День в истории Блогхауса: 8 декабря 2022
Сатанаил, блог «Откровения Сатанаила»
* * *
Большинство привыкло воспринимать любовь однобоко: как эйфорию. Для эйфории необязательно жить вместе. Скорее даже вредно. Лучше каждому быть в своем образе и своих ощущениях, подбрасывая в общий костер что может и хочет... В каждом возрасте любовь своя. И у нее множество лиц и имен.
Так вот об эйфории... Бывает любовь иная. Она по настоящему сильная и крепкая. Не настолько страстная, но не менее преданная. Потому что у тебя к человеку и страсть и тепло, он тебе почти родственник, родной человек, но ты его хочешь... И не всегда как сексуальный объект. Он тебе друг и интересный собеседник, напарник в трудные времена, соратник в битвах с жизненными невзгодами. И в то же время просто человек, который нуждается в тебе. Ты его не идеализируешь. Потому что слишком хорошо знаешь. Но он тебе не надоедает и не в силу привычки, а потому что у вас общие цели и вы вместе к ним идете...
Такая любовь приходит когда не ждешь и не надеешься. Когда вообще о ней не думаешь. А самое интересное, что ее не бывает у тех кто специально ищет «вторую половинку», чтобы им до дали то чего у них нет... Только у сильных и самодостаточных « целинок». Вселенная сложно и хитро устроена, но в ней все логично и правильно. И каждый получает по своей вере и по своим заслугам.
Сатанаил, блог «Откровения Сатанаила»
* * *
«В грозы, в бури, в житейскую стынь,
При тяжелых утратах и когда тебе грустно,
Казаться улыбчивым и простым —
Самое высшее в мире искусство.»©
Есенин С. А.
Хромой Рысь, блог «Коробка»
Сны и гениальность
Развернутый видеообзор вкусной книги Мэттью Уолкера "Зачем мы спим"
Эксин, блог «маньяк-выращиватель»
* * *
вечерние новости😉
хурма выпрямилась😊
фиалки все еще сидят, я регулярно их проветриваю и думаю "а надо ли вообще их проветривать, если там сохраняется влажность?"
салаты растут. Лолло Бионда все еще два всхода из двух😁 Анапчанин 4 всхода, Азарт 3 всхода. в высоту уже около сантиметра все)
мимоза стыдливая пока тоже сидит в тепличке без реакции, но тоже регулярно проветриваю её.
томаты и земляника пока без движения
еще 4 числа пересадила гипоэстесы. они начали отращивать вторую пару/тройку листьев, поэтому решила пикировать) посадила в 2 горшочка, причем смешала цвета, так что и там, и там теперь оба цвета😌
Линкольн вернулся на своё докарантинное место😄 больше липкости не появлялось, чему я очень рада, но всё равно каждый вечер его осматриваю.
есть подозрение, что две муррайи решили цвести повторно. причем те же самые😅 пока не уверена в этом, поэтому наблюдаем дальше
Фотки будут на выходных, скорее всего в воскресенье. и в воскресенье же буду сажать бальзамины, о чем, конечно же, сразу отпишусь)
Arnel, блог «Pili Puppet Show»
* * *
Немного солнечно-египетской братвы в холодную зиму самое что нужно :3
*приступы любви ко всему семейству и сюжетной арке демонов Тяньянь*
еще три Тахуа
*приступы любви ко всему семейству и сюжетной арке демонов Тяньянь*
еще три Тахуа
Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Сундук
После сильной песчаной бури на Пустошах можно найти столько интересного! Четверо бойких деревенских ребятишек отправляются на поиски – и успех вылазки превосходит самые смелые ожидания.
Читать?Из-за калитки доносилась отборная брань – зычный голос деда Архана костерил на чём свет стоит «лоханку шелудивую, шакалью сыть и мушиную ять». Столь цветистых титулов обычно удостаивалась его собака – молодая хитрая сука наловчилась избавляться от ошейника и удирать навстречу приключениям. Всегда возвращалась, и даже с прибытком – то щенки в брюхе, то задушенные куры. Её знала вся деревня – и ближайшие соседи пошучивали, мол, имечко животине впору пришлось, сам ведь дал, не с неба упало.Дыхалка у старика мировая – как у того жреца из сказки, что от заката до рассвета пел хвалу Заточённой и ни разу не сбился и не повторился. Когда в своей обличительной речи дед догромыхался до «срамной отрыжки пустынных блудней, дщери дохлой гиены и Отцов всех зол», Хури не выдержала и прыснула – экое родословие выписал!
Заслышав смех, Архан обернулся и сердито проворчал:
– Одну оторву потерял, вторая нашлась.
– И тебя с солнышком, дедушка! – поклонилась Хури, улыбаясь во весь рот. Знала, что против такого грозный старец долго не выстоит, даже в самом скверном настроении. Когда узнал, что малышка отлично видит в темноте, ликовал как на праздник, замирился с матерью и осыпал подарками – и с тех пор не переставал гордиться.
– Мать прислала? – недоверчиво спросил Архан, но взгляд его потеплел, морщины у глаз слегка разгладились.
Хури озорно мотнула головой и тут же пригладила волосы, надеясь скрыть волнение. Второе удалось не вполне, а первое – и вовсе напрасный труд, совладать с буйными жёсткими кудрями могла бы разве что магия. Вдруг заупрямится дед, не пустит – мало ли хлопот на хозяйстве. В прошлый раз хоть услал за финиками, дескать, боха сама себя не поставит.
Уговор был твёрдый – идти ватагой или не идти вовсе. Старый знахарь будто мысли прочёл, рявкнул так, что вздрогнула и окончательно проснулась вся Хафра:
– Матар!
Товарищ покорно явился на зов из недр пристройки, хмурое лицо его при виде Хури засияло, как начищенный медный таз.
– Амира твоя пришла. В последний-то заход совсем пустые вернулись, добытчики.
– Так сколько дней затишье стояло, – вполне справедливо заметил Матар, вынимая из кустов у забора заготовленный с вечера мешок со снаряжением. – И то стыдно сетовать, что просил – исполнили, да на тарауты кой-чего нашлось. А уж после такого доброго ветра…
– Добрый ветер – после шарбы с чечевицей. Саммум же единым дуновением открывает клады и могилы – и что тебе выпадет, один Хаос знает, – наставительно изрёк дед и покосился на Хури. Удостоверился, что хихикать она не собирается, и махнул рукой. – Ладно, проваливайте! Чего надо – оба знаете.
Бана и Джадир ждали в условленном месте на выселках – точнее, не очень-то и ждали. Нехотя отлипли друг от дружки и уставились, словно на назойливую родню, ввалившуюся в разгар свиданки. Доля справедливости в том была – Джад доводился Хури единоутробным братом. Самый старший из всей ватаги и самый высокий, лицом и тёмными волосами походил на мать, рост и необычные серо-голубые глазищи унаследовал от неведомого папки. Чем бесстыдно пользовался, приписывая себе загадочное и высокое происхождение. Девицы млели, Джад цвёл, а от судьбы многодетного отца его пока берегло наличие у каждой готовой на всё зазнобы толпы родственников. Тоже готовых на всё, в том числе и на самое страшное – перековать мечтателя и краснобая в хорошего работника.
Хури однако умела заставить Джада шевелиться, играя на его тяге ко всему красивому, необычному и неведомому. Те же струны задевала Бана – тонкая, изящная, похожая на статуэтку из чёрного дерева, она и в простом дорожном наряде не походила на кучу ожившей ветоши. Наверняка текла в ней кровь беглой знати – той самой, что щедро позарывала в округе столько сокровищ. Вот и сейчас бровью повела – как награду пожаловала. Не от заносчивости, девчонка она была добрая, просто само так выходило. Породистая у них деревня, плюнь не глядя – угодишь в потомка светлости или сиятельства.
– Ну, где застряли? – Джад, подогретый обществом подружки, сразу решил дать делового.
– Сам смотри не застрянь, вынимать всем миром придут, – хмыкнул Матар, не обращая внимания на укоризненный взгляд Баны. – У дядьки Вабиля ручки – как у тебя ножки, враз справится.
– Пошли!– скомандовала Хури. – Не умаслим деда – конец подвигам.
– Какие здесь подвиги… – вздохнул Джад. – На старших глянь, изо дня в день, из года в год одно и то же. Тоска, свихнуться можно.
– А можно уехать, – мечтательно протянула Бана. – В какой-нибудь большой город, больше тех, куда наши ездят. А лучше сразу в столицу. Камилька вон не побоялась – и по всему видать, не тужит.
– На Пустошах сколько шейхов – столько и столиц, выбирай любую, – везде только и ждут, когда ж к ним припожалуют гости из блистательной Хафры, родины самых глубоких вараньих нор и наикруглейших дурачин. На двуногих осликах приедут, да в каждом кармане по решету привезут! – братец бросил яростный взгляд за линию горизонта, словно там скрывался ответ на злополучный вопрос, откуда взять столько денег, чтоб добраться до города с исправным порталом. Дальше мысль Джада редко заходила – наверное, так он помогал себе не падать духом. Старшей сестрице втайне завидовал, но не сознался бы в том и под пытками. Когда твоя принцесса – любимая младшая дочка дядьки Вабиля – нельзя быть рохлей. Лучший забойщик скота в округе, силач, балагур, слово скажет – как кувалдой вмажет. Пылкого воздыхателя Баны он прозвал Верблюжонком.
– Неплохо, – Хури одобрительно оглядела увесистую сумку. Запасался Джад основательно, тащил то и это, нужное-важное, с кухни и с-под прилавка. Можно подумать, и впрямь собирался в одно прекрасное утро податься в бега.
– А то! Как знать, что ждёт в пути. Особенно сегодня – всё как не на месте, будто духи в кости резались на барханы и добро потом по принадлежности растащили.
– Дед рассказывал, что песчаная буря – любимый фокус одного из мужей Заточённой. Потому и зовут ту непогоду одним из его старых имён.
– Слаще забавы нет, что ли, когда ты муж богини? – сморщила носик Бана. – На кой сначала магию отбирать, а потом куражиться, как последний трус?
– Кто ж знает. Жадюг и душегубов и среди простых с горкой, а уж если о царях речь... Одни говорят, позавидовал, что она сильней их с братом, другие – свихнулся от власти да ревности. А может, сразу такой был. Разве в здравом уме поселишься во дворце из чёрного камня и калёного железа, где окна с дверьми местами поменяны? – пожал плечами Джад.
– Или в сияющих чертогах, таких белых-пребелых, что ослепнуть можно, а служат тебе неупокойцы, охочие до сладкой кровушки и свежего мясца… – подхватил Матар с подвыванием, но умолк, нагнувшись подобрать что-то с земли. – Ого, с почином нас!
Первой добычей оказалась дохлая ящерица, завяленная в доску. Все сочли это добрым знаком. Как только забрезжил рассвет, идти стало веселей. Пусть виды и утратили ночную таинственность, зато воздух прогрелся. Вместе с холодом пропало навеянное дедовыми сказками смутное ощущение тревоги. Пустоши не злы и не добры, они просто есть. И день там ничуть не безопасней ночи. Как нарочно, после ящерки судьба не баловала находками, самоцветы – и те мелкие и битые.
– Эй, а мы разве не в сторону Масхара? – забеспокоился Джад. План его был прост – проводить Бану до тётки и на обратной дороге набрать красной соли – без неё дома ждала хорошенькая взбучка. Потому он первым заметил отсутствие надёжных примет. Не могла же недавняя буря вырвать с корнем толстенное старое дерево и унести без следа?
Хури сняла с пояса флягу и сделала пару мелких глотков. Солнце набирало силу, воздух уже слегка подрагивал от зноя.
– Меньше языками молоть надо, трещотки, тогда и направление не потеряете.
То тут, то там попадалась редкая растительность. Вездесущий джантак, корявые дум-пальмы, клочковатые кустики «шейховой мотни», пыльно-зелёные шары дохетника. Из его пахучих листьев дед по какому-то мудрёному рецепту готовил свой знаменитый настой. Зорче, чем за маленькой Хури, следил только за запасами этого снадобья. Почём зря и без меры не давал, даже когда умоляли и в ногах валялись. Оно и понятно – если хлебнуть слишком много сразу, можно сердцем поймать эхо радости тайных садов Заточённой, а если делать так слишком часто, душа превратится в алую птицу и выпорхнет через горло.
– Ну хоть горы на месте, – утешила товарищей Хури с вершины ближайшего бархана. Ничего нового она оттуда не увидела. Неразлучная парочка опять о чём-то шепталась, Матар неспешно собирал душицу – как и все, привык полагаться на чуйку подруги, но даром тратить время не любил.
Хури выпростала из-под рубахи шнурок с тараутом – раз и её повело, лучше проверить, чем по блазни забрести неведомо куда. Крепко сжала амулет, ладонью ощущая каждую чёрточку замысловатого узора. Что внутри – Хури точно не знала, но даже если дед туда просто чихнул c очередной понюшки – оно всё равно работало. Выпалила причётку и прищурилась – та же картина, стало быть, вполне настоящая. Камни, песок, высокое пронзительно голубое небо – и очень кстати вернувшаяся чуйка. Дали маху, пусть не сильно.
Впереди маячили заросли драконьих шаров – колючие, но вкусные, заразы – а за ними нечто, похожее на остов давно разрушенного большого здания. Хури удивлённо присвистнула – товарищи восприняли это как сигнал и подтянулись поближе.
– Привал у нас будет царский! – пообещала Хури, сбежав вниз.
Руины вызвали у парней бурный восторг, спелые шипастые плоды они собирали торопливо, желая поскорее разбить стоянку и обследовать таинственное место. Бана же смотрела на древние камни с опаской.
– Что, если там кто-то есть?
– Несомненно! – со смехом ответил Джад. – Жуки, пауки, скорпионы, змеи и лисы. К ночи подтянутся совы, летучие мыши, шакалы, разбойники, злые ведьмы, кровожадные гули, неупокойцы и призраки, новоселье праздновать.
Хури отвесила брату подзатыльник – проверенное семейное средство от приступов балабольства.
– Совесть варанья, башка баранья. Вы с ней и так вечно слипаетесь, как два куска лукума, а ты ещё пугаешь почём зря. Чтоб сподручней утешать было?
– А что я? Разве не прав? Если эта махина после саммума откопалась, так мы тут первые. По следам и по всему, – Джад хитро улыбнулся. – Что найдём – наше по праву.
Несмотря на усердные поиски, нашли не особенно много. Черепки от посуды, осколки статуй, кости мелкого зверья и прочий мусор. К полудню утомились окончательно и пристроились отдыхать в тени обломков портика. Оголодали тоже изрядно – лепёшки и вяленое мясо пришлось убрать от прожор, не дожидаясь, покуда из припасов не останется лишь несчастная ящерка. Драконьи шары оказались весьма кстати – плотная сочная мякоть отлично утоляла голод и жажду, а перед тем, как идти дальше, можно было нарвать ещё – толстая шкура позволяла плодам храниться долго.
Джад, огорчённый неудачей, дремал вполглаза, уложив кудлатую голову на колени Баны, а та нежно гладила его по волосам. Матар хлопнул себя по бокам и досадливо сплюнул. Некоторые привычки наставника скорее перенимал, чем намеренно передразнивал, и тем неизменно смешил Хури.
– Ну и дураки же мы! Дед Архан ведь рассказывал про старые храмы – так храм это и есть. Потому и костей столько, и идолов битых. Обчистили его до камешка. Ещё до того, как песком занесло.
– Слыхала, если уснуть в таком месте, вещий сон увидишь, – обронила Бана, оглядывая росписи на стенах – что означали повторяющиеся символы, никто не сумел понять, хотя грамоту знали. Затейливая вязь искусно вплеталась в рисунки деревьев, цветов и трав, точно хищные дикие лозы. Посмотреть подольше – и чудилось в тех картинах некое скрытое движение.
– Или вечный, – сообщил Джад, не открывая глаз. – Смотря, чей храм, и кого в жертву тягали. Если не только скотину и птиц, так духи самых истовых в стенах оставались, сторожить и помогать. А нынче богини нет, служб нет, верующих нет. Пустота получается, а от пустоты ничего хорошего не жди. Растёт она, ширится, и чем старше – тем голоднее. На живые голоса отзовётся охотно, да так, что не слышать нельзя, можно лишь не слушать… – тут братец оборвал рассказ и захрапел. Из-за обломка колонны ему вторил Матар.
– Треснуть бы его, да проснётся, снова заведёт свою шарманку, – вздохнула Хури. – В кого он такой? Младших до сырых рубашонок пугает своими сказками, хуже деда. У того хоть понятно, кто за что да почему.
– У Джади голова иначе устроена, – вступилась за дружка Бана. – Потому и тесно нам здесь.
– Жаль, починить устройство нельзя. Хотя дед пытался, да не догнал в тот раз.
– Зато тётка Марджана поймала и за двоих отоварила.
– Привязывать надо свою метёлку, – Хури сочувственно улыбнулась мирно дрыхнущему братцу. – Через край хватил ведь – сочинить сказку про старого гуля-колдуна, его хитрую дочку-торговку и семерых её съеденных мужей!
– И чего? – Бана была непреклонна. Вот что значит настоящая любовь, бедовая башка золотой кажется не только принцессам из легенд, выручающим всяких безумных поэтов. – Гульки-то известные красотки и разумницы. А старый гуль не абы кто, колдун же. Сразу ясно – голова! На ярмарках и простые не в клетках сидят да не на веревочке ходят, хлопочут не хуже прочих. Нанимали бы их подёнщиками, будь они лентяи, бандиты или просто никчёмы, что голову с задницей спутают без указки?
– Давно тут все народы перелюбились и смесков наплодили. Поди разбери, кто чьих кровей. Да и не то обида, обида, что самую погань взял для красного словца – и так живо вывел, уж поверить недолго, будто оно взаправду.
От заезжан шуточки слушать – привычное дело, что с них взять, кроме платы повыше. Будто каждый трепач точно знает, с кем его бабка за бархан ходила песочек просеивать! Хури отрывисто фыркнула, вспомнив бравых молодчиков, которых ей порой приходилось подбирать или вовсе вытаскивать из беды. С магией заёмной нос к небу дерут, а как переноска не туда выкинет или амулеты дорогущие фигу покажут – сиротки сопливые беспорточные. Без провожатого мужьям Заточённой в подхвостья провалятся и не заметят.
– Да какое там взаправду. Больше смешно. И чуточку гадко. – Бана снова сморщила носик. – В чём страх-то? Кто разделку туш не видал и мяса не ел?
Джад вдруг выгнулся, забился, да так жутко, что перепуганная Бана еле успела отскочить. На шум подбежал разбуженный Матар, и вдвоём с Хури они попытались привести бедолагу в чувство. Пинался и лягался бешено, из горла рвался хрип вперемешку с шипением, разобрать можно было только одно слово – «жажда».
С неожиданным проворством вывернулся, уцепил Бану за рукав и потащил к себе, продолжая издавать нутряные протяжные звуки. Девчонка завизжала, а на губах Джада немедля нарисовалась довольная улыбка. Распахнул бесстыжие глаза, невинно похлопал ресницами:
– Не страшно, значит?
– Да чтоб тебе провалиться! – Бана вырвалась из хватки «одержимого» и отвернулась, пылая праведным гневом. – Чурбак треснутый!
– Совсем дурной? – Матар постучал пальцем по виску и отправился собирать нехитрые пожитки. Хури показала брату кулак.
– На седой заике женат будешь, скоморошина!
– Вот уже и судьбу пророчит. Ведьма, как есть ведьма! – в притворном испуге всплеснул руками засранец и принялся изо всех сил помогать сворачивать лагерь. Успехом своего представления он от души насладился, но понял, что перегнул. В сторону Баны бросал взгляды жаркие и полные немой мольбы о прощении. Та фыркала, шипела, шлёпала помощника по непослушным рукам, но братец продолжал виться рядом, как балованный кот при щедрой хозяйке.
Матар себе такого не позволял, понимал, что вылазка – не свиданка, потому просто подошёл, встал рядом и проговорил, вроде как ни к кому не обращаясь:
– Ну что, может бросить их тут? Пускай до могроба возятся. Как раз к новоселью нечисти главное блюдо. Сказители-то все известно кто – её прямые сродственнички, длинный язык – тень Отца Лжи, пустая башка – чаша Отца Скорби. Говорят, у самых злых всё былью оборачивается, и чем кровь чище – тем чаще. А кто послабже – те просто детвору и девиц побасенками тешат, сманивают на поживу своему племени да на верную погибель…
– Говорят, что кур доят, – только-только достигший хрупкого мира Джад не оценил вдохновенного подражания. – А доить пошли – вымя не нашли!
Хури закатила глаза, закинула на плечо сумку и молча двинулась прочь. Надёжный способ погасить искру раздора одним плевком. Товарищи поспешили прибрать всё и последовать за ней. Несмотря на уход с привычной тропы, в Масхар должны дойти вовремя. Не то чтоб не выпадало заночевать в дороге, но на кой оно без особой нужды.
Некоторое время шли молча, даже неугомонный Джад попритих – невозможно в одну глотку нежничать с подружкой и доставать всех байками про жуткий караван, подбирающий заплутавших, чёрных лис, что нельзя убивать даже случайно, или про белого верблюда, о котором надо молчать, если увидел. Ну караван понятно – разбойники. С лисами ещё проще – кто ж убивает ценных тварей, что гадят самоцветами. Но верблюд просто чушь. Почему именно белый, почему верблюд, а не ишак, коза, баран, корова или лошадь? Нескладней только выдумка про Кривого. Обычный с виду путник, да только возникает невесть откуда и окликает. Ответишь ему, заведёшь беседу – берегись, выбирай слова, чтоб целёхоньким уйти. Не ответишь – всё равно худо будет. Узнаешь тогда, что глаз у него только один, вместо второго дыра бездонная. Тем, на кого глянет пустой зенкой, – ни пути, ни судьбы, одна злая удача до скорой могилы. Как от такого типа уберечься, когда примет никаких до последнего? Хури нахмурилась, досадуя на себя, – до чего прилипчивые да неотвязные россказни!
За спиной раздался тихий мелодичный звон и следом удивлённый возглас Джада. Хури оглянулась – братец рылся в поясной сумке и наконец выудил оттуда источник звука.
– Ого! Сигнал слабый, но отчётливый, вон как светится.
– Мать тебя прибьёт! – Хури вспомнила, как Джад смотрел на эти амулеты, когда их только привезли в лавку, но не думала, что у него хватит дурости утянуть один. Никакие они не поисковые, под эту песню их только заезжим впаривать как баловство от безделья. Свои-то брали, чтоб вместо золотых цацек им подделку не сунули на ярмарке. Какая ж невеста обрадуется, что у ней жених балда?
– Не пойман – не вор, – Джад показал Хури язык и проворно взбежал по бархану, повинуясь указке амулета – сиял он всё ярче, хотя звук то и дело прерывался. Бана с Матаром двинули за кладоискателем – чем не весёлая игра? А в конце, может, свезёт найти какую-нибудь ценную пустяковину. Азарт оказался заразен, Хури тоже не стала смирно топтаться в ожидании и полезла наверх. Сходу не придумала, чего эдакое выдать понасмешливей, как вдруг дальний склон бархана просел и обрушился, увлекая за собой честную компанию. Успела лишь прикрыть лицо платком.
– Ну что, поели песочку, танцовщики? Допрыгались, "ловит-не-ловит"! Вот Пустоши и подловили! – крикнула Хури в яму, где копошились и кашляли товарищи и надрывался треклятый амулет. Видать, от падения его накрепко заклинило. Не в зыбун влетели, на том слава Хаосу.
– Давай к нам, тут на всех хватит! – огрызнулась Бана. Джад первым делом помог ей отряхнуться и теперь шарил в песке в поисках амулета. Матар нашёл свой мешок и прикидывал, как половчее выбраться, не вызвав очередную лавину.
– По одному, – заключил он. – Я первый, потом Бана, а властелин сокровищ павших городов пока выроет себе норку, как варан, вон уже и лопату в ход пустил.
– Да погодите вы! Есть тут что-то, не может эта штука орать зазря! – отмахнулся Джад, не обращая внимание на подколки.
Пока вытаскивали Бану, успели вдоволь нашутиться. Верещание амулета меж тем стихло – сломался окончательно или вышла вся магия. Зато сопение и шорох песка сменил ликующий вопль, а вскоре показался сам Джад, с лихорадочно горящими глазами и изрядно раздувшейся сумкой. Бросил её на песок – от удара сумка раскрылась, и дар речи пропал даже у Хури – у них под ногами сияли на солнце сказочные сокровища. Тусклое старое золото, переливчатые камни – не просто самоцветы, а настоящие драгоценные! Чего там только не было – ожерелья, наручи, серьги, кольца, даже царская корона! И монеты, много монет!
– Что, съели, маловеры? – Джад до того бурно праздновал победу, что лицо его сделалось каким-то чужим и неприятным. Но лишь на краткий миг. – Там добра – завались! Целый огромный сундук! Только доски убрать в сторону – и греби по карманам, сколько унесём. Крышка совсем ветхая, ткнул раз лопатой, она и развалилась. Достойно моей принцессы! – он нахлобучил на голову Баны узорный тонкий венец с крупным огненным опалом. – Камень Заточённой!
Польщённая Бана зарделась и поправила подарок – он оказался ей великоват, но всё равно очень шёл к тёмной коже, волосам и больше всего – к глазам. Лукавые огоньки в них словно зажглись от искорок в камне. Ну как же, непутёвый Верблюжонок наконец-то совершил подвиг! Видок у героя был тот ещё – на шее связка ожерелий, на обеих руках разномастные браслеты, слишком большие для него. Гордо уселся и скрестил руки на груди, будто полководец, захвативший вражескую казну.
Матар изучал добычу, одобрительно цокал языком, даже попробовал одну монету на зуб. Хури ничего трогать не решилась – чудо же, как есть. Вдруг оно как магия во сне – только хвать грязными лапами, тут же исчезнет? Опалы, рубины, сапфиры, изумруды… Ай, камней тут больше, чем назвать можно. И работа какая – грубая, но красивая. Особенно пришлась по сердцу золотая ваза с милым простым рисунком: листва и крутобокие плоды, среди которых притаились маленькие змейки. Вмятина и покоцанная ножка ничуть не портили её. Или это чаша? В любом случае, добротная вещь.
Солнце сдвинулось, совершая извечную прогулку по небу, тени стали длиннее. Бана поправила венец – он то и дело норовил сползти – и устроилась рядом с Джадом, обняв сзади за плечи.
Хури потёрла глаза – нечего было так таращиться на блестяшки: уже померещилось, что у слипшейся в одну тени парочки на мгновение отросла третья голова. Хихикнула и хотела было съязвить, да раздумала – слишком счастлив Джад и довольна Бана. Матар, похоже, молчал из тех же соображений. А может быть, и нет. Руку стервец вроде как случайно забыл у Хури на коленке. Она стряхнула её своей и шутливо пожала. В ответ Матар сгрёб в объятия и прижал к себе. Так и сидели, уткнувшись друг в друга и грезя каждый о своём.
– Теперь-то всё будет по-другому, да? – послышался нежный голосок Баны.
– Обещаю. Мы ж можем не возвращаться. И не светить ничего – переночуем у твоей тётки, вызнаем, как дальше. И всё, прощай, родные края, здравствуй, новая жизнь. Ну или хочешь – откупимся. Чтоб наши жили лучше прежнего – а мы им письма из столиц писали. Но тихо надо, как мышь под веником, чтоб пришлые не пронюхали. Кладяная деревня, деревня дураков, набегут пограбить так или иначе, – Джад всё ещё пребывал в упоении, все тайные мысли вываливал как на духу. – Знаешь, даже батька твой дурак, нельзя ему столько золота, мать говорила, его однажды так облапошили…
За этими словами последовал влажный хруст, будто треснула в костре толстая сырая коряга. Звук шагов, шуршание... Гул в костях, глухой стон над ухом – Хури отлепила щёку от груди Матара, вскочила на ноги.
Бана. С той самой вазочкой в руке и странным лицом. Как у Джада, когда из ямы вылез, чуждое и неприятно жадное выражение – а брат позади и навзничь, руки широко раскинуты, башка нелепо свёрнута набок.
– Обалдели в край? Какого… – вопрос не достиг цели. Матар что-то промычал, пытаясь прийти в себя. Бана прищурилась, тело её изогнулось, руки – пустая и нет – примеривались, кого ловчее достать. Сквозь белозубый оскал подруги нечто нездешнее и неподдельно жуткое на выдохе произнесло:
– Вор!
И повторило пару раз, уже одними губами, будто пробуя словечко на вкус и находя отменным.
– Кончайте представление! – разозлённый Матар никакой угрозы не чувствовал. – Драться-то зачем? Джад!
Брат не отозвался, зато тварь в теле Баны решила убрать нахального недобитка – Хури едва успела дёрнуть Матара в сторону.
От неудачного броска венец съехал и держался только за счёт волос, но Бану это больше не волновало. Двигалась она совсем иначе, новая повадка проступала во всём. От неё веяло дикой смесью холодной ярости и мучительной иссушающей жажды.
– Ходу! – крикнула Хури и потащила приятеля за собой, благо он привык подчиняться её приказам без рассуждений.
Бежали сломя голову до самых руин. Жуткое существо ни за что не должно их настичь. Ноги подкашивались, перед глазами плыли цветные круги, горло нещадно саднило. Матара вывернуло пару раз – огрёб он всё-таки неслабо, но держался молодцом.
Как дошли до дедова дома, не помнили сами, но могроб давно уступил место ночной тьме.
Очнулась, щурясь от яркого света и ощущая рукой тёплый глиняный бок кружки. Сильно пахло травами. Дед вовсю хлопотал возле лежащего на лавке Матара, бросил через плечо:
– Пей, потом говори.
Хури повиновалась, стуча зубами о край кружки. В горло полился горячий отвар, такой крепкий, что на глаза навернулись слёзы. Её всё ещё потряхивало. Слова всю дорогу не шли, а теперь срывались с губ сами собой. Дед хмыкал, цокал и хекал на все лады, а когда дошло до главного, помрачнел, будто грозовая туча.
– Лишний с вами был у ямы. Его тенью и видела, жаль, ты одна. Этого олуха он бы с собою рядом положил, – Архан сердито кивнул в сторону спящего Матара. – Чуйки нет, глаза не те, хоть котелок варит. Попутчик достался вроде вас – молодой, глупый, ну да иных под ухоронку редко клали. И как в живом теле орудовать, подзабыл на ваше счастье. Но и не простой он, из простого кладник не получится. Колдун слабый, боец хороший, таких знать часто в свите держала.
–На убой? – возмутилась Хури. – А то погани мало, своих под это изводить!
– Им что – за службу платят, лямку дали – вот и тяни. Хозяину клада воров отвадить нужно, а как – дело десятое. Высшие-то чистопородные дармоеды заклятия знали, чтоб хабар надёжно прятать, а кто пожиже – те эдак выкручивались, мертвяками взамен сторожевой собаки. Оно, конечно, мерзость против закона жизни, но по их мерке – тьфу и растереть. Издавна распоряжались слугами, точно скарбом или скотиной бессловесной, куда хочу – туда и ставлю.
Уютное тепло очага, запахи зелий, напевная речь деда – будто всё как прежде, будто и не было ничего. Перед глазами всплыло лицо Джада, навсегда застывшее в немом удивлении. Из сказителей в герои, из коней в ослы. Навыворот сбылась последняя его страшная шутка. А Бана?
Хури сделалось совсем тошно. Бросили ведь, что с ней теперь? От бессилия хотелось плакать и кричать, но глаза слипались, язык не ворочался. Дед потрепал по голове, забрал пустую чашку.
– Даст Хаос, жива. Будь посильнее да постарше попутчик, вы б его с собой привели всем на горе. А так где тело лежит, там и дух привязан. Если увели далеко – выпустит девку, власть его малая. Ездить может, иное – нет.
– Какое иное?
– Э, да кто ж сидя спит. Вались, где постелено, – хотела запротестовать, мол, нечего укладывать как маленькую, но кровать была такой удобной, а одеяло таким мягким, окутало и накрыло со всех сторон. Уже сквозь сонную пелену слышала, как дед возится с чем-то и ворчит себе под нос.
– Пень старый, чурбак трухлявый, не догадался, не упредил… Ну да чья вина, тому и править, Архан-ага.
Дробно простучала по полу клюка в такт шагам, скрипнула дверь и стало тихо.
