Ономастикон7 читателей тэги
#цитаты искать «цитаты» по всему сайту с другими тэгами
* * *
Джон Гаррисон родился 24 марта 1693 года в Йоркшире и был старшим из пятерых детей. В семье, по обычаю того времени, имена распределяли скупо, так что без карандаша и бумаги во всех Генри, Джонах и Элизабет недолго запутаться. Так, Джон Гаррисон доводился сыном, внуком, братом и дядей различным Генри Гаррисонам, а его мать, сестра, обе жены, единственная дочь и две невестки из трёх откликались на имя Элизабет.
Д,Собел. Долгота
* * *
Оригинал взят у в Именное
"Преподобная доктор Аннушка Володова, сокращенно Анна (да, авторы видимо думают, что Аннушка – это полная версия имени)..."
Ну да, с одной стороны - возможно, это очередная "развесистая клюква". В конце концов, англоязычный автор действительно может думать, что более длинная форма - это изначальный вариант (сами-то англичане и американцы сокращают: "Ник" от "Николас", "Дик" от "Ричард", и т. д. и т. п.).
Но - а кто сказал, что за века не могло появиться русского женского имени Аннушка? В конце концов, наблюдаем же мы сейчас одновременно Оксан и Ксений, Алён и Елен, Ян и Ульян (Иулианию вспоминать не будем - в паспортах такого имени вряд ли найдёшь, да и я ровно одну женщину с таким именем знаю - и то лишь потому, что она казашка, принявшая православие, и священник искал хоть что-то, похожее на изначальное "Гульнара"). А у Кори (Абрахама, если точнее) прошло несколько десятков лет даже после изобретения двигателя Эпштейна, давшего старт полномасштабному освоению Солнечной системы (и уж бог весть сколько времени после наших дней - Эпштейн вообще жил в колонии на Марсе).
* * *
О том, что мой супруг болен на всю голову, свидетельствует уже тот факт, что он женат на мне. У него какое-то невероятное количество бзиков, которые со временем начинают распространяться воздушно-капельным путём на родных, друзей и знакомых. Одним из таких бзиков является манера давать человеческие имена неодушевлённым предметам. Не всем, конечно, а только наиболее достойным. И он не просто их крестит - он с ними ещё и разговаривает. Например, у него есть любимая кружка. На кружке нарисован пингвин. Пингвина зовут Пафнутий. Я как-то поинтересовалась: - А почему Пафнутий-то? Муж посмотрел на меня удивлённо и спросил: - Ну а как? Я подумала и поняла: действительно, больше никак. полный текст
* * *
Йэн Уотсон
Из анналов Общества любителей ономастики
Мелвин Твелвз оглядел собравшихся в библиотеке Хардли-Холла, прокашлялся — словно подражая пуделю леди Хесслфорт — и заговорил.
— Новые имена. Новые имена, — многозначительно произнес он и, взяв со стола телефонную книгу, стукнул ею по кафедре. — Аблитт, Аболнис, Абурто, Айндоу, Айнскоу. — Мелвин оперся обеими руками о кафедру. Толстый, суетливый, одетый в аляповатый клетчатый костюм, который дополнял темно-красный галстук-бабочка — это вполне соответствовало представлению Твелвза о том, как должен выглядеть известный лектор. Если бы не наряд, его можно было бы принять за викария прошлого столетия, приглашенного помолиться в доме ее светлости и выбравшего для молитвы нескончаемый перечень имен из библейской книги Паралипоменон: «Сыновья Рама, первенца Иерахмиилова, были: Маац, Иамин и Екер…»
— Бреветор, Брейкельман, Браймакум, Бумстед, — продолжал Мелвин, шелестя тонкими, как вафли, страницами. — Поистине неисчерпаемый запас!
Некоторые члены нашего общества смотрели на Твелвза с недоумением. Преподобный Пендлбери поджимал губы, как будто речь Мелвина казалась ему пародией на его собственные воскресные проповеди. Круглолицая Салли Уигтон, которая работала в компании «Телеком», составившей упомянутую телефонную книгу, недовольно нахмурилась. Но Мелвин, не обращая ни на кого внимания, продолжал:
— Возможно, перечисленные мною имена нельзя назвать уникальными, однако я, признаться, придерживаюсь иного мнения. Моя теория до смешного проста и, полагаю, в своем роде революционна.
* * *
Елисей Андреевич улыбнулся, а я подумала, что жить с таким именем, должно быть, нелегко. Наверное, его мама, как и моя, считали, что обладателю редкого имени проще стать выдающимся человеком. Маму, кстати, зовут Августа, в детстве она много претерпела, и, наверное, в отместку назвала нас Ефимией и Агатой. Спасибо ей за это большое. Но Елисей, пожалуй, даже круче. Агата и Елисей, а сынка назовем Акакием, и жизнь, считай, удалась…
Тут я сообразила, что Елисей скорее всего предназначался мне, и растянула рот до ушей в ответ на его улыбку. У нас родится дочь, и назовем мы ее в честь мамы – Августой. А что? В наше время среди Аглай, Василис и Маланий она не затеряется.
Татьяна Полякова. Небеса рассудили иначе.
от Шано. Елисей, кстати сказать, не такое уж нынче редкое имя, его рейтинг растет.
Но лично мне библейский Елисей несимпатичен. Хотя я тоже не люблю детей. но он уж очень круто поступил. кризис среднего возраста, не иначе
* * *
- А почему у Стопятнадцатого такая фамилия? - спросила я у профессора. - Очень необычная.
- Вы будете удивлены еще больше, узнав, что это имя.
Ошарашенная, я остановилась, но партнер увлек меня, не дав толком выпучить глаза.
- Как так? - спросила изумленно.
- А вот так. В роду Стопятнадцатого все мужчины - сплошь Генрихи Генриховичи. Я знал его дядю, будучи студентом. Он был преподавателем. Также сталкивался с его кузеном на одной научной конференции. Их звали одинаково.
- Невероятно! Но как различают каждого Генриха Генриховича?
- По номерам. Всем мальчикам в их роду при рождении присваивают порядковые номера. Наш Генрих Генрихович - как раз сто пятнадцатый, а его кузен - сто семнадцатый.
Sindroma unicuma samlib.ru/b/bleki_h/index_1.shtml
* * *
27.07.2015 в 17:52
"Однажды мой товарищ по табаковской студии – назовем его Петей – пришел на экзамен по предмету «зарубежный театр». А принимал экзамен профессор, один из крупнейших знатоков эпохи Возрождения. Назовем его Алексей Вадимович Бартошевич, тем более что так оно и было. И вытащил Петя билет, и достался Пете – Шекспир. А Петя про Шекспира знал примерно столько же, сколько Шекспир про Петю. То есть они были примерно на равных. В отличие от Бартошевича, который про Шекспира знает чуть больше, чем Шекспир знал про себя сам. И вот они сидят друг против друга (Петя и профессор Бартошевич) и мучаются. Петя – потому что дело идет к двойке, а Бартошевич – потому что, если он эту двойку поставит, Петя придет к нему снова. А он его уже видеть не может. И оба понимают, что надо напрячься, чтобы эта их встреча стала последней. И Бартошевич говорит: – Петя! Я сейчас задам вам вопрос на тройку. Постарайтесь ответить. И спрашивает самое простое (по своему разумению): – Как звали отца Гамлета? Тут Петя напрягает все свои душевные силы и в каком-то озарении отвечает: – Клавдий! Алексей Вадимович Бартошевич вздрогнул, потом немного подумал, удивился и сказал: – Возможно. И поставил Пете тройку." (В.Шендерович, "Изюм из булки")
* * *
между супругами произошел ожесточенный спор по поводу иностранного имени Изольды, на котором отец настаивал с неожиданной твердостью. Лучшие годы своей жизни он потратил на напряженное и абсолютно безрезультатное изучение французских рыцарских романов о Тристане и принял решение, что должен сохраниться хотя бы символ этой деятельности. И в конце концов, к его собственному легкому удивлению, ему удалось настоять на своем. Два года спустя он женился снова, а еще через два года появилась Хелен. Ее крестины заставили наиболее саркастических друзей отца предположить, что если у него родятся еще дочки, то их придется назвать Николеттой, Элоизой, Джульеттой и Крессидой *
*Елена, Николетта, Крессида… – имена героинь средневековых рыцарских романов («Роман о Трое», «Окассен и Николетта»). …Джульетта – вероятно, по ассоциации с Крессидой, фигурировавшей не только в рыцарских романах, но и у Шекспира («Троил и Крессида»), насмешники продолжают ряд шекспировским именам.
Эдмунд Криспин. Дело о золотой мушке. Классический английский детектив, если чё
* * *
А что это значит: «Д.Д.»? — пробормотал он, косясь на мою писанину.
Мне недосуг было просвещать его, что полное мое имя Дафна Дисембер, откуда и взялось Ди Ди, и что оно суть результат неудачного компромисса между моими родителями и тетей Элизабет, удовлетворения от которого не испытывал никто, особенно я. По горло пресытившись имечком Даффи, семья дала мне официальное согласие фигурировать под псевдонимом Ди Ди. Только мама восстает время от времени, когда сильно рассержена.
Поэтому я просто улыбнулась и сказала:
— Ди Ди. Две заглавные «Д».
Дайана Мэдсен. мозаика Бернса
* * *
– Ундина, – сказала я. – Какое странное имя.
Возможно, «странное» прозвучало немного грубовато, но она, в конце концов, нанесла первый удар, обозвав меня глупой гусыней.
– Не такое уж странное, как могло бы быть, – ответила она. – Папа хотел назвать меня Сепией, но мама восторжествовала.
Она именно так и выразилась – «восторжествовала».
Алан Брэдли. Здесь мертвецы под сводом спят