Tigris Fluvius13 читателей тэги

Я уже видела несколько минималистичных спектаклей, но этот переплюнул их все: декорации ─ серая комната-коробка без окон и дверей, костюмы ─ футболки и штаны настолько унылые, что их даже повседневными не назовёшь, реквизит ─ несколько вёдер с водой, землёй и «кровью».

Ставить так шекспировскую драму ─ зачем? В интервью перед спектаклем режиссёр соловьём разливался, что вот, они переосмыслили и вместо истории о хороших и плохих сделали историю о переходе власти из рук в руки. Мне кажется, получилась история о том, как «Ричарда II» ставили пациенты психиатрической лечебницы из низкобюджетного фильма ужасов. На это работало ещё и то, что актёры, кроме игравших Ричарда и Болингброка, исполняли по три-четыре-пять ролей, а если задействованных в сцене персонажей на всех не хватало, оставшиеся без дела лежали на полу или пытались слиться со стеной. Неудивительно, что сочувствия или хотя бы интереса не вызывал никто.

Хуже того, если бы я не видела эту же пьесу в нормальной постановке постановке «Глобуса», я бы даже не поняла, о чём идёт речь, и восприняла происходящее на сцене примерно так: Ричард ─ пациент той самой низкобюджетной лечебницы, а остальные персонажи ─ голоса в его больной голове.

В общем, как-то некачественно переосмыслили «Ричарда II» в театре «Алмейда»: вытащили из драмы драму, из героев ─ человечность, из истории ─ историю, а освободившееся место попытались занять абстракцией на тему власти, которая, как известно, развращает. Но эта абстракция болтается в пьесе, как кусок смятой проволоки в жестяном ведре, и с тем же эффектом.

Расписание TheatreHD ─ это отчаяние какое-то. Столько всего хочется посмотреть, но киносеанс длительностью три с половиной часа, начинающийся в половине восьмого вечера накануне буднего дня? Да они издеваются, надо мной так уж точно. То есть, в целом я не против, но вот однажды пришла на работу выспавшейся и с ясной головой, и мне внезапно так понравилось.

скрытый текстИ всё-таки досадно, что в прошлый вторник я смалодушничала и пропустила «Антония и Клеопатру», а в этот точно так же намерена пропустить «Троила и Крессиду». За «Троила и Крессиду» особенно обидно ─ эту пьесу я ещё ни разу не видела. У меня не читается азимовский путеводитель по Шекспиру, потому что я не хочу себе спойлерить (спойлерить Шекспира; ха-ха; но тем не менее), и с такими темпами просмотра не прочитается ещё очень долго. В принципе, учитывая, что некоторые пьесы малопопулярны и ставятся редко, я могу вообще никогда его не прочитать, так что можно бы и перескакивать через некоторые главы, но лень.

И, как обычно, не всё так печально, как я расписываю ─ в воскресенье тринадцатого я расчудесно сходила на «Зимнюю сказку» в постановке «Глобуса». Я уже видела одну «Зимнюю сказку», с Джуди Денч в роли Полайны/Паулины, но глобусовская версия традиционно понравилась мне больше ─ она не такая мрачная.

Хотя в этот раз «Глобус» оказался не вполне глобусным, меня даже несколько покоробило. Они ведь обычно ставят так, как примерно могли бы поставить во времена Шекспира, и в этот раз Сицилия выглядит такой старинной полусказочной Сицилией, но при этом Богемия ─ современная Великобритания. Режиссёр в интервью обосновала это тем, что Богемия и писалась как страна, родная Шекспиру и его современникам, то есть, логично, что, в отличие от далёкой экзотической Сицилии, которую можно вообще как угодно, Богемия подстроится под нынешнего зрителя. И в этом действительно есть логика, и сама концепция выглядит интересно, просто это не то, чего ждёшь от «Глобуса» (эталонный «Глобус» ─ это «Двенадцатая ночь», я считаю).

И хотя я не запомнила, как зовут актрису, сыгравшую Полайну в «Глобусе», а Джуди Денч помню (и вроде бы «Зимнюю сказку» с ней ставил Кеннет Брана; не уверена), всё же глобусовская Полайна произвела на меня лучшее впечатление. Полайна Джуди Денч стара, холодна, выглядит отстранённой от мира, несмотря на участие в важнейших событиях истории, и кажется больше агентом Провидения, нежели человеком со своими страстями и желаниями.

А этой Полайне, пусть и не юной, до старости ещё очень далеко, это женщина умная, смелая и пылкая, и встать на защиту королевы её сподвигают соображения личного характера (и, собственно, сам характер, буйный, неуёмный и не позволяющий молчать в тряпочку, когда творится не то что несправедливость, а настоящее безумие; вот эта сюжетообразующая ревность на пустом месте в любой трактовке ничего, кроме «эээ?», вызывать не может). И когда ближе к финалу Полайна требует от короля обещания доверить ей выбор новой королевы, на её лице читается ничем не прикрытое и совершенно восхитительное злорадство. Ах, хороша.

На моей улице перевернулся грузовик с «Глобусом», и вчера я наконец-то посмотрела «Укрощение строптивой». Как будто мало мне было развлечений на выходных; почему нельзя чинно ходить куда-нибудь раз в две-три недели, почему либо ничего, либо «хватай, пока дают»?

скрытый текстКатарину бесконечно жаль: сначала она была нелюбимой дочерью, потом её против воли выдали замуж за первого попавшегося охотника за приданым, который искалечил ей психику и сделал из живой женщины послушную куклу. В первых сценах пьесы Катарина предстаёт нарочито буйной, видимо, чтобы хоть как-то оправдать «воспитательные» методы Петруччо, но стоит немного присмотреться к окружающим её людям и становится ясно, что поведение Катарины совершенно адекватно сложившейся ситуации. Ну, было адекватно, пока она не стала по щелчку мужниных пальцев называть солнце луной, а старика ─ девушкой. Какая мерзость. (И, кажется, та же актриса, что играла Катарину, в другой глобусовской постановке была леди Макбет, тоже ставшей жертвой семейного насилия; так себе амплуа, по-моему.)

Примечательно, кстати, что якобы своевольная Катарина, пусть со слезами на глазах, но вышла замуж за мужчину, которого выбрал для неё отец, а якобы покорная её младшая сестра Бьянка сбежала и обвенчалась тайком с кем сама захотела. На место папаши я бы призадумалась. Ну, за Бьянку-то моя душенька спокойна: при показной кротости она девица с характером и себе на уме, а Люченцио, как бы ни хотелось ему последовать по стопам Петруччо, для этого, к счастью, пороха не хватит.

Поэтому из персонажей больше всех мне понравились слуги: главным образом потому, что они ни на ком не женились, а просто честно служили своим господам, каждый в меру собственной преданности, сообразительности, долбанутости и лени.

И вот если бы Петруччо и Катарина были не истязателем и жертвой, а парой весёлых троллей навроде Бенедикта и Беатриче, это была бы отличнейшая пьеса, в ней всё для этого есть: идиотские переодевания, нелепые интриги, удивительные совпадения, романтика и смешные шутки ─ всё то, что так блестяще получается у «Глобуса».

Мне понравилась постановка, но не понравилась пьеса, как бы странно это ни звучало. В спектакле есть всё, за что стоит любить «Глобус»: выразительная актёрская игра, вовлечение в зрителей в сценическое действо, без преувеличения чудесные музыкальные вставки, эффектные костюмы. Но пьеса ─ нуднейшая. Если бы не актёры, выжавшие всё, что можно, из каждого потенциально юмористического или драматического момента, её невозможно было бы смотреть.

Я понимаю, это так себе претензия к пьесе, но она же состоит исключительно из разговоров и монологов, все мало-мальски значимые события происходят за кадром, в смысле, за сценой. То есть, нет ни толкового конфликта, ни хоть чуточку внятной сюжетной коллизии, всё как в жизни, и для художественного произведения это ни разу не комплимент. Просто сначала поговорили одни люди, потом другие, за ними третьи ─ и так до конца (назвать это финалом язык не поворачивается), когда становится ясно, зачем всё затевалось: ради панегирика Елизавете I.

Блестящая иголка во всём этом сене ─ королева Екатерина, мне очень понравились и она, и её гротескный испанский акцент; вышел яркий и запоминающийся образ женщины с грубым голосом и нежным сердцем. Сравнить хоть с Анной Болейн, которая как персонаж ни бе, ни ме, ни кукареку, и если бы ни актриса, вложившаяся по максимуму в каждый жест и каждый взгляд (слов этой роли особо не отсыпали), о ней и сказать-то было бы нечего.

 

Ha TheatreHD вывесили расписание по октябрь, и я скрежещу зубами от радости: столько всего хочется посмотреть. Но как.

«Гамлет» и «Ромео и Джульетта», кажется, самые известные пьесы Шекспира, и если насчёт «Гамлета» я согласна, то по поводу «Ромео и Джульетты» слегка недоумеваю ─ она же довольно простая в сравнении с другими трагедиями, «Королём Лиром», например. К слову, в мире Четверг Нонетот «Король Лир» изначально был двумя пьесами ─ «Дочерьми Лира» и «Сыновьями Глостера», но они слились в одну, и это был изрядный прокол в работе беллетриции (до чего же всё-таки Ффорде чудесный). Хотя, наверное, в этом и дело ─ простые вещи чаще становятся популярными. В этом, и ещё в том, что из всего шекспировского наследия именно «Ромео и Джульетту» обычно втюхивают школьникам ─ она же про них, про подростков! На мой взгляд, единственная стопроцентно подростковая вещь в этой пьесе ─ самоубийство из-за любви, всё остальное вполне себе общечеловеческое.

скрытый текстНо вот в интервью перед собственно спектаклем режиссёр этой постановки особо уточнила, что они старались сделать упор на юности персонажей, побудить общество услышать голоса молодёжи, а молодёжь ─ проникнуться Шекспиром. Так посмотреть, во всех постановках, переносящих действие в современный мир, акцентируются главным образом социальные проблемы, и эта ─ не исключение.

Ещё из интересного, но тоже уже привычного ─ смена пола части персонажей на женский. Для аптекаря из Мантуи, брата Джованни и веронского герцога эта перемена ничего по сути не переменила, а вот Меркуцио получилась очень яркой. Вообще образ Меркуцио более всех прочих в этой пьесе пластичен и подвержен трансформациям: молодой повеса в традиционной глобусовской постановке, импозантый пожилой господин, которому нравится проводить время в обществе юношей, в постановке Кеннета Браны, что ли (чтоб я помнила!), и вот ─ девчонка-оторва.

Опять же, в интервью перед спектаклем и режиссёр, и актриса говорили о том, что хотели показать сильную Меркуцио, Меркуцио-бунтарку, полную бешеной энергии, восстающую против общественных устоев и гендерных ограничений.

Так вот, я этого не увидела. То есть, да, Меркуцио бунтарка, нарочито пацанка, единственная девушка в компании парней, которая яростно старается быть самой чёткой, дерзкой и резкой, а парни такие: «Э-э-э, ну это же наша Меркуцио…». Но ощущение складывается такое, что этой яростью и подчёркнуто сексуальным поведением (причём агрессивно сексуальным, в смысле, Меркуцио не соблазняет, а домогается, удивительно, как в лоб не получила), которое из-за гиперболизированности выглядит, естественно, совсем не сексуально, Меркуцио маскирует внутреннюю уязвимость, если не надлом; при произнесении коронного монолога про королеву Мэб она вообще кажется плотно сидящей на веществах.

В сравнении с такой Меркуцио хорошая домашняя девочка Джульетта выглядит намного более цельной и сильной личностью. Актриса, играющая Джульетту, сказала в интервью, что считает свою героиню очень умной. Я раньше не обращала на это внимания, а сейчас обратила и разделяю эту точку зрения: Джульетта умна, она очевидно умнее Ромео, и даже свои эмоциональные бури успокаивает прежде всего при помощи логики.

И ещё она ─ Джульетта из этой постановки ─ не только красивая, а в самом деле светлая, как день, и, в отличие от Джульетты из французского спектакля, выглядит по-настоящему юной. Ромео рядом с ней бледноват, даром что индус. В одной из постановок прошлого тысячелетия Ромео сыграл Йэн МакКеллен; вот бы её посмотреть.

И, поскольку у меня сегодня настроение рассуждать, обобщать и делать выводы (когда я не высплюсь, мне никак не заткнуться), выведу-ка я по впечатлениям от всего просмотренного вот что: мне нравится, когда действие пьес переносят в другое время, и игры с полом персонажей, и богатые декорации (а не мрачный минимализм), и интересные костюмы, и чтобы много музыки, и песни, и танцы ── много-много всего. Но при всей любви к перенасыщенности мне точно не нравится, когда в Шекспира пытаются впихнуть невпихуемое (как в той «Двенадцатой ночи», когда из романтической комедии сделали чуть ли не ЛГБТ-драму) и когда за социальными проблемами перестают видеть отдельных людей.

Но ах, как бы мне хотелось посмотреть «Гамлета», поставленного клингонами. То есть, чтобы актёры играли клингонов, которые играют «Гамлета», естественно, на клингонском. С субтитрами.
Приду домой, упаду спать, вдруг во сне покажут.

Если считать оперу, это у меня, получается, четвёртый «Макбет» и вторая модернизированная постановка. Хотя, наверное, правильнее было бы сказать ─ постмодернизированная. В коротком фильме перед спектаклем её охарактеризовали как «Макбета» в эстетике «Безумного Макса», то есть, постапокалипсис, но с таким же успехом это может быть просто «Макбет» со свалки, драма из жизни полубезумных, на три четверти безумных и полностью безумных маргиналов, воображающих себя цветом шотландской знати ─ ни визуальное решение, ни поведение персонажей этому не противоречат.
То есть, там доспехи перед боем приматывают к телу скотчем (и видели бы вы эти доспехи).
скрытый текстВ общем, постановщик с командой оторвались по полной, и зрелище получилось крайне гнетущее. Конечно, «Макбет» не то чтобы весёлая пьеса, но в традиционных постановках мрачность событий оттеняется известной долей величия героев, особенно самого Макбета, здесь же этого нет и в помине ─ пафос происходящего на сцене снижен настолько, что дальше, кажется, просто некуда.
Текст пьесы тоже покромсали ─ поначалу меня смутило отсутствие Доналбейна, потом, уже насторожившись, я заметила исчезновение некоторых реплик, монологов и даже целых эпизодов (и чувствовала себя при этом персонажем книг Джаспера Ффорде ─ караул, они изменили текст Шекспира, зовите беллетрицию!). Окончательно моё отношение к этому режиссёрскому портняжничеству определилось, когда я поняла, что убрали сцену с ведьмами и котлом, double, double toile and trouble, а это моя любимая сцена в «Макбете». Тем более обидно, что ведьмы в этой постановке отличные, жуткие на загляденье. Тем более странно, что при этом у нескольких персонажей роли расширены ─ без слов, но достаточно, чтобы сместить акценты и придать больше веса характерам. Старый пьяница привратник так вообще оказался внезапно мутным загадочным типом себе на уме.
В осовремененных постановках части персонажей-мужчин обычно меняют пол на женский, в виденном мною «Гамлете» это ни на что не повлияло, «Цимбелина», по-моему, сделало только интереснее. Но я считаю, что в этом «Макбете», заменив Флинса на Флинс, режиссёр сильно прокололся, добавив в пьесу, и без того полную несостыковок (я прочитала главу про «Макбета» в азимовском путеводителе по пьесам Шекспира и теперь полагаю себя крупным специалистом по макбетовским вопросам), ещё одно здоровенное логическое несоответствие.
Макбет велел убить Банко с сыном, чтобы не допустить исполнения пророчества о том, что Банко станет прародителем королей (хотя у самого Макбета детей нет, оставить престол некому, так что непонятно, чем ему так жмёт будущее потомство Банко). Но в этой версии у Макбета есть все возможности обернуть пророчество к собственной выгоде ─ у Банко дочь, девочка вполне себе подросток. И вот что мешает Макбету, уже доказавшему свою готовность на самые крутые и даже перекрученные меры, в условиях ядрёного постапокалипсиса (или маргинального феодализма) не обременённому ни законами, ни моральными нормами, посредством Флинс завести совместных с Банко наследников? Нет ответа.
Правда, тогда пришлось бы ещё треть пьесы либо вырезать, либо переписать, но эй, они убрали сцену с ведьмами и котлом. После этого уже ничто не страшно.

Всё плохо. Местами ─ очень хорошо. Как обычно.

Рано я вчера обрадовалась, в смысле, слишком легко оделась. О том, что не обмоталась шарфом, пожалела прямо с утра, о том, что не надела берцы ─ после работы, когда вышла под мокрый снег и похлюпала по ледяной жиже. Тёплые, но тряпичные кеды промокли в первую же минуту, ноги до костей пальцев ─ во вторую.
И ладно бы я хлюпала до метро, а от метро потом домой. Нет, я хлюпала до кинотеатра, а до него было хлюпать и хлюпать, думать и думать о том, кто ж не давал мне укутать шею и подсунул кеды вместо ботинок. Сама, всё сама.
То есть, конечно, можно было в кино не ходить. И «Юлия Цезаря» не смотреть. Ноги в тепле, деньги целы, спать легла бы пораньше, чего уж лучше?
Но ни стихия, ни здравый смысл не станут между мной и Шекспиром, пока мне самой этого не захочется.

Julius Ceasar (The Bridge Theatre, 2018, режиссёр — Николас Хайтнер)

скрытый текстСама пьеса не произвела такого впечатления, как «Кориолан» (и, к счастью, такого впечатления, как «Тит Андроник», чего я слегка опасалась), но постановка ух! задорная.
Как водится, осовремененная, и современность задействовали на все сто: как в «Глобусе», часть зрителей смотрела представление не с сидячих мест, а стоя возле сцены, и заодно изображала римскую толпу. Отличная вышла толпа! Шумная, отзывчивая, живо заинтересованная в происходящем. Конечно, в неё и актёры замешались, но по большей части это были всё-таки зрители, и пока действие не началось, отличить одних от других не удалось бы ─ одеты-то все в обычную одежду, прикладываются к бутылкам и банкам, орут, машут флажками, трясут головами под рок: потому что Рим чествует Цезаря, и как можно было не устроить по этому поводу рок-концерт? Причём песни играли хитовые (я узнала «Eye of the Tiger», и что-то ещё было знакомое), так что атмосфера дошла до нужного градуса совершенно естественным образом, и была такой все два часа, спецэффекты, световые и особенно звуковые, очень этому способствовали.
И вот насколько интересно было смотреть, настолько же спокойно всё это воспринималось в эмоциональном плане. Я переживала о Макбете, но о Бруте? Да ладно. Брут сотоварищи получили ровно то, за что боролись, красиво и симметрично. И более всего мерзок был Брут, когда над телом Цезаря рассуждал о том, что убийство Цезаря было благом для Цезаря, поскольку избавило того от страха смерти, испытываемого всеми живущими. Ничто так не характеризует Брута, как эта извращенная логика, в сравнении с ним даже интриганка Кассия с её холодной расчётливостью (кажется, я вычислила всех женских персонажей, которые в оригинале были мужского пола; обычно это заметно по субтитрам, но в этот раз кто-то не схалтурил и привёл их текст в соответствие с гендерным раскладом постановки) выглядит лучше: она, во всяком случае, добивалась собственных внятных целей (и, кажется, немножко Брута).
Самое прекрасное ─ речь Марка Антония над гробом Цезаря, я слушала и улюлюкала в душе: с первой фразы стало ясно, к чему он ведёт, но главное же не к чему, а как. Как он со всеми оговорками про «достойнейших людей» и «я не оратор» одним выступлением укатал заговорщиков в асфальт и подвиг народ на восстание. Брут проиграл в тот момент, когда позволил Марку Антонию говорить, последовавшая за тем гражданская война была всего лишь кровавой формальностью.

За время волнений в Риме кеды, конечно, просохнуть не успели, но на фудкорте я перехватила горячего имбирного напитка, к вечеру похолодало и стало чуть суше, так что до метро я уже не хлюпала (может, только носом немного), а чапала. На проспекте Ленина проходила репетиция парада, так хотелось задержаться и посмотреть, но ─ ноги, но ─ завтра на работу.
А когда вышла из метро, снег повалил валом, густой и влажный, беда для автомобилистов. Укрыл асфальт (вместе с лужами), облепил деревья, преобразил узкий тротуар в сияющий жёлто-розовым светом коридор с потолком из мало не смыкающихся, согнувшихся под тяжестью снега ветвей ─ свет фонарей, смешавшись со светом вывесок и фар и отразившись от снега, кажется не чисто жёлтым, а, скорее, оттенка грейпфрутовой кожуры, и так хотелось подольше задержаться в этом грейпфрутовом свете, но ─ ноги, да, и голая шея, и рано вставать.
Обычно я сплю, ну, обычно; то есть, нормально сплю. Но в этот раз отчётливо прочувствовала, что значит «сладкий сон» ─ не выражение, ощущение. Не то чтобы промочив ноги, посмотрев «Юлия Цезаря», попав под сказочный снегопад и отогревшись в горячей ванне, я спала особенно крепко, или глубоко, или хотя бы достаточно (я бы ещё часа 3-4 с удовольствием), но не помню, когда ещё мне спалось так ─ и более подходящего слова я не подберу ─ сладко.

Странное по себе впечатление оставила у меня эта постановка; но скорее хорошее.
Такой модерн-ау я ещё не видела: фантазийную шекспировскую Иллирию заменили на поздневикторианскую Англию, а близнецы Виола и Себастьян (и заодно Фесте, шут Оливии) стали индийцами, и играют их актёры соответствующей национальности и очень яркой внешности, актриса так вообще красотка (глазищи!).
скрытый текстИнтересно, что в глобусовской постановке, где Виолу играет высокий и плечистый молодой мужчина, она выглядит столь нежной голубкой, что к ней с первого взгляда проникаешься сочувствием, а эта Виола, несмотря на всё своё изящество (и глазищи!) производит впечатление бойкой, смелой и независимой девушки, в ничьей опеке не нуждающейся.
Перенеся действие в другое время, режиссёр заодно сместил акценты: из романтической комедии положений «Двенадцатая ночь» превратилась в трагикомедию, где личные драмы действующих лиц лишь поверху присыпаны юмором, а чувства потеряли ясность и определённость.
В первом своём появлении на сцене Орсино предстаёт перед зрителями рисующим картину с практически полностью обнажённой натуры своего слуги, немного позже целует Цезарио без тени сомнения в том, что тот юноша, плюс пара канонических реплик с многозначительной интонацией от герцогских приближённых ─ и вот уже не вполне понятно, зачем Орсино Оливия, да и будущее супружеское счастье с Виолой представляется весьма сомнительным.
У Оливии, когда она узнаёт, что вышла замуж за Себастьяна, а не Цезарио, делается очень сложное лицо, в финале же она смотрит на Виолу с откровенной тоской и говорит с ней дрожащим голосом, а у Виолы самой на лице написан полный раздрай.
Кажется, более-менее итоговая разбивка по парам устраивает одного Себастьяна, который старательно не замечает сердечных мук влюблённого в него Антонио, и если шекспировский текст касательно отношения Антонио к Себастьяну ещё можно при желании толковать в платоническом ключе, то актёрская игра в данном случае такому толкованию места не оставляет.
И, как будто этого мало, никуда не делась трагедия осмеянного и униженного Мальволио. Не то чтобы у «Глобуса» Мальволио унижали как-то иначе, но в Мальволио Стивена Фрая столько апломба, что и насмешки, и жалость отскакивают от него, как мяч от стенки, и он в конце пьесы выглядит вполне позитивным чуваком, предвкушающим радость мщения. Здешний же Мальволио совершенно раздавлен и выглядит так, будто никакой радости в жизни для него не осталось.
То есть, вот итог без малого трёх часов богатых декораций и костюмов (одни только чёрные платья Оливии, из траурных постепенно превращающиеся в вечерние, чего стоят), отличной музыки, песен и смешных танцев, всех романтических и дурацких ситуаций: в гневе покинувший племянницу сэр Тоби, убитый горем Мальволио и две женщины и двое мужчин на сцене, где, по идее, зрители должны были увидеть две неизъяснимо счастливых пары, но видят только четырёх человек, каждый из которых одиноко стоит в своём пятне тусклого света.
Совсем не шекспировская концовка, но очень интересная, если не сказать хуже ─ современная. Режиссёр попытался запихнуть в «Двенадцатую ночь» больше, чем та может вместить, пьеса трещит по швам, но выдерживает.

Когда в нормальном театре антракт, в кино-театре показывают что-нибудь из жизни нормального театра. В перерыв между первой и второй половинами «Двенадцатой ночи» вклинили мини-фильм о костюмных мастерских. Главное: 1) после того, как сценический костюм откатает год, он передаётся в прокат, где любой желающий может взять его в аренду (взять и прийти на корпоратив в платье леди Макбет!); 2) чтобы освободить место, раз в пять лет устраивают распродажу.
Распродажу тоже показали; на такую распродажу и я бы сходила, несмотря на толпу и даже без денег ─ как в театр, только посмотреть.