Архив15 читателей тэги
Автор: Арабелла
Рутьеры
Банды рутьеров во Франции конца XII – начала XIII века
Отсюда
«Фаланги Левиафана размножились сверх всякой меры и настолько усилились, что, ничего не страшась, живут и рыскают как враги Бога и народа, по провинциям и королевствам»
(«О развлечениях придворных». Готье Мап. Ок. 1180 года)
В Средневековье уровень военного насилия всегда был высоким. Это касалось не только действий со стороны феодалов и простых разбойников, но и профессиональных наемников. скрытый текстОднако были моменты, которые превращались в «пики» жестокости даже на этом неутешительном фоне. В истории Франции XII – XV веков было три периода, когда насилие над населением со стороны банд наемников стало серьезной проблемой: конец XII – начало XIII века, третья четверть XIV века (время «компаний»), период после Аррасского мира 1435 года. Причем самым затяжным и тяжелым психологически, хотя, наверное, не самым разрушительным, был именно первый из периодов. Мы оставим за рамками нашего разговора второй и третий периоды, относящиеся к Столетней войне, и частично поговорим о первом периоде и об ответной реакции властей, церкви и народа на эту ситуацию.
Военные действия в англо-французском регионе в XII веке, особенно во второй его половине, ознаменовались переходом к активному использованию наемников. Схожая ситуация была и в Священной Римской империи. Начиная с 50-х годов XII века можно говорить о наличии большого количества военных профессионалов-наемников на основных театрах боевых действий. Эти отряды активно использовали Генрих II, Ричард Львиное Сердце, Иоанн Безземельный, Людовик VII, Филипп Август, Фридрих Барбаросса. Не отставали от них и игроки рангом пониже.
Этих наемников называют в источниках по-разному, в основном по географическому признаку: геннегаусцы, каталонцы, арагонцы, наваррцы, баски, мэнцы, германцы. Особо грозную и дурную славу приобрели брабансоны, то есть выходцы из Брабанта. Слово «брабансон» стало фактически нарицательным. Использовался также не совсем ясный общий термин сotherelli, появившийся в источниках еще в 1127 году с различными вариантами этимологии (производное от слов «couteau» - нож, «cottier» - бедный крестьянин, «coterie» - организация, секта, церковь или «coterel» – короткая кольчуга) и совсем редкое слово «триавердинцы», возможно, происходящее от thrialemello, в значении сильно (трижды) бронированный. Обобщающим термином для таких формирований было и слово «routier» (рутьер) от латинского ruttae. Это слово, появившееся в то время и происходящее от лат. rumpere, означало небольшой отряд, соединение. Термин routier применялся и в более поздний период. Кроме того, в ходу были слова типа «хищники», «разрушители», «грабители». Причины, по которым большие массы деклассированного народа превращались в наемников, лежат на поверхности: социальная ситуация в соответствующих регионах, постоянные разрушительные войны крупных феодалов и более мелкие частные войны. Эти столкновения с одной стороны заставляли людей сниматься с насиженных мест, а с другой предоставляли им возможность специфического военного заработка. Больше всего людей на рынок военных услуг поставляли три территории: Прованс, Пиренеи и Брабант-Фландрия-Геннегау. Это были или бедные горные районы, или перенаселенные.
Наемники (в большинстве своем пехотинцы, хотя встречались и конные отряды) быстро превращались в сплоченные и весьма боеспособные банды, кочевавшие с одного театра боевых действий на другой. Имена самых успешных командиров встречаются в источниках на протяжении долгих лет. Например, Гильом Камбрейский, бывший клирик из Брабанта, фигурирует в текстах с 1166 по 1177 год. В большинстве своем такие капитаны были выходцами из низших слоев общества. Из известных нам капитанов только один был знатного рода: это Вильгельм Ипрский, бастард графа де Лоос, капитан фламандских наемников и активный участник династической войны в Англии между Стефаном Блуасским и Матильдой. Но он действовал лет на десять раньше периода, о котором мы говорим. Единицам из командиров удавалось влиться в феодальную иерархию и стать хозяевами замков и даже бальи (Лобар, Меркадьер и особенно Ламбер Кадок). Однако рыцари и князья не забывали, что они были выскочками. В то же время реальная власть этих людей могла быть очень велика. Капитаны получали за свою кровавую работу большие деньги, не считая добычи от грабежа и бесчинств, когда им переставали платить.
Какова была численность наемников? Источники дают нам общие цифры: от 7000 до 17000 человек в 1183 году, когда костяк этих банд на юге Франции был уничтожен. Это вполне сопоставимо с войсками властей региона (!). Другое дело, что такие банды никогда не собирались вместе.
Историю брабансонов и им подобных можно поделить на две части: старшее поколение – многочисленное, действовавшее где-то до 1185 года, и младшее – более известное, но меньшее численностью и большей степени подконтрольное монархам. Нас интересует сейчас прежде всего первое поколение.
Начиная с 70-х годов XII века, «охотничьим раем» для брабансонов и прочих наемников стали земли запада Франции, особенно вольно они чувствовали себя к югу от Луары – в Аквитании. Как это случилось?
В 1166-1167 гг. в Италии войска наемников, приглашенных Фридрихом I Барбароссой, произвели сильное впечатление на европейских правителей. Брабансоны активно участвовали в боевых действиях, в том числе в разграблении Рима, и наводили ужас на население. Кстати, действовал там и вышеупомянутый Гильом Камбрейский. Чуть позже, уже во французском графство Шалон, брабансонов нанял граф Гильом I, который решил разгромить знаменитое аббатство Клюни – у светского владыки был застарелый конфликт с монахами. Город и монастырь так пострадали, что пришлось вмешаться Людовику VII. Король разорил в наказание земли графа и перевешал пойманных грабителей. Стало ясно, что вопрос с наемниками нужно урегулировать.
В итоге король Франции и император Священной Римской империи встретились 14 февраля 1171 года на границе своих земель между Тулем и Вокулёром и заключили договор. Оба отказывались от использования в случае войны брабансонов и сotherelli на землях между Парижем, рекой Рейн и Альпами. Исключение из договора составляли брабансоны, вступившие в брак с местными женщинами, и те, кто подписал пожизненный контракт с кем-то из местных феодалов. Остальные договоренности были аннулированы. В политической практике это означало, что Фридрих I будет активно использовать наемников против своих соперников – немецких князей и городов Италии, а Людовик VII – против Плантагенетов. Таким образом, значительная часть брабансонов переместилась на запад и юг Франции.
Туда же подтянулись их собратья из других регионов. Нанимателей всем хватало: продолжалось бесконечное противостояние Капетингов и Плантагенетов, шли внутрисемейные конфликты Плантагенетов, Сорокалетняя война и постоянные восстания баронов против герцога Аквитанского.
Мы не будем подробно рассматривать восстание сыновей Генриха II против отца в 1173 – 1174 годов, когда вспыхнула вся империя Плантагенетов. Оно достойно отдельного подробного рассказа. Ограничимся лишь замечанием, что обе стороны конфликта активно использовали наемников: король Генрих II – брабансонов и валлийцев, Генрих Молодой его братья и союзники – фламандцев. Добавим, что не все действия рутьеров остались без ответа: в августе 1173 года один из отрядов брабансонов, подчинявшихся королю Генриху II, был разбит при Сент-Жак-де-Беврон ополчением местных крестьян.
В дальнейшем основные события связаны с конфликтами аквитанских баронов между собой, их мятежами против Плантагенетов, попытками короля Генриха II и его сына Ричарда Львиное Сердце их усмирить и с новыми междоусобицами в королевском семействе. Следующее сообщение об использовании брабансонов приходится на 1176 год. В этот год сын графа Ангулема Вульгрин Тайлефер собрал большую банду наемников и вторгся в Пуату, пока граф Пуатье Ричард Львиное Сердце находился в Англии. Современники описывают взятые замки, разорение и обезлюдивание сельской местности, сожжение церквей и монастырей и прочее насилие над населением. Епископ Пуатье Иоанн собрал отовсюду войска, включая значительное количество наемников, во главе этих сил защиты встал Тибо Шабо, командующий рыцарями графа в его отсутствие. Ему удалось разбить Вульгрина при Барбезье, недалеко от Ангулема. Затем в Пуатье вернулся Ричард. Пообещав значительные награды, он собрал большое рыцарское войско и в последнюю неделю мая того же года разбил и захватил в плен Вульгрина и рассеял остатки его брабансонов. В том же году другой отряд брабансонов был уничтожен при Сен-Мегрен.
В апреле 1177 года от действий новых банд брабансонов и басков страдает уже Лимузен. Настоятель аббатства Сен-Марсиаль в Лиможе призывает народ к оружию. Его усилия поддерживают епископ Лиможа Геральд, виконт Адемар V Лиможский и еще несколько местных магнатов. 21 апреля 1177 года войска местной коалиции в пятичасовой битве у замка Бофор, занятого мародерами, разбивают и вырезают брабансонов, посланных Ричардом Львиное Сердце для разорения региона. По сообщениям источников погибло 2000 человек наемников, включая нонкомбатантов – женщин. Именно здесь окончил свои «подвиги» капитан брабансонов Гильом Камбрейский. Замок Бофор по этому случаю был переименован в Мальморт, что значит «плохая смерть». Однако это не означало устранения опасности. В тот же день новый лидер наемников - провансалец Лобар (в источниках также Лупациус), нанятый виконтом Тюрена Раймундом, захватил Сегюр и уничтожил его укрепления. У Лобара будет успешная карьера. Известно, что он все еще грабил маленькие города в 1181 в Лимузене, тогда уже под крылом виконта Вентадура. Никуда не подевались с юга Франции и гости из-за Пиренеев, во многом действовавшие как рука короля Арагона в регионе.
Все эти события не могли не обеспокоить Церковь, которая, как мы видим, участвовала в сопротивлении. Духовенство страдало от действий банд едва ли не больше всех, будучи уязвимее, чем рыцари, и богаче, чем горожане и крестьяне. Если верить хронисту Ригору, злодеи испытывали особые чувства к представителям Церкви: «Они называли их в шутку певчими и говорили им: "Ну же, певчие, затягивайте свои песни!", и тут же осыпали их оплеухами и ударами хлыста. Некоторые, избитые бичом, умирали, другие же избегали пыток в течение долгого пленения, только платя выкуп. Сии демоны топтали ногами священные гостии, а из алтарных покровов делали плащи для своих сожительниц».
Однако почти все, что могла сделать Церковь, – предать мучителей и их пособников анафеме вместе с еретиками из Альби и арбалетчиками. Постановление Третьего Латеранского собора 1179 года (двадцать седьмое каноническое правило собора) гласит: «Что касается брабансонов, арагонцев, наваррцев, басков и травердинцев, которые ведут себя столь жестоко с верными, не щадят ни церквей, ни монастырей, ни вдов, ни сирот, ни стариков, ни детей, невзирая на пол и возраст, а подобные язычникам разоряют и уничтожают все, мы подобным же образом приказали, что, те, кто возьмут их или продолжат содержать их на жалованье или будут защищать их в стране, где они показывают свою ярость, будут публично объявлены отлученными от Церкви все воскресенья и все торжественные праздники, что подвергает их такому же приговору и такому же наказанию, что и уже названных еретиков; они не могут быть допущены к церковному причастию, если прежде не отрекутся от своих грязных связей. Более того, мы им приказываем, как и всем верным, противодействовать всеми их силами этим несчастьям и защищать с оружием в руках христианские народы. Пусть имущество этих разбойников будет конфисковано, пусть будет дозволено князьям обращать их в рабство».
В добавление к этому архиепископ Нарбонны Понс повелел аббатам и священникам своего диоцеза отлучать от церкви всех иностранных солдат, как и их нанимателей – князей, шатленов и рыцарей. Более того (и это редкий случай), Понс открыто назвал имена виновных: граф Раймунд Тулузский, Рожер, виконт Безье, Бернар, виконт Нима, и уже упоминавшийся Лобар, сеньор Терразона. Надо, впрочем, заметить, что кое-кто из клириков не стеснялся использовать анафематствуемых наемников в своих целях. В том же 1179 году это делал архиепископ Кёльна, правда, на другом театре боевых действий – в Германии.
скрытый текстВозвращаясь во Францию, отметим, что решить проблему с рутьеров было нелегко: крупные феодалы, убедившись в эффективности наемников, активно пользовались их услугами. Прекратить это было невозможно: кто и как мог воспрепятствовать, например, одному из Плантагенетов? В том же 1179 году Ричард Львиное Сердце нанял смешанное войско из брабансонов, басков и наваррцев, чтобы вновь разобраться с Вульгрином Ангулемским и его союзником Жоффруа де Ранконом. Наемники прекрасно проявили себя в осадной войне. Ричард смог изолировать цитадель Понса, а затем за три дня взять неприступный замок Тайбур. Эта победа создала репутацию 21-летнему герцогу Аквитанскому, графу Пуатье. Мятежные бароны склонились перед ним. В конце сезона Ричард распустил наемные войска и уехал в Англию к отцу, Генриху II. В его отсутствие наемники отпраздновали свои победы, разграбив пригороды Бордо.
Неудивительно, что в начале 1180-х годов уровень военной активности наемников на юге Франции достиг своего пика. Этому способствовали и местные конфликты, и политика нового короля Франции Филиппа II Августа, который использовал наемные мечи гораздо активнее отца и успешно вмешивался в конфликты в семье Плантагенетов. Бесчинства банд не оставили равнодушным Ричарда Львиное Сердце. В 1182 году у Экса на реке Вьенна он блокировал и разгромил силы басков под командованием Гильома Аларда, нанятого вечно бунтующими ангулемскими баронами. С пленными он поступил безжалостно: часть утопил в реке, часть изрубил, а восемьдесят человек ослепил и отпустил, чтобы они донесли вести до своих краев. Молодой герцог не терпел банд на своей территории, – кроме своих собственных рутьеров, естественно. Но на место старых капитанов прибывали новые. В феврале 1183 года виконты Адемар Лиможский и Раймунд Тюренский нашли двух новых командиров - Санчо де Саваньяка, вероятно, гасконца, и Курбарана, о котором известно лишь то, что он выдавал себя за благородного. Эти силы заняли Лимож, а затем под руководством виконта Адемара за три дня заставили капитулировать город Пьер-Буфер: правитель города сдался и вывесил на башнях знамена короля Генриха II, виконта Адемара и Курбарана. Затем Санчо де Саваньяк и Курбаран атаковали Бриуд.
«Война братьев» 1182–1183 годов, разразившаяся после очередного замирения в семействе Плантагенетов, тоже не обошлась без действий наемников. Тогда за власть над Аквитанией схватились Ричард Львиное Сердце и его старший брат Генрих Молодой, номинальный соправитель короля Англии. Первого поддерживал король Генрих II, а второго – еще один брат-Плантагенет, герцог Бретонский Жоффруа, король Франции Филипп Август, граф Тулузы, герцог Бургундии и местные бароны. Король Франции отправил на помощь старшему из сыновей короля Англии большое войско наемников, которых источники называют palearii, вероятно, из-за соломинок на их головных уборах.
Проходя мимо города Ноайе в Пуату, эта банда уничтожила его по любопытному поводу. Местные жители обладали чувством юмора, но не рассудительностью. В ответ на просьбу остановиться на постой, они напомнили наемникам о судьбе их коллег при замке Мальморт в 1177 году и предложили убраться подальше. Результат был предсказуем – начался штурм города. Только при самой обороне погибли 153 человека. Palearii взяли бург, разграбили аббатство Брантом и, отягощенные добычей, двинулись дальше. Оставшиеся в живых жители и монахи разбежались по округе и распространили горестный рассказ об этих событиях. Оставив за собой кровавый след, эти рутьеры прибыли в Лимож, где их ждали Генрих Молодой и Адемар Лиможский, уже собравшие также войска басков и брабансонов. Еще один отряд брабансонов на помощь брату вел Жоффруа Бретонский. К несчастью для Генриха Молодого, его финансовые возможности не соответствовали амбициям. Не в силах заплатить наемникам напрямую, он вначале взял ссуду у горожан Лиможа, а затем, когда деньги быстро кончились, позволил наемникам разграбить церковные богатства, включая аббатство Сен-Марсиаль в Лиможе, монастырь Грандмон в диоцезе Лиможа, аббатство Ла Куронь в диоцезе Ангулема и храм в Рокамадуре. Дальнейшее разграбление территории остановили болезнь и внезапная смерть Генриха Молодого в первые недели июня 1183 года. Хронист Жоффруа де Вижуа (наш основной источник по событиям на юге Франции) даже не рассматривает другие варианты объяснений этого события кроме руки Господа. Этот поворот событий убрал с игровой доски центр притяжения наемников в регионе – Генриха Молодого, и частично разрешил кризис. Впрочем, местные бароны при поддержке наемников и внешних сил продолжали борьбу еще некоторое время.
Многие капитаны наемников и их люди встретили свой конец в 1182 –1185 годах. В итоге их активность снизилась. Они погибли не только от рук официальных властей. Казалось, вернулись времена движения Божьего мира. Против банд поднялись народные коалиции в основном из горожан и рыцарей. Эти коалиции назывались «братства мира». Данное движение распространилось широко, особенно на юге Франции, и было довольно эффективно, хотя продлилось всего несколько лет. Сердцем движения «братств мира» было движение «капюшонников» из Ле Пюи. О нем мы поговорим отдельно.
скрытый текстВ 1183 году в Берри погибли все palearii. Возможно, они отступили туда, спасаясь от преследований со стороны Ричарда Львиное Сердце. Paciferi, то есть «миротворцы», вероятнее всего, «капюшонники», окружили их 20 июля при Дун-ле-Руа недалеко от города Бурж. Победа была быстрой и полной. Погибших наемников было столько, что для их погребения вопреки обычной христианской традиции сложили гигантский костер. Хронист Жоффруа де Вижуа, описывая это, не преминул привести параллель с участью грешников в аду. Спустя двадцать дней после этой резни 10 августа в засаду войск то ли Ричарда Львиное Сердце, то ли короля Генриха II в Руэрге попал Курбаран. Его повесили вместе с пятьюдесятью сообщниками. В этот же день отряд рутьеров, засевший в городе Шатонеф-сюр-Шер, столкнулся с «братством мира», и от меча погиб еще один капитан наемников – Раймонд ле Бран, дядя упоминавшегося выше Гильома Аларда, убитого за год до того Ричардом Львиное Сердце. В том же году в Оверни «братство мира», на этот раз состоявшее из местной знати под командованием графа Роберта IV, наконец, накрыло банду брабансонов численностью в 3000 человек, терроризировавшую регион в течение нескольких лет, и уничтожило их всех. Хотя характерное сообщение об отсутствии потерь у победителей, конечно, не соответствует действительности.
Однако не все капитаны встретили свою судьбу. Санчо де Саваньяк, потеряв своего союзника Курбарана, объединил усилия с Лобаром. Вместе ветераны, впечатленные действиями Ричарда Львиное Сердце и «братств мира», покинули земли свирепого герцога Аквитании и отступили в Прованс. По дороге, впрочем, они разграбили Эксиден и в начале 1184 года отобрали у монастыря Геральда Орильякского 25 000 су. Они вновь станут появляться лишь после того, как молодой граф Тулузский Раймунд VI примет их на службу, и будут тревожить Аквитанию молниеносными рейдами. И все же время старых волков уходило. Наступало время новых банд рутьеров – менее многочисленных, и новых капитанов – не менее жестоких, но более управляемых. Лидерами нового, второго поколения станут цепные псы королей - в 1182 году взошла звезда Меркадьера.
Примечания
Аррасский мир — соглашение, заключённое 20 сентября 1435 года между королём Франции Карлом VII и Филиппом III Бургундским в ходе Столетней войны.
Бальи́ (фр. bailli) — средневековой Франции представитель короля или сеньора, управлявший областью, называемой бальяжем, в которой представлял административную, судебную и военную власть.
Сорокалетняя война – в 1159-1196 годах серия конфликтов между Плантагенетами и графами Тулузы (Тулузский дом – Раймундиды).
Го́стия (хо́стия, о́штия, происходит от лат. hostia — «жертва») — евхаристический хлеб в католицизме латинского обряда, а также англиканстве и ряде других протестантских церквей. Используется во время литургии для таинства Евхаристии.
Арбалет - Церковь считала арбалет слишком жестоким оружием и выступала против его применения в войнах с христианами.
Диоцез (лат. dioecesis) — церковно-административная территориальная единица в католической, англиканской и некоторых протестантских церквях, во главе которой стоит архиерей (епископ или архиепископ).
Божий мир – духовное и социальное движение X – XI веков организованное Католической церковью и поддержанное светскими властями. Его целью было принести умиротворение Христианскому миру и ограничить применение насилия в обществе.
Библиография
скрытый текстHercules Géraud. Les Routiers au douzième siècle. In: Bibliothèque de l'école des chartes. 1842, tome 3. pp. 125-147
J. F Verbruggen. The Art of Warfare in Western Europe During the Middle Ages From the Eighth Century to 1340. 1997.
Jacques Boussard. Les mercenaires au XIIe siècle: Henri II Plantegenet et les origines de l'armée de métier. In: Bibliothèquede l'école des chartes. 1946, tome 106, livraison 2. pp. 189-224;
John France. A changing balance: cavalry and infantry, 1000-1300/ Revista de Historia de ideas vol.30. 2009.
John France. Capuchins and Crusaders: Southern Gaule in the XII century./ Reading Medieval Studies,36 (2010), p. 77 – 93.
John France. Mercenaries and Capuchins in Southern France in Late Twelfth Century. / Shipping, Trade and Crusade in the Medieval Mediterranean. 2016. p. 289 – 317.
John France. Peoples against Mercenaries: Capuchins in Southern Gaul / Journal of Medieval Military History. VIII. 2010. p. 1 – 23.
John France. Western Warfare in Age of Crusades 1000 – 1300. 1999.
Matthew Strickland. Henry the Young King. 2016.
Perrel J. Une révolution populaire au Moyen-Âge: le mouvement des Capuchonnés du Puy (1182-1184): in Cahiers de la Haute-Loire 1977, Le Puy-en-Velay, Cahiers de la Haute-Loire, 1977.
Steven Wayne Isaac. Down upon the fold: Mercenaries in the XII century. 1998.
Ашиль Люшер. Французское общество времен Филиппа Августа. СПб. 1999.
Жорж Дюби. Трехчастная модель, или Представления Средневекового общества о самом себе. М. 2000.
Филипп Контамин. Война в Средние века. СПб. 2001.
Отсюда
«Фаланги Левиафана размножились сверх всякой меры и настолько усилились, что, ничего не страшась, живут и рыскают как враги Бога и народа, по провинциям и королевствам»
(«О развлечениях придворных». Готье Мап. Ок. 1180 года)
В Средневековье уровень военного насилия всегда был высоким. Это касалось не только действий со стороны феодалов и простых разбойников, но и профессиональных наемников. скрытый текстОднако были моменты, которые превращались в «пики» жестокости даже на этом неутешительном фоне. В истории Франции XII – XV веков было три периода, когда насилие над населением со стороны банд наемников стало серьезной проблемой: конец XII – начало XIII века, третья четверть XIV века (время «компаний»), период после Аррасского мира 1435 года. Причем самым затяжным и тяжелым психологически, хотя, наверное, не самым разрушительным, был именно первый из периодов. Мы оставим за рамками нашего разговора второй и третий периоды, относящиеся к Столетней войне, и частично поговорим о первом периоде и об ответной реакции властей, церкви и народа на эту ситуацию.
Военные действия в англо-французском регионе в XII веке, особенно во второй его половине, ознаменовались переходом к активному использованию наемников. Схожая ситуация была и в Священной Римской империи. Начиная с 50-х годов XII века можно говорить о наличии большого количества военных профессионалов-наемников на основных театрах боевых действий. Эти отряды активно использовали Генрих II, Ричард Львиное Сердце, Иоанн Безземельный, Людовик VII, Филипп Август, Фридрих Барбаросса. Не отставали от них и игроки рангом пониже.
Этих наемников называют в источниках по-разному, в основном по географическому признаку: геннегаусцы, каталонцы, арагонцы, наваррцы, баски, мэнцы, германцы. Особо грозную и дурную славу приобрели брабансоны, то есть выходцы из Брабанта. Слово «брабансон» стало фактически нарицательным. Использовался также не совсем ясный общий термин сotherelli, появившийся в источниках еще в 1127 году с различными вариантами этимологии (производное от слов «couteau» - нож, «cottier» - бедный крестьянин, «coterie» - организация, секта, церковь или «coterel» – короткая кольчуга) и совсем редкое слово «триавердинцы», возможно, происходящее от thrialemello, в значении сильно (трижды) бронированный. Обобщающим термином для таких формирований было и слово «routier» (рутьер) от латинского ruttae. Это слово, появившееся в то время и происходящее от лат. rumpere, означало небольшой отряд, соединение. Термин routier применялся и в более поздний период. Кроме того, в ходу были слова типа «хищники», «разрушители», «грабители». Причины, по которым большие массы деклассированного народа превращались в наемников, лежат на поверхности: социальная ситуация в соответствующих регионах, постоянные разрушительные войны крупных феодалов и более мелкие частные войны. Эти столкновения с одной стороны заставляли людей сниматься с насиженных мест, а с другой предоставляли им возможность специфического военного заработка. Больше всего людей на рынок военных услуг поставляли три территории: Прованс, Пиренеи и Брабант-Фландрия-Геннегау. Это были или бедные горные районы, или перенаселенные.
Наемники (в большинстве своем пехотинцы, хотя встречались и конные отряды) быстро превращались в сплоченные и весьма боеспособные банды, кочевавшие с одного театра боевых действий на другой. Имена самых успешных командиров встречаются в источниках на протяжении долгих лет. Например, Гильом Камбрейский, бывший клирик из Брабанта, фигурирует в текстах с 1166 по 1177 год. В большинстве своем такие капитаны были выходцами из низших слоев общества. Из известных нам капитанов только один был знатного рода: это Вильгельм Ипрский, бастард графа де Лоос, капитан фламандских наемников и активный участник династической войны в Англии между Стефаном Блуасским и Матильдой. Но он действовал лет на десять раньше периода, о котором мы говорим. Единицам из командиров удавалось влиться в феодальную иерархию и стать хозяевами замков и даже бальи (Лобар, Меркадьер и особенно Ламбер Кадок). Однако рыцари и князья не забывали, что они были выскочками. В то же время реальная власть этих людей могла быть очень велика. Капитаны получали за свою кровавую работу большие деньги, не считая добычи от грабежа и бесчинств, когда им переставали платить.
Какова была численность наемников? Источники дают нам общие цифры: от 7000 до 17000 человек в 1183 году, когда костяк этих банд на юге Франции был уничтожен. Это вполне сопоставимо с войсками властей региона (!). Другое дело, что такие банды никогда не собирались вместе.
Историю брабансонов и им подобных можно поделить на две части: старшее поколение – многочисленное, действовавшее где-то до 1185 года, и младшее – более известное, но меньшее численностью и большей степени подконтрольное монархам. Нас интересует сейчас прежде всего первое поколение.
Начиная с 70-х годов XII века, «охотничьим раем» для брабансонов и прочих наемников стали земли запада Франции, особенно вольно они чувствовали себя к югу от Луары – в Аквитании. Как это случилось?
В 1166-1167 гг. в Италии войска наемников, приглашенных Фридрихом I Барбароссой, произвели сильное впечатление на европейских правителей. Брабансоны активно участвовали в боевых действиях, в том числе в разграблении Рима, и наводили ужас на население. Кстати, действовал там и вышеупомянутый Гильом Камбрейский. Чуть позже, уже во французском графство Шалон, брабансонов нанял граф Гильом I, который решил разгромить знаменитое аббатство Клюни – у светского владыки был застарелый конфликт с монахами. Город и монастырь так пострадали, что пришлось вмешаться Людовику VII. Король разорил в наказание земли графа и перевешал пойманных грабителей. Стало ясно, что вопрос с наемниками нужно урегулировать.
В итоге король Франции и император Священной Римской империи встретились 14 февраля 1171 года на границе своих земель между Тулем и Вокулёром и заключили договор. Оба отказывались от использования в случае войны брабансонов и сotherelli на землях между Парижем, рекой Рейн и Альпами. Исключение из договора составляли брабансоны, вступившие в брак с местными женщинами, и те, кто подписал пожизненный контракт с кем-то из местных феодалов. Остальные договоренности были аннулированы. В политической практике это означало, что Фридрих I будет активно использовать наемников против своих соперников – немецких князей и городов Италии, а Людовик VII – против Плантагенетов. Таким образом, значительная часть брабансонов переместилась на запад и юг Франции.
Туда же подтянулись их собратья из других регионов. Нанимателей всем хватало: продолжалось бесконечное противостояние Капетингов и Плантагенетов, шли внутрисемейные конфликты Плантагенетов, Сорокалетняя война и постоянные восстания баронов против герцога Аквитанского.
Мы не будем подробно рассматривать восстание сыновей Генриха II против отца в 1173 – 1174 годов, когда вспыхнула вся империя Плантагенетов. Оно достойно отдельного подробного рассказа. Ограничимся лишь замечанием, что обе стороны конфликта активно использовали наемников: король Генрих II – брабансонов и валлийцев, Генрих Молодой его братья и союзники – фламандцев. Добавим, что не все действия рутьеров остались без ответа: в августе 1173 года один из отрядов брабансонов, подчинявшихся королю Генриху II, был разбит при Сент-Жак-де-Беврон ополчением местных крестьян.
В дальнейшем основные события связаны с конфликтами аквитанских баронов между собой, их мятежами против Плантагенетов, попытками короля Генриха II и его сына Ричарда Львиное Сердце их усмирить и с новыми междоусобицами в королевском семействе. Следующее сообщение об использовании брабансонов приходится на 1176 год. В этот год сын графа Ангулема Вульгрин Тайлефер собрал большую банду наемников и вторгся в Пуату, пока граф Пуатье Ричард Львиное Сердце находился в Англии. Современники описывают взятые замки, разорение и обезлюдивание сельской местности, сожжение церквей и монастырей и прочее насилие над населением. Епископ Пуатье Иоанн собрал отовсюду войска, включая значительное количество наемников, во главе этих сил защиты встал Тибо Шабо, командующий рыцарями графа в его отсутствие. Ему удалось разбить Вульгрина при Барбезье, недалеко от Ангулема. Затем в Пуатье вернулся Ричард. Пообещав значительные награды, он собрал большое рыцарское войско и в последнюю неделю мая того же года разбил и захватил в плен Вульгрина и рассеял остатки его брабансонов. В том же году другой отряд брабансонов был уничтожен при Сен-Мегрен.
В апреле 1177 года от действий новых банд брабансонов и басков страдает уже Лимузен. Настоятель аббатства Сен-Марсиаль в Лиможе призывает народ к оружию. Его усилия поддерживают епископ Лиможа Геральд, виконт Адемар V Лиможский и еще несколько местных магнатов. 21 апреля 1177 года войска местной коалиции в пятичасовой битве у замка Бофор, занятого мародерами, разбивают и вырезают брабансонов, посланных Ричардом Львиное Сердце для разорения региона. По сообщениям источников погибло 2000 человек наемников, включая нонкомбатантов – женщин. Именно здесь окончил свои «подвиги» капитан брабансонов Гильом Камбрейский. Замок Бофор по этому случаю был переименован в Мальморт, что значит «плохая смерть». Однако это не означало устранения опасности. В тот же день новый лидер наемников - провансалец Лобар (в источниках также Лупациус), нанятый виконтом Тюрена Раймундом, захватил Сегюр и уничтожил его укрепления. У Лобара будет успешная карьера. Известно, что он все еще грабил маленькие города в 1181 в Лимузене, тогда уже под крылом виконта Вентадура. Никуда не подевались с юга Франции и гости из-за Пиренеев, во многом действовавшие как рука короля Арагона в регионе.
Все эти события не могли не обеспокоить Церковь, которая, как мы видим, участвовала в сопротивлении. Духовенство страдало от действий банд едва ли не больше всех, будучи уязвимее, чем рыцари, и богаче, чем горожане и крестьяне. Если верить хронисту Ригору, злодеи испытывали особые чувства к представителям Церкви: «Они называли их в шутку певчими и говорили им: "Ну же, певчие, затягивайте свои песни!", и тут же осыпали их оплеухами и ударами хлыста. Некоторые, избитые бичом, умирали, другие же избегали пыток в течение долгого пленения, только платя выкуп. Сии демоны топтали ногами священные гостии, а из алтарных покровов делали плащи для своих сожительниц».
Однако почти все, что могла сделать Церковь, – предать мучителей и их пособников анафеме вместе с еретиками из Альби и арбалетчиками. Постановление Третьего Латеранского собора 1179 года (двадцать седьмое каноническое правило собора) гласит: «Что касается брабансонов, арагонцев, наваррцев, басков и травердинцев, которые ведут себя столь жестоко с верными, не щадят ни церквей, ни монастырей, ни вдов, ни сирот, ни стариков, ни детей, невзирая на пол и возраст, а подобные язычникам разоряют и уничтожают все, мы подобным же образом приказали, что, те, кто возьмут их или продолжат содержать их на жалованье или будут защищать их в стране, где они показывают свою ярость, будут публично объявлены отлученными от Церкви все воскресенья и все торжественные праздники, что подвергает их такому же приговору и такому же наказанию, что и уже названных еретиков; они не могут быть допущены к церковному причастию, если прежде не отрекутся от своих грязных связей. Более того, мы им приказываем, как и всем верным, противодействовать всеми их силами этим несчастьям и защищать с оружием в руках христианские народы. Пусть имущество этих разбойников будет конфисковано, пусть будет дозволено князьям обращать их в рабство».
В добавление к этому архиепископ Нарбонны Понс повелел аббатам и священникам своего диоцеза отлучать от церкви всех иностранных солдат, как и их нанимателей – князей, шатленов и рыцарей. Более того (и это редкий случай), Понс открыто назвал имена виновных: граф Раймунд Тулузский, Рожер, виконт Безье, Бернар, виконт Нима, и уже упоминавшийся Лобар, сеньор Терразона. Надо, впрочем, заметить, что кое-кто из клириков не стеснялся использовать анафематствуемых наемников в своих целях. В том же 1179 году это делал архиепископ Кёльна, правда, на другом театре боевых действий – в Германии.
скрытый текстВозвращаясь во Францию, отметим, что решить проблему с рутьеров было нелегко: крупные феодалы, убедившись в эффективности наемников, активно пользовались их услугами. Прекратить это было невозможно: кто и как мог воспрепятствовать, например, одному из Плантагенетов? В том же 1179 году Ричард Львиное Сердце нанял смешанное войско из брабансонов, басков и наваррцев, чтобы вновь разобраться с Вульгрином Ангулемским и его союзником Жоффруа де Ранконом. Наемники прекрасно проявили себя в осадной войне. Ричард смог изолировать цитадель Понса, а затем за три дня взять неприступный замок Тайбур. Эта победа создала репутацию 21-летнему герцогу Аквитанскому, графу Пуатье. Мятежные бароны склонились перед ним. В конце сезона Ричард распустил наемные войска и уехал в Англию к отцу, Генриху II. В его отсутствие наемники отпраздновали свои победы, разграбив пригороды Бордо.
Неудивительно, что в начале 1180-х годов уровень военной активности наемников на юге Франции достиг своего пика. Этому способствовали и местные конфликты, и политика нового короля Франции Филиппа II Августа, который использовал наемные мечи гораздо активнее отца и успешно вмешивался в конфликты в семье Плантагенетов. Бесчинства банд не оставили равнодушным Ричарда Львиное Сердце. В 1182 году у Экса на реке Вьенна он блокировал и разгромил силы басков под командованием Гильома Аларда, нанятого вечно бунтующими ангулемскими баронами. С пленными он поступил безжалостно: часть утопил в реке, часть изрубил, а восемьдесят человек ослепил и отпустил, чтобы они донесли вести до своих краев. Молодой герцог не терпел банд на своей территории, – кроме своих собственных рутьеров, естественно. Но на место старых капитанов прибывали новые. В феврале 1183 года виконты Адемар Лиможский и Раймунд Тюренский нашли двух новых командиров - Санчо де Саваньяка, вероятно, гасконца, и Курбарана, о котором известно лишь то, что он выдавал себя за благородного. Эти силы заняли Лимож, а затем под руководством виконта Адемара за три дня заставили капитулировать город Пьер-Буфер: правитель города сдался и вывесил на башнях знамена короля Генриха II, виконта Адемара и Курбарана. Затем Санчо де Саваньяк и Курбаран атаковали Бриуд.
«Война братьев» 1182–1183 годов, разразившаяся после очередного замирения в семействе Плантагенетов, тоже не обошлась без действий наемников. Тогда за власть над Аквитанией схватились Ричард Львиное Сердце и его старший брат Генрих Молодой, номинальный соправитель короля Англии. Первого поддерживал король Генрих II, а второго – еще один брат-Плантагенет, герцог Бретонский Жоффруа, король Франции Филипп Август, граф Тулузы, герцог Бургундии и местные бароны. Король Франции отправил на помощь старшему из сыновей короля Англии большое войско наемников, которых источники называют palearii, вероятно, из-за соломинок на их головных уборах.
Проходя мимо города Ноайе в Пуату, эта банда уничтожила его по любопытному поводу. Местные жители обладали чувством юмора, но не рассудительностью. В ответ на просьбу остановиться на постой, они напомнили наемникам о судьбе их коллег при замке Мальморт в 1177 году и предложили убраться подальше. Результат был предсказуем – начался штурм города. Только при самой обороне погибли 153 человека. Palearii взяли бург, разграбили аббатство Брантом и, отягощенные добычей, двинулись дальше. Оставшиеся в живых жители и монахи разбежались по округе и распространили горестный рассказ об этих событиях. Оставив за собой кровавый след, эти рутьеры прибыли в Лимож, где их ждали Генрих Молодой и Адемар Лиможский, уже собравшие также войска басков и брабансонов. Еще один отряд брабансонов на помощь брату вел Жоффруа Бретонский. К несчастью для Генриха Молодого, его финансовые возможности не соответствовали амбициям. Не в силах заплатить наемникам напрямую, он вначале взял ссуду у горожан Лиможа, а затем, когда деньги быстро кончились, позволил наемникам разграбить церковные богатства, включая аббатство Сен-Марсиаль в Лиможе, монастырь Грандмон в диоцезе Лиможа, аббатство Ла Куронь в диоцезе Ангулема и храм в Рокамадуре. Дальнейшее разграбление территории остановили болезнь и внезапная смерть Генриха Молодого в первые недели июня 1183 года. Хронист Жоффруа де Вижуа (наш основной источник по событиям на юге Франции) даже не рассматривает другие варианты объяснений этого события кроме руки Господа. Этот поворот событий убрал с игровой доски центр притяжения наемников в регионе – Генриха Молодого, и частично разрешил кризис. Впрочем, местные бароны при поддержке наемников и внешних сил продолжали борьбу еще некоторое время.
Многие капитаны наемников и их люди встретили свой конец в 1182 –1185 годах. В итоге их активность снизилась. Они погибли не только от рук официальных властей. Казалось, вернулись времена движения Божьего мира. Против банд поднялись народные коалиции в основном из горожан и рыцарей. Эти коалиции назывались «братства мира». Данное движение распространилось широко, особенно на юге Франции, и было довольно эффективно, хотя продлилось всего несколько лет. Сердцем движения «братств мира» было движение «капюшонников» из Ле Пюи. О нем мы поговорим отдельно.
скрытый текстВ 1183 году в Берри погибли все palearii. Возможно, они отступили туда, спасаясь от преследований со стороны Ричарда Львиное Сердце. Paciferi, то есть «миротворцы», вероятнее всего, «капюшонники», окружили их 20 июля при Дун-ле-Руа недалеко от города Бурж. Победа была быстрой и полной. Погибших наемников было столько, что для их погребения вопреки обычной христианской традиции сложили гигантский костер. Хронист Жоффруа де Вижуа, описывая это, не преминул привести параллель с участью грешников в аду. Спустя двадцать дней после этой резни 10 августа в засаду войск то ли Ричарда Львиное Сердце, то ли короля Генриха II в Руэрге попал Курбаран. Его повесили вместе с пятьюдесятью сообщниками. В этот же день отряд рутьеров, засевший в городе Шатонеф-сюр-Шер, столкнулся с «братством мира», и от меча погиб еще один капитан наемников – Раймонд ле Бран, дядя упоминавшегося выше Гильома Аларда, убитого за год до того Ричардом Львиное Сердце. В том же году в Оверни «братство мира», на этот раз состоявшее из местной знати под командованием графа Роберта IV, наконец, накрыло банду брабансонов численностью в 3000 человек, терроризировавшую регион в течение нескольких лет, и уничтожило их всех. Хотя характерное сообщение об отсутствии потерь у победителей, конечно, не соответствует действительности.
Однако не все капитаны встретили свою судьбу. Санчо де Саваньяк, потеряв своего союзника Курбарана, объединил усилия с Лобаром. Вместе ветераны, впечатленные действиями Ричарда Львиное Сердце и «братств мира», покинули земли свирепого герцога Аквитании и отступили в Прованс. По дороге, впрочем, они разграбили Эксиден и в начале 1184 года отобрали у монастыря Геральда Орильякского 25 000 су. Они вновь станут появляться лишь после того, как молодой граф Тулузский Раймунд VI примет их на службу, и будут тревожить Аквитанию молниеносными рейдами. И все же время старых волков уходило. Наступало время новых банд рутьеров – менее многочисленных, и новых капитанов – не менее жестоких, но более управляемых. Лидерами нового, второго поколения станут цепные псы королей - в 1182 году взошла звезда Меркадьера.
Примечания
Аррасский мир — соглашение, заключённое 20 сентября 1435 года между королём Франции Карлом VII и Филиппом III Бургундским в ходе Столетней войны.
Бальи́ (фр. bailli) — средневековой Франции представитель короля или сеньора, управлявший областью, называемой бальяжем, в которой представлял административную, судебную и военную власть.
Сорокалетняя война – в 1159-1196 годах серия конфликтов между Плантагенетами и графами Тулузы (Тулузский дом – Раймундиды).
Го́стия (хо́стия, о́штия, происходит от лат. hostia — «жертва») — евхаристический хлеб в католицизме латинского обряда, а также англиканстве и ряде других протестантских церквей. Используется во время литургии для таинства Евхаристии.
Арбалет - Церковь считала арбалет слишком жестоким оружием и выступала против его применения в войнах с христианами.
Диоцез (лат. dioecesis) — церковно-административная территориальная единица в католической, англиканской и некоторых протестантских церквях, во главе которой стоит архиерей (епископ или архиепископ).
Божий мир – духовное и социальное движение X – XI веков организованное Католической церковью и поддержанное светскими властями. Его целью было принести умиротворение Христианскому миру и ограничить применение насилия в обществе.
Библиография
скрытый текстHercules Géraud. Les Routiers au douzième siècle. In: Bibliothèque de l'école des chartes. 1842, tome 3. pp. 125-147
J. F Verbruggen. The Art of Warfare in Western Europe During the Middle Ages From the Eighth Century to 1340. 1997.
Jacques Boussard. Les mercenaires au XIIe siècle: Henri II Plantegenet et les origines de l'armée de métier. In: Bibliothèquede l'école des chartes. 1946, tome 106, livraison 2. pp. 189-224;
John France. A changing balance: cavalry and infantry, 1000-1300/ Revista de Historia de ideas vol.30. 2009.
John France. Capuchins and Crusaders: Southern Gaule in the XII century./ Reading Medieval Studies,36 (2010), p. 77 – 93.
John France. Mercenaries and Capuchins in Southern France in Late Twelfth Century. / Shipping, Trade and Crusade in the Medieval Mediterranean. 2016. p. 289 – 317.
John France. Peoples against Mercenaries: Capuchins in Southern Gaul / Journal of Medieval Military History. VIII. 2010. p. 1 – 23.
John France. Western Warfare in Age of Crusades 1000 – 1300. 1999.
Matthew Strickland. Henry the Young King. 2016.
Perrel J. Une révolution populaire au Moyen-Âge: le mouvement des Capuchonnés du Puy (1182-1184): in Cahiers de la Haute-Loire 1977, Le Puy-en-Velay, Cahiers de la Haute-Loire, 1977.
Steven Wayne Isaac. Down upon the fold: Mercenaries in the XII century. 1998.
Ашиль Люшер. Французское общество времен Филиппа Августа. СПб. 1999.
Жорж Дюби. Трехчастная модель, или Представления Средневекового общества о самом себе. М. 2000.
Филипп Контамин. Война в Средние века. СПб. 2001.
Породы лошадей в средние века
Вроде бы уже делала такую запись, но что-то не найду.
Так что если дубль, то пусть будет и здесь.
Перепост отсюда
https://writercenter.ru/blog/animals/porody-loshadey-v-srednevekovoy-evrope_1.html
Попросили поделиться информацией. И я решила, что если уж делиться, то со всеми, тем более что спрашивают не в первый раз.
скрытый текстСсылка на статью в английской Википедии:
http://en.wikipedia.org/wiki/Horses_in_the_Middle_Ages
Примерно с 9-11 веков начинается селекционная работа для увеличения роста и силы лошади, но до 13 века родословные не велись, поэтому описываются не породы, а внешний вид и целевое использование. Среднестатистическая лошадь в то время была 120-140 см в холке — пони по современным понятиям.
Для войны главное — сила, выносливость, скорость. Сила и выносливость — для тяжелой кавалерии. Скорость — для легкой. Для верховой езды, особенно дамской — покладистый характер, выезженность, мягкость движений. Для вьючных и прочих повседневных нужд — неприхотливость.
Destrier — дестриэ, боевой конь, дорогая турнирная лошадь для рыцарей, больших размеров, очень сильный, сметал десятки пехотинцев, дорого стоил. Здесь надо учитывать что то, что тогда считалось большим, сейчас считается очень маленьким. Если судить по средневековым лошадиным доспехам, то рост дестриэ был примерно 150-165 см в холке (сейчас это небольшая лошадь). Это развенчивает миф о том, что дестриэ достигал 200 см в холке.
http://en.wikipedia.org/wiki/Destrier
Palfrey — иноходец, по цене сопоставим с дестриэ, хорошо выезженная лошадь с очень мягкими движениями, для дам и торжественных выездов знати.
http://en.wikipedia.org/wiki/Palfrey
Сourser, charger — охотничья лошадь, атакующая лошадь, быстрая боевая лошадь, немного дешевле дестриэ, для рыцарей и оруженосцев.
http://en.wikipedia.org/wiki/Courser_%28horse%29
Rouncey — дешевая повседневная лошадь для сквайров, оруженосцев, вьюков.
http://en.wikipedia.org/wiki/Rouncey
Jennet — женнет, низкорослая испанская лошадь, неприхотлива, поэтому очень популярна.
http://en.wikipedia.org/wiki/Jennet
Hobelar — хобелар, лошадь для стрелков и легкой кавалерии.
http://en.wikipedia.org/wiki/Hobelar
Hackney — хакни, легкоупряжная, чаще всего наемная лошадь, популярна для верховой езды.
http://en.wikipedia.org/wiki/Hack_%28horse%29
Для атак европейцы предпочитали жеребцов, потому что они наиболее агрессивные и мощные. Кобыл любили монгольские и мавританские завоеватели. Кобыла более послушные, но и более пугливые и прихотливые. Мерины хороши для спокойных повседневных работ, но несколько флегматичны. Жеребцы в присутствии кобыл как правило становятся неуправляемыми, у них очень сильный половой инстинкт, поэтому рядом их лучше не ставить.
Кливлендская гнедая (Cleveland bay) старейшая порода Великобритании, ведет своё происхождение со времен средневековья. Своё название получила благодаря масти и Кливленду в Йоркшире, где была выведена.
https://en.wikipedia.org/wiki/Cleveland_Bay
Эта порода лошадей гнедой масти выведена была именно на северных английских просторах, во времена Средневековья. И выводили ее, преимущественным образом для работы вьючной. Кливлендская гнедая порода лошадей являлась самым любимым транспортным средством всех чепменов, торговцев, которые странствовали. Следовательно, и называться порода стала, и чепменской.
Селекционеры решились на то, чтобы в семнадцатом веке, взять за основу эту интересную породу, добавив в нее кровь тех берберийских лошадей и андалузских жеребцов. Таким образом, вышла замечательная лошадка упряжного типа, специальным образом для экипажей и карет. Она прославилась на весь свет, собственной отменной выносливостью и резвостью. Эта порода название свое получила от местности, в коей ее вывел.
Кливлендская гнедая Первая английская порода, выведенная в Йоркшире еще в раннем Средневековье. Изначально разводилась как вьючный скот, но затем преобразилась в упряжную лошадь и моментально полюбилась торговцами и водителями чепов (повозок для перевозки горожан), за что и получила второе название – «чепменская». Характерной чертой породы является ее масть – среди животных присутствует только гнедая окраска.
Интересные факты о лошадях
http://horsekhv.myqip.ru/?1-18-60-00000009-000-0-0
О скоростях
скрытый текстСКОРОСТЬ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ ЖИВОТНЫХ. Самый быстрый зверь — гепард, развивающий скорость до 90—100 км/ч. Со скоростью 70—80 км/ч передвигаются иноходец-сайгак и кабарга. Джейран при сильном испуге на коротком отрезке бежит со скоростью 65 км/ч. Другие виды копытных более медлительны. Так, архар может передвигаться со скоростью до 60 км/ч, благородный олень — до 45—50 км/ч, лось — до 32—37 км/ч. Волк и заяц-беляк могут бежать со скоростью 55—60 км/ч, а лисица — 45 км/ч. Небольшая скорость передвижения (до 12 км/ч) у мелких зверей — бурундука и суслика.
Среди птиц наибольшую скорость во время атаки развивают соколообразные (100—150 км/ч). Скорость гусей на коротких отрезках полета может достигать 105 км/ч. Такая же скорость у чирков, а чуть меньшее (до 90 км/ч) у стрижей в период брачных игр. Кряква летит со скоростью 70—80 км/ч, а голуби и тетерева — до 55—60 км/ч. Самые тихоходные птицы — серая ворона и цапля (40—45 км/ч).
Приведенные значения С. п. ж. характерны только для небольших отрезков их пути. В период миграций скорость передвижения животных намного меньше. Со скоростью 40—50 км/ч происходит пролет речных уток. Сайгак и северный олень мигрируют со ср. скоростью 10—12 км/ч, лось — 5—7 км/ч.
При охоте знание С. п. ж. помогает правильно рассчитать величину упреждения при стрельбе. Напр., при скорости полета птицы ок. 60 км/ч величина упреждения должна составлять 2—3 длины ее корпуса.
Так что если дубль, то пусть будет и здесь.
Перепост отсюда
https://writercenter.ru/blog/animals/porody-loshadey-v-srednevekovoy-evrope_1.html
Попросили поделиться информацией. И я решила, что если уж делиться, то со всеми, тем более что спрашивают не в первый раз.
скрытый текстСсылка на статью в английской Википедии:
http://en.wikipedia.org/wiki/Horses_in_the_Middle_Ages
Примерно с 9-11 веков начинается селекционная работа для увеличения роста и силы лошади, но до 13 века родословные не велись, поэтому описываются не породы, а внешний вид и целевое использование. Среднестатистическая лошадь в то время была 120-140 см в холке — пони по современным понятиям.
Для войны главное — сила, выносливость, скорость. Сила и выносливость — для тяжелой кавалерии. Скорость — для легкой. Для верховой езды, особенно дамской — покладистый характер, выезженность, мягкость движений. Для вьючных и прочих повседневных нужд — неприхотливость.
Destrier — дестриэ, боевой конь, дорогая турнирная лошадь для рыцарей, больших размеров, очень сильный, сметал десятки пехотинцев, дорого стоил. Здесь надо учитывать что то, что тогда считалось большим, сейчас считается очень маленьким. Если судить по средневековым лошадиным доспехам, то рост дестриэ был примерно 150-165 см в холке (сейчас это небольшая лошадь). Это развенчивает миф о том, что дестриэ достигал 200 см в холке.
http://en.wikipedia.org/wiki/Destrier
Palfrey — иноходец, по цене сопоставим с дестриэ, хорошо выезженная лошадь с очень мягкими движениями, для дам и торжественных выездов знати.
http://en.wikipedia.org/wiki/Palfrey
Сourser, charger — охотничья лошадь, атакующая лошадь, быстрая боевая лошадь, немного дешевле дестриэ, для рыцарей и оруженосцев.
http://en.wikipedia.org/wiki/Courser_%28horse%29
Rouncey — дешевая повседневная лошадь для сквайров, оруженосцев, вьюков.
http://en.wikipedia.org/wiki/Rouncey
Jennet — женнет, низкорослая испанская лошадь, неприхотлива, поэтому очень популярна.
http://en.wikipedia.org/wiki/Jennet
Hobelar — хобелар, лошадь для стрелков и легкой кавалерии.
http://en.wikipedia.org/wiki/Hobelar
Hackney — хакни, легкоупряжная, чаще всего наемная лошадь, популярна для верховой езды.
http://en.wikipedia.org/wiki/Hack_%28horse%29
Для атак европейцы предпочитали жеребцов, потому что они наиболее агрессивные и мощные. Кобыл любили монгольские и мавританские завоеватели. Кобыла более послушные, но и более пугливые и прихотливые. Мерины хороши для спокойных повседневных работ, но несколько флегматичны. Жеребцы в присутствии кобыл как правило становятся неуправляемыми, у них очень сильный половой инстинкт, поэтому рядом их лучше не ставить.
Кливлендская гнедая (Cleveland bay) старейшая порода Великобритании, ведет своё происхождение со времен средневековья. Своё название получила благодаря масти и Кливленду в Йоркшире, где была выведена.
https://en.wikipedia.org/wiki/Cleveland_Bay
Эта порода лошадей гнедой масти выведена была именно на северных английских просторах, во времена Средневековья. И выводили ее, преимущественным образом для работы вьючной. Кливлендская гнедая порода лошадей являлась самым любимым транспортным средством всех чепменов, торговцев, которые странствовали. Следовательно, и называться порода стала, и чепменской.
Селекционеры решились на то, чтобы в семнадцатом веке, взять за основу эту интересную породу, добавив в нее кровь тех берберийских лошадей и андалузских жеребцов. Таким образом, вышла замечательная лошадка упряжного типа, специальным образом для экипажей и карет. Она прославилась на весь свет, собственной отменной выносливостью и резвостью. Эта порода название свое получила от местности, в коей ее вывел.
Кливлендская гнедая Первая английская порода, выведенная в Йоркшире еще в раннем Средневековье. Изначально разводилась как вьючный скот, но затем преобразилась в упряжную лошадь и моментально полюбилась торговцами и водителями чепов (повозок для перевозки горожан), за что и получила второе название – «чепменская». Характерной чертой породы является ее масть – среди животных присутствует только гнедая окраска.
Интересные факты о лошадях
http://horsekhv.myqip.ru/?1-18-60-00000009-000-0-0
О скоростях
скрытый текстСКОРОСТЬ ПЕРЕДВИЖЕНИЯ ЖИВОТНЫХ. Самый быстрый зверь — гепард, развивающий скорость до 90—100 км/ч. Со скоростью 70—80 км/ч передвигаются иноходец-сайгак и кабарга. Джейран при сильном испуге на коротком отрезке бежит со скоростью 65 км/ч. Другие виды копытных более медлительны. Так, архар может передвигаться со скоростью до 60 км/ч, благородный олень — до 45—50 км/ч, лось — до 32—37 км/ч. Волк и заяц-беляк могут бежать со скоростью 55—60 км/ч, а лисица — 45 км/ч. Небольшая скорость передвижения (до 12 км/ч) у мелких зверей — бурундука и суслика.
Среди птиц наибольшую скорость во время атаки развивают соколообразные (100—150 км/ч). Скорость гусей на коротких отрезках полета может достигать 105 км/ч. Такая же скорость у чирков, а чуть меньшее (до 90 км/ч) у стрижей в период брачных игр. Кряква летит со скоростью 70—80 км/ч, а голуби и тетерева — до 55—60 км/ч. Самые тихоходные птицы — серая ворона и цапля (40—45 км/ч).
Приведенные значения С. п. ж. характерны только для небольших отрезков их пути. В период миграций скорость передвижения животных намного меньше. Со скоростью 40—50 км/ч происходит пролет речных уток. Сайгак и северный олень мигрируют со ср. скоростью 10—12 км/ч, лось — 5—7 км/ч.
При охоте знание С. п. ж. помогает правильно рассчитать величину упреждения при стрельбе. Напр., при скорости полета птицы ок. 60 км/ч величина упреждения должна составлять 2—3 длины ее корпуса.
Средневековье и цены
Журнал расходов графини Лестер.
Потащено отсюда
Многие интересные детали, характеризующие жизнь и особенности этого периода, можно почерпнуть из журнала расходов, которые вела графиня Лестера в первой половине 1265 года. Они также отражают уровень жизни и размер жалований того времени. Датировку можно легко восстановить. Те исторические события, которые упомянуты в документе, можно отнести только к 1265 году. В некоторых случаях выплата жалованья производилась в 49-й год правления, восьмой день после Крещения падает на среду, что соответствует календарным данным того года. Очевидно, графиня Элеанора взяла эти записи с собой, когда покидала Дувр, и скорее всего привезла их в Монтаржи.
скрытый текстВ 1831 году они были приобретены попечителями Британского музея. Записи начинаются 19 февраля, но ссылки типа «вышеупомянутый» говорят о том, что начала не сохранилось. Домашние траты рассчитаны до 29 августа, хотя некоторые личные расходы дати¬рованы более поздними числами. Если клирик делал записи о ежедневных расходах на лицевой стороне листа, то на обратной его стороне находятся пометки о смешанных или персональных расходах, относящихся к тому же периоду, что и цифры на первой стороне. Когда Симон прибыл в Одигемский замок в пятницу 20 марта, начинается его личный список, и в день его отъезда 2 апреля он появляется снова. Записи расходов графини начинаются в Уоллингфорде, но она вскоре покинула это место и через Рединг поехала в Одигем, где оставалась до понедельника 1 июня, а уже оттуда отправилась в Дувр. Элеанора прибыла туда в понедельник 15 июня и пробыла там до 29 августа.
Достаточно трудно сравнить цены того времени с нашими, если учесть тот факт, что во времена Генриха III на эти деньги можно было купить в 15 раз больше, чем в 1914 году.
Счета свидетельствуют о том, что к Монфорам постоянно приходили посетители. Во вторник, 17 марта, старший сын графини Генрих приехал со своими кузенами принцем Эдуардом и Генрихом Германским. Другие сыновья, Симон, Ги, Амори и Ричард, приезжали и уезжали в разные дни. Среди гостей были графини Альбемарля, Глостера и Оксфорда. Чтобы перевезти графиню Глостера из Чиппенгема в Одигем, было потрачено 5 шиллингов. Следует также упомянуть заложников, захваченных баронами и их сторонниками, и священнослужителей. Дважды приезжал аббат Уэверли. Настоятельница приорства Винтней, в Гемпшире, монахи, а также настоятельница Эймсбери были близки графине по духу. Монах Винтнея получил 10 шиллингов за ризу, которую он сделал для капеллана графини, в качестве подарка к Пасхе. Капеллан Кемсинга в Кенте и Иоанн, настоятель Кетерингтона в Гемпшире, посещали Одигем. Среди сторонников дела баронов, которые были гостями замка, упоминается Томас Астли, рыцарь из Уорикшира, который потом погиб при Ившеме. Когда канцлер остановился в Солсбери, ему послали в подарок вино. Им был Томас де Кантилуп, который занимал этот пост благодаря баронам с 25 февраля по 10 августа. Затем он стал епископом Херефорда и был канонизирован после смерти. Раку с его мощами и по сей день можно видеть в Херефордском соборе.
Среди статей личных расходов постоянно упоминаются ботинки и туфли для разных людей. Например, туфли прачки Петрониллы стоили 1 шиллинг. Чепчик из черного муслина для графини обошелся в 14 шиллингов, в то время как за 14 длинных шпилек было заплачено два с половиной пенса. К празднованию Троицы обзаводились новой одеждой. Двенадцать элей* (* Эль — мера длины, равная в Англии 45 дюймам (1,14 м). — Прим. ред.) алой материи было приготовлено к этому празднику для мантии германского короля. Элеанора и ее дочь приобрели одежду того же цвета, но, возможно, более яркого оттенка. Принц Эдмунд, младший сын короля Римлян, удостоился ткани менее насыщенного цвета, а для летней одежды он получил полосатую ткань из Парижа.
В то же время были приобретены три плаща с капюшонами, два из которых были подарены королю и его сыну, а третий оставлен для гардероба графини. Унция шелковых нитей стоила 2 шиллинга, а три унции золотых — шиллинг. Когда заболела «девица Элеанора», потребовалось 8 шиллингов, чтобы послать мальчика и лошадь за цирюльником в Рединг, который сделал ей кровопускание. Его вознаграждение вместе с расходами составило 2 шиллинга 8 пенсов. 6 пенсов было заплачено за доставку письма юной леди ее кузену, принцу Эдуарду. Перед Пасхой монах графини получил 4 шиллинга, а во время пасхальной недели еще шиллинг в подарок. Брат Г. Бойон привез в Лондон 12 дюжин листов тонкого пергамена, чтобы сделать для Элеаноры-младшей карманный бревиарий, а позже заплачено 14 шиллингов за работу писца, которая была выполнена в Оксфорде под надзором вышеупомянутого монаха.
Шелковый пояс для Амори обошелся в 3 шиллинга и 4 пенса, в то время как 6 овечьих шкур для предметов одежды графини стоили всего 21 пенс. Среди мелких покупок можно назвать перья и иглы. Любопытная статья — расходы домашнего портного, когда он приехал в Лондон, чтобы обновить одежду. Это касалось той одежды, которая имела длинный ворс. Когда становились заметными потертости, его подрезали и даже старая одежда приобретала вид новой.
Для хранения серебряных кубков, принадлежащих графине, был сделан сундук из дубленой кожи. Он стоил 2 шиллинга и 1 пенс и был укреплен железными обручами, стоившими 1 шиллинг и 6 пенсов. 8 серебряных пенсов пошли на починку четырех ложек. Фиал для комнаты графини стоил 1 пенс. Ванна для Одигема, датированная другим числом, стоила 3 пенса. Позолоченную тарелку доставили в Лондон для юной леди и заплатили за нее 2 шиллинга 10 пенсов и 25 маленьких звезд по пенсу каждая, чтобы украсить ее кубок.
Золотая пряжка, которую графиня подарила Джону де Хею, горячему стороннику партии баронов, стоила 15 шиллингов. Встречаются нечастые упоминания о свечах и о том, что было заплачено 2 пенса за замок для сундука, в котором свечник хранил их. Доставка тростника, который стелили на пол зала и комнат графини, стоила 2 пенса. Есть запись и о коте, которого держали для ловли мышей. Был доставлен ящик для хранения ножей графини и два котелка для Амори. Моющим средствам отведено очень мало места, возможно потому, что по большей части их делали дома. С 25 декабря по 31 мая на них потратили 1 шиллинг 3 пенса, но эта статья расходов возросла во время поездки из Порчестера в Дувр — 1 шиллинг 4 пенса за несколько дней. Регулярной была статья расходов, связанная с тарелками, блюдами, кубками и скатертями. Лошадь для Амори стоила 30 шиллингов, а покупка новой кареты, обитой железом, и починка старой обошлись всего в 33 шиллинга. Рента за содержание кур в Кенилворте обошлась графине в 13 шиллингов 4 пенса.
Цены на продукты более постоянны. Основной повседневной статьей расходов были цветы, вино, пиво, мясо и рыба. Хлеб скорее всего делали из смеси пшеницы и ржи, хотя иногда упоминается мука более высокого качества, она названа «просеянной» или «измельченной»; вероятно, для маленьких булочек и сырного пирога.
Коробка имбирных пряников стоила 2 шиллинга 4 пенса, а четыре фунта этого же лакомства, как отмечено в другом месте, обошлись в 12 шиллингов. Поскольку мука, из которой пекли хлеб, давалась собакам Генриха Германского и молодых Монфоров, можно сделать вывод, что слугам давали еду не худшего качества и они ели тот же хлеб, что и их хозяева. Вино было преимущественно белым или красным, хотя в августе в Дувре преобладало сладкое вино. Ближе к концу записей упоминается также Гасконское вино.
Каждый день выпивали огромное количество пива. Как правило, его варили дома из ячменного солода, овса или пшеницы, хотя иногда его покупали в небольших количествах. Женщина-пивовар из Банбери получила 5 шиллингов за свою работу и 1 шиллинг 6 пенсов на дорогу домой. Самое большое количество пива, полученного за один день, — 252 галлона. Поскольку тогда не использовали хмель, пиво нужно было выпивать сразу и использовать пряности вместо специй. Когда его покупали, пиво стоило от полшиллинга до шиллинга за галлон. Довольно часто упоминается молоко. Его выпивали 9 галлонов в неделю. В другой раз упоминается 10 галлонов вдобавок к тем, которые были куплены за 2 пенса.
Есть записи и о воде, но деньги в данном случае скорее всего платили за то, чтобы доставить ее из ближайшего источника. В Дувре принести в замок из города воды на две недели стоило 13 пенсов.
Готовили на огне, а топливом служил древесный уголь или дрова. Есть статья расходов на доставку и рубку последних. Необходимым компонентом для жаркого был жир. Основные сорта мяса — говядина, баранина, свинина и телятина. Иногда также упоминается мясо козленка. Съедали большое количество кур и гусей. 14 июня в Винчелси за 35 гусей отдали 16 шиллингов 10 пенсов, а на следующий день за 4 дюжины кур заплатили 5 шиллингов 9 пенсов. Один раз привезли овец из Эверсли. Расходы для охоты на оленя с собаками составляли 6 пенсов. Ближе к истечению срока пребывания графини в Дувре охота стала необходимостью, а также нужно было доставать фураж для животных.
Корица, фенхель, петрушка, кислый сок и уксус были незаменимы на кухне. Съедали огромное количество яиц. 1600 штук обошлись в 6 шиллингов и 8 пенсов. В другом месте говорится, что 150 яиц были отданы в качестве ренты. Нужно не забыть про масло и сыр. А вот ассортимент упомянутых овощей весьма ограничен. Иногда они упоминаются все вместе, но выделены фасоль, горох и лук.
Поскольку домочадцы графини Лестера соблюдали Великий пост, а также постились по средам и пятницам, они съедали огромное количество рыбы. Наиболее распространенной была соленая сельдь, которой за один только день съедали несколько сотен штук. Один раз упоминается тысяча. Но ели и многие другие виды рыбы. В 15 шиллингов и 1 пенс обошлась доставка из Бристоля в Уоллингфорд 108 морских щук и трески, 32 морских угрей, 500 хеков. Из всего этого количества половину оставили на месте, а другую половину отвезли в Одигем. Вся морская собака (акула) была оставлена в Уоллингфорде, за исключением двух небольших кусков. Императору была отправлена бочка осетров. Кроме этого, можно назвать такие морепродукты, как окунь, лещ, лангуст, плотва, минога, угорь, солнечник, кефаль, камбала, кит, а также крабы, устрицы, креветки. Рыба, доставленная из Стейнса, стоила 10 шиллингов. Возможно, сам граф ел только свежую рыбу, поскольку во время его пребывания в Одигеме человек, рыбачивший в Фарнгеме 11 дней, получил 6 шиллингов и 3 пенса.
Фрукты упоминаются нечасто. Некоторое количество яблок было куплено за 4 с половиной пенса, а 300 груш, доставленные из Кентербери, — за 10 пенсов, в то время как за их доставку Колин Маршал получил 3 пенса. В подарок императору был послан изюм. Также упомянут инжир. Постоянно присутствуют записи о разных специях, таких как корица, гвоздика, тмин, финики, галангал (сорт осоки с пряным корнем), имбирь, лакрица, мускатный цвет, перец, рис, шафран, соль и сахар. 12 фунтов миндаля закончились за 11 дней. Есть упоминание о «белой пыли», возможно, речь идет о сахарной пудре.
Расходы на лошадей были значительными, поскольку они являлись единственным способом передвижения. Их среднее количество в Одигемском замке обычно не превышало 50, но иногда их число возрастало из-за лошадей посетителей. 19 марта тут было 334 лошади, включая коней принца Эдуарда, Генриха Германского и самого графа. Сено и овес упоминаются ежедневно, а иногда встречаются записи о подковах, гвоздях и расходы на кузнеца. 8 пенсов заплатили за то, чтобы накосить травы, и 15 — за клещи. Среди личных расходов много места отводится различным частям доспехов. Значитель¬ным пунктом были и гужевые перевозки. 33 шиллинга отдали за доставку шести бочек вина из Саутгемптона в Одигем и 5 шиллингов 8 пенсов — за две бочки из Портсмута. В 7 шиллингов обошлась перевозка бочки вина вместе с тюками воска и миндаля из Порчестера в Одигем. Заплатили 2 шиллинга за то, чтобы привезти финики и специи в Кенилворт для германского короля.
За доставку лаврового масла из Лондона отдали 3 пенса и 10 с половиной за то, чтобы привести 200 фиг из Уоллингфорда. Тогда не существовало почты и приходилось использовать посыльных, поэтому встречается много записей о том, что графиня отправляла с посыльным письмо своему мужу в Глостер и Херефорд. Имена посыльных наводят на определенные размышления. Среди них встречаются Слингевей и Требоди. Большинство слуг имеют саксонские имена, такие как портной Хике, Гоби-тести, Дикон, Ханде, Вилекин (слуга Ричарда де Монфора), Доб и Гарбаг.
Графиня была щедрой женщиной, поэтому встречаются частые упоминания о подарках для капеллы. С 8 по 15 июня она дала 4 шиллинга 6 пенсов. Часто давали еду беднякам. 14 апреля восемьсот человек получили три кварты хлеба и бочонок сидра. Несколько дней спустя слуги и бедняки съели три четверти быка. Покупался воск для свечей капеллы.
Некоторые представления об уровне жизни показывают размер жалованья. Обычный слуга-мужчина получал полтора пенса в день. Двое из них присматривали за жеребятами и борзыми графини. Егерь получал 2 пенса ежедневно. Когда рыбак Симона покинул Одигем и поехал в Кенилворт, он получил 5 шиллингов в качестве платы за полгода работы. Когда мальчик пекарь был отпущен, он получил 7 шиллингов за два года, но явно был этим недоволен. А когда Роджер Лионский доплатил ему еще три, он был вполне этим удовлетворен.
Беглое чтение этих записей создает впечатление, что графиня была умной женщиной, которая хорошо управлялась со своим семейством и хозяйством. Слуги были преданны ей и исполняли все распоряжения, даже когда это было небезопасно, а также сопровождали свою госпожу в Дувр и остались с ней в дни ее опалы. В доме всегда было изобилие еды. «Добродетельная женщина — сокровище для мужа, а женская мудрость — подарок для всего дома».
Прим.:
Для желающих ознакомиться с оригиналом "Manners and household expenses of England in the thirteenth and fifteenth centuries" ссылка на английском и латыни
Есть возможность выбрать в настройках формат txt, но при этом "портится" шрифт, однако разобраться можно.
Потащено отсюда
Многие интересные детали, характеризующие жизнь и особенности этого периода, можно почерпнуть из журнала расходов, которые вела графиня Лестера в первой половине 1265 года. Они также отражают уровень жизни и размер жалований того времени. Датировку можно легко восстановить. Те исторические события, которые упомянуты в документе, можно отнести только к 1265 году. В некоторых случаях выплата жалованья производилась в 49-й год правления, восьмой день после Крещения падает на среду, что соответствует календарным данным того года. Очевидно, графиня Элеанора взяла эти записи с собой, когда покидала Дувр, и скорее всего привезла их в Монтаржи.
скрытый текстВ 1831 году они были приобретены попечителями Британского музея. Записи начинаются 19 февраля, но ссылки типа «вышеупомянутый» говорят о том, что начала не сохранилось. Домашние траты рассчитаны до 29 августа, хотя некоторые личные расходы дати¬рованы более поздними числами. Если клирик делал записи о ежедневных расходах на лицевой стороне листа, то на обратной его стороне находятся пометки о смешанных или персональных расходах, относящихся к тому же периоду, что и цифры на первой стороне. Когда Симон прибыл в Одигемский замок в пятницу 20 марта, начинается его личный список, и в день его отъезда 2 апреля он появляется снова. Записи расходов графини начинаются в Уоллингфорде, но она вскоре покинула это место и через Рединг поехала в Одигем, где оставалась до понедельника 1 июня, а уже оттуда отправилась в Дувр. Элеанора прибыла туда в понедельник 15 июня и пробыла там до 29 августа.
Достаточно трудно сравнить цены того времени с нашими, если учесть тот факт, что во времена Генриха III на эти деньги можно было купить в 15 раз больше, чем в 1914 году.
Счета свидетельствуют о том, что к Монфорам постоянно приходили посетители. Во вторник, 17 марта, старший сын графини Генрих приехал со своими кузенами принцем Эдуардом и Генрихом Германским. Другие сыновья, Симон, Ги, Амори и Ричард, приезжали и уезжали в разные дни. Среди гостей были графини Альбемарля, Глостера и Оксфорда. Чтобы перевезти графиню Глостера из Чиппенгема в Одигем, было потрачено 5 шиллингов. Следует также упомянуть заложников, захваченных баронами и их сторонниками, и священнослужителей. Дважды приезжал аббат Уэверли. Настоятельница приорства Винтней, в Гемпшире, монахи, а также настоятельница Эймсбери были близки графине по духу. Монах Винтнея получил 10 шиллингов за ризу, которую он сделал для капеллана графини, в качестве подарка к Пасхе. Капеллан Кемсинга в Кенте и Иоанн, настоятель Кетерингтона в Гемпшире, посещали Одигем. Среди сторонников дела баронов, которые были гостями замка, упоминается Томас Астли, рыцарь из Уорикшира, который потом погиб при Ившеме. Когда канцлер остановился в Солсбери, ему послали в подарок вино. Им был Томас де Кантилуп, который занимал этот пост благодаря баронам с 25 февраля по 10 августа. Затем он стал епископом Херефорда и был канонизирован после смерти. Раку с его мощами и по сей день можно видеть в Херефордском соборе.
Среди статей личных расходов постоянно упоминаются ботинки и туфли для разных людей. Например, туфли прачки Петрониллы стоили 1 шиллинг. Чепчик из черного муслина для графини обошелся в 14 шиллингов, в то время как за 14 длинных шпилек было заплачено два с половиной пенса. К празднованию Троицы обзаводились новой одеждой. Двенадцать элей* (* Эль — мера длины, равная в Англии 45 дюймам (1,14 м). — Прим. ред.) алой материи было приготовлено к этому празднику для мантии германского короля. Элеанора и ее дочь приобрели одежду того же цвета, но, возможно, более яркого оттенка. Принц Эдмунд, младший сын короля Римлян, удостоился ткани менее насыщенного цвета, а для летней одежды он получил полосатую ткань из Парижа.
В то же время были приобретены три плаща с капюшонами, два из которых были подарены королю и его сыну, а третий оставлен для гардероба графини. Унция шелковых нитей стоила 2 шиллинга, а три унции золотых — шиллинг. Когда заболела «девица Элеанора», потребовалось 8 шиллингов, чтобы послать мальчика и лошадь за цирюльником в Рединг, который сделал ей кровопускание. Его вознаграждение вместе с расходами составило 2 шиллинга 8 пенсов. 6 пенсов было заплачено за доставку письма юной леди ее кузену, принцу Эдуарду. Перед Пасхой монах графини получил 4 шиллинга, а во время пасхальной недели еще шиллинг в подарок. Брат Г. Бойон привез в Лондон 12 дюжин листов тонкого пергамена, чтобы сделать для Элеаноры-младшей карманный бревиарий, а позже заплачено 14 шиллингов за работу писца, которая была выполнена в Оксфорде под надзором вышеупомянутого монаха.
Шелковый пояс для Амори обошелся в 3 шиллинга и 4 пенса, в то время как 6 овечьих шкур для предметов одежды графини стоили всего 21 пенс. Среди мелких покупок можно назвать перья и иглы. Любопытная статья — расходы домашнего портного, когда он приехал в Лондон, чтобы обновить одежду. Это касалось той одежды, которая имела длинный ворс. Когда становились заметными потертости, его подрезали и даже старая одежда приобретала вид новой.
Для хранения серебряных кубков, принадлежащих графине, был сделан сундук из дубленой кожи. Он стоил 2 шиллинга и 1 пенс и был укреплен железными обручами, стоившими 1 шиллинг и 6 пенсов. 8 серебряных пенсов пошли на починку четырех ложек. Фиал для комнаты графини стоил 1 пенс. Ванна для Одигема, датированная другим числом, стоила 3 пенса. Позолоченную тарелку доставили в Лондон для юной леди и заплатили за нее 2 шиллинга 10 пенсов и 25 маленьких звезд по пенсу каждая, чтобы украсить ее кубок.
Золотая пряжка, которую графиня подарила Джону де Хею, горячему стороннику партии баронов, стоила 15 шиллингов. Встречаются нечастые упоминания о свечах и о том, что было заплачено 2 пенса за замок для сундука, в котором свечник хранил их. Доставка тростника, который стелили на пол зала и комнат графини, стоила 2 пенса. Есть запись и о коте, которого держали для ловли мышей. Был доставлен ящик для хранения ножей графини и два котелка для Амори. Моющим средствам отведено очень мало места, возможно потому, что по большей части их делали дома. С 25 декабря по 31 мая на них потратили 1 шиллинг 3 пенса, но эта статья расходов возросла во время поездки из Порчестера в Дувр — 1 шиллинг 4 пенса за несколько дней. Регулярной была статья расходов, связанная с тарелками, блюдами, кубками и скатертями. Лошадь для Амори стоила 30 шиллингов, а покупка новой кареты, обитой железом, и починка старой обошлись всего в 33 шиллинга. Рента за содержание кур в Кенилворте обошлась графине в 13 шиллингов 4 пенса.
Цены на продукты более постоянны. Основной повседневной статьей расходов были цветы, вино, пиво, мясо и рыба. Хлеб скорее всего делали из смеси пшеницы и ржи, хотя иногда упоминается мука более высокого качества, она названа «просеянной» или «измельченной»; вероятно, для маленьких булочек и сырного пирога.
Коробка имбирных пряников стоила 2 шиллинга 4 пенса, а четыре фунта этого же лакомства, как отмечено в другом месте, обошлись в 12 шиллингов. Поскольку мука, из которой пекли хлеб, давалась собакам Генриха Германского и молодых Монфоров, можно сделать вывод, что слугам давали еду не худшего качества и они ели тот же хлеб, что и их хозяева. Вино было преимущественно белым или красным, хотя в августе в Дувре преобладало сладкое вино. Ближе к концу записей упоминается также Гасконское вино.
Каждый день выпивали огромное количество пива. Как правило, его варили дома из ячменного солода, овса или пшеницы, хотя иногда его покупали в небольших количествах. Женщина-пивовар из Банбери получила 5 шиллингов за свою работу и 1 шиллинг 6 пенсов на дорогу домой. Самое большое количество пива, полученного за один день, — 252 галлона. Поскольку тогда не использовали хмель, пиво нужно было выпивать сразу и использовать пряности вместо специй. Когда его покупали, пиво стоило от полшиллинга до шиллинга за галлон. Довольно часто упоминается молоко. Его выпивали 9 галлонов в неделю. В другой раз упоминается 10 галлонов вдобавок к тем, которые были куплены за 2 пенса.
Есть записи и о воде, но деньги в данном случае скорее всего платили за то, чтобы доставить ее из ближайшего источника. В Дувре принести в замок из города воды на две недели стоило 13 пенсов.
Готовили на огне, а топливом служил древесный уголь или дрова. Есть статья расходов на доставку и рубку последних. Необходимым компонентом для жаркого был жир. Основные сорта мяса — говядина, баранина, свинина и телятина. Иногда также упоминается мясо козленка. Съедали большое количество кур и гусей. 14 июня в Винчелси за 35 гусей отдали 16 шиллингов 10 пенсов, а на следующий день за 4 дюжины кур заплатили 5 шиллингов 9 пенсов. Один раз привезли овец из Эверсли. Расходы для охоты на оленя с собаками составляли 6 пенсов. Ближе к истечению срока пребывания графини в Дувре охота стала необходимостью, а также нужно было доставать фураж для животных.
Корица, фенхель, петрушка, кислый сок и уксус были незаменимы на кухне. Съедали огромное количество яиц. 1600 штук обошлись в 6 шиллингов и 8 пенсов. В другом месте говорится, что 150 яиц были отданы в качестве ренты. Нужно не забыть про масло и сыр. А вот ассортимент упомянутых овощей весьма ограничен. Иногда они упоминаются все вместе, но выделены фасоль, горох и лук.
Поскольку домочадцы графини Лестера соблюдали Великий пост, а также постились по средам и пятницам, они съедали огромное количество рыбы. Наиболее распространенной была соленая сельдь, которой за один только день съедали несколько сотен штук. Один раз упоминается тысяча. Но ели и многие другие виды рыбы. В 15 шиллингов и 1 пенс обошлась доставка из Бристоля в Уоллингфорд 108 морских щук и трески, 32 морских угрей, 500 хеков. Из всего этого количества половину оставили на месте, а другую половину отвезли в Одигем. Вся морская собака (акула) была оставлена в Уоллингфорде, за исключением двух небольших кусков. Императору была отправлена бочка осетров. Кроме этого, можно назвать такие морепродукты, как окунь, лещ, лангуст, плотва, минога, угорь, солнечник, кефаль, камбала, кит, а также крабы, устрицы, креветки. Рыба, доставленная из Стейнса, стоила 10 шиллингов. Возможно, сам граф ел только свежую рыбу, поскольку во время его пребывания в Одигеме человек, рыбачивший в Фарнгеме 11 дней, получил 6 шиллингов и 3 пенса.
Фрукты упоминаются нечасто. Некоторое количество яблок было куплено за 4 с половиной пенса, а 300 груш, доставленные из Кентербери, — за 10 пенсов, в то время как за их доставку Колин Маршал получил 3 пенса. В подарок императору был послан изюм. Также упомянут инжир. Постоянно присутствуют записи о разных специях, таких как корица, гвоздика, тмин, финики, галангал (сорт осоки с пряным корнем), имбирь, лакрица, мускатный цвет, перец, рис, шафран, соль и сахар. 12 фунтов миндаля закончились за 11 дней. Есть упоминание о «белой пыли», возможно, речь идет о сахарной пудре.
Расходы на лошадей были значительными, поскольку они являлись единственным способом передвижения. Их среднее количество в Одигемском замке обычно не превышало 50, но иногда их число возрастало из-за лошадей посетителей. 19 марта тут было 334 лошади, включая коней принца Эдуарда, Генриха Германского и самого графа. Сено и овес упоминаются ежедневно, а иногда встречаются записи о подковах, гвоздях и расходы на кузнеца. 8 пенсов заплатили за то, чтобы накосить травы, и 15 — за клещи. Среди личных расходов много места отводится различным частям доспехов. Значитель¬ным пунктом были и гужевые перевозки. 33 шиллинга отдали за доставку шести бочек вина из Саутгемптона в Одигем и 5 шиллингов 8 пенсов — за две бочки из Портсмута. В 7 шиллингов обошлась перевозка бочки вина вместе с тюками воска и миндаля из Порчестера в Одигем. Заплатили 2 шиллинга за то, чтобы привезти финики и специи в Кенилворт для германского короля.
За доставку лаврового масла из Лондона отдали 3 пенса и 10 с половиной за то, чтобы привести 200 фиг из Уоллингфорда. Тогда не существовало почты и приходилось использовать посыльных, поэтому встречается много записей о том, что графиня отправляла с посыльным письмо своему мужу в Глостер и Херефорд. Имена посыльных наводят на определенные размышления. Среди них встречаются Слингевей и Требоди. Большинство слуг имеют саксонские имена, такие как портной Хике, Гоби-тести, Дикон, Ханде, Вилекин (слуга Ричарда де Монфора), Доб и Гарбаг.
Графиня была щедрой женщиной, поэтому встречаются частые упоминания о подарках для капеллы. С 8 по 15 июня она дала 4 шиллинга 6 пенсов. Часто давали еду беднякам. 14 апреля восемьсот человек получили три кварты хлеба и бочонок сидра. Несколько дней спустя слуги и бедняки съели три четверти быка. Покупался воск для свечей капеллы.
Некоторые представления об уровне жизни показывают размер жалованья. Обычный слуга-мужчина получал полтора пенса в день. Двое из них присматривали за жеребятами и борзыми графини. Егерь получал 2 пенса ежедневно. Когда рыбак Симона покинул Одигем и поехал в Кенилворт, он получил 5 шиллингов в качестве платы за полгода работы. Когда мальчик пекарь был отпущен, он получил 7 шиллингов за два года, но явно был этим недоволен. А когда Роджер Лионский доплатил ему еще три, он был вполне этим удовлетворен.
Беглое чтение этих записей создает впечатление, что графиня была умной женщиной, которая хорошо управлялась со своим семейством и хозяйством. Слуги были преданны ей и исполняли все распоряжения, даже когда это было небезопасно, а также сопровождали свою госпожу в Дувр и остались с ней в дни ее опалы. В доме всегда было изобилие еды. «Добродетельная женщина — сокровище для мужа, а женская мудрость — подарок для всего дома».
Прим.:
Для желающих ознакомиться с оригиналом "Manners and household expenses of England in the thirteenth and fifteenth centuries" ссылка на английском и латыни
Есть возможность выбрать в настройках формат txt, но при этом "портится" шрифт, однако разобраться можно.
СМИ в Средние века
Когда-то новости стоили очень дорого — посланник, доставивший письмо из Венеции в Рим менее чем за сорок часов, мог получить за это 40 дукатов (примерно как мелкий чиновник за год). Но тариф уменьшался пропорционально задержке: если требовалось четыре дня, выдавали уже 10 дукатов. В XV веке сотрудникам курьерской службы герцога Милана Филиппа Марии Висконти ставили, например, такие KPI:
«Cito Cito Cito Cito volando di et nocte senza perdere tempo („Торопись, торопись, торопись, скачи и днем и ночью, не теряя ни минуты”)».
скрытый текстИ новости/слухи, что называется, «работали». Так, в начале 1490 годов весть о том, что Венеция одержала победу над египетским султаном, обрушила цены на перец на внешнем рынке (султан был монополистом по части пряностей и хлопка). Экономика самой Венеции тогда очень зависела от внешней политики, поскольку параллельно Германия пыталась ввести эмбарго (безуспешно) на венецианские товары. Поэтому торговцы как могли следили за малейшими колебаниями политической повестки и ходом конфликтов — от этого напрямую зависела их предпринимательская деятельность. В дальнейшем в ходе войны цены на перец вновь выросли, но снизилась стоимость тканей. Начался мир — все изменилось с точностью до наоборот.
Слово «пасквиль» образовано от топонима «Пасквино». Это народное название статуи в Риме рядом с Пьяцца Навона, на которую крепили листки с анонимными сатирическими памфлетами о разных важных персонах — такая своеобразная «газета „Колючка“» в духе времени. Пишут, что статую так назвали в честь особо отличившегося поношением высокопоставленных лиц итальянского башмачника XV века по фамилии Пасквино (отсюда «ругаться как сапожник»?). Так или иначе, безрукий торс изначально не был связан с прилепившимися к нему листками и коннотациями (это либо статуя III в. до н. э., либо ее поздняя копия, сюжет — «Менелай, несущий тело Патрокла»).
Пасквиль
Эндрю Петтигри пишет, что в одно время основными очагами развития коммерческих информационных агентств были Рим и Венеция. Венеция была торговым центром с развитыми дипломатическими сетями и торговлей в Восточном Средиземноморье и Леванте, а также центральным почтовым и дипломатическим узлом (Париж, Лион, Брюссель, Испания, Инсбрук). Рим был важнейшим центром политической и церковной власти, а также местом интриг и многочисленных дипломатических миссий.
«Различный характер этих двух городов отражался и в еженедельных новостных рассылках. <...> самые изобретательные авторы даже пытались предлагать бюллетени двух видов — обычные и премиальные для избранных клиентов. Все было хорошо до тех пор, пока не совершались ошибки, как это было в случае с одним римским журналистом, чей секретный листок с критикой папского дома вскоре оказался в руках папы. <...> Новоназначенному помощнику при дворе одного кардинала строго предписывалось не иметь контактов с журналистами. Его предупредили, что для них „выудить у тебя информацию, как отобрать конфетку у ребенка”».
Впрочем, наказывали не только двурушников. В 1587 году в Риме казнили «главу секты газетиров», а шестью годами ранее еще одного «райтера» приговорили к пожизненному заключению за распространение слухов о здоровье папы. Авторы информационных бюллетеней и пасквилянты нередко воспринимались как одни и те же люди (поскольку первые были на виду, а вторые — анонимы). Кто-то пытался доказывать, что он не верблюд, но это редко срабатывало — да и все участники новостного рынка были в курсе возможных рисков.
Еще одним источником новостей были паломники, поскольку они много путешествовали и видели разные страны. В 1300 году Святую Базилику посетили около 200 000 путешественников. Появились путеводители, в которых описывался маршрут, указывались геолокации мест для привалов, а позже стали публиковаться заметки и наблюдения о местном колорите разных стран и экзотических животных — скажем, жирафах.
В 1440 году, специально для демонстрации мощей в Ахене, куда ожидалось прибытие множества паломников, один немецкий предприниматель изготовил 32 000 зеркал на продажу, но прогорел (партнеры ошиблись и не смогли погасить ссуды). Зато, как пишет Петтигри, это только «вдохновило некоего Иоганна Гутенберга перенаправить свою энергию на другую экспериментальную коммерческую технологию: печать».
Первые печатные издания — а точнее, публиковавшиеся в них отчеты о казнях и криминальная хроника — сразу же завладели умами граждан.
«В основном эти криминальные листовки читали те, кто добился определенной стабильности и материального успеха. Они служили напоминанием о том, что даже в самых счастливых домах опасность непредсказуемо таится за каждым углом, а мир и порядок может быть разрушен в одно мгновение».
Житель Вангена (150 км от Цюриха) убил шестерых детей и жену за то, что уличил ее в воровстве. В Руане некий мужчина погубил трактирщика, его жену и ребенка. Обо всем этом писали на «первых полосах» (других зачастую и не было), снабжая иллюстрациями.
Пользовались популярностью и репортажи с публичных казней (а позже и так называемые дневники палача, неоднократно переписываемые), сенсации о небесных явлениях и новости о рождении детей с генетическими отклонениями. Относительно вторых и третьих правдоподобная информация соседствовала с мифотворчеством — бумага все терпела. Например, поэт Себастиан Брант в 1492 году воспел Энсисхеймский метеорит и надолго закрепился в тогдашнем «топе яндекса» (новости тогда долго не теряли свежести, о каком-то громком событии можно было писать и спустя 10–15 лет). А в XVII веке несколько изданий перепечатали историю о дожде из кукурузы, который помог голодающему семейству справиться с их бедственным положением.
Еще в XVI веке города и веси облетела новость о некоей женщине, якобы родившей кошку (вбиваешь в поисковик соответствующий несуразный запрос — находится аналогичная история из жизни современников). История эта настолько возбудила умы сильных мира того, что они инициировали расследование (хорошо, хоть кто-то был делом занят):
«В 1569 году английский Тайный совет получил донесение о том, что некая женщина родила кошку; графу Хантингтону, одному из членов совета, было поручено расследование. Хантингтон вскоре отправил архиепископу Гриндалу подробную запись дознания мнимой матери, которое он дополнил рисунком кошки. Когда Гриндал ознакомился с показаниями Хантингтона, он понял, что это была лишь мистификация, однако никто так и не смог выяснить, для чего ее учинили. Но ясно одно: само событие не трактовалось как однозначная выдумка, и достаточно много времени было потрачено властями на выяснение правды».
Также были популярны истории о мерменах — «морских монахах» или «морских епископах». Специальному корреспонденту удалось восстановить их облик в гравюрах.
Переломный момент для средств массовой информации начался в XVIII веке, а XIX стал, по выражению Петтигри, «веком триумфа газет».
«Поставщики новостей вытерпели многое в последние три века, с тех пор как в начале XVI века новости впервые стали товаром. Теперь у них появилась возможность достичь не только влияния, но и достоинства. Они больше не собирались быть, хотя бы в собственных глазах, презренными мелкими торгашами, но смогли стать „трибуной народа”. Камиль Демулен писал в „Революсьон де Франс э де Брабан”: „Итак, я журналист, и это прекрасное призвание. Это больше не жалкая продажная профессия, порабощенная правительством. Сегодня во Франции именно журналист хранит скрижали, определяет цензуру, контролирует сенаторов, консулов и самого диктатора” <...>».
Похоже, что Демулену все чаще приходится вертеться в гробу.
Демулен
Дмитрий Борисов — о книге Эндрю Петтигри «Изобретение новостей»
«Cito Cito Cito Cito volando di et nocte senza perdere tempo („Торопись, торопись, торопись, скачи и днем и ночью, не теряя ни минуты”)».
скрытый текстИ новости/слухи, что называется, «работали». Так, в начале 1490 годов весть о том, что Венеция одержала победу над египетским султаном, обрушила цены на перец на внешнем рынке (султан был монополистом по части пряностей и хлопка). Экономика самой Венеции тогда очень зависела от внешней политики, поскольку параллельно Германия пыталась ввести эмбарго (безуспешно) на венецианские товары. Поэтому торговцы как могли следили за малейшими колебаниями политической повестки и ходом конфликтов — от этого напрямую зависела их предпринимательская деятельность. В дальнейшем в ходе войны цены на перец вновь выросли, но снизилась стоимость тканей. Начался мир — все изменилось с точностью до наоборот.
Слово «пасквиль» образовано от топонима «Пасквино». Это народное название статуи в Риме рядом с Пьяцца Навона, на которую крепили листки с анонимными сатирическими памфлетами о разных важных персонах — такая своеобразная «газета „Колючка“» в духе времени. Пишут, что статую так назвали в честь особо отличившегося поношением высокопоставленных лиц итальянского башмачника XV века по фамилии Пасквино (отсюда «ругаться как сапожник»?). Так или иначе, безрукий торс изначально не был связан с прилепившимися к нему листками и коннотациями (это либо статуя III в. до н. э., либо ее поздняя копия, сюжет — «Менелай, несущий тело Патрокла»).
Пасквиль
Эндрю Петтигри пишет, что в одно время основными очагами развития коммерческих информационных агентств были Рим и Венеция. Венеция была торговым центром с развитыми дипломатическими сетями и торговлей в Восточном Средиземноморье и Леванте, а также центральным почтовым и дипломатическим узлом (Париж, Лион, Брюссель, Испания, Инсбрук). Рим был важнейшим центром политической и церковной власти, а также местом интриг и многочисленных дипломатических миссий.
«Различный характер этих двух городов отражался и в еженедельных новостных рассылках. <...> самые изобретательные авторы даже пытались предлагать бюллетени двух видов — обычные и премиальные для избранных клиентов. Все было хорошо до тех пор, пока не совершались ошибки, как это было в случае с одним римским журналистом, чей секретный листок с критикой папского дома вскоре оказался в руках папы. <...> Новоназначенному помощнику при дворе одного кардинала строго предписывалось не иметь контактов с журналистами. Его предупредили, что для них „выудить у тебя информацию, как отобрать конфетку у ребенка”».
Впрочем, наказывали не только двурушников. В 1587 году в Риме казнили «главу секты газетиров», а шестью годами ранее еще одного «райтера» приговорили к пожизненному заключению за распространение слухов о здоровье папы. Авторы информационных бюллетеней и пасквилянты нередко воспринимались как одни и те же люди (поскольку первые были на виду, а вторые — анонимы). Кто-то пытался доказывать, что он не верблюд, но это редко срабатывало — да и все участники новостного рынка были в курсе возможных рисков.
Еще одним источником новостей были паломники, поскольку они много путешествовали и видели разные страны. В 1300 году Святую Базилику посетили около 200 000 путешественников. Появились путеводители, в которых описывался маршрут, указывались геолокации мест для привалов, а позже стали публиковаться заметки и наблюдения о местном колорите разных стран и экзотических животных — скажем, жирафах.
В 1440 году, специально для демонстрации мощей в Ахене, куда ожидалось прибытие множества паломников, один немецкий предприниматель изготовил 32 000 зеркал на продажу, но прогорел (партнеры ошиблись и не смогли погасить ссуды). Зато, как пишет Петтигри, это только «вдохновило некоего Иоганна Гутенберга перенаправить свою энергию на другую экспериментальную коммерческую технологию: печать».
Первые печатные издания — а точнее, публиковавшиеся в них отчеты о казнях и криминальная хроника — сразу же завладели умами граждан.
«В основном эти криминальные листовки читали те, кто добился определенной стабильности и материального успеха. Они служили напоминанием о том, что даже в самых счастливых домах опасность непредсказуемо таится за каждым углом, а мир и порядок может быть разрушен в одно мгновение».
Житель Вангена (150 км от Цюриха) убил шестерых детей и жену за то, что уличил ее в воровстве. В Руане некий мужчина погубил трактирщика, его жену и ребенка. Обо всем этом писали на «первых полосах» (других зачастую и не было), снабжая иллюстрациями.
Пользовались популярностью и репортажи с публичных казней (а позже и так называемые дневники палача, неоднократно переписываемые), сенсации о небесных явлениях и новости о рождении детей с генетическими отклонениями. Относительно вторых и третьих правдоподобная информация соседствовала с мифотворчеством — бумага все терпела. Например, поэт Себастиан Брант в 1492 году воспел Энсисхеймский метеорит и надолго закрепился в тогдашнем «топе яндекса» (новости тогда долго не теряли свежести, о каком-то громком событии можно было писать и спустя 10–15 лет). А в XVII веке несколько изданий перепечатали историю о дожде из кукурузы, который помог голодающему семейству справиться с их бедственным положением.
Еще в XVI веке города и веси облетела новость о некоей женщине, якобы родившей кошку (вбиваешь в поисковик соответствующий несуразный запрос — находится аналогичная история из жизни современников). История эта настолько возбудила умы сильных мира того, что они инициировали расследование (хорошо, хоть кто-то был делом занят):
«В 1569 году английский Тайный совет получил донесение о том, что некая женщина родила кошку; графу Хантингтону, одному из членов совета, было поручено расследование. Хантингтон вскоре отправил архиепископу Гриндалу подробную запись дознания мнимой матери, которое он дополнил рисунком кошки. Когда Гриндал ознакомился с показаниями Хантингтона, он понял, что это была лишь мистификация, однако никто так и не смог выяснить, для чего ее учинили. Но ясно одно: само событие не трактовалось как однозначная выдумка, и достаточно много времени было потрачено властями на выяснение правды».
Также были популярны истории о мерменах — «морских монахах» или «морских епископах». Специальному корреспонденту удалось восстановить их облик в гравюрах.
Переломный момент для средств массовой информации начался в XVIII веке, а XIX стал, по выражению Петтигри, «веком триумфа газет».
«Поставщики новостей вытерпели многое в последние три века, с тех пор как в начале XVI века новости впервые стали товаром. Теперь у них появилась возможность достичь не только влияния, но и достоинства. Они больше не собирались быть, хотя бы в собственных глазах, презренными мелкими торгашами, но смогли стать „трибуной народа”. Камиль Демулен писал в „Революсьон де Франс э де Брабан”: „Итак, я журналист, и это прекрасное призвание. Это больше не жалкая продажная профессия, порабощенная правительством. Сегодня во Франции именно журналист хранит скрижали, определяет цензуру, контролирует сенаторов, консулов и самого диктатора” <...>».
Похоже, что Демулену все чаще приходится вертеться в гробу.
Демулен
Дмитрий Борисов — о книге Эндрю Петтигри «Изобретение новостей»
Помилование Жиле де Луантрена
Потащено отсюда
Знаете, за что я люблю грамоты о помиловании? Во-первых, за ситуации класса "и это у них прокатило не на ролёвке". Во-вторых, за то, что даже самые удивительные истории обязательно заканчиваются хорошо, это же всё-таки помилование. Ну и вообще, это та ещё энциклопедия средневековой жизни, хотя и в достаточно неординарном разрезе преступлений, карающихся смертной казнью. За последнее, впрочем, их вообще много кто из историков любит.
Пользуясь самоизоляцией, сподобился перевести одну такую грамоту. Надеюсь, будет интересно не только мне.
Помилование Жиле де Луантрена
(AN, JJ172/460)
Пользуясь самоизоляцией, сподобился перевести свою любимую грамоту о помиловании, изданную в 1424 г. в Ланкастерской Франции для некого Жиле де Луантрена. Документ известен по современной событиям копии в одном из регистров Сокровищницы Хартий, ныне во французских Национальных Архивах в Париже (AN, JJ172/460, fos. 257v-259r). Собственно, грамота довольно хорошо известна: её опубликовал ещё в начале XX в. Поль Ле Кашё в в Actes de la Chancellerie d'Henri VI concernant la Normandie sous la domination Anglaise (1422-1435)
(Paris, Rouen, 1907-1908, t. I, pp. 82-87), хоть и с некоторыми купюрами, но зато и идентифицировав большинство упомянутых людей и поселений. C тех пор на эту грамоту немало ссылались, но русского перевода я вроде бы видел, так что попробовал сделать свой со всем доступным мне занудством и канцеляритом.
Мне эта история в своё время запала в память тем, что впервые наткнулся в источнике на знакомую до того по "Уленшпигелю" практику, что если девушка захочет взять приговорённого к смерти в мужья, тот будет помилован. Если кому такой казус тоже интересен, отсылаю к статье О. И. Тогоевой на эту тему или к её же "Делам Плоти". (Ознакомиться с отрывками можно здесь и здесь )
Но и в том, что касается службы главного героя и неудач, приведших его на виселицу случай по-моему весьма интересный.
скрытый текстИтак:
Генрих, милостью Божьей король Франции и Англии *. Да будет известно всем ныне и впредь, что нам было нижайше представлено со стороны родственников и близких Жиле де Луантрена, бедного человека, происходящего из благородного рода, уроженца прихода Сен-Жермен де Лизё в шателлении Шатонёф-ан-Тимерэ близ Вернёйя, в диоцезе Шартра, 30 лет или около того от роду, что в начале войны (должно быть, около 7 лет назад), поскольку из-за этой войны он не мог жить мирно ни в [этих] землях, ни в своём городе, ни в доме, он покинул тот дом, где он проживал (в указанном приходе), и стал латником у сеньора д’Иври (того, который был [носителем этого титула] в то время), и служил ему в военных действиях в течение двух лет или около того.
И затем покинул Иври и отправился в гарнизон в Милли-ан-Гатинуа с тем, кто именовал себя сеньором де Монтене, и там с ним нёс добрую службу полтора года. И затем покинул Милли и отправился в Вандом в отряде Жана де Круа, рыцаря, с каковым он пробыл , занимаясь военным делом, в течение года и более. И затем покинул его и отправился в Мортань в отряде некого Элиота Турнебёфа, который был тогда капитаном в этом городе, где он пробыл добрых 15 дней. И оттуда отбыл вместе со многими другими из отряда этого Турнебёфа, и [они] отправились в земли близ Руана, живя за счёт [этих] земель, думая найти свою удачу.
И, когда они возвращались, ничего не найдя, их встретили [воины] из гарнизона Данвиля, которые схватили оного Жиле и многих других из его отряда, и за него был затребован выкуп в 81 экю золотом, и он оставался пленником в течение 7 месяцев, поскольку не мог уплатить свой указанный выкуп. И после этого он отправился в гарнизон Сенонша в отряде некого Обертена де ла Вежеоля, капитана воинов в крепости этого города, и там он был добрых полгода. И, когда он был в указанном гарнизоне, [он] с другими из этого гарнизона был в набеге на земли близ Шамбруа, и там они встретили некого Робена Мэна, коего они схватили и привели в указанный Сенонш и затребовали выкуп суммой в 40 экю, из которых частью указанного Жиле было 4 экю.
И в то время, когда указанный Жиле был в указанном гарнизоне, ему были отданы указанным капитаном на откуп приходы Сен-Пьер и Сен-Мартен де Серньер, с каждого из каковых приходов он получал 12 экю. И в оное время [он] был среди многих других из указанного гарнизона, тогда, когда были захвачены многие англичане из гарнизона Вернёя, среди которых был Жан де Монфор, мэтрдотель нашего возлюбленного и верного лорда Скейлза, капитана указанного Вернёя, и было это около последнего прошлого Иванова дня [24 июня 1423 — А.Л.]. И через 8 дней или около того указанный Жиле отбыл из указанного города Сенонша сам-шесть, дабы испытать удачу в землях Нормандии, как это делают воины. Каковые столкнулись с другими [воинами] из гарнизона Вернёя, так что указанный Жиле и 3 из его отряда были захвачены и приведены в указанный Вернёй.
И через 8 дней после того как оный Жиле был пленён, он был куплен Робертом Эштоном, Гильомом Кампене, Честором и Ромпеном, англичанами из этого гарнизона, каковые купили его за 81 экю и затем держали его в тюрьме 6 месяцев или около того, потому что он не мог ничего заплатить и уже всё потерял ранее в указанном Данвиле; и случилось так из-за того, что он опасался умереть в этой тюрьме, что он согласился им служить и держать нашу сторону и в этом принёс клятву, и тогда его отдали упомянутому Кампене, чтобы он был при нём и служил ему. И через 8 дней после того, как это случилось, упомянутый Кампене отправил этого Жиле и ещё одного [человека] из своего отряда в земли близ Лэгла; и когда эти Жиле и паж возвращались, сопровождая повозку, гружёную сидром для упомянутого Кампене, они были пленены кем-то из гарнизона Ножана-ле-Ротру, держащими противную нам сторону, каковые были вооружены и были в большом числе по сравнению с указанными Жиле и пажом. И [те] были захвачены силой, потому что указанный Жиле и указанный паж, принимая во внимание их [противников] силу, не смогли оказать сопротивление, хотя и имели [к тому] доброе намерение и, насколько это было в их силах, защищались, и были отведены пленниками в указанный Ножан.
В каковом месте капитан и прочие хотели предать смерти указанного Жиле, говоря, что он англичанин и что он принёс клятву. И случилось так, что упомянутый капитан Сенонша написал про него [в Ножан], о том, что он принёс указанную клятву потому, что он не мог заплатить выкуп и из страха смерти. И затем упомянутый Жиле сообщил в Вернёй своим хозяевам (или одному из них), чтобы им было угодно помочь ему и уплатить его выкуп, ибо иначе ему угрожает смерть. На что они ему передали, что помогут ему не более чем одной маркой серебра. И поэтому случилось так, что по принуждению и из страха смерти он обязался указанному капитану Ножана и прочим из гарнизона этого города держать их сторону, как некогда. И после этого, немного спустя, покинул упомянутый Жиле город Ножан и прибыл в указанный Сенонш, и покинул его вместе с прочими из гарнизона этого города по наущению врага [рода человеческого], а также потому, что не мог жить иначе, и они направились в земли Нормандии, в их часть близ Бомениля, и были обнаружены людьми из гарнизона Бомениля, и доставлены в указанный город, и за этого Жиле был затребован выкуп в 40 экю золотом; и чтобы ему собрать и начать искать свой указанный выкуп, капитаном этого города ему была выдана охранная грамота.
И при возвращении из упомянутого Сенонша, где он был, чтобы собрать свой указанный выкуп, и возвращаясь в упомянутый Бомениль, чтобы исполнить свою клятву, был встречен близ Рюгля некими людьми из гарнизона Вернёя, и доставлен в нашу тюрьму, и ими передан нашим людям и судебным чиновникам в указанном городе через месяц и более. Каковые допросили упомянутого Жиле касательно вышеуказанных вещей, которые он признал верными, и поэтому был отдан под суд и осуждён заместителем в указанном городе бальи Алансона к смерти, а именно быть повешенным за шею, хотя никто не подавал жалобу на него и не выступал с иском против него, только лишь [королевское] правосудие. И после того, как этот приговор был вынесен, пришла к лорду Скейлзу, указанному заместителю, и другим нашим чиновникам в [этом] городе одна юная невинная девушка с хорошей репутацией, находящаяся (как и её родственники и близкие) в повиновении нам, [и] проживающая в Вернёе, каковой девице было 15 лет или около того, [и она] будучи приведена своей матерью и другими своими близкими, попросила, чтобы [суду] было угодно отдать ей в мужья указанного Жиле. После того как эта просьба указанной девицы была произнесена, исполнение указанного приговора было отсрочено, и оный Жиле был ей отдан из петли и возвращён в нашу тюрьму до тех пор, пока мы не дадим ему помилование.
Однако при этом указанный Жиле (который является свободным и вольным [человеком] и любим теми, кто его знает), если он в указанных военных действиях и вёл себя так, как воины обычно ведут себя во время разумных военных действий, то он не поджигал, не убивал, не умерщвлял, не насиловал и не принуждал женщин и не совершал других преступлений. И то, что он так нарушил указанную клятву – это было потому, что он не мог уплатить свой вышеупомянутый выкуп и ради того, чтобы он не погиб.
И потому, с согласия родственников и близких указанной девушки (каковая [происходит] из добропорядочных людей), извещённых и удостоверившихся в том, что сказано, в надежде, что он обратится к благому делу и будет отныне жить мирно в послушании нам, как он им обещал и имеет доброе намерение сделать, [и учитывая что, хотя] оная девушка таким образом попросила себе в мужья и супруги указанного Жиле, ему, тем не менее, возможно, грозит прискорбно окончить свои дни, если по этому поводу ему не будут дарованы наша милость и милосердие, как об этом говорят указанные истцы, [они] смиренно просят, чтобы, приняв во внимание, что указанный Жиле во всех своих иных деяниях был человеком доброй жизни, репутации и честного поведения, мы из почтения к Святой неделе и благословенным страстям нашего Спасителя Иисуса Христа пожелали бы оказать нашу вышеуказанную милость и милосердие.
Поэтому мы, долгое время обдумав эти вещи, что указанный Жиле, происходящий из благородного рода, находится в заключении, и в честь святого таинства брака, который мог бы быть совершён между указанным Жиле и юной девушкой, надеясь, что они будут процветать и хорошо управятся вместе, учитывая также, что в указанных военных действиях указанный Жиле вёл себя так, как это принято в доброй и всякой войне, не убивал, не умерщвлял, не насиловал и не принуждал женщин, указанного Жиле де Луантрена [мы], желая в данном случае предпочесть милосердие строгости правосудия, освободили, возвратили [в милость] и простили, и этой настоящей [грамотой] из особой милости, полновластия и королевской власти возвращаем [в милость], освобождаем и прощаем за вышеуказанный случай и деяния от всякого наказания, штрафа или позора, телесного, уголовного или гражданского, которые за это могли бы последовать от нас и [нашего] правосудия. И возвращаем ему, и восстанавливаем его в добром имени и репутации, в землях и в неконфискованном имуществе, притом, что компенсация будет дана в гражданском порядке той [другой] стороне (если таковая имеется), которой она должна быть дана.
И [мы] даём распоряжение нашему бальи Алансона, всем нашим другим судебным чиновникам или их заместителям, нынешним и будущим, и каждому из них, насколько [это] их касается, что из нашей нынешней милости, возвращения [в милость] и прощения сделают, допустят и позволят указанному Жиле в полной мере и беспрепятственно наслаждаться и пользоваться его телом и имуществом, передав их ему полностью. И [они] не будут его беспокоить, притеснять или чинить препятствия и не позволят, чтобы его беспокоили, притесняли или чинили ему препятствия, сейчас и в будущем никоим образом касательно указанных тела и имущества. Но, если вопрепятствуют этой передаче, то пусть безотлагательно и полностью передадут или велят передать их.
И, чтобы это было установлено и закреплено навсегда, мы велели приложить нашу печать к этой настоящей [грамоте], сохраняя в других делах наше право и всё остальное во всём.
Дано в Париже в апреле месяце в год от Благодати тысяча 423 перед Пасхой [т.е. между 1 и 22 апреля 1424 – А.Л.], и нашего правления второй.
Также подписано: в Прошениях, проведённых монсеньором регентом герцогом Бедфордом.
Грель.
Источник (на фр.)
***
Прим. Имеется в виду Генрих VI, третий и последний король Англии из династии Ланкастеров.
Знаете, за что я люблю грамоты о помиловании? Во-первых, за ситуации класса "и это у них прокатило не на ролёвке". Во-вторых, за то, что даже самые удивительные истории обязательно заканчиваются хорошо, это же всё-таки помилование. Ну и вообще, это та ещё энциклопедия средневековой жизни, хотя и в достаточно неординарном разрезе преступлений, карающихся смертной казнью. За последнее, впрочем, их вообще много кто из историков любит.
Пользуясь самоизоляцией, сподобился перевести одну такую грамоту. Надеюсь, будет интересно не только мне.
Помилование Жиле де Луантрена
(AN, JJ172/460)
Пользуясь самоизоляцией, сподобился перевести свою любимую грамоту о помиловании, изданную в 1424 г. в Ланкастерской Франции для некого Жиле де Луантрена. Документ известен по современной событиям копии в одном из регистров Сокровищницы Хартий, ныне во французских Национальных Архивах в Париже (AN, JJ172/460, fos. 257v-259r). Собственно, грамота довольно хорошо известна: её опубликовал ещё в начале XX в. Поль Ле Кашё в в Actes de la Chancellerie d'Henri VI concernant la Normandie sous la domination Anglaise (1422-1435)
(Paris, Rouen, 1907-1908, t. I, pp. 82-87), хоть и с некоторыми купюрами, но зато и идентифицировав большинство упомянутых людей и поселений. C тех пор на эту грамоту немало ссылались, но русского перевода я вроде бы видел, так что попробовал сделать свой со всем доступным мне занудством и канцеляритом.
Мне эта история в своё время запала в память тем, что впервые наткнулся в источнике на знакомую до того по "Уленшпигелю" практику, что если девушка захочет взять приговорённого к смерти в мужья, тот будет помилован. Если кому такой казус тоже интересен, отсылаю к статье О. И. Тогоевой на эту тему или к её же "Делам Плоти". (Ознакомиться с отрывками можно здесь и здесь )
Но и в том, что касается службы главного героя и неудач, приведших его на виселицу случай по-моему весьма интересный.
скрытый текстИтак:
Генрих, милостью Божьей король Франции и Англии *. Да будет известно всем ныне и впредь, что нам было нижайше представлено со стороны родственников и близких Жиле де Луантрена, бедного человека, происходящего из благородного рода, уроженца прихода Сен-Жермен де Лизё в шателлении Шатонёф-ан-Тимерэ близ Вернёйя, в диоцезе Шартра, 30 лет или около того от роду, что в начале войны (должно быть, около 7 лет назад), поскольку из-за этой войны он не мог жить мирно ни в [этих] землях, ни в своём городе, ни в доме, он покинул тот дом, где он проживал (в указанном приходе), и стал латником у сеньора д’Иври (того, который был [носителем этого титула] в то время), и служил ему в военных действиях в течение двух лет или около того.
И затем покинул Иври и отправился в гарнизон в Милли-ан-Гатинуа с тем, кто именовал себя сеньором де Монтене, и там с ним нёс добрую службу полтора года. И затем покинул Милли и отправился в Вандом в отряде Жана де Круа, рыцаря, с каковым он пробыл , занимаясь военным делом, в течение года и более. И затем покинул его и отправился в Мортань в отряде некого Элиота Турнебёфа, который был тогда капитаном в этом городе, где он пробыл добрых 15 дней. И оттуда отбыл вместе со многими другими из отряда этого Турнебёфа, и [они] отправились в земли близ Руана, живя за счёт [этих] земель, думая найти свою удачу.
И, когда они возвращались, ничего не найдя, их встретили [воины] из гарнизона Данвиля, которые схватили оного Жиле и многих других из его отряда, и за него был затребован выкуп в 81 экю золотом, и он оставался пленником в течение 7 месяцев, поскольку не мог уплатить свой указанный выкуп. И после этого он отправился в гарнизон Сенонша в отряде некого Обертена де ла Вежеоля, капитана воинов в крепости этого города, и там он был добрых полгода. И, когда он был в указанном гарнизоне, [он] с другими из этого гарнизона был в набеге на земли близ Шамбруа, и там они встретили некого Робена Мэна, коего они схватили и привели в указанный Сенонш и затребовали выкуп суммой в 40 экю, из которых частью указанного Жиле было 4 экю.
И в то время, когда указанный Жиле был в указанном гарнизоне, ему были отданы указанным капитаном на откуп приходы Сен-Пьер и Сен-Мартен де Серньер, с каждого из каковых приходов он получал 12 экю. И в оное время [он] был среди многих других из указанного гарнизона, тогда, когда были захвачены многие англичане из гарнизона Вернёя, среди которых был Жан де Монфор, мэтрдотель нашего возлюбленного и верного лорда Скейлза, капитана указанного Вернёя, и было это около последнего прошлого Иванова дня [24 июня 1423 — А.Л.]. И через 8 дней или около того указанный Жиле отбыл из указанного города Сенонша сам-шесть, дабы испытать удачу в землях Нормандии, как это делают воины. Каковые столкнулись с другими [воинами] из гарнизона Вернёя, так что указанный Жиле и 3 из его отряда были захвачены и приведены в указанный Вернёй.
И через 8 дней после того как оный Жиле был пленён, он был куплен Робертом Эштоном, Гильомом Кампене, Честором и Ромпеном, англичанами из этого гарнизона, каковые купили его за 81 экю и затем держали его в тюрьме 6 месяцев или около того, потому что он не мог ничего заплатить и уже всё потерял ранее в указанном Данвиле; и случилось так из-за того, что он опасался умереть в этой тюрьме, что он согласился им служить и держать нашу сторону и в этом принёс клятву, и тогда его отдали упомянутому Кампене, чтобы он был при нём и служил ему. И через 8 дней после того, как это случилось, упомянутый Кампене отправил этого Жиле и ещё одного [человека] из своего отряда в земли близ Лэгла; и когда эти Жиле и паж возвращались, сопровождая повозку, гружёную сидром для упомянутого Кампене, они были пленены кем-то из гарнизона Ножана-ле-Ротру, держащими противную нам сторону, каковые были вооружены и были в большом числе по сравнению с указанными Жиле и пажом. И [те] были захвачены силой, потому что указанный Жиле и указанный паж, принимая во внимание их [противников] силу, не смогли оказать сопротивление, хотя и имели [к тому] доброе намерение и, насколько это было в их силах, защищались, и были отведены пленниками в указанный Ножан.
В каковом месте капитан и прочие хотели предать смерти указанного Жиле, говоря, что он англичанин и что он принёс клятву. И случилось так, что упомянутый капитан Сенонша написал про него [в Ножан], о том, что он принёс указанную клятву потому, что он не мог заплатить выкуп и из страха смерти. И затем упомянутый Жиле сообщил в Вернёй своим хозяевам (или одному из них), чтобы им было угодно помочь ему и уплатить его выкуп, ибо иначе ему угрожает смерть. На что они ему передали, что помогут ему не более чем одной маркой серебра. И поэтому случилось так, что по принуждению и из страха смерти он обязался указанному капитану Ножана и прочим из гарнизона этого города держать их сторону, как некогда. И после этого, немного спустя, покинул упомянутый Жиле город Ножан и прибыл в указанный Сенонш, и покинул его вместе с прочими из гарнизона этого города по наущению врага [рода человеческого], а также потому, что не мог жить иначе, и они направились в земли Нормандии, в их часть близ Бомениля, и были обнаружены людьми из гарнизона Бомениля, и доставлены в указанный город, и за этого Жиле был затребован выкуп в 40 экю золотом; и чтобы ему собрать и начать искать свой указанный выкуп, капитаном этого города ему была выдана охранная грамота.
И при возвращении из упомянутого Сенонша, где он был, чтобы собрать свой указанный выкуп, и возвращаясь в упомянутый Бомениль, чтобы исполнить свою клятву, был встречен близ Рюгля некими людьми из гарнизона Вернёя, и доставлен в нашу тюрьму, и ими передан нашим людям и судебным чиновникам в указанном городе через месяц и более. Каковые допросили упомянутого Жиле касательно вышеуказанных вещей, которые он признал верными, и поэтому был отдан под суд и осуждён заместителем в указанном городе бальи Алансона к смерти, а именно быть повешенным за шею, хотя никто не подавал жалобу на него и не выступал с иском против него, только лишь [королевское] правосудие. И после того, как этот приговор был вынесен, пришла к лорду Скейлзу, указанному заместителю, и другим нашим чиновникам в [этом] городе одна юная невинная девушка с хорошей репутацией, находящаяся (как и её родственники и близкие) в повиновении нам, [и] проживающая в Вернёе, каковой девице было 15 лет или около того, [и она] будучи приведена своей матерью и другими своими близкими, попросила, чтобы [суду] было угодно отдать ей в мужья указанного Жиле. После того как эта просьба указанной девицы была произнесена, исполнение указанного приговора было отсрочено, и оный Жиле был ей отдан из петли и возвращён в нашу тюрьму до тех пор, пока мы не дадим ему помилование.
Однако при этом указанный Жиле (который является свободным и вольным [человеком] и любим теми, кто его знает), если он в указанных военных действиях и вёл себя так, как воины обычно ведут себя во время разумных военных действий, то он не поджигал, не убивал, не умерщвлял, не насиловал и не принуждал женщин и не совершал других преступлений. И то, что он так нарушил указанную клятву – это было потому, что он не мог уплатить свой вышеупомянутый выкуп и ради того, чтобы он не погиб.
И потому, с согласия родственников и близких указанной девушки (каковая [происходит] из добропорядочных людей), извещённых и удостоверившихся в том, что сказано, в надежде, что он обратится к благому делу и будет отныне жить мирно в послушании нам, как он им обещал и имеет доброе намерение сделать, [и учитывая что, хотя] оная девушка таким образом попросила себе в мужья и супруги указанного Жиле, ему, тем не менее, возможно, грозит прискорбно окончить свои дни, если по этому поводу ему не будут дарованы наша милость и милосердие, как об этом говорят указанные истцы, [они] смиренно просят, чтобы, приняв во внимание, что указанный Жиле во всех своих иных деяниях был человеком доброй жизни, репутации и честного поведения, мы из почтения к Святой неделе и благословенным страстям нашего Спасителя Иисуса Христа пожелали бы оказать нашу вышеуказанную милость и милосердие.
Поэтому мы, долгое время обдумав эти вещи, что указанный Жиле, происходящий из благородного рода, находится в заключении, и в честь святого таинства брака, который мог бы быть совершён между указанным Жиле и юной девушкой, надеясь, что они будут процветать и хорошо управятся вместе, учитывая также, что в указанных военных действиях указанный Жиле вёл себя так, как это принято в доброй и всякой войне, не убивал, не умерщвлял, не насиловал и не принуждал женщин, указанного Жиле де Луантрена [мы], желая в данном случае предпочесть милосердие строгости правосудия, освободили, возвратили [в милость] и простили, и этой настоящей [грамотой] из особой милости, полновластия и королевской власти возвращаем [в милость], освобождаем и прощаем за вышеуказанный случай и деяния от всякого наказания, штрафа или позора, телесного, уголовного или гражданского, которые за это могли бы последовать от нас и [нашего] правосудия. И возвращаем ему, и восстанавливаем его в добром имени и репутации, в землях и в неконфискованном имуществе, притом, что компенсация будет дана в гражданском порядке той [другой] стороне (если таковая имеется), которой она должна быть дана.
И [мы] даём распоряжение нашему бальи Алансона, всем нашим другим судебным чиновникам или их заместителям, нынешним и будущим, и каждому из них, насколько [это] их касается, что из нашей нынешней милости, возвращения [в милость] и прощения сделают, допустят и позволят указанному Жиле в полной мере и беспрепятственно наслаждаться и пользоваться его телом и имуществом, передав их ему полностью. И [они] не будут его беспокоить, притеснять или чинить препятствия и не позволят, чтобы его беспокоили, притесняли или чинили ему препятствия, сейчас и в будущем никоим образом касательно указанных тела и имущества. Но, если вопрепятствуют этой передаче, то пусть безотлагательно и полностью передадут или велят передать их.
И, чтобы это было установлено и закреплено навсегда, мы велели приложить нашу печать к этой настоящей [грамоте], сохраняя в других делах наше право и всё остальное во всём.
Дано в Париже в апреле месяце в год от Благодати тысяча 423 перед Пасхой [т.е. между 1 и 22 апреля 1424 – А.Л.], и нашего правления второй.
Также подписано: в Прошениях, проведённых монсеньором регентом герцогом Бедфордом.
Грель.
Источник (на фр.)
***
Прим. Имеется в виду Генрих VI, третий и последний король Англии из династии Ланкастеров.
Средневековые таверны
Во "Льве и кастрюле" клиента, как в сказке,
Окружит вниманье, забота и почёт.
Пуховые перины, и мягкие пружины,
И нежность, и ласка, когда оплачен счёт.
Ни единой жалобы, сервис отличный -
У нас для иноземцев комфорт и уют.
А в этой забегаловке, в "Луне и яичнице",
Только голодранцы местные живут.
(С)
Уильям Портланд, клерк Лондонской гильдии пивоваров, с 1423 по 1426 г. записал названия более 50 таверн. В журнале Английского общества топонимов лингвист Барри Кокс из Университета Ноттингема, рассматривает эти названия и причины, по которым они их получили.
Вот некоторые из них.
скрытый текстСамым популярным названием был "Лебедь". В Лондоне оно красовалось на вывесках шести таверн.Таверны называли и в честь других птиц, например - "Журавль и Петух". Также имелись таверны под названием "Красный петух" и "Белый петух".
Таверна "Дельфин" (Dolphyn) - находилась рядом с церковью Св. Магнуса. Животным также были "посвящены" - Лошадь, Ягненок и Старый Бык.
"Семь звезд" (vij Sterres) - согласно средневековым знаниям, представляли солнце, луну, сатурн, юпитер, марс, венеру и меркурий. Еще одна таверна называлась "Три луны".
Эти три таверны были самыми модными в то время, и посидеть там мог не каждый. Если денег не хватало, горожане шли в таверны попроще.
"Голова короля" (kyngeshed) - несколько других таверн имели аналогичное название, в т.ч. "Голова лошади", "Голова барана" и "Голова сарацина".
Еще две таверны были посвящены именам святых: "Кристофер" - в честь святого покровителя путешественников, и "Св.Юлиан / Джулиан" - покровителя гостеприимства и гостиничного хозяйства.
"Оловянный горшок" (peauterpotte) - можно было отыскать на улице скобяных изделий в Чипсайде. Вероятно, она получила свое название от типа сосуда для питья.
"Pannier" (panyer) на Патерностер Роу (Paternoster Rowe) должна быть основана на французском слове panier, что означает "Хлебную корзину". Барри Кокс (Barrie Cox) пишет : "Это кажется подходящим названием для скромной закусочной и питейного заведения".
"Кролик" (Cony yn Conyhooplane), в староанглийском означало кролика (rabbit). По предположению Кокса, название подразумевало небольшую таверну, где подавали тушеного кролика.
Другими названиями для средневековых таверн были : Мяч, Корзина, Колокол, Крест, Чаша, Гирлянда, Зеленые ворота, Молоток, Решетка, Роза и две - Корабль.
Отсюда
Окружит вниманье, забота и почёт.
Пуховые перины, и мягкие пружины,
И нежность, и ласка, когда оплачен счёт.
Ни единой жалобы, сервис отличный -
У нас для иноземцев комфорт и уют.
А в этой забегаловке, в "Луне и яичнице",
Только голодранцы местные живут.
(С)
Уильям Портланд, клерк Лондонской гильдии пивоваров, с 1423 по 1426 г. записал названия более 50 таверн. В журнале Английского общества топонимов лингвист Барри Кокс из Университета Ноттингема, рассматривает эти названия и причины, по которым они их получили.
Вот некоторые из них.
скрытый текстСамым популярным названием был "Лебедь". В Лондоне оно красовалось на вывесках шести таверн.Таверны называли и в честь других птиц, например - "Журавль и Петух". Также имелись таверны под названием "Красный петух" и "Белый петух".
Таверна "Дельфин" (Dolphyn) - находилась рядом с церковью Св. Магнуса. Животным также были "посвящены" - Лошадь, Ягненок и Старый Бык.
"Семь звезд" (vij Sterres) - согласно средневековым знаниям, представляли солнце, луну, сатурн, юпитер, марс, венеру и меркурий. Еще одна таверна называлась "Три луны".
Эти три таверны были самыми модными в то время, и посидеть там мог не каждый. Если денег не хватало, горожане шли в таверны попроще.
"Голова короля" (kyngeshed) - несколько других таверн имели аналогичное название, в т.ч. "Голова лошади", "Голова барана" и "Голова сарацина".
Еще две таверны были посвящены именам святых: "Кристофер" - в честь святого покровителя путешественников, и "Св.Юлиан / Джулиан" - покровителя гостеприимства и гостиничного хозяйства.
"Оловянный горшок" (peauterpotte) - можно было отыскать на улице скобяных изделий в Чипсайде. Вероятно, она получила свое название от типа сосуда для питья.
"Pannier" (panyer) на Патерностер Роу (Paternoster Rowe) должна быть основана на французском слове panier, что означает "Хлебную корзину". Барри Кокс (Barrie Cox) пишет : "Это кажется подходящим названием для скромной закусочной и питейного заведения".
"Кролик" (Cony yn Conyhooplane), в староанглийском означало кролика (rabbit). По предположению Кокса, название подразумевало небольшую таверну, где подавали тушеного кролика.
Другими названиями для средневековых таверн были : Мяч, Корзина, Колокол, Крест, Чаша, Гирлянда, Зеленые ворота, Молоток, Решетка, Роза и две - Корабль.
Отсюда
Жизнь студенческая в средние века
Плата за обучение в средневековых университетах и другие бытовые подробности
Клуб одиноких христиан
Главное отличие средневековой студенческой жизни от современной в том, что в старину не было понятия «студентка». Женщинам высшее образование стало доступно лишь в эпоху развитого капитализма. А в Средние века в университетах были только студенты — молодые мужчины, подростки и даже мальчишки. Каждый университет устанавливал собственную планку минимального возраста для поступления. В Тулузе, например, студентом можно было стать с 10 лет. В Оксфорде — с 16. Профессора тоже были только мужчинами.
скрытый текстЕще одним обязательным требованием было вероисповедание. Университеты были тесно связаны с церковью, поэтому все студенты и преподаватели должны были быть христианами. У еврея, желающего попасть в университет в том или ином качестве, был один путь — креститься. Первым профессором из числа крещеных евреев в Оксфорде стал Джон Бристольский, начавший в 1321 году преподавать древнееврейский и древнегреческий языки.
Официальным языком высшего образования была латынь. На ней читали лекции, вели диспуты, сдавали экзамены. В университетах Германии специальный служитель, которого называли lupus («волк»), наблюдал за тем, чтобы студенты разговаривали только на латыни. Нарушителей штрафовали. Благодаря тому что на латыни велось преподавание во всех университетах Европы, студенты могли менять место учебы, а также выбирать город, где учиться и жить было дешевле. Но в быту, естественно, студенты пользовались и другими языками.
**
Платить или не платить?
Вскоре после возникновения первых университетов встал вопрос: кто и как должен платить преподавателям? Должны ли студенты платить за обучение или оплату труда профессоров должен взять на себя кто-то еще? В XII–XIII веках преобладающая точка зрения была такова — тому, кто учит, должен платить папа римский, церковный приход, король или местный феодал, но не ученики.
Святой Бернард Клервоский (XII век) считал преподавание за деньги постыдным способом заработка. Юристы той эпохи заявляли, что подлинные философы должны брать пример с Сократа, так как знание — дар Божий, им нельзя торговать.
Но так было в теории. На практике ситуация выглядела иначе. Если профессор университета не получал денег от церкви или местной власти, ему дозволялось собирать плату со студентов. А если профессору уже платили зарплату, деньги со студентов он требовать не мог. Но принимать — мог. Юрист Жоффруа из Пуатье (XIII век) полагал, что профессора могут получать деньги от студентов, но с оговорками.
Нельзя принимать деньги от того, чей отец — вор или ростовщик. Нельзя взимать плату за лекцию, посвященную вопросам морали.
Считалось также, что для беднейших студентов образование должно быть бесплатным. С самых богатых могли брать плату даже те профессора, которым платили зарплату церковь или феодал. Тот профессор, зарплата которого была достаточно высока, не мог взимать плату ни с кого, но мог принимать от случая к случаю подарки. Магистр Терризио из Атины, преподававший в Неапольском университете и получавший зарплату от короля, положительно отзывался о подарках в дни Великого поста.
Но возникала небольшая загвоздка. Кто должен решать — достаточно ли беден студент, чтобы не платить за обучение? А достаточно ли высока зарплата профессора, чтобы он не мог собирать деньги со студентов? На практике эти теоретические проблемы решались легко. Всем студентам приходилось платить. Богатым больше, бедным меньше.
**
ОТ каждого - по способностям
"В Коимбрском университете, старейшем в Португалии, согласно декрету короля Португалии Жуана I, изданному в 1392 году, на факультете права богатые студенты должны были платить профессору за годичный курс лекций 40 либр, студенты среднего достатка — 20, а бедные — 10. Десять либр соответствовало 9 граммам серебра. Дневной заработок квалифицированного рабочего в ту эпоху составлял примерно 5–6 либр.
Плату за обучение в Германии необходимо было вносить два раза в год — летом и зимой. Размер платы и здесь зависел от благосостояния студента и колебался от 2 до 10 с половиной грошей. Самые «бедные» освобождались от платы за обучение. Некоторым студентам материально помогали их церковные приходы. Пару обуви можно было в те годы купить за 2 гроша, курицу — за полгроша, крупную рыбину — за грош, овцу — за 4 гроша. Рабочий-поденщик зарабатывал 6–8 грошей в неделю, опытный рабочий — до 15.
Ежедневные расходы небогатого студента Оксфорда в начале XV века составляли от 1,5 до 2,5 пенса. Это небольшие деньги. Разнорабочий на стройке зарабатывал в день 3–4 пенса, кровельщик — 4,5. Если брать в расчет только расходы на еду, они не превышали у студентов одного пенса в день.
На протяжении столетия эти цифры мало менялись. Английский филолог Роберт Уиттинтон, учившийся в Оксфорде в конце XV века, вспоминал в зрелом возрасте, что в студенческие годы он неплохо жил на 7 пенсов в неделю.
Год учебы в Оксфорде вместе с поездками домой на каникулы обходился студенту (или его родителям) в 2,5–3,5 фунта. Впрочем, не каждому студенту. Те, кто учился на юридическом факультете, платили за обучение и проживание больше тех, кто учился на факультете свободных искусств. Богатый лондонский торговец шелком и бархатом Роберт из Бринкелая в течение 13 лет платил за пребывание некого Томаса (скорее всего, сына) в Оксфорде от 9 до 10 фунтов..
В записях проктора (инспектора) оксфордского Эксетер-колледжа Джона Арендела сохранились сведения о расходах молодых студентов, наставником которых он являлся. Вот как выглядели расходы некого У. Клавайла (вероятно, Уильяма) за осенний триместр 1424 года:
питание — 6 шиллингов 10 пенсов;
плата и чаевые прислуге (за приготовление пищи и закупку продуктов) — 2 шиллинга 8 пенсов;
проживание (койка в общей комнате на 2–4 человека) — 6 пенсов;
расходы на праздники — 1 шиллинг 8 пенсов;
поездка домой — 1 шиллинг;
книги и башмаки — 10 пенсов;
одежда, постельное белье и перчатки — 1 шиллинг 4 пенса;
плата за лекции — 1 шиллинг 8 пенсов;
свеча св. Николаю 6 декабря (обязательно для всех студентов под угрозой отчисления) — 2 пенса.
Итого: 16 шиллингов 8 пенсов.
**
Пеция — учебник своими руками
До изобретения печатного пресса Иоганном Гутенбергом обеспечивать студентов учебными пособиями было очень дорого. В Англии конца XIV века книга стоила около фунта (современные £1 тыс.).
Проблему в средневековых университетах решали с помощью системы коллективной переписки книг «пеция» (pecia в переводе с латыни — шкура). Копию книги делили на куски стандартного размера — обычно на четыре листа формата ин-фолио. На каждом листе умещалось четыре колонки текста. В каждой колонке было строго определенное число строк (обычно 60 или 62), в каждой строке — определенное число букв (обычно 30 или 32). Куски раздавались студентам для одновременного переписывания — строка в строку, буква в букву. Кто-то переписывал для себя, кто-то — для более богатых сотоварищей за плату. После проверки книга сшивалась.
Процесс переписывания по этой системе занимал не более недели, тогда как обычно у писца работа над одной книгой занимала полгода-год.
**
Вспоминайте иногда бедного студента
Бонкомпаньо да Синья, преподававший риторику в Болонском, а затем в Падуанском университете, с явным знанием дела писал: «Primum carmen scolarium est petitio expensarum nec unquam erit epistola, que non requirat argentum» («Любимая песня студента — это просьба об оплате расходов. Не найдется такого письма, в котором не было бы просьбы о деньгах»). Эти слова написаны почти 800 лет тому назад. Большинство сохранившихся в архивах писем средневековых студентов подтверждает это высказывание...
Некоторые студенты в письмах домой просили не деньги (или не только деньги), а необходимые в быту вещи. Так, два брата, изучавшие философию в Шартрской школе, просили мать прислать им овчины — на зимнюю одежду, пергамент, мел хорошего качества и отцовские сапоги.
Существовал целый ряд убедительных доводов, которые должны были эмоционально воздействовать на самых прижимистых родителей. В университетском городе все дорого, потому что: а) зима выдалась холодной; б) осенью был неурожай; в) война может прервать почтовое сообщение; г) в университете очень много студентов; д) гонца с деньгами ограбили по дороге; е) гонец сбежал с деньгами; ж) пишущий задолжал друзьям и евреям-ростовщикам.
Кто-то рисовал в письме страшные картины своей студенческой жизни. Студент Болонского университета сообщал, что вынужден просить милостыню, переходя от двери к двери по непролазной грязи, но все равно ему редко удается принести хоть что-то домой. Другой студент писал сестре, что ему приходится спать на соломе, укрыться нечем, на улицу он выходит босиком и без рубахи, а чем ему приходится питаться — стыдно сказать. Подействовало. Сестра прислала денег, две простыни и отрез дорогой ткани...
У средневековых студентов были возможности подработать на территории самого университета и за его пределами. В архивах кембриджского Тринити-колледжа сохранились документы о выплате студентам, работавшим в университетском саду. В оксфордском Мертон-колледже бедные студенты помогали строить новое здание библиотеки в 1373–1378 годах. Можно было устроиться слугой к богатому студенту или профессору. Работая в столовой или занимаясь уборкой коллегии, можно было снизить плату за проживание. Самым квалифицированным из доступных студентам видов заработка была работа переписчика, на которую всегда был спрос. Кроме того, в Оксфорде, Кембридже и в Парижском университете студент мог получить лицензию на сбор подаяния, освобождавшую его от возможной уголовной ответственности. Из-за этого у университетов возникали проблемы с профессиональными попрошайками, пытавшимися записаться в студенты...
В двух старейших английских университетах нуждающиеся бедные студенты и преподаватели могли в случае финансовых проблем взять в долг из «общего» сундука с деньгами. Такие сундуки обычно появлялись благодаря благотворителям. Например, в кембриджском колледже Тринити-Холл сундук, в котором было 100 фунтов, «основал» епископ Норвичский Уильям Бейтман, создатель самого колледжа.
Во избежание злоупотреблений сундук закрывался на три замка, ключи от которых были у трех хранителей, так что открыть сундук они могли, только собравшись вместе.
Ссуда была беспроцентной. Те, чей доход превышал определенную сумму, не могли брать деньги из сундука. Необходимо было оставить что-то ценное в качестве залога. Ценность залога должна была превышать взятую в долг сумму. В случае невозврата залог продавался. Преподаватели и студенты, учившиеся на степень магистра, могли одолжить из сундука до 4 фунтов. Обладатель степени бакалавра — до 30 шиллингов. Простой студент или университетский служитель — до 20 шиллингов. В 1480 году был принят запрет на прием в качестве залога книг, как рукописных, так и печатных. Позднее запрет отменили, но установили правило, по которому цена заложенной книги должна была вдвое превышать взятую в долг сумму. Из некоторых сундуков не разрешалось одалживать деньги студентам, отучившимся менее двух лет."
По газонам не ходить..
"Большинство профессоров и студентов жили в общежитиях. В Англии такие дома назывались коллегиями (коллежами, колледжами). В Германии и Австрии — бурсами (от латинского purse — кошелек). Во многих университетах на проживание за его пределами требовалось получить разрешение.
По идее коллегии должны были быть чем-то вроде монастыря (в реальности, конечно, дело обстояло не так). Строгий режим с ранним подъемом и отбоем, совместной трапезой. Далее — долгий и упорный труд: лекции, диспуты, самостоятельные занятия.
За различные нарушения студентам могло грозить исключение, арест, недопущение к экзамену на ученую степень, но самой частой мерой наказания был штраф. Например, студента Оксфорда могли оштрафовать, если он мешал заниматься другим студентам, создавал беспорядок в общежитии, оскорблял какие-либо нации или классы общества, высказывал еретические взгляды, подрывал авторитет общежития, общался с подозрительными личностями, играл в запрещенные игры, проникал в общежитие или покидал его в ночное время, ночевал за пределами общежития без разрешения, самовольно покидал Оксфорд. Запрещено было садиться за стол с кинжалом, не спрятанным в ножны. Ношение оружие запрещалось во всех случаях, кроме поездок за пределы города. Штраф полагался за нанесение травмы другому студенту камнем или кулаком. Если у пострадавшего текла кровь, штраф удваивался. За повторное нарушение такого рода виновный отчислялся из университета. Студенты должны были также компенсировать ущерб, нанесенный зданию общежития, а также за разбитую посуду и пятна на скатерти. Оштрафовать могли также тех, кто ходит по газонам, вытаптывая траву, моет руки в ведре с питьевой водой. Студентам запрещалось держать охотничьих собак и ловчих птиц.
В Венском университете студента могли наказать за нарушение распорядка дня, смех и свист на лекциях, посещение «подозрительных мест» в городе (например, кабаков). Нельзя было приводить женщин в общежитие.
В Лейпцигском университете студентам запрещалось драться, проводить время с проститутками, играть в азартные игры, ходить по городу ночью. Пойманным нарушителям грозил штраф или арест на день-два. За более серьезные прегрешения, например воровство и убийство, полагалось исключение из университета.
Студентам младшего возраста (до 18–20 лет, в зависимости от учебного заведения) штраф мог быть заменен поркой. Наибольшее распространение телесные наказания имели в английских университетах"
По материалам Отсюда
Расценки на обучение по Ходжесу
скрытый текстМонастырская школа – 2 фунта/год: 1392-1393 годы
Услуги наставника (в Крейдоне)
Обучение – 2 шиллинга/неделя: 1394 год
Учебный материал – 13 шиллингов 4 пенса/год: 1394 год
Услуги наставника (в Оксфорде)
Обучение – 104 шиллинга/год: 1374 год
Одежда студента – 40 шиллингов/год: 1374 год
Учебный материал – 26 шиллингов 8 пенсов/год: 1374 год
Обучение в университете
Минимальный курс – 2-3 фунтагод: конец XIV века
Курс студента из благородных – 4-10 фунтов/год: конец XIV века
Учебный материал – 10 шиллингов/месяц: конец XVI века
Стоимость 7 книг – 5 фунтов: 1479 год
Стоимость 126 книг – 113 фунтов: 1397 год
Стоимость аренды книги - 1-5 пенсов за pecia.
http://medieval.ucdavis.edu/120D/Money.html
Но помимо платы за обучение нужно было платить еще и за жилье, питание, одежду, книги и канц.принадлежности (в т.ч и свечи)))
А еще были платными экзамены на степень - вот они были дороги. И чем выше степень, тем выше плата. А помимо этого будущий бакалавр (низшая степень) должен был проставиться на угощение другим бакалаврам ))
Ну и от подарков на праздники преподаватели не отказывались.
Так что обучение было дорогим удовольствием.
И, возможно, не круглогодичным, а с некоторыми вакациями между триместрами.
Клуб одиноких христиан
Главное отличие средневековой студенческой жизни от современной в том, что в старину не было понятия «студентка». Женщинам высшее образование стало доступно лишь в эпоху развитого капитализма. А в Средние века в университетах были только студенты — молодые мужчины, подростки и даже мальчишки. Каждый университет устанавливал собственную планку минимального возраста для поступления. В Тулузе, например, студентом можно было стать с 10 лет. В Оксфорде — с 16. Профессора тоже были только мужчинами.
скрытый текстЕще одним обязательным требованием было вероисповедание. Университеты были тесно связаны с церковью, поэтому все студенты и преподаватели должны были быть христианами. У еврея, желающего попасть в университет в том или ином качестве, был один путь — креститься. Первым профессором из числа крещеных евреев в Оксфорде стал Джон Бристольский, начавший в 1321 году преподавать древнееврейский и древнегреческий языки.
Официальным языком высшего образования была латынь. На ней читали лекции, вели диспуты, сдавали экзамены. В университетах Германии специальный служитель, которого называли lupus («волк»), наблюдал за тем, чтобы студенты разговаривали только на латыни. Нарушителей штрафовали. Благодаря тому что на латыни велось преподавание во всех университетах Европы, студенты могли менять место учебы, а также выбирать город, где учиться и жить было дешевле. Но в быту, естественно, студенты пользовались и другими языками.
**
Платить или не платить?
Вскоре после возникновения первых университетов встал вопрос: кто и как должен платить преподавателям? Должны ли студенты платить за обучение или оплату труда профессоров должен взять на себя кто-то еще? В XII–XIII веках преобладающая точка зрения была такова — тому, кто учит, должен платить папа римский, церковный приход, король или местный феодал, но не ученики.
Святой Бернард Клервоский (XII век) считал преподавание за деньги постыдным способом заработка. Юристы той эпохи заявляли, что подлинные философы должны брать пример с Сократа, так как знание — дар Божий, им нельзя торговать.
Но так было в теории. На практике ситуация выглядела иначе. Если профессор университета не получал денег от церкви или местной власти, ему дозволялось собирать плату со студентов. А если профессору уже платили зарплату, деньги со студентов он требовать не мог. Но принимать — мог. Юрист Жоффруа из Пуатье (XIII век) полагал, что профессора могут получать деньги от студентов, но с оговорками.
Нельзя принимать деньги от того, чей отец — вор или ростовщик. Нельзя взимать плату за лекцию, посвященную вопросам морали.
Считалось также, что для беднейших студентов образование должно быть бесплатным. С самых богатых могли брать плату даже те профессора, которым платили зарплату церковь или феодал. Тот профессор, зарплата которого была достаточно высока, не мог взимать плату ни с кого, но мог принимать от случая к случаю подарки. Магистр Терризио из Атины, преподававший в Неапольском университете и получавший зарплату от короля, положительно отзывался о подарках в дни Великого поста.
Но возникала небольшая загвоздка. Кто должен решать — достаточно ли беден студент, чтобы не платить за обучение? А достаточно ли высока зарплата профессора, чтобы он не мог собирать деньги со студентов? На практике эти теоретические проблемы решались легко. Всем студентам приходилось платить. Богатым больше, бедным меньше.
**
ОТ каждого - по способностям
"В Коимбрском университете, старейшем в Португалии, согласно декрету короля Португалии Жуана I, изданному в 1392 году, на факультете права богатые студенты должны были платить профессору за годичный курс лекций 40 либр, студенты среднего достатка — 20, а бедные — 10. Десять либр соответствовало 9 граммам серебра. Дневной заработок квалифицированного рабочего в ту эпоху составлял примерно 5–6 либр.
Плату за обучение в Германии необходимо было вносить два раза в год — летом и зимой. Размер платы и здесь зависел от благосостояния студента и колебался от 2 до 10 с половиной грошей. Самые «бедные» освобождались от платы за обучение. Некоторым студентам материально помогали их церковные приходы. Пару обуви можно было в те годы купить за 2 гроша, курицу — за полгроша, крупную рыбину — за грош, овцу — за 4 гроша. Рабочий-поденщик зарабатывал 6–8 грошей в неделю, опытный рабочий — до 15.
Ежедневные расходы небогатого студента Оксфорда в начале XV века составляли от 1,5 до 2,5 пенса. Это небольшие деньги. Разнорабочий на стройке зарабатывал в день 3–4 пенса, кровельщик — 4,5. Если брать в расчет только расходы на еду, они не превышали у студентов одного пенса в день.
На протяжении столетия эти цифры мало менялись. Английский филолог Роберт Уиттинтон, учившийся в Оксфорде в конце XV века, вспоминал в зрелом возрасте, что в студенческие годы он неплохо жил на 7 пенсов в неделю.
Год учебы в Оксфорде вместе с поездками домой на каникулы обходился студенту (или его родителям) в 2,5–3,5 фунта. Впрочем, не каждому студенту. Те, кто учился на юридическом факультете, платили за обучение и проживание больше тех, кто учился на факультете свободных искусств. Богатый лондонский торговец шелком и бархатом Роберт из Бринкелая в течение 13 лет платил за пребывание некого Томаса (скорее всего, сына) в Оксфорде от 9 до 10 фунтов..
В записях проктора (инспектора) оксфордского Эксетер-колледжа Джона Арендела сохранились сведения о расходах молодых студентов, наставником которых он являлся. Вот как выглядели расходы некого У. Клавайла (вероятно, Уильяма) за осенний триместр 1424 года:
питание — 6 шиллингов 10 пенсов;
плата и чаевые прислуге (за приготовление пищи и закупку продуктов) — 2 шиллинга 8 пенсов;
проживание (койка в общей комнате на 2–4 человека) — 6 пенсов;
расходы на праздники — 1 шиллинг 8 пенсов;
поездка домой — 1 шиллинг;
книги и башмаки — 10 пенсов;
одежда, постельное белье и перчатки — 1 шиллинг 4 пенса;
плата за лекции — 1 шиллинг 8 пенсов;
свеча св. Николаю 6 декабря (обязательно для всех студентов под угрозой отчисления) — 2 пенса.
Итого: 16 шиллингов 8 пенсов.
**
Пеция — учебник своими руками
До изобретения печатного пресса Иоганном Гутенбергом обеспечивать студентов учебными пособиями было очень дорого. В Англии конца XIV века книга стоила около фунта (современные £1 тыс.).
Проблему в средневековых университетах решали с помощью системы коллективной переписки книг «пеция» (pecia в переводе с латыни — шкура). Копию книги делили на куски стандартного размера — обычно на четыре листа формата ин-фолио. На каждом листе умещалось четыре колонки текста. В каждой колонке было строго определенное число строк (обычно 60 или 62), в каждой строке — определенное число букв (обычно 30 или 32). Куски раздавались студентам для одновременного переписывания — строка в строку, буква в букву. Кто-то переписывал для себя, кто-то — для более богатых сотоварищей за плату. После проверки книга сшивалась.
Процесс переписывания по этой системе занимал не более недели, тогда как обычно у писца работа над одной книгой занимала полгода-год.
**
Вспоминайте иногда бедного студента
Бонкомпаньо да Синья, преподававший риторику в Болонском, а затем в Падуанском университете, с явным знанием дела писал: «Primum carmen scolarium est petitio expensarum nec unquam erit epistola, que non requirat argentum» («Любимая песня студента — это просьба об оплате расходов. Не найдется такого письма, в котором не было бы просьбы о деньгах»). Эти слова написаны почти 800 лет тому назад. Большинство сохранившихся в архивах писем средневековых студентов подтверждает это высказывание...
Некоторые студенты в письмах домой просили не деньги (или не только деньги), а необходимые в быту вещи. Так, два брата, изучавшие философию в Шартрской школе, просили мать прислать им овчины — на зимнюю одежду, пергамент, мел хорошего качества и отцовские сапоги.
Существовал целый ряд убедительных доводов, которые должны были эмоционально воздействовать на самых прижимистых родителей. В университетском городе все дорого, потому что: а) зима выдалась холодной; б) осенью был неурожай; в) война может прервать почтовое сообщение; г) в университете очень много студентов; д) гонца с деньгами ограбили по дороге; е) гонец сбежал с деньгами; ж) пишущий задолжал друзьям и евреям-ростовщикам.
Кто-то рисовал в письме страшные картины своей студенческой жизни. Студент Болонского университета сообщал, что вынужден просить милостыню, переходя от двери к двери по непролазной грязи, но все равно ему редко удается принести хоть что-то домой. Другой студент писал сестре, что ему приходится спать на соломе, укрыться нечем, на улицу он выходит босиком и без рубахи, а чем ему приходится питаться — стыдно сказать. Подействовало. Сестра прислала денег, две простыни и отрез дорогой ткани...
У средневековых студентов были возможности подработать на территории самого университета и за его пределами. В архивах кембриджского Тринити-колледжа сохранились документы о выплате студентам, работавшим в университетском саду. В оксфордском Мертон-колледже бедные студенты помогали строить новое здание библиотеки в 1373–1378 годах. Можно было устроиться слугой к богатому студенту или профессору. Работая в столовой или занимаясь уборкой коллегии, можно было снизить плату за проживание. Самым квалифицированным из доступных студентам видов заработка была работа переписчика, на которую всегда был спрос. Кроме того, в Оксфорде, Кембридже и в Парижском университете студент мог получить лицензию на сбор подаяния, освобождавшую его от возможной уголовной ответственности. Из-за этого у университетов возникали проблемы с профессиональными попрошайками, пытавшимися записаться в студенты...
В двух старейших английских университетах нуждающиеся бедные студенты и преподаватели могли в случае финансовых проблем взять в долг из «общего» сундука с деньгами. Такие сундуки обычно появлялись благодаря благотворителям. Например, в кембриджском колледже Тринити-Холл сундук, в котором было 100 фунтов, «основал» епископ Норвичский Уильям Бейтман, создатель самого колледжа.
Во избежание злоупотреблений сундук закрывался на три замка, ключи от которых были у трех хранителей, так что открыть сундук они могли, только собравшись вместе.
Ссуда была беспроцентной. Те, чей доход превышал определенную сумму, не могли брать деньги из сундука. Необходимо было оставить что-то ценное в качестве залога. Ценность залога должна была превышать взятую в долг сумму. В случае невозврата залог продавался. Преподаватели и студенты, учившиеся на степень магистра, могли одолжить из сундука до 4 фунтов. Обладатель степени бакалавра — до 30 шиллингов. Простой студент или университетский служитель — до 20 шиллингов. В 1480 году был принят запрет на прием в качестве залога книг, как рукописных, так и печатных. Позднее запрет отменили, но установили правило, по которому цена заложенной книги должна была вдвое превышать взятую в долг сумму. Из некоторых сундуков не разрешалось одалживать деньги студентам, отучившимся менее двух лет."
По газонам не ходить..
"Большинство профессоров и студентов жили в общежитиях. В Англии такие дома назывались коллегиями (коллежами, колледжами). В Германии и Австрии — бурсами (от латинского purse — кошелек). Во многих университетах на проживание за его пределами требовалось получить разрешение.
По идее коллегии должны были быть чем-то вроде монастыря (в реальности, конечно, дело обстояло не так). Строгий режим с ранним подъемом и отбоем, совместной трапезой. Далее — долгий и упорный труд: лекции, диспуты, самостоятельные занятия.
За различные нарушения студентам могло грозить исключение, арест, недопущение к экзамену на ученую степень, но самой частой мерой наказания был штраф. Например, студента Оксфорда могли оштрафовать, если он мешал заниматься другим студентам, создавал беспорядок в общежитии, оскорблял какие-либо нации или классы общества, высказывал еретические взгляды, подрывал авторитет общежития, общался с подозрительными личностями, играл в запрещенные игры, проникал в общежитие или покидал его в ночное время, ночевал за пределами общежития без разрешения, самовольно покидал Оксфорд. Запрещено было садиться за стол с кинжалом, не спрятанным в ножны. Ношение оружие запрещалось во всех случаях, кроме поездок за пределы города. Штраф полагался за нанесение травмы другому студенту камнем или кулаком. Если у пострадавшего текла кровь, штраф удваивался. За повторное нарушение такого рода виновный отчислялся из университета. Студенты должны были также компенсировать ущерб, нанесенный зданию общежития, а также за разбитую посуду и пятна на скатерти. Оштрафовать могли также тех, кто ходит по газонам, вытаптывая траву, моет руки в ведре с питьевой водой. Студентам запрещалось держать охотничьих собак и ловчих птиц.
В Венском университете студента могли наказать за нарушение распорядка дня, смех и свист на лекциях, посещение «подозрительных мест» в городе (например, кабаков). Нельзя было приводить женщин в общежитие.
В Лейпцигском университете студентам запрещалось драться, проводить время с проститутками, играть в азартные игры, ходить по городу ночью. Пойманным нарушителям грозил штраф или арест на день-два. За более серьезные прегрешения, например воровство и убийство, полагалось исключение из университета.
Студентам младшего возраста (до 18–20 лет, в зависимости от учебного заведения) штраф мог быть заменен поркой. Наибольшее распространение телесные наказания имели в английских университетах"
По материалам Отсюда
Расценки на обучение по Ходжесу
скрытый текстМонастырская школа – 2 фунта/год: 1392-1393 годы
Услуги наставника (в Крейдоне)
Обучение – 2 шиллинга/неделя: 1394 год
Учебный материал – 13 шиллингов 4 пенса/год: 1394 год
Услуги наставника (в Оксфорде)
Обучение – 104 шиллинга/год: 1374 год
Одежда студента – 40 шиллингов/год: 1374 год
Учебный материал – 26 шиллингов 8 пенсов/год: 1374 год
Обучение в университете
Минимальный курс – 2-3 фунтагод: конец XIV века
Курс студента из благородных – 4-10 фунтов/год: конец XIV века
Учебный материал – 10 шиллингов/месяц: конец XVI века
Стоимость 7 книг – 5 фунтов: 1479 год
Стоимость 126 книг – 113 фунтов: 1397 год
Стоимость аренды книги - 1-5 пенсов за pecia.
http://medieval.ucdavis.edu/120D/Money.html
Но помимо платы за обучение нужно было платить еще и за жилье, питание, одежду, книги и канц.принадлежности (в т.ч и свечи)))
А еще были платными экзамены на степень - вот они были дороги. И чем выше степень, тем выше плата. А помимо этого будущий бакалавр (низшая степень) должен был проставиться на угощение другим бакалаврам ))
Ну и от подарков на праздники преподаватели не отказывались.
Так что обучение было дорогим удовольствием.
И, возможно, не круглогодичным, а с некоторыми вакациями между триместрами.
Средневековая жизнь
О дорогах...
Королевское правление представляло собой лишь очень долгое путешествие по собственным доменам, феодам вассалов, соседним королевствам, а иногда и странам за пределами христианского мира. Наиболее показателен пример Ричарда Львиное Сердце.
скрытый текстУстановлено, что из 117 месяцев своего правления (6 июля 1189 года – 6 апреля 1199 года) он 6 месяцев провел – в Англии, 7 – на Сицилии, 1 – на Кипре, 3 – в плавании по различным морям, 15 – в Святой земле, 16 – в тюрьмах Австрии и Германии, 68 – во Франции, из которых 61 – в собственных феодах. Таким образом, английский двор находился не в Лондоне или Йорке, а там же, где и король: в Бордо или Линкольне, в Кентербери или Руане.
Ко временам Карла V не так уж многое поменялось.
Итак, люди и товары путешествовали много. Однако, несмотря на интенсивность движения, скорость оставалась очень низкой. По сухопутной дороге обоз мог проехать за день от 25 до 40 километров в зависимости от особенностей местности и возможных препятствий.
Один из документов конца XII века сообщает, что для перевозки товаров из Труа в Монпелье по расчетам некоего возчика необходимо было 23 дня.
Гонец, совершавший свой путь в одиночку, двигался быстрее, преодолевая в день до 60– 70 километров.
Известно, правда, что в 1197 году посланник Филиппа Августа смог добраться от Парижа до Орлеана за один день, но это исключительный случай.
Как правило, в 1200 году требовалось не меньше трех дней, чтобы попасть из Парижа в Руан, около 10 дней – из Парижа в Лондон, две недели – из Парижа в Бордо и более 20 дней – из Парижа в Тулузу; одна неделя – чтобы добраться от Йорка до Лондона, более месяца – от Лондона до Рима и, в зависимости от попутного ветра, 20—50 дней, чтобы по морю дойти из Венеции до Святой земли.
Однако все это не ослабляло страсти к путешествиям. Люди XII—XIII веков не спешили. Если же им действительно нужно было двигаться быстрее, то они находили способ это сделать. Следует также заметить, что вышеупомянутая средняя продолжительность поездок оставалась неизменной вплоть до середины XVII века.
О счислении времени в средние века
Речь идет о второй пол. 12 - первой пол. 13 в.
Если началом литургического года считался сочельник, то со светским годом дело обстояло иначе. В разных странах он начинался в разное время. Например, в Англии – 25 декабря, но затем епископальные и королевские канцелярии постепенно перенесли его на 25 марта, день Благовещения: этот стиль летосчисления будет главенствовать с конца XII века вплоть до 1751 года.
скрытый текстВо Франции в разных административных областях начало года также приходилось на разное время. Города, географически близкие друг к другу, в этом отношении имели совершенно непохожие обычаи: так, в Суассоне год начинался 25 декабря, в Бовэ и Реймсе – 25 марта, в Париже – в день празднования Пасхи, в Мо – 22 июля (праздник святой Марии Магдалины). Не вдаваясь в подробности, запомним, что для начала года чаще всего выбирали следующие дни: Рождество (западные и юго-западные районы), Благовещение (Нормандия, Пуату, центральная и восточная часть) и Пасха (Фландрия, Артуа, королевский домен).
Из-за своей подвижности последняя дата создавала особенно много неудобств. Во французской королевской канцелярии, где год начинался в день Пасхи, в некоторых городах получалось два апреля, в других же – только половина этого месяца. Так, в 1209-м год начался 29 марта и закончился почти через 13 месяцев – 17 апреля, то есть в апреле оказалось 47 дней (30+17). Напротив, в 1213-м первым днем года было 14 апреля, а последним – 29 марта, то есть апрель насчитывал всего лишь 16 дней.
В документах и хрониках не было принято вести счет лет от Рождества Христова. Обычно предпочитали формулировки вроде «в такой-то год правления нашего короля (нашего графа)», «наш граф, правящий уже столько лет». Кроме того, хотя месяцы назывались точно так же, как и сейчас, существовало несколько способов обозначения даты.
Например, 28 сентября называли то «28-й день сентября», то «3-й день, заканчивающий сентябрь» (то есть 3-й день перед концом сентября), то «4-й день октябрьских календ», то, чаще всего, «канун праздника святого Михаила».
Таким образом, для подавляющего большинства людей литургические праздники и дни святых служили единственными ориентирами в году. Впрочем, не обходилось и без некоторой путаницы. В двух соседних диоцезах могли чествовать одного и того же святого в совершенно разные дни. И наоборот, праздники некоторых повсеместно почитаемых святых могли повторяться несколько раз в году. Праздником мог стать день их рождения, обращения, мученичества, открытия или перенесения мощей.
Святой Мартин, например, чествовался по меньшей мере три раза: 4 июля (летний праздник святого Мартина) – день его рукоположения; 11 ноября (зимний праздник святого) – день его погребения; 13 декабря – день перенесения его мощей из Осера в Тур. Существовали и другие обычаи, еще больше свидетельствующие о влиянии религиозной жизни на светский календарь: в определенные периоды года день недели назывался по евангельскому сюжету, читаемому в церкви. Так, четверг второй недели Великого поста – «Неразумный богач», пятница – «Виноградари», суббота – «Неверная жена».
(М.Пастуро)
О налогах
"Квартальные дни" - т.е., дни, знаменующие собой сроки платежей и сбора налогов (для персонажей любого национального происхождения и социального статуса):
- 25 марта - Благовещение (Lady Day)
- 24 июня - Рождество Св. Иоанна Крестителя (Midsummer Day)
- 29 сентября - Михайлов день (Michaelmas)
- 25 декабря Рождество (Christmas)
Королевское правление представляло собой лишь очень долгое путешествие по собственным доменам, феодам вассалов, соседним королевствам, а иногда и странам за пределами христианского мира. Наиболее показателен пример Ричарда Львиное Сердце.
скрытый текстУстановлено, что из 117 месяцев своего правления (6 июля 1189 года – 6 апреля 1199 года) он 6 месяцев провел – в Англии, 7 – на Сицилии, 1 – на Кипре, 3 – в плавании по различным морям, 15 – в Святой земле, 16 – в тюрьмах Австрии и Германии, 68 – во Франции, из которых 61 – в собственных феодах. Таким образом, английский двор находился не в Лондоне или Йорке, а там же, где и король: в Бордо или Линкольне, в Кентербери или Руане.
Ко временам Карла V не так уж многое поменялось.
Итак, люди и товары путешествовали много. Однако, несмотря на интенсивность движения, скорость оставалась очень низкой. По сухопутной дороге обоз мог проехать за день от 25 до 40 километров в зависимости от особенностей местности и возможных препятствий.
Один из документов конца XII века сообщает, что для перевозки товаров из Труа в Монпелье по расчетам некоего возчика необходимо было 23 дня.
Гонец, совершавший свой путь в одиночку, двигался быстрее, преодолевая в день до 60– 70 километров.
Известно, правда, что в 1197 году посланник Филиппа Августа смог добраться от Парижа до Орлеана за один день, но это исключительный случай.
Как правило, в 1200 году требовалось не меньше трех дней, чтобы попасть из Парижа в Руан, около 10 дней – из Парижа в Лондон, две недели – из Парижа в Бордо и более 20 дней – из Парижа в Тулузу; одна неделя – чтобы добраться от Йорка до Лондона, более месяца – от Лондона до Рима и, в зависимости от попутного ветра, 20—50 дней, чтобы по морю дойти из Венеции до Святой земли.
Однако все это не ослабляло страсти к путешествиям. Люди XII—XIII веков не спешили. Если же им действительно нужно было двигаться быстрее, то они находили способ это сделать. Следует также заметить, что вышеупомянутая средняя продолжительность поездок оставалась неизменной вплоть до середины XVII века.
О счислении времени в средние века
Речь идет о второй пол. 12 - первой пол. 13 в.
Если началом литургического года считался сочельник, то со светским годом дело обстояло иначе. В разных странах он начинался в разное время. Например, в Англии – 25 декабря, но затем епископальные и королевские канцелярии постепенно перенесли его на 25 марта, день Благовещения: этот стиль летосчисления будет главенствовать с конца XII века вплоть до 1751 года.
скрытый текстВо Франции в разных административных областях начало года также приходилось на разное время. Города, географически близкие друг к другу, в этом отношении имели совершенно непохожие обычаи: так, в Суассоне год начинался 25 декабря, в Бовэ и Реймсе – 25 марта, в Париже – в день празднования Пасхи, в Мо – 22 июля (праздник святой Марии Магдалины). Не вдаваясь в подробности, запомним, что для начала года чаще всего выбирали следующие дни: Рождество (западные и юго-западные районы), Благовещение (Нормандия, Пуату, центральная и восточная часть) и Пасха (Фландрия, Артуа, королевский домен).
Из-за своей подвижности последняя дата создавала особенно много неудобств. Во французской королевской канцелярии, где год начинался в день Пасхи, в некоторых городах получалось два апреля, в других же – только половина этого месяца. Так, в 1209-м год начался 29 марта и закончился почти через 13 месяцев – 17 апреля, то есть в апреле оказалось 47 дней (30+17). Напротив, в 1213-м первым днем года было 14 апреля, а последним – 29 марта, то есть апрель насчитывал всего лишь 16 дней.
В документах и хрониках не было принято вести счет лет от Рождества Христова. Обычно предпочитали формулировки вроде «в такой-то год правления нашего короля (нашего графа)», «наш граф, правящий уже столько лет». Кроме того, хотя месяцы назывались точно так же, как и сейчас, существовало несколько способов обозначения даты.
Например, 28 сентября называли то «28-й день сентября», то «3-й день, заканчивающий сентябрь» (то есть 3-й день перед концом сентября), то «4-й день октябрьских календ», то, чаще всего, «канун праздника святого Михаила».
Таким образом, для подавляющего большинства людей литургические праздники и дни святых служили единственными ориентирами в году. Впрочем, не обходилось и без некоторой путаницы. В двух соседних диоцезах могли чествовать одного и того же святого в совершенно разные дни. И наоборот, праздники некоторых повсеместно почитаемых святых могли повторяться несколько раз в году. Праздником мог стать день их рождения, обращения, мученичества, открытия или перенесения мощей.
Святой Мартин, например, чествовался по меньшей мере три раза: 4 июля (летний праздник святого Мартина) – день его рукоположения; 11 ноября (зимний праздник святого) – день его погребения; 13 декабря – день перенесения его мощей из Осера в Тур. Существовали и другие обычаи, еще больше свидетельствующие о влиянии религиозной жизни на светский календарь: в определенные периоды года день недели назывался по евангельскому сюжету, читаемому в церкви. Так, четверг второй недели Великого поста – «Неразумный богач», пятница – «Виноградари», суббота – «Неверная жена».
(М.Пастуро)
О налогах
"Квартальные дни" - т.е., дни, знаменующие собой сроки платежей и сбора налогов (для персонажей любого национального происхождения и социального статуса):
- 25 марта - Благовещение (Lady Day)
- 24 июня - Рождество Св. Иоанна Крестителя (Midsummer Day)
- 29 сентября - Михайлов день (Michaelmas)
- 25 декабря Рождество (Christmas)
Еще раз о средневековой экономике
Можно говорить бесконечно, ибо тема обширная...
Сколько получали строители готических соборов?
1245 г. граф Бургундский заключает с архитектором Колларом соглашение, согласно которому он получает 10 ливров в год и комплект одежды для себя и жены.
1253 г. Мастер Готье де Варенфруа заключает договор с епископом и капитулом собора в Мо. В год он должен получать 10 ливров, но если не сможет работать в результате длительной болезни, эти 10 ливров он не получит. Сверх того, он будет получать по 3 су в день за работу в мастерской. Мастер Готье не может отлучаться за пределы епископата без разрешения епископ и капитула, но даже и с согласием оных может покинуть епископат не более, чем на два месяца. На всё время работы он должен жить в городе Мо.
скрытый текст1268 г. инженер, мастер Ассо по договору с Альфонсом де Пуатье будет сопровождать последнего в крестовом походе в течение года. За это он будет получать пять турских су ежедневно. В то же время, архитектор Рено де Монжерон, который работал на Альфонса де Пуатье во Франции, получал всего 6 ливров в год по договору 1260 г.
1285 г. Королевский каменщик, Эд де Монтрёль согласно договору получал 4 су в день, вне зависимости от того, присутствовал он, или отсутствовал при дворе (мог выехать на другие работы), 100 су на одежду, право бесплатно содержать и подковывать двух лошадей и бесплатно питаться при дворе.
Королевский плотник, мастер Ришар получал всё то же самое, что и мастер Эд.
На строительстве собора в Бове в конце 14 в. одному каменщику было заплачено по 5 су в день за 21 день работы, его помощнику - по 3 су в день
В Руане на строительстве собора в 14 в. мастер получал годовую оплату в 100 су и 100 су на одежду. Сверх того, когда он находился на стойке, получал 3 су в день, а каменщики, работавшие под его руководством - по 4 су в день.
В 1224 г. граф Роберт III де Дрё обязался выплатить архитектору за строительство замка 1175 парижских ливров, но из этой же суммы архитектор должен был производить выплаты рабочим и сколько оставалось ему самому - неизвестно. Сверх того мастер получал два комплекта платья. Должны были быть построены стены, башни, вырыт ров и перекинут мост. Обеспечение стройматериалами граф полностью брал на себя.
В 1202 г. отряд из 300 пеших сержантов получает в год 3200 парижских ливров, таким образом, на каждого воина приходит по 8 денье в день. В том же договоре указывается, что пеший арбалетчик получает 2 су, конный - 3 су в день, жалованье рыцаря - 6 су в день, но из этих денег должна кормиться и лошадь.
В середине 14 века королевский миниатюрист получал два су в день и 100 су на одежду единовременно.
В 1484 г. на строительстве собора в Труа руководитель работ помимо небольшой годовой платы, получает в день 4 су, 2 денье летом и 3 су, 9 денье зимой, каменотёсы ежедневно получают 3 су, 4 денье, простые рабочие - 2 су, 9 денье
На протяжении 13-15 веков заработок строителей оставался на удивление стабильным - 3-5 су в день, причём начальник строительства зарабатывал ненамного больше, чем простой каменщик. Вес денег постепенно уменьшался. В 1266 г. су (соль, турский грош) весит 4,22 г. и содержит 4,04 г. чистого серебра. При Карле V (1364-1380) его вес уменьшается до 2,55 г. Ко второй половине 16 века турский грош "похудел" ещё примерно вдвое. Турский грош (соль) содержал 12 денье. Ливр - 240 денье, 20 солей, или су.
Рабочий день длился 8 часов зимой и 14 часов летом, но такая его продолжительность компенсировалась большим числом нерабочих дней - примерно 105 суток в году.
Источник - О.А. Лясковская. Французская готика XII-XIV веков. 1973
Сколько получали строители готических соборов?
1245 г. граф Бургундский заключает с архитектором Колларом соглашение, согласно которому он получает 10 ливров в год и комплект одежды для себя и жены.
1253 г. Мастер Готье де Варенфруа заключает договор с епископом и капитулом собора в Мо. В год он должен получать 10 ливров, но если не сможет работать в результате длительной болезни, эти 10 ливров он не получит. Сверх того, он будет получать по 3 су в день за работу в мастерской. Мастер Готье не может отлучаться за пределы епископата без разрешения епископ и капитула, но даже и с согласием оных может покинуть епископат не более, чем на два месяца. На всё время работы он должен жить в городе Мо.
скрытый текст1268 г. инженер, мастер Ассо по договору с Альфонсом де Пуатье будет сопровождать последнего в крестовом походе в течение года. За это он будет получать пять турских су ежедневно. В то же время, архитектор Рено де Монжерон, который работал на Альфонса де Пуатье во Франции, получал всего 6 ливров в год по договору 1260 г.
1285 г. Королевский каменщик, Эд де Монтрёль согласно договору получал 4 су в день, вне зависимости от того, присутствовал он, или отсутствовал при дворе (мог выехать на другие работы), 100 су на одежду, право бесплатно содержать и подковывать двух лошадей и бесплатно питаться при дворе.
Королевский плотник, мастер Ришар получал всё то же самое, что и мастер Эд.
На строительстве собора в Бове в конце 14 в. одному каменщику было заплачено по 5 су в день за 21 день работы, его помощнику - по 3 су в день
В Руане на строительстве собора в 14 в. мастер получал годовую оплату в 100 су и 100 су на одежду. Сверх того, когда он находился на стойке, получал 3 су в день, а каменщики, работавшие под его руководством - по 4 су в день.
В 1224 г. граф Роберт III де Дрё обязался выплатить архитектору за строительство замка 1175 парижских ливров, но из этой же суммы архитектор должен был производить выплаты рабочим и сколько оставалось ему самому - неизвестно. Сверх того мастер получал два комплекта платья. Должны были быть построены стены, башни, вырыт ров и перекинут мост. Обеспечение стройматериалами граф полностью брал на себя.
В 1202 г. отряд из 300 пеших сержантов получает в год 3200 парижских ливров, таким образом, на каждого воина приходит по 8 денье в день. В том же договоре указывается, что пеший арбалетчик получает 2 су, конный - 3 су в день, жалованье рыцаря - 6 су в день, но из этих денег должна кормиться и лошадь.
В середине 14 века королевский миниатюрист получал два су в день и 100 су на одежду единовременно.
В 1484 г. на строительстве собора в Труа руководитель работ помимо небольшой годовой платы, получает в день 4 су, 2 денье летом и 3 су, 9 денье зимой, каменотёсы ежедневно получают 3 су, 4 денье, простые рабочие - 2 су, 9 денье
На протяжении 13-15 веков заработок строителей оставался на удивление стабильным - 3-5 су в день, причём начальник строительства зарабатывал ненамного больше, чем простой каменщик. Вес денег постепенно уменьшался. В 1266 г. су (соль, турский грош) весит 4,22 г. и содержит 4,04 г. чистого серебра. При Карле V (1364-1380) его вес уменьшается до 2,55 г. Ко второй половине 16 века турский грош "похудел" ещё примерно вдвое. Турский грош (соль) содержал 12 денье. Ливр - 240 денье, 20 солей, или су.
Рабочий день длился 8 часов зимой и 14 часов летом, но такая его продолжительность компенсировалась большим числом нерабочих дней - примерно 105 суток в году.
Источник - О.А. Лясковская. Французская готика XII-XIV веков. 1973