Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Ставка Третьего дома Раймира прямо с порога неуловимо напомнила Аиде отцовский кабинет: странные запахи, куча склянок, инструментов и артефактов непонятного назначения. И полный бардак. Содержимое некоторых ёмкостей вопросов не вызывало – к ним раймирцы прикладывались часто и не без удовольствия, не забывая и о закусках. Зачем жених со свитой приволокли сюда всю эту утварь и превратили лагерь в смесь полевой лаборатории и кабака? Впрочем, она сама бы могла выразить суть дворцовых приёмов с помощью очень красочных и ярких описаний, но слова «увлекательно», «захватывающе» или хотя бы «интересно» в эту обойму не вошли бы.Ставка Третьего дома Раймира прямо с порога неуловимо напомнила Аиде отцовский кабинет: странные запахи, куча склянок, инструментов и артефактов непонятного назначения. И полный бардак. Содержимое некоторых ёмкостей вопросов не вызывало – к ним раймирцы прикладывались часто и не без удовольствия, не забывая и о закусках. Зачем жених со свитой приволокли сюда всю эту утварь и превратили лагерь в смесь полевой лаборатории и кабака? Впрочем, она сама бы могла выразить суть дворцовых приёмов с помощью очень красочных и ярких описаний, но слова «увлекательно», «захватывающе» или хотя бы «интересно» в эту обойму не вошли бы.
Судя по всему, раймирские оболтусы даже из камерной пирушки умудрились сделать научный консилиум. Аида порадовалась, что особенно громко разглагольствовавший свитский осёл не попался Тойфелю в Осеннем, брат точно не упустил бы случая над ним поиздеваться, чем мог привлечь ненужное внимание. Впрочем, она тоже не молчала, как фикус в кадке, потому, очевидно, этот доброхот и занялся теперь препарированием многочисленных недостатков невесты.
Надим внимательно слушал под смешки прочих товарищей. Наконец он оторвался от своих записей и со снисходительной улыбкой заметил:
– Я всецело доверяю тебе как будущему светилу науки, но в отношении живых людей, а тем более – женщин, ты порой ведёшь себя как безнадёжный болван и закоренелый параноик. Открыто демонстрировать, что ярмарка – счастливый билет из сумасшедшего дома, со стороны невесты было бы крайне неосмотрительно. А она умна, причём настолько, что хоть как-то дополнить психопрофиль на основании её выходов в свет смог бы разве что отец или дядюшка Мор. У тебя же вместо рациональных наблюдений пока выходит лишь ария уязвлённого самолюбия. Как по мне – и хорошо, что оранжерейный пандемский цветочек вблизи оказался довольно ядовит, с такой скучно не будет.
При упоминании о лечебнице Аида вздрогнула.
– Если она унаследовала способности своей матери, то заменит целый гарем. Хуже, если это не только метаморфизм в рамках сортов женской внешности. – Многозначительно покосился на Надима его настойчивый товарищ.
– Ну, в нашем самом ментально здравом государстве есть примеры стойкой ремиссии даже на троне. Лучшее достижение раймирской медицины – это возможность думать и произносить такие вещи вслух хотя бы за пределами милой родины. – Снова улыбнулся бен Рафаэль. – Но я уверен, что у нас тут совершенно уникальный случай полного душевного здоровья в правящей семье.
Обсуждаемый «случай» сердито прижал уши и распушился: о своей репутации шкатулки с сюрпризом Аида была и без того неплохо осведомлена, но, грёбаная Бездна, есть ли среди женишков и их прихвостней хоть один, которому она искренне понравилась? Вот просто так, безо всяких уточнений и оговорок? – маленькая лиса зло фыркнула. Это было ошибкой – вскинувшиеся на звук раймирцы оказались ребятами сообразительными и один из них немедля заблокировал вход в шатёр. О том, что произошло далее, Аида не любила вспоминать: ещё никогда с ней не обращались так бесцеремонно. Схватили за шкирку, пощупали пузо, осмотрели уши, глаза и зубы и даже под хвост заглянули, кретины, – можно подумать, рассчитывали увидеть там нечто, неизвестное науке.
– Здоровая, молодая, даже блох не вижу, – вынес вердикт один из приятелей Надима. – Шикарный способ проверить, кто из нас прав. Если лиса сочтёт твоё творение живым насекомым, то сожрёт. Они всю мелкую живность едят. А если скотина не заинтересуется кадавром, будешь должен мне десяток шеолов.
– Лиса может быть не голодна, – попытался увильнуть бен Рафаэль. – И вообще, спорили мы о том, можно ли скальпелем и магией собрать живое существо из нескольких неживых. Я попробовал – часть экспериментальных существ не удалась, но получившийся богомолоскорпионолев не портится, шевелится и даже пытается есть муравьев. На мой взгляд, я выиграл. Гастрономическую привлекательность мы не оговаривали!
– Только вот мой амулет, который должен светиться в присутствии поднятых мертвецов, зомби и прочей нежити, можно использовать как фонарик, если подвесить его на банку с этой дрянью, – не сдавался оппонент. – Тебе удалось удачно подобрать комплекс заклинаний, вот монстр и ведёт себя как живое насекомое. А ментальной магией не проверишь – чего там проверять-то, у них мозгов нет. На существе посложнее этот номер не пройдет.
– Предлагаю проверить на существе посложнее – вмешался критиковавший Аиду наглец. – Попробуй собрать конструкт из Адаля, – он кивнул в сторону спорщика с амулетом, – и этой хвостатой. Тогда, по крайней мере, мы сможем точно проверить результат ментальной магией, не полагаясь на артефакты – у лисы, в отличие от нашего общего приятеля, наверняка найдется немного мозгов.
Лиса угрюмо подумала, что ей кажется, польстили – будь у неё немного мозгов, от этих сумасшедших она держалась бы подальше. Подслушивать можно было и из кустов. Да что там, подвыпившие студенты галдели достаточно громко, чтобы подслушать их прямо из Осеннего.
– Ни демонов, ни людей, ни лис, разрезанных на куски, не воскресит даже Мор, тебе ли не знать, – Надим сосредоточенно переставлял банки на одном из столов. Найдя нужную, он поднял ее над головой. – Насекомые проще, их сложнее убить, а значит, должно быть легче воскресить.
– Посади её на пол и придерживай, чтобы не удрала, – скомандовал он парню, державшему Аиду. – Иди сюда, мой хороший, – бен Рафаэль вытряхнул из банки на пол странное, ни на что не похожее насекомое размером с ладонь. Вместе с тварью из банки посыпались какие-то листья, палочки, песок и муравьиные личинки.
Аида возмущённо чихнула. Сомнительная тварь неуклюже перебирала лапами в паре шагов от неё и постепенно приближалась. Магией фонило преизрядно, ни малейшего желания не то, что есть – трогать этого кадавра лиса не ощущала. Впрочем, в лисьей ипостаси Аида вообще предпочитала есть не насекомых, а фрукты, мясо, да хоть печенье… Она вякнула и насторожила уши, притворяясь, будто очень заинтересована – и рука на загривке разжалась. По всей видимости, державший её за шкирку парень решил, что занятый едой или игрушкой зверёк никуда не денется. Расслабившийся страж у входа не успел ничего сообразить – лиса пулей вылетела из шатра, по дороге умудрившись раздавить ценное франкенштейновое насекомое.
***
Ветер донёс до носа Аиды оглушительную гастрономическую симфонию, и успевшая проголодаться лисица осторожно приблизилась к шатру, откуда были слышны приглушённые голоса. Затем беспрепятственно прошмыгнула внутрь и осмотрелась.
В кресле расположился высокий мужчина недюжинной комплекции, крупные черты его лица словно тесали самым грубым инструментом, думая исключительно о надёжности. Одет настолько просто, насколько мог себе позволить только один из богатейших людей Империи. Галстук-боло украшал увеличенный золотой шеол, на левой руке красовался массивный перстень. От герцога Маммоны исходил отчётливый запах стяжательства, который не заглушали ароматы сигарного дыма и бренди.
Его собеседник был стройнее и моложе, но при этом облик его наиболее точно описывался словом «обычный». Не урод, не красавец, выражение длинного бледного лица сосредоточенно-холодное, как на портрете в досье. Такие же, как у отца, водянистые голубые глаза и рыжеватая шевелюра, только над причёской сына изрядно потрудились мастера-парикмахеры, и, возможно, даже один архитектор. Более всего ставленник Четвёртого дома напоминал самовлюблённого преуспевающего клерка. Он вышагивал вдоль стола и выглядел слегка раздражённым. Кулинарный беспредел изобилия Ориоля нисколько не трогал, словно все блюда были лишь искусно сделанными муляжами. Маммона же, напротив, азартно воздавал должное мастерству поваров. Никто и никогда не видел, чтобы министр финансов ел. Маммона поглощал. Простой приём пищи в исполнении главы Четвёртого дома приобретал черты чего-то величественного и сакрального, сродни некоторым таинствам мироздания. Если, конечно, кто-нибудь мог бы вживую наблюдать древних богов, с аппетитом закусывающих за обедом парочкой галактик средней прожарки.
– Да, наш Дом богаче многих, но она – дочь одного из владык Веера. Что мы можем предложить ей?
– Стабильность, олух. Не в том смысле, в котором это понятие применимо к жизни в Осеннем, – уточнил Маммона, наставительно качнув двузубой вилкой в сторону сына. – Взгляни, кто против нас? Горстка варваров с разных концов Пластины, заносчивые мажоры-белоризники в связке с Баалевым хитрожопым отродьем и Повелитель Шлюх. Кто способен обеспечить дочери государя спокойную и благополучную жизнь? Старина Рюбецаль, разве что, но зачем запирать девицу в горной провинции, если она и дома способна жить припеваючи? Любой самый хитрый женский каприз выполним, лишь бы рожала исправно.
– Учитывая некоторую непроверенную информацию, я не уверен, что мне не придётся воспитывать в качестве наследника «приданое» от Первого дома.
– Будь правдой хоть всё разом – есть выходы на любой случай, если ты не туп, как гуль. Аида не скандальная мотовка, за которой нужен глаз да глаз. Не честолюбивая интриганка, способная на любую пакость ради власти. Просто балованная девчонка с шилом в заднице. Что более важно – не метаморф, значит, на голову должна быть покрепче своего братца.
– Он тоже выглядел вполне вменяемым, пока не вскрылась милая привычка делать из любовниц красочные инсталляции. Не то чтобы я был принципиально против современного искусства, но стать его произведением в собственной постели не жажду. Нам, кстати, ничего не удалось выяснить об этой стороне жизни Цветка Пандема. Её будто бы не существует вовсе…
– Даже если о бедро девицы можно охлаждать бочку с пивом, это не так плохо, гораздо хуже, если в жёны достался кто-то вроде красотки Фемиды. Рога – естественное дополнение к браку, но атрибут не из парадных. – Глава Четвёртого дома заглотил очередной кусок и маслянисто ухмыльнулся. Он не понаслышке знал о нраве супруги Астарота несколько больше, чем тот смог бы одобрить.
– …за вычетом информации о том, что все, кто пытался приударить за дочерью Владыки, быстро оставляли эти вольности вместе с привычкой регулярно дышать. – Невозмутимо продолжал Ориоль, игнорируя отцовские шутки.
– Брехня! – Раскатисто громыхнул Маммона, начиная сердиться. – Я тоже не дозволяю твоим сёстрам мять юбки с кем попало. Его Темнейшество просто более гхм… последователен. Прекращай жонглировать сплетнями, ты не пандемская кумушка или крысюк из Тайной канцелярии. Лучше подумай, как не потратить впустую ещё пару дней. Очаровывать ты должен невесту, а не деловых партнёров. Твою мать я затащил в постель не с помощью протоколов экономического форума.
– Пользу можно извлечь из всего, ты сам меня учил, – пожал плечами Ориоль. – Кстати, Воламена твёрдо намерена устроить свою судьбу за счёт Цветка Пандема, но этот вопрос вам лучше обсудить с нею лично, пока моя дорогая сестра не наделала глупостей.
– Она гораздо умнее тебя. Запомни, что я сказал, и вели подать бренди.
***
Габриэль задумчиво изучал купол шатра, словно пытаясь увидеть там линии вероятностей, приведшие его сюда.
Итоги заседания оставили в недоумении многих членов Совета. Светлейший выглядел равнодушнее обычного, словно всё происходящее его не касалось вовсе. Князья оживлённо погрузились в обсуждение очередной адмирской авантюры, один только Рафаэль был мрачен, лицо министра здравоохранения всё время было обращено к неподвижной фигуре владыки. Возможно, был недоволен необходимостью отпускать на ярмарку женихов Надима, за которым и в Раймире-то следовало приглядывать: парень был умён и довольно талантлив, но прошлая его поездка на практику в лаборатории Мора чуть не закончилась международным скандалом. А вот самодовольной рожей Михаэля можно было сбивать драконов на лету. Ещё бы, его младшенький, обходительный красавчик Изидор имел шансы понравиться невесте во всем блеске славы удачливого дуэлянта и повесы.
Габриэль всё же счёл нужным задать вопрос, занимавший большинство присутствовавших. Тот, кого он привык считать своим отцом, промолчал, выдерживая паузу, крайне неудобную для всех, кроме его персоны. Затем обратил тяжёлый взгляд бесцветных глаз куда-то в пространство и сухим, как покровы мумии, тоном ответил:
– Мункар временно покинул столицу по нашему поручению. Элия, как ты помнишь, благополучно женат. Накир и Аралим нужны нам здесь. Причину, по которой миссия не может быть возложена на Арвеля, придумай сам. Понимаю, подобный постыдный балаган кажется тебе напрасной тратой времени. Дети Правящего дома не должны соперничать за женщину, словно пещерные самцы. Однако мы обязаны уважать традиции, установленные нашим державным братом, сколь бы варварскими они ни были по своей сути. К тому же, как мы полагаем, подобный опыт пойдёт на пользу тебе и твоему ведомству.
Отец никогда и ничего не делал просто так. В прошлый раз он вовсе бросил «Кто желает – тот едет» и закрыл тему. Габриэль не поехал тогда, сейчас бы не поехал тем более. Что ему делать в компании резвящегося молодняка? Оставалось то же, что и всегда – работать. Опять же, кое-какие вопросы с господином министром иностранных дел Адмира удобнее будет решить в неформальной обстановке. Хэмьен не то чтобы как-то особенно раздражал Габриэля, но слишком напоминал ему названного братца Аралима. «Отличный парень, мы с ним чуть не разорили казино» – такая характеристика была одинаково красноречивой для обоих разгильдяев, причём ни капли преувеличения в ней не было. Во время очередного визита на Перешеек они действительно едва не пустили по миру крупнейшее казино в Сифре, потому что после очередной бутылки это показалось им отличной забавой. Развалить работу собственных ведомств парням мешало попущение Хаоса, не иначе. И тот факт, что для нанесения какого бы то ни было серьёзного вреда они недостаточно времени посвящали своим прямым обязанностям. С другой стороны, пусть уж лучше отец долго и со вкусом чехвостит Аралима за очередные подвиги, чем часами молчит, обратив застывший взгляд на Ратху, символ военной мощи и величия Империи для каждого верноподданного раймирца. Знаменитую Золотую колесницу, провались она в Бездну. Этот жутковатый артефакт был превращён в памятник и установлен под окнами Шахматного кабинета по личному приказу Светлейшего в один год с переименованием столицы.
Габриэль, не вставая, кликнул слугу. Вино опять закончилось, а пить то, что прислал родной папаша, он не стал бы даже по приговору Совета. Но вместе с бутылочкой «эликсира равновесия» и закусками ему подали весьма неприятный сюрприз: на пороге нарисовался другой обожаемый родственник и любимый сын некстати помянутого отца. Позади него маячил растерянный прислужник с подносом.
– Рад видеть в добром здравии после стольких лет, – любезный тон Зевеля нисколько не улучшил настроения, но пришлось натянуть дежурную улыбку и приказать слуге наполнить бокалы. Визит от имени и по поручению был предсказуем без заклинаний и до недавних событий: Бааль не оставил бы сына в покое, даже будучи запертым в саркофаге зала Славы. Его посланник со всей фамильной вальяжностью расположился в кресле напротив. В дальнем углу шатра послышался тихий шорох, Зевель дёрнулся и уставился в угол так, словно оттуда вот-вот должен был вылезти опальный патриарх клана.
– Парковые лисы, вероятно, – пояснил Габриэль. – Не самое худшее, что может возникнуть из здешних кустов. Чему обязан чести видеть в своей ставке наследника Второго дома?
– Я пришёл к вам не как к официальному лицу, дорогой Джибриль. Мне хотелось бы обратиться к вам как к кровному брату. Вам наверняка известно о состоянии нашего отца. Прогнозы медиков, увы, неутешительны, но я не оставляю надежд предотвратить худшее.
– Габриэль, если не затруднит. Прискорбно слышать такие известия о здоровье господина премьера. – Дипломат уловил за всей этой словесной шелухой окончательный приговор. Заботливый наследник так торопился явиться вперёд папаши, что по дороге потерял свой буйный сырьевой придаток. Или того всё-таки выставили вон до окончания ярмарки.
– Мне не менее прискорбно их сообщать. Если болезнь толкнёт его на опрометчивые поступки, я надеюсь, вы не станете потворствовать развитию мании. Это не принесёт всем ничего, кроме вреда.
– Полагаю, что вы как преемник намерены сделать всё, что от вас зависит.
– Разумеется, но этого может оказаться недостаточно. Так что же, дорогой братец? – Зевель улыбнулся, обнажив мелкие острые зубы, и выжидающе склонил голову к плечу. Взгляд карих, с красноватым оттенком глаз сделался лукаво-добродушным. Как у Зевеля получалось при вполне конвенциональной внешности выглядеть настолько неприятно, составляло одну из фамильных тайн Второго дома. Габриэль с некоторым интересом изучал незваного гостя, прекрасно понимая, какого ответа от него ждут. «Твои «дорогие братцы» за барханом осла дохлого доедают» – отстранённо подумал дипломат, лучезарно скалясь в ответ.
– Ваш вопрос требует большего внимания, чем я сейчас могу уделить. Не сочтите за оскорбление. Владыка Раймира, мой всемогущий отец и повелитель, возлагает на меня серьёзные надежды. Уверен, мы ещё вернёмся к нашей беседе после окончания ярмарки. – Изрёк Габриэль мягким и участливым тоном, которым Рафаэль обычно разговаривал с пациентами.
Глаза любимчика опального министра вспыхнули, как разворошенные кочергой уголья. Упоминание очередного просчёта Второго дома пусть и не было образцом тактичности, но зрелище алчной Зевелевой рожи не располагало к дальнейшему жонглированию светскими любезностями.
– Разумеется. Искренне желаю видеть Цветок Пандема украшением процветающего клана. – Зевель небрежно стряхнул с рукава роскошного камзола несуществующую соринку, коротко поклонился и степенно направился к выходу, стараясь не расплескать кипящую внутри злобу. Если бы претенденту на отцовское кресло пришло в голову обернуться, его очень удивило бы выражение лица единокровного брата.
***
– В Бездну тебе пора.
Первый среди равных не ответил и даже не пошевелился. Выглядел на редкость хреново: шутил, улыбался зло, да в какой-то момент вокруг утопавшей в подушках фигуры словно образовалась мёртвая зона – ближе не подходи. И чем больше пил, тем трезвее выглядел. Зачем звал – не понять. В ярмарке клан Левиафана не участвовал, неотложных вопросов, требующих обсуждения, не имелось.
Старый друг даже толком не слушал, отвечал невпопад два раза из трёх, уходя в задумчивость, похожую на ступор дурно поднятого мертвеца. Вконец загонял служанку, хотя особой необходимости в том не было. Левиафану показалось, что резвая дамочка была готова бегать туда-сюда ещё лет двести без передышки, лишь бы хоть что-то из притащенного хозяину помогло. Под финал вечера адмирал налил себе сам и выпил, мрачно чокнувшись стаканом с бутылкой в неподвижной княжеской руке. В последний раз, когда государя так перекрыло, столица чуть не легла под Лилит.
* * *
Серебристые, скорее рассветные, нежели предвечерние сумерки, похоже, наступили раньше, чем им полагалось, или же, что вероятнее, бессмысленная пьянка в кабинете драгоценного собрата и властелина затянулась сильнее, чем казалось – иногда время в Осеннем текло странно. Левиафан зевнул – оставаться в гостевых покоях Осеннего не тянуло, отправляться в собственный столичный особняк – тоже. В официальной резиденции Дома он появлялся всё реже, – и, если быть честным хотя бы перед собой, предпочёл бы и вовсе не бывать в столице. Он потёр ладонями лицо. Интересно, все гостиницы Пандема забиты под завязку, или, если озаботиться поисками, удастся найти местечко? А может, плюнуть на всё – в конце концов, судя по поведению Темнейшего, не так-то властитель и нуждается в компании – и прямо отсюда порталом уйти на Острова?
Истошный лай гончаков, эхом разносившийся по парку, отвлёк адмирала. Собаки истерили так, словно подняли мегалодона – или хотя бы лося. Ерунда какая-то – серьёзная дичь не любит шума, а в окультуренной части парка аншлаг уже не первую неделю, неоткуда под стенами дворца взяться подходящей живности. Левиафан ухмыльнулся, представив, как подожмёт хвосты любая свора, обнаружив вместо загнанного зверя изрядно раздосадованного и оттого не склонного к сантиментам демона.
Хорошо, если охотнички отделаются подпаленной шерстью, а их хозяин или хозяева – штрафом за нарушение порядка. И поделом – надо быть конченным идиотом, чтобы во время ярмарки травить собаками любое животное крупнее таракана: среди гостей немало метаморфов и вервольфов.
Лай приближался. Возможно, внезапное превращение дичи в охотника и наоборот произойдет прямо здесь, неподалеку от стационарного портала.
Ну хоть какое-то развлечение, – адмирал флота Его Инфернального Величества пошарил по карманам, извлёк трубку и кисет и приготовился наблюдать. Он совершенно не ожидал, что выгнанная собаками из зарослей лисица-отоцион бросится не в ближайшие кусты, а прямиком к нему, и уж тем более не ожидал, что испуганно верещащий зверек с разбега сиганет ему на плечо. Тварь размером с кошку оказалась неожиданно тяжёлой – удивлённый Левиафан машинально схватил нахала за шкирку, чтобы рассмотреть поближе. Зверек пискнул и обмяк в руке – свора белых, красноглазых и остроухих гончих ши сообразила, куда девалась добыча, и, подвывая, окружила демона плотным кольцом. Левиафан ничего не имел против собак, но отдавать им отоциона, решившего спасаться на его плече, нужным не считал – в конце концов, древний закон, предписывающий любому Высшему защищать искренне просящего о помощи добропорядочного гражданина, никто не отменял. Адмирал сомневался, что лиса может считаться гражданином, но предполагал, что уж по добропорядочности даст фору всякому адмирцу старше пяти лет от роду. Поэтому, сунув зверька за пазуху, отрывисто рыкнул на свору:
– Брысь, твари. Быстро!
Для доходчивости вожак своры получил пинка – господин адмирал не единожды убеждался, что слова доходят не до всех и не всегда, зато пинок или затрещина понятны даже недоумкам, несущим ложку мимо рта в ухо.
Лиса завозилась за пазухой и высунула морду в расстегнутый ворот – обладая определённой фантазией, тихое верещание зверька можно было принять за короткий злорадный смешок. Придержав спасённое животное, Левиафан шагнул прямо на пятящуюся стаю.
– Брысь, – повторил он. – Член Тёмного совета, возникни нужда, мог бы испепелить всю свору на месте, но столь строго наказывать неразумных тварей за идиотизм их хозяев не собирался – в конце концов, гоняли они, судя по всему, столь же неразумную тварь. Никто не пострадал, дело яйца выеденного не стоило. По всей видимости, собаки пришли к такому же выводу – и, не дожидаясь новых пинков, бросились наутёк едва ли не быстрее, чем прибежали к Осеннему. Адмирал удовлетворенно кивнул и полез за пазуху, собираясь извлечь и отпустить отоциона – домашним питомцем он совершенно точно обзаводиться не собирался. Да ещё таким, которого дворцовые сплетники наверняка сочтут попыткой подражать Темнейшему – была охота ни за что ни про что заполучить клеймо лизоблюда.
Достать из-за пазухи лису оказалось не так-то просто – ушастая тварь цеплялась за ткань зубами и когтями, переползала за спину и жалостно поскуливала – очевидно, боялась. Было общеизвестно, что магия на отоционов не действовала… Левиафан вздохнул и стащил рубаху вместе с вцепившимся в ткань с изнанки зверем, положил получившийся ком на траву. Покидать тряпку животина не собиралась, судя по возне внутри, рубаха помалу превращалась в лисью нору. Адмирал пожал плечами, материализовал из воздуха другую рубашку и, надевая её на ходу через голову, сделал шаг. Как оказалось, ошибочный – там, где секунду назад не было ничего, заслуживающего внимания, возникло куда более крупное, нежели отоцион, существо. Об которое Тёмный князь и споткнулся. Выругавшись, он с трудом удержал равновесие, но препятствие оказалось настырным и неожиданно сильно ударилось ему в колени. Левиафан перевёл падение в перекат, по ходу движения буквально впечатывая нападавшего в землю и фиксируя захват – отоцион всё же оказался метаморфом. Тогда зачем была вся эта комедия, почему он не прогнал собак сам? Возможно, нападение спланировано, – эту мысль господин адмирал додумать не успел. Скрученное захватом тело было странно тонким, лёгким и ни малейшей агрессивности не проявляло, обиженно сопело и, кажется, всхлипывало. Левиафан осторожно приподнялся – тело, распластавшееся под ним, оказалось девчоночьим. Он отпустил неизвестную девицу и отстранился, представив, как это, должно быть, выглядело со стороны – например, из окон Осеннего. Член Тёмного совета в кое-как натянутой, хорошо, не намотанной на голову рубашке в обнимку с голой девицей-метаморфом, причем ладно бы в кустах – фактически перед общественным порталом. Что это ей в голову взбрело… – девчонка продолжала лежать, уткнувшись физиономией в землю. Рубашка, в которую она так старательно заворачивалась в зверином обличье, оказалась надета наизнанку и только в один рукав, да к тому же изрядно перепачкана травой.
– Эй, подруга, – Левиафан, решив, что наблюдатели, если таковые и случились поблизости, увидели достаточно и ни к чему радовать их продолжением спектакля, наскоро прикрыл себя и девицу заклинанием – в его исполнении стандартный, препятствовавший наблюдению и подслушиванию купол напоминал колышущийся колпак медузы. Сел рядом и осторожно потряс метаморфа за плечо. – Я тебя не очень помял? На что ты рассчитывала-то, кидаясь в ноги при такой разнице в весе, в лепёшку превратиться хотела?
Бывшая лисица отрицательно помотала головой, продолжая прятать лицо. Длинные светлые волосы, по всей видимости, с расчёской встречались накануне вечером, а то и раньше – получается, девица бегала в шкуре отоциона минимум сутки. Неудивительно, что не смогла превратиться, предпочла бежать, как бежал бы напуганный зверь – устала, да и отвлеклась. Адмирал был метаморфом не из последних, превращаться в разнообразную морскую фауну любил и прекрасно знал, как в зверином облике кажутся естественными те решения, которых никогда не принял бы человек. Левиафан покачал головой. Возиться с незнакомой девицей хотелось ещё меньше, чем заводить домашнего питомца, но бросать обнажённую и очевидно вымотанную до предела девчонку в парке тоже казалось неправильным. Слуг из Осеннего вызвать, что ли, пусть принесут какую-нибудь одежду, – он задумался.
– Не надо слуг, – буркнула блондинка, по-прежнему лёжа лицом в траву и не делая попыток повернуться и одеться. Очевидно, последнюю фразу он произнес вслух. – Пожалуйста, – на этот раз в её голосе адмиралу послышалось что-то знакомое.
– Тебе так нравится загорать нагишом под дворцовыми окнами? – пусть говорит, возможно, знакомые ноты в голосе ему просто почудились. Скорее всего, почудились – никакой родне Темнейшего, а уж тем более – его любимой дочери нет ни малейшего резона бегать по парку сутками и улепётывать от собак. Левиафан уставился на светлые пряди. Вместо ответа девчонка снова помотала головой. Ситуация ничуть не прояснялась – переворачивать практически голую девицу силой, рискуя напугать её ещё больше, не хотелось. Адмирал дистанционно извлёк первую попавшуюся вещь из собственного шкафа – к счастью, это оказался достаточно пристойного вида бархатный халат, – и набросил на незнакомку.
– Тогда почему бы тебе не завернуться в эту тряпку, – ровным тоном, словно разговаривая с пугливой лошадью, предложил он.
– Спасибо, – девчонка неуклюже завозилась под халатом. Кое-как запахнувшись и затянув пояс – халат был ей велик и вполне мог сойти за странноватый вечерний наряд, из дверей Асмодеева модного дома, случалось, выплывали и более эксцентрично одетые дамы, она уселась, по-прежнему старательно пряча лицо, и вытащила откуда-то из складок халата бывшую в начале вечера белой рубашку. Вытерла замурзанное лицо со следами слёз и испуганно осмотрелась, прежде, чем, занавесившись волосами, повернуться к своему спасителю. – Собаки… они не могут вернуться?
Левиафан выругался долго и цветисто – разумеется, про себя.
Его худшие подозрения оправдались – и вот теперь он сидел фактически под окнами государя и повелителя наедине с княжеской дочерью. Невестой. Зарёванной, растрёпанной и голой, если не считать адмиральского старого халата. Не будучи ни её родичем, ни даже официальным женихом – великолепно, просто великолепно, это же такой идиотизм, что нарочно захочешь подставиться – а лучше не придумать. Защитный купол в случае чего не спасёт. Учитывая настроение Самаэля… Адмирал хмыкнул – интересно всё же, зачем понадобилось устраивать этот фарс, если главный инициатор спектакля совершенно не похож на счастливого отца, а невесте, как выясняется, приятнее носиться, задрав хвост, по парку, чем принимать дары и общаться с претендентами на её руку.
Он повернулся к девушке.
– Мы под куполом, – пояснил он. – Даже если все адмирские собаки прибегут сюда, они не увидят, не услышат и не учуют нас. Но это не повод просидеть так ещё пару часов, – адмирал легко поднялся с земли и протянул Аиде руку. – Куда тебя проводить?
Девчонка руку приняла, но замялась и покосилась на Левиафана.
– Я могу назвать любое место? – зачем-то уточнила она, сжимая в свободной руке многострадальную адмиральскую рубаху.
– Да, – кивнул один из немногих отцовских друзей, не желавших от отца ничего – почти как она сама. – Могу провести тебя во дворец так, что вряд ли заметят слуги – тут полно удобных ходов, проложенных задолго до твоего рождения. Могу доставить к кому-нибудь из близких подруг, если ты скажешь, куда направить портал. Тебе нужно безопасное место, где можно поесть, отдохнуть и привести себя в порядок – в таком состоянии перекидываться, тратя последние силы, неразумно, недолго потерять сознание.
Аида кивнула. Она продолжала держать адмирала за руку – почему-то это казалось правильным.
– Значит, я могу назвать любое безопасное место в пределах разумного, – медленно повторила она, – и ты… вы…
– Можно на «ты», – криво улыбнулся Левиафан. – После того, как ты шарилась у меня под рубашкой, это было бы вполне естественно.
– Хорошо, – девушка закусила губу. – Ты. Ты можешь поклясться, что проводишь меня в любое безопасное место, которое я назову, чтобы я могла там отдохнуть?
– Да, – Левиафан искренне не понимал, куда клонит девчонка. Неужели её не обошла стороной отцовская паранойя, боится, что без клятвы он откажется от своего предложения, а то и поступит во вред? Бедный ребёнок… – Если хочешь, клянусь. Итак?
– Я хочу на море, – чётко, словно читая заклинание из учебника, произнесла Аида. – На Острова, на Перешеек, куда угодно. На сутки, а лучше – на неделю, – она решительно отмахнулась по-прежнему зажатой в руке рубахой, не дав Левиафану возразить. – В ответ клянусь, что ничего плохого я не замышляю, и меня точно-точно, никак и нипочём не хватится ни одна живая душа во дворце.
Левиафан только вздохнул, всмотревшись в бледное лицо княжеской дочери.
