Старый замок (публикации за 7 февраля 2020)21 читатель тэги
Автор: Арабелла
Гильдии, коммерция и святые покровители
Двумя основными типами гильдий были ремесленные и торговые – и существовали они не во всех городах. Вообще, в английских городах на этот период система гильдий была куда менее развитой и устоявшейся, нежели, например, в итальянских.
скрытый текстТорговая гильдия представляет собой группу коммерсантов, которые объединились с целью регулирования городской торговли. Один из основных мотивов для организации подобной гильдии – это стремление контролировать поток ввозимых и вывозимых товаров. По мере того как города приобретают новые свободы (а некоторые даже становятся самоуправляемыми), кое-где торговые гильдии даже начинают диктовать свои условия муниципальным властям – от успешной торговли зависит благосостояние города.
Торговые гильдии и городские власти строго регулируют конкуренцию и распределение сырья, наблюдают за проведением местных ярмарок и устанавливают пошлины для приезжих торговцев (хотя эта возможность зачастую ограничивается королевскими хартиями, которые даруют разъезжим купцам право торговать беспошлинно по всему королевству). Нарушение правил карается штрафами, и гильдия имеет право судить нарушителей своим, «внутренним», судом.
Торговые гильдии состояли из купцов, которые осуществляли перевозку товаров и оптовую торговлю. Самые крупные и влиятельные торговые гильдии участвовали в международной коммерции и внешней политике, а иногда даже основывали «колонии» за границей. Во многих случаях, члены торговых гильдий входили в структуру городского управления – или даже полностью представляли ее.
Торговые гильдии отвечали за заключение контрактов – как между членами гильдий, так и со сторонними. В гильдиях существовала система взаимной ответственности. Если торговец из некоего города не выполнял своих обязательств по договору или не платил долгов, за него отвечали все члены гильдии, к которой он принадлежал. Если дело происходило в иностранном порту, их товары могли быть конфискованы и проданы, чтобы покрыть невыплаченный долг. Разумеется, вернувшись домой, купцы вполне могли выместить досаду на виновном.
Торговые гильдии также защищали своих членов от самоуправства властей, нередко склонных грабить чужих купцов, напрямую или посредством непомерно высоких пошлин. Чтобы предотвратить грабеж, гильдии, в свою очередь, угрожали подвергнуть бойкоту те места, где случались подобные прецеденты. Поскольку торговые бойкоты ставили город, зачастую целиком зависящий от коммерции и пошлин, под угрозу обнищания, городские власти/местный сеньор нередко вынуждены были отказаться от идеи очередной незаконной экспроприации.
Торговые гильдии обычно бывали богаче и влиятельнее, чем ремесленные. Члены торговых гильдий занимали привилегированные места во время религиозных и светских церемоний.
Членам ремесленных гильдий обычно принадлежали маленькие лавочки или семейные мастерские (на открытие того и другого надлежало приобрести разрешение). Существовали гильдии поставщиков, куда относились, например, пекари, пивовары, мясники; гильдии изготовителей (ткачи, оружейники, кузнецы); гильдии, предоставлявшие различные услуги (возчики, гробовщики, переписчики).
Гильдии регулировали рынок труда, цены и неизменно блюли собственные интересы. Торговые и ремесленные гильдии в равной мере были озабочены тем, чтобы стабилизировать заработок своих членов.
Гильдии исполняли как светские, так и религиозные функции. В числе светских функций, помимо уже перечисленных, могли быть кредит и ссуды членам гильдии, помощь в суде и т.д. Основной религиозной функцией, самоочевидно, было спасение души и возможность избегнуть Чистилища; поэтому члены гильдий зачастую входили в различные приходские организации и братства, заботой которых было, например, заботиться о сиротах, собирать пожертвования для проведения месс и раздавать милостыню. Гильдии и сами по себе представляли множество средств для тех, кто желал спасти свою душу, - они организовали и финансировали многочисленные религиозные мероприятия. Члены гильдии исправно посещали церковь по воскресеньям и в праздничные дни, присутствовали на торжественных церемониях – например, в день своего святого покровителя – сопровождавшихся молитвами, шествиями, мессами, пирами, пением псалмов, разыгрыванием пьес и раздачей милостыни бедным. Некоторые гильдии содержали за свой счет капеллана – или, в случае необходимости, оплачивали труд приглашенного священника. Такие священники - "штатные" или нанятые - регулярно проводили службы – например, вечерню и воскресную мессу, а также неустанно молились за души живых и усопших членов гильдии.
Кодекс «правильного поведения» также напрямую был связан с религиозным воспитанием. Все, что нужно знать порядочному ремесленнику, содержалось в христианском катехизисе. Соблюдай субботу и святые праздники. Будь честен, не обманывай ближнего. Будь целомудрен, не прелюбодействуй. Будь верен своей семье. Подчиняйся властям и будь смиренен. Не кради, не завидуй, не играй в азартные игры, будь трудолюбив и посещай церковь. Членам гильдий воспрещалось играть в азартные игры, лгать, красть, чрезмерно пить. Они должны были по мере сил бороться с чревоугодием, похотью, алчностью, физическими влечениями. «Правильная» жизнь была важна и потому, что все члены гильдии были связаны друг с другом: за противозаконный или бесчестный проступок одного нередко приходилось расплачиваться всем.
В отличие от более поздних времен, в XII-XIII вв. в торговую – т.е. более престижную – гильдию могли входить и крупные ремесленники, представители наиболее важных профессий. Сами по себе ремесленные гильдии не играли заметной роли в политической жизни – но в их функции входил контроль над качеством продукции, взаимопомощь и защита общих интересов, контроль над уровнем заработной платы и количеством рабочих часов (запрет на работу по воскресеньям или после вечернего сигнала к тушению огней, и т.д.).
По мере возможности, все рабочие места в городе отдаются членам гильдий. Еще одна важная черта – помощь собратьям по гильдии, которые заболели или разорились (не по своей вине); для такой цели в более организованных гильдиях существует специальный фонд, в менее организованных – «складчина».
скрытый текстСтруктура гильдии в чем-то повторяет структуру городского управления – ее возглавляют выборные, наиболее уважаемые, лица; организация гильдии быстро становится иерархической, а городские советы выпускают ордонансы касательно усиленного контроля над качеством продукции и «нелегального» труда. Гильдия имеет право собирать свой суд для улаживания конфликтов между членами гильдии – а также между гильдией и покупателем. В начале XIII в. такие суды еще находились под контролем городских властей, так что недовольный имел право апеллировать к вышестоящим.
Для достижения общей цели необходима система и иерархия. Если допустить слабину – пострадают все. Гильдии, желающие понизить стоимость наемного труда, должны были добиться того, что все их члены сбавили оплату рабочим. Гильдии, которые хотели добиться авторитета, должны были достичь того, чтобы все их члены стали профессионалами высокого класса.
Члены гильдии собирались как минимум раз в год (как правило, чаще), чтобы выбрать старших, отчитаться в расходах, принять новых членов, обсудить тактику на год и разобрать ошибки. Среди подобных выборных должностей был казначей гильдии; человек, созывающий членов гильдии на очередное общее мероприятие; человек, ведущий записи; и даже специальные лица, надзирающие за благочестием. Также существовали те, кто контролировал производство и торговлю, чтобы товары имели соответствующий уровень качества (что особенно важно в свете недавнего введения Ассизы мер и весов, предписывающей соблюдение «королевских» стандартов); иногда подобные «служащие» даже имели право обыскать дом и мастерскую ремесленника, если его подозревали в нарушении правил. Тот, кто вел себя недолжным образом, подвергался наказанию.
За первый проступок наказывали не слишком серьезно – обычно выносили провинившемуся публичное порицание на очередном собрании гильдии и заставляли заплатить небольшой штраф; за повторный проступок виновный платился серьезнее. Самым тяжелым наказанием было исключение из гильдии. Никакого более строгого наказания гильдия наложить не могла, поскольку закон защищал личность и имущество от конфискации и причинения физического вреда. Впрочем, за несоблюдение мер и весов наказание, как правило, следовало не только от гильдейного суда, но и «сверху» - от шерифа или городской администрации (поскольку подобное нарушение ассизы есть покушение на королевскую собственность, фактически – воровство). Такой проступок, как правило, влек за собой как минимум крупный штраф и позорное наказание – например, пребывание в колодках на торговой площади.
Поскольку гильдия была сугубо добровольной организацией, виновный в нарушении «внутренних» правил мог, не дожидаясь исключения, по собственному желанию выйти из гильдии, а исключенный – перебраться на другое место или, по возможности, вступить в другую гильдию (максимум, чем можно было на него воздействовать, так это удержать некоторую денежную сумму за «членство»). Если член гильдии вел себя недостойным образом – не посещал церковь, пьянствовал и т.д. – гильдия порой в наказание переставала молиться за его душу, надеясь тем самым продлить срок его пребывания в Чистилище.
Сходным образом, система обычно «наваливалась» сообща и на тех, кто не был членом гильдии, – например, по общему сговору искусственно понижала цены, чтобы разорить пришлого конкурента.
Отношения между гильдиями и правительством не всегда были ровными. Большинство гильдий требовали признания в качество самоуправляемых организаций, юридических привилегий и т.д. Нередко гильдии приобретали подобные права и привилегии у местных властей. Так, гильдия, желающая обзавестись собственностью, должна была заплатить городской власти за письменное позволение.
В крупных гильдиях существовала иерархия. Полноправными членами гильдии считались мастера – они владели собственными мастерскими, лавками, а иногда даже торговыми судами. Мастера держали подмастерьев, которым платили за работу; подмастерья, в свою очередь, надеялись однажды сделаться мастерами – нередко они откладывали деньги в надежде открыть свою мастерскую (за это нужно было заплатить), или, если повезет, получить ее в наследство либо посредством удачной женитьбы.
Ремесленник-мастер имеет право набирать учеников (apprentice), в среднем на срок 5-9 лет (иногда больше, иногда меньше), в зависимости от трудности ремесла и времени, которое нужно на то, чтобы в совершенстве им овладеть. Обычный возраст начала ученичества – 10-12 лет. Их жизнь регламентирована довольно строгими правилами – поскольку мастеру в обязанность вменяется следить за поведением, нравственностью и благочестием своих подопечных (и поэтому он может, например, запретить своим ученикам выходить из дому иначе как по делу или в церковь).
Мастера, как правило, достигали высшей квалификации в своей сфере, и они передавали секреты мастерства ученикам и подмастерьям. Ремесленникам принадлежали мастерские, обычно располагавшиеся на нижнем этаже жилого дома; нередко часть помещения сдавалась внаем, также под мастерскую.
Обычно мастера брали одного-двух учеников, которым обязались предоставить кров, стол и одежду. В большинстве случаев, родители платили мастерам за обучение детей. У учеников были определенные обязательства: они торжественно клялись быть послушными и прилежными, не работать на другого мастера и не открывать посторонним секретов мастерства. Они работали от рассвета до заката и жили с минимальными удобствами, зачастую на чердаке хозяйского дома; они питались за одним столом с семьей мастера и нередко, помимо рабочих, исполняли и домашние обязанности. Жалованья ученики не получают, зато шанс получить колотушек, попав под горячую руку, вполне наличествует – есть и беглые, и жалобы в суд по поводу жестокого обращения. Мастер мог наказывать ученика, даже бить его, но не имел права жестоко с ним обращаться. Разумеется, бывали случаи, когда наставник забивал подростка до смерти или серьезно калечил его, но чаще между мастером и учеником царили почти семейные отношения.
Хорошие мастера делились не только секретами ремесла, но также обучали подростков профессиональной этике. Ученичество рассматривалось как подготовка к взрослой жизни, и необходимо было научить юношу правильному поведению. Ученик проводил в этом статусе много лет; мастер разъяснял ему суть дела, наблюдал за тем, как он выполняет задание, а после окончания срока обучения обязан был найти ему работу.
В некоторых случаях, подростки могли проходить обучение у собственных отцов, но это, скорее, были исключения. Вдовы зачастую также продолжали работать в той же сфере, где был занят покойный супруг, особенно если тот был пивоваром, прядильщиком, ткачом, красильщиком и т.д. Впрочем, есть даже свидетельства существования и женщин-мясников и женщин-гончаров.
Отбыв срок ученичества, молодой человек становится подмастерьем – достаточно опытным в ремесле для того, чтобы получать плату. Само английское слово 'journeyman' (подмастерье) происходит от французского journee, что означает «день»; в этом названии отражено право подмастерьев получать плату за дневной труд. Обычно они работали в хозяйской мастерской, но могли жить и отдельно, и иметь свои семьи. Подмастерье не имел права самостоятельно нанимать рабочих и принимать учеников. В отличие от ученика, почти неразрывно связанного с мастером на определенный срок (несколько лет), подмастерье располагал большей свободой. Впрочем, подмастерья нередко упоминаются в завещаниях ремесленников – а иногда даже, в целях преемственности ремесла, старший подмастерье женится на хозяйской дочке, и мастерская переходит в его руки.
Итак, пробыв в учениках определенный срок, юноша получает звание подмастерья. Он может путешествовать с верительными письмами от своего мастера, в которых подтверждалось его право обучаться у других. В отличие от ученика, которого снабжал инструментами и материалами мастер, подмастерье должен был сам обзавестись тем и другим. Члены гильдии оценивали степень его профессионализма, когда подмастерье представлял на их суд собственное изделие. Иногда (особенно если речь шла о предмете роскоши) на его выполнение уходил весьма долгий срок, поскольку для работы «по личной надобности» отводились лишь воскресенья – и выполнялась она за собственный счет.
Не все подмастерья становились мастерами. Либо у них заканчивались деньги, либо не удавалось завершить «экзаменационное» изделие, либо их не принимали в гильдию. Последнее нередко случалось в бедных городах: члены гильдии сознательно ограничивали число профессиональных ремесленников в городе, чтобы избежать лишней конкуренции.
Возведение подмастерья в ранг мастера – событие торжественное, оно происходит в присутствии глав гильдии, зачастую даже в здании городской ратуши (или городского суда).
Женщины не считаются членами гильдии – вдова может продолжать занятие свое покойного супруга и перебиваться дальше как умеет, но это отнюдь не даст ей равноправия в гильдии. Впрочем, ее не оставят без вспоможения, какое положено вдовам мастеров (что, впрочем, не мешает взять с нее штраф, например, за несоблюдение «санитарных норм», - такой же, какой взяли бы с мужчины-ремесленника). В отсутствие наследника лучшее, что может сделать вдова ремесленника, - это выйти замуж вторично и, таким образом, вновь вернуться под эгиду гильдии.
Некоторые ремесла предполагали и вполне допускали прием девочек в качестве учениц (например, портняжное, сукновальное, красильное ремесло), хотя, разумеется, места в гильдейной иерархии девушка также не получала. Разумеется, основным достоинством девушки считалась не степень овладения мастерством, а, так сказать, ее пригодность в качестве жены ремесленника, но при этом нередко женщины обладали вполне достаточным уровнем мастерства, чтобы сравниться со своим супругом. В идеале, уважающая себя жена ремесленника должна не хуже мужа знать все секреты мастерства, чтобы, в случае чего, заменить его – на рабочем месте или в управлении мастерской.
Существуют также и ремесла, не объединенные в гильдии, но, тем не менее, предполагающие набор учеников. Например, искусство повитухи :).
Гильдии (да и в принципе большинство ремесел и профессий) имеют своих небесных покровителей.
Существовали предеценты, когда бедные семьи буквально продавали детей в ученики или работники ремесленникам и хозяевам мастерских. Такие "купленные" ученики не считались сервами, но их положение немногим отличалось от положения крепостного - они могли покинуть хозяина лишь по истечении определенного количества лет (или после того как с лихвой окупали сумму, которая была за них заплачена). Поскольку "покупали" маленьких работников зачастую для использования на опасных работах (например, в качестве трубочистов), они могли просто не дожить до срока своего освобождения...
Заметим, что в Ноттингеме и Ноттингемшире основным продуктом ремесленного производства и обработки была шерсть (ее пряли, красили, изготавливали из нее изделия и ткани, в т.ч. войлок). Также город славился гончарами и ювелирами – и, разумеется, в нем, как и в любом средневековом городе, обитало множество прочих ремесленников (пивоваров, пекарей, плотников, башмачников, кузнецов, седельщиков, стрельников и т.д.). В честь последних получили название одни из городских ворот – Флетчергейт, Стрельниковы ворота.
Святые – покровители профессий
скрытый текстЛекари; вообще ходящие за больными - Апостол Фаддей
Виноделы – св. Викентий Сарагосский, св. Лаврентий Римский
Гончары - Апостол Петр, св. Иуста (Иустина), св. Радегунда
Домашняя прислуга – св. Марфа
Земледельцы – св. Бенедикт Нурсийский
Кладбищенские сторожа – св. Иосиф Аримафейский
Кожевенники - Апостол Иаков Старший
Конюхи – св. Анна, мать Богородицы
Кормилицы – св. Конкордия
Косари – св. Гервасий Миланский
Крестьяне – св. Ботульф Айкенхольский (Ботольф), св. Георгий,
Кузнецы - Апостол Петр, св. Бригитта Ирландская, св. Эгидий
Лесники, лесничие – св. Иоанн Гвальбертус
Лучники - св. Георгий, св. Губерт Льежский, Кристина-мученица, св. Себастьян
Мельники – св. Гонорат, св. Леодегар (Легер, Leodegarius)
Монахи - Антоний Великий
Монахини - св. Схоластика
Музыканты и менестрели – Бенедикт Нурсийский, Юлиан Бедный, Григорий Великий, св. Дунстан, архиепископ Кентерберийский
Оружейники - Архангел Михаил, Св. Георгий, Лаврентий Римский
Охотники - Губерт Льежский, Евстахий
Стражники, телохранители – Гунтрам, Евангелист Матфей
Пастухи и пастушки - Архангел Рафаил, Регина
Пивовары - Августин Блаженный, Аманд, Дорофея Кесарийская, Евангелист Лука, Лаврентий Римский
Плотники - Апостол Фома, Иосиф Обручник
Поденщики - Исидор Землепашец
Прачки – Вероника
Сапожники - Апостол Варфоломей, Криспин, Теобальд из Альбы (блаженный)
Солдаты - св. Георгий, Маврикий, Мартин Турский, св. Себастьян, Феодор Стратилат
Ткачи - Анна, мать Богородицы, Радегунда
Трактирщики – св. Гентиан, св. Аманд, Мартин Турский
Тюремщики - Адриан Никомидийский, Ипполит Римский
Угольщики - Александр Тунисский (Александр Угольщик)
Юристы, судьи - Генезий Римский, Екатерина Александрийская
Отсюда
ГИЛЬДЕЙНЫЕ ПРАЗДНИКИ
В обязанности гильдий входила постановка пьесы на библейский сюжет на Праздник Тела Господня. Во многих пьесах были более или менее явные ассоциации с ремеслом исполнителей. Так, мистерию о строительстве ковчега ставили плотники; виноторговцы ставили пьесу, в основе которой лежал свадебный пир в Кане Галилейской; пекари инсценировали Тайную вечерю, а изготовители свечей и подсвечников – сюжет о Вифлеемской звезде.
скрытый текстТорговая гильдия представляет собой группу коммерсантов, которые объединились с целью регулирования городской торговли. Один из основных мотивов для организации подобной гильдии – это стремление контролировать поток ввозимых и вывозимых товаров. По мере того как города приобретают новые свободы (а некоторые даже становятся самоуправляемыми), кое-где торговые гильдии даже начинают диктовать свои условия муниципальным властям – от успешной торговли зависит благосостояние города.
Торговые гильдии и городские власти строго регулируют конкуренцию и распределение сырья, наблюдают за проведением местных ярмарок и устанавливают пошлины для приезжих торговцев (хотя эта возможность зачастую ограничивается королевскими хартиями, которые даруют разъезжим купцам право торговать беспошлинно по всему королевству). Нарушение правил карается штрафами, и гильдия имеет право судить нарушителей своим, «внутренним», судом.
Торговые гильдии состояли из купцов, которые осуществляли перевозку товаров и оптовую торговлю. Самые крупные и влиятельные торговые гильдии участвовали в международной коммерции и внешней политике, а иногда даже основывали «колонии» за границей. Во многих случаях, члены торговых гильдий входили в структуру городского управления – или даже полностью представляли ее.
Торговые гильдии отвечали за заключение контрактов – как между членами гильдий, так и со сторонними. В гильдиях существовала система взаимной ответственности. Если торговец из некоего города не выполнял своих обязательств по договору или не платил долгов, за него отвечали все члены гильдии, к которой он принадлежал. Если дело происходило в иностранном порту, их товары могли быть конфискованы и проданы, чтобы покрыть невыплаченный долг. Разумеется, вернувшись домой, купцы вполне могли выместить досаду на виновном.
Торговые гильдии также защищали своих членов от самоуправства властей, нередко склонных грабить чужих купцов, напрямую или посредством непомерно высоких пошлин. Чтобы предотвратить грабеж, гильдии, в свою очередь, угрожали подвергнуть бойкоту те места, где случались подобные прецеденты. Поскольку торговые бойкоты ставили город, зачастую целиком зависящий от коммерции и пошлин, под угрозу обнищания, городские власти/местный сеньор нередко вынуждены были отказаться от идеи очередной незаконной экспроприации.
Торговые гильдии обычно бывали богаче и влиятельнее, чем ремесленные. Члены торговых гильдий занимали привилегированные места во время религиозных и светских церемоний.
Членам ремесленных гильдий обычно принадлежали маленькие лавочки или семейные мастерские (на открытие того и другого надлежало приобрести разрешение). Существовали гильдии поставщиков, куда относились, например, пекари, пивовары, мясники; гильдии изготовителей (ткачи, оружейники, кузнецы); гильдии, предоставлявшие различные услуги (возчики, гробовщики, переписчики).
Гильдии регулировали рынок труда, цены и неизменно блюли собственные интересы. Торговые и ремесленные гильдии в равной мере были озабочены тем, чтобы стабилизировать заработок своих членов.
Гильдии исполняли как светские, так и религиозные функции. В числе светских функций, помимо уже перечисленных, могли быть кредит и ссуды членам гильдии, помощь в суде и т.д. Основной религиозной функцией, самоочевидно, было спасение души и возможность избегнуть Чистилища; поэтому члены гильдий зачастую входили в различные приходские организации и братства, заботой которых было, например, заботиться о сиротах, собирать пожертвования для проведения месс и раздавать милостыню. Гильдии и сами по себе представляли множество средств для тех, кто желал спасти свою душу, - они организовали и финансировали многочисленные религиозные мероприятия. Члены гильдии исправно посещали церковь по воскресеньям и в праздничные дни, присутствовали на торжественных церемониях – например, в день своего святого покровителя – сопровождавшихся молитвами, шествиями, мессами, пирами, пением псалмов, разыгрыванием пьес и раздачей милостыни бедным. Некоторые гильдии содержали за свой счет капеллана – или, в случае необходимости, оплачивали труд приглашенного священника. Такие священники - "штатные" или нанятые - регулярно проводили службы – например, вечерню и воскресную мессу, а также неустанно молились за души живых и усопших членов гильдии.
Кодекс «правильного поведения» также напрямую был связан с религиозным воспитанием. Все, что нужно знать порядочному ремесленнику, содержалось в христианском катехизисе. Соблюдай субботу и святые праздники. Будь честен, не обманывай ближнего. Будь целомудрен, не прелюбодействуй. Будь верен своей семье. Подчиняйся властям и будь смиренен. Не кради, не завидуй, не играй в азартные игры, будь трудолюбив и посещай церковь. Членам гильдий воспрещалось играть в азартные игры, лгать, красть, чрезмерно пить. Они должны были по мере сил бороться с чревоугодием, похотью, алчностью, физическими влечениями. «Правильная» жизнь была важна и потому, что все члены гильдии были связаны друг с другом: за противозаконный или бесчестный проступок одного нередко приходилось расплачиваться всем.
В отличие от более поздних времен, в XII-XIII вв. в торговую – т.е. более престижную – гильдию могли входить и крупные ремесленники, представители наиболее важных профессий. Сами по себе ремесленные гильдии не играли заметной роли в политической жизни – но в их функции входил контроль над качеством продукции, взаимопомощь и защита общих интересов, контроль над уровнем заработной платы и количеством рабочих часов (запрет на работу по воскресеньям или после вечернего сигнала к тушению огней, и т.д.).
По мере возможности, все рабочие места в городе отдаются членам гильдий. Еще одна важная черта – помощь собратьям по гильдии, которые заболели или разорились (не по своей вине); для такой цели в более организованных гильдиях существует специальный фонд, в менее организованных – «складчина».
скрытый текстСтруктура гильдии в чем-то повторяет структуру городского управления – ее возглавляют выборные, наиболее уважаемые, лица; организация гильдии быстро становится иерархической, а городские советы выпускают ордонансы касательно усиленного контроля над качеством продукции и «нелегального» труда. Гильдия имеет право собирать свой суд для улаживания конфликтов между членами гильдии – а также между гильдией и покупателем. В начале XIII в. такие суды еще находились под контролем городских властей, так что недовольный имел право апеллировать к вышестоящим.
Для достижения общей цели необходима система и иерархия. Если допустить слабину – пострадают все. Гильдии, желающие понизить стоимость наемного труда, должны были добиться того, что все их члены сбавили оплату рабочим. Гильдии, которые хотели добиться авторитета, должны были достичь того, чтобы все их члены стали профессионалами высокого класса.
Члены гильдии собирались как минимум раз в год (как правило, чаще), чтобы выбрать старших, отчитаться в расходах, принять новых членов, обсудить тактику на год и разобрать ошибки. Среди подобных выборных должностей был казначей гильдии; человек, созывающий членов гильдии на очередное общее мероприятие; человек, ведущий записи; и даже специальные лица, надзирающие за благочестием. Также существовали те, кто контролировал производство и торговлю, чтобы товары имели соответствующий уровень качества (что особенно важно в свете недавнего введения Ассизы мер и весов, предписывающей соблюдение «королевских» стандартов); иногда подобные «служащие» даже имели право обыскать дом и мастерскую ремесленника, если его подозревали в нарушении правил. Тот, кто вел себя недолжным образом, подвергался наказанию.
За первый проступок наказывали не слишком серьезно – обычно выносили провинившемуся публичное порицание на очередном собрании гильдии и заставляли заплатить небольшой штраф; за повторный проступок виновный платился серьезнее. Самым тяжелым наказанием было исключение из гильдии. Никакого более строгого наказания гильдия наложить не могла, поскольку закон защищал личность и имущество от конфискации и причинения физического вреда. Впрочем, за несоблюдение мер и весов наказание, как правило, следовало не только от гильдейного суда, но и «сверху» - от шерифа или городской администрации (поскольку подобное нарушение ассизы есть покушение на королевскую собственность, фактически – воровство). Такой проступок, как правило, влек за собой как минимум крупный штраф и позорное наказание – например, пребывание в колодках на торговой площади.
Поскольку гильдия была сугубо добровольной организацией, виновный в нарушении «внутренних» правил мог, не дожидаясь исключения, по собственному желанию выйти из гильдии, а исключенный – перебраться на другое место или, по возможности, вступить в другую гильдию (максимум, чем можно было на него воздействовать, так это удержать некоторую денежную сумму за «членство»). Если член гильдии вел себя недостойным образом – не посещал церковь, пьянствовал и т.д. – гильдия порой в наказание переставала молиться за его душу, надеясь тем самым продлить срок его пребывания в Чистилище.
Сходным образом, система обычно «наваливалась» сообща и на тех, кто не был членом гильдии, – например, по общему сговору искусственно понижала цены, чтобы разорить пришлого конкурента.
Отношения между гильдиями и правительством не всегда были ровными. Большинство гильдий требовали признания в качество самоуправляемых организаций, юридических привилегий и т.д. Нередко гильдии приобретали подобные права и привилегии у местных властей. Так, гильдия, желающая обзавестись собственностью, должна была заплатить городской власти за письменное позволение.
В крупных гильдиях существовала иерархия. Полноправными членами гильдии считались мастера – они владели собственными мастерскими, лавками, а иногда даже торговыми судами. Мастера держали подмастерьев, которым платили за работу; подмастерья, в свою очередь, надеялись однажды сделаться мастерами – нередко они откладывали деньги в надежде открыть свою мастерскую (за это нужно было заплатить), или, если повезет, получить ее в наследство либо посредством удачной женитьбы.
Ремесленник-мастер имеет право набирать учеников (apprentice), в среднем на срок 5-9 лет (иногда больше, иногда меньше), в зависимости от трудности ремесла и времени, которое нужно на то, чтобы в совершенстве им овладеть. Обычный возраст начала ученичества – 10-12 лет. Их жизнь регламентирована довольно строгими правилами – поскольку мастеру в обязанность вменяется следить за поведением, нравственностью и благочестием своих подопечных (и поэтому он может, например, запретить своим ученикам выходить из дому иначе как по делу или в церковь).
Мастера, как правило, достигали высшей квалификации в своей сфере, и они передавали секреты мастерства ученикам и подмастерьям. Ремесленникам принадлежали мастерские, обычно располагавшиеся на нижнем этаже жилого дома; нередко часть помещения сдавалась внаем, также под мастерскую.
Обычно мастера брали одного-двух учеников, которым обязались предоставить кров, стол и одежду. В большинстве случаев, родители платили мастерам за обучение детей. У учеников были определенные обязательства: они торжественно клялись быть послушными и прилежными, не работать на другого мастера и не открывать посторонним секретов мастерства. Они работали от рассвета до заката и жили с минимальными удобствами, зачастую на чердаке хозяйского дома; они питались за одним столом с семьей мастера и нередко, помимо рабочих, исполняли и домашние обязанности. Жалованья ученики не получают, зато шанс получить колотушек, попав под горячую руку, вполне наличествует – есть и беглые, и жалобы в суд по поводу жестокого обращения. Мастер мог наказывать ученика, даже бить его, но не имел права жестоко с ним обращаться. Разумеется, бывали случаи, когда наставник забивал подростка до смерти или серьезно калечил его, но чаще между мастером и учеником царили почти семейные отношения.
Хорошие мастера делились не только секретами ремесла, но также обучали подростков профессиональной этике. Ученичество рассматривалось как подготовка к взрослой жизни, и необходимо было научить юношу правильному поведению. Ученик проводил в этом статусе много лет; мастер разъяснял ему суть дела, наблюдал за тем, как он выполняет задание, а после окончания срока обучения обязан был найти ему работу.
В некоторых случаях, подростки могли проходить обучение у собственных отцов, но это, скорее, были исключения. Вдовы зачастую также продолжали работать в той же сфере, где был занят покойный супруг, особенно если тот был пивоваром, прядильщиком, ткачом, красильщиком и т.д. Впрочем, есть даже свидетельства существования и женщин-мясников и женщин-гончаров.
Отбыв срок ученичества, молодой человек становится подмастерьем – достаточно опытным в ремесле для того, чтобы получать плату. Само английское слово 'journeyman' (подмастерье) происходит от французского journee, что означает «день»; в этом названии отражено право подмастерьев получать плату за дневной труд. Обычно они работали в хозяйской мастерской, но могли жить и отдельно, и иметь свои семьи. Подмастерье не имел права самостоятельно нанимать рабочих и принимать учеников. В отличие от ученика, почти неразрывно связанного с мастером на определенный срок (несколько лет), подмастерье располагал большей свободой. Впрочем, подмастерья нередко упоминаются в завещаниях ремесленников – а иногда даже, в целях преемственности ремесла, старший подмастерье женится на хозяйской дочке, и мастерская переходит в его руки.
Итак, пробыв в учениках определенный срок, юноша получает звание подмастерья. Он может путешествовать с верительными письмами от своего мастера, в которых подтверждалось его право обучаться у других. В отличие от ученика, которого снабжал инструментами и материалами мастер, подмастерье должен был сам обзавестись тем и другим. Члены гильдии оценивали степень его профессионализма, когда подмастерье представлял на их суд собственное изделие. Иногда (особенно если речь шла о предмете роскоши) на его выполнение уходил весьма долгий срок, поскольку для работы «по личной надобности» отводились лишь воскресенья – и выполнялась она за собственный счет.
Не все подмастерья становились мастерами. Либо у них заканчивались деньги, либо не удавалось завершить «экзаменационное» изделие, либо их не принимали в гильдию. Последнее нередко случалось в бедных городах: члены гильдии сознательно ограничивали число профессиональных ремесленников в городе, чтобы избежать лишней конкуренции.
Возведение подмастерья в ранг мастера – событие торжественное, оно происходит в присутствии глав гильдии, зачастую даже в здании городской ратуши (или городского суда).
Женщины не считаются членами гильдии – вдова может продолжать занятие свое покойного супруга и перебиваться дальше как умеет, но это отнюдь не даст ей равноправия в гильдии. Впрочем, ее не оставят без вспоможения, какое положено вдовам мастеров (что, впрочем, не мешает взять с нее штраф, например, за несоблюдение «санитарных норм», - такой же, какой взяли бы с мужчины-ремесленника). В отсутствие наследника лучшее, что может сделать вдова ремесленника, - это выйти замуж вторично и, таким образом, вновь вернуться под эгиду гильдии.
Некоторые ремесла предполагали и вполне допускали прием девочек в качестве учениц (например, портняжное, сукновальное, красильное ремесло), хотя, разумеется, места в гильдейной иерархии девушка также не получала. Разумеется, основным достоинством девушки считалась не степень овладения мастерством, а, так сказать, ее пригодность в качестве жены ремесленника, но при этом нередко женщины обладали вполне достаточным уровнем мастерства, чтобы сравниться со своим супругом. В идеале, уважающая себя жена ремесленника должна не хуже мужа знать все секреты мастерства, чтобы, в случае чего, заменить его – на рабочем месте или в управлении мастерской.
Существуют также и ремесла, не объединенные в гильдии, но, тем не менее, предполагающие набор учеников. Например, искусство повитухи :).
Гильдии (да и в принципе большинство ремесел и профессий) имеют своих небесных покровителей.
Существовали предеценты, когда бедные семьи буквально продавали детей в ученики или работники ремесленникам и хозяевам мастерских. Такие "купленные" ученики не считались сервами, но их положение немногим отличалось от положения крепостного - они могли покинуть хозяина лишь по истечении определенного количества лет (или после того как с лихвой окупали сумму, которая была за них заплачена). Поскольку "покупали" маленьких работников зачастую для использования на опасных работах (например, в качестве трубочистов), они могли просто не дожить до срока своего освобождения...
Заметим, что в Ноттингеме и Ноттингемшире основным продуктом ремесленного производства и обработки была шерсть (ее пряли, красили, изготавливали из нее изделия и ткани, в т.ч. войлок). Также город славился гончарами и ювелирами – и, разумеется, в нем, как и в любом средневековом городе, обитало множество прочих ремесленников (пивоваров, пекарей, плотников, башмачников, кузнецов, седельщиков, стрельников и т.д.). В честь последних получили название одни из городских ворот – Флетчергейт, Стрельниковы ворота.
Святые – покровители профессий
скрытый текстЛекари; вообще ходящие за больными - Апостол Фаддей
Виноделы – св. Викентий Сарагосский, св. Лаврентий Римский
Гончары - Апостол Петр, св. Иуста (Иустина), св. Радегунда
Домашняя прислуга – св. Марфа
Земледельцы – св. Бенедикт Нурсийский
Кладбищенские сторожа – св. Иосиф Аримафейский
Кожевенники - Апостол Иаков Старший
Конюхи – св. Анна, мать Богородицы
Кормилицы – св. Конкордия
Косари – св. Гервасий Миланский
Крестьяне – св. Ботульф Айкенхольский (Ботольф), св. Георгий,
Кузнецы - Апостол Петр, св. Бригитта Ирландская, св. Эгидий
Лесники, лесничие – св. Иоанн Гвальбертус
Лучники - св. Георгий, св. Губерт Льежский, Кристина-мученица, св. Себастьян
Мельники – св. Гонорат, св. Леодегар (Легер, Leodegarius)
Монахи - Антоний Великий
Монахини - св. Схоластика
Музыканты и менестрели – Бенедикт Нурсийский, Юлиан Бедный, Григорий Великий, св. Дунстан, архиепископ Кентерберийский
Оружейники - Архангел Михаил, Св. Георгий, Лаврентий Римский
Охотники - Губерт Льежский, Евстахий
Стражники, телохранители – Гунтрам, Евангелист Матфей
Пастухи и пастушки - Архангел Рафаил, Регина
Пивовары - Августин Блаженный, Аманд, Дорофея Кесарийская, Евангелист Лука, Лаврентий Римский
Плотники - Апостол Фома, Иосиф Обручник
Поденщики - Исидор Землепашец
Прачки – Вероника
Сапожники - Апостол Варфоломей, Криспин, Теобальд из Альбы (блаженный)
Солдаты - св. Георгий, Маврикий, Мартин Турский, св. Себастьян, Феодор Стратилат
Ткачи - Анна, мать Богородицы, Радегунда
Трактирщики – св. Гентиан, св. Аманд, Мартин Турский
Тюремщики - Адриан Никомидийский, Ипполит Римский
Угольщики - Александр Тунисский (Александр Угольщик)
Юристы, судьи - Генезий Римский, Екатерина Александрийская
Отсюда
ГИЛЬДЕЙНЫЕ ПРАЗДНИКИ
В обязанности гильдий входила постановка пьесы на библейский сюжет на Праздник Тела Господня. Во многих пьесах были более или менее явные ассоциации с ремеслом исполнителей. Так, мистерию о строительстве ковчега ставили плотники; виноторговцы ставили пьесу, в основе которой лежал свадебный пир в Кане Галилейской; пекари инсценировали Тайную вечерю, а изготовители свечей и подсвечников – сюжет о Вифлеемской звезде.
Оксфорд и школяры
Оксфорд, еще в Х веке утративший значение пограничного города, не пострадал во время похода Вильгельма Завоевателя, и постройка Оксфордского замка, хоть и ставшая причиной сноса нескольких жилых кварталов, имела сугубо мирные цели. Оксфорд несколько раз страдал от пожаров и наводнений и постепенно обретал статус заштатного городка; норманнские короля посещали его редко – запись начала 12 в. гласит, что, с тех пор как мерсийский король Альгар, преследовавший святую Фридесвиду (покровительницу Оксфорда) чудесным образом ослеп, короли не решались бывать в этом городе. Когда в годы правления короля Стивена (1135-54 гг.) у Северных ворот появилась королевская резиденция (и в результате Оксфорд обрел политическую и военную значимость), интерес к Оксфорду у царственных особ заметно повысился. Сам Стивен в первый же год своего правления побывал в Оксфорде дважды; и отсюда в 1148 г. скрылась неудачливая соперница Стивена, королева Матильда, тщетно пытавшаяся удержать город в своих руках (она бежала из города через замерзшую реку, закутавшись в белый плащ, и оттого осталась незамеченной).
Начиная с 50-х гг. XII в. Оксфорд начинает богатеть; это можно проследить, в том числе, по количеству пожертвований (денежных и земельных) от горожан в аббатство св. Фридесвиды и по суммам таллажей в пользу короля (в этом Оксфорд немногим уступает Лондону, Йорку и Линкольну). Преуспеяние города, в основном, зависит от торговли сукном и шерстью. Кроме того, по мере того как в Оксфорде возрастает количество студентов и преподавателей, все большее количество горожан начинает обслуживать исключительно университетские нужды (сдавать жилье, шить одежду, торговать чернилами и пергаментом и т.д.) и извлекать из этого немалую выгоду.
скрытый текстКак и монастырские школы, университет находится под патронажем церкви, а студенты и преподаватели являются духовными лицами (clerics). Но университет представляет собой намного более гибкую и открытую структуру, нежели школа: так, с самого начала студенты имеют право выбора преподавателя и факультета. Преподаватели также могли выбирать, и нередко «доктор», проработав несколько лет в одном месте, перебирался в другое. А за наиболее известными учителями устремлялись и студенты (обычным количеством учеников у одного преподавателя было 20-25 человек, но прославленные преподаватели хвастались, что их слушает до двухсот школяров). В этих условиях не могло быть и речи о таком же строгом контроле, как в монастырской школе.
Первый оксфордский колледж откроется лишь в 1249 г., хотя официально университет существует с 1167 г. Что он представляет собой в конце XII в., спустя тридцать лет после своего открытия? Довольно спонтанное образование, вольную ассоциацию школяров и преподавателей под руководством magister scholarum, возникшую на базе нескольких философских «школ», которые существовали еще в начале XII в. В оксфордской хронике говорится о некоем «докторе», преподававшем в Оксфорде в 1117 г. и привлекавшем на свои лекции «шестьдесят или сто человек» - т.е., он был достаточно популярен. В 1160-е гг., в связи с приказом короля Генриха, воспретившим английским студентам получать образование за границей, в Англию из Франции вернулись школяры, до тех пор обучавшиеся в Сорбонне, - таким образом, их количество на родной земле заметно возросло.
То, что в раннем Оксфорде наличествовала довольно сильная теологическая школа, возможно, подтверждается тем, что именно там произошел суд над появившимися в «публиканами» (почему, например, не в Лондоне, который столица? Не в Йорке, который вторая столица? Не в Кентербери, наконец?). «Тридцать человек, мужчин и женщин, предстали перед собранием епископов и королем Генрихом в Оксфорде (зимой 1165 г.?). В те дни явились в Англию некие люди, принадлежавшие к секте, известной под названием «публикане». Говорят, они появились в Гаскони, а затем распространили яд своего лжеучения во многие иные земли – во Францию, Испанию, Италию и Германию… Когда их допрашивали касательно догматов истинной веры, они достаточно верно отвечали о природе Божественного Исцеления, но касательно средства, которое Господь употребляет, дабы исцелять человеческие немощи (и это средство – Священное Писание), они отвечали неверно. Они хулили святое крещение, причастие, брак и злобно поносили католиков… Они смеялись над угрозами, которыми осыпали их благочестивые люди в надежде, что посредством страха удастся вселить в них здравый смысл, и извращали смысл Господних слов: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное». Тогда епископы, чтобы еретическая зараза не распространилась далее, публично объявили их еретиками и передали королю, дабы они претерпели положенное наказание. Тот повелел выжечь им на лбу позорное клеймо, публично высечь и выгнать из города. Также он строго запретил кому-либо укрывать их либо оказывать какую-либо помощь. Как только был объявлен приговор, еретиков увели, притом они радовались своему наказанию, а их предводитель весело шагал впереди, восклицая: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать». Засим этим отвратительным людям поставили клеймо на лоб, а их предводителя заклеймили дважды, поставив клеймо на лоб и на подбородок; после чего их раздели до пояса и, стегая плетьми, выгнали из города».
В раннем Оксфорде местные и приезжие учителя снимали для лекций дом или хотя бы комнату (а иногда даже амбар) – впрочем, есть свидетельства того, что иногда лекции проходили прямо на открытом воздухе (на церковной паперти, на церковном дворе или в саду). Официальных студенческих общежитий не было вплоть до появления первых колледжей – и только XV веке студентам в приказном порядке воспретили снимать жилье у горожан и обязали жить при колледжах. До тех пор школяры селились в съемных углах и комнатушках, зачастую по нескольку человек, или в благотворительных «убежищах», которые строились на деньги благочестивых прихожан, жертвовавших на призрение неимущих. Иногда такие доброхотные жертвователи обеспечивали студентов не только кровом, но и минимальной кормежкой.
Как школяры, так и преподаватели одевались на монашеский манер (т.н. vestis talaris – доходивший до пят балахон черного, коричневого или темно-синего цвета с капюшоном; talaris послужил основой для классической университетской «униформы», дошедшей для наших дней) и выстригали тонзуру. Впрочем, школярам не возбранялось и ношение светского платья, и даже оружия. Хотя школяры по статусу и причислялись к священнослужителям (в частности, не были подсудны светскому суду), они, тем не менее, имели право жениться (см. история Элоизы и Абеляра), хоть это и не поощрялось.
Языком лекций, диспутов и даже бытового общения была, разумеется, латынь. Для поступления в университет «абитуриенту» не приходилось сдавать вступительных экзаменов – достаточно было лишь знать грамоту и начала латыни, а также заплатить вступительный взнос за слушание лекций (иногда, впрочем, не требовалось даже этого, особенно для неимущих студентов, которых было изрядное количество). Состав учащихся был разновозрастным, учителя могли быть не старше своих учеников. Среди учащихся младшего, «артистического», факультета попадались как зрелые мужи, решившие, карьеры ради, на склоне лет добиться ученой степени, так и подростки 13-14 лет.
И учащие, и учащиеся жили, как правило, на одинаковые средства, одинаково присягали в повиновении университетским статутам, пользовались общими университетскими привилегиями и подлежали общей дисциплине, даже одинаково отличались в разных историях, похождениях, попойках и стычках, одинаково ютились в съемных углах или в общежитиях, как только таковые появились; на диспутах, наконец, школяр мог оспорить любого бакалавра, а то и магистра. Но, как и школьные учителя, университетские наставники могли подвергнуть нерадивого или провинившегося школяра телесному наказанию, и на средневековых иллюстрациях профессора нередко предстают с пучком розог или тростью в руке.
Сидели школяры, как правило, на полу - "дабы смирялась гордыня юных". Ни скамеек, ни табуретов приносить с собой не дозволялось - разве что охапку соломы в качестве подстилки.
Состав школяров и преподавателей, разумеется, был по преимуществу мужской, но вот иллюстрация начала XIV века, на которой изображена женщина – преподаватель геометрии! (возможно, впрочем, что это не университетский, а школьный учитель)
Небольшое лирическое отступление: в итальянских университетах вольностей в этом смысле было больше. В XIV веке молодая итальянка по имени Новелла, дочь известного ученого Джованни д'Андреа, друга Петрарки, не только посещала занятия в университете, но даже читала там лекции вместо заболевшего отца. В таких случаях между ней и студентами ставили ширму — во-первых, потому что это выходило за рамки тогдашних приличий, а во-вторых, для того, как гласит легенда, чтобы слушатели не отвлекались, взирая на удивительную красоту девушки. В болонском университете женщины преподавали философию и даже медицину (хотя и сугубо теоретическую ее часть).
Сохранились упоминания о том, что и Элеонора Аквитанская также тайно посещала лекции в университете.
Традиционно год делился на семестры следующим образом: от Михайлова дня (29 сентября) до Рождества, с начала января до Пасхи (ок. 25 марта), с начала апреля до Midsummer (24 июня). Продолжительность рождественских и пасхальных каникул составляла несколько дней (самое большее, две недели), и это время, как правило, студенты проводили в Оксфорде, тогда как на летние каникулы отправлялись по домам, а те, кому некуда было податься, просто-напросто бродяжили по округе вплоть до начала занятий. Глава университета имел право выдавать неимущим школярам письменные разрешения на сбор милостыни во время летних вакаций по пути домой, чтобы тех не смешивали с обыкновенными бродягами и не арестовывали.
Впрочем, твердо условленного «времени сбора» для всех преподавателей и школяров не существовало, студент мог явиться в Оксфорд и приступить к занятиям буквально в любое время – хоть в ноябре, хоть в марте; и лектору, желавшему начать чтение своего курса, необязательно было дожидаться очередного Михайлова дня.
Помимо долгих каникул, были и многочисленные «разовые» праздники, во время которых занятия также не проводились или продолжались неполный день. По разным подсчетам, количество праздничных дней могло достигать 150 в год!
Пока численность студентов оставалась невелика, серьезных трений между горожанами и университетом не происходило, но в 1209 г. случился первый крупный инцидент, в результате которого реорганизации подверглось как университетское, как и городское управление. Горожане учинили самосуд и повесили двух студентов за убийство женщины, в котором, возможно, они не были виновны; университетские власти ответили на это бессрочным закрытием университета (часть школяров и преподавателей перебралась в Кембридж). Инцидент был исчерпан лишь в 1214 г., когда горожан вынудили покориться папскому легату и уплатить штраф; мэр Оксфорда, бейлиф и пятьдесят самых уважаемых горожан должны были каждый год подтверждать свое повиновение торжественной клятвой. Университет по итогам получил новую, высокоорганизованную структуру, во главе его отныне стоял канцлер, которому надлежало блюсти дисциплину, но мир с городом продолжался недолго. В 1228 г. горожане напали на школяров и ранили нескольких, нарушив обещание, данное папскому легату, и Оксфорд подпал под действие интердикта. В 1232 г. семеро горожан, включая мэра, были заключены в тюрьму за нанесение побоев школярам.
В 1238 г. школяры напали на папского легата (!), остановившегося в окрестностях Оксфорда (горожане в этой вылазке участия не принимали). Брат легата был убит, а сам легат вынужден спасаться бегством. В результате на университет был наложен интердикт, а школярам пришлось искать поручителей; вдобавок им впредь воспретили покидать пределы Оксфорда и конфисковали имущество (какое, интересно?.. J) в пользу короля. Судя по всему, даже несмотря на прошлые разногласия, провинившиеся школяры без особых затруднений нашли себе поручителей среди горожан, изрядная часть которых зарабатывала на жизнь тем, что сдавала студентам жилье или снабжала из товарами первой необходимости, и не горела желанием терять обширную клиентуру. Тем не менее, несмотря на обоюдную зависимость друг от друга, ссоры продолжались – не только между студентами и горожанами, но и между школярами разных «наций». В 1252 г. произошло первое серьезное столкновение между англичанами и ирландцами; в 1275 г., после очередной стычки школяров с горожанами, городу вновь пришлось выплатить возмещение убытков; в 1285 г. случилась драка вблизи церкви Св. Марии, в результате которой воюющие стороны сорвали уличные ворота и сбросили их в канаву; в 1298 г. школяры напали на бейлифа, и в результате в городе разразился четырехдневный мятеж, в котором приняли участие и горожане, впервые за много лет выступив бок о бок со школярами…
Но 10 февраля 1355 г. разногласия между школярами и горожанами достигли кульминации. Мятеж в день святой Схоластики (возможно, правильнее сказать «побоище») начался с перебранки в кабаке из-за скверного вина, поданного школярам; те избили слуг, и хозяин заведения выбежал на улицу, зовя на помощь и призывая соседей вооружаться… Хозяина избили, в университетской церкви затрезвонили колокола, оповещая школяров о начале заварушки, и толпа в двести человек уже всерьез угрожала оксфордскому мэру, когда наконец подоспели горожане. На их стороне был почти десятикратный численный перевес. Горожане громили колледжи, на улицах в течение трех дней кипели настоящие бои, в стычках погибли шестьдесят три студента и тридцать жителей Оксфорда. Несмотря на то, что обе стороны были, мягко выражаясь, не невинны, наказание в очередной раз понесли только горожане – им велено было служить мессу по погибшим каждый год 10 февраля, а также ежегодно уплачивать пенни штрафа за каждого убитого школяра. Эта традиция соблюдалась вплоть до 1825 г., с перерывом в 1575-90-х гг., когда отправление мессы было официально воспрещено, но официальное примирение town и gown* по поводу трагедии в день св. Схоластики произошло лишь в 1955 г.
*Town and gown - т.е., буквально, "город и мантия" (горожане, т.е. все не принадлежащие к университету, и студенты, чьим отличительным признаком было ношение упомянутого облачения).
Отсюда
Начиная с 50-х гг. XII в. Оксфорд начинает богатеть; это можно проследить, в том числе, по количеству пожертвований (денежных и земельных) от горожан в аббатство св. Фридесвиды и по суммам таллажей в пользу короля (в этом Оксфорд немногим уступает Лондону, Йорку и Линкольну). Преуспеяние города, в основном, зависит от торговли сукном и шерстью. Кроме того, по мере того как в Оксфорде возрастает количество студентов и преподавателей, все большее количество горожан начинает обслуживать исключительно университетские нужды (сдавать жилье, шить одежду, торговать чернилами и пергаментом и т.д.) и извлекать из этого немалую выгоду.
скрытый текстКак и монастырские школы, университет находится под патронажем церкви, а студенты и преподаватели являются духовными лицами (clerics). Но университет представляет собой намного более гибкую и открытую структуру, нежели школа: так, с самого начала студенты имеют право выбора преподавателя и факультета. Преподаватели также могли выбирать, и нередко «доктор», проработав несколько лет в одном месте, перебирался в другое. А за наиболее известными учителями устремлялись и студенты (обычным количеством учеников у одного преподавателя было 20-25 человек, но прославленные преподаватели хвастались, что их слушает до двухсот школяров). В этих условиях не могло быть и речи о таком же строгом контроле, как в монастырской школе.
Первый оксфордский колледж откроется лишь в 1249 г., хотя официально университет существует с 1167 г. Что он представляет собой в конце XII в., спустя тридцать лет после своего открытия? Довольно спонтанное образование, вольную ассоциацию школяров и преподавателей под руководством magister scholarum, возникшую на базе нескольких философских «школ», которые существовали еще в начале XII в. В оксфордской хронике говорится о некоем «докторе», преподававшем в Оксфорде в 1117 г. и привлекавшем на свои лекции «шестьдесят или сто человек» - т.е., он был достаточно популярен. В 1160-е гг., в связи с приказом короля Генриха, воспретившим английским студентам получать образование за границей, в Англию из Франции вернулись школяры, до тех пор обучавшиеся в Сорбонне, - таким образом, их количество на родной земле заметно возросло.
То, что в раннем Оксфорде наличествовала довольно сильная теологическая школа, возможно, подтверждается тем, что именно там произошел суд над появившимися в «публиканами» (почему, например, не в Лондоне, который столица? Не в Йорке, который вторая столица? Не в Кентербери, наконец?). «Тридцать человек, мужчин и женщин, предстали перед собранием епископов и королем Генрихом в Оксфорде (зимой 1165 г.?). В те дни явились в Англию некие люди, принадлежавшие к секте, известной под названием «публикане». Говорят, они появились в Гаскони, а затем распространили яд своего лжеучения во многие иные земли – во Францию, Испанию, Италию и Германию… Когда их допрашивали касательно догматов истинной веры, они достаточно верно отвечали о природе Божественного Исцеления, но касательно средства, которое Господь употребляет, дабы исцелять человеческие немощи (и это средство – Священное Писание), они отвечали неверно. Они хулили святое крещение, причастие, брак и злобно поносили католиков… Они смеялись над угрозами, которыми осыпали их благочестивые люди в надежде, что посредством страха удастся вселить в них здравый смысл, и извращали смысл Господних слов: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царство Небесное». Тогда епископы, чтобы еретическая зараза не распространилась далее, публично объявили их еретиками и передали королю, дабы они претерпели положенное наказание. Тот повелел выжечь им на лбу позорное клеймо, публично высечь и выгнать из города. Также он строго запретил кому-либо укрывать их либо оказывать какую-либо помощь. Как только был объявлен приговор, еретиков увели, притом они радовались своему наказанию, а их предводитель весело шагал впереди, восклицая: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать». Засим этим отвратительным людям поставили клеймо на лоб, а их предводителя заклеймили дважды, поставив клеймо на лоб и на подбородок; после чего их раздели до пояса и, стегая плетьми, выгнали из города».
В раннем Оксфорде местные и приезжие учителя снимали для лекций дом или хотя бы комнату (а иногда даже амбар) – впрочем, есть свидетельства того, что иногда лекции проходили прямо на открытом воздухе (на церковной паперти, на церковном дворе или в саду). Официальных студенческих общежитий не было вплоть до появления первых колледжей – и только XV веке студентам в приказном порядке воспретили снимать жилье у горожан и обязали жить при колледжах. До тех пор школяры селились в съемных углах и комнатушках, зачастую по нескольку человек, или в благотворительных «убежищах», которые строились на деньги благочестивых прихожан, жертвовавших на призрение неимущих. Иногда такие доброхотные жертвователи обеспечивали студентов не только кровом, но и минимальной кормежкой.
Как школяры, так и преподаватели одевались на монашеский манер (т.н. vestis talaris – доходивший до пят балахон черного, коричневого или темно-синего цвета с капюшоном; talaris послужил основой для классической университетской «униформы», дошедшей для наших дней) и выстригали тонзуру. Впрочем, школярам не возбранялось и ношение светского платья, и даже оружия. Хотя школяры по статусу и причислялись к священнослужителям (в частности, не были подсудны светскому суду), они, тем не менее, имели право жениться (см. история Элоизы и Абеляра), хоть это и не поощрялось.
Языком лекций, диспутов и даже бытового общения была, разумеется, латынь. Для поступления в университет «абитуриенту» не приходилось сдавать вступительных экзаменов – достаточно было лишь знать грамоту и начала латыни, а также заплатить вступительный взнос за слушание лекций (иногда, впрочем, не требовалось даже этого, особенно для неимущих студентов, которых было изрядное количество). Состав учащихся был разновозрастным, учителя могли быть не старше своих учеников. Среди учащихся младшего, «артистического», факультета попадались как зрелые мужи, решившие, карьеры ради, на склоне лет добиться ученой степени, так и подростки 13-14 лет.
И учащие, и учащиеся жили, как правило, на одинаковые средства, одинаково присягали в повиновении университетским статутам, пользовались общими университетскими привилегиями и подлежали общей дисциплине, даже одинаково отличались в разных историях, похождениях, попойках и стычках, одинаково ютились в съемных углах или в общежитиях, как только таковые появились; на диспутах, наконец, школяр мог оспорить любого бакалавра, а то и магистра. Но, как и школьные учителя, университетские наставники могли подвергнуть нерадивого или провинившегося школяра телесному наказанию, и на средневековых иллюстрациях профессора нередко предстают с пучком розог или тростью в руке.
Сидели школяры, как правило, на полу - "дабы смирялась гордыня юных". Ни скамеек, ни табуретов приносить с собой не дозволялось - разве что охапку соломы в качестве подстилки.
Состав школяров и преподавателей, разумеется, был по преимуществу мужской, но вот иллюстрация начала XIV века, на которой изображена женщина – преподаватель геометрии! (возможно, впрочем, что это не университетский, а школьный учитель)
Небольшое лирическое отступление: в итальянских университетах вольностей в этом смысле было больше. В XIV веке молодая итальянка по имени Новелла, дочь известного ученого Джованни д'Андреа, друга Петрарки, не только посещала занятия в университете, но даже читала там лекции вместо заболевшего отца. В таких случаях между ней и студентами ставили ширму — во-первых, потому что это выходило за рамки тогдашних приличий, а во-вторых, для того, как гласит легенда, чтобы слушатели не отвлекались, взирая на удивительную красоту девушки. В болонском университете женщины преподавали философию и даже медицину (хотя и сугубо теоретическую ее часть).
Сохранились упоминания о том, что и Элеонора Аквитанская также тайно посещала лекции в университете.
Традиционно год делился на семестры следующим образом: от Михайлова дня (29 сентября) до Рождества, с начала января до Пасхи (ок. 25 марта), с начала апреля до Midsummer (24 июня). Продолжительность рождественских и пасхальных каникул составляла несколько дней (самое большее, две недели), и это время, как правило, студенты проводили в Оксфорде, тогда как на летние каникулы отправлялись по домам, а те, кому некуда было податься, просто-напросто бродяжили по округе вплоть до начала занятий. Глава университета имел право выдавать неимущим школярам письменные разрешения на сбор милостыни во время летних вакаций по пути домой, чтобы тех не смешивали с обыкновенными бродягами и не арестовывали.
Впрочем, твердо условленного «времени сбора» для всех преподавателей и школяров не существовало, студент мог явиться в Оксфорд и приступить к занятиям буквально в любое время – хоть в ноябре, хоть в марте; и лектору, желавшему начать чтение своего курса, необязательно было дожидаться очередного Михайлова дня.
Помимо долгих каникул, были и многочисленные «разовые» праздники, во время которых занятия также не проводились или продолжались неполный день. По разным подсчетам, количество праздничных дней могло достигать 150 в год!
Пока численность студентов оставалась невелика, серьезных трений между горожанами и университетом не происходило, но в 1209 г. случился первый крупный инцидент, в результате которого реорганизации подверглось как университетское, как и городское управление. Горожане учинили самосуд и повесили двух студентов за убийство женщины, в котором, возможно, они не были виновны; университетские власти ответили на это бессрочным закрытием университета (часть школяров и преподавателей перебралась в Кембридж). Инцидент был исчерпан лишь в 1214 г., когда горожан вынудили покориться папскому легату и уплатить штраф; мэр Оксфорда, бейлиф и пятьдесят самых уважаемых горожан должны были каждый год подтверждать свое повиновение торжественной клятвой. Университет по итогам получил новую, высокоорганизованную структуру, во главе его отныне стоял канцлер, которому надлежало блюсти дисциплину, но мир с городом продолжался недолго. В 1228 г. горожане напали на школяров и ранили нескольких, нарушив обещание, данное папскому легату, и Оксфорд подпал под действие интердикта. В 1232 г. семеро горожан, включая мэра, были заключены в тюрьму за нанесение побоев школярам.
В 1238 г. школяры напали на папского легата (!), остановившегося в окрестностях Оксфорда (горожане в этой вылазке участия не принимали). Брат легата был убит, а сам легат вынужден спасаться бегством. В результате на университет был наложен интердикт, а школярам пришлось искать поручителей; вдобавок им впредь воспретили покидать пределы Оксфорда и конфисковали имущество (какое, интересно?.. J) в пользу короля. Судя по всему, даже несмотря на прошлые разногласия, провинившиеся школяры без особых затруднений нашли себе поручителей среди горожан, изрядная часть которых зарабатывала на жизнь тем, что сдавала студентам жилье или снабжала из товарами первой необходимости, и не горела желанием терять обширную клиентуру. Тем не менее, несмотря на обоюдную зависимость друг от друга, ссоры продолжались – не только между студентами и горожанами, но и между школярами разных «наций». В 1252 г. произошло первое серьезное столкновение между англичанами и ирландцами; в 1275 г., после очередной стычки школяров с горожанами, городу вновь пришлось выплатить возмещение убытков; в 1285 г. случилась драка вблизи церкви Св. Марии, в результате которой воюющие стороны сорвали уличные ворота и сбросили их в канаву; в 1298 г. школяры напали на бейлифа, и в результате в городе разразился четырехдневный мятеж, в котором приняли участие и горожане, впервые за много лет выступив бок о бок со школярами…
Но 10 февраля 1355 г. разногласия между школярами и горожанами достигли кульминации. Мятеж в день святой Схоластики (возможно, правильнее сказать «побоище») начался с перебранки в кабаке из-за скверного вина, поданного школярам; те избили слуг, и хозяин заведения выбежал на улицу, зовя на помощь и призывая соседей вооружаться… Хозяина избили, в университетской церкви затрезвонили колокола, оповещая школяров о начале заварушки, и толпа в двести человек уже всерьез угрожала оксфордскому мэру, когда наконец подоспели горожане. На их стороне был почти десятикратный численный перевес. Горожане громили колледжи, на улицах в течение трех дней кипели настоящие бои, в стычках погибли шестьдесят три студента и тридцать жителей Оксфорда. Несмотря на то, что обе стороны были, мягко выражаясь, не невинны, наказание в очередной раз понесли только горожане – им велено было служить мессу по погибшим каждый год 10 февраля, а также ежегодно уплачивать пенни штрафа за каждого убитого школяра. Эта традиция соблюдалась вплоть до 1825 г., с перерывом в 1575-90-х гг., когда отправление мессы было официально воспрещено, но официальное примирение town и gown* по поводу трагедии в день св. Схоластики произошло лишь в 1955 г.
*Town and gown - т.е., буквально, "город и мантия" (горожане, т.е. все не принадлежащие к университету, и студенты, чьим отличительным признаком было ношение упомянутого облачения).
Отсюда
Образование
Мальчики из богатых и знатных семей, дворянских и торговых, преимущественно, получают начальное образование дома (в случае с юными дворянами – при дворе сюзерена), при помощи приглашенных учителей – ученых монахов или университетских преподавателей.
скрытый текстДальнейшее образование юного дворянина, которому предстояло стать рыцарем, в первую очередь было направлено на развитие качеств, необходимых воину и светскому человеку. В идеале, воспитание мальчика должно содержать «семь рыцарских добродетелей»: умение ездить верхом; умение плавать; умение владеть копьем; умение фехтовать; умение охотиться; умение играть в шахматы; умение слагать стихи и играть на музыкальных инструментах. Также считается необходимым знать французский язык, ставший к тому времени и языком придворных кругов.
Впрочем, невзирая на "идеал", есть и свидетельства о том, что и среди рыцарей попадались совершенно неграмотные...
Воспитание женщин оставалось сугубо домашним. Юные дворянки воспитывались в семье под надзором матерей и приглашенных воспитательниц. Нередко их обучали чтению и письму капелланы и монахи. Существовала и традиция отдавать девочек из знатных семей на воспитание в женские монастыри, где их обучали латыни и пению, знакомили с Библией, приучали к благочестию и прививали благородные манеры. Не случайно в числе приданого зачастую находились книги религиозного содержания. Воспитание девочек из низших сословий ограничивалось домоводством, рукоделием и религиозными наставлениями – из них, в первую очередь, готовили будущих жен.
При многих монастырях, аббатствах, епископских резиденциях существуют монастырские школы, для мальчиков 7-15 лет, – как для приходящих учеников, детей мирян (горожан, йоменов и даже сервов), так и для мальчиков-послушников. Если дети мирян зачастую ограничиваются так называемыми «школами пения» (или «внешними школами»), где их обучают лишь необходимому минимуму – чтению, письму, счету, основам латыни, церковному пению, то у будущих послушников программа обширнее (она включает основы грамматики, риторики, диалектики, богословия, а иногда даже геометрии и астрономии). Такие школы, для готовящихся к постижению в монахи, назывались «внутренними». Родители приходящих учеников, как правило, вносят плату за обучение, но дети бедняков могут получить начальное образование и на благотворительной основе, бесплатно, - либо в счет отработок и взносов «натурой».
По этому фрагменту из средневекового педагогического пособия можно судить, что в составе подобной школы наличествуют дети из разных сословий (содержание отрывка заключается в том, что школьники рассказывают о себе):
«“Я постриженный монах, и я пою семь раз в день с братьями, и я занят чтением и письмом. Также я хочу научиться говорить по-латыни”.
“Я пахарь, и работаю с большим усердием. Я на рассвете выгоняю волов в поле и впрягаю в плуг. Я даже суровой зимой не решаюсь остаться дома из страха перед моим господином. Впрягши волов, я ежедневно должен вспахать целый акр или даже больше. При мне есть мальчик, чтобы погонять волов, и он теперь охрип от холода и крика. Еще я должен наполнять закром для волов сеном, дать им воды и вынести навоз. Это тяжелая работа, потому что я не свободен”».
Существуют и маленькие приходские школы, которые содержатся местными священниками за свой счет либо на пожертвования лорда/местных жителей.
В крупных городах, с хорошо развитой коммерцией, возникают и школы, менее тесно связанные с церковью, - для детей торговцев и ремесленников, как правило, под покровительством гильдии (но преподают, опять-таки, зачастую приглашенные священники). В таких школах впервые начали обучать детей на родном языке и, в первую очередь, сообщать им сугубо практические знания, необходимые для будущей профессиональной деятельности.
В монастырской школе и ученики, и преподаватели были связаны обетом послушания и являлись частью церковной организации с ее иерархией. Очень многое зависело от личности конкретного аббата и наличия в монастыре хороших преподавателей; иногда уровень преподавания в отдельной монастырской школе мог быть очень высок, намного выше, чем в первых университетах. А уж о монастырских библиотеках многие университеты могли только мечтать.
Как и монастырские школы, университет также развивался под патронажем церкви, и значительную часть преподавателей и студентов составляли представители духовенства. Но университет представлял собой намного более гибкую и открытую структуру: так, с самого начала студенты имели право выбора университета, преподавателя и факультета. Преподаватели также могли выбирать, и нередко «доктор», проработав несколько лет в одном месте, переезжал в другое. А за наиболее известными учителями устремлялись и студенты (обычным количеством учеников у одного преподавателя было 20-25 человек, но прославленные преподаватели хвастались, что их слушает до двухсот школяров). В этих условиях не могло быть и речи о таком же строгом контроле, как в монастырской школе. Среди важнейших привилегий университетов было право на присвоение ученых степеней (лиценциаты, доктора и т.д.). Разумеется, другие учреждения (например, крупные школы) также могли выдавать свидетельства своим выпускникам, но они признавались только там, где эти учреждения находились, например в одном конкретном городе; зато человек с университетским дипломом мог рассчитывать на престижную должность в любой католической стране.
При наличии денег и возможности, молодой англичанин, желающий продолжить свое образование, может перебраться в один из уже существующих в Европе университетов – например, в Сорбонну – а может и прослушать курс лекций в Оксфорде. Оксфорд в конце XII в. еще не существует как единое целое (хотя университет официально основан в 1167 г.), а первый колледж ("Университетский") откроется лишь в 1249 г. Что представляет собой старейший английский университет спустя тридцать лет после своего открытия? Довольно спонтанное образование, которое возникло на базе нескольких философских «школ», существовавших еще в начале XII в. (так, в хронике говорится о некоем «докторе», преподававшем в Оксфорде в 1117 г. и привлекавшем на свои лекции «шестьдесят или сто человек» - т.е., он был довольно популярен). В 1160-е гг., в связи с приказом короля Генриха, в Англию из Франции вернулись школяры, до тех пор обучавшиеся в Сорбонне, - таким образом, их количество на родной земле заметно возросло… В период раннего Оксфорда местные и приезжие учителя снимали для лекций дом или хотя бы комнату (а иногда даже амбар) – впрочем, есть свидетельства того, что иногда лекции проходили прямо на открытом воздухе (на церковной паперти, на церковном дворе или в саду). Языком лекций, обсуждений и разговоров была, разумеется, латынь. Для поступления в университет «абитуриенту» не приходилось сдавать вступительных экзаменов – достаточно было лишь знать грамоту и начала латыни, а также заплатить вступительный взнос за слушание лекций (иногда, впрочем, не требовалось даже этого, особенно для неимущих студентов, которых было изрядное количество). Состав учащихся был разновозрастным: среди «первокурсников» - учащихся младшего, «артистического», факультета – попадались как зрелые мужи, решившие на склоне лет добиться ученой степени, так и подростки 12-13 лет…
Основные «специализации» Оксфорда – филология («искусства»), юриспруденция и теология. В числе наиболее прославленных учителей-англичан – Даниэль Морли (теолог) и Александр Некам (теолог, грамматик, юрист).
ссылка
скрытый текстДальнейшее образование юного дворянина, которому предстояло стать рыцарем, в первую очередь было направлено на развитие качеств, необходимых воину и светскому человеку. В идеале, воспитание мальчика должно содержать «семь рыцарских добродетелей»: умение ездить верхом; умение плавать; умение владеть копьем; умение фехтовать; умение охотиться; умение играть в шахматы; умение слагать стихи и играть на музыкальных инструментах. Также считается необходимым знать французский язык, ставший к тому времени и языком придворных кругов.
Впрочем, невзирая на "идеал", есть и свидетельства о том, что и среди рыцарей попадались совершенно неграмотные...
Воспитание женщин оставалось сугубо домашним. Юные дворянки воспитывались в семье под надзором матерей и приглашенных воспитательниц. Нередко их обучали чтению и письму капелланы и монахи. Существовала и традиция отдавать девочек из знатных семей на воспитание в женские монастыри, где их обучали латыни и пению, знакомили с Библией, приучали к благочестию и прививали благородные манеры. Не случайно в числе приданого зачастую находились книги религиозного содержания. Воспитание девочек из низших сословий ограничивалось домоводством, рукоделием и религиозными наставлениями – из них, в первую очередь, готовили будущих жен.
При многих монастырях, аббатствах, епископских резиденциях существуют монастырские школы, для мальчиков 7-15 лет, – как для приходящих учеников, детей мирян (горожан, йоменов и даже сервов), так и для мальчиков-послушников. Если дети мирян зачастую ограничиваются так называемыми «школами пения» (или «внешними школами»), где их обучают лишь необходимому минимуму – чтению, письму, счету, основам латыни, церковному пению, то у будущих послушников программа обширнее (она включает основы грамматики, риторики, диалектики, богословия, а иногда даже геометрии и астрономии). Такие школы, для готовящихся к постижению в монахи, назывались «внутренними». Родители приходящих учеников, как правило, вносят плату за обучение, но дети бедняков могут получить начальное образование и на благотворительной основе, бесплатно, - либо в счет отработок и взносов «натурой».
По этому фрагменту из средневекового педагогического пособия можно судить, что в составе подобной школы наличествуют дети из разных сословий (содержание отрывка заключается в том, что школьники рассказывают о себе):
«“Я постриженный монах, и я пою семь раз в день с братьями, и я занят чтением и письмом. Также я хочу научиться говорить по-латыни”.
“Я пахарь, и работаю с большим усердием. Я на рассвете выгоняю волов в поле и впрягаю в плуг. Я даже суровой зимой не решаюсь остаться дома из страха перед моим господином. Впрягши волов, я ежедневно должен вспахать целый акр или даже больше. При мне есть мальчик, чтобы погонять волов, и он теперь охрип от холода и крика. Еще я должен наполнять закром для волов сеном, дать им воды и вынести навоз. Это тяжелая работа, потому что я не свободен”».
Существуют и маленькие приходские школы, которые содержатся местными священниками за свой счет либо на пожертвования лорда/местных жителей.
В крупных городах, с хорошо развитой коммерцией, возникают и школы, менее тесно связанные с церковью, - для детей торговцев и ремесленников, как правило, под покровительством гильдии (но преподают, опять-таки, зачастую приглашенные священники). В таких школах впервые начали обучать детей на родном языке и, в первую очередь, сообщать им сугубо практические знания, необходимые для будущей профессиональной деятельности.
В монастырской школе и ученики, и преподаватели были связаны обетом послушания и являлись частью церковной организации с ее иерархией. Очень многое зависело от личности конкретного аббата и наличия в монастыре хороших преподавателей; иногда уровень преподавания в отдельной монастырской школе мог быть очень высок, намного выше, чем в первых университетах. А уж о монастырских библиотеках многие университеты могли только мечтать.
Как и монастырские школы, университет также развивался под патронажем церкви, и значительную часть преподавателей и студентов составляли представители духовенства. Но университет представлял собой намного более гибкую и открытую структуру: так, с самого начала студенты имели право выбора университета, преподавателя и факультета. Преподаватели также могли выбирать, и нередко «доктор», проработав несколько лет в одном месте, переезжал в другое. А за наиболее известными учителями устремлялись и студенты (обычным количеством учеников у одного преподавателя было 20-25 человек, но прославленные преподаватели хвастались, что их слушает до двухсот школяров). В этих условиях не могло быть и речи о таком же строгом контроле, как в монастырской школе. Среди важнейших привилегий университетов было право на присвоение ученых степеней (лиценциаты, доктора и т.д.). Разумеется, другие учреждения (например, крупные школы) также могли выдавать свидетельства своим выпускникам, но они признавались только там, где эти учреждения находились, например в одном конкретном городе; зато человек с университетским дипломом мог рассчитывать на престижную должность в любой католической стране.
При наличии денег и возможности, молодой англичанин, желающий продолжить свое образование, может перебраться в один из уже существующих в Европе университетов – например, в Сорбонну – а может и прослушать курс лекций в Оксфорде. Оксфорд в конце XII в. еще не существует как единое целое (хотя университет официально основан в 1167 г.), а первый колледж ("Университетский") откроется лишь в 1249 г. Что представляет собой старейший английский университет спустя тридцать лет после своего открытия? Довольно спонтанное образование, которое возникло на базе нескольких философских «школ», существовавших еще в начале XII в. (так, в хронике говорится о некоем «докторе», преподававшем в Оксфорде в 1117 г. и привлекавшем на свои лекции «шестьдесят или сто человек» - т.е., он был довольно популярен). В 1160-е гг., в связи с приказом короля Генриха, в Англию из Франции вернулись школяры, до тех пор обучавшиеся в Сорбонне, - таким образом, их количество на родной земле заметно возросло… В период раннего Оксфорда местные и приезжие учителя снимали для лекций дом или хотя бы комнату (а иногда даже амбар) – впрочем, есть свидетельства того, что иногда лекции проходили прямо на открытом воздухе (на церковной паперти, на церковном дворе или в саду). Языком лекций, обсуждений и разговоров была, разумеется, латынь. Для поступления в университет «абитуриенту» не приходилось сдавать вступительных экзаменов – достаточно было лишь знать грамоту и начала латыни, а также заплатить вступительный взнос за слушание лекций (иногда, впрочем, не требовалось даже этого, особенно для неимущих студентов, которых было изрядное количество). Состав учащихся был разновозрастным: среди «первокурсников» - учащихся младшего, «артистического», факультета – попадались как зрелые мужи, решившие на склоне лет добиться ученой степени, так и подростки 12-13 лет…
Основные «специализации» Оксфорда – филология («искусства»), юриспруденция и теология. В числе наиболее прославленных учителей-англичан – Даниэль Морли (теолог) и Александр Некам (теолог, грамматик, юрист).
ссылка
Что в имени тебе моем...
Употребление английских имен (по эпохам)
Райтерам, фикрайтерам и всем to whom it may concern.
Краткие заметки конкретно об английских именах.
скрытый текстСамый надежный способ не промахнуться – это, конечно, полазить по архивам. Если в Fine Rolls Генриха III стопиццот Ричардов и стопиццот Агнес – можно смело называть героев Ричардами и Агнес. Если в тех же Fine Rolls нет ни одного Бадди или Билли – значит, с Бадди и Билли в эту этоху что-то не так (и правда, не так: Бадди в качестве личного имени войдет в употребление только в двадцатом веке, а Билли в качестве диминутива от Уильяма – в девятнадцатом).
Короче, на что обращать внимание, где искать и с чем сверяться:
Средневековье (до норманнского завоевания)
Тут все довольно просто. Практически все имена – древнеанглийские. Имен из того, что впоследствии станет католическим календарем, почти нет: в Средние века, строго говоря, класть все хотели на соответствие крестильного имени со святцами аж вплоть до Тридентского собора (1545–1563), да и потом тоже частенько клали.
Список древнеанглийских имен – Здесь
Насчет частотности употребления можно глянуть в Книге Страшного суда
Да, норманны к этому времени уже пришли, но наследить особо не успели.
Средневековье (от норманнского завоевания до Реформации)
Все становится гораздо веселее. Приходят норманны и в массовом порядке приносят с собой Ричардов, Роджеров, Робертов, Уильямов, Генри, Ральфов, Чарльзов, Элис, Матильд и прочие древнегерманские имена в старосеверофранцузском прочтении. Коренное население какое-то время держится за родную англосаксонщину, но потом подхватывает завоевательские моды и тоже начинает именоваться Ричардами, Роджерами и т.д.
(Отдельная тема – Роланд и Оливер: это тоже северофранцузский подарочек, но тут нужно говорить спасибо не столько норманнам, сколько всеевропейскому хиту – «Песни о Роланде». В XI-XII веках от этих Роландов по всей Европе становится просто негде плюнуть, хотя до того их было совсем немного).
Параллельно с норманнскими именами буйным цветом начитают расцветать чисто христианские имена (из Нового Завета и из католического календаря) – Джон, Томас, Питер, Джеймс, Филип, Николас, Марджери, Эллен, Сесили, Агнес, Кэтрин и проч., и проч. После бурного дебюта францисканских орденов вылезает Фрэнсис – в честь Франциска Ассизского, само собой, а вот конкуренту Франциска, святому Доминику в Англии не повезет – Домиников мало, а после реформации они вообще будут встречаться только в упоротых католических семьях. Зато святой Бенедикт подарит Англии кучу Беннеттов, Бенниттов и Бенедиков (именно так, без «т») и прочих средневековых форм. Из местных английских святых отличится Юлиана из Норвича – имя Джилл, оно же Джиллиан (это такая английская средневековая Джулиана-Юлиана) вообще станет нарицательным: Jack and Jill – традиционный английский мем, обозначающий любых рэндомно взятых парня и девушку.
Как ни странно, при всем этом церковно-именном засилье в английском Средневековье довольно мало Мэри – называть простых смертных в честь Богородицы долгое время считалось слишком жирно, поэтому выкручивались уменьшительными – Мэрион, Мэриан, Мэриот и т.д.
Кстати, по поводу уменьшительных: их ДО ХРЕНА. Причем они совсем непохожи на современные: эпоха суффиксов -y/-ie типа Джонни-Томми-Джимми начнется гораздо позже. Сейчас в ходу свистнутые у норманнов старофранцузские -in, -et, -ett, -on и исконно-посконные англосаксонские -kin и -cock. Попутно на это дело накладываются милые среднеанглийские фонетические особенности, поэтому Ричард превращается в Диккина, Дикона, Хиггина, Хиггота и Хитчкока, Роджер – в Робкина, Доббина и Хопкина, Николас – в Кола, Колина и Колинета.
(Колина, кстати, в XX веке снова подымут на щит, и он станет очень модным имечком – не в последнюю очередь потому что его удобно воспринимать как англизацию всяких ирландских и шотландских Cailean и Coilean, которые в среднем по больнице где-то так и читаются. Про то, что это диминутив от Николаса, все совершенно забудут. И да: Джек – это такой средневековый диминутив от Джона (через формы Дженкин/Джеккин), а вовсе не от, мать его, Джеймса, как какого-то дьявола у нас принято считать!!!).
Чего в английском Средневековье точно нет – это имен из Ветхого Завета, вроде Абрахамов, Джонатанов, Бенджаминов, Рэйчел, Эстер, Ребекк и т.д. Точнее, они есть, но их носители все сплошь и рядом иудеи. Более-менее повезло Адаму – Адамов-христиан много (а вот Ев, наоборот, мало – уж больно неоднозначный персонаж с церковной точки зрения). Есть Эллисы, Эллиоты и прочие вариации на тему ветхозаветного пророка Илии, вполне себе почитаемого в христианстве, но зато Илайджа/Элайджа (тот же Илия, но в прочтении, более приближенном к оригинальному библейскому) появится только в эпоху Реформации.
С глобализацией пока что тоже все плохо: если у человека шотландское имя, значит, он 99,99% шотландец. Если валлийское – валлиец. Если фламандское – фламандец и т.д., потому как просто так называть дитятко чужеземным именем никто не будет. Худо-бедно проскочат бретонские имена Алан и Брайан, завезенные в Англию братвой Вильгельма Завоевателя, среди которой было немало бретонцев. При этом Брайан в Новое время почти исчезнет из Англии и сохранится преимущественно в Ирландии, а в остальных English speaking countries распространится заново только начиная с XIX века (кстати, с чисто норманнским Джеральдом почему-то приключилась та же история). Еще англичане позаимствуют нижненемецкого Дерека, но потом, опять же, напрочь о нем забудут и вспомнят аж в XIX веке.
По поводу именного разнообразия: с разнообразием крайне туго. До 25% мужского населения запросто могут быть Джонами, еще 50% распределится между Томасами, Уильямами и еще какими-нибудь Ричардами, оставшаяся четверть придется на что попало. Средневековье (особенно позднее) – это эпоха тезок.
Теперь: куда лезть за источниками. Вот хорошая подборка ссылок:
http://www.galbithink.org/names/engb1800.htm.
Еще есть, храни его Господь,
https://s-gabriel.org/names/index.shtml
где народ выкладывает исследования по средневековым именам – английским и не только. Ну и в качестве бонуса можно слазить в «Оксфордский словарь фамилий»
https://books.google.com.ua/books/about/The_Oxford_Dictionary_of_Family_Names_in.html?id=0AyDDQAAQBAJ&redir_esc=y
Там особенно удобно отслеживать уменьшительные, поскольку куча английских фамилий как раз от этих средневековых уменьшительных и происходит.
Полная статья (включая эпоху Возрождения и до наших дней)
Здесь
И еще немного
К сер. XII в. весьма распространенными именами во всех классах английского общества делаются Уильям, Ричард, Роджер, Хью – и, конечно, Роберт (Робин, Роб). ( Свернуть )
скрытый текстСтоль явная норманизация связана с падением популярности и сокращением числа традиционных англосаксонских имен. «Уильям», например, до конца Средних веков останется едва ли не самым популярным именем в Англии – его распространенность очевидна уже в 12 в. На Рождество 1171 г. 110 человек из числа благородных гостей при дворе молодого короля Генриха носили имя «Уильям». В виде шутки все они собрались в одном зале и ели вместе, не позволяя никому присоединиться к ним, если только новопришедшего также не звали Уильямом!
И, разумеется, представители разных слоев будут произносить эти имена на свой манер: норманн - на французский лад (Робер, Жером), а сакс переделает так, как привычней ему.
Кстати, кто знает... возможно, Robin Hood - это всего лишь robber in the hood, т.е. "грабитель в капюшоне". Учитывая средневековую орфографию - такое вполне возможно... Разберись-ка, что имел в виду писец, который вывел в документе, что в грабеже повинен некто "robbehode" ;)
Средневековые «фамилии» зачастую были образованы либо от названия местности, откуда человек родом, где он живет или которой владеет (Ричард Ли, Джек де Клири, Марджори ле Хасброу); либо по названию профессии (Томас Миллер, Джонни Флетчер); либо каким-либо чертам внешности или характера (Джон Литл :)); либо по отцу (в таких случаях распространена норманнская приставка «фиц», т.е. fils, "сын" – фиц Осберн,фиц Джон).
Еще одним фактором, сократившим количество местных, англосаксонских, имен стала все возрастающая популярность имен святых, как упомянутых, так и не упомянутых в Библии (Томас, Николас, Джон, Бартоломью, Кэтрин, Маргарет и т.д.). В одном лишь Винчестере за тридцать лет (с 1115 по 1147 гг.) количество детей, названных именами святых, увеличилось почти втрое. После имен, принесенных в Англию норманнами, имена святых заняли второе место по популярности. Тостиг, Сивард и Годрик ушли в небытие. В конце XII-начале XIII вв., судя по документам, еще попадаются традиционные англосаксонские имена (Осберт, Альбреда, Эрфрида), но их единицы…
Одним из обычаев было нарекать ребенка в честь человека, оказавшего благодеяние семье (например, в честь крестного); но существовала и мощная традиция «семейных имен», особенно среди аристократии. Родители даже могли «подстраховаться», дав одно и то же имя нескольким детям – чтобы преемственность, в любом случае, не прервалась (некий Ральф, сын Торальда, подписал свидетельские показания следующим образом: «а также присутствовали при сем моя жена Инга, сын Роджер и другой сын Роджер).
Смена фамилии – например, отцовской на материнскую – была возможна; она обусловливалась, в первую очередь, юридическими причинами (например, если это было необходимо для получения наследства или сохранения титула). Также смена фамилии могла заключаться в том, что человек предпочитал прозываться не «по отцу», а по «деду»: так, некто Уильям, сын Джона, внук Алана, стал подписываться как «Уильям фиц Алан» (т.е. сын Алана), а не «Уильям фиц Джон» (т.н. сын Джона).
Райтерам, фикрайтерам и всем to whom it may concern.
Краткие заметки конкретно об английских именах.
скрытый текстСамый надежный способ не промахнуться – это, конечно, полазить по архивам. Если в Fine Rolls Генриха III стопиццот Ричардов и стопиццот Агнес – можно смело называть героев Ричардами и Агнес. Если в тех же Fine Rolls нет ни одного Бадди или Билли – значит, с Бадди и Билли в эту этоху что-то не так (и правда, не так: Бадди в качестве личного имени войдет в употребление только в двадцатом веке, а Билли в качестве диминутива от Уильяма – в девятнадцатом).
Короче, на что обращать внимание, где искать и с чем сверяться:
Средневековье (до норманнского завоевания)
Тут все довольно просто. Практически все имена – древнеанглийские. Имен из того, что впоследствии станет католическим календарем, почти нет: в Средние века, строго говоря, класть все хотели на соответствие крестильного имени со святцами аж вплоть до Тридентского собора (1545–1563), да и потом тоже частенько клали.
Список древнеанглийских имен – Здесь
Насчет частотности употребления можно глянуть в Книге Страшного суда
Да, норманны к этому времени уже пришли, но наследить особо не успели.
Средневековье (от норманнского завоевания до Реформации)
Все становится гораздо веселее. Приходят норманны и в массовом порядке приносят с собой Ричардов, Роджеров, Робертов, Уильямов, Генри, Ральфов, Чарльзов, Элис, Матильд и прочие древнегерманские имена в старосеверофранцузском прочтении. Коренное население какое-то время держится за родную англосаксонщину, но потом подхватывает завоевательские моды и тоже начинает именоваться Ричардами, Роджерами и т.д.
(Отдельная тема – Роланд и Оливер: это тоже северофранцузский подарочек, но тут нужно говорить спасибо не столько норманнам, сколько всеевропейскому хиту – «Песни о Роланде». В XI-XII веках от этих Роландов по всей Европе становится просто негде плюнуть, хотя до того их было совсем немного).
Параллельно с норманнскими именами буйным цветом начитают расцветать чисто христианские имена (из Нового Завета и из католического календаря) – Джон, Томас, Питер, Джеймс, Филип, Николас, Марджери, Эллен, Сесили, Агнес, Кэтрин и проч., и проч. После бурного дебюта францисканских орденов вылезает Фрэнсис – в честь Франциска Ассизского, само собой, а вот конкуренту Франциска, святому Доминику в Англии не повезет – Домиников мало, а после реформации они вообще будут встречаться только в упоротых католических семьях. Зато святой Бенедикт подарит Англии кучу Беннеттов, Бенниттов и Бенедиков (именно так, без «т») и прочих средневековых форм. Из местных английских святых отличится Юлиана из Норвича – имя Джилл, оно же Джиллиан (это такая английская средневековая Джулиана-Юлиана) вообще станет нарицательным: Jack and Jill – традиционный английский мем, обозначающий любых рэндомно взятых парня и девушку.
Как ни странно, при всем этом церковно-именном засилье в английском Средневековье довольно мало Мэри – называть простых смертных в честь Богородицы долгое время считалось слишком жирно, поэтому выкручивались уменьшительными – Мэрион, Мэриан, Мэриот и т.д.
Кстати, по поводу уменьшительных: их ДО ХРЕНА. Причем они совсем непохожи на современные: эпоха суффиксов -y/-ie типа Джонни-Томми-Джимми начнется гораздо позже. Сейчас в ходу свистнутые у норманнов старофранцузские -in, -et, -ett, -on и исконно-посконные англосаксонские -kin и -cock. Попутно на это дело накладываются милые среднеанглийские фонетические особенности, поэтому Ричард превращается в Диккина, Дикона, Хиггина, Хиггота и Хитчкока, Роджер – в Робкина, Доббина и Хопкина, Николас – в Кола, Колина и Колинета.
(Колина, кстати, в XX веке снова подымут на щит, и он станет очень модным имечком – не в последнюю очередь потому что его удобно воспринимать как англизацию всяких ирландских и шотландских Cailean и Coilean, которые в среднем по больнице где-то так и читаются. Про то, что это диминутив от Николаса, все совершенно забудут. И да: Джек – это такой средневековый диминутив от Джона (через формы Дженкин/Джеккин), а вовсе не от, мать его, Джеймса, как какого-то дьявола у нас принято считать!!!).
Чего в английском Средневековье точно нет – это имен из Ветхого Завета, вроде Абрахамов, Джонатанов, Бенджаминов, Рэйчел, Эстер, Ребекк и т.д. Точнее, они есть, но их носители все сплошь и рядом иудеи. Более-менее повезло Адаму – Адамов-христиан много (а вот Ев, наоборот, мало – уж больно неоднозначный персонаж с церковной точки зрения). Есть Эллисы, Эллиоты и прочие вариации на тему ветхозаветного пророка Илии, вполне себе почитаемого в христианстве, но зато Илайджа/Элайджа (тот же Илия, но в прочтении, более приближенном к оригинальному библейскому) появится только в эпоху Реформации.
С глобализацией пока что тоже все плохо: если у человека шотландское имя, значит, он 99,99% шотландец. Если валлийское – валлиец. Если фламандское – фламандец и т.д., потому как просто так называть дитятко чужеземным именем никто не будет. Худо-бедно проскочат бретонские имена Алан и Брайан, завезенные в Англию братвой Вильгельма Завоевателя, среди которой было немало бретонцев. При этом Брайан в Новое время почти исчезнет из Англии и сохранится преимущественно в Ирландии, а в остальных English speaking countries распространится заново только начиная с XIX века (кстати, с чисто норманнским Джеральдом почему-то приключилась та же история). Еще англичане позаимствуют нижненемецкого Дерека, но потом, опять же, напрочь о нем забудут и вспомнят аж в XIX веке.
По поводу именного разнообразия: с разнообразием крайне туго. До 25% мужского населения запросто могут быть Джонами, еще 50% распределится между Томасами, Уильямами и еще какими-нибудь Ричардами, оставшаяся четверть придется на что попало. Средневековье (особенно позднее) – это эпоха тезок.
Теперь: куда лезть за источниками. Вот хорошая подборка ссылок:
http://www.galbithink.org/names/engb1800.htm.
Еще есть, храни его Господь,
https://s-gabriel.org/names/index.shtml
где народ выкладывает исследования по средневековым именам – английским и не только. Ну и в качестве бонуса можно слазить в «Оксфордский словарь фамилий»
https://books.google.com.ua/books/about/The_Oxford_Dictionary_of_Family_Names_in.html?id=0AyDDQAAQBAJ&redir_esc=y
Там особенно удобно отслеживать уменьшительные, поскольку куча английских фамилий как раз от этих средневековых уменьшительных и происходит.
Полная статья (включая эпоху Возрождения и до наших дней)
Здесь
И еще немного
К сер. XII в. весьма распространенными именами во всех классах английского общества делаются Уильям, Ричард, Роджер, Хью – и, конечно, Роберт (Робин, Роб). ( Свернуть )
скрытый текстСтоль явная норманизация связана с падением популярности и сокращением числа традиционных англосаксонских имен. «Уильям», например, до конца Средних веков останется едва ли не самым популярным именем в Англии – его распространенность очевидна уже в 12 в. На Рождество 1171 г. 110 человек из числа благородных гостей при дворе молодого короля Генриха носили имя «Уильям». В виде шутки все они собрались в одном зале и ели вместе, не позволяя никому присоединиться к ним, если только новопришедшего также не звали Уильямом!
И, разумеется, представители разных слоев будут произносить эти имена на свой манер: норманн - на французский лад (Робер, Жером), а сакс переделает так, как привычней ему.
Кстати, кто знает... возможно, Robin Hood - это всего лишь robber in the hood, т.е. "грабитель в капюшоне". Учитывая средневековую орфографию - такое вполне возможно... Разберись-ка, что имел в виду писец, который вывел в документе, что в грабеже повинен некто "robbehode" ;)
Средневековые «фамилии» зачастую были образованы либо от названия местности, откуда человек родом, где он живет или которой владеет (Ричард Ли, Джек де Клири, Марджори ле Хасброу); либо по названию профессии (Томас Миллер, Джонни Флетчер); либо каким-либо чертам внешности или характера (Джон Литл :)); либо по отцу (в таких случаях распространена норманнская приставка «фиц», т.е. fils, "сын" – фиц Осберн,фиц Джон).
Еще одним фактором, сократившим количество местных, англосаксонских, имен стала все возрастающая популярность имен святых, как упомянутых, так и не упомянутых в Библии (Томас, Николас, Джон, Бартоломью, Кэтрин, Маргарет и т.д.). В одном лишь Винчестере за тридцать лет (с 1115 по 1147 гг.) количество детей, названных именами святых, увеличилось почти втрое. После имен, принесенных в Англию норманнами, имена святых заняли второе место по популярности. Тостиг, Сивард и Годрик ушли в небытие. В конце XII-начале XIII вв., судя по документам, еще попадаются традиционные англосаксонские имена (Осберт, Альбреда, Эрфрида), но их единицы…
Одним из обычаев было нарекать ребенка в честь человека, оказавшего благодеяние семье (например, в честь крестного); но существовала и мощная традиция «семейных имен», особенно среди аристократии. Родители даже могли «подстраховаться», дав одно и то же имя нескольким детям – чтобы преемственность, в любом случае, не прервалась (некий Ральф, сын Торальда, подписал свидетельские показания следующим образом: «а также присутствовали при сем моя жена Инга, сын Роджер и другой сын Роджер).
Смена фамилии – например, отцовской на материнскую – была возможна; она обусловливалась, в первую очередь, юридическими причинами (например, если это было необходимо для получения наследства или сохранения титула). Также смена фамилии могла заключаться в том, что человек предпочитал прозываться не «по отцу», а по «деду»: так, некто Уильям, сын Джона, внук Алана, стал подписываться как «Уильям фиц Алан» (т.е. сын Алана), а не «Уильям фиц Джон» (т.н. сын Джона).