52-я страница, 5-е предложение:
Когда мать увидела меня, она поняла, кто я, и утаила меня от всего мира.
Сделал на ужин вкусный салат. Купил вчера авокадо, хотел поделить с матерью, она его разрезала, а авокадо оказался неспелым, только вялым. Пришлось изобретать салат. Изобретение получилось вкусным:
1 помидора, 1 банка красной фасоли, 1 авокадо и 1 маленькая луковица красного лука. Масло, соевый соус.
Мать на это грустно посмотрела, сказала, что выглядит вкусно и попросила описать вкус. Я немного растерялся, но описал: "фасоль мягкая, рассыпается на языке, помидора чуть похрустывает, но мягкая, лук немного острый и все вместе получается остро-нежный приятный вкус".
Сейчас я вспоминаю фильм "Город ангелов", из которого узнал о книге Хемингуэя "Праздник, который всегда с тобой". Главной героине, Мэгги, ангел Сет подсунул эту книгу, когда она переживала из-за смерти своего пациента. Потом ангел показался ей лично, они обсуждали книгу. Сет говорил, что ему нравятся описания вкусов (он ничего о них не знал), а Мэгги понравилась часть про обманную весну, ей это помогло.
Потом я сам прочел эту книгу, и ту самую часть про обманную весну читал на пробах в театре. А потом купил другие книги Хемингуэя. Сейчас навскидку вспоминается один рассказ - там врач-европеец принимал роды у индеанки, задержался на три дня, спас ее и все удивлялся, где же муж. Только потом узнал, что муж покончил с собой, не выдержав страданий жены.
Очень не хотелось бы оказаться в роли этого мужа, который не выдержал, и боюсь оказаться слабее, чем заявил:) Может, лучше было бы, пока мать была в больнице, я поорать и что-нибудь расколотить? Стало бы от этого легче или наоборот?
Вот та цитата:
Когда в городе так много деревьев, кажется, что весна вот-вот придет, что в одно прекрасное утро ее неожиданно принесет теплый ночной ветер. Иногда холодные проливные дожди заставляли ее отступить, и казалось, что она никогда не вернется и что из твоей жизни выпадает целое время года.
Это были единственные по-настоящему тоскливые дни в Париже, потому что все в такие дни казалось фальшивым. Осенью с тоской миришься. Каждый год в тебе что-то умирает, когда с деревьев опадают листья, а голые ветки беззащитно качаются на ветру в холодном зимнем свете. Но ты знаешь, что весна обязательно придет, так же как ты уверен, что замерзшая река снова освободится ото льда. Но когда холодные дожди льют не переставая и убивают весну, кажется, будто ни за что загублена молодая жизнь. Впрочем, в ту пору весна в конце концов всегда наступала, но было
страшно, что она могла и не прийти.
И глава из романа "Праздник, который всегда с тобой" - Обманная весна Так же на сайте много интересного, изучу, но не все сразу. Еще "В дороге" Керуака до сих пор лежит непрочитанной.... стыдно.
Несмотря на то что мы не расстаемся со своими смартфонами даже в постели и в туалете, просто так взять и позвонить кому-то стало делом практически невозможным. Телефонному звонку теперь предшествует переписка с просьбой уточнить время, удобное для разговора. Переписке — «помахивание». «Помахиванию» — осторожные лайки. Развитие новых средств коммуникации оказалось прямо пропорционально появлению новых барьеров в этой самой коммуникации — барьеров, принципиально иных, нежели в доцифровую эпоху.
При этом изменение культуры общения — стремительное нарастание и усложнение ступеней доступа к личному пространству — не сформировано гаджетами как таковыми. То, как мы используем гаджеты, — это лишь симптом более фундаментального процесса, разворачивающегося на наших глазах: нарастающей неготовности к прямому, непосредственному соприкосновению между людьми.
Начнем с самой первозданной, самой поверхностной формы соприкосновения — с телесного контакта. Недавно на одной берлинской вечеринке иностранные журналисты, аккредитованные на Берлинале, жаловались местным коллегам, будто пассажиры в городском метро с каждым годом толкаются все сильнее: подходят совсем вплотную, дышат в затылок, упираются в спину локтями. Через полчаса споров наконец было найдено объяснение: народу в берлинской подземке не стало принципиально больше — но сами люди сделались чувствительнее и нетерпимее к чужим прикосновениям.
От себя: я хотел было поспорить с этой статьей, но вспомнил, что представлять прикосновения мне приятнее, чем прикасаться в реальности (хотя ничего не имею против дружеских объятий, если так принято), и задумался... А еще вспомнил Рей и Финна из седьмого эпизода "Звездных войн" - как Рей шипит на Финна "не трогай! Не прикасайся! Да хватит меня лапать!!!" хотя тот и не думал ничего такого, им от плохих парней удирать надо было. Счел это тоже веянием времени, что ли. Еще в статье поднимается тема личных границ, и у меня наконец-то появился повод спросить - а что это вообще такое? Нет, ну логично, не стоит устраивать человеку тотальный контроль, что он делал, с кем был и все такое, а в норме эти границы где вообще-то? То же самое, что личное пространство? Тогда про свое мне понятно, а как узнать про чужое, если не спрашивать и не считывать реакции? Вообще вот это все - границы, пространство, зоны комфорта всякие - что это за звери такие и с чем их едят, а? Как бы есть некие общепринятые нормы, что можно спрашивать, что не стоит, нет? Не раз уже встречаю все эти понятия, пока читаешь, все понятно, но стоит убрать статью с глаз подальше и снова - что это за зверь?
Прикосновения же... Как-то не сложилось позитивного опыта по этой части, вот и все. Я, наверное, не подхожу как пример для этой статистики. Но почему-то тогда дома есть мягкие игрушки, тискаю их в магазине и вообще порой говорю "сходить в магазин потискать всякие штуки" - оно все-таки надо, получается, но разрыв между реалом и виртуалом получается огромный, и это грустно.
Продолжаю читать "Повелители ситхов" - добрался-таки до книжки снова, и знаете, это я дурак или что? Ну вот смотрите, пара цитат:
Посадив корабль, темный владыка откинул фонарь, выпрыгнул наружу и зашагал среди побоища и дыма.
(я что-то не понимаю в конструкции V-wing'ов или переводчик использовал не то значение слова?) пояснили, вопрос снят. Но возник другой вопрос - написать "защитное стекло" вполне было бы можно, почему это не было сделано, если это речь автора, а не персонажа? Не все читатели шарят в авиационных терминах, я вот только что узнал, например, что к чему:) В речи персонажа, особенно пилота, спецсленг более чем уместен, но просто в повествовании - не уверен. Так. Судя по всему получается, я один не в курсе термина? Имею право быть не в курсе, отлично, что теперь уже в курсе, но вопрос о стилистике оставляю.
Сердце Белкора, находившегося внутри своих покоев, отчаянно билось, а лицо блестело от пота.
(Почему нельзя было сказать "Белкор был в своих покоях, его сердце отчаянно билось и лицо блестело от пота"? Хотя "в своих" тоже англицизм, но в конкретном примере еще не страшный)
И это все на одной странице. Сюжет динамичный, интересный, но вот такое... ну глаза ж режет, господа переводчики! Или редакторы. Или кто там следил за вычиткой.
P.S. Полез смотреть кто переводил и наткнулся на "благодарим за помощь гильдию архивистов JC". Прямо неловко стало, вроде свои уже, но блин, почему меня там не было? Потому что тогда я Звездные войны не смотрел:) Ну серьезно, у меня настроение "щас приду к вам корректировать и пошугаю всех", но при этом неловко. Епт.
Он направлялся к стоявшим на берегу кораблям, и был уже посередине поля. Так что я крикнула ему «Погодите!», и он остановился, дав себя нагнать.
Капюшон он уже откинул, и его лицо показалось мне смутно знакомым. Какое-то время я в него вглядывалась: оно было заросшее бородой, усталое, обветренное, с блестящими весёлыми глазами.
— Вы ведь... вы ведь знаете что-то о тех вещах, о которых рассказывала Реди, да?
— Положим, так, — кротко ответил он.
— А там было хоть сколько-то правды?
— Скажем так: некоторые мои друзья с подобной версией точно не согласятся.
— Тогда почему вы ей не возражали?
Он посмотрел на меня строго и внимательно, словно глядя прямо в душу:
— А зачем?
— Но... защитить честь героев Новой Республики? Люка Скайуокера?
— Герои Новой Республики считали себя не героями, а просто людьми, которые делают всё возможное, чтоб вернуть Галактике мир и справедливость. Спорить с ней? Для меня это означало бы пустить в себя страх — страх, что значение имеет их репутация, а не их дела. Потом придёт ненависть к тем, кто облагодетельствован их жертвой, но не преклоняется перед ними. И ярость, что правды может быть недостаточно. Но всё это, знаете ли, ведёт к тёмной стороне.
Я слушала его и вспоминала свою жизнь и минуты, когда я пустила в себя страх, ненависть и ярость.
Я не знала, что сказать. Я хотела говорить с ним ещё. Но он поднял руку, словно благословляя меня, и сказал:
— А теперь ты вернёшься и хорошенько отдохнёшь под новую байку Реди, попивая вкусный чай со специями.
По побережью гулял промозглый ветер, и ничто в мире не казалось мне желаннее возможности согреть руки о чашку чая и выслушать ещё одну невероятную историю.
— Я вернусь туда, к историям и чаю со специями, — сказала я.
Он улыбнулся, набросил капюшон и поспешил прочь.
© Кен Лю, "Легенды Люка Скайуокера"
Это я читаю для экзамена, да. Немного схитрил, конечно, просто потому что у меня нет времени и есть куча долгов помимо подготовки к экзамену. Но там перевели только одну историю из шести, так что я поступаю честно... с определенной точки зрения:) Если серьезно, даже слова выписываю, которые не понял сходу, просто с моим темпом это реально займет больше времени, чем у меня есть. А цитата интересная и реально важная для меня. Ну и из забавного - хотел неформальной лексики - вот и отсыпали по самое некуда, о чем я честно не знал, выбирая книгу.
В избранном дайри принесло - из одной статьи:
Если после вылета военного летчика проанализировать бортовой журнал, то окажется, что почти все решения, принятые пилотом во время полета - неверные.
Почти все - неверные, ребята. В каждый момент времени можно было выбрать чуть выше угол, чуть больше скорость, чуть точнее набрать высоту. И это не повод не сажать пилотов за штурвал. Правильный подход, которому учат летчиков - продолжать принимать решения.
Это - ключевой момент. Продолжать принимать решения. Продолжать что-то делать. Лети, блядь, дальше.
К обычной жизни совет тоже вполне применим:)
Ты видел ягуара в клетке? Он - вялый, в нём нет жизни, и глаза его потухли. Можно подойти к клетке совсем близко, ты увидишь его клыки, услышишь слабый рык, может ты попытаешься испугаться, но железная клетка надёжна, да и зверь ни на что не реагирует.
Только не говори, что ты встретился с ягуаром, это было его жалкое подобие - в клетке.
А теперь, смотри, клетки больше нет, Ты стоишь перед живым ягуаром. Что ты сделаешь, побежишь, закричишь, закроешь лицо? А может тебе хватит духу просто смотреть на него?...
Вот так и ты. Пока Тень заперта там, в глубине, в клетке, её как будто нет, но ты только подобие ягуара. Выпусти Тень из клетки - и ягуар, твоя личность, станет живой.
Ты говоришь, это опасно? Просто ты редко беседуешь с ягуарами...
Читаю книгу "Между черным и белым. Эссе и поэзия провинции Гуаньдун". Первое же эссе - "Родители с кровной земли" - будит воспоминания. Невольно переносишь все, что читаешь, на свой опыт и на свои воспоминания.
***
Свои наставления сыну отец высказал бесцветным, ничего не выражающим голосом, и оттого вес этих шести слов - "Пока родители живы, не уезжай далеко" - в моем понимании был невелик. Они были подобны подувшему над рисовым полем слабому ветерку, нескольким дождевым каплям, упавшим на гладь пруда. В то время мой юный лоб еще не знал ни одной морщинки, а в черном шелке волос не сыскать было ни единого волоска. Что же до отца, то с тех пор, как он полностью освободился от привычной работы, прошло всего несколько лет, лампа его жизни была полна горючего, и огонь горел по-прежнему ярко.
Однако, я забыл, что ветер - великий враг масляной лампы. Сколько бы ни было в ней масла и сколь бы ярко ни горел фитиль, без защитной крышки малейшее дуновение ветерка тотчас ее погасит. Когда отец бесцветным голосом произнес то наставление, его жизнь была как та не защищенная от ветра лампа, а губительный для лампы порыв злого ветра как раз тихонько скапливал силы в горах.
***
Прочитав это, я вспомнил свою сестру - ей вечно не сиделось дома, хотелось путешествовать. Итогом ее путешествий стало то, что она вышла замуж и осела в Германии, а ее отец и мой дядя, остался здесь один, под нашим присмотром. Как уж там у нее дела, не могу сказать - по крайней мере, что хотела, она получила. А я... Вообще-то мне тоже хотелось сорваться куда угодно в неизвестность, и я не так давно даже сказал матери, что будь здоровье лучше, я бы уехал. Она так грустно посмотрела на меня и спросила: "А я?" Ответил, что взял бы ее, как освоился бы. Хотя знаете, с удовольствием бы уехал, снял комнату без ничего (нафиг мебель - теплое одеяло вместо матраса достаточно, ну и какой-нибудь комод или сундук, вещи сложить и посуду ставить.) и... и не знаю, что. Как в известном анекдоте про отличия туризма от эмиграции. Через некоторое время мне, может быть, приелось бы и снова захотелось бы удрать - не знаю. А вот матери очень больно, когда я уезжаю. Я последний раз уехал на Новый Год - была идея встретить праздник не как обычно, а в кругу друзей. Встретил... когда я был в Питере, кроме самого первого раза, что-нибудь случалось - в 2013-м, выходя из автобуса, подвернул ногу совершенно по-идиотски - чуть носом в асфальт не врезался, в итоге остаток дня мог только лежать. В 2016-м... это было вообще "весело". В общем, не получается у меня с длинными путешествиями, хотя хочется. И книга лишний раз напомнила мне о моей жизни и о давней тайной зависти к тем, кто живет кочевой жизнью, мотается по разным краям и видит столько всего, сколько не увидеть, сидя на одном месте. Хотя книга вообще-то о другом. Я заранее просмотрел в конце книги несколько стихотворений... скажу о них позже, но что эссе, что стихи обладают таким вот свойством - обращаться к простым и понятным вещам, сокрытым в душе. Не высокие материи, а обыкновенное. И это неожиданно прекрасно.
Лучшее
Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)