Семь чудовищ Медного берега5 читателей тэги

Сейчас я буду максимально шкурная шкура, заранее прошу прощения у всех, кого такое отношение может задеть. Но я тут сформулировала для себя, что мне не нравилось в мужчинах, с которыми я пыталась встречаться. И почему наемные войска в средневековье вызывают у меня интерес, а современные ЧВК - не слишком.

Дело в том, что, если ты собираешься с человеком близко общаться, тебе волей-неволей придется включиться в его жизнь. И желательно, чтобы эта жизнь тебе подходила. Условно говоря, если ты красавица-спортсменка-комсомолка, а твой бойфренд продает сиги в ларьке, а по вечерам залипает в сериалы про ментов, вряд ли вы долго выдержите вместе. Обычно в таких случаях говорят, что с человеком "скучно". Но знаете, может, мне встречались совсем уж неподходящие ухажеры, только меня охватывала не скука, а ледяная страшная тоска, будто меня тянут в болото, где во мне потухнет всякая искра света.

С детства я тянусь к дикой мощи, торжественной красоте, роскоши и величию. Кровь и золото, солнце и сады, танцы и музыка, леса и горы, просторы космоса, боевые корабли, доисторические твари - вот я. Конечно, под настроение мне нравится послушать кулстори про чьих-нибудь родственников из села. Но именно под настроение послушать, а не окунаться с головой.

Последний товарищ, с которым я познакомилась, повел меня в дом своего уехавшего друга, в мрачный частный сектор, где он кормил кошку и рубил мороженую куру, а я сидела как лох. Кошка была очень шикарная, конечно, но пожать ее особо не получилось, она была поглощена едой. Но и дом этот, и район, и все, что он мне рассказывал о своей работе и жизни, казалось невероятным убожеством, болотом, из которого хотелось вырваться на воздух.

В общем, после первого свидания пришлось товарища деликатно послать. Я так делать не люблю, но еще больше не люблю игнорить чужие сообщения - это как-то уж совсем по-детски.

Все, кем я когда-либо интересовалась, неважно, платонически или нет, либо вели красивую в моем понимании жизнь, либо, если физически ее вести не получалось, у них хотя бы в голове было красиво. Они не сосредоточились и не замкнулись на своем незатейливом быту. Наверное, я бы сказала так: романтическое чувство появляется у меня к тем, кто физически ведет красивую жизнь. А желание подружиться и общаться - к тем, кто жизнь ведет, может, и обычную, но не замкнулся вниманием лишь на ней.

Теперь немного о том, что же такое в моем понимании красивая жизнь. Она не связана напрямую с богатством. Можно ворочать миллионами и быть унылым, а можно терпеть нужду и про тебя снимут фильм. Красивой жизнь делают поступки человека и его выбор, и если этот выбор сделан в пользу торжества, радости, восхождения, добычи, всякого подлинного глубокого желания - такая жизнь красива. Под подлинным и глубоким я понимаю желание исключительно собственное, пришедшее изнутри, а не извне. Ведь ни для кого не секрет, что многие из наших стремлений вовсе не наши. Много чего в этой жизни просто принято хотеть.

Например, невероятно красивой и столь же невероятно жестокой казалась мне жизнь главного героя "Баллады о Большом Але". Или взять один из моих любимых фильмов "Забивание камнями Сорайи М.". Не знаю, какова была реальная Сорайя, но образ в фильме мне прямо-таки зашел. Несмотря на, мягко скажем, стесненные условия, героиня умудрялась и в них находить красоту и радость, и даже почти вырвалась из бедности и неудачного брака. Почти. Взять историю Кагуры из "Инуяши", которая вообще всю жизнь пробыла рабыней и делала все по указке и чисто для вида, чтобы не наказали. Но насколько же она (и ее стопицот попыток предать господина) была прекрасна!

Полагаю, с наемниками та же история. Жизнь какого-нибудь средневекового нормандца в Константинополе кажется красивой, потому что в ней было больше места прямому риску (скажем, в ближнем бою) и прямому же вознаграждению (в виде разграбления городов). Сейчас ЧВК ведут несколько иную жизнь, да и сама война куда более опосредована, и все это, видимо, не ложится мне на душу.

Это совсем не значит, что в наши дни не найдется людей, на жизнь которых я посмотрела бы и сказала: это красиво, я хочу это знать, я хочу к этому прикоснуться. Скажем, та же Сорайя погибла в середине восьмидесятых. И будь я мужчиной, например, я бы на ней женилась.

Мое сострадание и вообще желание помочь ближнему крепко привязаны к тому, получу ли я от этого отдачу. В виде благодарности или, если благодарность невозможна, в виде результатов своей помощи, которые я смогу увидать.

Будучи студенткой, я еще жертвовала деньги на благотворительность, но после одного такого перевода некой российской многодетной семье, когда я проторчала в банке целый час и сам перевод стоил еще половину переводимой суммы, я вышла не с ощущением удовлетворения от сделанного добра, а с мыслью "фух, это закончилось". Тогда я и поняла, что схема "делай добро и бросай его в воду" мне не подходит.

Я была гораздо счастливее, когда, спускаясь по лестнице, увидала бьющуюся в окно бабочку и выпустила ее. Какая мелочь - не сравнить с денежным переводом - но эта радость согревала меня еще минут двадцать точно.

Когда бывшая одногруппница, с которой мы изредка общаемся, попросила положить ей немного денег на телефон, а я зашла в приложение и увидела, что долг у нее куда больше, чем она у меня просила (потом выяснилось, что ей неловко было просить всю сумму и она хотела собрать ее от других), я охотно погасила его целиком.

Теперь я уже не студентка и далеко не бедная киса. Но людям, которых я не знаю лично, я не даю, как правило, ни рубля. Не потому что не доверяю им, вовсе нет, я думаю, большинство людей на земле порядочные. А потому что не хочу вкладываться в то, чего не увижу.

У Тертлдава была сцена, где главный герой собирал с горожан деньги на выкуп пленных намдалени. И знаете, при всей моей любви к намдалени я с удивлением поняла, что не готова была бы много заплатить. Разве что сумму, потери которой не почувствую, скажем, 15-20 российских тысяч. Потому что если мне не дадут даже взглянуть на выкупленных пленников, с моей стороны это будет самая настоящая жертва, добро, брошенное в воду, ради иных людей я бы вовсе не дала ни копейки.

Сумма подросла бы, если бы мне дали на них посмотреть и увидеть результаты моего вложения. А если бы главный герой мне сказал, мол, если я скину нормально бабла, мне разрешат прислуживать им в их заточении, то этот шельмец с козырей решил зайти!

Что ж, я почитала немного о Сицилии, чтобы понять, куда подевались намдалени. И вот что я как историк могу сказать на основе пары статей из Википедии (оцените глубину анализа, как говорится).

Государство, которое создали северные завоеватели (условный Намдален), просуществовало так или иначе около семи веков, а вот народ, который это завоевание породило, так долго не продержался. Намдалени у Тертлдава - это гармоничная помесь германской и романской культур, с преобладанием, как мне кажется, первой. И вот эта германская часть просто постепенно вымывалась местной романской традицией, пока от наследия завоевателей почти ничего не осталось. Это не плохо и не хорошо, это естественно. Хотя кого я обманываю, пойду поплачу, такую страну просрали.

Вот одна из причин, по которым я не люблю читать или смотреть художественные произведения: мне может в них что-то понравиться. Любить то, чего на свете нет, мне было нормально в детстве. Сейчас я уже взрослая девочка и, если мне что-то по душе, я хочу, чтобы это было и в моей жизни. В обычных условиях я бы уже пошла гуглить, че там етот Намдален, какие условия по туристическим визам, где можно поучить язык и так далее.

А сейчас я ничего не могу сделать. Не скажу, что испытываю от этого невыносимые страдания, но для человека, привыкшего планировать и действовать, это тяжело.

Собственно это и есть главный мой жизненный ориентир, к которому я стремлюсь и сердцем, и разумом. Как-то я написала в шутку, что, если бы создавала религию, в ней была бы единственная заповедь: не перегибай.

Представим, что есть чаши весов. И, наполняя каждую, я стремлюсь к тому, чтобы ни одна не легла на землю. К сожалению, многим людям либо свойственны перегибы (чаша лежит на земле), либо они вовсе ничего не могут положить на весы (ты нормальный парень, но как-то ни о чем). Перегибы вызывают у меня любопытство, иногда - уважение (смотря куда перегнули), но не вызывают любви.

Удержать равновесие - мой принцип, мое стремление, мое чувство прекрасного, моя любимая игра. Как далеко я смогу зайти, чтобы додать себе и при этом не скатиться в вульгарность? Как построить работу так, чтобы меня ценили, а я не задолбалась? Как оттянуться в отпуске на все деньги, и при этом оставить на карточке приятную сумму?

Равновесие свойственно природе. Любое напряжение стремится ослабить себя, любое давление стремится разрешиться. Чем быстрее позволить им это сделать, тем легче будут последствия. Так, я предпочитаю как можно раньше успокоить и обнадежить человека в трудной ситуации. Если травма предполагает возможность восстановления, я скажу об этом сразу после травмы. Если в рассказе поединок ведется не до смерти, а до первой крови, я скажу об этом до начала поединка. Вот вам давление, а вот клапан для сброса, будьте спокойны. Потому подлинная дикость для меня - это стремление к равновесию, избегание крайностей. В природе мало какая борьба "до последней капли крови".

Я предпочитаю со всеми быть в хороших отношениях, и только потом узнаю, что девица, с которой мы мило обсуждали музыку и котят - на самом деле адовая стерва, которая вот уже восемь лет меняет места работы, нигде не задерживаясь из-за скандалов с коллективом. Я боюсь презирать и осуждать - ничто так не искушает судьбу как "уж я бы на месте этого ублюдка так не сделал". Когда я только получила нынешнюю работу, то свысока думала о тех мужчинах, которые сидят на шее у своих жен - ведь можно поднять жопу с дивана, и работа найдется. Вскоре я поняла, что совершаю "ошибку выжившего", и отбросила всякое чувство превосходства.

Неудивительно, что с таким подходом намдалени кажутся мне потрясающими. Оба народа, которые, смешавшись, породили намдалени, мне по отдельности мало интересны. Каждый из них склоняется в свою крайность. Что грубые северные варвары, что хитрые южные островитяне-имперцы. Но, соединившись, эти две культуры породили нечто необыкновенно прекрасное. Народ, унаследовавший от своих северных отцов крепость, прямоту и воинственность, а от южных матерей - честолюбие, хитрость и легкость. Кто сказал, что это не сочетается. Тем более что очень многие намдалени - наемники и пираты, а наемники тоже вызывают во мне теплое чувство - это воины, которым не свойственны перегибы, связанные обычно с образом воина. Намдалени горды - но прекрасно знают, когда и куда гордость можно засунуть. Они честны и прямы - но если уж начинают вести двойную игру, заткнут за пояс любого придворного. Они придерживаются своих обычаев, но не закоснели в них и отступают от традиции, когда им это удобно. Они воинственны, но совсем не жестоки. Вспоминаются их карательные меры против партизан - смех один. Гитлеровцев бы весьма позабавило. Как могла я не влюбиться в такое потрясающее равновесие!

Иногда человек говорит о себе, что он как будто должен был родиться в другом веке, так его взгляды чужды современности. Обычно при этом называют 18-19 века, хотя встречаются и более экзотические варианты.

Не хочу судить, когда я должна была родиться, мне нравится моя эпоха, но зачастую на нынешнюю жизнь я смотрю как будто из каменного века. Обходя подробности, скажу, что в целом это выглядит так: глядя на многие вещи, которые кажутся людям важными, я понимаю - когда-то этого не было и когда-то не будет, так стоит ли сейчас отдавать этому свое сердце? Кстати, занятное упражнение: если хотите понять, насколько важен и свят какой угодно институт или обычай, подумайте, существовало ли нечто подобное в первобытности. И, если нет, скорее всего, это просто новомодное веяние, придуманное затем, чтобы жизнь была более упорядочена.

Но я шучу, конечно. Для того чтобы так рассуждать, нужно хотя бы поверхностно знать эти эпохи, а как показывает практика, даже многие историки забивают на них болт.

Но об одной своей особенности я все-таки расскажу.

Лет с пятнадцати мои мечты о семье и детях выглядели не как "я жена любящего мужа", а как "я единственная сестра многих братьев". Конечно, это было задолго до того, как нам в университете рассказали об общественном укладе эпохи неолита, в котором удачная семейная жизнь примерно так и выглядела. В то время, как я поняла, заправляли делами коллектива все же мужчины, но женщины особо не угнетались, и у них оставалась как минимум одна важная роль - род велся по материнской линии. Это легче и точнее, чем вести его по отцу, как сейчас. Ведь, положа руку на сердце, ты не всегда можешь быть уверен, что дети твоей жены - твоей крови. Зато дети твоей сестры всегда твоей крови, ведь вы всяко потомки одного предка. Браки были неустойчивы и больше напоминали современное сожительство. Супруги не создавали новой семьи, а принадлежали каждый своей. Имущество их тоже не было общим и при расставании каждый забирал свое. Жену и детей содержал не муж, а братья жены - они же были ближайшими родственниками мужского пола для ее детей, могли обучать их, ведь, в конце концов, это их наследники. Муж, в свою очередь, имел обязательства перед своей сестрой или сестрами.

Затем, видимо, ближе к бронзовому веку, мужчины решили, что, раз вся власть и так у них, пускай и род ведется по отцовской линии, а то как лохи. А чтобы они были точно уверены, что дети их жен - их крови, отсюда, видимо, и пошло то, что мы называем угнетением женщин. Начиная от казней за измену и заканчивая женскими обрезаниями.

Ну да разговор не о том. А о том, что я старомодна и патриархальный брак кажется мне слишком новым и ненадежным веянием. Как-то очень современно для меня, я больше по классике. Ведь мужу я могу надоесть, разонравиться, он может жениться на другой, кто тогда станет заботиться обо мне и детях? Такая семья не вызывает доверия. А братья себе новой сестры не найдут. И родиться единственной женщиной в большой семье - великая удача, с тебя бы пылинки сдували.

Именно поэтому мне так нравятся истории о женщине в мужском сообществе - начиная от истории доньи Марины и заканчивая сказкой "Двенадцать месяцев". Потому и в моих работах этот мотив в последнее время появляется все чаще и чаще. Возможно, кому-то он кажется экзотикой, но для меня это скорее тоска по старой доброй незаслуженно забытой классике.