Что почитать: свежие записи из разных блогов

Пушочек решил рассказать немного о себе. Не то чтобы я люблю рассказывать о себе просто так, но замечаю, что многие мои знакомые, кто не стесняется этого, быстрее находят новых друзей, а я бы хотела их найти. Потому как мои посты, в основном, про историю и творчество, и мало кто знает, что за человек их пишет.

Итак, поехали.

1. Мне почти тридцать лет, я выпускающий редактор и замначальника корректорского отдела в бюро переводов "Профлингва" в Москве (но живу в Беларуси во славу удаленочки). Я милая кисонька среднего роста, среднего телосложения, и в целом не сказала бы, что в моей внешности есть нечто примечательное, кроме ласковых глаз и золотисто-русых волос.

2. Всю жизнь я сливалась от всех своих ухажеров. Сначала думала, это оттого, что я застенчивая. Потом поняла, что не такая уж я и застенчивая, а мне просто никто никогда не нравился за редким исключением. Мне нравятся лица, по которым видно, что человек, с одной стороны, себе на уме, но с другой - дружелюбен и доброжелателен. Вроде кошечки или лисички. Таких лиц я и в кино вижу не много, а уж в реале их можно пересчитать по пальцам одной руки. Впрочем, даже если мужчина в моих глазах не слишком привлекателен, думаю, мое сердце склонится к нему в ответ на трепетное отношение ко мне. Потому что смотри следующий пункт.

3. Я фиалка. Я весьма чувствительный котик, но стараюсь, чтобы это никому не причинило неудобств. Скорее всего вы даже не узнаете, что ранили меня - я поулыбаюсь, покидаю вам сердечек и мемов с котиками, и все будет хорошо. Но помните, что любое проявление строгости, холодности, равнодушия или пренебрежения в личном общении глубоко меня расстраивает. Это не значит, что я тут же опускаю руки и иду плакать. Это не значит, что я порву с вами отношения или стану думать о вас плохо. Но в такие минуты сердце мое оледеневает, и в следующий раз я дважды подумаю, стоит ли делиться сокровенными переживаниями с человеком, который уже посмеялся над ними. В общем, собеседнику такое поведение ничем, в сущности, не грозит, кроме отсутствия сердечной близости.

Напротив, когда я чувствую, что меня примут и полюбят всякой, что ничего не стыдно и ничего не страшно, душа моя будто расцветает - и все лучшее, что в ней есть, обращается на этого человека. Если в отсутствие теплоты я готова только выполнять условия соглашения, то купаясь в чужом тепле, я буду делать для тех, кто его дарит, все больше, и больше, и больше, и не знать усталости, ибо любовь поддерживает меня.

скрытый текст4. Я люблю прошлое, до 16 века включительно. Причем не только историческое, но и геологическое прошлое вызывает у меня интерес. Я вижу в минувших эпохах глубокую мудрость и непередаваемую красоту. Но и само течение времени завораживает меня - я из тех, кто будет прыгать с бубном вокруг елки только потому, что это доисторическая елка, уииии!

5. Если говорить о культурах народов, тех, что существуют в наши дни, то разуму моему интереснее народы СНГ, ибо я вижу в них мудрость святость и знание жизни, которые мне тоже хочется постичь. Я бы сказала, это пища для моего разума. Но душа моя больше склоняется к романо-германской Европе - там я особой мудрости не вижу, но чувствую жар и сердечность, среди которых отогревается и мое сердце. Я бы сказала, это пища для души. Что до остальных культур и народов, включая США - это больше занятная экзотика.

6. Я считаю, если любишь кого-то, но опечален тем, что он творит, единственный способ воспитания - это плюнуть на все дурное и поощрять проявления добродетели и того прекрасного, за что вы его полюбили. Если, конечно, дурное не направлено на вас. Тогда лучше сохранить свое достоинство и отстраниться.

7. Я люблю мемы, тупые шутоньки, хиханьки хаханьки, стендапить к месту и не к месту, потому что юмор облегчает любую боль и снимает любое напряжение. Иное дело, что не всякую боль нужно облегчить и не всякое напряжение снять.

8. В какой-то момент я решила, что хочу быть достойным человеком, дабы не жалеть о своих поступках и не стыдиться их. И так как милосердия во мне не было, я решила, что моим козырем будут честность и порядочность. Чтобы человек знал: если я ему что-то сказала, скорее всего, этому можно верить и на мое слово можно положиться.

9. Мои представления о добре и зле достаточно просты: что идет в конечном итоге на созидание - хорошо, что на разрушение - плохо. Я всегда за мирное урегулирование конфликтов, и война в моих глазах - великое бедствие. Но мне и в голову не придет осуждать тех, кто устраивает войны или участвует в них, потому что поддержание мира - большой труд, для многих непосильный, и в части случаев война может оказаться даже не простейшим, а единственным выходом из положения.

10. Я миролюбива, предпочитаю не рубить сплеча, и всегда говорю: погодите, давайте разберемся.

11. Я сострадательный человек, но сострадаю обычно тем, кому сочувствия традиционно достается мало - скорее виновному, чем невинному; скорее сильному, чем слабому. Верно, в этом проявляется моя склонность к уравновешиванию. Так, я, островок мира и спокойствия, тянусь к смятенной диковатой Европе.

12. Я вижу свою самореализацию больше в семье, чем в работе. Я хороший спутник и друг и, думаю, была бы хорошей матерью. Но в отсутствие мужчин, которые мне нравятся, я пока строю карьеру. Хотя, надо сказать, и карьеры я не планировала, просто искала работу, от которой бы не хотелось повеситься.

13. Одно из моих самых светлых мечтаний - провести моих знакомцев из прошлого, скажем, некоторых крестоносцев, по улицам Гомеля в канун Нового года. Даже мне наша праздничная иллюминация кажется невероятно красивой, а в каком восторге будут люди, для которых венецианский флот - отвал башки, и представить не могу.

Пипец, котяточки, здесь я рассуждаю про разные тонкие материи, энергию, предназначение и вот это все, что, конечно, очень хочется читать вечером пятницы под пивко.

 

Если исходить из точки зрения, что предназначение человека - это не одна дорога (профессия, образ жизни), а скорее общее направление, то я бы навскидку определила свое предназначение как канализировать энергию. В идеале - направлять на созидание, если не получается - просто поглощать, чтобы она не рванула и не натворила бед. Обо мне и моем подходе к жизни емко говорят строки Волошина:

 

Не пресекайте, но готовьте русла

Избытку сил.

 

И если исходить из такого понимания предназначения, оно довольно многое объясняет.

1. В частности, мое умение отвлекать внимание и отводить глаза. Конечно, этому способствовала жизнь с двумя, мягко скажем, неуравновешенными родственницами. Но они скорее помогали мне оттачивать мастерство смягчения истерик, чем развили его с нуля.

2. Это объясняет отсутствие категоричности. Вы не встретите в моем лице обвинителя кого бы то ни было, я всегда стараюсь уладить дело миром, понять все стороны и прийти к компромиссу. Зачем уничтожать зло, если можно найти ему применение.

3. Это объясняет мое нежное отношение к западноевропейскому менталитету. Традиционному, конечно, а не к тому, что сейчас под ним стереотипно понимается. Романо-германские народы для меня - бесконечный и бесконтрольный источник энергии, часто направляемой хоть куда, поле непаханое для работы, их бы энтузиазм да в мирное русло! Здесь надо сказать, что народы США, Канады, Австралии и прочих заморских стран, принадлежащих к условному "западному миру" я так не воспринимаю. Эти народы в моих глазах получили от своих европейских предков частицу силы - но дальше эта частица развивалась самостоятельно, не подпитываясь тесной связью с европейской традицией, как это было, например, у крестоносных государств Ближнего Востока. То есть заокеанские "западные" народы для меня все-таки сами по себе, Европа сама по себе.

4. Это объясняет мой азарт от возможности получить в свое распоряжение огромные деньги, или огромную власть, или огромное могущество - и найти им достойное применение, а не слить и не закопать в землю. В душе от подобных мыслей поселяется воодушевление "найти русла будет нелегко, но как же интересно!".

5. Это объясняет даже, не поверите, мою склонность к многобрачию. Энергию можно конвертировать, конечно, но лучшее качество она приобретает тогда, когда расходуется на то, ради чего выделялась. Если ты любишь Васю, Колю и Сашу, то, поскольку это разные люди, ты и любишь каждого по-своему. И любовь для Саши не слишком здорово конвертировать в любовь для Коли (хотя можно, конечно). Также в моих историях часто (а в последнее время - всегда) есть мотив отношений "женщина и воинское сообщество". Иногда я думаю, что неплохо было бы написать и просто "женщина и мужчина", но душа пока не лежит. Возможно, потому что придумывать отводные русла для энергии целого войска интереснее, чем для одного-единственного человека.

6. То, что вызывает во мне ощущение прекрасного и правильного - это равномерное течение. Не закупорка и запрет, но и не взрыв и бесконтрольное расплескивание. Я в полной мере придерживаюсь мнения, что если беспредел нельзя предотвратить, его нужно возглавить. И что, дабы не быть рабом дурной привычки, нужно ввести ее в управляемое русло. Потому я не люблю ни сухие книги, где яркого и прекрасного касаются лишь едва, ни слишком эмоциональные, ну, знаете, все эти "эмоции на грани", когда что ни предложение - то крайность.

7. Как человек, ищущий русла, я естественно люблю так называемые беспроигрышные варианты. Это каналы, в которые можно слить любые количества энергии - и это пойдет только на пользу. Это, например, когда ты говоришь себе "если у меня появятся лишние деньги, я буду тратить их на ..."; "если у меня появится свободное время и я не буду знать, чем заняться, я потрачу его на ...". И так далее. Настоящих беспроигрышных вариантов мало - и потому они ценны. Никакая благотворительность, никакое изучение языков к ним отношения не имеют, во всяком случае для меня. Естественно, беспроигрышные варианты для каждого свои.

Меня почти полжизни занимает тема разграбления средневековых городов. Причем разграбления не стихийного, а организованного, с временными рамками (как правило, три дня). Не берусь судить, почему она так для меня привлекательна. Возможно, потому что являет собой весьма уважаемое мною качество традиционных культур - вводить темнейшие человеческие страсти в управляемое русло.

Я не любитель излишней жестокости, посему Чингисхан сотоварищи из этого поля выпадают, ибо степняки жгли на все деньги и их разгул для меня несколько чересчур. Но вот европейские армии, заботящиеся больше о том, чтобы разжиться сокровищами, чем чтобы уничтожить или запугать местное население, - это другое дело. Как писал Умберто Эко, рассказывая о захвате Константинополя крестоносцами, разграбление города напоминает скорее не разрушение, а строительство наоборот. Все, что может представлять ценность, растаскивается, разбирается и вывозится.

Я сегодня, кстати, узнала, что дома во время таких грабежей поджигали не затем, шо красиво горит, а затем, чтобы они служили своего рода плавильнями, в которые можно бросать собранный металл.

Вообще не знаю, существует ли хорошая художественная или документальная литература на эту тему, где разграблению какого-нибудь города была бы посвящена, скажем, целая глава. Я пока читала только отрывок про грабежи у Никиты Хониата - одного константинопольского чела, который был свидетелем разорения и несколько дней пытался выбраться из захваченного города вместе с семьей.

Что я могу сказать. По тенденциозным воплям в византийских пабликах мне казалось, что крестоносцы творили какую-то нереальную дичь, так что шакальные видосики из горячих точек отдыхают. Но нет. Описания Хониата, конечно, полны горя, ведь для него, как и для многих горожан, должно быть, в те дни небо пало на землю. Но на мой взгляд, взгляд человека двадцать первого столетия, да еще не слишком религиозного, все это напоминает больше пьяную веселуху, чем проявление черной злобы.

Бесспорно, византийцам было больно оттого, что варвары бросают в переплавку произведения искусства. Что они не делают различий между обычной утварью и церковной и могут использовать чашу для причастия, ну, просто как чашу. Что они могут ввести в храм лошадь, дабы вывезти что-то тяжелое.

Но как-то я не заметила упоминаний массовых убийств или пыток. Полагаю, были и они - ведь надо же было крестоносцам узнавать, куда горожане попрятали золотишко. Но, судя по всему, в топ-10 развлечений пытки не входили. Изнасилования, конечно, были, хотя тот же Хониат пробирался по городу с женой и взрослыми дочерьми, которым велел вымазать лица грязью, чтобы не вызвать лишнего любопытства - и никто их не тронул. Он приводит даже рассказ о каком-то рыцаре, похитившем, кажется, дочь плотника, но с тем рыцарем поговорил то ли сам плотник, то ли священник, и он девушку вернул.

Да, столицу обнесли изрядно, но, повторюсь, я готовилась узреть больше жести, а тут все вышло относительно лайтово.

Чего, к сожалению, не скажешь, о взятии Фессалоник итало-норманнами. Теми самыми итало-норманнами, которые исторический прототип намдалени. С одной стороны, разграбление Фессалоник было местью сицилийского короля за то, что византийский император жестоко его кинул. Это кидалово имело далеко идущие последствия для всей норманнской Сицилии, но войско ее не могло того знать. Да и кинул их византийский император, а не обитатели Фессалоник. Тем не менее, когда я читала свидетельства (во всяком случае, надеюсь, что это были свидетельства, ибо кто автор текста, я не посмотрела) очевидца, там все было прямо плохо. В отличие от простой алчности крестоносцев, тут явно виделась злоба. Здесь упоминается массовая резня. Если кого не убивали, а просто грабили, это, по мнению захватчиков, было величайшее милосердие. Что сицилийцы делали в храмах, я, пожалуй, не буду говорить, чтобы хоть как-то сохранить их лицо. Вы ведь все равно не пойдете гуглить. Скажу только, что если крестоносцам было, похоже, просто все равно, норманнское войско храмы именно оскверняло.

Доходило до того, что военачальникам приходилось бить своих людей мечом либо плашмя, либо всерьез, чтобы они немного охолонули. У меня в "Годе Кошки", кстати, есть похожая сцена. Один из главных героев собирается убить девочку в захваченном замке - просто потому что может. А командир войска, видя это, бьет его под руку тэссеном, нанося неглубокую, но весьма неприятную рану.

Под конец скажу, что эпизоды разграбления городов мне иногда снятся. Я в них оказываюсь среди несчастных горожан, но почему-то такие сны не вызывают у меня ни горечи, ни страха. В них я, как правило, знаю, как себя вести, понимаю, что происходит, и в целом держусь молодцом. Но с другой стороны, там и армия захватчиков больше нацелена на наживу, чем на истребление. Одна моя кисуля высказала мнение, что это могут быть воспоминания из прошлой жизни, но так как в этих снах я нередко вижу тех, кого знала в этой, что-то я сомневаюсь в этой теории.

Моя школьная повесть о Халиноми - подумать только, тринадцать лет прошло! - начинается с разграбления города. Повесть настолько детская, что, едва поняв это, я удалила ее со всех ресурсов, где размещала. Но одна мысль оттуда кажется мне занятной. Ее излагает отец героини как раз перед началом грабежей (еще не зная, что город будет разорен, но, видно, не ожидая от пришедшего войска ничего хорошего): "Если судьба стоит у ворот, отворяй скорее. Судьбе ничего не стоит их снести, но, если ты откроешь первой, она может счесть, что вы друзья".

Сейчас я буду максимально шкурная шкура, заранее прошу прощения у всех, кого такое отношение может задеть. Но я тут сформулировала для себя, что мне не нравилось в мужчинах, с которыми я пыталась встречаться. И почему наемные войска в средневековье вызывают у меня интерес, а современные ЧВК - не слишком.

Дело в том, что, если ты собираешься с человеком близко общаться, тебе волей-неволей придется включиться в его жизнь. И желательно, чтобы эта жизнь тебе подходила. Условно говоря, если ты красавица-спортсменка-комсомолка, а твой бойфренд продает сиги в ларьке, а по вечерам залипает в сериалы про ментов, вряд ли вы долго выдержите вместе. Обычно в таких случаях говорят, что с человеком "скучно". Но знаете, может, мне встречались совсем уж неподходящие ухажеры, только меня охватывала не скука, а ледяная страшная тоска, будто меня тянут в болото, где во мне потухнет всякая искра света.

С детства я тянусь к дикой мощи, торжественной красоте, роскоши и величию. Кровь и золото, солнце и сады, танцы и музыка, леса и горы, просторы космоса, боевые корабли, доисторические твари - вот я. Конечно, под настроение мне нравится послушать кулстори про чьих-нибудь родственников из села. Но именно под настроение послушать, а не окунаться с головой.

Последний товарищ, с которым я познакомилась, повел меня в дом своего уехавшего друга, в мрачный частный сектор, где он кормил кошку и рубил мороженую куру, а я сидела как лох. Кошка была очень шикарная, конечно, но пожать ее особо не получилось, она была поглощена едой. Но и дом этот, и район, и все, что он мне рассказывал о своей работе и жизни, казалось невероятным убожеством, болотом, из которого хотелось вырваться на воздух.

В общем, после первого свидания пришлось товарища деликатно послать. Я так делать не люблю, но еще больше не люблю игнорить чужие сообщения - это как-то уж совсем по-детски.

Все, кем я когда-либо интересовалась, неважно, платонически или нет, либо вели красивую в моем понимании жизнь, либо, если физически ее вести не получалось, у них хотя бы в голове было красиво. Они не сосредоточились и не замкнулись на своем незатейливом быту. Наверное, я бы сказала так: романтическое чувство появляется у меня к тем, кто физически ведет красивую жизнь. А желание подружиться и общаться - к тем, кто жизнь ведет, может, и обычную, но не замкнулся вниманием лишь на ней.

Теперь немного о том, что же такое в моем понимании красивая жизнь. Она не связана напрямую с богатством. Можно ворочать миллионами и быть унылым, а можно терпеть нужду и про тебя снимут фильм. Красивой жизнь делают поступки человека и его выбор, и если этот выбор сделан в пользу торжества, радости, восхождения, добычи, всякого подлинного глубокого желания - такая жизнь красива. Под подлинным и глубоким я понимаю желание исключительно собственное, пришедшее изнутри, а не извне. Ведь ни для кого не секрет, что многие из наших стремлений вовсе не наши. Много чего в этой жизни просто принято хотеть.

Например, невероятно красивой и столь же невероятно жестокой казалась мне жизнь главного героя "Баллады о Большом Але". Или взять один из моих любимых фильмов "Забивание камнями Сорайи М.". Не знаю, какова была реальная Сорайя, но образ в фильме мне прямо-таки зашел. Несмотря на, мягко скажем, стесненные условия, героиня умудрялась и в них находить красоту и радость, и даже почти вырвалась из бедности и неудачного брака. Почти. Взять историю Кагуры из "Инуяши", которая вообще всю жизнь пробыла рабыней и делала все по указке и чисто для вида, чтобы не наказали. Но насколько же она (и ее стопицот попыток предать господина) была прекрасна!

Полагаю, с наемниками та же история. Жизнь какого-нибудь средневекового нормандца в Константинополе кажется красивой, потому что в ней было больше места прямому риску (скажем, в ближнем бою) и прямому же вознаграждению (в виде разграбления городов). Сейчас ЧВК ведут несколько иную жизнь, да и сама война куда более опосредована, и все это, видимо, не ложится мне на душу.

Это совсем не значит, что в наши дни не найдется людей, на жизнь которых я посмотрела бы и сказала: это красиво, я хочу это знать, я хочу к этому прикоснуться. Скажем, та же Сорайя погибла в середине восьмидесятых. И будь я мужчиной, например, я бы на ней женилась.

Мое сострадание и вообще желание помочь ближнему крепко привязаны к тому, получу ли я от этого отдачу. В виде благодарности или, если благодарность невозможна, в виде результатов своей помощи, которые я смогу увидать.

Будучи студенткой, я еще жертвовала деньги на благотворительность, но после одного такого перевода некой российской многодетной семье, когда я проторчала в банке целый час и сам перевод стоил еще половину переводимой суммы, я вышла не с ощущением удовлетворения от сделанного добра, а с мыслью "фух, это закончилось". Тогда я и поняла, что схема "делай добро и бросай его в воду" мне не подходит.

Я была гораздо счастливее, когда, спускаясь по лестнице, увидала бьющуюся в окно бабочку и выпустила ее. Какая мелочь - не сравнить с денежным переводом - но эта радость согревала меня еще минут двадцать точно.

Когда бывшая одногруппница, с которой мы изредка общаемся, попросила положить ей немного денег на телефон, а я зашла в приложение и увидела, что долг у нее куда больше, чем она у меня просила (потом выяснилось, что ей неловко было просить всю сумму и она хотела собрать ее от других), я охотно погасила его целиком.

Теперь я уже не студентка и далеко не бедная киса. Но людям, которых я не знаю лично, я не даю, как правило, ни рубля. Не потому что не доверяю им, вовсе нет, я думаю, большинство людей на земле порядочные. А потому что не хочу вкладываться в то, чего не увижу.

У Тертлдава была сцена, где главный герой собирал с горожан деньги на выкуп пленных намдалени. И знаете, при всей моей любви к намдалени я с удивлением поняла, что не готова была бы много заплатить. Разве что сумму, потери которой не почувствую, скажем, 15-20 российских тысяч. Потому что если мне не дадут даже взглянуть на выкупленных пленников, с моей стороны это будет самая настоящая жертва, добро, брошенное в воду, ради иных людей я бы вовсе не дала ни копейки.

Сумма подросла бы, если бы мне дали на них посмотреть и увидеть результаты моего вложения. А если бы главный герой мне сказал, мол, если я скину нормально бабла, мне разрешат прислуживать им в их заточении, то этот шельмец с козырей решил зайти!

Что ж, я почитала немного о Сицилии, чтобы понять, куда подевались намдалени. И вот что я как историк могу сказать на основе пары статей из Википедии (оцените глубину анализа, как говорится).

Государство, которое создали северные завоеватели (условный Намдален), просуществовало так или иначе около семи веков, а вот народ, который это завоевание породило, так долго не продержался. Намдалени у Тертлдава - это гармоничная помесь германской и романской культур, с преобладанием, как мне кажется, первой. И вот эта германская часть просто постепенно вымывалась местной романской традицией, пока от наследия завоевателей почти ничего не осталось. Это не плохо и не хорошо, это естественно. Хотя кого я обманываю, пойду поплачу, такую страну просрали.

Вот одна из причин, по которым я не люблю читать или смотреть художественные произведения: мне может в них что-то понравиться. Любить то, чего на свете нет, мне было нормально в детстве. Сейчас я уже взрослая девочка и, если мне что-то по душе, я хочу, чтобы это было и в моей жизни. В обычных условиях я бы уже пошла гуглить, че там етот Намдален, какие условия по туристическим визам, где можно поучить язык и так далее.

А сейчас я ничего не могу сделать. Не скажу, что испытываю от этого невыносимые страдания, но для человека, привыкшего планировать и действовать, это тяжело.

Собственно это и есть главный мой жизненный ориентир, к которому я стремлюсь и сердцем, и разумом. Как-то я написала в шутку, что, если бы создавала религию, в ней была бы единственная заповедь: не перегибай.

Представим, что есть чаши весов. И, наполняя каждую, я стремлюсь к тому, чтобы ни одна не легла на землю. К сожалению, многим людям либо свойственны перегибы (чаша лежит на земле), либо они вовсе ничего не могут положить на весы (ты нормальный парень, но как-то ни о чем). Перегибы вызывают у меня любопытство, иногда - уважение (смотря куда перегнули), но не вызывают любви.

Удержать равновесие - мой принцип, мое стремление, мое чувство прекрасного, моя любимая игра. Как далеко я смогу зайти, чтобы додать себе и при этом не скатиться в вульгарность? Как построить работу так, чтобы меня ценили, а я не задолбалась? Как оттянуться в отпуске на все деньги, и при этом оставить на карточке приятную сумму?

Равновесие свойственно природе. Любое напряжение стремится ослабить себя, любое давление стремится разрешиться. Чем быстрее позволить им это сделать, тем легче будут последствия. Так, я предпочитаю как можно раньше успокоить и обнадежить человека в трудной ситуации. Если травма предполагает возможность восстановления, я скажу об этом сразу после травмы. Если в рассказе поединок ведется не до смерти, а до первой крови, я скажу об этом до начала поединка. Вот вам давление, а вот клапан для сброса, будьте спокойны. Потому подлинная дикость для меня - это стремление к равновесию, избегание крайностей. В природе мало какая борьба "до последней капли крови".

Я предпочитаю со всеми быть в хороших отношениях, и только потом узнаю, что девица, с которой мы мило обсуждали музыку и котят - на самом деле адовая стерва, которая вот уже восемь лет меняет места работы, нигде не задерживаясь из-за скандалов с коллективом. Я боюсь презирать и осуждать - ничто так не искушает судьбу как "уж я бы на месте этого ублюдка так не сделал". Когда я только получила нынешнюю работу, то свысока думала о тех мужчинах, которые сидят на шее у своих жен - ведь можно поднять жопу с дивана, и работа найдется. Вскоре я поняла, что совершаю "ошибку выжившего", и отбросила всякое чувство превосходства.

Неудивительно, что с таким подходом намдалени кажутся мне потрясающими. Оба народа, которые, смешавшись, породили намдалени, мне по отдельности мало интересны. Каждый из них склоняется в свою крайность. Что грубые северные варвары, что хитрые южные островитяне-имперцы. Но, соединившись, эти две культуры породили нечто необыкновенно прекрасное. Народ, унаследовавший от своих северных отцов крепость, прямоту и воинственность, а от южных матерей - честолюбие, хитрость и легкость. Кто сказал, что это не сочетается. Тем более что очень многие намдалени - наемники и пираты, а наемники тоже вызывают во мне теплое чувство - это воины, которым не свойственны перегибы, связанные обычно с образом воина. Намдалени горды - но прекрасно знают, когда и куда гордость можно засунуть. Они честны и прямы - но если уж начинают вести двойную игру, заткнут за пояс любого придворного. Они придерживаются своих обычаев, но не закоснели в них и отступают от традиции, когда им это удобно. Они воинственны, но совсем не жестоки. Вспоминаются их карательные меры против партизан - смех один. Гитлеровцев бы весьма позабавило. Как могла я не влюбиться в такое потрясающее равновесие!

Иногда человек говорит о себе, что он как будто должен был родиться в другом веке, так его взгляды чужды современности. Обычно при этом называют 18-19 века, хотя встречаются и более экзотические варианты.

Не хочу судить, когда я должна была родиться, мне нравится моя эпоха, но зачастую на нынешнюю жизнь я смотрю как будто из каменного века. Обходя подробности, скажу, что в целом это выглядит так: глядя на многие вещи, которые кажутся людям важными, я понимаю - когда-то этого не было и когда-то не будет, так стоит ли сейчас отдавать этому свое сердце? Кстати, занятное упражнение: если хотите понять, насколько важен и свят какой угодно институт или обычай, подумайте, существовало ли нечто подобное в первобытности. И, если нет, скорее всего, это просто новомодное веяние, придуманное затем, чтобы жизнь была более упорядочена.

Но я шучу, конечно. Для того чтобы так рассуждать, нужно хотя бы поверхностно знать эти эпохи, а как показывает практика, даже многие историки забивают на них болт.

Но об одной своей особенности я все-таки расскажу.

Лет с пятнадцати мои мечты о семье и детях выглядели не как "я жена любящего мужа", а как "я единственная сестра многих братьев". Конечно, это было задолго до того, как нам в университете рассказали об общественном укладе эпохи неолита, в котором удачная семейная жизнь примерно так и выглядела. В то время, как я поняла, заправляли делами коллектива все же мужчины, но женщины особо не угнетались, и у них оставалась как минимум одна важная роль - род велся по материнской линии. Это легче и точнее, чем вести его по отцу, как сейчас. Ведь, положа руку на сердце, ты не всегда можешь быть уверен, что дети твоей жены - твоей крови. Зато дети твоей сестры всегда твоей крови, ведь вы всяко потомки одного предка. Браки были неустойчивы и больше напоминали современное сожительство. Супруги не создавали новой семьи, а принадлежали каждый своей. Имущество их тоже не было общим и при расставании каждый забирал свое. Жену и детей содержал не муж, а братья жены - они же были ближайшими родственниками мужского пола для ее детей, могли обучать их, ведь, в конце концов, это их наследники. Муж, в свою очередь, имел обязательства перед своей сестрой или сестрами.

Затем, видимо, ближе к бронзовому веку, мужчины решили, что, раз вся власть и так у них, пускай и род ведется по отцовской линии, а то как лохи. А чтобы они были точно уверены, что дети их жен - их крови, отсюда, видимо, и пошло то, что мы называем угнетением женщин. Начиная от казней за измену и заканчивая женскими обрезаниями.

Ну да разговор не о том. А о том, что я старомодна и патриархальный брак кажется мне слишком новым и ненадежным веянием. Как-то очень современно для меня, я больше по классике. Ведь мужу я могу надоесть, разонравиться, он может жениться на другой, кто тогда станет заботиться обо мне и детях? Такая семья не вызывает доверия. А братья себе новой сестры не найдут. И родиться единственной женщиной в большой семье - великая удача, с тебя бы пылинки сдували.

Именно поэтому мне так нравятся истории о женщине в мужском сообществе - начиная от истории доньи Марины и заканчивая сказкой "Двенадцать месяцев". Потому и в моих работах этот мотив в последнее время появляется все чаще и чаще. Возможно, кому-то он кажется экзотикой, но для меня это скорее тоска по старой доброй незаслуженно забытой классике.