Что почитать: свежие записи из разных блогов

Предыдущая глава

Цинеге

Решив скоротать остаток дня, я направился к лесу, чтобы вновь посетить те зловещие места, что мы видели утром: мне подумалось, что, если я увижу их в другое время суток, то смогу обнаружить там что-нибудь новенькое. Однако дойти туда я не успел, поскольку по дороге мне попались люди ишпана Элека — перекинувшись с ними парой слов, я узнал, что именно их он послал на поиски других захоронений.

Удача и впрямь улыбнулась людям ишпана: когда они уже смирились с тем, что будут искать до самой ночи, а потом с утра пораньше — по новой, один из них выше по склону горы заметил в зарослях грубо собранный шалаш из трёх жердей. Как оказалось, это был знак, отмечающий недавнюю могилу — обнаружив это, они отправились за помощью в деревню.

Я хотел было идти с ними, чтобы заодно рассказать обо всём Акошу, но старший из группы, мужик с хитрым прищуром по имени Юлло, задержался, явно желая мне что-то сказать.

читать дальше— Думаю, господину любопытно будет узнать о том, что ещё обнаружили мои люди, — без присловий начал он. — Те, что забрались ещё выше, дошли до охотничьей хижины, близ которой прежде был верёвочный мост.

— И что с этой хижиной? — переспросил я, едва сдерживая нетерпение.

Он бросил на меня мимолётный взгляд из-под косматых бровей:

— Я бы на месте господина спросил, что с тем мостом.

— Так ты же сам сказал, что его там нынче нет, — непонимающе бросил я.

— То-то и оно, что ещё в начале осени он был в полном порядке, — размеренно начал он. — Им часто пользуются те, кто ходит в горы: ведь по нему, хоть он и стар, можно было с лёгкостью перейти реку, не спускаясь к каменному мосту, а пытаться пересечь её совсем без моста в такое время — смерти подобно. Это только кажется, что река узка и мелка, а на деле такая стремнина, что мигом собьёт с ног, и потом костей не соберёшь…

— Так что с этим мостом-то? — не выдержав, перебил его я.

— Порушили мост, — смерив меня невозмутимым взглядом, поведал Юлло.

— А почему ты считаешь, что он не рухнул сам по себе? — потребовал я. — Ты же говорил, что мост был стар…

— Потому-то я и подумал, что вы пожелаете на него взглянуть. Верёвки обрублены — их даже убрать не потрудились.

— С какой стороны? — тут же спросил я.

— С этой, вестимо, — ответил воин. — Иначе я бы не смог поглядеть на обрубки. С этого берега видно, как остатки моста полощутся в реке. А верёвки, хоть и изрядно потемнели от дождей, очевидно, не так давно обрезаны…

Поглядев на небо, которое уже начинало темнеть, я тоскливо бросил:

— И сколько туда идти?

— Путь и правда неблизкий, если сейчас выйти, разве что к ночи доберёмся…

Представив себе, как буду по темноте шарашиться по зимнему лесу, по которому, возможно, до сих пор скитаются души в поисках прохода в Нижний мир, я невольно поёжился:

— Нет уж, лучше отведи меня туда завтра — вместе с господином Акошем. А с теми могилами что?

— Этих-то сегодня успеют разрыть — сдаётся мне, неглубокие они, видимо, в спешке копали.


***

Когда я отправился в деревню искать Акоша, там мне сказали, что он уже вернулся в замок. Тоже поспешив туда, я застал своего сотоварища сидящим на кровати в глубокой задумчивости.

— Смотри-ка, какую я штуку отыскал, — похвалился я, с победным видом выкладывая на меховое одеяло ложку рядом с ножом.

— Что это? — равнодушно бросил Акош, беря в руку ложку. — Небось от какой-нибудь девицы…

— Да нет, от парня, — улыбнулся я. — Присмотрись-ка к узорам.

— Занятные узоры, — признал мой спутник.

— Такое вот солнце, — сказал я, указывая на изломанные линии, которые на посторонний взгляд едва ли можно было принять за небесное светило, — и таких птиц я нередко видел на резьбе в Татре, а здесь мне их нигде встречать не доводилось.

— Хм, — издал куда более заинтересованный звук Акош. — А вот это — вроде Высокий отец и Угловой камень? — назвал он обычные для нашего народа узоры.

— Да, любопытно, что они здесь соседствуют, — согласился я. — Но куда интереснее, что мальчик, который отдал мне эту ложку, сказал, что получил её от братца, который недавно уехал, да не один, а ещё с каким-то братцем в придачу — а его отец уверяет, что никто из деревенских с осени никуда не уезжал.

— Уж не те ли это братцы, что в лесу лежали? — задумчиво произнёс Акош и, положив ложку, принялся крутить в руках нож.

— С чего бы тем братцам ложки с узорами склави резать? — парировал я. — Сдаётся мне, эти, кроме врагов, ничего в своей жизни не вырезали.

— И то верно… — задумчиво пробормотал Акош. — А меня, веришь-нет, куда больше занимает этот нож.

Взяв у него из рук ладно сработанное орудие, я с немалым разочарованием признал:

— С ножом-то всё ясно — небось, принадлежал одному из людей Коппаня, если не ему самому. — Теперь я уже и сам не знал, чему так бурно радовался, когда отыскал его поутру. — Неудивительно, что он завалился в кусты рядом с местом сечи, вот крестьяне его и не приметили.

— Да нет, я как будто сам его видел… — нахмурился Акош. — Вот только память подводит, никак не могу припомнить, у кого именно…

— Меня б так память подводила, — хмыкнул я. — Тебя послушать — так ты в уме всех держишь, кого тебе хоть раз довелось повидать.

— Скажешь тоже… — проворчал Акош, явно польщённый моей похвалой. — Вроде, было то в походе, а вот в каком… Ты сейчас помянул про братца, и помнится мне, что тот, другой, тоже был старшим братом…

— Да уж, это верный знак, — не удержался от подтрунивания я, — ведь то мог быть и ты, и я, и тот запропастившийся лекарь…

— Ты языком-то не мели почём зря, — недовольно заметил Акош. — Только с мысли сбиваешь. Лучше послушай, что мне этот шаман порассказал, староста деревни — тут не то что чертовщиной, чем похуже пахнет… Во всяком случае, теперь-то я понимаю, почему они всё это время молчали как рыбы…


Акош

Мне не составило труда отыскать дом старосты — каждый встречный готов был не только указать на него, но и проводить. По двору сновало множество людей, как видно, дети, внуки и не менее многочисленные работники, так что я заранее приготовился к встрече с обычным зажиточным крестьянином: хитроватым, по-своему узколобым, не видящим ничего, кроме наживы — с таким немудрено, что он не поведал ишпану о бойне в лесу лишь потому, что было недосуг — и лишь когда все дела по хозяйству были закончены, сообразил, что и ему с того могут выйти неприятности.

Меня ввели в дом и усадили на почётное место за столом, вскоре появился и сам хозяин дома — мне он показался кряжистым и косматым, будто медведь, но на его лице застыло спокойное и даже торжественное выражение. Впрочем, при первом же взгляде на меня в его глазах мелькнула опаска, словно у дикого зверя, когда он неожиданно обнаруживает рядом с собой в чаще леса человека, но она тут же сменилась прежней невозмутимостью.

Я, потягивая поданное мне пиво, поведал, что явился сюда с товарищем поохотиться, и староста столь же степенно ответил, что дичи здесь всегда хватает, а в деревне немало опытных охотников, которые рады будут стать нашими проводниками, но при этом оба мы понимали, что я приехал сюда отнюдь не за этим. Решив не тратить время зря на пустые разговоры, я начал:

— Сказывают, что у вас тут не только много дичи, но и духи пошаливают, а я страсть как люблю истории о духах — быть может, поделились бы со мной, а там, глядишь, и я смог бы отблагодарить вас — ведь добрый рассказ дорогого стоит, особенно когда придётся ко времени.

— О каких же духах желает знать господин? — бесстрастно отозвался староста, хоть мне показалось, что его взгляд словно бы застыл.

— Известное дело, о каких — о тех, что забрали ишпана Коппаня. — Глядя в неподвижное лицо талтоша, я продолжил: — Впрочем, если не желаете, то сперва я сам кое-что вам расскажу. Людям испокон веков свойственен страх — так повелось от самой зари их рождения. Боятся они как других людей, так и диких зверей, но пуще всех прочих — страх перед богами и духами. При этом живущие в глуши куда сильнее страшатся гнева богов, ведь и опасностей, что им грозят, куда как больше — случись что, мало кто сможет прийти им на помощь.

Помолчав, я продолжил:

— Людей из таких селений нельзя упрекнуть в чёрствости и корысти — пусть они не откажут в помощи измученным путникам, однако станут ли рисковать собственными жизнями, благом родной деревни ради чужих людей?

Покачав головой в непритворном осуждении, я продолжил:

— Вот скажите начистоту: разве жизнь одного человека стоит того, чтобы ради её спасения ставить под угрозу множество жизней? Вам не хуже моего известно, что, когда сталкиваются тучи, гремит гром, разит молния; когда воюют под гладью вод ориаши — поднимается буря; когда же обращаются друг против друга власть предержащие — начинается война, а в ослабевшую страну вторгаются захватчики. Я — простой человек, мне неведомы тайны мира, но мне всегда казалось, что я неплохо разбираюсь в людях, а вот сейчас не могу взять в толк: чего ради жертвовать столь многим ради судьбы одного?

Когда я вновь выжидательно замолчал, староста наконец заговорил:

— Господин всё верно сказал. Но помимо людей и духов есть ещё одна сила, о которой он не упомянул.

— Вот уж не думал, что встречу в столь отдалённом селении приверженца христианства — да ещё и в лице талтоша, — прищурился я.

— Я говорю не о тех силах, что незримы для простых людей, — ответил староста. — А о тех, что спали в горах так долго, что о них все забыли. — Его тон стал более суровым и мрачным, в нём словно послышались те раскатистые громы, о которых я только что упоминал. — Однако волею духов им суждено было пробудиться.

Поначалу я не мог понять, о чём он говорит — вещает ли о каких-то горных чудовищах или ориашах, пока в голове не забрезжила догадка, настолько сумасшедшая, что, если бы прочие обстоятельства не были столь же безумны, я бы тут же отмёл её как совершенно невероятную…

— Вам ли не знать, — продолжил Дару, — что порой одна-единственная снежинка свергает с горы лавину. Вот только иногда люди забывают о том, что за первой волной нередко следует вторая, ещё более мощная.

Всё ещё пребывая во власти страшного предвидения, я поднялся из-за стола.

— Пожалуй, ваша история и впрямь дорогого стоит, — бросил я, чувствуя, что голос звучит как-то сдавленно.

— Ваш покорный слуга хотел бы добавить ещё кое-что, — сказал Дару, поднимаясь вслед за мной. — Когда лавина уже сорвалась, не стоит пытаться её остановить.

На это я лишь покачал головой. После таких известий мне только и оставалось, что вернуться в крепость Варод, чтобы хорошенько всё обдумать.


***

— И что же это за силы такие? — озадаченно спросил Цинеге после моего рассказа. — Если это не стихия и не какая-то там бесовщина…

— Тебе ведомо об Эрёде? — ответил ему я.


Леле

Я только начал осваиваться в новом месте, когда меня посетили двое сыновей Эгира — старший, Арпад, так подрос, что начал походить на своего отца. Широкоплечий и крепкий, он снисходительно посмеивался над своим младшим братом Дюси, который взахлёб хвастался своими достижениями в ратном деле и на охоте — впрочем, на штурм замка ни того, ни другого не взяли, к немалому их огорчению.

Казалось, их нисколько не удручает жизнь в этой глуши — оба с равной живостью принялись расписывать, что на носу праздник урожая, ярмарка, славная охота, куда мне непременно нужно сходить с ними — я с улыбкой кивал, а сам с тоской вспоминал слова лекаря, что мне едва ли суждено сесть на лошадь.

Я всеми силами старался сохранять весёлое расположение духа, расспрашивая их о том, о сём, а сам никак не мог отделаться от мысли, что вот таким должен был стать и я — здоровым, красивым беззаботным парнем, вместо того, чтобы обратиться в его жалкую тень.

— А что делается при королевском дворе? — не преминул спросить я, когда братья вволю наговорились об охоте. — Ходит ли кенде в славные походы?

— Да не, — поморщился Дюси. — Минули времена славных странствий, на нашу долю, как водится, не хватило — только и остаётся, что рты разевать, слушая, как хвастают старшие.

— А что же, с годами у кенде с дюлой убавилось воинской доблести? — спросил я.

— Да ты что ж, не слыхал? — с удивлением воззрился на меня Дюси, но тут же устыдился, сообразив, что сказал это тому, кто долгие годы томился в заточении, и поспешил пояснить: — Старый-то кенде уже пять лет как ушёл к праотцам, другой теперь сидит в Гране.

— Что же сталось с кенде? — спросил я. — Он ведь был совсем ещё не стар…

— Беда приключилась, — помрачнел старший из братьев. — Когда славное наше войско возвращалось из успешного похода, подстерегли их злодеи-саксы. Не выдержали наши воины напора, а отступать пришлось через реку — там почти все и полегли, вода кровь смыла… Да не только кенде погиб в той сече, но и трое его старших сыновей — один остался, Левенте, который по ту пору ездил с дюлой в Бизанц — он и занял место отца.

— Вот так дела… — не удержался я от потрясённого возгласа: даже понимая, что на протяжении моего заточения время отнюдь не стояло на месте, я никак не думал, что мир, в который я вернусь, настолько переменился — теперь у власти не старый кенде, и даже не тот его сын, которого все привыкли считать его преемником.

— А новый-то кенде, сказывают, больно робок, — подключился Дюси. — Боится, знать, саксов, после того, как те разбили войско его отца.

— Да было бы оно, это войско, — угрюмо заметил Арпад. — Мало что от него осталось, до сих пор не залечило оно раны.

— Что ж теперь, кенде не покидает Грана? — спросил я, отвлекая его от мрачных дум.

— Да почитай что нет, хотя до нас тут мало что и доходит, — рассудил Арпад.

— И чем же занят его двор?

— Ну как же — охотой да схватками, да ещё бражничают на празднествах — чем ещё развлекаться в безделье?

— А что королевский суд, устраивают ли его, как прежде? Или каждый судит на своих землях, как в старину?

— Нет, королевский суд остался, — подтвердил Арпад. — Только единый раз его не было — в год гибели старого кенде, а так — всякий раз на зимний солнцеворот, видимо-невидимо людей съезжается тогда в Гран со всей страны, и всё же кенде каждого успевает выслушать — в этом ему не откажешь.

— А зачем они с дюлой ездили в Бизанц? — не преминул спросить я.

— Да кто ж знает, может, за данью, — ответил Дюси.

— Да нет же, вроде, к тамошнему кенде, за союзом… — возразил его брат.

— А кто там сейчас правит? Прежний ли базилевс? Ездили ли они к нему говорить о перемене веры, как когда-то? — Так, слово за слово, я принялся рассказывать им то, что помнил о Бизанце по рассказам Мануила, моего учителя: тот любил говорить о родине, благодаря чему я и сам немало знал об этом царственном городе.

— Хорошо же вам, — бросил, скаля белоснежные зубы, Дюси. — Столько знаете о Бизанце, и читать бойко умеете! А нас отец только знай ругает с утра до вечера, что мы олухи и неучи, — вздохнул он.

— За себя говори, — добродушно рассмеялся Арпад. — Тебя грех не ругать — ты лентяй каких мало.

— Не такой уж и большой толк воину во всём этом, — примирительно заметил я, про себя с горечью подумав, что без колебаний расстался бы со всей своей учёностью за одну возможность скакать навстречу вольному ветру с луком в руках и мечом у пояса — вот только мне суждено довольствоваться тем единственным, что мне осталось.

В этот момент открылась дверь и вошла молодая госпожа Пирошка, которая принесла мне еду и питьё. Арпад и Дюси тут же вскочили, смущённо глядя на неё — видимо, в последнее время им нечасто доводилось видеть сестру ишпана, но она попросила их не стесняться её присутствием, ведь господин Леле, должно быть, рад гостям.

Я тут же предложил угощение братьям, тем паче что у меня, в отличие от них, нагулявших здоровый голод, особого аппетита не было. Их не пришлось долго упрашивать — они мигом умяли всё до последней лепёшки и выпили поднесённое вино. Подливая им в чаши, Пирошка поглядывала на меня с тревогой и, когда парни, наговорившись вдоволь, удалились, спросила:

— Отчего вы сами не съели ни крошки?

Теперь, когда братья ушли, я не видел необходимости изображать весёлость, так что просто ответил:

— К чему мне есть — я же почитай что не встаю, так что не в коня корм. Поблагодарите от меня хозяйку, скажите, что и кушанья, и вино пришлись мне по вкусу.

Собрав поднос и пустые чаши, она молча ушла, а я остался размышлять, что же делать с моими потерянными годами, каждый из которых стоил мне целого десятилетия?


***

Сказать по правде, соблазн поддаться на уговоры и оставаться в постели, позабыв обо всём и, что главное, о том, каким я стал, был силён как никогда — ведь вполне достаточно радоваться теплу и уюту, обильной и вкусной пище, заботе, которой меня окружили, покорившись воле судьбы. Но всё равно всякий раз, едва проснувшись, я заставлял себя спускать ноги на холодный пол и, ухватившись за костыль, делать первый мучительный шаг.

Я старался, чтобы при этом никого не было рядом, ведь при виде того, как я натужно пыхчу, тщетно силясь приподняться, мои добрые помощники тут же принимались уговаривать меня прекратить издеваться над собой и вернуться в постель — мол, лекарь говорит, что мне просто надо хорошенько вылежаться, а дальше всё пойдёт как по маслу. Вот только сам я отлично понимал, что, если и впрямь последую этому совету, то едва ли мне суждено будет когда-либо подняться на ноги.

Пусть я пока понятия не имел, что собираюсь делать со своей жизнью, да и на что способен, одно я уразумел ясно: если мне суждено провести её остаток прикованным к постели, то не было смысла покидать замок Ших.

Сперва, проклиная всё на свете, я мог лишь кое-как пересечь комнату, повисая на костыле после каждого шага; затем мои «прогулки» немного удлинились: я смог выходить за дверь, прилежно пыхтя и хватаясь за стены, но до того, чтобы, преодолев переходы и лестницы, выйти хотя бы во внутренний двор, дело пока не доходило.

Пусть эти попытки вернуть своему телу если не былую живость, то хотя бы маломальскую подвижность отнимали все мои силы, это ничуть не умаляло терзавшего меня любопытства: мне никак не наскучивало наблюдать за людьми во дворе из-за решётки окна, а стоило появиться Эгиру, как я прямо-таки вцеплялся в него, стремясь выведать обо всём, что когда-либо достигало его слуха за те семь лет, на которые я выпал из жизни.

Хоть старый дружинник отца охотно шёл мне навстречу, я быстро заметил, что есть одна тема, которой он всячески избегает: ишпан Коппань и его владетельный дядя. После того, как Эгир нехотя признал, что Коппань жив, он ни в какую не желал поведать о том, чем тот занят, отговариваясь, что ему, мол, ничего не известно. Про Онда же он рассказал лишь то, что тот до сих пор управляет принадлежавшими моему отцу землями, однако тут же заверил, что мне сейчас рано об этом думать — со временем всё разрешится само собой.

Видя, что с Эгиром каши не сваришь, я принялся расспрашивать ишпана Зомбора, который как-то заглянул меня проведать. Тот оказался куда более откровенным:

— Что делает этот лысый чёрт? Разумеется, копытом бьёт так, что искры до самого Грана летят, — усмехнулся в усы ишпан Зомбор. — Но у нас на это и был расчёт: если прежде мелеку удавалось отводить кенде глаза, то уж такую шумиху он скрыть не сможет.

— Ну а если кенде примет сторону мелека?

— Ещё есть дюла, — рассудил Зомбор. — Он крут на расправу, но сказывают, что справедлив. Жаль только, что сейчас он, вроде как, в Бизанце — но к королевскому суду, надо думать, уже вернётся. А вообще я бы на месте Коппаня дважды подумал, прежде чем жаловаться кенде — а то как всплывут все его злодейства, небось, мало не покажется.

Когда ишпан ушёл, я ещё долго раздумывал над его словами. В отличие от казавшегося непобедимым Зомбора, я отнюдь не испытывал уверенности в том, что Коппань оставит разрушение своей крепости неотмщённым — и ещё менее мне верилось в то, что тот Коппань, которого я знаю, попросту забудет о моём существовании, ведь в этом деле были обстоятельства, о которых не задумывался мой добрый хозяин.


***

В один из вечеров, когда вместе с сумерками жизнь в замке вновь замерла, я чувствовал, что меня ждёт ещё одна бессонная ночь. Ворочаясь на кровати, я всё никак не мог улечься как следует, чтобы утихомирить ноющие кости. Заглянувшая ко мне Пирошка спросила, не угодно ли мне тёплого молока перед сном, которое советовал мне лекарь. Поблагодарив за заботу, я всё же не хотел её отпускать:

— Молодая госпожа, а небо сегодня ясное?

— Ясное, господин Леле, — ответила она, немногословная, как всегда.

Уже убедившись, что из моего окна видно куда больше земли, чем неба, я спросил её:

— А госпожа не поможет мне подняться на башню?

— Так поздно? — в её голосе мне послышался лёгкий испуг, и я поспешил заверить:

— Меньше всего мне хотелось бы доставлять беспокойство госпоже, так что не смею её задерживать.

— Мне тоже дурно спится в это время, — осторожно заметила она. — Так что если господину так уж хочется… — Она остановилась на полуслове, словно жалея о своём согласии; я, впрочем, не отступился от своего намерения, хоть оно и самому мне при ближайшем рассмотрении показалось довольно сумасбродным.

Прихватив сальную свечу, Пирошка повела меня к спиральной лестнице, по счастью, находившейся совсем близко от моих покоев. Должно быть, странную мы представляли собой пару: плывущая впереди, будто призрак, дева и ковыляющее за ней чудовище, отбрасывающее на стены жуткие паучьи тени.

Добравшись до лестницы, я наполовину поднялся по ней своими ногами, а наполовину заполз на четвереньках, хватаясь руками за ступени и волоча за собой костыль, но так или иначе цель была достигнута — надо мной раскинулся бескрайний звёздный шатёр. Пирошка не решилась последовать за мной, замерев у выхода на верхнюю площадку башни, я же двинулся вперёд, опираясь на свою палку.

Я уже подходил к краю, когда из-за спины раздался дрожащий голос:

— Н-не надо, господин… Не делайте этого...

— Чего не делать? — удивлённо обернулся я.

— Не прыгайте… — прошелестел её голос еле слышно.

— Зачем это мне? — искренне изумился я. Достигнув края, я оперся на каменный выступ. — Какая же красота…

Тихо приблизившись ко мне, она остановилась рядом.

— И вам не тошно жить… вот так?

Бросив мимолётный взгляд на еле различимое в свете звёзд лицо девушки, я про себя воздал должное её прямолинейности: пожалуй, при виде меня все думали то же самое, но никто ещё не осмелился высказать этого вслух — и потому я решил отплатить ей той же откровенностью.

— Конечно, тошно, — без прикрас поведал я. — Особенно когда перед глазами всё то, чего я лишился — прежде-то я об этом не задумывался. Однако если я всё-таки дорожил своей жизнью, даже когда гнил в темнице безо всякой надежды, раз не решился прервать её тогда, то теперь, когда я обрёл свободу, она для меня стократ слаще. — Замолчав, я принялся любоваться тем, как в чистом воздухе позднего лета трепещут звёзды, словно блики на прозрачной поверхности покрытой еле заметной рябью воды, и Пирошка также хранила молчание, которое я прервал первым: — В подобные мгновения мне хочется провести так всю оставшуюся жизнь — просто любоваться небом, купаясь в свете звёзд, засыпая под шорох дождя и просыпаясь от живительных лучей солнца.

— По-моему, это прекрасная жизнь, — отозвалась Пирошка.

— Жаль, что это недостижимо, — с грустью заметил я. — И что нельзя сохранить то, что имеешь, не стремясь к большему.

К этому времени у меня в голове уже начали зарождаться смутные идеи того, как следует распорядиться этой вновь дарованной мне жизнью, но до их воплощения было ещё очень, очень далеко…

Система "Спаси-Себя-Сам" для Главного Злодея / 人渣反派自救系统 (Rénzhā Fǎnpài Zìjiù Xìtǒng) / The Scum Villain’s Self-Saving System

Автор: Мосян Тунсю 墨香铜臭 (Mòxiāng Tóngchòu)

Год выпуска: 2015

81 глава, 19 экстр, выпуск завершён.

Жанры: BL, приключения, юмор, попаданцы.

 

Перевод с английского: Псой и Сысой

Редакция: kaos

Помощь в сверке с китайским текстом: Диана Котова (DianaTheMarion)

Корректор: Екатерина

 

Оглавление:

Глава 14. Насколько пошлым может стать сюжет

Глава 15. Квест Мэнмо

Глава 16. Сюжет пошел налево. Часть 1

Глава 17. Сюжет пошел налево. Часть 2

Глава 18. Ручной старейшина

Глава 19. Сердечное наставление

Глава 20. Будни сюжетного негра

Глава 21. Собрание Союза бессмертных. Часть 1

Глава 22. Собрание Союза бессмертных. Часть 2

Глава 23. Вот так сюрприз! Часть 1

Глава 24. Вот так сюрприз! Часть 2

Глава 25. Как нести звание злодея с честью. Часть 1

Глава 26. Как нести звание злодея с честью. Часть 2

Глава 27. Как нести звание злодея с честью. Часть 3

Глава 28. Против Системы не попрёшь

Глава 29. Тут Система бессильна

Глава 30. Лекарство от смерти

Глава 31. Обратный отсчёт до возвращения главного героя

Глава 32. Воссоединение. Часть 1

Глава 33. Воссоединение. Часть 2

Глава 34. Монстр в чистом виде!

Глава 35. Подмоченная репутация. Часть 1

Глава 36. Подмоченная репутация. Часть 2

Глава 37. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 1

Глава 38. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 2

Глава 39. Лабиринт Водной тюрьмы. Часть 3

Глава 40. Бегство от смерти в Хуаюэ. Часть 1

Глава 41. Бегство от смерти в Хуаюэ. Часть 2

Глава 42. Потасовка в винной лавке

Глава 43. Конец всему

Глава 44. Пособие по самовозрождению

Глава 45. Особенности демонической культуры

Глава 46. Переполох в гнезде демонов

Глава 47. Отряд беззаветных сплетников Цзянху

Глава 48. Не ведая о встрече

Глава 49. Действительное положение дел

Глава 50. Разбитая вдребезги картина мира

Глава 51. Этот сон полон боли

Глава 52. Сожаления горы Чунь

Глава 53. Новая встреча учителя и ученика

Глава 54. Несчастливое воссоединение

Глава 55. Жизнь под домашним арестом

Глава 56. Человек в гробу

Глава 57. Священный Мавзолей

Глава 58. Зал Восторгов, зал Ярости, зал Сожалений

Глава 59. Тает снег, трескается лед

Глава 60. Старый глава дворца Хуаньхуа

Глава 61. Первая стража одиночек

Глава 62. Вторая стража одиночек

Глава 63. Путешествие на юг

Глава 64. Рандеву во вражеском лагере

Глава 65. Ну и семейка!

Глава 66. Скандал в приличном обществе

Глава 67. Трое в пути

Глава 68. Храм Чжаохуа. Часть 1

Глава 69. Храм Чжаохуа. Часть 2

Глава 70. Храм Чжаохуа. Часть 3

Глава 71. Возмездие Системы

Глава 72. Человек по имени Шэнь Цзю

Глава 73. Экстра 1. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 1

Глава 74. Как важно вовремя вернуться

Глава 75. Ветер, приносящий снег

Глава 76. Возвращение в Бездну

Глава 77. Демонический хребет Майгу

Глава 78. Лица из прошлого

Глава 79. Былых чувств не вернуть

Глава 80. Ключевой артефакт (с цензурой)

Глава 80. Ключевой артефакт (без цензуры)

Глава 81. История начинается…

Экстры:

Глава 82. Пик противостояния между Бин-мэй и Бин-гэ. Часть 1

Глава 83. Пик противостояния между Бин-мэй и Бин-гэ. Часть 2

Глава 84. Пик противостояния между Бин-мэй и Бин-гэ. Часть 3

Глава 84.1. Ну вы поняли...

Глава 85. Слово о Чжучжи. Часть 1

Глава 86. Воспоминания о том, как Великий и Ужасный Лю бился с обольстительными демоницами

Глава 87. Слово о Чжучжи. Часть 2

Глава 88. Ло и Шэнь ломают голову над 100 вопросами

Глава 89. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 2

Глава 90. Отчёт о медовом месяце

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 1

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 2

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 3

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 4

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 5

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 6

Глава 91. Юэ Цинъюань и Шэнь Цинцю. Часть 7

Глава 92. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 3. Фрагмент 1

Глава 92. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 3. Фрагмент 2

Глава 93. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 4. Фрагмент 1

Глава 93. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 4. Фрагмент 2

Глава 94. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 5

Глава 95. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 6 (добавленное послесловие). Фрагмент 1

Глава 95. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 6 (добавленное послесловие). Фрагмент 2

Глава 95. Похождения Сян Тянь Да Фэйцзи. Часть 6 (добавленное послесловие). Фрагмент 3

Экстра [17]. Глубокий сон

Экстра [18]. Записки о продлении детства

Экстра [19]. Сожаления горы Чунь, Песнь БинЦю

Экстра [20]. Записки о вступлении в брак. Фрагмент 1

Экстра [20]. Записки о вступлении в брак. Фрагмент 2

Послесловие

Шэнь Цинцю не знал, сколько проспал, прежде чем пришёл в себя ни жив, ни мёртв.

Узрев над головой знакомый белый полог, он понял, что находится в своей тихой обители на пике Цинцзин.

Сделав глубокий вдох, он как раз собрался хорошенько потянуться, когда дверь открылась.

В комнату вошёл Мин Фань с миской в руках. Видя, что учитель пришёл в себя, он швырнул её на стол и заголосил:

— Учитель, вы наконец-то проснулись!

читать дальшеЗа дверью маячил ещё один посетитель — Ло Бинхэ. Он мялся на пороге, явно не решаясь войти.

Мин Фань причитал так долго, что успел залить слезами всё одеяло — после чего, обернувшись, с бранью накинулся на Ло Бинхэ.

— А ты почему всё ещё здесь? Ты что, не понимаешь, что учителю тошно от одного взгляда на тебя? — Вновь обращаясь к Шэнь Цинцю, он бросил: — Не знаю, что не так с этим мальчишкой — никак не желает убраться отсюда; он словно прирос к полу, будто укоренившаяся палка! Не уходит, сколько бы его ни гнали!

— Он не мешает, — махнул рукой Шэнь Цинцю. — Позволь ему остаться.

— Я… В таком случае я позову шишу Лю, а также главу школы и шишу Му. Они просили немедленно сообщить им, как только вы очнётесь! — пролепетав это, Мин Фань тут же скрылся за дверью.

«Видимо, я и впрямь долго провалялся тут, — заключил про себя Шэнь Цинцю, — раз Юэ Цинъюань уже вернулся. Что же касается «шишу Му», то, должно быть, это Му Цинфан с пика Цяньцао [1]. Адепты этого пика превосходят всех прочих в изготовлении лекарств, постигнув все тайны искусства врачевания, так что, разумеется, следовало позвать их главу.

Ло Бинхэ посторонился, пропуская Мин Фаня, однако, видя, что тот удалился, не спешил последовать за ним — вместо этого он принялся напряжённо всматриваться вглубь комнаты, сжав пальцы в кулаки.

Шэнь Цинцю медленно принял сидячее положение, велев ему:

— Хочешь что-то сказать, так ведь? Тогда заходи.

Ло Бинхэ послушно вошёл в комнату и тотчас бухнулся на колени перед кроватью учителя.

«Погоди!!! — заорал про себя Шэнь Цинцю. — Система, это что ещё за новости? Я лишь немного прикорнул, только и всего, отчего же, когда я проснулся, всё так переменилось? Сколько я, в конце концов, проспал? Лет десять?

Стоящий на коленях Ло Бинхэ поднял голову, уставив на него горящий раскаянием взгляд:

— Прошу учителя простить ученика за то, что он был глуп и невежественен.

«Вот уж с кем-кем, а с Ло Бинхэ эти два слова никак не вяжутся!» — воспротивился Шэнь Цинцю.

— Этот ученик полагал, что безразличен учителю — лишь после третьего поединка он осознал, насколько сильно учитель радел за него всё это время.

«Нет, нет, нет, — запротестовал про себя Шэнь Цинцю, — твоему изначальному учителю действительно было на тебя наплевать — на самом деле, он предпочёл бы, чтобы ты умер… Постой, о каком таком радении ты ведёшь речь? Скажи наконец, а то самому любопытно!»

Но вместо того, чтобы продолжить свою мысль, Ло Бинхэ торжественно заявил:

— С нынешнего дня этот ученик будет добросовестно заботиться об учителе, беспрекословно следуя его воле!

Шэнь Цинцю воззрился на него в смешанных чувствах.

«Что же, выходит, стоило заступиться за него один раз — и все годы оскорблений, побоев и издевательств вмиг позабыты без следа?» — недоумевал он.

В самом деле, нынче он был не в состоянии понять извилистый путь мысли [2] этого Ло Бинхэ!

— Что же, славно, что ты это понял, — помолчав пару мгновений, ответил Шэнь Цинцю. — А теперь вставай.

«Хоть на самом деле я ни бельмеса не понимаю в том, что ты там осознал, Бин-гэ», — заключил он про себя.

Мальчик медленно поднялся на ноги, но уходить не торопился — он смущённо мялся, словно желая что-то добавить.

— Что-то ещё? — поторопил его Шэнь Цинцю.

— Учитель проспал много дней и только что очнулся, — отозвался Ло Бинхэ. — Быть может, он проголодался?

Строго говоря, Шэнь Цинцю был способен голодать длительное время, ведь для поддержания жизни ему вовсе не требовалось принимать пищу, однако он не мог сопротивляться желанию вкусно поесть, а потому при этих словах его глаза тотчас загорелись алчным блеском [3]:

— Да, да, весьма!

Ло Бинхэ стремглав ринулся на кухню — на протяжении последних дней он варил новую порцию каши каждые два часа, и вот теперь она наконец пригодилась. Вернувшись с чашкой исходящей паром каши, он поставил её на стол и помог Шэнь Цинцю сесть на кровати. В своей заботе об учителе Ло Бинхэ проявил столь отчаянное рвение, что даже попытался кормить его с ложечки, отчего руки Шэнь Цинцю покрылись гусиной кожей. Отобрав ложку у ученика, он сделал несколько глотков, прежде чем обратил внимание, что Ло Бинхэ по-прежнему стоит у его кровати, испытующе глядя на учителя.

Задумавшись, чего же он ждёт, Шэнь Цинцю внезапно догадался.

— На вкус недурно, — сдержанно похвалил он ученика.

«Недурно» — совершенно не то слово! Пик Цинцзин славился тем, что в своём учении на первое место ставил принцип лёгкости и свежести — этой же линии придерживались и повара. После долгого употребления такой пищи само понятие вкуса изгладилось из памяти Шэнь Цинцю. Сейчас в его чашке была обычная каша, но, было ли дело в специях или особом способе приготовления, она разительно отличалась от привычной ему пресной похлёбки [4]. В меру горячий снежно-белый рис, слегка сдобренный мелко нарезанным зелёным луком и ароматным рубленым мясом, а также точно выверенным количеством имбиря!

Как же давно он не пробовал ничего подобного! Шэнь Цинцю чуть не прослезился.

От этой немудрёной похвалы глаза Ло Бинхэ засияли, будто капли росы:

— Если учителю нравится, то, может, ученик каждый день будет готовить для него разные блюда?

От такого предложения Шэнь Цинцю тотчас поперхнулся.

Ло Бинхэ тут же принялся похлопывать его по спине, пока Шэнь Цинцю не замахал на него рукой, заверив, что всё в порядке.

«Ты всего лишь напугал меня до чёртиков».

Превосходные кулинарные навыки Ло Бинхэ были оружием массового поражения по завоеванию сердец сестричек — и тут Шэнь Цинцю неожиданно выпадает столь высокая честь. Тех, кому в оригинальной книге довелось попробовать на вкус приготовленную главным героем еду, можно было перечесть по пальцам — лишь главные жёны из его гарема удостаивались «блюд от Ло Бинхэ».

Но ещё сильнее пугала сама фраза: этими словами: «может, я буду каждый день делать для тебя что-нибудь новенькое (в смысле, блюда)» Ло Бинхэ заставлял цветы любви бурно расцветать в сердцах [5] юных барышень [6], склоняя их вступить в свой гарем.

Можно съесть всё что угодно, но таких вот заходов не надо!

Заметив странное выражение лица Шэнь Цинцю, Ло Бинхэ забеспокоился:

— Разве учителю не понравилось?

Как же не радоваться халявной еде?

— Твой учитель весьма доволен, — поспешил заверить его Шэнь Цинцю, изобразив благостное выражение лица. — В таком случае, отныне это будет входить в твои обязанности!

Теперь ему больше не придётся есть эту преснятину! Да что там, выдающийся лидер пика Цинцзин теперь вполне может открыть собственную закусочную, не вставая с постели!

Получив согласие, Ло Бинхэ прямо-таки расцвёл [7]. Стоило Шэнь Цинцю бросить взгляд на мальчика, как у него невесть от чего зачесались руки — ему внезапно захотелось коснуться головы ученика. Неужто макушка Бин-гэ и впрямь обладает особыми магнетическими свойствами? А иначе с чего бы его рукам к ней тянуться?

Отослав восвояси (вознамерившегося вкалывать на него чернорабочим [8] задаром) сияющего от радости Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю вызвал Систему:

— Бесконечная бездна — обязательный элемент сюжета?

[Если Ло Бинхэ пропустит сюжетный эпизод «Бесконечная бездна», будут сняты 10 000 баллов крутости] — поведала та.

При виде всех этих нулей Шэнь Цинцю почувствовал, как по горлу привычно поднимается кровь. Сплюнув её, он вытер рот — подумаешь, харкнул кровью — за последнее время он уже успел к этому привыкнуть.

Что ж, звучит разумно: если он не столкнёт Ло Бинхэ в Бесконечную бездну, то тот не откроет свой главный чит-код [9]; а если главный герой не будет читерить, то о какой крутости вообще может идти речь?

Итак, драма «Бесконечной бездны» неизбежна. И эта почётная миссия возложена именно на него, первую сволочь, главного злодея этой книги — никто не сможет заменить его в этом деле.

Шэнь Цинцю поневоле вновь и вновь задавался этим вопросом — продолжая сокрушаться, он никак не мог смириться с этим. Неужто нынешнему сияющему словно солнышко Ло Бинхэ суждено пасть, превратившись в тёмного хладнокровного юного демона? Похоже, даже мошенническое перерождение Шэнь Цинцю в книге не способно воспрепятствовать этому.

Ему предназначено судьбой столкнуть главного героя в Бесконечную бездну, тем самым положив начало повести о легендарном пути [10] читера!

У этой карьеры воистину нет ни малейших перспектив.

С Шэнь Цинцю даже не придётся ничего делать — достаточно вычесть 10 000 баллов крутости, и более верной смерти не придумаешь.

В любом случае дело плохо — когда Ло Бинхэ заполучит свой чит-код, который обратит его на тёмную сторону, Шэнь Цинцю точно от него не уйти!

Материальное обеспечение никудышное, плата за тяжкую работу не заслуживает упоминания — что за дела!

Стоило Ло Бинхэ удалиться, как его место заняли шисюн и шиди Шэнь Цинцю, радеющие о его здоровье.

Он лежал на кровати, читая сборник народных сказов обёрнутый в обложку от «Дао дэ цзин» [11]. Заметив Юэ Цинъюаня, Шэнь Цинцю тут же захлопнул книжку, сунув её под одеяло так, чтобы наружу торчала только обложка, и хотел было встать, но глава школы поспешил остановить его:

— Оставь это, тебе сейчас нельзя подниматься с постели, лучше лежи! — после этого он обернулся к стоявшему позади него Му Цинфану: — Шиди Му, попрошу тебя осмотреть его ещё раз.

Видимо, пока Шэнь Цинцю лежал в забытьи, Му Цинфан уже один раз обследовал и лечил его, теперь же настало время для повторного осмотра. Протягивая ему запястье, Шэнь Цинцю вежливо произнёс:

— Прошу прощения, что затрудняю шиди Му.

От этих слов Му Цинфан на мгновение замер, затем отвесил лёгкий кивок и сел у кровати, положив пальцы на пульс Шэнь Цинцю. Владеющему искусством врачевания пика Цяньцао было достаточно мгновения, чтобы вынести решение даже по самым тяжёлым заболеваниям, однако на сей раз Му Цинфан изучал пульс достаточно долго, а когда он наконец убрал пальцы, его лицо приняло предельно серьёзное выражение.

— Как он? — не выдержал Юэ Цинъюань.

Шэнь Цинцю был не настолько сдержанным, когда дело касалось его собственного здоровья, а потому без обиняков поинтересовался:

— Этот яд вообще поддаётся излечению?

Взмахнув рукавом, Лю Цингэ присел на край стола:

— Сам-то как думаешь, если этот яд зовётся «Неисцелимым»?

— Шиди Му, тогда скажи начистоту, сколько лет я протяну? — вздохнул Шэнь Цинцю. — Или месяцев? Или дней?..

Однако Му Цинфан покачал головой:

— Хоть от этого яда нельзя исцелить, его действие можно подавить.

В его мягком тоне не было ни излишней легкомысленности, ни серьёзности, но Шэнь Цинцю внезапно ощутил, что ему в кои-то веки подфартило.

Хоть этот яд и зовётся «неисцелимым», он всё же исцелим.

Ведь во время очередной кульминации [12] сюжета оригинальной книги, а именно, на собрании Союза бессмертных, очаровательная нежная и изящная младшая сестричка одной из школ была отравлена этим самым ядом.

Но весь фокус в том, что она была девушкой главного героя.

А где вы встречали главного героя гаремного романа, который позволил бы своей девушке умереть от ужасного яда?

Найдись такой, он был бы недостоин именоваться главным героем — или, вернее, заслужил бы звание самого бездарного главного героя гаремного романа на все времена!

Итак, решение оказалось крайне простым! Давайте-ка посмотрим, как развивался этот эпизод в оригинальной книге.

Влекомая непреодолимой силой сюжета младшая шимэй Ваньюэ, спасая главного героя, которого знала от силы пару часов, попалась на подлую уловку демона, отравившего её своим ядом. Чувствуя себя в неоплатном долгу перед ней, Ло Бинхэ взвалил на свои плечи бремя поиска противоядия для сестрички Ваньюэ.

По счастливому стечению обстоятельств, в глухих горах, где проходило собрание Союза бессмертных, произрастало волшебное тысячелетнее растение — уж простите, его название Шэнь Цинцю запамятовал, ибо в «Пути гордого бессмертного демона» упоминалось не менее сотни подобных растений, и каждому из них было не менее тысячи лет — такое количество всевозможной волшебной ботвы не удержит в голове и истинный гений.

Сян Тянь Да Фэйцзи, ты обращаешься с этими растениями, словно с пекинской капустой на распродаже — оставь волшебным цветам хоть каплю драгоценного достоинства [13]!

Ло Бинхэ считал, что этот легендарный цветок непременно исцелит сестричку Ваньюэ. Не жалея усилий, преодолев ради неё тысячи невзгод и лишений [14], он потратил три дня (и тридцать глав) на то, чтобы сорвать цветок [15] для Ваньюэ. За эти три дня, посвящённые поиску цветка и сражению с монстрами, взаимная симпатия этой парочки переросла в прочную связь [16]. Яд всё сильнее проникал в тело сестрички Ваньюэ, ослабляя её. Когда Ло Бинхэ наконец отыскал цветок, то оба были вне себя от радости, и он тотчас же заставил девушку съесть его сырьём…

…но это не сработало! Она так и не исцелилась!

Молодые люди пришли в полное отчаяние [17]. Ваньюэ решила, что «на пороге смерти нужны воспоминания о том, что жизнь прожита не напрасно — как бы то ни было, у меня осталось лишь несколько дней, а потому я больше не желаю сдерживать свои чувства» и, воспользовавшись прелестью своего обессилевшего тела, она подтолкнула Ло Бинхэ к…

Тот попытался было сопротивляться для вида, но затем, воспользовавшись предлогом: «После всего, что она для меня сделала, у меня не хватит духа отказать ей в последнем желании», наконец уступил девушке.

И что же, как Ваньюэ удалось избавиться от яда?

После этих забав с па-па-па [18] сестричка естественным образом исцелилась!

Шокирующе? Вульгарно? Притянуто за уши? И всё же круто, так ведь? Чертовски круто [19], ха-ха…

Всё дело в смешанной крови Ло Бинхэ, который был не просто наполовину демоном, но ещё и потомком первого повелителя Царства демонов, носителем крови древнего священного демона! Что против него [20] какая-то капелька демонического яда? В процессе па-па-па Ло Бинхэ всосал и начисто растворил весь яд в своём теле, а попутно впитал полезные свойства волшебного цветка, который только что съела сестричка Ваньюэ, и это позволило ему подняться на новую ступень совершенствования!


Примечания переводчиков:

[1] Му Цинфан 木清芳 (Mù Qīngfāng) — фамилия Му в пер. с кит. означает «дерево», имя Цинфан — «чистый аромат».

Пик Цяньцао 千草峰 (Qiāncǎo fēng) — в пер. с кит. название пика означает «Пик тысячи трав».

[2] Извилистый путь мысли — в оригинале 百转千回 (bǎizhuǎn qiān huí) — в пер. с кит. «сто оборотов, тысяча разворотов».

[3] Алчным блеском — в оригинале 眼睛发绿 (yǎnjing fālǜ) — в пер. с кит. «глаза позеленели».

[4] Пресная похлёбка — в оригинале чэнъюй 清汤寡水 (qīngtāngguǎshuǐ) — в пер. с кит. «водянистый бульончик старой девы», употребляется в значении «пустая похлебка без мяса и жира», а также «пресное и безвкусное, однообразное, трава травой».

[5] Цветы сердца бурно расцвели 心花怒放 (xīn huā nù fàng) — чэнъюй, «сердце ликует, взыграла душа», в обр. знач. «приходить в восторг; ликовать».

[6] Юные барышни — в оригинале 大小姐 (dàxiǎojiě) — в пер. с кит. «старшая дочь зажиточной семьи», дословно — «большая барышня», где小姐 (dàxiǎojiě) — дословно «маленькая старшая сестрёнка» означает «мисс, барышня».

[7] Расцвёл — в оригинале чэнъюй 春暖花开 (chūn nuǎn huā kāi) — в букв. пер. с кит. «тёплая весна в полном цвету», обр. в знач. «весенняя пора, пора цветения природы», а также «хорошая возможность».

[8] Чернорабочий — в оригинале 苦力 (kǔlì) — кули, носильщик.

[9] Чит-код 金手指 (jīnshǒuzhǐ) — в букв. пер. с кит. «золотой палец».

[10] Повесть о легендарном пути — в оригинале 传奇 (chuánqí) — в пер. с кит. «истории об удивительном» повесть или рассказ времён эпохи Тан — эпохи Сун, а также музыкальная драма, сборник пьес Юаньской и последующих эпох.

[11] Народные сказы 话本 (huàběn) — хуабэнь — китайская городская народная повесть, возникшая из устного сказа а также вариант книги на разговорном языке (в отличие от оригинала на книжном литературном языке.

Дао дэ цзин 道德经 (dàodéjīng) — основополагающий трактат даосского учения, его авторство приписывается Лао-цзы; время создания согласно традиции — V в. до н. э.

[12] Очередная кульминация — в оригинале 高潮迭起 (gāocháo diéqǐ) — в букв. пер. с кит. «высокая волна за волной».

[13] Хоть немного драгоценного достоинства — в оригинале поговорка 物以稀为贵 (wù yǐ xī wéi guì) — в букв. пер. с кит. «вещь редкая, и потому дорогая», обр. в знач. «мал золотник, да дорог».

[14] Тысячи невзгод и лишений — в оригинале чэнъюй 千辛万苦 (qiānxīn wànkǔ) — в букв. пер. с кит. «тысяча горечей, десять тысяч мук» — обр. в знач. «мытарства, бесчисленные трудности».

[15] Сорвать цветок — в оригинале 摘花 (zhāi huā) — означает как «сорвать цветок», так и «добиться женщины», «получить славу и почёт».

[16] Взаимная симпатия — в оригинале чэнъюй 眉来眼去 (méilái yǎnqù) — в пер. с кит. «поигрывать бровями, стрелять глазами» — обр. в знач. «обмениваться взглядами; строить глазки, кокетничать, заигрывать».

Крепкая связь — в оригинале 深厚的革命友谊 (shēnhòu de gémìng yǒuyì) — в пер. с кит. «крепкая революционная дружба».

[17] Пришли в полное отчаяние — в оригинале чэнъюй 心灰意冷 (xīnhuī-yìlěng) — в букв. пер. с кит. «сердце разочаровалось, мысли заледенели», обр. в знач. «отчаяться, пасть духом, раскиснуть, прийти в уныние».

[18] Па-па-па 啪啪啪 (pāpāpā) — жаргонное звукоподражание занятию сексом.

[19] Шокирующе — в оригинале 雷 (léi) — в пер. с кит. «гром», также «изумительно, потрясающе».

Вульгарно — в оригинале 俗 (sú) — в пер. с кит. «нравы, обычаи», также будд. «суетный мир, мирянин», «мещанский, пошлый, посредственный, повседневный».

Притянуто за уши — в оригинале 牵强 (qiānqiǎng) — в пер. с кит. «сильно тянуть», обр. в знач. «надуманный».

Чертовски круто — в оригинале 爽雷爽雷 (shuǎng léi shuǎng léi) — в пер. с кит. «крутой гром, крутой гром».

[20] Что против него капелька яда — в оригинале 塞牙缝 (sāi yáfèng) — в пер. с кит. «затыкать щель между зубами», обр. в знач. «чрезвычайно маленький», «на один зубок».

Следующая глава

Название новеллы: 我开动物园那些年 / Those Years I Opened a Zoo / The years When I Ran the Zoo / Those Years I Operated a Zoo

Автор: 拉棉花糖的兔子 / Lа Miаnhuа Tаng De Tuzi / Ла Мяньхуа Тан Дэ Туцзы

Релиз: 2017

Выпуск завершен (199 глав + 9 экстр)

 

Перевод с китайского: Sankou Rekka / 三光烈火

Редактирование: Псой и Сысой

Вычитка: kaos

 

Бедный как церковная мышь выпускник университета Дуань Цзяцзэ внезапно становится наследником частного зоопарка, вдобавок подписав (навязанный ему) контракт, согласно которому должен обихаживать следующих персон: Лу Я, Да Цзи, Бай Сучжэнь, Хэйсюна и прочих столь же благородных обитателей зоопарка.

Теперь ему даже во сне не даёт покоя поток клиентов.

С этих самых пор в зоопарке появилась надобность в таком нововведении как возрастной ценз: лицам, не достигшим 21 года, нельзя принимать участие в посещении господина Лу Я.

И с этих же пор Дуань Цзяцзэ, подобно буддийскому монаху, неустанно корпеет над всеми этими вековыми уложениями и законами о нечистой силе.

......

 

Много лет спустя Дуань Цзянцзэ и Лу Я на ежегодном собрании разыграли отрывок из сяншэна:

 

Дуань Цзяцзэ: Лу Я, не ходивший даже в младшую школу и за десятки тысяч лет превратившийся в вечного бездельника, наконец нашёл работу: устроился в зоопарк Лин Ю экспонатом...

 

Лу Я: ...

 

 

Оглавление:

 

Глава 1. Фонд помощи «Линсяо»

Глава 2. Я — Лу Я

Глава 3. Забота? Разведение!

Глава 4. Первая награда

Глава 5. Новые виды, новый работник

Глава 6. Подготовка к бета-тестированию