Вообще «Иногда ужасно тяжело быть самим собой» это группа в ВК, в которой постят крутые статьи по психологии и около нее.
И я бы хотела передать какая это особенная группа, но у меня, кажется, сегодня не хватит слов.
Некоторые из этих статей мне нравятся больше прочих и я решила их копировать сюда.
Авторство сохранено.
Автор Марта Кетро
Не знаю, каким лживыми бесстыдниками нужно быть, чтобы продавать тренинги о ликующем принятии возраста, без сожаления, рефлексии, с одним лишь жовиальным упоением от прочного социального статуса, обретённой толстокожести, самоуверенности и самодовольства — искренне надеюсь, что там всё же оговариваются горе, тоска и отчаяние, которые вдруг расцветают жуткими кровавыми бутонами посреди наших комфортных благополучных долин. И не потому, что жизнь не удалась, напротив. Она прекрасна сверху донизу, от шапки безе с кремовыми розочками, до бисквитной подложки, пропитанной ромом. Ромом и слезами.
Временами я чувствую глубокое горе оттого, что мы с мужем больше не те парень и девочка, которые только начинали друг друга любить. При том что вся любовь осталась с нами, но я хочу обратно эти двадцать лет и свою юность, и его молодость, и все силы, и всю мою нежность. Приличные люди испытывают огромное умиление, видя прочные и любящие пары, и сами пары счастливы, но я не понимаю, куда они девают горе об утраченной юности. Неужто она у них благоразумно и бесследно разложилась на липовый мёд и плесень, рачительно унавозив собой нынешнюю достойную зрелость?
Мне не нужен другой мужчина помоложе, мне нужен мой, молодой, и я себе нужна та, в сиянии. Нынешние мы хороши, но по тем двоим я горюю, как по потерянным детям, безмерно и непоправимо. По той, которая первый раз бежала, спотыкаясь тощими загорелыми ногами о кочки на заросшем крымском поле. Бежала к рыжему парню, которого видела второй раз в жизни, но уже всё для себя решила, и он решил.
И когда смотрю на взрослого сына, я чувствую острую хинную горечь, потому что хочу опять того малыша, и другой, новенький, мне не подойдёт, я хочу вернуть и снова вырастить именно этого, с тем же результатом — он был и остаётся очень хорошим в любом своём возрасте. И я не понимаю, как другие родители переживают тоску по младенчеству своих детей. Как же не тосковать по радостному годовалому малышу, живущему мной, моими словами и улыбкой, по трёхлетке, идеальному партнёру для игры в кубики и конструктор, по начитанному пятилетке, с которым можно было болтать о чём угодно, по умному и яркому подростку, с моим чувство юмора и грандиозным коэффициентом интеллекта. Куда девать непроходящую любовь к мальчику, её нельзя переадресовать другом ребёнку или отдать нынешнему взрослому парню — взрослых детей любят иначе.
Я даже своего мёртвого кота хочу обратно, а не заменить новым котёночком, но тут хотя бы понятно, о чём я горюю.
Зрелость прекрасна свободой, я могу вернуться в любую страну, где мне было хорошо, повидаться с любым из живых, которых любила. И только с нами троими — не могу. По детству, когда папа был выше неба, а мама красивей всех на свете, не горюю, там была не лучшая версия меня. А вот себя образца девяносто пятого я бы вернула, ни секунды не жалея о себе нынешней. Сорок три кило, из которых три я считала лишними, и длинные прямые волосы, золотые от солнца, и чуть смуглое тело — это точно была я. А эта кудрявая белокожая женщина пятидесяти пяти килограммов отроду... тоже я, но хочется ту. Скажите мне, что это от неприятия своего возраста, отведите на тренинг встречи со зрелостью, подкрепите меня портвейном «Чёрный доктор» и освежите крымской ежевикой, ибо я изнемогаю от горечи.
Не то чтобы я рыдала об этом каждый день, но фоном всегда существует чувство невосполнимой утраты, горький привкус счастливой жизни. Всё хорошо, но изредка посматриваю на дверь, ожидая, что мы вернёмся. Наверное, совсем иначе у тех, кто долго был в несчастье, а потом выкарабкался к радости или хотя бы к покою. Иначе, наверное, у тех, кто живёт сегодняшним днём и медитирует на «возраст счастья», «жизнь только начинается» и всякое «здесь и сейчас». Я здесь, я сейчас, я ещё минуточку, но только верните мне всю мою нежность обратно, и всю мою юность, и парня, и ребёнка, и кота.
«Куда подевался мальчик, которым я был когда-то, скажите, долгая старость — награда или расплата, где умирают птицы, сколько лет сентябрю, понимает ли море то, что я говорю?» — похоже, эти вопросы Хоакина Мурьетты, прозвучавшие в восьмидесятых, не оставят меня и в следующие тридцать лет, и в сорок. Скажи, море, ты понимаешь меня, ты чувствуешь то же, что и я или хотя бы догадываешься, как тяжела эта огромная любовь, которую не потратили вовремя, потому что невозможно потратить столько за эту короткую жизнь. Ты вообще слушаешь меня, море?
Автор Анастасия Томилова
Недавно одна прекрасная молодая девушка (не клиентка) рассказала мне о своем новом романе. Мужчина почти идеален, очень серьезен, через пару недель отношений уже хочет познакомить с родителями, секс лучше после свадьбы, и вообще давай быстрее жениться, детей и без глупостей.
Она была польщена, но было неловко, что ей так хочется секса, а он все больше о высоком…Я возмутилась и пустилась в секс просвет, главная мысль - романтика это зло.
Думаю, что романтизация любви и ожидания физической близости это очень опасно. Не думаю, точно знаю. Романтизация это недостаток знаний, додумывания, фантазии.... это не подойдет как основа долгой совместной жизни. Напротив, если вы зная о своем возлюбленном максимум из возможного, все еще хотите быть вместе, и чувствуете влечение и любовь, то, скорее всего, есть вероятность долгих и счастливых отношений. Хотя гарантий нет никогда.
Сразу оговорюсь, я пишу этот текст с точки зрения женщины. Думаю, что у мужчин очень похоже, но я не знаю это наверняка. Поэтому, если мужчин что-то в моем тексте обидит, то было бы здорово это обсудить. Но это текст от женщины женщинам, тут есть упрощения, но надеюсь мне их простят.
Сейчас наша жизнь так устроена, что пара нужна не для выживания, а для удовольствия.
Поэтому, если отношения ориентированы на долгосрочные и тем более брак, особенно важно все проверить заранее. Важно относиться к отношениям прагматично и без грамма романтики. это как будто вы себе машину покупаете одну и на всю жизнь.
1. Секс только после брака? Никогда! Секс должен быть очень хорошим. Никаких компромиссов. В начале отношений должен быть хороший секс. Обоим должно хотеться затащить другого в постель, никаких подождем. Если он не готов жить вместе до брака, то кажется, вам хотят впарить какой-то залежалый ,бракованный авто без гарантии и закрыть салон после продажи. Никаких компромиссов. Со временем могут быть сложности, но если в начале отношений все было хорошо, то, скорее всего, все можно будет починить.
2. Показываете ему себя только с лучшей стороны? А что вы будете делать, когда в период пмс вы превратитесь в тыкву? Минимум секретов - вам должно быть легко рассказать друг другу о том, что вы чувствуете и думаете. Начиная от хорошего и заканчивая плохим. Если вам что-то не нравиться, говорите, если человек не переносит ваш негатив - значит он вам не подходит. Конечно, он может быть недоволен, человек живой, никому не нравится, негативный посыл. Но “хочу видеть только твою улыбку” - это deal breaker.
3. Он может не понимать, что вы чувствуете, но ему не должно быть все равно. Это важно. Мужчины и женщины разные, если вы в бреду или истерике, это очень тяжело вам в первую очередь, хорошо бы чтобы он мог посочувствоать и пожалеть, даже если не понимает.
4. Считается, что некоторые женщины ищут в мужчине отца, иногда это правда. Но на самом деле и мужчина, и женщина ищут в партнере маму. А значит нужны принятие, любовь и поддержка. Без этого никакого загса.
5. Не терпите обесценивание и мотивирующие “тебе бы было полезно….” - мужчина может знать о целлюлите в теории, а вас должен вожделеть в любом виде! И никаких оценок вашего внешнего вида. Он должен “плыть” при виде вас обнаженной, а не искать места, где можно улучшить, с этим вы и сами прекрасно справитесь.
6. Нужно ругаться - история “мы не ссоримся” - это провал. Если вы не ссоритесь, значит терпите то, что вам не нравиться, и он тоже терпит. А значит выдаете пассивную агрессию или манипулируете друг другом. Нет ничего важнее хорошего скандала и искренности (ну это помимо секса и принятия).
7. Из ценностей, конечно, важно иметь общие взгляды на церковь, политику, деньги и детей. И это можно обсудить после секса, но обязательно до загса.
Автор Татьяна Никонова
Что значит быть "настоящим мужчиной" в 21 веке?
От мужчин сейчас ожидается, что они станут людьми. Традиционная мужественность не оставляет пространства для маневра: необходимо прятать свои чувства, не замечать чужие и не разбираться в них, нельзя заботиться о себе, поощряется саморазрушительное поведение, предлагается быть жестким и требовательным, склонным к милитаризму, насилию и отсутствию саморефлексии. Даже функция "защитник" требуется только в мире, где существует "агрессор". Как правило, это означает, что каждый конкретный мужчина является и тем, и другим. Никому это уже не нужно. Не нападайте, и не понадобится защищать. Стройте безопасный мир, и не нужно будет кричать на поздно возвращающуюся жену. Позаботьтесь о себе, думайте о своем здоровье, не стесняйтесь обращаться за помощью, и начнете жить столько же, сколько и женщины. Позвольте себе стать собой, а не "мужчиной", реализуйте ваш собственный, исключительный и ни у кого больше не встречающийся потенциал. Жизнь одна, другой не будет, проживите ее счастливым человеком в контакте с семьей и близкими, а не "настоящим мужиком". Миру не нужны ни мужчины, ни женщины, мы нуждаемся в личностях, которые делают его лучше.
Автор Андрей Юдин
Разочарования на пути психотерапевта
Мало кто из вступающих на путь к профессии психотерапевта имеет адекватное представление о том, какое количество усилий им на самом деле предстоит вложить, чтобы хотя бы чего-то добиться в этой профессии.
Первое что делают будущие психотерапевты - поступают на психфак. Большинство из них на этом этапе искренне верят, что через пять лет, защитив диплом, они вот так сразу смогут работать с клиентами. Чаще всего они еще ничего не знают о Страсбургской декларации психотерапии и не понимают, что психотерапия - это отдельная профессия, которой на психфаке попросту не учат.
К середине-концу психфака самые сознательные с горечью понимают, что психотерапии все-таки учат в другом месте - и поступают в долгосрочную послевузовскую программу еще на три-пять лет. Поступают с настроением "ну вот здесь-то меня точно сделают крутым профессионалом!" Но...
Спустя эти самые три-пять лет, десятки тысяч долларов, а также сотни часов терапии и супервизии дожившие до выпуска студенты сталкиваются с еще более жестокой реальностью: в результате программы они всего лишь... вышли на "нулевой" уровень. На котором они уже более-менее не представляют острой опасности для клиента, но накопление опыта и настоящее развитие навыков с этой точки только начинается.
Поэтому после сертификации самые упоротые добросовестные вступают в потенциально бесконечную "гонку доучивания". Снова годы и годы обучения в "продвинутых" программах в России и за рубежом, личная терапия и супервизия у мастеров мирового класса (с ценником мирового класса) и, конечно, чтение гор профессиональной литературы на неродных языках.
Но впереди - самое большое разочарование. Рано или поздно обнаруживается, что как бы ты ни учился, сколько бы личной терапии и супервизии не проходил, есть в профессиональном развитии терапевта процессы, которые просто невозможно ускорить и которые занимают десятилетия. Тебе, допустим, 45, твои ровесники построили по третьему бизнесу, получили Нобелевские премии, давно перевалили через пик своей карьеры, а по сравнению с 70 или 80-летними коллегами с 50-летним опытом работы ты все еще молодой и подающий надежды терапевт (если ты, конечно, не двинулся головой от выгорания и не начал считать себя "первым парнем на селе"). И, что хуже всего, - никто вообще не гарантирует, что ты вообще доживешь до того возраста, в котором тебе будет доступен столь филигранный уровень работы.
Вероятно, есть очень большая мудрость в том, что обо всем этот будущим терапевтам на входе не сообщают. Так что и вы, пожалуйста, никому не говорите.
Автор Андрей Рыжов
Когда я общаюсь с другим, с кем разговаривает собеседник?
Общаясь с другим, я временами начинаю замечать, что мой собеседник разговаривает как будто не со мной. И чтобы оставаться в таком общении, мне как будто необходимо играть некую роль, предписанную собеседником.
Вот примеры:
1. Собеседник задает открытый вопрос и просит поддержки в поиске решения. Когда же я предлагаю свой вариант, моментально получаю в ответ объяснение, почему он не подходит. Мой первый импульс - пояснить, объяснить. Пока не понимаю, что в этой игре "Позвольте мне опровергнуть ваше решение" мне участвовать не хочется.
2. Очень позитивный человек вдруг начинает давать советы по вопросу, который меня не интересует. Сначала мне даже бывает приятен этот интерес и намерение сделать что-то доброе, хорошее. Пока не понимаю, что ко мне это все имеет мало отношения.
3. На вопрос "Как дела?", собеседник начинает длинный монолог про что-то очень важное, личное и глубокое в своей жизни. Я слушаю какое-то время с интересом, даже поддерживаю. Пока не понимаю, что меня используют как "мусорное ведро" без моего согласия.
4. Собеседник обращается с вопросом типа "Что мне делать и как мне жить?". Первый импульс - помочь: вникнуть в ситуацию и дать разумный совет. Пока не понимаю, что вопрос риторический, и человек задает его всем окружающим, не пытаясь сам найти на него решение.
5. Когда женщина просит от меня "мужского" поведения, я даже стараюсь сначала соответствовать. Пока не понимаю, что эта просьба не ко мне, а наверное, к ее папе. И поэтому я едва ли ее смогу выполнить.
6. Когда же от меня просят, что я должен чувствовать и угадывать мысли - это, вероятно, уже к маме.
Во всех этих случаях присутствует форма общения, в которой тяжело существовать как есть. В ней легко увязнуть, если не заметить, что в глазах другого мне отводится какая-то роль, которую я не хочу играть.
Как я обнаруживаю обычно, что участвую в чужой игре? Чаще всего, благодаря необычным телесным ощущениям и рождающимся импульсам. Они являются для меня первыми сигналами о странности контакта, которые заставляют задуматься о сути происходящего между нами. И тогда можно обнаружить собеседника, разговаривающего в вашем лице с кем-то другим в своей жизни.
Всегда ли я заканчиваю такой разговор?
Когда мне важны отношения с другим человеком, то я могу и поиграть нужную роль какое-то время. Однако, часто такое общение смысла для меня не имеет. Все-таки я предпочитаю диалог друг с другом.
Автор Юлия Зеликман
Хорошо и правильно убирать квартиру, мыть полы, протирать пыль.
Хорошо и правильно поливать и подкармливать цветы.
Хорошо и правильно готовить вкусную и полезную еду.
Хорошо и правильно делать планку по утрам.
Хорошо и правильно……….
Хорошо и правильно……….
Я все это еще недавно любила и делала. А сегодня меня не волнует пыль, мне пофиг на цветы и приготовить я в состоянии только яичницу.
«Хорошо» – это про мое «хочу», про мой выбор, про мое вдохновение.
«Правильно» – это про концепции, про идеи, про то, что довлеет надо мной.
Когда мои «хорошо» и мои «правильно» совпадают никакого внутреннего конфликта не происходит. А когда нет?
Я уже две недели проживаю очередной внутренний кризис. Вновь жизнь перестала быть простой и понятной. Вновь утерян смысл. Вновь выбиты старые опоры и отсутствуют какие-либо ориентиры. Мне плохо, я тону.
И я знаю, что правильно убирать квартиру, мыть полы, протирать пыль. И это даже было еще недавно для меня хорошо. Я выбирала это, эти дела вдохновляли и радовали меня.
А сегодня я не хочу. У меня нет на это сил, нет вдохновения. Я не вижу в этом сегодня никакого смысла.
И я с удовольствием забила бы. Но есть «правильно». И оно свербит и толкает меня под ребра: «Соберись, тряпка!»
Или: «Чего разнюнилась?»
Или: «Подумаешь, настроения у нее нет! В квартире должно быть чисто! А ну живо взяла в руки тряпку и пошла!»
И нет в этом «надо» ни бережности, ни любви, ни сострадания. А есть один голимый страх.
И я отодвигаю это жесткое бездушное «надо». Я сворачиваюсь калачиком, зарываюсь в теплый плед и тихонько соединяюсь с собой, со своим «хочу» в неубранной квартире с неполитыми цветами.
Автор Нина Рубштейн
Многие, узнавшие это слово "границы", и осознавшие, что у них с границами не порядок, бросаются их "отстаивать": сообщать всем, что у них, дескать, границы, что, дескать, не нарушайте их, демонстрировать окружающим свои чувства и "пошли вы все далеко". Это подростковая стадия. Ответ на манипуляции манипуляциями.
Реальное установление границ начинается в простых мелочах.
Способны ли вы сами решить все свои бытовые вопросы? Если кто-то делает это за вас - у него есть право вмешиваться в вашу жизнь.
Соблюдаете ли вы точность в договоренностях? Способны ли прояснять детали "на берегу" или ожидаете, что другой имеет ввиду то же, что и вы? Ожидаете ли вы "по умолчанию", что все будет так, как вы задумали?
Ожидаете ли вы, что другие должны соглашаться на ваши предложения просто потому, что вы этого хотите?
Брать трубку в любой момент, когда вы звоните? Отвечать на ваши сообщения? Причем, так быстро, как вы этого хотите.
Принято ли в вашем доме входить в комнату без стука? Ожидаете ли вы, что другие должны угадывать ваши желания и намерения, а вы - их желания и намерения?
Ожидаете ли вы, что другие должны регулировать ваши эмоциональные состояния и влиять на них, а вы - регулировать и влиять на их состояния?
И многое, многое другое. Большая часть из этого проходит мимо сознания, как мимо неважных деталей. Но из этих мелочей и складываются границы.
Установление границ - это, прежде всего, признание различий между собой и другими. Границы - это время, пространство, потребности - свои и чужие. Это признание, что каждый прав по-своему, что для того, чтобы вести себя так или иначе, у каждого есть свои основания, и эти основания могут очень сильно отличаться.
Вы можете быть не согласны с ними, и ваше право - отказываться от общения с теми и в том формате, какие вам не подходят, делать свой выбор и отказываться влиять на выбор других.
Это отказ вписывать себя в чужие планы и ожидания, если они вам не подходят, и ожидать, что другие обязаны вписаться в ваши.
Это умение выдерживать время, которое требуется на установление договоренностей, или признавать, что договоренности невозможны.
Здесь есть две популярные крайности. Одни люди, обнаружив все это, перестают вообще с окружением вступать в диалог. То есть, отказываются наводить ясность в различиях. Другие пытаются навязать свои представления другим, о том как правильно обходиться с границами. Часто всё это решается простыми вопросами, простыми ответами, и простыми действиями
Автор Светлана Нерода
Я тебя обманываю, чтобы тебе не было больно!
Был в моей практике опыт работы с населением в детском государственном психологическом центре. Это по 10 приемов бесплатного консультирования или терапии на 1 обратившегося человека в год. Посетители приходили использовать свои 10 посещений и про дальнейшую работу с психологом даже не думали - финансовый вопрос сразу заставлял говорить категорическое "нет". Люди приходили за помощью в состоянии отчаяния и крайней нужды. Крайне мало было тех, кто приходил осознанно за решением, а большинство приходили за спасением.
Однажды на прием ко мне записали девочку, привела ее бабушка. Девочка плохо ладила в детском саду со сверстниками, была замкнутой и очень слезливой. Ребенка воспитывала бабушка, так как родители, по ее словам, были очень заняты и занимались своей карьерой. К слову родители жили в том же городе, что и дочь, но виделись крайне редко, хотя время в пути от родительского дома до дома бабушки составляло примерно 40 минут. Бабушке было очень стыдно за поведение девочки в садике и она пришла в психологический центр за тем, чтобы психолог "заставил или уговорил" ребенка вести себя лучше.
Не буду рассказывать наши беседы с бабушкой, принятые решения и запрос на терапию, расскажу краткий момент общения с ребенком.
Ребенок приходил регулярно раз в неделю, до конца нашего общения оставалось 2 встречи. Девочка знала про количество встреч, и мы кроме интересных тем разговаривали и про расставание, которое будет. И вот на 8 встречу ребенок пришел с детским рюкзачком. Девочка вошла и села, долго смотрела на меня в задумчивости.
"А у Вас есть дети", спросил меня ребенок, "А в квартире сколько комнат? А муж у Вас есть? А гулять Вы любите?"
Вопросы сыпались градом: про домашних животных, про любимые книжки и игрушки, мультфильмы и еду. В какой-то момент она надолго замолчала, ушла за штору, прижалась лбом к окну и стояла там минут 10.
"А Вам кукла нужна?" Послышался тихий голос, "хорошая кукла, послушная, у нее все есть: и игрушки, и одежда. Она Вам совсем не помешает, будет сидеть тихонечко в углу. Возьмете?"
Не куклу принес ребенок мне предложить, она пришла ко мне жить, принесла чуть своих вещей и игрушек, она очень хотела поселиться у тети, которая на нее смотрит с интересом и одобрением, которой она почувствовала себя нужной.
Душераздирающая история.
Для успокоения читателей скажу, что у ребенка все потом стало хорошо, и они с бабушкой потом несколько лет подряд приходили на 10 встреч в год за поддержкой и похвастаться успехами.
Часто ко мне обращаются родители с жалобами на то, что ребенок на любую их просьбу мгновенно впадает в истерику, отказывается обниматься, из детского сада его не увести, хотя утром в сад идет сопротивляясь. Жалуются на плохое внимание, что ребенок сильно раздражает своими обидами и капризами и все время ноет.
"Сделайте с этим уже что-нибудь, просто нет сил справляться и терпеть!"
Детям родители необходимы, но не в качестве фигур, которые кормят и одевают. Детская психика очень незрелая и не станет зрелой в ситуации, когда родители постоянно сталкивают ребенка с обманом. Причем родители это не считают обманом, а считают заботой о ребенке. Что же это такое?
Одно из самых страшных состояний для ребенка является состояние ожидания, которое не ясно закончится ли. Это ожидание родителя в детском саду, которое усугубляется отчаянием с того момента, когда других детей начинают забирать. Это ожидание времени, когда мама/папа освободится и сможет уделить внимание ребенку: почитать, поиграть, поговорить. Ожидание выполнения обещаний о событиях или покупках: "мы с тобой ПОТОМ это купим", "мы ПОТОМ пойдем гулять", "конечно, мы сходим в зоопарк и купим мороженное ПОТОМ".
Детская психика не умеет разделять родительское искреннее обещание и обещание, как способ отвязаться от ребенка в его желаниях. Она одинаково наивно ждет и тратит все эмоциональные и физические ресурсы на это ожидание. И если сроки прошли или не озвучены, то и жизненная энергия вкладывается в этот процесс. И как итог - ребенок эмоционально выгорает. У него не остается сил ни на что! Любая просьба, любой разговор, где требуется хоть капля сил для того, чтобы потерпеть, отвлечься от чего-то, напрячься - вызывает сильное сопротивление и, как следствие, взрыв напряжения, Ребенок сваливается в истерику, которую крайне сложно утешить. Такой ребенок начинает ныть и скулить по любому поводу. Он не умеет просить. Нытье - это единственный способ получить хоть каплю внимания. Все силы уходят на ожидание: выгоревший организм истощается и не может быстро переключаться с одной деятельности на другую, быстро реагировать на родительские просьбы, найти силы на дружбу с другими детьми или на хорошее поведение. Ребенок начинает часто болеть, вирусам легко захватить ослабленный стрессом организм.
Родители же считают, что их деточка и не помнит, не заметила, или забыла, да и зачем помнить про какую-то ерунду!!
Но так ли это?
Обесценивание со стороны другого человека становится очень болезненным и унижающим для человека только тогда, когда он внутренне с ним соглашается. То есть если говорит кто-то "ты ничего не стоишь, ты ничего не сделал, у тебя ничего не получилось" - это остается всего лишь его личным мнением, которое может быть неприятным и мы можем злиться на человека (зачем-то ему оказалось нужным сообщить нам о том, что он нас ни во что не ставит). Но это пока всего лишь ПОПЫТКА обесценивания. Своего рода атака на внешние укрепления, которая может быть отбита через осознание того, что через "только последний неудачник не может делать вот это и вот это" человек транслирует исключительно собственный - и глубоко враждебный - способ обходиться с собой и с другими людьми, и что нет нужды присоединяться к нему в этом.
Однако если в глубине души мы эту точку зрения разделяем, то врата укреплений будут открыты, и яд проникнет внутрь. И вот именно тогда попытка превращается в настоящее обесценивание - когда мы сказали "да" вот этому "последнему неудачнику" или "одобрять можно только идеальный результат, если его нет - то всё на свалку".
Иными словами, никто не может нас обесценить - другой может только пытаться это сделать. Всё это проделываем с собой мы сами - или потому что согласны, или потому что делаем другого экспертом по всем вопросам жизни.То, что было для нас реально ценным, остается таким и после того, как кто-то сказал "это фигня" - ведь ценность чего-то произрастает из нашего опыта, наших открытий, нашей боли - из нашего жизненного пути. Если это не так, то вопрос тогда ставится не "ах, он/она меня обесценивают, и мне очень больно от этого" (хотя злость на это никто не отменяет), а "как быть с тем, что я обращаюсь с собой точно так же, как эти люди обращаются со мной".
Автор Илья Латыпов
Материнская функция утешения осуществляется в три этапа.
1. Ребенок испытывает сильные, почти невыносимые переживания. Неодолимая сила подражания заставляет мать испытать почти тождественные чувства
2. Используя свою способность к самоутешению, т.е. присвоенную когда-то самой функцию утешения, мать не тонет в «переданном» ей ребенком переживании и не блокирует его, но снижает его интенсивность. Такую ослабленную эмоцию мать открывает ребенку.
3. Теперь ребенок подражает уже ослабленной маминой эмоции и воспроизводит ее как собственное переживание. Он успокаивается.
Успех описанного процесса обеспечивается тем, что воспринятая ребенком ослабленная эмоция является той же самой эмоцией, которая вначале была воспринята матерью. Измениться должна только сила (количество) исходного переживания, но не его характер (качество). И уже к описанному обмену эмоциями добавляется диалог, речь, вербализация эмоций. Но если мать на первом же этапе заблокирует воспринятые сильные переживания, то помочь своему малышу она уже не сможет…
Таким образом,если произошло присвоение взрослеющим ребенком материнской функции утешения (что использует мать на второй этапе) постепенно делает для него излишними два другие этапа успокаивающего взаимодействия — первый (восприятие другим эмоции ребенка) и третий (восприятие ребенком его же исходного эмоции, но уже ослабленной другим).
Всегда, когда взрослый человек обращается за утешением к другому взрослому, осуществляется описанный механизм взаимодействия, включающий все три этапа.Только в ходе взросления происходит присвоение ребенком тех частей своей психики, которые вначале принадлежат матери, и психика ребенка все более полно становится принадлежностью его организма, его «собственностью».
И, наоборот, в той мере, в которой функция утешения ребенком не присваивается, его биологическое взросление не делает его в полной мере обладателем собственной психики: важнейшая ее часть по-прежнему ему не принадлежит, механизмы, обеспечивающие выполнение функции утешения, находятся за пределами его организма.
Ему, обделенному в правах собственности на важнейшие части своей психики, все время приходится для нормальной жизни привлекать других людей! при таких нарушениях, человек только рядом с другим человеком, на которого он возлагает выполнение не присвоенных им функций, может ощущать себя цельным. С другой стороны, человек с такими нарушениями нередко воспринимает близкого «другого» не как отдельного человека, но как продолжение самого себя.
Поэтому для такого человека разрыв с близким человеком, на которого в той или иной степени возложено исполнение материнской функции утешения, неизбежно воспринимается как катастрофа, как психологическая смерть. В этом — наиболее яркое и болезненное проявление не вполне присвоенной материнской функции утешения.
Ведь он (она) лишается не просто возможности общения с близким человеком — мамой, папой, мужем, женой, детьми, друзьями. Все намного хуже: он (она) лишаются важнейшей части своей собственной психики, а значит — лишаются себя, своей цельности. Это и порождает переживание психологической смерти.
Поэтому такие люди особенно тяжело и долго проходят период горевания по утрате, будь то смерть кого-то из родителей или просто прекращение супружеских отношений. Одна пациентка, крайне тяжело переживавшая разрыв с близким ей мужчиной, на вопрос психоаналитика, как ее утешала мама, сказала: «никак, я, скорее, успокаивалась, когда гладила кошку».
Существуют и другие проявления проблем присвоения материнской функции утешения. Иногда ставший взрослым ребенок ведет себя так, как будто он не имеет права осуществлять эту материнскую функцию, как будто такая забота есть обязанность других («взрослых») людей. Особенно ярко такое поведение присуще наркотически зависимым, а также психосоматикам.
Иногда, ребенок, не получивший в детстве достаточного опыта материнского утешения, чтобы его присвоить, в ходе взросления реализует собственную стратегию выживания, основанную на блокировании, «замораживании» любых тяжелых переживаний и враждебно реагирует на любые «унижающие» попытки утешения со стороны других людей...
Олег Вите
Лучшее
Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)