День в истории Блогхауса: 7 января 2018

Виртуальная прогулка по Будапешту продолжается, и вот мы незаметно дошли до моста Эржебет. Рядом с мостом мы видим церковь, которая называется Приходская церковь Внутреннего города, и пусть её барочный фасад вас не обманывает. Перед нами самая древняя церковь пештской части Будапешта, и во времена Дракулы она тут тоже стояла.

На всякий случай поминаю, что во времена Дракулы никакого Будапешта не было, а была Буда (столица королевства) и Пешт (просто город на противоположном берегу Дуная). Так вот Приходская церковь Внутреннего города была главным католическим храмом Пешта. В 12-м веке на этом месте была базилика, затем в 15-м веке её перестроили в готическом стиле. В 16-м веке, когда турки оккупировали эту часть Венгрии (1541 год), церковь была превращена в мечеть. В 1725 году, уже после изгнания турок, западную часть перестроили в стиле барокко, в 19-м веке церковь перестраивалась ещё дважды, но (и это для нас особенно важно) вся восточная часть храма, которая относится к 15-му веку, осталась неизменной! Именно поэтому мы в ближайшее время будем её осматривать.

А теперь самое время напомнить, какое отношение Дракула имеет к Пешту...

Древнерусская "Повесть о Дракуле-воеводе" (список из Кирилло-Белозёрского монастыря)

Тут написано: "Когда же король приказал освободить его (Дракулу) из темницы и привезти его в Буду, и дал ему дом в Пеште, что против Буды..."

То есть у Дракулы был в Пеште дом, подаренный венгерским королём Матьяшем, и лично я считаю, что в этом самом доме Дракула жил вместе с женой после освобождения из Вышеградской крепости. Дракула в Приходскую церковь Внутреннего города, возможно, и не заглядывал, а вот жена должна была ходить.

Художник Anna Obscurial

Вообще сюда не собирался, но раз уж так все сложилось удачно, и все встало на свои места, то почему и не попробовать вести дневник тут.

Мыслей не то, чтобы много - но они есть.

Тут будет все подряд. И больше для себя, чем для кого-то

Я слышал как он вздыхает за дверью ванны. Рик думал, что я не просыпаюсь,когда он встает затемно, чтоб совершить все необходимые утренние процедуры. Мне не хотелось его разубеждать - он так сильно боялся лишний раз обременить меня собой, что я предпочитал сползать на его сторону кровати, и, свернувшись среди быстро уходящего тепла его тела, прислушиваться к едва слышному скрипу колес по паркеты. К шуму воды и той чудовищной тишине между ними, когда Рик перетаскивал свое тело, ставшее обузой, из коляски в ванну.

Я думал о том сколько раз ему хотелось отпустить железный поручень и холодный бортик ванны, чтоб теплая вода накрыла его с головой в последний раз. Думал и почти не дышал, прислушиваясь к каждому плеску воды, надеясь уловить тот, который возвестит о том, что Рик все же решился. Я втайне от него прошел курсы оказания первой помощи, надеясь что мне никогда не придется возвращать его с того света.

В этот раз меня насторожила тишина. В голову сами собой лезли мысли о бритве, о таблетках, о том, что можно повеситься даже на чертовой дверной ручке, но вместе со всем этим ожившим кошмаром я поверил - до боли, до нелогичного отчаянья, - в желание Рика жить. Каждый день он вел войну в которой выходил победителем. Он прошел сквозь ад, мы все прошли, мы научились не сдаваться. Он нас этому научил и он не мог,просто не мог изменить себе сейчас.

Я еще боялся увидеть его безжизненное тело, запрокинутую вверх, к электрическому свету, голову с едва отросшими волосами, но то что я мне открылось,едва дверь поддалась было... больнее, наверное. Я не знал, как описать то чувство, охватившее меня при виде плачущего Рика. Что-то невероятно жалкое было в том, как подрагивали широкие плечи, как он спрятал лицо в ладонях, не в силах взглянуть в зеркало, как блестят на белом полу его бритвенные принадлежности - точно стерильные хирургические инструменты,оброненные ассистентом. Простое действие - поднять, помыть и высушить, - теперь для Рика было практически недоступно. Он мог потерять равновесие, наклоняясь, и тогда пришлось бы звать меня, чтоб я помог ему вернуться в кресло. Я уже один раз застал его на полу и хорошо помнил его взгляд в тот момент когда я его обнял - невероятное сочетание боли, сострадания и стыда. Мое здоровье ранило его не меньше, чем его инвалидность, словно каким-то образом я стал лучше него, сильнее и всякий раз вынужден был снисходить к несчастному калеке.

Я до боли стиснул ручку двери, гася желание рвануться к нему,обнять, утешить, переубедить. Он заслужил право на слабость, на то чтоб я не был свидетелем его унижения.

Я "встану" через пять минут, - убеждал я себя, - нарочно разобью чашку и включу музыку перед тем как приду сюда. И ни в коем случае не замечу, что у него глаза покраснели.

Он это заслужил - мою избирательную слепоту, мою беззаботность и смех. А слезы, злость и тревогу я мог демонстрировать наедине с собой, чтоб его существование не становилось еще ужаснее. Он заслужил покой.

Я опустился на пол перед дверью ванны, чутко ловя каждый судорожный вздох в надежде, что пять минут пролетят очень быстро.

Посмотрела первый сезон острых козырьков. Очень круто. Картинка, сюжет, герои, Киллиан Мерфи. Последний добавляет плюс тысячу к смотрибельности. Ну и его герой просто воплощение всего того, что я люблю в героях - хладнокровный, расчетливый, умный и, сука, красивый. При этом с определенными моральными принципами. И бритыми висками, да.