День в истории Блогхауса: 8 ноября 2018
The_best_chanter, блог «Пристанище чародея»
* * *
Фем-Танака Рюноске из аниме "Волейбол". Хочу с ней встречаться <3
Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»
Подарок на прощанье
Как уже было сказано, я в команду Хоррора вечно приношу не те каноны, причем контрабандой из Одессы.
Название: Подарок на прощанье
Канон: Warhammer 40.000
Автор: Санди для fandom Horror 2018
Бета: Лилинетт
Размер: миди, 4665 слов
Пейринг/Персонажи: Серые рыцари, контрабандисты, навигатор
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: однажды команда честных контрабандистов находит посреди космоса поврежденный корабль...
Стихи принадлежат Эдуарду Багрицкому.
скрытый текст«По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду…»
Папаша Сатырос, он же капитан Сатырос, развалился на командном троне, изредка поглядывая на приборы, и напевал под нос. Напевал он всегда одно и то же — древнюю, давно забытую всеми, кроме него, песню, как нельзя лучше подходившую к роду его занятий:
«Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы...»
Сам папаша Сатырос не то чтобы понятия не имел, почему к нему придираются Адептус и Имперский Флот, но считал, что делает полезное дело. Без его помощи добрые граждане Империума были бы вынуждены покупать те же товары втридорога, а то и вовсе не имели бы к ним доступа. «За-ради света Императора, — говаривал он, — сколько там контрабанды мы перевезем на нашей маленькой “Шаланде”, чтобы вести разговор за те убытки Империуму?»
— Роза, — прервал он пение, — уточни курс.
— Мы таки идем на Скарус? — молодое личико Розы расплылось в предвкушающей улыбке. Нос и щеки у нее выцвели за время перелета, но папаша Сатырос точно знал: стоит Розе выйти на воздух, как лицо ее снова покроется веснушками.
— Таки на Скарус, но не за тем, что ты подумала, — возразил папаша Сатырос. — Мы никогда не возили ту обскуру, чтоб ей так гореть, как живут ее любители, и тем более не будем возить флекты, чтоб им провалиться!
…Не так давно какой-то ушлый ловкач предложил ему взять в секторе Скарус груз флект — стеклышек, дававших сильный наркотический эффект. Сулил огромную прибыль и «почти никакого риска». Но папаша Сатырос и его товарищи предпочитали не связываться с товарами, о которых может задавать вопросы Инквизиция, а флекты относились именно к этой категории. «Почти никакого» означало в лучшем случае уничтожение корабля со всем экипажем, а в худшем — долгие пытки в застенках Ордосов.
— А я за флекты и не думала, — фыркнула Роза. — Я думала за тот гешефт, что мы получим в Скарусе от нашего товару!
Вошла София. Папаша Сатырос хотел было, как обычно, отпустить шутку по поводу ее пышной фигуры или уложенных в замысловатую прическу темных волос. Они были примерно одного возраста, одних представлений о жизни, и папаше Сатыросу чрезвычайно нравились огромные, чуть навыкате, бархатно-темные глаза Софии, как, впрочем, и ее характер, и ее такой же бархатный, как и глаза, голос, и ее деловая — и житейская — хватка, но он никак не мог найти способ дать Софии знать об этом. Но, взглянув на лицо Софии, он осекся.
— И что вы тут сидите и смотрите на звезды? — сказала она, слегка растягивая гласные, и оскалилась. — Лучше бы посмотрели, что нам показывает оккулюс!
— А что он показывает? — любопытная Роза тут же развернулась к ней.
— Корабль, — сказала София. — Такой, какого я еще не встречала, пока летаю!
Учитывая, что немолодая София родилась на корабле и на землю сходила только в портах назначения, да и то не всегда, это было сильное заявление.
Все трое уставились на экран оккулюса. Пикт на экране был довольно-таки размытым, абрис корабля скорее угадывался, но у Софии было настоящее чутье. Она различала корабли с первого взгляда, знала даже, как выглядят корабли ксеносов, — Роза не рисковала спрашивать, где она их видела. И то, что София встретила в космосе незнакомый корабль, почему-то наполнило Розу опасениями.
Папаша Сатырос был настроен более оптимистично.
— Может быть, какой-нибудь новый, — предположил он. — Или, скорее, старый, но хозяева навешали на него всяких дополнительных финтифлюшек. Лишь бы не конкуренты!
Какие «финтифлюшки» можно было навешать на корабль так, чтобы София его не опознала, Роза не могла себе представить.
— Перестань сказать, кэп, — сказала София. — Где тут финтифлюшки? Абрис, обводы, вообще все… Таки похоже, что это корабль Астартес, но только похоже. Ни у одного ордена я таких не видела!
Роза прокашлялась.
— Тетя София, — осторожно начала она, — а где ты встречала корабли Астартес?
София вздохнула, посмотрела на нее долгим взглядом и промолчала.
Незнакомый корабль приближался. Вернее, это «Шаланда» приближалась к нему — корабль не двигался. Попытки выйти на связь с ним не дали никаких результатов. Изображение с новых пиктов было уже четче, и становилось ясно, что корабль поврежден: в корпусе зияли огромные пробоины. Роза присмотрелась, и ей стало не по себе: выглядело так, будто пробоины сделаны не снаружи, а изнутри.
Что могло повредить корабль извне — знал любой житель Империума. Метеоритная атака, нападение ксеносов, столкновение с другим кораблем, хотя последнее было очень маловероятно. Но что на корабле содержалось настолько крупного и мощного, что смогло изнутри разбить адамантиевый корпус, оставив такие серьезные повреждения?
Папаша Сатырос вдохновенно хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.
— Что я вам имею сказать за этот корабль, — произнес он. — Таки он разбит. Но если это действительно корабль Астартес, мы можем спасти с него всякое ценное и, возможно, мертвых Астартес, и за это нам будет гешефт побольше того, что мы поимеем в секторе Скарус. А если там остались живые, то Астартес будут нам благодарны, а их благодарность кое-чего стоит!
— Вряд ли ты получишь тот гешефт, кэп, — заметила София. — Астартес считают, что это твой священный долг — возвратить им их мертвых и оружие.
— Да, но их благодарность! — настаивал папаша Сатырос.
Роза улыбнулась. Когда-то, еще в младшей схоле, она не хотела верить, что в Космодесант не берут девчонок, и мечтала, как однажды взойдет на борт хищного тяжелого корабля, вся сверкающая и облаченная в яркие доспехи…
Сейчас она сгорала от любопытства. Увидеть вблизи Космодесантника, хотя бы и мертвого! Потрогать его доспехи, цепной меч размером почти с нее саму, болтер, который одной рукой не поднимешь… просто постоять рядом с тем, кем ты не будешь никогда.
— Да что вы меня уговариваете, я ж возьму и соглашусь, — и София развернулась. Крикнула в вокс: — Эй, Авраам, Михаэль! Готовьтесь к стыковке!
***
Легкий дешевенький скафандр плохо защищал от космического холода, пропитавшего каждый уголок корабля.
Розе было нехорошо. Казалось, что корабль еще жив — странной извращенной жизнью, и наблюдает за ними. Многие металлические стены и конструкции были покрыты изморозью, но некоторые выглядели так, будто их обшили сырым мясом. При прикосновении «мясо» слегка пружинило, как настоящее, и на нем оставались вмятины, как на настоящем испорченном мясе. Трогал стены папаша Сатырос — Роза не рисковала; она заметила, что и София брезгливо их сторонится.
Система искусственной гравитации на корабле была разрушена, и потребовалось включить магнитные подошвы, но они держали недостаточно, и Розе волей-неволей пришлось придерживаться за перила. Внезапно перила сами собой изогнулись и обвили ее руку — Роза едва успела ее отдернуть. Она испуганно уставилась на ожившие перила, пытаясь понять, что происходит.
— Тут все испорчено, — послышался в воксе искаженный и трещащий голос папаши Сатыроса. — Мое такое впечатление, что в коридорах ничего стоящего — оно в трюме…
— Вот что я скажу, чтобы не мешать тебе впечатляться дальше, кэп, — отозвалась София, — если у них и было что стоящее, то не в трюме, там Космодесантники ничего стоящего не держат, а в оружейном складе и в капитанской рубке.
— Рубке? — переспросила Роза.
— Таки, девочка моя, в рубке они держат журнал, когитаторы, оккулюс и прочее, — пояснила София. — Их братья будут рады узнать, что с ними приключилось, что они умерли посреди полного здоровья…
Роза подумала, что умереть можно и «посреди» внезапной эпидемии, и содрогнулась. От внеземных вирусов скафандр мог и не защитить.
Корабль представлял собой настоящую отлично укрепленную космическую крепость со множеством переходов, поэтому ориентироваться в нем было непросто. Путешественники толкнули первую попавшуюся дверь. Она не поддавалась, наконец открылась, и навстречу выплыл мертвец.
Это был обычный смертный в мундире Астра Милитариум. Руки у несчастного оказались вывернуты и заломлены назад, мундир испачкан чем-то темным — несомненно, кровью, но самым жутким было лицо, искаженное запредельным ужасом. Рот, распахнутый в последнем крике, струйки запекшейся крови под носом и открытые высохшие глаза — для Розы это было уж слишком, она шарахнулась, а труп поплыл за ней, безвольно шевеля вывихнутыми конечностями. Папаша Сатырос оттолкнул его обратно и захлопнул дверь.
— Умерли они, сражаясь, понятное дело, — буркнул он, хотя на теле и мундире погибшего не было видно следов от выстрелов или ударов клинка.
— Могли и от последствий разгерметизации, — отозвалась София.
Роза перевела дух и толкнула следующую дверь.
Может быть, это был кубрик или что-то в этом роде, но помещение, довольно обширное, оказалось буквально забито трупами. Все они парили в невесомости у потолка — скрюченные, безвольные, в окровавленных мундирах. У самого визора шлема Розы проплыли какие-то крохотные темно-красные шарики, и она запоздало поняла, что это были замерзшие капли крови.
И у всех мертвых были перекошенные от ужаса лица. Ничего страшнее этих лиц Розе видеть не доводилось — именно потому, что они принадлежали таким же людям, как она, некоторые были совсем молодыми, но последний в их жизни страх, боль и декомпрессия убили их, и на каждом из мертвых лиц сохранилась печать предсмертной муки. Синие, с открытыми ртами, они будто взывали к ней, но что она могла сделать?
В шлеме стало тепло и мокро; Роза не сразу поняла, что плачет. Она неуклюже сотворила символ аквилы на груди и пробормотала молитву Императору за погибших на этом корабле.
— Ох ты, бедняги, — сказала София, в голосе ее тоже звучали слезы. — Что уж тут поделаешь? Мы их даже похоронить не сможем. Не надо было нам сюда лезть и тревожить покой умерших, да сделанное назад не отмотаешь.
— Я пойду и дальше посмотрю, — сказал папаша Сатырос.
— Кэп, да ты что, с мозгами поссорился? Тут нет ничего, кроме жмуров, — закричала на него София.
— И что, ты хочешь сказать, что мы натерпелись тут страху, чтобы ничего не найти? — возмутился папаша Сатырос. — Да ты… А-а-а!
Его вопль ударил в уши, будто колотушкой, и напуганная Роза подскочила на месте — магнитные башмаки плохо держали ее — и завертелась вокруг своей оси, ударившись о стену. Голова ее в шлеме мотнулась, стукнулась, и Роза зашипела от боли в разбитой губе.
Но то, что увидел папаша Сатырос, было куда хуже боли. На стене, обшитой материалом, похожим на гнилое мясо, открылись глаза. Мертвые, пустые, как у погибших бойцов в кубрике, и все-таки они поворачивались, следя за людьми. А потом стена пустила щупальца…
София опомнилась первой.
— Бегом! — рявкнула она, схватила за руку Розу и потащила за собой. Сзади глухо ухали шаги папаши Сатыроса.
Вскоре они снова споткнулись о мертвеца. Этот погиб уже не от декомпрессии и не от страха. Лицо его было буквально содрано с черепа, мундир разодран, а живот выеден, и сквозь дыру в теле виднелся сломанный позвоночник.
Роза пыталась успокоиться. «Должно быть, они перевозили… ну да — огромных хищников. В какой-нибудь зоопарк для богатеньких идиотов, чтоб тому шлимазлу, который это затеял, так жить, как этим беднягам! А те вырвались. И корабль поломали, ну это ж к провидцу не ходить…» Она прекрасно понимала, что ее версия, придуманная от страха, никуда не годится. Никаких, даже очень опасных, хищников для частных зоопарков или — тем более! — подпольных гладиаторских боев не перевозят бойцы Астра Милитарум на кораблях Космодесанта. Но никаких сколько-нибудь здравых предположений у нее не было.
Она неловко повернулась и уткнулась визором шлема в стену — и в стене тотчас же открылся новый глаз. Набрякшее веко лениво поднялось, и несовершенные фильтры скафандра донесли до нее запах.
Этот запах ни с чем нельзя было сравнить. Очень неприятный, какой-то неживой, он не вызывал никаких ассоциаций с реальными, осязаемыми вещами, но Роза точно знала: так пахнет смерть.
И еще так пахнет варп.
— Роза, что ты там застряла, ты идешь с нами или мне забыть за тебя навсегда? — надрывалась София. Роза впервые в жизни расслышала в ее голосе истерические нотки.
И бегом, насколько позволяли ей магниты и неуклюжий скафандр, ринулась за товарищами.
Они очутились то ли на капитанском мостике, то ли в той самой рубке, о которой говорила София. Тут, отчасти благодаря герметичности пространства, сохранились остатки воздуха и искусственная гравитация, все было обставлено аскетично и рационально, в отличие от той же «Шаланды». Капитаны гражданских судов, тем более торговых, старательно подчеркивали свое богатство, размещая на капитанских мостиках дорогую мебель, картины и украшения — подчас настолько безвкусные, что смотрелись хуже простых серых стен. Здесь же были именно серые стены, совершенно гладкие. Над капитанским троном размещался незнакомый символ — меч, крылатый череп, книга и надпись Daemonium Venatores, а по бокам его — зловещая синяя буква I с черепом.
— Демоны? — переспросила Роза, сморгнув от удивления. Скорее всего, демоны в девизе упоминались в переносном смысле, кто же не знает, что демонов не существует…
Папашу Сатыроса выдуманные демоны пугали куда меньше, чем символы на стенах.
— Инквизиция! — застонал он. — Ордо Маллеус! Чтоб я помер до того, как это увидел!
— Но, папа Сатырос, — сказала Роза, — вы же таки говорили, что Ордосы не могут задавать нам вопросов, потому что мы не провозим ничего, запрещенного Инквизицией… Да и вообще, они же нас защищают, что вы их так не любите?
— Ой, Роза, перестань сказать, я их очень люблю, хотя уже забыл, за что! Я только не хочу с ними знакомиться ближе, чем на парсек!
София обошла командный трон и вскрикнула. В воксе ее восклицание отдалось хрипением и треском. Роза и папаша Сатырос поспешили к ней. И не зря!
— Космодесантники, — прошептала Роза, не в силах отвести зачарованный взгляд от двух облаченных в серые доспехи громадных фигур, распростертых на полу. — Живые Космодесантники!
— Я бы сказал, мертвые Космодесантники, — пробормотал папаша Сатырос, но София присела рядом с воителями-великанами. Она колебалась — если снять с них шлемы, то мертвым это не повредит, а вот живых может убить. Наконец она стащила с одного из Космодесантников латную перчатку и прижала пальцы к его запястью. Вскрик Софии в воксе заставил напрячься и Розу, и папашу Сатыроса, но София поспешно натянула перчатку обратно на неподвижную руку и проделала то же со вторым.
— Они живы, — сказала она. В ее голосе не было никаких эмоций, и это лучше всего говорило о том, как сильно она взволнована.
— Живы! Давайте их перетащим, — обрадовалась Роза. — Их надо спасти, ну чего вы! — продолжала она, в то время как ее товарищи молчали.
— А как? — задумался папаша Сатырос.
— Выволочь их туда, где нет гравитации, а дальше все будет проще…
— И то верно, — Роза отчетливо представила себе прояснившееся лицо капитана. — Скажу Михаэлю с Авраамом, чтобы готовились к гостям…
Практичный ум папаши Сатыроса уже общелкивал все мыслимые и немыслимые выгоды, которыми могло одарить бедного, но честного контрабандиста приятное знакомство с Астартес.
София угрюмо молчала.
— А ты что скажешь, тетя София? — Роза от радости никак не могла угомониться и даже попыталась пританцовывать. Настоящие Космодесантники! Живые Воины Императора! И они погостят на «Шаланде»! Она сможет с ними поговорить! От этих мыслей у нее даже голова закружилась.
— Таки я за то, чтобы их спасти, — медленно сказала София. — Но одно меня смущает так, как не смущали те имперские гвардейцы, что подглядывали в щелку, когда я мылась в их душевой.
— Что же?
— Доспехи. Они серые. Чьи они? Чей тот символ, что на потолке над троном?
— Ну, они, наверное, Космические Волки, раз серые, — подумала вслух Роза. Из всех Орденов Космодесанта она знала только Кровавых Ангелов, Ультрамаринов и Космических Волков, да еще каких-то зелененьких, которых однажды видела на пикте в книжке, но название не запомнила.
— Влка Фенрика, — тяжело заговорила София, — носят синие с белым доспехи, и ты их ни с кем не спутаешь. Таки чтоб вы так жили, как я в молодости, если бы я не вышла замуж за любого из них! Бородатые, смешливые, а уж матерятся! Но им, — София горестно выдохнула в вокс, — нельзя жениться. А этих я не знаю, — и София развела руками, похожая на колобок в своем скафандре. Похоже, незнакомый Орден Космодесанта не вызывал у нее доверия. Розе этого было не понять: как можно не доверять героям Империума? — Но хватит разговоров, берись за него и тащи!
***
Молчаливый навигатор Гордий, зеркально-лысый тощий и долговязый старик, выбрался из своего закутка едва ли не впервые за весь перелет. Члены немногочисленного экипажа «Шаланды» почтительно кланялись ему, хотя Гордий не мог увидеть их поклоны: как многие навигаторы, он был совершенно слеп. Зрячим был только варп-глаз посреди лба, сейчас прикрытый темным шарфом.
Ему тоже было интересно посмотреть на Космодесантников. Розу так и подмывало спросить, как он их «видит» и вообще как воспринимает окружающий мир: невзирая на слепоту, Гордий отличался превосходной координацией движений, по-видимому, ощущая предметы как-то иначе. Но задавать такие нетактичные вопросы она стеснялась.
— Космодесант, — задумчиво проронил Гордий. — Когда-то, когда я был еще молод и глуп, я мечтал служить на их кораблях…
— Почему глуп, дядя Гордий? — спросила Роза.
— Потому что, дитя мое, на их корабли открыт доступ только лучшим навигаторам, — проговорил Гордий и сжал тонкие, сухие белые пальцы с опухшими суставами. — Из знаменитых домов Навис Нобилите. А я к этим домам не отношусь, и мастерство мое достаточно лишь для небольших купеческих корабликов вроде нашей «Шаланды». Я не ропщу, я сроднился с «Шаландой», а вот теперь от присутствия этих двоих мое сердце разбередилось…
Роза отлично его понимала.
Первым делом они сняли с найденных Космодесантников шлемы.
Доставленные с превеликим трудом на «Шаланду» и размещенные в небольшой комнатке, оборудованной под медпункт, они занимали собой почти все ее пространство. Михаэль, когда-то получивший медицинское образование, и София, имевшая опыт ухода за ранеными, хлопотали над ними. Остальные по очереди дежурили рядом, чтобы помочь. Единственный, кого освободили от дежурства, был Гордий — ему предстояло вести «Шаланду» в варпе, но сейчас, до прыжка, он тоже хотел побыть рядом.
Какие же у них маленькие головы, подумала Роза, такие огромные туловища — и такие крошечные… Но тут Авраам с помощью сервитора начал осторожно снимать поврежденные, исковерканные серые доспехи. Под ними обнаружились стройные мускулистые тела, затянутые в облегающие спортивные костюмы, — вернее, то, что от них осталось.
Оба раненых без доспехов отличались необычайно мощным, но гармоничным и весьма пропорциональным телосложением, так что папаша Сатырос, не удержавшись, причмокнул:
— Нет, вы таки посмотрите на этих героев Империума за мой счет! Если бы у меня был такой торс, я бы уже женился на моей Софии, и она бы ни слова не сказала против!
Авраам и Михаэль фыркнули, София расхохоталась, даже Гордий улыбнулся старческой бессильной улыбкой. Роза прикусила губу: она догадывалась, что папаша Сатырос сейчас отнюдь не шутит.
Однако Софии было не до болтовни. Михаэль начал чистить и зашивать страшные раны, казалось, полученные от чудовищных жвал и клешней. «Это, должно быть, раны от цепных мечей», — подумала Роза. Никакое другое оружие не могло бы так изуродовать человеческую плоть.
— Что я вам хочу сказать за этих красавцев, — заметил Михаэль, орудуя попеременно зажимом и скальпелем, — если бы на их месте был я или тетя София, мы бы уже давно умерли. С такими ранами люди не живут. Но если я нечаянно не пришью им тот орган, что я не знаю его имени, туда, куда не надо, то эти двое вскорости будут живее, чем папа Сатырос, когда ему удается облапошить очередного шлимазла!
Он был прав: улучшенная физиология Космодесантников вкупе с их доспехами давала возможность выжить там, где умер бы любой неулучшенный человек. Кровь, вытекая из разрезов, сворачивалась буквально на глазах, ткани регенерировали будто в ускоренной съемке, а сами разрезы затягивались почти моментально. Но повреждения, полученные в неизвестной битве, были настолько велики, что Михаэль с Софией провозились в импровизированной операционной почти шесть часов, а оба раненых очнулись только через терранские сутки.
Гордий поджимал губы. Казалось, он сильно недоволен появлением Космодесантников на «Шаланде». Правда, после его внезапной откровенности Роза думала, что знает, почему. Но ошиблась.
— Эти двое внушают мне страх, — как-то сказал он в пространство, когда Роза проходила мимо него. Роза обернулась и спросила:
— Почему? «Трансчеловеческий ужас»?
— Нет. Я чувствую, что с ними у нас будут неприятности.
— Думаете, дядя Гордий, их друзья решат, что это мы их искалечили? Да ну, вряд ли, — запротестовала Роза. «Старый перестраховщик», — решила она, возвращаясь к привычным делам.
Один из Космодесантников выглядел зрелым, даже в годах, со странным украшением — блестящими штифтами над бровью, второй — совсем юношей с длинными светлыми волосами. Розе очень нравилось смотреть на его лицо. Какие у него тонкие, благородные черты! Идея Софии выйти замуж за такого воина казалась ей смешной, а вот подружиться — почему бы и нет? Сколько планет топтали его сабатоны! Сколько врагов человечества было им побеждено, сколько спасенных мирных граждан Империума благодарили его! Роза даже хихикнула от избытка чувств.
Но пробуждение светловолосого героя произошло не у нее на глазах — в тот момент рядом с ним дежурила София. Она же радостно явилась на капитанский мостик.
— И что я вам имею сказать? — спросила она сама себя. — А то, что вы хотите услышать! Твоя белобрысая симпатия пришла в себя, Роза, девочка моя.
— О, — воскликнула Роза и хотела было бежать в медпункт.
— Погоди, — остановила ее София. — Там с ними Авраам. Он еще слабенький, ему надо покой и кушать.
— Так я ему что-нибудь приготовлю!
— Протертого супчику, другого пока нельзя…
— А он что-нибудь рассказывал?
— Сказал, его зовут брат Эндимион. А его приятель — брат-сержант Дарий. Солидный мужчина, — и с этим вердиктом София удалилась в отличном настроении.
Роза действительно сварила протертый суп и принесла его брату Эндимиону. У него оказались очень красивые глаза — ясные, серо-голубые, с по-детски серьезным выражением. И видно было, что ему неловко принимать заботу от смертных. Он почти ничего не рассказывал о себе и брате Дарии, только спрашивал:
— Кто вы?
— Мы честные торговцы, — отвечал ему Авраам, поднося к губам брата Эндимиона ложечку с супом. Тот глотал и продолжал:
— Вы служите Ордосам?
— Нет, слава Императору, мы просто торгуем, — посмеиваясь, заверил его Авраам. — И что должны были сделать герои Империума, чтобы теперь им так не хотелось встречаться с Ордосами?
— Как обычно, — уклончиво ответил брат Эндимион, — сражались.
Он говорил на низком готике странно, с необычным акцентом. Хотя, может быть, ему кажется чудным наш говорок, подумала Роза. Один торговец в секторе… в каком же секторе это было? Мы ведь тоже прошли пол-Галактики с амасеком, свитерами и табачными сигаретами в тайниках… ну, неважно. Один торговец все распространялся, как он ни разу не слышал такого говора ни на одной планете. «Империум большой», — назидательно сказала тогда ему София.
— Как вы нас нашли?
— Как и любую помеху на проложенном курсе…
— Почему отправились на наш корабль?
Авраам задумался. Роза не выдержала:
— Мы хотели узнать, нет ли выживших и не нужна ли наша помощь!
— Благородно, — сказал брат Эндимион. Облизнул серые от потери крови губы и выдохнул: — Похвально.
— А вы из какого ордена? — поинтересовалась Роза.
Но брат Эндимион уже уронил голову на подушку, обессилев.
Через пару дней и он, и еще менее общительный брат-сержант Дарий уже выходили из комнатки и ели обычную пищу. Роза по-прежнему пыталась их разговорить; брат Эндимион отвечал коротко, общими фразами, брат-сержант Дарий отмалчивался, но часто, прежде чем ответить на очередной вопрос, брат Эндимион косился на него, будто спрашивая разрешения заговорить.
— А кто на вас напал тогда, ну, когда вас ранили? — допытывалась Роза. — Бандиты?
По лицам обоих пробежали пренебрежительные ухмылки, и брат Эндимион покачал головой.
— Тогда кто? Ксеносы, да?
Опять нерешительный взгляд на брата-сержанта Дария, и опять короткое «да».
— Но не орки же! Орки стреляют, да? А вас как будто кто-то ел… Ох, прости, брат Эндимион, не хотела напоминать о таком… Это были… тираниды?
Брат Эндимион опустил голову.
Роза предположила, что им запрещено рассказывать о боевых операциях, и этот запрет ее огорчил. Вот раньше, думала она, к ним пускали летописцев, они делали шикарные пикты, рассказывали в красках… стоп, я же видела пикты современных Космодесантников! И Ультрамаринов, и тех, в зелененьком… Должно быть, им просто очень обидно вспоминать о поражении.
— Да, — наконец, выговорил брат Эндимион, глядя в пол. — Тираниды.
Роза перевела дух.
В ее представлении тираниды были чем-то вроде невообразимо огромных космических тараканов с острыми жвалами. Вероятно, Космические Волки, или, как их называла София, Влка Фенрика, могли бы посмеяться над такой фантазией — но брат Эндимион не был тем смешливым бородачом, за которого София хотела бы выйти замуж. Он был тихим серьезным юношей, которого, казалось, не рассмешила бы и тысяча шуток.
И он едва не погиб в бою с тиранидами.
Поэтому Роза просто пожала его узкую, белую руку.
Брат Эндимион растерянно уставился на ее ладонь, такую крошечную и слабую, сжимавшую его пальцы едва заметным прикосновением.
— Брат Эндимион, вы такие храбрые! Я так горжусь, что с вами познакомилась! — выпалила Роза.
— Тетя София, Абрамчик! Розочка! Дядя Гордий! Папа Сатырос! — послышался голос Михаэля, который сегодня был дежурным по кухне. — Уважаемые Дарий и Энди… Эндимион! Обед стынет!
Почудилось ли Розе, или брат Эндимион покраснел от ее слов?
Папаша Сатырос в это время препирался с Гордием. Старый навигатор почему-то взъелся на спасенных Астартес, повторяя как заведенный, что из-за них будут большие неприятности, а когда услышал, что они просят повременить со входом в варп, и вовсе взбеленился. «Шаланда» уже приближалась к точке Мандевилля, а Гордию явно не терпелось войти в варп и лететь дальше.
— Скажи им, пусть объяснят, где базируется их орден, и мы их отвезем, — настаивал Гордий. — Что это за Космодесантники, которые даже не хотят сказать, из какого они ордена?
— Но ты же сам видел… ах да, — папаша Сатырос хлопнул себя по лбу, — прости. Мы же видели у них и доспехи, и эти их разъемы на загривке и ляжках, и черный панцирь под мышцами на груди, Михаэль его вскрывал, когда оперировал; кто еще это может быть, если не Космодесантники? А то, что они молчат, — их право, они перед смертными не отчитываются. Давай помолчим за их манеры, уважаемый Гордий, они защитники человечества, а что они при этом еще и хамы, так и мы не цадики!
Папаше Сатыросу казалось, что он понимает возмущение Гордия. Навигатор был из небожителей, которые плохо себя чувствовали в любом месте, кроме навигаторской ванны. Но просьба Астартес в его глазах перевешивала каприз старика.
— В конце концов, скоро они нас покинут, — сказал папаша Сатырос, — и ты вздохнешь свободно. Да и расход на них, что и говорить, большой… А вот Роза, похоже, будет расстроена! — и он снова затянул любимую песню про контрабандистов: «Вот так бы и мне в налетающей тьме усы раздувать, развалясь на корме…».
Роза уже знала.
Улучив минуту, когда брат-сержант Дарий отошел куда-то, она пристала к брату Эндимиону:
— Скажи, чего мы ждем?
— Мы послали сигнал бедствия, — объяснил он, смущенно глядя на нее. — А появились вы. Мы ждем корабль, который должен прибыть за нами.
— Понятно, — сказала Роза, обуреваемая смешанными чувствами. С одной стороны, она обрадовалась, что ее новый друг наконец-то попадет домой, а с другой…
Ей было очень жалко расставаться с каждым новым другом. И тем более — таким, как брат Эндимион.
Брат Эндимион серьезно смотрел на нее сверху вниз, возвышаясь над ней почти на метр. Роза поманила его к себе пальцем, будто желая что-то сказать ему на ухо, но когда брат Эндимион наклонился к ней, она обхватила его за шею и поцеловала.
— Роза! София! Мальчики! — послышался дребезжащий от волнения возглас навигатора, и его перекрыл зычный окрик папаши Сатыроса: — Нас вызывает Инквизиция! Ох, чтоб они так были здоровы, как я не хочу их видеть, у меня от одного этого слова переворачивается желудок! Какой-то инквизитор… ох ты…
— Из Ордо Маллеус, — проскрипел Гордий.
— Это ваши? — спросила Роза, и брат Эндимион, растерянный и ошеломленный, впервые посмотрел ей в глаза — и кивнул.
***
Брат Эндимион молча стоял в коридоре и смотрел куда-то в пространство.
Брат-сержант Дарий осторожно тронул его за наплечник.
— Они спасли нам жизнь, — тихо сказал брат Эндимион, не оборачиваясь.
— Это была их обязанность, — назидательно произнес брат-сержант Дарий.
— Они считали нас гостями. Та девушка, Роза, считала меня своим другом.
Дарий перевел дух.
— У Галео не было другого выхода, — сказал он. — Это был его приказ, и он обязан был его отдать.
— Но в чем была опасность этих людей для Империума?
— Ты знаешь, что наши операции секретны. Трон, да сколько кораблей было взорвано только потому, что они могли — даже не точно увидели, а могли увидеть мельком! — звездолеты Серых рыцарей!
Брат Эндимион опустил голову.
Эйдетическая память Астартес сохранила все. И то, как торжественно вошел инквизитор Галео на корабль контрабандистов, и то, как волновались их спасители. И как просиял тот лысоватый толстяк, капитан Сатырос, когда Галео вручил ему какой-то значок, сказав, что это инсигния помощника инквизитора.
И как вспыхнула яркой маленькой звездой «Шаланда» за несколько секунд до входа в варп.
Торпеды, выпущенные по приказу Галео, попали точно в цель.
На пальцах брата Эндимиона висела тонкая серебряная цепочка с небольшой аквилой.
— Это она мне подарила, — сказал он.
Брат-сержант Дарий счел необходимым сделать ему небольшое внушение.
— Наша задача защищать все человечество, — строго сказал он. — Мы — боевой орден на службе Ордо Маллеус, и если инквизитор Ордо Маллеус считает, что то или иное действие необходимо…
— Я знаю, брат-сержант, — тихо перебил его брат Эндимион.
Дарий немного помолчал, переминаясь с ноги на ногу рядом с ним, затем ушел. Брат Эндимион поднес к глазам аквилу и прошептал последние строчки из любимой песни папаши Сатыроса:
«Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу…»
И равнодушная пустота, окружавшая корабль, откликнулась голосом Розы:
«И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:
“Ай, Черное море,
Хорошее море..! ”»
Название: Подарок на прощанье
Канон: Warhammer 40.000
Автор: Санди для fandom Horror 2018
Бета: Лилинетт
Размер: миди, 4665 слов
Пейринг/Персонажи: Серые рыцари, контрабандисты, навигатор
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: однажды команда честных контрабандистов находит посреди космоса поврежденный корабль...
Стихи принадлежат Эдуарду Багрицкому.
скрытый текст«По рыбам, по звездам
Проносит шаланду:
Три грека в Одессу
Везут контрабанду…»
Папаша Сатырос, он же капитан Сатырос, развалился на командном троне, изредка поглядывая на приборы, и напевал под нос. Напевал он всегда одно и то же — древнюю, давно забытую всеми, кроме него, песню, как нельзя лучше подходившую к роду его занятий:
«Чтоб звезды обрызгали
Груду наживы:
Коньяк, чулки
И презервативы...»
Сам папаша Сатырос не то чтобы понятия не имел, почему к нему придираются Адептус и Имперский Флот, но считал, что делает полезное дело. Без его помощи добрые граждане Империума были бы вынуждены покупать те же товары втридорога, а то и вовсе не имели бы к ним доступа. «За-ради света Императора, — говаривал он, — сколько там контрабанды мы перевезем на нашей маленькой “Шаланде”, чтобы вести разговор за те убытки Империуму?»
— Роза, — прервал он пение, — уточни курс.
— Мы таки идем на Скарус? — молодое личико Розы расплылось в предвкушающей улыбке. Нос и щеки у нее выцвели за время перелета, но папаша Сатырос точно знал: стоит Розе выйти на воздух, как лицо ее снова покроется веснушками.
— Таки на Скарус, но не за тем, что ты подумала, — возразил папаша Сатырос. — Мы никогда не возили ту обскуру, чтоб ей так гореть, как живут ее любители, и тем более не будем возить флекты, чтоб им провалиться!
…Не так давно какой-то ушлый ловкач предложил ему взять в секторе Скарус груз флект — стеклышек, дававших сильный наркотический эффект. Сулил огромную прибыль и «почти никакого риска». Но папаша Сатырос и его товарищи предпочитали не связываться с товарами, о которых может задавать вопросы Инквизиция, а флекты относились именно к этой категории. «Почти никакого» означало в лучшем случае уничтожение корабля со всем экипажем, а в худшем — долгие пытки в застенках Ордосов.
— А я за флекты и не думала, — фыркнула Роза. — Я думала за тот гешефт, что мы получим в Скарусе от нашего товару!
Вошла София. Папаша Сатырос хотел было, как обычно, отпустить шутку по поводу ее пышной фигуры или уложенных в замысловатую прическу темных волос. Они были примерно одного возраста, одних представлений о жизни, и папаше Сатыросу чрезвычайно нравились огромные, чуть навыкате, бархатно-темные глаза Софии, как, впрочем, и ее характер, и ее такой же бархатный, как и глаза, голос, и ее деловая — и житейская — хватка, но он никак не мог найти способ дать Софии знать об этом. Но, взглянув на лицо Софии, он осекся.
— И что вы тут сидите и смотрите на звезды? — сказала она, слегка растягивая гласные, и оскалилась. — Лучше бы посмотрели, что нам показывает оккулюс!
— А что он показывает? — любопытная Роза тут же развернулась к ней.
— Корабль, — сказала София. — Такой, какого я еще не встречала, пока летаю!
Учитывая, что немолодая София родилась на корабле и на землю сходила только в портах назначения, да и то не всегда, это было сильное заявление.
Все трое уставились на экран оккулюса. Пикт на экране был довольно-таки размытым, абрис корабля скорее угадывался, но у Софии было настоящее чутье. Она различала корабли с первого взгляда, знала даже, как выглядят корабли ксеносов, — Роза не рисковала спрашивать, где она их видела. И то, что София встретила в космосе незнакомый корабль, почему-то наполнило Розу опасениями.
Папаша Сатырос был настроен более оптимистично.
— Может быть, какой-нибудь новый, — предположил он. — Или, скорее, старый, но хозяева навешали на него всяких дополнительных финтифлюшек. Лишь бы не конкуренты!
Какие «финтифлюшки» можно было навешать на корабль так, чтобы София его не опознала, Роза не могла себе представить.
— Перестань сказать, кэп, — сказала София. — Где тут финтифлюшки? Абрис, обводы, вообще все… Таки похоже, что это корабль Астартес, но только похоже. Ни у одного ордена я таких не видела!
Роза прокашлялась.
— Тетя София, — осторожно начала она, — а где ты встречала корабли Астартес?
София вздохнула, посмотрела на нее долгим взглядом и промолчала.
Незнакомый корабль приближался. Вернее, это «Шаланда» приближалась к нему — корабль не двигался. Попытки выйти на связь с ним не дали никаких результатов. Изображение с новых пиктов было уже четче, и становилось ясно, что корабль поврежден: в корпусе зияли огромные пробоины. Роза присмотрелась, и ей стало не по себе: выглядело так, будто пробоины сделаны не снаружи, а изнутри.
Что могло повредить корабль извне — знал любой житель Империума. Метеоритная атака, нападение ксеносов, столкновение с другим кораблем, хотя последнее было очень маловероятно. Но что на корабле содержалось настолько крупного и мощного, что смогло изнутри разбить адамантиевый корпус, оставив такие серьезные повреждения?
Папаша Сатырос вдохновенно хлопнул в ладоши, призывая к вниманию.
— Что я вам имею сказать за этот корабль, — произнес он. — Таки он разбит. Но если это действительно корабль Астартес, мы можем спасти с него всякое ценное и, возможно, мертвых Астартес, и за это нам будет гешефт побольше того, что мы поимеем в секторе Скарус. А если там остались живые, то Астартес будут нам благодарны, а их благодарность кое-чего стоит!
— Вряд ли ты получишь тот гешефт, кэп, — заметила София. — Астартес считают, что это твой священный долг — возвратить им их мертвых и оружие.
— Да, но их благодарность! — настаивал папаша Сатырос.
Роза улыбнулась. Когда-то, еще в младшей схоле, она не хотела верить, что в Космодесант не берут девчонок, и мечтала, как однажды взойдет на борт хищного тяжелого корабля, вся сверкающая и облаченная в яркие доспехи…
Сейчас она сгорала от любопытства. Увидеть вблизи Космодесантника, хотя бы и мертвого! Потрогать его доспехи, цепной меч размером почти с нее саму, болтер, который одной рукой не поднимешь… просто постоять рядом с тем, кем ты не будешь никогда.
— Да что вы меня уговариваете, я ж возьму и соглашусь, — и София развернулась. Крикнула в вокс: — Эй, Авраам, Михаэль! Готовьтесь к стыковке!
***
Легкий дешевенький скафандр плохо защищал от космического холода, пропитавшего каждый уголок корабля.
Розе было нехорошо. Казалось, что корабль еще жив — странной извращенной жизнью, и наблюдает за ними. Многие металлические стены и конструкции были покрыты изморозью, но некоторые выглядели так, будто их обшили сырым мясом. При прикосновении «мясо» слегка пружинило, как настоящее, и на нем оставались вмятины, как на настоящем испорченном мясе. Трогал стены папаша Сатырос — Роза не рисковала; она заметила, что и София брезгливо их сторонится.
Система искусственной гравитации на корабле была разрушена, и потребовалось включить магнитные подошвы, но они держали недостаточно, и Розе волей-неволей пришлось придерживаться за перила. Внезапно перила сами собой изогнулись и обвили ее руку — Роза едва успела ее отдернуть. Она испуганно уставилась на ожившие перила, пытаясь понять, что происходит.
— Тут все испорчено, — послышался в воксе искаженный и трещащий голос папаши Сатыроса. — Мое такое впечатление, что в коридорах ничего стоящего — оно в трюме…
— Вот что я скажу, чтобы не мешать тебе впечатляться дальше, кэп, — отозвалась София, — если у них и было что стоящее, то не в трюме, там Космодесантники ничего стоящего не держат, а в оружейном складе и в капитанской рубке.
— Рубке? — переспросила Роза.
— Таки, девочка моя, в рубке они держат журнал, когитаторы, оккулюс и прочее, — пояснила София. — Их братья будут рады узнать, что с ними приключилось, что они умерли посреди полного здоровья…
Роза подумала, что умереть можно и «посреди» внезапной эпидемии, и содрогнулась. От внеземных вирусов скафандр мог и не защитить.
Корабль представлял собой настоящую отлично укрепленную космическую крепость со множеством переходов, поэтому ориентироваться в нем было непросто. Путешественники толкнули первую попавшуюся дверь. Она не поддавалась, наконец открылась, и навстречу выплыл мертвец.
Это был обычный смертный в мундире Астра Милитариум. Руки у несчастного оказались вывернуты и заломлены назад, мундир испачкан чем-то темным — несомненно, кровью, но самым жутким было лицо, искаженное запредельным ужасом. Рот, распахнутый в последнем крике, струйки запекшейся крови под носом и открытые высохшие глаза — для Розы это было уж слишком, она шарахнулась, а труп поплыл за ней, безвольно шевеля вывихнутыми конечностями. Папаша Сатырос оттолкнул его обратно и захлопнул дверь.
— Умерли они, сражаясь, понятное дело, — буркнул он, хотя на теле и мундире погибшего не было видно следов от выстрелов или ударов клинка.
— Могли и от последствий разгерметизации, — отозвалась София.
Роза перевела дух и толкнула следующую дверь.
Может быть, это был кубрик или что-то в этом роде, но помещение, довольно обширное, оказалось буквально забито трупами. Все они парили в невесомости у потолка — скрюченные, безвольные, в окровавленных мундирах. У самого визора шлема Розы проплыли какие-то крохотные темно-красные шарики, и она запоздало поняла, что это были замерзшие капли крови.
И у всех мертвых были перекошенные от ужаса лица. Ничего страшнее этих лиц Розе видеть не доводилось — именно потому, что они принадлежали таким же людям, как она, некоторые были совсем молодыми, но последний в их жизни страх, боль и декомпрессия убили их, и на каждом из мертвых лиц сохранилась печать предсмертной муки. Синие, с открытыми ртами, они будто взывали к ней, но что она могла сделать?
В шлеме стало тепло и мокро; Роза не сразу поняла, что плачет. Она неуклюже сотворила символ аквилы на груди и пробормотала молитву Императору за погибших на этом корабле.
— Ох ты, бедняги, — сказала София, в голосе ее тоже звучали слезы. — Что уж тут поделаешь? Мы их даже похоронить не сможем. Не надо было нам сюда лезть и тревожить покой умерших, да сделанное назад не отмотаешь.
— Я пойду и дальше посмотрю, — сказал папаша Сатырос.
— Кэп, да ты что, с мозгами поссорился? Тут нет ничего, кроме жмуров, — закричала на него София.
— И что, ты хочешь сказать, что мы натерпелись тут страху, чтобы ничего не найти? — возмутился папаша Сатырос. — Да ты… А-а-а!
Его вопль ударил в уши, будто колотушкой, и напуганная Роза подскочила на месте — магнитные башмаки плохо держали ее — и завертелась вокруг своей оси, ударившись о стену. Голова ее в шлеме мотнулась, стукнулась, и Роза зашипела от боли в разбитой губе.
Но то, что увидел папаша Сатырос, было куда хуже боли. На стене, обшитой материалом, похожим на гнилое мясо, открылись глаза. Мертвые, пустые, как у погибших бойцов в кубрике, и все-таки они поворачивались, следя за людьми. А потом стена пустила щупальца…
София опомнилась первой.
— Бегом! — рявкнула она, схватила за руку Розу и потащила за собой. Сзади глухо ухали шаги папаши Сатыроса.
Вскоре они снова споткнулись о мертвеца. Этот погиб уже не от декомпрессии и не от страха. Лицо его было буквально содрано с черепа, мундир разодран, а живот выеден, и сквозь дыру в теле виднелся сломанный позвоночник.
Роза пыталась успокоиться. «Должно быть, они перевозили… ну да — огромных хищников. В какой-нибудь зоопарк для богатеньких идиотов, чтоб тому шлимазлу, который это затеял, так жить, как этим беднягам! А те вырвались. И корабль поломали, ну это ж к провидцу не ходить…» Она прекрасно понимала, что ее версия, придуманная от страха, никуда не годится. Никаких, даже очень опасных, хищников для частных зоопарков или — тем более! — подпольных гладиаторских боев не перевозят бойцы Астра Милитарум на кораблях Космодесанта. Но никаких сколько-нибудь здравых предположений у нее не было.
Она неловко повернулась и уткнулась визором шлема в стену — и в стене тотчас же открылся новый глаз. Набрякшее веко лениво поднялось, и несовершенные фильтры скафандра донесли до нее запах.
Этот запах ни с чем нельзя было сравнить. Очень неприятный, какой-то неживой, он не вызывал никаких ассоциаций с реальными, осязаемыми вещами, но Роза точно знала: так пахнет смерть.
И еще так пахнет варп.
— Роза, что ты там застряла, ты идешь с нами или мне забыть за тебя навсегда? — надрывалась София. Роза впервые в жизни расслышала в ее голосе истерические нотки.
И бегом, насколько позволяли ей магниты и неуклюжий скафандр, ринулась за товарищами.
Они очутились то ли на капитанском мостике, то ли в той самой рубке, о которой говорила София. Тут, отчасти благодаря герметичности пространства, сохранились остатки воздуха и искусственная гравитация, все было обставлено аскетично и рационально, в отличие от той же «Шаланды». Капитаны гражданских судов, тем более торговых, старательно подчеркивали свое богатство, размещая на капитанских мостиках дорогую мебель, картины и украшения — подчас настолько безвкусные, что смотрелись хуже простых серых стен. Здесь же были именно серые стены, совершенно гладкие. Над капитанским троном размещался незнакомый символ — меч, крылатый череп, книга и надпись Daemonium Venatores, а по бокам его — зловещая синяя буква I с черепом.
— Демоны? — переспросила Роза, сморгнув от удивления. Скорее всего, демоны в девизе упоминались в переносном смысле, кто же не знает, что демонов не существует…
Папашу Сатыроса выдуманные демоны пугали куда меньше, чем символы на стенах.
— Инквизиция! — застонал он. — Ордо Маллеус! Чтоб я помер до того, как это увидел!
— Но, папа Сатырос, — сказала Роза, — вы же таки говорили, что Ордосы не могут задавать нам вопросов, потому что мы не провозим ничего, запрещенного Инквизицией… Да и вообще, они же нас защищают, что вы их так не любите?
— Ой, Роза, перестань сказать, я их очень люблю, хотя уже забыл, за что! Я только не хочу с ними знакомиться ближе, чем на парсек!
София обошла командный трон и вскрикнула. В воксе ее восклицание отдалось хрипением и треском. Роза и папаша Сатырос поспешили к ней. И не зря!
— Космодесантники, — прошептала Роза, не в силах отвести зачарованный взгляд от двух облаченных в серые доспехи громадных фигур, распростертых на полу. — Живые Космодесантники!
— Я бы сказал, мертвые Космодесантники, — пробормотал папаша Сатырос, но София присела рядом с воителями-великанами. Она колебалась — если снять с них шлемы, то мертвым это не повредит, а вот живых может убить. Наконец она стащила с одного из Космодесантников латную перчатку и прижала пальцы к его запястью. Вскрик Софии в воксе заставил напрячься и Розу, и папашу Сатыроса, но София поспешно натянула перчатку обратно на неподвижную руку и проделала то же со вторым.
— Они живы, — сказала она. В ее голосе не было никаких эмоций, и это лучше всего говорило о том, как сильно она взволнована.
— Живы! Давайте их перетащим, — обрадовалась Роза. — Их надо спасти, ну чего вы! — продолжала она, в то время как ее товарищи молчали.
— А как? — задумался папаша Сатырос.
— Выволочь их туда, где нет гравитации, а дальше все будет проще…
— И то верно, — Роза отчетливо представила себе прояснившееся лицо капитана. — Скажу Михаэлю с Авраамом, чтобы готовились к гостям…
Практичный ум папаши Сатыроса уже общелкивал все мыслимые и немыслимые выгоды, которыми могло одарить бедного, но честного контрабандиста приятное знакомство с Астартес.
София угрюмо молчала.
— А ты что скажешь, тетя София? — Роза от радости никак не могла угомониться и даже попыталась пританцовывать. Настоящие Космодесантники! Живые Воины Императора! И они погостят на «Шаланде»! Она сможет с ними поговорить! От этих мыслей у нее даже голова закружилась.
— Таки я за то, чтобы их спасти, — медленно сказала София. — Но одно меня смущает так, как не смущали те имперские гвардейцы, что подглядывали в щелку, когда я мылась в их душевой.
— Что же?
— Доспехи. Они серые. Чьи они? Чей тот символ, что на потолке над троном?
— Ну, они, наверное, Космические Волки, раз серые, — подумала вслух Роза. Из всех Орденов Космодесанта она знала только Кровавых Ангелов, Ультрамаринов и Космических Волков, да еще каких-то зелененьких, которых однажды видела на пикте в книжке, но название не запомнила.
— Влка Фенрика, — тяжело заговорила София, — носят синие с белым доспехи, и ты их ни с кем не спутаешь. Таки чтоб вы так жили, как я в молодости, если бы я не вышла замуж за любого из них! Бородатые, смешливые, а уж матерятся! Но им, — София горестно выдохнула в вокс, — нельзя жениться. А этих я не знаю, — и София развела руками, похожая на колобок в своем скафандре. Похоже, незнакомый Орден Космодесанта не вызывал у нее доверия. Розе этого было не понять: как можно не доверять героям Империума? — Но хватит разговоров, берись за него и тащи!
***
Молчаливый навигатор Гордий, зеркально-лысый тощий и долговязый старик, выбрался из своего закутка едва ли не впервые за весь перелет. Члены немногочисленного экипажа «Шаланды» почтительно кланялись ему, хотя Гордий не мог увидеть их поклоны: как многие навигаторы, он был совершенно слеп. Зрячим был только варп-глаз посреди лба, сейчас прикрытый темным шарфом.
Ему тоже было интересно посмотреть на Космодесантников. Розу так и подмывало спросить, как он их «видит» и вообще как воспринимает окружающий мир: невзирая на слепоту, Гордий отличался превосходной координацией движений, по-видимому, ощущая предметы как-то иначе. Но задавать такие нетактичные вопросы она стеснялась.
— Космодесант, — задумчиво проронил Гордий. — Когда-то, когда я был еще молод и глуп, я мечтал служить на их кораблях…
— Почему глуп, дядя Гордий? — спросила Роза.
— Потому что, дитя мое, на их корабли открыт доступ только лучшим навигаторам, — проговорил Гордий и сжал тонкие, сухие белые пальцы с опухшими суставами. — Из знаменитых домов Навис Нобилите. А я к этим домам не отношусь, и мастерство мое достаточно лишь для небольших купеческих корабликов вроде нашей «Шаланды». Я не ропщу, я сроднился с «Шаландой», а вот теперь от присутствия этих двоих мое сердце разбередилось…
Роза отлично его понимала.
Первым делом они сняли с найденных Космодесантников шлемы.
Доставленные с превеликим трудом на «Шаланду» и размещенные в небольшой комнатке, оборудованной под медпункт, они занимали собой почти все ее пространство. Михаэль, когда-то получивший медицинское образование, и София, имевшая опыт ухода за ранеными, хлопотали над ними. Остальные по очереди дежурили рядом, чтобы помочь. Единственный, кого освободили от дежурства, был Гордий — ему предстояло вести «Шаланду» в варпе, но сейчас, до прыжка, он тоже хотел побыть рядом.
Какие же у них маленькие головы, подумала Роза, такие огромные туловища — и такие крошечные… Но тут Авраам с помощью сервитора начал осторожно снимать поврежденные, исковерканные серые доспехи. Под ними обнаружились стройные мускулистые тела, затянутые в облегающие спортивные костюмы, — вернее, то, что от них осталось.
Оба раненых без доспехов отличались необычайно мощным, но гармоничным и весьма пропорциональным телосложением, так что папаша Сатырос, не удержавшись, причмокнул:
— Нет, вы таки посмотрите на этих героев Империума за мой счет! Если бы у меня был такой торс, я бы уже женился на моей Софии, и она бы ни слова не сказала против!
Авраам и Михаэль фыркнули, София расхохоталась, даже Гордий улыбнулся старческой бессильной улыбкой. Роза прикусила губу: она догадывалась, что папаша Сатырос сейчас отнюдь не шутит.
Однако Софии было не до болтовни. Михаэль начал чистить и зашивать страшные раны, казалось, полученные от чудовищных жвал и клешней. «Это, должно быть, раны от цепных мечей», — подумала Роза. Никакое другое оружие не могло бы так изуродовать человеческую плоть.
— Что я вам хочу сказать за этих красавцев, — заметил Михаэль, орудуя попеременно зажимом и скальпелем, — если бы на их месте был я или тетя София, мы бы уже давно умерли. С такими ранами люди не живут. Но если я нечаянно не пришью им тот орган, что я не знаю его имени, туда, куда не надо, то эти двое вскорости будут живее, чем папа Сатырос, когда ему удается облапошить очередного шлимазла!
Он был прав: улучшенная физиология Космодесантников вкупе с их доспехами давала возможность выжить там, где умер бы любой неулучшенный человек. Кровь, вытекая из разрезов, сворачивалась буквально на глазах, ткани регенерировали будто в ускоренной съемке, а сами разрезы затягивались почти моментально. Но повреждения, полученные в неизвестной битве, были настолько велики, что Михаэль с Софией провозились в импровизированной операционной почти шесть часов, а оба раненых очнулись только через терранские сутки.
Гордий поджимал губы. Казалось, он сильно недоволен появлением Космодесантников на «Шаланде». Правда, после его внезапной откровенности Роза думала, что знает, почему. Но ошиблась.
— Эти двое внушают мне страх, — как-то сказал он в пространство, когда Роза проходила мимо него. Роза обернулась и спросила:
— Почему? «Трансчеловеческий ужас»?
— Нет. Я чувствую, что с ними у нас будут неприятности.
— Думаете, дядя Гордий, их друзья решат, что это мы их искалечили? Да ну, вряд ли, — запротестовала Роза. «Старый перестраховщик», — решила она, возвращаясь к привычным делам.
Один из Космодесантников выглядел зрелым, даже в годах, со странным украшением — блестящими штифтами над бровью, второй — совсем юношей с длинными светлыми волосами. Розе очень нравилось смотреть на его лицо. Какие у него тонкие, благородные черты! Идея Софии выйти замуж за такого воина казалась ей смешной, а вот подружиться — почему бы и нет? Сколько планет топтали его сабатоны! Сколько врагов человечества было им побеждено, сколько спасенных мирных граждан Империума благодарили его! Роза даже хихикнула от избытка чувств.
Но пробуждение светловолосого героя произошло не у нее на глазах — в тот момент рядом с ним дежурила София. Она же радостно явилась на капитанский мостик.
— И что я вам имею сказать? — спросила она сама себя. — А то, что вы хотите услышать! Твоя белобрысая симпатия пришла в себя, Роза, девочка моя.
— О, — воскликнула Роза и хотела было бежать в медпункт.
— Погоди, — остановила ее София. — Там с ними Авраам. Он еще слабенький, ему надо покой и кушать.
— Так я ему что-нибудь приготовлю!
— Протертого супчику, другого пока нельзя…
— А он что-нибудь рассказывал?
— Сказал, его зовут брат Эндимион. А его приятель — брат-сержант Дарий. Солидный мужчина, — и с этим вердиктом София удалилась в отличном настроении.
Роза действительно сварила протертый суп и принесла его брату Эндимиону. У него оказались очень красивые глаза — ясные, серо-голубые, с по-детски серьезным выражением. И видно было, что ему неловко принимать заботу от смертных. Он почти ничего не рассказывал о себе и брате Дарии, только спрашивал:
— Кто вы?
— Мы честные торговцы, — отвечал ему Авраам, поднося к губам брата Эндимиона ложечку с супом. Тот глотал и продолжал:
— Вы служите Ордосам?
— Нет, слава Императору, мы просто торгуем, — посмеиваясь, заверил его Авраам. — И что должны были сделать герои Империума, чтобы теперь им так не хотелось встречаться с Ордосами?
— Как обычно, — уклончиво ответил брат Эндимион, — сражались.
Он говорил на низком готике странно, с необычным акцентом. Хотя, может быть, ему кажется чудным наш говорок, подумала Роза. Один торговец в секторе… в каком же секторе это было? Мы ведь тоже прошли пол-Галактики с амасеком, свитерами и табачными сигаретами в тайниках… ну, неважно. Один торговец все распространялся, как он ни разу не слышал такого говора ни на одной планете. «Империум большой», — назидательно сказала тогда ему София.
— Как вы нас нашли?
— Как и любую помеху на проложенном курсе…
— Почему отправились на наш корабль?
Авраам задумался. Роза не выдержала:
— Мы хотели узнать, нет ли выживших и не нужна ли наша помощь!
— Благородно, — сказал брат Эндимион. Облизнул серые от потери крови губы и выдохнул: — Похвально.
— А вы из какого ордена? — поинтересовалась Роза.
Но брат Эндимион уже уронил голову на подушку, обессилев.
Через пару дней и он, и еще менее общительный брат-сержант Дарий уже выходили из комнатки и ели обычную пищу. Роза по-прежнему пыталась их разговорить; брат Эндимион отвечал коротко, общими фразами, брат-сержант Дарий отмалчивался, но часто, прежде чем ответить на очередной вопрос, брат Эндимион косился на него, будто спрашивая разрешения заговорить.
— А кто на вас напал тогда, ну, когда вас ранили? — допытывалась Роза. — Бандиты?
По лицам обоих пробежали пренебрежительные ухмылки, и брат Эндимион покачал головой.
— Тогда кто? Ксеносы, да?
Опять нерешительный взгляд на брата-сержанта Дария, и опять короткое «да».
— Но не орки же! Орки стреляют, да? А вас как будто кто-то ел… Ох, прости, брат Эндимион, не хотела напоминать о таком… Это были… тираниды?
Брат Эндимион опустил голову.
Роза предположила, что им запрещено рассказывать о боевых операциях, и этот запрет ее огорчил. Вот раньше, думала она, к ним пускали летописцев, они делали шикарные пикты, рассказывали в красках… стоп, я же видела пикты современных Космодесантников! И Ультрамаринов, и тех, в зелененьком… Должно быть, им просто очень обидно вспоминать о поражении.
— Да, — наконец, выговорил брат Эндимион, глядя в пол. — Тираниды.
Роза перевела дух.
В ее представлении тираниды были чем-то вроде невообразимо огромных космических тараканов с острыми жвалами. Вероятно, Космические Волки, или, как их называла София, Влка Фенрика, могли бы посмеяться над такой фантазией — но брат Эндимион не был тем смешливым бородачом, за которого София хотела бы выйти замуж. Он был тихим серьезным юношей, которого, казалось, не рассмешила бы и тысяча шуток.
И он едва не погиб в бою с тиранидами.
Поэтому Роза просто пожала его узкую, белую руку.
Брат Эндимион растерянно уставился на ее ладонь, такую крошечную и слабую, сжимавшую его пальцы едва заметным прикосновением.
— Брат Эндимион, вы такие храбрые! Я так горжусь, что с вами познакомилась! — выпалила Роза.
— Тетя София, Абрамчик! Розочка! Дядя Гордий! Папа Сатырос! — послышался голос Михаэля, который сегодня был дежурным по кухне. — Уважаемые Дарий и Энди… Эндимион! Обед стынет!
Почудилось ли Розе, или брат Эндимион покраснел от ее слов?
Папаша Сатырос в это время препирался с Гордием. Старый навигатор почему-то взъелся на спасенных Астартес, повторяя как заведенный, что из-за них будут большие неприятности, а когда услышал, что они просят повременить со входом в варп, и вовсе взбеленился. «Шаланда» уже приближалась к точке Мандевилля, а Гордию явно не терпелось войти в варп и лететь дальше.
— Скажи им, пусть объяснят, где базируется их орден, и мы их отвезем, — настаивал Гордий. — Что это за Космодесантники, которые даже не хотят сказать, из какого они ордена?
— Но ты же сам видел… ах да, — папаша Сатырос хлопнул себя по лбу, — прости. Мы же видели у них и доспехи, и эти их разъемы на загривке и ляжках, и черный панцирь под мышцами на груди, Михаэль его вскрывал, когда оперировал; кто еще это может быть, если не Космодесантники? А то, что они молчат, — их право, они перед смертными не отчитываются. Давай помолчим за их манеры, уважаемый Гордий, они защитники человечества, а что они при этом еще и хамы, так и мы не цадики!
Папаше Сатыросу казалось, что он понимает возмущение Гордия. Навигатор был из небожителей, которые плохо себя чувствовали в любом месте, кроме навигаторской ванны. Но просьба Астартес в его глазах перевешивала каприз старика.
— В конце концов, скоро они нас покинут, — сказал папаша Сатырос, — и ты вздохнешь свободно. Да и расход на них, что и говорить, большой… А вот Роза, похоже, будет расстроена! — и он снова затянул любимую песню про контрабандистов: «Вот так бы и мне в налетающей тьме усы раздувать, развалясь на корме…».
Роза уже знала.
Улучив минуту, когда брат-сержант Дарий отошел куда-то, она пристала к брату Эндимиону:
— Скажи, чего мы ждем?
— Мы послали сигнал бедствия, — объяснил он, смущенно глядя на нее. — А появились вы. Мы ждем корабль, который должен прибыть за нами.
— Понятно, — сказала Роза, обуреваемая смешанными чувствами. С одной стороны, она обрадовалась, что ее новый друг наконец-то попадет домой, а с другой…
Ей было очень жалко расставаться с каждым новым другом. И тем более — таким, как брат Эндимион.
Брат Эндимион серьезно смотрел на нее сверху вниз, возвышаясь над ней почти на метр. Роза поманила его к себе пальцем, будто желая что-то сказать ему на ухо, но когда брат Эндимион наклонился к ней, она обхватила его за шею и поцеловала.
— Роза! София! Мальчики! — послышался дребезжащий от волнения возглас навигатора, и его перекрыл зычный окрик папаши Сатыроса: — Нас вызывает Инквизиция! Ох, чтоб они так были здоровы, как я не хочу их видеть, у меня от одного этого слова переворачивается желудок! Какой-то инквизитор… ох ты…
— Из Ордо Маллеус, — проскрипел Гордий.
— Это ваши? — спросила Роза, и брат Эндимион, растерянный и ошеломленный, впервые посмотрел ей в глаза — и кивнул.
***
Брат Эндимион молча стоял в коридоре и смотрел куда-то в пространство.
Брат-сержант Дарий осторожно тронул его за наплечник.
— Они спасли нам жизнь, — тихо сказал брат Эндимион, не оборачиваясь.
— Это была их обязанность, — назидательно произнес брат-сержант Дарий.
— Они считали нас гостями. Та девушка, Роза, считала меня своим другом.
Дарий перевел дух.
— У Галео не было другого выхода, — сказал он. — Это был его приказ, и он обязан был его отдать.
— Но в чем была опасность этих людей для Империума?
— Ты знаешь, что наши операции секретны. Трон, да сколько кораблей было взорвано только потому, что они могли — даже не точно увидели, а могли увидеть мельком! — звездолеты Серых рыцарей!
Брат Эндимион опустил голову.
Эйдетическая память Астартес сохранила все. И то, как торжественно вошел инквизитор Галео на корабль контрабандистов, и то, как волновались их спасители. И как просиял тот лысоватый толстяк, капитан Сатырос, когда Галео вручил ему какой-то значок, сказав, что это инсигния помощника инквизитора.
И как вспыхнула яркой маленькой звездой «Шаланда» за несколько секунд до входа в варп.
Торпеды, выпущенные по приказу Галео, попали точно в цель.
На пальцах брата Эндимиона висела тонкая серебряная цепочка с небольшой аквилой.
— Это она мне подарила, — сказал он.
Брат-сержант Дарий счел необходимым сделать ему небольшое внушение.
— Наша задача защищать все человечество, — строго сказал он. — Мы — боевой орден на службе Ордо Маллеус, и если инквизитор Ордо Маллеус считает, что то или иное действие необходимо…
— Я знаю, брат-сержант, — тихо перебил его брат Эндимион.
Дарий немного помолчал, переминаясь с ноги на ногу рядом с ним, затем ушел. Брат Эндимион поднес к глазам аквилу и прошептал последние строчки из любимой песни папаши Сатыроса:
«Так бей же по жилам,
Кидайся в края,
Бездомная молодость,
Ярость моя!
Чтоб звездами сыпалась
Кровь человечья,
Чтоб выстрелом рваться
Вселенной навстречу…»
И равнодушная пустота, окружавшая корабль, откликнулась голосом Розы:
«И петь, задыхаясь,
На страшном просторе:
“Ай, Черное море,
Хорошее море..! ”»
skuratov-belsky, блог «Взгляд из бойницы»
Про жизнь
Лара отказывается считать дрозофил белком. Говорит, прогони их всех, и я увижу в тебе мужчину. Обычных мужских маркеров "храпеть" и "вонять" Ларе недостаточно. Но она готова признать меня самцом за путешествие в шубе по курортам. Хорошо что я своевременно выбрал войну с мухами.
Дрозофилы приехали на мандаринах. Какой-то кавказский, гостеприимный сорт. Готовы разделить со мной любую пищу. Я сказал им по-мужски: "Вон отсюда!". Но у них за неделю уже отцы тут похоронены и деды. И идти им некуда.
Воротился к Ларе, спросил, так и так, может простим? Но она, оказывается, всю душу выложила, раскладывая фрукты в вазе. И если бы кто-то поменьше жрал, уют и красота наполнили бы дом. И хоть я считаю войну с мухами братоубийством, мне придётся пройти этот путь. Жестокость, кстати, не обязательна. Можно убивать каким-нибудь человечным способом. И Лара показала отличный метод, похлопав в воздухе розовыми ладошками, убивая за раз до ста воображаемых врагов.
Выйти в ринг с реальными мухами она отказалась. Говорит, женщина по голове любимого не всегда попадает, не то что это. Иди и убивай, будь мужиком.
скрытый текстИ я пошёл хлопать. Дрозофилы не ожидали. Они взлетали и смущённо кланялись. Им было приятно и неловко. Говорили, ну что вы, мы всего лишь выполняем свою работу.
Поняв, что не быть ей столбовой дворянкой, Лара сама придумала план. Достойно леди Макбет. Мухам подали бокал вина, где удобно было перепиться и утонуть. Ибо пьянство на открытой воде сами знаете что.
- А зачем они полезут в вино?
- Дурак что ли? Это шабли 16-го года!
Вино простояло неделю. Взлетавшие животные рисовали в небе большое чёрное "СПАСИБО". Лица их были румяны, движения размашисты, тосты глубоки. Потом была пьяная драка. Я отбирал бокал, а они меня били ногами и таскали по кухне.
Сейчас фрукты убраны в холодильник. Мухи смотрят с потолка. Трут виски и жалуются на миграционную политику. Чтобы случайно не броситься их кормить, мы с Ларисой уезжаем в Беларусь. Это удивительный курорт. Драники без сметаны там считаются зверством диктатуры, тогда как у нас это просто драники. Лара обзванивает подруг, говорит: "девочки, заклинаю, просясь в путешествие, обязательно уточняйте детали."
Буду выступать. Надеюсь на пару хлопков. Потом собираюсь макаться в вино. Все эти роскошные планы смутно мне напоминают чью-то маленькую жизнь.
Приходите в магазин на Немиге (Победителей 3, OZ.BY). Это где-то в Минске. В воскресенье, 13.00.
Хоць абдымемся.
©
Дрозофилы приехали на мандаринах. Какой-то кавказский, гостеприимный сорт. Готовы разделить со мной любую пищу. Я сказал им по-мужски: "Вон отсюда!". Но у них за неделю уже отцы тут похоронены и деды. И идти им некуда.
Воротился к Ларе, спросил, так и так, может простим? Но она, оказывается, всю душу выложила, раскладывая фрукты в вазе. И если бы кто-то поменьше жрал, уют и красота наполнили бы дом. И хоть я считаю войну с мухами братоубийством, мне придётся пройти этот путь. Жестокость, кстати, не обязательна. Можно убивать каким-нибудь человечным способом. И Лара показала отличный метод, похлопав в воздухе розовыми ладошками, убивая за раз до ста воображаемых врагов.
Выйти в ринг с реальными мухами она отказалась. Говорит, женщина по голове любимого не всегда попадает, не то что это. Иди и убивай, будь мужиком.
скрытый текстИ я пошёл хлопать. Дрозофилы не ожидали. Они взлетали и смущённо кланялись. Им было приятно и неловко. Говорили, ну что вы, мы всего лишь выполняем свою работу.
Поняв, что не быть ей столбовой дворянкой, Лара сама придумала план. Достойно леди Макбет. Мухам подали бокал вина, где удобно было перепиться и утонуть. Ибо пьянство на открытой воде сами знаете что.
- А зачем они полезут в вино?
- Дурак что ли? Это шабли 16-го года!
Вино простояло неделю. Взлетавшие животные рисовали в небе большое чёрное "СПАСИБО". Лица их были румяны, движения размашисты, тосты глубоки. Потом была пьяная драка. Я отбирал бокал, а они меня били ногами и таскали по кухне.
Сейчас фрукты убраны в холодильник. Мухи смотрят с потолка. Трут виски и жалуются на миграционную политику. Чтобы случайно не броситься их кормить, мы с Ларисой уезжаем в Беларусь. Это удивительный курорт. Драники без сметаны там считаются зверством диктатуры, тогда как у нас это просто драники. Лара обзванивает подруг, говорит: "девочки, заклинаю, просясь в путешествие, обязательно уточняйте детали."
Буду выступать. Надеюсь на пару хлопков. Потом собираюсь макаться в вино. Все эти роскошные планы смутно мне напоминают чью-то маленькую жизнь.
Приходите в магазин на Немиге (Победителей 3, OZ.BY). Это где-то в Минске. В воскресенье, 13.00.
Хоць абдымемся.
©
Kentigerna, блог «книгофрения»
альтернативная анатомия горящих пятых точек
*вспоминает, что ведет околокнижный блог, хлопает себя по щекам, идет писать пост*
Листала тут Лабиринт в метро, и увидела по-меньшей мере пять наименований релизов перевода басурманских книжек, о которых я тут восторженно верещала. И вроде можно было бы ликовать, если бы в большинстве случаев изданием не занималось Эксмо.
Чесслово, прекрасно отношусь к этим ребятам, они - наше все в самом буквальном смысле, ибо монополисты. Но есть, черт возьми, ощущение, что переводчикам Эксмо платит за вес, потому иной раз при чтении переводных шедевров остается только плакать кровавыми слезами.
Давече перелистывала изданную у нас Milk and honey Рупи Каур и ржала как гиена. Вышла она в серии "Белая лирика. Стихи, покорившие мир" у все того же Эксмо. Собсна, в книжечке на каждом развороте есть оригинальное стихотворение и его перевод. Цепляться к огрехам можно до бесконечности, но кое-где отыскиваются такие вирши, что уже не до мелочей.
Ну, типа перевод выражения "at the end of the day" как "к концу дня" и "brings sun to it's knees" как "приносить к коленям cолнце" - цветочки. Меня лично покорил шедевр альтернативной анатомии.
Оригинал:
"you have spеnt enough nights
with his manhood curled inside your legs
to forget what loneliness feels like".
Перевод:
"ты провела достаточно ночей
с обвитыми у пениса ногами,
чтобы забыть, что значит одиночество".
Обвитые у пениса ноги - это как вообще?
Вот и живите теперь с этим.
Хонор Харрингтон, блог «Бортжурнал»
* * *
А сегодня исполнилось бы 96 лет одному замечательному человеку. Звали его Кристиан Нетлинг Барнард и был он хирургом, впервые проведшим успешную пересадку сердца от человека к человеку. С днём рождения, минхеер Барнард! Как вам в раю, не скучно без работы?..
primavera, микроблог «Картинки не для выставки»
