Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Когда доложили о прибытии княжеского курьера, Диамар бросил быстрый взгляд на супругу. Его всё ещё беспокоило, что он подал прошение об отпуске в письменной форме, потому не был уверен, как это воспримет Темнейший, предпочитавший некоторые вопросы решать строго в личном порядке. Капитана начала раздражать ситуация в целом. Несмотря на то, что дядюшка Бааль ещё не принял никакого решения касаемо места проведения импровизированного «отпуска», он чувствовал себя под домашним арестом, притом совершенно незаслуженным.
Вошедший офицер козырнул Диамару и поклонился хозяйке, не проронив ни слова. В руках он держал небольшую конфетную коробку и тонкий конверт. Диамар поднялся было с дивана, но Моза перехватила инициативу:
– Дорогой, не вставай, вдруг лекарство ещё не подействовало, – она собственноручно приняла у курьера конфеты и письмо. – Благодарю вас.
Тот по-прежнему молча откланялся и прошёл к выходу, но у неё сложилось впечатление, что любительский спектакль вышел не очень-то убедительным даже для этой живой машины, равнодушной ко всему, кроме прямых приказов повелителя. Но поскольку была не первый год замужем за командиром этих самых машин, разбиралась в их чугунной мимике и нехитрых мотивах весьма неплохо. Должно быть, подумал, что шеф просто решил под благовидным предлогом получить внеочередной отпуск.
Первым делом она проверила письмо. Ничего необычного, при вскрытии это оказался диамаров же собственный рапорт, поверх которого уверенной княжеской рукой была выведена краткая, не вполне цензурная, но совершенно точно благоприятная резолюция.
А вот конфеты оказались не так просты. Моза перепроверила ещё (вдруг показалось?) и с ехидной улыбкой посмотрела на замученного неизвестностью супруга:
– Дорогой, по-моему, причину «по состоянию здоровья» Темнейший понял очень своеобразно.
– Решил добить мнимого больного? – невесело откликнулся Диамар.– Решил добить мнимого больного? – невесело откликнулся Диамар.
– Да нет, скорее, меня. Задумал подсластить твою горькую отпускную долю: раз уж долг перед страной ты выполнять временно не можешь, то хотя бы перевыполнял супружеский. – Моза не выдержала и захихикала. – Вместо предполагаемой отравы там довольно мощный афродизиак. С забавным эффектом: чем дольше лежат, тем мощнее действие.
– Если бы я знал его чуть хуже, мог бы подумать, что он издевается.
– Даже лучшие умы в Совете не могут похвастаться, будто хоть в малейшей степени понимают, что им движет.
– В любом случае, не представляю, куда их девать. Княжеские подарки – не та вещь, которую можно просто передарить или скормить слугам.
– Ну почему же? Отправлю дядюшке, с подробным отчётом о том, как владыка дал тебе отпуск и даже прислал этот презент, вполне безопасный, чтобы показать, как ценит командира своей гвардии. У дядюшки всему и всегда находится применение.
— Не опасайся я, что он применит конфеты не к собственной персоне, а к чьей-нибудь еще, попросил бы тебя предварительно добавить в состав слабительного или еще какой гадости, — буркнул Диамар. — Авось это временно переключило бы кипучую дядюшкину энергию на его собственные дела. Идеально было бы, чтобы о нас с тобой он и вовсе забыл на пару эонов. У меня, конечно, всегда в запасе испытанное средство, вызывающее временную глубокую пассивность объекта, а иногда и амнезию, но, к сожалению, даже гуманные адмирские законы не одобряют проламывание черепа почтенным старшим родственникам.
***
– Ты велел подготовить старый мундир, – Наама недоумённо вскинула брови. – На нём даже погоны не перешиты. Понять не могу, к чему тебе эта ветошь.
– Занятные вещи можно услышать последнее время, а? – усмехнулся Асмодей, с большой неохотой выбираясь из-под шёлковых простыней.
– Что бы ты ни услышал от Темнейшего, но твоей довольной миной можно до сих пор гвардейских коней загонять на башни Осеннего, – в голосе демоницы сквозило раздражение, которое она не считала нужным скрывать.
– Неправда. Я обречён всем нравиться. Некоторые пока просто не нашли в себе сил в этом признаться, – с лукавой надменностью провозгласил Асмодей, а потом прибавил, – Пожалуй, ты права, следует предпочесть что-нибудь более элегантное. Не знаю, что на меня вчера нашло.
Наама выразительно промолчала. Беспутный братец вечно возвращался от начальства, переполненный бредовыми идеями, но намедни выглядел и вовсе невменяемым от радости. Какую скверну он опять хлестал на пару с Князем, и чем они вообще занимались весь вечер, Наама тоже предпочла не уточнять, но в покоях велела проветрить сразу же.
Когда государь пустился в свои вечные якобы абстрактные рассуждения, Асмодей ждал чего угодно, как всегда в подобных случаях. Первый среди равных мог на него рассчитывать: любую самую дикую фантазию он с готовностью воплощал в жизнь. Более удачливого авантюриста за всю историю существования Совет, пожалуй, не видел. Асмодей с первых дней творения не стремился занять трон, и таким образом получил едва ли не лучшее место у его подножия, втайне посмеиваясь даже над могущественным премьер-министром.
После того, как Князь поставил Асмодея начальником над игорными домами и борделями, тот был ему вполне искренне благодарен. Это была подходящая среда для реализации его природных талантов. В конце концов, не зря древние адмирские философы, промучившись не одну сотню лет вопросами о демонической природе, в итоге плюнули и сошлись на том, что все демоны – лишь проводники флюидов первозданной анархии, а Веер – система стохастическая и крайне нестабильная. В подобных условиях сокрушаться о том, что тебе достался выигрышный билет не с тем призом, – нелепое развлечение, годное разве что для недолговечных.
Темнейший ничего не соизволил пояснить, но какая разница? В сущности, результат – отнюдь не главное, иногда лучшая награда – сам процесс. Уж в этом-то Асмодей за долгую жизнь не раз убеждался. Возможность покуражиться над старым соперником нынче выпадала редко, Бааль настолько сросся со своей ролью главы клана и второго лица в государстве, что стал совершенно невыносим. В моменты отсутствия Темнейшего на заседаниях Совета, он словно стремился воплотить собой всю мощь Империи, даже когда просто выслушивал других. Каждым жестом, каждым взглядом словно давал понять, что все решения Князя – результат его мудрого руководства.
«Конфетки» доносили, что прямо премьер, разумеется, ничего подобного не говорил, но обиняками, намёками, выражал крамольные идеи, за которые в Бездне набрался бы целый корпус постояльцев. Видите ли, государь безумен, и это наследственное. Судьба нации под угрозой. Экие новости…
Князь не зря явился первым из когорты изначальных. Для стихии, создавшей их всех, не существовало ни разума, ни безумия. Всю меру этой древней свободы по необъяснимой случайности получил только Темнейший, и с ней – огромную силу. Потому его воля и стала законом, а единоличная власть – залогом благополучия. Власть, неодолимая даже в бездействии, что бы там ни говорили. За столько лет её носитель каким-то чудом ухитрялся избегать низложения и смерти. Добейся Бааль своего, надолго бы его хватило? Он не смог бы жаловать своим верным дары, лежащие за пределом возможного, хотя и его когда-то звали богом. Религии недолговечных порой на редкость нелепы, но и у них, помнится, имелась разница между понятиями «бог» и «божок». Тёмный трон – не просто место, которое можно занять в силу своих выдающихся достоинств. Искра живого хаоса отличает истинного правителя от державного чучела. Господин премьер-министр, увы, широким шагом шёл в сторону последнего.
Славную вилку в бок старику воткнули за его махинации. А былых товарищей хоть и жаль, но раз не сумели разучить новые номера, что ж. У всех могут быть промашки, вопрос в цене. Те, кто после одного постыдного случая издевательски звал его Строителем, теперь не имеют возможности вспоминать об этом. Кроме Бааля, но кто знает, какое прозвище светит тому в будущем?
***
– Не помню, чтобы посылал тебе приглашение, – хмуро поприветствовал гостя Бааль.
– Может, ещё и прошение об аудиенции стоило подать по всей форме? Эдак скоро и Темнейшего примешься отчитывать за несоблюдение протокола, – Асмодей утомлённо прикрыл густо подведённые веки, наблюдая за реакцией собеседника из-под длинных и тоже накрашенных ресниц. – Брось ты это, господин первый министр. Я ведь тоже чту традиции. – На столе материализовались разнообразные и весьма изысканные дары хозяину дома. После такого выгнать гостя было допустимо только на основании очень веских причин. Их у Бааля не оказалось. Кроме того, неплохо было бы узнать, с чем на самом деле явился Асмодей. Проверять на прочность чужое терпение тот мог бы и в официальной обстановке, с большим количеством зрителей. Да ещё и снял костюм «красотки Асмы». Хотя в мужской ипостаси тако же особой скромностью не отличался: в левом ухе – тяжёлая золотая серьга с причудливым орнаментом из мелких изумрудов и рубинов; кожаные штаны и сапоги для верховой езды дополнял бархатный пиджак цвета бордо с зелёной орхидеей в петлице. Асмодей питал слабость к этим цветам и как-то сделал их темой коллекции своего модного дома. Одно время главный модельер и дизайнер Адмира таскался на заседания Совета с собственноручно изготовленным лорнетом. Фигурки на оправе изгибались так, что живому существу, чтобы это повторить, понадобилось бы вовсе лишиться скелета, а линзы были выточены из очень светлого изумруда. Лорнируя Совет, несносный пижон уверял, что в зеленоватой гамме соратники выглядят элегантнее, и это очень успокаивает нервы. Поскольку лорнет заменил куда более провокационные экспонаты асмодеевского собрания артефактов, против оптики никто не возражал: надеялись, что первым от подобной наглости взорвётся Темнейший.
– Благодарю, – церемонно кивнул Бааль, оглядывая подношения. По умению угождать мало кто мог бы тягаться с Асмодеем. Пришлось слегка проучить наглеца, добавив к натюрморту пару коллекционных экземпляров из погреба.
Разлив вино, Бааль устроился в кресле и выдержал подобающую паузу, игнорируя насмешливый взгляд Асмодея.
– Ну, за здоровье уважаемого хозяина,– провозгласил Асмодей, поднимая кубок. Вкус у старого гедониста был всё же неплох: фигурный рисунок на стенках изображал довольно забавные сюжеты. Казнь какого-то бедолаги с помощью хищных виноградных лоз была выполнена весьма искусно и с изрядной долей фантазии. В зависимости от освещения, кубок менял цвет, и становились видны ранее незаметные детали. Бааль снисходительно, хотя и не без лёгкого раздражения, бросил:
– Мне обязательно опускаться до прямых вопросов по поводу причин твоего визита?
– Неужели у всего непременно должны быть причины? Я же не спрашиваю, отчего тебе не мила спокойная жизнь Второго среди равных, – беспечно отозвался мерзавец, наслаждаясь игрой света на стенках бокала.
– Зато ты отвратительно доволен своим положением при Первом, хоть завтра готов под него улечься.
– Кто держит Веер, тот и за меня может подержаться, если захочет, – вызывающе усмехнулся Асмодей. К подобным шпилькам в свой адрес он привык давно, неизбежные издержки хорошей ширмы никак не задевали его самолюбия.
– Сказки, – Бааль фыркнул. – От тебя не ожидал. Ты и вправду веришь, что никто, кроме Темнейшего и его братца на это не способен? Пусть не в одиночку, пусть общими силами Советов Адмира и Раймира, но удержать Пластины вместе сумеет… – на языке вертелось «Второй дом», но заходить с таких карт премьер побоялся, – сумеет любой из нас. Кроме того, частично ресурс на удержание можно получить по старой схеме.
– Меня вычёркивай в любом случае, – на идеально симметричном лице нарисовалась скучающая гримаса. – Займу место в партере и буду подбадривать актёров аплодисментами. Я всю жизнь стремился отнюдь не к тому, чтобы закончиться, судорожно вцепившись в ось Веера.
Бааль сощурился. Если слух не обманывал, только что ему открытым текстом обещали не поддержку, нет. Ценнее – невмешательство. С союзниками рано или поздно придется расплачиваться за помощь, у равнодушных нет привычки предъявлять счёт к оплате.
Асмодей тем временем материализовал у стола глиняную жаровню с углями, и задумчиво колдовал над ней.
– Кофе, между прочим, прихвачен из знакомого тебе шкафчика в известном всем кабинете, – равнодушно обронил старый товарищ, внимательно следя за происходящим в джезве. – Рискнёшь?
Бааль насторожился. То, что мерзавец пользуется определённым доверием у Первого среди равных, было общеизвестно. Но насколько далеко простирается это доверие? Монолог Малефа в прайм-тайм Адмир-ТВ породил немало анекдотов и спекуляций, возможно, следующим посмешищем для Совета уготовано стать ему. Отказаться? Это может быть превратно истолковано.
– Подумать только, как кстати, – премьер изобразил чисто гастрономическую заинтересованность. – Ты, вроде, провидением никогда не баловался, значит, случайно совпало: наш общий друг (последнее он намеренно выделил интонацией и приличествующей случаю паузой) на днях прислал мне скромный презент. – Щелчком пальцев он извлек из запертого секретера небольшую коробку с вензелем правящего дома на крышке и небрежно открыл её. – Куда их ещё, как не к кофе? – любовь к сладкому Бааль старательно скрывал, но на протяжении пары последних эонов она служила неизменным поводом для шуток за его спиной.
Асмодей налил кофе прямо в опустевшие винные бокалы и всё с тем же скучающим видом отхлебнул из своего. – Передержал, – скривился он и немедленно потянулся к конфетам.
– Какой аромат! – он покрутил конфету, как оценщик – редкой чистоты камень, и покосился на Бааля. Интересно, претендент на мировое господство понимает, что за десерт ему прислали, или невинен, аки новорожденный? Полно, в наше время – и такая незамутнённость? Асмодей еле сдержался, чтобы не хихикнуть. Подобные сладости красовались в изящных вазочках во всех его «весёлых домах» – разве что ингредиенты и качество были не на столь недосягаемой высоте. Бездна меня забери, – княжеский любимец сунул конфету в рот и принялся сосредоточенно жевать, чтобы не рассмеяться в голос. Это что же, патриарх Второго дома и в борделе-то ни разу не был? Похоже – вон уже третью прихватил…
Допивая кофе, Асмодей не глядя потянулся за конфетой и встретился пальцами с Баалем – премьер, очевидно дорвавшись до сладостей, ни в чем себе не отказывал, и в коробке сиротливо жались друг к другу две последние.
– Ну что, делим пополам, то есть поровну? – Асмодей вопросительно глянул на Бааля.
Тот кивнул и с видимым удовольствием откусил от своей доли. Силён опора трона, – по идее, эротические мысли ему должны уже навевать даже конфигурация светильников и узоры на обоях. А так с виду и не скажешь, что в него ушла доза, после которой утешиться выйдет разве что в объятиях Лилит. Сам когда-то ушёл от неё еле живой, получив недвусмысленный ответ на вопрос, почему Темнейший равнодушно относился ко всем посторонним авансам в адрес любовницы. И целый букет ощущений, затмить мучительно запредельную остроту которых с тех пор так и ни разу и не получилось.
Асмодей с мечтательным выражением на точёной физиономии облизнулся и медленно, словно нехотя, тронул конфету кончиком языка. Ещё пара быстрых, кошачьих движений – и полупрозрачный шарик, одуряюще пахнущий шоколадом, какими-то специями и ванилью, исчез.
Бааль наблюдал эти игры, словно завороженный. Что за нелепые провокации на ровном месте… Определённо кофе чем-то сдобрен. Адресные заклинания – какая глупость, не в его возрасте и не с его опытом вляпываться в столь примитивную ловушку. Странно, однако – в доме жертвы тайные адресные заклятия работать не должны, как минимум без обнаружения. То-то Малефицио попался – кстати, все, кого персона сыночка интересовала, поняли, в частности, что особняк Герцогини парень своим домом не считает. Но чтобы глава могущественного клана в собственной резиденции так влип? – Бааль незаметно проверил охранные заклинания. Не потревожены. Темнейший коварен, но обойти законы созданного в том числе и им самим мира не сможет. Премьер снова взглянул на собутыльника и соучастника. Тот сидел, расслабленно откинувшись на спинку дивана и расстегнув пиджак, под которым вполне предсказуемо не оказалось ровным счётом ничего, только сухие звериные мышцы и гладкая смуглая кожа. Вот же прохвост помешанный! Бааль с трудом вдохнул сквозь стиснутые зубы.
Даже хитроумный премьер-министр мало чем отличался от тех, кого Асмодей уже занёс в свой трофейный список. В сложных фокусах, судя по виду соратника, уже и нужды нет. Знатно разобрало, хоть и не сразу. А ведь нынешний наряд даже не в его вкусе. И всё это с очаровательным оттенком застарелой злобы и вечного соперничества.
Асмодей, казалось, вовсе отстранился от происходящего – запрокинул голову и улыбался, будто на потолке зала показывали чрезвычайно занимательное кино. Нет, он решительно издевается! Бааль сменил позу, стараясь сохранять невозмутимый вид. Шорох затканного золотом шёлка словно разбудил распластавшегося по диванной спинке позёра – тот потянулся, закинув руки за голову, и плавно переместился с дивана на подлокотник кресла Бааля, светским тоном поинтересовавшись:
– Не помешаю?
Сжатые чуть не до зубовного скрежета челюсти и мрачно заблестевшие глаза обычно сдержанно-церемонного хранителя традиций выглядели всё более многообещающе. Оставалось только снять тонкую плёнку цивилизации и забрать свой нежданный подарок. Бааль не успел опомниться, как треклятый эротоман оказался сверху, крепко ухватив его за плечи.
– Я думал, мы поладили – поддразнил Асмодей, глядя на сообщника в упор бесстыжими карими глазами. Кофейный цвет радужки зачем-то посветлел от зрачка к краям, сменившись ярким орехово-зелёным.
Оказалось, подлец не только "думал" — через секунду жёсткая парча домашнего халата оказалась распахнута до стягивающего ткань на талии широкого пояса с кистями, очевидно, сложись жизнь иначе, из Асмодея вышла бы недурная камеристка. Бааль не уловил момент, когда тот избавился от собственного наряда. Горячие мягкие губы задержались на шее, скользнули на ключицу, заострённые ногти игриво царапнули затылок. Бааль поймал себя на том, что хватается за мускулистые плечи, словно утопающий за брошенную с берега верёвку, и отстранился лишь в последний момент, когда прижавшееся к нему гладкое, пахнущее какими-то горьковатыми травами обнажённое тело на ощупь оказалось несомненно и недвусмысленно мужским.
— Говорил же не раз, — голос премьер-министра предательски сел, — предпочитаю женщин.
Над ухом ехидно хмыкнули.
— А я не раз говорил, что ты скучный зануда, — пышногрудая красотка предвкушающе облизнулась, сноровисто развязала пояс многострадального баалева халата и развернула одеяние, словно конфетный фантик. — Не знаю уж, — она подвигала бедрами и выгнула поясницу, устраиваясь поудобнее, — зачем ты носишь это старомодное недоразумение, отвратительно жёсткая неприятная ткань...
^-__-^~
" alt="">
