~Кукулькан~, блог «Змеиное молоко»
ГЛАВА 23ГЛАВА 23
Курить Рон никогда не пробовал, а потому совсем не умел, в чём сразу честно признался. Но бело-синяя коробочка настоящих магловских сигарет – дорогущие, небось! – в руках у пожирательского сынка смотрелась странно: «Из рейда, что ли? Папаша натаскивает маглов обносить?»
Рон на всякий случай огляделся – вдруг засада? – и как бы равнодушно поинтересовался:
– Надеюсь, ты не на свидание меня сюда зазвал?
– Сдурел? – заметно опешил Нотт и возмущённо постучал пальцем по лбу. – Мечтай, конечно, только…
– Да иди ты! Тоже мне…
– Значит, с этим разобрались, – перебил его Нотт и кивнул на брёвнышко, притащенное кем-то в уголок между шестой теплицей и кустом орешника. – Давай туда.
Рон пожал плечами: ну, давай.
Они уселись на дракклово брёвнышко как можно дальше друг от друга, и Рон заговорил первым – решил побыстрее разобраться со странным приглашением встретиться за теплицами:
– Ты писал, важное дело. Что за дело?
– Точно не будешь? – Нотт ещё раз протянул сигареты.
– Говорю ж, не умею, – снова отказался Рон.
– Что, и братья не научили?
Рон мотнул головой. Из братьев лишь Чарли иногда раскуривал трубочку, и то больше в руках её держал.
– А хочешь? – проклятый Нотт никак не переходил к «важному делу».
Рон снова насторожился:
– С чего тогда подкаты, раз не свидание?
– Задобрить хочу, – буркнул Нотт и вдруг ухмыльнулся: – Надо же, а с этого бока вроде как и свидание! Сечёшь, Уизел!
Рон уже открыл рот, чтобы послать придурка к Мордреду, но до него внезапно дошла первая часть фразы, и он решительно вскочил на ноги:
– Если ты про Хорька и Клювокрыла, то не переводи курево! Мы профессору Дамблдору и мистеру Огдену уже рассказали, как на самом деле случилось, и декан ваш тоже там был и всё слышал. Хорёк сам нарвался! Клятву могу дать!
– Такую клятву и я могу дать, – внезапно согласился Нотт, затеплил на кончике пальца огонёк и прикурил. – Чего взвился? Не буду я про этого сраного гиппогрифа толковать, всё ж ясно.
– Сам ты! – обиделся Рон за Клювокрыла. – А Клювик хороший!
– Ничего, что летает, не может быть хорошим! – убеждённо заявил Нотт и затянулся так лихо, что Рон даже немножко позавидовал. – Порядочные маги пешком ходят или аппарируют, а в небо лезут только те, кому на добрых людей сверху нагадить за счастье!
– Чего это сразу нагадить? – обалдел Рональд. – А совы? Ну, совы – да, зато они и почту носят! А квиддич? Там гадит только ваш гадский Флинт, но он и пёхом гадит будь здоров!
– Точно, квиддич! – процедил Нотт и снова затянулся. – Мало того, что всякие кретины бошки свои тупые без дела и пользы подставляют, так ещё заставляют на это смотреть! «Чего сидишь, идём болеть за наших!»
– Высоты боишься, так и скажи! – окончательно обиделся Рон. – А то начал тут… – он вспомнил Гермиону и удачно ввернул умное слово: – Дискуссию!
Нотт вздохнул и похлопал рукой по брёвнышку:
– Точно, свидание. Уизел, я тебя долго уговаривать буду?
Рон засопел и стиснул кулаки. Не нужно было даже разворачивать эту проклятую записку. Бумажная птичка ткнула Рона в руку в конце сдвоенного урока зельеварения – самого ужасного на его памяти.
Кто именно проболтался о битве Невилла с боггартом, Рон не знал, но намеревался непременно выяснить. Трепач заслуживал хор-рошего пинка под зад, потому что слухи про Снейпа в наряде старухи Лонгботтом стоили третьему курсу Гриффиндора немало крови.
Больше всех, конечно, досталось Невиллу. Снейп издевался над беднягой все два часа – обзывался, язвил и придирался, а под конец пригрозил напоить неудавшимся зельем Тревора. Вот тогда-то дружище Невилл и расстроился по-настоящему: Тревора на занятия он не носил давным-давно, и оттого упустил верный шанс избавиться от дурного жабака.
– Бабушка мне и слова не сказала бы, – прошептал он огорчённо. – Давай на следующий урок возьмём? Не отвяжется ведь теперь. Снейп, в смысле.
– Всех возьмём. И Тревора, и Коросту, и поганого кошака – весь зверинец! – согласился замотанный и издёрганный Рон; его самого Снейп тоже достал до печёнок, а ещё заставил крошить и резать ингредиенты для Малфоя, отпущенного наконец из Больничного крыла.
Что можно было два дня делать в Больничном крыле с едва-едва оцарапанной рукой? Рон своими глазами видел «рану», потому что первым кинулся оттаскивать с опасного места балбеса Поттера. Крови, конечно, натекло, но алым фонтаном она не била, счёт на секунды не шёл, так что Хорёк мог засунуть все свои «страдания» себе же в задницу. Но нет, Малфой двое суток зазря мял больничную койку, а теперь явился на урок с забинтованной рукой на перевязи – это после лечения-то! – и корчил из себя жертву.
Мог бы не стараться, подлый притворщик. У Хагрида и без его тупых кривляний появилась куча проблем.
***
Если быть честным, то на уроке Хагрида всех спас невесть откуда взявшийся громадный чёрный пёс – страшенный с виду, он завыл так, что Рон с перепугу чуть не дал стрекача следом за визжавшими девчонками.
Однако бояться сразу стало некогда. Пришлось со всех ног нестись в противоположную сторону – туда, где разъярённый Клювокрыл вырвался из рук Хагрида, а идиот Поттер не хуже гиппогрифа выкручивался из хватки своего ебанутого дружка и всё норовил зачем-то вылезти из кустов. На старте Рон ещё успел пихнуть замершего Невилла в спину: «Хватай Гермиону! В кусты! Прячьтесь! В кусты! Не бегите! Догонит!» Невилл очнулся, цапнул растерянно хлопавшую глазами Гермиону за руку и поволок в заросли орешника.
Рон же добежал до героического придурка, сшиб его с ног, неслабо приложив о землю, и в четыре руки они с Малфоем живенько затолкали ушибленного Поттера поглубже в кусты – не шибко надёжная, но хоть какая-то защита.
К счастью, Клювокрыл решил для начала расправиться с самым сильным противником и погнался не за Симусом и Дином, дуриком ломанувшимися напрямик через поле, а за псом. Всех остальных девчонок Нотт, надо отдать ему должное, сумел остановить и загнать под защиту нависших над опушкой деревьев, но распихать по зарослям поодиночке не успел. Поэтому над группой перепуганных девиц сияли щиты Крэбба, а сам Нотт, оскалившись, держал в руках огненный шар величиной с бладжер.
Пёс, заметно прихрамывая, бежал к Запретному лесу – «Подставился? Когда?» – за ним гнался Клювокрыл, а Поттер смаргивал слёзы и твердил: «Нет-нет-нет!»
Рон сплюнул, развернулся к Хорьку и уже замахнулся, когда в их убежище вломился Хагрид. Разодранный и окровавленный рукав малфоевской мантии заставил его перемениться в лице. Хагрид выдернул Малфоя из кустов, как морковку из грядки, закинул к себе на плечо и заорал:
– В Больничное крыло! Быстро! Все остальные – бегом отсюда!
Нотт «схлопнул» шар между ладонями и хрипло скомандовал выдвигаться: «Парами! Держать строй! Винс, вперёд! Грег, справа! Забини, в строй, дурак! Пошли! Остальные, ко мне! Бегом!»
Бегом – значит, бегом. В таких делах Нотту можно было довериться: семья, как ни крути, известная. Невилл вывалился из «своих» кустов и потащил за собой Гермиону. Рон довольно кивнул, попытался взять Гарри за руку и неожиданно заработал локтем под дых:
– Нет!
– Да блядь же! – взвыл Рон и ухватил спятившего героя за шиворот: не хочет бежать, проедется на жопе. Весил Поттер всего ничего, и волочь его за собой никакого труда не составило – к Нотту они с Невиллом подбежали одновременно.
Нотт вздёрнул Поттера на ноги и рявкнул:
– Башку включил! Ушёл уже, смотри!
Рон тоже посмотрел: пёс благополучно скрылся в лесу, а Клювокрыл взмыл над деревьями и снова нырнул вниз – видно, была там какая-то прогалина. Рон мысленно пожелал псу удачи, хотя она ему уже не требовалась: без крыльев среди деревьев куда как сподручней бегать и прятаться.
Облегчённо всхлипнувший Поттер был пинком отправлен к девчонкам, Гермиона, фыркнув, пошла сама, а Нотт занял место в конце строя.
– Пупс, не усрёшься? Вставай слева! Уизел, рядом! Бегом! – громко велел он и уже на бегу добавил еле слышно для Рона: – Молись своему Годрику, рыжий! Не приведи Салазар, хоть одна цепь лопнет!
Так и побежали. Впереди нёсся неожиданно резвый Крэбб с палочкой наизготовку, следом трусила неровная цепочка девчонок с Забини и Поттером в арьергарде, а по бокам их страховали Гойл и Невилл. Рон и Нотт замыкали строй и старались не думать, что будет, если сколоченная Хагридом коновязь не выдержит бесившихся на цепях гиппогрифов.
Обошлось. До замка добежали быстро, а коновязь и цепи устояли. Хагрид сдал Малфоя явившимся на шум профессорам и помчался назад – унимать животных.
– Они же его разорвут! – всполошилась Данбар, но профессор Флитвик её успокоил – мол, лучше Хагрида со зверьём ладит только Скамандер.
Хорёк поплёлся следом за мадам Помфри – на своих двоих, притвора! Остальных пригласили в ближайший к Главному холлу кабинет и устроили короткий допрос.
– Что случилось? – строго спросила декан Макгонагалл и остановила взгляд на Гермионе: – Мисс Грейнджер, прошу вас!
Гермиона встала и выдала расклад чуть не по минутам: кто, что и когда сказал или сделал. Остальные согласно кивали. Слизней, правда, малость трясло и перекашивало, но оно и понятно: Хорёк показал себя во всей красе и был кругом виноват. Поттер внезапно окрысился на Невилла: «Ты первый начал!» – но его немедленно заткнули свои же.
– За собаку переживает, – пояснил Нотт и оскалился в неискренней улыбке.
– Почему именно за собаку? – сухо поинтересовалась Макгонагалл.
– Так это ж его пёс. Тот самый, которого он в Косом подобрал.
– Вы привезли в Хогвартс собаку, мистер Поттер? Это запрещено правилами!
– Да кто б его возил! – ответил Нотт вместо Поттера. – Сам явился.
– Что за шутки! – рассердилась декан. – Как это – сам? Бежал за поездом, хотите сказать?
– Он не совсем пёс, – Нотт вздохнул. – Это грим. Гримы умеют аппарировать, мадам. Вот он и того… Соскучился.
Поттер двинул Нотта локтем под рёбра, и Рон невольно потёр собственный синяк, заполученный точно так же.
Декан Макгонагалл побледнела и даже шаг назад сделала, а дура Браун взвизгнула и заголосила:
– Грим! Прорицания! Ронни, ты видел грима! Ты умрёшь!
– Чего это?! – справедливо возмутился Рон. – Его все видели! – он секунду подумал и нехотя добавил: – Правде, чуть все и не померли, но это просто совпадение. Грим же нас и спас. Прикольная собака, и я хочу такую!
Следующий допрос был подольше, посерьёзней, и слизеринцев на него не позвали. Оно и верно: что слизням делать в кабинете директора школы? Невилл и Рон в гостях у профессора Дамблдора уже бывали, остальные же вертели головами и восхищённо ахали над каждой диковинкой. А уж рядом с легендарным мечом Гриффиндора, которым истинный воин-гриффиндорец Реджинальд Вуд сразил чудовище Слизерина, проняло даже Гермиону.
– Он прекрасен! – прошептала она с благоговением. – Какая грозная красота!
Профессор Дамблдор начинать беседу не торопился. Он с улыбкой наблюдал за третьекурсниками и негромко пояснял назначение непонятных предметов:
– Это переносной вредноскоп, мистер Томас. Разумеется, не похож, ведь ему больше трёхсот лет. Тогда была мода на обратные пирамиды, в последнее столетие делают волчки, но главное в форме остаётся неизменным. Что, по-вашему?
– Неустойчивое основание, – подсказала Гермиона крепко озадаченному Дину. – Простите, профессор, мы кого-то ждём?
– Да, – директор Дамблдор огладил бороду. – Мы ждём мистера Огдена – главу нашего попечительского совета. Эти гиппогрифы принадлежат ему, и он очень расстроен произошедшим. Я попрошу вас подробно и, главное, правдиво ответить на его вопросы.
Студенты согласно загомонили и расселись на диванчиках и креслах. Спустя минуту пришла декан Макгонагалл, а следом за ней заявился Снейп, брезгливо сморщил носище и молча проследовал к дальнему креслу в самом тёмном углу кабинета, где под потолком висела какая-то мерзкая с виду штуковина, похожая на старую грязную тряпку.
«Какие ещё тряпки в кабинете у директора, дурень? – обругал сам себя Рон. – Наверняка тоже что-нибудь эдакое… С неустойчивым основанием».
Тут загудел камин, и из зелёного пламени вышел мистер Огден. Богатый владелец самых знаменитых винокурен Британии оказался дядькой до того простым и славным, что у Рона мигом отлегло от сердца.
– Не представляю, как такое могло получиться! – мистер Огден развёл руками; ладони у него были крепкими, мозолистыми, а на пальцах – ни единого кольца. – Уж сколько я с ними возился! Лечил, кормил, лучших берейторов нанимал! К бабам и детворе животные приучены – неловкое обращение не любят, но терпят. И Хагрид к зверушкам со всей душой! Не понимаю! Я как узнал, к Малфою сразу кинулся – подсказали, где застать. Втолковываю: обошлось ведь ерундой, а виру заплачу, сколько потребуешь, только не губи Клювокрыла! Мол, зверь же не виноват, что твой малец такой… Талантливый, короче.
– И? – декан Макгонагалл, поморщившаяся ещё на упоминании «баб», неодобрительно нахмурилась. – Удостоил ответом?
– Да куда там! – удручённо махнул рукой мистер Огден. – Прошёл, как мимо пустого места! Ребятки, хоть вы расскажите, что и как было!
Гермиона дисциплинированно подняла руку, но мистер Огден, окинув студентов внимательным взглядом, вдруг просиял и обратился к Невиллу:
– Не серчай, паренёк, ежели ошибусь, но ты ведь Николаса Лонгботтома родич, верно?
– Внук, – ответил Невилл настороженно. – Это важно?
– Внук?! – мистер Огден даже подпрыгнул в кресле и с силой хлопнул себя по коленям: – Хельга-заступница! Наследник! А ведь болтали… Ты погляди-ка, одно лицо! Не пропала кровь, не ушла! То-то дедушка ваш радуется там, за Гранью!
Невилл ничего не ответил, лишь выжидательно посмотрел на собеседника.
– Как свезло-то на надёжного очевидца! – ликующе выдал мистер Огден. – Хоть в Палату лордов теперь ступай напрямик! Вот только… Гриффиндор, да? – пробормотал он себе под нос и смущённо осведомился: – Здорова ли леди Августа, мистер Лонгботтом? Благополучна ли?
– Благодарю вас, всё прекрасно, – сухо ответил Невилл.
– Не откажите в любезности, мистер Лонгботтом…
– Меня зовут Невилл, мистер Огден. Вы хотите узнать, что произошло?
– Да, дракклы меня дери! Ох, мадам профессор, прощения прошу, но я уже извёлся весь!
Когда Невилл начал рассказ, он немного волновался: тянул слова, заикался, прятал глаза и сутулился. Зато потом разошёлся, и Рон с удовольствием наблюдал, каким ясным у него стал взгляд, речь – чёткой и уверенной, а руками махать перестал вовсе. Боец!
Сам Рон никогда так не рассказал бы, чтоб не только правду, но и красиво. Запнулся Невилл всего в одном месте, когда объяснял, зачем Поттер кинулся спасать мордредова Хорька: погрустнел и по-детски ковырнул башмаком завиток ковра.
– Гарри мечтает стать целителем, – будто извиняясь, робко сказал Невилл. – У него и выбора-то не было – раненый есть раненый.
– Мистер Поттер мог пострадать?! – мистер Огден вскочил с кресла и схватился за сердце.
– Да нет же! – Рон решил поправить положение: Поттер для будущего целителя чересчур суетился, и бедный Невилл расстроился не на пустом месте. – Рядом же Хагрид был, да и Хорёк бросил придуриваться и утащил Гарри в укрытие. Малфой, то есть. Да и я подбежал – отбились бы как-нибудь, будьте спокойны!
– А ты, паренёк, кто-то из Уизли? Из которых, прости? – подозрительно прищурился мистер Огден и сразу же Рону разонравился.
– Шестой сын мистера Артура Уизли, сэр, – отчеканил он. Надо было бы гордо выпрямиться, как это умели делать сестрёнка и умница Билл, но Рон от волнения привычно набычился и добавил угрюмее, чем собирался: – Цела там будет Палата лордов-то? Или как?
– Полагаю, уцелеет, – усмехнулся профессор Дамблдор и одобрительно кивнул Рону и Невиллу. – Это дело в моём ведении как директора Хогвартса. Даже если мистер Малфой пожалуется в министерство, вряд ли у него что-то выйдет.
– Кто знает, – помрачнел Огден. – Эти жмыры линялые не одному человеку жизнь попортили. Ладно, будь по-вашему, господин директор! Свидетельство внука самого лорда Лонгботтома у нас имеется, а потому поборемся!
***
В следующие два дня ничего не происходило, но Рон извёлся от подспудной тревоги: вокруг будто тучи собирались, грозя разразиться настоящей бурей.
Малфой отирался в Больничном крыле с неизвестной хворью, Поттер ходил словно замороженный, по сторонам не глядел и кое-как откликался только на звонкие вопли Криви: «Здравствуй, Гарри! Как дела?» Лишь тогда герой чуть теплел глазами и размыкал сжатые в нитку губы: «Спасибо, Колин! Нормально!» Поговорить к нему было не подойти: за спиной у Гарри всегда отирались ебанутые Дерреки со злющими ухмылочками на одинаковых рожах, а на редких совместных занятиях его загораживал сам Нотт. В прямом смысле загораживал – заталкивал за ближайшую к выходу из класса парту и садился рядом, нахально вытянув ноги в проход.
Джинни и Невилл тоже приуныли и провожали дракклова Поттера тоскливыми взглядами, а Гермиона в редкие минуты, свободные от зубрёжки, порывалась навестить притвору Хорька, чтобы что-то там «уточнить».
Рону очень хотелось встряхнуть их за шкирку и понятными словами объяснить, что Мордред крепко над ними подшутил: у всех, кроме самого Рона, случился самый неудачный амурный интерес из возможных. Ни Поттеру, ни Гермионе не следовало даже смотреть в сторону Хорька. Поганая тварь плохо кончит, видит Годрик! И кабы сам, так нет – наверняка кого-то утащит за собой!
Гарри же совершенно не подходил ни Джинни, ни Невиллу. Красавчик, конечно, и далеко не дурак, но рядом с ним постоянно творилась какая-то херня: как бы чего не вышло. Рон вполне был готов рискнуть собственной башкой – долг есть долг! – но терять сестрёнку и лучшего друга… Права была мама. Нахрен такое счастье!
А ещё, словно мало выпало забот, треклятый кошак Гермионы взялся за поимку бедной Коросты всерьёз. Рыжая паршивая тварюка перепробовала все способы попасть в спальню третьего курса. Он и внаглую пихал приплюснутую морду в дверь, и втихаря пытался просочиться, и в гостиной выл как упырь, пока капитан Вуд не влупил в него Ступефаем и не пригрозил утопить в озере. Хорошо, что от укоров Гермионы Вуд просто отмахнулся, а то Рону пришлось бы волей-неволей улечься рядом с кошаком и забыть о предстоящем отборе в команду.
Проблему Рон решил по-простому: в крысиный корм стал подливать смесь успокоительного и сонного зелий, чтобы Короста не искала, как всегда, спасения в бегстве, а на клетку подвесил выпрошенный у близнецов продырявленный сикль со «следилкой». Форджи похихикали, но вредничать не стали, а вдобавок подарили «оповещатель»: кусочек янтаря, если его тронуть, разражался хриплым собачьим лаем.
Рон принял подарок с благодарностью, но тут же об этом пожалел. Несчастная крыса едва не рехнулась, спросонок заслышав этот лай. Она с надрывным писком билась в запертую наглухо дверцу, потом из всей мочи пыталась протиснуться сквозь прутья, ободрала морду до крови и пребольно тяпнула Рона за палец, когда он попытался её погладить. Зверька было жаль, но подлый кошак не оставлял выбора – о прогулках по спальне Коросте нечего было и мечтать.
Зато Тревор отрывался вовсю. Невилл махнул на него рукой, и бесстыжая жаба вольно разгуливала по всей башне. Живоглот его трогать брезговал, девчонки хором сюсюкали, а парни относились как к своему – пожимали лапу, интересовались делами, по первому же кваку открывали двери и всегда оставляли в умывальной таз с тёплой водой.
Короче, к проклятому уроку зельеварения Рон уже был на взводе, а тут ещё и Хорька принесло, наглую рожу. С забинтованной рукой на перевязи через плечо, он выделывался так, будто не гиппогриф его слегка царапнул, а стая драконов гнала Запретным лесом, да не догнала. Одно утешение – каменная морда Поттера не дрогнула, и из-за спины Нотта герой даже не подумал высунуться.
Любой на месте Малфоя расстроился бы и присмирел, но не такова хорёчья порода! Он, поганец, тут же состроил глазки зардевшейся Гермионе, облаял Невилла и прицепился к Рону, а Снейп, пожирательская морда, взялся угождать своему распроклятому крестничку.
Рональд уже был готов плюнуть на диплом Хога и достать свою новенькую классную палочку, когда маленькая бумажная птичка легко ткнула его клювом в руку.
«Приходи за шестую теплицу сразу после уроков, – прочитал он, украдкой развернув послание. Почерк был приятным, навроде его собственного – как у тролля, который чудом уцепил между когтями гусиное перо. – Дело есть. Важное. Не ссы, не подстава. Нотт.»
***
– Давай, Уизел, не ломайся, – Нотт снова хлопнул по брёвнышку, приглашая сесть. – Не в гиппогрифе дело.
– А в чём?
– Садись, держи сигарету и слушай.
– Да что мне делать с той сигаретой? – проворчал Рон и всё-таки уселся. Не рядом, поодаль.
– Дело нехитрое, мигом научишься. Дым только сразу не глотай, привыкни сначала.
Рон с некоторой опаской взял уже подкуренную сигарету и попробовал затянуться. Хватанул лишку, закашлялся, а потом как-то сразу приноровился. Взатяжку курить, конечно, больше не рисковал, но и попросту держать дым во рту показалось прикольным.
– Ну? – довольно ухмыльнулся Нотт.
– Ничего, – сдержанно похвалил Рон; ему и впрямь понравилось. Не будь табак так дорог, можно было бы завести в привычку. – Откуда сигареты?
– У Теренса выпросил, – вздохнул Нотт. – Пачку всего. А ему Поттер подарил, прикинь! Говорил, поклонник какой-то прислал. Хорошие, вкусные. Дорогие, кажется, но после флинтовых самокруток вообще как конфетки. На магловедении первым делом спрошу, где у маглов куревом торгуют и сколько галлеонов нужно поменять.
– Дофига, наверное, – пожал плечами Рон. – У кого б ещё спросить, где эти галлеоны заработать.
– Это да, – Нотт помрачнел и снова затянулся; кончик почти докуренной сигареты замерцал крохотными искорками.
– У тебя невеста богатая, – поддел его Рон. – Считай, устроился.
– Был бы я у неё один, – невесело осклабился Нотт, – и без мэнора в самой дальней жопе…
– Что, совсем глушь?
– Угу. Мы, леса и в лесах всякая погань.
– Круто! – искренне позавидовал Рон. – Я б пожил! У нас-то маглы, считай, через забор.
– Я потому с тобой и решил поговорить, – кивнул Нотт. – Ты из наших. Ты поймёшь.
– Из каких это «наших»? – подобрался Рон. – Твои «наши» не мои, слизень!
– Из тех, кто за Барьером и дня не протянет. Маг ты, Уизел, и магом помрёшь. Пальцы на палочке силком разжимать придётся, чтобы не с ней хоронить. Так ведь?
– Про чистую кровь и прочее такое не надо даже, – Рон поморщился, вспомнив Огдена. – Кровь кровью, а совесть совестью.
– В целом верно, а по мелочам я поспорил бы, но недосуг. Теперь к делу, – Нотт сжёг окурок, помолчал и сказал хмуро: – Поттер – тип странный, но неплохой. Напрямую он ни в чём не виноват. Однако завертелось всё это дело из-за него. Драко – мой друг. С Лонгботтомом дружишь ты. Предлагаю заключить союз.
– Кого с кем? – не понял Рон.
– Я и ты. Будем держать наших придурков за хвосты. На мозги капать потихоньку. Мол, Поттер – магл маглом, он себя в амантах у парня и в страшных снах не видел. Обидишь, оскорбишь, отпугнёшь, держи свои грязные мыслишки при себе и всякое такое, – Нотт скривился и добавил без особой надежды: – Глядишь, мало-помалу и остынут.
– Сомневаюсь, – не стал утешать его Рон, подумал и добавил: – Темнишь, Нотт. Своему дружку ты безо всякого союза можешь капать на то, что у него вместо мозгов. Или выкладывай как есть, или я скажу спасибо за сигарету и пойду.
Нотт задумчиво хмыкнул и оглядел Рона, будто впервые его встретил.
– Ладно, – сказал он. – Начистоту. Все наши сейчас очень злы на Драко. Снейпу пришлось его в Больничном крыле запереть.
– А-а! – дошло до Рона. – Тогда рано выпустил. Через год надо было. А с рукой что?
– Шрам. Рубец в два пальца толщиной, от запястья до локтя. Показывать не хочет, сам понимаешь. Подживёт, сводить будет. Ну и пальцы пока не очень шевелятся. Повезло кретину, вполне мог без руки остаться.
– Да ладно, – не поверил Рон. – Я своими глазами видел – царапина. Длинная, но царапина.
– И я своими глазами видел. Поттер догадался замораживающие чары применить. Сказал, что вспомнил байки Сметвика про войну. Только там, мол, переломы были, но он по запаре решил, что и на всё остальное сойдёт.
– Когда успел? – удивился Рон, припоминая несчастливый урок. – Палочку точно не доставал.
– Наш герой с перепугу и без палочки колдует запросто.
– Прямо так уж и ваш.
– А чей? Вы его просрали, рыжий. Напомнить, как?
– Да вы тоже приманить не особо старались, – пробурчал Рон с досадой.
Гриффиндор «просрал героя» исключительно его, недоумка, стараниями. Тот прошлый бестолковый Рональд, который не сидел в шкафу и не слышал про родную сестру, одержимую духом Неназываемого, даже не догадывался, что герой – это не обязательно Годрик во плоти. Однако от слизней Гарри натерпелся не меньше, и молча терпеть ноттовы подколки Рон не собирался.
– Никто не старался, – согласно кивнул Нотт. – Приманил Поттера Драко, и ты, Уизел, даже не спорь.
Как ни обидно, но спорить было не о чем. Проклятый Хорёк втёрся в доверие удивительно ловко, и вытащить его у Поттера из-за пазухи, очевидно, пока не по силам никому. Одна надежда, что следующий хорёчий проступок будет такой, что лопнет терпение даже у Гарри.
– Да уж, случилось такое горе, – Рон с сожалением посмотрел на догоревшую до половины сигарету и снова сунул её в рот. – Ты не мнись, Нотт. Выкладывай, чего хотел.
– Скажи-ка мне, рыжий, почему ты Поттера побежал от гиппогрифа оттаскивать, а не зазнайку свою?
– Зазнайка – это твой дружок. А Гермиона умница. Всё же остальное не твоего ума дело.
– Значит, есть причина, – усмехнулся Нотт. – Сдружиться ты с ним, смотрю, не рвёшься, но из виду не выпускаешь. Долг, контракт или просто Дамблдор велел?
– Пошёл ты!
– А жопу тебе не подпалить?
– А рожу тебе не поправить?
– Что ты этим летом жрал? – Нотт с весёлым интересом оглядел кулак, который Рон поднёс к самому его носу. – Вот-вот здоровее Гойла станешь!
Рон невольно скривился. Еда в Египте была не то чтобы невкусной, но непривычной. И вездесущий песок на зубах. Точно, песка за лето он сожрал столько, что вздумай Нотт его поджарить, то заимел бы дело с живым кирпичом.
– Толком говори! – хмуро велел он. – Достал уже, честно.
– Взаимно, рыжий, – Нотт тоже посерьёзнел и задумчиво покатал меж пальцев крохотный огонёк. – Тогда просьба. Не трожь ты Драко, а? И друзей своих придержи по возможности. Не подливайте ему ничего, не задирайте и тому подобное.
– Чего?!
– Толком, да? Толком не могу, просто чую. Поттера сейчас вообще нельзя трогать – взбесится. Он реально за Малфоя испугался, а потом ещё, как я понял, от мадам Помфри получил за мороженую рану. Неправильно что-то сделал, вроде. Раньше просто разревелся бы, а теперь… Теперь шипит на всех и к Мордреду шлёт всякого, кто заикнётся про Малфоя-идиота, – Нотт вздохнул. – С Драко тоже не разговаривает. Дуется за испуг.
– А охраняете вы Поттера от кого? От прочих слизней? От нас с Невиллом?
– Мы сейчас охраняем Запретный лес.
– Чего?!
– От Поттера. Рвётся пса своего проведать. Тот голодный и хромает – значит, надо срочно бежать в Запретный лес. Потому просьба номер два.
– Ты не охренел?
– Я заебался и дам ему сбежать. Завтра, например. Постарайся увязаться следом, а? Вы с Пупсом от акромантулов уже удирали. Считай, готовые егеря. Только в лес, Салазара ради, не лезьте. Пройдитесь по тропе, позовите псину. Должен выйти, по идее. Я с ребятами буду неподалёку. Заорёшь, если что.
Рон, обдумывая неожиданные просьбы, поскрёб в затылке – не успел в Косом постричься, эх! – и докурил сигарету до последней крошки табака.
Нотт, гадёныш, небось, и половины не рассказал по поганому слизеринскому обыкновению. Но и сказанного было достаточно, чтобы понять: история с Клювокрылом не закончилась.
Рон и сам вчера чуть язык не обмозолил, растолковывая Гермионе, что Люциус Малфой просто так это дело не оставит и несчастному гиппогрифу хорошо бы улететь подальше, а не коротать время на привязи у домика Хагрида в ожидании новостей. Прочих зверей мистер Огден забрал к себе, а Клювика не сумел – предписание министерства.
«Какая ерунда! – мило сердилась Гермиона. – Закон – един для всех! Хагрид провёл урок безупречно, просто Драко был недостаточно осторожен!»
После таких слов становилось немного стыдно за родной мир, где из-за всяких скользких типов законы соблюдались не так усердно, как у маглов. Теперь ещё и Поттер ввязался и, кажется, будет защищать Хорька, а заодно и свою собаку, которой по закону, «единому для всех», здесь быть не должно. Но пёс хоть в лесу спрятаться догадался. Может, как-нибудь ночью и Клювокрыла в лес спровадить? Ну да, а если сожрут? В любом случае, для начала стоило посоветоваться с Хагридом, но Хагрид с горя то и дело прикладывался к бренди и к серьёзным разговорам пока готов не был.
К Поттеру же взрослые прислушивались, и как бы не вышло худа. Между Хорьком и незнакомым гиппогрифом Гарри наверняка выберет Хорька, а бедняга Хагрид в лучшем случае лишится профессорской должности. Тоже несправедливо. Дракклову Локхарту, например, урок с корнуолльскими пикси с рук сошёл, хотя пострадавших – среди приличных людей, между прочим! – случилось куда больше.
– Ладно, – согласился наконец Рон и встал с брёвнышка. – Пока не разберутся с этим делом, Хорька мы трогать не будем. Только пусть и он нас не трогает!
Нотт поднял обе руки, будто сдался.
– Поттер когда сбежит? – недовольно поинтересовался Рон. Чем-то этот план его тревожил, но ощущения были смутными, а возражения никак не складывались в слова. – Надеюсь, после обеда?
– После уроков, – подумав, сказал Нотт. – По дороге к себе потеряем, в Главном холле. Н-да, не повезло Монти. Прямо крупно не повезло, но поделом. Ладно, Уизел, бывай.
Рональд молча махнул рукой и потопал к замку.
– Ничего свиданка, мне понравилось! – раздалось сзади, и Рон, не оборачиваясь, высоко вскинул руку с оттопыренным средним пальцем.
***
«Кажется, в этом году Хэллоуин начался в сентябре», – волшебное перо нервно скрежетнуло по пергаменту, и Гарри несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, унимая душевное смятение. Не очень-то получилось, и он решил, что проще успокоить перо, чем самого себя.
– Тихо-тихо, – прошептал он и легонько провёл пальцем по гладкому стержню. – Поставишь кляксу и заработаешь славу самого неуравновешенного во всей Британии Прытко пишущего пера. Будет неловко перед другими перьями.
Перо встопорщилось и наверняка презрительно фыркнуло бы, будь ему чем фыркать. Гарри неожиданно для себя засмеялся и тут же ойкнул, потому что уколол пятку о шип Чудовищной книги, устроившейся на ночлег в изножье кровати.
Книженция, разбуженная неосторожным пинком, недовольно клацнула шипами, встряхнулась и по-собачьи потопталась по простыне, выискивая местечко, чтобы снова улечься. Рядом с книжкой – кличку ей дать, что ли? – прислоненное к спинке кровати, стояло «Счастье полёта», и Гарри подумал, что надо бы вернуть картину на место.
Рядом глубоким сном без сновидений спал Драко; больную руку он пристроил на груди, а здоровой обнимал громадный том по истории Первого крестового похода.
«Маги и в крестовые походы ходили?» – неосторожно поинтересовался Гарри и в ответ получил получасовую лекцию о том, каким нищим и захолустным местечком была Европа во времена Основателей и как цепко ухватилось тогдашнее общество за возможность наведаться в богатые и относительно благополучные страны по Очень Важному Поводу.
«Не скажу, что ни единого мага не заботила судьба Гроба Господня в руках у нечестивцев, – вещал Драко увлечённо. – В те времена маги ещё не рассорились со Святым престолом, и многие из нас веровали искренне и страстно. Но главной добычей стали знания – в Тёмные века европейские волшебники сильно одичали, а там, на востоке, Римская империя со всеми её свитками в библиотеках ещё была жива. Ну и деньги, само собой. В ту пору все серьёзные торговые пути вели мимо Европы, и это грозило ещё большим одичанием и магам, и маглам. Люди умные это понимали, а неумные – чуяли. Живи я тогда, Поттер, первым бы нашил на сюрко красный крест и присягнул бы славному Роберту Куртгёзу».(1)
Во избежание следующей лекции Гарри не стал спрашивать ни что такое «сюрко», ни почему неведомый Роберт щеголял в шортах, ни даже при чём здесь Красный крест. Ему было достаточно того, что глаза у Драко снова стали прежними, нахальными, а из чёткой линии плеч ушла дурацкая скованность.
Виноватый Хорёк – не Хорёк, и Гарри вздохнул с искренним облегчением, когда Малфой принялся как ни в чём ни бывало задирать Недогеройское трио на уроке зельеварения. Пришлось постараться, чтобы сохранить внешнюю невозмутимость, но наедине Гарри кинулся в объятия Драко первым: «Прости-прости! Я не должен был, прости!»
«И я не должен был, – Драко бережно обнял его и потёрся щекой о щёку. – Я такой болван, прости и ты меня, пожалуйста!»
Прощать Драко было не за что. Его внезапный поступок (эскапада, как сказал бы Сириус Третий Блэк) пришёлся как нельзя кстати. Все в Хогвартсе, кто мог бы знать о Блэке-анимаге, получили ясное и недвусмысленное послание: «Я здесь. Я в разуме. Я не опасен». Польза от сорванного урока перевешивала все истинные и мнимые прегрешения Хорька, и Гарри был бы счастлив, не провинись он сам.
Вмазать замораживающими чарами собственного сочинения по открытой резаной ране было самой тупой идеей из всех тупых идей.
«Мгновенный некроз повреждённых тканей и сосудов, – хмуро объяснила мадам Помфри. – Повезло, что твой приятель крепко сколочен, а в Мунго дежурил сам Шафик! О чём ты думал, ребёнок? Перетянул бы жгутом, и всё! Большая кровопотеря – дело поправимое даже у маглов!»
О чём думал? Да о том, чтобы не спалиться!
Трус!
Идиот!
«Тупое трусло – вот ты кто, Поттер! – перо яростно зачиркало по пергаменту, а Гарри крепко зажмурился, пережидая новый приступ ненависти к самому себе. – Ах, как бы не раскрыться! Ой, как бы чего не вышло! Да про тебя уже куча людей знает, и ничего! Всё потому, что ты дурак и паникёр! Да, артериальное кровотечение – это очень неприятно, и времени действительно было в обрез, но ты, балбес, даже не проверил, сколько именно. Должен был заглянуть на Изнанку, прикинуть скорость, с которой Драко несло к ребру Куба, и на этих условиях действовать. Вполне возможно, что обычного жгута действительно хватило бы с лихвой».
Гарри тяжело вздохнул и снова посмотрел на спящего Малфоя. Было очень стыдно за себя и ужасно жаль Драко: мистеру Шафику пришлось повозиться с последствиями обморожения.
«Запомни навсегда, кретин, что главное качество целителя – хладнокровие. Вспомни мистера Сметвика: «Больному не жалость твоя нужна, а голова и руки!» Всегда думай, что делаешь. О пациенте думай, не о себе!»
Гарри снова погладил взъерошенное перо, подтащил подушку повыше и устроился полулёжа, закинув руки за голову.
«Вся буча с гиппогрифом заняла минут пятнадцать, но последствия не разгребли до сих пор. Даже не знаю, в каком порядке это всё изложить, потому что тошно. Я даже зареветь ни разу не смог – в груди будто замёрзло что-то. Не потому, что я от испуга на Изнанку забился, а по-другому. Паршивый холод, мерзкий. Неправильный. Хуже даже, чем от дементоров.
Напишу как есть – кому врать-то? Читателей у этого дневника не будет никогда.
Итак, урок у Хагрида.
Не знаю, за каким чёртом Лонгботтома понесло кататься на гиппогрифе. Хотя нет, знаю. Хорёк потом объяснил, зар-раза! Оказывается, я интересую Лонгботтома в том самом смысле ещё с прошлого года, и об этом знают все, кроме меня самого. То есть он не перед девчонками рисовался, а передо мной. Ну отлично, блин! Не знаю, что с этим делать, и не буду делать ничего! Сам… Господи, как написать-то? Сам, короче, встрял, сам пускай и выбирается. Ничего не знаю и знать не хочу!
Но на уроке я немного занервничал. Опасный зверь, большая высота – что угодно могло случиться! Я даже собирался выловить Пупса в коридоре и по шее стукнуть, а потом его бабуле наябедничать. Мало ему путешествия на «фордике» было, летуну безмозглому? Короче, хвалить Невилла я не хотел, честно. Само собой от облегчения вырвалось, ведь все остались живы и никакого переполоха не случилось.
Ага, как же!
Потому что Малфой таки не стерпел.
Ревновал он, видите ли!
Когда он это сказал, я даже не удивился. Ясно, что ревновал. Типа, настолько ревнивого к центру сцены, ещё поискать! Я тогда подумал даже, что лучше бы чёртов Лонгботтом с дракклова гиппогрифа в озеро свалился – дешевле бы обошлось.
«В следующий раз, – сказал я, – когда захочешь покрасоваться, выбирай жертву с когтями покороче. И это… Прости меня, пожалуйста! Я так затупил с чарами этими дурацкими! Прости, никогда больше! Только то, что знаю и умею! Кля…»
Драко переменился в лице и так быстро зажал мне рот ладонью, что почти ударил. Я отшатнулся, офигевший, а он убрал руку и уткнулся лбом мне в лоб.
«Не клянись, Гарри, – прошептал он. – Твои умения, они… Ну, не всегда уместные. И потом, ты не понял. Я тебя ревновал. Я… Ты мне нравишься. Очень».
Гарри остановил перо и задумался.
Не сказать, чтобы признание было совсем-совсем неожиданным. Гарри с первого дня в Хогвартсе знал, что чистокровные бисексуальны чуть не поголовно, и за два года успел наслушаться и насмотреться всякого. К тому же они с Драко настолько часто прикрывали «влюблённостью» все свои оплошности, что…
«Не ври себе, придурок, – ровные строчки, выписанные идеальным почерком, послушно ложились на пергамент. – Ты даже сейчас не знаешь, что нужно было сказать или сделать, чтобы получилось правильно и необидно. Нет, я, конечно, промямлил что-то про хорошую девочку, которая ему ещё встретится. Ещё чего-то такого же тошно-правильного наплёл. Замяли, короче. Всё как бы осталось прежним: и задранный нос, и лекции по истории, и свары с недогероями, и восхваления себя необыкновенного, и даже ночёвки в моей кровати. Вот только с той самой минуты Драко ни разу ко мне не прикоснулся. Всегда на расстоянии. Вон, и во сне обниматься не лезет. Всё будто осталось по-прежнему, но на самом деле... Просто… Ну… Как с той дурацкой брошкой получилось: внезапно ни с того ни с сего мне перепало что-то красивое и ужасно дорогое, а я стою дурак дураком, и нечем отдариться».
Гарри покачал головой и свернул пергамент в трубочку, пачкая пальцы непросохшими чернилами.
– Дату поставь, – велел он перу. – И пометь, что сопли. Чтобы не перечитывать потом.
Он вылез из кровати, шёпотом выругал холодный каменный пол, повесил на место «Счастье полёта» и покопался в тумбочке, отыскивая чистые листы пергамента.
– Сейчас перепишем, – пообещал он перу. – Не мемуары, а позорище. Как там Бродяга учил? Настоящий тёмный маг всегда собой доволен, это остальные – дураки. Давай-ка лучше напишем, какой я молодец. Ну, попробуем хотя бы.
«Кровотечение я остановил по-мясницки, и никаких оправданий мне не найти. Зато обезболил круто. Драко остался в сознании и на ногах. Получилось это у меня, как всегда, с перепугу. Как только у Драко закатились глаза, я почувствовал его боль и дико испугался. Стоило останавливать кровь, чтобы загнать пациента в болевой шок? Все дурные мысли о маскировке под светлого мага вымело из головы, и я позвал Её.
Когда я обезболивал свою сломанную руку, я просто немного «ушёл» на Изнанку. Ну, вроде как на пороге посидел – спиной в дом, коленками на улице. Нормального человека такие посиделки убьют без вариантов, а времени хорошенько подумать уже не оставалось. Потому я просто повторил идею египтянина, который лечил Джинни: плотно-плотно «закутал» Драко нитями «завесы», а раненую руку сунул Туда. Как я и рассчитывал, болевые рецепторы отключились. Вместе со всем остальным, потому что нервная система мне ещё не снилась. Кажется, некоторое время у Драко была не вполне живая конечность. Частичный анабиоз, грубо говоря.
Ни с кем другим этот способ не сработает. Требуется непосредственный контакт со мной, а чтобы поддерживать его на расстоянии, нужна та самая нашивка с гербом Слизерина, которую я зачаровал на прошлое Рождество.
Вот и выяснилось, что за артефакт у меня получился.
Метка.
Метка, через которую мы с Изнанкой можем воздействовать на человека.
Теперь думай, твоё темнейшество, так ли ты отличаешься от Твари.
Как только всё чуть-чуть успокоится, поговорю с Драко. Он должен знать. Пусть решит, нужен ли ему такой подарок.
Хорошо, что это не татуировка. Всегда можно выбросить.»
Гарри снова остановил перо и подавил зевок. На очереди было описание ссоры с Терри Ургхартом, нелёгкого разговора со Снейпом и Сметвиком и неудачного свидания с Сириусом. Ещё стоило записать короткий разговор с портретом Габриэля Неккера, но сил уже не оставалось. Ужасно хотелось спать.
«Всё потом, – решил он, скатывая в трубочку недописанный лист пергамента. – Без режима я точно помру. Надо составить распорядок дня, и убереги господь того, кто затеет бучу поперёк расписания! Убью за восемь часов сна!»
__________________
(1) Роберт III, по прозвищу Куртгёз (Короткие штаны), (ок. 1054-1134) – герцог Нормандии, старший сын Вильгельма Завоевателя, неоднократный претендент на английский престол и один из руководителей Первого крестового похода. Своё прозвище получил из-за небольшого роста.
