Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
С какого момента их стало двое? После долгих размышлений Решке так и не удалось чётко провести границу, и, что хуже всего, перестать об этом думать. Мысли были столь же упрямы, как хозяйка, и неизменно возвращались в проклятый круг. Если погиб в Эдеме – с золотой хворостиной наперевес из фонтана всплыл уже не её лохматый пройдоха, а тот, в чей сад он вломился? Или Зоэль заключил сделку позже, после стычки с близнецами? Либо засекли, проследили, пошли следом. Подпоили какой-то гадостью на пиру у деда, увели на убой и потом принесли не спасённого, а подмену. Но то, что он делал дальше, никак не выгодно Раймиру. Адмиру тем более. Одна сплошная головная боль для всех, начиная с неё.
читать дальшеТот, второй, уверенно говорил о мести убийце, словно она уже свершилась. И Зоэль был с этим согласен. Неужели тогда ещё не бывший мэр выгнал своего врага из города, тайком настиг и казнил? Да быть того не может, иначе выходило бы, что кошмарный «сосед» сопровождал пророка с самого начала. Зоэль не мог обойтись с ней, как последний подонок, что очаровывает девицу, заманивает домой, а там уж поджидают наготове остальные любители халявных оргий с сюрпризом. Два за один – отец, он же и убийца, Нержель в эту схему не вписывался никак, хоть и был старше Зоэля.
Подвеска ощутимо нагрелась, и Решка едва не выругалась – чуть не упустила момент, когда от неё, великой царицы и наместницы потребовалась более определённая реакция, чем улыбаться и скучать.
– Если позволит прекрасная Решкихаль, я хотел бы преподнести ещё один скромный дар, – старейшина Дастур Хамад, глава клана аль-Эбла застыл перед ней в почтительном ожидании. Чёрный, как уголь. Ровесник деда и песка на Пустошах. Столп веры напоминал мало, скорее смахивал на старого разбойника, отошедшего от дел. Весьма любезного и благородного, но, тем не менее, готового вонзить кинжал куда придётся, если представится шанс. Недавно он – якобы случайно – присоединил к своим владениям Менутис, но всем было прекрасно известно, что тамошний правитель, шейх Фахри ибн Анойя, открыто посмеивался над провалом младшего Дастурова отпрыска, который вернулся с ярмарки женихов дочери Отца Лжи в бутылке. Вот за такие фокусы эблассцев заслуженно недолюбливали. Помимо намеренной бестактности, возведённой ими в ранг искусства. Решка не подала виду и царственно кивнула. Всего-то прежнее имя переврал, чтоб носом ткнуть, мол, полукровка с чужеземными корнями. Будто не знает она про «грелку пророка», «подстилку на посылках», «подзаборную царицу» и остальные свои неофициальные титулы. Многие надеялись получить доступ к подвеске через расположение Решки, да только у символа власти, похоже, было своё мнение насчёт сомнительных брачных планов. И Дастур вроде бы к деду приехал, а туда же. Не самая противная морда среди прочих отцов-пещерников, но всё одно годится в настолько старшие родственники, что челюсть бы заклинило в попытках произнести бесконечные «пра». Снять с такого амулеты долголетия, пока после бурной ночи десятый сон смотрит, – и наутро останется только кликнуть слуг, чтоб смели с ложа в совочек. Потому прячут свои драгоценные артефакты чуть не в задницу, а спят всё равно вполглаза.
Подарков оказалось два, один чуть поменьше, второй покрупнее. Оба с гладкой светло-рыжей шерстью, поджарые и остромордые. Если бы слуга вёл их ещё медленней и помпезней, они запросто могли бы успеть сыграть собственную свадьбу и завести щенков.
– Менутисские борзые, – Решка улыбнулась слишком лучезарно, вызвав молчаливое неодобрение своего визиря. Но слова сами просились на язык. – Могли оставить бедняге хотя бы этих чудных псов. А тех верблюдов с награбленным добром вы тоже прямиком из захваченного города вывели или просто перехватили подходящий караван по дороге сюда, в духе старых традиций?
Шейх раскатисто хохотнул и довольно прищурился, словно услышал учтивейшую из похвал. Затем ответил без всякого смущения:
– Дань вашей красоте от имени моего заблудшего друга Фахри. Всемать не нашла его достойным радости видеть лучшую из дочерей, но милостью своей позволила искупить заблуждения там, где у него нет недостатка ни в чём. Особенно во времени для размышлений о чистоте веры. Как я слышал, наместница Богини более благосклонна к кошкам. Они могут быть ласковы и приятны, отлично истребляют вредителей, но увы, истинный нрав их – нрав хищников, всегда верны одним лишь себе. Однако ради вашего каприза мои молодцы дойдут хоть до самого Ултхара, дабы проверить своё искусство ловчих на тамошних сфинксах.
Малхаз многозначительно кашлянул, и Решка решила не дразнить деда почём зря. Намёк Дастура ей тоже не очень-то понравился.
– Вижу, мой наимудрейший первый советник полностью разделяет опасения старейшин. И ему не терпится обсудить выбор направления ваших… исследовательских походов, каковые, несомненно, послужат всеобщему благу, когда не будут одновременно способствовать укрупнению владений клана аль-Эбла внутри наших границ. Вольное равноправное содружество под властью Богини куда предпочтительней пожара междоусобиц, подобного тому, что пожирает земли наших лазурских единоверцев.
– Пустоши бескрайни и полны диковинных чудес. Как знать, не найдутся ли среди них достойные той, что сама сделалась живым чудом, – развёл руками непрошеный поклонник, всем видом демонстрируя добрую волю. А глаза бесстыжие, жёлтые. И нос явно обрёл столь аристократические очертания после того, как его пару раз подрихтовали в драке. Одному такому поверь хоть раз – и удивишься, где окажешься. Или не одному. Настроение испортилось окончательно.
Рядом с Малхазом неслышно возник прислужник Фероза и передал записку. Дед прочёл её, нахмурился и взмахом руки отослал парня, не дав никаких распоряжений.
– Боюсь, нашу беседу придётся ненадолго отложить. Искренне надеюсь, досточтимый брат Дастур не сочтёт это оскорблением для Совета старейшин. Прибыла госпожа Нешер. С многочисленной гхм… свитой.
– О, не беспокойтесь, садразам, я с удовольствием поприветствую гостью вместе с вами, – весело и преувеличенно любезно отозвался «досточтимый брат». – Если старая гиена не переменила шкуры, её, как вы изволили выразиться, прибытие выглядело довольно впечатляюще. Стража, должно быть, приняла его за осаду.
Только пустынных ведьм недоставало. Их атаманша носила имя Хамсин не за кроткий нрав и милосердие. Решка недоумевала, почему гостью непременно нужно было идти встречать вместо того, чтобы принять здесь же, но доверилась деду и подвеске. Та никаких тревожных знаков пока не подавала и вела себя как обычное украшение, впитавшее тепло тела хозяйки. Идти пришлось недалеко – ровно до собственного сада. Госпожа Нешер сочла его достаточно уютным, чтобы расположить там своё посольство.
Демонстрация мирных намерений и больших возможностей на случай, если переговоры повернут не в то русло. Стены блистательного Сифра – скорее памятник архитектуры, почтенный и внушительный, но абсолютно декоративный. Ни к чему тащить всю ораву, можно совершенно открыто обосноваться на лужайке у первого советника под защитой посольского иммунитета и древних законов гостеприимства. Даже костёр разводить не надо – судя по потемневшим глазам деда, в пламени его негодования можно было бы преотлично зажарить целого телёнка. Когда-то, задолго до её рождения, он мог и не такое, но теперь ни грана возвращавшейся к ифритам магии почему-то не перепадало старейшинам. У Решки были свои соображения на этот счёт – Зоэль «пещеристую шейхобратию» не выносил на дух, Всемать тоже имела бы право предъявить претензии к толкователям её воли. А тот, кто… Руку предупреждающе кольнуло, но девушка упрямо стиснула подвеску в немеющих пальцах и послала приветливую улыбку караульным. Лица кочевников, преградивших дорогу, были задёрнуты платками не из одной лишь необходимости защищаться от жестоких ветров и песка. Считалось, что женщин от посягательств хидирин хранит Великая мать, а мужчины более уязвимы и потому не должны открывать свои лица никому, кроме близких – тогда злокозненные духи не увидят их и не причинят вреда. Сто раз опровергнутая глупость, пусть и красивая.
– Госпожа Нешер велела, чтобы к ней в любое время пропустили ту, что носит часть огня Всематери, – сообщил один из охранников. Судя по богато украшенной одежде и отсутствию грубоватого пустынного акцента, не простой караульный. – О прочих, кто пожелает сопровождать юную царицу, речи не было, – он равнодушно скользнул взглядом по Малхазу. Дед принял это с подчёркнутым спокойствием, словно ожидал чего-то подобного, и покосился на Решку. Роль мирного мудреца ему сегодня давалась несколько хуже, чем обычно. Радушный взгляд стремительно набирал пристальность, так что вскоре грозил продырявить непочтительному охраннику череп, а на сдачу прошить полог палатки.
– Я уважаю волю нашей гостьи, но могу заверить, что присутствие моего первого советника ничем не угрожает безопасности госпожи. Ему я верю, как себе, – тут Решка ни словом не солгала.
– Сожалею, тогда вам обоим придется подождать, – караульный покачал головой, затем жестом подозвал к себе ближнего бойца и что-то быстро и тихо проговорил. Тот скрылся в шатре. – Прошу простить, юная царица, без указаний госпожи я не могу пропустить никого, кроме вас, – лицо охранника было обмотано расшитым какими-то геометрическими узорами шарфом так, что виднелись одни глаза и часть переносицы, но Решка была готова спорить, что парень немногим старше ее. «Юная», надо же... Она фыркнула.
– А если бы я пришла с котёнком в корзинке или щенком на поводке? – поинтересовалась она.
– Ваши животные были бы накормлены, напоены и устроены со всей возможной заботой, но в шатёр госпожи не вошли бы без её разрешения.
– Слишком прекрасна, чтобы меняться, – проворчал Малхаз, задумчиво огладив бороду.
– Госпожа не только прекрасна, но и мудра, – согласился караульный.
– Воистину, достойный сын клана Хамсин. И потому знает, что смиренный служитель Великой матери – желанный гость во всяком доме, где истинно чтут Её. – Дед, похоже, пришёл к каким-то своим выводам, потому голос его изрядно смягчился. – Таков древний закон Пустошей. Твоё рвение достойно похвалы, но избыток его тем плох, что стирает из памяти основы нашей веры, как ветер – следы с барханов.
– Скорее звезды упадут и погаснут в песке, а Веер разлетится на Пластины, чем Малхаз аль-Кувира упустит случай напомнить о былых днях и непреложных законах, – раздался грудной хрипловатый смех. Из-за спин караульных, бесцеремонно растолкав их плечом, появилась невысокая крепкая женщина в традиционном пустынном одеянии – свободные, схваченные тесемками на щиколотках полотняные штаны и длинная, до колена, рубаха с разрезами по бокам. – Не трать время на проповеди, старый плут, я не поверю, что ты явился сюда нести свет истины.
– Всегда готов зажечь благодатный огонь в непроглядной тьме, – церемонно поклонился Малхаз, а Решка отметила в голосе деда крайне недвусмысленные бархатные интонации. – Однако и он меркнет пред сиянием того светильника, что питает костры священного шабаша.
– Трепло ты, шейх, – женщина шутливо отмахнулась от Малхаза. На загорелой руке с коротко остриженными ногтями сверкнули кольца – скромность одеяний госпожа Нешер с лихвой компенсировала богатством украшений. На безымянном пальце тревожно горел небольшой, но яркий огненный опал, очень похожий на тот, что красовался в Решкиной подвеске, только меньше примерно в сотню раз. – Но коль пришел, заходи, чего уж... Мальчики, пропустите этих двоих, – повелительно бросила она. – И проследите, чтобы нам никто не мешал. Даже если Отец Скорби и Отец Лжи явятся рука об руку и хором сообщат, что у них ко мне важное дело – не пускать. Пойдем, девочка, – цепко ухватив Решку за запястье, Нешер поволокла её в шатёр.
И без того сбитая с толку Решка такому обращению не воспротивилась и под насмешливым взглядом несговорчивого командира «мальчиков» устремилась за пустынной ведьмой. Малхаз проскользнул следом с весьма довольным видом, чем немного успокоил внучку – хоть кто-то тут знает, что делать. Или думает, что знает.
Шатёр оказался изнутри просторнее и уютнее, чем Решка ожидала. Часть его была отделена искусно расшитой, но потёртой занавесью из алого шелка. Кое-где ткань обветшала – похоже, она была очень старой. В центре, вокруг большого низкого столика были раскиданы многочисленные подушки – часть сверкала новым шитьём, часть, очевидно, была из тех же времен, что и алая занавесь, даже рисунок выглядел сходно. Возле небольшой жаровни чуть в стороне возилась с кофе то ли прислужница, то ли дочь или внучка хозяйки, ещё две загорелые до черноты и увешанные амулетами красотки в таких же одеяниях, как Нешер, старательно выкладывали на блюде высоченную пирамиду из фруктов. При виде этого натюрморта любой художник схватился бы за кисть, а ресторатор – за сердце: взять любой из плодов, не обрушив аграрный монумент, казалось делом невыполнимым.
– Принесите мяса и вина, – коротко распорядилась ведьма. Девицы слаженно кивнули и исчезли.
– Располагайтесь, – так же резко обратилась Нешер к гостям, указывая на подушки. – Пока вы здесь, все моё – ваше. И ни для вас, ни ради вас, ни из вас я не сделала бы ничего против вашего желания. Даже если бы могла, – она хмыкнула.
– Хвала хозяйке дома и Великой матери, – Решка плюнула на условности, чтобы усыпить не желающие тускнеть воспоминания привычными с детства формулами. Это не Дастур, тот свои намерения озвучил едва ли не в лоб, а тут вроде бы случайно, да всё одно к одному. После встречи с сыновьями Богини, Решка всерьёз опасалась менталистов, но кочевники этим искусством не славились. Подвеска по-прежнему вела себя смирно, однако девушка дошла в своих подозрения до того, что видела в том издёвку, пусть и беззлобную – а ну-ка, на что ты годишься, юная царица?
Малхаз, похоже, чувствовал себя здесь вполне вольготно и обращал больше внимания на госпожу Нешер, чем на скрытое беспокойство внучки.
– И Хаосу, направившему твою руку к огню Всематери, – кивнула Нешер. – Устраивайся поудобнее, девочка. Когда ты перекусишь и утолишь жажду, я хотела бы взглянуть поближе на твоё украшение. – Заметив, что Решка торопливо прикрыла опал ладонью, пустынная ведьма весело расхохоталась. – Даже старый пройдоха, увязавшийся вместе с тобой по давно известной ему тропинке, подтвердит – я не отбираю игрушки у детей и не обворовываю гостей. Ты можешь даже не снимать кулон – я поговорю с ним, не касаясь ни тебя, ни его.
Решка недоуменно воззрилась на Нешер. Поговорить с подвеской? Интересная затея.
– Вы ошиблись, госпожа. Я не опасаюсь, что вы сможете забрать камень, лишь не желаю, чтобы он как-то повредил вам, – ответила девушка, игнорируя предостерегающий взгляд деда. – В свою очередь, могу я узнать, не с помощью ли вашего кольца вы намерены вести беседу? Моя слеза крупнее вашей, но очевидно, что источник их один.
Служанки проворно подали закуски и вино и удалились, хотя их и одолевало почти осязаемое любопытство. Как если бы им довелось увидеть только что выжившего после удара молнии, а он первым делом попросил выпивки и танцев.
Нешер собственноручно разлила вино, сперва, как велел обычай, плеснув в собственный бокал и пригубив. Покатала на языке, проглотила и удовлетворенно кивнула:
– Не лучший год, но сифрские виноделы сделали всё, что смогли.
Малхаз криво улыбнулся, но к вину приложился со знанием дела.
– Лучшие годы здешних виноградников давно прошли, – светски заметил он, – но тех, кто помнит эти лозы тонкими, как ваши пальцы, осталось наперечёт...
– Пока они целиком не пошли под «Мёртвую руку» – мы можем жить, пусть и не спокойно, но с приятностью. Надеюсь, зловещее вино в Сифре как и прежде останется диковинкой, – Нешер одарила давнего поклонника колким взглядом. – Есть у меня для тебя загадка, любезный визирёк. Молодых голодных духов на подступах к городу было что пчёл в твоих пещерах. Да вдруг не стало. Почему? – и, не дожидаясь скорого ответа, вручила Решке нетронутый кубок.
– Пей, девочка, когда придёт время действовать – я скажу.
– Они мне не отчитываются, знаешь ли, – едко произнес Малхаз. Порылся в небольшом поясном кошеле и выудил чёрно-красный камешек в изъеденной временем оправе с отломанным ушком для шнурка. – Видишь? – он бросил камешек Нешер. Та поймала побрякушку с хищной ловкостью геккона, некоторое время вертела в пальцах, а потом бросила обратно.
– Что-то вытащило силу из амулета. Он мёртв, его нельзя зарядить.
– Возможно, то же самое, что увело или убило неопытных хидирин, – кивнул Малхаз и потянулся за кувшином с вином. – Тебя наверняка порадует, что, хотя магия вернулась к юным, я и другие старейшины по-прежнему без амулетов способны разве что превратиться в дым.
Нешер ответила Малхазу, но смотрела почему-то на Решку. Выпитое вино несколько облегчало тяжесть цепкого взгляда, но девушке всё равно сделалось не по себе.
– Впрок ли пошла магия дураку Аджи? Ты ведь помнишь и его первые шаги, и то, чем он кончил. Всемать дала нам знак, не больше. Иначе не послами и паломниками стояли бы у стен Сифра мои воины. И стая эбласских шакалов не ползала на брюхе, а рвала бы глотки. Что к добру, а что к худу – Хаос знает.
«В Хаосе все зависит от тебя», – ни к селу ни к городу вспомнилось Решке. Нешер вскинула брови, и девушка покраснела, поняв, что пробормотала запомнившуюся фразу вслух.
– Удивительная мудрость для столь нежных лет и удивительные же познания, – пустынная ведьма вгляделась в лицо Решки, затем куда пристальнее, чем раньше, уставилась на подвеску, и только затем повернулась к Малхазу. – Отдаю должное твоей хитрости и здравомыслию, но тяги к философии я за тобой не замечала. Вряд ли с годами ты настолько изменился... и кто же в таком разе забивал девочке голову подобными вещами?
– От хахаля своего нахваталась, – небрежно произнёс Малхаз, огладив бороду хорошо знакомым жестом, означавшим в домашнем обиходе «помалкивай». – Языком молол сгинувший масих, да головой не думал. Половину слов и сам, небось, не понимал, даже когда пил в меру. Таких «философов» при всяком кабаке в избытке сыщется. И не гляди на меня так, девочка, я вовсе не кощунствую. Да, истинный пророк, но когда в нём не говорило пламя Всематери, был твой Зоэль попросту пьянчугой и балаболом. Потому-то Великая и избрала для новой великой цели тебя, а не его, велев передать власть.
– Пламя Великой, если впустить его в себя добровольно и безоглядно, выжигает всё, – процедила Нешер. – Женщина еще могла бы сохранить часть себя-прежней, мужчина, тем более молодой – нет. Странно, Малхаз аль-Кувира, что об этом рассказываю я, а не ты, – она с усилием стащила с пальца кольцо с опалом и долго вглядывалась в камешек, словно пытаясь прочитать в нем что-то, затем вздохнула и вернула кольцо на место. – Возьми свою подвеску, девочка, и сосредоточься. Смотри в камень, найди в нём самую яркую искру и смотри. Камни помнят, камни не лгут. Нужда и страх им чужды – даже разбитым в пыль камень всего лишь вернётся в землю, что породила его.
Решка с трудом подняла отяжелевшую руку и повиновалась, даже не думая всерьёз выполнять указания пустынной ведьмы. Сначала раскомандовался старый скорпион, теперь его древняя зазноба… Опал был тускл и холоден, всегда порхавшие у поверхности искры ушли на дно и затаились. Почему она должна сидеть здесь и пялиться на подвеску, как идиотка – ради очередной проверки? Зачем она вообще поймала треклятый камень? И не проще ли было убить её вместо того, чтобы кидаться побрякушками, к которым прилагается весь этот цирк? В глубине опала лениво блеснул одинокий жёлто-зелёный огонёк – и тут же исчез. Потревоженные им сгустки сумрака дрогнули и пришли в движение, сплетаясь и клубясь в медленном хищном танце. Непрерывно менялись цвета и оттенки, знакомые и неведомые, известные и неназванные.
Очередной искрящийся клубок вдруг вспыхнул ярким алым светом и распался на мириады тончайших нитей. Живая сеть подрагивала, некоторые лучи угасали, им на смену постоянно приходили новые, но их всё ещё было мало, слишком мало.
Оглушающе мощный поток свежей крови хлынул отовсюду: ворвался в ноздри, смыл звуки, ослепил и забрал дыхание.
– Довёл девчонку, – укоризненно покачала головой Нешер. С неожиданным проворством и ловкостью пощупала сомлевшей и бессильно откинувшейся на подушки Решке пульс, приподняла веко, покивала, подсунув подушку, повернула голову девушки чуть набок. Затем принесла из-за красной занавеси толстое стёганое шёлком одеяло и укрыла безвольно распластавшееся тело. – Не научил ничему, старый лентяй. Благо, сил у неё пока хватает, а то хоронил бы. Вместе с подвеской – если я хоть что-то понимаю, подарочек этот того сорта, что силой даже с трупа не снять, коли не отдан по доброй воле.
– При старом порядке учил бы, – Малхаз помрачнел, стараясь тщательно подбирать слова, чтобы не сказать лишнего. – А теперь не гожусь я ей в учителя. И сам не всеведущ, и упряма девка, что породистый верблюд. Слушает через два раза на третий – и то по-своему вывернет. Пыталась избавиться от подвески, как дитя от надоевшей игрушки, хоть и клялась, будто случайно оставила в купальне. Не сознайся она, никто бы и не понял, в чём дело. Когда служанку её вперёд ногами вынесли, опала при ней не было, к хозяйке вернулся. Твой-то перстень таких фокусов не выкидывал.
– Мой слабее, – развела руками Нешер. – И достался напрямую, а не через могущественного посредника. Да и я посильнее и постарше твоей девочки была, как его надела. Всё равно училась с ним договариваться не год и не два, амулеты Высших своенравны, как их владельцы. А тут не знаю уж, кто ей подвеску отдал, белый или чёрный властитель, но спасает дурёху только кровь изначальных. Будь она чистокровной ифриткой, не осилила бы.
Малхаз задумчиво вертел в руках кубок, не замечая, что он пуст. Воскрешение прежних сомнений – безрадостная неизбежность, слишком много щекотливых моментов и нестыковок было с самого начала.
– Декрет с печатью одного, золотая ветвь из сада другого, да всё вместе с пророком пропало. Для всех пока довольно подвески, но толки множатся, в Сифре и окрестностях паломников скоро будет больше, чем добрых горожан. В эдакой толпе легко укрыться даже от молодчиков Фероза – а кто придёт и с чем, даже прорицатели сказать не могут. Но и без них знаем, что воинственный мешок шакальего помёта из Эблы старейшины сюда прислали не свататься. Ты же пришла волей Великой матери, чтобы найти колыбель веры не пустой. Стать подле, чтобы защищать и взращивать новую надежду для всех – разве могла бы Всемать пожаловать истовым служителям Её награду более высокую?
– Эк ты запел, – Нешер жёстко улыбнулась. – Что ж не позвал, когда понял, что сам не справишься? Дай угадаю – пока на порог Дастур не припожаловал, думал без помощников обойтись? Надеялся, что опал хозяйку защитит, а с нею и тебя? А как девчонка в обморок грохнулась, понял, что не от всего защита предусмотрена? Глаза-то не прячь, визирёк, просчитался, так признай.
Малхаз со стуком поставил кубок на стол.
– Привели его алчность и гордыня, а вот к чему – быть может, и сам он пока не ведает. Хотел, как всегда, взять с наскока – вдруг девице по нраву не только молодые воры, но и старые разбойники, а потерявший чутьё советник так впечатлится падением Менутиса и участью бедняги Фахри, что немедля склонит царицу выйти за победителя и завоевателя. Дохлого осла в жёны и бархан песку сверху получит, если вздумает затеять свару или дальше баламутить народ. Кто-то ведь раскачивает лодку. Но правда твоя – я просчитался, только гораздо раньше. Подвеску хранили, не зная всех её свойств. Когда стала талисманом Козьего Вора, вернуть не пытались и даже не следили за её судьбой. Слишком щедрое наследство оставила нам Великая мать, и слишком самонадеянны мы были. Я не пытаюсь приручить ветер пустыни, лишь смиренно прошу его не гасить огонь. Девочке нужна наставница, тебе – преемница. С тех пор, как жемчужина твоего клана связалась с дочерью мерзейшего из порочнейших и порочнейшего из мерзейших, а после удрала с нею, сманив множество бойцов, о равных ей по силе среди детей Хамсин я не слышал.
Нешер помолчала, вглядываясь в кольцо так, словно пыталась прочитать подсказку в огненной искрящейся капле. Вздохнула. И, подняв глаза на Малхаза, отчеканила:
– Сделаю всё, что смогу. Но не обольщайся – для неё, а не для тебя. Преемница может быть только одна.
Да, они все из одной школы, потому что она рядом с нашим офисом, и из начальных классов к нам всегда много оттуда ходят. 
