Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
Малефицио шагнул из портала следом за Левиафаном. Нору с Аидой они деликатно пропустили вперёд.
– Поголовье салонных остроумцев у вас тут на зависть столичному. Только ленивый не пошутил про госпереворот или план взятия Осеннего с участием флота.
– Многие говорили вполне искренне, – улыбнулся Левиафан. – Здесь довольно народу, мечтающего видеть Архипелаг отдельным государством. Губернатор самого захудалого островка, где фауны больше, чем населения, в душе царь и бог, да что там – любой капитан на своём судне. Так что у нас тут рассадник суверенности и очаг сепаратизма.
читать дальше– В Раймир здешним кадрам лучше не ездить, – фыркнула Нора. – Потрясающее отсутствие самоконтроля, помноженное на местное чувство юмора и апломб, вызовут ступор у первого же кшатри. Сперва смутьянов задержат за неподобающие мысли, а когда поймут, что никто никого не собирается свергать, возможно, отпустят.
– Дядюшка печётся о спокойствии подданных, – с преувеличенной серьёзностью заметил Малефицио, – а не о своем месте на троне. Представь, какой бардак воцарится в столице, если каждый, кому вздумалось, включая приезжих, начнёт свергать правителя. Точнее, пытаться.
– Адмир этот период как-то пережил, – Левиафан оглянулся, стараясь не выпускать Аиду из поля зрения. Она весь вечер выглядела так, словно параллельно вела с кем-то мысленную беседу, и услышанное ей до крайности не нравилось. Сейчас задумчиво вертела в руках один из многочисленных магических светильников, круживших в воздухе, и, кажется, собиралась прикурить от холодного рыжеватого пламени.
Левиафан нахмурился. Возле криоссы немедля возник слуга с серебряной зажигалкой и с поклоном поднёс огня. Аида растерянно улыбнулась и выпустила светильник на волю. Поблагодарила кивком, жадно затянулась и подошла к мужу.
– Ты не мог бы призвать ветер? Проклятая духота...
Малеф и Нора сочувственно посмотрели на девушку – видимо, приём оказался для неё слишком утомительным.
– Любой каприз без жертв и разрушений, – адмиралу неплохо удавалось сохранять весёлый тон. Налетавшего с моря лёгкого ветерка Аида совершенно не ощущала, как не замечала движения колышущейся листвы.
Издалека логово криоса ничуть не походило на лучшие образчики дворцовой архитектуры или типичные особняки и виллы в Пандеме или Сифре. Здание удачно вписывалось в окружающий пейзаж, и складывалось ощущение, что это – результат каких-то природных процессов. Неизвестно, был Левиафан автором проекта или предоставил магам-архитекторам и ландшафтникам полную свободу, но получилось нечто среднее между скальным храмом и военной базой.
Обычные кусты и цветы вряд ли могли расти на каменистом морском берегу так близко к воде без магических ухищрений – похоже, были притащены с какой-то Пластины, где разнообразная зелень не гибла от соли. Нора оглядывалась по сторонам с живейшим любопытством – неистребимая часть её натуры рвалась на поиски чего-то действительно интересного, в отличие от декоративных обязанностей принцессы-консорта.
– Вам удобнее расположиться прямо здесь, или всё же поднимемся к дому? – Левиафан даже по россыпи камней умудрялся ступать почти неслышно. Магические фонарики послушным роем слетелись ближе, на берегу стало светло как днём. – Наверху всё готово, но перенести сюда необходимое несложно.
– Перенести наверх нас ещё проще, – ухмыльнулся Малефицио. – Приятно пройти хоть пару шагов без толпы желающих обсудить со мной здоровье дражайшего батюшки, адрес новой резиденции любимой матушки, феерию на Перешейке под руководством одного из наиболее одиозных коллег или справиться о том, не являются ли взбесившиеся пандемцы вражескими агентами, – он подал руку супруге и неспешно двинулся к причудливой, вросшей в скалы громаде. Нора при упоминании Герцогини состроила недовольную гримаску и покосилась на Аиду. Та исполняла долг хорошей хозяйки, не более, и покорно шла за мужем и гостями по грубо вырубленным каменным ступеням. Можно было бы заподозрить в ней скорее идеально выполненного доппельгангера, нежели ту порывистую девчонку, что в паре с братом доставила всем столько хлопот.
Лестница привела на вымощенную белым мрамором просторную площадку, где у стола с закусками почётным караулом замерли слуги. Левиафан коротким кивком отпустил их восвояси, сам вскрыл пыльную бутылку и разлил вино по бокалам. Аромат напитка начисто перекрыл ночную цветочную симфонию и заставил заподозрить, что на вилле княжеского зятя скрываются апельсиновые рощи, грушевые сады и даже какие-нибудь оранжерейные тропики. Устроившаяся в плетёном кресле Аида немного оттаяла. Покрутила бокал, рассматривая арки, по-домашнему подобрала под себя ноги и послала Левиафану благодарную, а гостям – слегка виноватую улыбку.
– Моё любимое. Если вам не понравится, в погребах всегда найдётся что-нибудь ещё.
Нора медленно пригубила вино, осторожно изучая золовку. Кажется, Аида наконец пришла в себя после приёма и действительно радовалась им, а не просто отбывала номер.
– Потрясающий купаж, – она сделала ещё глоток. – Здешний виноград не так уж и отличается от того, что растёт в Пандеме и окрестностях, а вот вина совершенно другие.
– Море тоже любит выпить, – ответила Аида со смешком. – И потому старательно их улучшает. Некоторые сорта специально загружают в трюм в бочонках и отправляют корабли в море на полгодика, а то и на год. Особенно мило, что безо всяких заклинаний, так что торговать подобным эликсиром можно даже на Пластинах, где магия отсутствует или очень нестабильна.
– А морская живность достигает таких габаритов тоже без помощи магии? Хотя если учесть, кто бороздит здешние воды, никому неохота сдаваться без боя. – Нора обвела взглядом большую серебряную вазу, в которой на ложе из колотого льда покоились впечатляющих размеров копчёные креветки. Блюдо с мидиями выглядело столь же внушительно, под створками каждого моллюска легко представлялись не только крупные жемчужины, но и массивные оправы для перстня или пары серёг. Кальмары и осьминоги и вовсе навевали мысли о судьбе какой-нибудь компании неудачливых метаморфов-неофитов.
– Главным заклинанием в этих краях давно стал естественный отбор, – в подтверждение своих слов Левиафан воздал должное устрицам. Будь они сервированы ещё проще, торчали бы прямо на камнях вместо глубокой хрустальной чаши. Скорее всего, именно это с ними и происходило в самом недалёком прошлом. Тягу жителей Архипелага к сырым дарам моря Малеф не разделял, но и капризным гурманом отродясь не был. Нора ловко орудовала устричным ножом, попутно разглядывая Аиду – похоже, та совершенствовалась в искусстве превращений и теперь могла не тратить силы на поддержание иллюзии. Пусть изменения были совсем незначительны, никому бы в голову не пришло сличать внешность криоссы и нынешней супруги раймирского министра иностранных дел. Посвящение в эту семейную тайну Нора восприняла довольно бурно, но быстро остудила пыл, впечатлившись деталями аферы.
– Непросто должно быть вот так сменить жизнь вместе с биографией, – обратилась она к золовке.
– Отнюдь. Когда есть, ради кого, – Аида лукаво посмотрела на мужа. – Выгодная партия для любой столичной аристократки, не за простого боцмана выскочила, правда, Леви? – "партия" как раз наполняла бокалы, не позабыв и про свой знаменитый гранёный стакан, потому ответила широкой многозначительной ухмылкой.
– К тому же, если у моего дорогого брата вышло стать мной, оставшись собой более, чем когда-либо, то почему я должна чувствовать себя неуютно? – очередной смешок криоссы вышел слегка резковатым. – Отдельно стоило бы поблагодарить отца. Не стал выдумывать какое-нибудь языколомное и зубодробительное имя, а предпочёл назвать так, что из моих тёзок по стране можно набрать целую армию.
– Свежие подвиги Тойфеля выглядят скорее как милые чудачества всеобщей любимицы, так что новое имя он пока не опозорил, – Нора поспешила сгладить углы, но поняла, что случайно затронула щекотливую тему, и добавила: – Тем более, теперь у него есть веские причины сидеть тихо.
– Он найдёт способ привлечь к себе внимание даже в случае Второй вселенской. Удобно следить за преступниками с помощью светской хроники, не правда ли, госпожа дознаватель? – Аида с довольным видом пригубила вино, наслаждаясь им и своей нехитрой шуткой.
– Светская хроника для внимательного читателя иной раз выглядит как описание покушения на убийство при куче свидетелей, – невесело усмехнулась Нора. – Балы, например...
– Дядюшка иной раз бывает невыносим, – Аида закатила глаза, притворилась, что падает в обморок, и дамы понимающе переглянулись. – В Мессаре куда проще – мы часто устраиваем праздники на воздухе или в воде.
– В воде? – заинтересовалась Нора. – А как быть тем, кто не настолько хорошо владеет магией, чтобы весь вечер парить над морем или дышать под водой?
Аида засмеялась.
– Никаких страданий для приглашенных, вот наш девиз! Ты же видела наши пляжи? Желающие могут зайти в воду и танцевать там, прочие веселятся на берегу, а большинство метаморфов к середине бала уже резвятся где-то на горизонте. На днях одна из моих фрейлин выходит замуж, если захочешь, можем заявиться к ней на свадьбу, девочка будет польщена.
– Прекрасная идея, – Нора повернулась к Малефицио. – Дорогой, ты не против?
– С условием, что мне никто не помешает к середине вечера резвиться где-то на горизонте, – кивнул Малефицио, и было совершенно непонятно, шутит он или нет.
– Вполне можем обойтись без кавалеров, – заверила Аида. – И я предлагаю начать обходиться без них прямо сейчас, – она решительно отодвинула тарелку. – Ты уже бывала в талассах?
– Вывески видела, – кивнула Нора. – Не заходила, салонов красоты и в Пандеме полно. Но обычно мне и своей магии хватает.
– Тогда идем, – Аида с энтузиазмом потащила Нору из-за стола. – Тебе понравится, магии ни капли, но удовольствия море. Когда я первый раз попала в талассу, меня это так развлекло, что я обзавелась всем необходимым дома. И переманила лучшую массажистку с одного из островов – до сих пор удивляюсь, как местные красотки с воплями «Так не доставайся ж ты никому!» не потопили нашу яхту в отместку за столь изощрённое коварство.
После внезапного отбытия дам слуги проворно убрали со стола остатки ужина, принесли несколько графинов с ромом – от светлого, как вода, до тёмного, более напоминающего цветом кофе, бокалы, курительные принадлежности, и застыли в ожидании дальнейших распоряжений.
– Ступайте, – махнул рукой Левиафан, – если что-то понадобится, я позову, – и, дождавшись, когда прислуга удалится, кивнул в сторону графинов. – Думаю, как родня обойдемся без церемоний, и наливать себе каждый будет сам по вкусу, – в адмиральский бокал полился самый тёмный из ромов, распространяя вокруг запах специй и сильно обжаренных кофейных зёрен. Малефицио кивнул и выбрал ром чуть светлее, похожий на расплавленный янтарь, – к аромату кофе и специй добавились пряные травы и карамель. Материализовал небольшую трубку с длинным мундштуком, но после придирчивого осмотра испепелил и извлёк из воздуха другую, покороче. После чего внимательно пригляделся к фарфоровым банкам с табаком. Левиафан ухмыльнулся.
– Чем опаснее тварь, тем крепче смесь, – пояснил он, выбирая трубку из выстроившихся на подставке. Малефицио повертел фарфоровые бочонки в руках, непонимающе воззрился на один из них, а потом от души расхохотался.
– Надеюсь, в сосуде с портретом моего драгоценного батюшки – не один из его знаменитых сборов, превращающих мозги в пюре? – он осторожно приоткрыл банку и принюхался. – Похоже, нет, – вооружившись изящной серебряной лопаткой, он зачерпнул табак и принялся набивать трубку.
– На твоём месте я бы не был так уверен. Смесь не та, а вот за шеольский фарфор не поручусь, – Левиафан одобрительно наблюдал за манипуляциями гостя, утрамбовывая табак из той же банки в простую пенковую трубку. – Впрочем, посольского хомута ты успешно избежал, может статься, и тут повезёт.
– Я не избежал, я просто сбежал, – Малеф щелчком пальцев вызвал крошечный шарик пламени, равномерно поджёгший весь табак в чашечке трубки. – Если бы папаше действительно взбрело под фуражку услать меня на Перешеек, обычный вызов членов Совета – и готово. Но если старательно не попадаться на глаза, можно избежать высочайшего внимания, – он задержал дым во рту, выдохнул и вынес вердикт: – Смесь превосходна. И, кажется, я даже выживу.
– Это не так уж трудно, – заметил Левиафан после вдумчивой затяжки. – Со временем входит в привычку. И насколько я его знаю, ты последний, кого бы он пустил к ифритам. – Трубка неожиданно погасла, но адмирал с невозмутимым видом поджёг табак снова и выпустил густое облачко дыма в сторону моря. – Нынешний расклад неплох. Вернулся один из троицы и даже не претендует на своё старое кресло.
– Если верить моим разгильдяям, – Малеф просмаковал очередной глоток рома и расплылся в едкой улыбке, – господин Гадюка вовсю окучивает местный бомонд и не чурается салонных фокусов. Ручные леопарды, исцеление одержимых, весь набор, с помощью которого несложно обзавестись троном на какой-нибудь захолустной Пластине. Вполне искренне развлекается об этих лопухов, и, по-моему, Пандему с того сплошная польза. С нашими свеженькими проблемами только его новых эскапад не хватало. Кстати, что с этим на Архипелаге? Раймир изображает, будто всё под контролем, но по слухам, – источник Малефицио предпочёл не сдавать даже новому родичу, – маруты просто несколько эффективнее добрых служак из Третьего отделения.
– Командоры кшатри под руку с дочерью Наамы и Аваддона – лучший номер сифрского цирка, на мой вкус, – Левиафан всё ещё смотрел вполне добродушно, лишь артикуляция стала чётче да улыбка шире. – И многая Лета нынешнему раймирскому премьеру. Недурно управлялся в бою, мог и лабарумом заколоть, подонок. Но первый из всех вплоть до престола.
Малефицио поднял бокал в знак почтения, но заговорил о другом.
– Если синьорина Лакрима в ударе, кузенов поймёт всякий нормальный мужчина. Забавно, насколько мы все разные, и насколько некоторые способности ничем, кроме крови того или иного Дома не объяснить.
Левиафан неожиданно утратил всю благостность.
– Ничего забавного в этом нет. Таланты старой крови – часто подарок с подвохом. И способны убить даже тех, кто понял, как ими пользоваться.
– А те, кто не понял, всё одно рискуют умереть, – в тон собеседнику ответил Малеф. – Недаром некромантия у нас легальна, а Ars Haimatica известно чьего авторства вместе с прочими трактатами по кровной магии – под запретом не только для широкой публики, а и для нас с вами.
– Будь иначе, возможно, мы бы тут языками не чесали. Как с такими интересными устремлениями ты ещё жив-то?
– Каждый день перед сном благодарю за то моего многомудрого учителя, – Малеф указал трубкой в сторону портрета на табачной банке. – В юности наслушался увлекательных историй и попытался было припасть к запретным скрижалям, да он вовремя явился. И сразу отсыпал объяснений, чуть трость не сломал, когда я по глупости от них уворачивался.
– Что совершенно не помогло умерить интерес, а скорее, наоборот, – без улыбки констатировал Левиафан. – Педагогические порывы моего друга и непрошибаемое упрямство большинства его чад даже во мне иногда вызывают суеверный трепет. Помнится, излишне любопытному дитяте однажды удалось заполучить какой-то из списков отцовского сочинения – когда пару тысяч лет назад я из любопытства сунул нос на ту Пластину, где юноша решил поэкспериментировать с полученными знаниями, она по-прежнему была необитаема.
– Возможно, тамошний климат не подходил для подобных опытов, – Малеф отложил погасшую трубку с самым невинным видом. – Но история поучительная, странно, что при мне отец не поминал даже имени, не то что подробностей. И в семейных хрониках я такого случая не встречал. Не из всего можно сделать наглядный пример в нужном русле или веский аргумент. Как-то раз государь и повелитель в сердцах пригрозил вырезать мне на лбу печать лояльности, если продолжу встревать куда не следует. И на мой логичный вопрос промолчал слишком выразительно.
– Для печати лояльности нужно хотя бы формальное согласие, выраженное чётко и недвусмысленно, не под действием каких-либо составов или заклятий, – Левиафан плеснул рома в свой бокал и сделал несколько глотков. – При твоём норове идея Самаэля была обречена на провал.
– Что так помер бы, что эдак. Вот и хожу с тех пор непечатно лояльный, – вздохнул Малеф притворно сожалеющим тоном. – Тем более, отцовские шедевры росписи по Всадникам – антиквариат. Влепи он такой мне на любое место – и графу Маклину пришлось бы арестовывать его за применение опасной для государства магии. Садиться в Бездну папаша отказался бы наотрез, потому во избежание ещё большей опасности для страны отделался бы штрафом.
– При встрече спроси Маклина или Астарота, что написано в любом своде законов Адмира самым мелким, даже демонами не читаемым без заклятий или увеличительных приборов шрифтом, – хохотнул Левиафан. – Ну или не спрашивай, те же параграфы имеются и у Раймира, и даже здесь. «Действуя в интересах государства и его добрых жителей, правитель не ограничен ни единой буквой, знаком препинания или же иллюстрацией данного кодекса». А уж доказать, что твоё безоговорочное послушание родителю – в интересах державы, сможет любой законник, вчера получивший диплом.
– Шах и мат, да, – Малеф тоже потянулся за ромом. – Хотя лично я обоснованно полагаю, что в интересах державы меня не трогать. Лишь только я сделаюсь тих и покладист, папеньке станет скучно – и один Хаос ведает, куда он направит свои могучие силы.
***
За разговорами ночь пролетела незаметно – Левиафана изрядно забавлял Малефицио. Упрямец всё в той же обезоруживающе прямолинейной манере пытался вызнать, нет ли в треклятой кровной магии чего-нибудь подходящего для умиротворения спятивших. Адмиралу не пришлось особо кривить душой – пользу Самаэль порой понимал своеобразно, потому применение даже самых безвредных его рецептов всегда могло обернуться попыткой потушить пожар керосином или вылечить мигрень с помощью арбалета. Но в целом визит удался – даже Аида, казалось, повеселела и вновь почувствовала вкус к светской жизни.
Камердинер доложил, сколь неохотно госпожа отпускала гостью – хороший знак, до этого Аида ни одной даме из своего окружения столь искреннего дружеского расположения не выказывала, за исключением разве что Войны. Но поскольку старшая подруга всё ещё не ушла с поста Всадницы, виделись они не слишком часто. В последние недели Аида и вовсе ни с того ни с сего удивляла переходами от бурных вспышек веселья к молчаливой созерцательной меланхолии.
Что беспокоило жену, он не понимал – на прямые вопросы не отвечала, отмалчивалась или отшучивалась и всё больше валандалась в море. Среди дельфинов она явно чувствовала себя уютнее. Сначала Левиафан присоединялся к стае, когда выдавались свободные часы, но Аида раскусила подвох и взбрыкнула, после чего отсылала прочь даже слуг. В облике афалины она вряд ли могла навредить кому-то, кроме кефали и скумбрии, но Левиафан всё же втайне опасался увидеть, как на берег выбрасываются стада китов или те же скумбрия с кефалью массово всплывают брюхами кверху. Жена, как ни старалась, так и не научилась управлять разрушительной частью своих способностей.
В ссоре с Реморой повела себя весьма разумно и сдержанно, хотя зачинщица, только-только вернувшись из плавания и обнаружив, что титул криоссы достался какой-то юной столичной штучке, была непозволительно резка. Слова ревнивой морской ведьмы нажали на спусковой крючок – и дальнейшие переживания «штучки» едва не пустили на дно «Аделаиду» вместе с экипажем. Слава Хаосу, Левиафан вовремя проснулся и понял, что вытягивающая силы душная тяжесть – не сон, быстро сгрёб источник бедствия в охапку и прыгнул за борт. Команда состояла из демонов, потому никто не пострадал. Аида же, оказавшись в любимой стихии, пришла в себя. Но куда лучше было бы, если бы эта часть отцовских способностей ей попросту не досталась.
Сейчас жена мирно спала, обняв подушку, между полотнищами штор, сотканных из серебристых волокон глубоководных водорослей, уже скользили первые утренние лучи. Левиафан осторожно лёг рядом, стараясь не задеть разметавшиеся волосы. Аида не проснулась, лишь перевернулась на другой бок и что-то пробормотала, уткнувшись мужу в грудь. Левиафан ласково усмехнулся, приобнял жену и сам вскоре уснул, разнеженный теплом, ровным дыханием и едва уловимым запахом каких-то притираний, оставшимся на коже Аиды после талассы.
Пробуждение вышло неожиданным и ранним, но весьма приятным, цепочка поцелуев спускалась всё ниже, тёплое дыхание и пряди волос щекотали живот. Левиафан попробовал сменить позицию, но очередное движение жены заставило откинуться на подушки. Отдавать инициативу она явно не собиралась, действовала всё резче и лихорадочнее. Он закрыл глаза. Кровь пульсировала в висках, кровать казалась качающейся палубой в раскалённый полдень – как, откуда? – сквозь сомкнутые веки беспощадно било алым. Хрипловатый стон вместо слов – так бывает, когда горло сорвано, попытка приподняться, обнять, затащить на себя лёгкое худощавое тело заканчивается сильным толчком ладоней в грудь и немедленным продолжением ласк, всё больше похожих на пытки. Время и пространство сходят с ума, реальность и память сплетаются влюбленными змеями под звуки женского смеха, торжествующе развязные и жуткие. Поцелуи, полные безотчётной и неутолимой ярости, острые жемчужные зубы у горла – в любой момент. «Всякая тварь весела до и грустна после» – если суметь разомкнуть веки, сквозь палящий зной кровавого солнца можно увидеть то, последнее. Что видели все, кто оказывался слишком слаб или слишком влюблён.
«Да твою ж...» – змея-память, словно испугавшись окрика, скрывается в сплетении веков, змея-реальность остается там, где ей и положено. Он рывком садится на постели, некуртуазно отпихивая женщину, но вместо безумных, казалось бы, прочно забытых глаз, видит зеленоватые, как вода на отмели, родные и чуть испуганные глаза жены.
– Тебе не понравилось? – Аида убирает волосы с лица, садится, касаясь бедром его ноги. Хаос побери, она ничего не поняла, ничего не почувствовала – и его совершенно не тянет просвещать беднягу, что материнская половина её крови преподнесла столь же смертоносный дар, как и отцовская. Для этого наверняка представится более подходящий случай, когда-нибудь потом... Левиафан сгребает жену в объятия, целует обиженно надутые губы, сердито распахнутые глаза и влажный от пота, но горячечно тёплый лоб.
– Что ты. Наоборот.
