Лучшее за всё время
Господь Валерий, блог «Как говорит господь Валерий»
ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ «Я И МОЯ ВСЕЛЕННАЯ. УРОКИ ЭГОИЗМА»
https://ridero.ru/books/ya_i_moya_vselennaya/
1. Наше близкое окружение напрямую зависит от того, насколько мы привлекательны и необходимы для тех, с кем общаемся, и от нашей разборчивости в общении.
2. Ситуация, в которой мы вынуждены с кем-то общаться, но не хотим этого, приводит к развитию явных или скрытых антагонистических отношений, которые являются непродуктивными. Поэтому, раз уж мы вынуждены с кем-то общаться, необходимо либо исправить свои отношения с этими людьми, либо использовать их в своих целях, например, в качестве поведенческого тренажера для обкатки приемов психологического айкидо М. Е. Литвака или сталкинга по Карлосу Кастанеде.
3. Всех, с кем мы не хотим общаться и можем этого не делать, следует отправлять в «дальний космос», так как любое общение является тратой ресурсов, один из которых, время, является ограниченным и невосполнимым. При этом их желание общаться с вами не является вашей проблемой, так что хотят общаться – пусть научатся приносить при этом пользу и удовольствие.
Psoj_i_Sysoj, блог «Логово Псоя и Сысоя»
Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Глава 84. Пик противостояния между Бин-мэй и Бин-гэ. Часть 3
Предыдущая глава
Итак, в Бамбуковой хижине очутились два неотличимых друг от друга человека.
Вся разница между ними была в том, что один из них был облачён в белое, другой — в чёрное.
Меч на поясе Ло Бинхэ также был чёрным, хоть это непросто было углядеть под слоями талисманов.
Подумать только, великий Синьмо кое-как завернули в бумагу, словно какую-то колбасу — ни единой струйки демонической энергии не просачивалось наружу.
— Слезь с него! — севшим голосом выкрикнул Ло Бинхэ, вслед за чем тотчас последовал сокрушительный удар. Его двойник в белом, пристроившийся между ног Шэнь Цинцю, вернул удар, не дрогнув — столкнувшись, две волны поглотили друг друга, развеявшись клубами дыма.
читать дальшеРаздосадованный, что его развлечение прервали, оригинальный Ло Бинхэ угрюмо бросил:
— Нет чтобы вернуться чуть раньше или чуть позже — надо же было тебе заявиться именно сейчас!..
Прежде, чем он успел договорить, Шэнь Цинцю присогнул указательный и средний палец, сложив их в печать, и Сюя, вонзившийся в стену после того, как он промахнулся, с дрожью высвободился и скользнул в руку заклинателя. Ухватившись за рукоять, Шэнь Цинцю замахнулся и обрушил удар на мнимого ученика.
Теснимый с двух сторон ложный Ло Бинхэ больше не мог сохранять свою вызывающую позу — он взмыл с кровати, не забыв, впрочем, напоследок ущипнуть Шэнь Цинцю за талию, и приземлился в другом углу комнаты, натянув расстроенную гримасу:
— Учитель так жесток — неужто в его сердце нет ни капли жалости к этому ученику?
Да шёл бы ты!..
Я тебе не учитель!
Этот парень был тем самым неутомимым жеребцом оригинального «Пути гордого бессмертного демона»! Прежде он уже появлялся в этом мире во время действия наказания Системы — несравненный идол читателей Чжундяна, благоговейно именуемый ими Бин-гэ!
Для Шэнь Цинцю и тогда-то его появление во сне было изрядным шоком — что уж говорить о том, когда он предстал пред ним наяву, из плоти и крови! И, судя по всему, тот Бин-гэ отнюдь не был симуляцией, созданной Системой ради отработки наказания — нет, она и вправду притащила его из той, параллельной вселенной!
Хоть Шэнь Цинцю и днём ранее замечал немало странностей в поведении своего барашка, он не мудрствуя лукаво списывал это на очередные капризы юной девы Ло, которая, похоже, на сей раз разобиделась не на шутку — его ученик и прежде временами вёл себя хуже, чем избалованное дитя, к тому же, тогда заклинателя занимало лишь врачевание его ран.
У настоящего Ло Бинхэ имелись шрамы на груди и руке, оставленные Шэнь Цинцю — и он пестовал их, словно величайшее сокровище, всеми силами препятствуя их исцелению — так откуда взяться «безупречно гладкой коже, не запятнанной ни единым изъяном»?
Не обратив внимания на это прежде, Шэнь Цинцю не мог не заметить этого, когда под вечер второго дня дело дошло до физического контакта — и, по счастью, успел натянуть удила, пока эти метафорические кони не рухнули с обрыва [1]. Подумать только, он едва не утратил честь и последнее достоинство [2]…
Теперь-то он наконец понял смысл этого «Уйди!», брошенного Ло Бинхэ, когда они столкнулись во внутренних покоях его подземного дворца: тот имел в виду вовсе не: «Спасайся, я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня!», а «Сгинь, чёртова падаль!»
Облачённый в чёрное Ло Бинхэ с мечом на поясе тотчас подскочил к Шэнь Цинцю:
— Учитель, что этот ублюдок с вами сделал?
«Хэй, зачем ты сам к себе так грубо?..» — мысленно пожурил его Шэнь Цинцю — и всё же он не мог не признать, что испытал немалое облегчение при виде Ло Бинхэ, который вновь липнет к нему с полными тревоги глазами — вот так и должно быть!
Прочистив горло, он убедился, что его одеяние и вид в целом не выходят за рамки приличий, и с достоинством ответил:
— С этим учителем всё в полном порядке.
Внезапно вспомнив, что вчерашний «Ло Бинхэ» явился к нему весь израненный, он сообразил, что и настоящему, должно быть, досталось.
— А как ты? — тут же переспросил Шэнь Цинцю. — Ты не ранен?
— Сейчас всё нормально, — кивнул Ло Бинхэ.
Схватив его за запястье, Шэнь Цинцю развернул его руку — так и есть, на ладони беловатый шрам, от одного вида которого сердце заклинателя дрогнуло.
— Что происходит? — тотчас потребовал он. — Где ты пропадал эти два дня? И как он здесь оказался?
— Этот ученик не знает, — покачал головой Ло Бинхэ. — Позавчера, когда я удалился во внутренние покои подземного дворца, обломки Синьмо внезапно начали испускать лиловое свечение, и этот… человек появился передо мной с другим Синьмо. Я обменялся с ним парой ударов, но, утратив бдительность, свалился в разрыв между мирами, проделанный Синьмо — по счастью, мне удалось выхватить меч из его рук, прежде чем разрыв закрылся. Не найдя учителя по возвращении, я отправился на хребет Цанцюн.
Итак, все эти два дня Шэнь Цинцю имел счастье общаться с его оригинальной версией.
Похоже, просто надругаться над законами физики Синьмо было мало: теперь он еще и границы между параллельными вселенными дырявит.
Вот это уже на обычный баг не спишешь!
Да уж, подумать только, чего пришлось натерпеться его нежному голубому цветочку с Цзиньцзяна [3], очутившись посреди клумбы из трёх тысяч красоток! При этой мысли сердце Шэнь Цинцю невольно сжалось от сострадания.
— Я, конечно, извиняюсь, — внезапно вмешался холодный голос, — но я все ещё здесь. Вам не кажется, что вы забыли про законы гостеприимства?
Привыкший быть в центре внимания оригинальный Ло Бинхэ был не на шутку раздражён тем, как эти двое мигом зациклились друг на друге, напрочь позабыв о его существовании за своей слащавой болтовнёй. Направив энергию в стопы, он походя раскрошил несколько голубоватых плиток пола в пыль.
Ло Бинхэ мигом заслонил учителя, потребовав:
— Ты чем только что занимался?
— Да так, — легкомысленно бросил Ло Бинхэ, — развлекался кое с кем.
«Чего?» — в немом изумлении застыл Шэнь Цинцю.
Развлекался?
…Со мной?
Бин-гэ, ты… правда готов спать со всеми подряд [4]?
Женщина или мужчина, рыба или мясо — никакой разницы, лишь бы раздвигали ноги?
Или это всё из-за досады на то, что все твои тамошние жёны здесь дали тебе от ворот поворот?
— Кто ж виноват, — укоризненно поцокал языком Бин-гэ, — что ты настолько безнадёжен, что так и не сумел затащить в постель ни одной женщины?
От подобного выпада Шэнь Цинцю и вовсе утратил дар речи — подумать только, этот самозванец осмелился назвать его ученика «безнадёжным»! Но самого Ло Бинхэ взбесило вовсе не это: источая зрачками столь яростное алое сияние, что, казалось, из его глаз вот-вот брызнет кровь, он прорычал:
— Как ты смеешь так говорить об учителе?
Глаза его двойника также мигом налились красным — твёрдо встретив испепеляющий взгляд собрата, он ухмыльнулся:
— Да и ты не лучше него. Ты только посмотри на себя: носишь имя Ло Бинхэ, а сам готов ноги лизать этому бесстыжему мерзавцу Шэнь Цинцю…
Он не успел закончить, когда терпение Ло Бинхэ окончательно иссякло.
Бамбуковую хижину заполнила тёмная энергия такой интенсивности, что соперники ничего не видели на расстоянии вытянутой руки — и всё же ни один из них не отступил. Внезапно сгустившуюся тьму прорезал упавший сверху луч света — обмениваясь ударами, они сами не заметили, как проделали дыру в крыше.
При виде этого лицо Ло Бинхэ сделалось ещё темнее, чем та энергия, что он источал.
Настрой Шэнь Цинцю был ничуть не лучше: что он, спрашивается, скажет адептам Аньдин, когда те явятся латать крышу?
Не желая довершать разрушение Бамбуковой хижины, Ло Бинхэ бросился прочь, выкрикнув:
— Выходи!
— Чего и следовало ожидать, — фыркнул его двойник. — Эта развалюха не способна выдержать и пары ударов!
И чёрная, и белая фигуры скрылись в мгновение ока. Шэнь Цинцю уже всерьёз подумывал о том, чтобы вызвать подкрепление с пика Байчжань, прикидывая, не забьют ли они обоих Ло Бинхэ до смерти без разбора, когда к нему подбежали Мин Фань и Нин Инъин с группой адептов. Они, по всей видимости, были оторваны шумом боя от вечерних занятий, поскольку в руках у них по-прежнему были книги и музыкальные инструменты.
— Стоять! — тотчас велел им Шэнь Цинцю.
Они застыли, и лишь Мин Фань решился спросить:
— Учитель, что происходит?
— Стройся! — отрезал Шэнь Цинцю.
Привыкшие к безоговорочному подчинению адепты пика Цинцзин замерли по стойке смирно.
— А теперь спуститься и обежать тридцать кругов вокруг пика!
Попытайся он просто спровадить их, эти прилипчивые ребятишки наверняка заартачатся — а то и, чего доброго, бросятся на помощь и тем самым лишь усложнят все ещё сильнее, так что уж лучше отослать их наверняка. Не осмеливаясь ослушаться прямого приказа, адепты растерянно оглянулись друг на друга: что ж, раз учитель велит бегать — надо бегать. Мгновение спустя толпа девиц и юношей в одеяниях цвета цин паровозиком бросилась к подножию пика Цинцзин.
Стоило им скрыться из виду, как Шэнь Цинцю, вздохнув с облегчением, в свою очередь устремился в гущу бамбукового леса на другой стороне горы.
Синьмо безоговорочно подчиняется оригинальному главному герою — но уж никак не тому, которого он взрастил своими руками. Из его Ло Бинхэ демонический меч способен вить верёвки — потому ли, что его разум нестабилен, или из-за многочисленных потрясений — как бы то ни было, он больше не решался использовать Синьмо, вместо этого запечатав его множеством талисманов во избежание любого влияния. Это всё равно что обладать суперспособностями и не решаться ими воспользоваться — или держать в руках золотую миску для риса, но быть неспособным попросить еды. Потому-то их мечи были по-прежнему зачехлены, не оставляя хозяевам иного выбора, кроме как охаживать друг друга голыми руками.
Беда лишь в том, что и рукопашная в их исполнении грозила стать чересчур разрушительной!
Земля уже украсилась десятками глубоких выбоин, тут и там валялись поваленные бамбуковые стебли, в воздухе кружился целый ураган узких листьев, птицы с тревожными криками взмывали в небо. Ещё немного — и его ненаглядный пик Цинцзин обратится в пик Тудин [5]. Дождавшись мгновенного затишья, Шэнь Цинцю послал Сюя прямиком в оригинального Ло Бинхэ.
В прищуренных глазах мелькнул серебристый отблеск меча, и «Ло Бинхэ» слегка отклонился, отбив лезвие вбок ударом пальца. Искоса глянув на Шэнь Цинцю, он бросил:
— Мы с ним — один и тот же человек; отчего же учитель стремится ранить меня, чтобы помочь ему?
И кто тебе сказал, будто вы с ним одинаковые?!
Взращенный Шэнь Цинцю Ло Бинхэ мигрировал на BL-канал [6] JJWXC после того, как Шэнь Цинцю видоизменил сюжет, стремительно мутируя во вконец спятившую деву Ло, известную также как Бин-мэй. Он не имеет ничего общего с тобой — озлобленным тираном и шаблонным героем гаремных романов Чжундяна, который прокачивается, выпиливая низкоуровневых злодеев и их пешек!
Не говоря ни слова, Шэнь Цинцю встретился с Ло Бинхэ глазами — и они вместе бросились на его оригинальный прототип.
Само собой, изначально оба Ло Бинхэ были более-менее равны друг другу по силе: бóльшая часть ран на теле оригинального главного героя явно была нанесена его здешней версией. Но когда к битве присоединился Шэнь Цинцю, чаши весов начали склоняться в пользу его ученика.
Танец меча заклинателя был подобен полёту белоснежного дракона, духовная и демоническая энергия так и хлестали, переплетаясь завихрениями средь вспышек. Согласованность движений Шэнь Цинцю и его ученика была безупречна: самозваный Ло Бинхэ едва сумел уклониться от нескольких ударов. Его глаза сузились, выдавая закипающую ярость, но в остальном выражение лица оставалось столь же холодным — не считая поджатых губ.
— Его техника никуда не годится, — внезапно бросил он. — Что вообще в нём есть хорошего?
От неожиданности рука Шэнь Цинцю дрогнула.
Заставив себя просто проглотить это, он молча продолжил бой.
Однако Бин-гэ не собирался останавливаться на этом:
— Учитель, вы ведь имели шанс убедиться в моём мастерстве. Раз уж мы — один и тот же человек, почему бы вам не уйти со мной? Я наверняка смогу сделать вас счастливее, чем он!
— Заткнись! — отрубил Шэнь Цинцю.
— «…имели шанс убедиться?» — пробурчал Ло Бинхэ.
— Сосредоточься на битве, — оборвал его учитель.
— Что он имел в виду под этим шансом? — не унимался тот. — И под «наверняка смогу сделать вас счастливее, чем он», если уж на то пошло?
— Или, быть может, учителю нравится, когда ему причиняют боль? — загадочно бросил «Ло Бинхэ». — Этот ученик гарантирует полное удовлетворение и в этом аспекте.
Лицо Ло Бинхэ исказила мимолётная судорога, и он бессознательно опустил руку на рукоять Синьмо.
— Не смей его вытаскивать! — в панике бросил Шэнь Цинцю.
Придя в себя, Ло Бинхэ тотчас отдёрнул руку, но алое сияние в его зрачках разгорелось ещё пуще, а дыхание сделалось прерывистым. Стиснув зубы, он устремился вперёд, перейдя к ударам в упор.
Грубая сила против грубой силы — при том, что оба равны по мощи и навыкам, результат был предсказуем: ушей Шэнь Цинцю достиг приглушённый треск.
Руки обоих Ло Бинхэ безвольно повисли: у одного — левая, у другого — правая. Даже их реакция была одинаковой: оставшись без руки, они принялись лупить друг друга ногами — зловещий треск повторился.
Шэнь Цинцю определённо был не в силах долее это выносить.
— Довольно! — гаркнул он.
Вы что, угробить друг друга хотите?
Лицо «Ло Бинхэ» внезапно смягчилось при взгляде на Шэнь Цинцю.
— Учитель, вы вините меня в том, что я причинил вам боль при нашей предыдущей встрече?
Глаза настоящего Ло Бинхэ расширились:
— Учитель, вы что, встречались раньше?
«Если то устроенное Системой рандеву считается за свидание — тогда да», — подумалось Шэнь Цинцю, однако, не желая развивать эту тему, он бросил:
— Просто случайная встреча.
Похоже, Бин-гэ и впрямь поднаторел в том, чтобы не упускать ни малейшей возможности: нацепив скорбную маску, он произнёс:
— Я был неправ. Этот ученик полностью сознаёт свою ошибку. Но разве сейчас вы не получили удовольствие? Я ведь тоже ваш ученик; почему же вы так жестоки по отношению ко мне?
«Вот это игра — сиди я в партере, я бы похлопал, — признал Шэнь Цинцю. — Продолжай в том же духе. Похоже, ты сполна заслуживаешь репутацию двуличного лицемерного Бин-гэ, у которого на устах мёд, а за пазухой — меч!»
Как он и предполагал, этот коварный и злокозненный главный герой на деле дурачил вовсе не его, намеренно доводя своего противника до ручки — вот только Шэнь Цинцю не позволит ему добиться своего.
— Ни малейшего удовольствия я не получил! — отбрил он лже-ученика.
Стоило ему вымолвить это, как по низу живота разлилось невыносимое жжение.
Игнорировать или подавить это ощущение заклинатель был не в силах: его тело будто щекотали лапки миллионов муравьёв.
Уголки рта «Ло Бинхэ» изогнулись в усмешке:
— А теперь попробуйте повторить это с той же убедительностью.
Кровь священного демона.
И как Шэнь Цинцю умудрился об этом забыть? Являясь полноправным Ло Бинхэ, он точно так же мог управлять кровяными паразитами в его теле.
Один из присутствующих тут Ло Бинхэ побуждал кровяных паразитов к действию, другой — подавлял: это было сродни перетягиванию каната. Результатом были вспышки нестерпимого жара, сменяющиеся мгновенным онемением, быстро распространившиеся от живота по всему телу — до самых кончиков пальцев. Зрение Шэнь Цинцю затуманилось; хватая воздух, он чувствовал, как слабеет рука, сжимающая меч.
Выбрав мгновение, когда Ло Бинхэ замешкался, поглощённый состоянием учителя, его двойник сорвал меч с его пояса.
По лицу оригинального Ло Бинхэ расплылась самодовольная ухмылка, в которой возбуждение граничило с кровожадностью. В тот самый момент, когда он собирался извлечь лезвие из ножен, Шэнь Цинцю холодно бросил:
— Не спеши радоваться. Взгляни-ка, что над тобой.
Однако над ними не было ничего, кроме раскачивающихся под ветром стеблей бамбука — и «Ло Бинхэ» прекрасно сознавал это, не глядя.
— Неужто вы думали одурачить этого ученика столь ребяческим трюком, пытаясь отвлечь его внимание?
Значит, не хочешь посмотреть?
Что ж, сам напросился.
Сложив пальцы левой руки в печать, Шэнь Цинцю щёлкнул ими, сосредоточенно прищурившись.
«Ло Бинхэ» собирался добавить ещё что-то, когда перед глазами скользнул лист бамбука — и его улыбка застыла.
По щеке медленно скатилась капля крови.
Лениво кружившиеся в воздухе листья бамбука внезапно набрали скорость, устремившись к оригинальному Ло Бинхэ, и каждый из них был убийственно острым, словно режущий подобно ножу ледяной восточный ветер.
Узри обновлённую версию заклятья сорванных листьев, летящих лепестков [7]: тысячи листьев и десятки тысяч лепестков!
«Ло Бинхэ» взмахнул рукой в попытке отвратить удар, но в роще не было недостатка в сорванных листьях, что в единый миг преисполнились ярости, словно боги смерти, охотящиеся за человеческой душой. С виду листья казались нежными, однако на самом деле с легкостью рассекали плоть и даже кости. Пусть оригинальный главный герой с успехом уничтожил первые устремившиеся к нему листья, на подходе были новые сотни и тысячи — от подобной атаки просто так не отмахнёшься, к тому же, сломанные рука и нога изрядно усугубляли его положение. Шэнь Цинцю уже собрался было самолично броситься в бой, довершая дело своих рук, но фигура в чёрном опередила его, ударив ладонью здоровой руки в грудь «Ло Бинхэ».
В это мгновение на столь знакомом Шэнь Цинцю лице мелькнуло выражение искренней растерянности — заметив это, заклинатель не нашёл в себе сил ударить его.
Отступив на пару шагов, «Ло Бинхэ» сглотнул — Шэнь Цинцю мог поручиться, что свежую кровь — но нашёл в себе силы ухмыльнуться:
—Неплохо, вынужден признать.
При том, что внешне он посмеивался, он стиснул здоровую руку в кулак с такой силой, что тёмные вены то вспучивались, то опадали.
С тех пор, как он возмужал, он ни разу не встречал соперников, способных вот так загнать его в угол.
Подобное поражение живо напомнило ему о тех днях, когда над ним издевались, безнаказанно унижая.
Чашка чая, вылитая ему на голову; сарай для дров, продуваемый всеми ветрами; нескончаемые колотушки и оскорбления; дни, когда ему приходилось стоять на коленях на солнцепёке — и так до самой ночи, без кормёжки.
И все эти тяготы исходили от того самого человека, чье лицо маячило перед ним сейчас.
Вот только теперь он стоял бок о бок с тем, что был неотличим от него самого, баюкая его сломанную руку в своих ладонях, не отваживаясь ни толком взяться за неё, ни отпустить. Словно воочию чувствуя боль своего ученика, он нахмурился:
— И зачем надо было бросаться на него очертя голову? Ты ведь знал, что сломаешь руку! Впредь не действуй так неосмотрительно!
Даже упрекая ученика, Шэнь Цинцю не мог скрыть тревоги и беспокойства за него, прорывающихся в голосе.
Даже полный идиот понял бы это.
Холодный ветер пронёсся по роще, унося прочь листья бамбука.
Он не мог вот так это оставить.
Ведь это попросту несправедливо.
Зрелище этих людей, стоящих друг подле друга, было столь невыносимым, что резало глаз, огнём выжигаясь на сетчатке.
Они ведь оба носили имя Ло Бинхэ — так с какой стати один из них получил этого Шэнь Цинцю, ласкового и заботливого, а другой — мелочного, завистливого и бесчестного?
За какие заслуги?
Все эти тщательно хранимые предметы обихода и одежда; уютная и опрятная комнатка по соседству со спальней учителя; а главное — эти полные нежной заботы и снисходительного терпения шёпотки.
Разумеется, всё, чего он хотел — это унизить их обоих, растоптав эти слащавые отношения.
И всё же с губ само собой сорвалось:
— Иди со мной!
На это здешний Ло Бинхэ лишь холодно усмехнулся:
— Что ты сказал?
При этом его костяшки хрустнули — он явно горел жаждой убийства.
Хоть по жизни Шэнь Цинцю исповедовал идею, что нечего миндальничать с противником, если можно его попросту добить — да здравствует контрольный выстрел [8]! — на сей раз он заколебался: разве это нормально — заставлять Ло Бинхэ убивать самого себя?
Быть может, тогда добить его своими руками? Нет, это исключено — к тому же, заклинатель понятия не имел, как сработает аура неуязвимости главного героя в этом мире.
Шэнь Цинцю остановил ученика, надавив на его плечо двумя пальцами. Он всё ещё ломал голову над тем, как же ему поступить, когда «Ло Бинхэ» опередил его.
Он сорвал печати с Синьмо. Среди застивших воздух потоков тёмно-лиловой энергии открылся разрыв между мирами — и оригинальный главный герой скрылся в нём.
Но прежде он успел обернуться назад — и прикусил губу от досады.
Он определённо этого так не оставит.
Разрыв моментально закрылся за его спиной.
Что… и всё?
Неужто от Бин-гэ на поверку так просто избавиться?
Всё ещё порядком огорошенный подобным развитием событий Шэнь Цинцю велел ученику:
— Когда вернёмся, немедленно уничтожь обломки Синьмо. Эта вещь не должна здесь оставаться.
Похоже, даже от разбитого меча багов не оберёшься — кто знает, какой трюк эта штука выкинет в следующий раз?
Ло Бинхэ молча кивнул. Хоть ему явно не требовалась посторонняя помощь, Шэнь Цинцю беспрепятственно позволил ему опереться на себя.
Сделав несколько шагов, Ло Бинхэ неожиданно спросил:
— Учитель, а мои навыки… они действительно столь безнадёжны?
Ну, откровенно говоря… да.
Не то слово. Во всём, что касалось поцелуев, прикосновений, раздевания и прочих постельных игрищ — навыки Ло Бинхэ были столь ужасны, что для этого требовалась особая категория.
Что до самого акта, то, хоть Шэнь Цинцю было не с чем сравнивать… он мог и так, опираясь на свои представления сказать, что тут дело тоже обстоит неважно.
Само собой, ничего из этого он не озвучил, вместо этого уклончиво ответив:
— Да не так чтобы совсем.
Без того унылое лицо Ло Бинхэ сделалось ещё угрюмее.
— В конце концов, у тебя пока мало опыта, — попытался утешить его Шэнь Цинцю.
Уж конечно, после того, как вволю повалял по постели сотни красоток — как тут не стать экспертом?
Ло Бинхэ опустил голову — казалось, он подумывает над тем, не отправиться ли ему во всё тот же тёмный уголок, чтобы вновь оплакать свою горестную долю. Именно это выражение лица моментально лишало Шэнь Цинцю последних остатков терпения, так что он поспешил отвлечь ученика:
— Дай-ка этот учитель сперва позаботится о твоих ранениях, а потом… займёмся этим вопросом вместе. Как насчёт этого?
— Правда? — тут же вскинул голову Ло Бинхэ.
Предвидевший подобную реакцию Шэнь Цинцю тотчас осадил его, похлопав по макушке:
— Сперва лечение.
Ло Бинхэ с готовностью закивал и парой щелчков вправил свои переломы.
Вновь выпрямившись, он схватил руки учителя в свои — уже здоровые — и, заливаясь краской, спросил с дьявольскими искринками в глазах:
— Ну вот я и здоров, учитель. Так что теперь… займёмся этим вопросом?
Примечания переводчиков:
[1] Натянуть удила, пока кони не рухнули с обрыва 悬崖勒马 (xuányálèmǎ) – китайская идиома, означающая «одуматься пока не поздно, опомниться, остановиться вовремя».
[2] Честь и последнее достоинство – в оригинале 晚节 (wǎnjié) – в пер. с кит. означает как «пожилой возраст», так и «чистая, целомудренная старость».
[3] Цзиньцзян 晋江 (jìnjiāng) — в оригинале 丁丁网 — так в послесловии именуется сайт JJWXC (видимо, из-за визуального сходства иероглифа 丁 с буквой J), на котором размещаются многие китайские новеллы (в частности, именно там была опубликована Система), там имеется BL-канал, который в новелле противопоставляется гаремным романам сайта Чжундян. 丁丁 может означать также сленговое «член», поскольку в прочтении dīngdīng «дин-дин» является звукоподражанием звону колокольчиков.
[4] Готов спать со всеми подряд – в оригинале 来者不拒 (láizhě bù jù) – в пер. с кит. «принимать всех без разбора, никому не отказывать».
[5] Тудин 秃顶 (Tūdǐng) – в пер. с кит. «лысая макушка».
[6] BL-канал – в оригинале 纯爱 (chún ài) чунь ай – в пер. с кит. «чистая, искренняя любовь».
[7] Заклятье сорванных листьев, летящих лепестков – в оригинале 飞花 (fēihuā) – в пер. с кит. «летящие лепестки [осыпающихся цветов]», образно о хлопьях снега; также значит «коллективно построчно складывать экспромтом стихи на заданную тему» (застольная игра).
[8] Контрольный выстрел – в оригинале 补刀 (bǔdāo) – «микрить; фармить; добивать крипа» (нпс-юнита), у которого осталось здоровья лишь для одной вражеской атаки, тем самым присваивая себе чужую добычу и очки опыта (терминология игры DotA).
Следующая глава
Итак, в Бамбуковой хижине очутились два неотличимых друг от друга человека.
Вся разница между ними была в том, что один из них был облачён в белое, другой — в чёрное.
Меч на поясе Ло Бинхэ также был чёрным, хоть это непросто было углядеть под слоями талисманов.
Подумать только, великий Синьмо кое-как завернули в бумагу, словно какую-то колбасу — ни единой струйки демонической энергии не просачивалось наружу.
— Слезь с него! — севшим голосом выкрикнул Ло Бинхэ, вслед за чем тотчас последовал сокрушительный удар. Его двойник в белом, пристроившийся между ног Шэнь Цинцю, вернул удар, не дрогнув — столкнувшись, две волны поглотили друг друга, развеявшись клубами дыма.
читать дальшеРаздосадованный, что его развлечение прервали, оригинальный Ло Бинхэ угрюмо бросил:
— Нет чтобы вернуться чуть раньше или чуть позже — надо же было тебе заявиться именно сейчас!..
Прежде, чем он успел договорить, Шэнь Цинцю присогнул указательный и средний палец, сложив их в печать, и Сюя, вонзившийся в стену после того, как он промахнулся, с дрожью высвободился и скользнул в руку заклинателя. Ухватившись за рукоять, Шэнь Цинцю замахнулся и обрушил удар на мнимого ученика.
Теснимый с двух сторон ложный Ло Бинхэ больше не мог сохранять свою вызывающую позу — он взмыл с кровати, не забыв, впрочем, напоследок ущипнуть Шэнь Цинцю за талию, и приземлился в другом углу комнаты, натянув расстроенную гримасу:
— Учитель так жесток — неужто в его сердце нет ни капли жалости к этому ученику?
Да шёл бы ты!..
Я тебе не учитель!
Этот парень был тем самым неутомимым жеребцом оригинального «Пути гордого бессмертного демона»! Прежде он уже появлялся в этом мире во время действия наказания Системы — несравненный идол читателей Чжундяна, благоговейно именуемый ими Бин-гэ!
Для Шэнь Цинцю и тогда-то его появление во сне было изрядным шоком — что уж говорить о том, когда он предстал пред ним наяву, из плоти и крови! И, судя по всему, тот Бин-гэ отнюдь не был симуляцией, созданной Системой ради отработки наказания — нет, она и вправду притащила его из той, параллельной вселенной!
Хоть Шэнь Цинцю и днём ранее замечал немало странностей в поведении своего барашка, он не мудрствуя лукаво списывал это на очередные капризы юной девы Ло, которая, похоже, на сей раз разобиделась не на шутку — его ученик и прежде временами вёл себя хуже, чем избалованное дитя, к тому же, тогда заклинателя занимало лишь врачевание его ран.
У настоящего Ло Бинхэ имелись шрамы на груди и руке, оставленные Шэнь Цинцю — и он пестовал их, словно величайшее сокровище, всеми силами препятствуя их исцелению — так откуда взяться «безупречно гладкой коже, не запятнанной ни единым изъяном»?
Не обратив внимания на это прежде, Шэнь Цинцю не мог не заметить этого, когда под вечер второго дня дело дошло до физического контакта — и, по счастью, успел натянуть удила, пока эти метафорические кони не рухнули с обрыва [1]. Подумать только, он едва не утратил честь и последнее достоинство [2]…
Теперь-то он наконец понял смысл этого «Уйди!», брошенного Ло Бинхэ, когда они столкнулись во внутренних покоях его подземного дворца: тот имел в виду вовсе не: «Спасайся, я не хочу, чтобы ты пострадал из-за меня!», а «Сгинь, чёртова падаль!»
Облачённый в чёрное Ло Бинхэ с мечом на поясе тотчас подскочил к Шэнь Цинцю:
— Учитель, что этот ублюдок с вами сделал?
«Хэй, зачем ты сам к себе так грубо?..» — мысленно пожурил его Шэнь Цинцю — и всё же он не мог не признать, что испытал немалое облегчение при виде Ло Бинхэ, который вновь липнет к нему с полными тревоги глазами — вот так и должно быть!
Прочистив горло, он убедился, что его одеяние и вид в целом не выходят за рамки приличий, и с достоинством ответил:
— С этим учителем всё в полном порядке.
Внезапно вспомнив, что вчерашний «Ло Бинхэ» явился к нему весь израненный, он сообразил, что и настоящему, должно быть, досталось.
— А как ты? — тут же переспросил Шэнь Цинцю. — Ты не ранен?
— Сейчас всё нормально, — кивнул Ло Бинхэ.
Схватив его за запястье, Шэнь Цинцю развернул его руку — так и есть, на ладони беловатый шрам, от одного вида которого сердце заклинателя дрогнуло.
— Что происходит? — тотчас потребовал он. — Где ты пропадал эти два дня? И как он здесь оказался?
— Этот ученик не знает, — покачал головой Ло Бинхэ. — Позавчера, когда я удалился во внутренние покои подземного дворца, обломки Синьмо внезапно начали испускать лиловое свечение, и этот… человек появился передо мной с другим Синьмо. Я обменялся с ним парой ударов, но, утратив бдительность, свалился в разрыв между мирами, проделанный Синьмо — по счастью, мне удалось выхватить меч из его рук, прежде чем разрыв закрылся. Не найдя учителя по возвращении, я отправился на хребет Цанцюн.
Итак, все эти два дня Шэнь Цинцю имел счастье общаться с его оригинальной версией.
Похоже, просто надругаться над законами физики Синьмо было мало: теперь он еще и границы между параллельными вселенными дырявит.
Вот это уже на обычный баг не спишешь!
Да уж, подумать только, чего пришлось натерпеться его нежному голубому цветочку с Цзиньцзяна [3], очутившись посреди клумбы из трёх тысяч красоток! При этой мысли сердце Шэнь Цинцю невольно сжалось от сострадания.
— Я, конечно, извиняюсь, — внезапно вмешался холодный голос, — но я все ещё здесь. Вам не кажется, что вы забыли про законы гостеприимства?
Привыкший быть в центре внимания оригинальный Ло Бинхэ был не на шутку раздражён тем, как эти двое мигом зациклились друг на друге, напрочь позабыв о его существовании за своей слащавой болтовнёй. Направив энергию в стопы, он походя раскрошил несколько голубоватых плиток пола в пыль.
Ло Бинхэ мигом заслонил учителя, потребовав:
— Ты чем только что занимался?
— Да так, — легкомысленно бросил Ло Бинхэ, — развлекался кое с кем.
«Чего?» — в немом изумлении застыл Шэнь Цинцю.
Развлекался?
…Со мной?
Бин-гэ, ты… правда готов спать со всеми подряд [4]?
Женщина или мужчина, рыба или мясо — никакой разницы, лишь бы раздвигали ноги?
Или это всё из-за досады на то, что все твои тамошние жёны здесь дали тебе от ворот поворот?
— Кто ж виноват, — укоризненно поцокал языком Бин-гэ, — что ты настолько безнадёжен, что так и не сумел затащить в постель ни одной женщины?
От подобного выпада Шэнь Цинцю и вовсе утратил дар речи — подумать только, этот самозванец осмелился назвать его ученика «безнадёжным»! Но самого Ло Бинхэ взбесило вовсе не это: источая зрачками столь яростное алое сияние, что, казалось, из его глаз вот-вот брызнет кровь, он прорычал:
— Как ты смеешь так говорить об учителе?
Глаза его двойника также мигом налились красным — твёрдо встретив испепеляющий взгляд собрата, он ухмыльнулся:
— Да и ты не лучше него. Ты только посмотри на себя: носишь имя Ло Бинхэ, а сам готов ноги лизать этому бесстыжему мерзавцу Шэнь Цинцю…
Он не успел закончить, когда терпение Ло Бинхэ окончательно иссякло.
Бамбуковую хижину заполнила тёмная энергия такой интенсивности, что соперники ничего не видели на расстоянии вытянутой руки — и всё же ни один из них не отступил. Внезапно сгустившуюся тьму прорезал упавший сверху луч света — обмениваясь ударами, они сами не заметили, как проделали дыру в крыше.
При виде этого лицо Ло Бинхэ сделалось ещё темнее, чем та энергия, что он источал.
Настрой Шэнь Цинцю был ничуть не лучше: что он, спрашивается, скажет адептам Аньдин, когда те явятся латать крышу?
Не желая довершать разрушение Бамбуковой хижины, Ло Бинхэ бросился прочь, выкрикнув:
— Выходи!
— Чего и следовало ожидать, — фыркнул его двойник. — Эта развалюха не способна выдержать и пары ударов!
И чёрная, и белая фигуры скрылись в мгновение ока. Шэнь Цинцю уже всерьёз подумывал о том, чтобы вызвать подкрепление с пика Байчжань, прикидывая, не забьют ли они обоих Ло Бинхэ до смерти без разбора, когда к нему подбежали Мин Фань и Нин Инъин с группой адептов. Они, по всей видимости, были оторваны шумом боя от вечерних занятий, поскольку в руках у них по-прежнему были книги и музыкальные инструменты.
— Стоять! — тотчас велел им Шэнь Цинцю.
Они застыли, и лишь Мин Фань решился спросить:
— Учитель, что происходит?
— Стройся! — отрезал Шэнь Цинцю.
Привыкшие к безоговорочному подчинению адепты пика Цинцзин замерли по стойке смирно.
— А теперь спуститься и обежать тридцать кругов вокруг пика!
Попытайся он просто спровадить их, эти прилипчивые ребятишки наверняка заартачатся — а то и, чего доброго, бросятся на помощь и тем самым лишь усложнят все ещё сильнее, так что уж лучше отослать их наверняка. Не осмеливаясь ослушаться прямого приказа, адепты растерянно оглянулись друг на друга: что ж, раз учитель велит бегать — надо бегать. Мгновение спустя толпа девиц и юношей в одеяниях цвета цин паровозиком бросилась к подножию пика Цинцзин.
Стоило им скрыться из виду, как Шэнь Цинцю, вздохнув с облегчением, в свою очередь устремился в гущу бамбукового леса на другой стороне горы.
Синьмо безоговорочно подчиняется оригинальному главному герою — но уж никак не тому, которого он взрастил своими руками. Из его Ло Бинхэ демонический меч способен вить верёвки — потому ли, что его разум нестабилен, или из-за многочисленных потрясений — как бы то ни было, он больше не решался использовать Синьмо, вместо этого запечатав его множеством талисманов во избежание любого влияния. Это всё равно что обладать суперспособностями и не решаться ими воспользоваться — или держать в руках золотую миску для риса, но быть неспособным попросить еды. Потому-то их мечи были по-прежнему зачехлены, не оставляя хозяевам иного выбора, кроме как охаживать друг друга голыми руками.
Беда лишь в том, что и рукопашная в их исполнении грозила стать чересчур разрушительной!
Земля уже украсилась десятками глубоких выбоин, тут и там валялись поваленные бамбуковые стебли, в воздухе кружился целый ураган узких листьев, птицы с тревожными криками взмывали в небо. Ещё немного — и его ненаглядный пик Цинцзин обратится в пик Тудин [5]. Дождавшись мгновенного затишья, Шэнь Цинцю послал Сюя прямиком в оригинального Ло Бинхэ.
В прищуренных глазах мелькнул серебристый отблеск меча, и «Ло Бинхэ» слегка отклонился, отбив лезвие вбок ударом пальца. Искоса глянув на Шэнь Цинцю, он бросил:
— Мы с ним — один и тот же человек; отчего же учитель стремится ранить меня, чтобы помочь ему?
И кто тебе сказал, будто вы с ним одинаковые?!
Взращенный Шэнь Цинцю Ло Бинхэ мигрировал на BL-канал [6] JJWXC после того, как Шэнь Цинцю видоизменил сюжет, стремительно мутируя во вконец спятившую деву Ло, известную также как Бин-мэй. Он не имеет ничего общего с тобой — озлобленным тираном и шаблонным героем гаремных романов Чжундяна, который прокачивается, выпиливая низкоуровневых злодеев и их пешек!
Не говоря ни слова, Шэнь Цинцю встретился с Ло Бинхэ глазами — и они вместе бросились на его оригинальный прототип.
Само собой, изначально оба Ло Бинхэ были более-менее равны друг другу по силе: бóльшая часть ран на теле оригинального главного героя явно была нанесена его здешней версией. Но когда к битве присоединился Шэнь Цинцю, чаши весов начали склоняться в пользу его ученика.
Танец меча заклинателя был подобен полёту белоснежного дракона, духовная и демоническая энергия так и хлестали, переплетаясь завихрениями средь вспышек. Согласованность движений Шэнь Цинцю и его ученика была безупречна: самозваный Ло Бинхэ едва сумел уклониться от нескольких ударов. Его глаза сузились, выдавая закипающую ярость, но в остальном выражение лица оставалось столь же холодным — не считая поджатых губ.
— Его техника никуда не годится, — внезапно бросил он. — Что вообще в нём есть хорошего?
От неожиданности рука Шэнь Цинцю дрогнула.
Заставив себя просто проглотить это, он молча продолжил бой.
Однако Бин-гэ не собирался останавливаться на этом:
— Учитель, вы ведь имели шанс убедиться в моём мастерстве. Раз уж мы — один и тот же человек, почему бы вам не уйти со мной? Я наверняка смогу сделать вас счастливее, чем он!
— Заткнись! — отрубил Шэнь Цинцю.
— «…имели шанс убедиться?» — пробурчал Ло Бинхэ.
— Сосредоточься на битве, — оборвал его учитель.
— Что он имел в виду под этим шансом? — не унимался тот. — И под «наверняка смогу сделать вас счастливее, чем он», если уж на то пошло?
— Или, быть может, учителю нравится, когда ему причиняют боль? — загадочно бросил «Ло Бинхэ». — Этот ученик гарантирует полное удовлетворение и в этом аспекте.
Лицо Ло Бинхэ исказила мимолётная судорога, и он бессознательно опустил руку на рукоять Синьмо.
— Не смей его вытаскивать! — в панике бросил Шэнь Цинцю.
Придя в себя, Ло Бинхэ тотчас отдёрнул руку, но алое сияние в его зрачках разгорелось ещё пуще, а дыхание сделалось прерывистым. Стиснув зубы, он устремился вперёд, перейдя к ударам в упор.
Грубая сила против грубой силы — при том, что оба равны по мощи и навыкам, результат был предсказуем: ушей Шэнь Цинцю достиг приглушённый треск.
Руки обоих Ло Бинхэ безвольно повисли: у одного — левая, у другого — правая. Даже их реакция была одинаковой: оставшись без руки, они принялись лупить друг друга ногами — зловещий треск повторился.
Шэнь Цинцю определённо был не в силах долее это выносить.
— Довольно! — гаркнул он.
Вы что, угробить друг друга хотите?
Лицо «Ло Бинхэ» внезапно смягчилось при взгляде на Шэнь Цинцю.
— Учитель, вы вините меня в том, что я причинил вам боль при нашей предыдущей встрече?
Глаза настоящего Ло Бинхэ расширились:
— Учитель, вы что, встречались раньше?
«Если то устроенное Системой рандеву считается за свидание — тогда да», — подумалось Шэнь Цинцю, однако, не желая развивать эту тему, он бросил:
— Просто случайная встреча.
Похоже, Бин-гэ и впрямь поднаторел в том, чтобы не упускать ни малейшей возможности: нацепив скорбную маску, он произнёс:
— Я был неправ. Этот ученик полностью сознаёт свою ошибку. Но разве сейчас вы не получили удовольствие? Я ведь тоже ваш ученик; почему же вы так жестоки по отношению ко мне?
«Вот это игра — сиди я в партере, я бы похлопал, — признал Шэнь Цинцю. — Продолжай в том же духе. Похоже, ты сполна заслуживаешь репутацию двуличного лицемерного Бин-гэ, у которого на устах мёд, а за пазухой — меч!»
Как он и предполагал, этот коварный и злокозненный главный герой на деле дурачил вовсе не его, намеренно доводя своего противника до ручки — вот только Шэнь Цинцю не позволит ему добиться своего.
— Ни малейшего удовольствия я не получил! — отбрил он лже-ученика.
Стоило ему вымолвить это, как по низу живота разлилось невыносимое жжение.
Игнорировать или подавить это ощущение заклинатель был не в силах: его тело будто щекотали лапки миллионов муравьёв.
Уголки рта «Ло Бинхэ» изогнулись в усмешке:
— А теперь попробуйте повторить это с той же убедительностью.
Кровь священного демона.
И как Шэнь Цинцю умудрился об этом забыть? Являясь полноправным Ло Бинхэ, он точно так же мог управлять кровяными паразитами в его теле.
Один из присутствующих тут Ло Бинхэ побуждал кровяных паразитов к действию, другой — подавлял: это было сродни перетягиванию каната. Результатом были вспышки нестерпимого жара, сменяющиеся мгновенным онемением, быстро распространившиеся от живота по всему телу — до самых кончиков пальцев. Зрение Шэнь Цинцю затуманилось; хватая воздух, он чувствовал, как слабеет рука, сжимающая меч.
Выбрав мгновение, когда Ло Бинхэ замешкался, поглощённый состоянием учителя, его двойник сорвал меч с его пояса.
По лицу оригинального Ло Бинхэ расплылась самодовольная ухмылка, в которой возбуждение граничило с кровожадностью. В тот самый момент, когда он собирался извлечь лезвие из ножен, Шэнь Цинцю холодно бросил:
— Не спеши радоваться. Взгляни-ка, что над тобой.
Однако над ними не было ничего, кроме раскачивающихся под ветром стеблей бамбука — и «Ло Бинхэ» прекрасно сознавал это, не глядя.
— Неужто вы думали одурачить этого ученика столь ребяческим трюком, пытаясь отвлечь его внимание?
Значит, не хочешь посмотреть?
Что ж, сам напросился.
Сложив пальцы левой руки в печать, Шэнь Цинцю щёлкнул ими, сосредоточенно прищурившись.
«Ло Бинхэ» собирался добавить ещё что-то, когда перед глазами скользнул лист бамбука — и его улыбка застыла.
По щеке медленно скатилась капля крови.
Лениво кружившиеся в воздухе листья бамбука внезапно набрали скорость, устремившись к оригинальному Ло Бинхэ, и каждый из них был убийственно острым, словно режущий подобно ножу ледяной восточный ветер.
Узри обновлённую версию заклятья сорванных листьев, летящих лепестков [7]: тысячи листьев и десятки тысяч лепестков!
«Ло Бинхэ» взмахнул рукой в попытке отвратить удар, но в роще не было недостатка в сорванных листьях, что в единый миг преисполнились ярости, словно боги смерти, охотящиеся за человеческой душой. С виду листья казались нежными, однако на самом деле с легкостью рассекали плоть и даже кости. Пусть оригинальный главный герой с успехом уничтожил первые устремившиеся к нему листья, на подходе были новые сотни и тысячи — от подобной атаки просто так не отмахнёшься, к тому же, сломанные рука и нога изрядно усугубляли его положение. Шэнь Цинцю уже собрался было самолично броситься в бой, довершая дело своих рук, но фигура в чёрном опередила его, ударив ладонью здоровой руки в грудь «Ло Бинхэ».
В это мгновение на столь знакомом Шэнь Цинцю лице мелькнуло выражение искренней растерянности — заметив это, заклинатель не нашёл в себе сил ударить его.
Отступив на пару шагов, «Ло Бинхэ» сглотнул — Шэнь Цинцю мог поручиться, что свежую кровь — но нашёл в себе силы ухмыльнуться:
—Неплохо, вынужден признать.
При том, что внешне он посмеивался, он стиснул здоровую руку в кулак с такой силой, что тёмные вены то вспучивались, то опадали.
С тех пор, как он возмужал, он ни разу не встречал соперников, способных вот так загнать его в угол.
Подобное поражение живо напомнило ему о тех днях, когда над ним издевались, безнаказанно унижая.
Чашка чая, вылитая ему на голову; сарай для дров, продуваемый всеми ветрами; нескончаемые колотушки и оскорбления; дни, когда ему приходилось стоять на коленях на солнцепёке — и так до самой ночи, без кормёжки.
И все эти тяготы исходили от того самого человека, чье лицо маячило перед ним сейчас.
Вот только теперь он стоял бок о бок с тем, что был неотличим от него самого, баюкая его сломанную руку в своих ладонях, не отваживаясь ни толком взяться за неё, ни отпустить. Словно воочию чувствуя боль своего ученика, он нахмурился:
— И зачем надо было бросаться на него очертя голову? Ты ведь знал, что сломаешь руку! Впредь не действуй так неосмотрительно!
Даже упрекая ученика, Шэнь Цинцю не мог скрыть тревоги и беспокойства за него, прорывающихся в голосе.
Даже полный идиот понял бы это.
Холодный ветер пронёсся по роще, унося прочь листья бамбука.
Он не мог вот так это оставить.
Ведь это попросту несправедливо.
Зрелище этих людей, стоящих друг подле друга, было столь невыносимым, что резало глаз, огнём выжигаясь на сетчатке.
Они ведь оба носили имя Ло Бинхэ — так с какой стати один из них получил этого Шэнь Цинцю, ласкового и заботливого, а другой — мелочного, завистливого и бесчестного?
За какие заслуги?
Все эти тщательно хранимые предметы обихода и одежда; уютная и опрятная комнатка по соседству со спальней учителя; а главное — эти полные нежной заботы и снисходительного терпения шёпотки.
Разумеется, всё, чего он хотел — это унизить их обоих, растоптав эти слащавые отношения.
И всё же с губ само собой сорвалось:
— Иди со мной!
На это здешний Ло Бинхэ лишь холодно усмехнулся:
— Что ты сказал?
При этом его костяшки хрустнули — он явно горел жаждой убийства.
Хоть по жизни Шэнь Цинцю исповедовал идею, что нечего миндальничать с противником, если можно его попросту добить — да здравствует контрольный выстрел [8]! — на сей раз он заколебался: разве это нормально — заставлять Ло Бинхэ убивать самого себя?
Быть может, тогда добить его своими руками? Нет, это исключено — к тому же, заклинатель понятия не имел, как сработает аура неуязвимости главного героя в этом мире.
Шэнь Цинцю остановил ученика, надавив на его плечо двумя пальцами. Он всё ещё ломал голову над тем, как же ему поступить, когда «Ло Бинхэ» опередил его.
Он сорвал печати с Синьмо. Среди застивших воздух потоков тёмно-лиловой энергии открылся разрыв между мирами — и оригинальный главный герой скрылся в нём.
Но прежде он успел обернуться назад — и прикусил губу от досады.
Он определённо этого так не оставит.
Разрыв моментально закрылся за его спиной.
Что… и всё?
Неужто от Бин-гэ на поверку так просто избавиться?
Всё ещё порядком огорошенный подобным развитием событий Шэнь Цинцю велел ученику:
— Когда вернёмся, немедленно уничтожь обломки Синьмо. Эта вещь не должна здесь оставаться.
Похоже, даже от разбитого меча багов не оберёшься — кто знает, какой трюк эта штука выкинет в следующий раз?
Ло Бинхэ молча кивнул. Хоть ему явно не требовалась посторонняя помощь, Шэнь Цинцю беспрепятственно позволил ему опереться на себя.
Сделав несколько шагов, Ло Бинхэ неожиданно спросил:
— Учитель, а мои навыки… они действительно столь безнадёжны?
Ну, откровенно говоря… да.
Не то слово. Во всём, что касалось поцелуев, прикосновений, раздевания и прочих постельных игрищ — навыки Ло Бинхэ были столь ужасны, что для этого требовалась особая категория.
Что до самого акта, то, хоть Шэнь Цинцю было не с чем сравнивать… он мог и так, опираясь на свои представления сказать, что тут дело тоже обстоит неважно.
Само собой, ничего из этого он не озвучил, вместо этого уклончиво ответив:
— Да не так чтобы совсем.
Без того унылое лицо Ло Бинхэ сделалось ещё угрюмее.
— В конце концов, у тебя пока мало опыта, — попытался утешить его Шэнь Цинцю.
Уж конечно, после того, как вволю повалял по постели сотни красоток — как тут не стать экспертом?
Ло Бинхэ опустил голову — казалось, он подумывает над тем, не отправиться ли ему во всё тот же тёмный уголок, чтобы вновь оплакать свою горестную долю. Именно это выражение лица моментально лишало Шэнь Цинцю последних остатков терпения, так что он поспешил отвлечь ученика:
— Дай-ка этот учитель сперва позаботится о твоих ранениях, а потом… займёмся этим вопросом вместе. Как насчёт этого?
— Правда? — тут же вскинул голову Ло Бинхэ.
Предвидевший подобную реакцию Шэнь Цинцю тотчас осадил его, похлопав по макушке:
— Сперва лечение.
Ло Бинхэ с готовностью закивал и парой щелчков вправил свои переломы.
Вновь выпрямившись, он схватил руки учителя в свои — уже здоровые — и, заливаясь краской, спросил с дьявольскими искринками в глазах:
— Ну вот я и здоров, учитель. Так что теперь… займёмся этим вопросом?
Примечания переводчиков:
[1] Натянуть удила, пока кони не рухнули с обрыва 悬崖勒马 (xuányálèmǎ) – китайская идиома, означающая «одуматься пока не поздно, опомниться, остановиться вовремя».
[2] Честь и последнее достоинство – в оригинале 晚节 (wǎnjié) – в пер. с кит. означает как «пожилой возраст», так и «чистая, целомудренная старость».
[3] Цзиньцзян 晋江 (jìnjiāng) — в оригинале 丁丁网 — так в послесловии именуется сайт JJWXC (видимо, из-за визуального сходства иероглифа 丁 с буквой J), на котором размещаются многие китайские новеллы (в частности, именно там была опубликована Система), там имеется BL-канал, который в новелле противопоставляется гаремным романам сайта Чжундян. 丁丁 может означать также сленговое «член», поскольку в прочтении dīngdīng «дин-дин» является звукоподражанием звону колокольчиков.
[4] Готов спать со всеми подряд – в оригинале 来者不拒 (láizhě bù jù) – в пер. с кит. «принимать всех без разбора, никому не отказывать».
[5] Тудин 秃顶 (Tūdǐng) – в пер. с кит. «лысая макушка».
[6] BL-канал – в оригинале 纯爱 (chún ài) чунь ай – в пер. с кит. «чистая, искренняя любовь».
[7] Заклятье сорванных листьев, летящих лепестков – в оригинале 飞花 (fēihuā) – в пер. с кит. «летящие лепестки [осыпающихся цветов]», образно о хлопьях снега; также значит «коллективно построчно складывать экспромтом стихи на заданную тему» (застольная игра).
[8] Контрольный выстрел – в оригинале 补刀 (bǔdāo) – «микрить; фармить; добивать крипа» (нпс-юнита), у которого осталось здоровья лишь для одной вражеской атаки, тем самым присваивая себе чужую добычу и очки опыта (терминология игры DotA).
Следующая глава
primavera, блог «Мышиная нора»
Иногда меня заносит на Одноклассники
Про татушки.
Не скажу, что я не люблю татуировки. Мне очень даже нравятся мелкие и исключительно черно-белые. Все остальное вызывает резкое отторжение. Дело, понимаю, хозяйское. Но находиться рядом с разрисованным человеком мне неуютно.
Господь Валерий, блог «Как говорит господь Валерий»
ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ «Я И МОЯ ВСЕЛЕННАЯ. УРОКИ ЭГОИЗМА»
https://ridero.ru/books/ya_i_moya_vselennaya/
Идеальных семей не бывает в принципе. Поэтому семья может быть лишь в той или иной степени благоприятной. Благоприятность семьи определяется степенью адаптации ребенка к дальнейшей жизни в процессе его взросления. И тут мало кто может похвастаться хорошими условиями, так как большинство детей даже в относительно благоприятных семьях пичкают либо устаревшими, либо декларируемыми, либо взаимоисключающимися требованиями, да и растят чуть ли не до пенсии в тепличных условиях, а в плохих - либо никак ими не занимаются, либо используют в качестве мальчиков и девочек для битья, словно дети виноваты во всех бедах непутевых родителей.
В результате из семьи выходит недоделанное существо, которое может либо и дальше жить, словно сошедшим с картины Пикассо уродцем, плодящим таких же уродливых детей, либо, взяв свою судьбу в свои руки, начать себя активно доделывать, развивая свои достоинства и трансформируя в достоинства недостатки путем освоения их грамотного использования.
Psoj_i_Sysoj, блог «Логово Псоя и Сысоя»
Система «Спаси-Себя-Сам» для Главного Злодея. Глава 83. Пик противостояния Бин-мэй и Бин-гэ. Часть 2
Предыдущая глава
Первым, кого Шэнь Цинцю увидел на следующий день, открыв глаза, был всё ещё покоящийся в его объятиях Ло Бинхэ.
Краски отчасти вернулись на его бледное лицо, так что он выглядел гораздо лучше, чем прошлой ночью. В Шэнь Цинцю, напротив, не осталось ни следа бодрости, которая не покидала его до того самого момента, как он уснул, чтобы пробудиться совершенно измотанным и со словно забитой ватой головой.
Хотя стоило ли удивляться этому после того, как он всю ночь передавал духовную энергию Ло Бинхэ, пока наконец не отключился?
читать дальшеРесницы Ло Бинхэ медленно приподнялись, и он уставил на Шэнь Цинцю взгляд, в котором бушевала настоящая буря противоречивых чувств, а затем неторопливым жестом убрал от себя руки заклинателя.
Это движение наконец пробудило Шэнь Цинцю, чем и воспользовался Ло Бинхэ, чтобы выбраться из постели.
Это мало сказать, что озадачило Шэнь Цинцю: с каких это пор его ученик, которого прежде никакими силами было не выпихнуть из постели, вылетает из неё без малейшей причины, будто ошпаренный?
— Чего ради ты вскочил ни свет ни заря? — нахмурился он, надавив на переносицу [1]. — Решил сделать завтрак? Не утруждай себя этим сегодня.
На Ло Бинхэ по-прежнему была лишь тонкая нижняя рубаха, из-за распахнутого ворота которой виднелось перекрестье шрамов, уже начинающих затягиваться, оставляя по себе лишь бледные следы: Шэнь Цинцю готов был поспорить, что к концу дня пропадут и они. Голое тело проглядывало и в разрывах ткани — что же до верхнего платья, то оно окончательно пришло в негодность.
— Твоя старая одежда по-прежнему хранится в задней комнате, — предложил ученику Шэнь Цинцю. — Инъин и прочие её не трогали.
Скрывшись за ширмой, Ло Бинхэ поспешил туда.
Его взору открылся целый маленький мир: стол, стулья, кровать, шкаф, полки — всё из бамбука, и нигде ни пылинки. У постели имелся даже прикроватный столик. Свитки разложены в идеальном порядке, кисти — по цветам и длине. Открыв дверь шкафчика, он нашел там аккуратные стопки белых одеяний, над которыми висели поясные нефритовые подвески [2].
Тем временем Шэнь Цинцю неторопливо уселся, спустив ноги на пол, и принялся массировать виски, оглядываясь в поисках обуви.
Из-за того, что ему не удалось толком выспаться, в душе подспудно нарастало раздражение.
Этот сон всё длился и длился, воскрешая события далёкого прошлого.
Даже та позорная история в городе Шуанху, куда он отправился, чтобы разобраться с Кожеделом, и та всплыла! Чёрт, да он даже сны как-то умудрялся видеть в этом тягомотном сне!
Все события этой его жизни, от собрания Союза бессмертных и чумы Цзиньланя до смерти в Хуаюэ и Священного мавзолея вспыхивали перед его глазами, словно картинки в фонаре-калейдоскопе [3] — в особенности допекали эпизоды, где он, измордованный, блевал кровью, а на его теле колосились побеги цинсы…
В его бедную голову разом набилось столько снов, что ей впору лопнуть!
Должно быть, всему виной то, что заснул, передавая духовную энергию Ло Бинхэ: если его разум нестабилен, то и спящий рядом мог пострадать от этого.
Ло Бинхэ, переодевшись, вернулся, а Шэнь Цинцю всё ещё пребывал в бесплодных поисках своей обуви. Плюнув на это бесполезное начинание, он поманил ученика и, когда тот приблизился, притянул его к себе.
— Что ты собираешься делать? — не поддаваясь, бросил Ло Бинхэ, вскинув брови.
— А ты как думаешь? — парировал Шэнь Цинцю, извлекая из-под подушки ленту для волос и деревянный гребень.
Тогда Ло Бинхэ послушно уселся перед учителем, продолжая вертеться по сторонам.
— Что это ты там высматриваешь? — походя бросил Шэнь Цинцю, расчёсывая ему волосы.
Хоть лёд настороженности не желал таять в глазах Ло Бинхэ, его тон несколько смягчился:
— Навещая пик Цинцзин в последние годы, я всякий раз так торопился, что не имел возможности толком осмотреться.
Зажав ленту во рту, Шэнь Цинцю улучил момент, чтобы украдкой заплести ученику косичку.
— Ну так теперь насмотришься вволю, — бросил он. — Я прогуляюсь на пик Байчжань и велю Лю Цингэ приструнить своих обормотов. Где это видано, чтобы адептов Цинцзин гоняли с их собственного пика!
Помедлив, Ло Бинхэ медленно повернулся. Раздвинув губы в улыбке, он мягко окликнул его:
— Учитель?
— Гм?
— Учитель.
— Гм.
Он произносил это так, словно впервые решился обратиться к Шэнь Цинцю подобным образом. Произнося это так и эдак, он всякий раз получал ответ, и, казалось, это лишь сильнее его распаляло. Наконец, не выдержав, Шэнь Цинцю подхватил веер и легонько шлёпнул ученика по затылку:
— Что это ты заладил? Одного раза вполне достаточно. Не строй из себя пятилетку.
От этого удара лицо Ло Бинхэ потемнело, но он мигом взял себя в руки.
— Учителю плохо спалось? — спросил он с лёгкой улыбкой, отводя взгляд.
«А ты как думаешь — когда всю ночь прижимаюсь к тебе, как тут поспишь нормально?» — выругался про себя Шэнь Цинцю, вслух же бросил с безразличной интонацией:
— Просто снилось кое-что из прошлого.
— Может, следующей ночью мне стоит обнять учителя, чтобы ему спалось лучше? — невинно предложил его ученик.
Вот уж воистину надо быть Ло Бинхэ, чтобы как ни в чём не бывало молоть подобные вещи. Закончив с причёской ученика, Шэнь Цинцю похлопал его по макушке, прежде чем спихнуть с кровати:
— Ступай, ступай!
После этого он и вправду отправился на пик Байчжань, как обещал.
Поскольку Шэнь Цинцю давно протоптал сюда дорожку [4], ему не требовалось посылать визитную карточку [5], чтобы посетить местного горного лорда. Приведя себя в порядок и проглотив пару ложек каши, которую подал Мин Фань, он отбыл, велев Ло Бинхэ «послушно дожидаться возвращения этого учителя». Но пожелает ли этот ученик подчиниться, вот в чём вопрос?
Стоило Ло Бинхэ открыть дверь, как к нему бросилась миниатюрная фигурка в оранжевом одеянии. Присмотревшись, Ло Бинхэ расплылся во фривольной [6] улыбке:
— Инъин.
Мог ли он предвидеть, что при этих словах Нин Инъин вздрогнет, побледнев от испуга?
— А-Ло, что с тобой случилось? Ты не ударился головой? Почему ты меня так называешь? Что ещё за Инъин? Право, это звучит жутко!
Ло Бинхэ так растерялся, что не нашёлся с ответом.
На лице Нин Инъин отразился пущий ужас:
— Почему ты больше не зовешь меня шицзе Нин?
— Шицзе Нин, — выдавил Ло Бинхэ сквозь стиснутые зубы, и девушка вздохнула с облегчением.
— Вот так и следует, — наставительно велела она, похлопав себя по груди. — Это так не похоже на тебя — называть меня иначе ни с того, ни с сего. Пусть учитель и выделяет [7] тебя, это не значит, что тебе больше не нужно отдавать дань уважения старшим. Только так мы сохраним честь нашего пика и докажем, что усилия учителя не пропали впустую.
При этих словах на лбу Ло Бинхэ вспучились вены. Не выдержав, он оборвал Нин Инъин.
— Я должен кое-что спросить у тебя.
На лице девушки появилась понимающая улыбка.
Широким жестом вручив ему метёлку для пыли и метлу, она бросила:
— Шицзе уже знает. Держи.
Ло Бинхэ вновь утратил дар речи, от неожиданности безропотно приняв эти «подношения».
— А-Ло, прошу, не смущайся так, — прочувствованно заявила ему Нин Инъин, как только они скрылись в стенах Бамбуковой хижины. — Я знаю, что тебе всегда нравилось единолично прибирать дом учителя. Поскольку тебя с учителем так долго не было, нам с дашисюном [8] ничего не оставалось, кроме как делать это самим, однако теперь, когда ты вернулся, шицзе не станет тебе мешать, отнимая у тебя любимое дело. Шицзе все понимает.
«Что ты там понимаешь?» — чуть не вырвалось у окончательно сбитого с толку Ло Бинхэ.
Не говоря ни слова, он развернулся, чтобы отправиться на пик Сяньшу.
Его адепты всегда привечали Ло Бинхэ, где бы им ни доводилось встретиться.
В прошлом Шэнь Цинцю нередко посылал его сюда с различными поручениями: доставить сообщение, пригласить кого-то или что-то одолжить — так что его там все знали в лицо.
Что греха таить, адепты мужского пола со всех пиков норовили всеми правдами и неправдами [9] забрести на Сяньшу, чтобы хоть одним глазком взглянуть на обитающих там сказочных красавиц, и большинство из них лелеяло мечту добраться до купальни. Стоит ли говорить, что подобные поползновения заканчивались тем, что воздушные создания у… [пи-и-и] [10] их до смерти своими чересчур материальными мечами. Лишь Ло Бинхэ никогда не выходил за рамки безупречной вежливости, держась от прелестниц пика Сяньшу на почтительном расстоянии, так что постепенно завоевал в их кругах репутацию весьма достойного молодого человека – благодаря этому ему даже дозволялось дожидаться во внутренних покоях.
— Шисюн Ло, — отвесила ему почтительный поклон скрывающаяся за вуалью Лю Минъянь. Не успел он ответить, как она предположила: — Полагаю, шисюн Ло посетил нас по поручению шибо Шэня, чтобы пригласить моего учителя? Прошу обождать минутку, я тотчас вернусь, как только устрою наших сотоварищей [11], прибывших с вершины Тяньи.
Само собой, этими сотоварищами оказались те самые три даоски.
Обступив Лю Минъянь, словно три прелестных лазоревых цветка — белый лотос в изысканном букете, они, зардевшись, во все глаза уставились на Ло Бинхэ. Обменявшись смущёнными шёпотками, они принялись игриво переминаться с ноги на ногу. Так, словно покачивающиеся на ветру цветочки, они и скрылись во внутренних покоях, оставив Ло Бинхэ терпеливо дожидаться возвращения Лю Минъянь.
Потоптавшись на месте, он обратил внимание на книгу, выглядывающую из-под груды свитков на столе — девушка явно засунула её туда в спешке.
Выходит, даже у Лю Минъянь есть что скрывать.
Как ни в чём не бывало вытащив книжицу на свет, он окинул её беглым взглядом, найдя обложку чересчур кричащей, а три иероглифа, составляющих название — ещё более вычурными, чем подпись автора. Ло Бинхэ неодобрительно нахмурился, но, разобрав подпись автора — Люсу Мяньхуа [12] — с улыбкой открыл книжицу.
***
Когда Шэнь Цинцю вернулся после разговора по душам за чашкой чая на пике Байчжань, Ло Бинхэ уже дожидался его в Бамбуковой хижине. Едва переступив через порог, заклинатель ощутил направленный на него взгляд, обжигающий подобно двум лучам лазера.
Шэнь Цинцю осёкся, мельком подумав: «И почему мне так боязно закрывать дверь?» =口=
Откинувшийся на кровати Ло Бинхэ с улыбкой обратился к нему:
— В чём дело? Почему учитель не хочет подойти?
В мягком голосе читался лёгкий упрёк, но во взгляде сквозило совсем иное.
Не дождавшись реакции на свои слова, Ло Бинхэ неторопливо окинул учителя взглядом с ног до головы, будто видя его впервые в жизни — и словно желая снять с него кожу одними глазами.
Шэнь Цинцю был воистину прекрасно сложён: хорошо развитые, но не слишком широкие плечи, тонкая талия и длинные ноги. Все эти многослойные одеяния цвета цин прятали завидную фигуру — стройную, изящную и невероятно притягательную.
Да, так и есть — противостоять подобному обаянию непросто.
Наощупь закрыв дверь за спиной, Шэнь Цинцю успел сделать лишь пяток шагов, прежде чем очутился в объятиях Ло Бинхэ — хватка на его талии была прямо-таки железной.
Ладони Ло Бинхэ заскользили по его бокам, то поглаживая, то стискивая.
«Э-э, руки, руки! — пронеслось в сознании Шэнь Цинцю. — Эй, имей совесть! Куда руки тянешь?!»
Заклинатель в панике ухватился за запястья ученика. Воспользовавшись его замешательством, Ло Бинхэ мигом развернул его — и вот неведомо как Шэнь Цинцю очутился на коленях ученика с разведёнными в стороны бёдрами, полностью обездвиженный. Проведя рукой по шее, Ло Бинхэ силой развернул его голову, чтобы их губы соединились.
Шэнь Цинцю не осмеливался шелохнуться. Чёрт, да разве можно пошевелиться без последствий в эдакой-то позе?
На самом деле, они проделывали ещё и не такое – но то был особый случай: ради предотвращения подобной катастрофы можно отбросить чувство даже собственного достоинства и всякий стыд. С той поры за половину месяца, что Шэнь Цинцю провёл в Царстве демонов с Ло Бинхэ, тот — из чувства вины, стыда или уж неведомо по какой причине — никогда не переходил границ.
Но теперь вместе со временем и местом, казалось, переменилось и всё прочее, вновь становясь с ног на голову.
Солнце ещё даже не закатилось — кто же занимается подобным среди дня?
Или этот ребёнок уже не в силах сдерживать свои желания?
Шэнь Цинцю определённо не привык так вот обжиматься с людьми, пребывающими в полном сознании. Однако разум Ло Бинхэ напоминал ему тонкий фарфор: только тронь — разлетится вдребезги, так что не стоило рисковать, подвергая его новым ударам, и потому Шэнь Цинцю всё же решился ответить, медленно разомкнув губы.
Как ни странно, это тело, которое в течение всего периода, что в нём пребывал Шэнь Цинцю, казалось настолько напряженным и нечувствительным, что любое прикосновение вызывало дискомфорт — казалось, у него вовсе не было эрогенных зон — под лёгкими прикосновениями Ло Бинхэ начало отзываться вспышками жгучего желания.
С каких это пор Ло Бинхэ сделался таким опытным в этом вопросе?
Он ведь совсем недавно был девственником — разве нет?
Всего один-единственный раз — и то по наитию, а тут внезапно такое мастерство?
Где в этой жизни справедливость, а? Я вас спрашиваю, где?
То едва касаясь его губ, то впиваясь в них голодными укусами, Ло Бинхэ умело возбуждал его танцующим в его рту кончиком языка. Не в силах примериться к его ритму, Шэнь Цинцю начал задыхаться, но, стоило ему отпрянуть, как Ло Бинхэ тотчас притянул его обратно, углубив поцелуй ещё сильнее. Не в силах нормально вздохнуть, Шэнь Цинцю нахмурился, закрыв глаза, а потому не мог видеть вспышку злобы, промелькнувшую в глазах Ло Бинхэ.
С трудом удерживаясь на бёдрах ученика, Шэнь Цинцю подсознательно потянулся к его воротнику, чтобы, ухватившись за него, удержать равновесие, однако промахнулся, коснувшись его кожи.
Безупречно гладкой кожи, незапятнанной ни единым изъяном.
В этот самый момент в мозгу Шэнь Цинцю будто сверкнула молния.
Собрав в ладони духовную энергию, он направил убийственный удар прямо в сердце Ло Бинхэ.
Тот принял его, даже не моргнув, и, издав короткий сухой смешок, схватил Шэнь Цинцю за запястье правой руки, в то время как пальцы второй по-прежнему сжимали его горло. Удерживая заклинателя таким образом, он ловко перевернулся, придавив Шэнь Цинцю к кровати своим весом.
— В чём дело, учитель? — проворковал он с улыбкой. — Разве вы больше не любите своего ученика? Не желаете отдаться ему?
«Да шёл бы ты туда, откуда явился!» — выругался про себя Шэнь Цинцю, вслух же выкрикнул:
— Отвали!
Начав с поцелуев, Ло Бинхэ впивался в его губы все сильнее, и вскоре металлический вкус крови наполнил рот Шэнь Цинцю. Сложив печать пальцами левой руки, заклинатель призвал со стола Сюя. Воспользовавшись тем, что движения Ло Бинхэ от возбуждения утратили чёткость, Шэнь Цинцю ухитрился, согнув ногу, врезать ему коленом в грудь, однако прежде чем заклинатель успел подняться, на его щиколотке сомкнулась железная хватка. Стоило Шэнь Цинцю обернуться, как Ло Бинхэ одним рывком перевернул его, вновь оказавшись сверху. Не теряя времени даром, он придавил тело заклинателя, согнув его ногу так, что колено прижалось к груди.
И все это одним махом!
— Где он?! — выплюнул Шэнь Цинцю.
Поддельный Ло Бинхэ склонил голову:
— Вы о ком, учитель? Если обо мне, то вот же я!
Усилием воли выровняв голос, Шэнь Цинцю спросил:
— Как ты здесь очутился?
Как ни в чем не бывало играя с его волосами, Ло Бинхэ бросил:
— А я, в свою очередь, хотел бы знать, как учитель догадался?
Твою ж мать — ему ли не знать наперечёт все шрамы Ло Бинхэ, учитывая, что он их и породил!
— Ты в самом деле желаешь знать? — процедил Шэнь Цинцю.
Прижавшись к нему всем телом, Ло Бинхэ изрёк ледяным, и в то же время игривым тоном:
— Почему бы и нет? В конце концов, у нас полно времени, чтобы выяснить всё — мало-помалу.
— Тогда как насчёт того, чтобы обернуться и воочию узреть самого себя?
Улыбка застыла на лице Ло Бинхэ — и он мигом развернулся.
В сумерках комнаты проступило лицо, как две капли воды похожее на его собственное.
Его выражение было столь холодным, что от одного взгляда до костей пробирал озноб — а глаза сияли отблесками пламени, бушующего в душе.
Примечания переводчиков:
[1] Надавив на переносицу – Шэнь Цинцю надавил на акупунктурную точку V1 Цзин-мин 睛明 (jīngmíng) – в букв. пер. с кит. – «ясный глаз». Воздействие на нее способствует прояснению зрения и снижению головной боли.
[2] Поясная нефритовая подвеска 佩玉 (pèiyù) – украшения пояса у аристократов.
[3] Фонарь-калейдоскоп 走马灯 (zǒumǎdēng) — в букв. пер. с кит. «фонарь скачущих лошадей» — фонарь со свечой и маленькой каруселью внутри, которая вращается от движения разогретого воздуха.
[4] Давно протоптал сюда дорожку – в оригинале 轻车熟路 (qīngchēshúlù) – в пер. с кит. «лёгкий экипаж и знакомая дорога», образно в значении «делать хорошо знакомое дело; идти по проторенной дорожке».
[5] Визитная карточка 拜帖 (bàitiě) – ещё одно изобретение китайцев :-) Использовалась официальными лицами, дворянами и прочими высокопоставленными господами, чтобы предуведомить другую сторону о визите.
[6] Фривольная – в оригинале 春风道 (chūn fēngdǎo) – в букв. пер. с кит. «весеннее ветреное настроение», весна, как вы помните, означает также любовную страсть.
[7] Выделяет – в оригинале 疼 (téng) – в пер. с кит. «болеть душой, относиться с нежностью, обожать, сильно любить».
[8] Дашисюн 大师兄 (dàshīxiōng) – в букв. пер. с кит. «самый старший брат по школе», или же «старший ученик».
[9] Всеми правдами и неправдами – в оригинале 鬼头鬼脑 (guǐtóuguǐnǎo) в букв. пер. с кит. «голова демона, мозг демона», образно в значении «дьявольский план; хитрый, изворотливый, действующий тихой сапой».
[10] [пи-и-и] – в оригинале 【哔——】- подражание звуку «пи». Сам иероглиф 哔 (bì) самостоятельно не употребляется.
[11] Сотоварищи – в оригинале 道友 (dàoyǒu) – даою – в пер. с кит. «единоверцы», в букв. пер. – «друг на пути».
[12] Люсу Мяньхуа 柳宿眠花 (Liǔsù Miánhuā) – в букв. пер. с кит. «спящий средь ив цветок», Лю – «ива», как в фамилии Лю Минъянь. Если же поменять иероглифы местами – Мяньхуа Сулю 眠花宿柳 (Miánhuā Sùliǔ), то получится «спать среди цветов, ночевать в ивах», в образном значении – «проводить ночи в публичных домах».
Следующая глава
Первым, кого Шэнь Цинцю увидел на следующий день, открыв глаза, был всё ещё покоящийся в его объятиях Ло Бинхэ.
Краски отчасти вернулись на его бледное лицо, так что он выглядел гораздо лучше, чем прошлой ночью. В Шэнь Цинцю, напротив, не осталось ни следа бодрости, которая не покидала его до того самого момента, как он уснул, чтобы пробудиться совершенно измотанным и со словно забитой ватой головой.
Хотя стоило ли удивляться этому после того, как он всю ночь передавал духовную энергию Ло Бинхэ, пока наконец не отключился?
читать дальшеРесницы Ло Бинхэ медленно приподнялись, и он уставил на Шэнь Цинцю взгляд, в котором бушевала настоящая буря противоречивых чувств, а затем неторопливым жестом убрал от себя руки заклинателя.
Это движение наконец пробудило Шэнь Цинцю, чем и воспользовался Ло Бинхэ, чтобы выбраться из постели.
Это мало сказать, что озадачило Шэнь Цинцю: с каких это пор его ученик, которого прежде никакими силами было не выпихнуть из постели, вылетает из неё без малейшей причины, будто ошпаренный?
— Чего ради ты вскочил ни свет ни заря? — нахмурился он, надавив на переносицу [1]. — Решил сделать завтрак? Не утруждай себя этим сегодня.
На Ло Бинхэ по-прежнему была лишь тонкая нижняя рубаха, из-за распахнутого ворота которой виднелось перекрестье шрамов, уже начинающих затягиваться, оставляя по себе лишь бледные следы: Шэнь Цинцю готов был поспорить, что к концу дня пропадут и они. Голое тело проглядывало и в разрывах ткани — что же до верхнего платья, то оно окончательно пришло в негодность.
— Твоя старая одежда по-прежнему хранится в задней комнате, — предложил ученику Шэнь Цинцю. — Инъин и прочие её не трогали.
Скрывшись за ширмой, Ло Бинхэ поспешил туда.
Его взору открылся целый маленький мир: стол, стулья, кровать, шкаф, полки — всё из бамбука, и нигде ни пылинки. У постели имелся даже прикроватный столик. Свитки разложены в идеальном порядке, кисти — по цветам и длине. Открыв дверь шкафчика, он нашел там аккуратные стопки белых одеяний, над которыми висели поясные нефритовые подвески [2].
Тем временем Шэнь Цинцю неторопливо уселся, спустив ноги на пол, и принялся массировать виски, оглядываясь в поисках обуви.
Из-за того, что ему не удалось толком выспаться, в душе подспудно нарастало раздражение.
Этот сон всё длился и длился, воскрешая события далёкого прошлого.
Даже та позорная история в городе Шуанху, куда он отправился, чтобы разобраться с Кожеделом, и та всплыла! Чёрт, да он даже сны как-то умудрялся видеть в этом тягомотном сне!
Все события этой его жизни, от собрания Союза бессмертных и чумы Цзиньланя до смерти в Хуаюэ и Священного мавзолея вспыхивали перед его глазами, словно картинки в фонаре-калейдоскопе [3] — в особенности допекали эпизоды, где он, измордованный, блевал кровью, а на его теле колосились побеги цинсы…
В его бедную голову разом набилось столько снов, что ей впору лопнуть!
Должно быть, всему виной то, что заснул, передавая духовную энергию Ло Бинхэ: если его разум нестабилен, то и спящий рядом мог пострадать от этого.
Ло Бинхэ, переодевшись, вернулся, а Шэнь Цинцю всё ещё пребывал в бесплодных поисках своей обуви. Плюнув на это бесполезное начинание, он поманил ученика и, когда тот приблизился, притянул его к себе.
— Что ты собираешься делать? — не поддаваясь, бросил Ло Бинхэ, вскинув брови.
— А ты как думаешь? — парировал Шэнь Цинцю, извлекая из-под подушки ленту для волос и деревянный гребень.
Тогда Ло Бинхэ послушно уселся перед учителем, продолжая вертеться по сторонам.
— Что это ты там высматриваешь? — походя бросил Шэнь Цинцю, расчёсывая ему волосы.
Хоть лёд настороженности не желал таять в глазах Ло Бинхэ, его тон несколько смягчился:
— Навещая пик Цинцзин в последние годы, я всякий раз так торопился, что не имел возможности толком осмотреться.
Зажав ленту во рту, Шэнь Цинцю улучил момент, чтобы украдкой заплести ученику косичку.
— Ну так теперь насмотришься вволю, — бросил он. — Я прогуляюсь на пик Байчжань и велю Лю Цингэ приструнить своих обормотов. Где это видано, чтобы адептов Цинцзин гоняли с их собственного пика!
Помедлив, Ло Бинхэ медленно повернулся. Раздвинув губы в улыбке, он мягко окликнул его:
— Учитель?
— Гм?
— Учитель.
— Гм.
Он произносил это так, словно впервые решился обратиться к Шэнь Цинцю подобным образом. Произнося это так и эдак, он всякий раз получал ответ, и, казалось, это лишь сильнее его распаляло. Наконец, не выдержав, Шэнь Цинцю подхватил веер и легонько шлёпнул ученика по затылку:
— Что это ты заладил? Одного раза вполне достаточно. Не строй из себя пятилетку.
От этого удара лицо Ло Бинхэ потемнело, но он мигом взял себя в руки.
— Учителю плохо спалось? — спросил он с лёгкой улыбкой, отводя взгляд.
«А ты как думаешь — когда всю ночь прижимаюсь к тебе, как тут поспишь нормально?» — выругался про себя Шэнь Цинцю, вслух же бросил с безразличной интонацией:
— Просто снилось кое-что из прошлого.
— Может, следующей ночью мне стоит обнять учителя, чтобы ему спалось лучше? — невинно предложил его ученик.
Вот уж воистину надо быть Ло Бинхэ, чтобы как ни в чём не бывало молоть подобные вещи. Закончив с причёской ученика, Шэнь Цинцю похлопал его по макушке, прежде чем спихнуть с кровати:
— Ступай, ступай!
После этого он и вправду отправился на пик Байчжань, как обещал.
Поскольку Шэнь Цинцю давно протоптал сюда дорожку [4], ему не требовалось посылать визитную карточку [5], чтобы посетить местного горного лорда. Приведя себя в порядок и проглотив пару ложек каши, которую подал Мин Фань, он отбыл, велев Ло Бинхэ «послушно дожидаться возвращения этого учителя». Но пожелает ли этот ученик подчиниться, вот в чём вопрос?
Стоило Ло Бинхэ открыть дверь, как к нему бросилась миниатюрная фигурка в оранжевом одеянии. Присмотревшись, Ло Бинхэ расплылся во фривольной [6] улыбке:
— Инъин.
Мог ли он предвидеть, что при этих словах Нин Инъин вздрогнет, побледнев от испуга?
— А-Ло, что с тобой случилось? Ты не ударился головой? Почему ты меня так называешь? Что ещё за Инъин? Право, это звучит жутко!
Ло Бинхэ так растерялся, что не нашёлся с ответом.
На лице Нин Инъин отразился пущий ужас:
— Почему ты больше не зовешь меня шицзе Нин?
— Шицзе Нин, — выдавил Ло Бинхэ сквозь стиснутые зубы, и девушка вздохнула с облегчением.
— Вот так и следует, — наставительно велела она, похлопав себя по груди. — Это так не похоже на тебя — называть меня иначе ни с того, ни с сего. Пусть учитель и выделяет [7] тебя, это не значит, что тебе больше не нужно отдавать дань уважения старшим. Только так мы сохраним честь нашего пика и докажем, что усилия учителя не пропали впустую.
При этих словах на лбу Ло Бинхэ вспучились вены. Не выдержав, он оборвал Нин Инъин.
— Я должен кое-что спросить у тебя.
На лице девушки появилась понимающая улыбка.
Широким жестом вручив ему метёлку для пыли и метлу, она бросила:
— Шицзе уже знает. Держи.
Ло Бинхэ вновь утратил дар речи, от неожиданности безропотно приняв эти «подношения».
— А-Ло, прошу, не смущайся так, — прочувствованно заявила ему Нин Инъин, как только они скрылись в стенах Бамбуковой хижины. — Я знаю, что тебе всегда нравилось единолично прибирать дом учителя. Поскольку тебя с учителем так долго не было, нам с дашисюном [8] ничего не оставалось, кроме как делать это самим, однако теперь, когда ты вернулся, шицзе не станет тебе мешать, отнимая у тебя любимое дело. Шицзе все понимает.
«Что ты там понимаешь?» — чуть не вырвалось у окончательно сбитого с толку Ло Бинхэ.
Не говоря ни слова, он развернулся, чтобы отправиться на пик Сяньшу.
Его адепты всегда привечали Ло Бинхэ, где бы им ни доводилось встретиться.
В прошлом Шэнь Цинцю нередко посылал его сюда с различными поручениями: доставить сообщение, пригласить кого-то или что-то одолжить — так что его там все знали в лицо.
Что греха таить, адепты мужского пола со всех пиков норовили всеми правдами и неправдами [9] забрести на Сяньшу, чтобы хоть одним глазком взглянуть на обитающих там сказочных красавиц, и большинство из них лелеяло мечту добраться до купальни. Стоит ли говорить, что подобные поползновения заканчивались тем, что воздушные создания у… [пи-и-и] [10] их до смерти своими чересчур материальными мечами. Лишь Ло Бинхэ никогда не выходил за рамки безупречной вежливости, держась от прелестниц пика Сяньшу на почтительном расстоянии, так что постепенно завоевал в их кругах репутацию весьма достойного молодого человека – благодаря этому ему даже дозволялось дожидаться во внутренних покоях.
— Шисюн Ло, — отвесила ему почтительный поклон скрывающаяся за вуалью Лю Минъянь. Не успел он ответить, как она предположила: — Полагаю, шисюн Ло посетил нас по поручению шибо Шэня, чтобы пригласить моего учителя? Прошу обождать минутку, я тотчас вернусь, как только устрою наших сотоварищей [11], прибывших с вершины Тяньи.
Само собой, этими сотоварищами оказались те самые три даоски.
Обступив Лю Минъянь, словно три прелестных лазоревых цветка — белый лотос в изысканном букете, они, зардевшись, во все глаза уставились на Ло Бинхэ. Обменявшись смущёнными шёпотками, они принялись игриво переминаться с ноги на ногу. Так, словно покачивающиеся на ветру цветочки, они и скрылись во внутренних покоях, оставив Ло Бинхэ терпеливо дожидаться возвращения Лю Минъянь.
Потоптавшись на месте, он обратил внимание на книгу, выглядывающую из-под груды свитков на столе — девушка явно засунула её туда в спешке.
Выходит, даже у Лю Минъянь есть что скрывать.
Как ни в чём не бывало вытащив книжицу на свет, он окинул её беглым взглядом, найдя обложку чересчур кричащей, а три иероглифа, составляющих название — ещё более вычурными, чем подпись автора. Ло Бинхэ неодобрительно нахмурился, но, разобрав подпись автора — Люсу Мяньхуа [12] — с улыбкой открыл книжицу.
***
Когда Шэнь Цинцю вернулся после разговора по душам за чашкой чая на пике Байчжань, Ло Бинхэ уже дожидался его в Бамбуковой хижине. Едва переступив через порог, заклинатель ощутил направленный на него взгляд, обжигающий подобно двум лучам лазера.
Шэнь Цинцю осёкся, мельком подумав: «И почему мне так боязно закрывать дверь?» =口=
Откинувшийся на кровати Ло Бинхэ с улыбкой обратился к нему:
— В чём дело? Почему учитель не хочет подойти?
В мягком голосе читался лёгкий упрёк, но во взгляде сквозило совсем иное.
Не дождавшись реакции на свои слова, Ло Бинхэ неторопливо окинул учителя взглядом с ног до головы, будто видя его впервые в жизни — и словно желая снять с него кожу одними глазами.
Шэнь Цинцю был воистину прекрасно сложён: хорошо развитые, но не слишком широкие плечи, тонкая талия и длинные ноги. Все эти многослойные одеяния цвета цин прятали завидную фигуру — стройную, изящную и невероятно притягательную.
Да, так и есть — противостоять подобному обаянию непросто.
Наощупь закрыв дверь за спиной, Шэнь Цинцю успел сделать лишь пяток шагов, прежде чем очутился в объятиях Ло Бинхэ — хватка на его талии была прямо-таки железной.
Ладони Ло Бинхэ заскользили по его бокам, то поглаживая, то стискивая.
«Э-э, руки, руки! — пронеслось в сознании Шэнь Цинцю. — Эй, имей совесть! Куда руки тянешь?!»
Заклинатель в панике ухватился за запястья ученика. Воспользовавшись его замешательством, Ло Бинхэ мигом развернул его — и вот неведомо как Шэнь Цинцю очутился на коленях ученика с разведёнными в стороны бёдрами, полностью обездвиженный. Проведя рукой по шее, Ло Бинхэ силой развернул его голову, чтобы их губы соединились.
Шэнь Цинцю не осмеливался шелохнуться. Чёрт, да разве можно пошевелиться без последствий в эдакой-то позе?
На самом деле, они проделывали ещё и не такое – но то был особый случай: ради предотвращения подобной катастрофы можно отбросить чувство даже собственного достоинства и всякий стыд. С той поры за половину месяца, что Шэнь Цинцю провёл в Царстве демонов с Ло Бинхэ, тот — из чувства вины, стыда или уж неведомо по какой причине — никогда не переходил границ.
Но теперь вместе со временем и местом, казалось, переменилось и всё прочее, вновь становясь с ног на голову.
Солнце ещё даже не закатилось — кто же занимается подобным среди дня?
Или этот ребёнок уже не в силах сдерживать свои желания?
Шэнь Цинцю определённо не привык так вот обжиматься с людьми, пребывающими в полном сознании. Однако разум Ло Бинхэ напоминал ему тонкий фарфор: только тронь — разлетится вдребезги, так что не стоило рисковать, подвергая его новым ударам, и потому Шэнь Цинцю всё же решился ответить, медленно разомкнув губы.
Как ни странно, это тело, которое в течение всего периода, что в нём пребывал Шэнь Цинцю, казалось настолько напряженным и нечувствительным, что любое прикосновение вызывало дискомфорт — казалось, у него вовсе не было эрогенных зон — под лёгкими прикосновениями Ло Бинхэ начало отзываться вспышками жгучего желания.
С каких это пор Ло Бинхэ сделался таким опытным в этом вопросе?
Он ведь совсем недавно был девственником — разве нет?
Всего один-единственный раз — и то по наитию, а тут внезапно такое мастерство?
Где в этой жизни справедливость, а? Я вас спрашиваю, где?
То едва касаясь его губ, то впиваясь в них голодными укусами, Ло Бинхэ умело возбуждал его танцующим в его рту кончиком языка. Не в силах примериться к его ритму, Шэнь Цинцю начал задыхаться, но, стоило ему отпрянуть, как Ло Бинхэ тотчас притянул его обратно, углубив поцелуй ещё сильнее. Не в силах нормально вздохнуть, Шэнь Цинцю нахмурился, закрыв глаза, а потому не мог видеть вспышку злобы, промелькнувшую в глазах Ло Бинхэ.
С трудом удерживаясь на бёдрах ученика, Шэнь Цинцю подсознательно потянулся к его воротнику, чтобы, ухватившись за него, удержать равновесие, однако промахнулся, коснувшись его кожи.
Безупречно гладкой кожи, незапятнанной ни единым изъяном.
В этот самый момент в мозгу Шэнь Цинцю будто сверкнула молния.
Собрав в ладони духовную энергию, он направил убийственный удар прямо в сердце Ло Бинхэ.
Тот принял его, даже не моргнув, и, издав короткий сухой смешок, схватил Шэнь Цинцю за запястье правой руки, в то время как пальцы второй по-прежнему сжимали его горло. Удерживая заклинателя таким образом, он ловко перевернулся, придавив Шэнь Цинцю к кровати своим весом.
— В чём дело, учитель? — проворковал он с улыбкой. — Разве вы больше не любите своего ученика? Не желаете отдаться ему?
«Да шёл бы ты туда, откуда явился!» — выругался про себя Шэнь Цинцю, вслух же выкрикнул:
— Отвали!
Начав с поцелуев, Ло Бинхэ впивался в его губы все сильнее, и вскоре металлический вкус крови наполнил рот Шэнь Цинцю. Сложив печать пальцами левой руки, заклинатель призвал со стола Сюя. Воспользовавшись тем, что движения Ло Бинхэ от возбуждения утратили чёткость, Шэнь Цинцю ухитрился, согнув ногу, врезать ему коленом в грудь, однако прежде чем заклинатель успел подняться, на его щиколотке сомкнулась железная хватка. Стоило Шэнь Цинцю обернуться, как Ло Бинхэ одним рывком перевернул его, вновь оказавшись сверху. Не теряя времени даром, он придавил тело заклинателя, согнув его ногу так, что колено прижалось к груди.
И все это одним махом!
— Где он?! — выплюнул Шэнь Цинцю.
Поддельный Ло Бинхэ склонил голову:
— Вы о ком, учитель? Если обо мне, то вот же я!
Усилием воли выровняв голос, Шэнь Цинцю спросил:
— Как ты здесь очутился?
Как ни в чем не бывало играя с его волосами, Ло Бинхэ бросил:
— А я, в свою очередь, хотел бы знать, как учитель догадался?
Твою ж мать — ему ли не знать наперечёт все шрамы Ло Бинхэ, учитывая, что он их и породил!
— Ты в самом деле желаешь знать? — процедил Шэнь Цинцю.
Прижавшись к нему всем телом, Ло Бинхэ изрёк ледяным, и в то же время игривым тоном:
— Почему бы и нет? В конце концов, у нас полно времени, чтобы выяснить всё — мало-помалу.
— Тогда как насчёт того, чтобы обернуться и воочию узреть самого себя?
Улыбка застыла на лице Ло Бинхэ — и он мигом развернулся.
В сумерках комнаты проступило лицо, как две капли воды похожее на его собственное.
Его выражение было столь холодным, что от одного взгляда до костей пробирал озноб — а глаза сияли отблесками пламени, бушующего в душе.
Примечания переводчиков:
[1] Надавив на переносицу – Шэнь Цинцю надавил на акупунктурную точку V1 Цзин-мин 睛明 (jīngmíng) – в букв. пер. с кит. – «ясный глаз». Воздействие на нее способствует прояснению зрения и снижению головной боли.
[2] Поясная нефритовая подвеска 佩玉 (pèiyù) – украшения пояса у аристократов.
[3] Фонарь-калейдоскоп 走马灯 (zǒumǎdēng) — в букв. пер. с кит. «фонарь скачущих лошадей» — фонарь со свечой и маленькой каруселью внутри, которая вращается от движения разогретого воздуха.
[4] Давно протоптал сюда дорожку – в оригинале 轻车熟路 (qīngchēshúlù) – в пер. с кит. «лёгкий экипаж и знакомая дорога», образно в значении «делать хорошо знакомое дело; идти по проторенной дорожке».
[5] Визитная карточка 拜帖 (bàitiě) – ещё одно изобретение китайцев :-) Использовалась официальными лицами, дворянами и прочими высокопоставленными господами, чтобы предуведомить другую сторону о визите.
[6] Фривольная – в оригинале 春风道 (chūn fēngdǎo) – в букв. пер. с кит. «весеннее ветреное настроение», весна, как вы помните, означает также любовную страсть.
[7] Выделяет – в оригинале 疼 (téng) – в пер. с кит. «болеть душой, относиться с нежностью, обожать, сильно любить».
[8] Дашисюн 大师兄 (dàshīxiōng) – в букв. пер. с кит. «самый старший брат по школе», или же «старший ученик».
[9] Всеми правдами и неправдами – в оригинале 鬼头鬼脑 (guǐtóuguǐnǎo) в букв. пер. с кит. «голова демона, мозг демона», образно в значении «дьявольский план; хитрый, изворотливый, действующий тихой сапой».
[10] [пи-и-и] – в оригинале 【哔——】- подражание звуку «пи». Сам иероглиф 哔 (bì) самостоятельно не употребляется.
[11] Сотоварищи – в оригинале 道友 (dàoyǒu) – даою – в пер. с кит. «единоверцы», в букв. пер. – «друг на пути».
[12] Люсу Мяньхуа 柳宿眠花 (Liǔsù Miánhuā) – в букв. пер. с кит. «спящий средь ив цветок», Лю – «ива», как в фамилии Лю Минъянь. Если же поменять иероглифы местами – Мяньхуа Сулю 眠花宿柳 (Miánhuā Sùliǔ), то получится «спать среди цветов, ночевать в ивах», в образном значении – «проводить ночи в публичных домах».
Следующая глава
Господь Валерий, блог «Как говорит господь Валерий»
ОТРЫВОК ИЗ КНИГИ «Я И МОЯ ВСЕЛЕННАЯ. УРОКИ ЭГОИЗМА»
https://ridero.ru/books/ya_i_moya_vselennaya/
На первый взгляд это может показаться странным, но паразитические отношения проигрышны для обеих сторон. Тот, кто позволяет на себе паразитировать, тратит свои ресурсы, не получая ничего равнозначно ценного взамен, то есть он работает себе в убыток. Паразит хоть и получает на халяву какие-то блага, но он зависит от того, на ком паразитирует, и в его окружении находятся лишь другие паразиты и готовые на них работать лохи. Поэтому эгоист сам избегает быть паразитом и изгоняет их из своего окружения.
Что же до так называемого альтруизма, то это либо готовность отдать себя в руки тех или иных паразитов; либо паразитическая приманка для идиотов. Во втором случае под видом действий ради других «альтруисты» заставляют других без всякой выгоды для себя действовать в угоду интересов «альтруистов». Наиболее яркими примерами таких «альтруистов» являются религиозные лидеры и организации и политические вожди.
Psoj_i_Sysoj, блог «Логово Псоя и Сысоя»
Система «Спаси-Себя-Сам» для главного злодея. Глава 82. Пик противостояния между Бин-мэй и Бин-гэ [1]. Часть 1
Предыдущая глава
Само собой, первой остановкой учителя и ученика на пути с хребта Цанцюн (откуда их изгнало неумолимое общественное мнение) стала верховная ставка Ло Бинхэ в северных землях Царства демонов.
Ранее, пребывая под «домашним арестом», Шэнь Цинцю имел удовольствие ознакомиться с его подземным дворцом. Тогда почва вокруг скрупулёзно воссозданной Бамбуковой хижины была хорошенько вскопана, удобрена и засажена бамбуком, который, впрочем, увядал, едва взойдя — так произошло с несколькими волнами всходов кряду. Однако в итоге усилия преданных сторонников Ло Бинхэ возымели успех: неведомо какими методами они таки добились того, что нынче пышная листва бамбука нежно шелестела под порывами ветра.
читать дальшеКак и ожидалось, первый десяток дней Ло Бинхэ буквально не отлипал от Шэнь Цинцю, и заклинатель безропотно это сносил. Потом, однако, его ученик взял себя в руки, в одночасье сделавшись внимательным и обходительным кавалером, который тотчас заявил, что разногласия между северными и южными землями Царства демонов требуют его немедленного внимания, наконец-то оставив учителя в покое.
Само собой, это было не более чем отговоркой — истинной причиной было то, что Шэнь Цинцю наотрез отказался делить с ним постель, тем самым вновь разбив хрустальное сердце [2] девы Ло [3] на тысячу осколков [пока-пока!]
Ну ладно, может, он и отказал ему просто по привычке — будь Ло Бинхэ хоть немного настойчивей, он бы согласился!
Кто ж знал, что, едва Ло Бинхэ выйдет за дверь, махнув рукой на прощание, как тотчас кинется лить слёзы в темном углу [4].
Догадываясь, что, вместо того, чтобы заняться делом, его ученик схоронился где-то во внутренних покоях дворца, Шэнь Цинцю решил, в кои-то веки взяв на себя инициативу, разыскать его, дабы погладить по шёрстке [5].
Во внутренние покои вход был заказан всем — разумеется, за исключением Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ недвусмысленно заявил, что учитель волен ходить где пожелает — можно подумать, кто-то и без этого осмелился бы преградить ему путь.
Пройдя во внутренние покои прогулочным шагом, Шэнь Цинцю к своему немалому удивлению не обнаружил там своего ученика, так что решил тщательнее изучить его таинственное обиталище.
Он как раз собирался хорошенько осмотреть всё вокруг, когда каменная дверь внезапно распахнулась, и в комнату нетвёрдой походкой ввалилась тёмная фигура.
Сперва Шэнь Цинцю бросил на вошедшего суровый взгляд, однако, узнав его, невольно вскрикнул:
— Ло Бинхэ?
Похоже, в отличие от него, сам Ло Бинхэ был порядком ошарашен подобной встречей.
Зрачки его ученика мигом сузились до размеров булавочной головки, и лицо Шэнь Цинцю отразилось в угольно-чёрных глазах — за долю секунды царивший в его взгляде ледяной холод обратился в замешательство.
Однако заклинатель не обратил внимания на перемены в лице ученика, потому что в тот момент его куда больше занимала свежая кровь, заливавшая того с головы до ног. Сделав пару шагов к нему, Ло Бинхэ внезапно покачнулся — Шэнь Цинцю тотчас подскочил, подхватив его, при этом он бессознательно отметил, что кровь сплошь пропитала одежду на спине ученика.
— Что случилось? Кто это сделал? — встревоженно спросил он.
В самом деле, кто мог сотворить подобное с Ло Бинхэ на его собственной территории? Так или иначе, это был явный сбой программы… Или, став гомосексуалистом, Ло Бинхэ вместе с аурой жеребца утратил и ореол неуязвимости главного героя?
Ло Бинхэ хрипло рыкнул сквозь стиснутые зубы:
— Уйди!
«Уйди»?! Он что, велит ему… бежать от опасности?
— Хорошо, уходим, — поспешно согласился Шэнь Цинцю, привычным движением обхватывая его за талию.
Мог ли он предвидеть, что в следующий момент Ло Бинхэ, поджав губы, отпихнёт его?
Он впервые оттолкнул его на памяти Шэнь Цинцю! Само собой, тот, окончательно сбитый с толку, решил, что ученик велит ему спасаться самому.
Он не хотел впутывать в это учителя?
Во всяком случае, это было единственным объяснением, пришедшим в голову Шэнь Цинцю.
— Прекрати! — велел он. — Учитель отведёт тебя на хребет Цанцюн.
На лбу Ло Бинхэ тотчас набухли вены.
— Я туда не пойду! — прохрипел он.
«Ну вот, опять он за своё…» — устало заключил Шэнь Цинцю, вслух бросив:
— Снова твои капризы? Прежде всего, тебя надо отвести в безопасное убежище… — С этими словами он опустил ладонь на спину Ло Бинхэ — и тот замер.
В его тело устремился мощный поток тёплой духовной энергии.
Чувствуя, что жизнь ученика теперь вне опасности, Шэнь Цинцю извлёк Сюя из ножен и, обхватив Ло Бинхэ, воспарил в небо вместе с ним.
Поскольку Сюя происходил с пика Ваньцзянь, барьер хребта Цанцюн не представлял для него препятствия, так что Шэнь Цинцю смог проникнуть в родную школу незамеченным.
Но от кого он никогда не мог укрыться, даже сохранив своё появление в тайне от остальных — так это от собственных адептов: кто-то уже находился в Бамбуковой хижине, когда он затащил в неё Ло Бинхэ.
Мин Фань подметал, что-то бормоча себе под нос, а Нин Инъин с закатанными рукавами метёлкой смахивала пыль с верхних полок, стоя на бамбуковой скамеечке.
Они оба были изрядно огорошены внезапным появлением Шэнь Цинцю, который явился, распахнув дверь ударом ноги, однако, узнав его, тотчас воскликнули в один голос:
— Учи…
Шэнь Цинцю поспешно провёл пальцами по губам, словно закрывая рот на молнию, и ученики мигом притихли.
— Ну и что вы раскричались? — прошептал он. — Хотите, чтобы сюда сбежался весь пик Байчжань в полном составе?
А Лю Цингэ не преминул бы примчаться, заслышав о появлении Шэнь Цинцю — и куда он тогда, спрашивается, спрячет Ло Бинхэ, учитывая его нынешнее состояние?
И следует ли упоминать, что самыми неутомимыми бузотёрами, не желающими примириться с существованием Ло Бинхэ в одном мире с ними, были эти самые малолетние террористы с пика Байчжань — и это при том, что сам Ло Бинхэ не давал им сдачи, таким образом превращаясь в мальчика для битья. Пусть они и не могли причинить ему серьёзного вреда, всё же приятного в этом было мало.
Большие глаза Нин Инъин ещё сильнее расширились, и она поспешно прижала ладони ко рту, судорожно кивая, словно клюющий рис цыплёнок. Заметив, что Ло Бинхэ весь в крови, она тотчас отдёрнула руки от лица, воскликнув:
— Учитель, что случилось с А-Ло?
Ло Бинхэ бросил на Мин Фаня недоумевающий взгляд, прямо-таки сочившийся ненавистью — словно задетый обжигающим холодом этого взгляда адепт крепче вцепился в рукоять метлы и втянул голову в плечи, едва удержавшись на ногах.
Всецело поглощённый заботой об ученике Шэнь Цинцю не обратил на это внимания. Усадив Ло Бинхэ на край постели, он велел адептам:
— Это всего лишь небольшое ранение, так что вы оба можете идти. Набор первой помощи с пика Цяньцао лежит на прежнем месте?
— Мы ничего не трогали, — торжественно отозвалась Нин Инъин. — Всё на тех же местах. Учитель, вам нужна наша помощь?
— Нет, этот наставник сам справится, — отмахнулся Шэнь Цинцю.
Выпроводив адептов, он помог Ло Бинхэ разместиться на кровати, подложив ему под спину подушку, после чего, опустившись на корточки, принялся стаскивать с него сапоги.
Его ученик продолжал хранить молчание, плотно сжав губы — он уставил на белоснежную шею Шэнь Цинцю неподвижный взгляд блестящих глаз, в котором настороженность то и дело сменялась смертельной холодностью.
Полагая, что ученик безмолвствует, потому что слишком слаб, Шэнь Цинцю взял мягкое полотенце, чтобы вытереть стекающий по лбу холодный пот. Вынув несколько бутылочек и горшочков из предоставленного Му Цинфаном набора, он вернулся и протянул руку, чтобы раздеть Ло Бинхэ.
Тот схватил его за руку с такой силой, что Шэнь Цинцю нахмурился — он хотел было шлёпнуть ученика по лбу, но левая рука была занята.
— Прекрати упрямиться, — бросил он, понизив голос. — Я должен позаботиться о твоих ранах.
Поскольку Ло Бинхэ и не думал выпускать его руку, Шэнь Цинцю, потеряв терпение, вытряхнул разноцветные пилюли в левую ладонь и попросту запихнул их в рот ученика.
Лицо Ло Бинхэ, рот которого был до отказа забит разнокалиберными пилюлями, потемнело, и он наконец убрал руку. Воспользовавшись этим, Шэнь Цинцю поспешил стащить с него одеяния. Окинув тело ученика беглым взглядом, он так и не решил, с чего начать, так что вновь взялся за полотенце, чтобы промокнуть кровь.
Открытые раны источали завитки демонической энергии. Само собой, это были не обычные раны — в противном случае они бы давным-давно затянулись. Осторожно промывая их, Шэнь Цинцю не преминул спросить:
— Где ты пропадал все эти дни? И с кем умудрился схлестнуться, что он довёл тебя до подобного состояния?
Не получив ни слова в ответ, Шэнь Цинцю обтёр кожу на груди и взялся за запястье, чтобы послушать пульс, как учил Му Цинфан: если состояние ученика и впрямь тяжёлое, то лучше позвать лорда Цяньцао, а с прочими проблемами можно разобраться по мере поступления.
Вновь окинув беглым взглядом грудь и тыльную сторону запястья Ло Бинхэ, он испытал странное чувство, что что-то тут не так.
Чего-то явно недоставало.
Однако при виде побледневших губ и потухших глаз ученика эта мысль тотчас вылетела у Шэнь Цинцю из головы, и он присел на кровать, вновь вливая в его тело духовную энергию.
По мере того, как её поток заполнял каналы Ло Бинхэ, его напряжённые до предела мышцы постепенно расслаблялись. Испустив тихий вздох облегчения, Шэнь Цинцю склонился, чтобы заключить ученика в объятия.
Однако тот вновь вырвался.
Когда его оттолкнули второй раз кряду, Шэнь Цинцю растерянно бросил, отшвыривая полотенце:
— Да что с тобой такое?
При виде угрюмой настороженности, наводнившей глаза Ло Бинхэ, заклинатель закатил глаза:
— И что не так на этот раз? Неужто до сих пор злишься из-за того, что я пару дней назад не пожелал спать с тобой? Неужто это того стоит?
При этих словах уголок губ Ло Бинхэ ощутимо дёрнулся.
Хоть всё это успело изрядно поддостать Шэнь Цинцю, он всё-таки не удержался от того, чтобы пощупать лоб ученика.
— Слегка горячеват, — пробормотал он. — Тебя не лихорадит?
Внезапно снаружи послышался звенящий от напряжения голос Нин Инъин:
— Шишу Лю, пожалуйста, не входите — учитель сейчас не может вас принять!
Обычно она говорила так тихо, что собеседнику подчас требовалось сделать усилие, чтобы её расслышать — поднимая голос, она явно пыталась тем самым предостеречь Шэнь Цинцю. Тот не мешкая подскочил с кровати — и в тот самый момент, когда он задёрнул занавесь, деревянная дверь с грохотом распахнулась.
В комнату стремительными шагами прошествовал Лю Цингэ с мечом за спиной. Все ещё пряча одну руку, Шэнь Цинцю поприветствовал его, приподняв брови:
— Шиди Лю, надеюсь, у тебя все благополучно?
— Законы хребта Цанцюн недвусмысленно гласят, — без предисловий начал тот, — что Ло Бинхэ сюда вход заказан.
— Первый раз слышу о подобном законе, — отозвался Шэнь Цинцю.
— Он новый.
— Это правда, учитель, — поддакнул просунувший голову в дверь Мин Фань. — Его действительно недавно приняли — просто шибо Юэ не поручал высечь его на камне вместе с прочими постановлениями — однако все про него знают…
— Умолкни! — оборвал его Шэнь Цинцю.
Вот только не говорите, что этот негодник [6] Лю Цингэ и позвал!!!
Боготворя все, что связано с пиком Байчжань, Мин Фань и впрямь имел обыкновение докладывать обо всем Лю Цингэ — воистину шпион в стане Цинцзин!
Ладно бы ещё просто обожал пик Ста Битв, но стучать им на своих же [7] — это, право, чересчур!
Ну погоди, я ещё призову тебя к порядку!
Удостоившийся подобной отповеди Мин Фань поспешил ретироваться. Нин Инъин, напротив, продолжала топтаться на пороге, явно опасаясь оставлять учителя наедине с его буйным шиди. При тактическом отступлении Мин Фаня она не преминула хорошенько отдавить ему ногу, обругав его за то, что он ещё сильнее усложнил без того непростую ситуацию.
После того, как адепты покинули хижину, Лю Цингэ рывком отодвинул занавес.
Его глазам предстал полусидящий на кровати Ло Бинхэ. Его глаза так и сверкали опасливой враждебностью, словно у раненого молодого леопарда. Уставив на Лю Цингэ горящий жаждой убийства взгляд, холодный и острый, словно ледяные ножи, и обжигающий, словно ядовитое пламя, он сжал руки в кулаки, готовясь нанести смертельный удар. Шэнь Цинцю поспешил встать между ними — опершись одной ногой о кровать, он заслонил собой Ло Бинхэ и взмолился:
— Шиди, не надо!
— Он ранен? — озадаченно бросил Лю Цингэ.
За одно это Шэнь Цинцю готов был поклониться ему в ноги.
— Иначе я бы не притащил его сюда, — вздохнул он. — Шиди Лю, прошу, просто сделай вид, будто ты этого не видел — не выгоняй его сейчас!
— Почему же он не остался в Царстве демонов? — продолжал недоумевать Лю Цингэ.
Да потому что именно там ему и наваляли!
— У нас там кое-что случилось… — уклончиво бросил Шэнь Цинцю.
— Что, восстание демонов? — предположил Лю Цингэ.
— Ну… — Мельком бросив взгляд на Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю принялся судорожно соображать, имеет ли право оглашать подобные сведения во вражеском стане, и в конце концов решил ограничиться туманным: — Возможно.
— Надо было предоставить ему разбираться самому, — хмыкнул Лю Цингэ. — Хребет Цанцюн — твоя тихая гавань, а не его.
Внезапно Ло Бинхэ испустил сухой смешок, но тут же заскрежетал зубами: дала о себе знать рана в груди. Заслышав, как он шипит от боли, Шэнь Цинцю преисполнился решимости.
— Шиди Лю, — строго бросил он, — не забывай, что ты находишься на пике Цинцзин.
А значит, только лорд Цинцзин имеет право на окончательное решение, кому уходить отсюда, а кому оставаться!
Поскольку на это Лю Цингэ и впрямь нечего было возразить, он холодно заявил:
— Защищай его и дальше, коли охота!
Бросив это в лицо собрату, он протопал к выходу — однако какую-то пару мгновений спустя вернулся, швырнув что-то Шэнь Цинцю.
Поймав этот предмет, тот с изумлением обнаружил, что это — складной веер.
Тот самый, который он потерял во время битвы на реке Ло. В самом деле поразительно, как Лю Цингэ умудряется находить его раз за разом — между ним и старым веером явно существовала особая связь [8]! Пожалуй, стоило бы подарить ему эту вещицу, дабы они воссоединились навеки…
— Шиди Лю всегда заботится обо мне, — сухо кашлянув, поблагодарил его Шэнь Цинцю.
Взмахнув рукавом, Лю Цингэ удалился окончательно [9].
Внезапно сзади послышался охрипший голос Ло Бинхэ:
— …Лю Цингэ? — с неподдельным сомнением бросил он.
— Не обращай внимания, — заверил его Шэнь Цинцю. — Шиди Лю всегда такой: просто дай ему повозмущаться вволю — и он сам уйдёт.
Ло Бинхэ сузил глаза, причём на его лице появилось выражение напряжённой задумчивости.
Опустив веер на стол, Шэнь Цинцю принялся утешать его:
— Не волнуйся: после того, как этот учитель замолвил за тебя словечко, твой шишу Лю больше не станет чинить тебе препятствий. А если адепты пика Байчжань снова вздумают напасть на тебя — наподдай им как следует, и дело с концом. Главное, не убивай их — а так можешь действовать в полную силу. Считай, что тем самым ты отстаиваешь честь пика Цинцзин.
Чем дольше слушал Ло Бинхэ, тем более странным блеском загорались его глаза.
— …Учитель? — осторожно окликнул он Шэнь Цинцю, словно прощупывая почву.
— Да? — тут же склонил голову тот, при этом его голос был проникнут такой теплотой и участием, словно он готов был выполнить любое желание ученика по первому знаку. Отведя взгляд, Ло Бинхэ приподнял уголки губ в слабой улыбке.
— Нет, ничего. Я просто хотел… попробовать вас окликнуть.
Шэнь Цинцю уже успел привыкнуть к тому, что это великовозрастное дитя имеет обыкновение денно и нощно призывать учителя, а потому лишь погладил его по затылку:
— Ложись спать. Что бы там ни творилось в Царстве демонов, всё подождёт до твоего полного выздоровления.
Ло Бинхэ еле заметно кивнул.
Шэнь Цинцю тут же склонился, чтобы, убрав подушку из-под спины ученика, помочь ему улечься. Перед тем, как это сделать, он бережно развязал ленту, стягивающую волосы ученика, чтобы не мешала.
Погасив лампу, Шэнь Цинцю скинул шуршащие верхние одеяния и улёгся на кровать сам.
— Спи давай, — бросил он, обняв Ло Бинхэ. — Этот учитель поможет тебе выровнять энергию [10].
Ведь то, что теперь он готов заснуть с ним рядом, обнимая его, должно развеять все былые обиды, разве нет?
Прикрыв глаза, Шэнь Цинцю усилием воли привёл свою духовную энергию в как можно более спокойное состояние, и её тихое биение, подобное волнам ночного прилива, тесно переплелось с пульсацией энергии Ло Бинхэ.
Пара чистых глаз распахнулась в ночи, источая холодный блеск, и довольно долго созерцала оценивающим взглядом спящего Шэнь Цинцю.
Длинные волосы учителя рассыпались по рукам ученика, запутавшись в его пальцах. Прихватив чёрную прядь, Ло Бинхэ сжал пальцы, раз за разом бесшумно проговаривая его имя:
Шэнь Цинцю.
Шэнь Цинцю.
Уголки его губ приподнялись в зловещей улыбке, расползшейся по лицу этого мнимого Ло Бинхэ.
Он только что обнаружил кое-что весьма любопытное — именно от этого его глаза засверкали предвкушением жестокого развлечения.
Этой ночью сон Шэнь Цинцю казался нескончаемым и безнадёжно запутанным.
Примечания переводчиков:
[1] Бин-мэй 冰妹 (bīng mèi) и Бин-гэ 冰哥 (bīng gē) – в пер. с кит. соответственно «младшая сестричка Ло» и «старший братец Ло» – «фанатские» прозвища Ло Бинхэ из этой новеллы и оригинального Ло Бинхэ из «Пути гордого бессмертного демона».
[2] Хрустальное сердце — в оригинале BLX — акроним словосочетания 玻璃心 (bōlixīn) — в букв. пер. с кит. «стеклянное сердце», в образном значении «ранимая душа, чересчур обидчивый человек, переживать по пустякам».
[3] Дева Ло — 少女 (shàonǚ) — шаонюй — в пер. с кит. «молодая девушка, девица, молодая женщина».
[4] Лить слёзы в тёмном углу — в оригинале 找角落蹲地种蘑菰 (zhǎo jiǎoluò dūn de zhǒng mógū) — в букв. пер. с кит. «подыскать угол, чтобы, сидя на корточках, растить грибы» — то бишь в переносном значении «сырость разводить».
[5] Погладить по шёрстке 顺毛 (shùnmáo) – кит. идиома, означающая «не противоречить, во всем соглашаться».
[6] Негодник 熊孩子 (xióngháizi) сюнхайцзы — в букв. пер. с кит. «медвежонок», в образном значении – «шалун, озорник, проказник».
[7] Стучать на своих же — в оригинале 胳膊肘往外拐 (gēbozhǒu wǎngwài guǎi) — в букв. пер. с кит. «выставить локти наружу», в образном значении — «поддержать чужих против своих».
[8] Особая связь – в оригинале 有缘 (yǒuyuán) – пер. с кит. «связаны предопределением, созданы друг для друга, предназначены друг другу».
[9] Удалился, взмахнув рукавом 拂袖而去 (fú xiù ér qù) – кит. идиома, означающая «удалиться в раздражении; уйти, хлопнув дверью».
[10] Выровнять энергию – в оригинале 调息 (tiáoxī) – в букв. пер. с кит. «отрегулировать дыхание».
Следующая глава
Само собой, первой остановкой учителя и ученика на пути с хребта Цанцюн (откуда их изгнало неумолимое общественное мнение) стала верховная ставка Ло Бинхэ в северных землях Царства демонов.
Ранее, пребывая под «домашним арестом», Шэнь Цинцю имел удовольствие ознакомиться с его подземным дворцом. Тогда почва вокруг скрупулёзно воссозданной Бамбуковой хижины была хорошенько вскопана, удобрена и засажена бамбуком, который, впрочем, увядал, едва взойдя — так произошло с несколькими волнами всходов кряду. Однако в итоге усилия преданных сторонников Ло Бинхэ возымели успех: неведомо какими методами они таки добились того, что нынче пышная листва бамбука нежно шелестела под порывами ветра.
читать дальшеКак и ожидалось, первый десяток дней Ло Бинхэ буквально не отлипал от Шэнь Цинцю, и заклинатель безропотно это сносил. Потом, однако, его ученик взял себя в руки, в одночасье сделавшись внимательным и обходительным кавалером, который тотчас заявил, что разногласия между северными и южными землями Царства демонов требуют его немедленного внимания, наконец-то оставив учителя в покое.
Само собой, это было не более чем отговоркой — истинной причиной было то, что Шэнь Цинцю наотрез отказался делить с ним постель, тем самым вновь разбив хрустальное сердце [2] девы Ло [3] на тысячу осколков [пока-пока!]
Ну ладно, может, он и отказал ему просто по привычке — будь Ло Бинхэ хоть немного настойчивей, он бы согласился!
Кто ж знал, что, едва Ло Бинхэ выйдет за дверь, махнув рукой на прощание, как тотчас кинется лить слёзы в темном углу [4].
Догадываясь, что, вместо того, чтобы заняться делом, его ученик схоронился где-то во внутренних покоях дворца, Шэнь Цинцю решил, в кои-то веки взяв на себя инициативу, разыскать его, дабы погладить по шёрстке [5].
Во внутренние покои вход был заказан всем — разумеется, за исключением Шэнь Цинцю. Ло Бинхэ недвусмысленно заявил, что учитель волен ходить где пожелает — можно подумать, кто-то и без этого осмелился бы преградить ему путь.
Пройдя во внутренние покои прогулочным шагом, Шэнь Цинцю к своему немалому удивлению не обнаружил там своего ученика, так что решил тщательнее изучить его таинственное обиталище.
Он как раз собирался хорошенько осмотреть всё вокруг, когда каменная дверь внезапно распахнулась, и в комнату нетвёрдой походкой ввалилась тёмная фигура.
Сперва Шэнь Цинцю бросил на вошедшего суровый взгляд, однако, узнав его, невольно вскрикнул:
— Ло Бинхэ?
Похоже, в отличие от него, сам Ло Бинхэ был порядком ошарашен подобной встречей.
Зрачки его ученика мигом сузились до размеров булавочной головки, и лицо Шэнь Цинцю отразилось в угольно-чёрных глазах — за долю секунды царивший в его взгляде ледяной холод обратился в замешательство.
Однако заклинатель не обратил внимания на перемены в лице ученика, потому что в тот момент его куда больше занимала свежая кровь, заливавшая того с головы до ног. Сделав пару шагов к нему, Ло Бинхэ внезапно покачнулся — Шэнь Цинцю тотчас подскочил, подхватив его, при этом он бессознательно отметил, что кровь сплошь пропитала одежду на спине ученика.
— Что случилось? Кто это сделал? — встревоженно спросил он.
В самом деле, кто мог сотворить подобное с Ло Бинхэ на его собственной территории? Так или иначе, это был явный сбой программы… Или, став гомосексуалистом, Ло Бинхэ вместе с аурой жеребца утратил и ореол неуязвимости главного героя?
Ло Бинхэ хрипло рыкнул сквозь стиснутые зубы:
— Уйди!
«Уйди»?! Он что, велит ему… бежать от опасности?
— Хорошо, уходим, — поспешно согласился Шэнь Цинцю, привычным движением обхватывая его за талию.
Мог ли он предвидеть, что в следующий момент Ло Бинхэ, поджав губы, отпихнёт его?
Он впервые оттолкнул его на памяти Шэнь Цинцю! Само собой, тот, окончательно сбитый с толку, решил, что ученик велит ему спасаться самому.
Он не хотел впутывать в это учителя?
Во всяком случае, это было единственным объяснением, пришедшим в голову Шэнь Цинцю.
— Прекрати! — велел он. — Учитель отведёт тебя на хребет Цанцюн.
На лбу Ло Бинхэ тотчас набухли вены.
— Я туда не пойду! — прохрипел он.
«Ну вот, опять он за своё…» — устало заключил Шэнь Цинцю, вслух бросив:
— Снова твои капризы? Прежде всего, тебя надо отвести в безопасное убежище… — С этими словами он опустил ладонь на спину Ло Бинхэ — и тот замер.
В его тело устремился мощный поток тёплой духовной энергии.
Чувствуя, что жизнь ученика теперь вне опасности, Шэнь Цинцю извлёк Сюя из ножен и, обхватив Ло Бинхэ, воспарил в небо вместе с ним.
Поскольку Сюя происходил с пика Ваньцзянь, барьер хребта Цанцюн не представлял для него препятствия, так что Шэнь Цинцю смог проникнуть в родную школу незамеченным.
Но от кого он никогда не мог укрыться, даже сохранив своё появление в тайне от остальных — так это от собственных адептов: кто-то уже находился в Бамбуковой хижине, когда он затащил в неё Ло Бинхэ.
Мин Фань подметал, что-то бормоча себе под нос, а Нин Инъин с закатанными рукавами метёлкой смахивала пыль с верхних полок, стоя на бамбуковой скамеечке.
Они оба были изрядно огорошены внезапным появлением Шэнь Цинцю, который явился, распахнув дверь ударом ноги, однако, узнав его, тотчас воскликнули в один голос:
— Учи…
Шэнь Цинцю поспешно провёл пальцами по губам, словно закрывая рот на молнию, и ученики мигом притихли.
— Ну и что вы раскричались? — прошептал он. — Хотите, чтобы сюда сбежался весь пик Байчжань в полном составе?
А Лю Цингэ не преминул бы примчаться, заслышав о появлении Шэнь Цинцю — и куда он тогда, спрашивается, спрячет Ло Бинхэ, учитывая его нынешнее состояние?
И следует ли упоминать, что самыми неутомимыми бузотёрами, не желающими примириться с существованием Ло Бинхэ в одном мире с ними, были эти самые малолетние террористы с пика Байчжань — и это при том, что сам Ло Бинхэ не давал им сдачи, таким образом превращаясь в мальчика для битья. Пусть они и не могли причинить ему серьёзного вреда, всё же приятного в этом было мало.
Большие глаза Нин Инъин ещё сильнее расширились, и она поспешно прижала ладони ко рту, судорожно кивая, словно клюющий рис цыплёнок. Заметив, что Ло Бинхэ весь в крови, она тотчас отдёрнула руки от лица, воскликнув:
— Учитель, что случилось с А-Ло?
Ло Бинхэ бросил на Мин Фаня недоумевающий взгляд, прямо-таки сочившийся ненавистью — словно задетый обжигающим холодом этого взгляда адепт крепче вцепился в рукоять метлы и втянул голову в плечи, едва удержавшись на ногах.
Всецело поглощённый заботой об ученике Шэнь Цинцю не обратил на это внимания. Усадив Ло Бинхэ на край постели, он велел адептам:
— Это всего лишь небольшое ранение, так что вы оба можете идти. Набор первой помощи с пика Цяньцао лежит на прежнем месте?
— Мы ничего не трогали, — торжественно отозвалась Нин Инъин. — Всё на тех же местах. Учитель, вам нужна наша помощь?
— Нет, этот наставник сам справится, — отмахнулся Шэнь Цинцю.
Выпроводив адептов, он помог Ло Бинхэ разместиться на кровати, подложив ему под спину подушку, после чего, опустившись на корточки, принялся стаскивать с него сапоги.
Его ученик продолжал хранить молчание, плотно сжав губы — он уставил на белоснежную шею Шэнь Цинцю неподвижный взгляд блестящих глаз, в котором настороженность то и дело сменялась смертельной холодностью.
Полагая, что ученик безмолвствует, потому что слишком слаб, Шэнь Цинцю взял мягкое полотенце, чтобы вытереть стекающий по лбу холодный пот. Вынув несколько бутылочек и горшочков из предоставленного Му Цинфаном набора, он вернулся и протянул руку, чтобы раздеть Ло Бинхэ.
Тот схватил его за руку с такой силой, что Шэнь Цинцю нахмурился — он хотел было шлёпнуть ученика по лбу, но левая рука была занята.
— Прекрати упрямиться, — бросил он, понизив голос. — Я должен позаботиться о твоих ранах.
Поскольку Ло Бинхэ и не думал выпускать его руку, Шэнь Цинцю, потеряв терпение, вытряхнул разноцветные пилюли в левую ладонь и попросту запихнул их в рот ученика.
Лицо Ло Бинхэ, рот которого был до отказа забит разнокалиберными пилюлями, потемнело, и он наконец убрал руку. Воспользовавшись этим, Шэнь Цинцю поспешил стащить с него одеяния. Окинув тело ученика беглым взглядом, он так и не решил, с чего начать, так что вновь взялся за полотенце, чтобы промокнуть кровь.
Открытые раны источали завитки демонической энергии. Само собой, это были не обычные раны — в противном случае они бы давным-давно затянулись. Осторожно промывая их, Шэнь Цинцю не преминул спросить:
— Где ты пропадал все эти дни? И с кем умудрился схлестнуться, что он довёл тебя до подобного состояния?
Не получив ни слова в ответ, Шэнь Цинцю обтёр кожу на груди и взялся за запястье, чтобы послушать пульс, как учил Му Цинфан: если состояние ученика и впрямь тяжёлое, то лучше позвать лорда Цяньцао, а с прочими проблемами можно разобраться по мере поступления.
Вновь окинув беглым взглядом грудь и тыльную сторону запястья Ло Бинхэ, он испытал странное чувство, что что-то тут не так.
Чего-то явно недоставало.
Однако при виде побледневших губ и потухших глаз ученика эта мысль тотчас вылетела у Шэнь Цинцю из головы, и он присел на кровать, вновь вливая в его тело духовную энергию.
По мере того, как её поток заполнял каналы Ло Бинхэ, его напряжённые до предела мышцы постепенно расслаблялись. Испустив тихий вздох облегчения, Шэнь Цинцю склонился, чтобы заключить ученика в объятия.
Однако тот вновь вырвался.
Когда его оттолкнули второй раз кряду, Шэнь Цинцю растерянно бросил, отшвыривая полотенце:
— Да что с тобой такое?
При виде угрюмой настороженности, наводнившей глаза Ло Бинхэ, заклинатель закатил глаза:
— И что не так на этот раз? Неужто до сих пор злишься из-за того, что я пару дней назад не пожелал спать с тобой? Неужто это того стоит?
При этих словах уголок губ Ло Бинхэ ощутимо дёрнулся.
Хоть всё это успело изрядно поддостать Шэнь Цинцю, он всё-таки не удержался от того, чтобы пощупать лоб ученика.
— Слегка горячеват, — пробормотал он. — Тебя не лихорадит?
Внезапно снаружи послышался звенящий от напряжения голос Нин Инъин:
— Шишу Лю, пожалуйста, не входите — учитель сейчас не может вас принять!
Обычно она говорила так тихо, что собеседнику подчас требовалось сделать усилие, чтобы её расслышать — поднимая голос, она явно пыталась тем самым предостеречь Шэнь Цинцю. Тот не мешкая подскочил с кровати — и в тот самый момент, когда он задёрнул занавесь, деревянная дверь с грохотом распахнулась.
В комнату стремительными шагами прошествовал Лю Цингэ с мечом за спиной. Все ещё пряча одну руку, Шэнь Цинцю поприветствовал его, приподняв брови:
— Шиди Лю, надеюсь, у тебя все благополучно?
— Законы хребта Цанцюн недвусмысленно гласят, — без предисловий начал тот, — что Ло Бинхэ сюда вход заказан.
— Первый раз слышу о подобном законе, — отозвался Шэнь Цинцю.
— Он новый.
— Это правда, учитель, — поддакнул просунувший голову в дверь Мин Фань. — Его действительно недавно приняли — просто шибо Юэ не поручал высечь его на камне вместе с прочими постановлениями — однако все про него знают…
— Умолкни! — оборвал его Шэнь Цинцю.
Вот только не говорите, что этот негодник [6] Лю Цингэ и позвал!!!
Боготворя все, что связано с пиком Байчжань, Мин Фань и впрямь имел обыкновение докладывать обо всем Лю Цингэ — воистину шпион в стане Цинцзин!
Ладно бы ещё просто обожал пик Ста Битв, но стучать им на своих же [7] — это, право, чересчур!
Ну погоди, я ещё призову тебя к порядку!
Удостоившийся подобной отповеди Мин Фань поспешил ретироваться. Нин Инъин, напротив, продолжала топтаться на пороге, явно опасаясь оставлять учителя наедине с его буйным шиди. При тактическом отступлении Мин Фаня она не преминула хорошенько отдавить ему ногу, обругав его за то, что он ещё сильнее усложнил без того непростую ситуацию.
После того, как адепты покинули хижину, Лю Цингэ рывком отодвинул занавес.
Его глазам предстал полусидящий на кровати Ло Бинхэ. Его глаза так и сверкали опасливой враждебностью, словно у раненого молодого леопарда. Уставив на Лю Цингэ горящий жаждой убийства взгляд, холодный и острый, словно ледяные ножи, и обжигающий, словно ядовитое пламя, он сжал руки в кулаки, готовясь нанести смертельный удар. Шэнь Цинцю поспешил встать между ними — опершись одной ногой о кровать, он заслонил собой Ло Бинхэ и взмолился:
— Шиди, не надо!
— Он ранен? — озадаченно бросил Лю Цингэ.
За одно это Шэнь Цинцю готов был поклониться ему в ноги.
— Иначе я бы не притащил его сюда, — вздохнул он. — Шиди Лю, прошу, просто сделай вид, будто ты этого не видел — не выгоняй его сейчас!
— Почему же он не остался в Царстве демонов? — продолжал недоумевать Лю Цингэ.
Да потому что именно там ему и наваляли!
— У нас там кое-что случилось… — уклончиво бросил Шэнь Цинцю.
— Что, восстание демонов? — предположил Лю Цингэ.
— Ну… — Мельком бросив взгляд на Ло Бинхэ, Шэнь Цинцю принялся судорожно соображать, имеет ли право оглашать подобные сведения во вражеском стане, и в конце концов решил ограничиться туманным: — Возможно.
— Надо было предоставить ему разбираться самому, — хмыкнул Лю Цингэ. — Хребет Цанцюн — твоя тихая гавань, а не его.
Внезапно Ло Бинхэ испустил сухой смешок, но тут же заскрежетал зубами: дала о себе знать рана в груди. Заслышав, как он шипит от боли, Шэнь Цинцю преисполнился решимости.
— Шиди Лю, — строго бросил он, — не забывай, что ты находишься на пике Цинцзин.
А значит, только лорд Цинцзин имеет право на окончательное решение, кому уходить отсюда, а кому оставаться!
Поскольку на это Лю Цингэ и впрямь нечего было возразить, он холодно заявил:
— Защищай его и дальше, коли охота!
Бросив это в лицо собрату, он протопал к выходу — однако какую-то пару мгновений спустя вернулся, швырнув что-то Шэнь Цинцю.
Поймав этот предмет, тот с изумлением обнаружил, что это — складной веер.
Тот самый, который он потерял во время битвы на реке Ло. В самом деле поразительно, как Лю Цингэ умудряется находить его раз за разом — между ним и старым веером явно существовала особая связь [8]! Пожалуй, стоило бы подарить ему эту вещицу, дабы они воссоединились навеки…
— Шиди Лю всегда заботится обо мне, — сухо кашлянув, поблагодарил его Шэнь Цинцю.
Взмахнув рукавом, Лю Цингэ удалился окончательно [9].
Внезапно сзади послышался охрипший голос Ло Бинхэ:
— …Лю Цингэ? — с неподдельным сомнением бросил он.
— Не обращай внимания, — заверил его Шэнь Цинцю. — Шиди Лю всегда такой: просто дай ему повозмущаться вволю — и он сам уйдёт.
Ло Бинхэ сузил глаза, причём на его лице появилось выражение напряжённой задумчивости.
Опустив веер на стол, Шэнь Цинцю принялся утешать его:
— Не волнуйся: после того, как этот учитель замолвил за тебя словечко, твой шишу Лю больше не станет чинить тебе препятствий. А если адепты пика Байчжань снова вздумают напасть на тебя — наподдай им как следует, и дело с концом. Главное, не убивай их — а так можешь действовать в полную силу. Считай, что тем самым ты отстаиваешь честь пика Цинцзин.
Чем дольше слушал Ло Бинхэ, тем более странным блеском загорались его глаза.
— …Учитель? — осторожно окликнул он Шэнь Цинцю, словно прощупывая почву.
— Да? — тут же склонил голову тот, при этом его голос был проникнут такой теплотой и участием, словно он готов был выполнить любое желание ученика по первому знаку. Отведя взгляд, Ло Бинхэ приподнял уголки губ в слабой улыбке.
— Нет, ничего. Я просто хотел… попробовать вас окликнуть.
Шэнь Цинцю уже успел привыкнуть к тому, что это великовозрастное дитя имеет обыкновение денно и нощно призывать учителя, а потому лишь погладил его по затылку:
— Ложись спать. Что бы там ни творилось в Царстве демонов, всё подождёт до твоего полного выздоровления.
Ло Бинхэ еле заметно кивнул.
Шэнь Цинцю тут же склонился, чтобы, убрав подушку из-под спины ученика, помочь ему улечься. Перед тем, как это сделать, он бережно развязал ленту, стягивающую волосы ученика, чтобы не мешала.
Погасив лампу, Шэнь Цинцю скинул шуршащие верхние одеяния и улёгся на кровать сам.
— Спи давай, — бросил он, обняв Ло Бинхэ. — Этот учитель поможет тебе выровнять энергию [10].
Ведь то, что теперь он готов заснуть с ним рядом, обнимая его, должно развеять все былые обиды, разве нет?
Прикрыв глаза, Шэнь Цинцю усилием воли привёл свою духовную энергию в как можно более спокойное состояние, и её тихое биение, подобное волнам ночного прилива, тесно переплелось с пульсацией энергии Ло Бинхэ.
Пара чистых глаз распахнулась в ночи, источая холодный блеск, и довольно долго созерцала оценивающим взглядом спящего Шэнь Цинцю.
Длинные волосы учителя рассыпались по рукам ученика, запутавшись в его пальцах. Прихватив чёрную прядь, Ло Бинхэ сжал пальцы, раз за разом бесшумно проговаривая его имя:
Шэнь Цинцю.
Шэнь Цинцю.
Уголки его губ приподнялись в зловещей улыбке, расползшейся по лицу этого мнимого Ло Бинхэ.
Он только что обнаружил кое-что весьма любопытное — именно от этого его глаза засверкали предвкушением жестокого развлечения.
Этой ночью сон Шэнь Цинцю казался нескончаемым и безнадёжно запутанным.
Примечания переводчиков:
[1] Бин-мэй 冰妹 (bīng mèi) и Бин-гэ 冰哥 (bīng gē) – в пер. с кит. соответственно «младшая сестричка Ло» и «старший братец Ло» – «фанатские» прозвища Ло Бинхэ из этой новеллы и оригинального Ло Бинхэ из «Пути гордого бессмертного демона».
[2] Хрустальное сердце — в оригинале BLX — акроним словосочетания 玻璃心 (bōlixīn) — в букв. пер. с кит. «стеклянное сердце», в образном значении «ранимая душа, чересчур обидчивый человек, переживать по пустякам».
[3] Дева Ло — 少女 (shàonǚ) — шаонюй — в пер. с кит. «молодая девушка, девица, молодая женщина».
[4] Лить слёзы в тёмном углу — в оригинале 找角落蹲地种蘑菰 (zhǎo jiǎoluò dūn de zhǒng mógū) — в букв. пер. с кит. «подыскать угол, чтобы, сидя на корточках, растить грибы» — то бишь в переносном значении «сырость разводить».
[5] Погладить по шёрстке 顺毛 (shùnmáo) – кит. идиома, означающая «не противоречить, во всем соглашаться».
[6] Негодник 熊孩子 (xióngháizi) сюнхайцзы — в букв. пер. с кит. «медвежонок», в образном значении – «шалун, озорник, проказник».
[7] Стучать на своих же — в оригинале 胳膊肘往外拐 (gēbozhǒu wǎngwài guǎi) — в букв. пер. с кит. «выставить локти наружу», в образном значении — «поддержать чужих против своих».
[8] Особая связь – в оригинале 有缘 (yǒuyuán) – пер. с кит. «связаны предопределением, созданы друг для друга, предназначены друг другу».
[9] Удалился, взмахнув рукавом 拂袖而去 (fú xiù ér qù) – кит. идиома, означающая «удалиться в раздражении; уйти, хлопнув дверью».
[10] Выровнять энергию – в оригинале 调息 (tiáoxī) – в букв. пер. с кит. «отрегулировать дыхание».
Следующая глава
