Вчера я взялась читать статьи на тему "чем европейцы отличаются от американцев". Потому что в наших глазах как будто ничем, даже появилось жаргонное выражение "амеропские" (ценности, например). А это совсем не так. Будь они одно и то же, я одинаково любила бы Европу и Штаты, но к заокеанским западным народам я совершенно равнодушна.
И вот я прочла N статей, как европейских, так и американских, и даже русских. От ерунды типа "в Европе много языков" (да ладно!) до весьма глубокого исторического анализа, где приводились различия во взглядах на свободу и права человека, религию и демократию. Кстати, как писал автор этой статьи, американец, его соотечественникам хочется думать, что они с европейцами похожи, ведь европейцы - их предки, и они так хорошо ладят. Но не стоит забывать, что в Америку плыли те, кто не хотел жить как в Европе.
Но, как водится, я люблю краткие меткие высказывания, после которых что-то щелкает в мозгу "точно!" и которые в двух словах объясняют многое. Вот какой посыл я встретила (как бы не в статье русского автора, но не буду врать):
Европеец стремится принять правильное решение, а американец - любое.
В Штатах ценится активность как таковая. Когда ты ошибаешься, это все равно лучше, чем когда ты ничего не делаешь. Поэтому на взгляд американцев, европейцы только и делают, что сопли жуют (хотя, наверное, на взгляд американцев кто угодно сопли жует). Промедление смерти подобно. Как шутили в одной статье, если вы написали американцу и он не ответил через пятнадцать минут - он болен, если не ответил через час - он сдох.
В Европе, напротив, существует культура сознательного замедления и остановки (сознательного - потому что западная цивилизация в принципе страстно-деятельная и остановиться потупить не у всех получается, для этого должны быть выработаны определенные культурные механизмы). Причем существует не последние десятилетия, а довольно давно. Если читать мемуары крестоносцев, они чуть не на каждой странице "собрались и посовещались". Даже во время сильного эмоционального накала, когда обе стороны в соплях и слезах - даже тогда они говорят "дайте нам время подумать". Европейский культурный код хорошо описывают мемы "не спешы подумой" и "одна ошибка - и ты ошибся, мужик, не забывай".
В Америке жизнь гораздо быстрее, и если честно... это офигеть как влияет на качество того, что они делают. Начиная от фильмов и заканчивая едой. У американцев как будто есть огромный потенциал, но они не могут его раскрыть, потому что просто не успевают. Европеец легко поступится скоростью ради качества. Американец - с трудом.
Такое явление как "gap year" ("пустой год", "год-лакуна"), оказывается, тоже европейского происхождения. Я сначала думала, что это американская фишка, потому как узнала о ней из голливудских фильмов. Но там родители воспринимали это как сомнительное новомодное веяние. Вкратце о том, что это такое, для тех, кто не знает: в Штатах после школы молодые люди, как правило, сразу идут в ВУЗ (или колледж, как там у них называется). В Европе между этими событиями принято оставлять год, в который дите должно, так сказать, прохавать жизнь. Поработать, мир посмотреть. Потому как считается, что если ты ничего не видел, кроме школьной парты, то не сможешь сделать правильный выбор. В голливудских фильмах это подается как "о ужас, ты теряешь год".
Американцы более пробивные, потому что активные действия, естественно, рано или поздно приносят плоды. Как писал уж не помню кто, из двадцати глобальных компаний одиннадцать - американские, девять китайских и ни одной европейской. Но знаете, скажу как потребитель: мне вообще плевать на глобальность фирмы. Собираясь чем-либо воспользоваться, я смотрю на страну-производителя, и наибольшее доверие вызывает у меня то, что сделано в СНГ и Европе (ни одной глобальной компании, напомню). Тогда как американские и китайские продукты никогда не казались мне надежными. Частично это объясняется подсознательным доверием к "своим", ведь Европа и страны бывшего СССР - наши соседи, тогда как США и Китай далеки и чужды, и неясно, чего от них ждать. Но за свою жизнь я успела перепробовать много всего и от всех, так что мнение свое строю, конечно, не только на животном доверии.
Кроме этого основного, как мне кажется, различия, приводились еще другие. Например, что в Америке свобода понимается как практически полная (пока ты не нарушаешь закон), тогда как в Европе свобода отдельных людей или сообществ может быть ограничена в целях общественного блага. Также у европейцев больше миссионерских загонов в духе "если тебе хорошо, помоги тем, кому плохо". Так, если в Штатах ты стал владельцем заводов, газет, пароходов, отгрохал виллу в Майами и попиваешь там коктейли, сверху вниз глядя на простых смертных, ты становишься примером для подражания. В Европе ты становишься подозрительным мудаком, потому что свобода-равенство-братство-бремя-белого-человека, не слышал, что ли, хоть бы шоссе в родной деревне проложил, ублюдок.
Поостерегусь говорить "всегда", но часто, чтобы перенаправить чужую энергию, нужны осторожность, деликатность, внимание и терпение. Причем неважно, что и куда перенаправлять. Речь может идти как об освобождении энергии (например, о превращении зажатой девочки в цветущую женщину, как любят рекламировать тренинги), так и о том, чтобы обуздать ее бесконтрольный выплеск (например, удержать войско от совсем уж оголтелого грабежа). В обоих случаях нужны тактичность и время, поощрение малейшего проблеска доброй воли и спокойное принятие неудач.
И напротив, шок-терапия, требование немедленных изменений, жесткие условия здесь дурные помощники. Даже если условная девушка, которую мы стремимся раскрепостить, или условное войско, которое мы стремимся обуздать, подчинятся требованиям, это будет только разовая насильственная победа над собственной природой, но не новая стратегия поведения. Новое русло вытачивается медленно - и энергия, как вода, пойдет по нему не сразу. Главное точить его понемногу и не ругать несчастный поток за то, что он пока продолжает течь по старой колее. Лучше пускай течет по старой, пока новая незаметно образуется рядом, чем будет насильно заведен в чуждое, неудобное, неготовое, пока совсем ему не подходящее русло.
Потому мне странным показалось поведение жителей Константинополя, которые девять месяцев обращались с крестоносцами как с собаками, а когда те психанули и захватили город, решили их разжалобить. Но ведь это работает не так! Чтобы пробудить в захватчиках добрые чувства, нужно было не выходить к ним с иконами, когда все уже свершилось, а нормально вести себя, пока те были еще не захватчики, а просто туристы. В этом случае призывы к милосердию как раз и есть попытка насильно повернуть реку. Лучше всего в таком случае было просто подчиниться победителям, выполнить что они требуют и стараться не усугублять. Массовой резни те не устраивали, а имущество в этом случае - меньшая из потерь.
Пипец, котяточки, здесь я рассуждаю про разные тонкие материи, энергию, предназначение и вот это все, что, конечно, очень хочется читать вечером пятницы под пивко.
Если исходить из точки зрения, что предназначение человека - это не одна дорога (профессия, образ жизни), а скорее общее направление, то я бы навскидку определила свое предназначение как канализировать энергию. В идеале - направлять на созидание, если не получается - просто поглощать, чтобы она не рванула и не натворила бед. Обо мне и моем подходе к жизни емко говорят строки Волошина:
Не пресекайте, но готовьте русла
Избытку сил.
И если исходить из такого понимания предназначения, оно довольно многое объясняет.
1. В частности, мое умение отвлекать внимание и отводить глаза. Конечно, этому способствовала жизнь с двумя, мягко скажем, неуравновешенными родственницами. Но они скорее помогали мне оттачивать мастерство смягчения истерик, чем развили его с нуля.
2. Это объясняет отсутствие категоричности. Вы не встретите в моем лице обвинителя кого бы то ни было, я всегда стараюсь уладить дело миром, понять все стороны и прийти к компромиссу. Зачем уничтожать зло, если можно найти ему применение.
3. Это объясняет мое нежное отношение к западноевропейскому менталитету. Традиционному, конечно, а не к тому, что сейчас под ним стереотипно понимается. Романо-германские народы для меня - бесконечный и бесконтрольный источник энергии, часто направляемой хоть куда, поле непаханое для работы, их бы энтузиазм да в мирное русло! Здесь надо сказать, что народы США, Канады, Австралии и прочих заморских стран, принадлежащих к условному "западному миру" я так не воспринимаю. Эти народы в моих глазах получили от своих европейских предков частицу силы - но дальше эта частица развивалась самостоятельно, не подпитываясь тесной связью с европейской традицией, как это было, например, у крестоносных государств Ближнего Востока. То есть заокеанские "западные" народы для меня все-таки сами по себе, Европа сама по себе.
4. Это объясняет мой азарт от возможности получить в свое распоряжение огромные деньги, или огромную власть, или огромное могущество - и найти им достойное применение, а не слить и не закопать в землю. В душе от подобных мыслей поселяется воодушевление "найти русла будет нелегко, но как же интересно!".
5. Это объясняет даже, не поверите, мою склонность к многобрачию. Энергию можно конвертировать, конечно, но лучшее качество она приобретает тогда, когда расходуется на то, ради чего выделялась. Если ты любишь Васю, Колю и Сашу, то, поскольку это разные люди, ты и любишь каждого по-своему. И любовь для Саши не слишком здорово конвертировать в любовь для Коли (хотя можно, конечно). Также в моих историях часто (а в последнее время - всегда) есть мотив отношений "женщина и воинское сообщество". Иногда я думаю, что неплохо было бы написать и просто "женщина и мужчина", но душа пока не лежит. Возможно, потому что придумывать отводные русла для энергии целого войска интереснее, чем для одного-единственного человека.
6. То, что вызывает во мне ощущение прекрасного и правильного - это равномерное течение. Не закупорка и запрет, но и не взрыв и бесконтрольное расплескивание. Я в полной мере придерживаюсь мнения, что если беспредел нельзя предотвратить, его нужно возглавить. И что, дабы не быть рабом дурной привычки, нужно ввести ее в управляемое русло. Потому я не люблю ни сухие книги, где яркого и прекрасного касаются лишь едва, ни слишком эмоциональные, ну, знаете, все эти "эмоции на грани", когда что ни предложение - то крайность.
7. Как человек, ищущий русла, я естественно люблю так называемые беспроигрышные варианты. Это каналы, в которые можно слить любые количества энергии - и это пойдет только на пользу. Это, например, когда ты говоришь себе "если у меня появятся лишние деньги, я буду тратить их на ..."; "если у меня появится свободное время и я не буду знать, чем заняться, я потрачу его на ...". И так далее. Настоящих беспроигрышных вариантов мало - и потому они ценны. Никакая благотворительность, никакое изучение языков к ним отношения не имеют, во всяком случае для меня. Естественно, беспроигрышные варианты для каждого свои.
Говорят, с пленными крестоносцами мусульмане могли поступить четырьмя способами:
а) уговорить принять ислам;
б) убить;
в) посадить в темницу и назначить выкуп;
г) продать в рабство.
И вот в последнем случае мне интересно: кто их покупал? Нет, серьезно. В античной Европе, например, такие рабы спросом не пользовались. Раб, бывший некогда свободным, а тем более воином - вещь в хозяйстве бесполезная и мало к чему пригодная. Такой будет думать лишь о побеге, неважно, к какому хозяину попадет. Доверишь ему корабль - он на нем от тебя учешет. Дашь кирку - он ею тебя и кокнет. На органы тогда людей вроде не продавали. Нипанятна.
Так много вопросов, так мало ответов.
Не в первый раз я сталкиваюсь с тем, что вещи, которые вызывают у других ужас, я воспринимаю как ачетакова. Вот и сейчас дочитала книгу Филипса о крестоносцах. Папа Римский был весьма рад, что крестоносцы завоевали Константинополь (хотя сначала был против поворота экспедиции - и немудрено!).
Но потом до него стали доходить слухи о том, что они в этом самом Константинополе творили в первые дни захвата - и Папе поплохело. А я сидела с лицом лица и не понимала, ачетакова. Младенцев они там не варили, кровавых бань не устраивали, а что мародерство, насилие, грабежи - так разве не любая средневековая армия так делает?
В конце концов, я пришла к выводу, что так легко все восприняла потому, что сам мой интерес к четвертому крестовому походу возник из поста в ленте, где описывался грабеж, причем в весьма сгущенных красках. Поэтому все, что я читала и слушала позднее, было по сравнению с этим постом довольно лайтово, да и я примерно знала, чего ждать. Может, если бы я читала эту книгу, не зная развязки, то после весьма достойного поведения крестоносцев во время противостояния их разгул и был бы для меня шоком.
Впрочем, это не объясняет моего спокойного отношения ко многим другим вещам, повергающим мое окружение в ужас. Вообще я как-то слышала, что стремление преуменьшать значение трагедии свойственно людям, которые пресыщены стрессом, а стремление преувеличивать значение - напротив, тем, кому не хватает стресса. Интересно, где в этом случае будет адекватная оценка беды и кто вообще может оценивать происходящее адекватно.
Задумалась о том, стоит ли авторам школьных учебников по истории давать оценку описываемым событиям. Скажу честно: я не знаю. Но если бы я писала такой учебник, то постаралась бы избегать любого намека на оценку. Пускай это будет яркая живая картинка, или сухое изложение фактов, или глубокое расследование причин произошедшего - но пусть дети делают собственные выводы.
Даже при описании, скажем, нацистской Германии и Второй мировой войны (да что Германии, даже при описании нынешней СВО!) я постаралась бы построить изложение так, чтобы показать причину и следствие, а если они неочевидны, то простую последовательность событий, но не давать оценки.
Тут я исхожу из двух принципов: во-первых, я не люблю осуждать людей, которые ничего мне не сделали. Как будто говорит внутренний голос: то не твоя забота, не бери себе чужое право, не искушай судьбу. Во-вторых, такой подход вряд ли вызовет у школьника соблазн проверить, так ли было на самом деле.
Например, знаете, почему я заинтересовалась крестоносцами? Потому что прочла в новостной ленте коротенький тенденциозный пост о разграблении Константинополя, где на крестоносцев повесили всех собак, да и комментаторы не отстали со своим "Запад опять несет свои ценности". Тут во мне проснулся товарищ следователь, сказал "разберемся" - и полез разбираться. Как итог: сейчас я весьма тепло отношусь к крестоносцам и западному рыцарству в целом, хотя пост был призван вызвать совсем не эти чувства.
Вы же не хотите, чтобы ваш сынуля полюбил Гитлера. :)
Как писал один умный человек, каждый выбирает себе точку отсчета, которая ему ближе, и с нее смотрит на мир и все, что в нем. Но мало кто берет за точку отсчета сам факт многообразия мира.
На примере крестоносцев это неплохо видно. Есть те, кто видит в них исключительно грабителей и мародеров, есть те, для кого это просто религиозные фанатики, а тот же Густав Доре на своих гравюрах изображает их в возвышенном поэтическом ключе, как истинных воинов Христовых. В то же время мало кому приходит в голову, что одно другому не мешает - и отправляться в Святую землю можно было как с благородно-религиозной, так и с приземленно-меркантильной целью, с обеими сразу, все нормально.
Или, например, когда крестоносцы уже владели Святой землей, есть версия, что они охраняли пути к Иерусалиму и проходящих по ним паломников и торговцев, а есть версия - что грабили. В то же время и здесь одно другому не мешает, и в зависимости от ситуации крестоносцы (думаю даже, одни и те же) могли и охранять, и грабить.
Единственное, во что я слабо верю в художественных фильмах - это в то, что крестоносцы могли начать сомневаться в правильности своего предприятия. Это очень современный посыл. Даже не потому, что сомневаться в целесообразности похода на иноверцев странновато для менталитета средневекового воина, а потому что рыцарское войско в принципе не строго иерархично и не едино. Если бы у хоть сколько-нибудь заметной его части возникли сомнения в том, правильно ли они поступают, она бы просто откололась, притом не особо скрывая причины. И если такие случаи из истории неизвестны (по крайней мере, мне), можно предположить, что подавляющее большинство крестоносцев не чувствовали за собой никакой вины. Они могли спорить о том, что будет лучше для войска, могли по-разному относиться к Папам Римским, могли кто строже, кто мягче обращаться с местным населением. Но сама идея того, что христианские святыни не должны оставаться в руках мусульман, вряд ли когда подвергалась сомнению.
***
В голове бродит неоформленная мысль написать что-нибудь о крестоносцах. В моем стиле: без излишнего драматизма, чтобы рыцари были нейтральными персонажами, и, естественно, о дружбе и любви. Прежде чем определиться с сюжетом, хочу выбрать, как сейчас говорят, сеттинг, и пока что у меня в голове блуждают три варианта.
1. Обычная жизнь Иерусалима под властью крестоносцев в двенадцатом веке. Главная героиня, она же рассказчица, принадлежит к местному мусульманскому, иудейскому, а может, и христианскому населению.
2. Четвертый крестовый поход, крестоносцы сидят в пригороде Константинополя в ожидании оплаты. В городе в это время обостряются разногласия на почве религиозной розни, и после очередной драки начинается страшный пожар. После чего константинопольские латиняне от греха подальше перебираются в пригород к крестоносцам. Главная героиня, она же рассказчица, здесь соответственно латинянка: скажем, дочка венецианского оружейника.
Вот как об этом пишет один из французских рыцарей: "... в Константинополе приключилась еще одна великая беда, ибо поднялась распря между греками и латинянами, которые проживали в Константинополе и которых там было довольно много. И я не ведаю, какие люди по злобе учинили пожар в городе, и пожар этот был столь велик и столь ужасен, что никто не мог ни потушить, ни сбить пламя. И когда бароны войска, которые располагались по другую сторону гавани, узрели это, они были весьма огорчены и охвачены великой жалостью, видя, как рушатся эти высокие церкви и эти богатые дворцы, объятые пламенем, и как горят в огне эти большие торговые улицы. И они ничего не могли поделать.
<...>
Никто из латинян, которые поселились в Константинополе, из каких бы земель они ни были, не отважился более там оставаться; но все они взяли своих жен и своих детей, и то, что смогли вытащить из пожара и спасти, погрузились в лодки и на корабли, и пересекли гавань, направившись к пилигримам; и было их немало, чуть ли не 15 тыс., от мала до велика; и после того, как они перебрались, они оказались весьма полезны пилигримам. Так распалось согласие французов и греков, ибо они уже не общались столь тесно друг с другом, как это было раньше; и они не ведали, кого в этом винить; и это было тяжко для тех и других".
3. Тот же четвертый крестовый поход, только здесь главная героиня, она же рассказчица, константинопольская гречанка. Крестоносцев она видит, когда те бывают в городе, и, благодаря неуемному любопытству, вскоре узнает их довольно неплохо. У ее родни, конечно, никакой радости это знакомство не вызывает. А зря. Следующей весной оно им очень поможет.
... Пока я склоняюсь к варианту с героиней-латинянкой: чисто технически крестоносцам было бы легче с ней общаться. Во-первых, она вполне могла быть их соотечественницей или близко к тому. Во-вторых, не мешали бы стереотипы в духе "фу, варвары".
Как сказал один мудрый человек, ответы на самые сложные вопросы обычно просты. Сегодня я сформулировала ответ на два сложных вопроса из серии "всем пофиг, но я скажу".
1. Почему Европа, пускай всегда казалась мне груба и скучна, тем не менее, была для меня образцом подлинной теплоты.
2. Почему все, чем я восхищаюсь, лежит в далеком прошлом, не позднее шестнадцатого века, а последние четыреста лет мировой истории мне мало интересны.
Традиционная оговорка: все, что сказано ниже, отражает мое личное восприятие мировой истории и отдельных народов. Я никого не стремилась обидеть или оскорбить.
Ответ на первый вопрос таков: как восток - дело тонкое, так запад, будем честны, дело довольно грубое. В традиционной Европе меня всегда привлекала простота нравов. Пока европейцы не устали слыть варварами, в их жизни было не так уж много обусловленности. По моему глубокому убеждению, чем меньше обусловлено общество, тем более оно счастливо. И уж всяко теплее в том доме, где не нужно соблюдать тысячу и один обычай за столом, во дворе или в спальне. Это качество видно в европейцах до сих пор. Некоторые их повадки, которые я наблюдаю на видео или о которых читаю, кажутся даже нам - не сказать чтобы страшно обусловленным людям - довольно дикими. Здесь мое мнение однозначно: чем меньше можно париться о том, как ты выглядишь и как себя ведешь, тем лучше.
Ответ на второй вопрос, по сути, связан с первым. С позднего средневековья европейцы пытаются в цивилизацию, и в семнадцатом веке у них что-то да получается. Но, по нашему с подругой мнению, получается лажа. Обусловленность жизни (поначалу жизни элиты, а затем и все более широких слоев населения) достигает во многом излишней сложности, и очарование священной простоты пропадает. Как раз в это время Европа активно влияет на весь остальной мир, и потому все последующие века, благодаря ее "цивилизованности", проходят для меня как единое серое полотно. Конечно, не затронутые западным влиянием страны остаются прекрасны и в восемнадцатом, и в девятнадцатом, даже в двадцатом веке - но с течением времени их все меньше, да и сердце мое никогда не было отдано ничему, кроме вот этой грубой, скучной, дремучей, воинственной и невинной Европы. И когда она захотела этой невинности лишиться, сердце мое охладело.
Лучшее
Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)