День в истории Блогхауса: 16 августа 2018

Каменный мост вошел в ТОП-6 удивительных мостов России.

http://www.vest-news.ru/news/117362

Принесла с фанфикса флешмоб. Там публиковать ответы не хочу, а тут... тут моё логово. Пусть будут.

продолжение следует…

У всех творцов есть муза. Мы привыкли к тому, что воплощением музы является женщина. Начиная с древних веков, поэты воспевали женскую красоту. Даже когда религиозные каноны крепко проникли в умы людей, женская красота нашла отражение в образах Мадонны. Мужчин, конечно, тоже прославляли, но это другая история. Сейчас речь пойдёт о представительницах творческих профессий — дизайнерах, художницах и писательницах. У многих из них тоже есть свои музы. Даже если женщина состоит в браке, муж — не всегда муз.

скрытый текстЭто может быть совершенно незнакомый ей человек, встреченный в толпе, или увиденный по телевизору.
Она будет украдкой рассматривать его фотографии в газетных вырезках и коллекционировать интервью. И мужа тоже может выбрать в соответствии с идеалом своего героя. Какие же они, эти музы?

Есть такая категория людей — люди-звёзды. Они заметно выделяются на фоне остальных. Одна встреча с таким человеком может запомниться на долгие годы и подарить миру множество шедевров.

О нём женщина может думать, пока муж рядом выбирает вино в супермаркете. Творческие личности все немного от мира сего, потому что всегда слегка влюблены и от этого странно задумчивы. Они словно живут в двух мирах. Однако это вовсе не значит, что они спят наяву. Наоборот, в это время в голове у них будет прокручиваться новая сюжетная линия будущего романа, которому суждено стать бестселлером, или рождаться новая коллекция украшений, зреть рецепт кулинарного шедевра.

Творцы никогда не знают, когда к ним придёт вдохновение. Они в любое время могут достать блокнот и начать в нём что-то писать или рисовать, пока образ не выветрился из памяти. И тяжело при этом приходится родному мужу, потому что он всегда вынужден быть на вторых ролях. Он один знает, как тяжело она воспринимает критику, и как ночами не спит, переживая за свой труд. Ему достаются истерики и женские слёзы, когда она сама не может справиться с трудностями. Он должен поддерживать свою женщину, но при этом понимать, что вынужден делить её с каким-то чужим и незнакомым ему человеком. Ведь творческие люди ранимы. Их больно ранит критика, но ещё хуже — упрёки близких людей.

Она может писать романы и сказки, но ей хочется, чтобы у неё в жизни была своя сказка. Чтобы её взяли на ручки и убаюкали. Дали понять, что она не окружена стаей хищников, и у неё есть надёжная защита в виде мужа. Хорошо — когда это творческий тандем. В нём люди поддерживают друг друга, они и музы и творцы и напарники друг для друга. Плохо, когда женщина не находит поддержки и становится перед выбором — либо творчество, либо семья. Именно в этом и заключается главная трагедия Симоны де Бовуар и Нельсона Олгрена.

Очень часто выбор оказывается в пользу второго. Хотя без первого он существует недолго. Дерево без регулярного ухода погибнет. Найти баланс сложно, но можно. Понимание творит чудеса. И даже в пустыне может возникнуть оазис. И из мужа может получиться муза.

Wiebke Haas – фотограф из Германии. После школы она потратила 3 года на обучение фотографии и стала сертифицированным специалистом. А стажировка в Лондоне, которую она проходила у Тима Флэка (Tim Flach), помогла ей отшлифовать навыки до совершенства. Портреты лошадей, которые она делает, получаются очень выразительными.

 

Сухой лист
Тихо падает,
Лаская надгробный камень.
(Рансэцу)

***
В моем маленьком домике
Пируют комары...
Я их единственный пир.
***
Однообразный пейзаж.
Я слушаю пение цикады
И вижу её скорую смерть.
***
Голое поле.
Прошли жнецы.
И птицы улетели.
***
Конец осени.
Одинокий ворон сидит
На голой ветке.
скрытый текст***
Осенний ветер.
Здесь и там пустые горизонты.
Грусть везде.
***
В свете огня
Я вижу на стене
Тень моего друга.
***
Долго летела маленькая бабочка
К диким хризантемам,
И разбила свои крылья...
***
Песнь цикады.
Ничто не говорит о том,
Что она должна скоро умереть.
***
Цикада звонко поёт.
Не зная, что смерть её ждет
Уже к концу дня.
***
Заболев в поездке,
В бреду я вижу себя бродящим
По мертвой равнине.
***
Выпавший первый снег
Украшает собою
Даже мрачного ворона.
(Мацуо Басё)

***
Теплые тени
Упали на мое лицо.
Летучие мыши!
(Вонте)
***
Усаженный на вершине скалы,
Я замечаю другие тени...
Гость луны.
(Керай)
***
Дом закрыт.
Вокруг бумажного фонаря
Танцуют летучие мыши.
(Рансэцу)
***
Светлячок угасает
Подобно вдове,
Без жалоб...
(Тигетсоу-ни)
***
Выпавший снег
Укрыл и болото, и холм.
Больше нет ничего.
(Ясуй)
***
Скрытая под листом,
Анемона словно созерцает
Грусть мира.
(Яха)

***
Милый, ко мне наклонись1
Раньше, чем я умру,
Дай на тебя поглядеть,
Чтобы в глазах и в душе
Образ твой унести
В вечности темной страну.
(Ицуми Шукибу)

***
Все наши громкие дела, поверьте,
Не долговечнее, чем на реке волна.
Жизнь уступает тихой смерти...
Не остается тени сна.

***
О, как свежи цветы,
Но всё ж спалит их зной!

Всё в жизни суета, всё тлен,
И всё пройдет.

К закату близок день,
И хмелем лживых снов

Меня не опьянит
Обманный этот мир.
(Монах Кукаи)

***
Плакучая ракита на могиле девы
Все ветви свесила налево,
Где юноши печальная могила.
Сомнений нет – его любила дева.
(Мушимаро)

***
Уныло сыплются уветы.
Густой туман пруд застилает.
Гуси дикие кричат испуганно
На озере святом Ивар.

Сны мрачные витают
Над моею головой;
На сердце тяжесть.
Через год, когда раздастся
Снова крик гусей,
Я не услышу их.
(Охотсуно Оци)

***
Есть нечто, сто менее прочно,
Чем листья, гонимые ветром
Туда и сюда:

То жизнь человека;
Как облако пыли,
Она расплывется
Вмиг без следа.
(Хизато)

***
Тот же запах, те же краски,
Что и прежде я любил,
Но уж нет того на свете,
Кто деревья посадил.

Ах, как быстро жизнь проходит!
Завтра будет вновь сиять
Солнце в небе, но, быть может,
Мне уж солнца не видать!
(Цураюки)
***
Аромат и краски те же,
Как и некогда, бывало ...
Только кто сажал деревья,
Уж того – увы! – не стало...

Ах, как скоро жизнь минует,
За собой нас маня!
Завтра снова солнце встанет,
Но – увы! – не для меня...

***
Благоуханная! Она опять пришла!
И улыбаются мне травки, расцветая,
И песни поет мне птичек стая...
Но в сердце всё же нет желанного тепла...
Милей мне осени причудливый убор:
Мне золото лесов усталый взор ласкает,
И всё унынием так сердцу отвечает,
И в высь меня манят вершины снежных гор.

Иду. Помехою ничто
Не служит мне...
Здесь вновь обвеян я
Желанною прохладой,
И с горной вышины,
С какою-то отрадой,
Насмешку гордо шлю
Красавице-весне.

***
Вечны горы, вечны волны.
Неизменны целый век,
Горы высятся, и в море
Волны ходят на просторе,

И один лишь человек,
Легкомысленный, сумел
Смерть избрать себе в удел.

***
Вечные горы и вечные волны
Вечно стоят, громоздясь предо мной...

Гордые горы величия полны,
Вольное море играет волной.

Вечности лишь не дано человеку:
Бренно земное его существо...
Смерть – вот наследие бурному веку,
Смерть – вот наследие жизни его.

«Дзисэй но ку» - это – «Прощальная речь миру», может быть написана в форме канси, гэ, танка (вака и кёука) и хайку. Сначала, это было популярно среди дзэн-монахов, уходящих в небытие, потом мода перешла к самураям эпохи Сэнгоку. Однако, и в 20-м веке посмертную поэзию не забывали, проигрывающие 2-ю мировую войну, генералы тоже сочиняли.
Дзисэй - это песня смерти, иными словами, стихи, которые пишутся перед совершением харакири, уходом в полет камикадзе и т.п.
Традицию Дзисэй, что по-японски означает «Песня смерти» , начал некий высокопоставленный вельможа, с простым японским именем Асано Такуми-но ками Наганори. Пылая ненавистью к своему обидчику Кира Кодзукэ-но сукэ Ёсинака, Наганори напал на него прямо во дворце сегуна, но зная, что такой проступок карается смертью, перед своим уходом написал прощальное хокку.
Как и следовало Такуми-но, был казнен, но стихотворение осталось.
скрытый текстЗатем, через год после этого события произошло ещё одно, в истории Японии известное как “месть сорока семи ронинов”, когда 47 самураев, даймё (хозяин) которых был убит, спланировали месть обидчику. Ночью пробравшись в его дом они перебили слуг, они обезглавили убийцу их господина.
По завершении дела самураи возложили голову поверженного противника на могилу хозяина и последовали за ним, совершая ритуал сеппуку с предшествующим написанием дзисэй.
После этого стихи смерти получили широкое распространение на территории Японии.
Вот,непосредственно и дзисэй тех времен:
***
Слива опала
А в глазах моих небо
Лунным оскалом

Я к людям иду.
Мне с людьми все труднее.
Осенняя тьма.

Не одинок я -
Ведь у смерти под небом
Со мною кукушка.
Во время

Но особое впечатление произвели относительно современные стихи камикадзе.
Они писались на кусочке белого шелка и зачитывались во время прощальной церемонии, когда пилоты одевали налобную повязку хатимаки с изображением хиномару и иероглифов ками и кадзе, что означало Божественный ветер.
Дзисэй клали в специальную маленькую шкатулку бако, которую каждый воин должен был сделать сам из ореха, вяза или сосны. Вместе с дзисэй в бако помещали пряди волос и какие-нибудь небольшие личные вещи. После выполнения задания, бако вручали родным воина…

Стихи камикадзе потрясают...

Больной старик Отец
Близоруко щурясь
Мое имя прочтет
На табличке в Ясукуни.
И гордо голову подняв,
Расправив плечи
Храм покинет улыбаясь.
А я, опав лепестками
Украшу розовым его седину.
***
Напоил чаем из фляги
Уставшую женщину.
У дороги к храму Ясукуни
Сгорбленная она сидела на скамье
Последние потеряв силы.
Тяжкая ноша, неподъемный груз -
Маленький бумажный фонарик
С именем сына…
***
Сжигаю в печи тетрадь
С Дзисэй товарищей дорогих.
Некому её передать, я последний…
Корчатся в огне страницы,
Дым имена уносит…

Письмо домой. Пилот-камикадзе, 1944 год.

Знаешь, мама, завтра я стану ветром,
По священной воле разящим свыше.
Я прошу тебя о любви и вере,
И прошу - сажайте у дома вишни,
Я увижу, мама - я стану ветром.

Я не стою, мама, твоей слезинки,
Я вернусь - мы вечно идем по кругу.
И я буду видеть твои морщинки,
И на плечи лягут родные руки
В самом высшем, славой слепящем миге.

Не грусти, я жизнью своей доволен,
И смотри на небо - мою обитель.
Я проснулся, мама - мне было больно,
Что во сне последнем тебя не видел.
Ты прости - тебя забывал невольно.

Завтра утром встречу тебя за дверью,
Седины коснусь, унесу усталость.
Десять раз бы умер с улыбкой, верь мне,
Чтобы видеть гордость твою и радость.

...Я увижу, мама, - я стану ветром.

***
Подобно цветам сакуры
По весне,
Пусть мы опадем,
Чистые и сияющие.

Нам бы только упасть,
Подобно лепесткам вишни весной,
Столь же чистыми и сияющими!
источник

Страна восходящего солнца с культурной точки зрения полна двойственностей и намёков, в ней мало конкретики, что даёт свободу интерпретаций. Большинство японских праздников объединяют в себе религиозную и культурную составляющие, которые в последнее время всё чаще приобретают некоторые западные черты, подчиняясь иностранному влиянию, однако, некоторые празднества остаются неизменными. Параллельно отмечают и европейский, и японский аналоги.
скрытый текстХэллоуин, даже являются относительно новым для Японии праздником, уже успел получить распространение среди молодёжи во многом благодаря любви последних к косплею, как к широкому социально-культурному явлению, однако, старшие поколения продолжают сохранять глубокое уважение к традиционному для этой страны празднику – Обону, который имеет схожее с настоящим Хэллоуином идейное содержание.
Обон – праздник поминания усопших или, как его ещё иногда называют, праздник фонарей. Он длится на протяжении трёх дней, однако, эти три дня определяются по-разному в определённых регионах страны. Некоторые склоняются к тому, чтобы и дальше отмечать самые древние праздники, руководствуясь лунным календарём, согласно которому Обон должен припадать на седьмой лунный месяц с 13 по 15 дни. В других частях страны Обон отмечают по григорианскому календарю соответственно с 13 по 15, но уже августа. Августовская дата обусловлена также тем, что в это время своего пика достигает метеоритный дождь, а падающие звёзды традиционно ассоциируются с душами почивших.
Обон (お盆) – это сокращённое название праздника. Официально он называется Урабонъэ (盂蘭盆会), что является японским вариантом произношения слова «улламбана». Улламбана – это буддийский фестиваль поминовения усопших. Обон также называют Сё:рё:э (精霊会), что дословно переводится как «встреча с духами».
Главная цель Обона – почтить память. Все три дня города и дороги, ведущие к подножьям гор и кладбищам, ярко освещаются фонарями, а в храмах идут службы. Этот свет должен указать душам дорогу домой. Дома их ждёт традиционная для Обона еда, а также алтари, увитые цветами, на которые кладут вещи почивших и свечи.
Особое место в праздновании занимают танцы памяти – бон одори, представляющие собой масштабные действа, в которых принимают участие люди разных возрастов, музыканты, профессиональные танцоры. Сам танец являет собой динамичную спираль, которая пульсирует – то сужаясь, то расширяясь. Неторопливый, исполняемый под фольклорную музыку в традиционных юката, он обладает некоторыми уникальными чертами в каждом регионе Японии. Где-то юката дополняют черными полотнищами с прорезями для глаз на лицах, где-то веерами, украшенными цветами шляпами или полотенцами тэнгуи. В некоторых местах танец проводится как городская процессия, в других пляшется вокруг постамента под названием «ягура», на котором размещаются музыканты. Каждый регион страны имеет собственную музыку и свой набор движений, которые будут наиболее полно отражать те события исторического прошлого, которые характерны для той или иной местности.
В Японии существует легенда, согласно которой у Будды был ученик по имени Мокурэна. У него были способности видеться с умершей матерью. И он узнал, что она попала в мир голодных духов, неимоверно от того страдала. Сын решил заступиться перед Буддой за мать. Попросил избавить ее от мук. И Верховное Божество посоветовало Мокурэну сделать приношения еды, благовоний, светильников множеству монахов, вернувшихся из летнего уединения на пятнадцатый день седьмого месяца, что ученик Будды и поспешил сделать. Мать была избавлена от страданий. А Мокурэна от радости начал танцевать. Так и родился удивительный фантастический по фольклорному исполнению, красоте и душевности танец Бон Одори.


В дни праздника улицы японских городов озаряют далеко не только огни осветительных столбов – к Обону каждый дом украшается традиционными фонарями, которыми, к слову, завешиваются и пространства местных кладбищ. Но, будто этого недостаточно, японцы еще и разводят костры возле своих жилищ в специальных металлических урнах, что особенно впечатляет в небогатых и стародавних районах с крохотными одноэтажными домами, что по части атмосферы под вечернюю тишину отправляет целые кварталы в далекое прошлое.
Чтобы духи предков, селящиеся в родовых домах на Обон, остались довольны теплотой приема живых, последние дополняют домашнее убранство еще одним предметом интерьера - алтарем. Они, бывающие самых причудливых форм, своеобразно украшаются и принимают дары усопшим родственникам. В годы, когда была сильна официальная религия (а в случае Обона это и буддизм, и синтоизм), алтарей дома не устраивали – все подношения душам покойных приносили в храмы и монастыри, что до сих пор практикует немало японцев-традиционалистов. Но, несмотря на то, что многие компании отпускают на праздники сотрудников, Обон в Стране восходящего солнца не считается официальным выходным, что вынудило в свое время жителей начать переносить алтари в свои дома.
Завершается праздник пусканием фонариков, но уже по воде. Тысячи людей спускают на реки небольшие кораблики со свечами, чтобы почившие нашли дорогу обратно в мир мёртвых. На рассвете улицы совершенно пустынны, потому что на третий день Обона проходит парад духов. Считается, что если попадёшься «параду ста демонов», то вернуться в реальный мир будет невозможно.
С рассветом все духи и демоны исчезают до следующего года.
Источники:
раз
два
три
четыре