Jack of Shadows, блог «Pandemonium»
– Послы без свиты с фальшивыми приглашениями, – поддел брата Мункар. – Напомни, когда мы последний раз падали так низко? – мысленная речь не мешала ему любезно улыбаться мэру и вполуха слушать, что именно Элинор Фирсетский думает касаемо перспектив сотрудничества Вольного Перешейка с Раймиром. Если и когда дойдет дело до каких-то официальных договоренностей, решать будет не Лино, а внезапно назначенная царицей дядюшкина любовница и её свита – старый пройдоха-жрец и незваная, но явившаяся пустынная ведьма. Кстати, интересно, куда запропастилась эта троица? Ифритов на приёме полно, но сплошь местный бомонд, свежевылупившиеся желторотые политики да несколько крупных торгашей, оказавшихся достаточно предусмотрительными, чтобы не портить отношений с тарайин, когда те ещё были общим посмешищем.
– Его высочество раймирского принца в курительной комнате ожидает дама, – слуга в пёстрой, словно оперение попугая, ливрее склонился перед Мункаром. – Назвать своего имени она не пожелала.
читать дальше– Прошу прощения, любезный Элинор, – развел руками тот. – Не стоит оскорблять госпожу Инкогнито промедлением, – и, не дожидаясь ответа, направился следом за слугой. «Ты уверен, что не представился никакой прелестнице моим именем?» – «Снял с языка, только что какой-то клоун сообщил, будто меня ждёт некая таинственная незнакомка» – «Остаётся надеяться, что это не наш гостеприимный хозяин решил столь неуклюже подшутить над местными», – краем глаза Мункар видел, как Накира провожает к выходу расфуфыренный прислужник.
Подведя раймирцев к двери, украшенной резными завитушками, слуги отвесили поклоны, дождались пары монет и были таковы. – Постой здесь, я войду первым, – Мункар распахнул дверь, замер недоуменно, а затем расхохотался.
– Всё видел, но чтобы существа, предположительно обладающие магией, приняли голограмму за живую красотку?
– Я видела и получше, – ядовито отозвалась Лакрима. – Высший демон, Изначальный и член Совета не усомнился в подлинности блохастых доппельгангеров, которых вы оставили вместо себя, чтобы не портить ему торжественное появление в зале.
– Надеюсь, миледи была так добра, что не стала раскрывать перед своим дядюшкой нашу безобидную шутку? – осторожно осведомился Накир.
– Разумеется, не стала, – голос зазвучал чуть раздражённо. – Меня тащили сюда не за этим.
– Благодарим и признаём за собой соразмерный долг, – два мягких баритона прозвучали в унисон.
– Считайте, что долг будет отдан в тот момент, когда я увижу выражение дядюшкиного лица – он никак не ждёт увидеть вас в этом зале в истинном облике, – голограмма довольно хихикнула, послала раймирцам воздушный поцелуй и растворилась.
Братья понимающе ухмыльнулись: господин Гадюка настолько убеждён, будто мир вертится вокруг его персоны, что не удосужился проверить. «Котята» послушно следуют за ним, терпят все выходки, того и гляди согласятся присягнуть. Жаль, что с этой приятной картиной ему вскоре придётся попрощаться. Энергии не пожалели, но расходы окупятся.
– Ну что, подождём сиятельных явлений здесь или продолжим перекличку ласковых телят в зале? – Накиру эта маленькая игра успела наскучить. – Можем делать ставки, кого принесёт первым. Лакрима нас не сдала, так все прочие не ослепли от щедро отражаемого нами сияния Белого дворца.
– Пошли, лентяй, судя по шуму, возможность проверить только что появилась. Ставлю на дядюшкину пассию и её Совет раритетов.
Зычный голос церемониймейстера недвусмысленно сообщил, что ошиблись оба. Да так, что едва удержались от удивлённого хмыканья. В зале царило осторожное недоумение: не каждый мог оценить эдакий фестиваль сюрпризов. Лицо господина мэра сделалось ещё более сложным: сначала зловещие командоры кшатри в роли послов доброй воли Раймира, а теперь кучка лазурских волков, да ещё их предводительница ведёт себя так, словно приём в её честь.
– Счастлив приветствовать… – начал Лино, растянув губы в наиболее радушной улыбке из всех возможных, хотя по глазам читалось, что подобное счастье он мог бы испытать, разве что неожиданно встретив в хаммаме бешеного гуля. Леди Доротея ответила встречной любезностью:
– Заткнись, хорёк. Фальшь противна Всематери.
– Кабы не речь, я бы подумал, что Доротея Йенская явилась сюда в своей волчьей форме, – Мункар с вивисекторским интересом следил за тем, как багровеет физиономия господина мэра, и как здоровенный детина, сопровождавший лазурскую скандалистку во время блужданий по Пустошам, с извиняющимся видом едва заметно пожимает плечами и склоняется к ней. Урезонить пытается, да в итоге только раззадоривает.
– Когда заговорщики из мятежного клана загрызли второго мужа этой прорвы обаяния, следующей же ночью она приказала оцепить их владения и вырезала всех, вплоть до младенцев. Схема пришлась по вкусу, так что за гибель от козней коварного врага всех возможных наследников амулета, а потом и его владельца, тоже удавалось мстить достойно и с размахом. На месте этого молодчика я бы напрягся, – задумчиво и даже несколько сочувственно произнёс Накир, наблюдая за бесплодными усилиями парня вернуть темперамент матери в дипломатическое русло.
– Забавно будет увидеть их встречу с нашим нынешним патроном, – фыркнул Мункар. – Как бы не пришлось вторично спасать Асмодея, если от полноты чувств сия достойная дама примет ту форму, которую считает истинной, и кинется рвать ему глотку.
– Скорее уж с неудобным союзником. Могу предположить, зачем Асмодей послал приглашение, но она-то… У её котла с кипящими помоями непробиваемо толстые стенки. Вместо того, чтобы гневно отвергнуть билет в обитель скверны и вернуться в родные леса вещать про откровения богини, явилась сюда и требует царицу, – Накир оглядел зал с тонкой улыбкой – ни единого намёка на неуместность поведения волчице никто не подал, но стражники готовились в любой момент спровадить её подышать свежим воздухом. Гости также предоставили Доротее со свитой достаточный простор, чтобы наблюдать за развитием событий с безопасного расстояния. Она, впрочем, слегка поуспокоилась и с господина мэра переключилась на сына, чем первый не замедлил воспользоваться, сделав вид, будто ему срочно понадобилось перекинуться парой слов с дорогим братом и соратником Керимом в другом конце зала.
– Царица легка на помине, – Мункар чуть заметно кивнул в сторону входа. – Со свитой из пустынных ведьм. Кажется, одному почтенному старцу пришлось потесниться, – и я готов бегать в звериной шкуре до конца своих дней, если он сделал это добровольно. Полагаю, девчонке оно только на пользу, – он не успел договорить, как в зал вплыла Решка в старомодном, чрезмерно пышном, но затканном золотом и недурно сидящем на ней платье. Справа от «народной царицы» шествовал Малхаз, слева – Нешер. Улыбалась и благосклонно кивала окружающим так, словно царицей назвали её. На пустынной ведьме были свободные чёрные штаны, но вместо традиционной чёрной же рубахи до колен ради праздника она нацепила затканный золотом кафтан. Явно родом из тех же сундуков, что и платье на подопечной. – Глянь-ка на старуху – я и не думал, что эти церемониальные жреческие тряпки ещё у кого-то сохранились. Ну что ж, если кто-то пожелает проклясть любую из этих дам, его ждёт пренеприятнейший сюрприз. Защитный узор мамашиного авторства вполне в рабочем состоянии.
– Интересно, чего и сколько эти паразиты успели растащить по норам до того, как пал Вавилон, – отозвался Накир. – Кое-какие детали облачения светоча веры тоже вызывают массу вопросов. А девчонка фонит изрядно, но держится неплохо. То ли чем-то накачали, то ли поднатаскали, но с нашей последней встречи этот гибридный цветок выглядит не таким милым и непосредственным сорнячком. Ничего удивительного при таких садовниках.
Решка шла уверенным шагом, расточая лёгкие вежливые улыбки знакомым и незнакомым, взгляд скользил по лицам, не задерживаясь надолго ни на одном. Улыбнулась она и Доротее, когда та преградила дорогу.
– Рада новой встрече с дорогими единоверцами. Как вам понравилась статуя Богини, госпожа? – после такого приветствия лицо суровой предводительницы слегка вытянулось, светло-карие глаза сделались почти жёлтыми.
– Истинный лик Матери волков стократ прекрасней. Она явилась мне. И говорила со мной, – в голосе послышались торжествующие ноты. – Когда мы стали одним целым, Великая указала, как поступить.
Накир ткнул брата локтем вместо ответа на мысленный комментарий. Положительно, здешняя атмосфера действовала расхолаживающе.
Решка недоумённо взмахнула ресницами и изобразила живейший интерес:
– И что же она вам сказала, позвольте узнать? Велела поблагодарить нас за приём и побыстрее донести добрые вести в Лазурь? Ума не приложу, сколько отваги вам потребовалось, чтобы оставить свою паству!
– Великая Волчица позволила мне взять её дар, – горделиво повела плечами Доротея. – Зрелая и опытная женщина распорядится им лучше сопливой девчонки. На мне лежит благословение Богини, а не щенка, которого она одарила щедрее, чем следовало бы! – в зале воцарилась тишина. Малхаз дёрнулся, но не успел шагнуть вперед: по-змеиному проворная Нешер ухватила его за рукав, и, заставив пригнуться, что-то шепнула на ухо. Ифрит недоверчиво покосился на внучку, но, повинуясь цепкой хватке Нешер отошёл в сторону. Та одобрительно кивнула и, успокаивающе коснувшись Решкиной руки, лучезарно осклабилась:
– Ну, если Всемать позволила, кто мы такие, чтобы мешать ей? Правда, о радость сердца моего? – Решка изумлённо уставилась на пустынную ведьму, а та, едва заметно подмигнув, продолжила: – Приди и возьми, называющая себя избранницей Великой! Если говоришь правду, камень сам упадёт в протянутую руку, сколь бы крепка ни была удерживающая его цепь. Но помни: лжеца наказывают дважды – сперва его собственные нечистые помыслы, а затем Тысячеликая!
Решка застыла на месте, озадаченно переводя взгляд с Нешер на Доротею, а затем неуверенно улыбнулась:
– Я повинуюсь своей наставнице и долгу гостеприимства, – разведя руки чуть в стороны, тоненькая фигурка в тяжелом затканном золотом одеянии застыла, словно статуэтка.
Конрад насторожился. Он попытался схватить мать, но та оказалась проворнее – буквально налетела на девушку и заключила её в объятия, очевидно, отыскивая застежку подвески под пышными распущенными волосами.
Объятия странным образом затянулись, но никто в зале не проронил ни слова. Только когда девчонка в золоте брезгливо вывернулась из рук леди Доротеи и неспешно пошла по залу, улыбаясь, словно ничего не произошло, а та осталась стоять в дурацкой позе, наиболее внимательные гости заподозрили неладное и возбуждённо загомонили.
– Вот это номер, – к девушке пробился неприлично радостный мэр. – Я уж думал, эту сумасшедшую придётся выводить охранникам, если она посмеет на тебя напасть, а ты сама справилась, – он частил, очевидно, чувствуя себя виноватым за некрасивую сцену.
– Не я, – Решка невозмутимо пожала плечами. – Подвеска захотела остаться со мной, но не пожелала убивать эту несчастную, – девушка покосилась на застывшую истуканом волчицу. – Думаю, лучше пока её не убирать – в зале же найдутся маги, которые смогут помочь. Невежливо выносить парализованных гостей, даже не попробовав вернуть им прежнюю бойкость, ты согласен?
– Я распоряжусь, – кивнул Лино. – И придётся как-то оправдать чокнутую суку, как ни крути, выходит магическое воздействие без прямой угрозы... Строго по процедуре не поступишь – живо сочинят, будто мы околдовали и заточили ни в чём не повинную ревнительницу веры и посла лазурских волков. Не то чтобы на такой абсурд всем было не плевать, но министр обороны Адмира в родстве с Йенской стаей. Да в этом же зале найдутся желающие использовать слетевшую с катушек старую фанатичку, только бы зарыть нас под бархан.
– Вреда воздействие ей не нанесло, – Решка поджала губы как можно более державно и постаралась придать голосу уверенность. – Её же кхм… разморозят и отпустят восвояси. Гораздо достойнее, чем если бы она устроила потасовку с охраной или иное безобразие.
– Ты права, моя царица, но прецедент – вещь весьма неудобная. – Лино вдруг скривился, словно у него резко заныл больной зуб, и досадливо сплюнул. – Явился, двустволка адмирская, чтоб его в оба дула!
Асмодей возник в зале абсолютно незаметно, словно соткался из воздуха, и один Хаос знает, что успел застать. Распорядитель озадаченно хлопал глазами, утратив дар речи при виде почётного гостя, а вероятнее всего – получив лёгким, едва заметным заклинанием тишины. Асмодей в полюбившемся ему белом полувоенного покроя наряде сиял, давая понять, что только вошёл, но уже рад, очень рад всех видеть. Двигался он стремительно, так что приличествующая послу свита, очевидно, отстала ещё в коридорах мэрии, и сопровождали Тёмного князя лишь пара чёрных леопардов с переливающимися муаром лощёными шкурами и высокая молодая дама в серебристом, словно рыбья чешуя платье, которое скрывало не так уж и много. Раймирцы переглянулись и мысленно присвистнули: Лакрима в мешковатой военной форме выглядела совершенно обычной, внешность унаследовала от отца, а не от красотки-матери. Сейчас же сложение и пластика девушки недвусмысленно указывали на её принадлежность к Третьему дому – и внимание всех мужчин, да и многих женщин оказалось приковано к серебристому гибкому силуэту.
– Надо взять на вооружение отвлекающий маневр, – процедил Мункар. – Пока все уставились на его племянницу, наш временный союзник может творить, что пожелает – никто не успеет ничего сообразить.
– Вряд ли он решит сотворить что-то несусветное, – отмахнулся Накир. – Тем более, если уверен, будто мы – то есть, "котята" – были с ним от начала и до конца.
Несусветного не произошло – только вино в фонтанчиках, на подносах подавальщиков и даже в бокалах гостей окрасилось в цвет алого янтаря, по залу поплыл новый аромат, густой, пряный и терпкий. Адмирский посол удовлетворённо улыбнулся, наблюдая за тем, как самые смелые пробуют угощение, и прошёл сквозь покорно расступившуюся толпу прямо к Решке.
– Сражён наповал, – галантно поклонился Асмодей, приложив руку к груди. – Тешу себя надеждой, что наша первая встреча не останется единственной, и верю, что вы найдете много общего с моей любимой племянницей Лакримой.
Лакрима присела в шутливом реверансе, а затем выпрямилась и порывисто обняла Решку, шепнув ей на ухо: «Совершенно несносен сегодня. Берегись, а то начнёт подбивать клинья».
– Вот она, желанная для всех нас цель, – Асмодей взирал на золотую и серебряную фигурки с отеческой благосклонностью, хотя внимательные наблюдатели заметили, что, как полагается в любом ломбарде, золоту достался взгляд более пристальный. – Дружба и единение.
– Совершенно с вами согласны, – хором произнесли Мункар и Накир, решив, что самое время присоединиться к беседующим. – Культура и порядок – именно то, что нужно Вольному Перешейку. – На выражение лица Асмодея действительно стоило посмотреть. Руки близнецам жал с таким проникновенным дружелюбием, что будь на их месте недолговечные, наверняка сломал бы пальцы. Решка удивлённо воззрилась на раймирцев, затянутых в тёмно-синие, совершенно неуместные среди сифрского бомонда фрачные пары с крупными брошами в форме бантов, сверкающих сапфирами и бриллиантами, вместо каноничных галстуков-бабочек. Хищников из фонтана она узнала сразу, но вида не подала, улыбнулась новым гостям с подобающей статусу теплотой. Затем несколько менее дружелюбно посмотрела на адмирского посла и сияющую от удовольствия Лакриму. Леопарды уселись по обе стороны от Асмодея и синхронно приступили к древнему кошачьему ритуалу, вошедшему в поговорку о праздности. Послышались смешки. Асмодей укоризненно посмотрел на близнецов, но обратился ко всем.
– Похоже, котятки чувствуют себя совсем как дома. Не бойтесь, они у меня парни смирные, понимают, что можно и чего нельзя. – Один из вылизывающихся леопардов на секунду оторвался от своего занятия и покивал лобастой башкой, подтверждая сказанное, на что часть зала, уже изрядно подогретая напитками, отреагировала бодрым хохотом.
– Эй, Лино, адмирские котики поумнее многих твоих ребят будут! – заорал кто-то от окна. – Пошли Керима, пусть договорится да купит их для Вольного Перешейка, на страже сэкономишь! – «народный мэр» кисло покосился на шутников, но промолчал. Он по мере сил старался привлечь внимание высокого гостя, но увы, унылая физиономия Лино по привлекательности не шла ни в какое сравнение с Доротеей Йенской, застывшей посреди зала в нелепой позе. Свита толпилась рядом с изваянием предводительницы, но притрагиваться избегала – заразы опасались, что ли? Там же крутились Нешер и Малхаз и о чем-то переговаривались между собой, попутно отвечая на вопросы сына пострадавшей. Возмущённым или расстроенным тот выглядел в той же степени, что стервятник, кружащий над издыхающей лошадью.
– Не слишком удачная поза, зато сколько экспрессии в чертах! Обсуждаете, где лучше разместить этот шедевр интерьерной скульптуры, чтобы не оскорбить чувства лазурских единоверцев?
– Достойный наследник несчастной заявил, что претензий не имеет и готов забрать её немедленно, но мы никак не можем позволить ему совершить опасное безрассудство, – ответил Малхаз, многозначительно огладив бороду.
– Сам видишь, амир, – вклинилась неугомонная Нешер, – злокозненный пустынный дух, помутивший разум этой женщины, всё ещё владеет ею. Амулет, который она носит, силён, как и вера, что сделало её желанной добычей для хидира. Подвеска государыни уберегла от худшего, но оно неизбежно наступит, если оставить всё как есть!
На этот раз Накир не стал останавливать мысленный поток колкостей, общая выгода кучки древних мошенников обещала презабавную импровизацию. Асмодей с интересом осмотрел хорошо знакомые ему стати и заглянул в искажённое алчностью лицо.
– О, теперь вижу ясно и отчётливо: сама судьба привела меня сюда! Этих бесплотных засранцев полным-полно на Пустошах, религиозный экстаз и прочие бурные чувства добрых паломников и горожан для них – как манкий аромат приправ, витающий над лакомым блюдом и приглашающий поскорей отведать. По пути в Сифр я изгнал прочь множество хидирин, а один хитрюга, оказывается, пробрался следом внутри нашей упрямой послицы. Э, нет, приятель, так не пойдёт! – Асмодей небрежным движением отодвинул Конрада, преградившего ему дорогу, словно тот был не тяжелей ребёнка. – Прошу всех соблюдать дистанцию и сохранять спокойствие! Оба условия чрезвычайно важны! Вы же не хотите, чтобы эта пакость переселилась в кого-то из вас?
Асмодей фамильярно приобнял Доротею и обратился к ней на староадмирском. Неподвижная фигура вздрогнула и издала глухое рычание. Близнецы старательно сдерживали ухмылки, поскольку фраза «Цыц, стерва!» мало походила на любое известное изгоняющее заклинание. Волчица в древних языках смыслила столь же мало, сколь и почтенные гости, и вместо благодарности немедля попыталась вцепиться в глотку «экзорцисту», но благодаря быстроте его реакции и стальной хватке оказалась в ещё более невыгодном положении. Асмодей вслух выдал своей жертве нечто среднее между любезным пожеланием крепкого здоровья, безграничного счастья и обещанием весьма грубой интимной расправы, что произвело эффект поистине чудотворный. Доротея сдалась, мощное тело безвольно обмякло, по лицу пробежала судорога.
– Готово, – Асмодей лукаво подмигнул слегка разочарованным гостям и препоручил помятую и оглушённую, но очевидно пребывающую в сознании и остатках разума Доротею заботам сына и свиты. – В Хаос особо неугомонных и беспокойных отправляют именно так. Желающим испробовать услышанные формулы изгнания могу сообщить сразу: детская считалочка, похабные вирши или с десяток особо забористых названий из справочника по садоводству тоже сгодятся. Голодным духам совершенно безразлично, какие звуки издаёт их будущий обед или костюмчик.
– Не хватает только мартышек с литаврами и пуделей на велосипедах, – Лакрима оглядела зал, оценивая глубину произведённого впечатления.
– Госпожа, позвольте не согласиться, – фразу, которую Лакрима прошипела себе под нос, близнецы великолепно расслышали. – Обилие мелких деталей способно лишь отвлечь от шедевральной идеи, поэтому мартышки и пудели могли бы снизить драматический накал этой сцены, – Лакрима, смекнув, что на фоне тёмно-синих плечистых фрачников она в своем серебристом наряде будет выглядеть ещё выигрышнее, с готовностью взяла обоих под руки и благосклонно улыбнулась. – Уговорили. На мартышках не настаиваю. Но уверена, задолго до того, как этот цирк закончится, прибить его сиятельного антрепренёра захотим не мы одни.
Асмодей наконец снизошёл до персоны господина мэра и цепко ухватил того за плечи. Кадр вышел просто загляденье.
– А, Лино, друг мой! И ловкий же ты плут! Твоё гостеприимство и удивительное чутье спасли жизнь главе лазурского посольства – достойная дама вошла под эти своды, кипя навязанными ей гневом и алчностью, а теперь смиренна и кротка, как голубка. А её доблестный и любящий сын уже приносит царице подобающие извинения.
– Знаменательная встреча двух столпов веры, – выдавил мэр, наблюдая за увивающимся возле Доротеи Малхазом. – Полагаю, сообща они смогут убедительно объяснить своей пастве свершившееся здесь чудо. Если психичка после лишнего бокала не вырвет ему кадык, – последнее замечание было произнесено очень тихо, но приятельское объятие посла стало крепче, а улыбка мэра болезненно закаменела, словно он попытался скрытно прожевать маринованный лимон.
– «Сообща можно и Вавилон поднять», – так ведь у вас говорят? – Асмодей прищурился, демонстративно выискивая кого-то в толпе. – А где же друг всех шейхов и благодетель Пустошей, лучший знаток хидирин, если, конечно, не считать обоих Владык? Неужели он манкировал мо... твоим приглашением и в спешке покинул эти изобильные края?
Лино свирепо уставился на своего мучителя, совершенно очевидно не понимая, о ком речь, но Темный князь, похоже, и не ждал ответа.
– Я разочарован. Не думал, что глупейшее недоразумение, незначительная размолвка между старыми приятелями может помешать ему принять участие в празднике всеобщего примирения. Какая жалость. Одна маленькая птичка прочирикала мне, мол, он отдыхает от трудов в этих широтах, и я рассчитывал, что протянутая рука дружбы не останется без ответного пожатия. Ну что ж, пред цветом сифрского общества, своими друзьями и членами своей семьи, – Асмодей выпустил Лино и развел руками так, чтобы стало понятно – сейчас он готов заключить в объятия не только одного тощего мэра, но и всех присутствующих – открыто заявляю: раз господин бывший премьер-министр Адмира некогда поклялся убить меня, если окажусь поблизости, – вольно же ему рискнуть исполнить эту клятву. Коль скоро мириться не пожелал, значит, обещание по-прежнему в силе. Что ж, я готов, вылезай из норы, Бааль!
Зал затих, по всей видимости ожидая немедленной материализации опального премьера. Но страхи и надежды оказались тщетны – Асмодей довольно долго красовался перед кристаллами репортёров и даже дал небольшое интервью, привычно избегая подробностей о причинах «небольшой размолвки». Близнецы и Лакрима, вполне имевшие о них понятие из великосветских сплетен и песни Хэма, наблюдали не столько за Асмодеем, сколько за окружающим пространством. Они даже попробовали вместе прощупать наскоро переделанной «дальней слежкой», но Бааля не обнаружили.
– Жаль, Приёмыша здесь нет, – протянул Мункар. – Кровная родня друг друга находит куда легче.
– Учитывая прыть опального адмирского визиря, не удивлюсь, если часть здешнего бомонда состоит с ним в некотором родстве, хоть и дальнем, – хмыкнул Накир.
– С магией у здешнего бомонда всё чуть хуже, чем никак, за небольшими исключениями, – вместо того, чтобы звать подавальщика с подносом, Мункар дистанционно уволок откуда-то кисть винограда и предложил брату и даме.
– Если найти какого-нибудь ненужного кровного родственника Бааля и провести подходящий ритуал, – Лакрима задумчиво отщипнула пару ягод и наградила обоих братьев обманчиво щедрой на обещания улыбкой – то можно попробовать призвать беглого премьера... да ладно, что вы, я пошутила, – она немедленно сдала назад, заметив изменившиеся взгляды раймирцев. – В Бездну мне охота не больше, чем вам.
***
Об этой встрече условились заранее, пусть и непонятно было, с чего вдруг лично и столь срочно. Но проще выслушать и решить, чем заниматься строительством песочных замков вместо действительно важного. Надо было б успеть пораньше, но и сейчас не поздно. При всей своей драконьей злопамятности Темнейший не в том настроении, чтобы ему взбрело под фуражку послать карательный отряд. Да ещё неизвестно куда. В памяти услужливо всплыла недавняя неприятная история. До неё Молох никогда не страдал мигренями, теперь же был вынужден унимать внезапные приступы и надеяться, что «налог на юмор», по печально меткому выражению Маммоны, придётся платить не всю оставшуюся вечность. Государь прощал и тех, кто осрамил его широко и прилюдно, так что ему один перемещённый в неизвестном направлении министр по делам перемещённых лиц? Есть в державных сапогах камешки куда крупнее.
Скрыться от Бааля будет и того проще. Дражайшая жёнушка пусть останется ему как сувенир, приплоду тоже ничто не угрожает. Бааль наверняка всегда считал их детьми своего клана, потому и одобрил решение Димены переселиться подальше. Но разводиться запретил, треклятый лицемер.
Второй дом бесспорно велик, и легионы его верны, но на очередной и весьма отдалённый фронт ресурсов не хватит. В устах самого деятельного экс-премьерского исчадия ложью несёт даже от прописной истины, но мальчишка сделался вполне честен, уверовав в то, что о возможном невмешательстве с ним говорили всерьёз и на равных.
Не надо быть вероятностником, чтобы видеть, как всё здесь стремительно сыплется в Бездну. Новый прогрессивный мир ждёт своих сторонников именно там.
Откуда бы ни явился Аваддон, вид имел неприлично цветущий – не иначе, очередные горячие точки удачно образовались на какой-то Пластине с курортным климатом. Простой свитер с высоким воротом, запылённые форменные брюки, небрежно наброшенный на плечи офицерский плащ. Если бы не титульный атрибут – чёрный берет с легионерской саранчой – прямо-таки собирательный образ всех безликих вежливых типов, которых можно встретить при любом штабе.
Цвет берета и кокарда менялись под настроение хозяина, но сейчас в этих солдатских шутках нужды не было. Приветствовав гостя дружеским рукопожатием, Молох разлил виски по бокалам и выжидательно приподнял бровь. Как с таким непроницаемым лицом Аваддон умудрялся проигрываться в ноль, всегда оставалось загадкой. Пригубил напиток с тем же выражением полного равнодушия – мол, что недурной равнинный односолодовый, что ракетное топливо, старому легионеру всё едино. Поскольку Аваддон не спешил начать беседу, Молох устроился за столом и веско озвучил словно бы случайную мысль:
– Помяни моё слово, этот маньяк намерен всех утопить. И тебя тоже.
После продолжительной и весьма раздражающей паузы Аваддон наконец заговорил:
– Меня на его маленьком судьбоносном совещании не было. А без того – мало ли, какую чушь лунатики несут в бреду. Урок я усвоил. И не сомневаюсь, что государь присматривает за всеми, но в его глазах я должен быть безупречен, поскольку прежде всего безупречен в своих.
– О, наш безупречный ещё вчера открыто сожительствовал с падалью и чуть не посадил её на трон в насмешку над теми, кто стоял у истоков не только Империи, но и мира. При этом то, что раньше было в порядке вещей, ныне порицаемо и незаконно.
– Это его личная жизнь, – по голосу Аваддона непонятно было, над кем именно он иронизирует. – Стоять у истоков мало. Всем нам пришлось от многого отказаться. Вы же с господином экс-премьером – два сапога пара.
– Дальше будет больше. Просто чтобы посмотреть, как вы примете его очередной запрет и утрётесь. Новый закон станет нормой, и на тех, кто назовёт его смехотворным и оскорбительным, начнут смотреть с отвращением.
– Надо же, какую стройную теорию можно вывести из того, что внезапно кому-то запретили путать детскую с гаремом, жениться на сёстрах, есть младенцев или ещё что-нибудь столь же важное для страны. Закон, запрещающий вне военного времени подавать к столу представителей разумных рас, пришёлся очень некстати в нашу эпоху мира и процветания. Но война всегда где-нибудь да идёт.
Молох скривился.
– Вот об этом я и говорю – порицаемо и незаконно. Уже и среди своих. Впрочем, некоторые из них и этим бы не ограничились. Бэл всю жизнь рылся в чужом грязном белье, как заправская прачка! Притом, что у него своя корзина доверху.
– А когда не находил, то обеспечивал, – согласно кивнул бывший опальный министр. – Всегда знал, что и кому предложить, старый мошенник. Моей слабостью когда-то был азарт. О своих не волнуйся, значения они более не имеют. А теперь позволь откланяться – первая фаза почти прошла. Второй свидетели не нужны. Третья закроет счёт. Прощай, Мильхом.
Молох оторопело уставился на опустевшее кресло. Что ещё за идиотские фокусы? Освещение будто приглушили. Подавленная тошнота накатила снова, обстановка поплыла мутными знобливыми пятнами. С треском рванул воротник – глотнуть загустевший воздух. Ища опору, судорожно вцепился в край столешницы, но свинцовая парализующая тяжесть быстро расходилась по телу. Из пересохшего рта не вырвалось ни звука.
Одно рукопожатие. Свидетели. Как глупо.
Обещанной третьей фазы бывший министр по делам перемещённых лиц в сознании не застал.
