Семь чудовищ Медного берега5 читателей тэги

Нет, не достроили.

Но наконец-то, спустя более месяца с тех пор как мне пришло в голову написать о Четвертом крестовом походе, я придумала нормальную экспозицию - вполне органичную для эпохи, но вместе с тем позволяющую мне развернуться и вместить все, что я захочу сказать. Следите за руками. Обычный текст - реальные исторические события, оффтопик - мое ответвление.

Взяв Константинополь в первый раз, крестоносцы освобождают пленного императора Исаака и просят его подтвердить обещания сына. Исаак понятия не имеет, как он будет эти обещания исполнять, о чем прямо сообщает крестоносцам, но все же подтверждает их. Затем говорит примерно следующее: ребята, спасибо, конечно, что помогли мне и сынуле, но из города я бы вас все-таки попросил. Кому приятно, когда тебе мозолит глаза армия, которая тебя еще недавно осаждала. Переселитесь лучше в пригород, чтобы тут никого не раздражать.

Крестоносцы соглашаются, но в обмен просят императора разобрать кусок стены, обращенный к пригороду - чтобы им было все время видно, что против них ничего не затевается (д - доверие). Так вот, в реальном прошлом Исаак согласился и стену разобрали. А у меня Исаак говорит: пацаны, вы слышали вообще, что я сказал? Вы тут всех бесите, и если я велю разобрать стену, меня забьют арматурой. Я дам вам гарантию лучше этой - свою младшую дочку! Естественно, никакой младшей дочки у Исаака нет, ее забирают у распорядителя императорской казны. Взять совсем уж простолюдинку нельзя - крестоносцы не идиоты. Да и распорядитель будет мотивирован усерднее изыскивать бабло для выплат крестоносцам.

По нашим временам звучит дико - ведь сегодня заложников можно только брать насильно, но никак не давать добровольно. Однако в средние века это была обычная практика. Давать в залог исполнения обязательства какого-нибудь знатного или просто близкого человека было в порядке вещей. В одной только истории крестовых походов я навскидку помню три таких случая, а их явно было гораздо больше. Поэтому, думаю, девочку напрягало не столько положение заложницы (хотя оно и вносило некую тревожную неопределенность), сколько необходимость жить в окружении латинских варваров и поддерживать чужую ложь.

Немного о приоритетах. Я пишу про каких-то средневековых мужиков, и может показаться, что в моей жизни совершенно ничего не происходит. Это не совсем так. Не происходит ничего такого, о чем хотелось бы рассказать: либо это никому, кроме меня, не интересно, либо неинтересно даже мне. И все же вкратце напою о том, что случилось этой весной:

1. Я нашла новую подругу. Обычно лучших друзей я нахожу среди тех, кто читает мое творчество или мои посты (либо, напротив, среди тех, кого читаю я). Потому что если человек прочитал то, что вычерпано из моего сердца, и его это тоже тронуло, значит, у нас и вправду есть некое душевное родство. Эта кисонька прочла историю о блуднице Иде, написала мне отзыв, а потом еще отзыв, потом еще, а потом мы перешли в личку, а вскоре я поехала в Москву, где мы увиделись и затусили.

2. Я провела около месяца в России, где встречалась с друзьями в Москве и Петербурге.

3. Меня в очередной раз повысили на работе. Если помните, в августе прошлого года я стала замначальника отдела, а с этого мая я выпускающий редактор и работаю с заказами Генпрокуратуры РФ *тут пафосная музыка*. Когда мне об этом сказали, я так охренела, что сразу написала руководству: повысьте мне зп. Ибо навалить ответственности все любят, а платить за эту ответственность - ну так. Руководство невнятно обещало повысить, ну, вот и посмотрим, сколько придет деняк.

4. Подала документы в брачное агентство, специализирующееся, эм, на западных мужиках. Не уверена, что из этого что-то выйдет, но почему бы и нет.

5. Сняла себе милую квартирку в пятнадцати минутах пешком от родительской. Переберусь туда окончательно на будущих выходных. Надеюсь, мне там понравится. Хотя пока что мое сердце отдано той квартире, в которой я жила в Москве.

6. Превращаюсь из ИП в самозанятую. Это вообще никому не интересная фигня, единственный смешной эпизод в этой истории был, когда нам с коллегой в налоговой сказали "девочки, спросите у родителей". Выпьем за вечную молодость?

Как видите, за исключением эпизодов с друзьями (о которых не вижу смысла рассказывать), у средневековых мужиков нет конкурентов за место в моей голове. Но обещаю, если в моей жизни начнет происходить нечто по-настоящему меня волнующее (например, позовут на испытания машины времени), я обязательно расскажу.

Я сегодня посмотрела чудесный документальный фильм о рыцарях - начиная с зарождения этого сословия и до его угасания. Фильм немецкий, как видно из названия, а европейское историческое кино, неважно, художественное или документальное - это для меня вышка жанра. Не разочаровалась я и здесь. Три серии охватывают три периода средневековья - в каждом выбираются по два главных героя-рыцаря, один попроще и один познатней, и воссоздаются эпизоды из их жизни параллельно с комментариями экспертов. В фильме есть как художественные, так и документальные части, поэтому смотреть его нескучно. Впрочем, если ждешь голливудских спецэффектов, крови, сисек и надрыва, то скучно.

Запишу отдельные мысли, которые у меня появились по ходу просмотра.

читать дальше1. Начну с главного, но издалека. В прекрасном фильме "Орда" (2012) мать хана говорит: если монгол остановился - он умер. Под остановкой она понимала оседлый образ жизни. Тогда я задумалась: а что можно сказать о европейце? Европеец умер, когда... что? И ответила себе: когда оставил обиду безнаказанной. Когда утратил чувство, что "со мной так нельзя". Во многом мое теплое отношение к Европе обусловлено тем, что это люди, которые не привыкли быть жертвами. У народов Запада фактически нулевая виктимность (в моих глазах, естественно, может, я не права). Конечно, и они подвергались гонениям по национально-религиозному признаку, но любое зло против них почти никогда не оставалось безнаказанным. Так, латинские беженцы в средние века - это вообще не то же самое, что беженцы, скажем, иудейские. Это бешеные суки. Например, те латиняне, которые спаслись от константинопольской резни 1182 года, не уплыли сразу в Европу, а пристали на ночь к какому-то, если я не ошибаюсь, пригороду и сожгли его к чертям. Те же латинские беженцы, которые двадцать лет спустя, опасаясь избиения, перебрались в Галату к крестоносцам, не висели у них на шее обузой, а весьма им помогли в осаде, завоевании и разграблении Константинополя.

Так вот, возвращаясь к фильму. Акколада - обряд посвящения в рыцари, легкий удар мечом по плечам - изначально выглядел так: человеку вручали меч, затем ритуально били, скажем, ладонью по спине со следующим посылом: вот последний безнаказанный удар, который ты терпишь. Впредь, если кто-то ударит тебя, ушатай его этим мечом. Если это не прямое воплощение принципа "со мной так нельзя", то я не знаю что.

2. Наутро после первой брачной ночи жене рыцаря полагались подарки: дом, скотина, слуги, одежда и украшения. Все это должно было обеспечить ее в случае, если муж откинется на войне. С - страховка.

3. На каждого ребенка должно было выдаваться нечто вроде нашего свидетельства о рождении - с подписью и печатью, чтобы никто левый не наплел впоследствии, что принадлежит к роду, где о нем слыхом не слыхивали. Не сказали, правда, кто выдавал эти свидетельства. В наши дни это делают ЗАГСы, а тогда, видимо, церковь? Во всяком случае, в средние века католическая церковь точно выполняла роль ЗАГСа, даже сегодня в католических странах эта роль частично сохранилась.

4. Где-то слышала, мол, на Руси княжеские детинцы защищали всех жителей округи, а на бездуховном Западе замки сеньоров защищали только их самих. Звучит это, конечно, нелогично, да и в фильме опровергается: как европейский город в случае нападения принимал беженцев из пригородов, так и замки принимали беженцев из сельской местности, сколько бы их ни было. Иначе в чем их смысл вообще?

5. Латинским словом "раптор" ("хищник, похититель") первоначально называли не динозавров и не пластинки от комаров, а безземельных рыцарей, которые нередко промышляли тем, что грабили более удачливых сородичей.

Надо сказать, что такие стычки и грабежи не были чем-то нелегальным. Это был вполне законный способ порешать вопросики, например, о собственности или защите личного достоинства. Церковь просила только, чтоб междусобойчики прекращали с четверга по воскресенье, а то можно попасть в Ад, и вообще людям нужны какие-то передышки.

Как было сказано в фильме, и я склонна с этим согласиться, рыцарская культура - это культура насилия. Кто сильнее, тот и прав. Отжал у соседа феод - красавец. Не удалось решить дело в суде и непонятно, кто виновен - деритесь, вот и выясним. Хочешь людей посмотреть и себя показать - го на турнир, я организовал. К слову сказать, турниры как копейные сшибки - весьма поздняя забава. Поначалу это были самые настоящие бои "стенка на стенку", с боевым оружием, без правил, а турнирные поля по окончании действа напоминали поля битв: хоть целью ставилось не убить противника, а захватить в плен, в пылу сражения всякое могло случиться. А бывало, что и не в пылу - некоторые использовали турниры для сведения личных счетов.

6. Одна из любимых сцен в фильме - где герой захватил на турнире в плен знатного человека. Когда жена пленника явилась его выкупать, пленник с пафосным видом сказал герою: мы еще встретимся! Но пафос момента обломала жена: "Ты сначала домой доберись вояка блин миллиард бабла на твои развлечения уходит лучше бы на Бали на эти деньги слетала".

7. Подводя итог: рыцари - это не просто тяжелая конница, ведь кавалерия была до них и была после. Но это воины, жившие по праву силы. На своих землях они вели себя как короли, могли миловать и казнить, вершить суд и расправу, взимать налоги, да просто грабить. А достать их за стенами замков было непросто. Такая себе дикая вольница. Неудивительно, что, когда начал зарождаться абсолютизм, такие люди стали не нужны и неудобны. Право силы должен был заменить единый для всех закон, вместо бесконечных разборок должны были воцариться мир и порядок, и ни рыцари, ни вольные города в этот чудесный новый мир не вписывались. Поэтому немецкий император Максимиллиан совершенствует артиллерию до того, что она может разрушить любые стены - и те уже не могут укрыть ни рыцарей в их замках, ни горожан в их городах. Император делает с рыцарством то же самое, что делало испанское правительство с конкистадорами - после того, как Америка была завоевана, такие люди перестали быть нужны. Если они не могли вписаться в упорядоченное существование новых колоний - а они зачастую не могли - их казнили. Ибо "в сердцах этих людей нет мира".

Я, с одной стороны, прекрасно понимаю императора. Для процветания государства важны мир, единообразие, стабильность, какая-никакая централизованность. Европейским правителям удалось этого достичь. И воцарились такие желанные покой и порядок.

Но.

Друзья, вы знаете, я редко злюсь, но сейчас прямо пригорело.

Я уже привыкла (хотя не скажу, будто дико этому рада), что о том, что кто-то прочитал мои работы и они ему понравились, я узнаю сильно позже и вообще в другом разговоре. Я знаю, как это неприятно, поэтому, если сама знакомлюсь с чужим творчеством и оно мне хоть в чем-то нравится, я обязательно говорю об этом автору. Друзья знают, как я разыскивала Гарри Тертлдава, чтобы поблагодарить за его византийский цикл, написанный еще в восьмидесятых. И хотя мне обидно, что не все так себя ведут, я уже махнула на это рукой.

Но в последние несколько дней на двух сайтах, где я выкладываю свое творчество, мне написали в личку незнакомые люди и поинтересовались, буду ли я писать продолжение (старого фанфика по Толкину и истории про блудницу Иду). Ни одного доброго слова о самих текстах так и не сказали. Притом, что эти истории сюжетно закончены - это не оборванное повествование, о котором еще нельзя сказать ничего определенного, а вполне себе завершенные произведения.

В связи с чем у меня вопрос: совсем охерели, что ли?

Если тебе понравилось и ты хочешь еще, то сначала благодаришь, потом просишь. Изи.

Я сейчас слушаю весьма занятную книгу. И хотя позади хорошо если десятая часть и делать выводы пока рано, я хочу записать отдельные мысли, которые появляются по ходу дела. Боюсь, когда закончу слушать, половину из них забуду.

читать дальше1. Как-то в сообществе поиска книг на дайри я попросила посоветовать мне истории, в которых значительное внимание уделялось бы описанию разграбления средневековых городов. На что один из комментаторов задал вопрос: а зачем авторам вообще уделять этой теме внимание, какой в этом смысл, вряд ли есть такие книги. Я подумала: а правда, зачем - и забыла о своем запросе. И вот передо мной книга, где разграбление Константинополя крестоносцами предстает фоном для основного повествования. Главный герой, Баудолино, спасает Никиту Хониата от любопытствующих крестоносцев и отводит в безопасное место, чтобы переждать грабежи. Пока они чинно попивают чаек на фоне пылающего Константинополя, Баудолино рассказывает Хониату историю своей жизни - и эта-то история и есть основное повествование, изредка прерываемое подробностями из жизни разоряемого города или диалогами с Никитой.

2. Книга мне пока что очень нравится. Есть в ней и теплота, и юмор, и пикантность, где нужно. Единственное что меня царапнуло - автор добавил жести в картину разграбления. Не понимаю, зачем это было нужно. Сейчас историки сходятся на том, что в ходе разорения Константинополя погибло около двух тысяч человек. Для города с населением в триста-четыреста тысяч это очень небольшой процент. Очевидно, что никакой массовой резни не было. Предположу, что убивали тех, кто оказывал сопротивление - либо с оружием в руках, либо просто не хотел исполнять требований крестоносцев. В книге же Хониат входит в Святую Софию и видит на полу горы трупов. Все, что он видел кроме этого, автор весьма аккуратно воспроизвел из сочинений самого Хониата, но горы трупов там не было! Господин Эко просто художественно набросал их по вкусу.

Также я сильно сомневаюсь в массовых пытках, которые Эко тоже упоминает. Тот же Хониат пишет, что большинство горожан крестоносцы "уговаривали добром" (полагаю, просто угрозами) отдать свое золотишко, "некоторых они били". Ну, как бы и все. Не понимаю, зачем людей, которые и без того явили отнюдь не пример добродетели, пытаться очернить еще больше. Разве для мрачной картины недостаточно того, что крестоносцы и так творили?

3. Главный герой - весьма необычный человек. Почти с любым народом он может разговаривать на его языке, может говорить высоким штилем и ругаться как последний пьяница, объездил полмира, врет как дышит - нередко у таких людей несколько размывается идентичность. Но у Баудолино с ней все нормально: он сам называет себя латинянином, является, как я пока вижу, вполне себе носителем западного менталитета, помнит и места, откуда он родом, и не отделяет себя от них.

Он обернулся и кинул взгляд на то, что прежде было Константинополем.
– Я все равно мучаюсь виной. Ведь все это творят венецианцы, фламандцы, а верховодят ими рыцари Шампани и Блуа, Труа, Орлеана, Суассона, не говоря уж о моих земляках монферратцах. Я предпочел бы, чтобы погромщиками Константинополя были тюрки.

4. А еще Баудолино такой: мда, мда, в мое время города грабить умели - камня на камне не оставалось. А эти дилетанты только и знают, что бухать да прокрастинировать.

Знаете, уж в чем-в чем, а в недостаточно усердном грабеже крестоносцев еще не обвиняли! Но и это обвинение несправедливо, ведь они Константинополь до камешка обнесли и что могли повывозили в Европу - работали люди!

5. Здесь, как и в романах Тертлдава, я узнаю "живое прошлое". Мне нравятся рассказы о быте, в которых все так близко, вульгарно и понятно - совсем как у нас, разве что без технологических наворотов. Вот, например, Баудолино приехал учиться в Париж, снимает хату с каким-то рыцарским сыном, каждый вечер разыгрывают, кому спать на нормальной кровати, кому на выдвижной. Прогуливают занятия. Деньги, которые родители присылают на еду и отопление, спускают в тавернах. Устраивают посиделки с песнями под гитару (простите, мандолину). Догоняются какой-то арабской наркотой от друга из Святой земли. Не хватает только воплей "халява, приди!" - и все, полное сходство с нашей общагой.

6. Мне запомнилась сцена, в которой Баудолино показывает соседу по комнате свои стихи, и это вызывает у того чуть не истерический припадок.

Баудолино довел его до такой вспышки зависти и стыда, до таких слез, до признания в скудости собственного воображения, до таких проклятий творческому слабосилию, что тот криком исходил, рыдая: стократ бы лучше не мочь проникнуть в женщину, нежели подобная неспособность выразить то, что скрывается в нем самом.

Я задумалась тогда: мне многие говорили, что я хорошо пишу. И вокруг меня немало людей, которые хорошо пишут. Я привыкла считать это чем-то само собой разумеющимся и не скажу, чтобы слишком ценила эти таланты в себе или в ком-то другом. Разве не естественно мочь выразить все или почти все, что хочешь? Но вот я вижу юношу в полном отчаянии оттого, что ему не удается дело, всегда бывшее для меня в порядке вещей. И это лишний раз подтверждает мысль о том, что не стоит принимать дары небес как сами собой разумеющиеся. Как не стоит принимать исключительные достоинства за стандарт. Так, по слухам, когда войска Суворова вошли в Милан, итальянцы считали их чуть не святыми за то, что те никого не грабили и не насиловали. И если вам когда-нибудь захочется сказать, что ачетакова, разве не так должна поступать нормальная армия, то помните: итальянцы именно потому и сочли русских святыми, что западным армиям от бесчинств удерживаться тяжелее - это для них и вправду духовный подвиг и признак если не святости, то праведности уж точно.

Таки шо я имею сказать:

1. Когда думаешь о головных уборах средневековой Европы, на ум приходит что угодно, только не меховые шапки. О, сколько нам открытий чудных...

2. Интересно, откуда Хониат знал такие интимные подробности. Он сопровождал Императора на тусовки? Или сопровождали другие люди с очень длинными языками?

3. На месте Алексея я бы являлась к крестоносцам без короны, чтобы у них не было искушения по приколу ее примерить. Игра, конечно, невинная, но символичная. Доигрались.

4. Немного личного.Отношения Императора с крестоносцами напомнили мне мою старую сказку "Стенолаз и змей", написанную по мотивам толкиновского "Сильмариллиона". В ней десятилетний Стенолаз, сын бывшей пленницы Моргота, не может найти пристанища в окрестных селах и идет в Ангбанд просить работу. А на что ты готов чтобы покушать? Его устраивают в небольшую кузню, где он носит воду да разжигает огонь. Тяжелая работа, не слишком сердечное отношение и отсутствие солнечного света угнетают мальчика. Однажды он знакомится с одной из морготовых драконих по имени Савалах Адская Печь. Поначалу она его пугает, но затем, видя, что Савалах не проявляет враждебности, а только любопытство, Стенолаз перестает ее бояться. Более того, их встречи становятся для него единым светом в окошке, и он с нетерпением ждет их. Для Савалах он просто человечий детеныш, она ничего не ждет от него, ни за что не ругает. Он может лежать у нее под боком и говорить о всякой ерунде. Не всё из его речей ей понятно - она обладает более яростью, чем мудростью - но ничто не вызывает ни презрения, ни недовольства.

Счастлив у кого есть те, с кем можно снять корону. Крестоносцы были для Алексея той самой драконихой. Фактически их вожди взяли его под крылышко, ведь он был совсем еще дитя, и ноша, которую он на себя взвалил, была ему тяжела, а в столице не нашлось ни одного человека, искренне ему преданного. Рыцари же не могли оставаться с ним вечно. Исполнив свою часть договора, крестоносцы ждали, когда Алексей выполнит свою, а затем должны были уплыть в Святую землю. Даже рассорившись с Алексеем, они все же откликнулись на его последний призыв о помощи. Но было уже поздно.

"Так завершилась короткая, но яркая жизнь молодого императора. Алексей IV послужил катализатором перемен, произошедших в византийской политической системе, однако силами, которые он высвободил, было невозможно управлять, и он заплатил жизнью за свое честолюбие".

В этой истории жаль всех. Жаль несчастного паренька. Жаль его старика-отца. Жаль обманутых крестоносцев. Даже злобного Мурзуфла жаль, ведь он просто хотел защитить свой город. Трагедия - это когда все стороны правы. Уж не помню, чьи это слова.

За последние несколько лет я собрала на жестком диске довольно много фильмов, которые мне понравились. Так что подруга шутит, мол, если отключат Интернет, будет качать кино у меня. В моем собрании есть фильмы разных стран, но большая часть, конечно - американские, российские и европейские. Больше половины - исторические. И вот недавно я задумалась, чем они отличаются друг от друга, в чем хороши, а в чем плохи. Конечно, все это исключительно мои впечатления, ругать чью-либо киноиндустрию у меня и мысли нет.

читать дальшеАмериканские фильмы. Голливуд хорош там, где требуется красивая картинка. Американцы умеют создавать яркие масштабные зрелища. Включая голливудский фильм, я знаю, что потешу свое чувство прекрасного, ибо я тоже люблю все яркое, великолепное и торжественное. Например, фантастический боевик "Конг. Остров черепа" не содержит вообще ничего, кроме удивительно прекрасной картинки. Обычный полет вертолета снят там так, что превращается в танец. В то же время абсолютному большинству американских фильмов, что я видела, не хватает глубины. Красивая картинка не имеет под собой фундамента, громкие слова не поднимают духа, драматические сцены не трогают, потому что за ними ничего не стоит. США прекрасно удаются комедии (они смешные), ужастики (они страшные), фэнтези-сказки (они удивительно красивы). Но если ищешь что-то помимо визуального ряда, это все-таки не к ним.

Европейские фильмы. Тут все с точностью до наоборот. Большинство европейских фильмов на фоне голливудских и даже российских ощущаются как неяркие. Но они стоят на таком крепком фундаменте, что кажется, спроси режиссера о любой малости: почему ты решил снять здесь вот это - и он ответит, на что опирался. Именно с европейскими историческими фильмами у меня неоднократно случалось так, что я принимала какие-то незначительные подробности за пускай и правдоподобный, но вымысел, а затем, когда узнавала эпоху лучше, оказывалось, что даже эти незначительные подробности опираются на исторические факты. В то же время фильмы развлекательных жанров им не то чтобы совсем не удаются, но сильно уступают и голливудским, и российским. Помню, от немецкого ужастика я осилила где-то минут пятнадцать и поняла, что засыпаю. Комедии, конечно, поживее, но юмор там специфический. На мой взгляд - грубоватый и какой-то детский, с немалой долей переигрывания. Меня такое даже в первом классе не смешило. Включая европейский фильм, я рассчитываю не на драйв (чего и вам советую, дабы избежать разочарования), а на глубину. На то, что показанному можно верить - и скорее всего так или примерно так и вправду могло быть.

Российские фильмы. Они удачно сочетают плюсы двух вышеупомянутых киноиндустрий. Здесь нет долгих заунывных вступлений, начинающихся чуть не от Потопа, но и бессмысленной американской легковесности тоже не много. Фильмы чаще всего достаточно правдоподобны (но не настолько. чтобы режиссер не зарубился на каверзном вопросе "а почему тут..."), но при этом красивая картинка тоже на месте. Где надо - смешно, где надо - страшно, где надо - достоверно, где надо - зрелищно. Может, тут мне припомнят какого-нибудь "Викинга" или "Защитников", но я их, честно признаюсь, не смотрела. Наверное, мне просто везло с российскими фильмами, ведь чем старше становишься, тем легче получается выбирать.

Теперь немного наглядных сравнений. Возьмем три фильма о крестоносцах: голливудское "Царство небесное" (2005), итало-немецких "Крестоносцев" (2001) и российский фильм "Александр. Невская битва" (2008). Это фильмы про разные крестовые походы, конечно, но тема плюс-минус одна.

Я знаю, что многие любят "Царство небесное" и считают его едва не шедевром эпического кинематографа, но мне после просмотра, скажу честно, хотелось помыться. Я не рассчитывала на особую глубину, не рассчитывала даже на адекватность, ибо была уверена, что все принесут в жертву зрелищности. Но даже католическая церковь этот фильм, мягко скажем, не оценила. Типичные голливудские личики, прекрасные масштабные съемки войск и городов, эстетика на уровне, но кроме нее ничего хорошего я в фильме не нашла. Краски нарочно сгущены, исторические личности представлены либо как герои без страха и упрека, либо как злодеи, творящие зло просто потому что. Реальные люди засунуты в голливудские типажи - наверное, чтобы зрителю было проще и не приходилось думать, хороший это герой или плохой. Но, как бы ни сгущались краски, фильм так и не смог вызвать у меня сильных чувств, потому что подлинные чувства и желание возвращаться к картине вызывает не надрыв сам по себе, а глубина, за ним стоящая. Здесь красивый замок построен на песке.

Напротив, "Крестоносцы" - наверное, один из моих любимых фильмов. Он неспешен, первый час посвящен даже не крестовому походу, а истории жизни главных героев. Но, посмотрев этот фильм, я включила на всю громкость тупую музычку и бросилась в пляс на сильном эмоциональном подъеме. Прости, сосед с перфоратором. Причем я даже не могу сказать, что именно здесь так прекрасно. Наверное, в силу глубокой проработки создается впечатление, что ты сам побывал и в норманнской Италии, и в Святой земле, и в захваченном Иерусалиме.

Наконец, фильм об Александре в целом очень приятный. Здесь много ярких красок, красивый визуальный ряд. Условные "наши" изображены как герои без страха и упрека, но и враги показаны просто адекватными людьми, а не поехавшими злодеями, как в "Царстве небесном". То есть сгущение красок тут есть, но только на одну сторону, что создает фильму некую праздничную атмосферу.

И еще пара наблюдений. В американских и российских фильмах, как бы это ни прозвучало дико, есть общие черты, отличающие их от европейских. Во-первых, это эстетизация простоты. Я не могу привести пример, потому что это надо видеть, а не рассказывать. Вкратце - это когда посыл "мы люди простые" выпячивается и подается как добродетель. Скажу честно, мне такое не нравится. Потому что истинно святая простота не сознает самое себя. Когда-то я пошутила, что, стоит мне услышать "мы люди простые", как я понимаю, что с человеком будет сложно.

Во-вторых, в американских и российских фильмах авторский посыл виден ясно. В худшем случае он излагается прямым текстом. Чтобы зритель уж точно понял, что воровать нехорошо, например. В европейских так тоже бывает (и выглядит это довольно мерзко), но чаще всего смысловая составляющая там сокрыта настолько глубоко, что ты не можешь даже внятно сформулировать, о чем фильм, просто чувствуешь, что в нем "что-то есть".