-Дорогие мои, не могли бы вы встать чу-у-уточку ближе друг к другу? Левее… Нет, правее. Теперь возьмитесь за руки. Хм-м-м, быть может, стоит присесть на кушеточку и обмотаться проводами? Будет пикантненько.
- А может, вообще прилечь?
Вирджиния ощутимо двинула его локтем в бок, обдав удушающим запахом лака для волос, и лучезарно улыбнулась фотографу:
- Римус, идея просто замечательная. Но, увы, невыполнимая. Один из пациентов недавно расколотил зеркало в смотровой. Пока его не заменят, интерьер для съемок не самый подходящий.
- О, как жаль! Весьма наслышан и давно мечтаю побывать в этом загадочном кабинетике. Надеюсь, при следующей встрече устроите мне ознакомительную прогулочку... Доктор Мастерс, отойдите от окошка, вы заслоняете даму! Лучше приобнимите ее сзади, читательницам это понравится… Нет, продолжайте держаться за руки! Вы не должны довлеть, необходимо создать эффектик уюта и защищенности.
- Молодой человек, в этой нелепой позе я почти наверняка вывихну даме руку.
Однако Вирджиния все же выдвинулась вперед, презирая риск и вновь окатывая Билла волной убийственных ароматов, от которых у него моментально закружилась голова и защипало в носу.
- Так нормально?
- Великолепненько. А теперь, может, улыбнетесь? Вовсе не больно, уверяю вас, и полезно для здоровья… Вирджиния, это я доктору. Вы, как всегда, очаровательны!
- Да неужели…
- Простите, Билл. Вы что-то сказали?
- Он говорит, что улыбается, - нежно проворковала Джинни, бросая через плечо выразительный взгляд, в котором явственно читалось: «Ну, потерпи каких-то жалких полчаса! Ради науки. А?»
Если честно, Билл уже вытерпел целый час, проявив чудеса выдержки и самообладания. Именно столько времени понадобилось девушке-гримеру, чтобы вылепить образ мужественный и романтичный, попутно замаскировав на его интересненькой физиономии мелкие, но множественные недочетики. Да, уменьшительно-ласкательный жаргон они с фотографом, похоже, делили на двоих. Как и любовь к дурацкой болтовне. А еще у девушки было труднопроизносимое имя, которое вылетело у Билла из головы почти сразу же после начала экзекуции.
Эту юную особу представили ему как умудренного профессионала с пятилетним опытом работы в Голливуде и блестящими рекомендациями. Когда процедура наконец-то закончилась, уважение и сочувствие доктора к актерскому ремеслу резко возросли. У него самого в этой сфере опыта не было никакого, но преследовала неотвязная мысль, что на деле матерый профессионал гримировал трупы в моргах. Ведь мало кто из живых людей вынесет подобную пытку.
Билл чувствовал себя старомодным сооружением, которое покрыли толстым слоем розовой штукатурки, заколотили прежние окна-двери и поверх намалевали новые. А он оказался заперт внутри этой чуждой оболочки, задыхаясь и проклиная идиотскую идею сфотографироваться вместе с Вирджинией для обложки «Страстных домохозяек». Черт бы их побрал, но это единственный журнал, который согласился напечатать хвалебную статью об исследовании! В серьезных медицинских изданиях публиковать «порнографию» по-прежнему отказывались наотрез. Очутиться непризнанными гениями среди ослов от науки было, конечно, по-своему лестно. А с другой стороны, вожделенную Нобелевскую премию не станут вручать неудачникам…
Минут пять Билл таращился на постороннее отражение в зеркале, отчаянно заставляя себя верить, что игра стоит свеч. Но потом он вышел в коридор и столкнулся с Бетти.
- Оу! Ух! Это вы, док… А вы, однако… Э-э-э, здорово похорошели!
Прямая по натуре, как доска, за годы работы секретарем у них в клинике мисс Димелло слегка пообтесалась, научилась такту и обходительности. Врала, не краснея и глядя прямо в лицо. На ее собственном в этот момент отражался первобытный ужас.
Впрочем, Вирджиния при виде неотразимого партнера не моргнула и глазом. Билл подозревал, что просто не получилось из-за длинных загнутых накладных ресниц, которые веером обрамляли агрессивно-лиловые веки. Сверкающие после укладки волосы казались кукольными, и вся она выглядела гладкой и отшлифованной, словно пластмассовой. Мастерс не испугался просто потому, что уже примерно представлял, чего ждать. И все же внутренний инстинкт поначалу не позволил ему приблизиться и спокойно взять ее за руку, чтобы изобразить милую пару, завлекая страстных домохозяек на страницу номер двадцать четыре. Билл опасался, любое неловкое прикосновение пробьет в лакированном фасаде зияющую брешь.
Но едва этот неприятный тип начал заигрывать с Джинни, все сомнения отпали сами собой. А если вдруг и штукатурка посыплется – он был готов мужественно прикрывать коллегу во всех стратегически важных местах.
- Улыбается? – усомнился фотограф. – По-моему, прямо сейчас доктор Мастерс жаждет кого-то расчленить. Хватит обниматься, вы задушите это прелестное существо. Вирджиния, отпустите его руку и отойдите еще немножечко на всякий случай. И повернитесь вполоборотика. О, да, этот загадочный взгляд! Чудесненько!
«Прямо читает мои мысли насчет кое-кого», - подумал Билл кровожадно.
- Может, вы все-таки для начала расскажете нам, чего хотите добиться своими хаотичными указаниями? – спросил он вслух и недобро осклабился, насколько позволял грим, сковавший челюсти подобно цементу. – То влево, то вправо. То подойдите, то отойдите. Вы вообще фотографировать умеете? У вас есть внятный план?
- Внятные планчики для канцелярских крыс, а я – человек искусства, - надменно заявила творческая личность, очевидно, задетая подобным недоверием. – Я улавливаю истинную натуру модели и дальше действую по наитию, отражая внутреннюю суть человечка. Вот вы, например, доктор Мастерс, не обижайтесь, если на фотографии будете выглядеть слегка… угрюменьким.
- Я так выгляжу, потому что на мне тонна косметики! – возмутился Билл.
- Что я могу сказать, есть лица, которые уже ничем не исправить…
Ошеломленный и взбешенный подобной наглостью, Мастерс ринулся было вперед и едва не сшиб с ног Джинни, которая вовремя преградила ему путь и впилась в плечо железной хваткой. Свежий маникюр грозил оставить отметины даже сквозь два слоя плотной ткани, однажды они специально проверяли.
- Знаете, я вас очень хорошо понимаю! – обратилась она фотографу самым проникновенным тоном, который использовала при общении с пациентами, страдающими импотенцией. – В моде точные науки, цифры, графики… Мир материален, и так естественно стремиться понять его природу. Но истинная гармония, искра, вдохновение – без всего этого голые цифры ничто, пустая статистика. Постичь подлинную магию мироздания способны лишь избранные, а обидеть художника может каждый.
Доктор покосился на нее, испытывая сложную гамму эмоций, но все же предпочел сдержаться. В конце концов, они сами пригласили этих клоунов. Терпение, Билл. Еще немного терпения…
- Я знал, только вы меня и поймете! – пылко воскликнул фотограф. – Прочел это в ваших прекрасных глазках, Вирджиния.
- О, не преувеличивайте, Римус. Ведь наверняка у такого талантливого и симпатичного юноши очень много поклонниц? Девушки любят фотографироваться. Вы уже встретили свою музу? Кахихохия показалась мне весьма утонченным созданьицем.
Человек искусства неожиданно густо покраснел и судорожно попытался прикрыться камерой «Истмен Кодак».
- Само совершенство… - промямлил он. – Что ж, вернемся к нашим баранчикам?
- Просто умничка.
- Драгоценненькие, ну примите уже хоть какую-нибудь позочку, я вас потом отретуширую…
- И красоточка.
- Докторчики мои дорогие, докторишки... Докторюлечки…
- А разговорчики! Заслушаешься…
- Хватит!! – завопил Римус не своим голосом, бессильно роняя фотоаппарат на стол и закрывая лицо руками. – Я больше не в состоянии! У-у-у, проклятые су-у-у… ффиксочки…
* * *
- Может, перестанешь злиться уже?
- Я не злюсь. У меня просто слов нет после сегодняшнего представления!
Билл осушил второй стакан виски, тут же налив себе еще. На ободке по-прежнему виднелись пугающие следы помады, хотя после тщательного умывания он для верности пару раз протер лицо медицинским спиртом.
- Послушай, ну я должна была разрядить обстановку, иначе вы бы точно подрались, - заметила Вирджиния.
Вот всегда она так: сначала провоцирует, а потом делает вид, будто совершенно здесь ни при чем. Словно это у него, Билла, навязчивая идея какая-то.
Мастерс был уверен, что Джинни заранее подготовилась к встрече, собрав информацию и о фотографе, и о гримерше. Сделала быстрые пометки в блокноте, как всегда при работе с рядовыми пациентами, выделяя красным карандашом проблемные вопросы. Внимание к деталям было незаменимым качеством в их работе, доктор высоко его ценил и поощрял. Интересно, ведет ли она какой-нибудь секретный журнал о нем, Билле, помимо их общих записей? Ни за что ведь не признается… С другой стороны, у него до сих пор хранилась подпольная пленка с откровениями бывшего мужа миссис Джонсон об их бурной семейной жизни. Одинокими вечерами, когда Вирджиния болела или была занята, пропуская сессии, Билл включал эту запись и парочку других в качестве маленькой компенсации за разочарование.
Он подумал, что уже почти готов посочувствовать этому несносному Римусу… Хотя нет, вряд ли.
- А вот нечего было флиртовать с ним, - буркнул Мастерс, выражая наболевшее.
- Шутишь?.. Да он младше меня раза в полтора! - засмеялась Джинни.
- Когда это тебя останавливало, интересно?
Кажется, не стоило этого говорить, и третий стакан был уже лишним, наверное. Денек выдался нервный, что поделаешь.
- Я ухожу домой, - резко сказала Вирджиния, вставая с дивана.
Билл в последний момент поймал ее за локоть, неуклюже опрокидывая на себя, и пахучие бездны разверзлись перед ним с удвоенной силой. Похоже, единственным верным средством избавиться от этого кошмара было прохождение полной санобработки.
Прочихавшись от души, Мастерс опять налил себе выпить, но передумал, потому что Джинни, воспользовавшись его аллергическим приступом, отползла на край дивана и захватила единственную подушку, на которую тут же и улеглась. Блаженно вытянув ноги поверх его колен, эта ужасная женщина и не думала раскаиваться в грехах и просить прощения за устроенный сегодня балаган.
- Ты же с самого начала знала, что из себя представляют эти мошенники, - заявил доктор обвиняющим тоном. – И ничего не сказала мне!
- Вообще-то, никто не мешал тебе самому навести справки, - возразила Джинни, потягиваясь. – И никакие они не мошенники, между прочим. Ты видел фотографии? То есть, я тоже не видела еще. Но Лестер звонил и сказал, что едва не упал в обморок от зависти.
- Ты специально его провоцировала, - сказал Мастерс упрямо. - Это было чертовски непрофессионально, если хочешь знать.
- Честное слово, не подозревала, что все настолько запущено! При сильном волнении недуг заметней проявляется, я подумала: клин клином... Ты видел, как ему тяжело в общении с девушками? И не только. Ну, кто станет воспринимать всерьез парня, который так странно разговаривает? Разве что Кахихохия, бедняжка. Безумно в него влюблена, даже переняла манеру изъясняться, но Римус уверен, что над ним изощренно издеваются. Короче говоря, страдают в итоге оба.
- Какая драма, - пробормотал Билл, задумчиво массируя ее колено, которое зловеще померцывало в полумраке даже сквозь нейлоновый чулок. Ему страшно хотелось прямо сейчас взять и запихнуть Вирджинию под душ, да и себя заодно. Но доктор прекрасно понимал, что на этом беседа и закончится, а у него еще оставалось достаточно невысказанных претензий.
- Мы обязаны им помочь! – сказала Джинни твердо.
- С какой стати? Предупреждаю тебя сразу, лечение этих субъектов не в нашей компетенции. Мы исследуем сексуальные отклонения, а не психические.
- Знала, что ты это скажешь, поэтому заранее собрала досье на обоих. Вот, насладись на сон грядущий. Целый вагон отклонений. Но важна ведь первопричина, так мы выяснили?
И Вирджиния с победоносной улыбкой протянула ему довольно внушительную папку, поразительно кстати оказавшуюся рядом на журнальном столике.
Билл уже давно понял, что сопротивление бесполезно, и спорил с ней исключительно из мстительной вредности.
– И когда только успела провести прием?- проворчал доктор, включая торшер и водружая на нос очки.
- Всего лишь обычная болтовня и наблюдения, никаких приемов, - ответила она с невинным видом.
- Иногда ты меня действительно пугаешь, Джин… Так, ну что тут? Мать растила мальчика одна… в детстве играл на школьной сцене задние ноги лошади… в классе его дразнили и обзывали Братцем Кроликом… Пока не вижу ничего необычного.
- Ты дальше почитай. Мать была маньячкой-кролиководом, заставляла ребенка учить наизусть сказки дядюшки Римуса и пересказывать ей по сто раз. Нет, истории сами по себе хороши, но согласись, это ужасно! С тех пор мальчик ненавидит кроликов и терновые кусты.
- Меня в свое время именно кролики вдохновили заняться исследованием, - протянул Билл мечтательно.
- А я их терпеть не могла, как и всю нашу ферму... Ладно, кролики еще куда ни шло, а выйди на улицу – этими терновыми кустами засажена половина Сент-Луиса.
- Понятно, - пробормотал Мастерс, листая досье. – Полагаю, Кахи… хохию тоже изводили какими-нибудь Мумми-троллями? Судя по имени, мать с отцом не слишком ее любили… Ага, родилась в Уэльсе. В пятнадцать лет сбежала из дома, желая стать свободной художницей. Работала в морге… Ха! Так и думал!
- Я знала, что тебе понравится.
Билл подавил улыбку.
- Если причины их проблем кроются в детстве, настолько глубоко копать не имеет смысла. Нам важно ведь не перестроить сложившуюся личность, а создать условия, чтобы они открылись друг другу, правильно? Подумаешь, кто-то смешно разговаривает. В сексе это не главное. Нужно просто разработать индивидуальную терапию.
- Согласна, - кивнула Джинни с самым серьезным видом. – Обычно мы даже поощряем пары к вербальному контакту. Но бывают случаи, когда лишние слова только вредят.
* * *
На некоторое время в комнате воцарилась тишина.
Мастерс устало потер переносицу и отложил папку в сторону, искоса поглядывая на Вирджинию. Она дышала глубоко и ровно, похоже, находясь на полпути в царство Морфея. Джинни вообще была способна уснуть где угодно: в автобусе, в лифте, на конференции. Один раз это произошло прямо в лаборатории, когда Билл на секунду жутко испугался, что оргазм способен убивать.
Не удержавшись от искушения, доктор легонько пощекотал доверчиво подставленную ляжку, и в ответ его молча лягнули. Мимо цели, но тоже ощутимо.
- Но все-таки, почему ты ничего не сказала мне? Зачем эти шпионские игры?
- Ты бы не захотел связываться, Билл, а для исследования нужна хорошая фотография в журнале по умеренной цене. "Голливуд" нам не по карману, к сожалению. Ну и милые они, разве нет?
С этим Билл готов был поспорить.
- Нет.
Вирджиния шумно вздохнула, убрала ноги с его колен и уселась рядом, положив голову Мастерсу на плечо.
- Если не хочешь ими заниматься, тогда я сама…
- Нет, я про журнал. Глупая затея с самого начала.
- Это респектабельное издание! - заявила Джинни.
- «Страстные домохозяйки»? Не смеши.
- Ну, раньше они назывались «Домашний очаг», а потом сменили обложку – и продажи моментально выросли вдвое. Вон, у Бетти спроси, если не веришь мне, тираж почти как у «Плейбоя». Хотя, конечно, росту популярности помогли странички с рекламой нижнего белья. Особенно мужского.
- Не сомневаюсь. И не желаю иметь ко всему этому никакого отношения.
Ему даже не нужно было поворачивать голову, Мастерс отчетливо представлял, как Вирджиния закатывает глаза.
- О боже, Билл, какой же ты все-таки сноб! Невозможный просто. При таком подходе к делу нас ждет провал, как бы мы ни старались и сколько бы людей ни вылечили!
Вирджиния с досадой отстранилась и скрестила руки на груди, как бы давая понять, что настал ее черед обижаться.
- Думаешь, во мне нет искры, вдохновения и чего там еще, гармонии? Я – тот самый любитель пустой статистики, неспособный постичь подлинную магию мироздания?
Она уставилась на него в изумлении.
- О чем ты?
- Всего лишь повторяю твои собственные слова. Сказанные сегодня утром нашему гостю.
- Ах, это! Забудь, – небрежно махнула рукой Джинни. – Я просто импровизировала и заговаривала мальчику зубы, отражая то, что он хотел услышать. Все мужчины это лю…
Вирджиния осеклась на полуслове, сообразив по его стремительно помрачневшей физиономии, что вот Билл, например, вряд ли жаждал услышать именно это. Тем более, от нее.
Повисла неловкая пауза, спасательный круг для желающих перевести разговор на менее скользкую тему.
- И со мной ты поступаешь так же? – спросил Мастерс вкрадчиво, утопая в пучине с концами. – Говоришь то, что я хочу слышать? Ведь все это любят, правда?
- Прекрати, - сказала Вирджиния, начиная раздражаться не на шутку. – Ты – не все. Иначе мы бы не спорили до полуночи… Я просто не понимаю иногда, почему ты злишься на ровном месте из-за ерунды, которая не имеет никакого значения!
- А что имеет?
Она смотрела на него во все глаза, внезапно сбитая с толку этим неожиданным допросом.
- Ну... ты, - выпалила Вирджиния и, прежде чем он успел открыть рот, поспешно добавила: - Наша работа здесь, это исследование. Я никогда не думала, что именно оно станет смыслом всей жизни, сам понимаешь. Но именно ты вдохновил меня и воодушевил, с первой встречи… Твоя прочувствованную речь, что-то про ханжеских бандитов… Или троглодитов? Не поручусь, но звучало интригующе. Я, конечно, всегда испытывала к сексу неподдельный интерес, но подозреваю, что если бы ты вещал не о нем, а о несварении желудка, тоже воспламенил бы кого угодно. Есть в тебе искра, будь уверен, иногда спасает исключительно холодный душ.
- Джинни.
- А вообще, тебе не кажется несправедливым, что я одна должна петь хвалебные оды великому доктору Мастерсу и превозносить его неоспоримые таланты? У меня, правда, по-прежнему не имеется ученой степени…
- Джин…
- И да, я знаю, выразить истинные чувства для тебя проще всего на бумаге. Помнишь ту великолепную характеристику, которую ты состряпал для меня? «Миссис Джонсон – совершенно незаменимый сотрудник. Без миссис Джонсон я бы не справился». Храню ее под подушкой много лет и перечитываю в минуты скорби.
Билл закусил губу, разрываясь между желанием поцеловать ее и хорошенько придушить. Он понимал, что Джинни просто шутит, отчаянно пытаясь как-то сгладить возникшее между ними напряжение. "Сказать ему то, что он хотел услышать". Если бы доктор сам знал, чего ждет, наверное, было бы проще. Или наоборот?
* * *
Порой Мастерс видел во сне момент собственного триумфа.
Солнечный весенний день, высокое синее небо, карманы пиджака доверху набиты мятными леденцами - объедайся, сколько влезет.
Кадиллак, начищенный до блеска, везет его куда-то сквозь толпу обывателей, обильно разбавленную белыми халатами. Здесь и его бывшие коллеги, и студенты, и светила современной медицины, которые рассыпаются перед Биллом в извинениях и благодарят за неоценимый вклад в науку. Старина Бертон со слезами на глазах твердит ему вслед: «Я всегда верил в тебя, мой мальчик!» Билл хочет остановиться и справиться у него, где Вирджиния, но Скалли уже исчезает за поворотом.
Немного дальше по курсу на тротуаре активно пресмыкается и бьется в конвульсиях раскаяния ректор Вашингтонского университета Фицхью, громогласно признавая свое интеллектуальное ничтожество. А рядом из кустов жалко подвывает автор гнусной статейки, опорочившей гениальное исследование... Билл хочет задержаться, чтобы плюнуть ему на лысину за себя и Джинни. Это же сон, здесь можно и не такое! Но бездушный автомобиль увозит его все дальше и дальше.
Теперь он в плотном кольце ликующих испытуемых, которые славят его за то, что помог человечеству смочь, и обещают по этому поводу воздвигнуть памятник на центральной площади. В виде Улисса. Билл польщен, хоть и слегка растерян. Должно быть, потому что большинство счастливых пациентов разгуливает по городу нагишом. Еще они передают пламенный привет Вирджинии, а Билл понятия не имеет, куда она подевалась. Это начинает серьезно беспокоить.
Билл оглядывается по сторонам - и вдруг видит ее совсем близко, на соседнем сиденье. Может быть, она всегда была там? Кажется, Билл собирается спросить об этом, но Джинни мягко улыбается и явно хочет сказать кое-что поважнее...
Здесь Мастерс просыпался. Всегда.
Мир цифр и фактов не так уж и плох, в сущности. Они, по крайней мере, просты и понятны.
Цифры никогда не врут.
* * *
- Мы напишем книгу, - сказал Билл негромко, словно самому себе.
- С картинками? - он был почти уверен, что Джинни давно уснула.
- Картинками, данными, выводами…
- Сенсационными открытиями, - пробормотала она, зевая.
- Я не шучу.
- Я тоже. Где мы найдем издателя-самоубийцу?
- Это неважно! – вскричал он с неожиданной страстью, отчего Вирджиния содрогнулась и приглушенно икнула. – Это наше… исследование. Наше, можно сказать, детище! Мы годами собирали все это, структурировали, анализировали. Не спали ночами, сутками, неделями!! Осталось только придать ему законченную форму. Ты говорила, что я слишком увлекаюсь методологией? Ну, так и быть, подберем какие-нибудь более примитив… упрощенные выражения для широкого круга недале… обычных читателей. Наши открытия должны жить и служить людям. Жить, а не пылиться на полке в какой-нибудь университетской библиотеке! Но шинковать их на части для несерьезных и скабрезных заметок, продавать по кускам, словно стейки в закусочной – это… Пусть мы не издадим книгу сейчас, пусть мы умрем в безвестности, но через сто, через тысячу лет просвещенные потомки… Я, мы, ты и я… Вместе с тобой…
Билл смутился и умолк, понимая, что его заплетающийся язык несет уже полнейшую околесицу. Вирджиния имела полное право посмеяться над этим бредом, хоть она и не смеялась. Что по-своему было еще хуже.
Доктор заставил себя взглянуть на нее.
Вирджиния смотрела не него широко распахнутыми глазами, блестящими от наплыва чувств или, вероятнее всего, запоздалого аллергического приступа.
- Ты не перестаешь удивлять меня, Билл, - прошептала она в гробовой тишине.
Перед мысленным взором доктора Мастерса вновь промелькнул красный карандаш, споро порхающий над блокнотом.
«Сегодня Билл меня удивил. Избыток алкоголя делает мужчин сентиментальными…»
Он поскорее смахнул наваждение, потому что Вирджиния уже шарила под диваном в поисках туфель. Из любой неловкой ситуации она обычно выходила двумя способами. Первый из них Мастерс люто ненавидел.
Доктор протянул руку и коснулся ее налакированных волос, которые от долгого лежания встали дыбом на голове. Но это было совершенно неважно.
- У тебя слишком жесткий диван, Билл.
И это тоже.
- Ортопедический. Когда это тебя останавливало, интересно?
Джинни фыркнула, оценив неуклюжую попытку пошутить, но перестала ускользать от него, ведь второй способ не отвечать на странноватые вопросы, честно говоря, был гораздо лучше первого.
- Твоя аллергия уже прошла? Если снова начнешь чихать…
- К яду, который регулярно принимаешь маленькими порциями, постепенно привыкаешь. Так что вдруг тебе вздумается повторить фотосессию…
- Нет уж, лучше книга. Пускай и через тысячу лет!
Она тихо рассмеялась, и тут Билл не выдержал и наконец-то поцеловал ее.
.
