Что почитать: свежие записи из разных блогов

Милый дневник, вчера был очень странный день и особенно вечер! Я не понимала, что происходит, что меня ждёт и куда меня поведут, но Элис и Эсми сделали из меня просто красавицу: уложенные кудри, шелковое платье, потрясающий макияж. Выделялся только гипс на ноге. Потом приехал Эдвард, и мы поехали куда-то вдвоем. А потом до меня дошло, когда позвонил отец и сказал, что у двери меня ждет Тайлер. Эдвард везет меня на выпускной! Конечно, все было совершенно очевидно. Прояви я элементарную внимательность, наверняка бы заметила яркие плакаты, развешанные по всей школе. Но так сыграть на моей безалаберности… Будто Эдвард меня не знает!  Какая же я дура! Дважды дура! Во-первых, забыла про выпускной, а во-вторых, о чем только не успела подумать за сегодняшний день, пока Элис с Эсми пытались превратить меня в королеву красоты. Я-то думала, грядет какое-то важное событие! Выпускной… о нем я и не вспомнила. Значит, надеялась напрасно. Как обидно… По щекам потекли злые слезы, но я вовремя вспомнила, что на ресницах, впервые за всю жизнь, тушь. Пришлось срочно промокать глаза салфеткой. К счастью, никаких черных разводов не появилось. Значит, тушь была водостойкая… До чего же Элис догадливая!

Когда мы приехали, Эдвард помог мне выйти из машины и сказал, что все будет хорошо, и он никому не позволит обидеть меня. Выпускной был скромный — танцы в спортзале и фуршет в столовой. Наверное, в городе нет ни одного подходящего клуба. Мы вошли в зал, и я захихикала: для особой торжественности стены украсили воздушными шарами и цветами из гофрированной бумаги. Я взглянула на танцпол: в центре грациозно кружили две пары, а остальные топтались по периметру, не решаясь конкурировать с таким великолепием. Эмметт и Кэри в безупречного покроя смокингах, Элис в черном шелковом платье с геометрическими вырезами, обнажающими белоснежную кожу. А Розали… Розали превзошла саму себя! Ярко-алое платье с глубоким декольте плотно облегало стройные бедра и пышными фестонами струилось к полу. На ее фоне все остальные девушки, включая меня, казались нескладными дурнушками. Эдвард подал мне руку и пригласил на танец. Через секунду мы уже кружились в танце ненамного хуже, чем Эмметт с Розали. С ним даже танцы, которые я всю жизнь ненавидела, казались чем-то привычным и приятным. Но Эдвард уже думал не об этом: на выпускной зашли Джейкоб и его приятели из резервации. Он спросил один танец у меня. Лицо Эдварда было похоже на маску. Ничего не ответив, он аккуратно опустил меня на пол и отошел в сторону. Благодаря моей "костяной" ноге мы не могли танцевать по-настоящему и просто раскачивались из стороны в сторону. Джейкоб рассказал, что его отец, Билли Блэк, передал, что они теперь будут приглядывать за мной из-за случившегося с Эдвардом. Я не хотела спорить и поблагодарила его. После танца вернулся Эдвард, и Джейкоб ушел.

Поставили новую мелодию, и руки Эдварда по-хозяйски обвились вокруг моей талии. Для вальса музыка была слишком быстрой, но это не особо его волновало. Я с наслаждением прижимала голову к мускулистой груди. Вот мы поравнялись с Майком и Джессикой. Джесс помахала рукой, и я улыбнулась. Анжела тоже была здесь, млея в объятиях невысокого Бена Чейни. Меня она даже не заметила, полностью растворившись в голубых глазах своего партнера. Вот Ли, Саманта, Коннер, вечно недовольная Лорен… я помнила имена всех одноклассников, в танце проплывающих мимо меня. Вот мы уже в школьном дворе, освещенном последними лучами заходящего солнца. Эдвард взял меня на руки и понес к скамеечке под раскидистым земляничным деревом. Через минуту мы уже сидели, прижавшись друг к другу, и смотрели на луну. Эдвард взгрустнул из-за того, что снова настали сумерки… Каким бы хорошим ни был день, он всегда кончается. Целую минуту мы молчали: Эдвард смотрел на луну, а я — на него. Он спросил, чего же я ожидала вместо выпускного. Я знала, что он разозлится, но все равно сказала, что думала, что будет что-то крупнее человеческого праздника, что он передумал и захочет сделать меня вампиром. Он прильнул к моей шее, но только лишь поцеловал. А потом сказал, что очень любит... И будет любить всегда.

Здравствуй, дневник. В моей жизни все хорошо. Я медленно восстанавливаюсь: кости уже не так болят, но гипс все же мешает. Естественно, события, произошедшие две недели назад, не прошли даром. Так, я стала сильнее беспокоиться за своих близких. Мы словно поменялись ролями с мамой: не получив от нее сообщения, я тотчас же звонила во Флориду. Судя по ее восторженному голосу, дела в Тампе шли неплохо. Каждый день, провожая на работу отца, я переживала, как бы чего не случилось. Однако настороженность Эдварда имела совсем иное объяснение. После моего возвращения в Форкс с отцом стало гораздо сложнее… Теперь он буквально боготворил Карлайла и как-то с опаской относился к Эдварду, искренне считая, что если бы не он, я бы никогда не убежала из дома посреди ночи. Эдвард и не думал его переубеждать, и у нас появились фиксированные часы свиданий, проверки, звонки — словом, почти комендантский час.

Но нам это не важно. Эдвард никогда не спит и может просто прийти ко мне тайком ночью. Мы лежим и долго разговариваем. Я бы смогла вечность провести с ним, поэтому мой режим, наверное, никогда уже не восстановится, я очень мало сплю. Но я уже вижу, что Эдвард начал понимать это и ночью почти не приходит.

Кстати, о вечности... Завтра будет какое-то важное событие у Калленов, потому что Элис и Эсми будут превращать меня в королеву красоты. Интересно что это? Надеюсь, я не буду выглядеть как дура на их фоне. С Эдвардом так и выходит. Находясь рядом с таким божеством, я постоянно нервничаю, а завтра буду тем более... Быть, может, он передумал? Может, завтра будет мое превращение и вся семья торжественно примет меня? Надеюсь... Я бы хотела быть их частью не на одну человеческую жизнь...

Здравствуй, дневник... Ты не потерял меня? Извини, так уж вышло, что когда я занималась своей жизнью, времени было писать предостаточно, а когда оказалась в больничной палате, перестала писать. Но сегодня я вернулась домой в Форкс. Было так мило, когда Эдвард вместе отцом помогали мне во всем в больнице и по дороге домой. А еще я никогда не думала, что носить гипс это так ужасно. Даже сейчас, когда пишу эту запись, под ним зудит и чешется.

Эдвард не покидает меня ни на минуту, да и я не отпускаю его. Иногда мне страшно засыпать ночью, из-за чего мой режим конкретно полетел. Я боюсь проснуться, открыть глаза и не увидеть Эдварда. И еще мне снятся кошмары. Тот день в моей балетной студии... Страх, боль, мучения Эдварда. Я никогда этого не забуду. Но так же я не забуду ту любовь, что Эдвард дал мне. Без него жизнь не жизнь, а смерть не смерть. Я стала частью его, а он частью меня.

Я не смогу жить без него, дневник. Еще раз извини, если снова не буду писать. Теперь только он на первом месте.

Открыв глаза, я увидела голубоватый свет. Я лежала в незнакомой белой комнате с яркими лампами и вертикальными жалюзи на окнах. Кто догадался меня положить на кровать с перилами? Подушки маленькие и очень неудобные, и откуда-то доносится противный писк. Руки опутали прозрачные трубки, в носу — непонятная защелка. Я попыталась вырваться, но меня остановил Эдвард, которого я не видела. Он сказал, что тут моя мама. Они сказали ей, что я запнулась на лестнице, пролетела два пролета и упала на стекло. Звучало разумно. Я увидела на ноге гипс. Эдвард рассказал мне, что у меня сломаны правая нога и четыре ребра, плюс трещины в черепной коробке, синяки по всему телу и значительная кровопотеря. Я поинтересовалась, как же ему удалось спасти меня. Он сказал, что остановиться было невозможно, но он выстоял, потому что так любит меня...

Эдвард дотронулся до меня. Несмотря на боль и действие медикаментов, мое тело моментально откликнулось на прикосновение. Прибор, выводивший на монитор данные о пульсе, запищал еще чаще. Наверное, о моих чувствах к Эдварду услышала вся больница. Потом прильнул к моим губам, и приборчик запищал еще громче и чаще, а когда наши губы встретились, писк прекратился. Эдвард тут же отпрянул и испуганно взглянул на монитор, где снова проползла кривая моего пульса. Забыв о боли и шлангах капельницы, я подняла руки и обняла его за шею. Не отпущу никогда!

В комнату вошла мама. Она сказала, что я два дня провела в коме. А еще она сказала, что я перееду с ней в другой город. Эдвард в это время притворялся спящим в кресле, но я видела, как напряглось его лицо. Я сказала, что никуда не поеду из-за школы и отца, но она поняла, что дело в Эдварде. Еще она рассказала, что кто-то сжег балетную студию в ее районе, так и не догадавшись, что все это случилось из-за меня... Она сказала, что любит меня и ушла. Тут же подошел Эдвард. Он сказал, что  сильнее всего испугался не когда увидел меня на полу среди битого стекла… Не когда решил, что уже поздно. Даже не когда услышал, как я кричу от боли… Страшнее всего ему было, когда он понял, что не может остановиться… что может убить меня сам.  И все эти воспоминания он унесет с собой в вечность. Я же спросила, почему он не дал яду подействовать, ведь теперь я была бы одной из них. Он сказал, что я не понимаю, о чем говорю, и разозлился. Я просила, как могла, я хотела стать, как он... вампиром. Я сказала, что я медленно старею и умираю. Мы долго спорили, но он так и не согласился. 

Пришла медсестра, было время ставить обезбаливающее. После него я медленно падала в сон. Эдвард поцеловал меня и сказал, что никуда не денется. Я сказала, что он не единственный вампир, и я все равно стану такой же, как он...

Теряя сознание, я видела сон. Я тонула в темном колодце и слышала звук прекрасный и ужасный одновременно. Звериное рычание, в котором звучала неукрощенная ярость. Резкая боль, полоснувшая руку, чуть не вернула меня в сознание, но открыть глаза не было сил. А потом я поняла, что умерла, потому что через толщу воды услышала, как ангел зовет меня на небеса. Кроме дивного голоса измученное сознание улавливало еще какой-то шум, сначала отказываясь его идентифицировать. Жуткий вой, треск, рычание… а потом все разом оборвалось.

Я поняла, что это был Эдвард. Семья говорила ему, что ищейка меня укусила, что ему нужно сделать это. Сделать что? Прислушивалась я с огромным трудом, и с каждой минутой голова болела все сильнее, будто в нее тыкали раскаленной кочергой. Кто-то предложил Эварду отсосать яд из ранки. Лицо, которое я так любила, исказилось от боли, в чудесных глазах сомнение сменилось горячей решимостью. Прохладные пальцы обхватили пылающую руку, а губы прижались к ранке. Сначала мне стало еще больнее. Я билась и кричала, но Эдвард не позволял вырваться. Что-то тяжелое надавило на мои ноги, а голову в железных тисках сжимал Карлайл. Я перестала биться, однако рука онемела и будто примерзла к полу. Обжигающая боль, державшая меня на поверхности сознания, утихла, и я испугалась, что снова провалюсь в темноту.

Я звала Эдварда, просила его не бросать меня. Он сказал, что больше никогда меня не оставит, что любит. Он взял меня на руки, и я почувствовала, как утихает боль и Эдвард просит меня поспать.

Далее мы поехали в аэропорт. Он был очень большой, мы сели ждать самолет Эдварда. Я все ждала момента для побега, и сказала, что пойду завтракать. Со мной пошел Кэри. Я сказала ему, что отойду в туалет, а сама бросилась бежать. Выбежав из аэропорта, я села на первый попавшийся автобус, а потом пересела на такси. Люди смотрели на меня, как на полоумную. Пока ехала на такси, я думала о том, как жаль, что не получилось встретиться в аэропорту с Эдвардом! Я бы встала на цыпочки, лишь бы скорее увидеть его лицо, а он бы ловко пробрался сквозь толпу и прижал меня к себе. Какие сильные и надежные у него руки... Интересно, куда бы он меня повез? Наверное, на север, где он сможет в любое время выходить на улицу. Или в какой-нибудь тихий калифорнийский городок у моря. Мы бы лежали на пляже, а его тело сверкало бы, как бриллиант. Я бы согласилась даже на мотель… Вместе с ним я готова ждать сколько угодно! Мы бы разговаривали, разговаривали, разговаривали… Ради него я бы забыла сон и еду.

Я потеряла счет времени, и мы быстро доехали до дома. Там был листок с телефоном ищейки. Я позвонила, он приказал идти в студию. Я так и сделала. Прибыв в студию, я услышала голос мамы. Это была запись. Просто запись, а ее не было. Только тогда я все поняла: мама в порядке, они с Филом по-прежнему во Флориде. Мое сообщение она еще не прослушала и, надеюсь, никогда не увидит страшных глаз цвета бургунди и неестественно бледного лица. Но зато там был ищейка. Он рассказал свой план и показал, что идет съемка. Он хотел убить меня на камеру и показать Эдварду. Он даже объяснил причину - все получилось так из-за Элис. Когда-то она была его желанной жертвой, но ее так полюбили, что сделали вампиром, и теперь он мстит за это Эдварду и его семье через меня.

Немного отступив, Джеймс принялся ходить вокруг меня кругами, словно любуясь древней статуей. Затем он резко присел и стал похож на готового к броску волка. Приятная улыбка быстро превратилась в оскал. На ватных ногах я бросилась к запасному выходу, прекрасно сознавая, что шансов на спасение нет. Джеймс нагнал меня в мгновение ока. Не знаю, бежал ли он на двух ногах или на четырех конечностях, но скорость была дьявольская. Страшный удар сотряс мою грудь, и я полетела назад, пробив головой зеркало. От страха я даже боли не почувствовала, только дышать не могла. Джеймс сказал попросить Эдварда отомстить, но я не слушала и ползла на четвереньках. Я почувствовала последний удар, и больше ничего не помню... Так я умру?..