Что почитать: свежие записи из разных блогов
Категория: проза и поэзия
+, микроблог «adres-bloga»
скорпион-максим (гёл) характер имела строгий, но действовала по справедливости, быстро, оперативно, нежных наклонностей за ней замечено не было, скорее можно было заметить прямо противоположные, если её, конечно, разозлить. дева-бальзак (бой) был уныл по умолчанию, но любил порядок во всём: приунывать, так в определённое время, делать эро-селфи, так в правильных образах, хотеть конфетку, так устраивать акт ангста с печальными репостами на стене.
и тут в дверях замаячил рыбы-гамлет (бой). в депрессии, боа и модных джинсах, прекрасно подчёркивающих фигуру, но фигура, со всеми её недостатками и достоинствами для него была не главным в жизни: он бы океанически эмоционален, и в своих эмоциях мог утопить, утопиться, поразмыслить, всплыть и красиво поплавать, вовлекая и завлекая. он стоял и взирал на них, нервно улыбаясь.
скорпион-максим внимательно и настороженно оглядела загородившего свет рыб-гамлета. дева-бальзак видел в нём новую игрушку и причину для уныния. на всякий случай, ведь такой пришелец не мог не создавать проблем, да и конфетки у него, наверное, не было.
- #т
+, микроблог «adres-bloga»
она знала, что сердцу, печени, желудку и органам малого таза не прикажешь.
- #s
Хромой Рысь, блог «Сны и сказки»
Последний рубеж
Часть 1: ЧеловекЧасть 1: Человек
Тропинка, долго плутавшая меж черных силуэтов деревьев в ночном лесу, наконец-то вывернула к поляне. У кромки леса, под светом звезд становились различимы детали: пологий спуск в обширную равнину, окруженную плотным кольцом деревьев, и несколько тропинок тянущихся к массивному срубу таверны. Дым из трубы, свет в окнах - все признаки того, что это не заброшенная избушка, а обжитое, действующее строение. Долгожданное место отдыха после трех суток пути. В голове радостно бьется единственная мысль: "я дошел!". Еще чуть-чуть и можно будет вытянуть гудящие от усталости ноги, снять с натертых плеч рюкзак. А если повезет, то и провести эту ночь в нормальной постели.
Большой зал, видавший дни получше этого, сейчас пустовал. Массивные столы и длинные скамьи окружали вжавшуюся в стену стойку бара и несколько столиков на четверых, стоящих в центре, словно солдаты готовые дать свой последний бой. Свет из окон, казавшийся таким ярким в наступающих сумерках, обернулся парой дюжин свечей под потолком и несколькими факелами на стенах. Картину довершали трое путников увлеченно беседующие за дальним столиком и бармен, вероятно владелец таверны, на обычном для их профессии месте.
- О, пришелец! - радостно пробасил мужчина за стойкой - Располагайся.
Не успел путник снять рюкзак и присесть, как хозяин уже ставил перед ним тарелку с тушеным мясом и овощами.
- Тебя как звать то? - поинтересовался радушный хозяин.
- Стас. - С набитым ртом ответил путник. На вид ему было лет тридцать. Крепкий парень с непримечательной внешностью, в поношенной одежде, отдаленно напоминающей камуфляж.
- Портал пришел искать?
- Угу. - Чуть насторожившись, кивнул парень. Он не рассчитал припасы. Последний день пути ничего не ел и сейчас с радостью налегал на простое, но столь вкусное блюдо.
- Другие тут и не ходят. - Подытожил хозяин.
Как только трапеза закончилась, на месте тарелки очутился лист бумаги. Судя по оттенку, он основательно полежал на складах, прежде чем попасть сюда. Ручка была под стать листу. Удивительно, как еще чернила в ней не высохли.
- Пиши. - Прокомментировал хозяин заведения перемену на столе.
- Что писать то? - Растерялся Стас, полагая что, если денег за ужин с него сразу не взяли, то хотят получить расписку.
- Знаешь, как у нас тут заведено? Сейчас напишешь квенту и попытаешь счастья у проводника, благо вон он сидит. - Хозяин кивнул в сторону компании за дальним столиком. Там о чем-то спорили, компенсируя тишину реплик активностью жестикуляции.
- Раз тут так заведено... - Поддался уговорам гость и нехотя взялся за ручку.
Через пару минут опять раздался уже знакомый голос хозяина таверны:
- Какие на хрен потомственные эльфы?! - Бармен выхватил лист и скомкав бросил куда-то за стойку. Незнакомка за дальним столиком на миг отвлеклась, удостоив это событие печальной улыбкой, но через мгновение уже вернулась к прерванной дискуссии.
- Слушай и запоминай. Игры кончились. - Тем временем вещал хозяин, - Здесь все по настоящему. Это там, в песочнице, ты можешь быть хоть эльфом, хоть дерьмом говорящим. Здесь твоя квента - автобиография, только всем плевать на то когда ты родился, в какую школу ходил и даже на то, как тебя зовут. Если тебе повезет, то это все останется в далеком прошлом. Но для этого, тебе надо сначала найти проводника. А их интересует, только то, чего ты стоишь: умения и мотивация. Соврешь - себе же хуже сделаешь. Напридумываешь небылиц - навредишь в двойне. Так что подумай хорошенько и сызнова. - прихлопнул к столу еще один пожелтевший от времени лист.
Часть 2: Вчера
Часть 2: Вчера
Что делает человека одиночкой? Пожалуй, что разрушенные связи с обществом. Не важно, с какой стороны был взорван мост коммуникаций, важно, что цепочка прервалась. И вот, однажды, Стас осознал, что остался один. В том ужасном варианте, когда тебя окружают толпы, но в тоже время это совершенно чужие существа. Когда не с кем поговорить по душам, и никому нет доверия. А поступки, свои и чужие, давно уже вели к этой черте.
Было в его жизни и увлечение литературой - упоительными мирами, вышедшими из-под пера талантливых и не очень писателей. И вот на смену безысходности одиночества приходит осознание, что где-то там, по ту сторону переплетов книг и коробок с дисками, есть те, кто тебя понимает или хотя бы чувствует то же самое. Но что же это "то же самое"? Что вообще ты чувствуешь? О чем мечтаешь и чего хочешь? Все это влечет за собой переоценку взглядов - краткий миг, на фоне человеческой жизни. Оказывается, если присмотреться, беглецов подобных Стасу не мало. Он бежал в сказку. И, как обычно, случается, одно увлечение тянет за собой другие.
Страсть к книгам поугасла, уступив новому занятию - играм. Для кого-то ролевое движение это просто игра, для кого-то спектакль. Есть те, кто хочет просто самоутвердиться. Стас же бежал. Ему было душно в своем мире. Впрочем, побег в сказку никогда не был той свободой, о которой он мечтал. Правила и ограничения - неизбежные условности сборищ людей, были подобны удавке. Рано или поздно, эти законы становятся всего лишь жалкими оправданиями своих действий или бездействия. В любом случае недостойных настоящего героя. А плюнуть в лицо недостойным, а лучше набить это самое лицо, тлело в душе нереализованным желанием. В самом деле, не убивать же всех подряд за то, что они такие сволочи. И там, в бесконечности вариантов "как быть", он нашел единственно верный путь. Свою дорогу и свой выбор, в который действительно стоит верить.
Часть 3: Попытка
Часть 3: Попытка
Стас прошагал по жизни уже четверть века. Как и большинство, вел обычную жизнь в бессмысленном и бесконечном цикле работа-дом-работа. Так бы и бегал в этом колесе, иногда разряжаясь на пьянках и играх, если бы не наложились два события. На своем пути он осознал, что потерял былую форму и пора бы уже начать заботится о себе, иначе, когда захочется кому-нибудь дать по морде, он и сделать этого толком не сможет. Второй и решающей каплей стал очередной рассказ, из тех, что он все еще поглощал мегабайтами. Так появилась идея по поводу нового занятия. Бессмысленное с практических позиций современного мира, но в тоже время привлекательное, отголосками былых увлечений — фехтование.
Удачно сложилось и с выбором тренера. Неожиданно быстро нашелся учитель, готовый обучить реальному бою на мечах. Спортивное фехтование Стас считал чем-то вроде махания зубочистками в скафандрах и хотел овладеть полноценным клинком. Казалось бы, жизнь налаживается - новая отдушина и восстановленная форма. Да еще он смог победить на нескольких локальных чемпионатах, чем изрядно потешил свое самолюбие. Но однажды, после тренировки, тренер, вместо обычных разговоров о жизни и увлечениях, спросил:
- А не хотел бы ты поучаствовать в настоящей битве?
- Это же нелегально! - Машинально ответил Стас, поддавшись стереотипам из второсортных боевиков про различные подпольные битвы и схватки на выживание.
- Я не об этих глупостях. - пренебрежительно бросил тренер - Это прозвучит как бред или розыгрыш, но я хочу предложить тебе возможность попасть в другой мир, в эпоху доблестного рыцарства и эпических войн. Поддержать славного короля своим клинком и умением. В общем, практически все то, о чем ты читал в книжках и мечтал. Мир, где тебя будут ценить.
- В компьютерную игрушку? - Все еще не понимал Стас.
- Нет, там будет все взаправду.
Тренер предложил, чтобы не тратить время на размышления беспроигрышный вариант. Пари, что Стасу слабо пройти указанным маршрутом до точки, где, якобы, находятся врата в тот чудесный параллельный мир, о котором ему рассказывали. И в самом деле, он ведь ничего не терял. В одном случае получал исполнение не такой уж и тайной, как казалось, но несбыточной мечты. В другом - довольно крупную сумму денег, всего то за небольшой турпоход. Ситуацию, усложняло то, что идти придется одному и в незнакомую местность. С другой стороны, а почему бы и нет? Отличный способ развеяться. Судя по карте, туда и обратно не больше трех дней пути. К тому же все что надо для этой затеи есть, только собраться и в путь.
Часть 5: Выбор
Часть 5: Выбор
- Готово. - Ответил Стас, разворачивая листок лицом к незнакомцу. Тот пробежался глазами по листку.
- Так. Сойдет, наверное. Видишь ту компанию? Мужчина слева - Барс, напротив него Снови. Как тот третий их покинет, обратишься к ним. С учетом того, что сейчас он единственный проводник здесь, вариантов у тебя всего два. Либо ты уходишь с ним, либо топаешь туда, откуда пришел и больше здесь не появляешься. Понял? Вот и отлично.
Снови бросила оценивающий взгляд на приближающегося парня и едва заметно покачала головой.
- Мне нужен проводник. - Стас протянул свою квенту.
- Нет. - Даже не взглянув на бумагу, отказал Барс.
- Но почему?
- Ты не подходишь.
- Вы даже не посмотрели квенту!
- Я и так все прекрасно вижу. Или ты сомневаешься в моих способностях?
- И что? Почему Вы просто не проведете меня туда?
- Нельзя.
- Сколько? - По-своему истолковав отказ, Стас начал торговаться.
- Вот непонятливый! Тебе. Туда. Нельзя.
- А на фига тогда я вообще перся сюда, писал эту долбаную бумажку?
- Понимаешь, - Вмешалась в разговор Снови. - Ким, попал под зомбификатор, его подлатали, как смогли, но с тех пор у него заскок, он всех заставляет писать всякую чушь, а потом развешивает ее у себя в комнате.
- Прекрасно! И тут психи! - Юноша начал злиться.
- Полегче парень, Ким очень уважаемый человек. А что касается портала, ведь ты за этим сюда пожаловал? - Продолжила Снови. - Тебе действительно туда нельзя. Возвращайся лучше домой.
Стас хотел было сказать что-нибудь обидное, но в этот момент в его голову пришла замечательная идея. Можно же обойтись и без проводника. Вон они тропинки, видны даже в темноте. Демонстративно развернувшись, он пошел к выходу. Барс проводил его взглядом, но ничего не сказал. Лишь через пару минут бросил взгляд на Снови, словно спрашивая "ну что делать то?" И та ответила ему легким кивком. Он встал и не спеша, отправился за парнем.
Часть 6: Своё право
Часть 6: Своё право
Барс нагнал путника почти у леса. Тот шел, поглощенный злобой и проклятиями, которые он выдумывал на головы людишек, что остались в хижине.
- Стоять! - Спокойно, но громко приказал Барс. Ноги Стаса словно подкосились, но он, сделав несколько неловких шагов, смог сохранить равновесие и не упасть.
- Задолбали! - Сквозь зубы процедил юноша во внезапном приступе ярости и потянул из лямки на рюкзаке свой меч.
- Послушай, парень, ты перепутал дорогу. Тебе домой в ту сторону. - Потягиваясь, показал Барс.
- Сволочи! - Прорычал Стас, сбрасывая рюкзак, и ринулся в атаку.
Барс неожиданно ловко отскочил с линии удара и обнажил клинок.
- Последний раз предупреждаю.
- Иди к черту!
Тренер поработал на славу. В бою Стас был опасным противником, а здесь на границе миров, в него начала вливаться энергия нового мира. Потоки силы, ощутив новый сосуд, устремились к нему, чтобы напоить собой. С каждым пройденным шагом иномирянин становился быстрее и сильнее. Но проводники испокон веков встречали здесь новичков, чтобы защитить еще недостаточно опытное пополнение, от коварства возможных врагов, на чьей стороне уже были опыт и знания, которые еще только предстояло усвоить будущим воинам.
Парируя и отводя удары, Барс нашептывал слова заклинания. Здесь, на границе, энергии нехотя подчинялись заклинателям. Своей волей он направил энергию мира, чтобы раскалить рукоять меча противника. Эффект оправдал ожидания. Стас, крича больше от ярости, нежели от боли разжал обожженные пальцы, но не отступил. Кулаки и ноги тоже оружие, но в отличии от клинка, Стас владел ими значительно хуже. Попытка подобрать оружие была прервана взмахом шпаги. Отскок. А в голове одна мысль - "убить!". Словно кто-то шепчет: "Убей его и получи право на жизнь" и этому голосу невозможно сопротивляться. Пропущенный выпад. Укол и боль в раненной руке. Яркая вспышка, слепящая глаза и еще несколько пропущенных атак. Затяжная агония и мир исчезает в густой бордовой тьме.
Барс, намотав пропитавшийся кровью отворот куртки на кулак, оттащил труп юноши к кромке леса. Своим мечом за несколько ударов отрубил голову и спихнул тело в глубокий овраг, явно искусственного происхождения. Очистив землей от крови клинок, он отправился обратно.
Часть 7: Цена
Часть 7: Цена
- Опять? - тихо спросила Снови, когда Барс вернулся за стол.
- Он выбрал тропу ярости.
- Который уже?
- Четвертый за эту неделю.
- Тяжело?
- Это ведь единственный способ. Мы же прекратили эту проклятую войну. Мы смогли остановиться. Почему они не хотят? Когда же, наконец, рекрутеры поймут, что мы все давно уже проиграли. Когда же они прекратят слать новых убийц на развалины нашего мира?
- Торфа убили. - Чуть слышно сообщил трактирщик, ставя поднос в выпивкой. - Чемпион чуть не добежал до Грани. Хорошо, что Локи с Рэдом подоспели во время.
- Я уже говорил, их сектор надо укрепить, вопрос только кем.
- А нас все меньше... - констатировала Снови и погасила одну из свечей.
- Без нас, Выжившие не протянут и полдюжины дней - сказал Ким, усаживаясь за стол. - А я в начале чуть было не принял сегодняшнего за Творца.
- Ты веришь в эти сказки? - чуть удивился Барс.
- А зачем же тогда тут мы? - Снови вступилась за Кима.
- Что бы сдохнуть, но дать шанс Выжившим. - Мрачно прокомментировал Барс.
- А дальше? - Не унималась девушка.
- А дальше они займут наше место, что бы продлить агонию на еще одно поколение.
- Ты не прав. Он придет и все изменится. Надо только дождаться.
- Только дождаться... - Кивнул хозяин таверны, разливая вино по чашам.
- За Выживших.
- За Рубеж.
- За нас.
И бывшие враги выпили.
Пограничные миры (послесловие)
Пограничные миры
Порой в моем творчестве случается совсем уж невообразимое с точки зрения литературы - за кадром повествования остаются масштабные события, влияющие на мотивы персонажей. Одним из неудавшихся в этом плане рассказов является «Последний рубеж» (рабочее название «Квента 2»). Несмотря на три существенных редакции, выпала и затерялась история многолетней войны. Только сейчас я заметил сходство событий в этом пограничном мире с еще одним закадровым фрагментом — враждой кланов из «Руны слёз». Несколько веков представители нескольких миров боролись за эту необычную землю. Если в мире «Руны» борьба за власть шла в основном на уровне интриг и мелких стычек, то в этом безумном мире схлестнулись лучшие бойцы двенадцати миров.
***
Некогда чудесный мир откликнулся на желания своих обитателей, и конфликт интересов превратился в войну, а с появлением Чемпионов и Магов в настоящий армагеддон. Измененные заклинания чудовищной силы кромсали само мироздание, но никто не хотел уступать. Изменившиеся возможности отравили своих обладателей чудовищной жаждой власти и разрушений. Союзники одерживали победы, чтобы на следующий день идти с оружием на тех, с кем еще вчера стоял в одном строю. Даже среди представителей одного мира враждующие кланы стали обычным делом. Так продолжалось до тех пор, пока один из возникших альянсов не одержал локальную победу и не захватил столицу — самый крупный город в этом мире. По несчастному совпадению он же являлся и геометрическим центром пограничного мира. Группа магов, пришедшая на время к власти, опьяненная успехом решилась на еще один рисковый шаг - сотворила сверхмощное заклинание, которое должно было положить конец войне, но что-то пошло не так. Эффект от заклятия в сравнении с лихвой мог превзойти любой кошмар тотального уничтожения, какой только могли бы придумать обитатели соседних миров. Огромные расстояния накрыло магической волной расходящейся из центра мира, а через несколько дней пространство свернулось. Прекрасный мир был уничтожен. Уцелели лишь двенадцать областей, соприкасавшихся с другими мирами и полуразрушенный город, притянувший к себе эти земли. Но смерть не входила в планы этого мира. Собрав осколки пространств, он сжался, но выжил. Город окружили леса и пустоши, а их, в свою очередь, кольцо пограничных зон.
Казалось бы, настала пора вновь воцариться миру. Вот только большинство обитателей переживших те события думали иначе. Потеряв родных и близких в ту ужасную ночь, они обрели новую цель для своей ярости. Они захотели мести. Сотни кланов устремились к столице, чтобы разорвать убийц, разрушивших их города и форпосты. Но на подступах к городу их уже ждали поля зомбирующих заклинаний и легионы нежити. Война приняла новый оборот. В ход пошла запрещенная магия и нечеловеческая жестокость. Первые, наиболее яростные атаки захлебнулась, а вновь вспыхнувшие разногласия не дали завершить начатое.
Конец войны был близок, хотя для жителей этого странного мира это еще было не очевидно. Ставшие непроходимыми земли и вышедшие из-под контроля существа осадили город не хуже армий кланов. Остатки укрылись в центральной крепости, бросив разрушенный город на волю чудовищ. Вскоре пала и цитадель. Повторная волна экспансии кланов практически очистила земли от одних ужасных созданий, чтобы вновь населить людьми, зачастую еще более ужасными. Шли годы и поначалу незамеченные изменения в потоке новобранцев для армий кланов дали о себе знать. Изменения пространства сказались и на потоке времени, практически перекрыв одни переходы и существенно замедлив другие. Численность населения пограничного мира стала сокращаться. Пожар войны почти погас, оставив тлеть бесчисленные очаги мести и амбиций. Осталось и ужасное наследие — крепость, населенная призраками безумных магов, столь яростно цеплявшихся за свое существование.
В ту, относительно спокойную эпоху и появились те, кто в последствии приведет эту страну к единству. Молодой Кристальный клан, основанный группой прорицателей выбрал верного союзника, вставшего под его знамена — стихийных магов холода. Чародеи под бело-голубыми знаменами стремительно отвоевывали себе земли. Так продолжалось до тех пор, пока численность клана позволяла контролировать свои территории. Война стала напоминать попытки гангстерских банд контролировать огромный город с пригородами и прилегающими территориями.
Примерно в то же время на чудом выжившего представителя клана Диких по прозвищу Барс снизошло озарение или как говорят Сущности — присутствие. Оставшись последним в своем клане, он боролся за выживание, ожидая шанса примкнуть к какой-нибудь из группировок. За это время он смог взглянуть на события с новой точки зрения и постиг тайну пограничного мира. Скитаясь по развалинам города, он стал собирать информацию. Со временем он узнал, что еще на заре этой чудовищной войны, несколько поколений назад, если конечно можно говорить о поколениях, в мире, где не доживают до старости, а детей давно заменил поток воинов с границы, не поделившие власть над вновь открытым миром самонареченные правители отправили своих эмиссаров в родные миры. Их целью был поиск и подготовка солдат для формирования армий в пограничном мире. Те добросовестно выполняли свою задачу, умело подбирая рекрутов, они готовили их убивать. И вот правители получили свои армии, а мир исполняя волю бойцов, наделял их новыми качествами, потакая их стремлениям проявить себя на полях сражений.
После катастрофы пограничный мир почти изолировался. Он все так же преображал своих гостей, вот только покинуть его живым больше не представлялось возможным. Обитатели этого мира, сами того не подозревая, стали заложниками ситуации зародившейся по прихоти давно погибших правителей. Тем временем Барс, вырвавшись из оков войны, искал решение и ждал подходящего случая. Через несколько лет выживания на окраине города ему выпала возможность все исправить.
В одной из схваток в пригороде сошлись несколько боевых групп разных кланов. Одну из таких групп возглавляла Снови. Барс давно присматривался к Кристальному клану, они действовали гуманней многих и отличались отлично продуманными операциями. Пару раз он наблюдал за их поисковыми группами и очень надеялся, что те, как и он, ищут способ прекратить кровопролитие, а не утерянные за годы войны заклинания уничтожения, подобные тем, что уже привели к краху пограничного мира. На сей раз, враг оказался сильней. Клан Теней смог перехитрить провидцев, и группа Снови была практически уничтожена. Барс, успевший за прожитые годы прекрасно изучить место своего обитания, в решающий момент вынудил девушку покинуть место схватки, и тем самым спас её. В благодарность клан согласился выслушать чужака, а благодаря своим способностям они смогли поверить в столь фантастичную, на первый взгляд, теорию Барса.
Появление чужака в клане и его история привели к расколу клана, с последовавшей резней. Обновленный таким кровавым способом клан избрал новую линию поведения. Пользуясь талантами клана, они отбирали тех, кого можно переубедить и присоединяли их к новому альянсу. Порой слишком медленно, но их альянс рос. Исследовав свойства граничных зон, они ввели систему проверок. Пришедших новобранцев они стремились по возможности вернуть в родные миры, пока пограничный мир не изменил их, не сделал такими же пленниками, как и все его обитатели. Возвращались единицы, в большинстве своем пришедшие грезили великими сражениями. Последним шансом, как для пришедших, так и для альянса, спасающего свой мир, стало Испытание. Пограничные зоны окружили заклинаниями, раскрывающими саму суть стремлений пришедших. Невозможность остановить поток привела к единственному решению. Если не можешь измениться, сделать шаг к миру, подобно всем представителям альянса — тебя не примут, а значит, ты обречен.
Через несколько лет Выжившие — как стали себя называть представители объединившихся кланов, поняли, что обречены, а усилия тщетны. Приходящие с границы люди чаще всего не разделяли их мнений и вскоре погибали в опасных местах, в изобилии сохранившихся в пограничном мире. Проблему можно было бы решить и естественным путем, если обезопасить область. За годы перемирия образовалось множество пар способных дать потомство. Так было принято решение штурмовать цитадель. В ходе последней битвы Выжившие понесли значительные потери, но одержали победу. В наспех восстановленном замке оставили раненных и тех, кто будет заниматься восстановлением хозяйства. Оставшихся едва хватило, чтобы выставить кордоны у границ, где по очередной прихоти мироздания гости из других миров слишком быстро стали обретать новые способности. В этой ситуации любой прорвавшийся безумец, если не погибнет в старых магических ловушках, вполне способен уничтожить колыбель нового мира, спрятавшуюся за стенами цитадели.
К моменту времени затронутого рассказом, численность защитников еще сократилась. Многочисленные схватки на границе продолжают угрожать полным уничтожением Выжившим. Барс и Снови, как и многие другие пары, что оставили своих детей в цитадели и посменно несут вахту на относительно безопасных участках. Остальные силы сконцентрированы на четырех направлениях, откуда стали приходить еще более опасные существа.
Тропинка, долго плутавшая меж черных силуэтов деревьев в ночном лесу, наконец-то вывернула к поляне. У кромки леса, под светом звезд становились различимы детали: пологий спуск в обширную равнину, окруженную плотным кольцом деревьев, и несколько тропинок тянущихся к массивному срубу таверны. Дым из трубы, свет в окнах - все признаки того, что это не заброшенная избушка, а обжитое, действующее строение. Долгожданное место отдыха после трех суток пути. В голове радостно бьется единственная мысль: "я дошел!". Еще чуть-чуть и можно будет вытянуть гудящие от усталости ноги, снять с натертых плеч рюкзак. А если повезет, то и провести эту ночь в нормальной постели.
Большой зал, видавший дни получше этого, сейчас пустовал. Массивные столы и длинные скамьи окружали вжавшуюся в стену стойку бара и несколько столиков на четверых, стоящих в центре, словно солдаты готовые дать свой последний бой. Свет из окон, казавшийся таким ярким в наступающих сумерках, обернулся парой дюжин свечей под потолком и несколькими факелами на стенах. Картину довершали трое путников увлеченно беседующие за дальним столиком и бармен, вероятно владелец таверны, на обычном для их профессии месте.
- О, пришелец! - радостно пробасил мужчина за стойкой - Располагайся.
Не успел путник снять рюкзак и присесть, как хозяин уже ставил перед ним тарелку с тушеным мясом и овощами.
- Тебя как звать то? - поинтересовался радушный хозяин.
- Стас. - С набитым ртом ответил путник. На вид ему было лет тридцать. Крепкий парень с непримечательной внешностью, в поношенной одежде, отдаленно напоминающей камуфляж.
- Портал пришел искать?
- Угу. - Чуть насторожившись, кивнул парень. Он не рассчитал припасы. Последний день пути ничего не ел и сейчас с радостью налегал на простое, но столь вкусное блюдо.
- Другие тут и не ходят. - Подытожил хозяин.
Как только трапеза закончилась, на месте тарелки очутился лист бумаги. Судя по оттенку, он основательно полежал на складах, прежде чем попасть сюда. Ручка была под стать листу. Удивительно, как еще чернила в ней не высохли.
- Пиши. - Прокомментировал хозяин заведения перемену на столе.
- Что писать то? - Растерялся Стас, полагая что, если денег за ужин с него сразу не взяли, то хотят получить расписку.
- Знаешь, как у нас тут заведено? Сейчас напишешь квенту и попытаешь счастья у проводника, благо вон он сидит. - Хозяин кивнул в сторону компании за дальним столиком. Там о чем-то спорили, компенсируя тишину реплик активностью жестикуляции.
- Раз тут так заведено... - Поддался уговорам гость и нехотя взялся за ручку.
Через пару минут опять раздался уже знакомый голос хозяина таверны:
- Какие на хрен потомственные эльфы?! - Бармен выхватил лист и скомкав бросил куда-то за стойку. Незнакомка за дальним столиком на миг отвлеклась, удостоив это событие печальной улыбкой, но через мгновение уже вернулась к прерванной дискуссии.
- Слушай и запоминай. Игры кончились. - Тем временем вещал хозяин, - Здесь все по настоящему. Это там, в песочнице, ты можешь быть хоть эльфом, хоть дерьмом говорящим. Здесь твоя квента - автобиография, только всем плевать на то когда ты родился, в какую школу ходил и даже на то, как тебя зовут. Если тебе повезет, то это все останется в далеком прошлом. Но для этого, тебе надо сначала найти проводника. А их интересует, только то, чего ты стоишь: умения и мотивация. Соврешь - себе же хуже сделаешь. Напридумываешь небылиц - навредишь в двойне. Так что подумай хорошенько и сызнова. - прихлопнул к столу еще один пожелтевший от времени лист.
Часть 2: Вчера
Часть 2: Вчера
Что делает человека одиночкой? Пожалуй, что разрушенные связи с обществом. Не важно, с какой стороны был взорван мост коммуникаций, важно, что цепочка прервалась. И вот, однажды, Стас осознал, что остался один. В том ужасном варианте, когда тебя окружают толпы, но в тоже время это совершенно чужие существа. Когда не с кем поговорить по душам, и никому нет доверия. А поступки, свои и чужие, давно уже вели к этой черте.
Было в его жизни и увлечение литературой - упоительными мирами, вышедшими из-под пера талантливых и не очень писателей. И вот на смену безысходности одиночества приходит осознание, что где-то там, по ту сторону переплетов книг и коробок с дисками, есть те, кто тебя понимает или хотя бы чувствует то же самое. Но что же это "то же самое"? Что вообще ты чувствуешь? О чем мечтаешь и чего хочешь? Все это влечет за собой переоценку взглядов - краткий миг, на фоне человеческой жизни. Оказывается, если присмотреться, беглецов подобных Стасу не мало. Он бежал в сказку. И, как обычно, случается, одно увлечение тянет за собой другие.
Страсть к книгам поугасла, уступив новому занятию - играм. Для кого-то ролевое движение это просто игра, для кого-то спектакль. Есть те, кто хочет просто самоутвердиться. Стас же бежал. Ему было душно в своем мире. Впрочем, побег в сказку никогда не был той свободой, о которой он мечтал. Правила и ограничения - неизбежные условности сборищ людей, были подобны удавке. Рано или поздно, эти законы становятся всего лишь жалкими оправданиями своих действий или бездействия. В любом случае недостойных настоящего героя. А плюнуть в лицо недостойным, а лучше набить это самое лицо, тлело в душе нереализованным желанием. В самом деле, не убивать же всех подряд за то, что они такие сволочи. И там, в бесконечности вариантов "как быть", он нашел единственно верный путь. Свою дорогу и свой выбор, в который действительно стоит верить.
Часть 3: Попытка
Часть 3: Попытка
Стас прошагал по жизни уже четверть века. Как и большинство, вел обычную жизнь в бессмысленном и бесконечном цикле работа-дом-работа. Так бы и бегал в этом колесе, иногда разряжаясь на пьянках и играх, если бы не наложились два события. На своем пути он осознал, что потерял былую форму и пора бы уже начать заботится о себе, иначе, когда захочется кому-нибудь дать по морде, он и сделать этого толком не сможет. Второй и решающей каплей стал очередной рассказ, из тех, что он все еще поглощал мегабайтами. Так появилась идея по поводу нового занятия. Бессмысленное с практических позиций современного мира, но в тоже время привлекательное, отголосками былых увлечений — фехтование.
Удачно сложилось и с выбором тренера. Неожиданно быстро нашелся учитель, готовый обучить реальному бою на мечах. Спортивное фехтование Стас считал чем-то вроде махания зубочистками в скафандрах и хотел овладеть полноценным клинком. Казалось бы, жизнь налаживается - новая отдушина и восстановленная форма. Да еще он смог победить на нескольких локальных чемпионатах, чем изрядно потешил свое самолюбие. Но однажды, после тренировки, тренер, вместо обычных разговоров о жизни и увлечениях, спросил:
- А не хотел бы ты поучаствовать в настоящей битве?
- Это же нелегально! - Машинально ответил Стас, поддавшись стереотипам из второсортных боевиков про различные подпольные битвы и схватки на выживание.
- Я не об этих глупостях. - пренебрежительно бросил тренер - Это прозвучит как бред или розыгрыш, но я хочу предложить тебе возможность попасть в другой мир, в эпоху доблестного рыцарства и эпических войн. Поддержать славного короля своим клинком и умением. В общем, практически все то, о чем ты читал в книжках и мечтал. Мир, где тебя будут ценить.
- В компьютерную игрушку? - Все еще не понимал Стас.
- Нет, там будет все взаправду.
Тренер предложил, чтобы не тратить время на размышления беспроигрышный вариант. Пари, что Стасу слабо пройти указанным маршрутом до точки, где, якобы, находятся врата в тот чудесный параллельный мир, о котором ему рассказывали. И в самом деле, он ведь ничего не терял. В одном случае получал исполнение не такой уж и тайной, как казалось, но несбыточной мечты. В другом - довольно крупную сумму денег, всего то за небольшой турпоход. Ситуацию, усложняло то, что идти придется одному и в незнакомую местность. С другой стороны, а почему бы и нет? Отличный способ развеяться. Судя по карте, туда и обратно не больше трех дней пути. К тому же все что надо для этой затеи есть, только собраться и в путь.
Часть 5: Выбор
Часть 5: Выбор
- Готово. - Ответил Стас, разворачивая листок лицом к незнакомцу. Тот пробежался глазами по листку.
- Так. Сойдет, наверное. Видишь ту компанию? Мужчина слева - Барс, напротив него Снови. Как тот третий их покинет, обратишься к ним. С учетом того, что сейчас он единственный проводник здесь, вариантов у тебя всего два. Либо ты уходишь с ним, либо топаешь туда, откуда пришел и больше здесь не появляешься. Понял? Вот и отлично.
Снови бросила оценивающий взгляд на приближающегося парня и едва заметно покачала головой.
- Мне нужен проводник. - Стас протянул свою квенту.
- Нет. - Даже не взглянув на бумагу, отказал Барс.
- Но почему?
- Ты не подходишь.
- Вы даже не посмотрели квенту!
- Я и так все прекрасно вижу. Или ты сомневаешься в моих способностях?
- И что? Почему Вы просто не проведете меня туда?
- Нельзя.
- Сколько? - По-своему истолковав отказ, Стас начал торговаться.
- Вот непонятливый! Тебе. Туда. Нельзя.
- А на фига тогда я вообще перся сюда, писал эту долбаную бумажку?
- Понимаешь, - Вмешалась в разговор Снови. - Ким, попал под зомбификатор, его подлатали, как смогли, но с тех пор у него заскок, он всех заставляет писать всякую чушь, а потом развешивает ее у себя в комнате.
- Прекрасно! И тут психи! - Юноша начал злиться.
- Полегче парень, Ким очень уважаемый человек. А что касается портала, ведь ты за этим сюда пожаловал? - Продолжила Снови. - Тебе действительно туда нельзя. Возвращайся лучше домой.
Стас хотел было сказать что-нибудь обидное, но в этот момент в его голову пришла замечательная идея. Можно же обойтись и без проводника. Вон они тропинки, видны даже в темноте. Демонстративно развернувшись, он пошел к выходу. Барс проводил его взглядом, но ничего не сказал. Лишь через пару минут бросил взгляд на Снови, словно спрашивая "ну что делать то?" И та ответила ему легким кивком. Он встал и не спеша, отправился за парнем.
Часть 6: Своё право
Часть 6: Своё право
Барс нагнал путника почти у леса. Тот шел, поглощенный злобой и проклятиями, которые он выдумывал на головы людишек, что остались в хижине.
- Стоять! - Спокойно, но громко приказал Барс. Ноги Стаса словно подкосились, но он, сделав несколько неловких шагов, смог сохранить равновесие и не упасть.
- Задолбали! - Сквозь зубы процедил юноша во внезапном приступе ярости и потянул из лямки на рюкзаке свой меч.
- Послушай, парень, ты перепутал дорогу. Тебе домой в ту сторону. - Потягиваясь, показал Барс.
- Сволочи! - Прорычал Стас, сбрасывая рюкзак, и ринулся в атаку.
Барс неожиданно ловко отскочил с линии удара и обнажил клинок.
- Последний раз предупреждаю.
- Иди к черту!
Тренер поработал на славу. В бою Стас был опасным противником, а здесь на границе миров, в него начала вливаться энергия нового мира. Потоки силы, ощутив новый сосуд, устремились к нему, чтобы напоить собой. С каждым пройденным шагом иномирянин становился быстрее и сильнее. Но проводники испокон веков встречали здесь новичков, чтобы защитить еще недостаточно опытное пополнение, от коварства возможных врагов, на чьей стороне уже были опыт и знания, которые еще только предстояло усвоить будущим воинам.
Парируя и отводя удары, Барс нашептывал слова заклинания. Здесь, на границе, энергии нехотя подчинялись заклинателям. Своей волей он направил энергию мира, чтобы раскалить рукоять меча противника. Эффект оправдал ожидания. Стас, крича больше от ярости, нежели от боли разжал обожженные пальцы, но не отступил. Кулаки и ноги тоже оружие, но в отличии от клинка, Стас владел ими значительно хуже. Попытка подобрать оружие была прервана взмахом шпаги. Отскок. А в голове одна мысль - "убить!". Словно кто-то шепчет: "Убей его и получи право на жизнь" и этому голосу невозможно сопротивляться. Пропущенный выпад. Укол и боль в раненной руке. Яркая вспышка, слепящая глаза и еще несколько пропущенных атак. Затяжная агония и мир исчезает в густой бордовой тьме.
Барс, намотав пропитавшийся кровью отворот куртки на кулак, оттащил труп юноши к кромке леса. Своим мечом за несколько ударов отрубил голову и спихнул тело в глубокий овраг, явно искусственного происхождения. Очистив землей от крови клинок, он отправился обратно.
Часть 7: Цена
Часть 7: Цена
- Опять? - тихо спросила Снови, когда Барс вернулся за стол.
- Он выбрал тропу ярости.
- Который уже?
- Четвертый за эту неделю.
- Тяжело?
- Это ведь единственный способ. Мы же прекратили эту проклятую войну. Мы смогли остановиться. Почему они не хотят? Когда же, наконец, рекрутеры поймут, что мы все давно уже проиграли. Когда же они прекратят слать новых убийц на развалины нашего мира?
- Торфа убили. - Чуть слышно сообщил трактирщик, ставя поднос в выпивкой. - Чемпион чуть не добежал до Грани. Хорошо, что Локи с Рэдом подоспели во время.
- Я уже говорил, их сектор надо укрепить, вопрос только кем.
- А нас все меньше... - констатировала Снови и погасила одну из свечей.
- Без нас, Выжившие не протянут и полдюжины дней - сказал Ким, усаживаясь за стол. - А я в начале чуть было не принял сегодняшнего за Творца.
- Ты веришь в эти сказки? - чуть удивился Барс.
- А зачем же тогда тут мы? - Снови вступилась за Кима.
- Что бы сдохнуть, но дать шанс Выжившим. - Мрачно прокомментировал Барс.
- А дальше? - Не унималась девушка.
- А дальше они займут наше место, что бы продлить агонию на еще одно поколение.
- Ты не прав. Он придет и все изменится. Надо только дождаться.
- Только дождаться... - Кивнул хозяин таверны, разливая вино по чашам.
- За Выживших.
- За Рубеж.
- За нас.
И бывшие враги выпили.
Пограничные миры (послесловие)
Пограничные миры
Путь по Грани миров, как по кромке клинка
Между Светом и Тьмой, между жизнью и смертью
И так хрупок тот мир, что мы держим в руках
Мир, в который другим так не просто поверить.
Тэм Гринхилл «Путь по Грани»
Между Светом и Тьмой, между жизнью и смертью
И так хрупок тот мир, что мы держим в руках
Мир, в который другим так не просто поверить.
Тэм Гринхилл «Путь по Грани»
Порой в моем творчестве случается совсем уж невообразимое с точки зрения литературы - за кадром повествования остаются масштабные события, влияющие на мотивы персонажей. Одним из неудавшихся в этом плане рассказов является «Последний рубеж» (рабочее название «Квента 2»). Несмотря на три существенных редакции, выпала и затерялась история многолетней войны. Только сейчас я заметил сходство событий в этом пограничном мире с еще одним закадровым фрагментом — враждой кланов из «Руны слёз». Несколько веков представители нескольких миров боролись за эту необычную землю. Если в мире «Руны» борьба за власть шла в основном на уровне интриг и мелких стычек, то в этом безумном мире схлестнулись лучшие бойцы двенадцати миров.
***
Некогда чудесный мир откликнулся на желания своих обитателей, и конфликт интересов превратился в войну, а с появлением Чемпионов и Магов в настоящий армагеддон. Измененные заклинания чудовищной силы кромсали само мироздание, но никто не хотел уступать. Изменившиеся возможности отравили своих обладателей чудовищной жаждой власти и разрушений. Союзники одерживали победы, чтобы на следующий день идти с оружием на тех, с кем еще вчера стоял в одном строю. Даже среди представителей одного мира враждующие кланы стали обычным делом. Так продолжалось до тех пор, пока один из возникших альянсов не одержал локальную победу и не захватил столицу — самый крупный город в этом мире. По несчастному совпадению он же являлся и геометрическим центром пограничного мира. Группа магов, пришедшая на время к власти, опьяненная успехом решилась на еще один рисковый шаг - сотворила сверхмощное заклинание, которое должно было положить конец войне, но что-то пошло не так. Эффект от заклятия в сравнении с лихвой мог превзойти любой кошмар тотального уничтожения, какой только могли бы придумать обитатели соседних миров. Огромные расстояния накрыло магической волной расходящейся из центра мира, а через несколько дней пространство свернулось. Прекрасный мир был уничтожен. Уцелели лишь двенадцать областей, соприкасавшихся с другими мирами и полуразрушенный город, притянувший к себе эти земли. Но смерть не входила в планы этого мира. Собрав осколки пространств, он сжался, но выжил. Город окружили леса и пустоши, а их, в свою очередь, кольцо пограничных зон.
Казалось бы, настала пора вновь воцариться миру. Вот только большинство обитателей переживших те события думали иначе. Потеряв родных и близких в ту ужасную ночь, они обрели новую цель для своей ярости. Они захотели мести. Сотни кланов устремились к столице, чтобы разорвать убийц, разрушивших их города и форпосты. Но на подступах к городу их уже ждали поля зомбирующих заклинаний и легионы нежити. Война приняла новый оборот. В ход пошла запрещенная магия и нечеловеческая жестокость. Первые, наиболее яростные атаки захлебнулась, а вновь вспыхнувшие разногласия не дали завершить начатое.
Конец войны был близок, хотя для жителей этого странного мира это еще было не очевидно. Ставшие непроходимыми земли и вышедшие из-под контроля существа осадили город не хуже армий кланов. Остатки укрылись в центральной крепости, бросив разрушенный город на волю чудовищ. Вскоре пала и цитадель. Повторная волна экспансии кланов практически очистила земли от одних ужасных созданий, чтобы вновь населить людьми, зачастую еще более ужасными. Шли годы и поначалу незамеченные изменения в потоке новобранцев для армий кланов дали о себе знать. Изменения пространства сказались и на потоке времени, практически перекрыв одни переходы и существенно замедлив другие. Численность населения пограничного мира стала сокращаться. Пожар войны почти погас, оставив тлеть бесчисленные очаги мести и амбиций. Осталось и ужасное наследие — крепость, населенная призраками безумных магов, столь яростно цеплявшихся за свое существование.
В ту, относительно спокойную эпоху и появились те, кто в последствии приведет эту страну к единству. Молодой Кристальный клан, основанный группой прорицателей выбрал верного союзника, вставшего под его знамена — стихийных магов холода. Чародеи под бело-голубыми знаменами стремительно отвоевывали себе земли. Так продолжалось до тех пор, пока численность клана позволяла контролировать свои территории. Война стала напоминать попытки гангстерских банд контролировать огромный город с пригородами и прилегающими территориями.
Примерно в то же время на чудом выжившего представителя клана Диких по прозвищу Барс снизошло озарение или как говорят Сущности — присутствие. Оставшись последним в своем клане, он боролся за выживание, ожидая шанса примкнуть к какой-нибудь из группировок. За это время он смог взглянуть на события с новой точки зрения и постиг тайну пограничного мира. Скитаясь по развалинам города, он стал собирать информацию. Со временем он узнал, что еще на заре этой чудовищной войны, несколько поколений назад, если конечно можно говорить о поколениях, в мире, где не доживают до старости, а детей давно заменил поток воинов с границы, не поделившие власть над вновь открытым миром самонареченные правители отправили своих эмиссаров в родные миры. Их целью был поиск и подготовка солдат для формирования армий в пограничном мире. Те добросовестно выполняли свою задачу, умело подбирая рекрутов, они готовили их убивать. И вот правители получили свои армии, а мир исполняя волю бойцов, наделял их новыми качествами, потакая их стремлениям проявить себя на полях сражений.
После катастрофы пограничный мир почти изолировался. Он все так же преображал своих гостей, вот только покинуть его живым больше не представлялось возможным. Обитатели этого мира, сами того не подозревая, стали заложниками ситуации зародившейся по прихоти давно погибших правителей. Тем временем Барс, вырвавшись из оков войны, искал решение и ждал подходящего случая. Через несколько лет выживания на окраине города ему выпала возможность все исправить.
В одной из схваток в пригороде сошлись несколько боевых групп разных кланов. Одну из таких групп возглавляла Снови. Барс давно присматривался к Кристальному клану, они действовали гуманней многих и отличались отлично продуманными операциями. Пару раз он наблюдал за их поисковыми группами и очень надеялся, что те, как и он, ищут способ прекратить кровопролитие, а не утерянные за годы войны заклинания уничтожения, подобные тем, что уже привели к краху пограничного мира. На сей раз, враг оказался сильней. Клан Теней смог перехитрить провидцев, и группа Снови была практически уничтожена. Барс, успевший за прожитые годы прекрасно изучить место своего обитания, в решающий момент вынудил девушку покинуть место схватки, и тем самым спас её. В благодарность клан согласился выслушать чужака, а благодаря своим способностям они смогли поверить в столь фантастичную, на первый взгляд, теорию Барса.
Появление чужака в клане и его история привели к расколу клана, с последовавшей резней. Обновленный таким кровавым способом клан избрал новую линию поведения. Пользуясь талантами клана, они отбирали тех, кого можно переубедить и присоединяли их к новому альянсу. Порой слишком медленно, но их альянс рос. Исследовав свойства граничных зон, они ввели систему проверок. Пришедших новобранцев они стремились по возможности вернуть в родные миры, пока пограничный мир не изменил их, не сделал такими же пленниками, как и все его обитатели. Возвращались единицы, в большинстве своем пришедшие грезили великими сражениями. Последним шансом, как для пришедших, так и для альянса, спасающего свой мир, стало Испытание. Пограничные зоны окружили заклинаниями, раскрывающими саму суть стремлений пришедших. Невозможность остановить поток привела к единственному решению. Если не можешь измениться, сделать шаг к миру, подобно всем представителям альянса — тебя не примут, а значит, ты обречен.
Через несколько лет Выжившие — как стали себя называть представители объединившихся кланов, поняли, что обречены, а усилия тщетны. Приходящие с границы люди чаще всего не разделяли их мнений и вскоре погибали в опасных местах, в изобилии сохранившихся в пограничном мире. Проблему можно было бы решить и естественным путем, если обезопасить область. За годы перемирия образовалось множество пар способных дать потомство. Так было принято решение штурмовать цитадель. В ходе последней битвы Выжившие понесли значительные потери, но одержали победу. В наспех восстановленном замке оставили раненных и тех, кто будет заниматься восстановлением хозяйства. Оставшихся едва хватило, чтобы выставить кордоны у границ, где по очередной прихоти мироздания гости из других миров слишком быстро стали обретать новые способности. В этой ситуации любой прорвавшийся безумец, если не погибнет в старых магических ловушках, вполне способен уничтожить колыбель нового мира, спрятавшуюся за стенами цитадели.
К моменту времени затронутого рассказом, численность защитников еще сократилась. Многочисленные схватки на границе продолжают угрожать полным уничтожением Выжившим. Барс и Снови, как и многие другие пары, что оставили своих детей в цитадели и посменно несут вахту на относительно безопасных участках. Остальные силы сконцентрированы на четырех направлениях, откуда стали приходить еще более опасные существа.
+, микроблог «adres-bloga»
— я эмо, чёрное с розовым надел и плачу. и у меня вечный две тысячи седьмой.
— а без чёрного с розовым ты не можешь плакать?
— нет, это же не эмотично.
- #n
+, микроблог «adres-bloga»
это не наша беда, а беда вк, что он исказил понятие "друзья",
то, что у нас в вк-"друзьях", это чаще просто ссылки, просто контакты, а то и неконтакты,
а так кто-то, с кем мы сконнектились зачем-то, и они там просто есть.
это чаще не друзья, это хорошо, если едва знакомые.
пётр петров хочет добавить вас в едва знакомые. кто его знает, почему. может быть, у него сегодня обострение синдрома спонтанного клика. вчера он страдал обострением синдрома спонтанного лайка. самовыражается, как может.
- #n
+, микроблог «adres-bloga»
— удалила много номеров, к чему бы это?
— к звонкам с неизвестных номеров?
- #n
+, микроблог «adres-bloga»
какое удовольствие в жаркий день напиться. холодного деревенского молока.
- #+
Psoj_i_Sysoj, блог «Кроваво-красный на висках — не бегонии цвет»
Кроваво-красный на висках — не бегонии цвет. Глава 4
Предыдущая глава
Помимо того, что до Чэн Фэнтая периодически доходили курсирующие по кулуарам запутанные слухи, как-то раз ему довелось посредничать в поставках товара Шан Сижую. Однажды его заместитель принимал партию первосортного шёлка, идущего из Цзяннаня в Маньчжурию транзитом через Бэйпин. В день его прибытия господин Ли, владелец магазина Жуйфусян [1], невзирая на адскую жару, самолично прибежал в лавку. Чэн Фэнтай велел рабочему принести стремянку, чтобы торговец, распаковав товар, собственноручно проверил его качество, однако тот замахал руками, уверяя, что не возьмёт ничего, кроме пары костюмов.
— Неужто нельзя было послать за ними приказчика? — посмеиваясь, бросил Чэн Фэнтай. — Разве какие-то два платья стоят того, чтобы вы, почтенный, неслись за ними под палящим солнцем? Можно подумать, эти одеяния предназначаются для самой матушки-императрицы!
читать дальше— Почти. — Стерев пот со лба, Ли Чангуй принялся обмахиваться веером, поведав: — В своё время я служил поставщиком ваньжун [2] матушки-императрицы, так что знаю, о чём говорю.
Эти слова пробудили интерес Чэн Фэнтая, и он захотел разузнать побольше. Тем временем господин Ли велел спустить сундук из камфарного дерева [3], опечатанный красными пломбами — в его обширных глубинах лежало лишь двенадцать женских ханьфу [4], два пояса и два носовых платка. Водрузив на нос очки, торговец принялся выкладывать на стол вещь за вещью, тщательно осматривая каждый стежок, кончик каждой нити.
— Важно произвести тщательный осмотр всех вещей, таков порядок, — обратился господин Ли к перевозчику из Ханьчжоу. — Так что придётся затруднить вас просьбой вернуть сундук на место.
— Знаю, знаю! — со смехом отозвался тот. — Таков порядок! Женщины из нашей мастерской трудились над этими одеяниями в течение девяти месяцев. Хозяин, присмотритесь хорошенько — золотые нити в шитье перевиты настоящим золотом, ни капли фальши, и только взгляните на эти павлиньи перья…
Чэн Фэнтаю стало ещё любопытнее. Приблизившись, он потянул за уголок одного из одеяний — оно воистину было неправдоподобно роскошным. Золотые фениксы [5] на красном атласе столь искусно вышиты, что отчётливо видно каждое пёрышко, а бахрома забрана жемчугом — да ещё, похоже, настоящим! Семейство Фань считалось самым зажиточным за Великой китайской стеной, и всё же, когда Чэн Фэнтай женился на второй госпоже, она не могла позволить себе подобного наряда. На другом костюме сотни бабочек кружили в танце вокруг узора из благовещих облаков, их шёлковые крылышки мягко отражали свет, отчего они трепетали, будто живые. Вышивальщицы явно вложили в эти одеяния всё своё мастерство, коим овладевали на протяжении всей жизни, чтобы, вырезая лоскуты ткани, создавать из них столь безупречно прекрасные картины.
— Это в самом деле потрясающе! — восхищённо прищёлкнул языком Чэн Фэнтай. — Неужто государь-император и матушка-императрица желают вернуться ко двору?
— Какое там! — рассмеялся господин Ли. — Разве второй господин вовсе не выходит на улицу? Это же театральные костюмы!
«Неудивительно, что цвета столь яркие, — подумал про себя Чэн Фэнтай. — Так сразу и не сообразишь, какому из несравненных талантов пекинской оперы подобает носить столь совершенный наряд».
— Мне доводилось слышать об одном из известных артистов Бэйпина — прежде он выступал в труппе «Наньфу», а покинув дворец, сблизился с министром финансов, от которого перешёл к князю маньчжуров [6] — это не для него? Но разве он не отошёл от дел и всё ещё выступает?
— Нет, — возразил господин Ли. — Вы, конечно же, говорите о служителе «грушевого сада» Нин Цзюлане! Некогда Нин-лаобань [7] был в милости у вдовствующей императрицы, но, покинув дворец, он больше не может позволить себе подобного расточительства. Второй господин, как по-вашему, сколько стоят эти костюмы?
— Наверно, хотя бы тысячу да стоят… — поразмыслив, предположил Чэн Фэнтай.
— Этого едва хватит на несколько жемчужин да золотых нитей! — негодующе бросил господин Ли и воздел перед лицом Чэн Фэнтая четыре пальца. Тут же отпустив краешек одеяния, второй господин Чэн удивлённо рассмеялся:
— Кто же этот олух [8]? Да он бросает деньги на ветер похлеще меня!
— Это наша новая знаменитость, Шан Сижуй. Второй господин наверняка его знает. — Не обнаружив никаких изъянов, господин Ли тщательно сложил костюмы, убрав их в ящик в первозданном виде.
— Шан Сижуй из Пинъяна? Как же, прекрасно знаю! — вздохнул Чэн Фэнтай. — В нынешние времена люди, которые трудятся, не жалея сил, и прокормить-то себя не в состоянии, а какие-то там фигляры и вовсе денег не считают!
Господин Ли смерил его взглядом: мол, вы подумайте, он ещё и рассуждает о тяжком труде, будто какой-то работяга — тебе ли сетовать о современных нравах? Да если бы не нынешняя смута, смог бы ты тогда, воспользовавшись всеобщей сумятицей, загрести столько денег?
— Во всём прочем Шан Сижуй отнюдь не стремится пускать пыль в глаза, — со смехом бросил вслух торговец. — Он готов тратить деньги лишь на театральные костюмы — если они красивы, то ему не важно, сколько долларов [9] за них придётся выложить!
Чэн Фэнтай забыл, что уже встречал Шан Сижуя на паре вечеринок, куда приходил сыграть в маджонг. Однако многие, зная, что Чэн Мэйсинь ненавидит этого актёра за то, что тот чуть не отнял у неё мужа, а также помня о бандитском норове Чэн Фэнтая и безумных выходках Шан Сижуя, понимали: малейшая неосторожность приведёт к тому, что добром их встреча не кончится. Потому-то их старались не подпускать друг к другу — пусть они одновременно находились в одном и том же месте, их умышленно разделяли.
Снимая театральную женскую личину, Шан Сижуй превращался в невозмутимого изящного молодого человека, по юности лет ещё не утратившего девичью округлость и нежность черт лица. В повседневности он носил лишь поношенные одноцветные халаты, не привлекающие внимания, так что мимо него можно было с лёгкостью пройти несколько раз, не заметив его — вот Чэн Фэнтай и не замечал. В свою очередь, Шан Сижуй не мог не знать громогласно подтрунивающего над другими младшего брата Чэн Мэйсинь, ведь куда бы ни явился Чэн Фэнтай, там тут же затевалась весёлая суматоха. Этот прожигатель жизни, располагающий неотразимой улыбкой [10] и парой сверкающих глаз, способных пленять с первого же взгляда, не шёл ни в какое сравнение с невзрачным актёром — воистину, человек такого сорта был способен зарабатывать деньги одной своей внешностью.
В первый раз они встретились лицом к лицу в театре «Хуэйбинь» [11].
В тот вечер Чэн Фэнтай прихватил с собой Чачу-эр и двух стариков, с которыми его связывали общие торговые дела — они собирались просто-напросто выпить, закусить и посплетничать. Из-за того, что старики не могли вволю ни поесть, ни выпить, они вскоре поднялись из-за стола, предлагая отправиться в театр. Чэн Фэнтай, надо сказать, не испытывал ни малейшего интереса к такого рода развлечениям — он бы куда охотнее подыскал подходящее заведение, чтобы забить пару партеек в маджонг или пропустить чарочку молодого вина с какой-нибудь красоткой, однако не мог так вот запросто отмахнуться от пожеланий своих почтенных спутников. Когда Чэн Фэнтай поинтересовался, куда они собираются пойти смотреть представление, те не сговариваясь в один голос назвали театр «Хуэйбинь».
— Нынче вечером Шан-лаобань в последний раз даёт «Опьяневшую Ян-гуйфэй» [12], — поведал первый старик, — такое пропустить никак нельзя.
— Так и есть, — вступил другой, — если я три дня не слышу пения Шан Сижуя, то мне и еда не в радость.
— Хорошо, — с улыбкой сказал Чэн Фэнтай, забирая у старика трость, — мы прямо сейчас пойдём в театр.
Чача-эр округлила глаза на старшего брата, словно вопрошая: «Куда это мы?» — но, как и прежде, не пожелала подать голос. Разумеется, прибыв в Бэйпин, семейство Чэн во всём следовало местным обычаям [13] и, в частности, не раз приглашало артистов выступить на семейных торжествах, но в настоящем традиционном китайском театре Чаче-эр прежде бывать не доводилось.
— Сегодня я отведу тебя в весьма необычное и оживлённое местечко, — пообещал Чэн Фэнтай, погладив младшую сестру по затылку.
Перед входом в театр «Хуэйбинь» уже горели фонари, а над ним висела вывеска с тремя огромными иероглифами «Шан Сижуй» — это было совершенно в духе тех безумных самодурств [14], о которых все были наслышаны. Имя актёра, игравшего с ним в паре, было начертано крохотными иероглифами, притулившись рядом, словно бедный родственник. Внутри театра было сумрачно из-за стоявшего коромыслом дыма, и оттуда то и дело раскатывались волны громогласных одобрительных возгласов. Воздух был пропитан таким напряжением, что оно, казалось, в любой момент может выплеснуться через край. Водитель Лао Гэ, выйдя из машины, издалека увидел на кассе объявление: «Билеты распроданы» — и шепнул хозяину на ухо:
— Второй господин, вы не сможете посмотреть представление. Вы не понимаете, ведь здесь выступает Шан Сижуй, так что цену за билеты взвинтили до небес — за стоячие места дерут аж двадцать восемь долларов, да и те подчистую разобрали.
— Билет никак не достать? — спросил Чэн Фэнтай.
— Само собой, никак, — ответил Лао Гэ.
— Сходи и порасспрашивай насчёт ложи, — велел Чэн Фэнтай, взглянув на машину, где сидели старики. — Скажи, что нужно место, а деньги — не проблема.
Отправившись ко входу, Лао Гэ сперва переговорил с билетёром, затем — со слугой, подающим чай. Хоть это и заняло немало времени, ответ был всё тем же:
— Я у многих спрашивал, но все в один голос утверждают: сколько денег ни предложи, туда не попасть.
— Быть не может, неужели нельзя договориться о цене? — нахмурился Чэн Фэнтай.
— Деньги тут ни при чём, второй господин, — ответил водитель. — Сейчас там слушают оперу и вице-министр Хэ, и начальник управления Ли, что уж тут поделаешь!
Собственно говоря, можно было предвидеть, что там, где выступал Шан Сижуй, ложи бронировали сплошь богатые и влиятельные люди, так что решительно не было смысла перепродавать их места на полдороге за какие бы то ни было деньги. Пусть Чэн Фэнтай исколесил весь мир [15], так что во всём Китае не осталось уголка, куда бы не дотягивались его руки — ведь он осмеливался проскальзывать даже под самым носом [16] у японцев, такой уж у него был талант — и всё же нынче против всех ожиданий ему предстояло потерпеть позорное поражение от какого-то там актёришки.
Один из стариков со смехом бросил из-за плеча Чэн Фэнтая:
— Уж если говорить о том, как раздобыть билет на представление Шан-лаобаня, то почему бы второму господину не позаимствовать немного славы у главнокомандующего Цао?
Услышав это, Чэн Фэнтай сразу всё понял: будучи не в состоянии самостоятельно забронировать ложу, эти два старика специально выманили его с собой, дабы воспользоваться авторитетом младшего шурина главнокомандующего Цао, пройдя на представление без билета. В самом деле, Шан Сижуй отнюдь не был обычной звездой театра, чтобы попасть на выступление к которой, достаточно одних только денег — тут требовались недюжинная сила и влияние.
Итак, Чэн Фэнтай без лишних слов прибег к авторитету своего старшего зятя. Стоило ему открыть своё положение управляющему театром, как тот тут же предоставил ему ложу, предназначенную для главнокомандующих и начальников уезда. Когда посетители устроились на втором ярусе, на стол перед ними поставили чай и фрукты в качестве лёгкой закуски. Оглядываясь вокруг, Чэн Фэнтай увидел, что в ложе по диагонали от него вольготно расположился вице-министр Хэ с семьёй — кто бы мог подумать, что позади он заметит и Шэн Цзыюня. Тот, будучи однокурсником четвёртого молодого господина Хэ, наверняка напросился с ним, будучи не в состоянии самостоятельно достать билет. Всё ещё в чёрной студенческой форме со стоячим воротничком, он сидел, напряжённо выпрямившись, будто слушал лекцию, и лишь по выражению его лица можно было судить о том, что он прямо-таки обезумел от счастья [17], от которого был не в силах очнуться — болезнь явно зашла слишком далеко.
Помнится, Фань Лянь говорил, что Шэн Цзыюнь содержит актёра — убедившись, что тот и впрямь всецело отдался этой страсти, Чэн Фэнтай свирепо уставился на подопечного.
Сперва на сцене разворачивались акты без участия Шан Сижуя — эпизоды без боевых сцен [18]. Чэн Фэнтай с громким щёлканьем лузгал арбузные семечки [19]: будучи не в состоянии разобрать в этих ариях ни единой фразы, он не понимал, что в них может быть интересного. Когда отец их семейства был ещё жив, они по воскресеньям всей семьёй, принарядившись, ходили на концерты — и, как только в зале гас свет, Чэн Фэнтая мигом охватывала необоримая дремота: природная музыкальность матери ничуть ему не передалась. Пусть время от времени он любил послушать Шопена и Бетховена, а также пригласил репетитора для младших сестрёнок, чтобы тот обучил их игре на пианино, он делал это отнюдь не для того, чтобы развить их художественный вкус — тем самым Чэн Фэнтай всего лишь воссоздавал традиции их старого шанхайского дома. Поглощая семечки, он осознал несомненное преимущество китайского театра: пока на сцене идёт представление, милостивые господа в зале могут закусывать в своё удовольствие. Это совершенно не походило на западную оперу, где необходимо чинно восседать [20], соблюдая строгие правила — и куда больше соответствовало нраву Чэн Фэнтая.
Захмелевшие старики, прикрыв глаза, с явным удовольствием покачивали головой, мурлыкая под нос в такт дуэту на сцене. Прикончив арбузные семечки, Чэн Фэнтай приступил к вяленым сливам, безуспешно пытаясь заморить ими червячка — ранее в ресторане за разговором со стариками он и не поел как следует, больше налегая на выпивку. Щёлкнув пальцами, он подозвал слугу, чтобы заказать миску лапши под соусом «чжацзян» [21], но, когда подавальщик склонился к нему, постеснялся открыть рот.
Один из стариков, видя, что Чэн Фэнтай не находит себе места от скуки, с улыбкой бросил:
— Второй господин Чэн изволил составить нам компанию в театре, а сам скучает?
— Честно говоря, я мало что понимаю, — со смехом отозвался Чэн Фэнтай.
— И то правда, — сказал другой старик, — ведь второй господин Чэн шанхаец, так что ему, надо думать, более по нраву шанхайские напевы таньхуан и шаосинская опера [22]?
— Нет, такое я тоже не слушаю, — ответил Чэн Фэнтай. — Покойный отец был из тех, кто вернулся, получив образование на Западе, а потому мы с сёстрами с детства привыкли к западной музыке. Все эти оперы трудны для понимания. Впрочем, грим и костюмы актёров, а также их игра смотрятся очень живенько, всё это весьма любопытно.
— Судя по словам второго господина, — с улыбкой погладил бороду старик, — вы понимаете лишь половину происходящего. — Вздохнув, он продолжил: — Нравы [23] меняются, и нынешнее молодое поколение больше не ценит оперу. В моей семье молодёжь не интересуется традиционной оперой, им нравится ходить только туда, где никто не поёт — как там оно зовётся?
— Драматический театр, — подсказал другой. — Вы ведь о нём?
— Да-да, драматический театр! Вот вы говорите, что наследие предков вам не по душе, уезжаете, чтобы учиться всему у людей с Запада, так и страну погубить недолго…
Поделившись наболевшим, старики согласно вздохнули. Вскоре вступительные акты подошли к концу, и на сцену вышел Шан Сижуй в ярком наряде и гриме гуйфэй [24], в расшитом жемчугом и драгоценностями головном уборе, от которого прямо-таки рябило в глазах. Взглянув на него, Чэн Фэнтай про себя подумал, до чего этот переливающийся всеми цветами актёр на деле худой и миниатюрный. В отличие от него Чача-эр пришла в настоящее воодушевление: сжимая в руках чашку чая, она не сводила глаз с Шан Сижуя — его сияющие подобно драгоценностям очи прямо-таки поражали красотой.
Стоило ему выйти на сцену, как с верхних ярусов полетели серебряные монеты и украшения, волнами проносились крики «Браво!» Он ещё не начал петь, а зрители с нижних ярусов уже не скупились на бурное одобрение — ведь Шан Сижуй всецело заслуживал подобного обращения.
В ясных глазах впервые присутствующей при подобном ажиотаже Чачи-эр заблестел неподдельный интерес. Чэн Фэнтай принялся, улыбаясь, ощупывать карманы, однако денег у него при себе не оказалось, к тому же бросать монеты представлялось ему банальным. У него были наручные часы, но ведь при падении они разобьются. Тогда он снял со среднего пальца золотой перстень с жадеитом и вложил в руку сестре:
— Давай, Чача-эр, ты тоже брось!
Подойдя к бортику ложи, девочка перегнулась через него и, хорошенько примерившись, с силой метнула перстень в Шан Сижуя. В своём старании она прицелилась чересчур точно: перстень угодил актёру прямо в лоб — слегка покачнувшись от удара, Шан Сижуй бросил мимолётный взгляд в ложу Чэн Фэнтая.
«Вот незадача!» — выругался про себя Чэн Фэнтай: тот золотой перстень был весьма тяжёл, так что удар вышел приличный — чего доброго, мог остаться синяк. На лице Чачи-эр также отразилась растерянность. Юркнув обратно в ложу, она в паническом испуге вцепилась в рукав старшего брата. Старики, напротив, развеселились:
— А у третьей барышни воистину золотые руки! Силы в них немало, да и меткость — всем на зависть!
Всё это привело Чэн Фэнтая в изрядное недоумение: разве эти два театрала — не ярые поклонники Шан Сижуя? Почему же тогда они так радуются тому, что их кумиру досталось? Хотя да — если подумать, наверно, тут всё как в Шанхайском оперном театре — что актёры, что дамы полусвета принадлежали к одному сорту людей — вернее, не вполне людей, а своего рода увеселений, и тот, у кого было достаточно денег, мог вертеть ими как ему заблагорассудится.
При этой мысли Чэн Фэнтай ощутил лёгкий укол вины — ведь в их шанхайском доме отец учил его благодарить слуг, даже когда ему подносили чай, а потому в глубине души он не выносил отношения высших классов к низшим, бытующее в среде его соотечественников. Похлопав Чачу-эр по спине, он вновь усадил её, приговаривая:
— Ничего страшного, наша Чача-эр ведь не нарочно! Немного погодя старший братец отведёт тебя туда, и мы принесём извинения.
Старики уразумели поведение Чэн Фэнтая по-своему, понимающе ухмыляясь про себя: разве пресловутые извинения — не надуманный повод, чтобы второй господин Чэн мог свести знакомство [25] с этим актёром?
Это происшествие с Шан Сижуем поразило Шэн Цзыюня в самое сердце — он с шумом поднялся на ноги и гневно воззрился в сторону обидчика. Чэн Фэнтай за разговором отвернулся, так что его лица было не видно. Молодой человек продолжал упорно буравить мнимого виновника взглядом. Тот, закончив говорить, внезапно обернулся — и поймал его взгляд, так что Шэн Цзыюнь вынужден был волей-неволей подойти и поздороваться.
— Второй старший братец Чэн.
— Кто таков? — полюбопытствовали старики, поправляя очки.
— Младший брат моего бывшего одноклассника, — пояснил Чэн Фэнтай. — Шестой молодой господин семейства Шэн из Шанхая, Шэн Цзыюнь. Сейчас он учится в университете Бэйпина.
Признавая авторитет его семейства, старики поднялись на ноги и принялись превозносить Шэн Цзыюня за его таланты в столь юном возрасте, и тот смущённо обменялся с ними приветствиями.
— Ладно, — прервал их Чэн Фэнтай, — представление вот-вот начнётся, так что молодому господину Юню стоит вернуться на своё место.
Шэн Цзыюнь подчинился, но, стоило ему повернуться, чтобы уйти, как Чэн Фэнтай схватил его за подол, притянув к себе.
— Погоди же, у меня к тебе ещё есть вопросы! — стиснув зубы, прошипел он на ухо молодому человеку, тем самым приведя того в полное смятение.
Из горла Шан Сижуя заструилось пение, ясный и чистый голос мягкими модуляциями напоминал трели иволги. Эту оперу, «Опьяневшую Ян Гуйфэй», Чэн Фэнтай несколько раз смотрел за компанию с другими, но на слух понимал от силы несколько строк:
«Опишет круг луна над каждым в море островом,
И заяц нефритовый явится [26],
Нефритовый заяц опять поворотился на восток.
А там — луна за остров в море закатилась,
Рассвет родится между Инь и Ян, меж Небом и Землей [27]».
Дальше Чэн Фэнтай мало что помнил, но, хотя он не разбирал слов, даже просто прислушиваясь к этому голосу, он осознал, что понемногу начинает проникаться скрытым смыслом — и даже принялся еле слышно подпевать под нос. Тут-то Чэн Фэнтай обнаружил ещё одно преимущество китайского театра над западным: визгливые напевы хуциня [28] наполняли бодростью, не давая задремать даже тому, кто ничего не понимал в опере.
По мере того, как голос становился громче, зрители внезапно начали проявлять недовольство. Многие из них с угрюмым видом вставали, покидая зал, а иные выражали своё возмущение пронзительными возгласами.
Чэн Фэнтай никак не мог взять в толк, что происходит, пока сидевший рядом старик не бросил с раздосадованным вздохом:
— Эх, до чего дело дошло! Хорошенькая же вышла «Опьяневшая Ян-гуйфэй»!
— Нет, на это смотреть решительно невозможно! — поддержал его другой. — Пойдёмте-ка и мы с вами! — С этими словами они раскланялись с вторым господином Чэном, уговорившись о следующей встрече, и направились к выходу с до крайности разочарованным видом.
Чэн Фэнтай вызвался проводить их и, спускаясь, с улыбкой спросил:
— А что не так с этой пьесой? Что же вывело почтенных господ [29] из себя?
— Этот Шан Сижуй, считая, что он главенствует в своём амплуа, навносил в текст арий исправлений [30] на свой вкус, — ответил один из стариков. — Может, эти изменения и к лучшему, но истинным любителям оперы такая самодеятельность не по душе. Прежде мне подобного видеть не доводилось, и вот вам пожалуйста, увидел!
— Когда-то в былые времена Шан Сижуй гастролировал в Шанхае, — подхватил второй старик. — Шанхайцы тотчас уличили его в этой дурной склонности, прозвав его «демоном оперы», а он и рад подобной славе! Хорошенькая же «Опьяневшая Ян-гуйфэй», ничего не скажешь! И как он осмелился лезть со своими изменениями! Что ни говори, так и до развала страны недалеко!
Выходившие вместе с ними зрители, услышав эти речи, тотчас одобрили слова стариков, добавив к ним поток собственных жалоб и суждений. Чэн Фэнтай не понимал причин их возмущения, так что просто учтиво вывел стариков на улицу, усадив их в машину, после чего вернулся в ложу к младшей сестре.
Примечания переводчика:
[1] Господин Ли, владелец магазина — в оригинале 李掌柜 (Lǐ-zhǎngguì) — Ли-чжангуй, где чжангуй — хозяин или старший приказчик в магазине/лавке.
Жуйфусян 瑞蚨祥 (ruìfúxiáng) — название известного в восточном Китае сетевого магазина тканей и одежды, существующего по сей день.
Сеть магазинов Жуйфусян была основана Мэн Хуншэном, уроженцем уезда Цзюцзюнь. Семья Мэн занималась торговлей одеждой со времен правления императора Канси (1661—1722). Изначально, Мэн Хуншэн торговал грубой тканью местного производства, которая была популярна среди крестьян благодаря своей прочности и низкой цене. Позже Мэн Хуншэн создал сеть магазинов в крупных городах, включая Шанхай, Циндао, Тяньцзинь, содержащих иероглиф «сян» 祥 (Xiáng) в названии (их так и называли — «магазины Сян»), и начал расширять торговлю предметами роскоши (шёлк, атлас, чай, меха).
Название Жуйфусян отсылает к «счастливому предзнаменованию цинфу» — 青蚨 (Qīngfú), легендарного насекомого, похожего на цикаду. По легенде, если смазать монеты кровью цинфу, то после того, как их потратят, они вернутся к монетам, смазанным кровью его детеныша. Цинфу изображено на некоторых версиях логотипа магазинов.
В 1862 году Мэн открыл магазин Жуйфусян в западной части Цзинаня, в котором продавались, в основном, шёлк и атлас, филиал в Бэйпине открылся спустя год. Продажи достигли своего пика в 1920-30-х годах, когда семейным предприятием занимался Мэн Лочуань.
Первый флаг Китайской Народной Республики, поднятый на площади Тяньаньмэнь в Пекине 1 октября 1949 года, был сделан из шелка Жуйфусян. (по материалам Википедии)
Здесь можно ознакомиться с материалами по истории сети магазинов более подробно (на кит. яз.):
http://www.chinanews.com/cul/news/2009/07-10/1769958.shtml
[2] Ваньжун 婉容 (wǎnróng) — ист. фрейлина императрицы четвёртого ранга (династия Сун).
[3] Сундук из камфарного дерева 樟木箱 (zhāngmùxiāng) — в сундуках из камфарного дерева хранили одежду по сезонам, поскольку запах камфары отпугивает моль.
[4] Ханьфу 汉服 (hànfú) — традиционная одежда ханьцев (китайцев).
[5] Фениксы — в оригинале 凤凰 (fènghuáng), где фэн 凤 (fèng) — самец феникса, а хуан 凰 (huáng) — самка феникса.
[6] Князь маньчжуров — 八旗王爷 (Bāqí wángye) — в букв. пер. с кит. «князь восьми знамён» — войска маньчжуров, разделённые на восемь корпусов.
[7] -Лаобань 老板 (-lǎobǎn) — в пер. с кит. «хозяин, владелец», вежливое обращение к актёру столичной оперы.
[8] Олух — в оригинале 棒槌 (bàngchui) — банчуй — в букв. пер. с кит. «валёк, скалка», в пекинском диалекте — «бездарный, беспомощный», также сленг. «чайник».
[9] Доллары — в оригинале 大洋 (dàyáng) — даян — китайский серебряный доллар, равный серебряному мексиканскому песо, также могут называться юанями.
[10] Неотразимая улыбка — в оригинале 三分 (sānfēn) — в пер. с кит. «на три балла» или «на три очка».
[11] Театр Хуэйбинь 汇宾楼 (Huìbīn lóu) — название театра в пер. с кит. означает «гости стекаются в терем (театр)»
[12] «Опьяневшая Ян-гуйфэй» (или «Опьяневшая наложница»)《贵妃醉酒》(guìfēi zuìjiǔ) — сюжет оперы основан на эпизоде из жизни драгоценной супруги императора из семьи Ян.
Однажды император предложил Ян-гуйфэй попировать в Беседке ста цветов. Она пришла в беседку, приготовила всё, что нужно для пира, и села поджидать государя, а тот всё не шел. Ян-гуйфэй велела придворной даме таком разузнать, в чём дело; вскоре дама вернулась и рассказала, что Сын Неба осчастливил наложницу Цзяньфэй в Западном дворце. С досады Ян-гуйфэй принялась пить одна и не заметила, как опьянела. При этом она изливает гнетущую тоску наложницы, потерявшей любовь своего императора. Сильно опьянев, Ян Гуйфэй теряет контроль над собой, и танец, отражающий её душевное состояние, крайне сложен для исполнителя.
[13] Следовало местным обычаям — в оригинале чэнъюй 入乡随俗 (rù xiāng suí sú) — в букв. пер. с кит. «вошёл в деревню — следуй её обычаям», обр. в знач. «в чужой монастырь со своим уставом не ходят».
[14] Безумные самодурства — в оригинале два чэнъюя:
张牙舞爪 (zhāngyá wǔzhǎo) — в пер. с кит. «оскалить зубы и выпустить когти», обр. в знач. «со свирепым и коварным видом», «в диком бешенстве».
横行霸道 (héngxíng bàdào) — в пер. с кит. «самодурствовать, управляя силой и страхом».
[15] Исколесил весь мир — в оригинале чэнъюй 走南闯北 (zǒunánchuǎngběi) — в букв. пер. с кит. «навестить юг, проложить дорогу на север», обр. в знач. «помыкаться по свету».
[16] Под самым носом — в оригинале чэнъюй 眼皮底下 (yǎnpí dǐxia) — в букв. пер. с кит. «под веками», обр. в знач. «перед глазами».
[17] Обезумел от счастья — в оригинале чэнъюй 如痴如醉 (rúchī rúzuì) — в пер. с кит. «словно пьяный и глупый», обр. в знач. «опьянеть от впечатлений (счастья)».
[18] Эпизоды без боевых сцен 文戏 (wénxì) — вэньси — «спектакли без боевых сцен» термин, относящийся к китайскому театру.
[19] Арбузные семечки 西瓜子 (xīguāzi) — этот несвойственный нашей кухне продукт традиционно используется в Азии, на Ближнем Востоке и в Африке. Обжаренные арбузные семечки имеют высокую питательную ценность и оказывают благотворное влияние на здоровье, поскольку содержат много белка, полезных жиров и витаминов.
[20] Чинно восседать — в оригинале чэнъюй 正襟危坐 (zhèngjīn wēizuò) — в пер. с кит. «оправить полы одежды и чинно усесться», обр. в знач. «принять скромный вид, сидеть с серьёзным видом», «сохранять достоинство».
[21] Лапша под соусом «Чжацзян» 炸酱面 (zhájiàngmiàn), она же — корейская лапша чачжанмён.
[22] Таньхуан 滩簧 (tānhuáng) — вид песенного сказа, распространённый в приморских районах Цзянсу и Чжэцзяна, развившийся в театральное представление.
Шаосинская опера 绍兴戏 (shàoxīng xì) — впервые этот вид искусства появился на свет в провинции Чжэцзян Восточного Китая, которая тогда принадлежала царству Юэ. До 1906 года опера Юэ была частью местного фольклора и ставилась чисто ради увеселений: деревенские актеры развлекали своих односельчан музыкально-сценическими постановками, лирика бралась из разговоров местных крестьян. В связи с трудностями после Второй опиумной войны крестьяне стали зарабатывать постановками деньги, и они стали широко ставиться в театрах Шанхая. При смешении шаосинской оперы смешении с пекинской был открыт четырёхголосый тон, который больше подходил женщинам, что позволило многим из них зарабатывать на сцене.
Информация со страницы: https://vk.com/@china_center-shaosinskaya-opera-ili-kak-selskoe-razvlechenie-stalo-dostoy
[23] Нравы — в оригинале 世道 (shìdào) — в букв. пер. с кит. «пути века» — о веяниях времени, нравах и политическом режиме.
[24] Гуйфэй 贵妃 (guìfēi) — в букв. пер. с кит. «драгоценная жена», высший ранг супруги императора после императрицы.
[25] Свести знакомство — в оригинале 相看 (xiāngkàn) — в пер. с кит. это означает как «приглядываться друг к другу», так и «смотрины» — знакомство жениха с невестой.
[26] Нефритовый (или яшмовый) заяц 玉兔 (yùtù) — мифический зверь, который, живя на луне, толчёт в ступе напиток бессмертия.
[27] Между Инь и Ян, меж Небом и Землей — в оригинале 乾坤 (qiánkūn) — цянь и кунь, две противоположные гексаграммы «Ицзина» — мужское и женское начало, источник всех перемен.
[28] Хуцинь 胡琴 (húqin) — китайский струнный инструмент со смычком, пропущенным между двумя струнами.
[29] Почтенные господа — в оригинале 老爷子 (lǎoyézi) — в пер. с кит. вежливое «дедушка» при разговоре со старшими, диалектное — «отец, батюшка».
[30] Навносил исправлений на свой вкус — в оригинале выражение 七改八改 (qīgǎibāgǎi) — в букв. пер. с кит. «семь изменений, восемь изменений» — в китайском языке довольно часто встречаются выражения со словами семь-восемь, выражающие значение «беспорядочно много», к примеру:
横七竖八 (héng qī shù bā) — в букв. пер. с кит. «семь вдоль, восемь поперек»; образно в значении «в полном беспорядке, вповалку, вдоль и поперёк, вкривь и вкось, кое-как».
七七八八 (qī qī bā bā) — в букв. пер. с кит. «семь, семь, восемь, восемь», в образном значении — «разнородный, смешанный», иначе говоря, «всякая всячина».
七弯八扭 (qī wān bā niǔ) — в пер. с кит. «семь поворотов, восемь разворотов», обр. в знач. «что-то крайне извилистое».
Помимо того, что до Чэн Фэнтая периодически доходили курсирующие по кулуарам запутанные слухи, как-то раз ему довелось посредничать в поставках товара Шан Сижую. Однажды его заместитель принимал партию первосортного шёлка, идущего из Цзяннаня в Маньчжурию транзитом через Бэйпин. В день его прибытия господин Ли, владелец магазина Жуйфусян [1], невзирая на адскую жару, самолично прибежал в лавку. Чэн Фэнтай велел рабочему принести стремянку, чтобы торговец, распаковав товар, собственноручно проверил его качество, однако тот замахал руками, уверяя, что не возьмёт ничего, кроме пары костюмов.
— Неужто нельзя было послать за ними приказчика? — посмеиваясь, бросил Чэн Фэнтай. — Разве какие-то два платья стоят того, чтобы вы, почтенный, неслись за ними под палящим солнцем? Можно подумать, эти одеяния предназначаются для самой матушки-императрицы!
читать дальше— Почти. — Стерев пот со лба, Ли Чангуй принялся обмахиваться веером, поведав: — В своё время я служил поставщиком ваньжун [2] матушки-императрицы, так что знаю, о чём говорю.
Эти слова пробудили интерес Чэн Фэнтая, и он захотел разузнать побольше. Тем временем господин Ли велел спустить сундук из камфарного дерева [3], опечатанный красными пломбами — в его обширных глубинах лежало лишь двенадцать женских ханьфу [4], два пояса и два носовых платка. Водрузив на нос очки, торговец принялся выкладывать на стол вещь за вещью, тщательно осматривая каждый стежок, кончик каждой нити.
— Важно произвести тщательный осмотр всех вещей, таков порядок, — обратился господин Ли к перевозчику из Ханьчжоу. — Так что придётся затруднить вас просьбой вернуть сундук на место.
— Знаю, знаю! — со смехом отозвался тот. — Таков порядок! Женщины из нашей мастерской трудились над этими одеяниями в течение девяти месяцев. Хозяин, присмотритесь хорошенько — золотые нити в шитье перевиты настоящим золотом, ни капли фальши, и только взгляните на эти павлиньи перья…
Чэн Фэнтаю стало ещё любопытнее. Приблизившись, он потянул за уголок одного из одеяний — оно воистину было неправдоподобно роскошным. Золотые фениксы [5] на красном атласе столь искусно вышиты, что отчётливо видно каждое пёрышко, а бахрома забрана жемчугом — да ещё, похоже, настоящим! Семейство Фань считалось самым зажиточным за Великой китайской стеной, и всё же, когда Чэн Фэнтай женился на второй госпоже, она не могла позволить себе подобного наряда. На другом костюме сотни бабочек кружили в танце вокруг узора из благовещих облаков, их шёлковые крылышки мягко отражали свет, отчего они трепетали, будто живые. Вышивальщицы явно вложили в эти одеяния всё своё мастерство, коим овладевали на протяжении всей жизни, чтобы, вырезая лоскуты ткани, создавать из них столь безупречно прекрасные картины.
— Это в самом деле потрясающе! — восхищённо прищёлкнул языком Чэн Фэнтай. — Неужто государь-император и матушка-императрица желают вернуться ко двору?
— Какое там! — рассмеялся господин Ли. — Разве второй господин вовсе не выходит на улицу? Это же театральные костюмы!
«Неудивительно, что цвета столь яркие, — подумал про себя Чэн Фэнтай. — Так сразу и не сообразишь, какому из несравненных талантов пекинской оперы подобает носить столь совершенный наряд».
— Мне доводилось слышать об одном из известных артистов Бэйпина — прежде он выступал в труппе «Наньфу», а покинув дворец, сблизился с министром финансов, от которого перешёл к князю маньчжуров [6] — это не для него? Но разве он не отошёл от дел и всё ещё выступает?
— Нет, — возразил господин Ли. — Вы, конечно же, говорите о служителе «грушевого сада» Нин Цзюлане! Некогда Нин-лаобань [7] был в милости у вдовствующей императрицы, но, покинув дворец, он больше не может позволить себе подобного расточительства. Второй господин, как по-вашему, сколько стоят эти костюмы?
— Наверно, хотя бы тысячу да стоят… — поразмыслив, предположил Чэн Фэнтай.
— Этого едва хватит на несколько жемчужин да золотых нитей! — негодующе бросил господин Ли и воздел перед лицом Чэн Фэнтая четыре пальца. Тут же отпустив краешек одеяния, второй господин Чэн удивлённо рассмеялся:
— Кто же этот олух [8]? Да он бросает деньги на ветер похлеще меня!
— Это наша новая знаменитость, Шан Сижуй. Второй господин наверняка его знает. — Не обнаружив никаких изъянов, господин Ли тщательно сложил костюмы, убрав их в ящик в первозданном виде.
— Шан Сижуй из Пинъяна? Как же, прекрасно знаю! — вздохнул Чэн Фэнтай. — В нынешние времена люди, которые трудятся, не жалея сил, и прокормить-то себя не в состоянии, а какие-то там фигляры и вовсе денег не считают!
Господин Ли смерил его взглядом: мол, вы подумайте, он ещё и рассуждает о тяжком труде, будто какой-то работяга — тебе ли сетовать о современных нравах? Да если бы не нынешняя смута, смог бы ты тогда, воспользовавшись всеобщей сумятицей, загрести столько денег?
— Во всём прочем Шан Сижуй отнюдь не стремится пускать пыль в глаза, — со смехом бросил вслух торговец. — Он готов тратить деньги лишь на театральные костюмы — если они красивы, то ему не важно, сколько долларов [9] за них придётся выложить!
Чэн Фэнтай забыл, что уже встречал Шан Сижуя на паре вечеринок, куда приходил сыграть в маджонг. Однако многие, зная, что Чэн Мэйсинь ненавидит этого актёра за то, что тот чуть не отнял у неё мужа, а также помня о бандитском норове Чэн Фэнтая и безумных выходках Шан Сижуя, понимали: малейшая неосторожность приведёт к тому, что добром их встреча не кончится. Потому-то их старались не подпускать друг к другу — пусть они одновременно находились в одном и том же месте, их умышленно разделяли.
Снимая театральную женскую личину, Шан Сижуй превращался в невозмутимого изящного молодого человека, по юности лет ещё не утратившего девичью округлость и нежность черт лица. В повседневности он носил лишь поношенные одноцветные халаты, не привлекающие внимания, так что мимо него можно было с лёгкостью пройти несколько раз, не заметив его — вот Чэн Фэнтай и не замечал. В свою очередь, Шан Сижуй не мог не знать громогласно подтрунивающего над другими младшего брата Чэн Мэйсинь, ведь куда бы ни явился Чэн Фэнтай, там тут же затевалась весёлая суматоха. Этот прожигатель жизни, располагающий неотразимой улыбкой [10] и парой сверкающих глаз, способных пленять с первого же взгляда, не шёл ни в какое сравнение с невзрачным актёром — воистину, человек такого сорта был способен зарабатывать деньги одной своей внешностью.
В первый раз они встретились лицом к лицу в театре «Хуэйбинь» [11].
В тот вечер Чэн Фэнтай прихватил с собой Чачу-эр и двух стариков, с которыми его связывали общие торговые дела — они собирались просто-напросто выпить, закусить и посплетничать. Из-за того, что старики не могли вволю ни поесть, ни выпить, они вскоре поднялись из-за стола, предлагая отправиться в театр. Чэн Фэнтай, надо сказать, не испытывал ни малейшего интереса к такого рода развлечениям — он бы куда охотнее подыскал подходящее заведение, чтобы забить пару партеек в маджонг или пропустить чарочку молодого вина с какой-нибудь красоткой, однако не мог так вот запросто отмахнуться от пожеланий своих почтенных спутников. Когда Чэн Фэнтай поинтересовался, куда они собираются пойти смотреть представление, те не сговариваясь в один голос назвали театр «Хуэйбинь».
— Нынче вечером Шан-лаобань в последний раз даёт «Опьяневшую Ян-гуйфэй» [12], — поведал первый старик, — такое пропустить никак нельзя.
— Так и есть, — вступил другой, — если я три дня не слышу пения Шан Сижуя, то мне и еда не в радость.
— Хорошо, — с улыбкой сказал Чэн Фэнтай, забирая у старика трость, — мы прямо сейчас пойдём в театр.
Чача-эр округлила глаза на старшего брата, словно вопрошая: «Куда это мы?» — но, как и прежде, не пожелала подать голос. Разумеется, прибыв в Бэйпин, семейство Чэн во всём следовало местным обычаям [13] и, в частности, не раз приглашало артистов выступить на семейных торжествах, но в настоящем традиционном китайском театре Чаче-эр прежде бывать не доводилось.
— Сегодня я отведу тебя в весьма необычное и оживлённое местечко, — пообещал Чэн Фэнтай, погладив младшую сестру по затылку.
Перед входом в театр «Хуэйбинь» уже горели фонари, а над ним висела вывеска с тремя огромными иероглифами «Шан Сижуй» — это было совершенно в духе тех безумных самодурств [14], о которых все были наслышаны. Имя актёра, игравшего с ним в паре, было начертано крохотными иероглифами, притулившись рядом, словно бедный родственник. Внутри театра было сумрачно из-за стоявшего коромыслом дыма, и оттуда то и дело раскатывались волны громогласных одобрительных возгласов. Воздух был пропитан таким напряжением, что оно, казалось, в любой момент может выплеснуться через край. Водитель Лао Гэ, выйдя из машины, издалека увидел на кассе объявление: «Билеты распроданы» — и шепнул хозяину на ухо:
— Второй господин, вы не сможете посмотреть представление. Вы не понимаете, ведь здесь выступает Шан Сижуй, так что цену за билеты взвинтили до небес — за стоячие места дерут аж двадцать восемь долларов, да и те подчистую разобрали.
— Билет никак не достать? — спросил Чэн Фэнтай.
— Само собой, никак, — ответил Лао Гэ.
— Сходи и порасспрашивай насчёт ложи, — велел Чэн Фэнтай, взглянув на машину, где сидели старики. — Скажи, что нужно место, а деньги — не проблема.
Отправившись ко входу, Лао Гэ сперва переговорил с билетёром, затем — со слугой, подающим чай. Хоть это и заняло немало времени, ответ был всё тем же:
— Я у многих спрашивал, но все в один голос утверждают: сколько денег ни предложи, туда не попасть.
— Быть не может, неужели нельзя договориться о цене? — нахмурился Чэн Фэнтай.
— Деньги тут ни при чём, второй господин, — ответил водитель. — Сейчас там слушают оперу и вице-министр Хэ, и начальник управления Ли, что уж тут поделаешь!
Собственно говоря, можно было предвидеть, что там, где выступал Шан Сижуй, ложи бронировали сплошь богатые и влиятельные люди, так что решительно не было смысла перепродавать их места на полдороге за какие бы то ни было деньги. Пусть Чэн Фэнтай исколесил весь мир [15], так что во всём Китае не осталось уголка, куда бы не дотягивались его руки — ведь он осмеливался проскальзывать даже под самым носом [16] у японцев, такой уж у него был талант — и всё же нынче против всех ожиданий ему предстояло потерпеть позорное поражение от какого-то там актёришки.
Один из стариков со смехом бросил из-за плеча Чэн Фэнтая:
— Уж если говорить о том, как раздобыть билет на представление Шан-лаобаня, то почему бы второму господину не позаимствовать немного славы у главнокомандующего Цао?
Услышав это, Чэн Фэнтай сразу всё понял: будучи не в состоянии самостоятельно забронировать ложу, эти два старика специально выманили его с собой, дабы воспользоваться авторитетом младшего шурина главнокомандующего Цао, пройдя на представление без билета. В самом деле, Шан Сижуй отнюдь не был обычной звездой театра, чтобы попасть на выступление к которой, достаточно одних только денег — тут требовались недюжинная сила и влияние.
Итак, Чэн Фэнтай без лишних слов прибег к авторитету своего старшего зятя. Стоило ему открыть своё положение управляющему театром, как тот тут же предоставил ему ложу, предназначенную для главнокомандующих и начальников уезда. Когда посетители устроились на втором ярусе, на стол перед ними поставили чай и фрукты в качестве лёгкой закуски. Оглядываясь вокруг, Чэн Фэнтай увидел, что в ложе по диагонали от него вольготно расположился вице-министр Хэ с семьёй — кто бы мог подумать, что позади он заметит и Шэн Цзыюня. Тот, будучи однокурсником четвёртого молодого господина Хэ, наверняка напросился с ним, будучи не в состоянии самостоятельно достать билет. Всё ещё в чёрной студенческой форме со стоячим воротничком, он сидел, напряжённо выпрямившись, будто слушал лекцию, и лишь по выражению его лица можно было судить о том, что он прямо-таки обезумел от счастья [17], от которого был не в силах очнуться — болезнь явно зашла слишком далеко.
Помнится, Фань Лянь говорил, что Шэн Цзыюнь содержит актёра — убедившись, что тот и впрямь всецело отдался этой страсти, Чэн Фэнтай свирепо уставился на подопечного.
Сперва на сцене разворачивались акты без участия Шан Сижуя — эпизоды без боевых сцен [18]. Чэн Фэнтай с громким щёлканьем лузгал арбузные семечки [19]: будучи не в состоянии разобрать в этих ариях ни единой фразы, он не понимал, что в них может быть интересного. Когда отец их семейства был ещё жив, они по воскресеньям всей семьёй, принарядившись, ходили на концерты — и, как только в зале гас свет, Чэн Фэнтая мигом охватывала необоримая дремота: природная музыкальность матери ничуть ему не передалась. Пусть время от времени он любил послушать Шопена и Бетховена, а также пригласил репетитора для младших сестрёнок, чтобы тот обучил их игре на пианино, он делал это отнюдь не для того, чтобы развить их художественный вкус — тем самым Чэн Фэнтай всего лишь воссоздавал традиции их старого шанхайского дома. Поглощая семечки, он осознал несомненное преимущество китайского театра: пока на сцене идёт представление, милостивые господа в зале могут закусывать в своё удовольствие. Это совершенно не походило на западную оперу, где необходимо чинно восседать [20], соблюдая строгие правила — и куда больше соответствовало нраву Чэн Фэнтая.
Захмелевшие старики, прикрыв глаза, с явным удовольствием покачивали головой, мурлыкая под нос в такт дуэту на сцене. Прикончив арбузные семечки, Чэн Фэнтай приступил к вяленым сливам, безуспешно пытаясь заморить ими червячка — ранее в ресторане за разговором со стариками он и не поел как следует, больше налегая на выпивку. Щёлкнув пальцами, он подозвал слугу, чтобы заказать миску лапши под соусом «чжацзян» [21], но, когда подавальщик склонился к нему, постеснялся открыть рот.
Один из стариков, видя, что Чэн Фэнтай не находит себе места от скуки, с улыбкой бросил:
— Второй господин Чэн изволил составить нам компанию в театре, а сам скучает?
— Честно говоря, я мало что понимаю, — со смехом отозвался Чэн Фэнтай.
— И то правда, — сказал другой старик, — ведь второй господин Чэн шанхаец, так что ему, надо думать, более по нраву шанхайские напевы таньхуан и шаосинская опера [22]?
— Нет, такое я тоже не слушаю, — ответил Чэн Фэнтай. — Покойный отец был из тех, кто вернулся, получив образование на Западе, а потому мы с сёстрами с детства привыкли к западной музыке. Все эти оперы трудны для понимания. Впрочем, грим и костюмы актёров, а также их игра смотрятся очень живенько, всё это весьма любопытно.
— Судя по словам второго господина, — с улыбкой погладил бороду старик, — вы понимаете лишь половину происходящего. — Вздохнув, он продолжил: — Нравы [23] меняются, и нынешнее молодое поколение больше не ценит оперу. В моей семье молодёжь не интересуется традиционной оперой, им нравится ходить только туда, где никто не поёт — как там оно зовётся?
— Драматический театр, — подсказал другой. — Вы ведь о нём?
— Да-да, драматический театр! Вот вы говорите, что наследие предков вам не по душе, уезжаете, чтобы учиться всему у людей с Запада, так и страну погубить недолго…
Поделившись наболевшим, старики согласно вздохнули. Вскоре вступительные акты подошли к концу, и на сцену вышел Шан Сижуй в ярком наряде и гриме гуйфэй [24], в расшитом жемчугом и драгоценностями головном уборе, от которого прямо-таки рябило в глазах. Взглянув на него, Чэн Фэнтай про себя подумал, до чего этот переливающийся всеми цветами актёр на деле худой и миниатюрный. В отличие от него Чача-эр пришла в настоящее воодушевление: сжимая в руках чашку чая, она не сводила глаз с Шан Сижуя — его сияющие подобно драгоценностям очи прямо-таки поражали красотой.
Стоило ему выйти на сцену, как с верхних ярусов полетели серебряные монеты и украшения, волнами проносились крики «Браво!» Он ещё не начал петь, а зрители с нижних ярусов уже не скупились на бурное одобрение — ведь Шан Сижуй всецело заслуживал подобного обращения.
В ясных глазах впервые присутствующей при подобном ажиотаже Чачи-эр заблестел неподдельный интерес. Чэн Фэнтай принялся, улыбаясь, ощупывать карманы, однако денег у него при себе не оказалось, к тому же бросать монеты представлялось ему банальным. У него были наручные часы, но ведь при падении они разобьются. Тогда он снял со среднего пальца золотой перстень с жадеитом и вложил в руку сестре:
— Давай, Чача-эр, ты тоже брось!
Подойдя к бортику ложи, девочка перегнулась через него и, хорошенько примерившись, с силой метнула перстень в Шан Сижуя. В своём старании она прицелилась чересчур точно: перстень угодил актёру прямо в лоб — слегка покачнувшись от удара, Шан Сижуй бросил мимолётный взгляд в ложу Чэн Фэнтая.
«Вот незадача!» — выругался про себя Чэн Фэнтай: тот золотой перстень был весьма тяжёл, так что удар вышел приличный — чего доброго, мог остаться синяк. На лице Чачи-эр также отразилась растерянность. Юркнув обратно в ложу, она в паническом испуге вцепилась в рукав старшего брата. Старики, напротив, развеселились:
— А у третьей барышни воистину золотые руки! Силы в них немало, да и меткость — всем на зависть!
Всё это привело Чэн Фэнтая в изрядное недоумение: разве эти два театрала — не ярые поклонники Шан Сижуя? Почему же тогда они так радуются тому, что их кумиру досталось? Хотя да — если подумать, наверно, тут всё как в Шанхайском оперном театре — что актёры, что дамы полусвета принадлежали к одному сорту людей — вернее, не вполне людей, а своего рода увеселений, и тот, у кого было достаточно денег, мог вертеть ими как ему заблагорассудится.
При этой мысли Чэн Фэнтай ощутил лёгкий укол вины — ведь в их шанхайском доме отец учил его благодарить слуг, даже когда ему подносили чай, а потому в глубине души он не выносил отношения высших классов к низшим, бытующее в среде его соотечественников. Похлопав Чачу-эр по спине, он вновь усадил её, приговаривая:
— Ничего страшного, наша Чача-эр ведь не нарочно! Немного погодя старший братец отведёт тебя туда, и мы принесём извинения.
Старики уразумели поведение Чэн Фэнтая по-своему, понимающе ухмыляясь про себя: разве пресловутые извинения — не надуманный повод, чтобы второй господин Чэн мог свести знакомство [25] с этим актёром?
Это происшествие с Шан Сижуем поразило Шэн Цзыюня в самое сердце — он с шумом поднялся на ноги и гневно воззрился в сторону обидчика. Чэн Фэнтай за разговором отвернулся, так что его лица было не видно. Молодой человек продолжал упорно буравить мнимого виновника взглядом. Тот, закончив говорить, внезапно обернулся — и поймал его взгляд, так что Шэн Цзыюнь вынужден был волей-неволей подойти и поздороваться.
— Второй старший братец Чэн.
— Кто таков? — полюбопытствовали старики, поправляя очки.
— Младший брат моего бывшего одноклассника, — пояснил Чэн Фэнтай. — Шестой молодой господин семейства Шэн из Шанхая, Шэн Цзыюнь. Сейчас он учится в университете Бэйпина.
Признавая авторитет его семейства, старики поднялись на ноги и принялись превозносить Шэн Цзыюня за его таланты в столь юном возрасте, и тот смущённо обменялся с ними приветствиями.
— Ладно, — прервал их Чэн Фэнтай, — представление вот-вот начнётся, так что молодому господину Юню стоит вернуться на своё место.
Шэн Цзыюнь подчинился, но, стоило ему повернуться, чтобы уйти, как Чэн Фэнтай схватил его за подол, притянув к себе.
— Погоди же, у меня к тебе ещё есть вопросы! — стиснув зубы, прошипел он на ухо молодому человеку, тем самым приведя того в полное смятение.
Из горла Шан Сижуя заструилось пение, ясный и чистый голос мягкими модуляциями напоминал трели иволги. Эту оперу, «Опьяневшую Ян Гуйфэй», Чэн Фэнтай несколько раз смотрел за компанию с другими, но на слух понимал от силы несколько строк:
«Опишет круг луна над каждым в море островом,
И заяц нефритовый явится [26],
Нефритовый заяц опять поворотился на восток.
А там — луна за остров в море закатилась,
Рассвет родится между Инь и Ян, меж Небом и Землей [27]».
Дальше Чэн Фэнтай мало что помнил, но, хотя он не разбирал слов, даже просто прислушиваясь к этому голосу, он осознал, что понемногу начинает проникаться скрытым смыслом — и даже принялся еле слышно подпевать под нос. Тут-то Чэн Фэнтай обнаружил ещё одно преимущество китайского театра над западным: визгливые напевы хуциня [28] наполняли бодростью, не давая задремать даже тому, кто ничего не понимал в опере.
По мере того, как голос становился громче, зрители внезапно начали проявлять недовольство. Многие из них с угрюмым видом вставали, покидая зал, а иные выражали своё возмущение пронзительными возгласами.
Чэн Фэнтай никак не мог взять в толк, что происходит, пока сидевший рядом старик не бросил с раздосадованным вздохом:
— Эх, до чего дело дошло! Хорошенькая же вышла «Опьяневшая Ян-гуйфэй»!
— Нет, на это смотреть решительно невозможно! — поддержал его другой. — Пойдёмте-ка и мы с вами! — С этими словами они раскланялись с вторым господином Чэном, уговорившись о следующей встрече, и направились к выходу с до крайности разочарованным видом.
Чэн Фэнтай вызвался проводить их и, спускаясь, с улыбкой спросил:
— А что не так с этой пьесой? Что же вывело почтенных господ [29] из себя?
— Этот Шан Сижуй, считая, что он главенствует в своём амплуа, навносил в текст арий исправлений [30] на свой вкус, — ответил один из стариков. — Может, эти изменения и к лучшему, но истинным любителям оперы такая самодеятельность не по душе. Прежде мне подобного видеть не доводилось, и вот вам пожалуйста, увидел!
— Когда-то в былые времена Шан Сижуй гастролировал в Шанхае, — подхватил второй старик. — Шанхайцы тотчас уличили его в этой дурной склонности, прозвав его «демоном оперы», а он и рад подобной славе! Хорошенькая же «Опьяневшая Ян-гуйфэй», ничего не скажешь! И как он осмелился лезть со своими изменениями! Что ни говори, так и до развала страны недалеко!
Выходившие вместе с ними зрители, услышав эти речи, тотчас одобрили слова стариков, добавив к ним поток собственных жалоб и суждений. Чэн Фэнтай не понимал причин их возмущения, так что просто учтиво вывел стариков на улицу, усадив их в машину, после чего вернулся в ложу к младшей сестре.
Примечания переводчика:
[1] Господин Ли, владелец магазина — в оригинале 李掌柜 (Lǐ-zhǎngguì) — Ли-чжангуй, где чжангуй — хозяин или старший приказчик в магазине/лавке.
Жуйфусян 瑞蚨祥 (ruìfúxiáng) — название известного в восточном Китае сетевого магазина тканей и одежды, существующего по сей день.
Сеть магазинов Жуйфусян была основана Мэн Хуншэном, уроженцем уезда Цзюцзюнь. Семья Мэн занималась торговлей одеждой со времен правления императора Канси (1661—1722). Изначально, Мэн Хуншэн торговал грубой тканью местного производства, которая была популярна среди крестьян благодаря своей прочности и низкой цене. Позже Мэн Хуншэн создал сеть магазинов в крупных городах, включая Шанхай, Циндао, Тяньцзинь, содержащих иероглиф «сян» 祥 (Xiáng) в названии (их так и называли — «магазины Сян»), и начал расширять торговлю предметами роскоши (шёлк, атлас, чай, меха).
Название Жуйфусян отсылает к «счастливому предзнаменованию цинфу» — 青蚨 (Qīngfú), легендарного насекомого, похожего на цикаду. По легенде, если смазать монеты кровью цинфу, то после того, как их потратят, они вернутся к монетам, смазанным кровью его детеныша. Цинфу изображено на некоторых версиях логотипа магазинов.
В 1862 году Мэн открыл магазин Жуйфусян в западной части Цзинаня, в котором продавались, в основном, шёлк и атлас, филиал в Бэйпине открылся спустя год. Продажи достигли своего пика в 1920-30-х годах, когда семейным предприятием занимался Мэн Лочуань.
Первый флаг Китайской Народной Республики, поднятый на площади Тяньаньмэнь в Пекине 1 октября 1949 года, был сделан из шелка Жуйфусян. (по материалам Википедии)
Здесь можно ознакомиться с материалами по истории сети магазинов более подробно (на кит. яз.):
http://www.chinanews.com/cul/news/2009/07-10/1769958.shtml
[2] Ваньжун 婉容 (wǎnróng) — ист. фрейлина императрицы четвёртого ранга (династия Сун).
[3] Сундук из камфарного дерева 樟木箱 (zhāngmùxiāng) — в сундуках из камфарного дерева хранили одежду по сезонам, поскольку запах камфары отпугивает моль.
[4] Ханьфу 汉服 (hànfú) — традиционная одежда ханьцев (китайцев).
[5] Фениксы — в оригинале 凤凰 (fènghuáng), где фэн 凤 (fèng) — самец феникса, а хуан 凰 (huáng) — самка феникса.
[6] Князь маньчжуров — 八旗王爷 (Bāqí wángye) — в букв. пер. с кит. «князь восьми знамён» — войска маньчжуров, разделённые на восемь корпусов.
[7] -Лаобань 老板 (-lǎobǎn) — в пер. с кит. «хозяин, владелец», вежливое обращение к актёру столичной оперы.
[8] Олух — в оригинале 棒槌 (bàngchui) — банчуй — в букв. пер. с кит. «валёк, скалка», в пекинском диалекте — «бездарный, беспомощный», также сленг. «чайник».
[9] Доллары — в оригинале 大洋 (dàyáng) — даян — китайский серебряный доллар, равный серебряному мексиканскому песо, также могут называться юанями.
[10] Неотразимая улыбка — в оригинале 三分 (sānfēn) — в пер. с кит. «на три балла» или «на три очка».
[11] Театр Хуэйбинь 汇宾楼 (Huìbīn lóu) — название театра в пер. с кит. означает «гости стекаются в терем (театр)»
[12] «Опьяневшая Ян-гуйфэй» (или «Опьяневшая наложница»)《贵妃醉酒》(guìfēi zuìjiǔ) — сюжет оперы основан на эпизоде из жизни драгоценной супруги императора из семьи Ян.
Однажды император предложил Ян-гуйфэй попировать в Беседке ста цветов. Она пришла в беседку, приготовила всё, что нужно для пира, и села поджидать государя, а тот всё не шел. Ян-гуйфэй велела придворной даме таком разузнать, в чём дело; вскоре дама вернулась и рассказала, что Сын Неба осчастливил наложницу Цзяньфэй в Западном дворце. С досады Ян-гуйфэй принялась пить одна и не заметила, как опьянела. При этом она изливает гнетущую тоску наложницы, потерявшей любовь своего императора. Сильно опьянев, Ян Гуйфэй теряет контроль над собой, и танец, отражающий её душевное состояние, крайне сложен для исполнителя.
[13] Следовало местным обычаям — в оригинале чэнъюй 入乡随俗 (rù xiāng suí sú) — в букв. пер. с кит. «вошёл в деревню — следуй её обычаям», обр. в знач. «в чужой монастырь со своим уставом не ходят».
[14] Безумные самодурства — в оригинале два чэнъюя:
张牙舞爪 (zhāngyá wǔzhǎo) — в пер. с кит. «оскалить зубы и выпустить когти», обр. в знач. «со свирепым и коварным видом», «в диком бешенстве».
横行霸道 (héngxíng bàdào) — в пер. с кит. «самодурствовать, управляя силой и страхом».
[15] Исколесил весь мир — в оригинале чэнъюй 走南闯北 (zǒunánchuǎngběi) — в букв. пер. с кит. «навестить юг, проложить дорогу на север», обр. в знач. «помыкаться по свету».
[16] Под самым носом — в оригинале чэнъюй 眼皮底下 (yǎnpí dǐxia) — в букв. пер. с кит. «под веками», обр. в знач. «перед глазами».
[17] Обезумел от счастья — в оригинале чэнъюй 如痴如醉 (rúchī rúzuì) — в пер. с кит. «словно пьяный и глупый», обр. в знач. «опьянеть от впечатлений (счастья)».
[18] Эпизоды без боевых сцен 文戏 (wénxì) — вэньси — «спектакли без боевых сцен» термин, относящийся к китайскому театру.
[19] Арбузные семечки 西瓜子 (xīguāzi) — этот несвойственный нашей кухне продукт традиционно используется в Азии, на Ближнем Востоке и в Африке. Обжаренные арбузные семечки имеют высокую питательную ценность и оказывают благотворное влияние на здоровье, поскольку содержат много белка, полезных жиров и витаминов.
[20] Чинно восседать — в оригинале чэнъюй 正襟危坐 (zhèngjīn wēizuò) — в пер. с кит. «оправить полы одежды и чинно усесться», обр. в знач. «принять скромный вид, сидеть с серьёзным видом», «сохранять достоинство».
[21] Лапша под соусом «Чжацзян» 炸酱面 (zhájiàngmiàn), она же — корейская лапша чачжанмён.
[22] Таньхуан 滩簧 (tānhuáng) — вид песенного сказа, распространённый в приморских районах Цзянсу и Чжэцзяна, развившийся в театральное представление.
Шаосинская опера 绍兴戏 (shàoxīng xì) — впервые этот вид искусства появился на свет в провинции Чжэцзян Восточного Китая, которая тогда принадлежала царству Юэ. До 1906 года опера Юэ была частью местного фольклора и ставилась чисто ради увеселений: деревенские актеры развлекали своих односельчан музыкально-сценическими постановками, лирика бралась из разговоров местных крестьян. В связи с трудностями после Второй опиумной войны крестьяне стали зарабатывать постановками деньги, и они стали широко ставиться в театрах Шанхая. При смешении шаосинской оперы смешении с пекинской был открыт четырёхголосый тон, который больше подходил женщинам, что позволило многим из них зарабатывать на сцене.
Информация со страницы: https://vk.com/@china_center-shaosinskaya-opera-ili-kak-selskoe-razvlechenie-stalo-dostoy
[23] Нравы — в оригинале 世道 (shìdào) — в букв. пер. с кит. «пути века» — о веяниях времени, нравах и политическом режиме.
[24] Гуйфэй 贵妃 (guìfēi) — в букв. пер. с кит. «драгоценная жена», высший ранг супруги императора после императрицы.
[25] Свести знакомство — в оригинале 相看 (xiāngkàn) — в пер. с кит. это означает как «приглядываться друг к другу», так и «смотрины» — знакомство жениха с невестой.
[26] Нефритовый (или яшмовый) заяц 玉兔 (yùtù) — мифический зверь, который, живя на луне, толчёт в ступе напиток бессмертия.
[27] Между Инь и Ян, меж Небом и Землей — в оригинале 乾坤 (qiánkūn) — цянь и кунь, две противоположные гексаграммы «Ицзина» — мужское и женское начало, источник всех перемен.
[28] Хуцинь 胡琴 (húqin) — китайский струнный инструмент со смычком, пропущенным между двумя струнами.
[29] Почтенные господа — в оригинале 老爷子 (lǎoyézi) — в пер. с кит. вежливое «дедушка» при разговоре со старшими, диалектное — «отец, батюшка».
[30] Навносил исправлений на свой вкус — в оригинале выражение 七改八改 (qīgǎibāgǎi) — в букв. пер. с кит. «семь изменений, восемь изменений» — в китайском языке довольно часто встречаются выражения со словами семь-восемь, выражающие значение «беспорядочно много», к примеру:
横七竖八 (héng qī shù bā) — в букв. пер. с кит. «семь вдоль, восемь поперек»; образно в значении «в полном беспорядке, вповалку, вдоль и поперёк, вкривь и вкось, кое-как».
七七八八 (qī qī bā bā) — в букв. пер. с кит. «семь, семь, восемь, восемь», в образном значении — «разнородный, смешанный», иначе говоря, «всякая всячина».
七弯八扭 (qī wān bā niǔ) — в пер. с кит. «семь поворотов, восемь разворотов», обр. в знач. «что-то крайне извилистое».
Хромой Рысь, блог «Сны и сказки»
Сказка о двух табуретках
А виноват во всем гуманизм и две табуретки*.
Место.
Все события происходят внутри или рядом с просторным домом. Не меньше десятка больших комнат только на первом этаже. Меблировка - минимализм заброшенного дачного домика. Выцветшие до состояния газет обои, если таковые вообще имелись. Запылившиеся, но все ещё пропускающие достаточно света окна. полный текст
- #сны