Что почитать: свежие записи из разных блогов

Записи с тэгом #По Дэмерон из разных блогов

alikssepia, сообщество «Star Wars fest club»

ТЕНЬ ДЖЕДАЯ (саммари №4)

31 августа 2018 (21:17:59) 353

ТЕНЬ ДЖЕДАЯ

Авторы: Henri the Jedi, alikssepia
Категория: джен
Жанры: Ангст, Драма, Фэнтези, Фантастика, Экшн (action), Hurt/comfort, AU, ER (Established Relationship), Пропущенная сцена
Пэйринги и персонажи: Хан Соло /Лея Органа-Соло, одностор-й!Люк Скайуокер/Лея Органа-Соло, Рей, Кайло Рен (Бен Соло), По Дамерон, Финн, Роуз Тико, Ди-Джей, Джейсен Синдулла, Гера Синдулла, Эмилин Холдо, Лэндо Кальриссиан, Эзра Бриджер, Сноук, Армитаж Хакс, Рэй Слоун, ОМП, ОЖП
Рейтинг: R
Предупреждения: Смерть основного персонажа, OOC, Насилие, Твинцест, ОМП, ОЖП, Нехронологическое повествование, UST, Смерть второстепенного персонажа, Элементы гета
Размер: МАКСИ
Описание: Глава Сопротивления Лея Органа и ее правая рука По Дамерон в попытке противостоять Первому Порядку вынуждены заключать очень неожиданные военные союзы. Желая по-своему помочь делу, Рей погружается в книги Люка Скайуокера, не подозревая, что вот-вот снова разбудит древнее лихо.

Примечания:
* События разворачиваются в двух временных пластах: пост-ТЛД и пре-ТФА.
* Некоторые канонные события интерпретированы в нуждах сюжета иначе, чем в каноне.
* Некоторые канонные события изложены иначе, чем, возможно, в книгах, кои авторы не читали.

Видео-иллюстрации, автор - Rona Vorona:

Часть I: Кайло
(Настоящее: Девять месяцев спустя после событий на Крайте)
ЧУЖИМИ РУКАМИ

Если долго смотреть на звёздное небо, по крайней мере, достаточно долго, чтобы зрачки максимально расширились, то кроме наиболее ярких звёзд, которые легко находишь всегда, ты начинаешь видеть ещё столько же, если не больше. Это мелкие или далекие звёзды, слишком тусклые, чтобы их мог заметить неподготовленный глаз, но спустя минуту, две или три они проявляются, как будто кто-то настраивает резкость у телескопа. И тогда ты видишь гораздо более полную картину окружающей вселенной. Дальше...

Когда-то давно Кайло Рен встретил одного человека. Его увлечением было рисовать звёздное небо. Человек не был художником, но иногда в безоблачную ночь он взбирался на вершину холма с холстом и красками и рисовал. Кайло поинтересовался у него, почему тот рисует только небо и никогда ничего боле. Ответ был поразительный. Человек признался, что не умеет рисовать. Но когда вспоминает о своем друге, с которым пришлось расстаться, то чувствует потребность нарисовать что-то красивое. А единственное, что он может изобразить, — это небо.

Потом Кайло спросил человека: если он так тоскует о друге, то почему бы просто не вернуться к нему? Тот вздохнул и ответил: если бы всё было так просто, то он бы давно уже это сделал, но прошло столько времени; и в его судьбе, и в её произошли такие перемены, что лучше они останутся добрыми воспоминаниями друг для друга. Хорошо, когда в жизни был кто-то, думая о ком, хочется смотреть на звезды.

Кайло удивился тому, как причудливо в его памяти всплыл именно тот разговор именно теперь. Ему никогда не хотелось ничего нарисовать — нет такого желания и сейчас. Но разглядывать ночное небо, вспоминая кого-то… Почему бы и нет.

В одной из тёмных областей пространства внезапно зажглись три новых огонька. Затем стали увеличиваться и на глазах превратились в силуэты космических кораблей, совершающих манёвр выхода на стыковочную глиссаду. До начала совещания оставалось несколько минут. Кайло Рен напоследок вдруг подумал, что мог бы сейчас лежать в густой траве, на какой-нибудь зелёной планете, если бы раз или два сделал иной выбор в своей жизни… Или ничего бы всё равно не изменилось? Отбросив ненужные сомнения, он закрыл иллюминатор и вышел из своей каюты. Время считать звёзды закончилось. Наступало время забирать их под свою власть.

***

— … три крейсера направлены в систему Рилот для урегулирования ситуации с конвоями. Мы получили информацию о полном уничтожении груза спайса на сумму около трёх миллионов галактических кредитов, в результате нашей атаки выведены из строя крупные грузовые транспорты и военный флот контрабандистов. Действия адмирала Зогади позволили взять под контроль шахты риллодобычи и космопорт Кала’ууна. По итогам операции система Рилот перешла под управление Первого Порядка, деятельность контрабандистов в регионе существенно ограничена.

Адъютант Фуккан закончил чтение рапорта и вытянулся по стойке «смирно», ожидая дальнейших указаний.

— Спасибо, адъютант. — Генерал Хакс жестом показал, что Фуккан может быть свободен.

Тот коротко кивнул, отсалютовал Верховному лидеру и строевым шагом покинул тронный зал. Генерал дождался, когда за адъютантом закроется дверь, и только потом продолжил ежедневный доклад об оперативной обстановке.

— Как видите, последние три сообщения свидетельствуют о значительном улучшении ситуации в секторе Гаулус. Должен признать, ранее мы не уделяли этому региону достаточного внимания, что послужило причиной процветания там различных криминальных группировок. Но теперь, благодаря Первому Порядку, положение изменится.

Хакс замолчал и с каменным лицом уставился в затылок Верховного лидера, который стоял немного слева от трона со сложенными перед собой в замок ладонями, повернувшись ко всем присутствующим спиной. Ранее, при Сноуке, обзорные окна были закрыты красной драпировкой. Она отражалась в надраенном до блеска металлическом полу и придавала кровавой торжественности всей обстановке. После катастрофы у Крайта новый Верховный лидер распорядился не восстанавливать прежний вид зала. Урок — так он называл это, не уточняя, кому предстояло извлечь этот урок и в чём именно он состоял. Поэтому теперь фоном совещаний Высшего Совета служило звёздное небо, а пол до сих пор хранил на себе отметины битвы с преторианскими стражниками.

Кайло Рен любил находиться здесь один. Он подолгу смотрел на обожжённые царапины в металле — следы от двух световых мечей, красного и синего, оставленные, когда на короткие мгновения они оказались по одну сторону боя; на звёзды, заполняющие половину обозримого пространства; на зазубрины и неровный край «Превосходства» по ту сторону окон. Ремонтные работы на флагманском корабле не прекращались ни на минуту, но даже сейчас, по прошествии нескольких месяцев после атаки повстанческого крейсера, они были далеки от завершения.

— Верховный… кхм… лидер, — произнес, откашлявшись, генерал Хакс. Подобное обращение к Кайло всё ещё давалось ему с превозмоганием себя. — Мы закончили доклады на сегодня. Какие будут ваши приказания?

Хакс стоял чуть впереди группы генералов из восьми человек, составлявших вместе с ним и Кайло Реном Высшее Командование Первого Ордена, или, как его теперь называли, Высший Совет Первого Порядка. Переименование произошло почти сразу после смерти Сноука, когда Хакс и другие генералы обратились к Кайло с предложением изменить принципы управления. Фактически Верховный лидер оставался и впредь единоличным руководителем всей организации, но официально все решения принимались теперь не им, а Высшим Советом. Реформа, по словам Хакса, должна была бы легитимизировать процедуру перехода власти к Кайло, подкрепляя его новые права авторитетом членов Высшего Совета среди военных.

Кайло согласился, но это была почти единственная уступка, на которую он пошёл ради неограниченных полномочий. Даже список членов Высшего Совета составлялся им собственноручно, и он мог убрать из Совета любого своим единоличным решением, не объясняя мотивов. Впрочем, одна небольшая оговорка всё же была: Верховный лидер имел право исключить из Высшего Совета даже Хакса, но для этого потребовалось бы одобрение остальных генералов. Это делало Хакса неформальным представителем генералитета, и иногда он позволял себе говорить от имени их всех.

У Кайло Рена не было ни телохранителей, ни вообще какой-либо личной охраны. Попытки Хакса приставить к нему гвардейцев закончились ничем после того, как Верховный лидер резко осадил его: «Кто был бы столь отважен и безумен, чтобы совершить на меня покушение? Или у вас есть основания что-то подозревать?» У Хакса не было оснований: «Никаких предпосылок. Все в Первом Порядке преданны вам, Верховный лидер». Кайло, разумеется, не поверил, но предпочёл оставить всё как есть. Падение Сноука наглядно показало, что если главная опасность исходит от твоей правой руки, то полагаться на охрану — занятие бесполезное, а потому и не стоит тратить ресурсы на её организацию.

Сегодня во время совещания Кайло Рен, казалось, слушал доклады адъютантов вполуха, словно не обращая внимания на содержание их речей. За последний час Верховный лидер даже не менял позы, так и простояв, обратившись взором в сторону усыпанного звёздами горизонта над левым крылом «Превосходства».

— Верховный лидер… — снова напомнил о себе и присутствующих Хакс.

Кайло наконец отреагировал и повернулся к генералам. Его облик за последние месяцы сильно изменился. Волосы больше не спадали сбившимися прядями на плечи, а были аккуратно подстрижены почти вполовину прежней длины и зачесаны так, что открывали лоб. Шрам через пол-лица побледнел и стал почти не виден; глаза, блестевшие когда-то искрами дикого ожесточения, смотрели спокойным глубоким взглядом. Отказавшись от глянца в убранстве тронного зала, новый Верховный лидер не последовал примеру своего предшественника и в других вещах. Избавившись от многослойных чёрных одежд, он выбрал не роскошь, а подчеркнутую простоту и стал носить тёмно-серую форму офицера среднего звена Первого Порядка. Сейчас китель без знаков отличия был небрежно наброшен на плечи, и короткие рукава черной форменной майки обнажали крепкие, мускулистые руки. Его молодцеватый вид вызывал скорее раздражение, чем симпатию среди членов Совета, подчеркивая молодость, а следовательно, в их глазах, и глупость этого выскочки, не прослужившего в армии ни одного дня. С той же снисходительностью они, впрочем, смотрели и на Хакса.

— Я услышал хорошие новости, генерал Хакс. Мы достигли положительных результатов на Внешнем кольце. Изменения в нашей стратегии наконец начали приносить плоды.

— Благодаря вашему руководству, сэр, — сквозь зубы процедил Хакс.

В такие моменты по нему никогда нельзя было понять, то ли он едко иронизирует, то ли действительно хочет выразить восхищение — но не может сделать это искренне в силу непреодолимой ненависти к своему начальнику.

Кайло выдержал небольшую паузу и остановил взгляд на одном из генералов, который докладывал о своих успехах немного раньше, в самом начале совещания.

— Мне бы хотелось вернуться к докладу генерала Ундханура. — Кайло сделал приглашающий жест рукой. — Пройдите сюда, генерал.

Генерал Ундханур был из старинного рода военных. Его отец во времена существования Империи служил на одном из крейсеров и находился в прямом подчинении у Дарта Вейдера. После гибели Императора его военная элита разбежалась кто куда. Часть скрылась в неизвестном направлении, другие нашли себе пристанище среди различного рода бандитов и преступников, где успешно продавали свои армейские знания и секреты, а такие, как генерал Ундханур, вполне безболезненно для себя переметнулись на сторону Новой Республики, коей и служили исправно до тех пор, пока в Галактике не появилась ещё одна сила. С той же легкостью Ундханур обратно сменил свои убеждения с демократических на имперские и благодаря опыту и врожденной способности с успехом работать локтями, расталкивая зазевавшихся коллег, быстро сделал себе карьеру в Первом Ордене. Крах Сноука ничуть не смутил опытного вояку, и теперь на совещаниях он так же пожирал глазами Кайло Рена, как когда-то в дни своей молодости преданно смотрел на его деда.

— Генерал Ундханур, сегодня вы докладывали о значительных успехах и победоносном завоевании нашим Шестым флотом системы Врея, расположенной около печально знаменитого пути контрабандистов, — заметил Кайло Рен.

— Так точно, Верховный лидер. — Генерал принял бравый вид. — Мы установили контроль над всей территорией планеты. Также нашим флотом заняты несколько небольших астероидов, на которых находились перевалочные базы контрабандистов. В точном соответствии с Вашим приказом мы пресекаем поставки сырья для спайса на всём пути от системы Алареви до Коридора ветра смерти…

Кайло Рен замотал головой и жестом остановил его.

— Да-да, я прекрасно помню ваш доклад, генерал Ундханур. Достижения поистине впечатляют. У меня есть лишь пара уточняющих вопросов…

Генерал вытянулся ещё сильнее и отчеканил:

— Готов ответить на любой из них, сэр.

— … вопросов по обеспечению войск, генерал, — закончил фразу Кайло и подошел на пару шагов ближе. — Согласно отчету финансового департамента, ежемесячная сумма затрат на снабжение Шестого флота возросла три месяца назад в полтора раза. И наиболее сильно поднялись расходы на военное оборудование: снаряды, заряды для бластеров, истребители, пехотные мины и многое другое. Чем вы объясните это?

— Я могу объяснить это, Верховный лидер, тем, что в то время проводилась наиболее активная фаза нашей операции.

— Так и есть, генерал. Я сверился с вашими отчетами. Но потом… Два месяца назад траты на снабжение флота увеличились ещё в полтора раза. А в прошлом месяце рост более чем удвоился. Чем это можно объяснить, генерал, если, по вашим словам, мы взяли систему Врея под свой полный контроль? И как вы объясните то, что значительную часть расходов теперь составляют затраты на топливо? Если судить по финансовым документам и структуре расходов, флот до сих пор ведет интенсивные военные действия, сочетая их с переброской большого числа кораблей на значительные расстояния. Что, согласитесь, маловероятно в случае, если наши успехи в том регионе действительно так велики, как вы говорите.

По мере того как Кайло Рен неторопливо излагал низким голосом суть своего вопроса, глаза Ундханура забегали, он стал нерешительно переминаться с ноги на ногу и нервно потирать ладонями широкие лампасы генеральских брюк.

— Как вы можете объяснить это, генерал Ундханур? Также потрудитесь объяснить несколько переводов на счета в банках Корусанта.

Скупым жестом Кайло подозвал одного из медузообразных дроидов, который, подлетев ближе, вывел между Верховным лидером и генералами голографическое изображение того, в чём легко было признать банковскую выписку. Из неё следовало, что неизвестное лицо (или лица) каждого шестого числа последних трёх стандартных месяцев переводили внушительные суммы на счета в банках «Новая Республика», «Хаттов Кредит», «Корпорация КЕССЕЛЬ» — список состоял примерно из дюжины банков и счетов.

— Мне доложили, что все эти кредиты принадлежат вашему двоюродному брату. — Кайло Рен замолчал, повернулся спиной к генералу и снова стал наблюдать за сновавшими туда-сюда астро-дроидами, которые восстанавливали разрушенное крыло «Превосходства».

Напряжённую тишину нарушил Хакс.

— Несомненно, предъявленные обвинения крайне серьёзны, но я уверен, что генерал Ундханур сможет предоставить нам более подробный отчет, в котором развеет все опасения по поводу его, скажем так, нечистоплотности.

Кайло медленно сжал кулаки и развернулся.

— Нечистоплотности? — с тихой угрозой переспросил он. — Что вы считаете нечистоплотностью, генерал Хакс? Если бы генерал Ундханур только воровал, я бы мог назвать это «нечистоплотностью», но поступления на счета родственников генерала Ундханура даже не сравнялись, а в три раза превысили расходы Шестого флота за предыдущие полгода. Откуда такая прибыль?

На Ундханура было больно смотреть: лоб покрылся испариной, седые волосы на голове встали торчком, генерал играл желваками и пытался рукой нащупать пуговицу на туго застёгнутом воротничке.

— Есть только две вещи, которые дают прибыль большую, чем воровство на военных расходах: работорговля и наркотики. Шестой флот, получив контроль над системой Врея и основной частью Коридора ветра смерти, не пресёк перевозку сырья для спайса по этому маршруту, а занялся этим вместо контрабандистов. Спайс и рабы теперь перевозятся не в грузовых шаттлах мафиозных кланов, а в трюмах крейсеров Первого Порядка — там, где должны находится штурмовики и оружие. Я не могу назвать это «нечистоплотностью», генерал Хакс. Это нарушение моего приказа о запрещении торговли спайсом и рабами на подвластных нам территориях и измена.

Приглушённый вначале, баритон Кайло Рена набирал силу с каждой фразой и к последним словам зычно гудел, резонируя, казалось, далеко за пределами тронного зала. Лицо его, впрочем, оставалось почти бесстрастным.

— Обвинения в адрес генерала Ундханура ужасны, Верховный лидер, — согласился Хакс. — Несомненно, что отстранение генерала от должности и исключение его из Высшего Совета…

Хакс умолк, увидев, что Ундханур медленно взмыл в воздух, в панике перебирая ногами, уже не достающими до пола. Затем он замер, вытянувшись, не в силах пошевелить и пальцем, но бешено подергивающиеся мускулы лица говорили о его тщетных попытках вырваться из захвата Силы.

— Для изменников есть одно наказание, — произнёс Кайло Рен ровным голосом, держа руку вытянутой в сторону Ундханура, а потом чуть живей, словно ему в голову только что пришла новая мысль, добавил: — Достаньте ваш бластер, Хакс.

— Мой бластер?

— Я не повторяю дважды.

Хакс снял с пояса бластер и недоумённо смотрел на Верховного лидера, всё ещё не понимая, что от него требуется.

— Генерал Ундханур должен поступить так, как того требует честь офицера, — пояснил Кайло Рен.

— Но… Генерал Ундханур парализован…

— Помогите ему, Хакс.

Рен по-прежнему удерживал Ундханура в воздухе, не давая ему пошевелиться. Хакс побледнел, сделал два шага, поднял бластер повыше и приставил дуло к голове опального генерала.

— За неподчинение приказу Верховного лидера и измену… — подсказал Кайло.

— За неподчинение приказу Верховного лидера и измену, — повторил приговор Хакс, затем отвернулся, зажмурился и нажал на спусковой крючок.

***

Сначала Кайло казалось, что дела идут неплохо. Количество систем, перешедших на сторону Первого Порядка после смерти Сноука, росло в геометрической прогрессии благодаря тому, что Кайло отменил часть налогов, предельно сократил вмешательство флота и армии во внутренние дела миров при условии выполнения ими двух простых правил: отказ от торговли спайсом и от работорговли. Системы, которые задекларировали соблюдение этих требованией, автоматически причислялись к Первому Порядку и переходили под защиту и юрисдикцию организации. Многим такой подход оказался выгоден, так как в отсутствие со времён Империи сильной центральной власти в галактике расплодилось множество крупных и мелких мафиозных групп, занимавшихся грабежом и поборами в различных масштабах: от взимания мзды с мелких лавочников и торговцев до сбора дани с целых планет и систем.

Как только мир переходил под защиту Первого Порядка, все его неприятности с бандитами и космическими уголовниками тут же прекращались, так как ничто в галактике не могло соперничать с флотом и армией организации, во главе которой стоял Кайло Рен. Если же на пути Первого Порядка встречались строптивцы, не согласные становиться частью единого целого, на такие системы обрушивалась вся огневая мощь звёздных разрушителей и разговор с ними был короткий. Впрочем, слухи по галактике распространялись быстрее звёздного ветра, и систем, желающих оказать сопротивление, становилось всё меньше и меньше.

Тактика кнута и пряника, применявшаяся по распоряжению Кайло, отличалась от методов Сноука, который использовал только кнут и распугал тем самым даже потенциальных союзников. Теперь Первый Порядок не имел недостатка в добровольцах, желавших служить в рядах штурмовиков, и в предложениях кредиторов, готовых щедро финансировать новые военные экспедиции. Первые месяцы Кайло был доволен тем, как проходит экспансия в галактике, и чувствовал, что рост числа его владений сдерживается только способностью Первого Порядка переварить новые приобретения.

Но даже самая красивая идея не всегда проходит испытание грозным противником — несовершенством её исполнителей. Кайло ощутил это в полной мере, когда однажды нашёл противоречие в ежемесячных отчетах, присылаемых ему различными департаментами. Сначала несоответствие показалось ему малозначительным, но чем больше он погружался в изучение закономерностей в колонках цифр и таблицах, тем очевиднее становилось, что за внешним лоском победных рапортов об успехах кроются существенные изъяны, и, если с ними не разобраться сейчас, это неизбежно приведет к кризису в будущем.

Чем больше становилось присоединённых систем, по отчетам генералов, с одной стороны, тем сильнее росли расходы на обеспечение армии, по отчетам финансовых аналитиков, — с другой, а с третьей стороны, из донесений агентов Кайло узнал, что в галактике резко упала стоимость спайса и стремительно выросло предложение на чёрном рынке рабов. Рынок наркотиков и работорговли вёл себя неожиданно, как если бы все действия Первого Порядка не мешали этим двум порокам общества, а наоборот — поощряли их.

Причину несоответствия Верховный лидер осознал довольно быстро, а вот справиться с ней оказалось делом не таким уж простым, как представлялось ему вначале. Недостатки высокоразвитых рас: жадность, алчность, стремление к лёгкому и быстрому обогащению, леность и тщеславие — начинали цвести буйным цветом среди адмиралов, обладавших почти неограниченной властью в колониях. Проведя подробную инспекцию в нескольких случайно выбранных системах, Рен везде видел одну и ту же картину: адмиралы и губернаторы, получив контроль над планетой, начинали использовать военную мощь Первого Порядка для извлечения собственной выгоды.

То, чем раньше промышляли криминальные группировки, теперь стало делом его организации: наркотики и рабы ввозились и вывозились шаттлами, местные предприниматели облагались поборами, а оружие и снаряды продавались, списываясь при этом под видом потерь в ходе якобы проводимых против Сопротивления военных операций. В двух наиболее одиозных случаях никакого Сопротивления на планетах вообще не существовало: планеты были необитаемы и непригодны для жизнедеятельности, но по отчетам они проходили как места сосредоточия крупных подразделений повстанцев.

Кайло Рен в ярости лично казнил каждого адмирала, уличённого в злоупотреблении властью. По его особому распоряжению, казни транслировали во всех военных структурах Первого Порядка. Верховный лидер рассчитывал, что одна, две или три показательные экзекуции отрезвят зарвавшуюся военную верхушку и заставят их поумерить свои аппетиты. Но во время очередных проверок выяснил, что показательная жестокость не возымела действия.

— В этом гарнизоне смотрели видео с казнями? — ледяным голосом цедил Кайло, обнаружив на Илезии фабрику по производству спайса, где использовался труд детей-рабов.

— Все три казни были продемонстрированы личному составу, включая губернатора Пангалахатана, — бесстрастно отвечал Хакс.

— То есть даже под страхом смерти он применял рабский труд?

Хакс молчал: вопрос был явно риторический.

С тех пор положение только ухудшалось. Если в первые месяцы на воровстве и неисполнении приказов попадались командиры относительно небольших воинских формирований, то постепенно подобное начало твориться даже в командовании крупных частей, а сейчас Кайло Рен с поразительной остротой осознал, что и у членов Высшего Совета имеются собственные интересы, следование коим для них важнее, чем страх перед гневом Верховного Лидера. Рен простоял всё совещание в раздумьях о том, где его план дал трещину и как заставить военачальников подчиняться приказам.

С первых минут заседания Высшего Совета он знал, что может казнить любого из присутствующих: в отчете каждого он при желании нашел бы массу несопоставимых с фактами цифр. Каждого, за исключением Хакса. Это был единственный его генерал, на которого агентам Кайло не удалось найти компрометирующего материала. Единственный, кто не нажил себе миллионы кредитов на торговле рабами, кто не имел запасов спайса на секретных базах, кто не вёл никаких тёмных дел с торговцами оружием, кто не занимался мошенничеством на финансовом рынке, подрывая благополучие одних компаний и давая преференции другим. И то, что из всех его генералов честным оказался Хакс, почему-то расстраивало Верховного лидера более всего. Лучше бы тот оказался таким же корыстолюбцем, как и все остальные. В этой непричастности Хакса к преступлениям, вызванным человеческими слабостями и пороками, Рен чувствовал для себя скрытую опасность.

Он выбрал из восьми генералов Высшего Совета в жертву именно Ундханура не случайно: Кайло Рен внимательно ознакомился с его личным делом. Дважды предатель предаст и третий раз. Безусловно, Ундханур был наиболее талантливым и опытным военачальником из всех, имел огромный авторитет среди штурмовиков и офицеров среднего звена. Его казнь была наименее желательной, и если уж для наказания выбирать из Высшего Совета кого-то одного, оценивая его достижения, то Ундханур был бы самым последним кандидатом, но… кому больше дано, с того и спрос выше. Заставить Хакса застрелить преступника бластером вышло удачной импровизацией, позволившей Кайло хоть отчасти, но разделить со вторым лицом в Первом Порядке ответственность за смерть популярного полководца.

Такие вещи не обсуждаются, но Рен догадывался, что Хакс никогда прежде не убивал людей собственноручно. В последние секунды жизни Ундханура Верховный лидер смотрел не на него — он с жадным интересом наблюдал за тем, как меняется выражение лица Хакса. Недоумение, неверие, гневный блеск в глазах, обречённость и мучительная брезгливость, когда теплые капли попали на ухо и щеку. Словно учёный, проводящий увлекательный эксперимент, Кайло Рен вбирал в себя торопливость, с которой Хакс, не глядя, сунул бластер в клешню дроида и с отвращением стряхнул частицы чужого биоматериала с рукава. Даже подводя итог совещания, Верховный лидер то и дело с любопытством поглядывал на Хакса. Генерал, стараясь делать это незаметно, держал правую руку чуть отставив, чтобы не касаться рукавом бока мундира, и время от времени надувал щеку, видимо, с омерзением чувствуя, как стягивает кожу запёкшаяся кровь.

На следующий день у них состоялся разговор.

— Верховный… лидер… — Хакс, похоже, не до конца отошёл от потрясения и всё ещё имел болезненный вид. — Вчера вы лишили Первый Порядок… чужими руками…

Рен сверкнул глазами, но сдержался. Чужими руками — да. И это было, в его понимании, сознательным решением того, кто смотрит, по крайней мере, на полшага вперёд. Подрезать крылья безупречному.

— … лишили Первый Порядок одного из лучших генералов. Однажды вам придётся признать, что показательные казни не оказывают на генералитет нужного… воспитательного воздействия, и этот день, возможно, уже настал.

Кайло хмуро шевельнул пальцами — продолжайте.

Преодолев волнение, которое он всегда испытывал в начале доклада, Хакс заговорил громче:

— Число крейсеров во флотах Первого Порядка значительно увеличилось, адмиралов много, и каждый рассчитывает, что вы ограничитесь несколькими публичными экзекуциями для демонстрации вашей власти, а дальше всё пойдет своим чередом. Никто не предполагает, что отвечать по всей строгости придется ему. Шансы попасть в жернова слишком малы, а соблазн легко разбогатеть перевешивает страх. Пора признать: казни не помогут.

— Что вы предлагаете?

Хакс весь подобрался и произнёс:

— Увольнения вместо казней. Запустим программу ротации и будем ставить на их место молодых идейных офицеров из кадрового резерва.

МЯТЕЖ

Планета Молток в системе Дартибек неказистым серо-зелёным пятном висела под носом «Превосходства». Взгляд Кайло Рена был устремлён на показавшийся из-за полукруглого горизонта планеты «Устрашающий». С расстояния нескольких тысяч километров огромный крейсер выглядел почти точкой. На окраину сектора Атривис дредноут Верховного лидера подошёл со стороны сектора Релджим: пришлось сделать крюк, чтобы успеть провести рекогносцировку до того, как громаду «Превосходства» заметят с мятежного корабля.

— Звёздный разрушитель «Устрашающий» в радиусе нашего поражения, — доложил Хакс с борта «Финализатора», висевшего над Молтоком перед мега-дредноутом.

— Подготовить артиллерию и ждать моего приказа.

— Есть, сэр.

Прямая как струна фигура Хакса на секунду пропала, но связь быстро восстановилась, и вот уже голопроектор высвечивал синевой нервное лицо генерала.

— Мы готовы к атаке, Верховный лидер.

Кайло колебался. Подобное происходило впервые: ещё никогда в истории Первого Ордена и Первого Порядка военные не поднимали открытого бунта против командования. Вести о мятеже на «Устрашающем» застали его накануне утром во время совещания Высшего Совета. Как докладывал источник, недовольства на борту крейсера начались после смещения с должности адмирала Аллгемейна три дня назад. Отставка была плановая, в соответствии с предложенной Хаксом программой ротации командного состава.

Процедура, безболезненно проходившая во многих других регионах, внезапно дала сбой в секторе Атривис. Группа офицеров, приближённых к адмиралу Аллгемейну, отказалась поддержать его отставку. Преемник, назначенный вместо него на должность командующего Двенадцатым флотом, был убит заговорщиками, треть команды, не пожелавшая перейти на сторону мятежников, погибла в жестокой схватке на борту. С тех пор «Устрашающий» перестал отвечать на любые послания от Высшего Совета и взял курс на систему Федж.

Кайло приказал немедленно отправить на подавление бунта три крейсера, во главе с «Финализатором» генерала Хакса. Они быстро засекли «Устрашающий» в секторе Атривис. Предложение провести переговоры о сдаче было встречено молчанием.

Ситуация сложилась взрывоопасная: неповиновение одного крейсера могло, как зараза, перекинуться на другие корабли. Этот ползучий переворот необходимо было пресечь в зародыше. Но ещё больше, чем мятежа, Кайло Рен опасался того, что временной слабостью Первого Порядка воспользуются враги. Сопротивление наверняка знает о конфликте, и генерал Органа — он был уверен — приложит все усилия, чтобы извлечь из этой ситуации выгоду. Сопротивление уже, вероятно, отправило посланников на мятежный крейсер для переговоров о создании альянса — он сам бы так и поступил на их месте. Аллгемейн ненавидит повстанцев, но из соображений тактики пошел бы на союз с кем угодно. Учитывая всё это, Верховный лидер пожелал лично прибыть на «Превосходстве» к месту предстоящего боя и наблюдать за подавлением бунта в непосредственной близости.

— Начинайте атаку, генерал Хакс. Огонь из всех орудий.

На большом демонстрационном голопроекторе высветилась исходная диспозиция: «Устрашающий» находился в центре, два его фрегата сопровождения расположились в той же плоскости, справа и слева, еще три охраняли тыл крейсера и прикрывали его снизу и сверху. «Финализатор» совершал маневр, пытаясь зайти к крейсеру мятежников слева, два других звёздных разрушителя, «Агрессор» и «Беспощадный» атаковали с противоположной стороны, следуя друг за другом параллельными курсами. Орудия дали залп одновременно, «Устрашающий» ответил почти сразу. На всех крейсерах сработали противоракетные пушки, а защитные экраны, включённые на полную мощность, практически нейтрализовали те немногие ракеты, которым удалось преодолеть встречный огонь.

Как и велела теория космического сражения, далее настала очередь легких истребителей. Их задачей было прорваться в зону ближнего боя и нанести ущерб силовым установкам и противоракетным орудиям: тогда дальние удары тяжёлой артиллерии будут иметь больший поражающий эффект. Кайло наблюдал, как вокруг его крейсеров появилось множество мелких красных точек — СИДы, и весь этот рой устремился к флагману мятежников. Тот в свою очередь тоже выпустил рой синих точек, числом поменьше. Истребители завертелись в бою, точки стали стремительно вспыхивать и гаснуть, одна за другой. Настоящая мясорубка. Кайло увлечённо смотрел, как две звёздные флотилии уничтожают друг друга, его рука инстинктивно дёргалась, нажимая на воображаемую гашетку. Красные точки постепенно одерживали верх над синими. Вот одна эскадрилья пробилась к «Устрашающему», потом другая…

На проекторе возникло увеличенное оптикой лицо Хакса.

— Мы нанесли защитному полю противника значительный ущерб атакой истребителей, прошу разрешения на повторный залп бортовых орудий.

— Действуйте, генерал.

Хакс исчез, и вместо него снова появилось схематичное изображение битвы. Синих почти не осталось, а красные СИДы уходили подальше от крейсера неприятеля, освобождая пространство для повторного удара мощными термоядерными ракетами.

— Орудия заряжены… — доносились из динамиков обрывки доклада.

Вдруг резко и надрывно заревела сирена.

— Вторжение в сектор. Внимание. Угроза торпедной атаки, — забубнил бездушный голос-информатор.

Голопроектор отдалил фокус, поле сражения расширилось, и Кайло увидел, как незнакомый линкор вынырнул из гиперпространства позади «Агрессора» и «Беспощадного». Совершив быстрый манёвр, линкор открыл плотный огонь по крейсерам Первого Порядка.

Во время атаки вся энергия звёздных разрушителей концентрируется на фронтальных орудиях, и кормовая часть остается почти беззащитной. Корабли оказались не готовы к неожиданному нападению с тыла и при этом закрывали врага от возможного ответного удара «Финализатора». Противник, безусловно, знал об этой уязвимости и прекрасно воспользовался фактором внезапности.

Окаменев, Кайло Рен наблюдал, как множество ракет одна за другой поразили двигатели его крейсеров и те покрылись яркими пятнами взрывов. Хакс кричал командирам кораблей активировать энергощиты — но было поздно. «Агрессор» получил критические повреждения и погибал на глазах, его команда начала эвакуацию, от крейсера одна за другой отделялись спасательные капсулы.

«Беспощадный» пострадал меньше, у него ещё оставались шансы. Требовалось срочно активировать защитное поле на силовых установках кормового отсека. Кайло Рен приказал соединить его с капитаном «Беспощадного».

— Капитан мертв, Верховный лидер, — доложил стоявший рядом адъютант Лёв. — Мостик управления пострадал очень сильно, там почти никого не осталось.

— Но хоть кто-то на крейсере уцелел? Внешне повреждения незначительные. Установите связь с командой.

— Нам ответило только подразделение коммуникаций, сэр. Там у них несколько инженеров обслуживания внутренних сетей. Но они, кажется, заблокированы в помещении центрального банка данных корабля, — пояснил адъютант.

— Кажется или заблокированы? — нетерпеливо переспросил Верховный лидер.

— Заблокированы, сэр, — быстро поправился адъютант.

— Соедините меня с ними.

На голопроекторе возникло изображение центрального банка данных: множество стоек с цифровым оборудованием, повсюду видны следы разрушений. Кайло Рен насчитал три очага пожара, некоторые стойки повалились друг на друга, из-под тяжелого узла коммутации, рухнувшего на пол, торчали чьи-то вывернутые под неестественным углом ноги.

— Есть кто живой? — спросил он без особой надежды.

На экране появился человек в толстых очках. Лицо его было перепачкано сажей и пылью. Он растерянно вглядывался в голопроектор, очевидно, недоумевая, кто бы мог его вызывать, если мостик разнесло в прах.

— С вами сейчас будет говорить Верховный лидер, — сообщил адъютант.

— Верховный лидер?.. Д-да. — Техник поспешно пригладил растрёпанные светлые волосы и одёрнул оранжевый жилет.

— Сколько вас там? — без приветствия спросил Кайло.

— Четверо, сэр. Я и ещё трое рабочих: Мюллер, Киммих и Дракслер. А старший администратор Озил… — Тут техник покосился на торчащие из-под узла коммутации ноги. — Я — старший инженер банка данных Мэтт, сэр. Готов выполнить ваш приказ, сэр.

Кайло скептически смотрел на голопроектор. Уголки его губ поползли вниз. И от этого инженера сейчас зависит выживание целого крейсера!

— Слушайте приказ, Мэтт: ваш корабль атаковали линкоры неприятеля, необходимо активировать тыловые защитные экраны, иначе при повторной атаке вас уничтожат. Вы можете включить экраны из этого помещения?

Мэтт на секунду задумался.

— Теоретически да, но… у нас перерубило коммуникации. Нет связи с центральной сетью корабля, сэр.

— Вам придётся восстановить связь. Коммутационные панели расположены на звёздных разрушителях этого типа через каждые пятьдесят метров, помимо обычных проходов доступ к ним возможен через вентиляционные шахты. — Кайло коротко указал куда-то за спину технику.

Тот быстро оглянулся на отверстие вентиляционного короба:

— Конечно, Верховный лидер, то есть… так точно! Есть, сэр! — и кинулся исполнять приказ. — Мюллер, Дракслер! Восстанавливаем связь с центральной сеткой!

Мюллер и Дракслер, ещё более грязные и лохматые, чем Мэтт, выползли откуда-то из завалов и стали не спеша разматывать толстую бухту кабеля.

— Быстрее шевелитесь, демоны! На нас смотрит сам Верховный лидер! — надрывался Мэтт. — А главное — это может спасти ваши шкуры! Дракслер, полезай в вентиляционную трубу с кабелем, там метрах в тридцати есть люк, спускаешься в него и находишь коммутационную панель. Подключишься в разъем 4ST 7LB. Понял, что делать?

— Угу, — мрачно ответил Дракслер. — Вот так всегда: как лезть куда-то — так я. Всё равно нам крышка.

Чертыхаясь и кряхтя, Дракслер взобрался по приставной лестнице к отверстию вентиляционной шахты и спустя мгновения скрылся в нем. Мюллер поднялся следом и наблюдал за ним, комментируя его действия.

— Пролез через фильтры, ещё немного осталось.

Киммих закончил возиться с коммутатором и доложил:

— Я готов, ну что там?

Удар потряс терпящий бедствие «Беспощадный», лестница ушла из-под ног Мюллера, и тот беспомощно повис на краю вентиляционного короба.

— Дракслер, эй, как ты… А-а-а! — вдруг страшно закричал Мюллер.

В ту же секунду сноп пламени вырвался из вентиляции и отбросил храброго техника на пол. Верхняя часть его тела была объята огнём, он визжал, перекатываясь через себя. Мэтт и Киммих бросились сбивать с него пламя, но в это время раздался ещё более мощный удар, картинка задрожала, пол провалился куда-то вниз, а тяжелые стойки с оборудованием завалились на бок, погребая под собой отважную бригаду связистов.

Экран голопроектора переключился на общий план боя. Вражеский линкор нанёс повторный удар, добивая «Беспощадный». Через минуту он превратился в одно большое облако пламени — термоядерные ракеты добрались до центрального реактора. Всё было кончено.

Кайло Рен сжал кулаки и молча смотрел на гибнущую эскадру.

— Удалось установить принадлежность линкора? — сухо спросил Верховный лидер дроида-информатора.

— Определить противника невозможно, — ответил ровный голос. — Отсутствуют сигналы идентификации, в нашей базе это судно не зарегистрировано.

— Готовьте мой корабль к вылету, — приказал адъютанту Кайло и быстрым шагом проследовал в сторону ангара.

***

Приготовления к полёту — движения настолько отработанны, что кратковременная память их не отмечает. Внимание включилось, только когда «Усмиритель» отлетел от «Превосходства» в сторону неизвестного линкора. Следом шли два СИДа сопровождения, со стороны «Финализатора» подходил дополнительный усиленный эскорт.

— Рассеяться, — бросил Кайло Рен и оторвался от эскорта вместе с ведомыми. И следующая команда — Хаксу: — Огонь по врагу не открывать до опознавания.

Вышколенные пилоты немедленно выполнили манёвр: под разными углами тройками разлетелись в направлении неприятеля, отвлекая его от первого звена во главе с Верховным лидером. «Финализатор» скорректировал положение, чтобы занять более выгодную позицию для атаки.

В полёте фокус внимания Кайло сужался до траектории, которая вела его к цели. Она могла быть прямой, как стрела, могла вихлять и петлять, если надо было уклоняться от астероидов или вражеского огня. За штурвалом для него не существовало ни звёзд, ни неприятельского флота, ни любых препятствий — только мысленный узкий тоннель пути, который подсказывала Сила.

Подойдя в считанные минуты почти вплотную к неизвестному врагу, он не видел, как каплевидные истребители, отделившиеся от линкора, нападая по двое, расстреляли тройки дополнительного эскорта; не заметил, что двое ведомых у него за спиной обратились в огненные шары. Чёткими рывками штурвала он, почти не глядя, неизменно уклонялся от выпущенных по нему зарядов и шёл под брюхом неопознанного линкора, всматриваясь в обшивку, ища на ней опознавательные знаки. Их не было. Оставалось признать: модель корабля ему незнакома, на вооружении у Сопротивления таких нет, повстанцами здесь и не пахнет.

Проскочив в тыл врага, Кайло развернулся… и тут неожиданный взрыв потряс его истребитель. Защитное поле отразило удар, который пришёл сзади: ещё пять линкоров, выйдя один за другим из гиперпространства, сформировали грозный октаэдр во главе с первым неопознанным кораблём.

Кайло бросило в жар. Вновь в голове — узкий тоннель отхода, которым, вихляя, «Усмиритель» возвращался назад, к своим. Выпустив несколько очередей по каплевидным истребителям, которые попытались взять его в кольцо, и пробив себе огненный проход сквозь их цепь, Кайло заметил, что диспозиция за время его вылета сложилась для Первого Порядка крайне неблагоприятная. Против «Финализатора», в тылу которого стояло «Превосходство», расположился мятежный «Устрашающий», окружённый кольцом фрегатов-защитников. С правого фланга к нему подходил октаэдр атакующих линкоров неизвестного союзника. Их неожиданное появление во время боевой разведки Верховного лидера говорило о том, что на подходе могут быть и более серьёзные силы.

Из-за незаконченного ремонта у «Превосходства» не было возможности принять полноценное участие в сражении. Любому было бы понятно, что отступление — это вопрос времени и что все ждут только благополучного возвращения Верховного лидера на флагманский дредноут. Под обстрелом преследующих его истребителей Кайло Рен, уворачиваясь, летел к ближайшему доку мега-флагмана. Оттуда уже поднялись новые эскадрильи СИДов; проскочив мимо, они вступили в бой с неопознанными преследователями и прикрыли тылы «Усмирителя».

Несколькими минутами спустя, тяжело дыша, Кайло Рен шагал по длинным коридорам «Превосходства» к расположенному неподалёку командному пункту. Лёгкое подрагивание пола под ногами говорило о том, что флагман следом за «Финализатором» перешёл в гиперпространство — прямо перед носом у превосходящих сил неприятеля. Несмотря на то, что в помещениях корабля всегда было прохладно, почти холодно, он распахнул кожаную лётную куртку, одним рывком от груди расстегнув сразу все кнопки, и откинул прядь волос с потного лба. Его ждали: на связи через голопроектор был генерал Хакс.

— Верховный лидер, с возвращением, — торопливо приветствовал он.

— Это не Сопротивление. — Кайло Рен сразу перешёл к поразительному.

— Это было известно и до вашего дерзкого вылета, — с укором заметил Хакс. — Между тем, получив команду не атаковать неизвестного неприятеля, я распорядился взять на абордаж один из фрегатов. Корабль захвачен и доставлен к «Финализатору», большая часть его экипажа погибла в бою, однако несколько десятков мятежников попали в плен и направлены на «Превосходство», чтобы вы могли решить их судьбу.

С этими словами широкие двери, преграждающие короткий эвакуационный проход в ангар из командного пункта, разъехались в стороны, как в отрепетированной театральной постановке, и внутрь ввалилось около полусотни военных в форме Первого Порядка. Их подгоняла вперед цепочка штурмовиков, держащих оружие наизготове. По виду пленных сразу можно было сказать, что они побывали в сражении и явно не сдались без боя: некоторые из них были ранены, у других разорвана форма, лица многих украшали следы рукопашной — синяки и ссадины. Люди, которые добавили новую головную боль Кайло Рену. Изменники. Преступники.

— Сэр, как быть с мятежниками? — обратился к Кайло командир штурмовиков.

Вспышка ужаса, который Кайло испытал, подвергнувшись нападению в тылу врага, — та, что вызвала всплеск адреналина, сделала движения ещё резче и точней и под конец перешла в азарт, — до сих пор отзывалась в кончиках подрагивающих пальцев, в пульсации крови, прилившей к голове. Теперь он воевал не на один и даже не на два, а на целых три фронта: чёрт знает что внутри Первого Порядка с коррумпированными предателями; неизвестная сила, поддержавшая изменников; и Сопротивление, которое наверняка тоже присутствует где-то неподалёку.

То поджимая, то покусывая губы, Кайло Рен поочерёдно вглядывался в глаза пленным в первых рядах. Год назад, ещё на службе у Сноука, он не раздумывая приказал бы всех расстрелять на месте. Три месяца назад он приказал бы вдобавок включить голозапись ради науки другим. Но сейчас он думал о том, что продемонстрирует свою беспомощность как главнокомандующего — если прикажет их всех сейчас уничтожить. Они знали, что он горяч и скор на расправу, и теперь отводили глаза под его тяжёлым взглядом. Но всё же пошли против Верховного лидера. Значит, есть что-то, что он ещё ухватить не успел.

Молчание затягивалось. Штурмовики, оцепившие пленных, стали переминаться с ноги на ногу, мятежники — украдкой переглядываться.

— Верховный лидер, вы приняли решение? — подал голос Хакс.

— Всех в тюрьму. Допрошу их позже, — наконец буркнул Верховный лидер.

— Каждого? Но их же…

— … пятьдесят три человека.

С этими словами Кайло Рен, нервно поправив пятернёй волосы на голове, вышел вон.

***

Куртка полетела в один угол, сапоги в другой. Кайло упал спиной на кровать, накрыл глаза ладонями и, набрав полную грудь воздуха, медленно выдохнул. Расслабиться, потом собрать себя в кучу, принять душ и спать. Завтра легче не станет, надо отключиться.

Спустя два часа он всё ещё не спал. Стоило сомкнуть веки, как перед глазами начинали мелькать образы минувшего дня: каплевидные истребители, взрывы, лица изменников — видения затевали такую круговерть, что Кайло распахивал глаза, чтобы их прогнать. Пару раз он, казалось, засыпал, но тут же погибал от попадания торпеды в хвост «Усмирителя», энергощиты которого почему-то оказывались выключены, — и Кайло, дёрнувшись, тут же просыпался и с колотящимся сердцем пялился в темноту.

Наконец, смирившись с тем, что сон нейдёт, он сел на край кровати и в задумчивости приложил ко рту сцепленные в замок руки. Надо было придумать, чем заняться в бессонную ночь. Посидев так минут пять, он встал, открыл панель стенного ящика и выудил оттуда горсть инфопластин и голокронов. Расправив простыни на постели, разложил свои любимые голозаписи: сборник речей канцлера Палпатина; сборник речей оппонирующей ему в Сенате Падме Наберри — по тем же самым вопросам; Энциклопедия межзвёздных летательных аппаратов, пластины 11-13: Последние годы Старой Республики, Империя, Новая Республика; «Дроиды. На острие технологий»; «Краткая история времени»; «Дарт Вейдер — не призрачная угроза: История величайшего воина современности». Последнюю пластину Кайло, поколебавшись, отложил в сторону. В задумчивости потеребил пальцами голокроны, вручённые ему Сноуком: «Завещание Дарта Сидиуса», «Напутствие Дарта Плэгиса ученикам учеников» и ещё один голокрон, содержание которого было не известно.

Третий голокрон представлял из себя невысокую пирамиду с шестиугольным основанием, рядом с которым на двух противоположных гранях находились небольшие углубления — такие, словно в них можно было вставить пирамидки поменьше. Голокрон этот, часто повторял Сноук, станет важным шагом на пути Кайло к завершению ученичества. Тот должен открыть его, а как — догадаться следовало самому. То и дело Сноук справлялся, продвинулся ли Кайло в решении загадки. И каждый раз Кайло отвечал: нет. Поначалу Сноук довольно кривился — предвкушал. Потом начал хмуриться. Потом — досадовать и осмеивать незадачливого ученика. Злые шутки в цель не попадали, потому что задачу Кайло давно решил, но открывать голокрон его не тянуло. Между разгадкой и тайным знанием голокрона лежал не один, а два шага. Промежуточным звеном были ключи.

Он понял, что это за ключи, в первый же вечер, как получил от Сноука артефакт. Сердце тоскливо сжалось, стоило ему направить на голокрон яркий луч лампы и повертеть увесистый предмет в руке. Он сразу заметил треугольные углубления и начертанные на них знаки. Уставившись невидящим взором в стену, он медленно сжал кулаки в скрипучей коже. Издевательская простота задачи и порождённый этим всплеск ненависти были дополнительным толчком на Тёмную сторону — Кайло это понял и, глубоко вдохнув, воспринял урок. Он ненавидел Сноука всем сердцем, Сноук это поощрял, и Кайло весь отдавался этому чувству. Из ненависти он не сказал Сноуку, что загадка давно разгадана, и с мрачным любопытством изучал, как меняется настроение Сноука по мере того, как тугодумный ученик вновь и вновь разводил руками, признаваясь, что орешек ему всё ещё не по зубам.

В тот роковой день на «Старкиллере» он не искал Рей; он шёл по заснеженному лесу совсем не за ней. Но когда она с предателем возникла у него на пути, Кайло отвлёкся на девушку. Это было неумно, да, но так уж она действовала на него; всё остальное будто становилось размытым фоном, а она — яркой и чёткой, словно весь её образ говорил: «Куда ты собрался? Тебе нужна я. Я — твоя цель». Он так до сих пор не осмыслил как следует, какая же цель могла для него заключаться в Рей. Но какое-то чувство намагниченной стрелкой неизменно указывало ему на неё. Должна ли она была стать его ученицей? Супругой? Догадки оказались не верны.

Они не виделись с Крайта. Он не искал встреч, откладывая вопрос о том, зачем ему нужна Рей, до тех времён, когда у него будет время задуматься о себе и своих личных дальнейших планах. Прочие неотложные задачи нарастали как снежный ком — новое положение заставляло до изнеможения решать их самому в условиях, когда не ясно, можно ли доверять кому-то, кроме себя. Но вот ком превратился в лавину — Кайло на пределе и не знает, сможет ли выбраться из неё. Нужен глоток свежего воздуха: выдержать паузу, отдышаться, найти наконец время для себя.

Кайло взял загадочный голокрон в руки. Он не хотел делать тот последний шаг в своем обучении, не хотел убивать Хана Соло, не искал встречи с ним и, наверное, прожил бы всю жизнь, так и не постигнув всю глубину Тёмной стороны, не окликни его отец на том проклятом мосту. Но когда он вгляделся в лицо Хана, то его словно приобнял за плечи вкрадчивый голос: «Вспомни, что ты всегда любил больше всего. Угождать старшим? Нет. Поступать как надо? Нет. Ты любил новые знания. Неужели сейчас ты дашь сентиментальности остановить тебя на пути к мечте? И навсегда останешься никем в собственных глазах?»

Что, если голокрон заключает в себе знание, которое позволит ему набраться новых сил и расправить крылья? Не зря же Сноук так жаждал, чтобы его ученик решил эту загадку — хотел руками Кайло доступиться к сокрытой внутри древнего артефакта тайне. Что ждало бы «любимого ученика» после? Возможно, неминуемая гибель в страшных мучениях.

— Что же там спрятано такое, что понадобилось Сноуку? — бормотал Кайло, вертя голокрон в руках. — Секрет вечной молодости, избавления от уродства, какое-то древнее и очень мощное оружие?

Кайло вздрогнул, когда кто-то совсем рядом зловеще прошептал:

— Берегись, Кайло Рен.

Часть II: Люк
(Пятый год ПБЯ)

ФРУКТЫ

Высокие тяжёлые двери медленно раскрылись навстречу, и Лея, сделав шаг, одним взглядом вобрала в себя обстановку уютных покоев с высоким куполообразным потолком.

— Раньше здесь было больше жизни. Но после смерти Падди Акку присматривать за Варыкино круглый год стало некому, — пояснила ступавшая следом за ней Пуджа Наберри — двоюродная сестра Люка и Леи; она была лет на семь старше близнецов, постоянно жила на Набу и согласилась быть им проводницей; Люк замыкал их маленькую процессию. — Я приезжаю сюда с друзьями на несколько дней раз в год в лучшем случае, и тогда мы живем в домике для гостей, под утёсом, у самой воды. Можете отдыхать здесь, сколько захотите. Повар будет рад узнать, какие у вас любимые блюда.

Люк немного рассеянно поблагодарил Пуджу, заворожённый, как и Лея, круглой комнаткой, в которой, судя по рассказам кузины, все оставалось так же, как двадцать пять лет назад.

Галактическая гражданская война подходила к концу. Началась подготовка к мирным переговорам, провести которые, с одобрения адмирала имперского флота Галлиуса Ракса, предложила гранд-адмирал Рэй Слоун, обратившись к канцлеру Новой Республики Мон Мотме. Воспользовавшись передышкой, Хан и Лея вырвались провести несколько дней вдали от всех, но Лея, не желая бросать брата, уговорила Люка лететь с ними на Набу. Он до последнего противился, но потом поддался любопытству, как он сам себя уверял: было интересно взглянуть на дом, где выросла его мать и где они с отцом познали короткое, но яркое счастье. Чубакка после освобождения Кашиика остался пожить некоторое время со своей семьёй, тем более что Хан обещал ему беречь себя и с Набу — ни ногой. Два немного суматошных дня в столице — и вот они в родовом поместье Наберри.

— Можно?.. — осторожно спросила Лея, указав на массивный деревянный гардероб со вставками из толстого резного стекла.

Пуджа заверила Люка и Лею, что они могут трогать и забирать отсюда всё, что им понравится:

— Думаю, тётя Падме была бы только рада, если бы вы взяли себе на память что-то из её личных вещей. Мы ничего не выбрасывали, но и сами пользоваться этим не будем.

Лея распахнула дверцы шкафа и, немного порывшись в вещах, достала оттуда лёгкое шёлковое платье, цвет которого переходил от нежно-персикового к розовато-фиолетовому, прижала его к груди и заглянула в стоявшее рядом полноростовое зеркало.

— Ты очень похожа на мать, Лея. Тебе это платье пошло бы не меньше, чем тёте Падме, — восхищённо сказала Пуджа.

— Такие яркие цвета, — сказала Лея, встретившись в зеркале взглядом с Люком, который стоял чуть поодаль. — Я никогда не носила ничего такого же яркого. На Альдераане королевская семья одевалась в белые и бежевые тона.

— Ты там наверняка найдешь и светлые наряды, но яркие краски у нас в моде всегда — что есть, то есть, — кивнула Пуджа, и от улыбки на её круглом лице образовались ямочки.

— Я каждый день буду надевать какое-нибудь из маминых платьев, — сказала Лея и, вернув наряд в гардероб, пошла осматриваться дальше.

В отличие от Леи, Люк чувствовал себя скованно в этих небольших покоях, принадлежащих явно не бедной семье. Он не испытывал трепета перед богатством, но и не ощущал себя здесь уютно. Возможно, Лее, выросшей в роскоши и красоте, легче было почувствовать себя как дома. Его не тянуло, в отличие от сестры, прикоснуться кончиками пальцев к отполированной глади изножья кровати, провести ладонью по мраморной полке над камином, открыть один из ящичков маленького комода на консоли у окна.

Лея тем временем достала из ящичка не украшения, как можно было бы ожидать, а стопочку тоненьких инфопластин. Покрутив их в руках, Лея оглянулась, нашла на прикаминной полке голопроектор и, подойдя к нему, вставила одну из них наугад. Посреди комнаты возникло изображение канцлера Шива Палпатина. Люк и Лея невольно отпрянули, а Пуджа, сделав несколько быстрых шагов, выключила проектор и достала пластину.

— Там есть другая.

Она перебрала несколько пластин, лежавших у Леи на ладонях, и, найдя нужную, снова включила проектор.

На этот раз Люк и Лея увидели свою мать, Падме Наберри, которая вдохновенно о чём-то рассказывала невидимой аудитории.

— Мы не стали выбрасывать инфопластины с выступлениями канцлера Палпатина, потому что они дополняют друг друга, — пояснила Пуджа. — Это записи выступлений канцлера и тёти Падме в то время, когда она была сенатором. Сборники их речей за несколько лет, и там любопытно то, что они всегда придерживались противоположных точек зрения и выступали за разное. И можно поочередно их смотреть, чтобы составить более полную картину о политическом положении в галактике в те времена… Я просто интересовалась историей, — добавила она, смутившись под конец под внимательными взглядами брата и сестры.

— Нет-нет, всё в порядке, — наконец искренне заверил её Люк. — Я думаю, что мы тоже как-нибудь всё это посмотрим.

— Да! — Лея подошла к Пудже и взяла её руки в свои ладони. — Это замечательно, что у нас остались такие записи. Я возьму их, если ты не против.

В этот момент на пороге комнаты появился Хан.

— Если кто-то проголодался, то я видел отлично сервированный столик на открытой веранде.

Вчетвером они прошли на веранду, где ещё лежала утренняя тень. К вечеру сюда придёт солнце и оранжевые лучи будут греть и не жалить, но завтракать поздним летним утром всё же лучше, укрывшись от пекла, заметила Пуджа.

За завтраком она завела разговор о планах каждого из гостей на мирное время, которое вот-вот настанет. Хан сразу заявил, что в политике и строительстве государства он ничего не смыслит, поэтому его пути с Новой Республикой скоро разойдутся, а чем заняться, он найдёт. Лея вздохнула, что работы в ближайший год после подписания мирного соглашения будет невпроворот, поэтому нынешняя передышка как нельзя кстати.

— Ну а ты, Люк? — обернулась к нему Пуджа.

— Я думал об этом. — Он бросил короткий взгляд на Лею. — Мне надо будет передать свои знания и навыки джедая кому-нибудь дальше, чтобы древнее учение не сгинуло.

— И где же ты найдешь себе учеников? — продолжала выспрашивать Пуджа.

Люк снова перевел воодушевлённый взгляд на сестру:

— Лея! Перед смертью Йода сказал мне, что я не остаюсь последним джедаем, что есть ещё. Я думаю, что он говорил о тебе!

Все сидящие за столом переглянулись.

— Что? — с мягкой улыбкой вымолвила Лея. — Нет, Люк, как это возможно? Есть разные причины, почему это не могу быть я. Я не чувствую в себе никаких способностей к управлению Силой.

— Если не считать, какой силой обладают её желания, — вставил Хан, доверительно наклонившись к Пудже.

— Кроме того, — продолжала Лея, — я нужна Республике. Мне некогда будет обучаться. Ну и наконец, если бы я попробовала управлять Силой, уверена, Тёмная сторона мигом бы меня окрутила, ты же знаешь, какая я горячая!

Лицо Люка вдруг залила краска, и он спрятал глаза.

— Да, Лея, знаю, — ответил он наконец и снова посмотрел на неё. — Но для того и существуют медитация и тренировки! Я научу тебя справляться с тёмной стороной внутри себя, и мы вдвоём сможем возродить Орден джедаев. Оби-Ван…

Лея накрыла своей ладонью его лежащую на столе руку.

— Люк, — тепло сказала она, — Йода точно имел в виду не меня. Если хочешь знать, вполне возможно, что ты действительно не последний джедай в галактике. Лет десять назад, когда я помогала одному отряду повстанцев, я встречала двух молодых джедаев.

— Они сумели спастись во время Приказа 66? — удивилась Пуджа.

— Один из них, Кейнан Джаррус, сумел — да, но он, я слышала, погиб за год до Битвы при Явине. А другой — его звали Эзра Бриджер — стал его учеником незадолго до нашей встречи. Может быть, Йода имел в виду его?

— Но почему я ничего о нём не слышал? — спросил Люк.

— Генерал Синдулла, под началом которой сражался Эзра Бриджер, рассказывала мне, что тот бесследно пропал после битвы за освобождение Лотала. Но пропал не значит умер. Оставшиеся в живых члены их отряда не теряют надежду его отыскать. Ты собирался исследовать наследие джедаев, ты хотел посетить места средоточия Силы — ты наверняка сможешь помочь в поисках пропавшего джедая.

— Я даже не знаю, — понурил голову Люк. — На это уйдут годы.

— Ну и последний довод против того, чтобы учить меня, — добавила Лея. — Я слишком стара.

— Как по мне — в самый раз! — возразил Хан, который всё это время не забывал угощаться закусками и напитками.

— Не в том смысле. Люк, ты же сам рассказывал, что джедаев раньше обучали с детства. Зачем отступать от этой традиции?

— Ты предлагаешь мне учить детей?

— Да. Из тебя выйдет прекрасный учитель. Люк, у тебя впереди — время, когда война перестанет требовать от тебя использовать свои способности для разрушения. Начни созидать. Пусть новое поколение будет действительно новым.

Люк перевёл взгляд на гладь озера. Холодное и чистое, образованное бьющими под водой ключами и талой ледниковой водой с ближайших отрогов гор, оно простиралось у подножия каменистого утеса, на котором стояла усадьба. Разрозненные мысли о том, чем заняться после войны, до этого никак не складывались в единую картину. Но вот наконец пришла ясность. Он собирался путешествовать по галактике в поисках артефактов джедаев — почему бы одновременно не искать и чувствительных к Силе детей?

Размышления Люка прервал запищавший в кармане у Хана комлинк.

— Да-а-а, — лениво протянул Хан, отвечая на звонок. — Лэндо?

Хан жестом показал, что извиняется, поднялся из-за столика и отошел в сторону. Вернулся он через пару минут с озабоченной миной на лице и рассказал, что Лэндо получил сообщение от своего компаньона в системе Кесселя. Их общий приятель просил срочной помощи: кто-то прикарманил партию коаксиума, которую должны были отправить на Корусант для вновь создаваемого республиканского флота. Если груз попадет в плохие руки, то баланс сил в Галактике может измениться.

— Рано расслабились, — хмурился Хан.

— Дело важное, — тут же встал из-за стола Люк, всем своим видом выражая готовность немедленно отправиться на подмогу.

Хан добродушно хлопнул его по плечу и усадил обратно:

— Нет-нет-нет, даже не думай. Ты, конечно, джедай и всё такое, но, парень, я тоже кое на что способен. И уж в разборках на Кесселе я не новичок. Мы с Лэндо быстренько смотаемся на рудники и всё уладим. Меня там знает каждая блоха в шахте. Одна нога здесь, другая там. Вернусь через пару дней. А вы пока наслаждайтесь местными щедротами.

— Когда летишь? — спросила Лея.

— Немедленно. Лэндо ждет на Родии… Имперцев оттуда уже выбили, там сейчас безопасней, чем здесь, — добавил Хан, заметив, как изменилось её лицо при упоминании Родии.

Он подошёл к Лее и обнял её, положив ладони, возможно, несколько ниже, чем следовало бы на людях. Люк деликатно отвернулся и вызвался проверить гиперпривод «Сокола».

Попрощавшись с Пуджей Наберри, Хан и Лея медленно шли к кораблю, держась за руки. Никому не хотелось расставаться. Пока Люк возился с микросхемами, тестируя электрические цепи и реле, до него долетали обрывки разговора.

— Ты будешь скучать по мне эти два дня?

— Я уже скучаю, постарайся не влипнуть ни в какую историю…

— Ну что ты, сердце моё, мы с тобой ещё столько всего не попробовали…

— Вот я и говорю: придется вернуться живым и здоровым.

— Ещё разок, перед отлетом?

— Тебя ждет Лэндо.

— Хорошо, мы продолжим, когда я вернусь, с этого самого места.

— Может, тебе все-таки взять Люка с собой? — Игривый тон исчез, и в голосе Леи послышалась тревога.

— Нет, не беспокойся, мы с Лэндо — сплочённая старая команда. Я больше волнуюсь о том, кто будет приглядывать за вами здесь, на Набу. В снегах ледников, чур, не теряться, в плен к имперцам не попадать, в мусорных коллекторах не прятаться.

— Насчет последнего не тревожься, — заверила его Лея. — Р2 остается при нас.

Хан, остановился, повернулся к Лее, взял её лицо в ладони и, низко склонившись к своей маленькой изящной жене, нежно поцеловал долгим поцелуем.

— Хан, я прове… — окликнул его выглянувший в это время Люк.

Он осёкся и неотрывно молча смотрел на Хана и прильнувшую к нему всем телом Лею, пока наконец она с тихим вздохом не оторвалась от губ мужа и спрятала лицо у него на груди. Хан тихо обнял её и прижал к себе, мечтательно глядя куда-то вдаль.

***

Запах её духов. Люк услышал его ещё издалека, спускаясь по тропинке от вершины холма. Еле заметные нотки лаванды и фиалки в воздухе. И совсем немного розмарина. Буквально чуть-чуть, чтобы придать оттенок. Идеальное сочетание.

И вот они сидят одни на веранде и молча смотрят на расплывающийся акварелью закат. Красно-оранжевое солнце Набу осторожно касается своей кромкой отрогов горного хребта с противоположной стороны озера, освежающий ветер доносит ароматы цветущих трав. Лея одета в легкий светло-бежевый сарафан с белой кружевной вышивкой, который когда-то принадлежал их матери, а на Люке болтается грубая холщовая рубашка, наподобие тех, которые он носил, помогая дяде на татуинской ферме.

Лея задумчиво берет из вазы виноград, отламывает от грозди две красные ягоды, подносит их ко рту и сначала осторожно касается губами, потом надкусывает одну ягоду. Яркий сок брызжет ей на ладонь, несколько капель стекают на сарафан и падают на то место, где под тканью угадывается грудь. Лея кусает следующую ягоду, сок продолжает капать… Люк смотрит заворожённо, как мокрое пятно на сарафане увеличивается, и теперь липкий кусок материи, как гипсовый слепок, охватывает выступающий бугорок соска. Сорванная во время прогулки травинка замирает у Люка в зубах, во рту становится сухо, он сглатывает и, поспешно переведя взгляд на скользящий по воде парусник, подсказывает сестре:

— Ты испачкалась.

Лея смотрит недоумённо, увлечённая вкусом фруктов, потом оглядывает себя, замечает большое пятно на сарафане и прыскает смехом. Она берет со стола белую салфетку и начинает тереть ею пятно, отчего то расплывается сильней, а юная упругая плоть под ним еле заметно колышется от прикосновений её руки. Все эти дни на Набу, оказавшись в мире тёплых красок, расслабляющего воздуха, так непохожего на холодную вечную ночь космоса, Лея носит свободную одежду без нижнего белья. Люк заметил это ещё в первый день, пока Хан был с ними вместе. Тот даже успел отпустить пару шуток, сказав, что ему только одно не ясно: почему Лея даже в камере на Звезде смерти была одета, как на летнем пикнике после брачной ночи.

— На Альдераане почти всегда было лето. Я с детства носила платья… Хочу здесь почувствовать себя как дома. — Лея оказалась настроена благодушно и вопреки обыкновению не отсыпала в ответ Хану колкостей.

Набу и правда напоминает Альдераан; по рассказам сестры Люк понимает, что природа двух планет имеет схожие черты.

— Но, конечно же, Альдераан был во много раз красивее, — описывает ему Лея свою родную планету. — Видел бы ты наши долины! Они утопали в зелени и цветах, по краям возвышались скалы с разноцветными минералами, а с высоты низвергались вниз водопады кристально чистой талой воды с ледников.

Может быть, Набу и не такая же живописная, но для Люка, проведшего всю жизнь в голой пустыне, родина их матери кажется одним большим оазисом.

— Никогда не видел столько зелени, — произнес он в восхищении, когда они только подлетали к планете.

— А как же Эндор? — удивился Хан. — Там было не меньше.

Люк пожал плечами и нахмурился. Уже полгода он старается не думать об Эндоре: сначала слишком сильная боль от потери отца в тот момент, когда Люк наконец-то обрёл его; потом слишком свежие раны; а когда боль утихла, то воспоминания омрачала бесконечная тьма, пронизанная злобой и ужасом. Тьма, к которой он подошёл тогда так близко, что чуть было не остался в ней навсегда. Теперь он заставляет себя думать об этом как можно меньше. Чёрные дни в прошлом, ситхи ушли в небытие. Оставшись без Императора, противники повстанцев терпят одно поражение за другим, и окончательная победа над Империей становится ближе с каждым днем.

— Ты о чем-то задумался? — спрашивает его Лея.

Она прекратила бороться с расплывшимся пятном от виноградного сока на груди. Его сестра сидит, облокотившись на стол, подставив под щеку ладонь, и смотрит на Люка, улыбаясь ему самой милой и доброй улыбкой, которую только можно представить. В ней столько тепла и любви, сколько Люк не встречал за всю свою жизнь. Дядя Оуэн и тётя Беру были терпеливы и ласковы с Люком, но жизнь в пустыне сурова, нежность из людей выдувают сухие ветра.

Люк и Лея редко оставались подолгу наедине в дни боевых действий и сейчас, когда им выпало провести несколько спокойных дней вдвоём, чувствуют себя немного неловко и часто молчат, словно бы у них нет общих тем для разговора. Хотя, конечно, рассказать хочется о многом. Но они молчат, спокойно уверенные, что ещё успеют наговориться, и иногда просто смотрят друг другу прямо в глаза, и Лея неизменно улыбается — Люк каждый раз отводит взгляд, а она хохочет и берёт его за руку, повторяя, что у неё лучший брат во всей галактике.

— Хан шутит, что теперь, когда у него есть шурин-джедай, ему станет легко торговаться с владельцами грузов, — смеётся Лея, снова дотрагиваясь до ладони Люка. — Но ты не позволяй ему использовать твоё имя в его авантюрах.

Люк неуверенно убирает руку и встает из-за стола. Проходя мимо сестры, он легко касается рукой её плеча, подходит к каменной балюстраде на краю веранды и смотрит вниз на волны, еле слышно бьющиеся о камни причала. Тень гор крадучись подползает к берегу. Спускается вечер, и назойливая мошкара просыпается, предчувствуя близость ночной прохлады.

Лея встает и, подойдя, обнимает его за талию. Он замирает, желая немного отодвинуться от неё и одновременно не в силах сделать это. Люк кладет ладонь на поверхность остывающего камня, так же, как когда-то делал его отец, стоя рядом со своей возлюбленной, и его мысли путаются в сомнениях и нечётких предчувствиях. Люк вспоминает, зачем и почему прилетел сюда с Ханом и Леей, и уже не уверен в том, какие истинные мотивы двигали им, когда он соглашался лететь с ними в этот короткий отпуск.

Он ёжится, чувствуя как холод начинает подниматься к ним от озера. Люк гонит прочь мысли про Хана, который должен вернуться к ним завтра утром. Его нет уже два дня, но кажется, что миновал всего лишь один час. Люк ловит себя на том, что хотел бы, чтобы Хан задержался. «С этого самого места…» — звучит внутри голос друга, и Люк снова едва заметно качает головой.

— Мошкара? — спрашивает Лея. — Пойдём в дом, я уже замёрзла.

Люк облегченно отступает, захватывает со стола вазу с фруктами и делает знак дроиду, что можно убирать остатки ужина. Затем он идет к тропинке, петляющей по склону холма. Лея немного обогнала его, но он быстро сокращает расстояние и вот уже поднимается прямо за ней. Почувствовав приближение брата, Лея оборачивается и смотрит на него. Её сарафан с узким лифом расходится внизу свободной юбкой, но Люк без труда угадывает очертания её фигуры под ним. Вот её щиколотки и икры, видны коленки, выше они уже скрываются за краем одежды. Люк мысленно продолжает линию её бёдер, представляет её живот с ложбинкой внизу… Он снова трясёт головой, прогоняя наваждение.

— Так сильно донимают? — спрашивает она. — Странно. Меня совсем не кусают. Да их, вроде, и не так много здесь, в лесу наверняка больше. Должно быть, липнут к тебе из-за фруктов, ты сладкий.

«Ты сладкая», — чуть не вырывается у него на полном серьёзе в ответ на её шутку.

В лесах насекомых и правда очень много. Люк успел прочитать в энциклопедии Набу про густые девственные джунгли с заболоченными зарослями из лиан и кустарников, покрывающие южную часть континента. Где-то там в болотах живут гунганы, Люку попадалась парочка этих существ на Корусанте — создания достаточно бойкие.

— Ай!

Лея оступается и делает два шага назад, Люк перехватывает вазу в другую руку и успевает поймать сестру за талию правой рукой. Она хватается за его плечи, ткнувшись бедром в низ его живота. Они на мгновение замирают, затем она долго смотрит ему в глаза. На этот раз он не отводит взгляд, как раньше, и еле заметно раздвигает уголки губ.

— Хан не присылал тебе сообщений? — внезапно спрашивает Лея и, словно чего-то испугавшись, отталкивается от брата.

Не дожидаясь ответа, она поднимается дальше, а Люк остается, как вкопанный застыв посередине тропы. Лишь добравшись до верха, к дому с аркой над увитыми плющом колоннами, Лея оборачивается и машет ему рукой. Он тяжело вздыхает и продолжает подъём, коря себя за… за что? Он ничего лишнего себе не позволял, он держит свои чувства в узде. А то, что они есть… Можно ли избавиться от чувств? Разве что убив часть себя.

Лея встречает его у выхода с тропы на лестницу, ведущую вдоль высоких окон дома на мраморную балюстраду. Она делает шаг навстречу и кладёт руку ему на лоб.

— Ты такой горячий! У тебя жар?

— Прекрати нянчится со мной, как с младенцем! — грубо отталкивает её Люк, но тут же осекается: — Прости! Я думаю, мне просто надо побыть одному.

Он отходит в дальний угол террасы, обращённый к склону горы с другой стороны виллы. Лея качает головой, подходит и берет его руки в свои ладони. Он стоит с виноватым видом, больше всего опасаясь, что его мысли и чувства откроются ей.

— Ты что-то скрываешь от меня, Люк. Прошу тебя, поделись. Тебя что-то тревожит, но ты не хочешь мне говорить… Что-то с Ханом?! — внезапно пугается она.

— Лея, нет! С Ханом ничего не случилось, здесь другое, — оправдывается Люк.

Сказать правду совершенно невозможно. И Хан — он чувствует — жив и здоров. Но надо как-то объясниться. Два слова сами приходят на ум, будто кто-то вовремя подсказывает ему удобный ответ.

— Это… Тёмная сторона. Я начал ощущать её присутствие здесь, на планете. С самого первого дня, как мы прилетели. Я не хотел тебя пугать. Но сейчас… сомнений не остаётся.

Лея непонимающе смотрит и крепче сжимает его ладони. Люк рад возможности оправдать свою нервозность и сконфуженное молчание последние два дня. Тёмная сторона — прекрасный повод улететь с виллы. Куда угодно, пусть даже в эти проклятые джунгли, кишащие москитами.

— Я должен найти источник Тёмной стороны. — Люк смотрит сестре в глаза, волнение исчезло, осталась решимость. — Переночуем, а утром я возьму спидер и отправлюсь на поиски. С тобой будет Хан. Если я задержусь дольше, чем на неделю, — улетайте. И за меня не волнуйтесь.

Люк обнимает сестру за плечи, целует её в лоб, замирает, прижав губы к её коже, затем поворачивается и уходит на свою половину дома. Он закрывает за собой дверь, бросается к пылающему камину, хватает из огня тлеющий синим пламенем уголёк и сжимает его в ладони. Кожа шипит и пузырится волдырями, боль пронзает руку, но Люк не чувствует её, его зрачки за завесой слёз расширены. Становится трудно дышать, словно он оказался в сгустке липкого дыма. То, что он посчитал удачной выдумкой, теперь ужаснуло его.

В миг, когда поцеловал сестру, он ясно осознал действительное, а не выдуманное присутствие Тёмной стороны. И эта тьма, это зло было не снаружи, не где-то в покрытых лесами горах Галло и не в Лианормских болотах гунганов. Тьма была в ней самой. Тёмная сторона жила в Лее, и увидел он её так же ясно, как видел когда-то в своём отце.

ТЁМНЫЙ ИСТОЧНИК

Перелетев горный хребет, разделяющий единственный континент Набу на северную и южную части, Люк первым делом разбил спидер о толстое дерево. Больше никаких искушений, никакого совместного отдыха.

В коротком прикосновении к Лее Люку открылись страдания друзей, гибель Хана, крушение Новой Республики, высокая чёрная фигура, нависшая над их семьей, и пылающий световой меч в форме алого креста. Увиденное заставило его покинуть свою комнату задолго до рассвета. Он улетел, не оставив координат, бросив на пороге комнаты личный радиомаяк.

Ему необходимо подумать, восстановить внутреннее равновесие, вернуть себе точку опоры — и только потом он сможет попытаться помочь Лее. Рядом с ней нужной безмятежности не добиться.

Тёмная сторона. Из рассказов Йоды и Оби-Вана он знал, что Тьма есть неизменный спутник Света, такая же сущность природы. Любой джедай рано или поздно сталкивается со своей Тёмной стороной. Но Лея не джедай. Она не готова. Люк помнил, как трудно противостоять этому зову, настойчивому голосу, который шепчет внутри и убеждает дать волю гневу, страху, вожделению, зависти, гордыне.

Как же он был наивен, когда посчитал, что с низвержением ситхов в галактике установилось торжество Света! Сейчас у него будто открылись глаза и Люк увидел истину: две части Силы, две стороны — они будут существовать всегда, вне зависимости от того, есть ли на свете ситхи, джедаи… И перед каждым, кто способен управлять Силой, встанет выбор, и на каждого обрушится искушение пойти по более легкому и простому пути.

Люк решил остаться в этом лесу надолго — достаточно долго, чтобы Хан и Лея покинули планету. Чем ближе он будет находиться к сестре, тем в большей опасности окажется она сама и все, кого она любит. Сила открыла Люку, что Тьма, которую он увидел, станет причиной неисчислимых бед, в том числе гибели Хана, а чувства к Лее, которые Люк не в состоянии заглушить, пробудят в сестре гены Вейдера.

Чтобы отвлечься от горьких раздумий, Люк озадачился вопросами выживания. Скучать не пришлось: плодородные долины Набу щедры и приветливы, но леса по-прежнему суровы и недружелюбны к одиноким отшельникам. Люк построил шалаш из лиан на случай дождя и подготовил место для ночлега на одном из высоких и крепких деревьев — хороший способ укрыться от встречи с хищниками. Непроходимые джунгли вокруг кишмя кишели фауной, и далеко не все её представители были безобидны. Уже в первые дни Люк столкнулся с гундарком — свирепым зверем, чьей родной планетой считалась Ванкор в системе Узиель.

Космические проходимцы использовали гундарков для запрещённых боев, благодаря чему эти твари смогли расселиться на многих планетах с привычным для них тёплым климатом — будучи сами нисколько не подходящими для местных экосистем. До последнего времени слухи о существовании гундарков на Набу не находили подтверждения, но теперь Люк встретился с одним из них лицом к лицу и использовал Силу для того, чтобы обратить зверя в бегство, не включая световой меч. Присутствие рядом таких соседей заставило его постоянно быть начеку: внезапное нападение могло сулить неприятности даже джедаю.

Дни бежали один за другим. Почти всё светлое время суток Люк тратил на поиски пропитания. Он отказался от мяса и собирал пригодные в пищу растения. Их не много в джунглях Набу, но Люк был рад всем возникающим трудностям. Когда он увлекался работой, то некогда было вспоминать страшный образ, сложившийся в голове. Однако в минуты отдыха и покоя перед глазами стояло одно: нависшая фигура, красный световой меч, падающий в пропасть Хан.

Ужасней всего было то, что картина гибели друга не вызывала в нем острого желания броситься на помощь, предотвратить угрозу, не считаясь ни с чем, как это было всего пару лет назад. Он помнил, какие острые чувства испытывал на Дагоба, увидев сквозь тысячи парсеков, что друзьям грозит беда, как рвался вопреки советам мастера Йоды к ним на помощь. Но если тогда Люк знал, что пошёл на опасную встречу с Вейдером ради спасения их всех, то теперь боялся себе признаться, что спокойно пожертвовал бы Ханом, чтобы заполучить Лею.

Ночами Люк страдал бессонницей, а провалившись в сон, метался в агонии и утро встречал в холодном поту. Однажды он вывалился из своего ночного убежища, и лишь отменная реакция спасла его при падении с огромной высоты: он успел ухватиться за самую нижнюю из толстых веток исполина. Остаток ночи Люк провел на верхушке дерева, наблюдая как одна за другой в чёрном небе восходят две луны: тёмно-красная и бледно-зеленая, предвестники скорого рассвета.

Те же луны светили его отцу, когда он стоял на продуваемой ветрами открытой площадке между двумя каменными колоннами прекрасного варыкинского поместья. Наверное, Энакин смотрел на них, как сейчас Люк, и старался разумом обуздать чувство страха перед грядущей потерей. Осознание надвигающегося ужаса, которое обычные люди зовут интуицией, для джедая выглядело чётким предзнаменованием будущего, неотвратимого и беспощадного. Сейчас Люк всё лучше и лучше начинал понимать отца: тот никогда не желал перейти на Тёмную сторону, ему, казалось, были неведомы сомнения и слабость, но даже такого могучего джедая, каким был Энакин, она сокрушила, выбрав его самое уязвимое место.

Эта борьба никогда не прекратится. В галактике не осталось ни одного ситха, но теперь Люк осознал, что в любую минуту способен потерять контроль над собой, и тогда его собственная тёмная сторона снова попытается взять верх. Сам Люк не изменит Свету, но Лея… Она талантливее его, пусть и скромно судит о себе на этот счёт, и когда дремлющая в ней Сила пробудится, появится новый тёмный управитель Силы, могуществом способный потягаться с самим Дартом Вейдером.

Раз за разом Люк перебирал в голове способы предотвратить катастрофу. Он должен подготовить её как рыцаря-джедая. Он должен научить её противостоять искушениям Тёмной стороны. Но каждый раз, когда он думал об этом, перед глазами возникал образ двух воинов: синий и красный меч, бой в заснеженном лесу, один падает, другой замахивается, готовый обрушить на поверженного врага всю свою мощь. Затем видение застилала темнота. И Люк устало тёр лицо ладонями: ох, как он желал избежать этого своего поединка с Леей! Как сделать так, чтобы она не захотела однажды скрестить с ним мечи, как не захотел он биться с отцом?

Следующее утро выдалось особенно хмурым. Серые тучи набежали со всех сторон. С неба хлестал дождь, его холодные капли больно били по рукам и спине. Люк следовал своим обычным маршрутом: сперва на юго-восток, несколько миль через овраги и топкие заросшие травой поляны. Там он искал чак-корень, столь популярное у контрабандистов сырьё для изготовления ликёра и нюхательных смесей. Для Люка же более ценен был не корень этого растения, а его зелёные листья: они богаты минералами и достаточно питательны, чтобы составлять основу его скудного меню.

Один и тот же маршрут он повторял изо дня в день вот уже три недели, каждый раз прислушиваясь к Силе и убеждаясь, что вокруг нет ни единой разумной живой души. Изредка Люк натыкался на следы присутствия гунганов, но они были совсем незначительны: эта раса держится поближе к берегу моря на юге, и так глубоко в леса её представители забредают редко. Гораздо чаще Люк сталкивался с гундарками.

Сегодня Люк чувствовал трёх особей, непрерывно идущих по его следу от самого болота с чак-корнем, и еще нескольких, которые двигались параллельно слева от него. Кажется, это была целая стая, и они обменивались друг с другом резкими сигналами, напоминающими короткое рычание. Его можно легко спутать со скрипом деревьев, качающихся на ветру, поэтому неподготовленное ухо не уловит в лесу ничего подозрительного. Люк не беспокоился о возможном нападении: для крайнего случая при нем был световой меч — гораздо более весомый аргумент, нежели когтистая лапа голодного зверя.

На самой северной точке маршрута Люк неожиданно заметил присутствие посторонних. Два человека, в полутора милях от него. С другой стороны большого каньона. Люк остановился и замер. Попробовал с помощью Силы понять, в какую сторону движутся его гости, и внезапно получил ответ на свою попытку.

«Люк?! Люк, это ты?»

***

Лея проснулась поздно. Солнце уже сияло высоко над горами, и его лучи падали на поверхность озера под таким углом, что отражающиеся солнечные блики пятнами скакали по потолку её комнаты. Вчера ей долго не удавалось заснуть. Странное поведение брата обеспокоило ее. Весь вечер Люк был какой-то задумчивый, казалось, его мысли были где-то далеко, и Лея чувствовала, как сильно он напряжен. Прощаясь перед сном, он поцеловал её в лоб, и внезапно поцелуй отозвался болью где-то в животе. После этого, не в силах найти удобного положения, проворочавшись почти всю ночь с боку на бок, она наконец под утро уснула.

Лея набросила на себя легкий халат и вышла из комнаты на выложенную мозаикой террасу с видом на сад. Воздух уже прогрелся, и околополуденный зной нежно окутывал ее. Лее нравилось тепло, струящееся от нагретых камней. Она посмотрела на закрытую дверь, ведущую на половину Люка. Вот ещё один лежебока! Лея окинула взглядом безмятежные заросли оливковых деревьев на склонах гор, синюю гладь воды, испещрённую мелкими барашками волн, мирные облака на небе, похожие на мягкие ватные шарики или на взбитые сливки, украшающие сладкий десерт.

В эту секунду ей не верилось, что где-то здесь, на Набу, мог находиться Тёмный источник. Лея надеялась отговорить брата от сомнительной затеи лететь одному в джунгли.

— Я думал, принцессы во дворцах спят до обеда, — прозвучал знакомый голос у нее за спиной.

— Королевских апартаментов мало, чтобы снова сделать из меня принцессу, — в тон ему без приветствия ответила Лея, но в её взгляде, обращённом на мужа, светилась такая же радость, как и в его.

Хан подошел сзади и обнял так крепко, словно не видел её несколько лет.

— Не говори, что не скучала.

Он умеет действовать на неё как никто другой. Вроде и хочется сказать, что вообще не думала о нём, но руки сами обвивают его шею.

— Как всё прошло с Лэндо?

Вместо ответа Хан поцеловал её в ключицу и, поднявшись выше к щеке, добрался до губ. Одной рукой он придерживал Лею за талию, другая рука уже поднимала её ногу и скользила по ней под халат.

— Ты его знаешь, — неожиданно выдохнул он, — с ним как всегда. Не обошлось без сюрпризов. Но мы с Чуи справились.

— Мы с Чуи?

— Уээээаааа! — раздался знакомый рёв из-за угла террасы.

Лея отпихнула Хана и запахнула халат.

— И ты здесь?

Чуи сделал невинное лицо и озадаченно замычал.

— Так, а где Люк? — как ни в чем не бывало поинтересовался Хан. Кажется, его вообще невозможно было чем-либо смутить.

— Этот соня все еще спит. — Лея кивнула на закрытую половину брата.

Хан, не церемонясь, забарабанил в дверь что есть силы.

— Эй, лентяй! А ну, подъем! Приехали старые друзья! Мы поедем сегодня на рыбалку или нет?

Дверь к Люку оказалась незапертой и открылась от ударов Хана. Внутри было пусто, в камине лежали остывшие угли, кровать стояла аккуратно прибранной: судя по всему, Люк ночью даже не ложился на нее. По спине Леи пробежали тревожные мурашки.

Хан озадаченно пошутил, что малыш Люк не терял времени даром и нашел себе какую-то местную подружку.

За завтраком Лея сидела, поглощенная своими мыслями, и почти не слушала рассказ Хана о приключении с Лэндо в рудниках Кесселя.

— Лэндо, конечно, хороший парень, но, как это водится, не сказал мне всей правды, — говорил Хан. — У него была доля в предприятии тамошнего заправилы из Синдиката пайков. Он хотел выручить своего приятеля и сделать доброе дело Республике, но в тоже время рассчитывал поживиться перепродажей коаксиума на черном рынке, используя посредников из Синдиката. Я сразу подозревал, что там не всё чисто, поэтому перед вылетом отправил запрос Чуи, и он подстраховал меня. Лэндо тоже не остался в накладе: мы отстегнули ему десять процентов груза, пусть скажет спасибо и за это. А вот Синдикат затаил обиду. Но с ними можно потом разобраться. Если вспомнить, то один из их лидеров, пайк Дол, задолжал мне по давнему делу…

— Хан, прости, но я совершенно не могу сейчас воспринимать то, что ты мне рассказываешь, — наконец призналась Лея. — Я очень беспокоюсь за Люка. Он был чем-то встревожен вчера, толком не объяснил, почему улетает, и сказал нам возвращаться без него. Но как это возможно?!

Хан положил ладонь ей на запястье, и это, как и любое его прикосновение, успокоило ее.

— Я уверен, Люк скоро вернётся и всё объяснит. На чем он улетел?

— Он хотел взять спидер.

— Ну, в таком случае это не надолго. Мы дождемся его.

Чуи улетел после завтрака, и они остались вдвоем на вилле. Время в ожидании Люка тянулось неспешно. Когда они были готовы оторваться друг от друга, Хан частенько копался в гиперприводе «Сокола», пока Лея коротала досуг за изучением книг по истории Набу. Она не нашла ничего про те года, когда королевой была Падме, но более ранние хроники ей тоже показались интересными.

— Представляешь, в отчетах, описывающих период за два века до битвы на Явине, встречается какой-то Ним Палпатин, — поделилась однажды Лея своей находкой с Ханом. — Как тут сказано, он был выходцем из простонародья, но высоко взлетел и стал влиятельным помощником сенатора. Правда, потом он влип в скандал с растратой общественных денег, и его лишили должности.

— Интересно! — Хан приобнял ее сзади и заглянул через плечо, рассматривая страницу из книги, где Лея нашла эту информацию. — Считаешь, дальний предок?

— Не знаю. Но, главное, смотри вот здесь: до отставки Ним Палпатин успел выгодно выдать замуж свою дочь Лили за наследника одного провинциального поместья, название не указано, не берегу озера, по фамилии Наберри.

Хан поежился.

— Не хочешь ли ты сказать, что у вас с бывшим императором общие корни? Это ваше мамбо-джамбо всё тесней сжимает кольцо…

— Даже страшно допустить, — рассмеялась Лея и поцеловала Хана. — Но точно мы никогда не узнаем: больше никакой информации о судьбе Нима Палпатина в книге нет.

Вечера они проводили вместе. Засыпая в объятиях Хана глубоко ночью, Лея неизменно чувствовала спокойное безмятежное счастье. В какие-то дни она даже забывала о Люке, и на следующее утро немного корила себя за это.

На двадцатое утро после прилета Хана он по обыкновению пропадал на «Соколе», где пытался модернизировать компрессор, рассчитывая сократить время, требуемое для подготовки гиперпрыжка. Внезапно Хан услышал быстрые шаги — Лея чуть не бежала к кораблю и была бледна.

Поняв по одному её виду, что что-то стряслось, он быстро вытер машинное масло с рук и пошел ей навстречу.

— Есть новости от Люка?

— Ах, Хан, нет — и от этого не легче. На Чандриле творится чёрт знает что. Весь голонет стоит на ушах — мирные переговоры сорваны, в Ханне совершен теракт, погибли люди, в том числе генерал Крикс Мадин и советник Хостис Иж. Ходят также слухи, что среди жертв — коммодор Кирста Агейт, но я только что разговаривала с Мон Мотмой — она заверила меня, что Кирста жива. Сама канцлер ранена в руку, и хоть звучит это несерьёзно, но рана очень неприятная. Курс лечения продлится не одну неделю, и могу гарантировать, это будет расценено другими политиками как слабость. Не говоря уж о том, что нападение на высшее руководство Республики в самом сердце её столицы плохо повлияет на имидж государства в глазах не определившихся планет и систем.

Хан нахмурился. Эти имена он часто слышал от Леи.

— Как это вообще могло быть возможно? — спросил он. — Новая Республика всё ещё до зубов вооружена, неужели нападавших не отсеяли еще на подходах?

— Самое противное… — Лея взяла Хана за руку, — что нападали те, кого твой отряд освободил на Кашиике из Каземата Ашмида и кого ты вывез вместе с Чуи на Чандрилу.

Хан переменился в лице и сжал губы в полоску.

— Это была провокация со стороны имперцев. Судя по всему, они, сдавая вам Каземат, успели перед этим вживить узникам чипы, которые по команде подавляли их волю. К переговорам был приурочен праздник в честь бывших узников Каземата…

— Отпуск окончен, я так понимаю, — коротко кивнул Хан. — Мы можем улететь хоть сейчас.

— Не можем. Я говорила тебе, что не улечу без Люка.

— Значит, за Люком — и на Чандрилу.

***

Мост не производил впечатление надежной конструкции. Хан подергал за длинные канаты, переброшенные через глубокий каньон, которые поддерживали деревянные мостки, и скептически покачал головой. Но деваться было некуда: Лея уверенно вела его вглубь леса, не желая искать обходных путей. Спидеры пришлось оставить, когда началась совсем непролазная чаща, и дальше продвигаться пешком. Судя по некоторым признакам, раньше к мосту с обеих сторон вела просека и дорога была довольно широкой; последнее время она заросла, а мост обветшал.

Но стоило Хану начать ворчать о том, что дорога слишком трудна, чтобы быть верной, Лея его осадила:

— Если беременная женщина спокойно проходит, то и бывалому космическому волку жаловаться не пристало.

Хан встал как вкопанный. Видя, что Лея невозмутимо продолжает продвигаться вперед, смело перешагивая через лианы и пригибаясь под ветками, он наконец поспешил ее нагнать.

— Лея, я правильно понял…

— Конечно, ты правильно понял. Ты же умный.

Хан, приподнял брови, осмысляя новость, а затем, пожав плечами, с удесятерёнными силами двинулся следом за женой.

Чуть позже Лея объяснила, почему так уверенно идет в одном направлении:

— Я чувствую Люка — так же, как это было на Беспине. Помнишь, я рассказывала?.. Впрочем, — Лея внезапно остановилась, — здесь есть кто-то ещё.

Хан резко подобрался, тревога в её голосе заставила его сосредоточиться, в руке молниеносно появился бластер. Хан обогнал Лею и пошёл на пять шагов впереди нее, расчищая путь через заросли. Лея лишь немного подсказывала ему дорогу, советуя взять то правее, то левее. Они вышли к небольшому оврагу, с пологими склонами, почти свободными от деревьев и кустарника — тут росла лишь высокая, местами примятая трава. Хан напрягся и поднял руку в предостерегающем жесте.

— Смотри, — указал он на землю. — Эти следы явно оставил кто-то очень большой. Кого, говоришь, ты почувствовала?

Он едва успел договорить, как справа от них раздался шорох и почти сразу же — свирепый рык. От зарослей на опушке отделилось что-то большое: Хан краем глаза заметил очертания огромной туши с косматой бордовой шерстью и когтистыми лапами. Он вскинул бластер, но зверь бросился так быстро, что выстрелить Хан не успел, а сумел только в последний миг отклониться вбок, так что удар, подобный каменному молоту, обрушился на него не сверху, а по касательной и отшвырнул его футов на тридцать вместо того, чтобы размазать по земле.

Падение выбило из Хана дух — лежа на траве, он не мог сделать ни вдоха и только усилием воли заставлял себя не терять сознание, понимая, что Лея остаётся одна против свирепого зверя. Хан попытался приподняться на локте, но всё никак не мог принять упора — плечо безвольно припадало к земле, как бывает с разорванной связкой. Перед глазами всё плыло, он видел лишь мелькающие цветные пятна, потом услышал громкий рёв хищника и пронзительный крик Леи. Почти тут же между лиан вспыхнул и замелькал яркий луч, словно кто-то зажёг прожектор и стал наносить им хлёсткие удары. Переложив бластер из одной руки в другую, Хан выстрелил левой наугад. В воздухе разнесся запах горелой плоти — и это последнее, что почувствовал Хан, перед тем как свет в его глазах померк и он потерял сознание.

***

— Очень крупная особь, я ещё не встречал здесь таких. — Люк рассматривал мёртвого гундарка с интересом натуралиста-ботаника. — Я замечал их к востоку и на юге, но этот забрел слишком далеко на север.

Люк пнул ногой изрезанную световым мечом тушу и вернулся к Лее, которая пыталась привести в чувство Хана. Она подсунула ему под голову комок сорванной травы, расстегнула рубашку на груди и положила руку на лоб.

— Он скоро очнется. — Лея закрыла глаза и замерла, пытаясь свободной рукой нащупать пульс на руке мужа.

Люк поднял бластер, валявшийся неподалеку от того места, где упал Хан, и поставил его на предохранитель. Стрелять вслепую было чертовски отчаянным решением — но и тут они с Ханом сработали как команда: выстрел, посланный другом, Люк перенаправил в гундарка, и плазменный заряд добил чудовище.

— Зачем вы полезли в джунгли? — строго спросил Люк. — Я объяснял тебе. Здесь присутствует Тёмная сторона. Ходить в этих местах небезопасно. Видишь, что из этого получилось.

Люк показал жестом на Хана, который начинал приходить в себя. Лея виновато нахмурилась.

С собой у Леи в рюкзаке была небольшая аптечка, она вколола мужу антисептик и обезболивающее, чтобы поврежденная рука позволила двигаться. Хан открыл глаза и рассеяно смотрел по сторонам.

Люк хмуро стал собирать разбросанные вокруг вещи из рюкзака Хана.

— Мы должны уходить отсюда, пока светло. Вокруг ещё могут быть гундарки. В темноте они атакуют стаями, и даже мне будет сложно противостоять всем сразу. Хан, ты можешь идти? Я помогу вам выбраться.

Через пятнадцать минут все трое двинулись в обратный путь. До спидеров было недалеко, но предстояло перейти шаткий подвесной мост — серьёзное препятствие для человека с травмой плеча.

— Где твой спидер? — Лея повертела головой по сторонам в надежде, что Люк оставил транспорт неподалеку.

Тот лишь неопределенно махнул рукой и молча побрёл в сторону каньона. Перемена в брате, еще недавно преисполненного энтузиазма и энергии, поражала Лею. Сейчас она нашла его мрачным и угрюмым. Лицо заросло щетиной, волосы спутались, одежда была грязна. Где он провёл эти дни? Чем занимался? Люк говорил о Тёмном источнике в лесу, но сколько Лея ни напрягала свои чувства, она не ощущала никакого сгустка Тьмы, ни здесь, ни в целом на Набу.

Преодолев каньон, они продвинулись еще на пару миль и сделали привал. Здесь лес уже закончился, вокруг простиралась степь с редкими одиночными деревьями, под ногам хлюпало болотце. Для остановки они выбрали участок посуше, где кочки поросли белой травой вперемешку с зеленым мхом. Хан под действием транквилизаторов уснул, Лея достала из сумки брикеты с пайком и предложила Люку. Тот отказался и лишь потягивал воду из фляги.

— Люк, нам придется улететь. Столица подверглась атаке, мирные переговоры сорваны. Убиты люди. Мон Мотма ранена. Война продолжается.

Люк, угрюмо погружённый до этого в свои мысли, встрепенулся и сел прямо.

— Лея, это ужасно!

— Мы сейчас нужны там как никогда. Ты спрашивал, зачем мы здесь, — затем что я не могу улететь без тебя. Но если ты не согласишься…

— Как ты могла подумать, что я не соглашусь! — Люк схватил Лею за руки. — Мы доберемся до Варыкино к ночи и сразу же летим. Хан не сможет сесть за штурвал, но я справлюсь.

Лея просветлела лицом.

— Тебе не придется справляться одному. Завтра вернется Чуи.

— Вся команда снова в сборе? — мягко улыбнулся Люк.

Лея потянулась к нему и обняла.

— Вот теперь я вижу прежнего Люка, которого я знаю и люблю.

Последнее слово немного резануло слух, но Люк обещал себе не предаваться безумным мечтам.

— Команда снова в сборе, — подтвердила она. — Ты нужен нам с Ханом — куда мы без тебя, а пройдет совсем немного времени, и появится еще один человек, который будет души не чаять в своем дяде-джедае.

Здесь Люк ничего не понял и переспросил:

— Подожди, ты вообще о ком сейчас говоришь?

— О тебе, и о нас, — пояснила Лея, улыбаясь. — Я пытаюсь рассказать тебе, что у нас с Ханом будет ребенок... Люк? — Она заглянула ему в глаза. — Ты молчишь? Может, скажешь хоть пару слов? У нас на Альдераане в таких случаях обычно желали здоровья и поздравляли с благой вестью. А на Татуине как делали?

Почва зыбкого болотца внезапно будто заходила ходуном, и земля перевернулась, проваливаясь куда-то в пропасть. Ребенок. У неё будет ребенок. От Хана. Ревность обожгла сердце. Люк, конечно, знал, что они проводят вместе ночи, они даже нежно называли друг друга «муж» и «жена», хотя на самом деле всё ещё не были женаты. И ему не приходилось самому себе растолковывать, что это значит, но… ребёнок. Телесное воплощение их близости. Её близости. Не с ним. Он почувствовал, как задрожали пальцы. Он растет там, внутри нее.

Следующая догадка ударила не хуже гундарка, у Люка сбилось дыхание, в глазах помутнело. То чужеродное, что он чувствовал в Лее, — это был её ребёнок. В Лее сидит нечто тёмное. Люк в ужасе хватал ртом воздух… Носитель Тьмы сейчас — лишь эмбрион! Что же будет, когда… Какая невообразимая мощь откроется, стоит этому младенцу сделать первый вздох…

— Не надо так волноваться! — засмеялась Лея. — Хан и тот пережил сообщение о грядущем отцовстве спокойно. Из тебя получится отличный дядя.

Лея подсела поближе, схватила руку брата и положила её ладонью на свой живот:

— Вот, прислушайся, ты наверняка сможешь почувствовать его там…

Вокруг пропали очертания предметов. Солнце, склонившееся к закату, почернело, из облаков полился холодный, почти ледяной дождь… Люк увидел себя на поле, усеянном трупами подростков: некоторые были обезглавлены, у других тела были исполосованы следами широких рубленых ударов. Вдали бушевал пожар, сжирая языками пламени постройки. Черный человек возвышался над страшной картиной, в его руке пылал огненно-красный меч с двумя боковыми отводами плазмы вместо гарды, его плащ развевался, на маске играли отблески догорающего пожара, и ад следовал за ним.

Часть III: Рей
(Настоящее)

ВОЕННЫЙ СОВЕТ

Большая тарелка с набором живых моллюсков плыла по кругу, задерживаясь перед каждым из членов Благородного собрания Синдиката пайков. По традиции, в начале встречи они должны были вкусить из одного блюда, дабы обозначить этим открытость друг перед другом и единение в помыслах и действиях. Молодые пайки иногда посмеивались над старательным соблюдением старинных обычаев, но кто они такие, чтобы менять многовековые устои, оберегающие благополучие и покой старинной расы. Когда с обязательной частью было покончено, настало время для деловой беседы. Вопрос предстояло обсудить нешуточный, речь шла ни много ни мало о жизни и смерти всего рода пайков.

— Я собрал вас, благородные пайки, чтобы сообщить пренеприятную весть. — Глава Синдиката пайк Рун сделал многозначительную паузу и обвёл взглядом присутствующих. — Наше Дело на грани краха. Вы все, конечно, понимаете, о чём я. Но чтобы вы не недооценивали угрозу, я проговорю предельно ясно. Галактика уже не та. О великом Синдикате говорят без прежнего уважения и трепета — и мы терпели, пока наши счета были полны кредитов. Но даже этот мир клонится к закату. Пошатнулось не просто наше положение, пошатнулся наш достаток. Каждый день уничтожаются транспортные корабли, гибнут сотни и тысячи наших сородичей под бластерами и пушками. Мы лишаемся спайсовых рудников — основы Нашего Дела. Ещё немного — и нам не на что будет содержать семьи, кормить детей.

Пайк Рун замолчал, и повисла тишина, которую нарушал только треск факелов, подвешенных на стенах древнего капища, выдолбленного внутри гранитной скалы.

— У нас появился новый враг — Первый Порядок. Организация, которая раньше именовалась Первый Орден и поддерживала в отношении нас нейтралитет, со сменой лидера резко взяла курс на непримиримое искоренение всего, что издавна составляет основу нашего существования, — немного погодя продолжил Рун. — Но это было бы ещё полбеды. Вы, полагаю, знаете имя Хана Соло.

Благородные пайки зашептались между собой и закивали головами.

— Достаточно той истории с коаксиумом на Кесселе. Молодёжь, конечно, помнить не может, но, несомненно, наслышана о краже принадлежащего Синдикату бесценного топлива на миллионы и миллионы кредитов. А ведь он после этого ещё не раз переходил нам дорогу.

— Хан Соло сгинул на взорванной базе Первого Ордена! — блеснул осведомлённостью дурно воспитанный молодой пайк.

Глава Синдиката снисходительно посмотрел на юнца:

— Ты, прав, Фредо, к счастью, этот негодяй больше не потревожит нас. Но слушайте дальше. Все вы знаете, как представители нашего народа ценят семейные узы. Мы с вами — Семья. — Пайк Рун сделал паузу, чтобы его сородичи могли одобрительно погудеть. — Если кто-то обидел отца — сын отомстит за него. Если кто-то обидел сына… — Тут пайк Рун запнулся, потом продолжил: — Если кто-то нанёс оскорбление пайку и не ответил за обиду — ответят его потомки. Вы думаете, что Хан Соло сгинул и с этим пресёкся его род? Нет. Буквально вчера я узнал, что сын Соло всё ещё жив и строит против нас новые козни, почище отцовских.

— Сын?! Он же был убит в какой-то драке между новыми джедаями, крифф их разбери, — продолжал возражать пайк Фредо, а его отец, пайк Вито, густо почернел со стыда и дёрнул сына за рукав, чтоб тот больше не смел выкрикивать с места.

Остальные благородные пайки заспорили о том, можно ли доверять такой информации, в капище стало шумно и жарко. Пайк Рун молча поднял трехпалую конечность, призывая всех к порядку.

— Наш верный и надежный друг, наш брат, один из членов Семьи, сообщил мне эту важную новость. Выйди сюда, Эмиссар, и расскажи благородным пайкам то, что вчера поведал мне.

— Эмиссар! Эмиссар! — пронесся среди пайков взволнованный шёпот.

В середину круга из темноты вышел человек, в тёмном плаще и накинутом на голову капюшоне. Лицо Эмиссара оставалось глубоко в тени, и разглядеть его черты было невозможно — необходимая мера предосторожности на случай, если тайна благородного собрания пайков по какой-то причине окажется нарушена. Все знали, что у Эмиссара ответственная миссия, но какая именно — о том ведал только благородный пайк Рун.

Эмиссар происходил не из расы пайков. Давным-давно судьба забросила его к ним ещё совсем ребенком. Пайки были добры к малышу, Оба-Диа стала ему родным домом, Синдикат — Семьёй, а благородный пайк Рун заменил ему отца, делясь с ним своей мудростью, знаниями и хитростью. Эмиссар многому научился у пайков, постиг тонкое искусство вести дела с выгодой, а также превосходно овладел военной наукой. Он вырос умным, храбрым и самоотверженным, всем сердцем и душой преданным своей Семье. И когда пришло время, названый отец отправил приёмыша с секретной миссией. Эмиссар стал тайным оружием Синдиката в их постоянной борьбе за выживание.

— Рад приветствовать Благородное собрание. Это большая честь для меня, — произнес Эмиссар вполголоса и в знак уважения склонил голову.

— И мы рады лицезреть тебя, — кивнул ему в ответ пайк Рун. — Поведай своим собратьям то же, что ты рассказал мне.

— Я хочу сообщить вам, благородные пайки, то, о чём не трубят на каждому углу и о чём знают в галактике лишь единицы. Вы все слышали, что несколько месяцев назад в результате атаки Сопротивления произошла катастрофа на флагмане Первого Ордена и во время неё погиб Верховный лидер Сноук. После гибели Сноука место Верховного лидера занял его верный ученик Кайло Рен.

Пайки закивали головами, они все были прекрасно осведомлены о последних событиях.

— Но это не вся правда, — таким же тихим голосом продолжал Эмиссар, и благородные пайки, восседавшие вокруг него, инстинктивно подались вперёд, чтобы расслышать каждое слово. — Точнее, всё это — неправда, абсолютная ложь. Верховный лидер Сноук погиб ещё до начала катастрофы. Его убил его же ученик Кайло Рен. Он узурпировал власть, заставив подчиниться всех, кто оспаривал его сомнительное право стать преемником.

По кругу шокированных известием пайков пронёсся ропот.

— Но и это еще не все. Кайло Рен — не настоящее имя нового Верховного лидера. Его истинное имя — Бен Соло, сын Хана Соло. Это с его подачи Первый Порядок уничтожает сейчас все наши активы, подрывает благополучие и ставит под угрозу само существование пайков. Это геноцид.

Собрание сразу же потеряло всю стройность и величие: пайки вскочили с мест, выкрикивая «Хватит это терпеть!», кто-то в сердцах перевернул тарелку с едой, кто-то сцепился по непонятной причине с соседом, но все были готовы стереть в порошок потомка ненавистного им контрабандиста; того, кто теперь еще и ответственен за новые беды Синдиката.

— Тихо! Тихо, благородные пайки, — взывал к порядку пайк Рун, и спустя какое-то время его призывы были услышаны.

Все чинно расселись на своих местах и снова обратили взоры на Эмиссара.

— Благородные пайки, — обратился к ним тот. — Всем, что у меня есть, я обязан вам. Здесь не дали мне умереть, вырастили меня, сделали из меня солдата и патриота Нашего Дела, и я готов совершить что угодно, лишь бы спасти свою Семью от разорения и гибели, которые несёт своей жестокой политикой Кайло Рен. Он поплатится за беды, что причиняют нам его войска. Благородный пайк Рун разработал отличный план. Мы избавимся от этого тирана на троне, вернём Синдикату былую мощь и могущество.

— Агма! Агма! — снова вскочили со своих мест пайки и заорали своё обычное боевое приветствие.

— Да, да, благородные пайки! — На этот раз пайк Рун не ограничивал их проявления боевого духа. — Наш план готов, и блестящий Эмиссар выполнит его, приведя нас к победе! Агма! Агма!!!

Благородные пайки разразились новыми воплями. Эмиссар встал на одно колено и преклонил голову.

***

Они нашли эту базу, когда и надежды-то почти не осталось. Лея безуспешно обращалась к былым союзникам, но никто не отвечал на её сообщения. «Тысячелетний сокол» перелетал от одной заброшенной планеты к другой, пополняя, где получится, самые необходимые запасы. Горстка уцелевших повстанцев ютилась на корабле, как на последнем пристанище: ни одну мало-мальски цивилизованную звёздную систему нельзя было считать безопасной для них. Везде и всюду шпионы и флот Первого Порядка искали последних оставшихся в живых бойцов Сопротивления. Рей старалась сохранять бодрость духа, но понимала, что помочь им может только чудо.

Чудо и произошло. Неожиданно они получили сигнал с планеты Мельдина системы Лехон, что в Неизведанных регионах, которая на всех картах была отмечена как непригодная для жизни. Вулканическая по своей природе, Мельдина была необитаема. В период своего наивысшего могущества Торговая федерация пыталась заняться здесь терраформированием, чтобы получить мир, похожий на Мустафар, но попытка окончилась провалом — и атмосферу заполнили ядовитые газы. С тех пор Мельдина оставалась вне зоны интересов как Империи, так и Республики. Тем удивительнее было получить оттуда сигнал, вдобавок подписанный… проверенным кодом Леи.

— Это явно ловушка, не стоит туда лететь, — высказывал опасения По. — Я считаю, надо подыскать какой-то другой вариант.

— К сожалению, у нас не осталось вариантов, капитан Дамерон, — с грустной улыбкой возражала ему Лея. — Если мы в ближайшее время не пополним запасы топлива, то «Тысячелетний сокол» превратится в ржавую консервную банку, а все мы…

— Сигнал повторился, — вмешалась в разговор лейтенант Конникс, выполнявшая при Лее задачи адъютанта. — Теперь гораздо более четкий. Расшифровка произведена, ответ на коды подтвержден.

— Мы летим на эту планету, По. — Генерал Органа похлопала капитана по плечу. — Что бы там ни было и кто бы там ни был, это лучше, чем просто смерть в холодном космосе. Поверь мне.

Капитан По Дамерон лишь недовольно повёл плечом и нахмурился, но возражать не стал. Пока они бороздили галактику и теснились внутри корабля, Рей краем глаза наблюдала за ним. По был прирожденный лидер: деятельный, неутомимый, обаятельный, он постоянно находился в тонусе и заражал всех вокруг своим неиссякаемым энтузиазмом.

Однажды, ещё на «Соколе», когда Рей копалась в ящиках, где лежали вещи, которые она прихватила с собой с Ак-То, По неожиданно подошел сзади и заглянул ей через плечо.

— Привет.

— Ой, да, привет, — немного смутилась Рей, — я тут пытаюсь навести порядок… Чтобы хоть чем-то заняться.

— Тоже не любишь сидеть без работы? — спросил По и понимающе улыбнулся. — Вот и я. С ума схожу от безделья на этом корабле. Что у тебя здесь?

Он кивнул на один из ящиков, где Рей держала книги, которые успела умыкнуть у Люка.

— Священные джедайские книги. Слышала, они содержат в себе всю мудрость древнего ордена.

— Вот как… И как думаешь: правда или нет? — Кажется, он заинтересовался, потому что легонько оттеснил её от ящика, достал оттуда одну из книг, открыл и начал листать страницы. — Какие-то знаки, символы, рисунки. Язык незнакомый, первый раз такое вижу. Как же ты читать это будешь?

— Ну, вообще-то уже читаю. — Рей постаралась спрятать довольную улыбку и пояснила, поймав удивлённый взгляд По: — Ну, читаю — это громко сказано. Скорее, разбираю. Смотри. — Она забрала книгу у По из рук, придвинулась к нему поближе и перелистала страницы. — Вот эти символы только на первый взгляд кажутся незнакомыми. На самом деле это иное начертание знаков основного межгалактического — более сложное, чем сейчас, но если представить их в упрощённом виде, то постепенно можно наловчиться читать их с лёту. Но язык не общий — больше похож на сай-бисти, на котором ведут переговоры торговцы из Неизведанных регионов. Ты спросишь, откуда в Ядре галактики, где, предположительно, древние джедаи создали эти книги, взяться языку из Неизведанных регионов…

Ничего такого По спрашивать не собирался, но Рей слишком увлеклась, чтобы это заметить.

— … Оказывается! первые колонии на Тайтоне, родине Ордена джедаев, основали представители народа ква, которые прилетели… с Датомира!

Рей сделала эффектную паузу и радостно уставилась на По, видимо, ожидая, что тот ахнет, но он воспользовался передышкой, чтобы прервать разговор, который его не увлекал так же сильно, как Рей. Дамерон забрал книгу у Рей из рук, отложил, повернулся к девушке, схватил её за плечи и, заглянув в глаза, уверенно произнес:

— Ты большая умница, Рей! Мне почему-то кажется, что эти книги принесут нам много пользы. Обязательно прочти их.

Сказано это было столь проникновенно, и По так открыто смотрел на неё своими веселыми глазами, что Рей невольно заулыбалась в ответ и почувствовала, как частичка его уверенности и оптимизма передалась ей.

— Прочту, обязательно, — пообещала она, но с тех пор брала книги не более двух или трех раз, потому что вскоре пришло сообщение с Мельдины и стало не до них.

Спустя два дня после получения сигнала «Тысячелетний сокол» вышел на орбиту Мельдины. Тёмно-красная планета неторопливо проплывала за иллюминаторами. На всём просторе, куда хватало взгляда, не было ничего, кроме беспорядочных потоков лавы и кратеров, окруженных облаками вырывающегося из недр метана.

— Вы до сих пор думаете, что здесь может существовать база? — скептически вздыхал По, разглядывая мрачный пейзаж, простирающийся вплоть до горизонта.

— Получены координаты для посадки, — доложила лейтенант Конникс. — Тридцать седьмой градус южной широты и сто пятьдесят первый градус западной долготы.

— Приступаем к снижению, — скомандовала Лея.

Для выполнения сложной посадки Рей отключила автопилот и села в кресло командира корабля, а Чуи занял место второго пилота. Их слаженный экипаж сработал на отлично: в условиях сильной турбулентности атмосферы они смогли выдержать траекторию, и очень скоро «Сокол» завис над ровной площадкой, совсем неприметной среди нагромоздившихся вокруг скал из вулканического туфа. Спустя мгновения поверхность под ними раскрылась шестью лепестками, и внизу они увидели оборудованный для приземления просторный ангар.

— Это западня, — пробормотал По и безотчётно положил руку на висевший на поясе бластер.

— Садимся, — отдала распоряжение Лея.

Как только «Сокол» коснулся посадочного пола, «крыша» немедленно захлопнулась, будто капкан или мышеловка. На секунду всё погрузилось во тьму, а потом вокруг вспыхнули мощные прожекторы, ярко осветившие помещение ангара. Внутри не было ни души. Финн, По и ещё несколько бойцов, держа оружие наготове, подошли к выходу и открыли входной шлюз.

— Я с вами, — догнала их Рей.

Ей не хотелось сидеть в нервном ожидании сложа руки, да и в случае нападения от нее будет больше пользы снаружи, чем внутри корабля, которому все равно некуда взлетать.

— Вижу слева открытую дверь в диспетчерскую.

— Рассредоточиться, — скомандовал По. — Финн и я впереди, остальные прикрывают.

Бойцы широкой цепочкой двигались от корабля к двухэтажной постройке с застеклёнными стенами и потолком второго этажа, где находился пункт управления всеми системами ангара. Рей держалась в середине, готовая при необходимости пустить в ход бластер. Они достигли открытой двери и, припав спинами к стене, замерли по обе стороны от входа.

— Может, кинуть туда пару гранат для начала? — шёпотом посоветовался Финн с Дамероном.

Пошутить в тон По не успел. Из двери послышался насмешливый голос:

— Если ты опустишь б-бластер и уберешь руку от хлопушек, Финни, то мы сможем п-поговорить, как д-давние друзья.

***

***

Когда Финна наконец оттащили от Ди-Джея, у того на лице горел здоровый фингал под левым глазом.

— Предатель! Негодяй! — Финн все еще вырывался из рук товарищей.

Рей помогла встать пострадавшему, и тот доверительно ухмыльнулся ей:

— Ваш д-друг имеет п-причины бить меня. Я не в об-биде. Будем считать, что мы к-квиты, Финни…

— … когда ты сдохнешь, мразь! — Бывший штурмовик попробовал еще раз рвануться из крепко держащих его плечи ладоней. — Отойди от него, Рей! Это он сдал Первому Ордену наши транспортники, из-за него погибли почти все, кто летел на "Раддусе".

Рей отшатнулась от Ди-Джея, тот лишь виновато улыбнулся. Бойцы замерли, не зная, как быть. Первым заговорил По:

— Мы всегда успеем ему отомстить, Финн. Но для начала спросим, почему он вздумал поиграть с нами в друзей и откуда у него секретные коды шифрования генерала Органы.

— Секретные?! — искренне удивился Ди-Джей. — П-прошу прощения, я не знал. Ин-наче бы никогда…

— Если этот человек вызвал нас сюда, значит, ему есть что нам предложить, — раздался за спинами у всех голос Леи. Она стояла на пороге диспетчерской и задумчиво разглядывала Ди-Джея. — Мы выслушаем вас, а потом решим, как нам поступить.

Рассказ афериста вышел недолгий. Он бы уже давно нежился где-нибудь на жарком пляже в окружении юных красоток, но возникли непредвиденные сложности. Кредиты, переведенные Первым Орденом в уплату его услуг, оказались заблокированы на всех счетах, а потом и вовсе списаны под предлогом финансового контроля за незаконными операциями.

— Меня г-грязно обманули, и я подозреваю, по чьему п-приказу. Тот рыжий генерал…

— Хакс? — уточнила Лея.

— Да, именно он. Подсунул кредиты, ранее проходившие по неподтвержденным т-транзакциям. Когда я проверял цепочки п-переводов перед отлетом с «Превосходства» — к-комар носа не подточил бы. Но з-затем…

Полный финансовый крах Ди-Джея наступил в течение часа после сделки. Пропали деньги не только на счетах, полученных от Первого Ордена, — исчезло вообще всё, даже накопления его бабушки, которые та подарила внуку на совершеннолетие. (Правда, это не помешало юному Ди-Джею в тот же день заложить её пентхаус на Тарисе, но поскольку он человек сентиментальный, то обещал вернуть бабушке всё до единого кредита.)

— Какие сложные отношения с моралью, — прокомментировал По. — Надеюсь, у тебя есть, что нам предложить после всех твоих потерь?

Ди-Джей широко улыбнулся и развел руки в стороны:

— Всё. Всё, что вам нужно, вы найдете здесь. База, оружие, т-топливо. Н-новые с-союзники. Старые с-союзники. Для себя я п-прошу немного: когда заработаем — я бы хотел в-вернуть свои деньги.

— Мы не ради заработка боремся с Первым Порядком, — сурово возразил По. — А за свободу…

Ди-Джей покаянно закивал:

— А, п-пардон, за прекрасную г-галактику будущего. Тогда ещё кое-что.

— Кое-что? — переспросил По.

— П-пустяк. Г-голову генерала Хакса. Можно частями.

Финн сплюнул на пол и процедил:

— Не поверю ни единому слову.

***

Новая база находилась в глубоких шахтах, вырытых Торговой Федерацией, когда предпринимались попытки терраформирования планеты. Потерпев неудачу и окончательно загубив атмосферу на поверхности, Федерация оборудовала шахты под базу своего космического флота. После создания Империи про Мельдину забыли: слишком далеко она от других систем и разведанных через гиперпространство маршрутов, чтобы иметь какое-то практическое значение.

База представляла собой сложную систему подземных тоннелей, соединяющих ангары, склады, стартовые площадки для флота и бытовые отсеки. Большая часть из них была законсервирована, но системы жизнеобеспечения, к счастью, оказались почти исправны. С энергией и топливом проблем не было: электричество вырабатывалось тепловыми установками, перерабатывающими тепло от горячей магмы недр планеты в переменное и постоянное напряжение электросетей, запасы топлива тоже были внушительные. А вот с питанием дело обстояло хуже. Склады были забиты сильно просроченными сухими продуктами, которые к тому же были пригодны в пищу только неймодианцам. Для людей хранилось совсем немного запасов, и их пришлось сильно беречь.

В одном из ангаров повстанцы нашли спрятанные под брезентом истребители времен войн клонов — не бог весть что, конечно, но лучше чем ничего: на одном «Соколе» воевать с Первым Порядком было бы сложно. Рей сразу принялась за работу: необходимо было расконсервировать корабли, проверить все их системы и обучить нескольких перспективных бойцов хотя бы основным навыкам пилотирования. По замыслу Леи, их первое задание должно было носить сугубо практический характер: напасть на какой-нибудь зазевавшийся транспортник Первого Порядка и раздобыть продовольствия.

Финн занимался инвентаризацией оружия и старался не находиться в одном помещении с Ди-Джеем. Впрочем, тот не вылезал из своего угла в бытовом отсеке, где мог сидеть часами, вертя ручку древнего ультравысокочастотного передатчика, найденного где-то среди прочего хлама.

— Это штука передает только б-бинарные коды, зато на очень б-большие расстояния, — пояснял он Рей, которая всегда с интересом изучала любую новую для нее технику. — Т-такими передатчиками пользовались клоны в войне с дроидами и дроиды в войне с к-клонами. Ну, все п-пользовались одним и тем же. И с-скажу честно, д-джедаи сами уже н-не знали, за что в-воюют.

Проходящая мимо Роуз презрительно фыркнула, заметив, как Ди-Джей в ходе разговора все теснее склонялся над плечом её подруги.

Ди-Джей, которого все повстанцы обливали неприкрытым презрением и обходили стороной, проявлял ужасную болтливость, стоило Рей оказаться рядом. Он вываливал на нее столько информации — нужной и ненужной, — что любой давно сбежал бы под первым же предлогом. Но Рей, жадная до всего нового, особенно если это касалось техники, обычно слушала, не отрываясь, тем более что любую историю Ди-Джей разбавлял познавательными подробностями. Так, говоря про передатчик, он не преминул вставить, что именно с помощью таких устройств клоны получили печально известный Приказ 66.

— А ничем иным и нельзя б-было его п-передать одновременно по всей галактике, на такое способны лишь эти п-пищалки. — Ди-Джей похлопал по крышке устройства и нечаянно нажал на кнопку включения. Передатчик сразу ожил и замигал светодиодами. В динамике что-то загудело, и из него полились отрывистые сигналы. — Ах ты ж, чтоб тебя!..

Рей недоверчиво усмехнулась: болтун убеждает её, что у Палпатина не было других средств связи, кроме примитивных радиостанций. Впрочем, с Ди-Джеем никогда нельзя было быть уверенным: он мог говорить правду и одновременно врать прямо в глаза.

— Я бы и словом с ним не перекинулась без нужды, — глухо проговорила Роуз позднее, когда они с Рей вдвоем чинили двигатель V-крыла «Альфа-3», в котором нашлись неполадки.

Рей оторвалась от катодного уловителя электронов:

— Я с ним не подружилась, если ты на это намекаешь. Но всё моё представление об истории галактики — это набор сказок и баек, и я чувствую себя среди вас новорождённым младенцем, которому нужно объяснять простейшие вещи о том, кто с кем дружит и против кого.

— Есть люди подостойней, чтобы об этом поговорить, — пробурчала подруга.

— Я со всеми разговариваю, Роуз. — Рей примирительно положила ладонь ей на руку.

— Ну да, — неохотно пожала плечами та. — В любом случае за этим Ди-Джеем стоит приглядывать, кто его знает, что он там замышляет.

— Считай меня разведчиком, — и Рей выразительно пошевелила бровями.

Девушки рассмеялись и снова принялись за дело.

***

С того разговора прошло несколько дней. Неожиданно Рей вызвали на командный пункт к Лее.

— Это очень срочно, — добавил боец, доставивший распоряжение.

Рей бросила все свои дела в ремонтном отсеке и была на месте через пару минут. Войдя в просторное помещение, оборудованное старомодными экранами и большим голопроектором посредине, она увидела Лею в компании Ди-Джея, По Дамерона, лейтенанта Конникс и еще двух офицеров. Галактический авантюрист что-то задушевно втолковывал Лее, обходительно придерживая её за локоть одной рукой, а другой оживленно жестикулируя.

— Я никого не уговариваю, — долетели до Рей обрывки его речи. — Но п-посудите сами, у н-нас не такой уж большой выбор. Я бы с-сказал, что в нашем п-положении выбора нет совсем…

— Рей, — окликнул ее Финн, стоявший в отдалении и, по всей видимости, не желавший участвовать в одном совещании с Ди-Джеем.

Однако он, кажется, был в курсе ситуации.

— А, привет, — в знак приветствия обняла его Рей. — Что тут происходит?

Финн поморщился.

— Этот прохвост, — кивнул он в сторону Ди-Джея, — получил через какой-то древний передатчик сообщение от его давнего знакомого из Синдиката пайков. Говорит, что те якобы ищут союзников для борьбы с Первым Порядком. У Синдиката есть ресурсы: деньги, корабли, оборудование. Они хотят заключить военный союз.

— Но… Синдикат пайков — это же мафия, — недоуменно протянула Рей.

— Вот и я о том же, — взволнованным шепотом заговорил Финн. — Но посмотри на Лею — она слушает его.

Тут Лея заметила Рей и, приветственно махнув ей рукой, сделала знак, чтобы та подошла ближе.

— Рей, я рада, что ты здесь, — приобняла её Лея. — Мы обсуждаем один важный вопрос…

— Финн мне рассказал.

— О, д-джедайка Рей, моё п-почтение, — прокурлыкал Ди-Джей. — Как в-видишь, эта старая рухлядь ещё может принести п-пользу. — Ди-Джей показал на стол, где лежал тот самый передатчик. — Я поймал их сигнал на ультрачастоте 0330. — Затем он вновь обратился к Лее, явно в продолжение прерванного разговора: — Вы мне не д-доверяете. М-можно сидеть годами на этой базе… Дружить с плохими п-парнями, против д-других п-плохих парней — вся галактика занимается тем же. Не худший в-вариант.

Лея вздохнула и покачала головой.

— Капитан Дамерон?

По скептически сжал губы и развел руками.

— Лейтенант Конникс?

Кейдел Ко Конникс, засмотревшись на По, не сразу расслышала вопрос Леи.

— Я? — несколько удивленно переспросила она. — Я не знаю. Если капитан Дамерон сомневается…

Лея махнула рукой и обратилась к Рей:

— Ну а ты как считаешь?

Рей задумалась. Союз с мафией — дело рискованное. Никакой бескорыстной помощи ждать не следует. Они потребуют что-то взамен. Будет сложно договориться, не пойдя на сделку со своими принципами и совестью. А самое плохое, что даже в этом случае доверять новым союзникам будет ни на секунду нельзя.

— Я бы рискнула.

***

Встречать делегацию Синдиката пайков, прибывшую для участия в Военном совете, собралась почти вся база. Лея просила держать информацию о переговорах с вероятным союзником в секрете, но что можно было утаить среди горстки человек на базе, где все приготовления тут же становились заметны и вызывали кучу вопросов? Многие бойцы, ранее приунывшие, теперь воодушевились. Слава о боевой мощи кораблей пайков и о мастерстве их пилотов давно гуляла по галактике. Правда, кое-кто в кантинах завистливо утверждал, что часть историй о поразительных военных победах их флота — лишь красивый вымысел с целью заранее напугать тех, кто рискнул бы проверить, так уж ли эффективны штурмовые эскадрильи Синдиката, как про них травят байки за стаканчиком ковакианского рома.

Три высоких гуманоида с трапециевидными головами, из которых по бокам торчали две дыхательные трубки, важно вышагивали под взглядами нескольких десятков пар глаз. Их руки, похожие на болтающиеся в шарнирах длинные палки, медленно раскачивались при ходьбе из стороны в сторону. Кажущаяся неуклюжесть пайков могла сбить с толку, но недооценивать их не следовало: в случае необходимости они могли двигаться стремительно и резко, а бластеры оказывались у них в руках за считанные доли секунды.

Капитан Дамерон жестом пригласил их проследовать за ним.

— Первый раз вижу их настолько близко, — шепнул он, проходя мимо Рей. — Ну и рожи… Кстати, тебя тоже звали на переговоры.

— Меня? — удивилась Рей.

Она до сих пор не имела никакого звания или должности в рядах Сопротивления. Несколько раз Рей пыталась заговорить об этом с Леей: она чувствовала себя неудобно оттого, что в отличие от всех остальных никогда не получала от генерала Органы четких приказов. В ответ на ее просьбы Лея неизменно улыбалась и, хлопая Рей по плечу, говорила, что та и без должности приносит повстанцам огромную пользу.

— Лея хочет, чтобы ты присутствовала, — пояснил По и маняще добавил: — Обещала сюрпризы.

Рей тут же вспомнила о том небольшом военном корабле, что сел в самом дальнем ангаре часа три назад. Всё произошло очень тихо, без объявлений по громкой связи и помпезных встреч. Она почувствовала небольшой всплеск в Силе, бросилась к мониторам слежения и увидела, как неизвестный объект спускается по крутой траектории прямо к базе.

— Генерал, там… — Рей хотела предупредить Лею, но та лишь загадочно улыбнулась.

— Там ничего нет, Рей. Это помехи, вызванные извержением во-он того вулкана, — показала она на топографическую схему региона.

Они вошли в комнату, подготовленную для заседания Военного совета. В помещение вели две двери с разных сторон, оно было небольшое, но с высоким потолком, который создавал ощущение просторности и обилия воздуха. Посредине стоял круглый стол и несколько стульев — всего Рей насчитала одиннадцать. Лея, Финн, По, Ди-Джей, она сама, прилетевшие пайки, но кто остальные трое? Лейтенант Конникс осталась присутствовать в роли секретаря, устроившись ближе к стене.

— Как долетели, благородный пайк Вито? — поинтересовалась генерал Органа у главы делегации пайков.

— Без происшествий, — коротко ответил пайк Вито. — Хочу представить вам моих сыновей: Фредо и Майкл. Мы уполномочены благородным пайком Руном представлять интересы Синдиката. Впрочем, на них не смотрите, я взял сыновей, чтобы они набирались опыта. Решения буду принимать я.

— Нас тоже, как видите, не очень много, — начала Лея, когда все расселись по местам. — И перед тем как обсудить главное, я бы хотела уведомить о присутствии на Совете еще троих членов Сопротивления, об участии которых мы заранее не сообщали, так как не были уверены, что они успеют вовремя. Честно признаться, я очень рада их видеть. — Она сделала паузу, а потом произнесла: — Генерал Гера Синдулла, коммандер Джейсен Синдулла и…

Лея не успела договорить, её слова заглушил крик Дамерона:

— Эмилин! Прошу прощения… вице-адмирал Холдо! — По вскочил с места и бросился к вошедшей через вторую дверь высокой женщине с пышными сиреневыми волосами. — Поверить не могу! Но как?! Я своими глазами видел, что «Раддус»…

Эмилин Холдо пыталась сдержать улыбку, но не смогла при виде такой искренней радости.

— Квантовый скачок, капитан Дамерон. — У Холдо оказался приятный голос, в котором Рей послышалось чуть больше теплоты, чем можно было ожидать при официальном обращении к подчиненному.

Рей где-то читала о разработках в области квантовых перемещений, но до сих пор она была уверена, что это лишь теоретические исследования, которые ещё долго будет невозможно применить на практике.

— Вы говорите, что на «Раддусе» был установлен квантовый двигатель и вы его использовали для атаки? — уточнил глава делегации пайков. — Тогда всё понятно. При квантовом скачке корабль перемещается между складками темной материи, при этом образуется узконаправленная гравитационная волна огромного энергетического потенциала. Понятно, почему «Превосходству» был нанесен столь значительный ущерб.

— Так вам удалось спасти крейсер?! — воскликнул Финн. — У нас снова есть флагман?!

— К сожалению нет, — остудила его пыл Лея. — «Раддус» совершил скачок, но получил серьезные повреждения. Мы не можем использовать его для военных действий. В лучшем случае, лишь как источник запчастей.

Радостный переполох вокруг появления Холдо оставил несколько в тени появление двух других участников совета. Гера Синдулла — тви’лек, долгие годы боровшаяся в рядах повстанцев против Империи, — сейчас уже была в возрасте и шла, взяв под локоть высокого мужчину лет тридцати пяти. Его можно было принять за человека, если бы не тёмно-зелёные волосы. Это был сын Геры Джейсен Синдулла. Рей слышала историю отряда «Феникс», в котором сражались родители Джейсена. Его отец был из людей. Джедай Кейнан Джаррус героически погиб во время одной из повстанческих операций на Лотале, и Джейсен, родившийся позже, никогда не видел своего отца. Чем известен сам коммандер Синдулла, Рей не знала.

Рей увлеклась эффектным явлением Холдо меньше, чем остальные, и с любопытством разглядывала Джейсена, у которого, вероятно, были способности к управлению Силой, раз ей удалось почувствовать приближение их корабля к базе. Как это часто бывает с детьми от смешанных браков, у Джейсена была яркая, запоминающаяся внешность, сочетающая в себе лучшее от отца и матери. Высокий и крепкий — статью он, видимо, вышел в Кейнана Джарруса, а вот черты лица, наоборот, были тонкие, как у Геры. Войдя, Джейсен быстро окинул присутствующих взглядом, но никому не кивнул, не улыбнулся и тут же, нахмурившись, опустил глаза в пол, хотя его мать радушно приветствовала всех собравшихся.

Когда все расселись по местам, Лея предложила обсудить главный вопрос: условия, на которых Синдикат окажет военную помощь Сопротивлению. Глава делегации пайков взял слово и долго зачитывал список планет и систем, что должны были перейти под контроль Синдиката после победы Союза на Первым Порядком. Когда он закончил, то По Дамерон в ответ выступил с возражением чуть ли не по каждому пункту из списка, то и дело оборачиваясь к лейтенанту Конникс, чтобы та ему подсказывала, что там было дальше. Началась перепалка, в которой Дамерон и пайки набрасывались друг на друга с взаимными претензиями.

Генерал Органа пыталась успокоить По, но капитан уже завёлся и перешёл на личности. Тыкая пальцем в одного из молодых пайков, Дамерон кричал, что тот персонально ответственен за поставки спайса в несколько систем, где раньше не знали, что такое наркотики.

— Прекратите этот базар! — неожиданно громко прозвучал голос Джейсена Синдуллы. Он тяжёлым взглядом, контрастирующим с изящными чертами его лица, обвёл собрание. — Изначально было ясно, что нам придётся поступиться какими-то принципами и влиянием в регионах, если мы хотим иметь возможность хоть что-то предпринять, чтобы не допустить возрождения Галактической империи. Получить всё и сразу не выйдет. Пока что я услышал деловой разговор со стороны пайков и одни эмоции со стороны — простите, как вас?..

— Капитан Дамерон, — всё ещё на взводе ответил ему По.

— … капитана Дамерона. Вы, капитан, сейчас цепляетесь за звёздные системы, которыми и близко не владеете. Давайте делать шаг за шагом, наша основная задача — разделаться с Первым Порядком и его Верховным лидером, обезглавить врага, — вдохновившись, Джейсен широко рубанул ребром ладони по воздуху, — и только потом…

— Джейсен! — резко одернула своего сына Гера.

Лея не произнесла ничего, лишь напряжённо сжала губы и крепче впилась пальцами в подлокотник стула. Джейсен замолчал. Его синие глаза, только что воодушевлённо пылавшие, угасли, и он снова нахмурился, словно всё происходящее его тяготило. Джейсен стоял с таким видом, как будто он всем делает одолжение одним своим присутствием на Военном совете. Неприятно было то, что при всём этом Рей соглашалась с его словами. Можно было до хрипоты спорить и делить предполагаемые трофеи, теряя драгоценное время и уступая Первому Порядку все новые и новые территории.

— Я согласна с коммандером Синдуллой, — сказала Рей. — Нас слишком мало, чтобы противостоять в одиночку военной махине Первого Порядка.

— Молодёжь мыслит з-здраво. — Ди-Джей щелкнул пальцами и подмигнул ей. — Сначала уб-бьём зверя, а потом решим, как п-поделить шкуру.

Пайки закивали, соглашаясь отложить вопрос о вознаграждении.

Слово взяла адмирал Холдо:

— И всё же мне хотелось бы понять, зачем вам нужен союз с Сопротивлением. Очевидно, что основные тяготы боёв лягут на плечи ваших бойцов, и, если уж говорить прямо, вы нам нужны, а вот мы вам…

— Синдикат пайков идёт на очень серьёзный, если не сказать опасный для себя шаг, впервые выбрав политическую сторону ради защиты своих деловых интересов, — объяснил пайк Вито. — Это может отрицательно сказаться на нашей репутации и отношениях с другими… партнерами по бизнесу, с одной стороны, и сделать нас мишенью для Первого Порядка, с другой.

— Прекрасно, — фыркнул Финн. — Мишенью, значит, будем мы.

— Вы и так мишень, — спокойно заметил пайк. — Вы нужны нам как прикрытие в нашей собственной освободительной войне. Но наши корабли и их экипажи будут гибнуть в том числе и за ваши идеалы — разве этого мало?

— Это немало, — согласилась Гера Синдулла. — Каким бы ни был исход сегодняшних переговоров, мы благодарны вам за то, что вы готовы на столь великодушный вклад в общее дело.

Лея сидела, еле заметно качая головой. Потом она наклонилась к Рей.

— Мне категорически не нравится союз с мафией, — шёпотом произнесла генерал. — Но, чёрт возьми, мы загнаны в угол, и если не примем помощь этих бандитов, то так и будем сидеть здесь, как курицы на насесте.

Лейтенант Конникс объявила голосование. Возражения По поддержал из присутствующих один только Финн, так что довольно скоро пайк Вито и главнокомандующий флота повстанцев генерал Органа ударили по рукам.

— И как будет называться наш вынужденный альянс? — спросил По Дамерон.

— Союз Синдиката и Сопротивления Республики, если вам так уж важно иметь название, — ответил пайк Вито, — хотя мы бы предпочли, чтобы нас не упоминали в качестве одной из сторон соглашения.

После этого один из пайков встал и предложил всем перейти к голопроектору. Их сторона была настолько уверена в успехе переговоров, что приготовила демонстрацию возможностей своего флота на примере атаки на крейсеры Первого Порядка, которая с минуты на минуту произойдет в секторе Атривис.

— Это же там они перехватили свой мятежный крейсер? — вставил вопрос Джейсен.

— Совершенно верно, коммандер Синдулла, — чуть склонил голову пайк Вито. — Я вижу, вы хорошо осведомлены о том, что происходит сейчас в галактике.

— Доложишь мне позже, — обернулась к Джейсену Лея.

Тот кивнул.

— Вы сейчас убедитесь, что союз с нашим великим Синдикатом будет очень, очень выгодным предприятием, — заключил свое вступление пайк и дал указание включить изображение.

У Рей вдруг страшно разболелась голова. Космические баталии, выглядящие в голопроекции как логическая игра, были на самом деле мясорубкой, в которой гибли десятки, сотни, тысячи людей. Она не могла слышать их криков, но ей это было и не надо — воображение само наполняло голову страшными картинами и звуками. Она извинилась перед Леей и без единого слова вышла за дверь, оставив военных напряжённо следить за разворачивающимся боем.

НИ СЛОВА ПРО ВОЙНУ

Выйдя, Рей немного послонялась по рабочим делам. Побывала на тренировке с симулятором полетов у новоиспёченных пилотов. У них за плечами было уже два-три успешных боевых вылета за продовольствием, но некоторые манёвры еще необходимо было отточить. Жёсткие посадки добавляли ненужной работы механикам.

Поела.

Поболтала с Роуз, но сразу попросила не засыпать её вопросами о том, что происходило на военном совете. Даже по дружбе она не имела права рассказать.

Потом пошла к себе. Комнаты личного состава были рассчитаны на четверых, но, поскольку повстанцев было значительно меньше, чем то количество, которое была способна вместить база, каждый получил возможность поселиться отдельно. И это было удачно, потому что торчать в скученных условиях несколько месяцев с короткими вылазками за продовольствием было бы совсем уныло. Лишние кровати убрали — хватило места и на рабочий стол, за которым Рей читала и училась, и на свободный угол для медитаций.

По пути в комнате отдыха она увидела Чуи, который мирно дремал за столом с настольными играми. Несмотря на все лишения, вуки так и не покинул повстанцев после всех месяцев скитаний в космосе и полуголодной жизни на базе. Рей спрашивала его, что полагается делать, если долг жизни перед Ханом Соло с него теперь снят, — Чубакка ответил, что теперь он, конечно, волен лететь на все четыре стороны, но не может себе этого позволить: друзей и близких осталось мало, каждый боец на счету, и уходить в такое сложное для Леи время было бы предательством. Слышавшая этот разговор Лея с благодарной улыбкой обняла Чуи.

Рей посмотрела на него с сочувствием. Голодные вуки либо свирепеют, либо спят — что ж, это не самый плохой вариант. Нехватка продовольствия сказывалась на Чубакке в первую очередь: он привык хорошо питаться, и когда урезали нормы выдаваемых продуктов, то вуки страдал, казалось, больше всех: становился невнимательным и раздражительным. Рей-то что… Она, сколько себя помнит, жила впроголодь, и для неё даже такой скудный рацион, какой ввели на новой базе Сопротивления, был вполне достаточен, чтобы не вспоминать о еде целый день.

А вот чего ей самой не хватало, так это солнца. Жить без солнечных лучей на корабле в космосе — это одно. Ты и не ждёшь его. Но находиться на планете, ощущать под ногами твёрдую почву и не видеть неба — такое кого угодно вгонит в тоску. Наверное, поэтому на неё последнее время так часто наваливалась хандра, несмотря на безопасную крышу над головой и дружеские лица вокруг.

Рей вошла в свою комнату и села читать, раскрыв книгу на том месте, где остановилась в предыдущий раз: «Светлая и Тёмная стороны Силы разделяют вселенную на две неравные части, создавая гармонию». Тогда эта мысль так озадачила Рей, что дальше она продвинуться не смогла. Сколько ни билась, сколько ни делала заходов к этой фразе, предполагая то один язык, то другой — всё равно выходила одна и та же бессмыслица. Как могут неравные части создавать гармонию? Какая же эта гармония, когда они — неравные? Би-би-восемь, который вертелся рядом, предположил, что у одной из сторон валентность больше — вот и… Рей вежливо поблагодарила его, постаравшись спрятать улыбку.

На этот раз, расправив всё тот же непонятный разворот, Рей решила подойти к задачке с другой стороны: попыталась оценить, не кроется ли объяснение в рисунках, которые сопровождали текст. Но и рисунок — изображение сидящего человекоподобного существа, состоящее будто из кусочков мозаики разных оттенков тёмного и светлого, — не добавлял смысла.

— Ну и чего же здесь больше: тёмного или светлого? — бормотала она, запустив пальцы в волосы. Она распустила причёску, надеясь этим облегчить головную боль, и это помогло. — Сразу и не скажешь. На первый взгляд, поровну, но всё так перемешано, что и не понять. Все точки пересчитать, что ли?..

Она рассеянно скользнула взглядом по геометрическим фигуркам, начертанным на полях разворота с обеих сторон. Она уже встречала такие на разных страницах — не на каждой, — но всё ещё не поняла их смысла. Может быть, они показывали начало новой главы. А может, у древних джедаев было принято так украшать книги. Рей, которая до этого книг в руках не держала, не могла бы сказать, обычное ли это дело для такой формы носителя информации. Каждая фигурка была заключена в квадрат, что только уверило Рей, что это элемент оформления. Фигурки повторялись — всего было шесть начертаний. Их форма казалась Рей смутно знакомой, будто она видела эти знаки раньше, причем тоже в одном месте. Где же они могли ей попадаться? На Джакку? Внутри крейсеров, из которых Рей извлекала детали на запчасти, встречалось множество обозначений. Возможно и эти символы врезались ей в память, после того как она мельком их увидела там. Но где, в каких отсеках это могло быть? О чём они говорили?

Опять затык. Взбудораженная впечатлением от сегодняшнего военного совета, Рей никак не могла сосредоточиться. Нисколько не помогало этому то, что по громкой связи повсюду было объявлено о торжественных проводах делегации пайков, после чего все приглашались на праздничный — то есть более обильный, чем обычно, — ужин. За дверью раздался топот ног, оживлённые голоса, и Рей даже, кажется, расслышала довольный возглас вуки, разбуженного приятной новостью.

От волнующих перемен, которые твердой поступью шли навстречу, Рей немного подташнивало, и есть больше не хотелось. Она плюхнулась спиной на кровать, заложила руки за голову и замечталась. Мысли были радостные и тревожные.

Она чувствовала беспокойство и странную досаду и сама не могла понять отчего. Она разделяла победившую на совете точку зрения: нельзя вечно скрываться, надо использовать все возможности для борьбы. Но такое очевидное и неизбежное в их обстоятельствах по какой-то причине камнем лежало на душе.

С другой стороны, наконец-то скоро у неё появится возможность не только заниматься ремонтом и учить новичков, но и совершать настоящие боевые вылеты. Возможно, Сопротивлению даже удастся отвоевать несколько планет и переместиться туда, где природа больше благоволит человеку. Быть может, к ним примкнут новые добровольцы, и тогда Рей меньше будет мучить совесть, что её, как распоследнюю крысу, держат в тылу — б-е-р-е-г-у-т. И она со спокойной душой займется тем, чего от неё на самом деле ждут: окончательно разберётся с книгами древних джедаев, чему-нибудь обучится и станет настоящей подмогой общему делу. И, может, её искусности в обращении с Силой хватит на то, чтобы противостоять самому Кайло Рену. Рей слышала, каким могущественным стал новый Верховный лидер Первого Порядка и как разросся его флот. Рей против Рена была никем, а флот Сопротивления — песчинкой против мощной волны. Но теперь соотношение сил менялось. Их флот против нашего флота — кто кого? А она сама?

— Берегись, Кайло Рен, — сонно пробормотала она.

— Что? — Кайло поднял голову от голокрона.

— Что?! — Рей встрепенулась и приподнялась на локтях.

— Здравствуй, Рей. — Кайло Рен отложил в сторону какой-то предмет и сидя развернулся к ней.

В выражении его лица и голосе смешались удивление и какая-то едкая радость. Примерно так на неё, бывало, смотрел Ункар Платт, когда она, выпросив недельный запас пайков взаймы и не вернув долг, являлась пред его очи с поникшей головой. «Так-так, — говорил он. — Кого мы видим. Наша должница пришла. Ну, рассказывай, чем будешь отдавать». И Рей вызывалась участвовать в самых опасных экспедициях за редкими и очень дорогими деталями, от поисков которых она обычно отказывалась, потому что живот, прилипший от голода к позвоночнику, — это одно, а свернуть себе шею или получить по неосторожности смертельную дозу радиации — это совсем другое.

Рей очень не понравилось это выражение лица у Кайло Рена. Быстро перебирая ногами и руками, она соскочила с кровати и попятилась, с грохотом опрокинула стул у стола и остановилась, упершись бедрами в столешницу.

Кайло тоже встал. Тихо ступая босыми ногами, он подошёл вплотную и встал боком к Рей, едва не касаясь её правого плеча своим правым плечом.

Они стояли, повернув друг к другу головы, напряженно скрестив взгляды.

Они не виделись девять месяцев. Вместе убили Сноука, вместе бились с преторианцами… И всё же он оказался неспособен услышать её мольбу о пощаде друзьям — и всё же она оказалась неспособной услышать его зов вместе заложить основу нового мира. Его жажда власти заслонила возникшее между ними доверие — из-за слепой веры в свою правоту она отвергла его. Теперь он один бьётся, воплощая свою мечту о правильном миропорядке, — теперь она одна бьётся, желая помочь друзьям, несмотря на неопытность и сомнения. Предатель — предательница.

Только чудо спасло её от гибели по его приказу — только чудо не дало ему убить двух особенных людей в своей жизни. Она знает: он разочаровал её — он понимает: она всё ещё не простила его. Ей некогда было тратить на него чувства и искать оправдания недостойному человеку — ему некогда было думать о своей неправоте.

— Я рад, что ты уцелела, — наконец глухо проговорил он.

Рей отвела взгляд.

Не дождавшись ответа, Кайло глубокомысленно кивнул, посмотрел на лежавшую на столе книгу и коснулся кончиками пальцев разворота.

— Читаешь?

— Да, — бросила Рей и захлопнула её.

— Что-то интересное?

— Да. — Теперь уже в голосе звучал вызов.

— Покажешь… мне? — попросил он, чуть запнувшись.

— Разговор о погоде, — фыркнула Рей.

— Книги — не самый плохой учитель, который может выпасть на долю джедая, — задумчиво проговорил он, разглядывая обложку с символическим изображением феникса. — Это лучше, чем когда тебя учит человек, который сам толком не может разобраться, каких ценностей придерживаться, и мечется между двумя своими личинами: доброго дяди и жестокого карателя.

— Лучше метаться между личинами, чем выбрать одну — карателя, — язвительно заметила Рей.

— Ты права. — Кайло поднял голову и горящим взглядом посмотрел на неё. — Быть карателем гораздо трудней, чем я раньше думал… Ты разочарована во мне.

— И это мягко сказано. А теперь, прости, не смею дальше отрывать тебя от твоих карательных дел.

— У меня нет никаких дел. Я вообще сейчас должен спать. — Кайло опустил взгляд, тряхнул головой и развел руки в стороны, как бы говоря: посмотри, я лохматый, полуодетый и босой.

— Ну, а мне надо заниматься. Можешь спать, мешать не буду.

Рей поджала губы, подняла стул, села за стол, осторожно оттеснив Кайло, и вновь раскрыла книгу.

Спустя пять минут она возвела глаза к потолку, откинулась назад и оглянулась на Кайло, который всё это время, положив руки на спинку стула, смотрел в книгу через её плечо.

— Я не могу сосредоточиться, когда ты вот так подглядываешь.

Кайло сделал шаг вперёд и опёрся о стол левой рукой, нависнув над Рей ещё больше.

— Интересные знаки, — заметил он и указал на значки, над которыми незадолго до этого сидела в задумчивости Рей.

— Да, — с неохотой, словно переступая через нежелание разговаривать с ним, согласилась она, но потом чуть оживилась. — Они напоминают символы, которыми перемежается текст, но они другие и зачем-то вынесены на поля. У меня ощущение, что я где-то их видела, но никак не могу вспомнить где.

— А с символами в тексте разобралась?

— Они разве на что-то влияют?

Кайло повернул голову к Рей:

— Конечно.

Теперь они снова смотрели друг на друга, но уже без прежнего напряжения во взглядах. Первым зрительный контакт разорвал Кайло.

— Смотри, вот этот знак означает отрицание идущих за ним слов. Ты их сумела понять?

— Да. «Светлая и Тёмная стороны Силы разделяют вселенную на две неравные части, создавая гармонию». И я не понимаю — это бессмыслица какая-то.

— На две равные.

— Что?

— «На две равные части, создавая гармонию».

— Но это слово в нескольких языках означает «перепад, неравенство».

— Да, а этот символ его отрицает. Я опишу тебе значения всех символов, многое сразу станет понятней.

— Ах, вот как! А что со значками на полях?

— Мне тоже интересно, что со значками на полях. Они должны быть у тебя.

И снова они смотрели друг на друга: она — недоуменно, он — со сдерживаемой улыбкой.

— Кости, — шепнул он наконец. — Счастливые кости Хана Соло.

Рей вытаращила глаза, потом до нее дошло, и она мигом вскочила.

— Они у тебя? — спросил Кайло.

— Н-нет…

Рей задумалась: небольшие золотистые кубики с выбитыми на них фигурами, скрепленные тонкой цепочкой, появились в кабине «Сокола», когда капитан Хан Соло вернул себе свой легендарный корабль. Они висели там же, над креслом пилота, когда Хана Соло не стало. И они были там, когда она летела на Ак-То. Но потом… она не помнила, чтобы они попадались ей на глаза с тех пор.

— Мне кажется… мне кажется, что их забрал…

— … Люк Скайуокер, — кивнул Кайло. — Мне следовало догадаться.

Отцовские кубики, как лёд, растаяли в его ладони на Крайте. Образ, только образ, проекция, как и сам Люк Скайуокер на той планете.

— Какое отношение к священным книгам джедаев могут иметь игральные кости твоего отца? — после небольшой паузы спросила Рей.

— Это не игральные кости. Это артефакт джедаев, но Хан Соло и слышать об этом не желал. Ему их подарил джедай Кейнан Джаррус. А тот получил от своей наставницы Депы Биллабы, бывшей ученицы Мейса Винду.

— Я не знала. — протянула Рей. — А ты…

— Годы у Люка.

Рей медленно кивнула. Потом ей словно пришла еще какая-то мысль в голову, она открыла было рот, чтобы задать новый вопрос, как вдруг дверь широко распахнулась и на пороге возник Финн.

— Рей! Он здесь?!

Рей быстро сделала несколько шагов, стремясь закрыть собой Кайло от Финна, забыв, что Финн не мог его видеть.

— Кто?

Финн встревоженно схватил ее за плечи.

— Кайло Рен! Это же с ним ты только что разговаривала о джедайских книгах и игральных кубиках Хана Соло? Прости, я случайно услышал. Шёл к тебе позвать на ужин, потом увидел в стекло, — Финн быстро оглянулся на дверь с небольшой стеклянной вставкой в верхней части, — что ты будто разговариваешь с кем-то…

Он обвел глазами комнату, скользнул взглядом сквозь Кайло.

— Прислушался и уловил, как ты произнесла «джедайские книги» и «игральные кости твоего отца». Ты же с ним, с Кайло Реном разговаривала?

Побледневшая Рей замерла в его руках, как птичка в надежде выскользнуть, притворившись мёртвой.

— Рей — ты умница! Как хорошо всё придумала! Ну конечно, ты же джедай, тебе такое под силу. Выведаешь секреты Первого Порядка, и мы ударим так, что мало им не покажется! — радовался Финн.

При этих словах оцепенение спало с Рей, она перевела взгляд за плечо Финна, где стоял Кайло с очень заинтересованным выражением лица. Рей быстро высвободилась и доверительно сообщила Финну:

— Да, именно в этом и состоит мой план. Но поскольку тем же способом враг может выведать наши тайны, то лучше о них не болтать.

Финн понимающе закивал головой, жестами показал, что нем как рыба, и Рей, развернув его в сторону выхода, постаралась направить так, чтобы он не прошёл через Кайло. Когда Финн взялся за ручку двери, Рей вдруг окликнула его.

— Ты никому не станешь рассказывать о том, что видел и слышал.

— Я никому не стану рассказывать о том, что видел и слышал, — охотно повторил Финн.

— И сразу забудешь обо всем, едва выйдешь за порог, — добавила Рей.

— И сразу забуду обо всем, едва выйду за порог, — заверил ее Финн.

Когда он скрылся, Рей упала на стул и, поставив локти на стол, спрятала лицо в ладонях.

Прошло немало времени, когда она наконец подняла глаза в полной тишине комнаты. Оглянувшись, она увидела Кайло. Он сидел на краю кровати, уткнув голову в сложенные на коленях руки и как будто дремал. Заслышав шорох с её стороны, он посмотрел на неё.

— До чего я дошла, — со злостью выкрикнула ему Рей, — лезу в мысли к другу, чтобы не выдать тебя! Кто я им после этого — враг? Шпионка?

— Нет. Ты не шпионка, — устало ответил он. — Просто тебе нужен кто-то, с кем ты могла бы обсудить то, что не можешь больше обсудить ни с кем; кто понимал бы тебя. Кто не стремился бы поставить твои знания и умения на службу большому делу, словно у них есть только прикладное значение…

Тон его голоса подействовал на неё успокаивающе.

— Но я сама этого хочу, — возразила Рей уже гораздо тише. — Я хочу приносить пользу.

— Ты привыкла думать, что тобой могут дорожить только из-за твоей полезности, — полуутвердительно произнес он.

Рей обреченно пожала плечами: что ж поделаешь.

— У тебя могут быть свои цели и интересы, которые не служат Сопротивлению. От этого ты не станешь предательницей, не станешь менее ценной, — сказал Кайло, и ласковый тон его голоса словно плавно пробудил её от тяжелого сна.

Она посмотрела на него с отчаянной надеждой.

— Рей, твои люди и мои находятся в состоянии войны. — Кайло заговорил чуть громче. — Мы с тобой по разные стороны фронта отстаиваем разные интересы. И в скором времени это не изменится. Но ничто не мешает нам — в наши свободные часы — видеться, чтобы не быть одинокими. Ты будешь читать книги. Я буду решать для тебя джедайские головоломки. Там даже мне есть над чем подумать. — Он неопределенно взмахнул рукой, как бы говоря: чем заняться — придумаем. — Будем узнавать новое вместе. Помогать друг другу.

— Я не буду твоей шпионкой, — прошипела Рей.

— Нет, — покачал он головой. — Нет. Ты не будешь шпионкой. Мы договоримся: ни слова о войне.

— Ни слова о войне?

— Ни слова о войне, — подтвердил он.

Чуть помолчав, добавил:

— Сегодня на нас напали, я чуть не погиб, — и вперился взглядом в Рей. — У Сопротивления появился новый союзник?

Та ушам своим не верила.

— Я рада, что ты уцелел, но ты же только что сказал, что ни слова…

— Что? Мы уже начали?

— Бен!

— Ладно. Тогда другой вопрос. Я не ослышался, ты сказала «Берегись, Кайло Рен»? Мне следует беречься — чего? Или кого?

— Бен!!! Хватит. У меня тоже есть вопрос. Ты сказал, что Хан Соло получил игральные кости от Кейнана Джарруса? Отца Джейсена Синдуллы?

— Да, — осторожно ответил Кайло. — Только это не «игральные кости», а древний Талисман Истины. А что? Почему ты вспомнила про Джейсена?

— Да так, — спохватилась Рей. — Читала кое-что из современной истории, там упоминался коммандер Синдулла, но я так и не поняла, когда и где он сражался и чем известен. А то мог бы…

— … прийти к вам на помощь? Не придёт, — уверенно ответил Кайло. — Думаешь, он «коммандер», потому что сражался за Новую Республику? Он рос на Рилоте. Про его жизнь, дела и достижения большому миру ничего не известно. Наверное, сбил пару наших дроидов-разведчиков над планетой, вот тебе и «коммандер». Последнее, что я слышал еще ребёнком, его воспитывал дед Чам Синдулла — убежденный сторонник независимости их мира от каких-либо внешних властей — будь то Республика или Империя. Поэтому он Синдулла, а не Джаррус — дед настоял. Рилотянам нет дела до вашего жалкого Сопротивления. Они одинаково презирают и нас, и вас.

— Презирает, — задумчиво повторила Рей, которой стало чуточку понятней, отчего Джейсен имел такой хмурый вид на совете.

Раздался звук отъезжающей автоматической двери, и Рей вскинула голову. Этому звуку было неоткуда здесь взяться. Кайло тоже повернул голову на шум, и тут… Рей увидела, как словно из ниоткуда к ней сделал шаг офицер в форме Первого Порядка. Затаив дыхание, она пыталась волевым усилием сбросить морок и тут заметила, что Кайло поднялся навстречу офицеру.

— Верховный лидер, прошу прощения за беспокойство. Нам удалось напасть на след линкоров, которые сегодня атаковали наш флот.

— Я скоро буду, — быстро ответил Кайло Рен.

Офицер коротко кивнул, развернулся и вышел. Когда за ним закрылась невидимая ей дверь, Рей повернулась к Кайло.

— Ты видел и слышал Финна?!

— Да, — спокойно ответил тот. — «Выведаешь секреты Первого Порядка, и мы ударим так, что мало им не покажется!» Сильный план, мне нравится. И мне очень интересно… но этого мы договорились не касаться.

— Это значит, что во время таких разговоров мы оба можем видеть и слышать всё, что происходит вокруг нас. Такого раньше не было!

— Да, не было, — подтвердил Кайло.

Возникла пауза. Оба просчитывали варианты, что будет дальше.

— Нам надо исключить незапланированные… встречи, — осторожно предложил Кайло.

— Разумно, — согласилась Рей. — Эта штука проявляется, когда мы думаем друг о друге. Надо назначить час…

— Ты в самом деле сможешь думать о чём-то только в назначенный час? — удивился он.

— А ты нет?

— Я достаточно дисциплинирован.

— Я тоже. И чтобы никаких военных советов и совещаний, — продолжала рассуждать Рей.

— Только наука?

— Только наука.

Кайло поднялся, прошёл куда-то в угол, взял оттуда сапоги и стал обуваться.

— Бен?

— М-м?

— Меня. — Она беззащитно развела руками. — Я имела в виду, что тебе следует беречься меня.

Часть IV: Лея
(Пятнадцатый год ПБЯ)

ВСТРЕЧА С НЕИЗБЕЖНЫМ

Как разборонённая и засеянная земля быстро покрывается всходами после вспашки, так и раны галактики стремительно затягивались, когда ярмо Империи оказалось сброшено и тяготы гражданской войны остались позади. Повсюду возрождались мелкие лавочки, кантины, частные производства полезных товаров, с новой силой принялась развиваться сфера услуг, некоторые планеты после десятков лет запустения наводнились переселенцами-колонистами, крупные исторические центры переживали экономический бум и долгие годы невиданный наплыв туристов.

Сразу после подписания Акта о капитуляции Империи и Галактического соглашения Люк отправился на поиски уцелевших знаний об Ордене джедаев, благо теперь можно было не скрываться, разыскивая артефакты древности. Ему сразу же крупно повезло: на одной из планет, где располагались лагеря беженцев, он встретил Лор Сан Текку. Это был известный собиратель джедайских реликвий и легенд, представитель Церкви Силы. В годы господства Империи и гонений на джедаев он чудом сохранил древние манускрипты и книги, а также карты, на которых были указаны места расположения джедайских храмов по всей галактике. Информация, которую предоставил Лор Сан Текка, была поистине бесценной, и Люк с головой окунулся в её изучение.

Он не забывал время от времени навещать Хана и Лею на Чандриле, но останавливался в космотелях и встречался с другом и сестрой лишь ненадолго где-то на нейтральной территории. Люк объяснял своё нежелание гостить у них дома тем, что не хотел никого обременять лишними заботами.

— У вас и так хватает хлопот с Беном, я прекрасно поживу в номере, — из раза в раз отклонял он предложение Хана побыть у них хоть пару дней.

Однажды они сидели в уютной кантине, пропуская по стаканчику джоганского бренди за встречу. Лея немного опаздывала, и Хан с Люком болтали о том, о сём в ожидании её.

— Тебе надо подумать не только о своих джедайских делах, приятель, — втолковывал Хан, делая знак официанту, чтобы он повторил предыдущий шот. — Есть вещи в этом мире поважнее Силы.

— В самом деле? — заинтересовался Люк. Он не ждал от друга разговоров на высокие темы и был приятно удивлён.

— Девчонки, — почти шепотом произнес Хан таким тоном, словно речь шла о заговоре.

Люк поднял на него недоумённый взгляд.

— Ну, девушки, женщины… Нет-нет, ты не пойми меня неверно. Я-то уже отлетался. Скажу по секрету, — Хан сделал многозначительную паузу, — с твоей сестрой не хочется даже думать ни о ком другом. Она единственная.

Люк согласно вздохнул и опустил голову.

— Но! — тут Хан поднял указательный палец и ткнул им в грудь Люка, — ты-то одинок. Орден джедаев никуда от тебя не убежит. А вот та красавица вполне может уйти.

Хан показал жестом куда-то за спину Люка и неожиданно развернул его вращающийся стул. За той же барной стойкой, что и они, только несколькими футами левее сидела эффектная зелтронка в обтягивающем трико, выгодно подчеркивающем её богатые формы. У девушки была шелковистая светло-розовая кожа, переливающаяся перламутром в приглушенном освещении бара; упругая линия бёдер начиналась от кожаного ремня на талии; на тонкой, изящно изогнутой шее блестела нитка дорогих бус; безупречный маникюр украшал красивые ухоженные пальцы.

Мягким эффектным движением зелтронка откинула свои густые малиновые волосы за спину, полностью открыв для обзора глубокое декольте, задумчиво взяла со стойки бокал с зелёным коктейлем, медленно, еле заметно провела языком по внутреннему краю губ и кротко улыбнулась двум уставившимся на неё приятелям.

Люк поморщился, а Хан кашлянул и крутанул стул Люка в обратном направлении. Разочарованная зелтронка кисло посмотрела в спину джедаю.

— Пожалуй, этот вариант сложноват для начала, — не растерялся Хан. — Но ведь какие-то девушки тебе нравятся?

Люк закатил глаза.

— Высокие? Длинноногие? Блондинки? Шатенки? Голубоглазые? Тви’лечки? — наседал Соло.

Люк посмотрел куда-то в сторону, лицо его вдруг непроизвольно расплылось в улыбке, и он выпалил:

— Маленькие кареглазые шатенки.

— Найдем и таких! — хлопнул его по плечу Хан.

— Только не говорите, ребята, что вы тут без меня обсуждали способы разгона гиперпривода, — заметила подошедшая Лея. Она ласково провела ладонью по спине Хана и быстро, по-дружески чмокнула брата в губы в знак приветствия. — Люк, мне показалось, или ты улыбался до ушей во-он той зелтронке? По-моему, ты ей понравился. Извините, что опоздала: Бен никак не хотел отпускать меня, с трудом уговорила остаться с няней на пару часов.

— Есть более интересные темы, сердце мое, — обворожительно улыбнулся Хан и поцеловал Лею. — На самом деле мы решали, как найти Люку девушку.

— Чувствую, я сразу попала на нужную волну, — оживилась Лея, подсаживаясь к ним рядом за стойку. — И к какому выводу пришли?

Люк страдальчески вздохнул и оставшуюся часть вечера уныло молчал, вертя в руках полупустой стакан. Он устал сохранять внешнюю невозмутимость при дружеских поцелуях с сестрой, устал от равнодушия Хана в такие моменты. Словно весь вид друга говорил: такие чмоки — ничего не значащая привычка, а настоящие горячие, чувственные поцелуи — все достаются ему, Хану. А ещё сильнее его раздражало одновременное сознание того, что тот, вероятней всего, вообще ни о чём таком не думает и лишь собственная болезненная фантазия Люка пытается вплести ревность в отношения Хана и Леи.

На следующее утро он решил на время прекратить визиты на Чандрилу и, не простившись с друзьями, отправился в систему Тириус, где, по слухам, недавно обнаружили развалины старинного джедайского храма. Временный перерыв в итоге растянулся на много лет, и с тех пор Люк в Ханна-сити так и не бывал.

***
Стремясь отвлечься от личных переживаний, Люк вернулся к идее возрождения Ордена джедаев. Он решил создать сообщество чувствительных к Силе, но на совершенно иных основах, нежели в старом Ордене. Стремясь извлечь уроки из прошлых неудач, Люк задумал направить устремления нового Ордена на общее изучение Силы в познавательных целях и избегать политической стороны, которая прежде занимала значительное место в деятельности джедаев.

Он отказался от идеи основать академию со всеми бюрократическими проявлениями такой затеи. Вместо этого Скайуокер приглашал одарённых Силой детей присоединиться к своей небольшой коммуне. Ни строгого отбора, ни обязательных предметов, ни суровых проверок знаний и навыков. Каждый брал от магистра и его помощников столько, сколько позволяли способности.

Первыми его учениками были Андрус и Птурс, сыновья одного бедного рыбака с Набу. Андрус заинтересовал Люка тем, что показал ему забавный трюк: левитацию над водой, а Птурс обладал полезным умением открывать любую дверь без ключа. Затем он нашел смышлёную девочку из тви'леков, юного драчуна-забрака и рыжеволосых брата и сестру с Мандалора. Компания подбиралась разношёрстная, у каждого ученика проявлялись свои сильные стороны.

Поскитавшись некоторое время по разным системам в галактике, Люк с учениками осел на удаленной от большинства гиперпространственных маршрутов планете Пзоб. Она была давно колонизирована гаморреанцами, относительно спокойно пережила эпоху Имперских войн, а после поражения Империи властям Новой Республики удалось заключить договор с местными обитателями об аренде одного из континентов сроком на 999 лет. Там Люк и планировал заложить основу для возрожденного Ордена джедаев. Опасное соседство с беспокойными гаморреанцами не волновало его, гораздо важнее был подходящий для большинства рас умеренный климат и состав атмосферы.

Сейчас у него обучались две группы: старшая, падаваны, от девяти до двенадцати лет, и младшая, юнлинги, ученики второго набора, ребятишки от трёх до восьми. Теперь Люк каждый год путешествовал по галактике в поисках чувствительных к Силе детей любых гуманоидных рас. Правда за некоторыми, такими как Мигус Каллус, летать не приходилось. Но большинство из ребят Люк нашел сам.

— Попробуйте забыть про холод, про ветер, про чувство голода (вряд ли оно у вас есть, после такого-то обеда), про страх, про неудачи — почувствуйте Силу, потянитесь к ней всем своим существом…

— Магистр Скайуокер, — прервал поучения Люка тонкий голосок девочки-юнлинга Вин Кун, — Мигус опять дразнит меня «беззубой хищницей»!

— А ты опять ябедничаешь. — Светловолосый Мигус высунул язык и показал его маленькой представительнице расы кел-доров.

Глаза у Вин Кун заслезились, небольшие бивни вокруг ротового отверстия задрожали… Ну вот, опять начинается! Люк прервал медитацию. Плохо у него выходит с этими юнлингами. Казалось бы: они как чистая книга, только открой и пиши в ней, что хочешь. Ни у одного падавана нет и близко такой восприимчивости и готовности понимать Силу, как у юнлингов. С возрастом это качество постепенно теряется. И Люк хотел бы успеть как можно больше вложить в них именно сейчас, пока чудесная детская непосредственность не ушла в прошлое.

Но всё портит то, как легко они отвлекаются на занятиях: бороться с этим Люк не умел. Начнут то щипать друг друга, то обзываться, то вместо изучения джедайской письменности нарисуют каракули… Особенно беспокоил его этот Мигус. Люк бы никогда не взял его в ученики, но друзья из Альянса повстанцев очень просили за мальчугана. Его отец много сделал для Сопротивления в самые мрачные и темные годы, когда надежда, казалось, уже угасла в галактике. Трудность была в том, что у Мигуса полностью отсутствовали способности к Силе, и паренёк, вместо того чтобы впитывать мудрость и знания, обыкновенно баловался да ещё и постоянно донимал товарищей.

Придётся звать Эзру. Справляться с этими бесятами умел только он. Люк легко поднялся из позы лотоса на ноги, объявил пятиминутный перерыв в занятии и пошёл искать своего друга и коллегу.

С Эзрой Бриджером он встретился случайно. В одной из первых экспедиций у Люка сломался шаттл и ему пришлось экстренно садиться на одной странной планете. До сих пор у него сохранились яркие воспоминания о нескольких днях, что он провёл в том загадочном, словно потустороннем мире; обычно они тревожили его по ночам, и тогда Люк просыпался и часами смотрел на безликую луну, висевшую над горизонтом. Нельзя сказать, что воспоминания были ему неприятны, но загонять их в дальние уголки памяти Люк считал хорошей тренировкой джедайского духа. Как бы то ни было, с той планеты он вырвался не один, а вместе с Эзрой, своим ровесником, знаменитым бойцом из отряда «Феникс». Эзра считался бесследно исчезнувшим во время битвы за освобождение Лотала, и Люк сильно обрадовался, обнаружив того живым и здравым.

Впрочем, последнего нельзя было в полной мере сказать о рассудке Эзры. Годы, проведенные сначала в скитаниях между мирами, а позднее среди жителей той странной планеты, сказались на его способности понятно изъясняться, но это нисколько не помешало им с Люком стать добрыми друзьями. Эзра потерял родной дом, ещё будучи подростком, и возвращаться ему было некуда, поэтому Люк взял его с собой. Со временем Эзра превратился в его незаменимого помощника, наряду с Лор Сан Теккой. Лучше всего у Эзры получалось находить общий язык с юнлингами, и поэтому магистр Скайуокер часто прибегал к помощи мастера Бриджера, когда учебный процесс в младшей группе неисправимо заходил в тупик. Лор Сан Текка, в свою очередь, отлично ладил с падаванами и делился с ними приобретёнными за много лет знаниями об историческом прошлом Ордена джедаев.

Ну а Люк… Он предпочитал общаться с учениками один на один. Конечно, он не мог подарить всем сразу столько внимания, сколько мастера-джедаи прошлого уделяли своим падаванам, но по меньшей мере раз в неделю магистр Скайуокер находил время для каждого ученика: давал им советы или просто беседовал о Силе и её проявлениях. Каждый из воспитанников брал от своих учителей столько знаний и навыков, сколько способен был воспринять.

Сейчас Люк спешил к домику Эзры, надеясь застать его там.

— Эзра! — окликнул он товарища, ещё только подходя к двери. — Ты здесь?

— Я везде, — прозвучал голос за спиной Люка.

Эзра Бриджер любил шутки. Люк обернулся и покачал головой.

— Иногда мне кажется, что рано или поздно ты пристукнешь меня, подкравшись вот так незаметно, — рассмеялся Люк. — Мне снова нужна помощь с юнлингами. Этот Каллус никому не даёт вздохнуть спокойно. Сорвал сейчас всем медитацию!

Эзра смотрел на Люка своим обычным насмешливо-удивлённым взглядом. Пребывание в течение семи лет в мирах, где время и пространство тесно переплетаются между собой, образуя нечто неведомое, и где Тьма провозгласила своё главенство над Светом, сильно преобразило не только его душу, но и внешность: в свои тридцать три он выглядел заметно старше Люка, был очень худым и до странности высоким. Кожа его истончилась настолько, что сквозь неё кое-где просвечивали мышцы и сухожилия. Полупризрачный вид Эзры весь говорил о том, что он будто полурастворился в ином измерении, а в осязаемом мире задержался лишь чудом.

— Люк Скайуокер думает, что юнлинги не умеют медитировать. Ребёнку не нужны медитации, у детей медитация — образ жизни. Ха-а-а-а-а-а, — протянул Эзра и подмигнул. — Люк Скайуокер, магистр джедай, не справляется с маленькими юркими юнлингами, но Эзра Бриджер, крутой Эзра Бриджер…

Тут Эзра подскочил, схватил с земли палку и, размахивая ею, стал приближаться к Люку, имитируя сложные формы боя на световых мечах.

— Принимаете мой вызов, магистр Скайуокер? Поединок двух джедаев, равных по силе… Ха-а-а-а-а, не равных, я круче, правда?

— Хватит, Эзра, сейчас не время для тренировки, — отмахнулся Люк, — юнлинги…

— Юнлинги! Маленькие бесята! Нет ничего проще, — заорал Эзра и вприпрыжку бросился с холма, где стоял его домик, вниз, к учебным корпусам. Потом внезапно остановился, обернулся и спросил: — Хорошо ли ты сегодня медитировал, сын Дарта Вейдера?

Иногда эти выходки Эзры ставили в тупик даже Скайуокера. О том что Люк — сын Вейдера, не знал никто, кроме него самого, Леи и Хана. Откуда про это проведал Эзра, было загадкой. Люк и Лея договорились не рассказывать об этом даже друзьям. С тем, что эта тайна стала откуда-то известна Эзре Бриджеру, мирило только то, что он никогда не позволял себе подобных вопросов на людях, словно чувствуя, что это не его секрет.

Люк собирался что-то ответить, но Бриджер уже прыгал дальше вниз, размахивая руками и что-то крича. Потом он скрылся в корпусе для юнлингов, и спустя несколько секунд до Люка долетел восторженный вопль юных голосов: дети обожали Эзру.

Внезапно Люк ощутил набежавший холод, как будто его мгновенно перенесли в морозильную камеру.

— Магистр… Скайуокер… — кто-то нерешительно произнес за его спиной.

Да что ж такое! Похоже, он теряет хватку, если позволил другим два раза подряд подойти к себе не замеченными. Ну Эзра-то ещё ладно, он и не такие штуки откалывал. Но сейчас перед Люком стоял худенький мальчик, на вид девяти или десяти лет. Он сжимал в руке вельветовую кепку, непослушные волосы на голове слегка вились и чёрными локонами обрамляли лоб, щёки и шею, едва ли прикрывая оттопыренные уши. Глаза смотрели серьезно и внимательно. Вся поза мальчика, который даже как будто чуть наклонился к Люку всем телом, говорила о том, как жадно он готов ловить каждое слово магистра.

Люк удивился: мальчик не из его учеников, как он сюда попал? Планету населяли только гаморреанцы, человеческих детей, кроме нескольких его учеников, здесь не было. Люк хотел было спросить, откуда… но тут у него перехватило горло. Он так давно не доставал ту голокарточку, что почти забыл её. Но сейчас она словно ожила у него перед глазами — только мальчик со снимка был уже на несколько лет старше.

— Бен…

— Здравствуйте, магистр Скайуокер, дядя Люк, — с готовностью ответил племянник, и его глаза засияли от радости, что его узнали.

— Что… что ты делаешь здесь? — Люк в растерянности не знал, что и сказать.

— Мама отправила меня найти вас.

Ну конечно. Лея.

— Мы прилетели, но она осталась на корабле, у неё срочный сеанс связи с Правительством Республики. Мама попросила меня позвать вас. А я нашел Эзру. Он смешной.

Люк молчал. Он всегда знал, что рано или поздно это произойдет. Затворничество не спасёт от встречи с неизбежным. Десять лет назад, не зная, как быть, он бежал от себя и от открывшейся ему мрачной тайны. Люк надеялся, что новое дело, которое поглотило все его помыслы, позволит забыть о запретных желаниях, а поиски джедайской мудрости приведут к ответу на самый главный вопрос: как поступить с Тёмным источником внутри живого — и родного — человека. Сейчас Люк словно опять оказался в лесах Набу, и опасность, тогда еще только зародившаяся, призрачная, теперь стояла перед ним, уже окрепшая, и двумя внимательными чёрными глазами пристально изучала его.

— Дядя… Люк, — нерешительно произнес Бен. — Можно вас так называть, или надо говорить «Магистр»?

Мальчик протянул к нему руку и нерешительно дотронулся до плеча Люка, будто хотел проверить, что его легендарный родственник, так хорошо знакомый по рассказам отца и матери, не растает в воздухе, словно мираж. Как прошитый разрядом молнии, Люк резко отдёрнул плечо. На лбу выступил холодный пот. Он посмотрел на Бена и увидел испуг и непонимание в открытых детских глазах.

— Дядя… Люк, — мальчик никак не мог привыкнуть произносить эти слова, — с вами все в порядке?

Бену сейчас девять с половиной. Похоже, Лея тоже оттягивала этот момент, как только могла, но если уж начинать его учить, то дальше медлить нельзя. Она будет просить взять его в ученики. Будет просить сделать то, чего Люк опасался все эти годы. А он не может сейчас. Он ещё не готов.

В джедайских храмах Люку удалось найти обрывки полустертых надписей на древних камнях, несколько полуистлевших джедайских книг, распавшихся в прах прямо в его руках, два или три артефакта, значения которых он не понимал. Но продвинуться в своем самом тревожном поиске он за все это время не сумел. Главный вопрос оставался нерешенным до сих пор: Люк не знал, как обратить процесс созревания Тёмной стороны в прирожденном ситхе.

Он словно видел своего племянника насквозь, видел мрачное будущее, которое Бен Соло несет всей галактике, и картины убийств и насилия ужасали его. Люк знал только один способ остановить наступающую тьму и спасти галактику от порабощения Темной стороной, но не был готов признаться самому себе, что найдёт в себе силы убить сына своей сестры.

***
Цветы погибли. Синие, с оранжевыми бутонами, белые с пятнами розового и нежно зеленого, с листьями, формой напоминавшими крылья бабочек. Их упругие стебли пожухли и валялись в горшках безжизненной травой. Лея ругала себя последними словами. Нет, ей категорически нельзя ничего выращивать. В прошлом году она загубила рассаду овощей, оставив её на солнце погреться недельку, как планировала, а затем сорвавшись на Хосниан-Прайм по неотложным делам. Тогда Лея отсутствовала около месяца и по возвращении нашла покрытые сухой земляной коркой ящики. Сейчас её не было всего-то пять дней, но этого оказалось достаточно, чтобы капризные цветы сачи умерли от обезвоживания. И ведь могла вспомнить и отправить сообщение Си3-ПиО, чтобы дроид полил их! Впрочем, нет. Не могла.

Она давно не видела брата: он не любил созвоны по голонету, а встречались они последний раз, когда Бен только-только научился говорить. Он мило коверкал слова, и они тогда ещё долго все вместе смеялись над тем, как у него получалось «Вюк Сайоке магиси жедай». После они изредка обменивались сообщениями, иногда посылали друг другу подарки. Точнее, это Лея отправляла брату полезные для его учеников вещи: тренировочных дроидов, защитные комплекты для обучения бою на световых мечах, холостые заряды для бластеров. Как правило, она это делала каждые три месяца, а на годовщину битвы при Явине отсылала кое-что лично Люку.

Лея часто сожалела, что они так в полной мере и не почувствовали себя братом и сестрой. Как будто что-то всё время препятствовало. Близнецов разбросало на разные концы галактики, и загруженность делами Новой Республики часто мешала Лее вырваться хотя бы на пару дней. А когда она бывала свободна, то Люк, как назло, пропадал: либо исследовал очередной джедайский храм, либо путешествовал в поисках новых падаванов. А иногда, казалось, им ничто не мешало увидеться, и лишь какая-то тоска, предчувствие беды не позволяли им просто пересечься на одной из планет. Это было странное ощущение: они ведь даже не ссорились, но после той поездки на Набу между ней и Люком как будто пролегла невидимая черта, переступить которую боялись и он, и она.

Теперь, когда визит к Люку сделался по-настоящему необходимым, Лея собралась с духом, отложила все рабочие дела и отправилась к брату.

В дороге Бен увлечённо играл с Чубаккой в дежарик. Вуки полетел с ними, пока Хан был занят новым проектом с Лэндо. Лея краем глаза наблюдала, как Бен точно анализирует позицию и планомерно из раза в раз загоняет Чуи в угол, но потом неизменно поддается и проигрывает грозному сопернику, памятуя о байках Си3-ПиО. Тот любил в красках, с эмоциональными возгласами рассказывать о том, как Чуи однажды оторвал ему обе руки за неосторожный выигрыш. Заметив, что Бен из опаски поддается Чубакке, Лея попыталась разубедить сына, искренне заверяя мальчика, что вуки обожает его и ни за что бы ему не навредил. Бен внимательно слушал её уговоры, даже кивал, но всё равно в итоге осторожность брала верх.

Брат встретил их странно. За годы, что они не виделись, Люк как-то ещё больше замкнулся. При разговоре прятал взгляд, будто в чем-то виноват и стыдится смотреть прямо в глаза. Где тот восторженный юноша, мечтающий о далёких звёздах, что вырвался с Татуина и готов был биться в одиночку хоть со всей Империей? Куда подевался тот чуткий, заботливый человек, что поддерживал её в трудные дни, когда судьба Хана, попавшего в плен Джаббы Хатта, оставалась неизвестной? Как мог исчезнуть легендарный герой, который вёл за собой повстанцев и слава о котором шла по всей галактике?

Сейчас Лея видела брата усталым, как будто он долгие годы борется с тяжёлым недугом без надежды когда-либо поправиться. В нём что-то явно изменилось, он будто стал тенью прежнего себя.

— Что с тобой, Люк? — спросила его Лея, после того как они обнялись и обменялись дежурными фразами приветствия. — Ты выглядишь неважно.

— Всяко лучше чем Трипио, — усмехнулся он и указал на дроида. — Похоже, у него опять неполадки в нейронной схеме.

Лея сочувственно посмотрела на Си3-ПиО, который только сейчас доковылял в кают-компанию «Сокола» от входного шлюза. Там он встречал Люка и Бена, когда они поднялись на борт. И правда, старый помощник-переводчик как-то сдал.

Люк подошел к дроиду, снял с него грудную пластину и начал копаться в проводах.

— Ну-ка, дружочек, потерпи, сейчас я тебе помогу…

Теперь брат напоминал ей прежнего, и Лея решила завести разговор о цели их прилёта.

— Хочу попросить тебя, Люк…

— Знаю, — он не дал ей договорить. — Ты прилетела с этим мальчиком, чтобы оставить его здесь.

Лея вся вздрогнула от того, как он назвал Бена. «Этот мальчик». Не по имени и не по-родственному «племянник», а так, будто Люк хотел показать дистанцию между ними. Она бросила взгляд на Бена, который напряжённо смотрел то на неё, то на дядю, и решила, что лучше будет им с братом поговорить кое о чём наедине.

— Мы, с дядей Люком пройдёмся, а ты, Бен, пока побудь здесь вместе с Чуи.

Лея взяла брата под руку и вывела из корабля. На ходу она пересказала ему события последних дней, которые и послужили толчком к прилёту. Разговор напоминал скорее монолог Леи, лишь изредка прерываемый короткими уточняющими вопросами Люка.

— Теперь ты понимаешь, почему мы сразу же прилетели к тебе? — объясняла Лея брату, когда они уже возвращались к «Соколу» после недолгой прогулки. — Я очень волнуюсь. Я думала, что это моё воображение, морок, который давно развеялся и никогда больше не повторится. Но теперь…

Люк не отвечал. Он закутался в свой плащ и смотрел на неё мрачным тяжёлым взглядом. Он знал и боялся, что это когда-нибудь произойдет, что Лея увидит Тёмную сторону в своём сыне, увидит то, что давно увидел сам, а он окажется всё ещё не готов помочь.

— Я боюсь за него, Люк… Я чувствую, как что-то отрывает его от меня. — Лея чуть ли не плакала. — Ты поможешь нам? Прошу тебя.

Она стояла перед ним, такая маленькая и беззащитная… Лея взяла его руку и зажала между своими ладонями, совсем как тогда, на Набу. Прошло десять лет, но для Люка ничего не изменилось, он по-прежнему боролся с собой, когда смотрел на сестру. Как он ненавидит Хана! Как он ненавидит их сына!

Люк отдернул руку, испугавшись собственных мыслей.

— Я… я не готов, прости.

— Не готов? Ты разве не понял, что происходит с Беном? Ты осознаёшь, в кого он может превратиться, если вовремя не научить его?! — И бросила, чуть помолчав: — Если он пойдёт дорогой своего деда, это будет твоя вина!

— Не обвиняй меня в том, что я не совершал! — тихо, но твёрдо ответил Люк. — Я не оставлю мальчика здесь, потому что чувствую в нём угрозу. Квай-Гон совершил ошибку, когда взял Вейдера в ученики. Я не повторю…

— Ты превратился в ужасного человека, Люк, — с каменным лицом произнесла Лея. — Поглядеть на тебя, так ты словно даже доволен. — И, больше не глядя на брата, она прошла мимо него к трапу.

Пусть так. Пусть она презирает его, но он не будет учить Бена. Наверное, это выше его возможностей. Даже у джедаев есть предел, который они не в состоянии преодолеть. Есть искушения, которые надо держать от себя подальше. Лучше уж так, нежели Люк своими руками взрастит нового ситха небывалой мощи. Лучше уж так, нежели Люк не сможет удержаться и убьёт его, чтобы не пустить в галактику зло.

ЦЕНА СОГЛАСИЯ

В кабине «Сокола» Лея увидела Бена, который тихо ковырял подлокотник кресла. Заслышав шаги матери, он поднял на нее блестевшие от слёз глаза.

— Бен, милый, еще ничего не решено… — начала Лея.

— Я не угроза! — дрожащим голосом сказал Бен. — Я хочу быть джедаем! Я. Не. Угроза…

Он убежал внутрь корабля и уже там глухо разревелся, уткнувшись носом в мохнатый бок вуки.

— Мы улетаем, Чуи, — железным тоном произнесла Лея, садясь в кресло пилота.

— УЭЭЭЭЭАУ! — Тот расстроенно мотнул головой.

— Магистр Скайуокер остаётся, — ответила она. — А мой брат… боюсь, у меня его больше нет.

За иллюминаторами «Сокола» синими струями проносилась материя гиперпространства. Они возвращались домой. Бен спал, свернувшись калачиком, на лежаке Чуи, пока вуки дежурил в кресле первого пилота, а Лея всё не находила себе места.

Как же она злилась на Люка! Когда Бен был ещё был младенцем, она как-то спросила брата во время его очередного визита на Чандрилу, сможет ли он обучать племянника, если в будущем у Бена проявятся способности. Тогда Люк ответил уклончиво: разводя руками, пояснил, что предугадать, есть ли в ребёнке чувствительность к Силе или нет, заранее невозможно, а потому что зря об этом говорить.

И вот, способности явно есть: Бен ловит мысли окружающих так, словно они произносят их вслух, слышит сказанное вдали от него так, словно стоит рядом. Это становится уже решительно неудобно. Самые неприятные разговоры тут же становятся ему известны. И почему-то каждый раз он воспринимает их в самом дурном свете. Сына надо, по крайней мере, научить сдержанно применять свои умения.

Беременная, она иногда чувствовала, как безмятежный свет внутри, который она ощущала с той минуты, как поняла, что у неё будет ребёнок, нарушал тёмный поток, который бурно врывался, приводя её чувства в смятение. В такие минуты Лея обычно клала ладони на живот, и тревожное чувство отступало, рассеиваясь, словно несуществующий морок. Она поделилась переживаниями с Люком — тот успокоил её, сказав, что в каждом из нас есть свет и тьма и младенец в её чреве — не исключение.

После рождения Бена несколько месяцев молодую мать ничто не беспокоило в его поведении: у Леи рос здоровый и счастливый малыш.

Новое появление Тьмы около Бена она заметила вскоре после того, как прекратила кормить его грудью. Сыну было около трёх лет, он сидел на полу в детской и играл с любимой игрушкой — дроидом-пересмешником, у которого было уморительно серьёзное лицо и форма имперского офицера; на каждую фразу, сказанную ему, он подбирал какую-нибудь смешную рифму, и в итоге выходило короткое стихотворение с самым неожиданным смыслом. Бен обожал дроида, готов был возиться с ним часами. Пересмешник часто выдавал что-нибудь невпопад в ответ на детские словечки и досадливо закатывал глаза, что неизменно веселило Бена.

В тот день всё было как обычно. Лея уткнулась в голопад, отвечая на письма из вновь образованного республиканского сената, Бен возился у себя с дроидом. Вдруг Лея услышала пронзительный вопль сына из детской и громкий хлопок. Она со всех ног бросилась в комнату к Бену и увидела там не поддающуюся пониманию картину: её сын стоял и вопил что есть силы; в одной руке он держал за волосы отрезанную голову пересмешника, а в другой у Бена был остро отточенный кухонный нож.

Лея кинулась к нему, вырвала нож и отбросила в сторону, потом схватила Бена и крепко стиснула его в объятиях. Успокаивая сына, Лея краем глаза заметила, как в дальнем углу комнаты мелькнуло нечто странное, вроде облака дыма, но в следующую секунду призрачное видение рассеялось, и солнце светило в окно, и Бен улыбался, уткнувшись лицом в завитушки её волос около ушей.

— И как он умудрился стащить с кухни нож, — сокрушался Хан вечером, когда Лея рассказала ему про душераздирающую сцену.

Хан подошел к Бену и взял его на руки. Мальчик обвил руками шею отца и прижался к его щеке своим носом.

— Ну что, разбойник, — пытаясь сохранять серьёзность, спрашивал сына Хан. — Признавайся-ка, что ты натворил?

Бен так смешно улыбался в ответ, что Хан не выдержал и расхохотался.

— Мне кажется, нет поводов для беспокойства. Парень просто любознательный — кто в детстве не ломал игрушек!

Лея молчала. Она всё думала о том, что ей привиделось в углу. Хотела себя успокоить, но в душе знала: Тьма вернулась.

В первые недели после происшествия Лея почти не отпускала Бена от себя, следила за каждым его шагом, спала, положив руку на лоб сыну, пытаясь защитить его от призрака. Но никаких тревожных проявлений больше не замечала.

Всё шло хорошо до недавнего времени. Однажды утром Лея заглянула к Бену чуть раньше, чем обычно, чтобы успеть увидеть его до ухода в школу. Открыв дверь к нему в комнату, она обнаружила, что Бен сидит на коленях, спиной к стене, а перед ним…

— Бен!

Фигура, на этот раз вполне явственная, почти осязаемая, с размытым пятном вместо лица, но одеждой напоминающая джедая Старой Республики, метнулась в сторону и растворилась в воздухе.

— Бен… кто… что это было?

— Мама?! — удивленно, но без страха в голосе сказал Бен. — Это… мой друг. Вы ещё не знакомы. Он древний призрак джедая. Мы с ним разговариваем, иногда.

Бен рассказал, что знает призрака давно, сколько себя помнит. Тот многому научил его. Научил не бояться темноты и того, кто днём живет в шкафу, а ночью сидит под кроватью; как прогнать мальчишек, которые обижали котенка в школе; как быть уверенным, когда отвечаешь на вопрос, не выучив урока, — в общем, многим полезным вещам. Настоящий друг, причём ничего не требует взамен. Зовут призрака Сноук. Он сильный, добрый и мужественный. Совсем как папа. Даже, наверное, мудрее папы, потому что папа не всегда говорит правду. А вот Сноук-призрак с Беном честен. Бен дорожил этой дружбой, гордился, что у него есть в друзьях настоящий джедай, пусть даже и не из плоти и крови.

Лея посмотрела на сына. Не нравилось ей всё это. Бен стоял перед ней, опустив голову, как ученик не выучивший урок. Рассказать всё Хану? Он лишь рассмеётся и скажет, что не стоит забивать голову мистической ерундой. Есть лишь один человек, который может помочь Бену.

Бен воспринял предложение лететь на Пзоб с радостью: он грезил джедаями, все стены его комнаты были увешаны рисунками и плакатами с Люком, Оби-Ваном и другими героями. Стать падаваном и потом вырасти в настоящего джедая было его мечтой.

— Мам, а вдруг дядя Люк не возьмет меня в ученики? — переживал Бен всю дорогу от Чандрилы.

— Ну что ты, дорогой, как он может не взять тебя, — успокаивала Лея сына, совсем не чувствуя в этом уверенности.

***
Два дня спустя Лея уже не сердилась на Люка так сильно и даже отчасти поняла причины, заставившие его отказать. Хан видел ситуацию по-своему. Сразу же по их возвращении он заявил, что даже рад тому, что Бен не будет учиться на джедая.

— Все эти джедайские штучки… лично мне они не по душе. Не знаю, чему там мог бы научить парня Люк… А вот со мной он быстро станет человеком. Помнишь, Гера не отпустила своего Джейсена обучаться у Люка. Хотя тот настойчиво приглашал и не один раз…

— Там решала не Гера, а её отец, — поправила Лея. — Чам Синдулла считал, что его внук будет полезней Рилоту дома… Вот ты напомнил, и я снова злюсь: Джейсена Люк был готов обучать, а моего сына — нет! В голове не укладывается!

— Джейсен ему чужой. Обучать родственника — большая ответственность, — оправдывал друга Хан.

Он настоял, чтобы Бен бросил на время занятия в школе и полетел с ним в новый рейд. Хан с Лэндо занимались организацией бизнеса сверхбыстрых перевозок на внешнем кольце, и Хан пропадал там неделями, изредка наведываясь домой. Теперь ему предстояло снова улететь дней на двадцать. Чтобы отвлечь Бена от печальных мыслей, Хан даже решился на неслыханное: попросил Чуи остаться дома и предложил Бену быть у него вторым пилотом. Мальчик пришел в восторг и вскоре и думать забыл о неудачном визите на Пзоб.

Хан убедил Лею, что полет будет совершенно безопасным — всё равно что прогулка на пикник. Товар возить не предполагалось — только провести переговоры с проверенными клиентами. К тому же — тут Хан сунул руку в карман кожаной куртки — с ним его счастливый талисман.

Он достал два игральных кубика из жёлтого металла, соединённых между собой цепочкой, и положил их на ладонь Бена. Тот поднес кубики ближе к глазам, чтобы как следует разглядеть рисунки на гранях.

— Между прочим, чистое золото, ваше высочество. — Хан показал Лее на безделушку.

— Ты где-то их выиграл, пап? — попробовал угадать Бен.

— Нет. Это мой «первый вупиупи».

— Первый… что?

— Ну, есть такое выражение на Кореллии. Означает «первые деньги, которые заработал самостоятельно». Мне было десять, я ошивался в кореллианских трущобах, побираясь случайными подачками, и однажды помог какому-то парню, на вид не сильно старше меня, уйти от штурмовиков. Повезло ему, что на меня нарвался: я знал там все входы и выходы! Я провел его через канализационные стоки. Прямо под носом у имперцев. Он обещал заплатить, но кредитов у него не было. И тогда он протянул мне кости. Сказал ещё: «На удачу!» — и был таков. И с тех пор — представляешь — мне всегда везёт.

— Круто! — восторженно смотрел на отца Бен. — А как его звали?

Хан насупил брови, пытаясь вспомнить.

— Калеб… Да. Калеб. А спрашивать фамилии у нас было не принято.

Он поцеловал жену в лоб и подтолкнул Бена:

— Попрощайся с матерью. И отдай мне кубики.

— Я думал теперь они мои, — разочарованно протянул Бен.

— Когда-нибудь станут, — пообещал Хан. — Но сейчас я ещё не готов расстаться с удачей.

***
Тем же вечером Лея сидела на балконе и пила чай, собираясь с мыслями перед завтрашним днем. За время небольшого отпуска, который она взяла, чтобы слетать с Беном на Пзоб и побыть дома с Ханом, в Сенате накопилось множество дел, требующих её участия. Вдруг в ногах отозвался странный гул, а напиток в чашке, которую она держала в руках, заходил волнами — хотя Лея могла поклясться, что старческим тремором ей страдать рано… Она встала, и тут же огромная тень накрыла дом, а следом за собственной тенью промчался «Сокол», очень быстро и очень низко, чуть не задев брюхом антенны галактической связи на крыше. Корабль перевернулся, сделав «бочку», ушел почти вертикально в небо, описал там мёртвую петлю и понесся обратно к земле. Затормозил он в последний момент, будто какая-то сила выставила невидимую преграду между носом «Сокола» и землёй. Повисев несколько мгновений вертикально, корабль брюхом хлопнулся о посадочную площадку, подмяв часть ограждения и несколько спидеров, стоявших по периметру поля.

Лея бросилась прочь с балкона и побежала к посадочной площадке. Входной шлюз был закрыт. Лея щёлкнула тумблером, и пандус со свистом опустился вниз. Она хотела войти, но тут взгляд упал на крупные повреждения на корпусе корабля. Внутри всё похолодело.

В проёме шлюза показался Бен. Она узнала его сразу, хотя лица и одежды не было видно: всё его лицо и тело было залито кровью. Рубашка и штаны были насквозь пропитаны тёмно-красным. Лея бросилась к сыну и принялась ощупывать его с головы до ног — но тот явно был цел.

— Мама, — на удивление мерным голосом произнес Бен, — там… дядя Лэндо. И папа.

Бен сделал неопределенный жест за спину и медленно сошел на землю. Только сейчас Лея заметила в его руке небольшой бластер.

— Откуда у тебя бластер?

— Дядя Лэндо подарил, — рассеянно ответил он.

— Отдай мне оружие, Бен. И беги к дому. Вызывай меддроидов. Срочно.

Раздался гул спускающегося истребителя. Лея подняла голову — на посадку, почти пикируя, заходил оранжево-чёрный крестокрыл Люка Скайуокера. Приземлившись, брат тут же выпрыгнул из кабины, а с места второго пилота поднялся кто-то ещё: Люк прилетел не один.

— Я получил сообщение от Хана.

— Они с Лэндо там… внутри.

Брат и сестра поднялись на «Сокол». Вдоль коридора тянулись кровавые отпечатки подошв небольших сапогов — след, оставленный Беном. Люк и Лея повернули за угол и вышли в центральный салон корабля.

Посредине, привалившись к дивану, прямо на полу, сидел Хан, весь в копоти, в одежде, заляпанной кровью. На коленях он держал голову Лэндо. Старый друг лежал на спине, раскинув руки и ноги в стороны. Хан плакал и зажимал пальцами красное месиво под левым плечом у Лэндо, говоря ему какие-то слова, но тот уже не мог его услышать. Лэндо Кальриссиан был мёртв.

Недалеко от выхода в коридор лежали два мёртвых пайка.

Лея подошла к Хану и попыталась поднять его, но тот не хотел отпускать Лэндо и плакал.

— Я говорил ему… что всё обойдется, что мы успеем долететь… но он знал, что умирает…

— Ему уже ничем не поможешь, — прошептала Лея. — Ты сам как?

— В живот, — выдохнул Хан. — Бену пришлось сесть за штурвал.

— Что здесь произошло? — встревоженно спросил Люк, оценивая взглядом поле битвы. — Здесь что-то не так. Почему вы оказались посредине? Если началась перестрелка, надо было держаться у стены. Не мне же тебя учить, Хан…

Люк встал в угол салона, за коммутационный столик.

— Здесь был кто-то ещё? Кто стрелял отсюда?

Лея замерла и посмотрела на Хана.

— Скажи мне что это нет так, — прошептала она.

Хан закрыл лицо руками.

— Пайки взялись как из ниоткуда. Мы не ждали нападения, щиты не работали, генераторы полетели. Эти двое, — Хан показал на мёртвых пайков, — вошли на корабль.

Их обстреляли внезапно, при выходе из гипертоннеля в секторе Атривис. «Сокол» даже не успел активировать защитное поле. Цепи электропитания замкнуло, корабль стал неуправляем, и пайки взяли их на абордаж. Синдикат требовал возмещения за ту партию коаксиума, которую они вызволяли для нужд Республики накануне капитуляции Империи, Хан надеялся договориться…

— А Бен… где он только стащил этот бластер. Спрятался там и вдруг открыл стрельбу по пайкам, когда я уже было их уболтал. Те в ответ — мы кинулись его прикрывать. Лэндо потому и оказался на середине: всё кричал «не стреляй»… но было поздно. В него попали сразу, в плечо навылет, задели артерию, а он какое-то время даже не замечал. Меня в живот — но ещё, как видишь, живой: Бен, он что-то сделал с их выстрелом. Лэндо убил одного, я другого.

Хан зарыдал, прерывисто и тонко — насколько позволяло ранение, над телом друга.

— Бен вел корабль один? — продолжал расспросы Люк.

— Всю дорогу. Я не мог подняться, только говорил, что делать, какой рычаг нажим… — Тут Хан закашлялся кровью, Лея вытирала её, положив вторую руку поверх его руки, которая прикрывала на рану в животе.

Наконец прибыли меддроиды с носилками и положили на них Хана, чтобы траспортировать в примчавшийся по вызову медицинский спидер.

— Мы бы отболтались… отболтались, — бормотал Хан. — Откуда у него этот чертов бластер?!

Люк сочувственно положил Хану руку на плечо.

— Держись, приятель.

Дроиды окончили заниматься первичной анестезией и понесли Хана на выход.

Лея пошатнулась и осела на край дивана. Они могли сегодня потерять не одного Лэндо, а всех троих. Она подняла голову и посмотрела на Люка. Магистр ордена джедаев стоял с посеревшим лицом. Его губы сжались, рука легла на висевший на поясе световой меч.

Люк подошел к сестре, сел рядом.

— Это моя вина. Моя ошибка, — сказал он, не глядя на нее. — Бен храбрый мальчик, но ему необходимо научиться выдержке, научиться управлять своим страхом. Я должен был согласиться ему помочь. Прости меня, Лея.

В салон величаво вошел высокий худощавый мужчина, прилетевший с Люком, и замер на пороге коридора.

— Вся эта кровь кричит о бойне, — промолвил он, уставившись на труп Лэндо посреди салона.

— Эзра Бриджер? — неуверенно спросила Лея, узнав в нем того мальчишку, которого встречала много лет назад, еще до знакомства с Люком и Ханом.

— Смерть! — Эзра странно посмотрел на нее и не к месту улыбнулся. — О, что за пир подземный ты готовишь…

***
Они улетали спустя три дня. Дольше Люк не мог находится на Чандриле, ему и Эзре надо было возвращаться к ученикам. Хану стало значительно лучше. Но перед тем как отправиться в путь, всем предстояло выполнить последний долг перед другом.

Дорога к озеру проходила через небольшой лес. Дроид-распорядитель доложил, что там уже всё готово. Осунувшийся Хан шёл первым, опираясь на руку Леи. Следом за ним шагал Люк, в надвинутом на глаза капюшоне. Далее семенил Си3-ПиО, за ним гудел Р2-Д2, процессию замыкал Эзра Бриджер. Даже сейчас он двигался, чуть подпрыгивая, как будто перескакивал с кочки на кочку, и бормотал себе под нос какие-то несвязные слова: «Стражи будут ждать его, но он не вернется ни с гор, ни с моря».

Уже полчаса как стемнело. Чуи ждал их на месте, рядом с погостом из сухих брёвен, сложенных усеченной пирамидой, на вершине которой были установлены носилки с телом Лэндо. Покойника обрядили в жёлтую рубашку и чёрные брюки с красным поясом. Плечи закрывал сиреневый плащ. В правую руку Лэндо были вложены игральные карты для сабакка — Командир, Мастер и Туз, по левую руку лежали бластер и коробка с сигарами, а на груди покоился шлем от дроида с полуистёршейся гравировкой Л3-37.

Речей произносить никто не стал. Для всех Лэндо был добрым другом, и боль потери, особенно с учётом всех обстоятельств, тисками сжимала горло.

Дроид-распорядитель зажёг факел и поднес его к сухому хворосту, выложенному вокруг погоста.

— Нет, я сам. — Хан перехватил факел.

— Да пребудет с тобой Сила… — прошептала Лея.

Через несколько секунд жадное пламя охватило поленья, которые громко потрескивали. Снопы искр светлячками разлетались в ночном небе. Лицо Лэндо, спокойное и умиротворённое, поначалу виднелось сквозь огонь, но затем полностью скрылось в клубах черного дыма.

Люк отвернулся. Он сделал ошибку, и сейчас находил в себе силы признать её. Несколько дней назад он неправильно оценил степень опасности, которую представляет Бен.

Когда от мальчика стали допытываться, когда и зачем Лэндо подарил ему бластер и, главное, почему Бен стал стрелять, тот признался, что надеялся помочь отцу. При этих словах он расплакался. Люк сел рядом с ним на корточки и, внимательно всматриваясь в лицо, поочередно вытер Бену слёзы сначала большим пальцем правой руки, потом левой. Он был уверен, что племянник многое не договаривает: молчит об истинных, гораздо менее приглядных мотивах, которые заставили его вмешаться в ход почти улаженного конфликта с пайками.

Как эгоистично это было — отказать Лее, бояться взять на себя ответственность. Если бы он проявил мужество и не прятал голову в песок, то всё могло пойти иначе, Лэндо, возможно, был бы жив.

Глядя на то, как всполохи костра освещают пятнами черные воды озера и отражаются в них, пробегая желто-красными дорожками от берега, Люк всё отчетливее понимал: смерть Лэндо — это ещё и сигнал ему. Убежать, спрятаться не получится. Тёмная сторона, которая сжимает хватку вокруг племянника, будет расти и крепнуть в Бене независимо от того, возьмется его обучать Люк или нет. Он по-прежнему не знал, как помочь, как не дать Бену свалиться во Тьму… Но если он будет рядом, то сможет хотя бы сдерживать проявления Тёмной стороны. Пусть он не защитит Бена от самого себя — зато у него, вероятно, получится защитить других. А если он поймет, что надежда вернуть племянника к Свету погасла, что впереди только мрак и ужас тёмной ночи… Он надеется, у него хватит воли и мужества исполнить свой долг до конца. Если не удастся разгадать секреты древности и помочь Бену… то он убьёт его, положив тем самым конец роду Скайуокеров с их неизбывной тягой к Тёмной стороне Силы.

Погребальный костер догорал.

Ночью Люку не спалось. Он вышел из комнаты и спустился в небольшой садик, разбитый позади дома. Две луны висели в небе, отчего вид небосвода чем-то напоминал Татуин. Люк смотрел на небо, поставив ногу на край маленького фонтана посреди лужайки, как делал когда-то в юности на пороге родного дома, преисполненный надежд и томительных предчувствий.

— Люблю смотреть на тебя при лунном свете, — раздался голос Леи со скамейки.

Люк и не заметил её: вся скамья была в тени большого дерева с широкими толстыми листьями. Лея встала и подошла к нему. Обняла за пояс. Прижалась.

— Хан не разговаривает ни с кем уже два дня. Никогда не видела его таким. Но он выкарабкается. Это же Хан.

Он не знал, что сказать и как подобрать слова, которые бы утешили её.

Люк развернул сестру к себе лицом и взял за плечи. Лея смотрела вниз, часто-часто моргая, не поднимая взгляд.

— Я не должен был отталкивать тебя, когда ты умоляла о помощи. Теперь я вижу, насколько всё, что происходит с Беном… серьёзно. Я помогу. Ты мне веришь?

Лея молчала. Люк наклонился, чтобы поцеловать её в лоб, но в этот момент она подняла голову и они столкнулись губами, да так и застыли. Люк внутренне сжался и закрыл глаза. Сестра тяжело дышала, потом её рот приоткрылся, она потянулась ему навстречу и приняла его поцелуй. Они жадно хватали друг друга, её волосы скользили по его щекам, он вдыхал её запах, чувствовал мягкий аромат её кожи у себя на лице… Люк падал в пропасть.

— Мама?.. Ты посидишь со мной, пока я не засну?..

Лея оттолкнула Люка и повернулась к Бену, который подошёл со стороны аллеи. Ни слова ни говоря, она схватила сына за руку и стремительно потянула за собой в сторону дома.

Люк остался стоять под звёздами один, вкусивший на миг сладость поцелуя, мечты о котором так долго прятал глубоко на дне души. Две луны, разделенные навсегда, плыли высоко в небе и грустным холодным светом проливали на него свою вечную печаль.

Из забытья его выдернул Эзра. Он подошел и осторожно потянул друга за рукав.

— Каждый костер когда-то догорит, — произнес мастер Бриджер. — Ветер развеет золу.

Завтра утром они улетят. Люк был уверен, что это последний раз, когда он видится со своей сестрой. Больше она не позволит себе встречаться с ним. Он знал её слишком хорошо, почти также хорошо, как самого себя. Но Лея была сильнее его, и если он был готов пасть, то она без колебаний отвернулась от обрыва, чтобы больше никогда к нему не возвращаться.

Эзра снова потянул Люка за рукав.

— Мое имя Лэндо. Лэндо Кальриссиан, — бормотал Эзра. — Я честный предприниматель. Сыграем в сабакк? Я ставлю свой корабль. Компрессионная свинья. Не верь ему, Сабин. Лэндо, Лэндо… Старый добрый друг. Прощай.

Часть V: Бен
(Двадцатый и двадцать восьмой годы ПБЯ)

АНТАГОНИСТЫ

Ученики Люка старшего возраста:

Андрус (человек) М
Птурс (человек) М
Рина (тви'лек) Ж
Рогг (забрак) М
Нобба Саксон (мандалорка) Ж
Филус Саксон (мандалорец) М
Лима Тийн (иктотчи) Ж
Бен Соло (человек) М

По долинам и по взгорьям растекался утренний сизый туман. Ранняя осень разбрызгивала по верхней кромке лесов Северо-восточного континента Пзоба золотисто-коричневые пятна увядающей листвы. В лучах восстающего из-за горизонта солнца К749 лесной покров планеты напоминал в это время года зеленый ковер с витиеватыми жёлтыми узорами.

Но трое гаморреанцев, которые крадучись пробирались по опушке леса, не обращали никакого внимания на природную красоту родного края. Они прилетели на этот континент тайно, ночью, с целью поживиться легкой добычей. Эта небольшая банда работорговцев прослышала, что на южном побережье заповедных земель проживает отшельник с группой подростков, достаточно физически развитых, чтобы их можно было легко продать на чёрном рынке невольников.

Про этого отшельника и его колонию было известно очень мало: жили они скрытно, необходимую провизию покупали на Южном континенте раз в месяц, ни с кем не общались, гостей принимали редко. Если напасть и захватить в плен — хватятся их не скоро. Как рассказал Грот, главарь банды, оружия у колонистов нет, и потому не составит труда перестрелять всех шокерами, а потом связать и погрузить на шаттл.

Конечно, вылазка шла совершенно в обход закона, ибо гаморреанцам, согласно Особому соглашению с Новой Республикой, был запрещен доступ на Северо-восточный континент под страхом смерти, но Грот уверял, что денег, которые они выручат за добычу, хватит настолько, чтобы навсегда свалить с этой планеты и полностью замести следы. Бурт и Трант согласились с шефом: дело представлялось верным и безопасным.

— Слышал, эти дети гуляют там частенько одни, на полянах, похватаем быстро — и летим к хаттам, — втолковывал Грот свой план. — Главное не зевать. Кто будет сопротивляться — ломай ноги. Можно и со сломанными ногами продать. Агы?

— Агы, — кивали головами Бурт и Трант.

Первую добычу обнаружили сразу: девушка человеческой расы, с распущенными рыжими волосами — судя по одежде, из мандалорцев — и молодой крепкий забрак отбились от своей стаи довольно далеко. Они шли по опушке леса, изредка переговариваясь. Гаморреанцы выхватили оглушатели и, прячась за частоколом деревьев, поползли поближе к намеченным жертвам, чтобы оказаться на расстоянии точного выстрела.

Грот поднял лапу в знак «приготовиться», прицелился…

— Рогг! Нобба!

Проклятье!

Долговязый черноволосый подросток, догонял этих двоих быстрым шагом. Грот дал знак Транту, чтобы тот взял темнволосого на мушку. Трант поднял бластер и показал, что ждет сигнала для выстрела.

— Ну чего тебе? — проворчал забрак. — До завтрака у нас свободное время.

— Да гуляйте вы где хотите, — весёлым голосом ответил его товарищ, — только не в сторону той опушки.

С этими словами парень вытянул руку в сторону прятавшихся в лесу бандитов.

— Стреляй, Трант, стреляй! — прошипел Грот. — Чего застыл?

Трант действительно застыл, не в силах пошевельнуться. Его горло, казалось, сдавили тисками, он выронил бластер и тщетно пытался руками раздвинуть их, но они всё сильнее и сильнее сжимались вокруг его шеи. Затем какая-то сила потащила его из-за деревьев в сторону поляны.

— Что за ерунда, местным запрещено… — начал было забрак, завидев гаморреанца, который словно выплыл из леса, но его слова прервал выстрел Грота.

— На землю! — выкрикнул черноволосый, сделав взмах второй рукой, и заряд оглушителя, направленный в забрака, унёсся куда-то в небо.

Дальше всё произошло слишком быстро, чтобы тугодумы Грот и Бурт успели что-то понять. В руках у забрака и его спутницы зажглись плазменные мечи, они бросились к опушке, мигом отыскали спрятавшихся бандитов, выбили у них бластеры и вывели на поляну. Трант продолжал корчиться на коленях, задыхаясь.

— Отпусти, Бен, хватит с него, — попросила мандалорка, и Трант, глотнув воздуха, рухнул в траву, тяжело хрипя и кашляя.

— Сработали датчики, — пояснил своё появление Бен, — магистр приказал найти всех и собрать в лагере. Он уже вызвал гаморреанскую полицию, нам осталось только передать их патрулю.

Забрак пожал товарищу руку.

— Спасибо. Но с тремя мы бы и сами справились. Или тут ещё есть? — прорычал он не по годам грозно и приставил меч к горлу Грота.

***

Вечером много смеялись и шутили. Младшие разошлись по своим хижинам спать, а старшие сидели у костра вместе с мастером Бриджером и мастером Сан Теккой, обсуждая утреннее происшествие с незадачливыми похитителями.

— Продать Рогга в рабство! — хохотал Андрус. — Не хотел бы я оказаться на месте того несчастного, кому привалил бы такой подарочек. Рогг кого угодно выведет из себя своим упрямством.

— В итоге бы оказалось, что это Рогг продал их, — глубокомысленно заметил Птурс. — Рина, передай мне, пожалуйста, ещё один бутерброд. Спасибо.

Перед костром стояли низкие деревянные столики с тарелками, на которых была разложена разнообразная снедь. Импровизированный пир устроили в честь быстрой победы над внезапным реальным врагом.

— Когда мы только появились здесь, местные пару раз наносили нам визиты, — промолвил мастер Сан Текка, — но магистр Скайуокер быстро им объяснил, что в их же интересах оставить нас в покое. С тех пор никто не заявлялся, до сегодняшнего дня.

Языки пламени подрагивали под слабыми порывами ветра, на лицах учеников плясали красно-жёлтые тени. Все замолчали, задумчиво глядя на костёр.

— Видели бы вы, как красиво Рогг разоружил сегодня одного из них! — прервала тишину Нобба Саксон и подняла взгляд на забрака, сидевшего напротив неё.

Рогг довольно ухмыльнулся и вскинул подбородок, а брат Ноббы, Филус Саксон, недовольно сверкнул на забрака глазами. Он категорически не одобрял дружбу сестры с представителем той же расы, что породила на свет Дарта Мола и Саважа Опресса, двух злобных ситхов, когда-то давно прославившихся жестокостью при захвате Мандалора. Филус и Нобба были из мандалорского клана Саксон, чьи представители служили Империи, но Люк всё равно взял обоих в ученики, подчеркнув тем самым, что при новом порядке в галактике никто не сводит старые счеты.

— Но вам пришлось бы хуже, если бы не помощь вашего друга, — заметил мастер Сан Текка.

Со всех сторон раздались одобрительные возгласы. Сидевший рядом с Беном Андрус в порыве чувств обнял его за плечи и затряс, красавица тви’лечка Рина обворожительно улыбнулась, а молчаливая иктотчи Лима Тийн поспешила опустить взгляд.

— Что теперь с ними будет… — задумчиво прошептала она. — Я слышала, за посещение нашего континента у гаморреанцев казнят.

— Не выдумывай глупости! — резко осадил её Филус, которому вообще всё случившееся сегодня было не по нраву. — Сдерут штраф и отпустят на все четыре стороны.

Лима развернулась к Филусу и молча замигала, ошарашенная его грубым ответом. Она появилась в лагере недавно и ещё не успела разобраться в характерах соучеников.

— Не обращай внимания, — услышала она тихий голос над ухом. — Филус отвечает резко, но здесь ничего личного. Просто он такой: как чувствует, так и говорит.

Лима повернула голову, но Бен уже отошёл и, присев, ковырялся веткой в костре.

— Жить… или не жить… — подал голос мастер Бриджер, который, как всегда, был где-то на своей волне. — В этом вопрос.

— Мастер Бриджер, — заговорила Рина, — а правда, что вам удалось пройти сквозь время и вернуть из мира мертвых?..

— Тс-с, Рина, — шикнул на нее мастер Сан Текка, — о таких вещах не спрашивают.

Эзра внезапно ещё больше посерьёзнел и, глядя в глаза смущённой ученице, тяжело проговорил:

— Я бывал в местах, о существовании которых вам лучше даже не знать. К счастью, все дороги туда закрыты, и нет в мире Силы, способной воссоздать их.

Костёр догорал. Мастер Сан Текка поднялся, дошёл до поленницы и подбросил в огонь ещё пару дров. Разворошённые угли зашипели, и стало немного светлее, но мрачное настроение, охватившее всех после ответа Эзры, никуда не ушло.

— А давайте сыграем во что-нибудь, — предложил неунывающий Андрус, чтобы разрядить обстановку.

— Давно мечтал вернуться в младшую группу, — куда-то в пространство произнес Птурс.

— Давайте сыграем во взрослую игру, — с нажимом произнесла Нобба, которой приглушенный сарказм Птурса обычно портил настроение.

— То есть в бутылочку, — резюмировал Бен, чем вызвал бурный взрыв смеха. — Нет, ну, а что? Никто не откажется, да, мастер Сан Текка?

— Нет, нет, увольте, это без меня, — усмехнулся убелённый сединами учитель и кивнул Эзре: — Пойдем-ка, мастер Бриджер, проверим датчики и как там юнглинги, пусть молодёжь поразвлекается без нас. Только не дольше часа, потом отбой. Бен, под твою ответственность.

И оба мастера очень быстро удалились в темноту.

Восемь товарищей расселись кругом. Поначалу игра не клеилась. Заспорили о правилах. Кто-то говорил, что вращать бутылочку надо по часовой стрелке, кто-то — что против. Потом стали выбирать, кому первому вращать — для этого решили сыграть в совсем уж детскую игру «Голокрон, лайтсейбер, бластер», по итогам которой победила тихоня Лима Тийн. Затем хватились самого главного: чем заменить «бутылочку», коих в лагере не водилось. Звучали предложения «полено», «карандаш», «посох Сан Текки»… Но тут Бен молча снял с пояса световой меч и положил его в середину круга. Все уважительно закивали головами, и спор тут же прекратился.

— Ну, Лима, смелее, — подтолкнул нерешительную иктотчи Бен.

Девушка осторожно протянула руку к лежавшему перед ней световому мечу и совсем легонько его крутанула. Оружие не сделало и пары оборотов, как указало своим отверстием на Рину. Обрадовавшись, что не придется целовать никого из парней, Лима вскочила и, тряхнув маленькими аккуратными бивнями, поцеловала тви'лечку в щеку.

— Теперь кручу я! — утрированно сладострастно оскалилась Рина и, на секунду задумавшись, будто рассчитывает прицел, завертела «бутылочку».

На этот раз световой меч Скайуокеров сделал несколько оборотов и остановился напротив Птурса. Тот лишь хмыкнул, не меняя серьёзного выражения лица, зато Рина, судя по всему довольная, грациозно подошла к избраннику случая и под одобрительный гогот собравшихся прильнула к его губам долгим и горячим поцелуем. После поцелуя вид у Птурса был слегка помятый, хотя он тщательно сохранял невозмутимость на лице. Судя по красным пятнам на щеках и его красноречивым взглядам, которые он кидал на Рину, бастион серьёзности в нем получил большие пробоины.

— Вращай, Птурс, чего ты медлишь! — раздались нетерпеливые крики со всех стороны.

Теперь всем тоже хотелось поучаствовать. Птурс, еще не отошедший от переживаний, крутанул неудачно, лайтсайбер повернулся на полтора оборота из застыл напротив Андруса. Тот сразу истерично захохотал и сам кинулся расцеловать своего брата. После Андруса световой меч указал снова на Рину, и они подарили собравшимся ещё одно волнующее зрелище, затем Рина снова долго целилась, чтобы опять попасть в Птурса, но меч выбрал забрака. Его Рина откровенно боялась и просто чмокнула в щёку.

Рогг взял оружие и положил на центр. Испытывающим взглядом поглядел на Ноббу Саксон и бешено крутанул. Меч Скайуокеров завертелся юлой.

— Будем теперь до утра ждать, — меланхолично промолвил Птурс.

— Интересно, на кого же покажет судьба, да, Нобба? — веселился Андрус, а Филус Саксон в смятении сжал кулаки.

— Мне говорили, что иктотчи умеют предсказывать близкое будущее, — сказал Бен. — Поведай-ка нам, Лима, на кого укажет меч?

Лима закрыла глаза, вытянула руку над вращающимся мечом…

— Я вижу… Рину.

Забрак разочарованно выругался. Меч замедлялся, всё реже и реже становились обороты. Вот он проскочил Птурса, пробежал мимо Бена, миновал самого Рогга, еле-еле прополз Андруса и почти замер напротив Рины, но потом что-то едва подтолкнуло оружие, оно сделало еще четверть оборота и как вкопанное остановилось, указав на Ноббу.

— Есть! — не смог сдержать своего торжества забрак.

— Нет! Это не честно! Он жульничал! — воскликнул Филус.

— Кто?! — заревел Рогг. — Я жульничал?! Что ты несешь?

Он рванулся к Филусу, но на полпути его схватили за плечи Андрус и Птурс.

— Да нет, не ты, — нехотя произнёс мандалорец. — А он.

Все повернули головы в сторону, куда указывал Филус.

— Бен? Зачем? — недоуменно произнесла Нобба.

— Шевельнул двумя пальцами в самом конце, — пояснил Филус.

— Я помешал вам сегодня утром… Вы же хотели…

— С чего ты взял?! — выкрикнул Рогг.

Забрак в сердцах вырвался из объятий братьев и пошел прочь, нарочно толкнув Бена плечом. По пути он со злости пнул ногой меч Скайуокеров, и тот отлетел куда-то в темноту. Нобба укоризненно поджала уголок рта и посмотрела на Бена.

— Ты лезешь в чужие мысли без разрешения — а тебе не приходило в голову, что не всё, о чём думаешь, хочется открывать? — Она дернула за руку брата. — Пойдем отсюда, Филус.

— А могли бы ещё поиграть, — протянул Андрус. — Весело же было…

— Доигрались, — подытожил Птурс и добавил, глядя на Бена: — Вращать меч — интересный навык, Соло, но вряд ли пригодится где-либо, кроме игры в бутылочку.

— Я с вами, ребята, — проворковала Рина, взяла обоих под руки, и они втроём зашагали в сторону хижин.

Бен стоял и ногой подпинывал раскатившиеся угольки обратно в костёр. Добрая иктотчи робко подошла к нему и взяла за руку. Бен, словно не замечая её, продолжил пинать угли.

— Ты расстроился?

— Не-а. С чего бы?

— Ты же и правда хотел помочь им поцеловаться, специально придумал игру в бутылочку, да? — Она пыталась заглянуть ему в глаза, но Бен постоянно поворачивался так, что она видела только его затылок.

— Да какое мне дело, — фыркнул он и вырвал свою руку из её ладони. — Не хотят целоваться — их дело. У меня своих хватает.

Не прощаясь, он пошёл прочь. На секунду замер, отбросил в сторону руку — и, притянув в неё меч, привычным движением повесил его на пояс.

Оказавшись у себя в хижине, Бен первым делом положил меч на столик, где лежали его бумаги с каллиграфическими упражнениями. Затем он снял ботинки и поставил их в угол. Потом выпил воды из кувшина, взял тряпку, намочил и как следует протер ею лицо и шею. Сняв куртку и дневную рубашку, надел ночную сорочку, из более легкой и тонкой материи. Затем Бен сел на коврик спиной к стене в позу для медитации. Закрыл глаза и постарался сконцентрироваться.

Скоро придёт учитель. Он любил, чтобы Бен его встречал подготовленным, отрешённым от повседневных забот, сосредоточенным на подлинно важных вещах, которые они обсуждают друг с другом. Учитель навещал Бена почти каждый вечер, и они разговаривали, даже спорили, при этом наставник держался с ним как с равным, что льстило юному падавану. Иногда их беседы были короткими, а иногда растягивались чуть ли не до рассвета.

Сегодня учитель задерживался, и Бен уже начал тревожиться: вдруг не придет? — а ведь именно сегодня ему хотелось поговорить со своим мудрым товарищем о нескольких важных вещах. Бен уже хотел подняться и отправиться ко сну, как тишину разрезал знакомый немного насмешливый голос.

— Ты так и будешь сидеть и смотреть в пустоту, мой ученик?

— О, учитель, вы здесь? — спохватился Бен. — Извините, я уже не надеялся вас дождаться.

— Я вижу ты сегодня особенно желаешь поговорить, — догадался учитель и, вздохнув, предположил: — Случилось что-то важное?

Рассказ получился скомканный. Сам не зная почему, Бен вдруг разволновался, говорил, сбивчиво подбирая слова и размахивая руками. Он описал все события этого длинного дня, начиная с поручения найти отошедших от лагеря Рогга и Ноббу и заканчивая неловкой ситуацией, в которой он оказался, когда его застукали за помощью друзьям во время игры в «бутылочку».

— Занятно, — протянул наставник и затих.

— Учитель… — осторожно позвал Бен. — Вы ещё со мной?

— Бен, мальчик, с тобой ли я? Как настоящий друг, я всегда буду с тобой. Ведь друг — это тот, кто не бросает в трудное время, правда?

— Правда, — согласился Бен.

— И тот, кто посвящает тебя в свои тайны, показывая этим, что доверяет тебе. И тот, кто принимает помощь с благодарностью, а не воротит нос, надменно на тебя взирая. Как думаешь, Бен, почему они поступают с тобой так? Я говорю о твоих друзьях, точнее о тех, кого ты считаешь своими друзьями. Согласись, «считать» и «являться» — это совершенно разные вещи. Рогг, Нобба и все остальные: развратная Рина, надменный Птурс, его брат-клоун… они считают тебя своей ровней, в то время как ты — наследник великого джедая Энакина Скайуокера. Помнишь, тебе открывались их мысли: «сын контрабандиста», «мать-подкидыш», «принц без планеты», «аристократ из плебеев»… Как они презрительно думали, что твой отец «спал вместе в вуки в одном зиндане», как они говорили между собой, что твой дядя — джедай-недоучка, нелепо подражающий магистру Йоде…

— Они говорили и думали не совсем так, учитель, — попытался заступиться за друзей Бен. — Даже совсем не так.

— Пусть не такими словами, но сути-то это не меняет.

— Я думаю, меняет, — возразил Бен.

— Поверь мне, мой ученик. Уж я-то знаю, что на самом деле думают те, кто строит чистосердечный вид. На самом деле их души таят зависть и лелеют несбыточное желание оказаться на твоем месте.

— Мне кажется, вы ошибаетесь в отношении, по меньшей мере, некоторых из них, учитель, — упрямо повторил Бен.

— Ошибаюсь ли я? — разочарованно произнес голос. — Да, наверное. Ошибаюсь, когда думаю, что внук великого джедая, могущественного Энакина Скайуокера, чья кровь несёт гены великого деда, способен достичь его высот. Нет, он слаб — цепляется за друзей. Он глуп — не видит то, что у него под носом. Он недальновиден — не может понять, куда его заведёт слепое доверие к друзьям. Он склонен дорожить теми, кто в открытую смеётся над ним. Он держится за них, отказываясь принять, что по-настоящему великий человек неизбежно будет одинок, потому что никому с ним не сравниться.

Бен молчал, терпеливо слушая отповеди. Учитель иногда любил поразмышлять на темы морали, и, на взгляд Бена, его немного заносило в подобных рассуждениях. Бен связывал это с очень уединённым характером существования своего наставника.

— Что же мы видим? — продолжал упиваться собственным красноречием его учитель. — Один твой так называемый друг присваивает себе все заслуги в победе над врагом… — Бен дёрнулся было возразить, но в этот миг голову пронзило болью: учитель не желал, чтобы его прерывали, — а эта мандалорка открыто воздает ему хвалы, даже не помянув твоего решающего вклада в отражение атаки. Где бы они были, если бы ты не нашел и не предупредил их, где сейчас был бы этот забрак, если б ты не отвел от него выстрел? Гнил бы на ристалище трупом.

— О, Рогг бы увернулся, учитель, я его знаю…

— Они хвастались победой, даже не вспоминая о тебе, — словно не расслышав возражения Бена, продолжал давить голос. — Они хвастались и наслаждались тем, как на плечи им легли лавры — твои лавры. Вот в чём истинное сладострастие для них. Присвоить победу другого, украсть её… Но этого мало. Им мало. Ты захотел им помочь, в том пустом деле. В игре. И что же? Все равно они недовольны. Да, ты поступил опрометчиво и глупо. Сила — священна. Нельзя использовать её по пустякам. Тем более перед такими, как этот грубый неотёсанный забрак. Почему ты спустил ему неслыханную дерзость? Он посмел пнуть твой световой меч, гордость целого рода, которую сжимал в руках твой великий дед в боях с армиями дроидов… Этого никак нельзя было прощать. В следующий раз ты должен…

По мере того, как учитель говорил, Бен всё сильнее хмурился и, опустив взгляд в пол, качал головой. Спор о том, кто прав, кто виноват, незаметно для него переместился в его собственную душу: у него был иной взгляд на то, как следовало повести себя ему и его друзьям, но и на утверждения наставника возражений уже не находилось.

— Я всего лишь хотел им помочь, учитель, — произнес Бен уже не так уверенно, как прежде.

— Помочь? В этой галактике все так и норовят друг другу помочь, а в итоге становится только хуже. Лучше бы люди приучались к ответственности и жили, полагаясь только на самих себя. Учись и ты ни на кого не надеяться. Будь сильным сам по себе. Покажи им, как надо. Когда действительно будет нужно — помощи ты не дождешься. Ни от кого. Для всех в этом мире ты ничего не значишь. Очередной мальчик, мечтающий покорить звезды. Пустое место. Ноль. Зеро.

Учитель сделал долгую паузу, а потом добавил со всей мягкостью и любовью, на которую только был способен его сдавленный глухой голос:

— Но не для меня.

***

Утром Бен проснулся в дрянном настроении. Хоть и говорят, что рассвет мудрее заката, а впечатление, что в жизни случилось что-то дурное, не оставляло его. С ним такое бывало после разговоров с учителем-призраком (Бен знал, что его зовут Сноук, но тот просил не упоминать его имя «всуе», после того как однажды давно Бен рассказал про него матери). Уже не в первый раз то, что представлялось Бену всего лишь неприятностью, о которой хочется выговориться, облегчить душу и поскорей забыть, разрасталось к утру в его голове до размеров беды, грузным камнем лежащей на груди. Бен делился со Сноуком беспокойством: ночные беседы приносят не облегчение, а тяжесть. Но тот убеждал его, что знания и глубинное понимание вещей и не могут не быть бременем.

Знаний, преподанных Бену Сноуком, к его пятнадцати годам накопилось столько, что Бен ощущал себя ломовой лошадью, еле волокущей за собой целый воз невзгод, — и он никак не мог понять, откуда все они взялись у него, такого особенного (как говорил Сноук), такого умного (как, в общем, соглашались все), такого привлекательного (как думали девушки), такого сильного (как признавали парни), такого везучего (как считал он сам, веря, что унаследовал отцовскую удачу). Но он был вынослив — он и не такое вывезет, и камень на сердце — невелика цена за науку, убеждал себя Бен. Не всякая учеба приносит радость, уговаривал он себя; радость будешь черпать из книг.

И он читал, запивая чтением горечь Сноуковой науки, читал всё подряд, перебрасывая на свой планшет энциклопедии — с голопада Рины, обзоры последних летательных аппаратов — от Птурса, исторические справочники — от Ноббы, основы каллиграфической композиции — от Андруса, кулинарные рецепты — от Рогга. Последние, впрочем, Бен так и не испробовал на практике, потому что остальные сразу сказали, что пробовать датомирскую кухню не будут, а Рогг заявил, что без ингредиентов, которые произрастают только на Датомире, из этой стряпни все равно ничего путного не выйдет.

За завтраком магистр Скайуокер подошел к племяннику и пригласил на традиционную беседу о Силе.

Они расположились на открытом пригорке, что начинался сразу за хижинами, откуда открывался чудесный вид на покрывающие склон джогановые сады и далёкие, затуманенные голубоватой дымкой невысокие горы. Магистр в глубокой задумчивости смотрел вдаль, Бен подошел и тихо сел рядом. Он постарался настроиться на тот же лад, что и наставник, поэтому так же молча устремил взгляд на горы за ложбиной.

Разговоры с Люком Скайуокером, в отличие от уроков со Сноуком, обычно умиротворяли: несколько слов опытного джедая — и буря в душе успокаивалась. Не всегда его слова были ласковы. Иногда Скайуокер бывал резок, часто Бену хотелось спорить, но он всегда неизменно убеждался в правоте учителя. Особенно Бену нравилось, что Люк просто приглашал сесть рядом и вместе помолчать, чтобы настроиться. И тогда, как у сообщающихся сосудов, настроение у обоих выравнивалось.

Чувствуя, как отступают невзгоды и возвращается душевное равновесие, Бен спросил у Люка, не тяжело ли тому брать на себя ношу чужих переживаний, и Скайуокер ответил:

— Для того и существуют друзья, чтобы вместе пронести груз и не сломиться под его весом.

— А вы считаете себя моим другом? — удивлённо спросил Бен.

— Да, — просто ответил Люк. — И твоим, и всех, кто здесь есть. Мы вместе живём, вместе работаем, вместе чего-то добиваемся. Как же можно не быть друзьями?

— Друзья не ведут себя так, как они, — угрюмо буркнул Бен — впрочем, он уже не чувствовал обиды, которая терзала его с пробуждения. — Друзья бы поняли, друзья бы оценили.

Люк выдохнул и повернулся к Бену.

— Бен, ты особенный. Ты наследник нескольких известных семей. Мы… — он запнулся, — все верим и надеемся, что ты достойно продолжишь дело, которое начал твой дед, Энакин Скайуокер, которому служу и я: поможешь поддерживать баланс Силы в галактике.

При этих словах Бен закрыл глаза и глубоко вздохнул. Разговор был старым, знакомым. Они — все — надеялись. Он и сам надеялся, что, когда время придет, он не налажает — но где именно не налажает, он никак уловить не мог.

— Вести счёт обидам — недостойно джедая, тем более что ты одарённей их всех.

Тут брови Бена поползли вверх: магистр впервые заговорил о нём в превосходной степени.

— Друзья должны вести себя как друзья. Например, не стали бы…

— Я знаю, что вчера произошло, — перебил его Скайуокер. — Говоря кратко, ты ожидал от них одного поведения, они повели себя иначе, и теперь ты считаешь, что они тебе не друзья.

— Да, — буркнул Бен.

— Ты ждешь от них ежедневных доказательств, по всякой мелочи, их преданности тебе. Но дружба проявляется не в мелочах.

— Для меня это не мелочи! — начал закипать Бен.

— Это мелочи, — с мягким нажимом настаивал Люк. — А вот приятие тебя со всей твоей тьмой… недостатков — это и есть дружба. Я… дружу с тобой, несмотря ни на что.

— Несмотря на что именно? — В голосе Бена зазвучал вызов.

— Несмотря на то, что ты из наших разговоров, похоже, ничего не выносишь. Мы встречаемся один на один почти каждый день, и каждый день то, что я пытаюсь преподать тебе, как сквозь сито утекает. — Люк повысил голос и принялся жестикулировать рукой от локтя. — Я разговариваю сегодня с одним человеком — назавтра ты уже совсем другой, словно кто-то каждый раз переворачивает твой взгляд на мир с ног на голову.

Бен открыл рот, чтобы закричать в ответ, но тут ему на ум пришла какая-то мысль, он сдержался, отвел взгляд и промолчал.

— Ты особенный, Бен, и в этом тоже. Самый одарённый из моих учеников — и самый невосприимчивый. Я не знаю, что за мрачная сила каждый раз тянет тебя назад к исходной точке, с которой мы начинали. Я жду, что ты начнёшь с ней бороться, как борюсь с тьмой в себе я сам. Нащупай свою тёмную сторону — запри её подальше или изживи, не дай ей занимать в твоей душе столько же места, сколько свет, иначе при всех твоих способностях далеко ты не пойдёшь.

— Я ухожу, — заявил Бен и поднялся. — Хватит с меня на сегодня.

Обед и ужин он пропустил, не желая видеть никого из так называемых друзей. Он наведался в личную библиотеку Люка (тот разрешал брать без спросу любые книги, кроме нескольких, хранившихся отдельно) и, прихватив оттуда выполненный мастером Бриджером список с одной из книг, найденных в недавней экспедиции, пошёл вниз по склону мимо джоганового сада. Спустившись к образованному источниками горному озерцу, он расположился на мостках, протянутых от берега к глубине, и погрузился в чтение. Время от времени он отрывался от страниц, смотрел на зеркальную гладь воды, и, хмурясь, шептал одними губами:

— Далеко не пойду. Это мы ещё посмотрим.

Его не искали: Люк разрешал ученикам свободное присутствие на любых занятиях, разумно полагая, что на ленивых и скучающих не стоит тратить время, а тот, кто сам пришел получать знания, будет охотней их воспринимать.

Когда озеро накрыла вечерняя тень и с гор потянуло стылым ветерком, Бен направился обратно в лагерь. Пройдя через кухню, прихватил оттуда холодное жареное филе пернатой ящерицы и тут же с ним расправился по пути к себе.

Ночной наставник сегодня не заставил себя ждать. Бену даже казалось, что учителю самому не терпелось о чём-то с ним поговорить.

— Досада. Злость. Гордость, — с каким-то торжеством в голосе провозгласил Сноук. — Хорошие чувства. Придающие сил для свершений.

— Ничего хорошего, — возразил Бен. — Не чувства, а прямой путь на Тёмную сторону. Я хочу свершений, но не через них. Я недоволен собой.

— И правильно. Отвергать эмоции, которые помогают возвыситься, — что это, как не глупость? Ты боишься не справиться с опасными чувствами, не веришь в себя — что это, как не слабость? Не хватало еще, чтобы ты был доволен тем, что слаб и глуп.

Бен Соло сжал кулаки.

— Люк Скайуокер боится тебя, — заметил Сноук. — Сам себе не хочет признаваться, что боится. Пытается обуздать тебя, питая ложью о том, что бурные чувства сделают тебя их рабом. На самом деле ты можешь стать им господином, если правильно воспитаешь их. И с такими слугами, как сильные эмоции, — только представь, чего ты сможешь добиться в управлении Силой.

— Люк Скайуокер никогда не лгал мне, — холодно заметил Бен.

— Неужели. Каждое его слово — ложь, и я с легкостью тебе это докажу. О чём вы сегодня с ним разговаривали? Ты сообщишь мне, что он сказал тебе, а я объясню, как следует понимать его слова, чтобы не быть обманутым. Поиграем.

Бен ненадолго задумался и выбрал самое доброе из того, что слышал сегодня от дяди:

— Они надеются на меня.

— Они возлагают на тебя слишком много ожиданий, — тут же парировал Сноук.

Пауза. Бен не ожидал, что это будет так легко.

— В дружбе не надо мелочиться.

— Тебе предлагают закрывать глаза на предательство.

Пауза. Бен почувствовал, как в нём начинает разгораться азарт и одновременно злость. Сноук прав. Сноук. Прав.

— Друзья вместе несут ношу.

— Большая её часть ложится на того, кто сильней. Сильнее — ты, тебя используют.

На этот раз пауза длилась дольше. Бен хотел задать Сноуку задачку потрудней. В том, что тот легко отбил предыдущие выпады, не было ничего удивительного. Очевидно же, что правильное прочтение тех слов Скайуокера лежало на поверхности.

— Надо бороться с тьмой в себе.

— Тебе предлагают бороться с неотъемлемой частью себя.

Бен вскочил и пошел туда, где, как ему казалось, должен был находиться Сноук.

— Я… Я не понимаю. Если так судить, то всё, совершенно всё, чем учит своих воспитанников Люк Скайуокер, имеет какой-то гнусный подтекст.

— Да.

— И стоит лишь немного перенаправить свой взгляд, как вся эта мерзость перед тобой как на ладони.

— Да.

— Если всё это правда… То мой дядя — настоящий монстр, чудовище?

— Да.

Бен продолжал наступать в полумрак.

— И слушая его, подчиняясь его наставлениям, можно так и остаться ничем. Он ведь говорил…

— … Он ведь говорил: при всех твоих способностях ты далеко не пойдешь.

Бен остановился, поражённый.

— Вы читаете мои мысли. Зачем тогда мы разговариваем? Зачем я почти каждый вечер всё это рассказываю? — Затем затряс головой и отшатнулся. — Нет. Нет, я не верю. Этого не может быть. Люк Скайуокер — мой родной дядя, брат моей матери, он прекрасный человек, он не мог вкладывать всё это в свои слова. Не надо в них искать ничего подлого!

— Ну… не мог — значит, не мог, — быстро согласился Сноук. — Ты видишь, я даже не спорю. У тебя есть своя голова на плечах…

Сноук внезапно замолчал. Бен покрутил головой, всматриваясь в углы хижины. Только что он ощущал здесь иное присутствие, а теперь чувствовал себя покинутым.

— Бен! — раздался за спиной строгий возглас.

Бен напряженно повернулся, но быстро понял, что перед ним магистр Скайуокер, и выдохнул.

— С кем ты говорил, Бен?! — произнес Люк более грозно.

Бен опустил глаза чуть ниже и замер: механическая рука Люка Скайуокера твердо сжимала висящий у него на поясе меч.

УТЕСНЁННАЯ СИЛА

Долгий путь к разгадке Тайны начался много лет назад, после неприятного разговора, который случился между Люком и Беном однажды ночью. Дядя и племянник от души наговорили горячих слов и наутро избегали смотреть друг другу в глаза. Каждый из них имел свой способ уходить от неприятных переживаний: Бен погружался в чтение, а магистр Скайуокер отправлялся на долгую прогулку. В тот день Бен дождался, пока Люк Скайуокер скроется из лагеря, а сам проскользнул в его библиотеку и достал с самой верхней полки несколько хранящихся отдельно пыльных книг, до которых раньше у Бена никак не доходили руки. Он сложил все книги в мешок, прихватил с собой флягу воды, хлеба, вяленого мяса и отправился в небольшое путешествие в сторону ближайшего горного хребта. Бен намеревался провести там несколько дней в одиночестве, изучая старинные фолианты. За это время, он надеялся, дядя Люк остынет, и к ночному разговору можно будет больше не возвращаться.

Бен провел три дня, блуждая по скалистым отрогам и устраивая длительные привалы, во время которых увлечённо читал страницу за страницей. Когда солнце в третий раз клонилось к закату, он сидел на краю небольшого плато и изучал древний трактат о конструировании световых мечей.

Оторвавшись от текста, Бен поднял голову и задумался. Неожиданно появилось чувство, что он читает совсем не то, что написано. Точнее — что он, переводя на общегалактический язык джедайские символы, интерпретирует их неправильно и истинное значение слов от него ускользает. Бен внимательно посмотрел на страницу. Обычный язык древних джедаев, отдалённо напоминающий письменность, которая была распространена в центральных мирах. В этой главе говорилось о способах создания плазменного клинка путём наложения двух кристаллов друг на друга.

«Наложенные друг на друга два кристалла… — переводил он с древнего языка на современный, — обретут силу солнца, и она откроет путь к великим свершениям». Наложить два кристалла… Путь к великим свершениям… Не совсем понятно: должны это быть половинки одного кристалла или двух разных? Разрезанные вдоль или поперек? И как накладывать — выравнивая их или крест-накрест? Бен чувствовал, что здесь есть что-то ещё. Он перелистнул страницу назад, потом обратно. Две слипшиеся страницы жалобно захрустели, и ему пришлось разъединять их. «Наложить два кристалла». И тут Бен догадался. Как просто… Словно детский ребус. Он снова сложил вместе два листа, поднял раскрытую книгу перед собой и посмотрел через соединённые страницы на заходящее за горизонт дневное светило.

Одна страница просвечивала сквозь другую, и символы первого листа оказывались на пустых местах второго, образуя единый текст, написанный без пробелов и промежутков. Лишь один символ, размещенный на одном и том же месте на обоих листах, совпадал сам с собой. Это был знак, которым в древних джедайских текстах обозначали современное слово «кристалл». Бен рассмеялся: и действительно, надо всего лишь «наложить два кристалла» друг на друга!

Когда спустя час он перевёл получившийся объединённый текст и записал его на отдельном листе бумаги, то долго смотрел на него, не в силах поверить своим глазам. Потом быстро собрал все вещи и почти бегом бросился в обратный путь к тренировочному лагерю Ордена. Он должен был показать всё это Люку Скайуокеру как можно быстрее.

***

«В Неизведанных регионах вокруг одинокой белой звезды вращается планета, где лето и зима равноценны, в недрах её найдутся кристаллы, каких не сыскать во всей галактике. Они помогут обуздать Тёмную энергию, изменить свойства материи, подчинить время и пространство. Орден возвысится и достигнет того величия, которое суждено ему Силой».

Бен часто прокручивал в уме эти строки и стал одержим идеей найти таинственную планету.

Люк Скайуокер, конечно, сначала выговорил Бену за то, что тот посмел взять книги, для него явно не предназначенные. Видя, что племянник никак не может выдавить из себя искреннего раскаяния и что глазами он провожает старые тома, куда бы их Люк ни перекладывал в своей хижине во время разговора, магистр Скайуокер заключил, что «отдельной полки» здесь будет недостаточно. С того времени Бен этих особых книг не видел: ни тех, что успел прочесть, ни тех, до которых не добрался.

К открытию Бена Люк отнёсся со всем вниманием. Он, его помощники и старшие ученики прошерстили все известные карты Неизведанных регионов, выписали из каталога все белые звёзды с планетами на орбите — но таких оказалось более двух тысяч, и это если брать в расчет только те, про которые имелись подтверждённые несколькими экспедициями сведения. А сколько было других систем, случайно открытых и никем доселе не изученных!

Лор Сан Текка предложил начать разведку на планетах, где есть явные смены времён года и где встречаются залежи любых кристаллов. Круг поиска немного сузился, но и в нём оказалось более двухсот планет. На то, чтобы проверить каждую, могла уйти вся жизнь. Надо было менять подход.

Ещё раз прочитали текст. «Одинокая» звезда. Лето и зима «равноценны». Планета с кристаллами, каких больше нет в галактике. Если про них никому не известно, то и в описании нужной планеты не должно быть их упоминаний.

Быстрее всего решилось с «одинокой» звездой. Рина вспомнила, что чиссы с планеты Ксилла называют «одинокими» те звёзды, скорость которых относительно других звёзд изменяется под воздействием каких-либо факторов. Например, под действием гравитации или от столкновения с облаками межзвёздного газа. Так эти звёзды становятся «одинокими», выбиваются из обычного порядка вращения вещества вокруг галактического центра.

— Подобных звёзд довольно немного, и мы можем заметно сократить количество вариантов, — оптимистично заключила Рина.

Бен метнулся к составленному ими каталогу, загрузил его в вычислитель и попросил Р2 проверить относительные скорости всех известных систем в Неизведанных регионах. После отсеивания осталось 27 звёзд-кандидатов с планетами, где есть смена времен года.

Люк с учениками методично обследовали каждую систему из списка, проводя на каждой из планет по нескольку месяцев в году. Поиски продолжались уже восемь лет. Несколько раз казалось, что след найден, но снова и снова их ожидало разочарование. Преисполненные энтузиазма в начале, ученики Люка один за другим теряли интерес к безнадёжному, как они думали, делу. Магистр Скайуокер относился к неудачам философски:

— Иногда важен не результат, а процесс, — любил повторять он. — Может быть, смысл наших действий именно в том, как мы ищем, а не в том, что найдем в итоге.

Только Бен никогда не терял веру.

После девятнадцатой по счёту системы неожиданную идею подала Лима Тийн:

— Подождите… А что, если «лето и зима равноценны» надо толковать иначе? На любой планете, где есть времена года, бывает два дня, когда равное количество солнечного света достается как лету, так и зиме: это дни весеннего и осеннего равноденствия. Поэтому…

— Поэтому, — подхватил Бен, — мы должны искать планету, где нет смены времён года, потому что ось вращения планеты не наклонена относительно плоскости её орбиты вокруг звезды!

Поиск с новыми параметрами показал только три известных планеты, удовлетворяющих всем заданным условиям: неизменные времена года, звезда с нестабильной скоростью и отсутствие данных о месторождениях кристаллов.

— С какой начнём? — спросил Люк.

— На первый взгляд, — заметила Нобба Саксон, — планета Ойлер наименее вероятный кандидат: она давно заселена и хорошо изучена. Никаких сведений о залежах минералов или кристаллов на ней нет. Две другие планеты практически не изведанны, необитаемы, непригодны для жизни гуманоидов. У них даже нет названий — только номера: 55.745082 и 37.549779. На первой атмосфера вообще отсутствует, как и магнитное поле. На второй — огромная гравитация, железное ядро, плотная атмосфера из серной кислоты и азота. Честно говоря, не хочется лететь на обе. Я бы начала поиск с обитаемой планеты Ойлер. То, что на ней не находили ранее никаких кристаллов, может означать, что их там плохо искали.

— Или вообще не искали, — согласился с Ноббой Рогг. — Я пару лет назад залетал туда: дикие хвойные леса, огромные ледяные шапки на полюсах, выжженная пустыня на экваторе. Более-менее пригодны для жизни только средние широты. Там есть несколько городов, но никакой центральной власти. Только местные царьки, постоянно воюющие друг с другом.

— Отлично, — согласился Бен. — Начнём с Ойлера.

***

На первоначальную разведку решили отправить Бена Соло, Эзру Бриджера и Рогга. Результат получился почти сразу. Едва высадившись на планете, они обнаружили на ней оживлённую промышленную деятельность: некая «Центральная горнорудная компания» разворачивала на Ойлере гигантские проекты, на которые нагнали подрядчиков почти со всей галактики. Что собираются строить — никто не знал, но, судя по масштабам подготовки, замыслы у строителей были грандиозные. Рогг не мог поверить своим глазам: тихое галактическое захолустье за два года изменилось до неузнаваемости.

— Мы нашли то, что искали, — промолвил Бен, когда они втроём обсуждали, что же делать дальше. — Плохая новость в том, что нашли это не только мы.

Неделю спустя им удалось договориться с проводником, который был готов вывести их к месту, где недавно обнаружили залежи «ценной руды». Для её добычи, по официальной информации, и затевалось всё грандиозное строительство на планете. Бена насторожило, что сотрудники «Центральной горнорудной компании», как они официально представлялись, почему-то носили военную форму со знаками отличия.

Кантина, в которой назначил встречу проводник, была убогой и грязной. Заплесневелые стены, столы, покрытые слоем жира, тяжёлый чад, валивший из кухни, бьющий в нос ещё на улице, за несколько ярдов от входа. Посетители полностью соответствовали обстановке: опустившиеся пилоты грузовых шаттлов, торговцы спайсом, наёмники, стриптизёрши, сутенёры, карманники и просто бездельники, ошивающиеся в злачных местах в надежде поживиться случайной добычей.

Дроид-бармен поднял над стойкой наполненный стакан с коктейлем и громко прочитал написанное красным маркером имя клиента:

— Эзра Бриджер! Ваш заказ: «Три пальца молока банты, один — кореллианского сиропа, полпальца зелёной простокваши. Смешать, но не взбалтывать».

Из-за столика в самом углу заведения поднялся высокий молодой человек с развитыми плечами. Густые чёрные волосы наполовину скрывали его лицо и сзади ниспадали до самых плеч. Расталкивая горланивших песни пьяниц, он протиснулся к бару.

— Вот тебе на масло, приятель, — кинул он дроиду стандартные чаевые в четверть кредита, и, преодолевая все те же препятствия, вернулся на своё место.

Бен оглядел стакан с зеленоватым пойлом и сделал пару небольших глотков. Любимый с детства коктейль. Но здесь совсем не умели его готовить. Расстраиваться было некогда: проводник должен прийти с минуты на минуту. Бену стоило больших трудов найти этого прохиндея, но если информация, которую тот обещал сообщить, окажется правдой… О, Бен даже боялся загадывать, как далеко они смогут продвинуться в изучении природы Силы! Предвкушение приятно щекотало грудь.

— Бриджер, ты? — Напротив, словно из ниоткуда, возникли два хитрых глаза на зелёной морде.

Родианец воровато озирался по сторонам, правая рука его нервно похлопывала по оттопыренному карману длинного плаща.

Бен не ответил, лишь многозначительно положил руку на пояс, где висел световой меч.

— Ты хочешь найти это место? Цену знаешь? У тебя нет столько денег. Или покажи.

Стало немного обидно. Неужели его держат за дурака, который станет размахивать в таком месте суммой с кучей нулей на экране голопада? Впрочем, денег у Бена не было. Он рассчитывал получить искомое без оплаты.

Бен закатил глаза и поправил рукой сбившиеся на лбу волосы.

В следующую секунду за спиной роиданца со звоном разбилась бутылка с выпивкой. Все головы повернулись на звук. Высокий бледный бродяга неуклюже размахивал руками неподалёку от Бена и родианца и что-то втолковывал мрачному забраку, злобно вращающему своими маленькими кошачьими глазками.

— Грубббра джаннча воссстак! — зарычал забрак, показывая на усыпанный осколками пол.

— И что теперь? — с вызовом спросил бродяга.

— Массарбж гонча богнот! — забрак одним прыжком кинулся на него, но бродяга каким-то чудом увернулся, и его противник, по инерции пролетев мимо, врезался аккурат в спину сидевшего напротив Бена родианца. Тот неуклюже вскочил, его длинный плащ порвался, и откуда-то из-под полы посыпались маленькие пакетики с белым веществом, напоминающим крахмал.

Внезапно всё стихло.

— Допру мгори набо зейч!!! — выругался забрак, и в следующую секунду у него в руках оказался ярлык офицера планетарной безопасности. — Всем ни с места. Это торговец энгспайсом. Ты арестован.

На руках родианца защёлкнулись блокаторы. Бледный высокий бродяга тоже достал свой ярлык, поднял повыше так, чтобы видели окружающие, и стал расчищать путь к выходу.

— Посторонись, посторонись. Конвоируем. База-5, приём. Докладываю…

— Я не торговец… — беспомощно лепетал арестованный. — Это не моя дурь!

— База-5, мы следуем к вам. Код 404. Повторяю…

За спиной забрака, который подталкивал родианца к выходу, раздался короткий шипящий звук. Кантина осветилась сиянием бледно-голубой плазмы.

— Вы сейчас же его отпустите, — скомандовал Бен.

Забрак на развороте выхватил бластер и выстрелил, заряд отскочил от светового меча и улетел в потолок. Началась заварушка. Кто-то палил из бластера в воздух, визжали стриптизёрши, несколько посетителей бросились подбирать рассыпавшийся энгспайс: там было, по меньшей мере, на четверть миллиона кредитов; дроид-официант получил пробоину между глаз и завертелся волчком, смешивая и взбалтывая чей-то заказ. В довершение всего кто-то рванул световую шашку, и кантину заволокло густым едким дымом, после чего завопила противопожарная сигнализация и вся публика повалила к выходу, опрокидывая нерасторопных и шагая по головам упавших.

Бен вытащил испуганного родианца через чёрный ход на кухне, в переулке разрубил ему наручники световым мечом, припер к стенке и заявил, что если тот назовет ему координаты раскопок, то он поможет бедолаге безопасно выбраться с планеты. Дальше начались сложности. Проводник оказался не робкого десятка. Он быстро пришёл в себя и нагло заявил, что его подставили и что его дешевыми трюками не купишь.

Бен сжал кулаки. Цель, за которой он гонялся почти девять лет, была так близка… И какая-то жалкая рептилия стоит сейчас между ним и, возможно, самой ценной находкой в истории галактики! Бен поднял руку и протянул её к голове родианца. Проводник дернулся, пытаясь убежать, но ноги не слушались его.

— Покажи мне, где находится это место, — тихо произнес Бен.

Глаза родианца выкатились из орбит, он застонал от боли. Спустя несколько минут дело было сделано: Бен увидел что хотел. Он отпустил проводника, и тот, всё ещё корчась от боли, побежал прочь.

***

Выбравшись из суматохи, Рогг и Эзра направились в условленное ранее место встречи с Беном, в нескольких кварталах от кантины. Чтобы не привлекать к себе внимания, они укрылись в неприметном переулке. Рогг озабоченно глядел на часы. Время шло, они прождали достаточно долго, но Бен всё не появлялся.

В сумерках тени от высоких пирамидальных домов удлинились и перечеркивали улицы. Закутанный в плащ Эзра не высовывался из тёмной ниши в стене. Забрак то и дело выглядывал, зорко озираясь, и сразу же возвращался обратно. Ему с самого начала не нравилась авантюрная идея — подбросить пакетики с детским питанием в качестве элитной галактической наркоты. Родианец — прожженый тип, и Рогг сомневался, что Бену удастся выудить из того нужную информацию.

— Да где же его носит? — раздосадованно воскликнул Рогг.

Эзра не ответил. В последнее время мастер Бриджер был неразговорчив. Если раньше он, бывало, болтал без умолку, то теперь чаще молчал, подолгу всматриваясь куда-то вовнутрь себя.

На поясе забрака пропищал комлинк.

— Это Р2, — пояснил Рогг и обратился в комлинк: — Есть новости от Бена?

Из передатчика послышались свистки и трескотня бинарного кода.

— Вы всё слышали, мастер Бриджер? — спросил забрак.

Эзра кивнул и молча выскользнул из своего укрытия.

Бен встретил их на окраине города на трёхместном спидере (в отсеке для багажа с удобством разместился Р2). В ожидании товарищей он нетерпеливо стучал ногой по педали газа.

— Что так долго? — вместо приветствия спросил Бен.

***

Бен вел спидер, постоянно сверяясь с координатами на устройстве спутниковой навигации. Быстро стемнело, и на небе высыпали звёзды. Спустя час езды по высохшей степи они подъехали к большой расщелине, которая перерезала им путь, протянувшись с юга на север. Бен сверился с картой в голопаде, выскочил из спидера и указал рукой в сторону каменистой тропы вдоль расщелины.

— Теперь уже близко. Дойдем пешком. Нам — туда. Р2, оставайся на месте, стереги спидер.

Дроид пискнул в ответ.

— Нет, пока рано сообщать об успехе магистру Скайуокеру. Мы должны всё проверить.

Рогг втянул в себя горячий воздух: широта, где они находились, была очень близка к экватору и даже ночью здесь было душно и жарко. Эзра закутался в плащ. Бен шел впереди, освещая дорогу ручным фонариком. Настроение у него было приподнятое. Они найдут кристаллы! Ему не терпелось изучить их, выяснить свойства, узнать, что же представляет из себя Тёмная энергия.

Они не прошли и мили, как на краю расщелины луч фонаря выхватил из ночного мрака низко расположенное отверстие, ведущее вглубь земной коры. Вход в пещеру был огорожен лентами и флажками, прямо перед ним стояла табличка «Опасно! Вход запрещен!». Бен отодвинул её и, нагнувшись, первым вошел внутрь. Потолок пещеры оказался гораздо выше, чем представлялось снаружи, и Бен, преодолев порог, выпрямился. Он дождался забрака и Эзру, и они втроём двинулись вглубь по наклонной плоскости коридора. Скоро показалась шахта диаметром около тридцати футов, по краю шла узкая винтовая каменная лестница, вырубленная прямо в породе.

Бен шагнул на лестницу первым, за ним последовали его товарищи. Они спускались молча, чувствуя возрастающий жар, который струился снизу. Забрак бормотал себе под нос, считая ступеньки, но сбился со счета на седьмой сотне и грязно выругался. Наконец, фонарь в руке Бена осветил какие-то ящики, а потом почти сразу же они увидели дно, покрытое водой. Бен осторожно померил глубину носком ноги.

— Здесь не более дюйма, можно идти.

В стене шахты брали начало два коридора, горизонтально уходивших в противоположные стороны.

— Направо или налево? — спросил Рогг.

Бен встал посредине, потянул носом… Из левого коридора не пахло ничем, а из правого…

— Туда! — показал он вправо и двинулся вперёд, осторожно передвигая ноги в воде.

Эзра и Рогг брели следом. Жар, идущий им навстречу, усиливался. Впереди забрезжил красноватый свет. Бен выключил фонарь.

— Кажется мы близко. Ступайте осторожнее. Вдруг мы здесь не одни.

Вода под ногами исчезла, коридор пошел с уклоном вверх. Теперь они шагали по ровным плитам, которые были проложены неизвестными рудокопами. Красное зарево становилось сильнее. Наконец они вышли из коридора в большую пещеру, и открывшийся им вид поразил их, как ни одно зрелище до этого.

Вся пещера, её стены, потолок и пол состояли из одного красного минерала. Он был всюду — и, кажется, простирался вглубь планеты на многие-многие километры: сияние, казалось, не меркло, сколько ни всматривайся вдаль. Бен обошел сталагмит и увидел, что пещера уходит всё ниже и ниже, разветвляется на разные коридоры и рукава, имеет множество уровней, соединённых небольшими переходами. Её структура напоминала пористую губку, только она состояла не из мягкого упругого материала, а из ярко-красного минерала кристаллической природы.

Бен, признаться, не ожидал такого… Он рассчитывал найти обычное месторождение, но тут… Казалось, что планета сама представляет собой огромный кристалл. По крайней мере, существенная часть её коры лежала на кристаллической основе.

— Видал я места и постраннее, но такого — никогда… — произнес Эзра.

— Ты чувствуешь, Бен? — спросил Бена забрак.

— Да. Эти кристаллы реагируют на Силу. Они… подавляют её и в то же время могут умножать её мощность. Энергия огромной интенсивности, зажатая и задавленная… Плотность, которую обретает Сила здесь, пугает своим потенциалом. Никогда и нигде я не испытывал того, что чувствую здесь.

— И больше не испытаешь! — раздался сзади властный женский голос. — Окружить их и взять на прицел.

Трое товарищей обернулись: у выхода из коридора, преграждая его, стояла темнокожая женщина в форме, такой же, которую носили люди из «Центральной горнорудной компании».

Группа «инженеров» с бластерами быстро рассредоточилась вокруг, по лицам Бена, Рогга и Эзры скользили лучи лазерных прицелов.

— Адмирал Рэй Слоун, — узнал женщину Эзра. — Я думал, что вы сгинули в пожаре войны…

— Эзра Бриджер, — ответила предводительница нападавших. — Удивлена не меньше вашего.

Воспользовавшись тем, что Эзра отвлёк её внимание, Бен попытался активировать световой меч.

— Не лучшая идея, джедай, — злобно прошипела адмирал Слоун. — Брось свою игрушку, или твои приятели умрут.

Бен нехотя подчинился: шансов успешно отбить выстрелы такого числа вооружённых людей, стоявших по кругу, не было. Их тщательно обыскали, отобрали меч у Рогга и долго пытались найти оружие у Эзры, который принципиально его не носил.

Один из подчинённых Слоун, энергичный рыжий молодец с военной выправкой подошел к ней, вытянулся в струнку и доложил:

— Приготовления закончены.

— Отлично. Можете начинать.

Рыжий повернулся и сделал знак рукой. Несколько громил с парализаторами подошли к пленникам и, подталкивая их кулаками в спину, погнали по неровному полу пещеры. Очень скоро они вышли к ещё одному искусственному коридору. Стены, пол, потолок коридора — всё по-прежнему состояло из кристаллов.

— Перебьём охрану? — шепотом предложил забрак Бену.

— Да погоди ты, — отмахнулся Бен, которому, кажется, самому стало интересно, что же им там уготовили.

Миновав не более тридцати ярдов, они очутились в круглом помещении с высоким потолком. По окружности этой комнаты были расставлены щиты, напоминавшие электромагнитные ловушки. Пленников вытолкали на середину. Следом за вошла Слоун в сопровождении рыжего помощника.

— Как удачно нелёгкая занесла к нам джедаев, — с усмешкой произнес тот. — Нам как раз необходимо провести важное испытание.

Обстановка помещения очень не понравилась Бену. Любопытство наконец уступило место чувству, что запахло жареным и пора выбираться. Бен вскинул руку, намереваясь Силой вцепиться в шею рыжего, но ничего не вышло. Он чувствовал Силу, чувствовал её плотность и упругость, как она густо — гораздо гуще, чем снаружи, — течет сквозь него, но не мог ухватить ее токи, не мог заставить сжиматься трахеи противника. Сила словно еще больше схлопывалась под его нажимом и просыпалась сквозь пальцы мелким заряженным песком.

— Это здесь не работает, — с глубоким удовлетворением заметила Слоун.

Забрак с рычанием бросился к ней — но прямо перед ним с лязгом упала свинцовая дверь, перегородив путь. Рогг со всего разбега ударился в неё и завыл.

Сразу же в комнате погас свет.

— Сейчас мы всё узнаем на собственном опыте, — философски произнес Эзра.

Электромагнитные ловушки загудели, Бен почувствовал, как молекулы воздуха вокруг мелко задрожали. Он навалился плечом на дверь — она не поддавалась.

— М-да, переделка, — протянул сзади знакомый ироничный голос.

— Учитель? — Бен обернулся и замер от яркого света после кромешной тьмы. Глаза ему слепил зажженный световой меч.

— Надо выбираться. Отойди-ка. — Люк Скайуокер отстранил Бена свободной рукой и световым мечом вырезал в металлической двери огромную круглую дыру. Они быстро друг за другом выбрались из комнаты и побежали по коридору. Световой меч Люка ярко пылал зелёным светом на фоне красноватого излучения кристаллов.

Выход из коридора в пещеру караулили человек десять.

— Джедаи!

Началась драка, Бен выхватил у кого-то бластер и отстреливался, забрак разрывал врагов голыми руками, Эзра просто уворачивался от выстрелов, а Люк орудовал световым мечом.Расправившись с врагами, Люк и компания получили передышку. На поясе у одного из трупов Бен нашел свой световой меч. Рогг тоже вернул себе оружие, после чего подошёл к магистру и спросил, каким образом тот оказался рядом, если он, как и условились, должен был оставаться на Пзобе.

— Решил вас подстраховать.

— Вы никогда не говорили, что умеете достигать невидимости, магистр, — удивленно хмыкнул Рогг.

— Я много чего не говорю, — недовольно ответил Люк. — Ладно, двинули дальше. Нам в тот тоннель.

***

С Ойлера они улетели на шаттле Люка, временно оставив корабль Бена в космопорте.

Необходимо было продумать следующие шаги. Им удалось открыть какую-то новую, до сих пор нигде не описанную разновидность кристаллов. Подсказка, расшифрованная Беном в книге, оказалась правдивой, и они нашли даже большее, чем могли ожидать. Неизвестные кристаллы обладали очень мощной способностью удерживать и контролировать Тёмную энергию. Причем это не были какие-то небольшие, разбросанные то тут, то там месторождения, как залежи кайбер-кристаллов на Джеде. Нет: вся планета представляла собой один гигантский кристалл.

Тем тревожнее было то, что её подмяли под себя люди из «Центральной горнорудной компании». Люк связался с Леей, и та сообщила, что до неё уже доходили кое-какие слухи о происходящем на Ойлере. На самом деле никакой «горнорудной компании» не существовало. Это была лишь вывеска, за которой прятался «Первый Приказ» — организация, основанная беглыми офицерами потерпевшего поражение Имперского флота. Их лидерами были адмирал Слоун, Брендол Хакс и его сын Армитаж. Более подробных сведений о «Первом Приказе» ни у кого не было. Известие о том, что под контролем милитаристов оказалась целая планета, начинённая неисследованными энергетическими кристаллами, очень обеспокоило Лею. Она обещала передать все сведения в Галактический Сенат.

Всю дорогу до Пзоба Бен пристально всматривался в Люка. Ему казалось, что в магистре что-то словно переменилось. Люк почти ни с кем не разговаривал, кроме Эзры. Они надолго уединились в кабине управления, после чего Эзра вышел оттуда и прилёг на лавку, а Люк так и остался сидеть в кресле пилота. Когда Бен попытался заговорить с ним, наставник лишь отмахнулся, мол, приходи позже.

— Что ты обо всём этом думаешь? — спросил Бен забрака.

— Я думаю, что за последние несколько часов галактика стала гораздо худшим местом в моих глазах, нежели раньше.

В ДВУХ ШАГАХ ОТ КАТАСТРОФЫ

На Пзобе на следующий же день после возвращения Люк Скайуокер собрал всех учеников.

— Я думаю, вы уже все знаете, какие события произошли в нашей последней экспедиции. Возможно, в ближайшее время в галактике возобновятся… — тут Люк замялся, будто пытаясь подобрать слова, — военные действия. Призываю вас усердно тренироваться и быть готовыми ко всему.

Бен подошел к Люку:

— Магистр, я всё же хотел бы узнать, как вы смогли оказаться в нужную минуту там, в пещере…

Люк нахмурился.

— Так и будешь — бегать за взрослыми и спрашивать: «Как? Как?»? — неожиданно передразнил он. — Хватит быть слабым и глупым ребёнком, думай своей головой.

— Магистр? — недоумённо переспросил Бен.

— Пространственные тоннели, — уже более терпеливо ответил Люк. — Потом объясню.

***

Вечером после ужина Бен бродил в окрестностях лагеря. Ему было не до сна. Будущее, до этого казавшееся скучным и более-менее определённым (самое волнующее, что могло ждать воина-джедая в мирной галактике, — пограничная служба или охота за торговцами нелегальным товаром), теперь будоражило ум. Бен своими глазами видел грандиозность масштабов строительства, затевающегося на Ойлере. В сочетании с поражающими воображение свойствами кристаллического вещества внутри планеты это выглядело как подготовка какого-то страшного оружия.

Но Бену было совсем не страшно, необорот — щекотно и весело оттого, что будет — будет у него, похоже, повод повоевать по-настоящему! Будет, где применить Силу для действительно важного дела — не зря же он столько о ней знает и столько штук умеет с ней вытворять. Если появилась какая-то организация, желающая навести ужас на всю галактику, то, конечно, понадобится и армия, чтобы ей противостоять. Она даст отпор самозванцам, если они попытаются подорвать основы Новой Республики, и Бен Соло будет в числе тех, кто пойдёт с сопротивлением на бой — бок о бок со своими друзьями-джедаями и старыми бойцами-повстанцами.

Надо поговорить с мамой и отцом. Возможно, Бену пора улететь с Пзоба к ним. В большом мире он станет более полезен, нежели среди падаванов Люка Скайуокера. Помогать дяде с малышами — это хорошо, но не то сейчас время, чтобы разбрасываться обученными джедаями. Вдохновившись, Бен выхватил с пояса меч и, перебрасывая его в руке почти незаметным глазу движением, несколько раз описал в воздухе затейливые восьмерки.

Он не заметил, как ноги вынесли его на склон холма, нависавшего над лагерем. В темноте он чуть не споткнулся о человека, который сидел на небольшом табурете перед деревянной доской.

— А, мастер Бриджер! — поприветствовал Бен Эзру. — Опять рисуете?

— Бен Соло… — коротким кивком ответил Эзра. — Я не рисую, а отражаю свет звёзд. Как и всё в природе, мои рисунки суть отражение чьего-то света. А без света мы лишь тени самих себя.

Об этом увлечении мастера Бриджера все в лагере знали давно. Время от времени в безоблачную ночь, когда звёзд на небе бывало особенно много, Эзра брал краски и рисовал ночные пейзажи на деревянной доске. Таких рисунков у него набралось уже много, и Лор Сан Текка, то ли в шутку, то ли всерьёз предлагал при постройке новых хижин взамен ветшающих использовать не простые доски, а расписные. Эзра не обижался. Хотя созвездия на небосклоне не менялись, каждый рисунок получался по-своему особенным.

Эзра уверял, что не умеет рисовать, а рука с кистью у него движется по велению души. Он смотрит на небо и думает о далеком друге. Они встречались последний раз очень давно. Наверное, у неё сейчас всё шло своим чередом, но Эзра надеялся, что она тоже иногда смотрит на те же самые звёзды и думает о нём. Это так хорошо, когда у тебя в жизни был кто-то, думая о ком, хочется смотреть на звёзды.

Бен сел рядом и наблюдал, как рука дядиного помощника быстро смешивает краски и наносит их на ровную деревянную поверхность.

— Мастер Бриджер… Эзра… — обратился к нему Бен по имени, как часто это делал. — Я хотел спросить… Вы давно знаете магистра Скайуокера, гораздо лучше меня. Вам не кажется, что он в последнее время стал несколько странным?

Эзра не отвечал, продолжая работать кистью.

— У меня иногда такое впечатление, — продолжал Бен, — что он как будто резко меняется, а потом снова возвращается прежний. Вам не кажется то же, что и мне?

Эзра посмотрел на Бена, вздохнул.

— Смотри, — указал он кистью высоко в небо. — Вон та звезда — красный гигант. Её диаметр в две тысячи раз больше солнца, вокруг которого вращается Пзоб. И скорость её вращения тоже велика настолько, что кажется, будто она мерцает, переливаясь цветами. Так и люди. Мерцают, меняются, но остаются при этом самими собой.

Бен посидел ещё немного рядом, потом поднялся и пошёл прочь, вниз по тропинке.

— Постой! — окликнул его Эзра.

Бен обернулся.

— Когда я бродил по временным туннелям, то видел странные вещи. Некоторые я не могу понять до сих пор. Однажды я видел тебя, более зрелого, более взрослого, чем сейчас. Твоё лицо пересекал шрам. Я плохо запомнил, но мне казалось, ты мучился, какой выбор сделать. И в итоге… ты поступил правильно, Бен. Не знаю, правда, сбудется ли то, что я увидел. Временной лабиринт может обманывать нас. Когда придёт время, помни, что одно чувство в груди вернее ста мыслей в голове выбирает дорогу. А теперь иди. И да пребудет с тобой Сила.

Бен задумчиво пошёл прочь, настроенный этим коротким разговором на лирический лад. Захотелось поговорить с родителями — просто так, не ради того, чтобы вымаливать место в армейском авангарде (но и ради этого тоже).

Вернулся в основной блок, попытался связаться с Ханом Соло — но все частоты, по которым он обычно выходил на связь с отцом, молчали. Тогда он набрал частоту Леи. Мать долго не отвечала, но наконец её изображение появилось на экране голопроектора.

— Бен? Что такое? — напряжённо произнесла она, а сама смотрела не на него, а куда-то в сторону.

— Мам, привет, — начал он.

— Привет. В чём дело?

— М-м. Да в общем ни в чём. Я просто так звоню, поговорить.

— Давай. Говори. Только побыстрей, пожалуйста.

Бен начал лихорадочно перебирать мысли, пытаясь понять, как зайти не слишком издалека, но тут же бросил это занятие.

— Да ну, я вижу, ты занята. Я лучше в другой раз позвоню.

— Да, Бен, сейчас, наверное, не самое удачное время. На носу выборы, ты же помнишь. Мы тут все стоим на ушах. — Лея снова отвлеклась; казалось, она слушает чей-то доклад.

— Да, точно, выборы Первого сенатора, — понимающе закивал он. — Прости, я и правда не вовремя.

Экран голопроектора погас. Бен сидел перед ним, склонив голову. Потом встряхнулся. Ну да ладно. Не всему ж крутиться вокруг его идей и мечтаний.

— Не захотела говорить с тобой, да? — раздался вдруг за спиной голос.

Бен обернулся.

— Занята. Я позже наберу ей. Или она сама.

— Занята, — проворчал Люк. — Вечно она занята для тех, кто любит её, кому она дорога. У неё всегда нет времени на нас, ты заметил?

Бен молчал.

— Думаешь, она перезвонит? Надеешься на это? Брось. Ты не нужен ей, так же, как не нужен ей я. Политика. Власть. Вот её истинная любовь. Даже твоего отца она… Да, ты же не знаешь. Они сейчас не живут вместе. Он переехал с Чандрилы на Кореллию, учит там чужих детей пилотировать гоночные корабли, а она тоже покинула семейное гнёздышко и не вылезает с Хосниан Прайм.

Бен помрачнел, но пожал плечами.

— Я бы не стал торопиться с выводами. У каждого есть своя страсть в жизни, это ещё не значит, что кто-то из нас ей не дорог. Иногда, наверное, нам требуется время только на себя и свои цели.

— Все так считают. А потом — о-па — и наступает окончательный развод. Ну что ты надулся, как маленький? Ты уже взрослый. Должен понимать такие вещи.

Люк вёл себя странно: говорил отрывисто, зло, с несвойственными ему ёрническими интонациями.

— Дядя Люк… — Бен позволил себе небольшую фамильярность. — Вы себя хорошо чувствуете?

Магистр вздрогнул и как-то внезапно осунулся.

— Да, чувствую… Всё хорошо, Бен. Просто горько. Не волнуйся. Ты не видел Эзру? Я искал его, но нигде не могу найти…

— Он рисует на холме — сегодня очень звёздная ночь.

— Да-да, и верно. Спасибо. — Люк похлопал Бена по плечу и быстро вышел за дверь.

***

У себя в хижине Бен долго ворочался и не мог уснуть. Чтобы побороть бессонницу, он зажёг лампу, достал перо и бумагу и принялся выполнять каллиграфические упражнения. Этому научил его Эзра, ещё когда Бен был подростком. Старательное выведение чернилами основных двухсот пятидесяти шести джедайских символов, стремление создать линии идеальных пропорций и чёткое следование каноническим правилам письма как нельзя лучше тренировали усидчивость, терпение, силу воли и внимание. А также, шепнул Эзра, способствовали хорошему здоровому сну.

Бен был молод и обычно засыпал без труда, проваливался в сон сразу же, как только голова касалась подушки. Но сегодня внутри сидела тревога, и каллиграфия помогала выровнять и успокоить чувства. Спустя полчаса Бен почувствовал, как глаза стали слипаться. Он погасил лампу, лёг на кушетку, повернулся спиной к двери и моментально заснул.

Сны бывали у него интересные и не очень. Порою во сне к нему приходил учитель Сноук, и, словно приобнимая его разум, вкрадчивым голосом излагал простые истины, что лежали на поверхности, но понять которые Бен иногда был не в состоянии без мудрого наставника и друга.

Сегодня сон был скучный, он повторялся редко, но Бен знал его наизусть. Он лежал в траве, на лугу, наполненном запахами лаванды и розмарина. Кажется, это была какая-то знакомая планета, где он бывал в детстве. Вдали паслись стада, на горизонте проступали силуэты далёких синих гор. Воздух наполняли сладкие, томные ароматы. Бен знал, что может пролежать так весь день и никто не потревожит его. Вся его жизнь была мирной и постоянной, без космических путешествий, сражений, испытаний… Он был обыкновенный крестьянин; с утра выпивал полный стакан голубого молока, бродил по пыльным дорогам и не испытывал никакой глубокой тоски при взгляде на небо. Одним словом, скучный сон о скучной жизни. Бену было даже интересно: почему он видит себя в том мире? Вряд ли перед ним когда-нибудь появится развилка, где одним из путей мог бы быть такой… Внезапно сон поменялся.

Бен увидел над собой склонившееся лицо девушки. Широкие скулы, ореховые глаза, аккуратно вздернутый изящный носик и веснушки… Бену показалось, что они немного напоминали ему звёзды на картинах Эзры. Девушка прильнула губами к его щеке и поцеловала. Потом провела пальцем вдоль длинного шрама, что брал начало где-то под воротом белой рубашки, пересекал щеку и оканчивался у переносицы.

«Мы могли быть счастливы в нашем маленьком мире, но ты решил, что большой мир нуждается в тебе сильнее чем, я», — произнесла она, глядя ему в глаза, и растаяла, а следом за ней и вся планета с лугами, домашним скотом и синими горами на горизонте. Всё это сгинуло, а на их месте Бен увидел огромный столб пламени, вылетающий из недр земли, искажённое ненавистью лицо рыжего офицера, выплёвывающего отрывистые приказы…

Потом все опять переменилось, он очутился в темноте, на узкой дорожке, очерченной двумя светлыми линиями по краям. Чуть дальше она встречалась с другими такими же дорожками, а на концах каждой из них находился портал, с завесой из синей плазмы. Бен стоял посредине этого вневременья и пытался понять, в какую сторону идти: к развилке или к порталу. Внезапно он почувствовал за спиной угрозу, молниеносно схватил с пояса световой меч, включил его и развернулся. Рука с оружием совершила полукруг и замерла в сантиметре от шеи Эзры Бриджера.

— Хорошо. Так и надо. Защищаться. Помнишь, я рассказывал тебе о вневременном лабиринте? Сейчас мы с тобой в нём, посреди ничего, на дороге, ведущей в никуда из ниоткуда. Можешь не уходить, и мы с тобой поговорим. У нас в запасе всё бесконечное время, тут не надо никуда спешить. Хорошее место, чтобы остаться навсегда, правда? Но есть и второй путь. Ты можешь проснуться. Но помни: всё, что случится, когда ты выйдешь отсюда, будет твоим выбором.

Мысль о бесконечности в запасе успокаивала. Бен подумал, что такой сон он мог бы смотреть очень долго, но раз времени полно, то, наверное, он всегда успеет к нему вернуться. Поэтому он просто взял и открыл глаза.

Бен по-прежнему лежал у себя в хижине, только сквозняк щекотал голые ступни, с которых сползло одеяло. Лунная дорожка, проникшая внутрь через открытую дверь, освещала столик с каллиграфическими принадлежностями. В следующее мгновение на залитую лунным светом поверхность легла чья-то тень, а потом всё тесное пространство вокруг Бена заполнил собой зелёный мерцающий свет.

***

Бен бежал, не разбирая дороги, прямо сквозь лес, колючие ветки царапали ему лицо, руки и плечи. Он падал, поднимался, продолжал бежать, снова падал… Наконец он выбился из сил и устало прислонился к толстому стволу, испачканному смолой. Сердце в груди колотилось, как бешеный мотор. Пальцы рук дрожали. Бен хватал ртом воздух и никак не мог вдохнуть достаточно.

Перед глазами у него снова и снова появлялся безумный взгляд Люка Скайуокера и зелёный световой меч, занесённый над головой Бена. Еще секунда — и было бы поздно. Бен на инстинктах притянул в руку свое оружие, отразил удар и пулей вылетел из хижины. Он бежал без оглядки, и только порывы ночного ветра слабо доносили голос Люка, призывающего его остановиться.

Бен поднял голову: звёзд не было видно из-за крон деревьев. Ветер играл листвой, ломая сухие сучья и сбрасывая шишки с хвойных гигантов. Ему удалось отдышаться и немного успокоиться. Он не знал, как объяснить случившееся, но понимал со всей ясностью: дядя пытался его убить. Коварно, ночью, ударить спящего и сразить, не дав опомниться. Настоящее неприкрытое злодейство.

Бен пошёл дальше, не выбирая направления, просто бездумно переставлял ноги. Что теперь делать? Вернуться назад, в лагерь? Попробовать поговорить с Люком? Но если тот снова… Чем Бен ему не угодил? Что совершил настолько дурного, что дядя помыслил исподтишка разделаться с ним? Может, Люк Скайуокер сошёл с ума? У Бена мутнело в глазах от мысли, что ему придется по-настоящему, в полную силу скрестить оружие с магистром Скайуокером, и, возможно, убить его, чтобы выжить самому. Во рту стало кисло, он склонился к земле, и его вырвало. Бен сделал ещё несколько шагов, но запнулся о камень и рухнул лицом в траву.

— Ты знал, что рано или поздно это произойдёт, — тихо произнес ему на ухо знакомый голос.

— Учитель… — Бен попытался подняться, но руки его не слушались и он никак не мог оттолкнуться ими от земли.

— Я всегда говорил, что ты особенный. Другие тоже видят это и завидуют. Неужели ты думал, что Скайуокер будет спокойно смотреть, как растёт твоя мощь? Он боится тебя, и правильно делает. Ты лучше него, моложе, быстрее. Сильнее. В тебе много от твоего деда. Сила течёт в тебе так, как ни в ком другом.

— Но… Почему он вдруг настолько возненавидел меня? Я же не собирался…

— Да, он боится, что ты займёшь его место, — насмешливо произнес Сноук. — А еще ненавидит тебя из-за твоего отца.

— Из-за отца? — удивился Бен. — Но они же друзья.

— Возможна ли дружба между теми, кто желает одну и ту же женщину?

Бен застыл.

— Да, да, мой ученик, пусть тебе и кажется это странным, диким, невозможным, но ты же видел поцелуи, которые Лея дарила Люку, это не было твоим детским сном. А если бы ты видел его мысли о сестре, его ненависть к Хану, его ненависть к тебе как к плоду их связи! Хан получил Лею незаслуженно. Безродный прощелыга, он завладел её вниманием, примазался к успеху на Явине, а потом Лея чуть не погибла из-за него, когда он был настолько глуп, что привёз её прямо в лапы к Вейдеру, и слаб, что не смог защитить её. Добившись желаемого, он заделал тебя и продолжил мотаться по галактике — и в каждом космопорту он, конечно, изменял ей…

— Ты врёшь! — заорал Бен. — Замолчи! Ненавижу!

Сноук рассмеялся.

— Хорошо. Очень хорошо. Наконец-то я чувствую в тебе настоящую природу Силы. То, что дает ключ к истинному могуществу. Оглянись вокруг — ты одинок. Никто не любит тебя, никто не хочет помочь тебе. Тебя все бросили.

— Неправда, — отпирался Бен. — У меня есть друзья, мы росли с ними вместе…

— Друзья… — расхохотался Сноук. — Смешное слово. Ты так наивен. «Друзья» ненавидят тебя. Для них ты — баловень судьбы, наследный принц, у которого с рождения было всё и которому всё легко давалось. Ты играючи подчиняешь людей и вещи своей Силе, когда они тщетно пыжатся подкрутить бутылочку, чтобы реализовать свои плотские фантазии. Зависть росла в них, занятых только собой, с каждым днём. Посмотри, к кому бы из них ты смог обратиться за помощью?

— Да к любому! — огрызнулся Бен, с горечью понимая, что в словах учителя есть много неприятной правды.

— Так что же ты не пошел к ним сейчас, когда тебе потребовалась помощь? — вкрадчиво спросил Сноук.

Бен молчал, не зная, что ответить. Действительно, почему он убежал в лес? Он мог позвать на помощь Рогга, Лиму и остальных… Но что бы они сделали? Пошли бы за ним против магистра? Бена охватили сомнения.

— Вижу, ты и сам понимаешь, что так называемые друзья скорее встали бы на сторону твоего врага, чем заняли место рядом с тобой. Ты одинок, Бен.

— У меня есть родители.

— Мой мальчик. — Бену показалось, как будто Сноук пальцами проводит по его волосам. — Вспомни, когда ты разговаривал последний раз с отцом. Ему нет дела до тебя, он вечно занят. А Лея? Ваш последний разговор вчера… О, я видел, как она отпихнула тебя, словно выросшего котёнка, которого мать гонит прочь. Нет, мой мальчик, ты — одинок.

Сноук замолчал. Бен поднялся на колени и вытер лицо сгибом локтя. Он с удивлением обнаружил, что всё ещё сжимает в ладони свой меч.

— Я думал, что потерял его.

Бен отбросил меч и сел, обхватив колени руками. Сноук прав, всегда прав во всём. Дядя — мерзавец и кровосмеситель, друзья — фальшивые, родители — отстранились. Если он вдруг сгинет здесь, в лесу, никто даже не расстроится: зачем переживать по поводу того, кто всем только мешает?

— Я не вернусь туда.

— Нет, — возразил ему Сноук. — Вернёшься.

— Зачем?

— Затем, что в тебе течёт кровь твоего великого деда!

Бен пожал плечами. Энакин, конечно, был сильный джедай... Но великий?

— Громко сказано про того, кто дал себя убить. Вы преувеличиваете Силу Энакина Скай…

— Энакина?! — воскликнул Сноук. — О, мой мальчик… Ты разве не знаешь… Они и это не сказали тебе?

Бен привстал, чуя недоброе.

— Не сказали чего?

Сноук вздохнул, а потом заговорил, и в его голосе слышалась почти отеческая грусть:

— Твой дед был не только джедаем Энакином Скайуокером. Он не погиб от руки Дарта Вейдера, как тебе, возможно, рассказывала твоя мать. Твой дед — это и есть Дарт Вейдер.

— Что?!

— Энакин перешел на Тёмную сторону Силы.

— Нет!

— Энакин стал Великим лордом ситхов и служил Императору!

— Нет!!!

Бен рванулся с земли, не в состоянии более слушать чудовищные слова, словно от голоса в голове было возможно убежать. Если Энакин Скайуокер… то Бен — внук Вейдера, убийцы и тирана…

— Ты можешь убегать от правды, но нельзя убежать от самого себя. Твой дед хотел изменить эту галактику к лучшему. Тебе суждено завершить то, что он начал. Поэтому…

Бен схватил с земли меч, зажег его и в ярости принялся рубить вокруг себя всё, что попадало под руку: кусты, деревья, камни, траву…

— … поэтому ты должен вернуться и остаться тем, кем ты всегда был. Наследником Вейдера.

Единственное, что хотелось в этот момент Бену, — это убежать от голоса, который продолжал убеждать, соблазнять, уговаривать, грозить; он звучал настойчиво и близко, и как Бен ни старался, он не мог избавиться от него.

— Прекрати! — заорал он так, что гулкое лесное эхо ещё долго разносило его крик, и, пятясь, закружил на лесной поляне, словно ожидая увидеть Сноука воочию. — Я вернусь к Люку и спрошу, правда ли все твои гнусные слова о моей семье! И если ты врёшь, то я… я…

Голос замолк, и вокруг наступила поразительная тишина. Лишь деревья еле слышно поскрипывали, царапая ветками друг друга. Быстро сориентировавшись, Бен погасил меч и побрёл назад. Пора со Сноуком кончать. Это ученичество ему больше не в радость. Хватит. Он придет к Люку Скайуокеру, расскажет ему про чудовищный голос в голове, про жуткие вещи, что этот голос поведал ему. Может, Люк не собирался на него нападать, может, это Бену привиделось. Может, это в нём самом что-то сломалось? Может, он сам болен? Может, Сноук — это болезнь, которая точит его изнутри всю жизнь? Люк поймёт его и поможет излечиться. И всё будет хорошо. Всё будет хорошо.

***

Бен вышел к лагерю спустя два часа. Уже занимался рассвет, и со склона холма он увидел, что все ученики собрались вокруг центральной площадки. Там что-то происходило. Бен подошел поближе и вытянул шею, приглядываясь.

На земле лежал Эзра Бриджер с раскроенным черепом и глубокой раной на шее. Эзра хватал ртом воздух, а над ним нависал магистр Скайуокер, сжимая световой меч. Стоявшие вокруг дети, подростки и взрослые, оторопев, смотрели на жестокое зрелище.

Люк — будто нерешительно — замахнулся, чтобы нанести добивающий удар. И тут Бен понял, что всё — правда. И гены Вейдера, и грязная плотская страсть Люка Скайуокера к его маме, и равнодушие отца, и зависть друзей. Кругом одно лицемерие. Кругом одни предатели. Каждое слово Сноука было правдой. Сейчас на его глазах совершалось гнусное убийство — единственного человека, о котором он никогда не мог подумать ничего дурного.

— НЕТ!

Все обернулись на его властный крик.

— Бен! — позвал его Люк. — Не спеши судить, всё не так…

Бен вскинул руку. Скайуокера отшвырнуло на несколько ярдов, он ударился спиной о каменную хижину, которую Силой разнесло в руины, и они погребли под собой магистра Ордена джедаев.

Бен кинулся к Эзре. Тот уже почти потерял сознание. Бен сжал ладонями его холодные пальцы.

— Мастер Бриджер! Вы слышите меня?!

Эзра тяжело открыл глаза и посмотрел на Бена затуманенным взором. Потом улыбнулся и еле слышно прошептал:

— Мой ученик…

***

… Кое-что в его книге придумано удачно,
но все его замыслы так и остались незавершенными.
Подождем обещанной второй части: может статься,
он исправится и заслужит наконец снисхождение,
в коем мы отказываем ему ныне.

М. де Сервантес Сааведра. «Дон Кихот»

Саломея, сообщество «Star Wars fest club»

Повесть о царе Сноуке, эмире Хаксе и прекрасном наложнике Кайло

14 августа 2018 (21:59:44) 182

Повесть о царе Сноуке, эмире Хаксе и прекрасном наложнике Кайло

Категория: слэш, элементы гета
Жанр: романс, драма, ангст, фэнтези, сказка
Персонажи/Пейринг: Хакс/Кайло, Сноук/Кайло, Кайло/Хакс/Рей.
Саммари: Хакс – самый молодой военачальник Первого царства, он прекрасен собой, умен и смел, он не проиграл ни одного сражения. И это вызывает гнев и зависть старого царя Сноука, который боится, что Хакс его свергнет. Сноук решает избавиться от Хакса, для чего дает ему задания одно другого сложнее. Наконец, он велит привезти ему самого прекрасного невольника на свете, и если Хакс не выполнит приказ, то лишится головы…
Предупреждения/примечания: Хакс сияет и страдает

1
Жил в древние времена и минувшие века царь по имени Сноук. Был он уже стар, но ни одна из жен не родила ему сына, и некому было унаследовать его царство. И был у Сноука визирь по имени Бедр-ад-Дин ибн Хакс, и у него также не было детей. И вот однажды он ехал домой, и нищий дервиш бросился к его коню и ухватился за стремя. И нукеры закричала на дервиша и хотели прогнать его палками, но визирь запретил им это делать, и сошел с коня, и поклонился дервишу, и сказал ему: «О святой человек! Проси у меня, и я исполню твою просьбу, если будет на то воля Аллаха». И дервиш ответил ему: «О визирь, все, что мне нужно в этой жизни, Аллах уже дал мне, я же хочу помочь тебе в твоем горе». И визирь сказал ему: «Как ты можешь помочь мне, если сам Аллах глух к моим молитвам?». И дервиш ответил: «О визирь, не гневи Аллаха, ибо он послал меня, чтобы исполнить твои мольбы. Выслушай же и сделай как я говорю. В этом городе живет пекарь по имени Хасан, и у него есть дочь в самом расцвете юности по имени Мириам. Женись на ней, и она родит тебе сына, что станет тебе отрадой и опорой в старости. Если поступишь по моему слову, то будешь счастлив и благословен, если же пренебрежешь волей Аллаха, то умрешь бездетным». И когда визирь выслушал это, то волосы стали дыбом на его голове, и он дал дервишу кошель, полный золотых динаров, и поехал домой, и провел ночь без сна, а наутро велел привезти к нему пекаря Хасана и обращаться с ним со всей учтивостью.

И нукеры его нашли дом пекаря Хасана и стали стучать в дверь и кричать: «Открой дверь и выходи, тебя хочет видеть сам великий визирь, да продлит Аллах его дни!
И пекарь, услышав это, задрожал всем телом и сказал: «Горе мне! Видно, пришла моя смерть!». Но он овладел с собой, и вышел к нукерам, и его посадили на мула и привезли к визирю.
И увидел визирь, что пекарь хром, и стар, и уродлив, кособок, кривоног, и что нижняя его губа похожа на одеяло, а верхняя – на башмак. И подумал он: «Горе мне! Видно, и дочь его такова! Проклятый дервиш посмеялся надо мной!». Но визирь укрепил свой дух и сказал пекарю: дошла до меня молва, что у тебя есть дочь, и я хочу жениться на ней.
И пекарь воскликнул: «О владыка, грешно смеяться над убогим! Ты могучий эмир, а я лишь прах под твоими стопами, как ты можешь желать со мной породниться? Ведь сказал поэт: «Знай свое место, бедняк, и довольствуйся малым…»
И визирь ответил ему: «Но другой поэт сказал: «Все мы покорны воле Аллаха, и царь и бедняк». Знай же, что по воле Аллаха я твердо решил жениться на твоей дочери».

И визирь призвал своего домоправителя и велел выдать пекарю денег для подготовки к свадьбе. И пекарь поспешил домой, и рассказал жене эту новость, и они радовались и восхваляли Аллаха.
И когда пришло время, дочь пекаря Мириам вошла в дом визиря, и увидел визирь, что она красива и прелестна, с нежным лицом и чарующим взглядом, и любовь к ней родилась в его сердце. И он вознес молитвы Аллаху и совершил омовение, а потом взошел к жене на ложе, и познал ее, и уничтожил ее девственность, и так каждую ночь они проводили в любви и радости, пока Мириам не понесла. И в назначенный час Аллах ниспослал ей легкие роды, и она родила мальчика, прекрасного как молодой месяц, с сияющим лбом и розовыми щеками, совершенного по красоте.
И визирь обрадовался великой радостью, и нарек его Арм-и-тадж ибн Хакс. И младенцу обрезали пуповину, и насурьмили глаза, и передали в руки нянек и служанок, и рос он в довольстве и всеобщей любви. А когда исполнилось ему семь лет, отец призвал ученых и мудрецов, и воинов, чтобы его сын постигал науки и изучал Коран, учился ездить верхом и упражнялся в воинской доблести. И Хакс был первым во всем среди своих сверстников, и люди дивились его достоинствам, добродетели и красоте.

И когда исполнилось ему пятнадцать лет, его поставили одним из военачальников в царское войско, и там он проявил себя с наилучшей стороны, и одержал множество побед, а когда достиг он двадцати лет, то назначен был главным военачальником. И красота его достигла полного расцвета, и в его честь слагали стихи, и мужчины и женщины теряли покой, увидев его, и забывали о своей чести.
2
Так шло время, и вот болезнь унесла мать Хакса, а следом за ней и его отец заболел и умер, оплакиваемый всеми. И Хакс занял его место, и люди любили его за благородство, справедливость и щедрость, и всякий стремился приблизиться к нему и стать его другом.
И вот однажды, войдя в гарем. Сноук услышал, как одна рабыня говорит другой: «Как же хорош и прекрасен эмир Хакс! Нет ему равных среди мужей». И другая рабыня ответила ей: «Говорят, что царь усыновит его и сделает своим наследником.» И первая сказала: «Все ждут этого, ибо наш царь стар и кости его ослабели, и ни одна женщина не сможет от него понести».
И услышав эти речи, царь разгневался, и войдя к ним, закричал страшным криком, и велел казнить рабынь. И когда на следующий день он вошел в Диван, он смотрел на своих визирей и эмиров с гневом и ненавистью и думал, что все они ждут его смерти и воцарения Хакса.

Был у Сноука один из визирей по имени Пьюви, который ненавидел добро и завидовал молодым, прекрасным и щедрым, более же всех он не любил Хакса. И Сноук, зная об этом, призвал его и сказал: «Придумай мне способ, как извести эмира Хакса, и я щедро тебя награжу». И Пьюви услышав это, задрожал от радости и воскликнул: «С любовью и охотой!». И он думал один день и одну ночь, а потом пришел к Сноуку и сказал: «О великий царь, пусть Хакс придумает такую пушку, что может сбить звезду с неба, и если находится она в одном городе, то одним залпом может разрушить другой город, хотя бы находился он на расстоянии ста дней пути».И Сноук призвал к себе Хакса, и велел ему придумать такую пушку и через семь дней принести ему чертеж.
И Хакс поклонился ему и сказал: «На голове и на глазах!», после чего отправился домой, и заперся в своих покоях, и не выходил оттуда семь дней, пренебрегая отдыхом, едой и сном, а спустя семь дней он явился во дворец и принес чертеж чудесной пушки. И все дивились его труду и восхваляли Хакса, а Сноук почернел лицом от злости, но был вынужден наградить Хакса золотом и рабами.

Вечером же он призвал к себе визиря Пьюви и сказал ему: «Собака и сын собаки! Вот, я последовал твоему совету и ничего не достиг». И визирь простерся перед ним ниц и воскликнул: «О повелитель, чего стоит этот чертеж? Вели Хаксу построить по чертежу пушку, и с этим он точно не справится!»
И Сноук согласился с ним, и призвал во дворец Хакса, и велел ему построить пушку по созданному чертежу, и сроку дал один месяц. И Хакс поцеловал землю у его ног, и собрал людей, и приступил к работе, и не прошло и месяца, как пушка была готова.

И Хакс пришел к царю и сказал ему: «О повелитель, твой приказ исполнен! Приди и увидь все своими глазами».
И Сноук собрал своих слуг, и визирей, и эмиров, и все они приехали, чтобы увидеть чудесную пушку, что была установлена у городских ворот. И Хакс приказал зарядить эту пушку, и выстрелил в гору, что виднелась вдалеке, и стер ее в пыль. И все вокруг закричали от удивления, и сказали Сноуку: «Это деяние достойно великой награды».
И Сноук наградил Хакса золотом, а по возвращению во дворец призвал Пьюви и сказал ему: «Если не придумаешь, как мне погубить Хакса, то я велю отрубить тебе руки и ноги и бросить свиньям на съедение».
И Пьюви посерел от страха и воскликнул: «О повелитель, пощади! Есть один верный способ. Вели ему привезти невольника, совершенного по красоте и уму, равного которому нет на всем свете. И даже если Хакс найдет тебе невольника прекраснее, чем все гурии в раю Пророка, ты можешь сказать, что невольник этот тебе не по нраву и казнить Хакса за неисполнение твоей воли».

И Сноук обрадовался и велел наградить его золотом, и в тот же день вызвал к себе Хакса, и в присутствии визирей и эмиров приказал ему: «Отправляйся в пути и привези мне невольника, равного которому нет по красоте. Не жалей денег, пусть даже запросят за него десять тысяч динаров, и если ты угодишь мне, то станешь моим сыном и наследником, а если не выполнишь приказ, то будешь казнен». И Хакс поцеловал землю у его ног и ответил: «Внимание и повиновение!»

И на следующий день он выехал со своими нукерами из города и отправился в город Татуин, ибо там был самый большой рынок рабов. И приехав в Татуин, он каждый день ходил на рынок, и разговаривал с разными посредниками, и осмотрел великое множество невольников, молодых и прекрасных, но ни один не пришелся ему по нраву.
Так прошел месяц, и вот однажды Хакс ехал с невольничьего рынка и увидел, как идут по улице пятеро крепких негров, и они ведут высокого невольника, с ног до головы закутанного в шелковые покрывала, и осыпают его бранью и угрозами. А позади них ехала женщина верхом на муле, оседланном вышитым седлом, с золотыми стременами, и на женщине был белый шелковый изар и расшитые золотом туфли. И Хакс сказал себе: «Должно быть, за всем этим скрывается удивительная история». И он приказал слугам спросить у негров, куда они идут, и те ответили: «Мы идем на невольничий рынок, продать этого негодного раба по воле нашей госпожи за цену не меньше десяти тысяч динаров».
Тогда Хакс подъехал к женщине, и поприветствовал ее, и спросил: «О госпожа, в чем провинился твой раб, что его так бранят?». И женщина посмотрела на него, и подняла свое покрывало, так что стали видны насурьмленные глаза, совершенные по своей красоте, и сказала она ясным и нежным голосом: «Этого я сказать не могу, но знай, что если бы каждый грех его был камнем, то гора из них заслонила бы солнце». И Хакс удивился и сказал: «Кто же купит такого негодного грешника, да еще и за десять тысяч динаров?». И женщина ответила ему: «О господин, тот, кто увидит этого невольника, захочет купить его за любую цену».
И Хакс подумал: «Клянусь Аллахом, я хочу увидеть его».
И он сказал: «Снимите с него покрывало, и если этот невольник мне понравится, я куплю его за десять тысяч динаров».
Женщина ответила ему: «О господин, знай, что этот невольник лжив, коварен и зол, и сам Иблис учился бы у него хитростям. Пожалей свою молодость и проезжай мимо».
Но Хакс ответил ей: «Знай, что меня послал сюда царь Сноук, и велел привезти ему самого прекрасного на свете невольника, и если я не исполню приказ, то лишусь головы и чести».

Тогда женщина рассмеялась и приказала неграм снять покрывало с невольника, и Хакс застыл на месте, ошеломленный, и язык его онемел, а ум затуманился, ибо невольник был красив, прекрасен, блестящ и совершенен, и лицо его посрамляло полную луну, стан был тонок как тростник, а бедра тяжелее песчаного холма. Его губы алели как роза и анемон, дыхание благоухало амброй, и белизна лба сиянием затмевала светлое утро, а кудри были темнее ночного мрака. Глаза его были подобны глазам газели, зрачки томно чернели, и ресницы его были точно острые стрелы, а брови – изогнуты как лук. И был он высок, строен, изящен и изнежен, и взгляд его околдовывал и сбивал с пути праведников, и прелести его смущали род людской. И Хакс воскликнул в восторге: «Благословен Аллах, милостивый и милосердный! Клянусь, что никого не видел прекраснее тебя среди мужчин и женщин!»
И он купил невольника за десять тысяч динаров, и закутал его в покрывала, и увел за собою.

3
И когда Хакс привел невольника к себе, он велел сводить его в баню, и одеть в лучшие одежды, и украсить цветами его волосы, и красота невольника возросла и увеличилась, хоть это и казалось невозможным.
Потом Хакс призвал его к себе и спросил: «Как твое имя?»
И тот ответил: «Зови меня Кайло, о мой господин».
Хакс же сказал ему: «Твой господин и повелитель – царь Сноук, я купил тебя по его приказу, и ты принадлежишь ему», а Кайло воскликнул: «Я желаю служить только тебе, и мне не нужно другого господина!»
И Хакс нахмурил брови и сказал: «О безумный, этому никогда не бывать», но Кайло лишь рассмеялся.
И Хакс хотел наказать его за дерзость, но не смог, ибо был заворожен его красотой. И тогда он спросил Кайло: «Чему ты обучен?»
И Кайло сказал: «О господин, я изучал языки, и толкование Корана, и основы законоведения, и времяисчисление, и стихосложение, и танцы, и игру на увеселяющих инструментах. Позволь мне сегодня прислуживать тебе за ужином и показать мои умения».

И Хакс согласился, и когда настал вечер, приказал зажечь светильники, и подать ему жареного ягненка, и зелени, и сушеных плодов, и сладостей, и свежей воды. И Кайло прислуживал ему, и наливал воду в кубок, и когда Хакс поел и ополоснул рот и руки, спросил его: «О господин, почему ты не пьешь вино, что лежит в твоем доме, ведь оно горячит кровь и расслабляет ум, и дарует веселье и радость унывающим?»
И Хакс ответил ему: «Разве ты не знаешь, что Пророк проклял всех, пьющих вино? То вино, что хранится у меня, мне подарили, и я не мог отвергнуть дар, но пить его я не стану».

И Кайло сказал: «Приказывай, и будет исполнено», и Хакс велел сыграть ему на лютне. И принесли деревянную лютню, украшенную золотом, и Кайло взял ее, и пробежался по ней пальцами, и лютня запела в его руках, и песнь эта была о возлюбленных, что не могут быть вместе и умирают в разлуке от любви. И глаза Хакса увлажнились, и когда Кайло это увидел, он произнес такие стихи:

Судьба нас свела, но готова вновь разлучить,
И горькие слезы лью, и сердце горит огнем.
Так выпей со мной, и не думай о завтрашнем дне,
На дне кувшина найдем избавленье от горестей.

И после он встал, и принес вино, и налил его в золотой кубок, и протянул его Хаксу, и сказал: «Заклинаю тебя жизнью, возьми и выпей».
И Хакс не смог ему противиться, и взял из его рук кубок, и выпил его до дна. И Кайло рассмеялся от радости, и снова налил кубок, и выпил его, и щеки его заалели, а глаза почернели, и стал он еще прекраснее. И Хакс не мог отвести от него глаз, и страсть овладела им, и любовь к Кайло обвилась вокруг его сердца. И они продолжили пить и веселиться, и смеялись, и произносили стихи, и вскоре Хакс захмелел, ибо был непривычен к вину, и ему захотелось спать.
И Кайло помог ему раздеться, и стал гладить его тело, и прижался лицом к его плечу, и сказал: «О господин, сердце мое тоскует и плачет. Сжалься над пленником твоей любви и подари хотя бы один поцелуй»
Но Хакс оттолкнул его и воскликнул: «Как могу я посягнуть на то, что принадлежит моему царю? Клянусь Аллахом, это не случится никогда!»
И он отослал от себя Кайло и лег спать.

И на другой день Кайло снова прислуживал ему за ужином, но Хакс помнил о случившемся вчера, и отказался от вина, и пил только воду. И когда он поел, Кайло сказал ему: «О господин, позволь мне показать свои умения и станцевать для тебя».
И Хакс разрешил ему, и тогда Кайло сбросил верхние одежды, и тело его засияло как полированное серебро, и остался на нем только алый шелковый кушак вокруг бедер, а поверх него – пояс из золотых колец, и золотые браслеты на руках и ногах. И начал он танцевать и кружиться, и изгибал свой стан, и покачивал бедрами, и руки его были как белые змеи, что сплетаются между собой в любовной схватке.

И Хакс смотрел на него с восторгом и восхищением, и любовь в нем усилилась, и огни зажглись в его сердце, и стал он пьян без вина. И тогда он взял свой кинжал, и разрезал ладонь, и от боли пришел в себя. И он закрыл глаза, и отвернулся, и произнес он такие стихи:

Сказали мне, что сладка точно мед любовь,
А я ответил: «Сладка, но таится и горечь в ней».

И Кайло подошел к нему и опустился на колени, и прижался к его ногам, и сказал: «О господин, почему ты так жесток ко мне? Отчего не желаешь и смотреть в мою сторону?»
И произнес такие стихи:

Повергнут глазами твоими, как небо синими,
И ликом твоим, что затмил даже солнца сияние,
Но ты отвернулся, и мир для меня померк,
Доколе ты будешь меня избегать, доколе же?

И он заплакал, и слезы его были словно сияющие жемчужины, или капли росы на розе, и сердце Хакса разбилось от того, что он должен был смирить свою страсть и отказать Кайло.
И Хакс сказал ему: «Нам не достичь желаемого, ибо ты принадлежишь моему царю. Ступай же, и на рассвете мы выедем из Татуина и спустя три дня достигнем Первого царства, и я передам тебя в руки твоего господина».

И на рассвете они отправились в путь через пустыню, и когда остановились на отдых. Стреножили коней и разбили шатры. И Кайло спал в шатре Хакса, ибо Хакс боялся, что кто-то из воинов соблазнится его красотой и не сможет сдержать свою страсть. И когда ложились они спать, Кайло подошел к Хаксу и сел на его ложе. И Хакс спросил его: «Чего ты хочешь?» И Кайло ответил: «Хочу поспать с тобой и насладиться твоей любовью хотя бы раз». И Хакс ответил: «Да сохранит нас Аллах и убережет от мерзости разврата! Оставь меня и покорись своей судьбе».
И Кайло рассердился, и пришел в неистовство, и высказал ему много горьких и тяжелых слов. И сказал он: «О жестокий, верно твое сердце из камня! Я молил о любви, но ты отверг меня. Я позабыл о гордости и чести и выклянчивал твою милость, словно последний попрошайка, но даже жалости не нашлось в твоей душе! Испей же мою ненависть и насыться моим презрением, ибо других чувств больше нет в моем сердце».

И до самого конца пути он не произнес ни слова и был бледен, и печален, и безмолвен.

И караван их одолел пустыню, и они вошли в Первое царство. И Хакс привел Кайло к себе домой, и приказал отвести его в баню, и умастить его тело, и одеть в лучшие одежды, и украсить его волосы, и тогда тяготы пути спали с него, и красота его вновь засияла.
И Хакс закутал его в шелковые покрывала и повез во дворец.

И когда Сноук узнал, что Хакс везет ему невольника, он затрясся от радости, оттого что думал, что смерть Хакса близка. И он сказал: «Вижу, что ты купил невольника. Покажи его, и я решу, достаточно ли он хорош для меня».
И Хакс снял покрывала с Кайло, и Сноук словно ослеп и потерял ум, и был так поражен его красотой, что упал на спину и пена пошла у него изо рта. И все бросились к нему, и привели его в чувства.
И спросил Хакс: «О повелитель, признаешь ли ты, что этот невольник прекраснее всех на свете?»
И Сноук забыл обо всем при взгляде на Кайло и сказал: «Клянусь Аллахом, я никого не видел прекраснее в своей жизни».

И он приказал увести Кайло, и скрывал его ото всех в своих покоях, и никому не позволял с ним увидеться, кроме одной старухи-служанки, а если Кайло сопровождал его в поездках, то Сноук приказывал ему закутываться в черные покрывала и носить маску.

И перед всеми визирями и эмирами он объявил Хакса своим сыном и наследником, и одарил его золотом и прекрасными рабынями и рабами, но Хакс был печален, и радость покинула его сердце, и улыбка больше не появлялась на устах. И он сказался больным, и затворился дома, и все печалились о нем.
4
И с той поры Хакс сделался бледен, и пожелтел лицом, и расстался со сладостью сна, и отвергал пищу, и ничто не могло заставить его улыбнуться. И он не посещал тех невольников и невольниц, что подарил ему царь, но среди них была одна певица по имени Зорайда, и Хакс любил слушать, как она играет на лютне и поет для него.
И однажды Хакс приказал ей: «Спой ту песню, что ты узнала недавно». И Зорайда сказала: «С любовью и охотой» и пропела:

«О как ты далек от меня, мой возлюбленный,
Ушел ты и счастье мое с собой забрал.
И веки мои красны и болят от слез,
И ночи я провожу без сна в тоске по тебе».

И когда Хакс услышал эти слова, он разрыдался и разорвал на себе одежды, и упал лицом вниз.
И невольница бросилась к нему, и обрызгала розовой водой, и сказала ему такие слова: «О господин, да буду я жертвой за тебя! Сердце мое разрывается на куски, когда я вижу твои страдания. Открой мне свою душу, ибо ноша, разделенная на двоих, становится вполовину легче».
И Хакс ответил: «Ты ничем не можешь помочь, ибо горе мое неутолимо, и желание мое недостижимо». И он спросил еще: «Кто сложил эту песню, я хочу наградить его золотом и новой одеждой». И невольница ответила: «О господин, ее сложил Кайло, любимый наложник нашего повелителя Сноука, да продлит Аллах его дни».
И сказал Хакс: «Такие стихи могли бы родиться лишь в сердце того, кто сам изнемогает от горя».
И слезы вновь потекли из его глаз, и он отвернулся, и вытер лицо рукавом.
И невольница поняла его печаль и постигла желание его сердца. И она сказала: «Знай, господин, что я умею обделывать дела между мужчинами и между женщинами, и помогаю сойтись влюбленным, которым нельзя быть вместе. Мне ведомо, что Кайло любит тебя всей душой и умирает в разлуке с тобой, и я могу свести вас, так, что никто об этом не узнает.
И когда Хакс это услышал, он разгневался, и закричал на Зорайду: «О развратница, о скверная, о дочь погибели, как смеешь ты предлагать мне такое бесчестье?»
И невольница упала к его ногам и воскликнула: «О господин, или нет в твоем сердце жалости? Твой возлюбленный заболел и умирает без тебя, а ты не хочешь даже взглянуть на него?»
И когда Хакс это услышал, щеки его побелели, а в глазах потемнело, и он задрожал всем телом, и сказал ей: «Поведай все, не скрывая».
И она ответила: «О господин, та женщина, что прислуживает Кайло, любит меня как дочь, и многим мне обязана. И от нее я узнала, что Кайло болен и отказывается от пищи и сна, и врачи не в силах ему помочь, ибо ничем не излечить его болезнь, кроме одного лекарства».
И Хакс спросил ее: «Что это за лекарство?» И невольница ответила: «Единение с любимым». И Хакс отвернулся, и плечи его опустились, и он сказал: «Этому не бывать никогда». И Зорайда ответила: «О господин, все знают, что неутоленная любовь и скрываемая страсть иссушают тело и сжигают душу, и приносят болезни и неисчислимые горести, а потому открыть свою любовь дело благое и в этом нет греха».
И услышав это, Хакс сказал: «Невозможно для меня посягнуть на то, что принадлежит царю и завладеть тем, чем он владеет».
И невольница возразила ему: «Господин, разве есть что-то дурное в переписке между любящими, в нежных словах и сладких речах? Ведь все это лечит израненное сердце и облегчает любовные терзания».
И Хакс подумал, что ее слова разумны и справедливы, но опасался довериться ей, и Зорайда тогда сказала: «Позволь мне носить ваши послания и исполнять ваши нужды, и облегчить твою боль и страдания, и клянусь Аллахом, ваши тайны будут похоронены на дне моей души».

И Хакс согласился, и Зорайда поцеловала перед ним землю, и ушла, а следующим вечером принесла ему письмо от Кайло, и в нем были такие слова: «Знай, что я простил тебе твою жестокость и люблю тебя сильнее прежнего, и в разлуке с тобой горе точно червь точит мою душу. Нет мне ни в чем покоя, сон меня покинул, а вместо него пришли печаль, и немощь, и хворь». И начертаны были такие стихи:

Стенаю и сетую я, тоскою сжигаемый,
И нет больше сил разлуку с тобою вынести.
Доколе еще мне страдать от пламени жгучего?
«О сжалься над любящим и подари исцеление!»

И Хакс заплакал, прочитав эти строки, и поцеловал письмо, и приложил к своему сердцу. И он написал внизу письма такие стихи:

Испытание тяжкое нам ниспослал Аллах,
Но клянусь я все беды и горести вынести,
И пусть скажут мне: «От любви лишь страдания»,
Я отвечу: «Я жив лишь любовью своей».

И так обменивались они письмами в течение месяца, и Кайло просил его о встрече в каждом письме, но Хакс отказывал ему. И тогда Кайло написал такие слова: «О возлюбленный, недуг мой усугубился, и, видно, близок мой последний час. Скоро душа моя отлетит к Всевышнему, и мы простимся с тобой навек. Да сохранит тебя Аллах от всякого зла!»

И когда Хакс прочитал эти слова, он горько заплакал, и слезы градом покатились по его лицу. И сказал он Зорайде: «Найди способ, чтобы мне увидеться с Кайло». И та ответила: «Слушаюсь и повинуюсь».
И ночью Хакс переоделся так, что его не смогли узнать, и невольница провела Хакса во дворец, и он оказался перед запертой дверью, которую невольница открыла золотым ключом. И Хакс вошел в комнату, построенную на четырех столбах, и комната эта была устлана узорчатыми коврами и украшена всевозможными диковинами, и повсюду висели золотые клетки с птицами, что пели райскими голосами. Посередине комнаты стояло ложе, убранное шелками и мехами, и на нем возлежал Кайло и глаза его были закрыты, а щеки белее мела, и красота его ослепляла глаза и ранила душу.
И Хакс опустился на колени перед его ложем, и стал гладить его лицо, и растирать руки, и умолял посмотреть на него. И Кайло открыл глаза и произнес слабым голосом: «Ты пришел проститься со мной, о жестокий возлюбленный?» И они заключили друг друга в объятия и впали в беспамятство от чрезмерной радости встречи, а когда очнулись, то сели рядом на ложе, не размыкая рук.
И Кайло сказал своему возлюбленному: «Каждый день, проведенный в разлуке с тобой, казался мне годом, и хворь точила мое тело. Но сейчас я вижу тебя, и снова счастлив и здоров». И Хакс сказал: «Нет для меня большей радости, чем слышать эти слова», и они снова обнялись. И Кайло сказал ему: «О услада моего сердца, бежим вместе из Первого царства и будем жить счастливо и спокойно в далеких краях, пока не придет к нам Разрушительница объятий». И Хакс ответил ему: «О свет моих глаз, сердце мое и душа принадлежат тебе и никогда не узнают любви к другим. Но мы не можем предать нашего повелителя, а потому будем стойкими и со смирением примем уготованное судьбой. Молю тебя во имя Аллаха, забудь меня и живи счастливо».
И Кайло оттолкнул его и воскликнул: «Мне противны твои речи! Ты уйдешь сейчас, и будешь радоваться и веселиться, живя свободно и привольно. А мне придется терпеть объятия старика, чьи пальцы холодны как лед и влажны, как брюхо рыбы, лицо покрыто морщинами и пятнами, а дыхание смердит разрытой могилой! Лучше смерть, чем подобная участь!»
И Хакс умолял Кайло забыть о любви к нему, но Кайло воскликнул: «Клянусь Аллахом, мне ненавистен твой вид и я не желаю больше слышать о тебе! Скройся с моих глаз и не появляйся более».
И Хакс ушел, а Кайло закричал от боли и гнева, и изломал все вещи, что были в комнате, и разорвал свои одежды, и нанес себе раны, и так он буйствовал, пока не изнемог и не упал без сил.
И утром Сноук пришел к нему, ибо он виделся с Кайло каждое утро и каждый вечер, и увидел его лежащим без чувств в таком ужасном состоянии, и закричал от страха. И он призвал слуг, и они подняли Кайло, и обрызгали розовой водой, и привели в чувство.

И Сноук спросил Кайло: «Что случилось с тобой и отчего ты весь изранен и словно избит?» И Кайло ответил: «Прикажи отозвать слуг, ибо меня терзают стыд и унижение, и я не могу открыться в присутствии других».
И тогда Сноук приказал слугам уйти, и Кайло сказал ему: «О повелитель, эмир Хакс жестоко тебя оскорбил. Знай, что пока он вез меня к тебе, он соблазнял меня на разврат и изводил своей похотью, и я молчал об этом из страха перед ним. А потом он оставил меня и не досаждал, и я обрадовался, но вчера ночью он вошел ко мне, одурманенный вином, а я крепко спал и не услышал его. И он разбудил меня, приставив меч к моей груди, и угрожал убить, если я стану противиться, и утолил свое желание со мной насильно. И теперь солнце для меня померкло, и я не хочу жить после такого позора, и прошу лишь возмездия за то зло, что он причинил мне и тебе!»

И когда Сноук услышал эти слова, он разгневался великим гневом и страшно закричал, и вошел к своим воинам, и приказал им: «Сей же час отправляйтесь в дом эмира Хакса, схватите его и бросьте в темницу». И ему ответили: «Внимание и повиновение», и взяли мечи, и надели шлемы, и ушли к дому Хакса. И они вытащили его из дома, и проволокли по городу в цепях, лицом по земле, и бросили к ногам царя. И Сноук сказал ему: «О сын прелюбодеяния, так ты отплатил мне за мою доброту и щедрость?»
И Хакс воскликнул: «Повелитель, я ни в чем не виноват перед тобой!» И Сноук ответил: «Ты лжешь, о проклятый, ибо ты предал меня, посягнув на мой гарем».

И он велел бросить Хакса в темницу и жестоко пытать, и приходил насладиться его слезами и криками. И сказал он Хаксу: «Ты заплатишь мне за то, что сделал с Кайло, моим любимым наложником». Хакс же сказал ему в ответ: «Мой господин, клянусь Аллахом, что я сохранил твой гарем и не посягал на твоего наложника. Кто из врагов оклеветал меня?» И Сноук закричал страшным криком: «Замолчи, о подлейший из людей! Сам Кайло и указал на тебя! Он открыл мне, что ты преследовал его своей похотью, и угрожал мечом, и насильно завладел им!» И когда Хакс услышал эти слова, мир покрылся перед ним мраком, и отчаяние охватило его душу из-за того, что возлюбленный так жестоко с ним поступил. И он воскликнул: «Вручаю себя Аллаху!» и больше не произнес ни слова. И палач пытал его по приказу Сноука, и бил его бичом так, что текла кровь, и было растерзано тело, и продолжалось это семь дней, так что Хакс был уже еле жив. А Сноук приказал разграбить и разрушить его дом, и забрать всех его рабов, и глашатаи прокричали на рынках: «Всякий, кто хочет поживиться, пусть приходит к дому эмира Хакса».
5
И друзья Хакса печалились, видя, что случилось с ним, и один из эмиров, который был многим обязан Хаксу, решился ему помочь. И он подкупил тюремщика, чтобы тот не мучил Хакса и расковал его оковы, и кормил его вкусной едой. Но Хакс отказывался от еды и питья, и лежал на полу, не вставая, и ждал смерти как избавления от страданий. И когда его друг узнал об этом, он сказал: «Горе мне, так он умрет в неволе». И он помолился Аллаху, и пришел к царю, и простерся перед ним ниц. И Сноук сказал: «Говори, в чем твое дело». И эмир ответил: «О повелитель, и я ходил по городу, и слышал, о чем говорят во дворце и на рынке, и люди печалятся об участи эмира Хакса, которого ты приказал заточить в темницу». И Сноук разгневался и воскликнул: «Этот презренный наказан по заслугам его!», а эмир сказал: «О повелитель, люди не знают, за что ты велел осудить эмира Хакса, но помнят от него многие благодеяния. И сейчас они говорят о том, что ты поступил жестоко и несправедливо, хоть это и не так. А людским недовольством могут воспользоваться твои враги. Дозволь же мне дать совет». И Сноук сказал: «Говори, но будь осторожен». И эмир ответил так: «О повелитель, если ты проявишь милосердие, то завоюешь сердца. Оставь жизнь эмиру Хаксу, но отправь его в изгнание, и люди восславят твою доброту. Если ты велишь казнить Хакса, то о нем долго будут помнить, но если ты прикажешь его изгнать, то люди вскоре забудут о нем».
И Сноук признал, что в словах эмира есть смысл, и велел объявить, что дарует жизнь Хаксу, но изгоняет его из Первого царства. И Хакса вывели из темницы, и он покинул город и пошел наугад, не глядя по сторонам, и сердце его еле билось в груди от горя. И не было у него при себе ни еды, ни денег, и одежда на нем изорвалась и превратилась в лохмотья, и стал он похож на нищего. И когда он сел у дороги, отдыхая, то прохожие кидали ему медяки.

И он пошел дальше, и достигнул одного селения, и сел у мечети, не в силах идти дальше, ибо был истомлен до крайности. И люди увидели его истерзанный вид, и пожалели, и вынесли ему лепешку и чашку воды, и Хакс немного поел из благодарности к ним. И в это время увидел он мальчишек, что шли мимо и несли мешок, а в мешке кто-то визжал и мяукал. И он спросил детей: «Что у вас в мешке?» И они ответили: «Это кошка, что стащила наше мясо и выпила наше молоко, и за это мы хотим ее утопить». И Хакс подумал: «Вот, кошке еще хуже, чем мне».
И он сказал детям: «Продайте мне эту кошку». И они принялись смеяться и потешаться над ним и его лохмотьями, говоря: «Откуда у тебя деньги, оборванец?»
И тогда Хакс выгреб все медяки, что подали ему из милости, и отдал их детям, и они продали ему кошку. И Хакс выпустил ее из мешка и сказал: «Ступай, во имя Аллаха». Но кошка уселась с ним рядом, а когда он встал, чтобы продолжить свой путь, пошла следом. И Хакс заметил ее, и попытался прогнать, но она не уходила.

И Хакс покинул селение, и отправился дальше, и шел, пока ночь его не застигла, а кошка следовала за ним. И он увидел на своем пути развалины, и решил заночевать в них. И кошка пришла к нему, и лежала на его груди, и согревала от ночного холода. И Хакс сказал: «Слава Аллаху! Благодарность знакома и бессловесным тварям!» И он согрелся и уснул, а среди ночи пробудился от того, что кто-то позвал его. И Хакс открыл глаза и сел но вокруг не было никого, кроме кошки. И он подумал, что ему приснилось, и хотел снова лечь, но тут кошка сказала ему человеческим голосом: «О господин, вставай и прячься, ибо сюда идут разбойники, и если ты не скроешься, они убьют тебя». И Хакс воскликнул в страхе: «Да сохранит меня Аллах! Кто ты, демон или заколдованный человек?» И кошка ответила ему: «О господин, сейчас не время для моей истории. Полезай скорее на дерево, или будешь убит».
И Хакс послушался ее, и вышел из развалин, и залез на высокое дерево с густой кроной. И вскоре увидел он огни, и услышал голоса, и к развалинам подъехали всадники. И они спешились, и развели огонь, и уселись у костра, и принялись есть и пить вино. И один из разбойников сказал их предводителю: «Сегодня удача шла к нам в руки, о Дамир, и мы взяли богатую добычу». И Хакс подумал: «Горе мне! Это шайка разбойника Дамира, врага царя Сноука и Первого царства». И другой разбойник сказал: «Разделим нашу добычу», но их предводитель Дамир возразил: «Не все товарищи наши еще пришли. Дождемся их, а чтобы не заснуть, будем рассказывать истории». И он приказал первому разбойнику начать, и тот ответил: «Повинуюсь».

Рассказ первого разбойника

«Знайте, что еще маленьким ребенком меня выкрали у родителей и продали в рабство, - сказал разбойник. – И я не помню имени, что было дано мне при рождении, и не знаю лица моей матери, и меня нарекли другим именем, которое мне даже противно сказать вслух, так от него становится гадко на языке. И я вырос, и стал силен и крепок, и служил в страже у своего господина. И однажды настал черный день, когда господин решил меня продать, чтобы заплатить свой долг, и меня повели на рынок, и посредник поставил меня перед купцами, и назвал мою цену, и они стали торговаться за меня, а я стоял, и мне было все равно, какой хозяин мне достанется. И вот один человек купил меня, и привел в красивый дом с высокими колоннами, и ворота перед ним были из черного дерева. И меня провели по широкому двору с колоннами, фонтанами, беседками и скамьями, и потом мы зашли в дом, и в одной из комнат стоял ложе, убранное со всей роскошью, и на нем возлежала молодая женщина. Была она красива и прелестна, с сияющим лбом и румяными щеками, с глазами голубыми как незабудки у ручья и кудрями, затмевавшими золото и солнечный свет. И я возрадовался, увидев ее, и подумал: «О несчастный, впервые судьба одарила тебя своей милостью». Но нрав моей госпожи был столь же черен, столь светел ее лик, и горек был мой хлеб в ее доме, и за малейшую провинность меня били плетьми. Но однажды госпожа увидела, как я работал в саду, (а было жарко, и я обнажился по пояс), и ее обуяло сладострастие, и вечером она призвала меня к себе, и говорила со мной ласково, и велела сесть рядом с ней и выпить вина. И я выпил вина и охмелел, и тогда она сняла свои одежды, и обнажилась передо мной, и раскинулась, и сказала мне: «Вонзись, да покрепче». И вино одурманило меня, и кровь моя загорелась, и я лег с ней и утолил свою страсть. И она была ненасытна как львица и похотлива как ифритка, и всю ночь я не сомкнул глаз, а под утро задремал. И сквозь сон я услышал, как она призвала своего доверенного евнуха и сказала ему: «Возьми этого негодного слугу, о Кафур, заткни ему рот, посади в мешок и брось его в море, чтобы я никогда больше не слышала его голоса и не видела его мерзкого лица». И я испугался великим страхом, но не показал виду, что слышу их. И когда евнух подошел и склонился надо мной, я выхватил его меч, и вонзил ему в живот так, что выпали его кишки, и он закричал и упал, и госпожа закричала, а я вскочил и убежал прочь. И так я скитался, пока не встретил вас, и теперь разбойничаю с вами, и хочу встретить однажды мою госпожу и отплатить ей за все мои страдания».

И все сказали: «Поистине, это удивительная история». И потом Дамир сказал другому разбойнику: «Поведай свою историю», и тот ответил ясным и нежным голосом: «Повинуюсь». И Хакс удивился, поняв, что это женщина.

Рассказ разбойницы

И разбойница начала свой рассказ, и сказала: «По воле великого Аллаха я рано осталась сиротой, и никого у меня не было в целом свете, кроме старшей сестры, и мы росли вместе, и не разлучались с ней ни на час. И когда сестре моей исполнилось двенадцать лет, красота ее засияла подобно молодой луне, и наш хозяин решил, что сможет выручить за нее не меньше тысячи динаров, и отделил ее от других рабов, и позвал к ней учителей, и кормил ее лучшими яствами, и одевал в шелка. Мне же он дозволил прислуживать сестре, и я не знала голода и нужды. И когда сестре моей исполнилось пятнадцать лет, она стала подобна луне в ночь полнолуния, и хозяин наш приказал отвести ее на невольничий рынок и продать за тысячу динаров. И один персиянин увидел ее и полюбил, и предложил за нее две тысячи динаров, и купил ее, и увез в свою страну. И я плакала и умоляла продать меня вместе с сестрой ей в услужение, но моим слезам не вняли и продали меня во дворец царя Сноука за сто дирхемов. И меня приставили к черной работе на кухне, и так я жила три года, тоскуя по моей сестре, с которой мы разлучились навек.
А потом я приглянулась повару, и он начал склонять меня на разврат, и обещал подарить мне новую одежду, если я лягу с ним, но я противилась ему, ибо был он уродлив и гнусен видом, кособок, кривоног, и губы его подметали пол. И тогда он попробовал взять меня силой, и я боролась с ним, и откусила палец, и он завизжал так, что услышал его весь дворец. И меня схватили, и били плетьми за ущерб, что я ему нанесла. И с тех пор не стало мне от него жизни, и он бил меня, и щипал, и ругал, и вот однажды ночью я встала и взяла кухонный нож, и зарезала повара, а потом украла мужскую одежду и бежала из дворца. А после я встретила вас, и теперь разбойничаю с вами и надеюсь встретить человека, что знает о судьбе моей сестры».

И разбойники смеялись, услышав о том, как она поступила с поваром, а потом Дамир сказал: «Пришло время и мне рассказать историю». Но в этот момент руки Хакса ослабели, и он выпустил ветку, за которую держался, и готов был упасть вниз, но сумел схватиться за другую ветку. И ветви зашумели и затрещали, и разбойники похватали оружие и вскочили на ноги. И первый разбойник сказал: «Что за злой дух скрывается в ветвях?» И тогда кошка спустилась с дерева, и села перед разбойниками, и замяукала. И разбойники рассмеялись так, что попадали на спины, и сказали: «Вот каков этот злой дух!», и Дамир бросил ей кость, на которой было еще достаточно мяса. И кошка схватила кость, и вскарабкалась опять на дерево, и принесла ее Хаксу. А разбойники забыли о ней, и Дамир начал свой рассказ.

Рассказ предводителя разбойников

«Знайте, что я родился в знатной семье и до двенадцати лет рос, не зная горя и бед, - сказал Дамир. – Отец мой служил царю Сноуку, и исполнял свои обязанности хорошо, и вел праведную и честную жизнь. И его жена, моя мать, превосходила всех женщин красотой так, как луна превосходит звезды. И вот однажды она сидела в своем саду с невольницами, и они играли на лютнях, и смеялись, и веселились. А сад этот выходил к реке, и в то время на золоченой ладье проплывал мимо царь Сноук со своими невольниками. И он увидел мою мать, и страсть к ней овладела его душой, и он задумал погубить моего отца и забрать мою мать к себе в гарем. И он поручил отцу одно дело, которое тот не смог исполнить, ибо ему мешали по воле царя Сноука, и велел схватить его и казнить, а потом послал своих людей к моей матери. А моя мать, узнав о том, отослала меня прочь с верным слугой, и взяла отцовский меч, и надела кольчугу, и дала отпор слугам, и зарубила нескольких, прежде чем ее схватили. И ее увели прочь, и с тех пор никто не видел ее среди живых, и я не знаю, жива она или мертва. С тех пор шли годы, и рос мой гнев против царя. И я решил мстить ему за то, что он сделал с моей семьей, и собрал эту банду, и много лет разорял караваны и дворцы его эмиров, и никто не мог мне помешать, ибо самые храбрые воины бледнели от страха и тряслись всем телом, если произносили мое имя.
И Хакс рассердился, услышав слова Дамира, и подумал: «О Аллах, свет не видел такого хвастуна, как этот разбойник!»
А разбойники между тем продолжали пить и разговаривать между собой, а потом приехали их товарищи и они начали делить добычу, и Хакс стал засыпать, ибо был он изнурен страданиями, голодом и долгой дорогой. И тогда он покачнулся на ветке, и вскрикнул, но все же смог удержаться и не упал вниз. Но разбойники услышали его и Дамир воскликнул: «Там точно кто-то есть! От кошки не может быть столько шума!» Разбойники согласились с ним, и окружили дерево, и стали кричать и размахивать факелами. И Дамир сказал: «Кто бы ты ни был, спускайся, или мы подожжем это дерево».
И Хакс слез с дерева, и все увидели, в каком он жалком состоянии. И Хакс сказал им: «Клянусь Аллахом, у меня нет ничего, что вы захотели бы взять». И предводитель разбойников рассмеялся так, что упал навзничь, и сказал: «Ты прав, клянусь Аллахом, ибо твой бедственный вид даже в моем сердце будит сострадание и желание подать тебе медяк. Садись к нашему костру и расскажи о себе». И Хакс уселся к костру, и ему дали кость с мясом, и налили вина, и он поел и попил, и силы вернулись к нему.

Рассказ Хакса

- Знайте, о разбойники, - сказал Хакс, - что я ваш враг, ибо служил царю Сноуку многие годы и был главным военачальником Первого царства.
И Дамир рассмеялся и сказал: «Видом своим ты скорее похож на главного нищего Первого царства. Если ты говоришь правду, как вышло так, что ты оказался здесь, один, в лохмотьях и весь избитый?»
И Хакс ответил ему: «Я верно служил моему царю, а пострадал и лишился всего из-за любви». И он рассказал о том, как купил для Сноука прекрасного невольника, и как полюбил его всей душой, и как терзалось его сердце из-за невозможности быть с любимым, и как был предан и оклеветан им, и заключен в темницу, и подвергнут пыткам.
И Дамир в гневе воскликнул: «О Аллах, этот невольник подлее шакала! Забудь о нем и живи счастливо!» Но Хакс сказал: «Я не держу на него зла, ибо причинил ему боль, и по моей вине мой возлюбленный претерпел страдания, и изведал болезнь и горе, отчего любовь его и обратилась в ненависть. Я же всегда буду любить его».
И он произнес такие стихи:

Пусть жесток и суров ко мне любимый мой,
На глазах и в сердце моем лишь он один.
Если жив я пока – то причиной любовь к нему,
Коль умру – то умру от любви, и прекрасна та смерть.

Тогда предводитель разбойников Дамир изумился и воскликнул: «Клянусь Аллахом, твоя история удивительна, и будь даже она записана иглами в уголках глаз, и тогда бы послужила наставлением для поучающихся. Присоединяйся к моему отряду, и мы вместе отомстим Сноуку за твои беды!»

Но Хакс сказал ему: «Пусть царь Сноук изгнал меня из Первого царства, но я не считаю себя свободным от клятв и не стану служить его врагу. Позволь мне продолжить мой путь».
И Дамир спросил его: «Куда ты пойдешь?»
И Хакс не смог ему ответить, ибо дом его был разрушен, и путь в родной город был для него закрыт, и он не знал, куда ему направить свои стопы. И тогда он сказал: «В целом мире не осталось у меня никого и ничего, кроме кошки. Я спас ее жизнь, и она ходила за мной по пятам, и грела меня этой ночью, и предупредила о вашем появлении. Знайте же, что это не обычная кошка и ей ведома человеческая речь. И я верю, что Аллах не зря послал мне ее, и хочу услышать ее историю, чтобы понять, куда мне идти дальше».
И он позвал кошку, и она спустилась с дерева, и села рядом с ним.
И Дамир сказал ей: «Ответь нам, о кошка, демон ты или заколдованный человек?» «Я прежде была человеком, пока не случилась со мной удивительная история, - ответила ему кошка. И Дамир воскликнул: «Поведай же нам ее!»
И кошка обвила хвостом лапы и начала свой рассказ.

Рассказ кошки

«Я родилась в семье персидских магов, - сказала она, - что находятся в родстве с ифритами, и потому владеют волшебством и силами, неподвластными другим людям. Мать моя ушла к Аллаху вскоре после моего рождения, и я была единственным ребенком у моего отца, ибо он любил свою жену великой любовью и не женился снова. У отца была сестра по имени Лея, родившаяся с ним в один день, и они нежно любили друг друга так, что если расставались на час, то разлука казалась им годом. А у Леи был сын, прекрасный, как молодой месяц в ночь новолуния, и мы росли вместе с моим двоюродным братом, и любили друг друга, и никогда не было между нами вражды. Но брат мой был своенравен, как ветер пустыни, хитер как Иблис, и не было никого на свете коварнее его. И отец мой заклинал меня быть осторожнее с ним, но я лишь смеялась, потому что не верила, что брат может причинить мне зло.
И вот однажды мы с ним обернулись двумя ночными птицами и, невидимые глазу людскому, летели над Первым царством. И увидели мы высокий и крепкий дом, что мог бы принадлежать эмиру, а в нем открытое окно, в котором горел свет, и во мне пробудилось любопытство, и я подлетела к окну и увидела в комнате прекрасного юношу, спавшего над книгой. И сердце мое загорелось любовью и страстью, и я сказала: «Клянусь Аллахом, он будет моим!»
Но брат услышал мои слова и воскликнул: «Нет, никогда тому не бывать! Этот юноша мне полюбился и будет моим!»
Так впервые вышла между нами ссора, и долго мы бранились и поносили друг друга, не в силах прийти к согласию. Но тогда я еще надеялась кончить дело миром и сказала ему: «О сын моей тети! Положимся на волю Аллаха! Подбросим монету, и если упадет она солнцем вверх, тогда юноша будет мой, а если упадет вверх луной – он будет твоим.
И брат мой согласился, ибо верил в свою удачу, и сказал: «Да будет так, о дочь моего дяди».
И мы улетели в пустыню, и приняли человеческий облик, и я достала монету и подбросила ее. И по воле Аллаха милосердного монета упала солнцем вверх, и когда мой брат увидел это, он рассердился и затопал ногами, и закричал: «Это обман! Не бывало прежде такого, чтобы удача отворачивала от меня свое лицо!» И он достал свою монету, и подбросил ее, и она снова упала солнцем вверх. И тогда мой брат разгневался великим гневом и сказал мне: «О развратница, никогда я не отдам тебе этого юношу!» И он бросил мне в лицо горсть песка, и произнес волшебные слова, и я обратилась в кошку. И он достал свой меч, и я поняла, что он хочет меня убить, и убежала от него, и спряталась, и он не смог меня найти.
И потом я тайно вернулась домой, но отец мой был в отъезде в далеких краях, а сестра его, Лея, не смогла расколдовать меня, хотя была не менее искусна в волшбе, чем ее брат. И тогда призвала она моего брата, и пригрозила ему материнским проклятием, если он не вернет мне человеческий облик, но брат лишь рассмеялся и сказал: «Клянусь Аллахом, пока я жив, она останется кошкой, ибо сила моего колдовства такова, что и дядя не сможет его снять». Так он смеялся и насмехался над ней, и забыл о почтении к матери, и тогда Лея разгневалась, и ударила его по голове так, что потекла кровь, и сказала: «Если ты используешь свою Силу лишь во зло, то я отберу ее у тебя, по воле великого Аллаха!» И она окропила его водой, и стало по слову ее. И с тех пор прошел год (а отец мой все не возвращался), и гнев Леи утих, и она хотела расколдовать сына, но не смогла отменить наложенное ею самой заклятие. И она сказала: «Горе мне! Видно, заклятие это снимет лишь моя смерть». И брат впал в тоску и печаль, и часто уезжал из дома, взяв с собой одного лишь своего слугу, и не желал ничего слышать об опасностях. И вот однажды в безлюдном месте они встретились с работорговцами, и те увидели, как прекрасен мой брат, и схватили его, а слугу ударили мечом и думали, что он умер. Но он остался жив, и смог добраться до нашего дома, и рассказал о том, что случилось с моим братом.
И когда Лея услышала об этом, она разорвала на себе одежды и изранила свое лицо, и вскричала: «О сын мой, о дитя любви, если бы у тебя была твоя Сила, кто посмел бы причинить тебе зло?» Тогда она решила найти своего сына и, обернувшись белой птицей, улетела его искать. Я же осталась дома и так мы жили, ожидая вестей от Леи и моего отца, но шли годы, а они все не возвращались и не сообщали о себе, и я плакала и тосковала, боясь, что с ними могла случиться беда. А у Леи была старая служанка, что любила ее и моего брата превыше жизни. И вот однажды, когда я грелась на солнце, она пришла и сказала мне: «Горе тебе, о развратница! Все наши беды из-за тебя одной! Теперь моя госпожа погибла, и мой господин, свет очей моих, никогда не вернется домой. Ты заплатишь за их страдания, о проклятая!»
И она схватила меня, и сунула в мешок, и бросила меня в воду. И я думала, что мне пришел конец, но по воле Аллаха я смогла прорвать мешок и выплыла к берегу. Но я поняла, что домой мне возвращаться нельзя, и отправилась по миру искать моего отца, великого волшебника, ибо он остался моей единственной надеждой».

И Хакс с разбойниками воскликнули хором: «Во имя Аллаха великого! Твоя история изумительна, и нам никогда не приходилось слышать ничего подобного!»
И Хакс спросил ее: «Как звали твоего брата? Быть может, я встречал его на невольничьем рынке, когда искал невольника для своего царя». И кошка ответила: «О господин, увидев его раз, ты никогда бы его не забыл, ибо мой брат красотой превосходит всех мужчин и женщин. Имя его Кайло».
И когда Хакс услышал это, он вскрикнул и упал бездыханным¸ и не сразу смогли привести его в чувство. И когда он открыл глаза, он сказал кошке: «На все воля Аллаха! Я помогу тебе найти твоего отца, чтобы он расколдовал тебя, и ты соединилась с юношей, любимым тобой». И произнеся эти слова, он отвернулся, и лицо его побледнело, ибо сердце его ужалила змея ревности к юноше, которого любил и Кайло.

И Дамир сказал им: «Не будет мне удачи, если я удержу вас у себя. Ступайте, во имя Аллаха!» И тогда разбойница бросилась к его ногам и воскликнула: «Господин, да буду я жертвой за тебя!» «Говори, - ответил ей Дамир. И она сказала: «Господин, позволь мне отправиться с ними, и найти великого волшебника, ибо я верю, что он может рассказать мне, где искать сестру». И Дамир отпустил ее, и дал им лошадей, и разрешил разбойнице забрать свою часть добычи, и дал Хаксу из своей части кошелек с золотыми динарами.
И Хакс поклонился ему и сказал: «Воистину в тебе течет благородная кровь, о Дамир, и я надеюсь, что смогу отплатить тебе за твою доброту».
И наутро они сели на коней и уехали на поиски волшебника, отца заколдованной девушки.
6

Повесть о царе Сноуке, эмире Хаксе и прекрасном наложнике Кайло (продолжение)

А тем временем Кайло тосковал во дворце царя Сноука и отвергал еду и сон, но гнев на возлюбленного не покидал его сердце. И когда Сноук приходил к нему, Кайло не поднимал головы и не приветствовал своего господина, и не играл для него на лютне, не танцевал и не радовал своими умениями, и был холоден и печален.
И Сноук, думая, что Кайло сердится из-за того, что он пощадил Хакса, однажды сказал ему: «Знай, что я велел убить этого развратника, и мои евнухи следили за ним, и настигли его в пустыне, и отрубили ему голову. Теперь ты видишь, что я отомстил за твои страдания и сокрушил нашего врага».
И когда Кайло услышал эти слова, слезы покатились по его лицу, как крупный жемчуг, и он закричал, и разорвал на себе одежды, и упал наземь. И когда Сноук протянул к нему руки, Кайло оттолкнул его и воскликнул: «Не приближайся ко мне, мерзкий старик! Знай, что мне отвратителен твои вид и гнусны твои ласки!» И Сноук рассердился и затопал ногами, и закричал на него: «Негодный раб, как смеешь ты мне противиться? Моли о пощаде, или я брошу тебя в темницу!» И Кайло в гневе воскликнул: «Стой и не сходи с места, о презренный!», и Сноук застыл, словно бы обратившись в камень, и не мог пошевелиться, только вращал глазами от страха. И Кайло рассмеялся от радости, когда понял, что его волшебная сила вернулась к нему, а потом заплакал от горя, потому что это означало, что мать его мертва.
И после Кайло выхватил меч, и разрубил Сноука пополам, и наступил ногой на его тело. И потом вышел он к придворным и сказал: «Отныне я буду над вами царствовать». И эмиры и визири возмутились и закричали: «Не бывать тому, чтобы царством управлял невольник для похоти! Ты достоин смерти, подлый раб и убийца нашего царя!» И Кайло рассмеялся, и взмахнул рукой, и все они окаменели и словно превратились в статуи. И он опять взмахнул рукой, и подвижность вернулась их членам. И сказал он: «Теперь вы видите, на что я способен. Всякий, кто будет противиться мне, умрет». И все склонились перед ним, и Кайло воссел на трон, и стал править Первым царством.

***

И когда Дамир услышал о смерти царя Сноука, он подумал, что настало наилучшее время, чтобы ограбить царскую казну. И он решил идти один, чтобы никто не мог посягнуть на его славу, и хотя все отговаривали его, он не внял мольбам и ушел.
И он тайно и неслышно проник во дворец, и смог обойти стражу, так что ни одна живая душа не видела его. И он спустился в подземелье, и очутился перед дверью в сокровищницу, а дверь та была из железного дерева, что крепче камня и стали, и заперта на хитроумный замок. Но у Дамира было тайное слово, разрушающее оковы, и он произнес это слово, и дверь отворилась перед ним.
И войдя внутрь, Дамир увидел комнату, в которой стояли кувшины с золотом и серебром. И Дамир возрадовался и хотел набить свой мешок, но потом увидел в глубине комнаты дверь из слоновой кости, что была покрыта искусной резьбой, и сказал себе: «Верно, в той комнате еще большие богатства». И он открыл дверь (а она была не заперта), и вошел в другую комнату. И увидел он, что в комнате лежат золотые и серебряные слитки, и воскликнул: «О Аллах!», и хотел было набить свой мешок, но потом увидел дверь из черного дерева, украшенную золотом, что вела в другой покой. И Дамир подумал: «В третьей комнате должно быть еще больше богатств! Не буду я здоров, если не войду в нее!» И он вошел в третью комнату, и увидел, что она наполнена драгоценными камнями, и всюду лежали алмазы размером с орех, и рубины красные как кровь, и жемчужины сияющие, ровные и гладкие, совершенные по красоте. И Дамир воскликнул: «Вот что я искал!» и стал набивать свой мешок. Но тут он увидел еще одну дверь, и его обуяло любопытство, и захотел он узнать, какие сокровище скрывается за ней. И Дамир открыл эту дверь, но за ней была непроглядная тьма. И он испугался, сам не зная чего, и хотел закрыть дверь, но тут раздался смех и кто-то невидимый толкнул его в спину. И Дамир влетел в комнату, и дверь захлопнулась за ним.
Тут разом зажглись огни в светильниках, и Дамир увидел, что комната пуста, а посередине ее стоит трон из чистого золота, а на нем сидит прекрасный юноша, и этот юноша смеялся и потешался над Дамиром, говоря ему: «О проклятый, тебя сгубила твоя жадность и глупость! Никто не смеет покушаться на мои сокровища».
И Дамир спросил его: «Кто ты, о юноша?»
И тот ответил: «Я Кайло, правитель Первого царства. Готовься же принять наказание из моих рук».
Но Дамир не испугался, ибо видел, что Кайло один и нет рядом с ним стражи, и он схватил свой лук и выстрелил в него. Но Кайло взмахнул рукой, и стрела повисла в воздухе. Тогда Дамир выхватил меч и бросился на него, но Кайло снова взмахнул рукой, и Дамир словно окаменел, и не мог пошевелить ни рукой ни ногой. И Кайло швырнул ему в лицо горсть драгоценных камней и сказал: «Стань ниже пояса камнем!» И Дамир обратился в камень ниже пояса, и Кайло приказал поставить его рядом со своим троном всем в назидание. И люди дивились и дрожали от страха, видя могущество царя, а Дамир испытывал жестокие страдания и умолял его убить, но Кайло не внял ему.

С тех пор, как Дамир был пленен, остальные разбойники были схвачены и посажены в темницу, и лишь нескольким удалось сбежать, и они затаились, и печалились о своей былой жизни и о Дамире.

И многие устрашились, увидев силу Кайло, но не все, и Кайло знал о том, что эмиры ненавидят его и хотят убить. И тогда он собрал эмиров и визирей, и поблагодарил их за верную службу, и подарил им невольниц. И невольницы эти были прекрасны собой и искусны в игре на музыкальных инструментах, сложении стихов и в любви, и эмиры полюбили этих невольниц, и всюду брали с собой, и не отпускали от себя ни на минуту. Но они не знали о том, что невольницы следили за ними по приказу Кайло, и все сообщали ему. И Кайло узнал о том, что против него готовится заговор, и узнал имена эмиров, замешанных в нем.
И тогда он созвал всех вельмож на роскошный пир в своем дворце, и были накрыты столы из черного дерева, и тарелки все были из чистого золота, а кувшины – из серебра. И за столом прислуживали прекрасные невольницы и невольники, и они развлекали гостей приятной беседой, и танцами, и игрой на лютне, так что всем казалось, что они в раю среди гурий Пророка. И Кайло увидел, что гостей его взял хмель, щеки их покраснели, а речи стали несвязными. И он призвал всех к молчанию и рассказал им такую историю:

Жил на свете один царь, и у него был единственный сын. Царь этот был еще не стар и крепок телом, и собирался еще долгие годы править своим народом. И сын царя говорил ему: «О господин, пусть царствование твое длится тысячу лет! Я каждый день молюсь Аллаху о твоем здоровье!» Но однажды царю донесли, что сын его говорил со своей наложницей о том, как он мечтает стать царем и ждет дня смерти своего отца, и молится о том, чтобы день этот скорее наступил. И царь не поверил и хотел казнить наветчика, но старый визирь сказал ему: «О царь, не поступай поспешно! Лучше испытай своего сына. Пошли ему подменное письмо, как бы от имени своих эмиров, в котором ему предложили бы свергнуть тебя. Посмотрим, как он поступит – придет с этим письмом к тебе, чтобы ты наказал изменников, или же согласится предать тебя». И царь нашел его слова мудрыми, и приказал отправить такое письмо, а сын его, получив письмо, согласился участвовать в заговоре и убить своего отца. И когда царь узнал об этом, солнце сделалось для него черным, и он велел схватить своего сына, и бросить в темницу…»

И Кайло замолчал и посмотрел на своих эмиров, а они смотрели на него. И тогда Кайло спросил их: «Как царю следует поступить со своим сыном?»
И эмиры хором ответили: «Наказание за измену – смерть».
И Кайло воскликнул: «Быть посему!». И он призвал свою стражу, и приказал отрубить головы всем изменникам, и это сразу было исполнено, и кровь залила пиршественные столы как вино.
И Кайло сказал оставшимся в живых эмирам и визирям: «Так будет с каждым, кто осмелится злоумышлять против меня».
И они склонились перед Кайло, и восславили его как своего повелителя, и поклялись в вечной верности.
И в Первом царстве наступил мир, и дороги его стали безопасны, так что невинная девушка могла бы пройти с кошелем золота из одного конца царства в другое, и никто не тронул бы ее и пальцем и не посягнул бы на ее добро. И все славили царя Кайло, что правил мудро и справедливо, и наводил ужас на врагов, и карал преступников, и награждал усердных и честных. И все почитали Кайло счастливейшим из людей, и не знали о том, что не было в его жизни радости, и подушка его орошалась слезами каждую ночь, и сердце его истекало кровью, и ничто не могло его утешить, ибо он думал, что Хакс погиб, и скорбел по своей матери, и тосковал по своей сестре.
7

***

А тем временем, Хакс и его кошка, и разбойница по имени Гюльчан пришли в город Канто-Байт, и их встретили радушно, ибо у Хакса и Гюльчан было золото. И увидели они, что город этот населен людьми черствыми, злыми, спесивыми и алчными, из тех, что не бросят нищему и заплесневелую корку хлеба, пусть он будет умирать от голода у них на глазах. И тогда Гюльчан сказала Хаксу: «Да накажет Аллах этих злых людей!» И Хакс ответил ей: «Придет и их час».
И случилось так, что лошадь Гюльчан захромала и пала, и они захотели купить другую лошадь, а в Канто-Байт продавались самые быстрые и выносливые скакуны на свете. И они отправились на рынок, чтобы выбрать лошадь, и так случилось, что попали на скачки. И Гюльчан увидела, как наездники бьют лошадей кнутом и ранят шпорами, и сердце ее загорелось гневом. И тогда она пробралась к конюшням, так, что никто из стражи ее не заметил, и открыла засовы, и лошади вырвались из конюшни, и пронеслись по рынку, разрушая его, и люди кричали в ужасе и пытались их поймать, но тщетно. И Гюльчан смеялась над ними и приговаривала: «Поделом вам, злые, жадные люди!»
И когда Хакс узнал об этом, он укорил Гюльчан, и они в спешке покинули город, и ехали два дня, пока не достигли моря, и там сели на корабль.

И путь их продолжался семьдесят и семь дней, и вот однажды разыгралась буря, и накинулась на корабль, и изломала его мачты, и корабль начал тонуть, и все, кто был на корабле, попадали в море и старались ухватиться за обломки мачты и досок, чтобы не пойти ко дну. И Хакс с Гюльчан держались за мачту, а кошка сидела у Хакса на плече. И долго их носило по волнам, так что они были уже еле живы от усталости, голода и жажды, и, наконец, прибило к берегу. И когда Хакс очнулся, он увидел рядом Гюльчан, а кошки нигде не было. И они подумали, что кошка утонула, и Хакс горевал о ней, и корил себя, и плакал.

И он сказал: «Вся жизнь это череда потерь и цепь страданий»

И они увидели, что оказались на пустынном берегу, и вокруг не было ни единой живой души. И они ушли от берега моря, и стали искать воду и еду, и нашли красивые плоды, но Хакс остерегся их есть, потому что они были им незнакомы. И прошли они дальше, и увидели родник, рядом с которым стоял золотой кувшин искусной работы. И они обрадовались, и напились воды, и налили ее в бурдюки. И Гюльчан сказала Хаксу: «О господин, что мы сделаем с этим прекрасным кувшином? Оставим ли его здесь в одиночестве или возьмем с собой?»
И Хакс ей ответил: «У этого кувшина есть хозяин, нехорошо будет забрать его». И Гюльчан сказала: «Ты не знаешь, кто этот человек, а заботишься о его имуществе.
И Хакс ответил: Я знаю, что этот человек добр, раз он оставил здесь этот кувшин, чтобы путникам было из чего напиться. Еще знаю, что он щедр – ведь кувшин этот из чистого золота. А еще человек этот могуществен и смел, раз уверен, что кувшин не украдут. Подумай, о Гюльчан, стоит ли забирать его?»
И Гюльчан нашла его слова разумными, и они оставили кувшин и отправились дальше.

И вскоре их окружили всадники на прекрасных скакунах, и предводитель всадников приказал остановиться и следовать за ними, и не сказали ни слова о том, куда и зачем ведут, но обращались с уважением. И они приехали к белоснежному дворцу с высокими башнями и крепкими воротами, и предводитель всадников протрубил в рог, ворота открылись перед ними. И Хакс с Гюльчан вошли во дворец дивясь тому, что видели вокруг, ибо дворец этот был убран и украшен с величайшей роскошью, словно лучший из райских покоев, и повсюду висели серебряные клетки с птицами, сладостно и приятно певшими, и пахло миррой и амброй. И их провели через шесть покоев, каждый больше и прекраснее другого, и когда они вошли в седьмой, то увидели ложе из белоснежного мрамора, убранное драгоценными камнями, жемчугом и слоновой костью, покрытое коврами, и шелками, и атласными подушками, расшитыми золотом, а на этом ложе сидела женщина царственной наружности, красивая, прелестная, стройная и соразмерная, подобная луне в ночь полнолуния. И вокруг нее сидели на подушках красивые невольницы в разноцветных шелках, и одна из них играла на лютне, а другие беседовали

И предводитель воинов, что привел их во дворец, вскричал: «Преклоните колени перед Амилин, царицей Крайта!» И тогда Хакс и Гюльчан поклонились царице, а она обратила на них взор и сказала приятным голосом: «Встаньте, о путники, и расскажите, откуда вы родом и как оказались в моем царстве». И Хакс сказал: «Мы путешествовали на корабле, пока не налетела на него буря, и корабль наш утонул, а из плывущих на нем спаслись только мы». И царица спросила: «Куда вы плыли?» И Гюльчан ответила: «Мы искали великого волшебника из персидских магов, чтобы он помог нам в нашем горе. Знай, о высокая госпожа, что я хочу найти свою сестру, с которой разлучилась много лет назад. А господин мой хотел помочь своей кошке и вернуть ей человеческий облик».
И царица изумилась, услышав ее слова, и приказала им рассказать ей всю историю в подробностях, и они повиновались.
И царица воскликнула, выслушав их: «Клянусь Аллахом, я никогда не слышала подобной истории!» И она сказала: «Знайте, о путники, что я решила пощадить вас потому, что вы не тронули кувшин, который я приказала поставить у источника. И вижу теперь, что не зря так поступила, хоть вы из Первого царства, а Сноук, царь Первого царства – мой враг».
И Хакс казал ей: «Госпожа, оттуда ты родом?». И она ответила: «Когда-то мой муж был эмиром и служил царю Сноуку, и у нас был сын, и я была счастливейшей из женщин. Но потом царь Сноук приказал убить моего мужа, и забрал меня в свой гарем, но я успела отослать моего сына с верным слугой. И я сражалась с его воинами и убила многих, так что царь Сноук рассердился на меня великим гневом, и страсть его обратилась в ненависть, и он уже не хотел меня видеть. И тогда он приказал заключить меня в башню, и там я жила, никого не видя и не зная, что происходит в мире и что с моим сыном. И когда я поняла, что так и умру в этой башне, забытая всеми, я стала готовиться к побегу. И я стала рвать одежды и покрывала и плести веревку, и сплела ее достаточной длины, и хотя моя башня была высоко над морем, я не боялась упасть и разбиться или утонуть, ибо смерть была лучше участи в вечном заточении. И вечером я спустилась по этой веревке, и проплыла вдоль берега, и вышла к деревне рыбаков, а там выменяла одежду за свой шелковый платок. И я оделась как жена рыбака и опустила на лицо покрывало, и в этой одежде меня никто не смог бы узнать, и так я отправилась к дому моего слуги, чтобы встретиться с сыном. Но когда я пришла к его дому, то увидела, что он разрушен, и мне сказали, что жители его умерли. И в тот час свет для меня померк, и я стала плакать и царапать свое лицо и разрывала на себе одежды. И я решила броситься в море, ибо не хотела жить из-за горя и тоски, но Аллах хранил меня, ибо в тот час проплывал мимо корабль, и корабельщики спасли меня, а потом привезли в царство Крайт и подарили царю. И царь Крайта был добр ко мне, и полюбил меня, и я тоже его полюбила, и он взял меня в жены и мы жили счастливо, пока Аллах не забрал его. А обычаи Крайта таковы, что жена может наследовать мужу, и я стала править Крайтом, и с тех пор уже прошло много лет, но я до сих пор горюю о своем умершем сыне, а других детей у меня нет.

И Гюльчан воскликнула, услышав ее слова: «О госпожа, да буду я жертвой за тебя! Клянусь Аллахом, твой сын жив!» И когда царица услышала эти слова, она испустила громкий крик и упала без чувств, и невольницы принялись хлопотать вокруг нее, брызгали розовой водой, и обмахивали ее опахалами, и растирали ей руки. И Гюльчан с Хаксом хотели увести, но тут царица очнулась и сказала им слабым голосом: «Не трогайте этих людей, ибо они под моей защитой. Пусть подойдут ближе».
И Гюльчан с Хаксом приблизились к ней, и царица сказала им: «Расскажите все, что знаете о моем сыне, и горе вам, если вы солжете хоть словом».
И тогда Гюльчан сказала: «О госпожа, клянусь Аллахом, что мои слова правдивы. Я знаю твоего сына, и в сердце его живет сильный гнев на царя Сноука, а потому стал он разбойничать и наносить большой урон Первому царству, и слава о его деяниях разнеслась широко, и сам Сноук боялся его. Я знаю это доподлинно, ибо была в его отряде и видела его так, как сейчас вижу тебя». И царица сказала: «Поведай же, каков стал мой сын». И Гюльчан ответила: «О госпожа, знай, что сын твой высок и строен, как ливанский кедр, силен и яростен в бою, как лев, и красота его похищает умы и сердца, и благородство и щедрость поражают всяческое воображение». И царица обрадовалась и приказала наградить ее золотом. И она спросила Хакса: «Знаешь ли ты моего сына?». И Хакс ответил ей: «О госпожа, я встретил его в тяжелый, горький час, когда лишился всего, что имел, и при мне остались только мои лохмотья. И твой сын был добр со мной, и накормил меня, и выслушал мою историю, и одарил меня конем, одеждой и деньгами, чтобы я мог продолжить свой путь, и я не встречал никого благороднее, чем он». И царица смеялась и радовалась, слыша его слова, и говорила: «О счастливый день, о день, благословенный Аллахом!»
И потом она призвала своего визиря, и дала ему кольцо со своей руки, и сказала такие слова: «О визирь, возьми сорок моих воинов и не медля отправляйся в Первое царство, и там найди моего сына Дамира и покажи ему это кольцо. И скажи Дамиру, что мать его жива, и привези его ко мне». И визирь поцеловал землю у ее ног и сказал: «Внимание и повиновение!»
А после царица повернула свое лицо к Хаксу и Гюльчан и сказала им: «Вы мои любимые гости, о путники! Оставайте в моем дворце, сколько пожелаете, и если увидите вокруг себя вещь, которая вам понравится, знайте, что она ваша».

И Хакс с Гюльчан поцеловали землю перед ней и восславили ее щедрость. И они прожили во дворце царицы Крайта две недели, пока тягости пути не спали с них, и царица любила беседовать с ними о своем сыне, и часто звала к себе, и усаживала рядом с собой на пирах. И она увидела, что Хакс муж мудрый и ученый, речь его сладостна, а слова разумны и уместны, и стала советоваться с ним, как если бы он был ее визирем, и нашла в его советах большую пользу для себя.
И Хакс жил во дворце царицы спокойно и привольно, и раны его излечились, и силы вернулись к нему, и красота его засияла вновь, сокрушая сердца и похищая взоры. И однажды Гюльчан сказала ему: «О господин, вижу, что тебе хорошо здесь. Зачем тебе следовать дальше за мной? Оставайся рядом с царицей, и она сделает тебя своим визирем и осыплет своими милостями. Прежде ты хотел помочь своей кошке, но теперь ее нет среди живых, а я справлюсь и сама, если будет на то воля Аллаха великого».

И Хакс задумался над ее словами, а ночью ему приснился сон, в котором Кайло лежал с ним на ложе, и он гладил его черные кудри, и целовал алые губы, и дыхание его было благоуханнее амбры, а слюна слаще меда. И Хакс проснулся со слезами на глазах, и сердце его разрывалось от боли, и он произнес такие стихи:

От страданий я болен и горькие слезы лью,
И во мраке ночном я тоскую на ложе один.
Свое сердце и душу продал и взамен получил
Лишь печали и боль, но другой мне не нужно любви.

И потом он сказал: «На все воля Аллаха!»

И утром он сказал Гюльчан: «Я отправлюсь с тобой, когда будет на то твое желание, и помогу тебе найти волшебника или погибну в пути, ибо я хочу помочь тебе и принести волшебнику вести о его дочери, пусть они и будут горькими». И они решили отправиться в путь, и Хакс сказал царице, что хочет уехать, а она не хотела его отпускать и уговаривала остаться, ибо полюбила его как родного сына, и Хакс обещал вернуться к ней после того, как найдет волшебника. И тогда царица подарила им лучших лошадей, и оделила золотом и новой одеждой, и всем необходимым в пути.

И они въехали в лес, где густо росли деревья и ветви свисали на тропу, и Гюльчан сказала Хаксу: «О господин, если есть в этом царстве разбойники, то уж верно, что они сделают засаду в этом лесу». И едва она произнесла эти слова, как отовсюду с криками выскочили люди с обнаженными мечами, и лица их были закрыты черными платками, и они напали на Хакса и Гюльчан, и их людей. И случилась между ними битва, и Хакс с Гюльчан храбро и яростно сражались и одолели почти всех, но тут один из разбойников схватил свой лук и хотел выстрелить в Хакса. Но не успел он натянуть тетиву, как из ветвей на него прыгнула кошка, и вцепилась ему в лицо всеми четырьмя лапами, и изранила его, и вырвала ему глаза. А Хакс, не теряя времени, пронзил его мечом, и разбойник испустил дух. И Хакс восславил Аллаха за спасение, и тут увидел, что кошка эта – его кошка, и обрадовался великой радостью, и схватил ее на руки, и прижал к груди, и прослезился от избытка чувств, и спросил ее: «О кошка, где ты была все это время?»
И кошка ответила ему: «О господин, меня отнесло течением далеко от вас и выбросило на берег, так что долго я лежала не жива и не мертва. Но по воле Аллаха я очнулась и стала искать вас, и подслушала разговоры людей про двух путников, что живут в царском дворце, и поняла, что это вы. И я увидела, как ты живешь счастливой и сладостной жизнью, занимая подобающее тебе положение, и решила, что не стану тебя тревожить и принуждать следовать за мной. Но потом я узнала, что вы уезжаете, и обрадовалась, и последовала за вами, и вот я снова с тобой, господин».
И Хакс укорил ее за то, что она скрывалась и не давала о себе знать, и взял с нее обещание, что она больше так не поступит, и кошка обещала ему.

И они продолжили свой путь, и пересекли горы и пустыни, и видели множество новых земель и различных диковин, и прошли через царство песьеголовых, и людей с красной кожей и рогами на голове, и великанов, покрытых рыжей шерстью с головы до ног, и людей-полурыб, что жили под водой. И вот пришли они к горе, что подпирала небесный свод, и кошка сказала: «На этой горе жили древние ифриты, и здесь хранятся их книги и сокровища, и мой отец искал это место, а значит, путь наш лежит сюда».
8

***

А тем временем визирь царицы Крайта приехал в Первое царство, и начал узнавать о Дамире. И люди сказали ему: «О путник, был в нашем царстве разбойник Дамир, и он грабил караваны, и наводил ужас на воинов царя Сноука. Но Сноук умер, и теперь над нами царствует царь Кайло, да продлит Аллах его дни, и он схватил Дамира, и обратил его по пояс в камень, и держит рядом со своим троном.
И визирь изумился, услышав это, и взял богатые дары, и пошел во дворец к царю Кайло. И увидел он рядом с троном разбойника Дамира, что был обращен в камень ниже пояса, и испугался великим страхом. Тогда он поклонился Кайло. И поднес ему богатые дары, и сказал: «О повелитель, слух о твоих деяниях разнесся далеко по земле. Госпожа моя, царица Крайта, услышала о диковине, что есть в твоих покоях, и сердце ее загорелось, и жаждет она обладать такой живой статуей, и послала меня, чтобы я узнал, не продашь ли ты ее». И Кайло, выслушав его, сказал: «Ни за что на свете не расстанусь я с этой статуей, ибо она служит предупреждением моим врагам». И когда визирь стал упрашивать его, Кайло рассердился и сказал: «Уходи прочь, иначе я обращу тебя в такую же статую, отправлю твоей царице, и тем исполню ее желание». И визирь испугался, и покинул дворец, и отправился в царство Крайт, чтобы рассказать обо всем своей госпоже.

***

А Хакс, Гюльчан и кошка взбирались вверх на гору ифритов, и продолжалось это двадцать дней, и припасы их подошли к концу. Но вот, наконец, они взобрались на вершину, и увидели они башню, и подошли к ней, но увидели, что дверь в башню закрыта, и все умения Гюльчан не смогли им помочь открыть эту дверь.
И тогда кошка сказала: «Дверь эта заперта колдовством». И она произнесла слово, отпирающее оковы, и замки на двери разбились, и дверь отворилась, и они смогли зайти в башню.
И они поднялись наверх по лестнице из ста ступеней, и увидели комнату где повсюду лежали книги и стояли запертые сундуки, а посреди комнаты был огненный круг, а в нем сидел человек. И когда человек этот увидел их, он вскочил на ноги и закричал: «Во имя Аллаха, покиньте это место, не медля, ибо скоро прилетит сюда злая джинния и убьет вас, и сожрет ваши сердца!» Но кошка воскликнула: «Отец мой, мы не уйдем, пока не освободим тебя!» И отец ее заплакал и сказал ей: «Дочь моя, что стало с тобой?» И кошка ответила ему: «Расскажи прежде, как нам помочь тебе».
И волшебник сказал Хаксу: «Открой сундук, что стоит перед тобой, и достань из него меч и сосуд. И когда прилетит джинния, окропи ее водой из сосуда, и сила ее уменьшится, и ты сможешь с ней справиться. Тогда не медля, сруби ей голову этим мечом. Если сделаешь все так, как я сказал, то победишь ее, если нет – будешь убит». И Хакс сделал так, как сказал волшебник, и стал ждать джиннию.
И спустя недолгое время джинния влетела в окно, и была она похожа на вихрь темного пламени. И когда джинния увидела чужих людей, она заревела от гнева и бросилась на них, но Хакс, не медля окропил ее водой из сосуда, и она уменьшилась в десять раз, и пламя ее погасло, и Хакс стал биться с ней, и смог отсечь ей голову, и джинния обратилась в пепел и развеялась по ветру.
И тогда погас огненный круг, и волшебник вышел из него, и обрадовался великой радостью, и восславил Аллаха за спасение, и поклонился Хаксу. И потом он открыл другой сундук, и достал из него сосуд, и окропил кошку, и сказал: «Стань человеком, во имя Аллаха великого». И кошка чихнула три раза, перевернулась через спину, и превратилась в девушку.
И Хакс увидел, что девушка эта красива и прелестна, с тонким станом и тяжкими бедрами, с нежным лицом, румяными щеками и алыми губами, и зубы ее были как ровно нанизанный жемчуг или цветки ромашки, а рот - как соломонова печать, и была она подобна сияющему солнцу в ясном небе, как сказал о ней поэт:

Красота твоя ослепляет как солнца свет,
И лишает ума мудрецов, а праведных – чести.

И девушка поклонилась Хаксу и сказала приятным нежным голосом: «Да будет Аллах милостив к тебе, о господин! Мое имя Рей, и ты спас мне жизнь, пока я была кошкой, и помог вновь обрести человеческий облик. Я навеки у тебя в долгу!»
И Хакс был очарован ее красотой и совершенством и сказал ей: «О прекраснейшая, ты вернула мне долг жизни, когда дважды спасла от разбойников. Свидетельствую перед Аллахом, что у тебя больше нет долга передо мной, зато я по-прежнему перед тобой в долгу».
И волшебник сказал им: «Да сохранит вас Аллах от всякого зла и ниспошлет вам счастье! За то, что вы привели ко мне мою дочь, я исполню любое ваше желание. Говорите, чего желает ваша душа».
И Гюльчан упала к его ногам и сказала: «О господин, мне не нужно ни золота, ни серебра, я лишь хочу узнать, где моя сестра, и что с ней, и жива ли она?»
Тогда волшебник взял большую чашу из серебра, украшенную жемчугом, и налил в нее воды из серебряного кувшина, и произнес заклинание, и сказал: «Смотри!» И Гюльчан увидела в воде свою сестру, что сидела на богато убранном ложе в прекрасном саду, и ее окружали невольницы с опахалами, а у ног ее играли дети. И Гюльчан заплакала от радости, и волшебник спросил у нее: «Хочешь ли ты отправиться к ней?» И Гюльчан воскликнула: «Да, господин! Заклинаю тебя Аллахом, перенеси меня к моей сестре!»
И она простила с Хаксом и Рей, и волшебник произнес заклинание, и перенес ее к сестре. И когда сестра увидела Гюльчан, она издала громкий крик и лишилась чувств от великой радости, и когда пришла в себя, то обняла сестру, и поцеловала ее, и больше они не расставались ни на день, пока не пришла к ним Разрушительница объятий.
И волшебник спросил Хакса: «Чего желает твоя душа?». И Хакс ответил ему: «Да благословит тебя Аллах, мне ничего не нужно». И волшебник удивился его словам и сказал ему: «Подумай хорошо, чтобы не пожалеть потом о своей опрометчивости». И тогда Рей спросила у Хакса: «Дозволишь ли ты рассказать о тебе?» И Хакс разрешил ей, и она поведала отцу о том, что случилось между ней и Кайло, и как пропала Лея, и о том, как Хакс встретился с Кайло, и что случилось потом. И волшебник заплакал, выслушав ее рассказ, и сказал ей: «О дочь моя, о дитя любви, о прохлада моих глаз, разве я не предупреждал тебя о коварстве твоего брата?» И Рей ответила ему: «Ты был прав, отец мой, но что толку сожалеть о том, что случилось. Пролитую на землю воду не вернуть обратно в кувшин, и прошлое никому не дано изменить, только Аллаху великому».

И волшебник вновь произнес заклинание над чашей, и склонился над ней, и потом сказал: «Моя сестра жива и находился в плену у нечестивого ифрита, из тех ифритов, что отреклись от Аллаха. И я знаю, как победить его и спасти мою сестру, но мне нужна будет ваша помощь. И Хакс с Рей обещали ему помочь, и волшебник рассказал им, что нужно делать.
И он перенес их своими заклинаниями во дворец ифрита, и когда спустился с неба ифрит, хлопая своими крыльями и дыша огнем, Хакс и Рей развернули покрывало (а было оно так велико, что один человек не смог бы его удержать), и набросили на ифрита, и им овладел сон, и голова его упала на грудь. И тогда волшебник выхватил меч, и отрубил голову ифриту. И они освободили Лею из заточения, и она обняла своего брата и Рей, и они плакали и смеялись, радуясь встрече. И Рей рассказала ей обо всем, что случилось с ними.
И потом Хакс сказал им, что хочет вернуться к царице Крайта, ибо обещал ей это, и Рей вызвалась ехать с ним, и ее отец и Лея решили так же. И они перенеслись в царство Крайт, и встретились с царицей, и нашли ее в печали и слезах, ибо визирь принес ей дурные вести о ее сыне. Так узнали они, что царь Сноук был убит, и Кайло захватил власть в Первом царстве и стал его царем. И царица Крайта хотела выступить войной против Первого царства, чтобы освободить своего сына, но визирь сказал ей: «О повелительница, одумайся, ведь царь Кайло – злой колдун и нам не выстоять против него».
Но Рей сказала ему: «Мой отец – великий волшебник, и его сестра и я также искушены в волшбе. Вместе с нами вы сможете одолеть Кайло».
И царица просила Хакса помочь ей спасти ее сына, и Хакс согласился.
И Рей сказала: «Я хочу сокрушить этого грешника. Выслушай меня, эмир Хакс – я отберу царство у Кайло и передам его тебе, ибо ты был по праву наследником царя Сноука, пока этот проклятый не оклеветал тебя».
И все нашли ее слова справедливыми, но Лея и Хакс просили не убивать Кайло, и им обещали это.
Но визирь царицы, бывший в Первом царстве, сказал: «Я видел у них пушку, которая может стереть в пыль гору или целый город, и может уничтожить все наше войско».
И военачальники царства Крайт сказали: «Горе нам! Что можно сделать против такой пушки?» И Хакс ответил им: «Знайте, что в этой пушке есть слабое место, и если есть среди вас смелые люди, которые пойдут со мной, мы сможем уничтожить ее. И вышли вперед десять воинов, и вызвались идти с ним.
И Рей укрыла их заклинаниями, и они тайно проникли в Первое царство, и пробрались к пушке, никем не видимые, и Хакс указал им слабое место, и они заложили туда порох, и взорвали ее. И поднялся шум и крик, и Хакс с воинами бежал под покровом чар. И никто в Первом царстве не смог починить ту пушку, ибо никому не удалось разобраться в чертеже.
9
И войско Крайта вошло в земли Первого царства, и Кайло выставил против них свое войско, и было их в десять раз больше.
И Рей оделась в кольчугу из узких колец, сияющую как солнце, и препоясалась мечом, и взяла также могучий лук и колчан с острыми стрелами, и села на рыжего коня, и сказала Хаксу: «Сегодня мы одержим победу, если будет на то воля великого Аллаха». И Хакс заклинал ее держаться подальше от гущи битвы, но Рей лишь рассмеялась и сказала: «О господин, не тревожься, ибо среди воинов Первого царства не найдется никого, кто мог бы со мной соперничать».
И она выехала на поле боя, и каждая ее стрела пронзала пять воинов, а каждый удар меча сражал десятерых, и нанесла она величайший урон войску Первого царства. И когда Кайло узнал об этом, он облачился в кольчугу, что была украшена жемчугом и драгоценными камнями, и сел на черного как ночь скакуна, что стоил не меньше тысячи динаров, и обнажил меч и ринулся в бой.
И они с Рей сошлись в схватке, и скрестили мечи, и бились так десять часов подряд, без отдыха, так что земля вокруг них была вся изрыта. А когда кони их пали, они стали биться пешими на мечах.
И все прочие воины отступили в страхе, и битва стихла, и все смотрели только на них.

И прошел еще час, и Кайло споткнулся и не смог отразить удар, и Рей повергла его наземь, и наступила ногой ему на горло, и приставила меч к его груди. А потом она сняла шлем и сказала: «Узнаешь меня, нечестивый пес?»
И Кайло изумился, увидев ее, и сказал: «Ты смогла снять мое заклятие, о дочь моего дяди! Я рад этому, ибо люблю тебя, и часто вспоминал о тебе, и раскаивался в том, что сделал с тобой». Но Рей не поверила его словам и воскликнула: «Ты лжешь, о проклятый! Нет в твоем сердце любви, ибо ты разрушаешь все, к чему прикасаются твои руки, и губишь тех, кто любит тебя». И из глаз Кайло покатились крупные слезы, и он ответил: «Увы, слова твои правдивы. Убей меня, ибо я заслужил смерть». Но Рей опустила меч и сказала: «Не могу я погубить свою родную кровь. Встань же и следуй за мной». И Кайло стал молить ее о том, чтобы она окончила его муки, и сказал: «Если ты не убьешь меня, я сам брошусь на меч, ибо жизнь стала для меня невыносима, и радость для меня невозможна, потому что тот, кого я любил, умер по моей вине, и не вернется ко мне». И Рей увидела, что он говорит искренне и правдиво, и в сердце ее вошла жалость, и она заговорила с Кайло ласково и сказала: «Заклинаю тебя Аллахом, следуй за мной».
И Кайло встал, и Рей объявила перед войском первого царства: «Царь ваш теперь – мой пленник. Сложите оружие, и я пощажу вас». И воины Кайло сложили оружие, и битва кончилась.
А Рей привела Кайло в шатер, и он увидел дядю, а рядом с ним свою мать, живую и невредимую, и испустил крик радости, и заключил ее в объятия, и молил ее о прощении, и был прощен. И Лея сказала ему: «О дитя мое, никто из нас не желал твоей смерти». И Кайло испустил тяжкий вздох и сказал ей: «О госпожа, я жду смерти как избавления от моих страданий». И Рей воскликнула: «Осуши свои слезы! Время горести и страданий прошло, и пришел день радости и счастья!» И она приказала позвать Хакса, и он вошел в шатер, и когда он увидел Кайло, ноги его подломились, а в глазах помутилось от волнения. И Кайло не поверил своим глазам, и подумалось ему, что он умер и находится в раю, и он коснулся руки Хакса, и убедился, что тот жив. И они заключили друг друга в объятия, и впали в бесчувствие от переполнявшей их радости, и придя в себя, не могли оторваться друг от друга.
И Хакс сказал Рей: «О госпожа, счастью своему я обязан тебе. Позволь же мне помочь тебе, и я найду юношу, любимого тобой, и устрою ваш брак». И Рей улыбнулась и сказала ему: «О господин, я давно нашла его, ведь этот юноша – ты. Это тебя мы увидели с братом той ночью, отчего и вышла меж нами ссора».
И Кайло сказал Рей: «О дочь моего дяди, простишь ли ты мне то зло, что я причинил тебе?» И Рей ответила ему: «О брат мой, ты знаешь, что я люблю тебя. Все что было – прошло, и я больше не сержусь на тебя». И Кайло обрадовался, и обнял ее, и поцеловал, и сказал ей: «Отныне никогда не будет между нами вражды, и все, что есть у меня, я буду делить с тобой, как и прежде». И Рей были приятны его слова, и она ответила: «Да услышит тебя Аллах!»
И Хакс сказал: «Вы двое мне дороже всех сокровищ земных и небесных, и любимы мною превыше света дня. И я хочу всегда быть с вами, и не расставаться ни на час, пока душа моя не отлетит к Аллаху».
Так они порешили между собой, и не нарушили клятв до конца своих дней.

И Кайло расколдовал Дамира, и тот встретился с своей матерью после долгой разлуки, и счастью их не было конца. И Хакс приказал выпустить из темницы разбойников, что были в шайке Дамира, и даровал им прощение, и отпустил их, взяв с них клятву жить честно и праведно. А после он приказал казнить злого визиря Пьюви, и палач отрубил ему голову, и выставил на пике на городской стене всем в назидание.

И Кайло, Хакс и Рей стали вместе править Первым царством, и жили долгие годы в веселье и радости сладостной и приятнейшей жизнью, пока не пришла к ним Разрушительница наслаждений и Разлучительница собраний, опустошающая хижины и дворцы. Восславим же Аллаха милостивого и милосердного, того, кто не меняется и не прекращается, и в чьей руке власть над зримым и незримым!

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)