Свежие записи из блогов Хонор Харрингтон

Заметки на полях

Вперяясь в вечность из-под козырька,

Рожденный не таким и непохожим,

Хочу стоять у каждого ларька –

Нет, не пивного, книжного ларька! –

И разъяснять свой замысел прохожим.

О да, хочу, но лечащий мой врач,

Увы, сторонник мнения иного,

Он говорит, что будет только срач,

Бессмысленный и беспощадный срач,

И лучше бы стоял я у пивного.

(С)тырено у О. Ладыженского на АТ

На газончике возле подъезда посадили маленькие карагачи. А посреди линии саженцев красуется здоровенный, жирный, развесистый, цветущий куст белены. Жаль, в магазин шла без телефона...

Давно искала эти стихи - нашла, потеряла, потом опять нашла...

Плуг. Ярмо. Секира. Чаша.

Вот и вся премудрость наша.

Остальное - груда слов,

Что придуманы не нами,

Непосильный дар богов,

Коему цены не знаем.

Запрягаемся в ярмо.

Землю пашем отчим плугом.

Чашу с праздничным вином

Запускаем вновь по кругу.

В дружбе, верности, любви

Мы клянемся хлебом-солью...

И секира, вся в крови,

Зависает над застольем.

Диана Кан.

Грозы ходили вокруг нас с неделю, и хоть бы одна заглянула...

-Значится, так, - сказала я вчера, глядя с тринадцатого этажа, как далёкие молнии рвут чёрные небеса на западе и на севере потоками дымного света, - если до субботы не случится грозы - в воскресенья я буду мыть окна. Троном клянусь!

Гроза случилась через полчаса.

Осмелюсь возразить, товарищ Глушко: заборы - они и без движков прекрасно себе летают. Был бы ветер попутный. Сейчас только наблюдала, как кусок забора, огораживающего заброшенную стройку, оторвался и неторопливо пролетел метров десять. А с другой стороны, что есть забор? Летающее крыло. Чего бы ему не летать-то?

Короче ветер в Оренбурге.

Нашла на ютубе "Принцессу Турандот" - ту самую, Вахтанговскую, 1963 года. Сначала посмотрела чуть-чуть, потом подумала: отложу. Такие вещи нужно смотреть вместе с ребёнком. Он в Москве не был, в театр имени Е. Вахтангова не ходил, Яковлева в роли Панталоне, Ульянова- Бригеллу не застал... А я старая, я их всех видела. Живых. Молодых. "Лановой Вася. Только он не просто Вася, он - Вася Высочество"".

Эх, ностальгия...

Когда уходят, роль свою сыграв,

Все те, кого мы знали молодыми –

Мы понимаем: кончилась эпоха,

Сошла со сцены под аплодисменты.

А тем, кто будет после, ни к чему

Ни смех, ни слёзы наши. Ведь у них

Другие, как им кажется, спектакли…

Опущен занавес. И мудрый Панталоне

Уже не выйдет больше на поклон.

Это мой отец. Он не воевал - в 1941 году ему было девять лет. Детство моих родителей пришлось на войну. Может быть, поэтому они так не любили его вспоминать. Изредка и почти случайно я узнавала от отца про то, как "шикарно" жилось в оккупированном Белостоке. Про разбобмленный поезд, на котором они пытались уехать из города. Про голод и постоянную угрозу смерти. Про поляка-хуторянина, который, пожалев мальчишку, взял его торговать вразнос молоком - за кормёжку и разрешение забирать домой всё, непроданное за день. Про то, как несколько раз его чуть не убили - немцам пострелять захотелось. Про то, как зимой 42-го умерла мать - моя бабка - и двое детей, девяти и двенадцати лет, остались одни в занятом немцами городе. Про операцию "Багратион", в ходе которой был освобождён Белосток...

Матери "повезло" чуть больше - она прожила всю войну в Москве. Она тоже не любила рассказов об этих годах своей жизни. Слишком остро помнилось...

Поэтому я полагаю, что любому сопливому недонацику, который визжит о том, что если бы победили немцы, мы бы сейчас пили баварское пиво и ездили на "Ауди" и"Майбахах", следует давать по морде. Условный рефлекс вырабатывать, как у собачки Павлова. Раз уж человеческого языка он не понимает и не пороть злобную чушь не способен. Завтра будете верещать. А сегодня - цыц. Сегодня наш праздник.