Что почитать: свежие записи из разных блогов

Пробуждение не порадовало Малефа, но отнюдь не из-за похмелья. Жители Адмира в этом плане были на редкость крепкими ребятами, однако спать лицом в столешницу они не любили даже в трезвом виде. Начальник СВРиБ выпрямился в кресле и принялся разминать затёкшие конечности, преисполнясь чувством смутного отвращения. Надрался, как мальчишка, разве что сопли по физиономии не размазывал. Минута слабости в Пандеме стоит очень дорого, особенно если твой отец – не продавец жареных варанов с перекрёстка, а первое лицо в стране. Лучше было не представлять издевательских комментариев, на которые был способен Князь, осени его идея в этот момент почтить сына визитом. К счастью, в кабинете был только Малеф и его невесёлые мысли. Впрочем, счастье было кратко.
Продолжение страданий под катомПерешибая запахи застоявшегося табачного дыма и перегара, комнату окутал аромат духов, знакомых Малефу с детства . Ничего хорошего сие не предвещало: дополнения к обычной голограмме были довольно трудоёмки, посему злоупотребляла парфюмом, пейзажами и прочими спецэффектами только старая аристократия.
— Я услышала тебя, сын, и немедля прибуду, — произнес призрак герцогини ди Малефико. — Распорядись приготовить фамильный особняк, я не собираюсь останавливаться в свинарнике, который тебе угодно считать своим домом!
Малефа прошиб холодный пот. Значит, вчера он не только пошлейшим образом перебрал, но умудрился перед отключкой оставить паническое послание матери? "И почему я не круглый сирота?" — мелькнула в голове печальная мысль. На другие, увы, времени не оставалось. Если он не встретит родительницу так, чтобы маман осталась довольна, останется только надраться вторично и голографировать Темнейшему с покорной просьбой убить его на месте. Возможно, папаша даже согласится.
Через сутки сверкал не только фамильный особняк ди Малефико — жутковатое строение, которое Малеф недолюбливал за помпезность, странным образом сочетавшуюся с видом крепости, способной выдержать многомесячную осаду. С мылом драили даже прилегавшую к парадному въезду часть улицы. Парадность же появления Герцогини оказалась сомнительной. Явно желая стать на ближайшую неделю главной героиней адмирских сплетен, она прибыла одетой по моде той Пластины, где провела последние пару сотен лет, и, соответственно, в авто тамошнего производства. "Майбах Экселеро" с черноволосой красавицей неопределенного возраста за рулем, конечно, заставил не одного зеваку восхищенно присвистнуть, но особого фурора не вызвал. Экстравагантные аристократы, таскавшие со всех Пластин понравившиеся "артефакты" и пытавшиеся ввести их в моду в Адмире, бывало, выдавали фортели и покруче. Да, конечно, от силы проходящего по мирам зависело, сколько и чего он может переместить на родину, но после того, как лет сто назад Даджалл вернулся с какой-то из Пластин на танке, развлекаться сувенирами максимального размера стало популярным. Подумаешь, «Экселеро», не карьерный самосвал «Катерпиллер» же...
Малеф прекрасно понимал, что недостаток народного восхищения придётся компенсировать собственной исполнительностью и расторопностью, поэтому сделал всё, чтобы самый отъявленный перфекционист не нашёл повода придраться. Особняк напоминал картинку из рекламного проспекта, кусты и даже деревья были подстрижены по линеечке, кладовые и винный погреб ломились, а на столе в гостиной красовались вазы с фруктами и цветами. Вышколенная прислуга, спешно переманенная в рамках личного одолжения из летней резиденции Азраила, была готова выполнять любые повеления госпожи, не переспрашивая и не ошибаясь.
Тем не менее, когда Малеф, как подобает хорошему сыну, подбежал к машине, распахнул дверь со стороны водителя и, почтительно поклонившись, подал матери руку, чтобы сопроводить в дом, он чувствовал себя школьником, которому в любую минуту может нагореть за несделанное домашнее задание. Мать, деятельная и властная, во времена своей силы и славы при дворе вызывала одновременно восхищение и страх. Именно поэтому её собственное имя вскоре скрылось за титулом, и иначе как Герцогиней подругу Князя никто не называл.
Благосклонно кивнув сыну, она слегка коснулась его щеки своей, изображая родственный поцелуй.
— Рада видеть в добром здравии, — мелодично пропела герцогиня. — Твоя голограмма меня удивила. Я надеюсь получить исчерпывающие объяснения, как только мы окажемся наедине.
— Приношу извинения за этот постыдный момент слабости. Надеюсь, я не слишком обеспокоил. Весьма признателен, что вы прибыли столь скоро, временно лишив ваших внуков своего мудрого руководства. Позвольте узнать, все ли здоровы?
— Да, конечно, дети благополучны и шлют наилучшие пожелания, — кивнула Герцогиня. — Но я примчалась сюда не для того, чтобы беседовать о погоде, природе и семье — это можно было бы обсудить и через голограмму. Расскажи, что именно довело тебя до вчерашнего скотского состояния. Не вздумай увиливать — у меня остались знакомства в столице. Несмотря на то, что ты некогда предпочёл уехать с отцом, я не держу зла и готова помочь, если это окажется в моей власти. Дотронувшись до плеча сына, она чёткой скороговоркой произнесла старинную магическую формулу: "ни с тобой, ни из тебя, ни для тебя я не совершу то, чего не желал бы ты сам". Подобная клятва в давние времена считалась обязательной для того, чтобы сообщники или партнеры по любому делу могли друг другу доверять, но в настоящем считалась архаикой. Малефицио про себя вздохнул, но вернул ритуальную клятву, как того требовал обычай.
Утаивать что-либо от матери было бессмысленно. Тот факт, что она находилась вдалеке от столичного вертепа сплетников, вовсе не означал блаженного неведения: — До вас наверняка доходили слухи о новом батюшкином аттракционе. Вынужден признать, что я в тупике. Но надеюсь, что вам удастся указать мне выход из лабиринта. Когда в столице творится такое, даже члены Совета пребывают в недоумении. Их удача, что отец на этот раз сосредоточил своё внимание на мне. Впрочем, не только. Известны ли вам имена моих, с позволения сказать, соперников? Я был вынужден оказаться на одной ступеньке с поющим шутом и какой-то человечицей. Если Хэмьена знает весь Пандем, то "прекрасная Рахма" – это натуральное оскорбление общественного вкуса. Вы значительно дольше знаете нашего дорогого Князя и наверняка можете предположить, во имя чего ему понадобилось изображать начальника в штабе собственной куклы. Хуже того, в штабе Хэма заправляет Война. Доверенное лицо, заклятое на лояльность, таскается за исполнителем похабных сатирических песенок. Недавно к ним прибилась папочкина любимица, наш нежный «цветок Пандема». Могли бы для комплекта туда ещё Дубля позвать, но, видимо, не смогли вытащить его из очередного притона...
Герцогиня вздохнула.
— Конечно, слухи до меня доходили, но цельной картины я выстроить пока не смогла. Несомненно одно: если в стане "противника" твоего отца, не рискуя жизнью, отирается Война или любой другой из этой четверки, значит, "противник" — липовый. Заклятие на лояльность невозможно обойти, оно проявляется татуировкой на коже, от которой единственное спасение — отрезать татуированную часть тела.
— Не хотел бы шокировать вас детальными описаниями, но поверьте, отрубить руку или ногу несложно.
— Я не договорила. Татуировка лояльности идет от локтя до середины спины, после разрубания пополам никому не выжить. Заклятие может снять тот, кто накладывал, но тогда исчезнет татуировка. Я давненько не видела Войну, но в последний раз татуировка была при ней. Что говорят твои агенты?
— Те, кто прикреплён к этой парочке, не рассказывают ничего цензурного, но про тату упоминали. На Хэме, впрочем, ничего не нарисовано...
— Тогда очевидно, что Война выполняет волю Темнейшего. Субъект вроде твоего сводного брата нуждается в постоянном контроле. Князь, как известно, в прошлом прекрасно справлялся с комическими ролями. Возможно, и у его сына в репертуаре не только амплуа площадного бунтаря с балалайкой.
— Спихнуть такого со сцены на трон — вполне в духе папочкиных шуток, над которыми громче всех смеётся он сам. К тому же от Хэма и его разнообразных подвигов народ в хроническом восторге. Ситком «1001 способ выбесить Темнейшего» весь Адмир смотрит, затаив дыхание, с того момента, как братец подрос настолько, чтобы хвататься за бутылку, гитару и девиц. Но в таком случае, кого папенька отрядил ко мне? Не может же он наблюдать за подергушками единственного таракана на беговой дорожке?
Герцогиня задумалась. Резон в рассуждениях сыночка был. Возможно, папаша наконец взялся таким странным образом натаскивать Хэма — по доходившим до нее раймирским сплетням, рыжего близнеца, Арвеля, взяли в оборот буквально с колыбели, готовя из него если и не преемника Светлейшего, то как минимум премьер-министра.
Женщина взяла из вазы яблоко и задумчиво покрутила его в воздухе, держа за хвостик. Красный бочок, желтый бочок — от вращения краски сливались, и яблоко казалось оранжевым. Интересно, приходила ли бывшему любовнику в голову мысль, что, если поменять местами двух близнецов, подмену можно будет вычислить только по манерам и вкусам, но не по внешности? Не собрался ли он таким странным образом наверстать упущенное, устроив повесе с гитарой нечто вроде обучения в полевых условиях? Если да, Малефу впору не завидовать Хэму, а прыгать до потолка, что им папаша пока что не заинтересовался настолько предметно. Поди знай, что Темнейшему взбредет в голову...
— Ты в жизни не узнаешь, что Князь за тобой наблюдает, если он не захочет спугнуть тебя раньше времени, — "осчастливила" она сына. — Мало того, что перекидывается он лучше, чем любой, кого я видела, так ещё и платит щедро. Перекупить любого из твоих подчинённых или слуг ему не составит труда.
— Когда он решил повесить на меня эти грешные выборы, я чуть сам не перекинулся от его спектакля. Другой вопрос, зачем демонстрировать, что бродячий цирк, называемый избирштабом моего братца, под его эгидой. Не все могут делать логичные выводы, располагая нужным объёмом информации, потому за него проголосуют, приняв надзор Войны за одобрение Самого. А папочка, значит, отменно развлечётся, наблюдая через дырку в кармане моего камердинера, как я сяду в лужу. Прекрасно! — Малеф досадливо пнул крутившуюся под ногами лисицу, явно рассчитывавшую на объедки со стола. Эти твари обитали при особняке издавна и в целом не доставляли хлопот. Но в этот раз прошмыгнувший мимо зверёк стал случайной мишенью для накопившегося раздражения.
— Держи себя в руках, — сухо одёрнула его мать. — Отоцион перед тобой ничем не провинился. Лучше не гонять их, когда эти зверьки забегают в дом — с Пустошей чего только не приползает и не прилетает. Скорпион в туфле или гадюка под кроватью, да и обычные тараканы тебе вряд ли помогут на выборах. Ты не задумывался, почему дом, рядом с которым в саду или парке есть колония этих тварей, стоит дороже?
— Простите, матушка, — Малеф был недоволен мелочной придирчивостью вместо трепетного сочувствия, но виду не показал. — Я полагал, что это очередная почтенная традиция, утратившая смысл ещё до моего рождения. Но тут их никто не гонит, хотя они уже весь сад перерыли.
— Не столько традиция, сколько здравый смысл, — пожала плечами Герцогиня. — Можно регулярно накладывать заклятия от ядовитых насекомых и змей, рискуя не упомянуть новый вид, притащенный из других миров невнимательным соседом или слишком изобретательным врагом. Но проще держать дома отоционов — они питаются мелочью такого рода и не страдают от яда. Особенно приятно, что магия на них не действует — ну или почти не действует. Им не нужно заклинаний, им достаточно добычи и иногда объедков со стола. Я не прикармливаю их и не приучаю к рукам, но не выгоняю, если забегают из сада. Чаще всего они суются в дом летом, когда на свет летят мошки и ночные бабочки. А этого, скорее всего, привлек запах фруктов и цветов, и дурачок понадеялся на поживу.
— Благодарю за увлекательную лекцию о природе, но у нас сейчас проблемы посерьёзнее, чем недолюбленные отоционы. — Матушкины нотации успели надоесть Малефу ещё в детстве, отчасти поэтому он так радостно уехал в столицу, когда появилась возможность.
Герцогиня напряженно застыла, прислушиваясь к чему-то.
— Возможно, сейчас часть проблем разрешится... — она склонила голову к плечу, сделавшись похожей на птицу. — Или к твоим для разнообразия добавится парочка моих.
Запыхавшийся слуга еще договаривал "посланник от Князя просит встречи с герцогиней ди Малефико", а упомянутый посланник, плечистый темноволосый демон в мундире сотника гвардии Князя, четким, почти строевым шагом вошел в гостиную и, церемонно поклонившись, застыл на пороге. Герцогиня, встав из-за стола, сделала несколько шагов навстречу посланцу и встала так, чтобы закрыть собой сына.
— Поистине, Темнейший всеведущ: о моем скромном семейном визите уже известно в Осеннем дворце! А ведь я только переступила порог своего дома и даже не успела распаковать чемоданы, — достойная дама не лгала: чемоданов она действительно не распаковывала, ибо примчалась лишь с дорожной сумкой, набитой кое-какими полезными, но совершенно нелегальными в большинстве миров амулетами. — Что вам приказано передать, офицер?
— Его Инфернальное Величество счастлив снова приветствовать вас в столице и в знак глубочайшего уважения просит принять скромный подарок, — отчеканил гвардеец, вручая Герцогине хрустальный футляр, заключавший в себе редкой красоты чёрную орхидею, маленькую, очень изысканную, с нежными махровыми лепестками. К футляру прилагались непрозрачный мешочек и записка.
— Передайте Князю мою искреннюю благодарность, — наверняка посыльный расскажет, как нежно герцогиня ди Малефико прижала подарок к лицу и поцеловала перед тем, как неторопливо развернуть записку. Это хорошо. Будем надеяться, что бывшедрагоценнейший позабыл, как выглядели придворные дрязги в том мире, где Герцогиня провела изрядную часть жизни, и не догадается, что сентиментальность в этом жесте не ночевала. Предусмотрительность требовала помимо применения магического зрения ещё банальной органолептической проверки — нелишне понюхать, не пропитан ли дар каким-нибудь заковыристым ядом. Конечно, во времена их бурного романа, плодом которого стал Малеф, страстью к практическому применению своих познаний в токсикологии Князь не отличался, но, возможно, текущее положение светил и геомагнитных линий подсказало ему, что пора начать?
Посланец смерил обстановку профессиональным оценивающим взглядом, затем коротко кивнул и удалился. Ни одного лишнего слова, машина во плоти. Сравнивать гвардейцев с живыми механизмами составляло ещё одну старую пандемскую традицию. Кое-кто считал, что Мору удалось вывести пресловутых универсальных солдат для личной охраны Темнейшего, однако это было чистой воды вымыслом.
— Что пишет любезный батюшка? — осведомился Малеф, едва киборг с эполетами скрылся за дверью.
— О тебе — ничего, — коротко ответила Герцогиня, пряча письмо в карман сшитого на заказ пиджака. Взглянув на вытянувшуюся физиономию сыночка, сжалилась: — Пара приятных, не особо значимых фраз, приглашение после выборов заходить поболтать о старых-добрых временах и сожаление, что мы практически не видимся при дворе. Последнее смахивает на изощрённое издевательство, если вспомнить, почему я покинула Пандем. Ах да, ещё этот старый негодяй, — последнее было произнесено столь нежным тоном, что могло сойти за признание в любви, — соизволил прислать мне немного кофе. Знает, чем купить вечную признательность девушки, — тут Герцогиня улыбнулась.
— Будем надеяться, что наш маэстро эпистолярного жанра просто использовал повод лишний раз восхитить нас своим всеведением. Эффектные жесты — его конёк. Очевидно, вы были правы, матушка, — Малеф был рад, что вести не разочаровали Герцогиню, но нервозность не проходила. — В любом случае нам остаётся наблюдать за обстановкой. Кандидатов по-прежнему трое, и это явно конечное число. А кофе я бы на вашем месте проверил более тщательно. Чувство юмора у батюшки чернее государственного флага, — почтительный сын не удержался от шпильки.
— Не учи отца... гхм... то есть, мать, — фыркнула герцогиня. — Как видишь, я пока не предлагаю выпить по чашечке кофе.
—Можешь поэкспериментировать на слугах, а если выживут и не свихнутся, прикажи сварить нам, — Малеф был не прочь переключить матушкину кипучую энергию на слуг. — Их прислал Азраил, так что, думаю, ребята привычные, наш министр — большой поклонник старины.
— Азраил? — заинтересовалась герцогиня ди Малефико. — Очень рада, что ты поддерживаешь отношения с давним другом семьи. Странно, что он не пожелал приветствовать меня на родине — надеюсь, он в полном здравии и не в опале?
— Здоровей меня будет, — буркнул сын, недовольный, что примчавшаяся якобы в тревоге за него мать охотнее говорит о зверушках и министре иностранных дел, но только не о выходке Темнейшего. — Насчёт опалы я бы не поручился. Мои "хвосты" видели его въезжающим в ворота особняка той самой кандидатки-человечицы, у которой безвылазно торчит папенька. Кто знает, что там творилось, и не разругались ли они вдрызг. Подслушать или подсмотреть невозможно даже с помощью магии, ясно же, кто ставил щиты. Но докладывают, что уезжал наш могущественный друг явно не со спокойной душой.
Герцогиня нехорошо прищурилась и поджала губы.
— Не ожидала, — медленно произнесла она. — Похоже, что Азраилу совершенно все равно, за кем увиваться, лишь бы вожделенная игрушка принадлежала твоему отцу.
Малеф не вполне понял, какая муха укусила матушку, но подозревал, что с расспросами лучше не лезть.
— Так что, будем экспериментировать на слугах? — нарочито бодро сказал он и потянулся к пакету.
— Оставь! — мать выхватила у него кофе с необычайным для светской дамы проворством. — Я сама проверю зёрна, и, если все в порядке, сварю нам по чашечке. Этот сорт я не доверю ни слугам, ни тебе — это единственный кофе, который употребляет Князь, и рецепты там соответствующие.
Малефицио пожал плечами, но спорить не стал, и, отговорившись работой, которой из-за выборов стало непозволительно много, отправился в Управление. Для разнообразия пешком — может, хоть прогулка выветрит тревожные мысли?
Оставшись одна, герцогиня, как и обещала, принялась за проверку подарка. Орхидея явно не таила угрозы, а вот кофе мог быть сдобрен неприятными, хоть и не смертельными, добавками, скрытыми от магического зрения. Князь любил дурацкие шутки и был гениальным алхимиком — опасное сочетание, если учесть предвыборную гонку. Магическое зрение показало, что зёрна так же чисты, как и цветок, но смутная тревога не оставляла женщину. Возможно, дело не в потенциальной опасности бывшего любовника, а в том, что её старый друг тоже оказался замешан в эту неприглядную историю? Чтобы прогнать неприятные мысли, она взялась за приготовление напитка. Привычные манипуляции и одуряющий запах, поднимавшийся сперва от размолотых в пыль зёрен, а затем — и от джезвы, успокаивали, но расслабляться не следовало. Чтобы избавиться от сомнений, Герцогиня плеснула немного сваренного кофе в первую попавшуюся плошку, приказала служанке щедро разбавить напиток свежим молоком и отнести в сад. Девица озадаченно посмотрела на новую хозяйку — на её памяти никому не приходило в голову поить лучшим кофе Веера садовых лис — но чётко выполнила поручение. Чтобы сохранить свежеприготовленный кофе горячим, Герцогиня наложила несложное заклятие и вернулась в гостиную. Выходящие в сад окна позволяли ей наблюдать за зверьками, поодиночке, осторожно выбиравшимися к непривычно, но вкусно пахнущей миске. Подождать не больше часа — твари мелкие, если в напиток что-то подмешано, подействует быстро — и станет ясно, что делать. То ли возвращаться и спокойно наслаждаться напитком, то ли посылать "законсервированный" заклятием кофе Темнейшему за шиворот. Или в штаны, куда попадёт. Сейчас Герцогиня была настолько зла, что при своей недюжинной магической силе могла надеяться пробить заклинанием даже защиту Князя. Вопрос, останется ли она в живых после такого демарша, не особо волновал — под маской сдержанной светской дамы скрывалась темпераментная фурия с редкостно богатой биографией. Прикидывая, какими именно заклинаниями и насколько точно можно попытаться прошибить щит Темнейшего, светскую сдержанность она отбросила, как сбрасывают надоевшие туфли на высоких каблуках: ди Малефико чертила пальцем на столе какие-то знаки и печати, будто ребенок, увлечённо расписывающий ковер или обои. Вскоре её отвлек шум — отоционы оживленно носились друг за другом, вякали, визжали, рылись в песке и перевернули миску, стараясь добыть из пустой посудины еще хоть капельку, — в общем, вели себя, как подобает сытым здоровым животным, получившим неожиданную дозу бодрящей субстанции. Понаблюдав за тварями ещё немного, Герцогиня заметила, что те, кто первыми прибежал к миске, потихоньку успокаиваются и с явной надеждой на добавку делают подкоп под тяжелую керамическую посудину. Не заметив ничего хоть сколько-то подозрительного, женщина улыбнулась и решительно направилась на кухню. Доверить слугам сервировать кофе она не могла: во времена её юности те, кто излишне полагался на впервые увиденную челядь, бывало, заканчивали свои дни очень неприятными способами.

В кабинете пылал камин, но тепла было немногим больше, чем в прозрачных водах Коцита. Аида зябко поёжилась, ожидая, пока воздух прогреется. О причудах температуры воздуха в этой комнате ходили легенды. Всё списывали на знаменитую рассеянность монарха: дескать, несмотря на свою антропоморфность, он забывает про ограничения, связанные с этой формой, отчего существенно страдает комфорт посетителей. На самом деле, если Темнейший что-то забывал, то единственно затем, чтоб потом «неожиданно» вспомнить, когда гости расслабились и решили, что все позади, либо когда понимал: если затянуть шуточку еще на пару секунд, посторонних придётся выносить и как-то утилизировать.
Аида оглядела внушительный отцовский стол, вечно заваленный важным государственным хламом. В здешнем хаосе не действовали общепринятые законы, помимо книг и бумаг обретались странные вещи, назначение которых не определялось с первого взгляда, а шанса на второй могло не представиться. По-имперски внушительно выглядела даже пепельница: окурки складывались в такие причудливые конструкции, что дух захватывало даже у знаменитых скульпторов-авангардистов.
Комната одновременно напоминала жилище удачливого мародёра, кунсткамеру, библиотеку, лабораторию и опиумный притон. У всех, кто попадал туда впервые, возникало стойкое ощущение, что они накурились какой-то редкостно забористой дряни. У некоторых оно оставалось на всю жизнь в качестве милого сувенира. Возможно, дело было в любимой трубке Князя, за безопасность которой для психического и прочего здоровья даже самых стойких существ не поручился бы ни один нарколог Веера. Бытовало поверье: тот, кто хотя бы пару раз затянется ею безо всяких последствий, станет новым правителем Адмира. Байку пустил гулять Темнейший, любивший наблюдать, как его «Особый сбор № 69» превращает в конфитюр мозг очередного недоузурпатора. Но любящая дочь не претендовала на престол, а в кабинет заглянула навестить здешний барный шкаф, также обладавший довольно зловещей репутацией.
В сумке позвякивала пара бутылок, добытых в партизанском рейде по дворцовым погребам, но с учётом аппетитов братца и его новой подружки куда уместней была бы пара вёдер. Требовалось нечто особенное, а что могло быть круче коллекции настоек, приготовленных батюшкой собственноручно. Брать с нижней полки Аида не стала — ей было прекрасно известно, что самые опасные и непредсказуемые составы находились именно там. Дотянувшись до прошлогодней мандрагоровки, идеально подходящей для коктейлей, она умыкнула пузатую бутылку с синей сургучной печатью на грязной этикетке. Тут из-под дивана высунулась любопытная морда довольно крупной лисы-отоциона. Что его разбудило — шаги, звон бутылок, перепад температуры или что иное — неизвестно, но зверь немедля закружил под ногами у Аиды, коротко потявкивая и распушив хвост.
— Алерт, изыди! — шикнула девушка. — Лис еще сильнее напушился и состроил умильную морду, но воззванию не внял, принялся с повизгиванием метаться по комнате, прыгать на кресла и диван и скрести стены и пол, словно желал прорыть в камне нору. Аида в недоумении наблюдала, не понимая, что взбудоражило почтенного батюшкина питомца. Алерт жил здесь, сколько Аида себя помнила, хотя срок жизни отоциона за это время должен был не единожды истечь. Если вспомнить, что некоторые отцовские метрессы отличались редкостным для своей расы долгожительством, то причуда не одну сотню лет сохранять лиса уже не казалась экстравагантной. Он, по крайней мере, исправно уничтожал всё, что могло завестись в покоях, исключая разве что помянутых метрессок. Принцип «ты жив, пока нужен Князю», по всей видимости, распространялся даже на домашних животных. Отчаявшись утихомирить Алерта, Аида выудила какую-то очень красивую и очень пыльную бутылку: пока папенька не накрыл её возле шкафа, надо успеть прибрать лучшее. На этикетке значилось: «Полироль №10, улучшает рост здорового копытного рога при условии регулярного использования». Аида удивлённо вздёрнула бровки: видимо, она многого не знала об отце…
— Интересный выбор для коктейльной вечеринки, — раздалось у неё за спиной, — я бы на твоём месте прихватил мандрагоровки или хотя бы кальвадос, если надо чем-то триумфально встретить утро.
В кресле за столом вальяжно развалился любимый родитель, а на его коленях вытянулся моментально угомонившийся Алерт. Тонкие длинные пальцы перебирали пушистую шерсть зверька, словно нащупывая невидимые струны. Аида сделала книксен и мысленно хихикнула, столь забавным показалось ей сходство между этой идиллической картиной и полотнами известных мастеров с некоторых Пластин. Правда, лицо отца было отрешённым, а глаза казались бездонными чёрными провалами, что не сочеталось с обычной благодушно-насмешливой манерой речи. Как правило, подобные диссонансы не предвещали ничего хорошего.
— Спасибо, папа. Что стряслось с Алертом? Этот мохнатый террорист сначала чуть не разгромил кабинет, а теперь тих и благостен.
— Поиграл и успокоился, — равнодушно ответил Князь. — Они все так себя ведут. — Однако глаза отца были по-прежнему черны и безжизненны, а лис, умиротворенно подставляющий для почесывания то бока, то живот, еле слышно поскуливал.
Аида снова поёжилась, хотя знала, что комната давно прогрелась. Последовав совету, вернула на полку подозрительную полироль и выудила кальвадос. Бутылки в сумке брякнули, принимая в свои ряды выдержанного ветерана дубовой бочки. Раз уж нагоняя не случилось, Аида решила ловить момент, и сгребла еще бутылку мандрагоровки: запас карман не тянет. Уходить со столь богатой добычей по-английски казалось неправильным.
— Папа, а сколько лет Алерту? — светски поинтересовалась она. — Или, когда отоцион умирает, ты просто берешь похожего и называешь Алертом?
— Это было бы слишком просто, — интонации и мимика Темнейшего окончательно рассинхронизировались. — Он не как Всадники, девочка моя. Алерт — единственный в своём роде. Когда-то, задолго до твоего рождения, я мог себе позволить долгие прогулки по Вееру. Но он был тогда другим, нестабильным, Пластины стремительно меняли облик: только что был единый континент — и вот уже осколки расползаются во все стороны, как тараканы при ярком свете. Как-то мне спешно пришлось убираться прочь. Вернулся в Адмир и обнаружил, что прибрал с собой изрядный кусок ландшафта. Часть водившегося там зверья погибла от шока и магического излучения. А лисы уцелели, расплодились и прижились. Этого щенка я вытащил из капюшона и забрал на память о прогулке. Видимо, магией его шарахнуло сильнее всех, он крупный и умнее не только своих сородичей, но и некоторых министров. А что не разговаривает, так в покоях есть всё необходимое, ему просить нечего.
Князь вышел из странной медитативной задумчивости, растянул губы в привычной кривой ухмылке и небрежно спихнул Алерта с колен. Лис обиженно фыркнул, но безропотно ушёл куда-то под кресло.
— А он может разговаривать? — Аида не поверила. На её взгляд, отцовский питомец ничем не отличался от прочих отоционов, кроме размера и отсутствия боязливости, присущей дикарям. — Алерт, Алерт, — девушка порылась в карманах и вытащила несколько вяленых виноградин. — Иди ко мне!
Лис неспешно подошел и потянулся к винограду. Аида убрала руку.
— Нет, сперва попроси, я ещё ни разу не слышала, как ты разговариваешь!
Алерт отрывисто вякнул и попытался выпросить ягоды, привстав на задние лапы. Говорить он отказывался наотрез, и виноградины пришлось отдать за так.
— Чем-то ты ему не угодила, — пожал плечами отец. — Возможно, когда в следующий раз придёшь обносить мой бар, сначала уважишь обитающего тут не один десяток тысяч лет лисопатриарха, и он соизволит тебе что-нибудь сказать. Но он настолько стар и мудр, что даже со мной иногда не разговаривает, — стало окончательно понятно, что Князь шутит, его глаза больше не казались чёрными дырами, а приобрели обычный светло-карий цвет.
— Да ну тебя, так и знала, что ты не всерьёз, — Аида надулась и подхватила сумку с бутылками. На неприметной потёртой кожаной торбе лежало заклятие, позволявшее ей растягиваться почти вдвое, но при этом вчетверо облегчавшее вес упакованного добра. В старину такие сумки обожали странствующие торговцы (бесчисленное множество похабных анекдотов было посвящено предположениям касаемо сорта идущей на их изготовление кожи). Сейчас подобные вещицы стали музейной редкостью.
Алерт, успевший расправиться с виноградом, сыто щурился. Смешной щенок-самка у Великого, смелый, но глупый. Великий всегда говорит правду, но не всегда полностью, поэтому бесхвостое племя, привыкшее всегда рыть в разные стороны и искать то, чего нет, не доверяет Ему. До последней шерстинки верят ему лишь лисы, те, чьим предкам он дал изобильную, хоть и опасную Пустошь и много прекрасных тенистых садов, где не переводятся вкусные насекомые и сочная падалица. Но так же, как Бесхвостым не дано понять Величия, Хвостатым недоступна речь. Алерт не умел разговаривать, да и понимал произносимое при нём лишь отдельными короткими созвучиями. Но слушать Великого и доносить до барханного народа Его волю лис мог без слов. Он чувствовал Великого, а барханный народ чуял Алерта. Когда Великий приказывал, лис мысленно говорил со своим народом, передавая ему волю Того, Кто Подарил Лисам Мир. Это в кабинете Великого его звали странной кличкой, а среди своих собратьев он был известен многим поколениям, как пророк Фырф.
Когда барханный народ видел или чуял что-то, достойное внимания Великого, старый лис узнавал об этом, принюхиваясь к ветру, ловя чуткими ушами любой шорох. Он передавал, что встревожило братьев, и, если Великий считал тревогу не пустой, дозорные щедро вознаграждались. Тушка кролика, упавшая из мешка мясника, доставившего провизию в особняк, множество свежих куриных потрохов и сочных мясных обрезков, вывезенных из владений Мора в пески Пустоши после очередного странного эксперимента, неожиданно расплодившиеся в парке полёвки — много, много возможностей одарить племя за верную службу. Глупые Бесхвостые, не видящие за барханами Пустоши, пытались заставить лис служить себе магией и разнообразными ухищрениями, но тщетно. Кому нужна нелепая навязчивость не умеющих Видеть и Слушать, если племя, ведомое мудрым Фырфом, испокон веков ходило под рукой Великого и грелось у ног Его?