Что почитать: свежие записи из разных блогов
Записи с тэгом #ФБ-2018 из разных блогов
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Помощники послов теперь есть на фанфиксе
Помощники послов (джен)
Переводчик: natoth
Фандом: Вавилон 5
Персонажи: Вир Котто, Г’Кар, Деленн, Кош Наранек, Ленньер, Лита Александер, Лондо Моллари, На’Тот
Рейтинг: General
Жанр: Статья
Размер: Мини | 3 237 слов
Статус: Закончен
Саммари:
Одно из многочисленных достоинств «Вавилона 5» — то, что у каждого из четырех послов, представленных в пилоте, — Деленн, Лондо, Г'Кара и Коша — есть помощник, который становится важным вспомогательным персонажем со своим собственным характером...
Попробуем понять, как именно они помогают раскрыть характеры послов.
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Город Печали, Город Мира (перевод с ФБ-2018)
Город Печали, Город Мира (джен)
Переводчик: natoth
Фандом: Вавилон 5
Персонажи: Вален, Новый Мужской Персонаж, Новый Женский Персонаж, Джеффри Синклер
Рейтинг: PG-13
Жанр: Drama
Размер: Мини | 4 910 слов
Статус: Закончен
События: Пре-канон
Саммари:
Тысячу лет назад, во время предыдущей войны с Тенями, Джеффри Синклер, в роли мифического Валена, о котором знает лишь по книгам, вынужден столкнуться с реалиями минбарского общества...
Бета: andelyta
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Я стала (смертью) перевод с ФБ-2018
Название: Я стала (смертью)
Переводчик: ;natoth
Бета: ;воруй полоскай
Оригинал: I have become (death) (The Robert Oppenheimer Remix) by Selena, разрешение на перевод получено
Размер: мини, 2446 слов
Пейринг/Персонажи: Лита Александер/Талия Винтерс, Лита Александер/Сьюзан Иванова, Сьюзан Иванова/Талия Винтерс, Г'Кар, Альфред Бестер
Категория: фемслэш
Жанр: драма, charаcter study
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ты никогда не забудешь своего первого. Или последнего. Лита это точно знает.
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Примечание от автора: Эта история была написана для Remix Redux Ficathon 2008 и основана на фанфике "To Memories, Comitted" by Leyenn. Название - это неполная цитата из "Махабхараты": "Я стал смертью, разрушителем миров", которую потом повторял Роберт Оппенгеймер после первого испытания ядерной бомбы. Кажется, это очень подходит Лите.
Предупреждение: в тексте есть спойлеры ко всем пяти сезонам и трилогии о Пси-Корпусе Грегори Киза
Переведено для fandom babylon-5 2018
Читать на фикбуке, АО3, фанфиксе
Много лет назад, задолго до того, как они услышали о «Вавилоне 5», Альфред Бестер сказал Лите Александер, что правда не даст ей освобождения.
«Она лишь ограничит тебя», — сказал он.
Лита тогда была молодым интерном и только что увидела, как он обошелся с серийным убийцей, охотившимся на телепатов. Метод Бестера превратил преступника в более безобидную личность. Этот инцидент положил конец недолгим стремлениям Литы работать на Пси-Надзор.
Конечно, она ему не поверила. Но, как и большинство банальностей, которые этот самодовольный сукин сын произносил при ней, это стало правдой, хоть и в довольно извращенном виде.
И она не думала, что это будет Талия.
Бестер заметил ее. Она хотела, чтобы он заметил. Хотела, чтобы он понял, кто убил его, прежде чем удар будет нанесен… Но она не ожидала услышать знакомое эхо, отпечаток в его мыслях…
Ты не знала? Ты меня удивляешь, — телепатировал ей Бестер. Она чувствовала его усталость, смешанную с гневом. Но страха не было. — В конце концов, тебе же известно, что случается, если не успеть прервать контакт с другим телепатом в момент его смерти, не так ли, Лита?
Но в его случае все было иначе. Он пытался добраться до Байрона, чтобы не дать ему покончить с собой, чтобы остановить других, но не был достаточно быстр, чтобы поставить блок, когда они умерли. Их предсмертные крики вместе с обрывками мыслей Байрона, к разуму которого прикоснулся Бестер, останутся с ним до самой смерти.
Лита развернулась и вышла из медлаба, так ничего и не сделав. Все же он ошибался. С Талией все было совсем по-другому.
Лита давно не вспоминала об этом. Ей пришлось вспомнить, когда она увидела Талию, но это ее не остановило. Она послала пароль. И лишь когда почувствовала волну ужаса и предательства, когда вопль умирающего разума ударил ее, она осознала свою полную причастность, а потом искусственная личность закричала на нее реальным голосом Талии.
Но Лита успела поставить блок. Какая ирония. Она знала, что грядет смерть, и не пыталась дотянуться до разума Талии, поэтому контакта не было.
Когда Гарибальди выволок тело Талии Винтерс из комнаты, ее душа издала последний крик и исчезла, ничем не сдерживаемая.
Она никогда не сможет доверять кому-то так, как доверяла Кошу. Только не после того, что случилось, и особенно не после того, что сделали ворлонцы. Но Лита обнаружила, что Г'Кару она может рассказать о чем-нибудь, что не вызывает у неё гнев. Она рассказала ему о Талии, а потом поведала то, о чем еще никому не говорила. Она рассказала, что Кош передал ей незаконную запись, на которой запечатлел личность Талии, ее мысли.
— Не думаю, что душу можно записать на инфокристалл, — сказал Г'Кар.
Минбарцы бы с ним не согласились, особенно если вспомнить их отвращение к охотникам за душами. Лита пожала плечами.
— Может быть, и нет. Но это не главное. Что-то от нее осталось, я чувствую. Что-то вроде эха, если можно так сказать. Не знаю, что случится, если вернуть это ее нынешней личности. Возможно, это сотрет искусственную личность и не оставит ничего больше, превратив ее в овощ. Может быть, ничего не произойдет. Но, возможно, это восстановит что-то от прежней Талии.
Г'Кар не стал спрашивать, почему она не рассказала об этом Гарибальди, Ивановой или другим членам команды. Он просто смотрел на нее, и казалось, его искусственный глаз видит ее душу насквозь и записывает ее.
— Возможно, я не хотела, чтобы кто-то другой был их ручным беглым телепатом. Они могли меня вообще выгнать, сославшись на нехватку жилья, — едко сказала Лита.
Г'Кар продолжал молчать.
— Хорошо, — сказала она. — Я не хотела давать им напрасную надежду. Как ни странно, но я действительно беспокоилась об этих людях.
— Думаю, — сказал Г'Кар, — прежде чем продолжить наше путешествие, нам нужно вернуться назад.
— Он не станет портить отношения с Режимом Нарна, причинив вред тебе, — добавила она, — потому что не хочет, чтобы инопланетяне вмешивались в земную политику, особенно, если это касается телепатов.
— И ты уверена, — ответил Г'Кар, отрываясь от своих записей, — что он захочет поговорить с тобой?
— Конечно, захочет. Понимаешь, — ответила Лита, и запах горящей плоти снова всплыл в памяти, — мы семья. Он всегда в это верил. И пока он в это верит, он не перестанет пытаться воссоединить эту семью.
— Путешествие пошло тебе на пользу, Лита, — сказал он, усаживаясь напротив нее.
Если бы ее не изменили ворлонцы, она бы ничего от него не добилась. Его блок был поднят, алмазно-твердый и безупречный, как и положено защите Р-12, но она уже давно не измеряла свою силу человеческими мерками.
— Талия Винтерс, — сказала она, не поддаваясь его притворной вежливости. — Твои головорезы убили ее после допроса или она все еще жива?
Он наклонил голову. На сей раз на его лице не было улыбки, а в темных глазах промелькнуло что-то знакомое, и это не был Байрон, кричащий в его мозгу.
— Мы не убивали ее, — сказал он серьезно. — Это сделала ты.
Ну, конечно. Бестер любил все эти маленькие игры и вероятно полагал, что сумеет пробудить в ней чувство вины. Она нетерпеливо подняла руку.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, так что не будем зря тратить время. Она еще жива?
И тогда он опустил блок. В этом не было особой необходимости: она уже проскользнула в его разум, и поиски не заняли много времени. Внезапно Лита отпрянула и села, но увиденное не исчезло. Она в ужасе уставилась на него.
После допросов телепат, некогда носившая имя Талии Винтерс, получила новое имя и внешность, и должна была отправиться на новое задание. Потом она исчезла. Бестер ничего о ней не слышал до тех пор, пока не прибыл на «Вавилон 5», чтобы предложить союзничество. Его любовница, Кэролин Сандерсон, была не единственным знакомым ему телепатом из тех, кого Шеридан обнаружил на транспортнике Теней. Но Бестер, предпочитавший хранить информацию в тайне, на случай, если она когда-нибудь понадобится, никому не сказал, что ему знакомо еще одно имя из списка тех несчастных замороженных телепатов, которые должны были стать частью вооружения кораблей Теней. Тех самых телепатов, которых чуть позже Шеридан использовал для того, чтобы одержать победу над Кларком, тех, кого Лита пробудила от сна и послала на смерть.
— Я же говорил тебе, — мягко сказал Бестер, и она увидела себя в его глазах, облаченной в черную кожу, готовую пойти на все, использовать кого угодно, если это поможет ей и ее людям, — правда никогда не принесет тебе освобождения.
Она долго не садилась, держа в руке такой бесполезный инфокристалл, ощущая отпечатавшийся в нем слабый отголосок давно ушедшего разума, когда почувствовала рядом очень живое и не менее знакомое сознание. Похоже, не только она перебирала прежние воспоминания. Оглянувшись, она заметила Сьюзан Иванову, которая перебрасывалась короткими фразами с навязчивым поклонником. Лита вздохнула. Она не очень хорошо знала Иванову, пока жила на «Вавилоне 5». Та старалась всеми силами избегать ее по понятным причинам. И все же она была здесь, еще один паломник к обломкам прошлого. На Литу обрушилась вспышка-воспоминание: рука Талии на шее Ивановой. Это было не ее воспоминание.
«Всего одна ночь, — подумала она, сжав кристалл и убрав его. — И мы с этим покончим. Больше я ничего не могу для тебя сделать».
Она встала и подошла к Ивановой, которая все еще подвергалась бесконечному потоку бессмысленных фраз.
— Не думаю, что ей это интересно, — сказала Лита, и, когда Иванова удивленно уставилась нее, в ее глазах было обещание забвения.
Они обе были взрослыми и примерно одного возраста, но Иванова показалась ей ужасно молодой, когда утром между ними состоялся неловкий разговор. Капитан проснулась и оделась, готовая к обороне, в то время как Литу это лишь позабавило.
— Не думаю, что буду скучать по тебе, Сьюзан, — сказала Лита, и облегчение от того, что с сожалениями покончено, ошеломило ее. — И меня действительно не волнует, если ты снова погрузишься в работу, а я никогда больше тебя не увижу.
— Рада слышать, что я настолько незабываемая любовница, — сказала Иванова, пристально глядя на нее, пока застегивала мундир. Кристалла она явно не заметила. Лита пожала плечами и улыбнулась.
— Просто убедись, что хоть кто-то тебя помнит, капитан. Ужасно быть выдающимся и забытым.
Но ее будут помнить. Вокруг гибли чужие сознания, вот только Бестера не было. Она почувствовала, как он ускользнул в последний момент, но не смогла его остановить. Теперь у него не осталось ничего, кроме воспоминаний, и, возможно, в этом было хоть какое-то правосудие.
Лита закрыла глаза. Бестер был прав: все эти годы правда никогда не приносила освобождения, ни ей, ни другим. Но это сделает ее смерть.
Открыв глаза снова, она послала приказ.
Переводчик: ;natoth
Бета: ;воруй полоскай
Оригинал: I have become (death) (The Robert Oppenheimer Remix) by Selena, разрешение на перевод получено
Размер: мини, 2446 слов
Пейринг/Персонажи: Лита Александер/Талия Винтерс, Лита Александер/Сьюзан Иванова, Сьюзан Иванова/Талия Винтерс, Г'Кар, Альфред Бестер
Категория: фемслэш
Жанр: драма, charаcter study
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ты никогда не забудешь своего первого. Или последнего. Лита это точно знает.
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Примечание от автора: Эта история была написана для Remix Redux Ficathon 2008 и основана на фанфике "To Memories, Comitted" by Leyenn. Название - это неполная цитата из "Махабхараты": "Я стал смертью, разрушителем миров", которую потом повторял Роберт Оппенгеймер после первого испытания ядерной бомбы. Кажется, это очень подходит Лите.
Предупреждение: в тексте есть спойлеры ко всем пяти сезонам и трилогии о Пси-Корпусе Грегори Киза
Переведено для fandom babylon-5 2018
Читать на фикбуке, АО3, фанфиксе
Много лет назад, задолго до того, как они услышали о «Вавилоне 5», Альфред Бестер сказал Лите Александер, что правда не даст ей освобождения.
«Она лишь ограничит тебя», — сказал он.
Лита тогда была молодым интерном и только что увидела, как он обошелся с серийным убийцей, охотившимся на телепатов. Метод Бестера превратил преступника в более безобидную личность. Этот инцидент положил конец недолгим стремлениям Литы работать на Пси-Надзор.
Конечно, она ему не поверила. Но, как и большинство банальностей, которые этот самодовольный сукин сын произносил при ней, это стало правдой, хоть и в довольно извращенном виде.
***
Ты никогда не забудешь своего первого. Чтобы уклониться от допросов о Коше, Лите пришлось бежать из Корпуса. Она ранила нескольких человек, но она никого не убивала до Талии Винтерс. Конечно, она знала, что это неизбежно. Кто бы ни носил внутри искусственную личность, он будет стерт, как только пароль будет отправлен. Программа «Спящий» была не просто активацией дремлющей второй личности при нетронутой первой. Это была полная замена, смерть изначальной личности, и тот, кто посылал пароль, становился убийцей. Это необходимо, заранее уговаривала себя Лита. Нужно разоблачить шпиона, нужно поддерживать безопасность «Вавилона 5». Но она не ожидала, что носителем искусственной личности окажется другой телепат. Это было бы слишком очевидно для Пси-Корпуса.И она не думала, что это будет Талия.
***
В последний раз Лита видела Бестера перед тем, как покинуть «Вавилон 5» вместе с Г'Каром: он залечивал огнестрельное ранение в медлабе. Разумеется, ей нельзя было там находиться. Как и Гарибальди, на время пребывания Бестера на станции, ей приказали оставаться в своей каюте. Но, в отличие от Гарибальди, она без труда смогла убедить людей в том, что зашла в медлаб всего на минуточку, просто так. То, что осталось от ее старых сомнений, сгорело вместе с Байроном. Гнев и горе захлестнули ее, когда она увидела, что Франклин обращается с Бестером так же, как с обычным пациентом.Бестер заметил ее. Она хотела, чтобы он заметил. Хотела, чтобы он понял, кто убил его, прежде чем удар будет нанесен… Но она не ожидала услышать знакомое эхо, отпечаток в его мыслях…
Ты не знала? Ты меня удивляешь, — телепатировал ей Бестер. Она чувствовала его усталость, смешанную с гневом. Но страха не было. — В конце концов, тебе же известно, что случается, если не успеть прервать контакт с другим телепатом в момент его смерти, не так ли, Лита?
Но в его случае все было иначе. Он пытался добраться до Байрона, чтобы не дать ему покончить с собой, чтобы остановить других, но не был достаточно быстр, чтобы поставить блок, когда они умерли. Их предсмертные крики вместе с обрывками мыслей Байрона, к разуму которого прикоснулся Бестер, останутся с ним до самой смерти.
Лита развернулась и вышла из медлаба, так ничего и не сделав. Все же он ошибался. С Талией все было совсем по-другому.
***
Ты никогда не забудешь своего первого. Это точно не было романом. В любом случае, Талия никогда не была особо доступна, даже в период между ее генетическим браком и влюбленностью в своего наставника, Айронхарта. Но они были знакомы, две молодые телепатки, мечтающие о назначении на службу за пределами Земли, с нетерпением готовые покинуть стерильный комфорт Женевы. Они были друзьями в каком-то роде. Когда Лита получила назначение, они решили это отпраздновать, напились вместе и, под влиянием радости Литы и волнения Талии из-за ее брака и отношений с Айронхартом, поддались искушению и провели одну-единственную ночь, полную ни к чему не обязывающего секса. Вот так Лита и потеряла остатки своей девственности.Лита давно не вспоминала об этом. Ей пришлось вспомнить, когда она увидела Талию, но это ее не остановило. Она послала пароль. И лишь когда почувствовала волну ужаса и предательства, когда вопль умирающего разума ударил ее, она осознала свою полную причастность, а потом искусственная личность закричала на нее реальным голосом Талии.
Но Лита успела поставить блок. Какая ирония. Она знала, что грядет смерть, и не пыталась дотянуться до разума Талии, поэтому контакта не было.
Когда Гарибальди выволок тело Талии Винтерс из комнаты, ее душа издала последний крик и исчезла, ничем не сдерживаемая.
***
Путешествие с Г'Каром оказало на нее странное действие. У него были свои призраки, которых он прятал глубоко внутри, но в основном он был так любопытен ко всему, что они встречали на пути, так живо интересовался каждым существом, что было невозможно не поддаться этому влиянию. Она помнила, как первый контакт с ворлонцем побудил ее отбросить старую жизнь и дал возможность путешествовать так, как ни один человек прежде не мог. Ее наполнила жажда знаний, сменив бесконечную ярость и горечь.Она никогда не сможет доверять кому-то так, как доверяла Кошу. Только не после того, что случилось, и особенно не после того, что сделали ворлонцы. Но Лита обнаружила, что Г'Кару она может рассказать о чем-нибудь, что не вызывает у неё гнев. Она рассказала ему о Талии, а потом поведала то, о чем еще никому не говорила. Она рассказала, что Кош передал ей незаконную запись, на которой запечатлел личность Талии, ее мысли.
— Не думаю, что душу можно записать на инфокристалл, — сказал Г'Кар.
Минбарцы бы с ним не согласились, особенно если вспомнить их отвращение к охотникам за душами. Лита пожала плечами.
— Может быть, и нет. Но это не главное. Что-то от нее осталось, я чувствую. Что-то вроде эха, если можно так сказать. Не знаю, что случится, если вернуть это ее нынешней личности. Возможно, это сотрет искусственную личность и не оставит ничего больше, превратив ее в овощ. Может быть, ничего не произойдет. Но, возможно, это восстановит что-то от прежней Талии.
Г'Кар не стал спрашивать, почему она не рассказала об этом Гарибальди, Ивановой или другим членам команды. Он просто смотрел на нее, и казалось, его искусственный глаз видит ее душу насквозь и записывает ее.
— Возможно, я не хотела, чтобы кто-то другой был их ручным беглым телепатом. Они могли меня вообще выгнать, сославшись на нехватку жилья, — едко сказала Лита.
Г'Кар продолжал молчать.
— Хорошо, — сказала она. — Я не хотела давать им напрасную надежду. Как ни странно, но я действительно беспокоилась об этих людях.
— Думаю, — сказал Г'Кар, — прежде чем продолжить наше путешествие, нам нужно вернуться назад.
***
Выяснить, что случилось с Талией Винтерс, было непросто, особенно учитывая растущий уровень насилия и паранойи между телепатами после смерти Байрона. Информаторы Литы из Сопротивления больше не могли связываться с тайными сторонниками в Корпусе; сейчас все были вынуждены выбирать стороны. В последние месяцы пребывания на «Вавилоне 5», копаясь в голове Гарибальди ради своих собственных целей, она наткнулась на воспоминание, как Бестер намекал на смерть Талии. Лита отбросила его, поскольку не было достаточно доказательств к тому же Бестер явно пытался вывести Гарибальди из себя, когда говорил это. И все же, в конце концов, она решила, что он, наверняка, знает об этом больше. Она попросила Г'Кара организовать встречу, пообещав, что не станет причинять вред или пытаться убить Бестера, если он не нападет первым.— Он не станет портить отношения с Режимом Нарна, причинив вред тебе, — добавила она, — потому что не хочет, чтобы инопланетяне вмешивались в земную политику, особенно, если это касается телепатов.
— И ты уверена, — ответил Г'Кар, отрываясь от своих записей, — что он захочет поговорить с тобой?
— Конечно, захочет. Понимаешь, — ответила Лита, и запах горящей плоти снова всплыл в памяти, — мы семья. Он всегда в это верил. И пока он в это верит, он не перестанет пытаться воссоединить эту семью.
***
Нормалам могло показаться, что Бестер не изменился, но Лита чувствовала, как многочисленные смерти поглощают его, ощущала растущую внутри него пустоту, и то, что частица Байрона все еще заставляет его душу кровоточить при каждой попытке избавиться от этих воспоминаний или подавить их. И это доставляло ей радость.— Путешествие пошло тебе на пользу, Лита, — сказал он, усаживаясь напротив нее.
Если бы ее не изменили ворлонцы, она бы ничего от него не добилась. Его блок был поднят, алмазно-твердый и безупречный, как и положено защите Р-12, но она уже давно не измеряла свою силу человеческими мерками.
— Талия Винтерс, — сказала она, не поддаваясь его притворной вежливости. — Твои головорезы убили ее после допроса или она все еще жива?
Он наклонил голову. На сей раз на его лице не было улыбки, а в темных глазах промелькнуло что-то знакомое, и это не был Байрон, кричащий в его мозгу.
— Мы не убивали ее, — сказал он серьезно. — Это сделала ты.
Ну, конечно. Бестер любил все эти маленькие игры и вероятно полагал, что сумеет пробудить в ней чувство вины. Она нетерпеливо подняла руку.
— Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю, так что не будем зря тратить время. Она еще жива?
И тогда он опустил блок. В этом не было особой необходимости: она уже проскользнула в его разум, и поиски не заняли много времени. Внезапно Лита отпрянула и села, но увиденное не исчезло. Она в ужасе уставилась на него.
После допросов телепат, некогда носившая имя Талии Винтерс, получила новое имя и внешность, и должна была отправиться на новое задание. Потом она исчезла. Бестер ничего о ней не слышал до тех пор, пока не прибыл на «Вавилон 5», чтобы предложить союзничество. Его любовница, Кэролин Сандерсон, была не единственным знакомым ему телепатом из тех, кого Шеридан обнаружил на транспортнике Теней. Но Бестер, предпочитавший хранить информацию в тайне, на случай, если она когда-нибудь понадобится, никому не сказал, что ему знакомо еще одно имя из списка тех несчастных замороженных телепатов, которые должны были стать частью вооружения кораблей Теней. Тех самых телепатов, которых чуть позже Шеридан использовал для того, чтобы одержать победу над Кларком, тех, кого Лита пробудила от сна и послала на смерть.
— Я же говорил тебе, — мягко сказал Бестер, и она увидела себя в его глазах, облаченной в черную кожу, готовую пойти на все, использовать кого угодно, если это поможет ей и ее людям, — правда никогда не принесет тебе освобождения.
***
После этого Лита уже не могла продолжать странствия с Г'Каром как прежде. К тому же, он сказал, что ему нужно на Приму Центавра, несмотря на то, что в те дни она была закрыта для посещений. «Потому что Моллари явно не может справиться сам». А Лита снова оказалась на «Вавилоне 5», под другим именем, пройдя через таможню незамеченной, как и хотела. «Как тень», — подумала она, направляясь к одному из захолустных баров, чтобы выпить. Завтра она начнет новую жизнь, займется организацией Сопротивления, возможно даже снимет блок с Гарибальди, после того, как он передаст ей деньги и оружие. А сегодня ей просто хотелось напиться.Она долго не садилась, держа в руке такой бесполезный инфокристалл, ощущая отпечатавшийся в нем слабый отголосок давно ушедшего разума, когда почувствовала рядом очень живое и не менее знакомое сознание. Похоже, не только она перебирала прежние воспоминания. Оглянувшись, она заметила Сьюзан Иванову, которая перебрасывалась короткими фразами с навязчивым поклонником. Лита вздохнула. Она не очень хорошо знала Иванову, пока жила на «Вавилоне 5». Та старалась всеми силами избегать ее по понятным причинам. И все же она была здесь, еще один паломник к обломкам прошлого. На Литу обрушилась вспышка-воспоминание: рука Талии на шее Ивановой. Это было не ее воспоминание.
«Всего одна ночь, — подумала она, сжав кристалл и убрав его. — И мы с этим покончим. Больше я ничего не могу для тебя сделать».
Она встала и подошла к Ивановой, которая все еще подвергалась бесконечному потоку бессмысленных фраз.
— Не думаю, что ей это интересно, — сказала Лита, и, когда Иванова удивленно уставилась нее, в ее глазах было обещание забвения.
***
Ты никогда не забудешь своего последнего. Лита видела свое будущее, когда заглянула в глаза Бестера, и ночь с любовницей Талии Винтерс была всего лишь отсрочкой того, что ее ожидало. Конечно, она не говорила об этом с Ивановой, как не сказала ей и о судьбе Талии. Возможно, теперь уже не было особой разницы между Литой и Бестером, но она не могла быть настолько беспричинно жестокой. Еще оставался инфокристалл Коша с записью мыслей Талии, и Лита, проснувшись, сунула его в карман кителя Ивановой.Они обе были взрослыми и примерно одного возраста, но Иванова показалась ей ужасно молодой, когда утром между ними состоялся неловкий разговор. Капитан проснулась и оделась, готовая к обороне, в то время как Литу это лишь позабавило.
— Не думаю, что буду скучать по тебе, Сьюзан, — сказала Лита, и облегчение от того, что с сожалениями покончено, ошеломило ее. — И меня действительно не волнует, если ты снова погрузишься в работу, а я никогда больше тебя не увижу.
— Рада слышать, что я настолько незабываемая любовница, — сказала Иванова, пристально глядя на нее, пока застегивала мундир. Кристалла она явно не заметила. Лита пожала плечами и улыбнулась.
— Просто убедись, что хоть кто-то тебя помнит, капитан. Ужасно быть выдающимся и забытым.
***
Ты никогда не забудешь своего последнего. Лита нанесла по Пси-Корпусу последний сокрушительный удар, и это стоило ей жизни, как и многим тысячам других. Она знала, что это навсегда прекратит войну телепатов; знала, что это конец ее собственного существования в роли самого эффективного оружия в теле человека, которое когда-либо было создано ворлонцами. От нее не останется ничего: ни ДНК, ни клона, ни копии отпечатка разума.Но ее будут помнить. Вокруг гибли чужие сознания, вот только Бестера не было. Она почувствовала, как он ускользнул в последний момент, но не смогла его остановить. Теперь у него не осталось ничего, кроме воспоминаний, и, возможно, в этом было хоть какое-то правосудие.
Лита закрыла глаза. Бестер был прав: все эти годы правда никогда не приносила освобождения, ни ей, ни другим. Но это сделает ее смерть.
Открыв глаза снова, она послала приказ.
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Правда или вызов (миди, перевод)
Название: Правда или вызов
Переводчик: natoth
Бета: воруй полоскай
Оригинал: Truth or Dare by Selena, разрешение на перевод получено
Размер: миди, 7543 слов (оригинал)
Пейринг: Г'Кар & Лондо Моллари
Категория: джен
Жанр: юмор, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Лондо и Г'Кар: вопросы, ответы и дорога без конца
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Примечание: действие происходит в 5-м сезоне, сразу после эпизода «Очень долгая ночь Лондо Моллари»
Скачать: Правда или вызов
Переведено для fandom babylon-5 2018
Читать на фикбуке, фанфиксе
— Да ты шутишь.
— Уверяю тебя, Моллари, я абсолютно серьезен.
Лондо прищурился. Он все еще чувствовал слабость и головокружение, но это, учитывая все то, что с ним случилось за последние двадцать четыре часа, было вполне естественно. Возможно, странные видения, которые преследовали его во время сердечного приступа, никогда не прекратятся, и он все еще находится в той мучительной и хаотичной ловушке, которую создал для него собственный разум.
С другой стороны, он был вполне уверен, что еда, которую доктор Франклин прописал для него, еда, которую он все еще пытался переварить, была вполне реальной. Это было самое отвратительное и безвкусное месиво, которое только мог измыслить врач. Нет, оно было реальным, вне всяких сомнений. Он лежал в медлабе «Вавилона 5», приходя в себя после сердечного приступа, чуть не убившего его, и имел сомнительное удовольствие видеть Г'Кара, размахивающего над его головой одним из своих толстых и пыльных томов.
— Ты, — медленно произнес Лондо, потому что все еще подозревал, что Г'Кар его разыгрывает, — ты хочешь, чтобы я… медитировал?
— Именно, — ответил Г'Кар с улыбкой. — Очевидно, что у тебя прошлой ночью было прозрение, Моллари. Это редкость, и, если говорить откровенно, я полагал, что подобные вещи за гранью понимания таких, как ты. К этому нельзя относиться легкомысленно. Ты должен это сделать.
Лондо перестал его слушать. Он знал, что Г'Кар так просто не отстанет. Он все еще не совсем понимал, что именно случилось во время той ночи, но знал, что Г'Кар был здесь, рядом с Виром, наблюдая, как он боролся за свою жизнь. И Г'Кар все еще был здесь, когда Лондо пришел в себя, выиграв бой со смертью, как только нашел и произнес нужные слова. Почему бы этому проклятому нарну не удовлетвориться ими? Но это же Г'Кар. Дай ему палец, он откусит руку.
— Знаешь, — сказал Лондо, когда Г'Кар, наконец, замолчал, чтобы сделать передышку. — Думаю, что ты больше нравился мне раньше, до того, как стал пророком. По крайней мере, тогда ты просто пытался убить меня.
Г'Кар хмыкнул.
— Если бы я хоть раз попытался убить тебя по-настоящему, Моллари, ты был бы уже мертв.
Его красный глаз, единственный живой глаз, который ему оставил император Картажье, сверкнул.
— Не сомневаюсь, — сухо ответил Лондо. Скептицизма в его голосе было ровно столько, чтобы вызвать у Г'Кара раздражение, хотя в глубине души он был склонен с ним согласиться. На самом деле он даже знал, что это правда. Видение не исчезало, оно преследовало его уже многие годы: он умрет от рук Г'Кара, а Г'Кар – от его рук. Долгое время он боялся этого и думал, что таков будет неизбежный конец их вражды. С недавних пор смерть перестала его пугать, а Г'Кар больше не был его врагом. Лондо не был уверен, кем они теперь были друг для друга. Но старая ненависть исчезла, и он не хотел, чтобы она вернулась.
— Я не против медитации, — сказал он, заставляя себя держаться так беззаботно, как мог, — но против созерцания камней и книг, написанных поистине ужасным языком. Я центаврианин, Г'Кар, не нарн. Наши способы обращения к богам несколько более утонченные.
— Ты имеешь в виду, что вы напиваетесь до полной отключки, — произнес Г'Кар, а потом положил книгу на столик рядом с остатками еды, которую доктор Франклин прописал для своего пациента, и скрестил руки.
— Конечно. И если ты будешь и дальше держаться столь высокомерно, мне придется напомнить тебе, что у меня все еще остались записи о том, как ты тоже напивался, да еще в компании нескольких дам, и делал это в десять раз менее изящно, чем я.
Кулаки Г'Кара сжались и разжались.
— Моллари, — сказал он. — Я пытаюсь тебе помочь. Но ты сам все осложняешь.
Лондо поерзал в постели и подумал, что в медлабе не мешало бы заменить не только безвкусную обстановку, но и матрасы.
— Почему это тебя так беспокоит? – спросил он заинтересованно.
— Потому что у тебя было откровение, — повторил нарн терпеливо, как будто разговаривал с ребенком. — Потому что ты не можешь продолжать свою пустую жизнь так, будто ничего не случилось. Я не позволю тебе.
— Моя жизнь вовсе не пуста, — пробормотал Лондо. — Наоборот, она переполнена событиями.
На мгновение Г'Кар посмотрел на него так, как будто был готов задушить. И это, подумал Лондо, перечеркнуло бы все ночные старания доктора Франклина, Вира, да и его самого. Этого он не мог допустить. Лондо закрыл глаза и позволил тьме вернуться, той тьме, что преследовала его на каждом шагу, тьме, в которой вспыхивали и появлялись обрывки воспоминаний, например, о руке Вира на его плече или улыбке Адиры, которую она подарила ему в доках. Потом он посмотрел на Г'Кара.
— Да, это случилось, — сказал он. — И это было правильно. Но поверь мне, я не хочу еще одного откровения. Одного вполне достаточно. Может быть, мы оставим эту тему?
Судя по всему, ответом было «нет». Г'Кар вздохнул, пододвинул стул и сел. Лондо понял, что ему придется доесть пресное месиво, что прописал доктор Франклин и принять то отвратительное лекарство. Восстановление здоровья казалось особенно важным делом именно сейчас, когда он оказался в обществе нарна, вознамерившимся спасти его душу.
Появление Вира дало Лондо идеальный повод избежать дальнейшей пытки и в то же время сохранить лицо. Они принялись обсуждать неизбежный и постоянно растущий список просьб, жалоб и запросов с Примы Центавра, который за время болезни Лондо стал еще длиннее. Моллари пытался отвлечься от растущей уверенности в том, что когда он станет императором, его жизнь будет состоять из более раздражающих моментов, нежели проснувшаяся в Г'Каре тяга к миссионерству.
— У него есть целая планета последователей, которые жаждут обратиться в его веру, пусть выбирает среди них, — произнес Лондо, оглядевшись вокруг в поисках бривари, и заметил уже не в первый раз, что Вир, должно быть, конфисковал всю партию. Доктор Франклин за это ответит. Или мистер Аллен, который притворяется, что просто ищет яд. Да, Зак Аллен, скорее всего, первый подозреваемый. Гарибальди бы никогда так с Лондо не поступил. Гарибальди знал, что иногда послу Моллари нужно выпить. Он не должен был покидать пост начальника службы безопасности.
— Почему именно я? Почему бы ему не просветить какого-нибудь нарна? Для этого ему даже не нужно покидать станцию. Иногда мне кажется, что вся их раса решила здесь поселиться.
Он почти не преувеличивал. Даже во время последней нарно-центаврианской войны, когда «Вавилон 5» заполонили беженцы, здесь еще были места, и даже целые уровни, где центаврианин мог ходить, не натыкаясь на нарнов. Они тогда были в отчаянии, в отчаянии и в злобе. А теперь все они ахали и вздыхали, бегая за Г'Каром, и число их, казалось, росло с каждой минутой. Они следовали за Г'Каром по пятам, и раз он явно решил попрактиковаться в своем новом пророческом искусстве на Лондо, значит, Лондо тоже придется терпеть это преследование. Не очень-то приятное ощущение. Они прекрасно знали, кто он и что сделал. Каждый раз, когда Г'Кар подкарауливал его и начинал донимать, они чуть отступали с озадаченными взглядами, в которых была боль и молчаливое осуждение.
Добродушное лицо Вира нахмурилось.
— Думаю, — осторожно произнес он, — думаю, проблема в том, Лондо… что, возможно, ему одиноко. Я имею в виду, — тут он взмахнул левой рукой, как будто пытаясь выхватить объяснение из воздуха. — Нет, не так. Ему не нравится, когда к нему относятся как к богу.
— Да уж, кому это нравится? — раздраженно ответил Лондо. Они переглянулись, вспомнив о Картажье, в заговоре против которого они оба участвовали, чтобы спасти Приму Центавра от гибели в огне. Картажье, чья смерть лишила Вира невинности, которую он так долго хранил. Лондо вздохнул. Он не хотел напоминать Виру об этом. Это был героический и очень важный поступок, почти подвиг, но Вир не смог смириться с тем, что этим можно оправдать убийство.
— Хорошо, — продолжал Лондо торопливо. — Ему это не нравится. Тогда почему бы ему вообще не перестать делиться мудростью? Нет предложения, нет и спроса, ведь так? Все просто!
Вир выглядел благодарным, или вообще не стал задумываться о Картажье. Его обманчивая простота часто заставала Лондо врасплох. И он в своем роде был таким же цепким, как Г'Кар, когда говорил на интересующие его темы.
— Он хочет, чтобы они обрели мудрость, — упорно повторил Вир, — но не потому, что он сказал им так сделать. А вы не относитесь к нему так, как они. Ну… вы не поклоняетесь ему.
Лондо фыркнул и открыл рот, чтобы изречь едкую фразу насчет божественности Г'Кара, но тут его осенило.
— Ну, конечно! — воскликнул он и хлопнул Вира по спине. — Великий Создатель, это же так очевидно!
Впервые за все время разговора Вир выглядел смущенным.
— А, неважно, Вир, — сказал Лондо, и настроение его заметно улучшилось. — Мне нужно, чтобы ты сделал для меня кое-что, как только мы покончим вот с этим, — он посмотрел на перечень просителей, выведенный на экран компьютера, и в голосе его снова проскользнуло отвращение, — с этим списком имбецилов, чьи фамильные древа не способны произвести хотя бы одну функционирующую мозговую клетку в столетие.
Освещение в комнате Г'Кара, красноватое и вечно приглушенное, обычно напоминало Лондо о Нарне и о том, почему ему никогда не хотелось бы увидеть эту планету снова. Но предвкушение удовольствия, которое он получит, воплотив свою идею, заставило его отбросить мрачные воспоминания. Он даже сумел проигнорировать других нарнов, которые всем своим видом источали отвращение и ненависть. Кто-то зашипел, когда он вошел в своей обычной шумной манере, другие молчали, похожие на непрощающие камни своего родного мира.
— Г'Кар! — воскликнул Лондо и с удивлением увидел, что тот выглядит смущенным впервые за многие годы. — Мой дорогой друг Г'Кар! Я передумал.
— Наконец-то, — ровным голосом ответил Г'Кар.
— Да, именно так. Ты хочешь, чтобы я занялся медитацией и переосмыслением моей жизни? Что ж, почему бы нет? Никто не смеет говорить, что Лондо Моллари не открыт для новых впечатлений. Я уже забронировал столик.
— Забронировал столик? — повторил Г'Кар и прищурился. Он явно начал что-то понимать.
— Знаешь, для писателя у тебя ужасно бедный словарный запас, Г'Кар. Но неважно. Да, я забронировал столик в «Ва’тиа’ру» на вечер, — добавил Лондо, ожидая, когда до него дойдет, что он назвал один из наиболее скандальных ночных клубов на «Вавилоне 5». Его раз шесть пытались закрыть сотрудники службы безопасности за нарушение почти всех правил станции. По сравнению с этим местом «Зокало» было нетронутым оазисом респектабельности.
Один нарн уставился на Г'Кара. Г'Кар сурово посмотрел на Лондо. Его лицо было как будто высеченным из гранита.
— Ты обрел просветление в тюрьме, разве не так? И чем ночной клуб хуже, по-твоему?
Теперь и остальные нарны мрачно смотрели на них. Они знали, должны были знать, что Г'Кара пытали на Приме Центавра. Наверняка они были убеждены, что столь фривольные разговоры на эту тему и демонстрация такого неуважения должны побудить Г'Кара отвернуться от Лондо и обратиться к добру.
— На самом деле, впервые я получил просветление в твоей каюте, — ответил Г'Кар очень медленно и четко.
Это было то, о чем они никогда еще не говорили. Внезапно Лондо почувствовал озноб, несмотря на то, что температура в комнате была выше комфортной для центавриан. Он продолжал улыбаться, ибо был слишком хорошо выучен, чтобы поступить иначе. То, что тогда произошло, было гораздо хуже, чем просто применение Г'Каром грубой физической силы, чтобы отомстить Лондо за его действия в войне, которую он развязал. Синяки, порезы и сломанные кости зажили через какое-то время. Но Г'Кар принял «прах» перед тем, как прийти в каюту Лондо, наркотик, который активировал ген телепатии даже у тех, кто телепатами не являлся, и благодаря которому можно было проникнуть в чужой разум, разнести его в клочья. Лондо думал, что Г'Кар убьет его в тот день, и факт, что он все-таки выжил, до сих пор его озадачивал. Все закончилось тем, что он оказался в медлабе, а Г'Кар — в одной из тюремных камер, заточенный под арест на несколько недель, и действительно, именно с тех пор Г'Кар начал меняться.
Думать об этом было до сих пор невыносимо. Лондо доводилось чувствовать себя беспомощным при разных обстоятельствах, но воспоминание об этом нападении, о том, что каждый закоулок его памяти был вывернут наизнанку, до сих пор приводило его в ужас больше, чем что-либо еще. Жить, зная, что твои воспоминания и мысли больше не принадлежат только тебе, потерять это последнее убежище, на которое даже самые скверные преступники на Приме Центавра имели право, — что могло быть хуже?
Лондо не ожидал, что Г'Кар напомнит ему об этом, и уж точно не ожидал этого сейчас, учитывая всю эту его новоприобретенную святость. И снова он должен был убедиться в том, как опасно недооценивать Г'Кара. Но Лондо вовсе не недооценивал его. К тому же, он никогда не мог устоять перед тем, чтобы вывести логическое заключение из того, что с ним однажды случилось.
— Да, да, — сказал он быстро и шагнул ближе. — Это верно. Тогда ночной клуб по сравнению с этим более простое место, не так ли? В нем меньше отвлекающих факторов.
Г'Кар ничего не ответил. Вокруг глаз и рта у него появились морщинки, но было невозможно сказать, отчего именно: от насмешки или от возмущения. Лондо пожал плечами и понизил голос, надеясь, что предположение Вира окажется верным.
— Конечно, — продолжил он, немного скучающим тоном, — если ты хочешь остаться здесь, в компании твоих уважаемых последователей...
Он обвел рукой возмущенных нарнов, и Г'Кар проследил за ним взглядом. Их жадное рвение, еле скрываемая ненависть к Лондо, и их напряженные позы бросились Лондо в глаза. Это ощущалось даже без всякой телепатии, подумал он. Лондо содрогнулся, почти сочувствуя Г'Кару. По крайней мере, это ему точно не грозило.
— Я пойду с тобой, Моллари, — наконец, ответил Г'Кар, и если бы Лондо не знал его достаточно хорошо, то мог бы не заметить облегчение, скрытое под этими словами. Лондо постарался не улыбаться. Когда они вышли из каюты, Г'Кар очень тихо добавил:
— Но если думаешь, что я позволю тебе обратить это в шутку, ты ошибаешься. Твоя жизнь изменится.
Ну, ГКар даже приглашение на ужин сможет превратить в угрозу.
Все знают, что два посла среднего возраста, располагающие средствами, должны подыскивать себе сопровождение.
«Ва'тиа'ру» гордились тем, что у них было «все, на любой вкус», и даже пак’ма’ра уходили от них полностью удовлетворенными, а это требовало определенных усилий и больших взяток, учитывая слухи об их каннибальских привычках и брачных предпочтениях. Лондо не потребовалось много времени, чтобы выяснить, как именно «Ва'тиа'ру» удалось этого добиться. В конце концов, он сам был, как говаривал Шеридан, когда ему изменяла его дипломатичность, «мошенником, который продавал бы подержанные «Старфурии», если бы не получил пост посла». Конечно, они использовали земных телепатов. Телепатов, которые сбежали от Пси-Корпуса и были готовы на все, чтобы получить деньги и место, где можно спрятаться; все, включая внушение клиентам, что они употребили одно, когда это на самом деле было чем-то другим, неважно, чем именно.
Лондо не имел ничего против хитрого притворства, но только пока он был тем, кто дергал за ниточки. Поэтому Вир дал понять руководству заведения, что все это время они будут под наблюдением независимого телепата. Конечно, это тоже было незаконно, но, поскольку президент Шеридан в данный момент дал убежище большой группе беглых телепатов, и будет стараться избегать любых контактов с Пси-Корпусом, руководство мало что могло с этим поделать.
Это означало, что девушки, окружившие Лондо и Г'Кара, как только те появились в зале, должны были вести честную игру. Аромат духов, теплая шелковистая кожа и длинные густые волосы инопланетянок были хорошим способом напомнить о том, что он еще жив. Лондо вздохнул и повторил то, что говорил Г'Кару много лет назад, когда они еще всем сердцем ненавидели друг друга, но между ними еще не успела пролиться кровь:
— Разве женщины — не самое лучшее, что есть в жизни?
Видимо Г'Кар тоже помнил этот тост, поэтому ответил с некоторой ностальгией в голосе:
— Хоть в этом я согласен с тобой, Моллари.
В те дни Г'Кар вел, как выражался Вир, краснея, «насыщенную социальную жизнь». Майкл Гарибальди, вовсе не склонный краснеть из-за каждого пустяка, однажды проворчал, что «этот парень набрал больше очков, чем все мы, вместе взятые», замечание, которое не так сложно перевести даже без знания земного сленга. Но война, изменившая столько вещей, создала для Г'Кара явную дилемму. Превращение сначала в лидера сопротивления, а потом — в религиозную икону имело существенный недостаток для того, кто был обременен этикой: запрет на использование восторженных женщин-последовательниц. А сейчас почти каждая нарнийка превратилась в такую последовательницу. Лондо восхищался тем, как с такой дилеммой справился Шеридан: он женился на единственной женщине на станции, которая занимала достаточно почетный пост и не была его подчиненной. Но в случае с Г'Каром такое решение не сработало бы.
Из компромата, который они собирали друг на друга, когда шантаж ещё считался игрой, было ясно, что Г'Кар питает слабость к инопланетным женщинам. Поэтому проблема не должна быть такой острой, по крайней мере, пока репутация Г'Кара, как мессии, не распространилась среди других рас. Но Лондо подозревал, что надоедливые последователи не очень-то рады, когда инопланетные женщины заглядываются на их святого.
Девицы оказались достаточно умны, чтобы не притворяться, что не узнают их, или выказывать благоговение перед ними. Им удалось найти баланс между поддразниванием и должным уважением, и, тем не менее, они умудрились собрать заказ на выпивку еще до того, как послы заняли свои места. Лондо был впечатлен, хотя мог сказать, что это сейчас его не особо интересует. Не то чтобы у него были такие же проблемы, как у Г'Кара. Вовсе нет. То, что ему предстояло стать императором, воодушевляло подданных внезапно возникать в его постели, в том числе и его жен, с которыми он уже развелся, преисполненный взаимного отвращения, и никто не стал бы его осуждать за то, что он воспользовался своим положением. Но чем больше появлялось возможностей, тем меньше интереса он испытывал. Возможно, сказывался возраст, или то была старая добрая предосторожность, учитывая, что быть убитым в момент страсти было давней традицией среди претендентов на трон. Возможно, потому что единственная женщина, которую он действительно любил, никогда к нему не вернется. Как бы там ни было, он все еще наслаждался звуком женского смеха, светом, отражающимся на их коже и блеском их глаз. Как и Г'Кар.
После того, как девушки заявили, что еду будут заказывать они, поскольку лучше понимают, что подойдет для таких выдающихся джентльменов, и ринулись к стойке бара, Г'Кар откинулся в кресле. Они сидели в углу, откуда было хорошо видно маленькую сцену, на которой шло выступление, состоявшее из смеси голограмм и настоящих актеров. Насколько Лондо мог судить, то, что сейчас творилось в танце плодородия, было анатомически возможно, хоть и сложно выполнимо.
— Знаешь, — произнес Г'Кар, — я никогда не понимал, ты или крайне глуп или периодически получаешь вдохновение, Моллари. Неужели ты думал, что сможешь отвлечь меня этим? — он указал на сцену. — Здесь нет ничего, чего я бы не видел еще тогда, когда ты был занят тем, что убегал от долгов.
Лондо пожал плечами.
— У тебя есть странная идея, Г'Кар, о том, что надо начинать новую жизнь в самой неприятной манере, какую только можно представить, просто потому что это случилось с тобой. Но я не понимаю, зачем. Учитывая обстоятельства, при которых ты получил этот опыт, я не виню тебя, но мы, центавриане, почитаем жизнь тем, что живем.
Постоянно меняющийся свет на сцене стал желтым, сделав контраст между глазами Г'Кара, искусственным голубым и натуральным красным, еще более заметным. Он посмотрел на Лондо и покачал головой.
— Ты не живешь. Ты по-прежнему убегаешь.
Неожиданно это задело за живое.
— О, я давно уже перестал убегать, — спокойно ответил Лондо. — Поверь мне.
Тут вернулись девушки, принеся выпивку и пообещав, что деликатесы скоро принесут. Одна девица с пурпурными волосами, по имени Дина, села рядом с Лондо и поцеловала его, ее губы тоже были пурпурными; сладость, которая приходит лишь тогда, когда в ней нет нужды.
— Это правда, что вас пытались убить на прошлой неделе, посол? — спросила она, пока ее пальцы ловко скользнули под его жилет.
— Его всегда кто-то пытается убить, — кисло ответил Г'Кар прежде, чем Лондо успел сделать это. — Не пройдет и часа, как найдется тот, кто захочет его убить. Он сам их создает. В этом он лучший.
Лондо поднял брови.
— Ах, но есть талант, которого у меня нет. Каким-то образом мне не удалось, отправившись на поиски друга, попасть в плен к самому опасному маньяку в галактике.
Дина переводила взгляд с одного на другого, пока ее подруга, показавшая большой талант сидеть в полуобнаженном виде рядом с облаченным в броню Г'Каром и не поцарапаться об нее, не расхохоталась.
— И как давно вы оба женаты? — спросила Дина с улыбкой.
Г'Кар возмущенно посмотрел на нее. Первым порывом Лондо было также уставиться на нее, но потом он осознал, что она дала возможность, которой грех не воспользоваться.
— О, мы не женаты. Он всего лишь несколько раз переспал с моей женой.
Весь этот вечер стоило затеять лишь для того, чтобы узреть бесценное выражение на лице Г'Кара. Обе девицы явно были заинтригованы.
— Мэриел никогда не отличалась особой осторожностью, — сухо добавил Лондо, притворяясь, что обращается к ним. Возможно, это была всего лишь музыка на сцене, но ему послышалось, как Г'Кар скрипнул зубами. Пусть и поздно, но это была одна из лучших его затей. Он был готов поспорить на любую сумму, что Г'Кар сейчас быстро просчитывал, были ли те действия Мэриел предприняты по указанию Лондо.
Спутница Г'Кара, представившаяся как Лирис, видимо, решила, что пришло время продемонстрировать солидарность и прийти к нему на помощь. Или, возможно, она решила, раз Лондо все оплачивает, то стоит попробовать поиграть с ним и немного его подразнить.
— И вы к ним присоединились? — спросила она с придыханием.
Лондо, только что пригубивший напиток из бокала, что протянула ему Дина, поперхнулся и закашлялся.
— Моя дорогая, это было бы смертельно опасное дело.
— Сплетники на станции упустили это из виду, — сказала Дина, обращаясь к Г'Кару, чей взгляд оставался сердитым, хотя то, что искусственный глаз ничего не выражал, чуть смазало впечатление. — Мы и не знали, что вы интересуетесь центаврианами… посол Г'Кар. В таком роде, я имею в виду.
— Я интересовался многими вещами, прежде чем понял, что зря трачу свою жизнь, — ответил Г'Кар, — но, в отличие от некоторых, я вырос.
— И тогда он решил, что мы оба должны умереть в лифте, слушая его песни, — услужливо добавил Лондо.
И тут принесли ужин. Девушки действительно все подобрали мудро, хотя Г'Кар съел бы что угодно, лишь бы показать презрение к теме разговора. Пока он хрустел орионскими орешками, Лондо отведал выдержанное спу и почувствовал себя еще лучше.
— И вы до сих пор спите с женой посла Моллари? — невинно поинтересовалась Лирис.
— Они в разводе, — ответил Г'Кар и без сомнения разразился бы еще одной проповедью о том, что стал выше всех этих политических делишек, но Лондо оказался быстрее.
— Так вот почему ты больше с ней не встречаешься? — спросил он с притворным негодованием. — Бедняжка Мэриел! Ну, знаешь, если тебе нужна одна из моих жен, ты мог бы попытаться закрутить отношения с Тимов, хотя для этого действительно нужна отвага на грани самоубийства. Мэриел нужен яд, чтобы убить кого-то, но Тимов? Она может выпотрошить кого угодно одним лишь своим острым языком.
Дина поморщилась.
— А я-то думала, что это могут только дрази.
Г'Кар не обратил внимания на ее слова.
— Она могла бы оказать нам всем большую услугу и выпотрошить тебя еще много лет назад, — сказал он с усмешкой. — Вселенная бы вздохнула с облегчением!
— Тогда почему этого не сделал ты? — спросил Лондо. Вокруг них продолжался шум: свист, смех, болтовня. Но девушки, почуяв, что это уже не игра, замолчали. Г'Кар наклонил голову.
— Ты для этого меня сюда притащил? — он задал встречный вопрос и явно испытывал любопытство.
— Возможно, я просто хотел, чтобы мы провели здесь приятный вечер, — ответил Лондо, а потом жестом приказал девушкам удалиться. И они ушли, без лишней возни или возражений. Они действительно заслуживали хороших чаевых. — Быть может, я чувствую, что таких вечеров осталось не слишком много. Мы, центавриане, чувствуем такие вещи, как ты знаешь. Может быть, я хотел отблагодарить тебя за то, что ты беспокоишься о моей душе. Я никогда не считал себя мелочным. И да, возможно, есть еще несколько вопросов, которые я хочу тебе задать.
— Вопросы — это хорошее начало на пути к просветлению, — ровным голосом ответил Г'Кар, но потом наклонился вперед, и Лондо, успевший за долгие годы узнать его достаточно хорошо, понял, что он заинтригован. — Хотя, конечно, я не ожидаю, что ты готов ступить на этот путь. Во вселенной есть немного констант, и твоя впечатляющая способность принимать неверные решения — одна из них.
— Что ж. Я — игрок, так давай сыграем в игру. Это земная игра под названием «правда или вызов», Г'Кар.
Им потребовалось время, чтобы обсудить правила игры, потому что Лондо хотел их изменить, а Г'Кар не соглашался участвовать, пока не будут установлены все параметры.
— Я бы счел это оскорблением, учитывая мою игровую этику, — сказал Лондо.
— Какую еще этику? — спросил Г'Кар.
На самом деле, сперва Г'Кар обвинил его, что он все это выдумал , поскольку ни Шеридан, ни Гарибальди ни разу не упоминали об игре под названием «правда или вызов». Так как Шеридан с первых дней своего появления на станции начал беспокоить всех всевозможными земными играми — они оба вздрогнули при одном упоминании бейсбола, — и Гарибальди знал все земные игры, Г'Кар торжественно заключил, что такой игры не существует.
— Что ж, позвони ему и спроси, — ответил измученный Лондо. — И если хочешь знать мое мнение, они не стали посвящать тебя в эту игру, потому что хотели оставить при себе свои секреты, и наверняка не хотели отправляться в самоубийственные миссии по спасению нарнов.
Когда существование игры было доказано, они принялись спорить об изменениях в ее правилах.
— Конечно, ты мог бы все время выбирать «вызов», — заметил Лондо. — И, поскольку, как ты любезно напомнил, твое откровение случилось в моей каюте, у меня нет никаких секретов, о которых ты бы уже не знал, так что я могу постоянно выбирать «правду» и ничем не рисковать. Но тогда игра была бы скучной.
Г'Кар пробормотал, что Лондо, весь вечер не говорящий ничего, кроме правды, — это что-то новенькое и ценное, пусть и монотонное, но в конце концов они согласились, что нельзя допускать, чтобы один и тот же вариант использовался более трех раз подряд, и что пункт «вызов» не будет включать в себя то, что поставило бы под угрозу Центавр или Нарн.
Наконец, вооружившись земным виски, они приступили к игре. Г'Кар, видимо, решив не быть столь предсказуемым, как утверждал Лондо, выбрал правду.
— Хм, ну, что ж, поскольку ты никогда не спрашивал меня о нем, полагаю, что ты, должно быть, встречался с ним. Скажи мне, Г'Кар, что ты ответил мистеру Мордену?
Г'Кар соединил пальцы.
— Откуда ты знаешь, что я вообще дал ему ответ? Деленн вот ничего не сказала.
— Нет, — ответил Лондо, чувствуя, как теплота этого вечера постепенно исчезает. — Деленн не ответила ему. Как и Кош. Но я ответил, и если ты скажешь, что ничего не сказал ему, я тебе не поверю.
— Я ответил ему, — медленно произнес Г'Кар, — что хочу увидеть, как все центавриане умрут. Сказал, что хочу вырезать флейты из их костей.
«И почему он не выбрал тебя после этого? — подумал Лондо. — Почему он выбрал меня? Ты тогда не был таким, как сейчас. Ты бы заключил с ним союз, если бы он дал тебе шанс».
Какая-то эгоистичная часть его желала, чтобы Морден выбрал Г'Кара, и плевать на последствия, потому что тогда вся кровь была бы на руках Г'Кара. Это он бы постоянно слышал по ночам, как Морден шепчет о должном возмездии за оказанные услуги, с очаровательной улыбкой, выглядящей гротескно на человеческом черепе.
Но если бы Морден выбрал Г'Кара, то центавриане были бы мертвы, а Прима Центавра стала бы погребальным костром не только для Картажье, но и для всего народа. Нет. Что угодно, только не это. Лондо сделал свой выбор, и плевать на сожаления, неважно, что за будущее ждет его впереди, он бы согласился на все это снова, лишь бы Центавр был в безопасности.
Г'Кар бесстрашно встретил его взгляд, и тишина между ними истекала этими не-случившимися мгновениями, как кровью. Лондо вздохнул.
— Вызов, — сказал он.
— Пригласи свою жену Тимов навестить тебя, — ответил Г'Кар, и Лондо приподнял брови.
— Г'Кар, то, что я говорил раньше, было шуткой, — сказал он и глотнул виски, чтобы скрыть свое удивление.
— А я не шучу, — отрезал Г'Кар и забрал у него бутылку.
— Ах, это, конечно, вызов, но в рамках правил. Хорошо, я приглашу Тимов. Можно задать вопрос?
— Нет, — перебил его Г'Кар. — Поскольку следующий вызов за мной.
Лондо начал подозревать, что теряет преимущество, которое так хорошо удерживал в течение всего времени, что они находились в этом заведении. Это, конечно, раздражало, но он же сам хотел сложной игры. Чтобы скрыть раздражение, он обвел взглядом «Ва’тиа’ру». В поле зрения не было никаких нарнов, лишь пара-тройка центавриан, которые держались на приличном расстоянии и делали вид, что не замечают его и Г'Кара. И, естественно, ни одного минбарского гребня вокруг. Он почувствовал недолгие угрызения совести при мысли о Ленньере, который был единственным минбарцем, которого можно было с трудом заподозрить в посещении подобных заведений, и то лишь когда его тащат сюда некоторые скучающие послы. Вир сказал ему о том, что Ленньер уехал. Жаль, если он больше никогда не увидит этого парня снова.
Он заметил Лирис и Дину в обществе двух богато выглядящих земных женщин. Они были наиболее приятным зрелищем в этом помещении, включая шоу на сцене, решил Лондо, но он не был удивлен, заметив кайбири, с восторгом глядящего на усталого и неприглядного мальчишку. Неважно, что думал кайбири, возможно, эти мысли были внушены ему одним из телепатов «Ва’тиа’ру». И это подало ему идею.
— Ты уверен, что не хочешь выбрать правду, Г'Кар?
— Да.
Лондо ухмыльнулся.
— В таком случае ты должен выбрать самого привлекательного мужчину в этом зале и поцеловать его.
Г'Кар вскочил с места, что за отрадное зрелище!
— Моллари!
— Это был твой выбор, не забывай. Если ты полагал, что я предложу тебе сделать что-то сокрушительно тупое и героическое, то, очевидно, ты знаешь меня недостаточно хорошо. К тому же, у тебя уже был шанс проделать это с девушками.
Г'Кар выглядел одновременно убитым и готовым к убийству. Даже мягкие подушки, на которых они сидели, протестующе скрипнули, когда он рухнул на них, кипя от гнева.
— Только не говори мне, что готов сдаться так рано, Г'Кар.
— Нет, — ответил Г'Кар сквозь стиснутые зубы. — Но я отложу исполнение этого вызова до конца игры. Потому что я определенно не захочу здесь оставаться после этого.
Лондо пожал плечами. Если бы это был Гарибальди или кто-то еще, он бы заподозрил, что тот пытается увильнуть от вызова, но Г'Кар в этом плане всегда играл честно.
— Как тебе угодно. И я в таком случае выбираю правду.
Как он заметил ранее, учитывая все, что Г'Кар уже знал про него, он полагал, что это безопасный выбор. К тому же, следующий вызов от Г'Кара может быть чем-то более болезненным, нежели приглашение Тимов на станцию. На самом деле, увидеть Тимов снова было бы не так уж неприятно. Она носила враждебность и презрение к нему гордо, как знамя, и именно за это он и оставил ее в качестве жены. Она бы никогда не ударила его в спину, и вряд ли он мог сказать такое же о других центаврианах, кроме, пожалуй, Вира. Спор с Тимов бодрил почти так же, как и спор с Г'Каром, и мысль о том, какое у нее будет лицо, если он организует почетный караул, чтобы поприветствовать ее как будущую императрицу, вызвала у него улыбку, поэтому он почти не слышал вопрос Г'Кара.
— Какого поступка из всех ты больше всего стыдишься?
Ну, конечно. Он должен был это предвидеть. Всеми сердцами, бьющимися в унисон, одно из которых только что восстановилось от болезни, Лондо чувствовал, как в нем поднимается застарелый гнев.
— Тебе нужен список, Г'Кар? Я ведь уже попросил у тебя прощения. И готов сделать это снова, если это все, что тебе нужно. Но я думал, что извинения были приняты.
— Это не то, о чем я спрашивал, — перебил его Г'Кар. — Ты не слушаешь, Моллари. И никогда не слушал. Я не просил от тебя прощения, и не спрашивал, о чем ты больше всего сожалеешь. Я спросил тебя о том, за что тебе больше всего стыдно. Не говори мне, что не понимаешь, в чем разница, иначе ты еще более безнадежен, чем я думал.
Перебирать эмоции, настраивать их, как арфу; сколько нужно жажды к самонаказанию, чтобы делать это постоянно? В прежние времена Лондо отклонил бы эту просьбу, сказав какой-нибудь гладкий афоризм, и не думал бы о проигрыше, но с тех пор между ними произошло слишком многое. Воспоминания об этом постоянно всплывали в его памяти, и, как и в ночь, когда у него случился сердечный приступ, он не знал, сможет ли избавиться от них. Их было так много. Он сказал, стыдно? Его первая жена, танцовщица, он постоянно описывал ее, как ведьму, от которой был рад избавиться, но на самом деле она была чудом, которым ему пришлось пожертвовать ради амбиций семьи. Или воспоминание о Г'Каре, которого он лишил ранга и привилегий перед Советом, когда пал Нарн. В том унижении не было никакой необходимости. Те дни были выжжены в его памяти, выгравированы кислотой, которая каждый раз разъедала его душу все глубже, когда он позволял себе думать об этом, а началось все тогда, когда он молча наблюдал, как масс-драйверы разрушают планету Нарн. Он чувствовал тогда слишком много, чтобы назвать это стыдом, гневом или сожалением. Но когда он вернулся на «Вавилон 5» и обнаружил, что Гарибальди и остальные смотрят на него так, будто он тащит за собой все эти миллионы мертвых тел, ставших ценой победы над Нарном, тогда он почувствовал и ярость, и стыд, и обрушил все это на Г'Кара, заставив его уйти.
Или стыд за то, что он снова связался с Морденом. Он должен был знать его лучше. Должен был знать, что Морден был тем, кто убил Адиру. Теперь, в ретроспективе, это было так очевидно. Но он позволил манипулировать собой и снова стал игрушкой в руках этого чудовища. Из-за этого он убил Рифу. Нет, даже сейчас он не особо сожалел о его гибели, но то, как он все это подстроил, то, что мстительные нарны разорвали его на клочки, то, что он использовал…
Вот оно.
— Вир, — горько сказал Лондо. — То, как я использовал Вира, чтобы заманить Рифу в ловушку. Это отличалось от того, что получилось позже с Картажье: тогда он был согласен на это и понимал, что это необходимо сделать. Но в случае с Рифой… Я заставил его пройти через ад, заставил поверить, что готов использовать его, чтобы убить тебя, и все это для того, чтобы убедить в этом Рифу.
Он уставился на свои руки; руки центаврианина среднего возраста, покрытые веснушками и возрастными пятнами, но, тем не менее, безупречно чистые. Это приводило в смущение.
Некоторое время Г'Кар молчал. Его поза стала менее застывшей, и, наконец, он кивнул.
— Почему ты выбрал именно это? — повторил он, и Лондо почти услышал безмолвное «из всего, что ты натворил».
И все же, в голосе Г'Кара не было укора или удивления. Он говорил, как тот, кто ищет путь.
— Потому что Вир верил мне. Потому что в конце, и я не знаю, почему, Вир был единственным, кто знал, кто я такой на самом деле, и все равно любил меня.
— Ты удивляешь меня, Моллари, — сказал Г'Кар, но больше ничего не добавил.
На сей раз они молча выпили по целой чашке.
— Но не думай, что я забыл о твоем вызове.
Г'Кар издал звук, похожий на нечто среднее между пренебрежительным фырканьем и печальным вздохом.
— Я еще никогда не встречал того, кто так упорно стремиться уклониться от…
— Просветления? Спасения? Покоя? Ба, оставь это. Это в любом случае не для меня.
— Каждый… — начал Г'Кар, но Лондо покачал головой.
— Ты забыл, — беспечно сказал он и почувствовал аромат духов, идущий от пожилой женщины, проследовавшей к дивану, который официанты подготовили для нее, — я это знаю. Мы всегда знаем. Мы не знаем когда или почему, но мы всегда знаем как, и ты тоже это видел, в тот день, когда сокрушил мой разум, как скорлупу.
Иногда он подозревал, что способность центавриан видеть момент их смерти является окончательным подтверждением того, что Вселенная — это злое место, но обладающее чувством юмора. Все мечтали узнать хоть немного о своем будущем, как будто это были кусочки прекрасной, но постоянно нетронутой еды. Но к чему это бесполезное знание о единственном моменте, если от него нельзя уйти?
Они смотрели друг на друга, и Лондо задумался, понял ли Г'Кар, который в то время был не в себе, то, что видел в конце: смерть Лондо от его рук и его собственную смерть от рук Лондо? Возможно, Г'Кар предположил, что это один из снов Лондо. Что ж, теперь он знает, что это на самом деле.
— Так что не надо говорить со мной о пути к искуплению или покою, — закончил Лондо. — Я уже знаю, что меня ждет.
— Правда, — сказал Г'Кар, и это могло быть согласием с утверждением Лондо или приглашением вернуться к игре.
— Почему ты не убил меня тогда? — прошептал Лондо. — Почему ты не убил меня, когда мог? Ведь было столько возможностей.
Впервые за все время общения Г'Кар отвел взгляд в сторону.
— Ты забыл о наказании, которое твой народ назначил для моего народа, — коротко ответил он.
— Только поэтому?
— Это уже два вопроса.
Это было неправдой, подумал Лондо, и это был откровенный уход от ответа. Он мог бы настоять на своем и, в конце концов, выжать этот ответ из Г'Кара. Но тогда перемирие между ними, то хрупкое понимание, что было сплетено из вынужденных союзов, убийств, пыток и спасенных жизней, рухнет. Оно может не выдержать света последней истины, и Лондо понял, что слишком им дорожит, чтобы подвергать такому риску.
— Если нарн научится хитрости, значит, конец света близок, — сказал он вместо этого. — Тогда мой черед. Вызов.
Он чуть вздрогнул, когда Г'Кар протянул руку над столиком и коснулся его плеча. Лондо видел, как нарн порвал этими руками цепи, но на сей раз прикосновение было легким, и в нем был лишь намек на силу.
— Отбрось свою судьбу, — сказал Г'Кар. — Пусть императором станет кто-то другой. Отбрось все это и оставь позади — Приму Центавра, свое прошлое, всё. Стань чужаком в чужой стране. Я бросаю тебе вызов.
Однажды в юности Лондо услышал песню, исполненную столь ошеломительно сладостным голосом, что он перестал хвастаться перед своим другом Урзой и замер, очарованный. Пока звучал этот голос, ему казалось, что все возможно, что он свободен от всего, что он когда-либо делал или должен сделать, и что ему нужно пойти и немедленно найти певца, чтобы посвятить всю оставшуюся жизнь этой экстраординарной личности.
А когда песня закончилась, Урза со смехом спросил, не хочет ли он победить своих противников на следующем соревновании по фехтованию, глядя в воздух, как последний идиот, и Лондо тоже рассмеялся. Прошел час или даже больше, прежде чем ему удалось отойти от Урзы, притворившись, что у него есть поручение от дяди. Потом он искал этого неизвестного певца, чье лицо никогда не видел, то так и не нашел его, и больше не слышал этой песни.
Пока Г'Кар говорил, тот момент из юности всплыл в его памяти, и осознание чуть не сокрушило его. Это было полное безумие, но все же, выглядело правдоподобно, и на мгновение он поверил, что это возможно. Поверил, что Г'Кар нашел способ, как ему избежать этого. Ошеломляющая радость и облегчение подхватили его, он попытался удержать это, но через несколько мгновений реальность вернулась.
Это не были амбиции. Лондо давно уже не мечтал о троне. Но он прекрасно знал, кто виноват в том, что ворлонцы чуть не уничтожили Приму Центавра. Знал, кто виноват в том, что Картажье взошел на трон, оставив безумие и ненависть в качестве наследия. Он знал, кто просил вернуть его народ к звездам и превратил его из объектов насмешек всей галактики в страшную и неуправляемую силу. Центавр был единственной любовью его жизни, которую он не предал и не покинул. Искать свободу, бросив свой народ во тьме, которая, как он чувствовал, подползала все ближе и ближе, было бы последним непростительным поступком. Он не мог так поступить. Это было бы слишком просто.
— Я не могу, — очень тихо сказал он, зная, что Г'Кар понял каждое слово. — Прости. Я не могу. Я проиграл.
Пальцы на его плече ненадолго задержались, а потом Г'Кар убрал руку.
— Мне тоже очень жаль, Лондо.
То, что Г'Кар назвал его по имени, а такое случалось всего раз или два за все время их общения, стало последней каплей в происходящей нереальности. Как пловец, судорожно вдыхающий воздух, Лондо решил, что это необходимая часть ритуала. И ведь он получил то, чего хотел, разве не так? Ведь Г'Кар больше не будет приставать к нему, пытаясь обратить его? Какое облегчение. Конечно, это так.
— Надеюсь, ты не обидишься, если я немного изменю твой вызов, — сказал он, как будто размышляя вслух. — Не думай, что я забыл о нем только потому, что ты выиграл. Вот это, — и он обвел руками зал, — слишком маленький выбор. Мне надо было заставить тебя выбирать среди членов Консультативного Совета, или командного состава станции, или…
— Ты не сделаешь этого, Моллари, — возмущенно сказал Г'Кар. Какое облегчение снова услышать, как он бушует. — Так и знал, что нельзя позволять тебе устанавливать правила в игре. Но они уже утверждены, и если ты думаешь, что сможешь изменить вызов после того, как он был озвучен, то ты совсем выжил из ума!
— Ох, уж эти нарны. Непреклонные и лишенные чувства юмора, — пробормотал Лондо. — Отлично. Какая разница? Но игра окончена, я-то уж точно собираюсь уходить, а ты все еще не выполнил наш уговор. Если ты откажешься его исполнить, я пожалуюсь Шеридану. И приложу подробнейшие объяснения. И сделаю это в присутствии Деленн.
Г'Кар встал, бросив на Лондо яростный взгляд. А потом посмотрел по сторонам.
И, к удивлению Лондо, на его пятнистом лице появилась ухмылка.
— Да, выбор здесь крайне ограничен, — признал он. — Но, в отличие от тебя, я играю честно, так что…
Если бы Лондо не был так занят разглядыванием зала в поисках того, кого мог бы выбрать Г'Кар, предвкушая, как отреагирует этот несчастный, когда его дорогое развлечение будет прервано неким хмурым нарном, то успел бы это предвидеть. Но теперь мог лишь сидеть, крайне удивленный и шокированный, глядя вослед уходящему Г'Кару.
«Воистину поразительно, — подумал Лондо, потирая рот, — на что готовы пойти некоторые, лишь бы оставить за собой последнее слово».
Переводчик: natoth
Бета: воруй полоскай
Оригинал: Truth or Dare by Selena, разрешение на перевод получено
Размер: миди, 7543 слов (оригинал)
Пейринг: Г'Кар & Лондо Моллари
Категория: джен
Жанр: юмор, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Лондо и Г'Кар: вопросы, ответы и дорога без конца
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Примечание: действие происходит в 5-м сезоне, сразу после эпизода «Очень долгая ночь Лондо Моллари»
Скачать: Правда или вызов
Переведено для fandom babylon-5 2018
Читать на фикбуке, фанфиксе
— Да ты шутишь.
— Уверяю тебя, Моллари, я абсолютно серьезен.
Лондо прищурился. Он все еще чувствовал слабость и головокружение, но это, учитывая все то, что с ним случилось за последние двадцать четыре часа, было вполне естественно. Возможно, странные видения, которые преследовали его во время сердечного приступа, никогда не прекратятся, и он все еще находится в той мучительной и хаотичной ловушке, которую создал для него собственный разум.
С другой стороны, он был вполне уверен, что еда, которую доктор Франклин прописал для него, еда, которую он все еще пытался переварить, была вполне реальной. Это было самое отвратительное и безвкусное месиво, которое только мог измыслить врач. Нет, оно было реальным, вне всяких сомнений. Он лежал в медлабе «Вавилона 5», приходя в себя после сердечного приступа, чуть не убившего его, и имел сомнительное удовольствие видеть Г'Кара, размахивающего над его головой одним из своих толстых и пыльных томов.
— Ты, — медленно произнес Лондо, потому что все еще подозревал, что Г'Кар его разыгрывает, — ты хочешь, чтобы я… медитировал?
— Именно, — ответил Г'Кар с улыбкой. — Очевидно, что у тебя прошлой ночью было прозрение, Моллари. Это редкость, и, если говорить откровенно, я полагал, что подобные вещи за гранью понимания таких, как ты. К этому нельзя относиться легкомысленно. Ты должен это сделать.
Лондо перестал его слушать. Он знал, что Г'Кар так просто не отстанет. Он все еще не совсем понимал, что именно случилось во время той ночи, но знал, что Г'Кар был здесь, рядом с Виром, наблюдая, как он боролся за свою жизнь. И Г'Кар все еще был здесь, когда Лондо пришел в себя, выиграв бой со смертью, как только нашел и произнес нужные слова. Почему бы этому проклятому нарну не удовлетвориться ими? Но это же Г'Кар. Дай ему палец, он откусит руку.
— Знаешь, — сказал Лондо, когда Г'Кар, наконец, замолчал, чтобы сделать передышку. — Думаю, что ты больше нравился мне раньше, до того, как стал пророком. По крайней мере, тогда ты просто пытался убить меня.
Г'Кар хмыкнул.
— Если бы я хоть раз попытался убить тебя по-настоящему, Моллари, ты был бы уже мертв.
Его красный глаз, единственный живой глаз, который ему оставил император Картажье, сверкнул.
— Не сомневаюсь, — сухо ответил Лондо. Скептицизма в его голосе было ровно столько, чтобы вызвать у Г'Кара раздражение, хотя в глубине души он был склонен с ним согласиться. На самом деле он даже знал, что это правда. Видение не исчезало, оно преследовало его уже многие годы: он умрет от рук Г'Кара, а Г'Кар – от его рук. Долгое время он боялся этого и думал, что таков будет неизбежный конец их вражды. С недавних пор смерть перестала его пугать, а Г'Кар больше не был его врагом. Лондо не был уверен, кем они теперь были друг для друга. Но старая ненависть исчезла, и он не хотел, чтобы она вернулась.
— Я не против медитации, — сказал он, заставляя себя держаться так беззаботно, как мог, — но против созерцания камней и книг, написанных поистине ужасным языком. Я центаврианин, Г'Кар, не нарн. Наши способы обращения к богам несколько более утонченные.
— Ты имеешь в виду, что вы напиваетесь до полной отключки, — произнес Г'Кар, а потом положил книгу на столик рядом с остатками еды, которую доктор Франклин прописал для своего пациента, и скрестил руки.
— Конечно. И если ты будешь и дальше держаться столь высокомерно, мне придется напомнить тебе, что у меня все еще остались записи о том, как ты тоже напивался, да еще в компании нескольких дам, и делал это в десять раз менее изящно, чем я.
Кулаки Г'Кара сжались и разжались.
— Моллари, — сказал он. — Я пытаюсь тебе помочь. Но ты сам все осложняешь.
Лондо поерзал в постели и подумал, что в медлабе не мешало бы заменить не только безвкусную обстановку, но и матрасы.
— Почему это тебя так беспокоит? – спросил он заинтересованно.
— Потому что у тебя было откровение, — повторил нарн терпеливо, как будто разговаривал с ребенком. — Потому что ты не можешь продолжать свою пустую жизнь так, будто ничего не случилось. Я не позволю тебе.
— Моя жизнь вовсе не пуста, — пробормотал Лондо. — Наоборот, она переполнена событиями.
На мгновение Г'Кар посмотрел на него так, как будто был готов задушить. И это, подумал Лондо, перечеркнуло бы все ночные старания доктора Франклина, Вира, да и его самого. Этого он не мог допустить. Лондо закрыл глаза и позволил тьме вернуться, той тьме, что преследовала его на каждом шагу, тьме, в которой вспыхивали и появлялись обрывки воспоминаний, например, о руке Вира на его плече или улыбке Адиры, которую она подарила ему в доках. Потом он посмотрел на Г'Кара.
— Да, это случилось, — сказал он. — И это было правильно. Но поверь мне, я не хочу еще одного откровения. Одного вполне достаточно. Может быть, мы оставим эту тему?
Судя по всему, ответом было «нет». Г'Кар вздохнул, пододвинул стул и сел. Лондо понял, что ему придется доесть пресное месиво, что прописал доктор Франклин и принять то отвратительное лекарство. Восстановление здоровья казалось особенно важным делом именно сейчас, когда он оказался в обществе нарна, вознамерившимся спасти его душу.
***
Появление Вира дало Лондо идеальный повод избежать дальнейшей пытки и в то же время сохранить лицо. Они принялись обсуждать неизбежный и постоянно растущий список просьб, жалоб и запросов с Примы Центавра, который за время болезни Лондо стал еще длиннее. Моллари пытался отвлечься от растущей уверенности в том, что когда он станет императором, его жизнь будет состоять из более раздражающих моментов, нежели проснувшаяся в Г'Каре тяга к миссионерству.
— У него есть целая планета последователей, которые жаждут обратиться в его веру, пусть выбирает среди них, — произнес Лондо, оглядевшись вокруг в поисках бривари, и заметил уже не в первый раз, что Вир, должно быть, конфисковал всю партию. Доктор Франклин за это ответит. Или мистер Аллен, который притворяется, что просто ищет яд. Да, Зак Аллен, скорее всего, первый подозреваемый. Гарибальди бы никогда так с Лондо не поступил. Гарибальди знал, что иногда послу Моллари нужно выпить. Он не должен был покидать пост начальника службы безопасности.
— Почему именно я? Почему бы ему не просветить какого-нибудь нарна? Для этого ему даже не нужно покидать станцию. Иногда мне кажется, что вся их раса решила здесь поселиться.
Он почти не преувеличивал. Даже во время последней нарно-центаврианской войны, когда «Вавилон 5» заполонили беженцы, здесь еще были места, и даже целые уровни, где центаврианин мог ходить, не натыкаясь на нарнов. Они тогда были в отчаянии, в отчаянии и в злобе. А теперь все они ахали и вздыхали, бегая за Г'Каром, и число их, казалось, росло с каждой минутой. Они следовали за Г'Каром по пятам, и раз он явно решил попрактиковаться в своем новом пророческом искусстве на Лондо, значит, Лондо тоже придется терпеть это преследование. Не очень-то приятное ощущение. Они прекрасно знали, кто он и что сделал. Каждый раз, когда Г'Кар подкарауливал его и начинал донимать, они чуть отступали с озадаченными взглядами, в которых была боль и молчаливое осуждение.
Добродушное лицо Вира нахмурилось.
— Думаю, — осторожно произнес он, — думаю, проблема в том, Лондо… что, возможно, ему одиноко. Я имею в виду, — тут он взмахнул левой рукой, как будто пытаясь выхватить объяснение из воздуха. — Нет, не так. Ему не нравится, когда к нему относятся как к богу.
— Да уж, кому это нравится? — раздраженно ответил Лондо. Они переглянулись, вспомнив о Картажье, в заговоре против которого они оба участвовали, чтобы спасти Приму Центавра от гибели в огне. Картажье, чья смерть лишила Вира невинности, которую он так долго хранил. Лондо вздохнул. Он не хотел напоминать Виру об этом. Это был героический и очень важный поступок, почти подвиг, но Вир не смог смириться с тем, что этим можно оправдать убийство.
— Хорошо, — продолжал Лондо торопливо. — Ему это не нравится. Тогда почему бы ему вообще не перестать делиться мудростью? Нет предложения, нет и спроса, ведь так? Все просто!
Вир выглядел благодарным, или вообще не стал задумываться о Картажье. Его обманчивая простота часто заставала Лондо врасплох. И он в своем роде был таким же цепким, как Г'Кар, когда говорил на интересующие его темы.
— Он хочет, чтобы они обрели мудрость, — упорно повторил Вир, — но не потому, что он сказал им так сделать. А вы не относитесь к нему так, как они. Ну… вы не поклоняетесь ему.
Лондо фыркнул и открыл рот, чтобы изречь едкую фразу насчет божественности Г'Кара, но тут его осенило.
— Ну, конечно! — воскликнул он и хлопнул Вира по спине. — Великий Создатель, это же так очевидно!
Впервые за все время разговора Вир выглядел смущенным.
— А, неважно, Вир, — сказал Лондо, и настроение его заметно улучшилось. — Мне нужно, чтобы ты сделал для меня кое-что, как только мы покончим вот с этим, — он посмотрел на перечень просителей, выведенный на экран компьютера, и в голосе его снова проскользнуло отвращение, — с этим списком имбецилов, чьи фамильные древа не способны произвести хотя бы одну функционирующую мозговую клетку в столетие.
***
Освещение в комнате Г'Кара, красноватое и вечно приглушенное, обычно напоминало Лондо о Нарне и о том, почему ему никогда не хотелось бы увидеть эту планету снова. Но предвкушение удовольствия, которое он получит, воплотив свою идею, заставило его отбросить мрачные воспоминания. Он даже сумел проигнорировать других нарнов, которые всем своим видом источали отвращение и ненависть. Кто-то зашипел, когда он вошел в своей обычной шумной манере, другие молчали, похожие на непрощающие камни своего родного мира.
— Г'Кар! — воскликнул Лондо и с удивлением увидел, что тот выглядит смущенным впервые за многие годы. — Мой дорогой друг Г'Кар! Я передумал.
— Наконец-то, — ровным голосом ответил Г'Кар.
— Да, именно так. Ты хочешь, чтобы я занялся медитацией и переосмыслением моей жизни? Что ж, почему бы нет? Никто не смеет говорить, что Лондо Моллари не открыт для новых впечатлений. Я уже забронировал столик.
— Забронировал столик? — повторил Г'Кар и прищурился. Он явно начал что-то понимать.
— Знаешь, для писателя у тебя ужасно бедный словарный запас, Г'Кар. Но неважно. Да, я забронировал столик в «Ва’тиа’ру» на вечер, — добавил Лондо, ожидая, когда до него дойдет, что он назвал один из наиболее скандальных ночных клубов на «Вавилоне 5». Его раз шесть пытались закрыть сотрудники службы безопасности за нарушение почти всех правил станции. По сравнению с этим местом «Зокало» было нетронутым оазисом респектабельности.
Один нарн уставился на Г'Кара. Г'Кар сурово посмотрел на Лондо. Его лицо было как будто высеченным из гранита.
— Ты обрел просветление в тюрьме, разве не так? И чем ночной клуб хуже, по-твоему?
Теперь и остальные нарны мрачно смотрели на них. Они знали, должны были знать, что Г'Кара пытали на Приме Центавра. Наверняка они были убеждены, что столь фривольные разговоры на эту тему и демонстрация такого неуважения должны побудить Г'Кара отвернуться от Лондо и обратиться к добру.
— На самом деле, впервые я получил просветление в твоей каюте, — ответил Г'Кар очень медленно и четко.
Это было то, о чем они никогда еще не говорили. Внезапно Лондо почувствовал озноб, несмотря на то, что температура в комнате была выше комфортной для центавриан. Он продолжал улыбаться, ибо был слишком хорошо выучен, чтобы поступить иначе. То, что тогда произошло, было гораздо хуже, чем просто применение Г'Каром грубой физической силы, чтобы отомстить Лондо за его действия в войне, которую он развязал. Синяки, порезы и сломанные кости зажили через какое-то время. Но Г'Кар принял «прах» перед тем, как прийти в каюту Лондо, наркотик, который активировал ген телепатии даже у тех, кто телепатами не являлся, и благодаря которому можно было проникнуть в чужой разум, разнести его в клочья. Лондо думал, что Г'Кар убьет его в тот день, и факт, что он все-таки выжил, до сих пор его озадачивал. Все закончилось тем, что он оказался в медлабе, а Г'Кар — в одной из тюремных камер, заточенный под арест на несколько недель, и действительно, именно с тех пор Г'Кар начал меняться.
Думать об этом было до сих пор невыносимо. Лондо доводилось чувствовать себя беспомощным при разных обстоятельствах, но воспоминание об этом нападении, о том, что каждый закоулок его памяти был вывернут наизнанку, до сих пор приводило его в ужас больше, чем что-либо еще. Жить, зная, что твои воспоминания и мысли больше не принадлежат только тебе, потерять это последнее убежище, на которое даже самые скверные преступники на Приме Центавра имели право, — что могло быть хуже?
Лондо не ожидал, что Г'Кар напомнит ему об этом, и уж точно не ожидал этого сейчас, учитывая всю эту его новоприобретенную святость. И снова он должен был убедиться в том, как опасно недооценивать Г'Кара. Но Лондо вовсе не недооценивал его. К тому же, он никогда не мог устоять перед тем, чтобы вывести логическое заключение из того, что с ним однажды случилось.
— Да, да, — сказал он быстро и шагнул ближе. — Это верно. Тогда ночной клуб по сравнению с этим более простое место, не так ли? В нем меньше отвлекающих факторов.
Г'Кар ничего не ответил. Вокруг глаз и рта у него появились морщинки, но было невозможно сказать, отчего именно: от насмешки или от возмущения. Лондо пожал плечами и понизил голос, надеясь, что предположение Вира окажется верным.
— Конечно, — продолжил он, немного скучающим тоном, — если ты хочешь остаться здесь, в компании твоих уважаемых последователей...
Он обвел рукой возмущенных нарнов, и Г'Кар проследил за ним взглядом. Их жадное рвение, еле скрываемая ненависть к Лондо, и их напряженные позы бросились Лондо в глаза. Это ощущалось даже без всякой телепатии, подумал он. Лондо содрогнулся, почти сочувствуя Г'Кару. По крайней мере, это ему точно не грозило.
— Я пойду с тобой, Моллари, — наконец, ответил Г'Кар, и если бы Лондо не знал его достаточно хорошо, то мог бы не заметить облегчение, скрытое под этими словами. Лондо постарался не улыбаться. Когда они вышли из каюты, Г'Кар очень тихо добавил:
— Но если думаешь, что я позволю тебе обратить это в шутку, ты ошибаешься. Твоя жизнь изменится.
Ну, ГКар даже приглашение на ужин сможет превратить в угрозу.
***
Все знают, что два посла среднего возраста, располагающие средствами, должны подыскивать себе сопровождение.
«Ва'тиа'ру» гордились тем, что у них было «все, на любой вкус», и даже пак’ма’ра уходили от них полностью удовлетворенными, а это требовало определенных усилий и больших взяток, учитывая слухи об их каннибальских привычках и брачных предпочтениях. Лондо не потребовалось много времени, чтобы выяснить, как именно «Ва'тиа'ру» удалось этого добиться. В конце концов, он сам был, как говаривал Шеридан, когда ему изменяла его дипломатичность, «мошенником, который продавал бы подержанные «Старфурии», если бы не получил пост посла». Конечно, они использовали земных телепатов. Телепатов, которые сбежали от Пси-Корпуса и были готовы на все, чтобы получить деньги и место, где можно спрятаться; все, включая внушение клиентам, что они употребили одно, когда это на самом деле было чем-то другим, неважно, чем именно.
Лондо не имел ничего против хитрого притворства, но только пока он был тем, кто дергал за ниточки. Поэтому Вир дал понять руководству заведения, что все это время они будут под наблюдением независимого телепата. Конечно, это тоже было незаконно, но, поскольку президент Шеридан в данный момент дал убежище большой группе беглых телепатов, и будет стараться избегать любых контактов с Пси-Корпусом, руководство мало что могло с этим поделать.
Это означало, что девушки, окружившие Лондо и Г'Кара, как только те появились в зале, должны были вести честную игру. Аромат духов, теплая шелковистая кожа и длинные густые волосы инопланетянок были хорошим способом напомнить о том, что он еще жив. Лондо вздохнул и повторил то, что говорил Г'Кару много лет назад, когда они еще всем сердцем ненавидели друг друга, но между ними еще не успела пролиться кровь:
— Разве женщины — не самое лучшее, что есть в жизни?
Видимо Г'Кар тоже помнил этот тост, поэтому ответил с некоторой ностальгией в голосе:
— Хоть в этом я согласен с тобой, Моллари.
В те дни Г'Кар вел, как выражался Вир, краснея, «насыщенную социальную жизнь». Майкл Гарибальди, вовсе не склонный краснеть из-за каждого пустяка, однажды проворчал, что «этот парень набрал больше очков, чем все мы, вместе взятые», замечание, которое не так сложно перевести даже без знания земного сленга. Но война, изменившая столько вещей, создала для Г'Кара явную дилемму. Превращение сначала в лидера сопротивления, а потом — в религиозную икону имело существенный недостаток для того, кто был обременен этикой: запрет на использование восторженных женщин-последовательниц. А сейчас почти каждая нарнийка превратилась в такую последовательницу. Лондо восхищался тем, как с такой дилеммой справился Шеридан: он женился на единственной женщине на станции, которая занимала достаточно почетный пост и не была его подчиненной. Но в случае с Г'Каром такое решение не сработало бы.
Из компромата, который они собирали друг на друга, когда шантаж ещё считался игрой, было ясно, что Г'Кар питает слабость к инопланетным женщинам. Поэтому проблема не должна быть такой острой, по крайней мере, пока репутация Г'Кара, как мессии, не распространилась среди других рас. Но Лондо подозревал, что надоедливые последователи не очень-то рады, когда инопланетные женщины заглядываются на их святого.
Девицы оказались достаточно умны, чтобы не притворяться, что не узнают их, или выказывать благоговение перед ними. Им удалось найти баланс между поддразниванием и должным уважением, и, тем не менее, они умудрились собрать заказ на выпивку еще до того, как послы заняли свои места. Лондо был впечатлен, хотя мог сказать, что это сейчас его не особо интересует. Не то чтобы у него были такие же проблемы, как у Г'Кара. Вовсе нет. То, что ему предстояло стать императором, воодушевляло подданных внезапно возникать в его постели, в том числе и его жен, с которыми он уже развелся, преисполненный взаимного отвращения, и никто не стал бы его осуждать за то, что он воспользовался своим положением. Но чем больше появлялось возможностей, тем меньше интереса он испытывал. Возможно, сказывался возраст, или то была старая добрая предосторожность, учитывая, что быть убитым в момент страсти было давней традицией среди претендентов на трон. Возможно, потому что единственная женщина, которую он действительно любил, никогда к нему не вернется. Как бы там ни было, он все еще наслаждался звуком женского смеха, светом, отражающимся на их коже и блеском их глаз. Как и Г'Кар.
После того, как девушки заявили, что еду будут заказывать они, поскольку лучше понимают, что подойдет для таких выдающихся джентльменов, и ринулись к стойке бара, Г'Кар откинулся в кресле. Они сидели в углу, откуда было хорошо видно маленькую сцену, на которой шло выступление, состоявшее из смеси голограмм и настоящих актеров. Насколько Лондо мог судить, то, что сейчас творилось в танце плодородия, было анатомически возможно, хоть и сложно выполнимо.
— Знаешь, — произнес Г'Кар, — я никогда не понимал, ты или крайне глуп или периодически получаешь вдохновение, Моллари. Неужели ты думал, что сможешь отвлечь меня этим? — он указал на сцену. — Здесь нет ничего, чего я бы не видел еще тогда, когда ты был занят тем, что убегал от долгов.
Лондо пожал плечами.
— У тебя есть странная идея, Г'Кар, о том, что надо начинать новую жизнь в самой неприятной манере, какую только можно представить, просто потому что это случилось с тобой. Но я не понимаю, зачем. Учитывая обстоятельства, при которых ты получил этот опыт, я не виню тебя, но мы, центавриане, почитаем жизнь тем, что живем.
Постоянно меняющийся свет на сцене стал желтым, сделав контраст между глазами Г'Кара, искусственным голубым и натуральным красным, еще более заметным. Он посмотрел на Лондо и покачал головой.
— Ты не живешь. Ты по-прежнему убегаешь.
Неожиданно это задело за живое.
— О, я давно уже перестал убегать, — спокойно ответил Лондо. — Поверь мне.
Тут вернулись девушки, принеся выпивку и пообещав, что деликатесы скоро принесут. Одна девица с пурпурными волосами, по имени Дина, села рядом с Лондо и поцеловала его, ее губы тоже были пурпурными; сладость, которая приходит лишь тогда, когда в ней нет нужды.
— Это правда, что вас пытались убить на прошлой неделе, посол? — спросила она, пока ее пальцы ловко скользнули под его жилет.
— Его всегда кто-то пытается убить, — кисло ответил Г'Кар прежде, чем Лондо успел сделать это. — Не пройдет и часа, как найдется тот, кто захочет его убить. Он сам их создает. В этом он лучший.
Лондо поднял брови.
— Ах, но есть талант, которого у меня нет. Каким-то образом мне не удалось, отправившись на поиски друга, попасть в плен к самому опасному маньяку в галактике.
Дина переводила взгляд с одного на другого, пока ее подруга, показавшая большой талант сидеть в полуобнаженном виде рядом с облаченным в броню Г'Каром и не поцарапаться об нее, не расхохоталась.
— И как давно вы оба женаты? — спросила Дина с улыбкой.
Г'Кар возмущенно посмотрел на нее. Первым порывом Лондо было также уставиться на нее, но потом он осознал, что она дала возможность, которой грех не воспользоваться.
— О, мы не женаты. Он всего лишь несколько раз переспал с моей женой.
Весь этот вечер стоило затеять лишь для того, чтобы узреть бесценное выражение на лице Г'Кара. Обе девицы явно были заинтригованы.
— Мэриел никогда не отличалась особой осторожностью, — сухо добавил Лондо, притворяясь, что обращается к ним. Возможно, это была всего лишь музыка на сцене, но ему послышалось, как Г'Кар скрипнул зубами. Пусть и поздно, но это была одна из лучших его затей. Он был готов поспорить на любую сумму, что Г'Кар сейчас быстро просчитывал, были ли те действия Мэриел предприняты по указанию Лондо.
Спутница Г'Кара, представившаяся как Лирис, видимо, решила, что пришло время продемонстрировать солидарность и прийти к нему на помощь. Или, возможно, она решила, раз Лондо все оплачивает, то стоит попробовать поиграть с ним и немного его подразнить.
— И вы к ним присоединились? — спросила она с придыханием.
Лондо, только что пригубивший напиток из бокала, что протянула ему Дина, поперхнулся и закашлялся.
— Моя дорогая, это было бы смертельно опасное дело.
— Сплетники на станции упустили это из виду, — сказала Дина, обращаясь к Г'Кару, чей взгляд оставался сердитым, хотя то, что искусственный глаз ничего не выражал, чуть смазало впечатление. — Мы и не знали, что вы интересуетесь центаврианами… посол Г'Кар. В таком роде, я имею в виду.
— Я интересовался многими вещами, прежде чем понял, что зря трачу свою жизнь, — ответил Г'Кар, — но, в отличие от некоторых, я вырос.
— И тогда он решил, что мы оба должны умереть в лифте, слушая его песни, — услужливо добавил Лондо.
И тут принесли ужин. Девушки действительно все подобрали мудро, хотя Г'Кар съел бы что угодно, лишь бы показать презрение к теме разговора. Пока он хрустел орионскими орешками, Лондо отведал выдержанное спу и почувствовал себя еще лучше.
— И вы до сих пор спите с женой посла Моллари? — невинно поинтересовалась Лирис.
— Они в разводе, — ответил Г'Кар и без сомнения разразился бы еще одной проповедью о том, что стал выше всех этих политических делишек, но Лондо оказался быстрее.
— Так вот почему ты больше с ней не встречаешься? — спросил он с притворным негодованием. — Бедняжка Мэриел! Ну, знаешь, если тебе нужна одна из моих жен, ты мог бы попытаться закрутить отношения с Тимов, хотя для этого действительно нужна отвага на грани самоубийства. Мэриел нужен яд, чтобы убить кого-то, но Тимов? Она может выпотрошить кого угодно одним лишь своим острым языком.
Дина поморщилась.
— А я-то думала, что это могут только дрази.
Г'Кар не обратил внимания на ее слова.
— Она могла бы оказать нам всем большую услугу и выпотрошить тебя еще много лет назад, — сказал он с усмешкой. — Вселенная бы вздохнула с облегчением!
— Тогда почему этого не сделал ты? — спросил Лондо. Вокруг них продолжался шум: свист, смех, болтовня. Но девушки, почуяв, что это уже не игра, замолчали. Г'Кар наклонил голову.
— Ты для этого меня сюда притащил? — он задал встречный вопрос и явно испытывал любопытство.
— Возможно, я просто хотел, чтобы мы провели здесь приятный вечер, — ответил Лондо, а потом жестом приказал девушкам удалиться. И они ушли, без лишней возни или возражений. Они действительно заслуживали хороших чаевых. — Быть может, я чувствую, что таких вечеров осталось не слишком много. Мы, центавриане, чувствуем такие вещи, как ты знаешь. Может быть, я хотел отблагодарить тебя за то, что ты беспокоишься о моей душе. Я никогда не считал себя мелочным. И да, возможно, есть еще несколько вопросов, которые я хочу тебе задать.
— Вопросы — это хорошее начало на пути к просветлению, — ровным голосом ответил Г'Кар, но потом наклонился вперед, и Лондо, успевший за долгие годы узнать его достаточно хорошо, понял, что он заинтригован. — Хотя, конечно, я не ожидаю, что ты готов ступить на этот путь. Во вселенной есть немного констант, и твоя впечатляющая способность принимать неверные решения — одна из них.
— Что ж. Я — игрок, так давай сыграем в игру. Это земная игра под названием «правда или вызов», Г'Кар.
Им потребовалось время, чтобы обсудить правила игры, потому что Лондо хотел их изменить, а Г'Кар не соглашался участвовать, пока не будут установлены все параметры.
— Я бы счел это оскорблением, учитывая мою игровую этику, — сказал Лондо.
— Какую еще этику? — спросил Г'Кар.
На самом деле, сперва Г'Кар обвинил его, что он все это выдумал , поскольку ни Шеридан, ни Гарибальди ни разу не упоминали об игре под названием «правда или вызов». Так как Шеридан с первых дней своего появления на станции начал беспокоить всех всевозможными земными играми — они оба вздрогнули при одном упоминании бейсбола, — и Гарибальди знал все земные игры, Г'Кар торжественно заключил, что такой игры не существует.
— Что ж, позвони ему и спроси, — ответил измученный Лондо. — И если хочешь знать мое мнение, они не стали посвящать тебя в эту игру, потому что хотели оставить при себе свои секреты, и наверняка не хотели отправляться в самоубийственные миссии по спасению нарнов.
Когда существование игры было доказано, они принялись спорить об изменениях в ее правилах.
— Конечно, ты мог бы все время выбирать «вызов», — заметил Лондо. — И, поскольку, как ты любезно напомнил, твое откровение случилось в моей каюте, у меня нет никаких секретов, о которых ты бы уже не знал, так что я могу постоянно выбирать «правду» и ничем не рисковать. Но тогда игра была бы скучной.
Г'Кар пробормотал, что Лондо, весь вечер не говорящий ничего, кроме правды, — это что-то новенькое и ценное, пусть и монотонное, но в конце концов они согласились, что нельзя допускать, чтобы один и тот же вариант использовался более трех раз подряд, и что пункт «вызов» не будет включать в себя то, что поставило бы под угрозу Центавр или Нарн.
Наконец, вооружившись земным виски, они приступили к игре. Г'Кар, видимо, решив не быть столь предсказуемым, как утверждал Лондо, выбрал правду.
— Хм, ну, что ж, поскольку ты никогда не спрашивал меня о нем, полагаю, что ты, должно быть, встречался с ним. Скажи мне, Г'Кар, что ты ответил мистеру Мордену?
Г'Кар соединил пальцы.
— Откуда ты знаешь, что я вообще дал ему ответ? Деленн вот ничего не сказала.
— Нет, — ответил Лондо, чувствуя, как теплота этого вечера постепенно исчезает. — Деленн не ответила ему. Как и Кош. Но я ответил, и если ты скажешь, что ничего не сказал ему, я тебе не поверю.
— Я ответил ему, — медленно произнес Г'Кар, — что хочу увидеть, как все центавриане умрут. Сказал, что хочу вырезать флейты из их костей.
«И почему он не выбрал тебя после этого? — подумал Лондо. — Почему он выбрал меня? Ты тогда не был таким, как сейчас. Ты бы заключил с ним союз, если бы он дал тебе шанс».
Какая-то эгоистичная часть его желала, чтобы Морден выбрал Г'Кара, и плевать на последствия, потому что тогда вся кровь была бы на руках Г'Кара. Это он бы постоянно слышал по ночам, как Морден шепчет о должном возмездии за оказанные услуги, с очаровательной улыбкой, выглядящей гротескно на человеческом черепе.
Но если бы Морден выбрал Г'Кара, то центавриане были бы мертвы, а Прима Центавра стала бы погребальным костром не только для Картажье, но и для всего народа. Нет. Что угодно, только не это. Лондо сделал свой выбор, и плевать на сожаления, неважно, что за будущее ждет его впереди, он бы согласился на все это снова, лишь бы Центавр был в безопасности.
Г'Кар бесстрашно встретил его взгляд, и тишина между ними истекала этими не-случившимися мгновениями, как кровью. Лондо вздохнул.
— Вызов, — сказал он.
— Пригласи свою жену Тимов навестить тебя, — ответил Г'Кар, и Лондо приподнял брови.
— Г'Кар, то, что я говорил раньше, было шуткой, — сказал он и глотнул виски, чтобы скрыть свое удивление.
— А я не шучу, — отрезал Г'Кар и забрал у него бутылку.
— Ах, это, конечно, вызов, но в рамках правил. Хорошо, я приглашу Тимов. Можно задать вопрос?
— Нет, — перебил его Г'Кар. — Поскольку следующий вызов за мной.
Лондо начал подозревать, что теряет преимущество, которое так хорошо удерживал в течение всего времени, что они находились в этом заведении. Это, конечно, раздражало, но он же сам хотел сложной игры. Чтобы скрыть раздражение, он обвел взглядом «Ва’тиа’ру». В поле зрения не было никаких нарнов, лишь пара-тройка центавриан, которые держались на приличном расстоянии и делали вид, что не замечают его и Г'Кара. И, естественно, ни одного минбарского гребня вокруг. Он почувствовал недолгие угрызения совести при мысли о Ленньере, который был единственным минбарцем, которого можно было с трудом заподозрить в посещении подобных заведений, и то лишь когда его тащат сюда некоторые скучающие послы. Вир сказал ему о том, что Ленньер уехал. Жаль, если он больше никогда не увидит этого парня снова.
Он заметил Лирис и Дину в обществе двух богато выглядящих земных женщин. Они были наиболее приятным зрелищем в этом помещении, включая шоу на сцене, решил Лондо, но он не был удивлен, заметив кайбири, с восторгом глядящего на усталого и неприглядного мальчишку. Неважно, что думал кайбири, возможно, эти мысли были внушены ему одним из телепатов «Ва’тиа’ру». И это подало ему идею.
— Ты уверен, что не хочешь выбрать правду, Г'Кар?
— Да.
Лондо ухмыльнулся.
— В таком случае ты должен выбрать самого привлекательного мужчину в этом зале и поцеловать его.
Г'Кар вскочил с места, что за отрадное зрелище!
— Моллари!
— Это был твой выбор, не забывай. Если ты полагал, что я предложу тебе сделать что-то сокрушительно тупое и героическое, то, очевидно, ты знаешь меня недостаточно хорошо. К тому же, у тебя уже был шанс проделать это с девушками.
Г'Кар выглядел одновременно убитым и готовым к убийству. Даже мягкие подушки, на которых они сидели, протестующе скрипнули, когда он рухнул на них, кипя от гнева.
— Только не говори мне, что готов сдаться так рано, Г'Кар.
— Нет, — ответил Г'Кар сквозь стиснутые зубы. — Но я отложу исполнение этого вызова до конца игры. Потому что я определенно не захочу здесь оставаться после этого.
Лондо пожал плечами. Если бы это был Гарибальди или кто-то еще, он бы заподозрил, что тот пытается увильнуть от вызова, но Г'Кар в этом плане всегда играл честно.
— Как тебе угодно. И я в таком случае выбираю правду.
Как он заметил ранее, учитывая все, что Г'Кар уже знал про него, он полагал, что это безопасный выбор. К тому же, следующий вызов от Г'Кара может быть чем-то более болезненным, нежели приглашение Тимов на станцию. На самом деле, увидеть Тимов снова было бы не так уж неприятно. Она носила враждебность и презрение к нему гордо, как знамя, и именно за это он и оставил ее в качестве жены. Она бы никогда не ударила его в спину, и вряд ли он мог сказать такое же о других центаврианах, кроме, пожалуй, Вира. Спор с Тимов бодрил почти так же, как и спор с Г'Каром, и мысль о том, какое у нее будет лицо, если он организует почетный караул, чтобы поприветствовать ее как будущую императрицу, вызвала у него улыбку, поэтому он почти не слышал вопрос Г'Кара.
— Какого поступка из всех ты больше всего стыдишься?
Ну, конечно. Он должен был это предвидеть. Всеми сердцами, бьющимися в унисон, одно из которых только что восстановилось от болезни, Лондо чувствовал, как в нем поднимается застарелый гнев.
— Тебе нужен список, Г'Кар? Я ведь уже попросил у тебя прощения. И готов сделать это снова, если это все, что тебе нужно. Но я думал, что извинения были приняты.
— Это не то, о чем я спрашивал, — перебил его Г'Кар. — Ты не слушаешь, Моллари. И никогда не слушал. Я не просил от тебя прощения, и не спрашивал, о чем ты больше всего сожалеешь. Я спросил тебя о том, за что тебе больше всего стыдно. Не говори мне, что не понимаешь, в чем разница, иначе ты еще более безнадежен, чем я думал.
Перебирать эмоции, настраивать их, как арфу; сколько нужно жажды к самонаказанию, чтобы делать это постоянно? В прежние времена Лондо отклонил бы эту просьбу, сказав какой-нибудь гладкий афоризм, и не думал бы о проигрыше, но с тех пор между ними произошло слишком многое. Воспоминания об этом постоянно всплывали в его памяти, и, как и в ночь, когда у него случился сердечный приступ, он не знал, сможет ли избавиться от них. Их было так много. Он сказал, стыдно? Его первая жена, танцовщица, он постоянно описывал ее, как ведьму, от которой был рад избавиться, но на самом деле она была чудом, которым ему пришлось пожертвовать ради амбиций семьи. Или воспоминание о Г'Каре, которого он лишил ранга и привилегий перед Советом, когда пал Нарн. В том унижении не было никакой необходимости. Те дни были выжжены в его памяти, выгравированы кислотой, которая каждый раз разъедала его душу все глубже, когда он позволял себе думать об этом, а началось все тогда, когда он молча наблюдал, как масс-драйверы разрушают планету Нарн. Он чувствовал тогда слишком много, чтобы назвать это стыдом, гневом или сожалением. Но когда он вернулся на «Вавилон 5» и обнаружил, что Гарибальди и остальные смотрят на него так, будто он тащит за собой все эти миллионы мертвых тел, ставших ценой победы над Нарном, тогда он почувствовал и ярость, и стыд, и обрушил все это на Г'Кара, заставив его уйти.
Или стыд за то, что он снова связался с Морденом. Он должен был знать его лучше. Должен был знать, что Морден был тем, кто убил Адиру. Теперь, в ретроспективе, это было так очевидно. Но он позволил манипулировать собой и снова стал игрушкой в руках этого чудовища. Из-за этого он убил Рифу. Нет, даже сейчас он не особо сожалел о его гибели, но то, как он все это подстроил, то, что мстительные нарны разорвали его на клочки, то, что он использовал…
Вот оно.
— Вир, — горько сказал Лондо. — То, как я использовал Вира, чтобы заманить Рифу в ловушку. Это отличалось от того, что получилось позже с Картажье: тогда он был согласен на это и понимал, что это необходимо сделать. Но в случае с Рифой… Я заставил его пройти через ад, заставил поверить, что готов использовать его, чтобы убить тебя, и все это для того, чтобы убедить в этом Рифу.
Он уставился на свои руки; руки центаврианина среднего возраста, покрытые веснушками и возрастными пятнами, но, тем не менее, безупречно чистые. Это приводило в смущение.
Некоторое время Г'Кар молчал. Его поза стала менее застывшей, и, наконец, он кивнул.
— Почему ты выбрал именно это? — повторил он, и Лондо почти услышал безмолвное «из всего, что ты натворил».
И все же, в голосе Г'Кара не было укора или удивления. Он говорил, как тот, кто ищет путь.
— Потому что Вир верил мне. Потому что в конце, и я не знаю, почему, Вир был единственным, кто знал, кто я такой на самом деле, и все равно любил меня.
— Ты удивляешь меня, Моллари, — сказал Г'Кар, но больше ничего не добавил.
На сей раз они молча выпили по целой чашке.
— Но не думай, что я забыл о твоем вызове.
Г'Кар издал звук, похожий на нечто среднее между пренебрежительным фырканьем и печальным вздохом.
— Я еще никогда не встречал того, кто так упорно стремиться уклониться от…
— Просветления? Спасения? Покоя? Ба, оставь это. Это в любом случае не для меня.
— Каждый… — начал Г'Кар, но Лондо покачал головой.
— Ты забыл, — беспечно сказал он и почувствовал аромат духов, идущий от пожилой женщины, проследовавшей к дивану, который официанты подготовили для нее, — я это знаю. Мы всегда знаем. Мы не знаем когда или почему, но мы всегда знаем как, и ты тоже это видел, в тот день, когда сокрушил мой разум, как скорлупу.
Иногда он подозревал, что способность центавриан видеть момент их смерти является окончательным подтверждением того, что Вселенная — это злое место, но обладающее чувством юмора. Все мечтали узнать хоть немного о своем будущем, как будто это были кусочки прекрасной, но постоянно нетронутой еды. Но к чему это бесполезное знание о единственном моменте, если от него нельзя уйти?
Они смотрели друг на друга, и Лондо задумался, понял ли Г'Кар, который в то время был не в себе, то, что видел в конце: смерть Лондо от его рук и его собственную смерть от рук Лондо? Возможно, Г'Кар предположил, что это один из снов Лондо. Что ж, теперь он знает, что это на самом деле.
— Так что не надо говорить со мной о пути к искуплению или покою, — закончил Лондо. — Я уже знаю, что меня ждет.
— Правда, — сказал Г'Кар, и это могло быть согласием с утверждением Лондо или приглашением вернуться к игре.
— Почему ты не убил меня тогда? — прошептал Лондо. — Почему ты не убил меня, когда мог? Ведь было столько возможностей.
Впервые за все время общения Г'Кар отвел взгляд в сторону.
— Ты забыл о наказании, которое твой народ назначил для моего народа, — коротко ответил он.
— Только поэтому?
— Это уже два вопроса.
Это было неправдой, подумал Лондо, и это был откровенный уход от ответа. Он мог бы настоять на своем и, в конце концов, выжать этот ответ из Г'Кара. Но тогда перемирие между ними, то хрупкое понимание, что было сплетено из вынужденных союзов, убийств, пыток и спасенных жизней, рухнет. Оно может не выдержать света последней истины, и Лондо понял, что слишком им дорожит, чтобы подвергать такому риску.
— Если нарн научится хитрости, значит, конец света близок, — сказал он вместо этого. — Тогда мой черед. Вызов.
Он чуть вздрогнул, когда Г'Кар протянул руку над столиком и коснулся его плеча. Лондо видел, как нарн порвал этими руками цепи, но на сей раз прикосновение было легким, и в нем был лишь намек на силу.
— Отбрось свою судьбу, — сказал Г'Кар. — Пусть императором станет кто-то другой. Отбрось все это и оставь позади — Приму Центавра, свое прошлое, всё. Стань чужаком в чужой стране. Я бросаю тебе вызов.
Однажды в юности Лондо услышал песню, исполненную столь ошеломительно сладостным голосом, что он перестал хвастаться перед своим другом Урзой и замер, очарованный. Пока звучал этот голос, ему казалось, что все возможно, что он свободен от всего, что он когда-либо делал или должен сделать, и что ему нужно пойти и немедленно найти певца, чтобы посвятить всю оставшуюся жизнь этой экстраординарной личности.
А когда песня закончилась, Урза со смехом спросил, не хочет ли он победить своих противников на следующем соревновании по фехтованию, глядя в воздух, как последний идиот, и Лондо тоже рассмеялся. Прошел час или даже больше, прежде чем ему удалось отойти от Урзы, притворившись, что у него есть поручение от дяди. Потом он искал этого неизвестного певца, чье лицо никогда не видел, то так и не нашел его, и больше не слышал этой песни.
Пока Г'Кар говорил, тот момент из юности всплыл в его памяти, и осознание чуть не сокрушило его. Это было полное безумие, но все же, выглядело правдоподобно, и на мгновение он поверил, что это возможно. Поверил, что Г'Кар нашел способ, как ему избежать этого. Ошеломляющая радость и облегчение подхватили его, он попытался удержать это, но через несколько мгновений реальность вернулась.
Это не были амбиции. Лондо давно уже не мечтал о троне. Но он прекрасно знал, кто виноват в том, что ворлонцы чуть не уничтожили Приму Центавра. Знал, кто виноват в том, что Картажье взошел на трон, оставив безумие и ненависть в качестве наследия. Он знал, кто просил вернуть его народ к звездам и превратил его из объектов насмешек всей галактики в страшную и неуправляемую силу. Центавр был единственной любовью его жизни, которую он не предал и не покинул. Искать свободу, бросив свой народ во тьме, которая, как он чувствовал, подползала все ближе и ближе, было бы последним непростительным поступком. Он не мог так поступить. Это было бы слишком просто.
— Я не могу, — очень тихо сказал он, зная, что Г'Кар понял каждое слово. — Прости. Я не могу. Я проиграл.
Пальцы на его плече ненадолго задержались, а потом Г'Кар убрал руку.
— Мне тоже очень жаль, Лондо.
То, что Г'Кар назвал его по имени, а такое случалось всего раз или два за все время их общения, стало последней каплей в происходящей нереальности. Как пловец, судорожно вдыхающий воздух, Лондо решил, что это необходимая часть ритуала. И ведь он получил то, чего хотел, разве не так? Ведь Г'Кар больше не будет приставать к нему, пытаясь обратить его? Какое облегчение. Конечно, это так.
— Надеюсь, ты не обидишься, если я немного изменю твой вызов, — сказал он, как будто размышляя вслух. — Не думай, что я забыл о нем только потому, что ты выиграл. Вот это, — и он обвел руками зал, — слишком маленький выбор. Мне надо было заставить тебя выбирать среди членов Консультативного Совета, или командного состава станции, или…
— Ты не сделаешь этого, Моллари, — возмущенно сказал Г'Кар. Какое облегчение снова услышать, как он бушует. — Так и знал, что нельзя позволять тебе устанавливать правила в игре. Но они уже утверждены, и если ты думаешь, что сможешь изменить вызов после того, как он был озвучен, то ты совсем выжил из ума!
— Ох, уж эти нарны. Непреклонные и лишенные чувства юмора, — пробормотал Лондо. — Отлично. Какая разница? Но игра окончена, я-то уж точно собираюсь уходить, а ты все еще не выполнил наш уговор. Если ты откажешься его исполнить, я пожалуюсь Шеридану. И приложу подробнейшие объяснения. И сделаю это в присутствии Деленн.
Г'Кар встал, бросив на Лондо яростный взгляд. А потом посмотрел по сторонам.
И, к удивлению Лондо, на его пятнистом лице появилась ухмылка.
— Да, выбор здесь крайне ограничен, — признал он. — Но, в отличие от тебя, я играю честно, так что…
Если бы Лондо не был так занят разглядыванием зала в поисках того, кого мог бы выбрать Г'Кар, предвкушая, как отреагирует этот несчастный, когда его дорогое развлечение будет прервано неким хмурым нарном, то успел бы это предвидеть. Но теперь мог лишь сидеть, крайне удивленный и шокированный, глядя вослед уходящему Г'Кару.
«Воистину поразительно, — подумал Лондо, потирая рот, — на что готовы пойти некоторые, лишь бы оставить за собой последнее слово».
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
"Сыграем в мячик!" (перевод, мини)
Название: Сыграем в мячик!
Переводчик: natoth
Бета: воруй полоскай
Оригинал: Play Ball! by Walker98, разрешение на перевод получено
Размер: мини, 3082 слова
Пейринг/Персонажи: Кош, Майкл Гарибальди, Зак Аллен, ОЖП, ОМП
Категория: джен
Жанр: флафф, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Краткое содержание: Посол Кош сталкивается с силой, не похожей ни на что другое.
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Примечание: к данному тексту есть иллюстрация
Переведено для fandom babylon-5 2018
читать на фанфиксе, фикбуке, АО3
Посол Ворлона на «Вавилоне 5» Кош Наранек скользил по оживленному «Зокало». Вокруг ворлонца кружились представители дюжины различных рас. Группа нарнских подростков высмеивала двух центаврианских коммерсантов. Несколько пак’ма'ра проковыляли мимо, заталкивая в пасти, скрытые под щупальцами, что-то дымящееся и жирное. Торговец-дрази с энтузиазмом махал рукой своей супруге и детям на другом конце оживленного рынка. Люди. Минбарцы. Бракири. Врии. Гудящий рой из зачастую противоречивых сообществ угнездился внутри вращающейся космической станции, одинокого маяка во тьме космоса.
И все эти многочисленные представители рас в «Зокало» расступались, освобождая путь Кошу. Все видели посла. Видели его путь. И уступали ему дорогу. Некоторые даже не осознавали этого. Они расступались перед ворлонцем, как воды Красного моря перед Моисеем из земных мифов, или как великая река Ньекс перед нарном Г’Стоном.
А Кош не обращал внимания на эту рыночную суету. У ворлонца было много других проблем. Его разум был занят несколькими делами одновременно. Сравнение далекого прошлого с текущим настоящим. Проблемы будущего. Путь Шеридана. Путь Деленн. Судьба Синклера. И всегда грядущая тьма. Эти мысли переплетались вместе совершенно непостижимым для младших рас образом.
Наиболее важным размышлением для Коша в данный момент было решение о том, стоит ли призывать Инквизитора? Он знал, что это необходимо. Они должны быть уверены в Деленн и Шеридане. Но часть его не хотела, чтобы это отвратительное существо появлялось на станции. Кош знал, что если эти двое пройдут испытание, пути назад уже не будет.
Ворлонец был настолько погружен в свои мысли, что не заметил маленький круглый предмет, прыгающий по полу «Зокало». Большая часть посетителей тоже не обратила на это внимания. Но поскольку они бессознательно расступались перед Кошем, то невольно освободили мячику путь к ворлонцу.
Бац!
Кош остановился, когда мяч отскочил от его скафандра, ударился о пол и замер, вращаясь. Несколько мгновений ворлонец рассматривал маленький белый шарик и тонкие красные нити швов на нем, а потом приготовился двигаться дальше. Это не имело значения.
Но тут, нарушив план Коша, кто-то маленький выскочил из толпы и ринулся к мячу, подобрать его. И, схватив, поднял на него взгляд. Потом поднял еще выше. Учитывая разницу в росте, маленькому ребенку пришлось задрать голову до упора, чтобы увидеть край скафандра Коша. Ворлонец отметил, что это был человеческий ребенок. Мальчик с растрепанными светлыми волосами, которые частично падали ему на глаза.
— Простите, мистер, — виновато сказал ребенок.
Кош немного подождал, ожидая, что человек отойдет с дороги. Но мальчик не двинулся с места. Он смотрел на ворлонца. Выжидающе. С любопытством. Восторженно. Все эти безрассудные эмоции промелькнули в его широко распахнутых голубых глазах. Кош сделал жест, который можно было назвать «пожатием плечами», и отодвинулся чуть в сторону, намереваясь продолжить путь. Он уже забыл про мяч и мальчика, вернувшись к неприятным размышлениям.
Но мальчик не желал оставаться незамеченным. Он тут же побежал за ворлонцем. Поскольку остальные уступали дорогу Кошу, ребенку было легко идти рядом с его скафандром. Он семенил, перебирая ножками, стараясь не отставать от него. И довольно скоро запыхался.
— Извините, если мой бейсбольный мячик вас ударил, — сказал мальчик. — Но он от меня укатился. А потом кто-то из ящериц его случайно пнул, и он укатился еще дальше. А здесь так много людей. Я все кричал, чтобы кто-нибудь его поймал, но никто меня не слушал. А потом он врезался в вас и остановился. И тогда все, наконец, дали мне пройти и поймать его.
Кош не обратил внимания на его слова. Однако для мальчика это было только начало беседы.
— Здесь так много людей. Ну… и тех, кто не совсем люди. Лысые парни ведут себя мило, но не с теми, у кого смешные волосы. Или с другими волосатиками. А те, что похожи на ящериц, немного страшные. Но Гретхен сказала, что большинство… — тут мальчик запнулся, припоминая нужное слово, — нернов добрые, просто с ними случилось много плохого…
Кош ускорил шаг. Но мальчик упорно следовал за ним.
— Мистер… — спросил он. — А у вас там что, колеса под… э-э-э…платьем… юбкой? Потому что я не вижу никаких ног.
Тут в болтовне мальчика наступила короткая пауза. Кош почти вернулся к своим размышлениям, когда тот заговорил снова.
— Вы что, женщина? И поэтому носите платье поверх этой вашей брони? Прошу прощения, мэм. Я думал, что вы парень.
Кош остановился и медленно повернулся, посмотрев вниз, на юного землянина. Мальчик снова уставился на ворлонца в возбужденном восхищении.
Кош заговорил. Переливчатый музыкальный звук его голоса прошел через переводчик в скафандре:
— Я занят.
Любой другой понял бы намек. Уходи. Оставь меня в покое. Ты здесь не нужен. Но только не этот ребенок. Предупреждение будто пролетело над его головой. Он подпрыгнул. Его возбуждение только усилилось.
— Я тоже! Гретхен сказала, чтобы я перестал ее доставать и почитал книжку, или посмотрел кино. Но я уже все прочитал, а фильмы, что она взяла, все тупые. Так что я решил поискать кого-нибудь, чтобы сыграть в мячик. Ведь здесь, наверное, миллион людей. Кто-то же должен уметь в это играть.
В ворлонце пробудилось слабое любопытство.
— Как тебя зовут? — спросил Кош.
— Джош Таннер, — ответил мальчик. И тут же задал встречный вопрос: — А вас?
— Кош.
И без того огромные голубые глаза Джоша стали еще больше.
— Эй, а это рифмуется с моим именем! — и он начал напевать: — Джош и Кош… Кош и Джош… Джош и Кош…
Ворлонцы не вздыхают. Они уже очень долгое время не нуждались в дыхании. Вдох, выдох — для их народа в этом просто не было биологической необходимости. Тем не менее, когда Джош весело пропел их имена, Кош тяжело вздохнул. Его скафандр издал мелодию, похожую на звук спускаемого по лестнице рояля. Этого оказалось достаточно, чтобы несколько зевак удивленно уставились на них. Но Джош совершенно не обратил на это внимания.
Развернувшись, Кош снова ускорился без видимых усилий. Джош, переставший на мгновение петь, потому что отвлекся на разглядывание витрины, быстро осознал, что его новый приятель уходит, и припустился за ним.
— Не идите так быстро, — пожаловался Джош, пытаясь догнать ворлонца.
Кош остановился и повернулся к мальчику.
Пора это прекращать. У Коша были более насущные проблемы, нежели возня с ребенком. Он уже сказал Джошу больше слов, чем всем старшим офицерам станции вместе взятым. Эта Гретхен, наверное, была его старшей сестрой или опекуном, подумал ворлонец.
— Ты должен вернуться к Гретхен, — коротко сообщил он мальчику.
— Ууууу, — простонал ребенок, услышав приказ Коша. — Я не хочу, — захныкал он. — Все, что ей хочется, это сидеть в том дурацком кафе и болтать с парнями.
— Иди.
Энтузиазм Джоша начал угасать.
— Но я хочу играть в мяч… никто не хочет играть со мной…
Он уставился на скафандр Коша.
— А у вас есть руки там, под одеждой? Уверен, они внутри. А можно посмотреть, что там? Вы можете выйти?
— Нет.
Он поджал губы, и по его лицу пробежала слабая дрожь. И он в отчаянии попросил в последний раз:
— Пожалуйста, сыграйте со мной в мячик? Ну, пожалуйста?
— Нет.
Ворлонец развернулся и снова начал двигаться. Ему удалось пройти почти десять метров. А потом, без предупреждения, Джош обогнал его и остановился перед его массивным скафандром. В его глазах заблестели слезы.
— Почему нет?! — потребовал Джош. — Чем таким важным вы заняты?! Чем все вокруг заняты таким важным?! Я ведь наблюдал. Все здесь просто ходят туда-сюда и даже толком не разговаривают друг с другом. Это место — самое удивительное из всего, что я видел, а этого никто не замечает! Никто этого не понимает!
Теперь слезы катились по щекам Джоша. Он смотрел на ворлонца с сердитым детским упрямством, дерзко ожидая объяснений. Юный землянин стоял довольно долго, преградив путь старому ворлонцу. Разница между ними была такой же большой, как расстояние между двумя звездами. Нет… даже больше. Огромная пустая пропасть между двумя галактиками — вот более подходящее сравнение. Но, несмотря на все эти многочисленные различия, ворлонец был вынужден признать его правоту. Разве то, чем он занимался, было настолько важным? Вселенная со всеми ее бесконечными чудесами не прекратит существовать, вне зависимости от того, что сделал или не сделал Кош.
Наконец, уступив более убедительному аргументу, ворлонец медленно кивнул:
— Идем.
Джош потер глаза, моргнув в изумлении, а потом шмыгнул носом:
— Вы серьезно?
— Да.
— Боже мой, о, боже мой, отец меня убьет, — стонала Гретхен Таннер. Ее тугие белокурые кудряшки подпрыгивали вверх-вниз, когда она расхаживала по офису службы безопасности. Она двигалась так энергично, что казалось, вот-вот врежется в стены.
— Расслабьтесь, мисс Таннер, — сказал начальник службы безопасности Майкл Гарибальди, повернувшись в кресле. Он нажал кнопки на панели, чтобы вывести на экран видео с камер наблюдения станции. — Мы получаем множество сообщений о пропавших людях из «Зокало». У нас там повсюду камеры, так что мы найдем вашего младшего братишку за считанные минуты.
Но пятнадцатилетняя девушка продолжала наматывать круги, явно не убежденная его словами.
— Я всего на минуточку отвернулась, и Джош пропал. Что, если с ним что-то случилось? Мой отец…
Теперь настала очередь Зака успокаивать девицу, и он примирительно поднял руки.
— Уверен, он зашел в какой-нибудь магазин или ресторан, мэм. Здесь миллион вещей, на которые можно отвлечься. Он не мог уйти далеко.
Буйство энергии в ней слегка поутихло, и Гретхен рухнула на один из стульев, стоявших возле стола Гарибальди. Но это затишье длилось недолго.
— Ему всего шесть лет. И он может быть таким доставучим. Что, если он разозлит минбарцев из касты воинов? И они решат швырнуть его в шлюз? А потом…
— Заверяю вас, такого не случится, — сказал Гарибальди, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Пока Гретхен терла пальцами виски, стараясь не расплакаться, Гарибальди переглянулся с Заком. Ее нужно было чем-то занять. Если она будет сидеть в офисе службы безопасности и беспокоиться о брате, Джошу это никак не поможет. И она бы постоянно мешала Гарибальди.
Уловив безмолвный приказ, Зак легонько коснулся плеча девушки.
— Я собираюсь на обход, — храбро сказал он. — Быть может, пойдете со мной? Мы сначала пройдем через рынок, и клянусь, найдем Джоша в мгновение ока.
Гретхен приняла его предложение.
— О, это было бы прекрасно. Спасибо, мистер…
— Аллен, — закончил за нее Зак. Он вытянул руку, и Гретхен тут же в нее вцепилась. Похоже, ей льстило такое внимание со стороны офицера службы безопасности. Перед тем, как уйти, Зак выразительно посмотрел на Гарибальди, его взгляд практически кричал: «За тобой должок».
Гарибальди проводил парочку взглядом, еле сдерживая смех.
Потом повернулся к консоли и ввел фото Джоша, которое ему передала его сестра. Компьютеры станции были способны провести распознавание лиц по фотографии, основываясь на видео с камер наблюдения. А потом он свяжется с Заком по рации и сообщит, где искать мальчишку. Все очень просто.
Ну, за исключением вариантов, когда поиск ничего не обнаруживает. Не было ни одной записи, доказывающей, что Джош Таннер хотя бы был в Красном секторе, не говоря уж о «Зокало». Гарибальди нахмурился и открыл списки жителей станции. Он обнаружил информацию о Таннерах без всяких проблем. Отец — Грегори Таннер. Единственная дочь — Гретхен Таннер. Единственный сын — Джош Таннер. Судя по записям станции, Грегори Таннер работал на «Валтек индастриз» и пытался заключить сделку с дрази. Двое детей сопровождали его в «рабочем отпуске» на «Вавилоне 5». Все мило и нормально. Так почему они не могут отыскать мальца? Может быть, его сестра солгала, сказав, что была с ним в «Зокало»? Маловероятно. Но Гарибальди повидал всякие семейные ситуации, и знал, что внешность бывает обманчива.
Однако прежде чем пойти по более темному и неприятному пути, он решил кое-что проверить.
— Провести полную диагностику систем безопасности в Красном секторе, — приказал он компьютеру. — Доложить о любой аномалии.
Через тридцать секунд компьютер пискнул:
— Обнаружена одна аномалия.
— Что именно?
— Вход в центр рекреации разблокирован и открыт, — доложил компьютер.
Центр рекреации могли открывать только работники станции, доступ в него был закрыт для широкой публики.
Лицо Гарибальди помрачнело еще больше.
— Кто его открыл?
— Неизвестно.
— Там кто-то есть?
— Неизвестно.
Гарибальди ненавидел компьютеры. Несмотря на тех, кто был готов с ним поспорить, он знал, что машины ненавидят его в ответ.
— Тупая машина, — проворчал он.
Придется все проверить самому.
Уже через десять минут он был в Красном секторе. Прогулка подняла ему настроение. Возможно, кто-то из старших офицеров станции наткнулся на Джоша и отвел его в центр рекреации. Гретхен говорила, что он любит бейсбол, а там как раз поблизости было поле. Но это все равно не объясняет, почему система наблюдения не смогла найти ребенка сразу. Но если Джош там, то это немного успокоит семью Таннеров. И тогда Гарибальди проведет большую часть дня, копаясь в системе безопасности и разбирая ее на части, чтобы выяснить, что с ней не так.
В приподнятом настроении он вошел в центр рекреации. На бейсбольном поле горел свет. Там кто-то был, возможно, капитан. Время от времени Джон позволял себе развеяться на игровом поле. Может быть, он наткнулся на Джоша, пожалел его и взял с собой. Гарибальди надо было сперва связаться с капитаном.
Но его ожидания потерпели полный крах, когда он выбежал на поле. Джош, конечно же, стоял в доме1. Его ручки сжимали биту, слишком большую для него. Но при виде другого игрока у Гарибальди отвисла челюсть. Ибо на площадке питчера2, на горке, в ярких лучах стадионных прожекторов, отражающихся от скафандра, стоял ворлонский посол.
В нескольких дюймах от глазка на его шлеме в воздухе висел бейсбольный мяч. Глаз на мгновение сверкнул, и мячик по широкой дуге полетел в сторону дома. А потом, бросив вызов нескольким законам физики, замедлил движение, приблизившись к Джошу на скорости, которая позволила бы маленькому мальчику попасть по нему слишком большой битой.
Не замечая все эти чудеса телекинеза, Джош замахнулся на медленно летящий мяч. С громким стуком деревянная бита ударила по кожаному мячу, и он улетел в поле.
Джош испустил возбужденный вопль, а потом заметил онемевшего в изумлении Гарибальди.
— Эй, мистер, — сказал Джош. — Ведь это был клевый удар?
Гарибальди ничего не ответил, уставившись на ворлонца. Точнее, на его шлем. На нем красовалась бейсбольная кепка, сдвинутая набок. Должно быть, ее надел ребенок. Это должен быть он. Потому что иначе ее надел сам ворлонец. Но это было бы совсем невероятно.
Джош терпеливо ждал ответа.
— Хм-м-м, — начал Гарибальди и, наконец, сумев заставить часть своего мозга вернуться в рабочий режим, сказал: — Да. Хороший удар.
Он отвел взгляд от посла Ворлона и посмотрел на мальчишку.
— Джош, мы тебя обыскались.
Мальчик кивнул, явно ожидая такого ответа от Гарибальди.
— Знаю, — сказал он угрюмо. — Гретхен наверное сходит с ума.
— И я, похоже, к ней присоединюсь, — объявил Гарибальди.
— А? — озадаченно произнес Джош.
— Не обращай внимания, — ответил Гарибальди. — Как ты сюда попал?
— Меня привел мистер Кош.
Гарибальди почувствовал, что у него начинает подергиваться правый глаз.
— Вот как? — повернувшись к послу Ворлона, он заметил, что бейсбольная кепка исчезла с его головы. Ворлонец уставился на него, как будто ожидал, что тот скажет. Полная фантастичность происходящего вызвала у Гарибальди головную боль.
— Хм… ну, сотрудники посольства имеют право свободно пользоваться центром рекреации, — сказал Гарибальди, и голос его был удивительно ровным для такой странной ситуации. — Но мы обычно запрашиваем уведомление перед посещением.
Кош кивнул, соглашаясь. Джош порывисто подскочил к Гарибальди, улыбаясь. Кажется, он почувствовал, что игра окончена. Остановившись перед ворлонцем, мальчик сказал:
— Спасибо, мистер Кош, за то, что поиграли со мной.
— Не за что, — ответил ворлонец таким серьезным голосом, как будто объявлял о конце вселенной. А потом, не произнеся больше ни слова, Кош скользнул по бейсбольному полю и покинул стадион.
Гарибальди проводил его взглядом и покачал головой. Никто ему не поверит. Даже через миллион лет. Ведь нет никаких доказательств, ни видеозаписей, ни фотографий. Ничего. Только его с Джошем слова.
— Ну, что ж, пойдем, — сказал он Джошу.
— Эй, мистер, — сказал мальчик, послушно следуя за ним.
— Меня зовут Майкл Гарибальди. Но ты можешь звать меня просто Майк.
— Эй, Майк, — начал Джош. — Простите за то, что доставил вам столько проблем. Знаю, Гретхен беспокоится. Но с мистером Кошем было так весело. И он здорово играет в бейсбол! Я играю уже два года. А мистер Кош сказал, что играет в эту игру гораздо дольше. Но он так и не ответил мне, сколько ему лет. А вы как думаете, сколько? Потому что мне кажется, ему лет пятьдесят… или шестьдесят… Он показался мне таким старым…
1Дом - бейсбольный термин, название одной из баз.
2Питчер - игрок обороны, подающий мяч, позиция которого - центр квадрата, на горке.
Переводчик: natoth
Бета: воруй полоскай
Оригинал: Play Ball! by Walker98, разрешение на перевод получено
Размер: мини, 3082 слова
Пейринг/Персонажи: Кош, Майкл Гарибальди, Зак Аллен, ОЖП, ОМП
Категория: джен
Жанр: флафф, пропущенная сцена
Рейтинг: G
Краткое содержание: Посол Кош сталкивается с силой, не похожей ни на что другое.
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Примечание: к данному тексту есть иллюстрация
Переведено для fandom babylon-5 2018
читать на фанфиксе, фикбуке, АО3
Посол Ворлона на «Вавилоне 5» Кош Наранек скользил по оживленному «Зокало». Вокруг ворлонца кружились представители дюжины различных рас. Группа нарнских подростков высмеивала двух центаврианских коммерсантов. Несколько пак’ма'ра проковыляли мимо, заталкивая в пасти, скрытые под щупальцами, что-то дымящееся и жирное. Торговец-дрази с энтузиазмом махал рукой своей супруге и детям на другом конце оживленного рынка. Люди. Минбарцы. Бракири. Врии. Гудящий рой из зачастую противоречивых сообществ угнездился внутри вращающейся космической станции, одинокого маяка во тьме космоса.
И все эти многочисленные представители рас в «Зокало» расступались, освобождая путь Кошу. Все видели посла. Видели его путь. И уступали ему дорогу. Некоторые даже не осознавали этого. Они расступались перед ворлонцем, как воды Красного моря перед Моисеем из земных мифов, или как великая река Ньекс перед нарном Г’Стоном.
А Кош не обращал внимания на эту рыночную суету. У ворлонца было много других проблем. Его разум был занят несколькими делами одновременно. Сравнение далекого прошлого с текущим настоящим. Проблемы будущего. Путь Шеридана. Путь Деленн. Судьба Синклера. И всегда грядущая тьма. Эти мысли переплетались вместе совершенно непостижимым для младших рас образом.
Наиболее важным размышлением для Коша в данный момент было решение о том, стоит ли призывать Инквизитора? Он знал, что это необходимо. Они должны быть уверены в Деленн и Шеридане. Но часть его не хотела, чтобы это отвратительное существо появлялось на станции. Кош знал, что если эти двое пройдут испытание, пути назад уже не будет.
Ворлонец был настолько погружен в свои мысли, что не заметил маленький круглый предмет, прыгающий по полу «Зокало». Большая часть посетителей тоже не обратила на это внимания. Но поскольку они бессознательно расступались перед Кошем, то невольно освободили мячику путь к ворлонцу.
Бац!
Кош остановился, когда мяч отскочил от его скафандра, ударился о пол и замер, вращаясь. Несколько мгновений ворлонец рассматривал маленький белый шарик и тонкие красные нити швов на нем, а потом приготовился двигаться дальше. Это не имело значения.
Но тут, нарушив план Коша, кто-то маленький выскочил из толпы и ринулся к мячу, подобрать его. И, схватив, поднял на него взгляд. Потом поднял еще выше. Учитывая разницу в росте, маленькому ребенку пришлось задрать голову до упора, чтобы увидеть край скафандра Коша. Ворлонец отметил, что это был человеческий ребенок. Мальчик с растрепанными светлыми волосами, которые частично падали ему на глаза.
— Простите, мистер, — виновато сказал ребенок.
Кош немного подождал, ожидая, что человек отойдет с дороги. Но мальчик не двинулся с места. Он смотрел на ворлонца. Выжидающе. С любопытством. Восторженно. Все эти безрассудные эмоции промелькнули в его широко распахнутых голубых глазах. Кош сделал жест, который можно было назвать «пожатием плечами», и отодвинулся чуть в сторону, намереваясь продолжить путь. Он уже забыл про мяч и мальчика, вернувшись к неприятным размышлениям.
Но мальчик не желал оставаться незамеченным. Он тут же побежал за ворлонцем. Поскольку остальные уступали дорогу Кошу, ребенку было легко идти рядом с его скафандром. Он семенил, перебирая ножками, стараясь не отставать от него. И довольно скоро запыхался.
— Извините, если мой бейсбольный мячик вас ударил, — сказал мальчик. — Но он от меня укатился. А потом кто-то из ящериц его случайно пнул, и он укатился еще дальше. А здесь так много людей. Я все кричал, чтобы кто-нибудь его поймал, но никто меня не слушал. А потом он врезался в вас и остановился. И тогда все, наконец, дали мне пройти и поймать его.
Кош не обратил внимания на его слова. Однако для мальчика это было только начало беседы.
— Здесь так много людей. Ну… и тех, кто не совсем люди. Лысые парни ведут себя мило, но не с теми, у кого смешные волосы. Или с другими волосатиками. А те, что похожи на ящериц, немного страшные. Но Гретхен сказала, что большинство… — тут мальчик запнулся, припоминая нужное слово, — нернов добрые, просто с ними случилось много плохого…
Кош ускорил шаг. Но мальчик упорно следовал за ним.
— Мистер… — спросил он. — А у вас там что, колеса под… э-э-э…платьем… юбкой? Потому что я не вижу никаких ног.
Тут в болтовне мальчика наступила короткая пауза. Кош почти вернулся к своим размышлениям, когда тот заговорил снова.
— Вы что, женщина? И поэтому носите платье поверх этой вашей брони? Прошу прощения, мэм. Я думал, что вы парень.
Кош остановился и медленно повернулся, посмотрев вниз, на юного землянина. Мальчик снова уставился на ворлонца в возбужденном восхищении.
Кош заговорил. Переливчатый музыкальный звук его голоса прошел через переводчик в скафандре:
— Я занят.
Любой другой понял бы намек. Уходи. Оставь меня в покое. Ты здесь не нужен. Но только не этот ребенок. Предупреждение будто пролетело над его головой. Он подпрыгнул. Его возбуждение только усилилось.
— Я тоже! Гретхен сказала, чтобы я перестал ее доставать и почитал книжку, или посмотрел кино. Но я уже все прочитал, а фильмы, что она взяла, все тупые. Так что я решил поискать кого-нибудь, чтобы сыграть в мячик. Ведь здесь, наверное, миллион людей. Кто-то же должен уметь в это играть.
В ворлонце пробудилось слабое любопытство.
— Как тебя зовут? — спросил Кош.
— Джош Таннер, — ответил мальчик. И тут же задал встречный вопрос: — А вас?
— Кош.
И без того огромные голубые глаза Джоша стали еще больше.
— Эй, а это рифмуется с моим именем! — и он начал напевать: — Джош и Кош… Кош и Джош… Джош и Кош…
Ворлонцы не вздыхают. Они уже очень долгое время не нуждались в дыхании. Вдох, выдох — для их народа в этом просто не было биологической необходимости. Тем не менее, когда Джош весело пропел их имена, Кош тяжело вздохнул. Его скафандр издал мелодию, похожую на звук спускаемого по лестнице рояля. Этого оказалось достаточно, чтобы несколько зевак удивленно уставились на них. Но Джош совершенно не обратил на это внимания.
Развернувшись, Кош снова ускорился без видимых усилий. Джош, переставший на мгновение петь, потому что отвлекся на разглядывание витрины, быстро осознал, что его новый приятель уходит, и припустился за ним.
— Не идите так быстро, — пожаловался Джош, пытаясь догнать ворлонца.
Кош остановился и повернулся к мальчику.
Пора это прекращать. У Коша были более насущные проблемы, нежели возня с ребенком. Он уже сказал Джошу больше слов, чем всем старшим офицерам станции вместе взятым. Эта Гретхен, наверное, была его старшей сестрой или опекуном, подумал ворлонец.
— Ты должен вернуться к Гретхен, — коротко сообщил он мальчику.
— Ууууу, — простонал ребенок, услышав приказ Коша. — Я не хочу, — захныкал он. — Все, что ей хочется, это сидеть в том дурацком кафе и болтать с парнями.
— Иди.
Энтузиазм Джоша начал угасать.
— Но я хочу играть в мяч… никто не хочет играть со мной…
Он уставился на скафандр Коша.
— А у вас есть руки там, под одеждой? Уверен, они внутри. А можно посмотреть, что там? Вы можете выйти?
— Нет.
Он поджал губы, и по его лицу пробежала слабая дрожь. И он в отчаянии попросил в последний раз:
— Пожалуйста, сыграйте со мной в мячик? Ну, пожалуйста?
— Нет.
Ворлонец развернулся и снова начал двигаться. Ему удалось пройти почти десять метров. А потом, без предупреждения, Джош обогнал его и остановился перед его массивным скафандром. В его глазах заблестели слезы.
— Почему нет?! — потребовал Джош. — Чем таким важным вы заняты?! Чем все вокруг заняты таким важным?! Я ведь наблюдал. Все здесь просто ходят туда-сюда и даже толком не разговаривают друг с другом. Это место — самое удивительное из всего, что я видел, а этого никто не замечает! Никто этого не понимает!
Теперь слезы катились по щекам Джоша. Он смотрел на ворлонца с сердитым детским упрямством, дерзко ожидая объяснений. Юный землянин стоял довольно долго, преградив путь старому ворлонцу. Разница между ними была такой же большой, как расстояние между двумя звездами. Нет… даже больше. Огромная пустая пропасть между двумя галактиками — вот более подходящее сравнение. Но, несмотря на все эти многочисленные различия, ворлонец был вынужден признать его правоту. Разве то, чем он занимался, было настолько важным? Вселенная со всеми ее бесконечными чудесами не прекратит существовать, вне зависимости от того, что сделал или не сделал Кош.
Наконец, уступив более убедительному аргументу, ворлонец медленно кивнул:
— Идем.
Джош потер глаза, моргнув в изумлении, а потом шмыгнул носом:
— Вы серьезно?
— Да.
***
— Боже мой, о, боже мой, отец меня убьет, — стонала Гретхен Таннер. Ее тугие белокурые кудряшки подпрыгивали вверх-вниз, когда она расхаживала по офису службы безопасности. Она двигалась так энергично, что казалось, вот-вот врежется в стены.
— Расслабьтесь, мисс Таннер, — сказал начальник службы безопасности Майкл Гарибальди, повернувшись в кресле. Он нажал кнопки на панели, чтобы вывести на экран видео с камер наблюдения станции. — Мы получаем множество сообщений о пропавших людях из «Зокало». У нас там повсюду камеры, так что мы найдем вашего младшего братишку за считанные минуты.
Но пятнадцатилетняя девушка продолжала наматывать круги, явно не убежденная его словами.
— Я всего на минуточку отвернулась, и Джош пропал. Что, если с ним что-то случилось? Мой отец…
Теперь настала очередь Зака успокаивать девицу, и он примирительно поднял руки.
— Уверен, он зашел в какой-нибудь магазин или ресторан, мэм. Здесь миллион вещей, на которые можно отвлечься. Он не мог уйти далеко.
Буйство энергии в ней слегка поутихло, и Гретхен рухнула на один из стульев, стоявших возле стола Гарибальди. Но это затишье длилось недолго.
— Ему всего шесть лет. И он может быть таким доставучим. Что, если он разозлит минбарцев из касты воинов? И они решат швырнуть его в шлюз? А потом…
— Заверяю вас, такого не случится, — сказал Гарибальди, стараясь сохранить невозмутимое выражение лица. Пока Гретхен терла пальцами виски, стараясь не расплакаться, Гарибальди переглянулся с Заком. Ее нужно было чем-то занять. Если она будет сидеть в офисе службы безопасности и беспокоиться о брате, Джошу это никак не поможет. И она бы постоянно мешала Гарибальди.
Уловив безмолвный приказ, Зак легонько коснулся плеча девушки.
— Я собираюсь на обход, — храбро сказал он. — Быть может, пойдете со мной? Мы сначала пройдем через рынок, и клянусь, найдем Джоша в мгновение ока.
Гретхен приняла его предложение.
— О, это было бы прекрасно. Спасибо, мистер…
— Аллен, — закончил за нее Зак. Он вытянул руку, и Гретхен тут же в нее вцепилась. Похоже, ей льстило такое внимание со стороны офицера службы безопасности. Перед тем, как уйти, Зак выразительно посмотрел на Гарибальди, его взгляд практически кричал: «За тобой должок».
Гарибальди проводил парочку взглядом, еле сдерживая смех.
Потом повернулся к консоли и ввел фото Джоша, которое ему передала его сестра. Компьютеры станции были способны провести распознавание лиц по фотографии, основываясь на видео с камер наблюдения. А потом он свяжется с Заком по рации и сообщит, где искать мальчишку. Все очень просто.
Ну, за исключением вариантов, когда поиск ничего не обнаруживает. Не было ни одной записи, доказывающей, что Джош Таннер хотя бы был в Красном секторе, не говоря уж о «Зокало». Гарибальди нахмурился и открыл списки жителей станции. Он обнаружил информацию о Таннерах без всяких проблем. Отец — Грегори Таннер. Единственная дочь — Гретхен Таннер. Единственный сын — Джош Таннер. Судя по записям станции, Грегори Таннер работал на «Валтек индастриз» и пытался заключить сделку с дрази. Двое детей сопровождали его в «рабочем отпуске» на «Вавилоне 5». Все мило и нормально. Так почему они не могут отыскать мальца? Может быть, его сестра солгала, сказав, что была с ним в «Зокало»? Маловероятно. Но Гарибальди повидал всякие семейные ситуации, и знал, что внешность бывает обманчива.
Однако прежде чем пойти по более темному и неприятному пути, он решил кое-что проверить.
— Провести полную диагностику систем безопасности в Красном секторе, — приказал он компьютеру. — Доложить о любой аномалии.
Через тридцать секунд компьютер пискнул:
— Обнаружена одна аномалия.
— Что именно?
— Вход в центр рекреации разблокирован и открыт, — доложил компьютер.
Центр рекреации могли открывать только работники станции, доступ в него был закрыт для широкой публики.
Лицо Гарибальди помрачнело еще больше.
— Кто его открыл?
— Неизвестно.
— Там кто-то есть?
— Неизвестно.
Гарибальди ненавидел компьютеры. Несмотря на тех, кто был готов с ним поспорить, он знал, что машины ненавидят его в ответ.
— Тупая машина, — проворчал он.
Придется все проверить самому.
Уже через десять минут он был в Красном секторе. Прогулка подняла ему настроение. Возможно, кто-то из старших офицеров станции наткнулся на Джоша и отвел его в центр рекреации. Гретхен говорила, что он любит бейсбол, а там как раз поблизости было поле. Но это все равно не объясняет, почему система наблюдения не смогла найти ребенка сразу. Но если Джош там, то это немного успокоит семью Таннеров. И тогда Гарибальди проведет большую часть дня, копаясь в системе безопасности и разбирая ее на части, чтобы выяснить, что с ней не так.
В приподнятом настроении он вошел в центр рекреации. На бейсбольном поле горел свет. Там кто-то был, возможно, капитан. Время от времени Джон позволял себе развеяться на игровом поле. Может быть, он наткнулся на Джоша, пожалел его и взял с собой. Гарибальди надо было сперва связаться с капитаном.
Но его ожидания потерпели полный крах, когда он выбежал на поле. Джош, конечно же, стоял в доме1. Его ручки сжимали биту, слишком большую для него. Но при виде другого игрока у Гарибальди отвисла челюсть. Ибо на площадке питчера2, на горке, в ярких лучах стадионных прожекторов, отражающихся от скафандра, стоял ворлонский посол.
В нескольких дюймах от глазка на его шлеме в воздухе висел бейсбольный мяч. Глаз на мгновение сверкнул, и мячик по широкой дуге полетел в сторону дома. А потом, бросив вызов нескольким законам физики, замедлил движение, приблизившись к Джошу на скорости, которая позволила бы маленькому мальчику попасть по нему слишком большой битой.
Не замечая все эти чудеса телекинеза, Джош замахнулся на медленно летящий мяч. С громким стуком деревянная бита ударила по кожаному мячу, и он улетел в поле.
Джош испустил возбужденный вопль, а потом заметил онемевшего в изумлении Гарибальди.
— Эй, мистер, — сказал Джош. — Ведь это был клевый удар?
Гарибальди ничего не ответил, уставившись на ворлонца. Точнее, на его шлем. На нем красовалась бейсбольная кепка, сдвинутая набок. Должно быть, ее надел ребенок. Это должен быть он. Потому что иначе ее надел сам ворлонец. Но это было бы совсем невероятно.
Джош терпеливо ждал ответа.
— Хм-м-м, — начал Гарибальди и, наконец, сумев заставить часть своего мозга вернуться в рабочий режим, сказал: — Да. Хороший удар.
Он отвел взгляд от посла Ворлона и посмотрел на мальчишку.
— Джош, мы тебя обыскались.
Мальчик кивнул, явно ожидая такого ответа от Гарибальди.
— Знаю, — сказал он угрюмо. — Гретхен наверное сходит с ума.
— И я, похоже, к ней присоединюсь, — объявил Гарибальди.
— А? — озадаченно произнес Джош.
— Не обращай внимания, — ответил Гарибальди. — Как ты сюда попал?
— Меня привел мистер Кош.
Гарибальди почувствовал, что у него начинает подергиваться правый глаз.
— Вот как? — повернувшись к послу Ворлона, он заметил, что бейсбольная кепка исчезла с его головы. Ворлонец уставился на него, как будто ожидал, что тот скажет. Полная фантастичность происходящего вызвала у Гарибальди головную боль.
— Хм… ну, сотрудники посольства имеют право свободно пользоваться центром рекреации, — сказал Гарибальди, и голос его был удивительно ровным для такой странной ситуации. — Но мы обычно запрашиваем уведомление перед посещением.
Кош кивнул, соглашаясь. Джош порывисто подскочил к Гарибальди, улыбаясь. Кажется, он почувствовал, что игра окончена. Остановившись перед ворлонцем, мальчик сказал:
— Спасибо, мистер Кош, за то, что поиграли со мной.
— Не за что, — ответил ворлонец таким серьезным голосом, как будто объявлял о конце вселенной. А потом, не произнеся больше ни слова, Кош скользнул по бейсбольному полю и покинул стадион.
Гарибальди проводил его взглядом и покачал головой. Никто ему не поверит. Даже через миллион лет. Ведь нет никаких доказательств, ни видеозаписей, ни фотографий. Ничего. Только его с Джошем слова.
— Ну, что ж, пойдем, — сказал он Джошу.
— Эй, мистер, — сказал мальчик, послушно следуя за ним.
— Меня зовут Майкл Гарибальди. Но ты можешь звать меня просто Майк.
— Эй, Майк, — начал Джош. — Простите за то, что доставил вам столько проблем. Знаю, Гретхен беспокоится. Но с мистером Кошем было так весело. И он здорово играет в бейсбол! Я играю уже два года. А мистер Кош сказал, что играет в эту игру гораздо дольше. Но он так и не ответил мне, сколько ему лет. А вы как думаете, сколько? Потому что мне кажется, ему лет пятьдесят… или шестьдесят… Он показался мне таким старым…
1Дом - бейсбольный термин, название одной из баз.
2Питчер - игрок обороны, подающий мяч, позиция которого - центр квадрата, на горке.
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Рождественские хлопушки (мини, перевод)
Рождественские хлопушки (гет)
Переводчик: natoth
Фандом: Вавилон 5
Персонажи: Джон Шеридан/Деленн, Лондо Моллари, Ленньер, Майкл Гарибальди, Сьюзен Иванова
Рейтинг: General
Жанр: Humor/Romance/Missing scene
Размер: Мини | 1 094 слова
Статус: Закончен
События: Второй сезон
Саммари:
Деленн знакомится с некоторыми земными традициями
читать на фикбуке
В честь наступающего Нового года - новогодняя история с В5!
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Холодный стакан неприятностей (мини, перевод)
Холодный стакан неприятностей (джен)
Переводчик: natoth
Фандом: Вавилон 5
Персонажи: Г’Кар, Лондо Моллари, Ленньер, Вир Котто, Зак Аллен
Рейтинг: General
Жанр: Hurt/comfort/Missing scene/AU
Размер: Мини | 2 630 слов
Статус: Закончен
События: Четвертый сезон
Саммари:
Лондо и Г'Кар решили отметить предстоящее восхождение Лондо на императорский трон. Но что-то пошло не так и им предстоит путь в медлаб... если, конечно, они проживут достаточно долго, чтобы до него добраться...
читать на фикбуке
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Помощники послов (фандомная аналитика, перевод)
Название: Помощники послов
Переводчик: natoth
Бета: andelyta
Форма: фандомная аналитика
Персонажи: Лита Александер, Вир Котто, Ленньер, На'Тот
Категория: джен
Рейтинг: G
Оригинал: The aides to the ambassadors (babylon 5) by selenak, разрешение на перевод получено
Размер: мини, 3291 слово
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Скачать: Помощники послов
читать на фикбуке
Одно из многочисленных достоинств «Вавилона 5» — то, что у каждого из четырех послов, представленных в пилоте, — Деленн, Лондо, Г'Кара и Коша — есть помощник, который становится важным вспомогательным персонажем со своим собственным характером. Это дает зрителям шанс увидеть каждого посла в общении с кем-то из собственной расы и культуры, в их собственной среде, отличающейся от того, что можно увидеть с точки зрения землян.
Большое исключение здесь — это комбинация Литы и двух Кошей. Мы встречаем Литу еще до того, как видим Коша; она первый коммерческий телепат на станции, которого заменили из-за так называемого дойлистского подхода1, но позднее она вернулась в шоу в качестве постоянного персонажа и получила новую официальную должность (помощник посла Ворлона). Мы так же наблюдаем за ее взаимодействием с другими персонажами, не только с послами, и, когда она общается с каждым из Кошей, видим все с ее точки зрения. Отчасти это связано с особенностями ворлонцев, но также и с тем, что участие Литы в сюжете изначально не определялось ее отношениями с Кошем, да и потом не закончилось, когда на «Вавилоне 5» не осталось ни одного ворлонца. Тем не менее, Лита, как помощница посла, помогает нам многое понять о каждом ворлонце, следовательно, ее нельзя исключать из темы этого поста.
Лита, рожденная в Пси-Корпусе, по-настоящему перестает искать того, за кем можно следовать и посвящать свою жизнь, только к середине пятого сезона. Ранее она меняет идеологию Корпуса и его ограничения не столько на свободу, сколько на возможность служить кому-то еще. Прежде чем сделать ее новой помощницей Коша, ворлонцы изменили ее физически и ментально до такого уровня, о каком Пси-Корпус может только мечтать. А ведь мы выяснили еще в первом сезоне, что Пси-Корпус пытается искусственно увеличить пси-рейтинг телепатов и развить их способности к телекинезу, что является весомым доказательством зловещего духа этой организации (ведь это же эксперименты над людьми).
Когда мы впервые видим Литу и Коша, то осознаем, как сильно ее изменили: теперь она может дышать в другой атмосфере, носить в себе энергетическую сущность, в которую превращается ворлонец, и ее пси-способности больше не те, с которыми она родилась. Мы видим Литу в момент экстаза и восхищения, и на контрасте понимаем, что ворлонцы вовсе не те ангелоподобные существа, какими их видят Шеридан и компания (скорее они похожи на ангелов из мрачного современного фильма ужасов).
Из всех помощников послов Литу больше других используют, причем в буквальном смысле слова. Во время работы с первым Кошем она чувствует, что он заботится о младших расах в общем и о ней в частности, и дорожит этим опытом. И сцена, когда Кош перемещается из скафандра в Литу, имеет почти эротический подтекст. Однако эта же сцена с Улкешем выглядит, скорее, как изнасилование, и после того, как Улкеш вернулся в свой скафандр, камера показывает нам Литу измученную и дрожащую, и это еще до того, как он применил против нее свои телекинетические атаки. Сцена, в которой Деленн находит ее после этого, очень похожа на ситуацию «избитая жена, которую уговаривают покинуть своего опасного супруга». Неудивительно, что постепенно Лита оказывается единственным помощником, который пошел против своего посла и позволил Шеридану и компании подстроить его гибель. Эти мрачные отношения между послом и помощником становятся еще горше, когда ворлонское правительство перестает платить за проживание Литы, а жители станции, ради которых она рискует жизнью, не помогают ей, и в результате чтобы выжить она вынуждена вернуться в жестокий авторитарный режим Пси-Корпуса. Но и это еще не все: в скором времени выясняется, что ворлонцы изменили не только Литу, усилив ее способности и невероятно усложнив ей жизнь в человеческом обществе, но и ответственны за создание всех телепатов, ибо им было необходимо оружие в войне против Теней. И они даже не позаботились о том, как эти телепаты будут жить, когда больше не будут нужны в качестве оружия. Лита как помощник, возможно, показывает наиболее мрачную сторону ворлонцев в сериале. Да, еще есть планетокиллеры, примененные ворлонцами в последних сценах войны с Тенями, но в шоу создалось впечатление, что это нечто небывалое, то, чего ворлонцы не делали раньше. Создание телепатов — это долгосрочный проект, на который уходят века, если не тысячелетия, и уже неважно, насколько хорошо относился к Лите Кош: поведение Улкеша откровенно демонстрирует нам, кем была Лита для ворлонцев — рабыней.
Перейдем к другим помощникам и моменту, когда мы встречаем их впервые: Виру, На'Тот и Ленньеру. Зрители видят первую встречу между На'Тот и Г'Каром в том же эпизоде, что и встречу Ленньера и Деленн. Но мы не видим первую встречу Лондо и Вира (посол саркастически представляет Вира в первом эпизоде как «только что прибывшего дипломатического сотрудника посольства»), хотя именно Вир из всех помощников постепенно становится одним из самых важных персонажей и устанавливает со своим послом наиболее близкие отношения.
Все три помощника в той или иной степени намеренно подаются как воплощение своих послов в юности. Это особенно заметно в случае с Ленньером и Деленн, их первая встреча впоследствии повторяется почти дословно в диалоге между Деленн и ее наставником Дукхатом, главой Серого Совета. Но если приглядеться к ним, становится ясно, что Ленньер не похож на Деленн. Деленн видит себя как избранницу судьбы, намерена исполнить пророчество и, хотя испытывает вину за некоторые поступки, более или менее убеждена в своей правоте в течение всего повествования. Ленньер же никогда не испытывает столь сильных амбиций, если вообще амбициозен. Он посвящает себя служению. Нет, не слепому, у него есть свой взгляд на вещи, который не всегда совпадает с мнением Деленн. Но даже если бы сюжет повернулся иначе, я не вижу Ленньера в роли лидера, как политического, так и религиозного.
Если не считать Литу и Коша, Ленньер определенно больше всех боготворит своего посла. Сцена, которая отлично это иллюстрирует, — эпизод во время минбарской гражданской войны, когда он говорит другим минбарцам, что Деленн живет в другом, лучшем мире, и считает людей лучше, чем они есть на самом деле. И это та же самая Деленн, что развязала войну между Землей и Минбаром, которая не может даже сказать об этом своему мужу-землянину, потому что убеждена, что Шеридан не сможет это принять. Та, что считает, что «надо идти на жертвы ради всеобщего блага», и расчетливо не говорит о существовании Теней Г'Кару, в то время как нарны терпят поражение от центавриан и их новых союзников (за что она впоследствии извиняется перед Г'Каром, потому что знает, что это ее долг). Та, кто не возражает против стирания памяти личности без ее на то согласия (Синклер), снова ради всеобщего блага. Нет, похоже, это Ленньер живет в «лучшем мире». Вот почему, в отличие от многих фанов, я могу поверить в его возможное падение. Потому что столь долгое пребывание в лучшем мире, как в случае с Ленньером, приводит к наиболее черно-белому восприятию.
Не поймите меня неправильно, Ленньер действительно хороший и обаятельный парень. Он храбрый, преданный, готовый рискнуть собственной жизнью ради других (даже если они не принадлежат к его расе), интересуется другими мирами вокруг него (то, что он позволил Лондо втянуть себя в карточную игру и катался на мотоцикле с Гарибальди в первом сезоне, это доказывает). Он этакий милый кунг-фу монах, которого любой джедай с радостью заполучил бы себе в падаваны, если бы у нас был кроссовер. Он в совершенстве владеет боевыми искусствами, но в то же время не кичится своим мастерством и не впадает в неконтролируемую ярость.
Но Ленньер также живет в мире, где вы или хороший парень, или нет. И если вы не хороший парень, значит, вы плохой. (Вот почему он думает, что Вир заблуждается, когда тот говорит, что Лондо однажды сможет всех удивить и искупить свою вину, и вместо этого сожалеет, что спас его жизнь). Когда Ленньер понимает, что любит Деленн, и признается в этом другому такому же благородному романтику, Маркусу Коулу, то утверждает, что может жить в беззаветной преданности Деленн и видеть ее с Шериданом день за днем, потому что именно так, по его мнению, должен поступать хороший человек.
Но оказывается, «любовь всегда безответна» — это всего лишь поэтическое высказывание, а на самом деле все гораздо сложнее и запутаннее.
Когда Ленньер осознал, что ему все-таки хочется от Деленн чего-то большего, то его первым решением было вступить вИностранный легион Анла’Шок, но по нескольким причинам это не сработало. Потому что Деленн нужно, чтобы он был рядом с ней на «Вавилоне 5», и она это откровенно демонстрирует. Это также доказывает, что ей известно, что он в нее влюблен (и она это показывает в пятом сезоне). Думаю, если бы Ленньер меньше идеализировал Деленн, видел ее как личность, способную на противоречивые поступки, как ту, кто не всегда принимает добрые и бескорыстные решения, и, что важнее, менее строго относился бы к себе, если бы он признал, что желание быть хорошим не избавляет от ревности или гнева, возможно, все сложилось бы иначе. Возможно, они смогли бы поговорить об этом не на пороге смерти, и Деленн не пришлось бы потом поспешно забирать свои слова обратно. Или он смог бы смириться с тем, что не сможет быть бескорыстным преданным рыцарем на расстоянии от нее. Но это же Ленньер, и он такой, какой есть, поэтому, когда пришло роковое время, он оступился.
Знаю, многие люди говорят: «он бы никогда!», включая Билла Мамми, что Ленньер не желал Шеридану смерти и сразу пожалел о своем поступке, но было слишком поздно, и Шеридан уже все понял. Странно, что никто не говорил: «Деленн бы никогда!», когда она призывала к уничтожению всей человеческой расы сразу после смерти Дукхата. А ведь и то и другое — крайне эмоциональные реакции людей, чья жизнь состоит не только из добродетельных поступков. Ленньер отправился в изгнание после того инцидента, и его путь отличается от пути Деленн, которая решила стать получеловеком-полуминбарцем. И это потому, что они разные, даже если изначальная причина их поступков похожа. Деленн, как мы ясно видим в конце пятого сезона, без проблем прощает Ленньера. Но сам Ленньер себя простить не может.
На'Тот — помощница, которую мы, к величайшему сожалению, видим меньше всего из-за раздражающих обстоятельств реальной жизни. Начиная с нарнского грима, который создает столько трудностей для актрис, и ведь именно из-за него первая помощница Г'Кара, Ко’Дат, исчезла с экрана. Хотя это оказалось на руку, так как ее короткое появление в серии «Коварство и любовь» выставило ее как карикатуру на женщину-воина, без чувства юмора и т.п. В то время как На'Тот, которую сыграла Джулия Кэйтлин Браун, была не просто воином, она с самого начала проявила чувство юмора и сарказм, и это хорошо, учитывая, с каким послом ей пришлось работать. Если Ленньер из всех помощников больше других идеализировал своего посла, то На'Тот делала это меньше всех.
Она впервые встречает посла, когда тот находится в истерике из-за грозящего ему покушения, выясняет, что это произошло из-за каких-то темных делишек в его политическом прошлом, а заодно узнает о его пристрастии к земным женщинам, которых он меняет, как перчатки. Не самое приятное знакомство, и единственное, что вначале произвело на нее впечатление, его стойкость, когда его захватил наемный убийца и пытал болегенераторами. Впоследствии На'Тот проникается к послу огромным уважением, но это не данность, а следствие того, что она, как и мы, зрители, постепенно узнает его получше.
Их взаимодействие позволяет нам больше узнать о культуре Нарна. И Стражинский показывает ее неоднородность: Г'Кар очень религиозен, а На'Тот, например, нет. Увы, мы никогда не узнаем, как она восприняла то, что Г'Кар стал пророком, потому что, когда он превратился в религиозного идола и они встретились снова, она была не в состоянии как-то это оценивать. И враги На'Тот — это не враги Г'Кара. У нее есть собственные счеты с Несущей Смерть, но центавриан она ненавидит в целом, не испытывая особого гнева к конкретным личностям, например, к Лондо или Виру.
Джулию Кейтлин Браун потом заменила Мэри Кей Адамс, которая под конец второго сезона покинула шоу. Кейтлин Браун еще появилась в роли На'Тот в пятом сезоне, но мы никогда не видели На'Тот в сериале так долго, как других помощников. Но, если оставить дойлизм в стороне, это объяснимо и с точки зрения сюжета, потому что хоть На'Тот и прониклась к Г'Кару глубокой преданностью и привязанностью (взаимно), народ всегда оставался для нее на первом месте. Поэтому возвращение на Нарн в час величайшей нужды внятно объясняет ее отъезд в конце второго сезона и исчезновение вплоть до пятого. В каком-то смысле На'Тот стала тем, кем Г'Кар не был и не смог стать: он стал изгнанником, в то время как она оставалась воином сопротивления, пострадавшим от Оккупации. После освобождения из тюрьмы На'Тот вернулась на Нарн, в то время как Г'Кар не смог этого сделать. Она оказалась одной из тех его соотечественников, с которыми его пути разошлись. В последней сцене с На’Тот в сериале мы видим, что она очень пострадала от тюремного заключения, но ее дух не сломлен. Она прямо говорит Лондо, что убила бы его, если бы могла (и он предлагает ей занять очередь), но это не мешает ей принять его эксцентричный план спасения. И все это внушает мне надежду, что На'Тот, восстановившись физически, будет жить и процветать на Нарне, вне зависимости от того, какой путь выберет дальше.
Вир. Ох, Вир, о котором я так часто писала в своих фанфиках и статьях. Что еще могу сказать? Добрый и хороший, но не ставший от этого скучным, этот персонаж разрушает клише о том, что только отрицательные герои могут быть убедительными. Вира, как и Лондо, используют как для комедии, так и для возвышенной драмы с трагедией, и его роль играет актер, способный справиться и с тем, и с другим. Его роль «из грязи в князи» часто ассоциируют с образом Клавдия, предложенным писателем Робертом Грейвсом, хотя путь Вира отмечен собственными уникальными особенностями. В отличие от других помощников, должность которых рассматривалась как честь и продвижение по службе, назначение Вира на место атташе Лондо было чем-то вроде злой шутки (как и назначение самого Лондо) с точки зрения центавриан, поскольку они были уверены, что станцию постигнет участь ее предшественниц и вскоре она будет уничтожена. И хотя у Вира слишком низкая самооценка для того, чтобы возмущаться своим положением так, как это делает Лондо, и он не обладает самолюбием Лондо (и уж тем более не мечтает о прежних золотых деньках центаврианского прошлого), он не лишен собственных надежд и амбиций. В четвертом сезоне, в одной из лучших своих сцен, после убийства Картажье пьяный и убитый горем Вир подводит итог своим надеждам: «скромный титул, жена, которая любила бы такого, как я». (И эти слова разбивают сердце). Вир, которого всю жизнь не воспринимали всерьез, понимает Лондо, как никто другой, и решает никогда не отступаться от него.
Между ними растет привязанность. Лондо в той же сцене самокритично (и неточно) признает, что очень плохо обращался с Виром, когда тот только прибыл на станцию («луноликий убийца радости», помните?), но никогда не игнорировал его, как его семья (мы узнаем об этом от самого Вира во втором сезоне). Да, Лондо мог накричать на Вира, но он и смеялся, и пел с ним любимые обоими оперные арии, ласково обнимал за плечи, трепал за подбородок и т.п. Ничего подобного у Вира прежде не было, если вспомнить его рассказы о детстве. И Вир отвечает на внимание Лондо со всей преданностью и любовью, которые постепенно растут и крепнут в сгущающейся тьме. Но все-таки он не слепой. И в сериале играет неблагодарную роль совести Лондо (чего не скажешь об остальных трех помощниках). Своим примером он показывает, что можно быть центаврианином, но не разделять взгляд на то, что Нарн — это всего лишь колония, подлежащая эксплуатации. Именно Вир пришел к Г'Кару просить прощения, — то, что намеревался сделать император Турхан, но не успел, то, что Лондо сделал лишь в пятом сезоне, на пороге смерти, — и сделал это по собственному желанию, подчиняясь собственным инстинктам, просто потому что понимал: центавриане (не только Лондо, но и правительство с армией) поступают неправильно («негуманно» было бы не самым подходящим словом по отношению к инопланетянам) по отношению к нарнам, и ему лично очень за это стыдно. Вир сделал это не вместо Лондо, а ради себя. То, что Г'Кар не принял извинения, не заставляет Вира опустить руки, нет, он начинает освобождать нарнов из концлагерей, старается делать все, что в его силах. И это один из самых благородных, не требующих славы и благодарностей героических поступков, которые мы видим в сериале.
Но я не утверждаю, что Вир абсолютно невиновен. Он сделал свой выбор и хранил тайны Лондо в течение всей второй нарно-центаврианской войны. Во время сговора Лондо и Рифы он мог решить, что его преданность императору выше преданности Лондо. Или что начинать новую войну, которую, как он знал, собираются развязать Лондо и Рифа, было неправильно, вне зависимости от того, кому он больше предан, и что стоит сообщить об этом. Но он этого не сделал. Да, он пытался отговорить Лондо, но молчание — тоже поддержка. Ленньер, На'Тот и Вир — все они преданы своему народу и любят его так же, как и своих послов. Но если Ленньер в конце концов ставит заботу о Деленн выше блага народа, а На'Тот, я уверена, если бы ей пришлось выбирать между Г'Каром и народом, выбрала бы нужды народа (и ее отбытие со станции можно интерпретировать именно так, если использовать ватсонианский подход), то у Вира все сложнее: преданность Лондо, преданность центаврианам, собственная этика — что же важнее? Он пытается найти баланс, пытается быть преданным и Лондо, и Центавру, в то же время стараясь исправить последствия их плохих деяний. Но можно ли сохранить этот баланс?
Когда ворлонцы прибыли на Приму Центавра, и Лондо понял, что он — последний из тех, кого касались Тени, и что из-за этого ворлонцы вот-вот уничтожат его мир, он попросил Вира убить его и предоставить ворлонцам доказательства его смерти, чтобы они пощадили Центавр. Мы никогда не узнаем, сработало бы это или нет (особенно если учесть, в каком состоянии были ворлонцы), потому что где-то там, в галактике, Шеридан и компания сумели их отвлечь, но, судя по всему, Вир выполнил бы эту просьбу даже ценой своего разбитого сердца. И это было бы не только очень в римском духе, но было бы и выражением крайнего доверия и эмоциональной привязанности друг к другу, которая возникла у них к четвертому сезону. Эпизодом ранее Вир убил Картажье, одного из самых отъявленных злодеев в сериале. В любом другом шоу после этого сразу бы перешли к освобождению Нарна или сцене между Лондо и Морденом. Но в «Вавилоне 5» нам показывают последствия убийства Виром безумного тирана. И он не кричит: «Ура, да здравствует свобода!», а напивается и пытается справиться с тем, каково это — впервые отнять чью-то жизнь, в результате чего между ним и Лондо происходит совершенно блистательная сцена херт/комфорта.
Думаю, что в этом еще одно отличие Вира от На'Тот или Ленньера. Для На'Тот в этом убийстве не было бы проблемы, даже если бы Картажье был нарном, а не центаврианином. Ленньер, считающий, что всякая жизнь священна, тоже бы счел такой поступок благим и чистым, потому что это был бы выбор между тираном, который сеет разрушение и ужас, и спасением двух жизней (нарна и центаврианина), и не мучился бы от содеянного. Но никто из них не испытывал стыда и вины за то, что он центаврианин, так долго, как Вир, пока центавриане причиняли огромный вред другим народам. И не испытывал той особой вины за то, что он был помощником Лондо, пока не вступил в заговор против императора.
Возможно, именно эти качества не дают Виру стать циником или впасть в отчаяние. Он всегда чувствует вину, но это не мешает ему творить добрые дела вместо того, чтобы убеждать себя в том, что уж он-то хороший. Он способен найти альтернативу, свои собственные мотивы, и не в последнюю очередь потому, что Лондо для него — поучительный пример того, куда может завести убеждение «нет другого пути». При этом он никогда и ни за что не предаст свой народ. Как народ в целом (он может быть не согласен со многими политическими взглядами центавриан в сериале, но никогда не перестает быть и считать себя центаврианином или желать им всего самого лучшего), так и персонально Лондо.
Аве, Вир. Лондо и центаврианам повезло, что у них есть ты.
1 Дойлизм и ватсонианство — два разных подхода к объяснению сюжетных поворотов. «Ватсонианство» — это обоснование некоего события с точки зрения персонажей произведения, "in-universe". «Дойлизм» — обоснование события с точки зрения реальной жизни. Термины, естественно, произошли от «автора-персонажа» Ватсона и реального автора Дойля.
Переводчик: natoth
Бета: andelyta
Форма: фандомная аналитика
Персонажи: Лита Александер, Вир Котто, Ленньер, На'Тот
Категория: джен
Рейтинг: G
Оригинал: The aides to the ambassadors (babylon 5) by selenak, разрешение на перевод получено
Размер: мини, 3291 слово
Дисклеймер: Вселенная «Вавилона 5» принадлежит JMS, наше сердце принадлежит вселенной «Вавилона 5».
Скачать: Помощники послов
читать на фикбуке
Одно из многочисленных достоинств «Вавилона 5» — то, что у каждого из четырех послов, представленных в пилоте, — Деленн, Лондо, Г'Кара и Коша — есть помощник, который становится важным вспомогательным персонажем со своим собственным характером. Это дает зрителям шанс увидеть каждого посла в общении с кем-то из собственной расы и культуры, в их собственной среде, отличающейся от того, что можно увидеть с точки зрения землян.
Большое исключение здесь — это комбинация Литы и двух Кошей. Мы встречаем Литу еще до того, как видим Коша; она первый коммерческий телепат на станции, которого заменили из-за так называемого дойлистского подхода1, но позднее она вернулась в шоу в качестве постоянного персонажа и получила новую официальную должность (помощник посла Ворлона). Мы так же наблюдаем за ее взаимодействием с другими персонажами, не только с послами, и, когда она общается с каждым из Кошей, видим все с ее точки зрения. Отчасти это связано с особенностями ворлонцев, но также и с тем, что участие Литы в сюжете изначально не определялось ее отношениями с Кошем, да и потом не закончилось, когда на «Вавилоне 5» не осталось ни одного ворлонца. Тем не менее, Лита, как помощница посла, помогает нам многое понять о каждом ворлонце, следовательно, ее нельзя исключать из темы этого поста.
Лита, рожденная в Пси-Корпусе, по-настоящему перестает искать того, за кем можно следовать и посвящать свою жизнь, только к середине пятого сезона. Ранее она меняет идеологию Корпуса и его ограничения не столько на свободу, сколько на возможность служить кому-то еще. Прежде чем сделать ее новой помощницей Коша, ворлонцы изменили ее физически и ментально до такого уровня, о каком Пси-Корпус может только мечтать. А ведь мы выяснили еще в первом сезоне, что Пси-Корпус пытается искусственно увеличить пси-рейтинг телепатов и развить их способности к телекинезу, что является весомым доказательством зловещего духа этой организации (ведь это же эксперименты над людьми).
Когда мы впервые видим Литу и Коша, то осознаем, как сильно ее изменили: теперь она может дышать в другой атмосфере, носить в себе энергетическую сущность, в которую превращается ворлонец, и ее пси-способности больше не те, с которыми она родилась. Мы видим Литу в момент экстаза и восхищения, и на контрасте понимаем, что ворлонцы вовсе не те ангелоподобные существа, какими их видят Шеридан и компания (скорее они похожи на ангелов из мрачного современного фильма ужасов).
Из всех помощников послов Литу больше других используют, причем в буквальном смысле слова. Во время работы с первым Кошем она чувствует, что он заботится о младших расах в общем и о ней в частности, и дорожит этим опытом. И сцена, когда Кош перемещается из скафандра в Литу, имеет почти эротический подтекст. Однако эта же сцена с Улкешем выглядит, скорее, как изнасилование, и после того, как Улкеш вернулся в свой скафандр, камера показывает нам Литу измученную и дрожащую, и это еще до того, как он применил против нее свои телекинетические атаки. Сцена, в которой Деленн находит ее после этого, очень похожа на ситуацию «избитая жена, которую уговаривают покинуть своего опасного супруга». Неудивительно, что постепенно Лита оказывается единственным помощником, который пошел против своего посла и позволил Шеридану и компании подстроить его гибель. Эти мрачные отношения между послом и помощником становятся еще горше, когда ворлонское правительство перестает платить за проживание Литы, а жители станции, ради которых она рискует жизнью, не помогают ей, и в результате чтобы выжить она вынуждена вернуться в жестокий авторитарный режим Пси-Корпуса. Но и это еще не все: в скором времени выясняется, что ворлонцы изменили не только Литу, усилив ее способности и невероятно усложнив ей жизнь в человеческом обществе, но и ответственны за создание всех телепатов, ибо им было необходимо оружие в войне против Теней. И они даже не позаботились о том, как эти телепаты будут жить, когда больше не будут нужны в качестве оружия. Лита как помощник, возможно, показывает наиболее мрачную сторону ворлонцев в сериале. Да, еще есть планетокиллеры, примененные ворлонцами в последних сценах войны с Тенями, но в шоу создалось впечатление, что это нечто небывалое, то, чего ворлонцы не делали раньше. Создание телепатов — это долгосрочный проект, на который уходят века, если не тысячелетия, и уже неважно, насколько хорошо относился к Лите Кош: поведение Улкеша откровенно демонстрирует нам, кем была Лита для ворлонцев — рабыней.
Перейдем к другим помощникам и моменту, когда мы встречаем их впервые: Виру, На'Тот и Ленньеру. Зрители видят первую встречу между На'Тот и Г'Каром в том же эпизоде, что и встречу Ленньера и Деленн. Но мы не видим первую встречу Лондо и Вира (посол саркастически представляет Вира в первом эпизоде как «только что прибывшего дипломатического сотрудника посольства»), хотя именно Вир из всех помощников постепенно становится одним из самых важных персонажей и устанавливает со своим послом наиболее близкие отношения.
Все три помощника в той или иной степени намеренно подаются как воплощение своих послов в юности. Это особенно заметно в случае с Ленньером и Деленн, их первая встреча впоследствии повторяется почти дословно в диалоге между Деленн и ее наставником Дукхатом, главой Серого Совета. Но если приглядеться к ним, становится ясно, что Ленньер не похож на Деленн. Деленн видит себя как избранницу судьбы, намерена исполнить пророчество и, хотя испытывает вину за некоторые поступки, более или менее убеждена в своей правоте в течение всего повествования. Ленньер же никогда не испытывает столь сильных амбиций, если вообще амбициозен. Он посвящает себя служению. Нет, не слепому, у него есть свой взгляд на вещи, который не всегда совпадает с мнением Деленн. Но даже если бы сюжет повернулся иначе, я не вижу Ленньера в роли лидера, как политического, так и религиозного.
Если не считать Литу и Коша, Ленньер определенно больше всех боготворит своего посла. Сцена, которая отлично это иллюстрирует, — эпизод во время минбарской гражданской войны, когда он говорит другим минбарцам, что Деленн живет в другом, лучшем мире, и считает людей лучше, чем они есть на самом деле. И это та же самая Деленн, что развязала войну между Землей и Минбаром, которая не может даже сказать об этом своему мужу-землянину, потому что убеждена, что Шеридан не сможет это принять. Та, что считает, что «надо идти на жертвы ради всеобщего блага», и расчетливо не говорит о существовании Теней Г'Кару, в то время как нарны терпят поражение от центавриан и их новых союзников (за что она впоследствии извиняется перед Г'Каром, потому что знает, что это ее долг). Та, кто не возражает против стирания памяти личности без ее на то согласия (Синклер), снова ради всеобщего блага. Нет, похоже, это Ленньер живет в «лучшем мире». Вот почему, в отличие от многих фанов, я могу поверить в его возможное падение. Потому что столь долгое пребывание в лучшем мире, как в случае с Ленньером, приводит к наиболее черно-белому восприятию.
Не поймите меня неправильно, Ленньер действительно хороший и обаятельный парень. Он храбрый, преданный, готовый рискнуть собственной жизнью ради других (даже если они не принадлежат к его расе), интересуется другими мирами вокруг него (то, что он позволил Лондо втянуть себя в карточную игру и катался на мотоцикле с Гарибальди в первом сезоне, это доказывает). Он этакий милый кунг-фу монах, которого любой джедай с радостью заполучил бы себе в падаваны, если бы у нас был кроссовер. Он в совершенстве владеет боевыми искусствами, но в то же время не кичится своим мастерством и не впадает в неконтролируемую ярость.
Но Ленньер также живет в мире, где вы или хороший парень, или нет. И если вы не хороший парень, значит, вы плохой. (Вот почему он думает, что Вир заблуждается, когда тот говорит, что Лондо однажды сможет всех удивить и искупить свою вину, и вместо этого сожалеет, что спас его жизнь). Когда Ленньер понимает, что любит Деленн, и признается в этом другому такому же благородному романтику, Маркусу Коулу, то утверждает, что может жить в беззаветной преданности Деленн и видеть ее с Шериданом день за днем, потому что именно так, по его мнению, должен поступать хороший человек.
Но оказывается, «любовь всегда безответна» — это всего лишь поэтическое высказывание, а на самом деле все гораздо сложнее и запутаннее.
Когда Ленньер осознал, что ему все-таки хочется от Деленн чего-то большего, то его первым решением было вступить в
Знаю, многие люди говорят: «он бы никогда!», включая Билла Мамми, что Ленньер не желал Шеридану смерти и сразу пожалел о своем поступке, но было слишком поздно, и Шеридан уже все понял. Странно, что никто не говорил: «Деленн бы никогда!», когда она призывала к уничтожению всей человеческой расы сразу после смерти Дукхата. А ведь и то и другое — крайне эмоциональные реакции людей, чья жизнь состоит не только из добродетельных поступков. Ленньер отправился в изгнание после того инцидента, и его путь отличается от пути Деленн, которая решила стать получеловеком-полуминбарцем. И это потому, что они разные, даже если изначальная причина их поступков похожа. Деленн, как мы ясно видим в конце пятого сезона, без проблем прощает Ленньера. Но сам Ленньер себя простить не может.
На'Тот — помощница, которую мы, к величайшему сожалению, видим меньше всего из-за раздражающих обстоятельств реальной жизни. Начиная с нарнского грима, который создает столько трудностей для актрис, и ведь именно из-за него первая помощница Г'Кара, Ко’Дат, исчезла с экрана. Хотя это оказалось на руку, так как ее короткое появление в серии «Коварство и любовь» выставило ее как карикатуру на женщину-воина, без чувства юмора и т.п. В то время как На'Тот, которую сыграла Джулия Кэйтлин Браун, была не просто воином, она с самого начала проявила чувство юмора и сарказм, и это хорошо, учитывая, с каким послом ей пришлось работать. Если Ленньер из всех помощников больше других идеализировал своего посла, то На'Тот делала это меньше всех.
Она впервые встречает посла, когда тот находится в истерике из-за грозящего ему покушения, выясняет, что это произошло из-за каких-то темных делишек в его политическом прошлом, а заодно узнает о его пристрастии к земным женщинам, которых он меняет, как перчатки. Не самое приятное знакомство, и единственное, что вначале произвело на нее впечатление, его стойкость, когда его захватил наемный убийца и пытал болегенераторами. Впоследствии На'Тот проникается к послу огромным уважением, но это не данность, а следствие того, что она, как и мы, зрители, постепенно узнает его получше.
Их взаимодействие позволяет нам больше узнать о культуре Нарна. И Стражинский показывает ее неоднородность: Г'Кар очень религиозен, а На'Тот, например, нет. Увы, мы никогда не узнаем, как она восприняла то, что Г'Кар стал пророком, потому что, когда он превратился в религиозного идола и они встретились снова, она была не в состоянии как-то это оценивать. И враги На'Тот — это не враги Г'Кара. У нее есть собственные счеты с Несущей Смерть, но центавриан она ненавидит в целом, не испытывая особого гнева к конкретным личностям, например, к Лондо или Виру.
Джулию Кейтлин Браун потом заменила Мэри Кей Адамс, которая под конец второго сезона покинула шоу. Кейтлин Браун еще появилась в роли На'Тот в пятом сезоне, но мы никогда не видели На'Тот в сериале так долго, как других помощников. Но, если оставить дойлизм в стороне, это объяснимо и с точки зрения сюжета, потому что хоть На'Тот и прониклась к Г'Кару глубокой преданностью и привязанностью (взаимно), народ всегда оставался для нее на первом месте. Поэтому возвращение на Нарн в час величайшей нужды внятно объясняет ее отъезд в конце второго сезона и исчезновение вплоть до пятого. В каком-то смысле На'Тот стала тем, кем Г'Кар не был и не смог стать: он стал изгнанником, в то время как она оставалась воином сопротивления, пострадавшим от Оккупации. После освобождения из тюрьмы На'Тот вернулась на Нарн, в то время как Г'Кар не смог этого сделать. Она оказалась одной из тех его соотечественников, с которыми его пути разошлись. В последней сцене с На’Тот в сериале мы видим, что она очень пострадала от тюремного заключения, но ее дух не сломлен. Она прямо говорит Лондо, что убила бы его, если бы могла (и он предлагает ей занять очередь), но это не мешает ей принять его эксцентричный план спасения. И все это внушает мне надежду, что На'Тот, восстановившись физически, будет жить и процветать на Нарне, вне зависимости от того, какой путь выберет дальше.
Вир. Ох, Вир, о котором я так часто писала в своих фанфиках и статьях. Что еще могу сказать? Добрый и хороший, но не ставший от этого скучным, этот персонаж разрушает клише о том, что только отрицательные герои могут быть убедительными. Вира, как и Лондо, используют как для комедии, так и для возвышенной драмы с трагедией, и его роль играет актер, способный справиться и с тем, и с другим. Его роль «из грязи в князи» часто ассоциируют с образом Клавдия, предложенным писателем Робертом Грейвсом, хотя путь Вира отмечен собственными уникальными особенностями. В отличие от других помощников, должность которых рассматривалась как честь и продвижение по службе, назначение Вира на место атташе Лондо было чем-то вроде злой шутки (как и назначение самого Лондо) с точки зрения центавриан, поскольку они были уверены, что станцию постигнет участь ее предшественниц и вскоре она будет уничтожена. И хотя у Вира слишком низкая самооценка для того, чтобы возмущаться своим положением так, как это делает Лондо, и он не обладает самолюбием Лондо (и уж тем более не мечтает о прежних золотых деньках центаврианского прошлого), он не лишен собственных надежд и амбиций. В четвертом сезоне, в одной из лучших своих сцен, после убийства Картажье пьяный и убитый горем Вир подводит итог своим надеждам: «скромный титул, жена, которая любила бы такого, как я». (И эти слова разбивают сердце). Вир, которого всю жизнь не воспринимали всерьез, понимает Лондо, как никто другой, и решает никогда не отступаться от него.
Между ними растет привязанность. Лондо в той же сцене самокритично (и неточно) признает, что очень плохо обращался с Виром, когда тот только прибыл на станцию («луноликий убийца радости», помните?), но никогда не игнорировал его, как его семья (мы узнаем об этом от самого Вира во втором сезоне). Да, Лондо мог накричать на Вира, но он и смеялся, и пел с ним любимые обоими оперные арии, ласково обнимал за плечи, трепал за подбородок и т.п. Ничего подобного у Вира прежде не было, если вспомнить его рассказы о детстве. И Вир отвечает на внимание Лондо со всей преданностью и любовью, которые постепенно растут и крепнут в сгущающейся тьме. Но все-таки он не слепой. И в сериале играет неблагодарную роль совести Лондо (чего не скажешь об остальных трех помощниках). Своим примером он показывает, что можно быть центаврианином, но не разделять взгляд на то, что Нарн — это всего лишь колония, подлежащая эксплуатации. Именно Вир пришел к Г'Кару просить прощения, — то, что намеревался сделать император Турхан, но не успел, то, что Лондо сделал лишь в пятом сезоне, на пороге смерти, — и сделал это по собственному желанию, подчиняясь собственным инстинктам, просто потому что понимал: центавриане (не только Лондо, но и правительство с армией) поступают неправильно («негуманно» было бы не самым подходящим словом по отношению к инопланетянам) по отношению к нарнам, и ему лично очень за это стыдно. Вир сделал это не вместо Лондо, а ради себя. То, что Г'Кар не принял извинения, не заставляет Вира опустить руки, нет, он начинает освобождать нарнов из концлагерей, старается делать все, что в его силах. И это один из самых благородных, не требующих славы и благодарностей героических поступков, которые мы видим в сериале.
Но я не утверждаю, что Вир абсолютно невиновен. Он сделал свой выбор и хранил тайны Лондо в течение всей второй нарно-центаврианской войны. Во время сговора Лондо и Рифы он мог решить, что его преданность императору выше преданности Лондо. Или что начинать новую войну, которую, как он знал, собираются развязать Лондо и Рифа, было неправильно, вне зависимости от того, кому он больше предан, и что стоит сообщить об этом. Но он этого не сделал. Да, он пытался отговорить Лондо, но молчание — тоже поддержка. Ленньер, На'Тот и Вир — все они преданы своему народу и любят его так же, как и своих послов. Но если Ленньер в конце концов ставит заботу о Деленн выше блага народа, а На'Тот, я уверена, если бы ей пришлось выбирать между Г'Каром и народом, выбрала бы нужды народа (и ее отбытие со станции можно интерпретировать именно так, если использовать ватсонианский подход), то у Вира все сложнее: преданность Лондо, преданность центаврианам, собственная этика — что же важнее? Он пытается найти баланс, пытается быть преданным и Лондо, и Центавру, в то же время стараясь исправить последствия их плохих деяний. Но можно ли сохранить этот баланс?
Когда ворлонцы прибыли на Приму Центавра, и Лондо понял, что он — последний из тех, кого касались Тени, и что из-за этого ворлонцы вот-вот уничтожат его мир, он попросил Вира убить его и предоставить ворлонцам доказательства его смерти, чтобы они пощадили Центавр. Мы никогда не узнаем, сработало бы это или нет (особенно если учесть, в каком состоянии были ворлонцы), потому что где-то там, в галактике, Шеридан и компания сумели их отвлечь, но, судя по всему, Вир выполнил бы эту просьбу даже ценой своего разбитого сердца. И это было бы не только очень в римском духе, но было бы и выражением крайнего доверия и эмоциональной привязанности друг к другу, которая возникла у них к четвертому сезону. Эпизодом ранее Вир убил Картажье, одного из самых отъявленных злодеев в сериале. В любом другом шоу после этого сразу бы перешли к освобождению Нарна или сцене между Лондо и Морденом. Но в «Вавилоне 5» нам показывают последствия убийства Виром безумного тирана. И он не кричит: «Ура, да здравствует свобода!», а напивается и пытается справиться с тем, каково это — впервые отнять чью-то жизнь, в результате чего между ним и Лондо происходит совершенно блистательная сцена херт/комфорта.
Думаю, что в этом еще одно отличие Вира от На'Тот или Ленньера. Для На'Тот в этом убийстве не было бы проблемы, даже если бы Картажье был нарном, а не центаврианином. Ленньер, считающий, что всякая жизнь священна, тоже бы счел такой поступок благим и чистым, потому что это был бы выбор между тираном, который сеет разрушение и ужас, и спасением двух жизней (нарна и центаврианина), и не мучился бы от содеянного. Но никто из них не испытывал стыда и вины за то, что он центаврианин, так долго, как Вир, пока центавриане причиняли огромный вред другим народам. И не испытывал той особой вины за то, что он был помощником Лондо, пока не вступил в заговор против императора.
Возможно, именно эти качества не дают Виру стать циником или впасть в отчаяние. Он всегда чувствует вину, но это не мешает ему творить добрые дела вместо того, чтобы убеждать себя в том, что уж он-то хороший. Он способен найти альтернативу, свои собственные мотивы, и не в последнюю очередь потому, что Лондо для него — поучительный пример того, куда может завести убеждение «нет другого пути». При этом он никогда и ни за что не предаст свой народ. Как народ в целом (он может быть не согласен со многими политическими взглядами центавриан в сериале, но никогда не перестает быть и считать себя центаврианином или желать им всего самого лучшего), так и персонально Лондо.
Аве, Вир. Лондо и центаврианам повезло, что у них есть ты.
1 Дойлизм и ватсонианство — два разных подхода к объяснению сюжетных поворотов. «Ватсонианство» — это обоснование некоего события с точки зрения персонажей произведения, "in-universe". «Дойлизм» — обоснование события с точки зрения реальной жизни. Термины, естественно, произошли от «автора-персонажа» Ватсона и реального автора Дойля.
natoth, сообщество «Место действия - Вавилон 5»
Фанфики с ФБ-2018
Публикация из блога «Книга На'Тот» (автор: natoth):
Оборванная песня
Тащу фики с ФБ потихоньку. Это единственный написанный собственный текст. Вот пришло в голову и все. Хорошо, что смогла записать.
Оборванная песня (джен)
Автор: natoth
Фандом: Вавилон 5
Персонажи: Лита Александер, Улкеш Наранек, Кош Наранек, Лориен, Джон Шеридан, Деленн
Рейтинг: PG-13
Жанр: Drama/Missing scene
Размер: Мини | 2 304 слова
Статус: Закончен
События: Четвертый сезон, Смерть главных героев
Предупреждения: Смерть персонажа
Саммари:
Лита Александер помогает Шеридану и компании изгнать Улкеша со станции. Но какова цена?
© Источник: https://blog-house.pro/natoth/post-84438/
natoth, блог «Книга На'Тот»
Оборванная песня
Тащу фики с ФБ потихоньку. Это единственный написанный собственный текст. Вот пришло в голову и все. Хорошо, что смогла записать.
Оборванная песня (джен)
Автор: natoth
Фандом: Вавилон 5
Персонажи: Лита Александер, Улкеш Наранек, Кош Наранек, Лориен, Джон Шеридан, Деленн
Рейтинг: PG-13
Жанр: Drama/Missing scene
Размер: Мини | 2 304 слова
Статус: Закончен
События: Четвертый сезон, Смерть главных героев
Предупреждения: Смерть персонажа
Саммари:
Лита Александер помогает Шеридану и компании изгнать Улкеша со станции. Но какова цена?