Что почитать: свежие записи из разных блогов
Записи с тэгом #закон и беспорядок из разных блогов
Закон и беспорядок -1. Жизнь вне закона
Здесь речь пойдет о людях, которые за свои преступления или неповиновение законы были лишены тех прав, которыми пользовались их законопослушные соседи. Это – аутло, осужденные преступники и отлученные от церкви.
Объявление вне закона – это орудие древнего права, притом наиболее часто используемое. Фактически, это смертный приговор, произнесенный обществом, в котором нет полиции и профессиональных палачей. Настичь изгнанника и убить, как дикого зверя, - это право и долг всякого законопослушного человека. «Отныне на нем волчья голова» - эта фраза используется и в 13 в. Но, по мере того как растет власть государства и увеличивается количество королевских прав, статус аутло перестает быть настолько уж мрачным; вместо того чтобы быть подлинным наказанием, он, скорее, становится уголовной процедурой, средством вынудить беглого обвиняемого предстать перед судом. Судьи и юристы середины XII в. говорят, что можно прибегнуть к подобной каре лишь при в обвинении в преступлении, которое влечет за собой наказание в виде смертной казни или увечья (например, за убийство или грабеж). Хотя в реальной практике преступник зачастую объявляется вне закона, даже если совершенное им преступление не относится к тяжким уголовным, а представляет собой проступок (т.е. в принципе нарушает «королевский мир»). Это важно – поскольку к таким проступкам относится и браконьерство.
скрытый текстС течением времени выделяются два типа аутло – можно, по аналогии с церковным отлучением, назвать их «большим» и «малым». Человек, объявленный вне закона за тяжкое уголовное преступление, заочно приговаривается к смертной казни и лишается прав состояния с конфискацией имущества; человек, объявленный вне закона за меньший проступок или гражданское правонарушение (с течением времени значительно возрастает количество аутло именно по этой «статье»), находится в куда менее затруднительном положении. У него еще есть шанс оправдаться или добиться смягчения своей участи.
Аутло фактически беззащитен. В некоторых графствах закон воспрещает его убивать – только если он противится поимке или убегает от погони; но поймать его – долг каждого законопослушного человека. Но, скажем, в Глостершире и Герфордшире обычай дозволяет убить аутло при любых обстоятельствах и совершенно безнаказанно – так же, как убили бы волка. Если, зная его положение, кто-то дает аутло приют, - это преступление, караемое смертной казнью. Аутло – человек вне закона и без друзей. Он лишен всех собственнических, имущественных, договорных прав; король обязан разорить (lay waste) его землю, а лорд – конфисковать выморочный надел; все имущество отходит к королю; все договор, узы присяги и феодальной верности считаются расторгнутыми. Если король милует аутло, тот возвращается к жизни «как новорожденное дитя» - он способен приобрести новые права, но отнюдь не вернуть те, которые принадлежали ему до изгнанничества (чтобы восстановить прежний статус, ему придется заново пройти все соответствующие процедуры). Снятие статуса аутло – отдельная операция; помилованный аутло – это не прежний человек, вернувшийся в мир законов, а совершенно новое лицо.
Конфискация земли и имущества в наказание за тяжкие преступления приобретает жестокую форму. По закону, человек становится аутло не с момента произнесения приговора, а с момента совершения преступления, поэтому все юридические действия, совершенные преступником в промежутке между преступлением и судом, также считаются аннулированными. Кровь преступника «загрязнена», и дети, рожденные после совершения преступления, не имеют права наследовать – не только отцу, но и кому бы то ни было вообще.
Фактически, единственная возможность добиться помилования в данном случае – апелляция в вышестоящую инстанцию (королевский суд). Разумеется, это возможно в том случае, если есть хоть какой-то повод решить дело в пользу обвиняемого.
Согласно традиции, женщина не может быть объявлена вне закона, потому что она изначально не включена в систему права. Нетрудно предположить, что у этого правила очень древние истоки. Впрочем, начиная с середины XII в. женщина может стать если не аутло, то «ничейной» (waif), что влечет за собой сходные последствия (конфискация имущества, лишение наследственных прав и т.д.).
Отлучение от церкви
Отлучение близко к объявлению вне закона; фактически, это объявление вне _церковного_ закона; некогда это было последнее и самое страшное орудие правосудия против упрямого правонарушителя, но впоследствии стало привычной процедурой и превратилось в средство вызвать обвиняемых на суд. Представители духовной власти не могут схватить правонарушителя-мирянина или лишить его земли и имущества, поэтому, если преступник отказывается предстать перед судом, церковь должна прибегнуть к последнему средству. Если преступник не просит о снятии отлучения в течение сорока дней (этот период установлен уже в 12 в.), епископ имеет право оповестить короля и требовать указа об аресте нарушителя, которого затем надлежит держать в тюрьме, пока он не покорится.
Отлучение – это «духовная проказа»; отлученный не может подавать в суд – но в суд могут подать на него; за него нельзя молиться, разговаривать с ним, есть за одним столом. Священники время от времени жалуются, что эти строгости не соблюдаются и что король неохотно санкционирует арест отлученных. По большей части, английские короли придерживались принципа Вильгельма Завоевателя, что все их подданные – во всяком случае, «верхушка» - не могут быть отлучены без королевской санкции. Так, Эдвард I вынудил архиепископа Пекхэма снять отлучение с тех священников, которые недобросовестно относились к обязанности арестовывать отлученных прихожан; а в 1293 г. архиепископ Йоркский был оштрафован на четыре тысячи марок за то, что отлучил епископа Дархэмского.
Долго время оставалось неясным, какой суд – церковный или светский – должен решать подобные дела; лишь во времена Генриха III было решено, что в данных случаях представители духовной и светской власти должны действовать бок о бок.
Отлучение и гражданские права.
Отлучение действительно сходно с объявлением вне закона; но последствия светского приговора были куда более суровы, нежели последствия церковного суда. Отлучение, в отличие от объявления вне закона, не лишало человека никаких светских прав. Человек становился неспособен реализовать их, но снятие отлучения всегда было лишь вопросом времени, и ответчик мог продолжать жить прежней жизнью, как только мирился с церковью. Отлученный, даже находясь под действием приговора, мог приобретать новые права и распоряжаться своим имуществом; впрочем, те, кто, зная о его положении, имел с ним дело, совершали правонарушение, за которое их мог, по своему усмотрению, наказать церковный суд.
Прокаженные
Прокаженный является отлученным в подлинном смысле слова – хоть и не по суду, а по стечению обстоятельств. Он изгнан за пределы человеческого сообщества, его место – в больнице или приюте. Он не только не имеет права подавать в суд, совершать дарение и заключать договоры, но даже и неспособен наследовать. Впрочем, он остается полноправным владельцем того, что принадлежало ему до болезни.
https://sherwood-arrow.livejournal.com/38177.html
Объявление вне закона – это орудие древнего права, притом наиболее часто используемое. Фактически, это смертный приговор, произнесенный обществом, в котором нет полиции и профессиональных палачей. Настичь изгнанника и убить, как дикого зверя, - это право и долг всякого законопослушного человека. «Отныне на нем волчья голова» - эта фраза используется и в 13 в. Но, по мере того как растет власть государства и увеличивается количество королевских прав, статус аутло перестает быть настолько уж мрачным; вместо того чтобы быть подлинным наказанием, он, скорее, становится уголовной процедурой, средством вынудить беглого обвиняемого предстать перед судом. Судьи и юристы середины XII в. говорят, что можно прибегнуть к подобной каре лишь при в обвинении в преступлении, которое влечет за собой наказание в виде смертной казни или увечья (например, за убийство или грабеж). Хотя в реальной практике преступник зачастую объявляется вне закона, даже если совершенное им преступление не относится к тяжким уголовным, а представляет собой проступок (т.е. в принципе нарушает «королевский мир»). Это важно – поскольку к таким проступкам относится и браконьерство.
скрытый текстС течением времени выделяются два типа аутло – можно, по аналогии с церковным отлучением, назвать их «большим» и «малым». Человек, объявленный вне закона за тяжкое уголовное преступление, заочно приговаривается к смертной казни и лишается прав состояния с конфискацией имущества; человек, объявленный вне закона за меньший проступок или гражданское правонарушение (с течением времени значительно возрастает количество аутло именно по этой «статье»), находится в куда менее затруднительном положении. У него еще есть шанс оправдаться или добиться смягчения своей участи.
Аутло фактически беззащитен. В некоторых графствах закон воспрещает его убивать – только если он противится поимке или убегает от погони; но поймать его – долг каждого законопослушного человека. Но, скажем, в Глостершире и Герфордшире обычай дозволяет убить аутло при любых обстоятельствах и совершенно безнаказанно – так же, как убили бы волка. Если, зная его положение, кто-то дает аутло приют, - это преступление, караемое смертной казнью. Аутло – человек вне закона и без друзей. Он лишен всех собственнических, имущественных, договорных прав; король обязан разорить (lay waste) его землю, а лорд – конфисковать выморочный надел; все имущество отходит к королю; все договор, узы присяги и феодальной верности считаются расторгнутыми. Если король милует аутло, тот возвращается к жизни «как новорожденное дитя» - он способен приобрести новые права, но отнюдь не вернуть те, которые принадлежали ему до изгнанничества (чтобы восстановить прежний статус, ему придется заново пройти все соответствующие процедуры). Снятие статуса аутло – отдельная операция; помилованный аутло – это не прежний человек, вернувшийся в мир законов, а совершенно новое лицо.
Конфискация земли и имущества в наказание за тяжкие преступления приобретает жестокую форму. По закону, человек становится аутло не с момента произнесения приговора, а с момента совершения преступления, поэтому все юридические действия, совершенные преступником в промежутке между преступлением и судом, также считаются аннулированными. Кровь преступника «загрязнена», и дети, рожденные после совершения преступления, не имеют права наследовать – не только отцу, но и кому бы то ни было вообще.
Фактически, единственная возможность добиться помилования в данном случае – апелляция в вышестоящую инстанцию (королевский суд). Разумеется, это возможно в том случае, если есть хоть какой-то повод решить дело в пользу обвиняемого.
Согласно традиции, женщина не может быть объявлена вне закона, потому что она изначально не включена в систему права. Нетрудно предположить, что у этого правила очень древние истоки. Впрочем, начиная с середины XII в. женщина может стать если не аутло, то «ничейной» (waif), что влечет за собой сходные последствия (конфискация имущества, лишение наследственных прав и т.д.).
Отлучение от церкви
Отлучение близко к объявлению вне закона; фактически, это объявление вне _церковного_ закона; некогда это было последнее и самое страшное орудие правосудия против упрямого правонарушителя, но впоследствии стало привычной процедурой и превратилось в средство вызвать обвиняемых на суд. Представители духовной власти не могут схватить правонарушителя-мирянина или лишить его земли и имущества, поэтому, если преступник отказывается предстать перед судом, церковь должна прибегнуть к последнему средству. Если преступник не просит о снятии отлучения в течение сорока дней (этот период установлен уже в 12 в.), епископ имеет право оповестить короля и требовать указа об аресте нарушителя, которого затем надлежит держать в тюрьме, пока он не покорится.
Отлучение – это «духовная проказа»; отлученный не может подавать в суд – но в суд могут подать на него; за него нельзя молиться, разговаривать с ним, есть за одним столом. Священники время от времени жалуются, что эти строгости не соблюдаются и что король неохотно санкционирует арест отлученных. По большей части, английские короли придерживались принципа Вильгельма Завоевателя, что все их подданные – во всяком случае, «верхушка» - не могут быть отлучены без королевской санкции. Так, Эдвард I вынудил архиепископа Пекхэма снять отлучение с тех священников, которые недобросовестно относились к обязанности арестовывать отлученных прихожан; а в 1293 г. архиепископ Йоркский был оштрафован на четыре тысячи марок за то, что отлучил епископа Дархэмского.
Долго время оставалось неясным, какой суд – церковный или светский – должен решать подобные дела; лишь во времена Генриха III было решено, что в данных случаях представители духовной и светской власти должны действовать бок о бок.
Отлучение и гражданские права.
Отлучение действительно сходно с объявлением вне закона; но последствия светского приговора были куда более суровы, нежели последствия церковного суда. Отлучение, в отличие от объявления вне закона, не лишало человека никаких светских прав. Человек становился неспособен реализовать их, но снятие отлучения всегда было лишь вопросом времени, и ответчик мог продолжать жить прежней жизнью, как только мирился с церковью. Отлученный, даже находясь под действием приговора, мог приобретать новые права и распоряжаться своим имуществом; впрочем, те, кто, зная о его положении, имел с ним дело, совершали правонарушение, за которое их мог, по своему усмотрению, наказать церковный суд.
Прокаженные
Прокаженный является отлученным в подлинном смысле слова – хоть и не по суду, а по стечению обстоятельств. Он изгнан за пределы человеческого сообщества, его место – в больнице или приюте. Он не только не имеет права подавать в суд, совершать дарение и заключать договоры, но даже и неспособен наследовать. Впрочем, он остается полноправным владельцем того, что принадлежало ему до болезни.
https://sherwood-arrow.livejournal.com/38177.html
Средневековая семья ч.2
Право мужа наставлять жену было юридически подкреплено – как и обязанность жены повиноваться. Так, в манориальном суде Челгрейва присяжные постановили, что «Марджери Химгейлс потравила чужую пшеницу, а потому пускай муж ее накажет». Закон поддерживал главенствующее положение мужа, и за убийство супруга – хозяина и повелителя – женщина подвергалась наказанию как за измену. Главенствующая позиция мужа, впрочем, несла с собой и ответственность. Он должен был достойно содержать семью и обращаться с женой ласково, а также защищать ее.
скрытый текстМоралисты зачастую заключали свои наставления мужчинам напоминанием, что нет большего утешения в земной юдоли, чем нежная и любящая жена. Насколько мы можем судить по официальным источникам, в XIII-XV вв. семейные разногласия случались значительно реже, чем в XVI веке и позднее – во всяком случае, разногласия, решаемые в суде. Разумеется, мы вправе предположить, что время от времени тот или другой из супругов получал дома трепку в воспитательных целях, а соседи не жаловались, пока ситуация не выходила из-под контроля. Однако то, что мужчине принадлежало доминирующее положение с точки зрения закона – он главенствовал не только над собственной женой, но и над женщинами в целом, являясь, в отличие от них, лицом юридически полноправным – не означало автоматически, что он был вправе использовать свою власть во вред и исключительно по собственному усмотрению. Хотя, разумеется, золотых свадеб было весьма немного, браки, продолжавшиеся двадцать лет, встречались сплошь и рядом, и людям, на много лет связанным друг с другом, просто не оставалось иного выбора, кроме как научиться ладить.
Как обычно в традиционных крестьянских сообществах, первоочередным ожиданием средневековых крестьян, вступающих в брак, было рождение детей, которые рано или поздно начали бы вносить свою лепту в семейный бюджет, а также, в идеале, смогли бы позаботиться о престарелых родителях. Средневековые крестьяне имели, по крайней мере, некоторые представления о процессе зачатия и, возможно, контрацепции; во всяком случае, в низовой литературе роль мужчины нередко описывается достаточно откровенно (в одной из баллад переодевшийся коробейником соблазнитель предлагает девушке «порошок, от которого у девиц пухнет живот»). Разумеется, эти представления в чем-то были мифологичны: так, народное поверье гласило, что близнецы рождаются, если женщина неверна своему мужу. Впрочем, после зачатия роль отца минимизировалась: рождение ребенка было исключительно женским ритуалом. Из комнаты, где происходили роды, мужчин изгоняли. Неудивительно, что в средневековых гинекологических трактатах, составленных мужчинами, нет описания нормальных родов. В лучшем случае, там приводились описания кесарева сечения.
Информация о деторождении содержится едва ли не исключительно в фольклоре. Фольклорные источники отражают запрет на присутствие мужчин у ложа роженицы и тревогу, которую испытывают оба пола при нарушении этого табу. В одной из баллад отец предлагает роженице свою помощь, обещая завязать себе глаза, но молодая мать, вынужденная рожать в лесу, отправляет его за водой и горько сожалеет об отсутствии повитухи. Разумеется, в менее экстремальной ситуации повитуха непременно была рядом с роженицей, как изображено на многочисленных иллюстрациях. Роды были сопряжены с ощутимым риском, особенно если мать была слаба здоровьем или ребенок лежал неправильно. Чем тяжелее проходили роды, тем больше родственниц собирались у одра роженицы. В ход шли не только медицинские, но и символические средства: роды «облегчали», открывая двери, окна, сундуки, комоды… Но, невзирая на все опасности, связанные с деторождением, большинство женщин все-таки выдерживали роды: количество мужских завещаний свидетельствует, что жены – первые жены – в большинстве случаев переживали мужей. В 1550-99 гг. среднее число рождений в семье составляло 6, но, к сожалению, трудно судить о том, насколько эта цифра характерна для более ранних веков.
Помимо рождения и воспитания детей, семейная жизнь, в основном, предполагала для женщины работу в доме, а для мужчины – в поле. Но, разумеется, было в их жизни место и веселью и развлечениям. Как мы уже видели, многие увеселения принадлежали определенному полу или возрасту. Состязания в стрельбе и борьбе и травля быков были развлечениями взрослых мужчин, а перетягиванием веревки или хождением по невысоко натянутому канату могли развлекаться даже и люди старшего возраста. Что характерно, в первую очередь мы располагаем сведениями о типично мужских развлечениях именно потому, что связанные с ними несчастные случаи попадали в официальные документы. Женские развлечения, несомненно, были безопаснее, а потому, к сожалению, оставались за рамками судебных хроник. Женщины танцевали, катались на льду на самодельных коньках и санках, играли в мяч, в шары, в кегли и в кости, зимой - в снежки, отправлялись на лодочные прогулки. Некоторые сельские мероприятия предполагали совместное участие мужчин и женщин – в первую очередь, гильдейные праздники и пиры, на которых присутствовали крестьяне, их жены и взрослые дети. Приходские праздники также позволяли семейным парам развлечься вместе. И, разумеется, соседи тоже задавали обеды, на которые приглашали дружественные семьи. Средневековые супруги вовсе не жили в суровом уединении, без общения с другими парами.
Анализируя крестьянские браки с точки зрения экономической взаимозависимости, юридических предписаний (церковных и светских), фольклорных представлений и реальной практики, мы видим, что современные представления о браке в традиционном обществе зачастую оказываются неверными. Большинство браков не вписываются в зловещую картину «мрачной старины», где жены были рабынями или, в лучшем случае, служанками мужей, а их вклад в семейную экономику считался несущественным. Судебные записи свидетельствуют, что муж и жена вместе сидят за обедом, и, хотя именно жена ставит еду на стол, она не ведет себя как служанка и не стоит за спиной у мужа, пока тот ест. Муж и жена рядом идут по дороге, обсуждая свои проблемы, как это делают Марджери Кемп и ее муж. Различные сферы работы и развлечений вовсе не лишают семейные пары возможности вместе предаваться отдыху. Семья в глазах общества – не просто экономическая единица, но также союз, объединенный общественными обязанностями и совместными удовольствиями. Невозможно измерить подлинный «градус» привязанности между супругами, исходя из средневековых свидетельств, но можно сделать вывод, что жестокость отнюдь не являлась нормой, и муж, как правило, стремился обеспечить жену и отстоять ее интересы. Завещания с обеих сторон отражают высокий уровень доверия и теплых чувств.
Классическая патриархальная модель семейных отношений не вполне применима к средневековым английским крестьянам. Разумеется, закон трактовал мужеубийство как измену, но подобные случаи были настолько редки, что этот закон надлежит рассматривать, скорее, как абстракцию, нежели как реальную практику. Раздельные сферы работы у мужчин и женщин отнюдь не принижали значимость женского вклада в семейную экономику сравнительно с мужским и не служили свидетельством того, что средневековые мужчины считали именно так. В народных сказках на тему «Как муж и жена поменялись местами» оба супруга в равной степени жалуются, что работают больше всех. Отец не доминировал в процессе воспитания детей и отнюдь не являлся полноправным владыкой своих отпрысков; в первую очередь, с воспитанием была связана мать, в лучших традициях культа Богоматери.
Мужчина и женщина вступали в брак не ради развлечения и смены обстановки, они не стремились строить идеальную семью, и, даже если их история заканчивалась словами «и они жили долго и счастливо», это, как правило, случалось без какой-либо целенаправленной сознательной работы. Но средневековые супруги, как и современные, не могли позволить себе идти отдельными путями в браке.
Наиболее адекватное слово, описывающее брак в средневековом английском крестьянском обществе – партнерство. Оно было как экономическим, так и эмоциональным. Брак начинался с договора, обрисовывавшего экономическое состояние будущих супругов; традиционное распределение работ гарантировало, что домашнее хозяйство будет эффективно поддерживаться на плаву; необходимость строить планы на будущее (брак детей, сбережения на старость) требовала взаимного участия сторон. Разумеется, не все «браки-партнерства» оказывались успешными. Иногда муж угнетал жену, иногда тот или иной из супругов не оправдывал возлагаемых на него надежд; но исключения были не так уж многочисленны, и идеал оставался неизменным: муж и жена должны дружно налегать на колесо, чтобы брак оказался успешным. Совсем необязательно рисовать мрачную картину средневековой семьи, чтобы доказать, что она стала иной в современный период. И, разумеется, большое количество разводов в наше время не дает оснований для того, чтобы считать современный брак более совершенным по сравнению со средневековым. Скорее, следует рассматривать институт брака как нечто очень подвижное, способное адаптироваться к экономическим и социальным требованиям времени.
Средневековая семья ч.1
Перевод главы из книги Барбары Ханауолт The Ties that Bound: Peasant Families in Medieval England
Отсюда
С заключением брака молодые люди вступали во взрослый мир – мир, где им предстояло растить потомство и совместно трудиться на благо семьи. Но, помимо практических аспектов семейной жизни, люди всех сословий обсуждали и анализировали хороший и дурной брак, перечисляя добродетели и пороки, которые бывают у мужей и жен. Ни одна стадия человеческой жизни не привлекала такого внимания со стороны моралистов, сатириков и просто любителей порассуждать. Детство и старость бледнеют в сравнении с брачными отношениями! Народная мудрость в отношении брака, со всеми его проблемами и теологическим подтекстом, блистательно подытожена Чосером в красочном прологе к рассказу Батской ткачихи. Из уст Алисон сыплются поговорки и изречения, отражающие мужскую точку зрению на женщин, с их слабость, дурным нравом и безграничным коварством…
скрытый текстМы слабы, правда, но господь взамен
Нам даровал коварство для измен,
Обман и слезы…
При исследовании подлинной жизни средневековых семей полезен как фольклор, так и изучение судебных документов. Большинство семейных пар, изо дня в день занятых выживанием, конечно, не располагало досугом для того, чтобы детально анализировать свою жизнь. Добыть хлеб насущный, вырастить достойных детей, избежать болезни и скопить немного денег на старость… большинство пар чувствовали себя совершенно счастливыми, если им удавалось достигнуть всего этого.
В церковной и народной литературе есть две традиции описания брачных отношений, дожившие до наших дней. Одна традиция – это постоянная война между полами, как описывается в прологе к рассказу Батской ткачихи. Женщины в этой войне устрашают мужей и манипулируют ими при помощи брани, слез и измен. Столкнувшись с пороками женщин, мужчина обычно вынужден прибегать к физическому насилию и колотить жену: «Укротить женщину невозможно словами, это можно сделать только палкой, и кто не бьет свою жену, когда она его оскорбляет, тот дурной глава семьи». Бывает, что роли меняются, и жена бьет мужа. Подобные стычки обычно обрисованы комически, с полным сознанием того, что они нежелательны – и не так уж часты. Изображения жен, бьющих своих мужей, разумеется, предназначены для развлечения, а не в качестве инструкции.
Впрочем, призывы к физическому и эмоциональному насилию в культуре изрядно уравновешены советами, выдержанными в русле второй традиции, которая рекомендует взаимное уважение и благонравие. В «Наставлении для приходского священника» (XIV в.) говорится, что священник на исповеди должен спрашивать у прихожан, помогают ли они свои женам в час нужды, и предостерегать их от ссор. Тот же совет повторяется и в назидательном стихотворении под названием «Как мудрый человек учил своего сына». Отец советует сыну не жениться из-за денег, но поначалу разузнать, достаточно ли девушка кротка, учтива и умна. «Если ты найдешь такую девицу, - говорит он, - лелей и не обременяй ее, потому что лучше есть хлеб в мире и покое, чем обед из сотни роскошных блюд, приправленных ссорой». Муж не должен сердить свою жену и называть ее дурными словами, но исправлять ее промахи мягко и справедливо. Он должен принимать сторону жены, если она жалуется, но прежде хорошенько вникнуть в суть дела, чтобы не пожалеть о своей поспешности. Парное стихотворение – «Как добрая женщина учила свою дочь» - словно в зеркале, отражает советы, данные молодому человеку. Девушке не следует с насмешкой отвергать женихов, но посоветоваться о браке с друзьями и близкими. Чтобы быть счастливой в браке, нужно уважать и любить мужа превыше всего на свете, на дурное настроение отвечать кроткими и ласковыми словами. Кроме того, женщине надлежит быть веселой, верной, неизменно выказывать почтение к мужу и твердой рукой управлять слугами. Короче говоря, добродетельная жена отрицает все рекомендации Батской ткачихи, кроме одной – мудро распоряжаться деньгами.
Литература, художественная и «справочная» (дидактическая), зачастую повествует о брачных ссорах и примирениях, но, если нас интересует истинное поведение людей в подобных ситуациях, следует обратиться к судебным записям. Разумеется, нужно относиться к ним с осторожностью, иначе наше внимание в первую очередь рискуют привлечь «яркие» случаи, связанные с прелюбодеянием и физической жестокостью, даже несмотря на то что их количество в процентном соотношении невелико. Вообще, большинство дел, разбираемых в поместных судах, так или иначе связаны с совместной деятельностью мужа и жены. Речь там идет о наследстве, о суммах (merchet), которую платили крестьяне своему лорду за право взять жену, о завещаниях, согласно которым жена оставалась душеприказчицей. Муж и жена работали в поле и дома как единое целое, и в судебных отчетах нередко фигурируют описания того, как супруги сообща занимались своими делами или вместе ужинали, когда случилась какая-то беда. Число брачных разногласий, завершавшихся трагедией, относительно невелико; так, в 1300-1381 гг. в уголовных судах лишь 0.7 процента всех тяжких преступлений – это преступления, совершенные одним членом семьи против другого. Если рассматривать отдельно убийства, лишь в 8 процентах случаев под подозрение подпадали домашние. Хотя во внутрисемейных междоусобицах, дошедших до уголовного суда, насилие действительно преобладает над прочими преступлениями, судебная статистика показывает, что братья чаще, нежели мужья, склонны были решать семейный спор силой или – в принципе – тащить родичей в суд.
Сообщества своими силами пытались ограничивать любителей ругаться и драться, потому что такие люди нарушали мирное существование деревни или прихода. Так, в Уэйкфилде в 1322 г. судья велел Ричарду Чайлду найти поручителей в знак того, что он «вернет жену домой и будет обращаться с ней достойно, честно и учтиво». В других случаях вмешивались родственники жены. Томас Эсхолф подал в суд на Джона де Скоулза, объявив, что они условились, что Джон будет обеспечивать Элен, дочь Томаса, едой и одеждой. Но Джон выгнал ее из дома и избил, так что она больше не могла там оставаться. Джон возражал, утверждая, что Элен ушла, забрав с собой все имущество. В другом случае избитая жена обратилась к брату, прося защиты от буяна-мужа. Брат ворвался в дом и навеки успокоил драчуна ударом топора.
Ревность и неверность также вносили разлад в семью и в сообщество. Моралисты убеждали мужчин и женщин не поддаваться ревности, потому что это верный способ рассориться с супругом. Но, разумеется, изменников наказывали. Так, Уэйкфилдский манориальный суд вызвал Джона Кенварда, который сошелся с Элис, дочерью Саймона из Гепворта, выгнав из дома свою жену. Сообщество сочло необходимым прибегнуть к серьезным санкциям: Джон заплатил крупный штраф – шесть шиллингов восемь пенсов – за неявку в суд. Другой мужчина, обвиненный в сожительстве с женщиной легкого поведения, заплатил сорок шиллингов штрафа. Впрочем, судебные записи свидетельствуют о том, что не только мужчины, но и женщины сбивались с пути истинного. Так, жена Томаса Лэнгсфилда изменила мужу и сбежала из деревни, прихватив с собой имущество супруга.
Супружеская неверность вполне могла послужить поводом для убийства. Джон Эдвин из Уэлда и Эмма, бывшая жена Уильяма Карпентера, а ныне сожительница Джона предстали перед судом в Хантингдоншире по обвинению в убийстве Уильяма. Впрочем, чаще бывало, что муж убивал жену и/или любовника. Так, Роберт Баузерман убил Джона Доти, который явился к нему домой ночью, когда Роберт спал, на свидание с его женой. Проснувшись, Роберт обнаружил, что жены рядом с ним нет; увидев ее в соседней комнате с Джоном, он убил незваного гостя. Давние претензии, усугубленные раздельным проживанием и воспитанием детей, также порой становились причинами преступлений. «Вечером 29 марта 1271 года Уолтер Бедель из Ренхолда пришел в дом своей жены Изабеллы, дочери Рейнольда, и попросил ее сходить с ним в Ренхольд и забрать бушель пшеницы, который он хотел дать ей для пропитания сыновей. Она пошла с ним. Когда они добрались до Долгого луга, Уолтер ударил ее ножом выше левого уха».
Брачные обеты, хотя они и ставились несколько ниже обета целомудрия, было нелегко расторгнуть. В английских церковных судах фигурируют несколько поводов для расторжения брака, но не все с одинаковой частотой. Слишком ранний брак и брак по принуждению достаточно редко появляются в прошениях о разводе – возможно, это свидетельствует о том, что подобные браки и заключались нечасто, поскольку общество, как и церковь, питало отвращение к таким союзам. Расторгнуть брак из-за родства было возможно, но не так просто. Зато двоеженство/двоемужество и наличие более раннего сговора – в ту пору, когда согласие сторон было достаточным условием для того, чтобы брак считался состоявшимся – вели к многочисленным спорным ситуациям и не раз становились поводами для развода.
Наличие предыдущего сговора было весьма распространенной причиной для расторжения брака – или, как минимум, расследования его законности. Церковный суд расследовал подобные дела тщательно и осторожно, потому что, к сожалению, они не раз становились полем для злоупотреблений и мошенничества. Одна из сторон могла заручиться поддержкой третьих лиц, готовых подтвердить наличие предыдущего сговора, и, таким образом, добиться расторжения брака. В одном случае, в Или, Уильям Чилтерн, два года назад обвенчавшийся с Амисией Нен, внезапно объявил, что уже был женат до того и потому его брак с Амисией надлежит считать незаконным, и что он «сделал это со зла». Некто Джоан Сквайр, условившись с Уильямом, подтвердила, что они были женаты на момент заключения брака с Амисией и что от этого союза были дети. Суд аннулировал брак Уильяма и Амисии. Однако вскорости Джоан сама вышла за другого и тем разоблачила свое мошенничество. Суд был вынужден признать свою ошибку и объявить союз Уильяма и Амисии действительным с самого начала.
В случае с внебрачным сожительством суды обычно старались сподвигнуть мужчину и женщину к официальному заключению брака, если только к тому не было препятствий. Зачастую при разборе таких дел в суде пара объявляла, что она уже жената, или же ей предписывалось сделать это как можно скорее. Но, однако ж, стороны могли и проявить упорство. Так, в 1376 году Томас Барбо и его возлюбленная Джоан Сестер предстали перед судом по обвинению в сожительстве. Джоан объявила, что они поженились в прошлом году в Стоурбридже, и попросила, чтобы Томаса официально объявили ее мужем. Но Томас оспорил слова подруги. Он сказал, что незадолго до праздника Крестовоздвижения объявил Джоан, что между ними все кончено. Однако, увидев, что она уходит, он впал в такое уныние, что чуть не покончил с собой. Явившись в слезах к Джоан, он сказал: «Если ты останешься со мной, я буду тебе верен». Джоан ответила, что не прочь остаться. Томас продолжал: «Джоан, я клянусь, что хочу жить с тобой», и Джоан ответила, что она согласна. После этого они стали жить как прежде. В суде Томас утверждал, что не намеревался вступать в брак, а только сожительствовать с Джоан. Суд добился компромисса, вынудив Томаса поклясться, что он откажется от «блудного сожительства» – или, в случае рецидива, возьмет Джоан в законные жены. Через два года Джоан стала женой Томаса. Видимо, он и впрямь не мог жить без нее :).
Вообще характерно, что священнослужители в подобных случаях играли, скорее, роль семейных консультантов, нежели строгих судей, хотя, разумеется, признавали, что некоторые пороки способны сделать узы брака непереносимыми. Показателен случай Роберта Хенденбая и его жены Маргарет, которая обратилась в йоркский суд в 1390 году, прося разрешения разъехаться с мужем из-за его жестокости. Суд посоветовал им попытаться «достичь примирения»: «если помянутый Роберт в будущем станет дурно обращаться с Маргарет и это докажут два надежных свидетеля, тогда помянутая Маргарет вправе получить развод». Суд зачастую требовал, чтобы муж в качестве гарантий примерного поведения в будущем нашел поручителей или внес залог деньгами или имуществом. Конечно, не все споры завершались примирением супругов. Так, Джон Колуэлл и его жена попросили о дозволении разойтись, потому что они «жили в ежедневном страхе за свою жизнь и предпочли бы жить в тюрьме, чем вместе». Им было разрешено жить отдельно, однако суд позаботился о том, чтобы детям Джона было выделено содержание. В плане соблюдения интересов детей характерен следующий случай: Гавиза, дочь Уильяма из Шеррингтона, вышла замуж и получила в приданое некую семейную недвижимость. Затем она оставила мужа и ушла жить к Томасу из Ширфорда. У них родился внебрачный сын, потом еще трое детей. Хотя церковные и светские власти порицали Гавизу (ее безуспешно увещевал даже знаменитый Роберт Гроссетест, канцлер Оксфордского университета и епископ Линкольнский), они не стали возражать, когда сын Гавизы предъявил свои права на материнское имущество в качестве законного наследника. Здесь, конечно, сыграло свою роль то, что у Гавизы не было детей в первом, официальном браке.
В плане достигнутого хотя бы временно компромисса интересен пример знаменитой визионерки Марджери Кемп: после четырнадцати родов она добилась от мужа, донимавшего ее требованием плотских утех, права хранить целомудрие при том условии, что они останутся жить в одном доме, будут есть за одним столом и она выплатит его долги. (Впрочем, в дальнейшем Кемпы все-таки разъехались и жили порознь, пока муж не состарился – тогда Марджери взяла его к себе и ухаживала за ним.)
Что характерно, разногласия свекровей и невесток, столь часто и драматически описываемые в фольклоре, в реальности возникали куда реже. Не в последнюю очередь это было связано с тем, что родители мужа редко жили с ним и его семьей – в большинстве случаев старики предпочитали жить отдельно от взрослого сына, пока у них хватало сил. Ссоры со старшим поколением редко возникают в судебных записях и почти никогда не становятся причиной преступлений. Марджери Кемп, при всех ее семейных сложностях, была доброй и любящей свекровью. Ее сын женился на немке и привез жену домой, чтобы познакомить с матерью, но спустя месяц после приезда скончался. Марджери лично отвезла вдову к ее родне в Германии, сочтя неприличным отпускать молодую женщину в путешествие одну.
Отсюда
С заключением брака молодые люди вступали во взрослый мир – мир, где им предстояло растить потомство и совместно трудиться на благо семьи. Но, помимо практических аспектов семейной жизни, люди всех сословий обсуждали и анализировали хороший и дурной брак, перечисляя добродетели и пороки, которые бывают у мужей и жен. Ни одна стадия человеческой жизни не привлекала такого внимания со стороны моралистов, сатириков и просто любителей порассуждать. Детство и старость бледнеют в сравнении с брачными отношениями! Народная мудрость в отношении брака, со всеми его проблемами и теологическим подтекстом, блистательно подытожена Чосером в красочном прологе к рассказу Батской ткачихи. Из уст Алисон сыплются поговорки и изречения, отражающие мужскую точку зрению на женщин, с их слабость, дурным нравом и безграничным коварством…
скрытый текстМы слабы, правда, но господь взамен
Нам даровал коварство для измен,
Обман и слезы…
При исследовании подлинной жизни средневековых семей полезен как фольклор, так и изучение судебных документов. Большинство семейных пар, изо дня в день занятых выживанием, конечно, не располагало досугом для того, чтобы детально анализировать свою жизнь. Добыть хлеб насущный, вырастить достойных детей, избежать болезни и скопить немного денег на старость… большинство пар чувствовали себя совершенно счастливыми, если им удавалось достигнуть всего этого.
В церковной и народной литературе есть две традиции описания брачных отношений, дожившие до наших дней. Одна традиция – это постоянная война между полами, как описывается в прологе к рассказу Батской ткачихи. Женщины в этой войне устрашают мужей и манипулируют ими при помощи брани, слез и измен. Столкнувшись с пороками женщин, мужчина обычно вынужден прибегать к физическому насилию и колотить жену: «Укротить женщину невозможно словами, это можно сделать только палкой, и кто не бьет свою жену, когда она его оскорбляет, тот дурной глава семьи». Бывает, что роли меняются, и жена бьет мужа. Подобные стычки обычно обрисованы комически, с полным сознанием того, что они нежелательны – и не так уж часты. Изображения жен, бьющих своих мужей, разумеется, предназначены для развлечения, а не в качестве инструкции.
Впрочем, призывы к физическому и эмоциональному насилию в культуре изрядно уравновешены советами, выдержанными в русле второй традиции, которая рекомендует взаимное уважение и благонравие. В «Наставлении для приходского священника» (XIV в.) говорится, что священник на исповеди должен спрашивать у прихожан, помогают ли они свои женам в час нужды, и предостерегать их от ссор. Тот же совет повторяется и в назидательном стихотворении под названием «Как мудрый человек учил своего сына». Отец советует сыну не жениться из-за денег, но поначалу разузнать, достаточно ли девушка кротка, учтива и умна. «Если ты найдешь такую девицу, - говорит он, - лелей и не обременяй ее, потому что лучше есть хлеб в мире и покое, чем обед из сотни роскошных блюд, приправленных ссорой». Муж не должен сердить свою жену и называть ее дурными словами, но исправлять ее промахи мягко и справедливо. Он должен принимать сторону жены, если она жалуется, но прежде хорошенько вникнуть в суть дела, чтобы не пожалеть о своей поспешности. Парное стихотворение – «Как добрая женщина учила свою дочь» - словно в зеркале, отражает советы, данные молодому человеку. Девушке не следует с насмешкой отвергать женихов, но посоветоваться о браке с друзьями и близкими. Чтобы быть счастливой в браке, нужно уважать и любить мужа превыше всего на свете, на дурное настроение отвечать кроткими и ласковыми словами. Кроме того, женщине надлежит быть веселой, верной, неизменно выказывать почтение к мужу и твердой рукой управлять слугами. Короче говоря, добродетельная жена отрицает все рекомендации Батской ткачихи, кроме одной – мудро распоряжаться деньгами.
Литература, художественная и «справочная» (дидактическая), зачастую повествует о брачных ссорах и примирениях, но, если нас интересует истинное поведение людей в подобных ситуациях, следует обратиться к судебным записям. Разумеется, нужно относиться к ним с осторожностью, иначе наше внимание в первую очередь рискуют привлечь «яркие» случаи, связанные с прелюбодеянием и физической жестокостью, даже несмотря на то что их количество в процентном соотношении невелико. Вообще, большинство дел, разбираемых в поместных судах, так или иначе связаны с совместной деятельностью мужа и жены. Речь там идет о наследстве, о суммах (merchet), которую платили крестьяне своему лорду за право взять жену, о завещаниях, согласно которым жена оставалась душеприказчицей. Муж и жена работали в поле и дома как единое целое, и в судебных отчетах нередко фигурируют описания того, как супруги сообща занимались своими делами или вместе ужинали, когда случилась какая-то беда. Число брачных разногласий, завершавшихся трагедией, относительно невелико; так, в 1300-1381 гг. в уголовных судах лишь 0.7 процента всех тяжких преступлений – это преступления, совершенные одним членом семьи против другого. Если рассматривать отдельно убийства, лишь в 8 процентах случаев под подозрение подпадали домашние. Хотя во внутрисемейных междоусобицах, дошедших до уголовного суда, насилие действительно преобладает над прочими преступлениями, судебная статистика показывает, что братья чаще, нежели мужья, склонны были решать семейный спор силой или – в принципе – тащить родичей в суд.
Сообщества своими силами пытались ограничивать любителей ругаться и драться, потому что такие люди нарушали мирное существование деревни или прихода. Так, в Уэйкфилде в 1322 г. судья велел Ричарду Чайлду найти поручителей в знак того, что он «вернет жену домой и будет обращаться с ней достойно, честно и учтиво». В других случаях вмешивались родственники жены. Томас Эсхолф подал в суд на Джона де Скоулза, объявив, что они условились, что Джон будет обеспечивать Элен, дочь Томаса, едой и одеждой. Но Джон выгнал ее из дома и избил, так что она больше не могла там оставаться. Джон возражал, утверждая, что Элен ушла, забрав с собой все имущество. В другом случае избитая жена обратилась к брату, прося защиты от буяна-мужа. Брат ворвался в дом и навеки успокоил драчуна ударом топора.
Ревность и неверность также вносили разлад в семью и в сообщество. Моралисты убеждали мужчин и женщин не поддаваться ревности, потому что это верный способ рассориться с супругом. Но, разумеется, изменников наказывали. Так, Уэйкфилдский манориальный суд вызвал Джона Кенварда, который сошелся с Элис, дочерью Саймона из Гепворта, выгнав из дома свою жену. Сообщество сочло необходимым прибегнуть к серьезным санкциям: Джон заплатил крупный штраф – шесть шиллингов восемь пенсов – за неявку в суд. Другой мужчина, обвиненный в сожительстве с женщиной легкого поведения, заплатил сорок шиллингов штрафа. Впрочем, судебные записи свидетельствуют о том, что не только мужчины, но и женщины сбивались с пути истинного. Так, жена Томаса Лэнгсфилда изменила мужу и сбежала из деревни, прихватив с собой имущество супруга.
Супружеская неверность вполне могла послужить поводом для убийства. Джон Эдвин из Уэлда и Эмма, бывшая жена Уильяма Карпентера, а ныне сожительница Джона предстали перед судом в Хантингдоншире по обвинению в убийстве Уильяма. Впрочем, чаще бывало, что муж убивал жену и/или любовника. Так, Роберт Баузерман убил Джона Доти, который явился к нему домой ночью, когда Роберт спал, на свидание с его женой. Проснувшись, Роберт обнаружил, что жены рядом с ним нет; увидев ее в соседней комнате с Джоном, он убил незваного гостя. Давние претензии, усугубленные раздельным проживанием и воспитанием детей, также порой становились причинами преступлений. «Вечером 29 марта 1271 года Уолтер Бедель из Ренхолда пришел в дом своей жены Изабеллы, дочери Рейнольда, и попросил ее сходить с ним в Ренхольд и забрать бушель пшеницы, который он хотел дать ей для пропитания сыновей. Она пошла с ним. Когда они добрались до Долгого луга, Уолтер ударил ее ножом выше левого уха».
Брачные обеты, хотя они и ставились несколько ниже обета целомудрия, было нелегко расторгнуть. В английских церковных судах фигурируют несколько поводов для расторжения брака, но не все с одинаковой частотой. Слишком ранний брак и брак по принуждению достаточно редко появляются в прошениях о разводе – возможно, это свидетельствует о том, что подобные браки и заключались нечасто, поскольку общество, как и церковь, питало отвращение к таким союзам. Расторгнуть брак из-за родства было возможно, но не так просто. Зато двоеженство/двоемужество и наличие более раннего сговора – в ту пору, когда согласие сторон было достаточным условием для того, чтобы брак считался состоявшимся – вели к многочисленным спорным ситуациям и не раз становились поводами для развода.
Наличие предыдущего сговора было весьма распространенной причиной для расторжения брака – или, как минимум, расследования его законности. Церковный суд расследовал подобные дела тщательно и осторожно, потому что, к сожалению, они не раз становились полем для злоупотреблений и мошенничества. Одна из сторон могла заручиться поддержкой третьих лиц, готовых подтвердить наличие предыдущего сговора, и, таким образом, добиться расторжения брака. В одном случае, в Или, Уильям Чилтерн, два года назад обвенчавшийся с Амисией Нен, внезапно объявил, что уже был женат до того и потому его брак с Амисией надлежит считать незаконным, и что он «сделал это со зла». Некто Джоан Сквайр, условившись с Уильямом, подтвердила, что они были женаты на момент заключения брака с Амисией и что от этого союза были дети. Суд аннулировал брак Уильяма и Амисии. Однако вскорости Джоан сама вышла за другого и тем разоблачила свое мошенничество. Суд был вынужден признать свою ошибку и объявить союз Уильяма и Амисии действительным с самого начала.
В случае с внебрачным сожительством суды обычно старались сподвигнуть мужчину и женщину к официальному заключению брака, если только к тому не было препятствий. Зачастую при разборе таких дел в суде пара объявляла, что она уже жената, или же ей предписывалось сделать это как можно скорее. Но, однако ж, стороны могли и проявить упорство. Так, в 1376 году Томас Барбо и его возлюбленная Джоан Сестер предстали перед судом по обвинению в сожительстве. Джоан объявила, что они поженились в прошлом году в Стоурбридже, и попросила, чтобы Томаса официально объявили ее мужем. Но Томас оспорил слова подруги. Он сказал, что незадолго до праздника Крестовоздвижения объявил Джоан, что между ними все кончено. Однако, увидев, что она уходит, он впал в такое уныние, что чуть не покончил с собой. Явившись в слезах к Джоан, он сказал: «Если ты останешься со мной, я буду тебе верен». Джоан ответила, что не прочь остаться. Томас продолжал: «Джоан, я клянусь, что хочу жить с тобой», и Джоан ответила, что она согласна. После этого они стали жить как прежде. В суде Томас утверждал, что не намеревался вступать в брак, а только сожительствовать с Джоан. Суд добился компромисса, вынудив Томаса поклясться, что он откажется от «блудного сожительства» – или, в случае рецидива, возьмет Джоан в законные жены. Через два года Джоан стала женой Томаса. Видимо, он и впрямь не мог жить без нее :).
Вообще характерно, что священнослужители в подобных случаях играли, скорее, роль семейных консультантов, нежели строгих судей, хотя, разумеется, признавали, что некоторые пороки способны сделать узы брака непереносимыми. Показателен случай Роберта Хенденбая и его жены Маргарет, которая обратилась в йоркский суд в 1390 году, прося разрешения разъехаться с мужем из-за его жестокости. Суд посоветовал им попытаться «достичь примирения»: «если помянутый Роберт в будущем станет дурно обращаться с Маргарет и это докажут два надежных свидетеля, тогда помянутая Маргарет вправе получить развод». Суд зачастую требовал, чтобы муж в качестве гарантий примерного поведения в будущем нашел поручителей или внес залог деньгами или имуществом. Конечно, не все споры завершались примирением супругов. Так, Джон Колуэлл и его жена попросили о дозволении разойтись, потому что они «жили в ежедневном страхе за свою жизнь и предпочли бы жить в тюрьме, чем вместе». Им было разрешено жить отдельно, однако суд позаботился о том, чтобы детям Джона было выделено содержание. В плане соблюдения интересов детей характерен следующий случай: Гавиза, дочь Уильяма из Шеррингтона, вышла замуж и получила в приданое некую семейную недвижимость. Затем она оставила мужа и ушла жить к Томасу из Ширфорда. У них родился внебрачный сын, потом еще трое детей. Хотя церковные и светские власти порицали Гавизу (ее безуспешно увещевал даже знаменитый Роберт Гроссетест, канцлер Оксфордского университета и епископ Линкольнский), они не стали возражать, когда сын Гавизы предъявил свои права на материнское имущество в качестве законного наследника. Здесь, конечно, сыграло свою роль то, что у Гавизы не было детей в первом, официальном браке.
В плане достигнутого хотя бы временно компромисса интересен пример знаменитой визионерки Марджери Кемп: после четырнадцати родов она добилась от мужа, донимавшего ее требованием плотских утех, права хранить целомудрие при том условии, что они останутся жить в одном доме, будут есть за одним столом и она выплатит его долги. (Впрочем, в дальнейшем Кемпы все-таки разъехались и жили порознь, пока муж не состарился – тогда Марджери взяла его к себе и ухаживала за ним.)
Что характерно, разногласия свекровей и невесток, столь часто и драматически описываемые в фольклоре, в реальности возникали куда реже. Не в последнюю очередь это было связано с тем, что родители мужа редко жили с ним и его семьей – в большинстве случаев старики предпочитали жить отдельно от взрослого сына, пока у них хватало сил. Ссоры со старшим поколением редко возникают в судебных записях и почти никогда не становятся причиной преступлений. Марджери Кемп, при всех ее семейных сложностях, была доброй и любящей свекровью. Ее сын женился на немке и привез жену домой, чтобы познакомить с матерью, но спустя месяц после приезда скончался. Марджери лично отвезла вдову к ее родне в Германии, сочтя неприличным отпускать молодую женщину в путешествие одну.
Священнослужители (кратко)
Утвердившись в Англии, норманны активно строили не только замки, но и соборы и монастыри; именно церковь, во многом, выполняла образовательные и культурные функции, и монастыри нередко становились центрами притяжения для тех, кто стремился посвятить себя общественной жизни. Если монастырская церковь была достаточно велика и являлась собором, то возглавлявшим ее духовным лицом уже был не аббат, а епископ, который имел право председательствовать на собрании каноников (т.н. капитуле). Настоятель монастыря (приор) и монахи содержали в должном порядке монастырские постройки.
Необходимая терминология :)
Собор – епископская церковь, главная в епархии.
Епархия (диоцез) – часть страны, церковный округ, возглавляемый епископом.
Приход – низшая территориальная единица церковного устройства; часть владений лорда.
скрытый текстМонастырь представлял собой весьма развитую структуру. Помимо помещений для собственных нужд монахов (трапезная, зал капитула, скрипторий, лазарет), при соборе нередко существуют специальные помещения для раздачи милостыни; школа для сирот и детей бедноты; конюшни и амбары для хранения зерна (из этих амбаров, т.н. десятинных, зачастую идет выдача «пособий» в голодный год). Постоялых дворов в Англии в это время не так уж много, поэтому путник, будь он купец или бродячий музыкант, вполне может рассчитывать на пищу и кров в монастыре. Одной из обязанностей монахов было оказывать гостеприимство проезжим и странникам и заботиться о них; размещали гостей в разных помещениях, в зависимости от сословной принадлежности каждого: комнаты к югу от входных ворот предназначались для бедных гостей и паломников, помещения в глубине двора отводились представителям более состоятельных сословий, а в покоях настоятеля принимали знатных феодалов или даже самого короля. В монастырь могли приходить и торговцы, предлагая свой товар, а иногда даже на церковном дворе, если он был достаточно просторен, устраивалась настоящая ярмарка. Также при монастыре обычно были пекарня, мельница и пивоварня.
Что касается иерархического устройства монастыря, то возглавлял его аббат, вторым лицом в обители был приор, являвшийся главным помощником аббата, а третьим – субприор, далее следовали монахи. Регент выполнял обязанности руководителя хора, иногда и библиотекаря; келарь фактически был управляющим и занимался всеми сторонами хозяйственной жизни монастыря; альмонарий занимался распределением милостыни; монастырский лекарь заботился о больных; один из опытных монахов отвечал за воспитание послушников. В женских монастырях организация и распорядок дня были примерно такими же.
В «Хронике» Жослена Бракелондского мы встречаем интересные сведения о выборе нового аббата. В Сент-Эдмуднсбери, в 1174 г., аббатом был Гуго, к тому времени уже глубокий старик. При нем монастырь погряз в долгах; ростовщики-евреи, ссудившие аббату деньги, взимали огромные проценты, и бедный аббат пребывал в совершенной растерянности. В 1180 г. Гуго умер от лихорадки, и после кончины аббата его слуги безжалостно разграбили занимаемое им помещение. Король назначил над монастырем опекуна и продолжал получать с обители доходы вплоть до 1182 г., пока наконец не счел возможным назначить выборы нового аббата. Шестеро старейших монахов выбрали из числа своих собратьев трех кандидатов, которых сочли достойнейшими, пешими отправились с этим списком к королю и, в его присутствии, после долгих обсуждений, избрали преемника Гуго. Новый настоятель получил статус пэра, стал лордом манора и имел под своим началом пятьдесят рыцарей. Целых четыре года понадобилось новому аббату на то, чтобы вернуть долги ростовщикам. Когда, наконец, с ними рассчитались, то выдворили за пределы обители и настрого запретили возвращаться.
Главный монашеский орден – бенедиктинский (основан в 529 г.). К нему принадлежал и св. Августин, апостол англосаксов. Также существуют ордена картезианцев (основан в IX в.), цистерцианцев (осн. в конце XI в.) и августинцев (осн. в V в.). Кроме обычных, возникли и рыцарские ордены; орден храмовников был основан в Иерусалиме в 1118 г., под управлением монахов-августинцев. Рыцари Св. Иоанна Иерусалимского, или госпитальеры, основали свой орден в 1092 г. Монашеский орден Святой Троицы, или тринитариев, был основан в 1197 г. для освобождения из неволи христианских пленников.
Аббаты занимали то же положение, что и лорды маноров, и у них были свои арендаторы – крепостные и свободные. Монастырские хронисты зачастую жалуются, как трудно бывает келарям собирать «урожай серебра» - т.е., пенни, взимавшееся с каждого домовладельца-арендатора взамен отбывания трудовой повинности – жатвы на монастырском поле: «Прежде чем город получил свободу, все они работали в жатву, как крепостные; от такой платы были освобождены лишь рыцари и священники». Если келарям не удавалось получить долг с богатых людей, то, дабы собрать искомую сумму, они нередко накладывали арест на имущество бедняков, забирая у них табуретки, котлы и даже входные двери. Это привело к таким беспорядкам, что в конце концов «урожай серебра» заменили другими налогами – например, в Лейкенхите жители должны были выловить в болотах четыре тысячи угрей; кроме того, монахи требовали от арендаторов отводить свой скот на ночь в монастырские загоны – чтобы получать навоз (но, естественно, жителям хотелось подобным образом обогащать собственные земли). Люди, которые изначально селились вокруг монастырей ради защиты и работы, постепенно добивались независимости и вместо отработок на монастырских землях платили денежную или продуктовую ренту.
Вообще, хозяйство монастыря напоминало хозяйство крупного замка или манора: монахи разводили скот, выращивали овощи, сеяли пшеницу и пекли собственный хлеб, делали сыр, сбивали масло, варили пиво, а во время ярмарок обменивали произведенные продукты на соль, вино, пряности или какие-нибудь хозяйственные принадлежности.
«На содержание соборного настоятеля Джона, к Рождеству (букв. «к рождественскому сбору налогов»), 7 фунтов 10 шиллингов. К Пасхе, тому же Джону, 8 фунтов. Ему же – 8 фунтов к Иванову дню. Ему же – к Михайлову дню 8 фунтов 10 шиллингов. Ему же – за проданное на корню зерно 26 фунтов. Ему же – за сыры и обмолоченное зерно 20 фунтов 16 шиллингов 10 пенсов. Ему же – за шерсть 6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса. Ему же – выплата таллажа в 39 фунтов. Итого: 134 фунта 10 шиллингов 2 пенса» (Из Винчестерских хроник).
И, разумеется, уважающее себя аббатство не может обойтись без скриптория и библиотеки.
О борьбе светской власти с церковной за сферы влияния, а также историю Томаса Беккета см. здесь: http://ru.wikipedia.org/wiki/Бекет,_Томас
Деревенская церковь составляла неотъемлемую часть манора. Ее посещали и лорд, и виллан. Поскольку церковь была основана, в большинстве случаев, одним из благочестивых предков лорда, то лорд имел право назначения священника для деревни – человека, которого он считал пригодным для отправления богослужений (т.н. право патронажа). Приходской священник брал на себя ответственность за содержание алтаря, а прихожане поддерживали в должном виде остальные части помещения. Иногда именно в церкви хранились пожарные багры, которые применялись для того, чтобы стаскивать с крыш горящую солому (багры специально держали в приходской церкви, чтобы жители деревни могли гарантированно найти их здесь в случае необходимости). Также в церквях Северной и Северо-Восточной Англии нередко хранился плуг, который выносили в Пахотный понедельник – первый понедельник после Крещения. Плуг освящался накануне пахоты, что служило символическим началом земледельческих работ.
Также приходская церковь часто является местом проведения заседаний манориального церковного суда; именно здесь вилланы встречались с церковным судьей, обязанности которого выполнял церковный староста, и его помощниками. Кроме того, здесь решался вопрос об уплате церковной десятины.
Среди манориальных обычаев, связанных с церковью, были и такие:
- арендаторам, которые приходили уплатить ренту, бесплатно предлагалась кружка эля;
- церковный судья получал приношения ячменем, из которого, в виде особой привилегии, варил пиво и продавал, а выручка шла на содержание церкви;
- длина крестьянского пахотного надела определялась длиной церковного нефа.
На церковной паперти или во дворе церкви проводилось следствие и разбирались споры во время «сессий» манориального суда – там собирались представители соперничающих сторон, служилась месса, и спорщики клялись, что говорят правду, а соседи выступали в роли свидетелей. Также на паперти или в одном из церковных помещений могла находиться приходская школа.
Необходимая терминология :)
Собор – епископская церковь, главная в епархии.
Епархия (диоцез) – часть страны, церковный округ, возглавляемый епископом.
Приход – низшая территориальная единица церковного устройства; часть владений лорда.
скрытый текстМонастырь представлял собой весьма развитую структуру. Помимо помещений для собственных нужд монахов (трапезная, зал капитула, скрипторий, лазарет), при соборе нередко существуют специальные помещения для раздачи милостыни; школа для сирот и детей бедноты; конюшни и амбары для хранения зерна (из этих амбаров, т.н. десятинных, зачастую идет выдача «пособий» в голодный год). Постоялых дворов в Англии в это время не так уж много, поэтому путник, будь он купец или бродячий музыкант, вполне может рассчитывать на пищу и кров в монастыре. Одной из обязанностей монахов было оказывать гостеприимство проезжим и странникам и заботиться о них; размещали гостей в разных помещениях, в зависимости от сословной принадлежности каждого: комнаты к югу от входных ворот предназначались для бедных гостей и паломников, помещения в глубине двора отводились представителям более состоятельных сословий, а в покоях настоятеля принимали знатных феодалов или даже самого короля. В монастырь могли приходить и торговцы, предлагая свой товар, а иногда даже на церковном дворе, если он был достаточно просторен, устраивалась настоящая ярмарка. Также при монастыре обычно были пекарня, мельница и пивоварня.
Что касается иерархического устройства монастыря, то возглавлял его аббат, вторым лицом в обители был приор, являвшийся главным помощником аббата, а третьим – субприор, далее следовали монахи. Регент выполнял обязанности руководителя хора, иногда и библиотекаря; келарь фактически был управляющим и занимался всеми сторонами хозяйственной жизни монастыря; альмонарий занимался распределением милостыни; монастырский лекарь заботился о больных; один из опытных монахов отвечал за воспитание послушников. В женских монастырях организация и распорядок дня были примерно такими же.
В «Хронике» Жослена Бракелондского мы встречаем интересные сведения о выборе нового аббата. В Сент-Эдмуднсбери, в 1174 г., аббатом был Гуго, к тому времени уже глубокий старик. При нем монастырь погряз в долгах; ростовщики-евреи, ссудившие аббату деньги, взимали огромные проценты, и бедный аббат пребывал в совершенной растерянности. В 1180 г. Гуго умер от лихорадки, и после кончины аббата его слуги безжалостно разграбили занимаемое им помещение. Король назначил над монастырем опекуна и продолжал получать с обители доходы вплоть до 1182 г., пока наконец не счел возможным назначить выборы нового аббата. Шестеро старейших монахов выбрали из числа своих собратьев трех кандидатов, которых сочли достойнейшими, пешими отправились с этим списком к королю и, в его присутствии, после долгих обсуждений, избрали преемника Гуго. Новый настоятель получил статус пэра, стал лордом манора и имел под своим началом пятьдесят рыцарей. Целых четыре года понадобилось новому аббату на то, чтобы вернуть долги ростовщикам. Когда, наконец, с ними рассчитались, то выдворили за пределы обители и настрого запретили возвращаться.
Главный монашеский орден – бенедиктинский (основан в 529 г.). К нему принадлежал и св. Августин, апостол англосаксов. Также существуют ордена картезианцев (основан в IX в.), цистерцианцев (осн. в конце XI в.) и августинцев (осн. в V в.). Кроме обычных, возникли и рыцарские ордены; орден храмовников был основан в Иерусалиме в 1118 г., под управлением монахов-августинцев. Рыцари Св. Иоанна Иерусалимского, или госпитальеры, основали свой орден в 1092 г. Монашеский орден Святой Троицы, или тринитариев, был основан в 1197 г. для освобождения из неволи христианских пленников.
Аббаты занимали то же положение, что и лорды маноров, и у них были свои арендаторы – крепостные и свободные. Монастырские хронисты зачастую жалуются, как трудно бывает келарям собирать «урожай серебра» - т.е., пенни, взимавшееся с каждого домовладельца-арендатора взамен отбывания трудовой повинности – жатвы на монастырском поле: «Прежде чем город получил свободу, все они работали в жатву, как крепостные; от такой платы были освобождены лишь рыцари и священники». Если келарям не удавалось получить долг с богатых людей, то, дабы собрать искомую сумму, они нередко накладывали арест на имущество бедняков, забирая у них табуретки, котлы и даже входные двери. Это привело к таким беспорядкам, что в конце концов «урожай серебра» заменили другими налогами – например, в Лейкенхите жители должны были выловить в болотах четыре тысячи угрей; кроме того, монахи требовали от арендаторов отводить свой скот на ночь в монастырские загоны – чтобы получать навоз (но, естественно, жителям хотелось подобным образом обогащать собственные земли). Люди, которые изначально селились вокруг монастырей ради защиты и работы, постепенно добивались независимости и вместо отработок на монастырских землях платили денежную или продуктовую ренту.
Вообще, хозяйство монастыря напоминало хозяйство крупного замка или манора: монахи разводили скот, выращивали овощи, сеяли пшеницу и пекли собственный хлеб, делали сыр, сбивали масло, варили пиво, а во время ярмарок обменивали произведенные продукты на соль, вино, пряности или какие-нибудь хозяйственные принадлежности.
«На содержание соборного настоятеля Джона, к Рождеству (букв. «к рождественскому сбору налогов»), 7 фунтов 10 шиллингов. К Пасхе, тому же Джону, 8 фунтов. Ему же – 8 фунтов к Иванову дню. Ему же – к Михайлову дню 8 фунтов 10 шиллингов. Ему же – за проданное на корню зерно 26 фунтов. Ему же – за сыры и обмолоченное зерно 20 фунтов 16 шиллингов 10 пенсов. Ему же – за шерсть 6 фунтов 13 шиллингов 4 пенса. Ему же – выплата таллажа в 39 фунтов. Итого: 134 фунта 10 шиллингов 2 пенса» (Из Винчестерских хроник).
И, разумеется, уважающее себя аббатство не может обойтись без скриптория и библиотеки.
О борьбе светской власти с церковной за сферы влияния, а также историю Томаса Беккета см. здесь: http://ru.wikipedia.org/wiki/Бекет,_Томас
Деревенская церковь составляла неотъемлемую часть манора. Ее посещали и лорд, и виллан. Поскольку церковь была основана, в большинстве случаев, одним из благочестивых предков лорда, то лорд имел право назначения священника для деревни – человека, которого он считал пригодным для отправления богослужений (т.н. право патронажа). Приходской священник брал на себя ответственность за содержание алтаря, а прихожане поддерживали в должном виде остальные части помещения. Иногда именно в церкви хранились пожарные багры, которые применялись для того, чтобы стаскивать с крыш горящую солому (багры специально держали в приходской церкви, чтобы жители деревни могли гарантированно найти их здесь в случае необходимости). Также в церквях Северной и Северо-Восточной Англии нередко хранился плуг, который выносили в Пахотный понедельник – первый понедельник после Крещения. Плуг освящался накануне пахоты, что служило символическим началом земледельческих работ.
Также приходская церковь часто является местом проведения заседаний манориального церковного суда; именно здесь вилланы встречались с церковным судьей, обязанности которого выполнял церковный староста, и его помощниками. Кроме того, здесь решался вопрос об уплате церковной десятины.
Среди манориальных обычаев, связанных с церковью, были и такие:
- арендаторам, которые приходили уплатить ренту, бесплатно предлагалась кружка эля;
- церковный судья получал приношения ячменем, из которого, в виде особой привилегии, варил пиво и продавал, а выручка шла на содержание церкви;
- длина крестьянского пахотного надела определялась длиной церковного нефа.
На церковной паперти или во дворе церкви проводилось следствие и разбирались споры во время «сессий» манориального суда – там собирались представители соперничающих сторон, служилась месса, и спорщики клялись, что говорят правду, а соседи выступали в роли свидетелей. Также на паперти или в одном из церковных помещений могла находиться приходская школа.
Структура общества
Краткий очерк соц. структуры.
Знать
Норманнское и саксонское дворянство (потомственное и новое; разных степеней достатка – от богатых графов до безземельных «сэров» из горожан и йоменов, получивших рыцарское звание в прошлом поколении за военные заслуги). NB: вальтер-скоттовское «тан» (вспомните Седрика Сакса) - понятие весьма расплывчатое и обозначает не только представителя старой англосаксонской знати; «тан» - это человек, который держит землю от короля или лорда и обязан ему военной службой (древнеангл. thegen – «воин»); фактически, это может быть любой свободнорожденный, не обязательно благородного происхождения. Точнее сказать, Вальтер Скотт смешивает саксонских танов с шотландскими (шотландский «тан», действительно, по рангу фактически равен графу и является главой клана). На нашей игре термин «тан» не употребляется.
В системе английских титулов (peerage) низшим является барон (титул введен Вильгельмом Завоевателем; обозначает непосредственного вассала короля, по аналогии с французской феодальной системой); также наличествуют граф (примерно с IX в.; обозначает достаточно крупного землевладельца, который держит свой фьеф от короля) и рыцарь («благородный сэр»; аналогично – «благородная дама»; рыцарь может быть и безземельным). Маркизы, виконты и герцоги на данный момент в системе не присутствуют (не раньше XIV в.!).
скрытый текстСвященнослужители. Архиепископы (Йоркский и Кентерберийский), епископы, городские и деревенские (приходские) священники, монахи и монахини из аббатств, настоятели аббатств и городских церквей… Монахи могут жить и вне обители – например, вести отшельнический образ жизни (вспомните отца Тука из «Айвенго»), странствовать, собирая пожертвования на нужды братии и проповедуя, жить в замке в качестве замкового капеллана, личного духовника хозяина или хозяйки, хрониста, наставника детей. Монахини, хотя они и более ограничены в территориальных перемещениях, также могут жить в замке или богатом доме в качестве наставницы молодых девушек. Монахини не имеют право исповедовать, даже друг друга (в монастыре исповедь у них принимает специально назначенный духовник-монах). В монахи может пойти человек практически любого происхождения – будь то младший отпрыск дворянского рода, которому все равно не светит наследство (в таком случае клерикальная карьера будет для него весьма желательной и, скорее всего, на ней будут настаивать родители), йомен, купец и даже серв. Серв, постригшийся в монахи, получает статус «вольного», и бывший лорд утрачивает все права на него; но если серв-монах вновь становится мирянином, то снова получает «крепостной» статус и возвращается в прежнее состояние.
Представители королевской власти (не стоит путать должность и дворянское звание; шериф – это административная должность, но при этом человек, на нее назначенный, по происхождению и нынешнему состоянию может быть гораздо ниже местных баронов – вплоть даже до того, что он может _не быть_ дворянином). Должность облекает человека значительными привилегиями и полномочиями: так, шериф обладает правом беспрепятственно войти в любой дом и замок на земле подведомственного ему округа, по одному лишь подозрению, что в этом доме/замке скрывается преступник. Также к представителям местной администрации относятся: шериф, судья (его обязанности может исполнять шериф, местный лорд либо некто, специально назначенный свыше), мэр (если наличествует в данном городе), бейлиф, королевский наместник, городской совет (консулат) – и т.д., в зависимости от специфики местного управления. Должность может быть как выборная (торговый старшина), так и назначаемая (присяжные). Административные должности занимают только лично свободные (свободнорожденные) люди.
Лица неблагородного происхождения
Купцы и ремесленники (разработанной системы гильдий как таковой еще не существует; но некоторые черты организации уже есть – например, определенные условия при приеме подмастерьев, соблюдение единой цены, торжественная клятва изготовлять продукцию надлежащего качества и соответственные репрессии за «обмер и недовес»; «корпоративные» праздники и покровители). Некоторые города – например, Йорк – входят в крупные международные торговые объединения, а потому быстрее развиваются и богатеют (и, соответственно, становятся своеобразными центрами притяжения – туда сходятся на заработки, на ярмарку, в надежде воспользоваться городскими привилегиями и т.д.).
Крестьяне:
Йомены – свободные держатели земли (арендаторы), ремесленники и фермеры; могут получить земельный участок от лорда, но при этом не становятся от него лично зависимыми и вольны по собственному желанию бросить надел и переселиться куда угодно.
Сервы (крепостные, виллане) – лично несвободные крестьяне-арендаторы, фермеры либо ремесленники (кузнецы, мельники и т.д.), не владеющие собственным наделом и обязанные выполнять за пользование землей трудовые повинности в пользу лорда. Серв не имеет права покинуть место своего проживания без ведома лорда – в противном случае, он считается беглым. Серва можно продать, но лишь с землей, на которой он проживает. Все имущество серва, движимое и недвижимое, принадлежит лорду и может быть изъято по желанию последнего; так же лорд (в рамках разумного, но, фактически, по собственному желанию) волен распоряжаться жизнью и телесной сохранностью своих крепостных.
Рабы. Рабство официально в Англии не отменено, но количество рабов _очень_ незначительно – и это не крестьяне, а, как правило, «приближенные» лорда и его семьи (шуты, няньки, кормилицы, личная прислуга). Рабский статус, как правило, передается из поколения в поколение. Также в числе домашних рабов (что более вероятно) могут находиться не-христиане (например, сарацины) – купленные либо военнопленные.
https://sherwood-arrow.livejournal.com/37077.html
Знать
Норманнское и саксонское дворянство (потомственное и новое; разных степеней достатка – от богатых графов до безземельных «сэров» из горожан и йоменов, получивших рыцарское звание в прошлом поколении за военные заслуги). NB: вальтер-скоттовское «тан» (вспомните Седрика Сакса) - понятие весьма расплывчатое и обозначает не только представителя старой англосаксонской знати; «тан» - это человек, который держит землю от короля или лорда и обязан ему военной службой (древнеангл. thegen – «воин»); фактически, это может быть любой свободнорожденный, не обязательно благородного происхождения. Точнее сказать, Вальтер Скотт смешивает саксонских танов с шотландскими (шотландский «тан», действительно, по рангу фактически равен графу и является главой клана). На нашей игре термин «тан» не употребляется.
В системе английских титулов (peerage) низшим является барон (титул введен Вильгельмом Завоевателем; обозначает непосредственного вассала короля, по аналогии с французской феодальной системой); также наличествуют граф (примерно с IX в.; обозначает достаточно крупного землевладельца, который держит свой фьеф от короля) и рыцарь («благородный сэр»; аналогично – «благородная дама»; рыцарь может быть и безземельным). Маркизы, виконты и герцоги на данный момент в системе не присутствуют (не раньше XIV в.!).
скрытый текстСвященнослужители. Архиепископы (Йоркский и Кентерберийский), епископы, городские и деревенские (приходские) священники, монахи и монахини из аббатств, настоятели аббатств и городских церквей… Монахи могут жить и вне обители – например, вести отшельнический образ жизни (вспомните отца Тука из «Айвенго»), странствовать, собирая пожертвования на нужды братии и проповедуя, жить в замке в качестве замкового капеллана, личного духовника хозяина или хозяйки, хрониста, наставника детей. Монахини, хотя они и более ограничены в территориальных перемещениях, также могут жить в замке или богатом доме в качестве наставницы молодых девушек. Монахини не имеют право исповедовать, даже друг друга (в монастыре исповедь у них принимает специально назначенный духовник-монах). В монахи может пойти человек практически любого происхождения – будь то младший отпрыск дворянского рода, которому все равно не светит наследство (в таком случае клерикальная карьера будет для него весьма желательной и, скорее всего, на ней будут настаивать родители), йомен, купец и даже серв. Серв, постригшийся в монахи, получает статус «вольного», и бывший лорд утрачивает все права на него; но если серв-монах вновь становится мирянином, то снова получает «крепостной» статус и возвращается в прежнее состояние.
Представители королевской власти (не стоит путать должность и дворянское звание; шериф – это административная должность, но при этом человек, на нее назначенный, по происхождению и нынешнему состоянию может быть гораздо ниже местных баронов – вплоть даже до того, что он может _не быть_ дворянином). Должность облекает человека значительными привилегиями и полномочиями: так, шериф обладает правом беспрепятственно войти в любой дом и замок на земле подведомственного ему округа, по одному лишь подозрению, что в этом доме/замке скрывается преступник. Также к представителям местной администрации относятся: шериф, судья (его обязанности может исполнять шериф, местный лорд либо некто, специально назначенный свыше), мэр (если наличествует в данном городе), бейлиф, королевский наместник, городской совет (консулат) – и т.д., в зависимости от специфики местного управления. Должность может быть как выборная (торговый старшина), так и назначаемая (присяжные). Административные должности занимают только лично свободные (свободнорожденные) люди.
Лица неблагородного происхождения
Купцы и ремесленники (разработанной системы гильдий как таковой еще не существует; но некоторые черты организации уже есть – например, определенные условия при приеме подмастерьев, соблюдение единой цены, торжественная клятва изготовлять продукцию надлежащего качества и соответственные репрессии за «обмер и недовес»; «корпоративные» праздники и покровители). Некоторые города – например, Йорк – входят в крупные международные торговые объединения, а потому быстрее развиваются и богатеют (и, соответственно, становятся своеобразными центрами притяжения – туда сходятся на заработки, на ярмарку, в надежде воспользоваться городскими привилегиями и т.д.).
Крестьяне:
Йомены – свободные держатели земли (арендаторы), ремесленники и фермеры; могут получить земельный участок от лорда, но при этом не становятся от него лично зависимыми и вольны по собственному желанию бросить надел и переселиться куда угодно.
Сервы (крепостные, виллане) – лично несвободные крестьяне-арендаторы, фермеры либо ремесленники (кузнецы, мельники и т.д.), не владеющие собственным наделом и обязанные выполнять за пользование землей трудовые повинности в пользу лорда. Серв не имеет права покинуть место своего проживания без ведома лорда – в противном случае, он считается беглым. Серва можно продать, но лишь с землей, на которой он проживает. Все имущество серва, движимое и недвижимое, принадлежит лорду и может быть изъято по желанию последнего; так же лорд (в рамках разумного, но, фактически, по собственному желанию) волен распоряжаться жизнью и телесной сохранностью своих крепостных.
Рабы. Рабство официально в Англии не отменено, но количество рабов _очень_ незначительно – и это не крестьяне, а, как правило, «приближенные» лорда и его семьи (шуты, няньки, кормилицы, личная прислуга). Рабский статус, как правило, передается из поколения в поколение. Также в числе домашних рабов (что более вероятно) могут находиться не-христиане (например, сарацины) – купленные либо военнопленные.
https://sherwood-arrow.livejournal.com/37077.html
О бедных шерифах...
Шериф - В англо-саксонский период истории Англии одной из основных локальных административных должностей, назначаемых королём, была должность рива (reeve). В графствах (shires) представитель власти короля назывался соответственно «рив графства» — shire-reeve. Именно от этого сочетания уже в средневековой Англии и произошло слово шериф.
То есть, фактически это королевский наместник в графстве, фигура и правда очень значительная.
High Sheriff of Nottinghamshire, Derbyshire and the Royal Forests - Верховный шериф Ноттингемшира, Дербишира и королевских лесов.
From 1068 until 1567 the position existed as High Sheriff of Nottinghamshire, Derbyshire and the Royal Forests but after 1567 separate appointments were made as High Sheriff of Derbyshire and High Sheriff of Nottinghamshire.
При Вильгельме
скрытый текстВильгельм Завоеватель. Викинг на английском престоле
Дэвид Дуглас
В правление Вильгельма 1 шерифами стали крупные феодальные владетели, получившие право лично вершить суд. Кроме того, по своей должности находились в особых отношениях с судами округа и сотен, и было естественно, что, как и их саксонские предшественники, рассматривали в этих судах дела, имевшие касательство к королю или королевству. Правда, шериф мог разделять эти обязанности с другими чиновниками. Должность местного юстициария была создана в Англии при Вильгельме Рыжем. Вполне возможно, что время от времени нечто подобное возникало и функционировало и при Завоевателе. Совершенно ясно, что аббат Этельвиг, настоятель монастыря в Эвешеме, занимал в 1072 году какую-то официальную судебную должность в западных округах. Позже в других округах такие должности занимали и другие люди, хотя они редко именовались юстициариями своего округа. Но какими бы дополнительными средствами ни пользовался Вильгельм, чтобы представлять королевское правосудие в английских окружных судах, именно шериф оставался непосредственным исполнителем воли короля, и, как правило, именно шерифу были адресованы указы короля, повелевающие рассмотреть какое-либо дело.
---
Относительно Англии результат напрямую зависел от того, что должность шерифа полностью перешла в руки нормандских аристократов, ведь шерифы были основными финансовыми чиновниками короля. В их обязанности входил сбор налогов, которые население должно было платить королю. На них лежала ответственность за сбор доходов, которые государю приносило королевское право вершить суд. Возможно, шерифы отвечали за обеспечение того, чтобы арендаторы короля должным образом исполняли свои феодальные обязанности. Они управляли работами в королевских поместьях на территории своего округа и брали под свою охрану имения, перешедшие к королю в результате конфискации. Более того, при Вильгельме именно шерифы были ответственными за сбор гельда. Трудно сказать, до какой степени развилась при Вильгельме существовавшая позже практика, согласно которой шериф брал свой округ на откуп. До 1066 года был, по крайней мере, один подобный случай. Но было бы слишком смело утверждать, что в Англии это было всеобщим правилом, или даже сделать вывод, что эта система полностью сформировалась к 1087 году. Хотя перед смертью Вильгельма эта практика, без сомнения, была широко распространена. Возможно, что тут сказывалось влияние Нормандии, где виконты брали на откуп свои виконтства.
К англо-нормандским шерифам перешли все обязанности их англосаксонских предшественников. Они отвечали за сбор налогов для короля, вершили королевское правосудие, управляли местными судами в округах-ширах и входивших в их состав сотен. К тому же шерифы выполняли некоторые функции, перекликавшиеся с обязанностями виконтов, например поддерживали в хорошем состоянии замки. Как и нормандские виконты, многие из шерифов установили особо прочные связи с королевским двором. Занимая свои английские должности, они пользовались уважением как крупные феодалы-землевладельцы, и этот почет, соединяясь с авторитетом короля, чьими представителями они были, давал шерифам силу, которая позволяла им исполнять приказы короля, даже когда от этого мог пострадать самый знатный и богатый человек в данной местности. Именно посредством этих шерифов король-нормандец вдохнул новую жизнь в старинную английскую должность и обратил силы, скрытые в англосаксонской системе местного управления, на службу феодальному государству, которое он создал.
http://www.libma.ru/istorija/vilgelm_zavoevatel_viking_na_angliiskom_prestole/p5.php
С миру по нитке...
скрытый текстThe sheriff had many different duties. It was his responsibility to execute writs (legal orders) issued from Westminster. The sheriff also held his own tourn or court to discover criminals and deliver them to the royal courts. The sheriff supervised the Crown lands in his shire and delivered their revenues to the Exchequer. Sheriffs had rights of purveyance, that is compulsorily requisitioning food and supplies from the counties to supply the monarch. From the mid-13th Century sheriffs presided over the election of knights of the shire to Parliament. The sheriff had the authority to summon the posse comitatus - i.e. the able-bodied men of the county - to help him maintain public order.
The sheriff presided over the shire court (or moot), which had existed since the Anglo-Saxon period. It tried offences against the crown, and lesser offences that involved two or more lords and so could not be tried in the local manor court. Shire court juries also supplied authoritative information оn local customs and rights, and it was often at these courts that knights of the shire and coroners were chosen.
The sheriff was generally a large landowner in the county where he served. In fact, before Magna Carta, the sheriff's office sometimes tended to be hereditary in оne family - especially in Stephen's reign. An unscrupulous sheriff could manipulate his office to his own advantage - John of Oxford who was Sheriff of Nottingham during the 1330s, was guilty of so much fraud and extortion that he was probably the model for the wicked Sheriff of Nottingham in the Robin Hood tales. But sheriffs could also suffer losses to central government. Walter Langton (d.1321), treasurer of Edward I, personally seized the land of a number of sheriffs for supposed irregularities in their Exchequer accounts.
Justices of the Peace were typically members of the local gentry (large landowners who did not have noble titles) given a commission by the monarch to administer justice in their county. JPs could personally punish minor offences and commit criminals for trial at the Assize Courts. Justices of the Peace were appointed from the 14th Century оnward but it was оnly during the 16th that they became the primary administrators of local government. replacing the sheriff.
https://faculty.history.wisc.edu/sommerville/123/123%20133%20Government.htm
Шерифы Ноттингемшира и Дербишира конца 12-ого - начала 13-ого веков:
скрытый текст1180 Ralph Murdac.
1190 Roger de Lacy.
1191 William de Wendenal
1194 William de Ferrers.
1196 William Brewer
1200 Hugh Bardulf, William de Lech
1202 Reginald de Karduil
1203 William Briewere, William de Lech
1204 Robert De Veteri Ponte, Richard De Bello Campo (Robert de Vieuxpont, became the Sheriff of Nottinghamshire and Derbyshire, the custodian of the honour of Peverell, Tickhill and Higham Ferrers which is 23 miles from Huntingdon.)
1206 Robert De Veteri Ponte, Richard De Bello Campo
1208 Gerard De Atia, Philip Marc
1209 Philip Marc, Peter Marc
1213 Eustace De Ludeham. Sheriff of Nottingham 1213 and 1232. Sheriff of Yorkshire 1225.
1214 Philip Marc
1224 Ralf Fitz Nicholas
1232 Eustace of Lowdham.
1233 Simon De Hedon
http://forum.sherwood-tavern.net/viewtopic.php?id=2216
http://forum.sherwood-tavern.net/viewtopic.php?id=1881
Sheriffs in Norman times
скрытый текстBy Tessa Shepperson —Leave a Comment
The office of Sheriff is a very ancient оne and not limited to stories and pantomime based оn the legend of Robin Hood!
What was a Sheriff?
The word comes from the two words ‘Shire’ and ‘Reeve’. A Reeve was an official position which began in Saxon times, when the reeve was empowered to hold court and try local civil and criminal matters.
After the conquest they were appointed for every shire, and therefore the name became Shire Reeve or Sheriff.
Sheriffs in Norman times
In Norman times the Sheriff was an important royal official. His responsibilities included keeping the Kings peace, holding court (the County Court) and arranging for the annual shire payment to the King (of which no doubt he collected more than he paid).
The office was held at the kings pleasure, and Sheriffs were drawn from the ranks of barons, royal administrators and the local gentry.
Pluralism and the sheriffs office
The same person could be sheriff of more than оne country. For example Derbyshire and Nottinghamshire traditionally went together as did Norfolk and Suffolk, and Buckinghamshire and Bedfordshire.
Where a sheriff held more than оne post, this often also meant that the county courts were held together. Derbyshire and Nottinghamshire for example had a common county court.
Occasionally a man could hold multiple Sheriff posts, such as Hugh of Buckland in the reign of Henry I who was sheriff of eight counties. However this was rare.
Choosing sheriffs
Henry I was renowned for ‘raising from the dust men of common stock’ and many of these became sheriffs, as did many of his household officers.
When choosing their sheriffs, Kings had to be careful to strike a balance between choosing men who had sufficient standing to allow them authority over the local landed and military aristocracy, and creating officials with so much power that they became entrenched and unaccountable.
In particular, from the Kings point of view, it was important that the office did not become an inherited оne, as this would weaken his control. In a few cases this did happen, for example in Gloucester from about 1070 the office was held in оne family for some 70 years, and over powerful officials was a particular problem in the troubled reign of Stephen. However Henry II ended all that, as we shall see later.
Sheriffs today
The office of Sheriff is still with us today, and the Sheriffs office now enforces ‘writs of execution’ issued by the High Court.
And in the time of Cadfael
Readers of Ellis Peters’ Cadfael novels will have an idea of how the system worked in the reign of King Stephen. Cadfael’s friend Hugh Beringer of Maesbury becomes deputy Sheriff of Shropshire in the second book, оne Corpse Too Many, and then Sheriff later in the series.
In the books, we see how he has responsibility for dealing with law and order issues in his shire as well as having to travel periodically to meetings called by the sovereign. However it was unusual for sheriffs to have quite so much help from the Benedictine brotherhood …
Later we will be seeing more of the Sheriffs duties as we look at the various legal procedures.
http://historyoflaw.co.uk/sheriffs-norman-times/
Бейлиф
скрытый текст 1. Приказчик в английском средневековом маноре. Являлся вторым после стюарда лицом в манориальной администрации, выполнял указания лендлорда по организации хозяйственной жизни в поместье, передаваемые, как правило, через стюарда.
В обязанности Б. входило: организовывать барщинные работы на домене, следить за качеством вспашки и соблюдением ее нормы, знать особенности содержания домашних животных, следить за работой жнецов, косарей, извозчиков и домашних слуг в поместье. Б., как правило, принимал участие в заседаниях манориальной курии, нередко в качестве присяжного в тяжбах крестьян друг с другом или с лордом манора. Однако Б., согласно обычаю манора, не разрешалось взимать с держателей платежи при передаче земельных участков наследникам, рельефы при выдаче замуж крестьянок, судебные пошлины со свободных держателей — это была прерогатива лорда. Б. также не мог заниматься пивоварением в маноре и иметь собственную пекарню. Он должен был жить на жалованье, выплачиваемое лордом. Сумма жалованья в источниках, как правило, не указывается. Службы, которые должен был выполнять Б. в поместье, описаны в сочинении Флеты (XIII в.) «Об обязанностях в маноре».
2. Помощник шерифа в средневековой Англии, ответственный за организацию и проведение судебных заседаний.
3. Второе после мэра высшее должностное лицо в самоуправлении городов Англии в Средние века и раннее Новое время. Представитель короля в городе, отправлявший функции полицейской, административной и судебной власти. Б. отвечал за спокойствие в городе, надзирал за рынком, занимался делами, связанными с благоустройством города, совместно с мэром собирал налоги и судебные штрафы, наблюдал за исполнением королевских законов и т. д. Как правило, Б. являлся членом городского совета. На ранних стадиях развития муниципального самоуправления (XII—XIV вв.) Б. назначались королем; позднее горожане получили право избирать их из своей среды (сроком на один год). Количество Б. варьировало от одного до двух в зависимости от специфики развития города.
То есть, фактически это королевский наместник в графстве, фигура и правда очень значительная.
High Sheriff of Nottinghamshire, Derbyshire and the Royal Forests - Верховный шериф Ноттингемшира, Дербишира и королевских лесов.
From 1068 until 1567 the position existed as High Sheriff of Nottinghamshire, Derbyshire and the Royal Forests but after 1567 separate appointments were made as High Sheriff of Derbyshire and High Sheriff of Nottinghamshire.
При Вильгельме
скрытый текстВильгельм Завоеватель. Викинг на английском престоле
Дэвид Дуглас
В правление Вильгельма 1 шерифами стали крупные феодальные владетели, получившие право лично вершить суд. Кроме того, по своей должности находились в особых отношениях с судами округа и сотен, и было естественно, что, как и их саксонские предшественники, рассматривали в этих судах дела, имевшие касательство к королю или королевству. Правда, шериф мог разделять эти обязанности с другими чиновниками. Должность местного юстициария была создана в Англии при Вильгельме Рыжем. Вполне возможно, что время от времени нечто подобное возникало и функционировало и при Завоевателе. Совершенно ясно, что аббат Этельвиг, настоятель монастыря в Эвешеме, занимал в 1072 году какую-то официальную судебную должность в западных округах. Позже в других округах такие должности занимали и другие люди, хотя они редко именовались юстициариями своего округа. Но какими бы дополнительными средствами ни пользовался Вильгельм, чтобы представлять королевское правосудие в английских окружных судах, именно шериф оставался непосредственным исполнителем воли короля, и, как правило, именно шерифу были адресованы указы короля, повелевающие рассмотреть какое-либо дело.
---
Относительно Англии результат напрямую зависел от того, что должность шерифа полностью перешла в руки нормандских аристократов, ведь шерифы были основными финансовыми чиновниками короля. В их обязанности входил сбор налогов, которые население должно было платить королю. На них лежала ответственность за сбор доходов, которые государю приносило королевское право вершить суд. Возможно, шерифы отвечали за обеспечение того, чтобы арендаторы короля должным образом исполняли свои феодальные обязанности. Они управляли работами в королевских поместьях на территории своего округа и брали под свою охрану имения, перешедшие к королю в результате конфискации. Более того, при Вильгельме именно шерифы были ответственными за сбор гельда. Трудно сказать, до какой степени развилась при Вильгельме существовавшая позже практика, согласно которой шериф брал свой округ на откуп. До 1066 года был, по крайней мере, один подобный случай. Но было бы слишком смело утверждать, что в Англии это было всеобщим правилом, или даже сделать вывод, что эта система полностью сформировалась к 1087 году. Хотя перед смертью Вильгельма эта практика, без сомнения, была широко распространена. Возможно, что тут сказывалось влияние Нормандии, где виконты брали на откуп свои виконтства.
К англо-нормандским шерифам перешли все обязанности их англосаксонских предшественников. Они отвечали за сбор налогов для короля, вершили королевское правосудие, управляли местными судами в округах-ширах и входивших в их состав сотен. К тому же шерифы выполняли некоторые функции, перекликавшиеся с обязанностями виконтов, например поддерживали в хорошем состоянии замки. Как и нормандские виконты, многие из шерифов установили особо прочные связи с королевским двором. Занимая свои английские должности, они пользовались уважением как крупные феодалы-землевладельцы, и этот почет, соединяясь с авторитетом короля, чьими представителями они были, давал шерифам силу, которая позволяла им исполнять приказы короля, даже когда от этого мог пострадать самый знатный и богатый человек в данной местности. Именно посредством этих шерифов король-нормандец вдохнул новую жизнь в старинную английскую должность и обратил силы, скрытые в англосаксонской системе местного управления, на службу феодальному государству, которое он создал.
http://www.libma.ru/istorija/vilgelm_zavoevatel_viking_na_angliiskom_prestole/p5.php
С миру по нитке...
скрытый текстThe sheriff had many different duties. It was his responsibility to execute writs (legal orders) issued from Westminster. The sheriff also held his own tourn or court to discover criminals and deliver them to the royal courts. The sheriff supervised the Crown lands in his shire and delivered their revenues to the Exchequer. Sheriffs had rights of purveyance, that is compulsorily requisitioning food and supplies from the counties to supply the monarch. From the mid-13th Century sheriffs presided over the election of knights of the shire to Parliament. The sheriff had the authority to summon the posse comitatus - i.e. the able-bodied men of the county - to help him maintain public order.
The sheriff presided over the shire court (or moot), which had existed since the Anglo-Saxon period. It tried offences against the crown, and lesser offences that involved two or more lords and so could not be tried in the local manor court. Shire court juries also supplied authoritative information оn local customs and rights, and it was often at these courts that knights of the shire and coroners were chosen.
The sheriff was generally a large landowner in the county where he served. In fact, before Magna Carta, the sheriff's office sometimes tended to be hereditary in оne family - especially in Stephen's reign. An unscrupulous sheriff could manipulate his office to his own advantage - John of Oxford who was Sheriff of Nottingham during the 1330s, was guilty of so much fraud and extortion that he was probably the model for the wicked Sheriff of Nottingham in the Robin Hood tales. But sheriffs could also suffer losses to central government. Walter Langton (d.1321), treasurer of Edward I, personally seized the land of a number of sheriffs for supposed irregularities in their Exchequer accounts.
Justices of the Peace were typically members of the local gentry (large landowners who did not have noble titles) given a commission by the monarch to administer justice in their county. JPs could personally punish minor offences and commit criminals for trial at the Assize Courts. Justices of the Peace were appointed from the 14th Century оnward but it was оnly during the 16th that they became the primary administrators of local government. replacing the sheriff.
https://faculty.history.wisc.edu/sommerville/123/123%20133%20Government.htm
Шерифы Ноттингемшира и Дербишира конца 12-ого - начала 13-ого веков:
скрытый текст1180 Ralph Murdac.
1190 Roger de Lacy.
1191 William de Wendenal
1194 William de Ferrers.
1196 William Brewer
1200 Hugh Bardulf, William de Lech
1202 Reginald de Karduil
1203 William Briewere, William de Lech
1204 Robert De Veteri Ponte, Richard De Bello Campo (Robert de Vieuxpont, became the Sheriff of Nottinghamshire and Derbyshire, the custodian of the honour of Peverell, Tickhill and Higham Ferrers which is 23 miles from Huntingdon.)
1206 Robert De Veteri Ponte, Richard De Bello Campo
1208 Gerard De Atia, Philip Marc
1209 Philip Marc, Peter Marc
1213 Eustace De Ludeham. Sheriff of Nottingham 1213 and 1232. Sheriff of Yorkshire 1225.
1214 Philip Marc
1224 Ralf Fitz Nicholas
1232 Eustace of Lowdham.
1233 Simon De Hedon
http://forum.sherwood-tavern.net/viewtopic.php?id=2216
http://forum.sherwood-tavern.net/viewtopic.php?id=1881
Sheriffs in Norman times
скрытый текстBy Tessa Shepperson —Leave a Comment
The office of Sheriff is a very ancient оne and not limited to stories and pantomime based оn the legend of Robin Hood!
What was a Sheriff?
The word comes from the two words ‘Shire’ and ‘Reeve’. A Reeve was an official position which began in Saxon times, when the reeve was empowered to hold court and try local civil and criminal matters.
After the conquest they were appointed for every shire, and therefore the name became Shire Reeve or Sheriff.
Sheriffs in Norman times
In Norman times the Sheriff was an important royal official. His responsibilities included keeping the Kings peace, holding court (the County Court) and arranging for the annual shire payment to the King (of which no doubt he collected more than he paid).
The office was held at the kings pleasure, and Sheriffs were drawn from the ranks of barons, royal administrators and the local gentry.
Pluralism and the sheriffs office
The same person could be sheriff of more than оne country. For example Derbyshire and Nottinghamshire traditionally went together as did Norfolk and Suffolk, and Buckinghamshire and Bedfordshire.
Where a sheriff held more than оne post, this often also meant that the county courts were held together. Derbyshire and Nottinghamshire for example had a common county court.
Occasionally a man could hold multiple Sheriff posts, such as Hugh of Buckland in the reign of Henry I who was sheriff of eight counties. However this was rare.
Choosing sheriffs
Henry I was renowned for ‘raising from the dust men of common stock’ and many of these became sheriffs, as did many of his household officers.
When choosing their sheriffs, Kings had to be careful to strike a balance between choosing men who had sufficient standing to allow them authority over the local landed and military aristocracy, and creating officials with so much power that they became entrenched and unaccountable.
In particular, from the Kings point of view, it was important that the office did not become an inherited оne, as this would weaken his control. In a few cases this did happen, for example in Gloucester from about 1070 the office was held in оne family for some 70 years, and over powerful officials was a particular problem in the troubled reign of Stephen. However Henry II ended all that, as we shall see later.
Sheriffs today
The office of Sheriff is still with us today, and the Sheriffs office now enforces ‘writs of execution’ issued by the High Court.
And in the time of Cadfael
Readers of Ellis Peters’ Cadfael novels will have an idea of how the system worked in the reign of King Stephen. Cadfael’s friend Hugh Beringer of Maesbury becomes deputy Sheriff of Shropshire in the second book, оne Corpse Too Many, and then Sheriff later in the series.
In the books, we see how he has responsibility for dealing with law and order issues in his shire as well as having to travel periodically to meetings called by the sovereign. However it was unusual for sheriffs to have quite so much help from the Benedictine brotherhood …
Later we will be seeing more of the Sheriffs duties as we look at the various legal procedures.
http://historyoflaw.co.uk/sheriffs-norman-times/
Бейлиф
скрытый текст 1. Приказчик в английском средневековом маноре. Являлся вторым после стюарда лицом в манориальной администрации, выполнял указания лендлорда по организации хозяйственной жизни в поместье, передаваемые, как правило, через стюарда.
В обязанности Б. входило: организовывать барщинные работы на домене, следить за качеством вспашки и соблюдением ее нормы, знать особенности содержания домашних животных, следить за работой жнецов, косарей, извозчиков и домашних слуг в поместье. Б., как правило, принимал участие в заседаниях манориальной курии, нередко в качестве присяжного в тяжбах крестьян друг с другом или с лордом манора. Однако Б., согласно обычаю манора, не разрешалось взимать с держателей платежи при передаче земельных участков наследникам, рельефы при выдаче замуж крестьянок, судебные пошлины со свободных держателей — это была прерогатива лорда. Б. также не мог заниматься пивоварением в маноре и иметь собственную пекарню. Он должен был жить на жалованье, выплачиваемое лордом. Сумма жалованья в источниках, как правило, не указывается. Службы, которые должен был выполнять Б. в поместье, описаны в сочинении Флеты (XIII в.) «Об обязанностях в маноре».
2. Помощник шерифа в средневековой Англии, ответственный за организацию и проведение судебных заседаний.
3. Второе после мэра высшее должностное лицо в самоуправлении городов Англии в Средние века и раннее Новое время. Представитель короля в городе, отправлявший функции полицейской, административной и судебной власти. Б. отвечал за спокойствие в городе, надзирал за рынком, занимался делами, связанными с благоустройством города, совместно с мэром собирал налоги и судебные штрафы, наблюдал за исполнением королевских законов и т. д. Как правило, Б. являлся членом городского совета. На ранних стадиях развития муниципального самоуправления (XII—XIV вв.) Б. назначались королем; позднее горожане получили право избирать их из своей среды (сроком на один год). Количество Б. варьировало от одного до двух в зависимости от специфики развития города.
Фунты, шиллинги, пенсы, курс обмена
Стоимость серебряной марки в турских ливрах.
Людовик Молодой (1157-1180) в 1144 году - 40 су (2 ливра), а в 1158 году - 53 су 4 денье. (2 ливра 13 су 4 денье)
Филипп-Август (1180-1225) - 48 су (2 ливра 8 су)- 50 су (2 ливра 10 су)
скрытый текстЛюдовик VIII (1225-1226) - 50 су (2 ливра 10 су) - 54 су (2 ливра 14 су)
Людовик IX - (1226 - 1270) - 54 су пять денье (2 ливра 14 су 5 денье).
Филипп III - (1270-1285) - 54-56 су (2 ливра 14-16 су)
Филипп IV - (1285 - 1314) - 2 ливра 15 су 6 денье - 3 ливра 1 су - 3 ливра 7 су
Людовик 10 - (1314-1316) - 44 су (2 ливра 4 су)
Иоанн1 (-)
Филипп 5 - (1316-1322) - от 44 су (2 ливра 4 су) поднялся до 3 ливров 8 су и 4 ливров.
Карл 4 (1322-1328 ) - 4 ливра, 4 ливра 10 солей, 5 ливров 11 солей.
Филипп 6 Валуа (1328-1350) - 55 су (4 ливра 15 су) - до 13 ливров 10 су
Иоанн Добрый (1350-1364) -----
Карл 5 (1364-1380) - 5 ливров 16 су
Литература:
Nouveaux essais historiques sur la ville de Caen et son arrondisement.
Gervais de La Rue
Métrologie française ou manuel théorique et pratique du système métrique
Jean B. Souquet
------------------------------------
Турский ливр.
В 1200 г. 1 серебряная марка (245 г серебра) стоила 2.5 турских ливра.
Таким образом стоимость турского ливра в серебре = 98 г.серебра (в 1200 г).
**
1 фунт (ст) = 20 шиллингов = 240 пенсов
1ф = 1.5 марки
скрытый текст1 ш = 12 пенсов
1 пенни = 4 фартинга
1 крона = 5 шиллингов = 60 пенсов
пол-кроны- 2 шиллинга 6 пенсов.
1 марка = 13 ш. 4 п. = 160 пенсов = 244.5-245 гр
соотношение парижского ливра к турскому = 5/4.
Курс обмена на 1265 г между пар. ливром и ф.ст = 90 су (1080 денье) = (4.5 л) = 4 л 10 су за 1 ф.ст.
--------------------------------------------
Расчет 1265 г
1 марка = 2.7 т.ливра = 54 су 5 д = 2 т.л 14 су 5 д.
1 марка = 2.7 х 1.25 = 3 ливра 8 су
1 ф.с = 2.7 х 1.5 = 4 т.ливра
1 ф.с = 68 х 1.25 = 102 су = 5 п. л. 2 су
80 т.су = 102 п.су
-----------------
1 ф.ст = 5 тур.ливров 1339 г. ?
---------------------------------------
1 ф.с. = 8 пар.ливров ( 1 п.л = 2 шиллинга 6 пенсов) на 1350 г.
1 ф.с = 6.4 пар.ливров (6 ливров 8 су)
---------------------------
1 ф.с. = 6 т.л 1360-1380
1 ф.с = 7 пар. ливров 10 пар.су - 1360-1380 г
-------------------------------
1 ф.с =
1 ф.с = 6 турских ливров в 14 в
1 ф.с = 9 турских ливров в 15 в
ссылка
Однако в Англии, явно чтобы запутать дело как можно больше, серебро измерялось еще и по весу, в марках. Одна марка серебра составляла две трети веса фунта стерлингов, то есть равнялась 160 пенни. Но если долг измерялся в марках, то не обязательно было копить пенни, можно было просто собрать все серебро, какое найдется в доме — например, серебряное блюдо, лишь бы оно весило нужное количество марок. Когда Генрих и Элеонора пообещали выплатить папе 135 541 марок на подготовку кампании по добыче Сицилии для Эдмунда, это значило, что им предстояло выплатить примерно 90 812 фунтов или свой доход за три года — скорее всего, частично в форме столовой посуды. Точнее говоря, столовую посуду из серебра должны были предоставить подданные, и это стало одной из причин недовольства баронов
-----------------------------------------
скрытый текст???
Качество и точность чеканки денье (а значит, и состоящих из них ливров) во Франции бывали настолько различны, что их обозначали по месту изготовления: одни суммы французских денег, упомянутые в книге, выражались в ливрах турских (отчеканенных в городе Туре, высокого качества), а другие — в ливрах парижских (отчеканенных в Париже, худшего качества). Всюду, где я пользовалась термином «ливр», например, упоминая о стоимости крестового похода Людовика IX, тип денег в хрониках не был уточнен, и я по умолчанию предполагала, что это — ливры парижские. Курс обмена на 1265 год между парижским ливром и фунтом стерлингов составлял 90 су (1080 денье) за фунт. Проще говоря, в фунте стерлингов было 4,5 парижских ливра, а в марке — 3 таких ливра. Потому годовой доход французских королей, 250 000 ливров (скорее всего, парижских) был эквивалентен 55 556 фунтов, что намного превышало средства, доступные их английским коллегам. Поступления в казну Генриха и Элеоноры за год составляли в среднем около 36 000 фунтов.
???
------------------------
Курс обмена между этими различными системами менялся в зависимости от финансовых мероприятий, проводимых королями Англии и Франции. На протяжении большей части рассматриваемого периода 5 бордосских ливров были приравнены к 1 фунту стерлингов и в течение почти всего XIV в. 1 фунту стерлингов соответствовали 6 турских ливров. Однако во время английской оккупации северной Франции в XV в. 1 фунт стерлингов равнялся 9 турским ливрам.
Еще одной денежно-счетной единицей была марка, английский вариант которой всегда стоил две трети фунта стерлингов (13 су 14 денье).
Некоторую помощь могут оказать читателю сведения о том, что обычный доход английской короны (т. е. без парламентских налогов) с среднем составлял около 30000 фунтов стерлингов в год и в благополучные годы общий доход редко превышал 100000 фунтов, включая парламентские субсидии. По-видимому полдюжины графов ежегодно собирали со своих земельных владений доход в размере около 3000 фунтов, однако большинство рыцарей получали со своих имений всего лишь около 60 фунтов. За один день службы в королевской армии рыцарь получал 2 шиллинга: по тем временам эта сумма была довольно значительной и позволяла содержать двух или трех лошадей, пажа или оруженосца и зачастую даже их обоих. Статут о рабочих (1351 г.), который представлял собой попытку установить максимальный размер оплаты труда в годы, последовавшие за первой вспышкой "Черной смерти", позволял пахарю (т. е. квалифицированному работнику) получать 10 шиллингов в год. И хотя плата почти повсеместно превышала эту сумму, пахарь, зарабатывавший 2-3 фунта в год, был весьма преуспевающим человеком.
-----------------------------------------
Инициатива в этой области принадлежала Генриху II Плантагенету, который, собрав свой двор в Мане на Рождество 1181 г., в присутствии архиепископа Бордо, других прелатов и баронов этой провинции, обнародовал эдикт, действительный для всех его континентальных владений. В этом эдикте не предусматривался сбор армии, не закреплялись собственно военные обязанности его подданных, но указывалось вооружение, которым они должны располагать в соответствии с размером своего состояния. Различались три категории подданных:
а) те, кто обладал движимым имуществом стоимостью в 100 анжуйских ливров (равноценны 100 турским ливрам или 25 фунтам стерлингов); они должны были иметь рыцарское вооружение, включая коня;
б) те, кто обладал движимым имуществом стоимостью от 25 до 40 анжуйских ливров; они должны были иметь короткую кольчугу, копье и меч;
в) самые бедные; они могли ограничиться поддоспешником, железным шишаком, копьем, мечом или луком со стрелами.
Нам ничего не известно о практическом применении этого эдикта, но поскольку акцент сделан на движимом имуществе, можно предположить, что Генрих II Плантагенет хотел вооружить прежде всего жителей городов.
Несколькими днями позже тот же Генрих II обнародовал знаменитую ассизу о вооружении, на этот раз действительную для Англии. Этот документ, гораздо более обстоятельный, чем предыдущий, предусматривал, что каждый владелец рыцарского фьефа должен иметь рыцарское снаряжение; он предписывал также, чтобы всякий свободный мирянин, получающий ренту или владеющий имуществом стоимостью 16 марок стерлингов (что равноценно 40 анжуйским ливрам), имел полное рыцарское вооружение; всякий свободный мирянин, владеющий 10 марками (т. е. 25 анжуйскими ливрами), имел короткую кольчугу, железный шишак и копье; остальные горожане и свободные общинники имели поддоспешник, железный шишак и копье. Все должны хранить это вооружение для службы королю.
----------------------------------------------
48. Согласно Котгрейву, сетье пшеницы весит 240 фунтов. 1350 г.
скрытый текст49. Котгрейв говорит, что парижский ливр равняется 2 шиллинга, 6 пенсов, и что 10 парижских су равны 1 шиллингу. (так в тексте. 10 су должны были бы быть равны 1 шиллингу и 3 пенсам – прим. пер.)
https://www.vostlit.info/Texts/rus17/Froissart/primtext11.phtml
и
https://www.vostlit.info/Texts/rus17/Froissart/text11.phtml
Страной с самой стабильной денежной системой была Англия.
1. Постоянный доход ей обеспечивал экспорт шерсти.
2. В Англии нельзя было изменить монетную стоимость без одобрения парламента.
------------------------------------
Самой мелкой единицей землевладения, помимо встречавшегося изредка свободного держания, был манор. В него обычно входила деревня и окружавшие ее поля, хотя, по мере усложнения системы, деревня делилась на два или несколько маноров. Если хозяин имел всего один манор, то обычно и жил в нем, приномая активное участие во всех его делах. Если маноров было несколько, то назначал управляющего (бейлифа) для каждого из них и переезжал из одного в другой.
----------------------------------------------
Для того чтобы получить общее представление о конях, которыми мог располагать рыцарь, давайте ознакомимся с историей Жеана де Сентре, одним из самых популярных французских рыцарских романов середины XV века (Антуан де ла Саль. Маленький Жеан де Сентре. Песнь 15). Будучи пажом на службе у французской королевы, Жеан получил от нее какие-то деньги, чтобы экипироваться, как подобает юному благородному дворянину: «Возьми в этом маленьком кошельке 160 крон, которые я даю тебе для того, чтобы ты купил доброго, храброго и ловкого верхового коня, который должен быть стремительным и быстрым, чего бы он ни стоил, но не дороже 80 крон, купи также и другого коня для повседневных поездок и путешествий, но не дороже 20 крон; купи себе еще пару коней для перевозки твоего багажа и пажа за тридцать крон. Итого получается сто тридцать крон. На оставшиеся тридцать крон купи красивый наряд себе и красивую одежду твоим слугам, которые в ливреях будут сопровождать тебя в путешествиях. Если же что-то останется сверх того, что ты потратишь, как я тебе сказала, то можешь использовать это по собственному усмотрению».
Французский королевский ордонанс 1265 года ставил пределы суммам, которые люди разных сословий могли тратить на разные вещи, например, оруженосец, даже если он был благородного происхождения и обладал значительным состоянием, не имел права покупать иноходца дороже чем за пятнадцать ливров/фунтов, а рысака более чем за двадцать.
--------------------------------
Отметим, что конь - это, во-первых, очень важная часть средневековой энергетики. Фактически единственный, кроме человеческих мускулов, способ оказывать воздействие на окружающий мир. Во-вторых, конь это основа боеспособности рыцаря и рыцарского войска. Именно поэтому цены на боевых коней, специально обученных для войны, были так высоки и отношение к ним - самое бережное. Всякий рыцарь, который имел такую возможность, обязательно покупал ездовую лошадь - которая стоила гораздо дешевле - в дополнение к боевому коню.
Людовик Молодой (1157-1180) в 1144 году - 40 су (2 ливра), а в 1158 году - 53 су 4 денье. (2 ливра 13 су 4 денье)
Филипп-Август (1180-1225) - 48 су (2 ливра 8 су)- 50 су (2 ливра 10 су)
скрытый текстЛюдовик VIII (1225-1226) - 50 су (2 ливра 10 су) - 54 су (2 ливра 14 су)
Людовик IX - (1226 - 1270) - 54 су пять денье (2 ливра 14 су 5 денье).
Филипп III - (1270-1285) - 54-56 су (2 ливра 14-16 су)
Филипп IV - (1285 - 1314) - 2 ливра 15 су 6 денье - 3 ливра 1 су - 3 ливра 7 су
Людовик 10 - (1314-1316) - 44 су (2 ливра 4 су)
Иоанн1 (-)
Филипп 5 - (1316-1322) - от 44 су (2 ливра 4 су) поднялся до 3 ливров 8 су и 4 ливров.
Карл 4 (1322-1328 ) - 4 ливра, 4 ливра 10 солей, 5 ливров 11 солей.
Филипп 6 Валуа (1328-1350) - 55 су (4 ливра 15 су) - до 13 ливров 10 су
Иоанн Добрый (1350-1364) -----
Карл 5 (1364-1380) - 5 ливров 16 су
Литература:
Nouveaux essais historiques sur la ville de Caen et son arrondisement.
Gervais de La Rue
Métrologie française ou manuel théorique et pratique du système métrique
Jean B. Souquet
------------------------------------
Турский ливр.
В 1200 г. 1 серебряная марка (245 г серебра) стоила 2.5 турских ливра.
Таким образом стоимость турского ливра в серебре = 98 г.серебра (в 1200 г).
**
1 фунт (ст) = 20 шиллингов = 240 пенсов
1ф = 1.5 марки
скрытый текст1 ш = 12 пенсов
1 пенни = 4 фартинга
1 крона = 5 шиллингов = 60 пенсов
пол-кроны- 2 шиллинга 6 пенсов.
1 марка = 13 ш. 4 п. = 160 пенсов = 244.5-245 гр
соотношение парижского ливра к турскому = 5/4.
Курс обмена на 1265 г между пар. ливром и ф.ст = 90 су (1080 денье) = (4.5 л) = 4 л 10 су за 1 ф.ст.
--------------------------------------------
Расчет 1265 г
1 марка = 2.7 т.ливра = 54 су 5 д = 2 т.л 14 су 5 д.
1 марка = 2.7 х 1.25 = 3 ливра 8 су
1 ф.с = 2.7 х 1.5 = 4 т.ливра
1 ф.с = 68 х 1.25 = 102 су = 5 п. л. 2 су
80 т.су = 102 п.су
-----------------
1 ф.ст = 5 тур.ливров 1339 г. ?
---------------------------------------
1 ф.с. = 8 пар.ливров ( 1 п.л = 2 шиллинга 6 пенсов) на 1350 г.
1 ф.с = 6.4 пар.ливров (6 ливров 8 су)
---------------------------
1 ф.с. = 6 т.л 1360-1380
1 ф.с = 7 пар. ливров 10 пар.су - 1360-1380 г
-------------------------------
1 ф.с =
1 ф.с = 6 турских ливров в 14 в
1 ф.с = 9 турских ливров в 15 в
ссылка
Однако в Англии, явно чтобы запутать дело как можно больше, серебро измерялось еще и по весу, в марках. Одна марка серебра составляла две трети веса фунта стерлингов, то есть равнялась 160 пенни. Но если долг измерялся в марках, то не обязательно было копить пенни, можно было просто собрать все серебро, какое найдется в доме — например, серебряное блюдо, лишь бы оно весило нужное количество марок. Когда Генрих и Элеонора пообещали выплатить папе 135 541 марок на подготовку кампании по добыче Сицилии для Эдмунда, это значило, что им предстояло выплатить примерно 90 812 фунтов или свой доход за три года — скорее всего, частично в форме столовой посуды. Точнее говоря, столовую посуду из серебра должны были предоставить подданные, и это стало одной из причин недовольства баронов
-----------------------------------------
скрытый текст???
Качество и точность чеканки денье (а значит, и состоящих из них ливров) во Франции бывали настолько различны, что их обозначали по месту изготовления: одни суммы французских денег, упомянутые в книге, выражались в ливрах турских (отчеканенных в городе Туре, высокого качества), а другие — в ливрах парижских (отчеканенных в Париже, худшего качества). Всюду, где я пользовалась термином «ливр», например, упоминая о стоимости крестового похода Людовика IX, тип денег в хрониках не был уточнен, и я по умолчанию предполагала, что это — ливры парижские. Курс обмена на 1265 год между парижским ливром и фунтом стерлингов составлял 90 су (1080 денье) за фунт. Проще говоря, в фунте стерлингов было 4,5 парижских ливра, а в марке — 3 таких ливра. Потому годовой доход французских королей, 250 000 ливров (скорее всего, парижских) был эквивалентен 55 556 фунтов, что намного превышало средства, доступные их английским коллегам. Поступления в казну Генриха и Элеоноры за год составляли в среднем около 36 000 фунтов.
???
------------------------
Курс обмена между этими различными системами менялся в зависимости от финансовых мероприятий, проводимых королями Англии и Франции. На протяжении большей части рассматриваемого периода 5 бордосских ливров были приравнены к 1 фунту стерлингов и в течение почти всего XIV в. 1 фунту стерлингов соответствовали 6 турских ливров. Однако во время английской оккупации северной Франции в XV в. 1 фунт стерлингов равнялся 9 турским ливрам.
Еще одной денежно-счетной единицей была марка, английский вариант которой всегда стоил две трети фунта стерлингов (13 су 14 денье).
Некоторую помощь могут оказать читателю сведения о том, что обычный доход английской короны (т. е. без парламентских налогов) с среднем составлял около 30000 фунтов стерлингов в год и в благополучные годы общий доход редко превышал 100000 фунтов, включая парламентские субсидии. По-видимому полдюжины графов ежегодно собирали со своих земельных владений доход в размере около 3000 фунтов, однако большинство рыцарей получали со своих имений всего лишь около 60 фунтов. За один день службы в королевской армии рыцарь получал 2 шиллинга: по тем временам эта сумма была довольно значительной и позволяла содержать двух или трех лошадей, пажа или оруженосца и зачастую даже их обоих. Статут о рабочих (1351 г.), который представлял собой попытку установить максимальный размер оплаты труда в годы, последовавшие за первой вспышкой "Черной смерти", позволял пахарю (т. е. квалифицированному работнику) получать 10 шиллингов в год. И хотя плата почти повсеместно превышала эту сумму, пахарь, зарабатывавший 2-3 фунта в год, был весьма преуспевающим человеком.
-----------------------------------------
Инициатива в этой области принадлежала Генриху II Плантагенету, который, собрав свой двор в Мане на Рождество 1181 г., в присутствии архиепископа Бордо, других прелатов и баронов этой провинции, обнародовал эдикт, действительный для всех его континентальных владений. В этом эдикте не предусматривался сбор армии, не закреплялись собственно военные обязанности его подданных, но указывалось вооружение, которым они должны располагать в соответствии с размером своего состояния. Различались три категории подданных:
а) те, кто обладал движимым имуществом стоимостью в 100 анжуйских ливров (равноценны 100 турским ливрам или 25 фунтам стерлингов); они должны были иметь рыцарское вооружение, включая коня;
б) те, кто обладал движимым имуществом стоимостью от 25 до 40 анжуйских ливров; они должны были иметь короткую кольчугу, копье и меч;
в) самые бедные; они могли ограничиться поддоспешником, железным шишаком, копьем, мечом или луком со стрелами.
Нам ничего не известно о практическом применении этого эдикта, но поскольку акцент сделан на движимом имуществе, можно предположить, что Генрих II Плантагенет хотел вооружить прежде всего жителей городов.
Несколькими днями позже тот же Генрих II обнародовал знаменитую ассизу о вооружении, на этот раз действительную для Англии. Этот документ, гораздо более обстоятельный, чем предыдущий, предусматривал, что каждый владелец рыцарского фьефа должен иметь рыцарское снаряжение; он предписывал также, чтобы всякий свободный мирянин, получающий ренту или владеющий имуществом стоимостью 16 марок стерлингов (что равноценно 40 анжуйским ливрам), имел полное рыцарское вооружение; всякий свободный мирянин, владеющий 10 марками (т. е. 25 анжуйскими ливрами), имел короткую кольчугу, железный шишак и копье; остальные горожане и свободные общинники имели поддоспешник, железный шишак и копье. Все должны хранить это вооружение для службы королю.
----------------------------------------------
48. Согласно Котгрейву, сетье пшеницы весит 240 фунтов. 1350 г.
скрытый текст49. Котгрейв говорит, что парижский ливр равняется 2 шиллинга, 6 пенсов, и что 10 парижских су равны 1 шиллингу. (так в тексте. 10 су должны были бы быть равны 1 шиллингу и 3 пенсам – прим. пер.)
https://www.vostlit.info/Texts/rus17/Froissart/primtext11.phtml
и
https://www.vostlit.info/Texts/rus17/Froissart/text11.phtml
Страной с самой стабильной денежной системой была Англия.
1. Постоянный доход ей обеспечивал экспорт шерсти.
2. В Англии нельзя было изменить монетную стоимость без одобрения парламента.
------------------------------------
Самой мелкой единицей землевладения, помимо встречавшегося изредка свободного держания, был манор. В него обычно входила деревня и окружавшие ее поля, хотя, по мере усложнения системы, деревня делилась на два или несколько маноров. Если хозяин имел всего один манор, то обычно и жил в нем, приномая активное участие во всех его делах. Если маноров было несколько, то назначал управляющего (бейлифа) для каждого из них и переезжал из одного в другой.
----------------------------------------------
Для того чтобы получить общее представление о конях, которыми мог располагать рыцарь, давайте ознакомимся с историей Жеана де Сентре, одним из самых популярных французских рыцарских романов середины XV века (Антуан де ла Саль. Маленький Жеан де Сентре. Песнь 15). Будучи пажом на службе у французской королевы, Жеан получил от нее какие-то деньги, чтобы экипироваться, как подобает юному благородному дворянину: «Возьми в этом маленьком кошельке 160 крон, которые я даю тебе для того, чтобы ты купил доброго, храброго и ловкого верхового коня, который должен быть стремительным и быстрым, чего бы он ни стоил, но не дороже 80 крон, купи также и другого коня для повседневных поездок и путешествий, но не дороже 20 крон; купи себе еще пару коней для перевозки твоего багажа и пажа за тридцать крон. Итого получается сто тридцать крон. На оставшиеся тридцать крон купи красивый наряд себе и красивую одежду твоим слугам, которые в ливреях будут сопровождать тебя в путешествиях. Если же что-то останется сверх того, что ты потратишь, как я тебе сказала, то можешь использовать это по собственному усмотрению».
Французский королевский ордонанс 1265 года ставил пределы суммам, которые люди разных сословий могли тратить на разные вещи, например, оруженосец, даже если он был благородного происхождения и обладал значительным состоянием, не имел права покупать иноходца дороже чем за пятнадцать ливров/фунтов, а рысака более чем за двадцать.
--------------------------------
Отметим, что конь - это, во-первых, очень важная часть средневековой энергетики. Фактически единственный, кроме человеческих мускулов, способ оказывать воздействие на окружающий мир. Во-вторых, конь это основа боеспособности рыцаря и рыцарского войска. Именно поэтому цены на боевых коней, специально обученных для войны, были так высоки и отношение к ним - самое бережное. Всякий рыцарь, который имел такую возможность, обязательно покупал ездовую лошадь - которая стоила гораздо дешевле - в дополнение к боевому коню.