Что почитать: свежие записи из разных блогов
Записи с тэгом #хароническое из разных блогов
opheliozz, блог «читательский дневник»
* * *
Конкка А. Ель с золотой вершиной, или Дерево предков (материалы по карельской мифологии и обрядности)
скрытый текстВ карельской эпической поэзии «ель с золотой вершиной» имеет признаки Мирового древа и связана с основными героями эпоса – Вяйнямёйненом и Илмариненом. Ель – место рождения первозверей (под елью рождаются медведь и другие звери, а на ели – куница и кукушка, обе – с золотыми грудками).
Ель в народной традиции, по материалам XIX века, чаще других деревьев выступает как жертвенное дерево рода и семьи, то есть в качестве дерева предков.
В то же время ель – главное дерево потустороннего мира: старые карельские кладбища были ельниками.
Коткозерский запрет XIX – начала ХХ века:
Раньше при строительстве дома на новом месте нельзя было корчевать пни и трогать корни внутри земли, если на месте строительства оказывались деревья. Это правило было особенно важным при строительстве хлева. Если на месте хлева корчевали пни, то были убеждены, что скот в этом хлеву не будет жить. Пни следовало только обрубить чуть выше уровня земли.
Ель с золотой вершиной соединяется с неоднократно упоминаемым в рунах сакральным локусом «у начала огненного порога / в водовороте святого потока» (Korvalla tulisen kosken, pyhän virran pyörtehessä), который находится где-то в Похьоле, там же, где средоточение всех болезней – гора Кипувуори (Kipuvuori).
Согласно войницкой версии рождения медведя, редкозубая хозяйка Похьолы в тени медной горы Кипувуори, в широкой лапландской тайге, рядом с огненным порогом, у дурного потока почувствовала себя плохо, начались предродовые схватки, которые застали ее под седой елью, под елью с цветущей вершиной, где она родила медведя и других зверей.
А вот свидетельство из Вологодской области:
в районе Кокшеньги, отмечает исследователь тамошних мест А. Угрюмов, есть несколько «кустов», состоящих из огромных елей, которые, на мой взгляд, представляют собой остатки древних чудских рощ... В старину эти «кусты» пользовались у окружающего населения особым уважением.
В них не разрешалось рубить деревья, сюда не ходили даже за грибами, а бабушки часто пугали своих внуков и внучек, говоря, что в «кусту водит», то есть действует какая-то неведомая сила, способная заставить человека заблудиться даже в маленьком островке леса.
В южной Карелии зафиксированы поверья о том, что еловые веточки, брошенные в могильную яму, помогают покойному приходить домой: Tulee kodih kuuzen varbazil («Придет домой по еловым веточкам»), в Вешкелице «ветки ели кладут меленькие, чтобы три дня покойник ходил домой». У коми «иногда дно могильной ямы выстилается еловым лапником».
К сакральной географии Куростровья относились чудское кладбище и знаменитый куростровский ельник, в котором, по преданию, находилось святилище бога Юмалы заволочской чуди. Куростровский ельник еще в 50-х годах XIX века «представлял собой густую еловую рощу около полуверсты длиной... с деревьями гигантской высоты и в два-три обхвата толщиною».
Из памятной книги Куростровской церкви: Еще в недавнее время ельник этот был предметом многих суеверий. Говорили, что тут живет дух Скарбник, оберегающий клад, оставшийся от чуди... мимо ельника, особенно в ночное время, боялись проезжать и проходить, а раскольники считали его священною рощею и до 1840-го года хоронили туда покойников.
У коми-зырян умирающему тöдысь (колдуну) приносили из леса небольшую выкопанную с корнями ель, перед которой он исповедовался. После его смерти эту ель относили обратно в лес и высаживали на прежнем месте.
В. Я. Евсеев в 1974 году в Ежегоднике Общества Калевалы, посвященном Матти Кууси, привел карельский вариант финской поговорки «Sitä kuusta kuuleminen, jonka juurella asunto», который звучит так: «Sitä kuusta kuulomini, minkä juurella elät», то есть «Ту ель надо слушать, под которой / у корней которой живешь». Эта поговорка, по мысли Евсеева, восходит к более древней форме: «Того хииси почитают, у которого живут», где hiisi – священная роща или почитаемое жертвенное дерево.
Мартти Хаавио в статье 1949 года, названной по вышеприведенной поговорке, также приходит к выводу, что «слушать» здесь, собственно, означает «почитать» и, как следствие, приносить жертвы.
скрытый текстВ карельской эпической поэзии «ель с золотой вершиной» имеет признаки Мирового древа и связана с основными героями эпоса – Вяйнямёйненом и Илмариненом. Ель – место рождения первозверей (под елью рождаются медведь и другие звери, а на ели – куница и кукушка, обе – с золотыми грудками).
Ель в народной традиции, по материалам XIX века, чаще других деревьев выступает как жертвенное дерево рода и семьи, то есть в качестве дерева предков.
В то же время ель – главное дерево потустороннего мира: старые карельские кладбища были ельниками.
Коткозерский запрет XIX – начала ХХ века:
Раньше при строительстве дома на новом месте нельзя было корчевать пни и трогать корни внутри земли, если на месте строительства оказывались деревья. Это правило было особенно важным при строительстве хлева. Если на месте хлева корчевали пни, то были убеждены, что скот в этом хлеву не будет жить. Пни следовало только обрубить чуть выше уровня земли.
Ель с золотой вершиной соединяется с неоднократно упоминаемым в рунах сакральным локусом «у начала огненного порога / в водовороте святого потока» (Korvalla tulisen kosken, pyhän virran pyörtehessä), который находится где-то в Похьоле, там же, где средоточение всех болезней – гора Кипувуори (Kipuvuori).
Согласно войницкой версии рождения медведя, редкозубая хозяйка Похьолы в тени медной горы Кипувуори, в широкой лапландской тайге, рядом с огненным порогом, у дурного потока почувствовала себя плохо, начались предродовые схватки, которые застали ее под седой елью, под елью с цветущей вершиной, где она родила медведя и других зверей.
А вот свидетельство из Вологодской области:
в районе Кокшеньги, отмечает исследователь тамошних мест А. Угрюмов, есть несколько «кустов», состоящих из огромных елей, которые, на мой взгляд, представляют собой остатки древних чудских рощ... В старину эти «кусты» пользовались у окружающего населения особым уважением.
В них не разрешалось рубить деревья, сюда не ходили даже за грибами, а бабушки часто пугали своих внуков и внучек, говоря, что в «кусту водит», то есть действует какая-то неведомая сила, способная заставить человека заблудиться даже в маленьком островке леса.
В южной Карелии зафиксированы поверья о том, что еловые веточки, брошенные в могильную яму, помогают покойному приходить домой: Tulee kodih kuuzen varbazil («Придет домой по еловым веточкам»), в Вешкелице «ветки ели кладут меленькие, чтобы три дня покойник ходил домой». У коми «иногда дно могильной ямы выстилается еловым лапником».
К сакральной географии Куростровья относились чудское кладбище и знаменитый куростровский ельник, в котором, по преданию, находилось святилище бога Юмалы заволочской чуди. Куростровский ельник еще в 50-х годах XIX века «представлял собой густую еловую рощу около полуверсты длиной... с деревьями гигантской высоты и в два-три обхвата толщиною».
Из памятной книги Куростровской церкви: Еще в недавнее время ельник этот был предметом многих суеверий. Говорили, что тут живет дух Скарбник, оберегающий клад, оставшийся от чуди... мимо ельника, особенно в ночное время, боялись проезжать и проходить, а раскольники считали его священною рощею и до 1840-го года хоронили туда покойников.
У коми-зырян умирающему тöдысь (колдуну) приносили из леса небольшую выкопанную с корнями ель, перед которой он исповедовался. После его смерти эту ель относили обратно в лес и высаживали на прежнем месте.
В. Я. Евсеев в 1974 году в Ежегоднике Общества Калевалы, посвященном Матти Кууси, привел карельский вариант финской поговорки «Sitä kuusta kuuleminen, jonka juurella asunto», который звучит так: «Sitä kuusta kuulomini, minkä juurella elät», то есть «Ту ель надо слушать, под которой / у корней которой живешь». Эта поговорка, по мысли Евсеева, восходит к более древней форме: «Того хииси почитают, у которого живут», где hiisi – священная роща или почитаемое жертвенное дерево.
Мартти Хаавио в статье 1949 года, названной по вышеприведенной поговорке, также приходит к выводу, что «слушать» здесь, собственно, означает «почитать» и, как следствие, приносить жертвы.
opheliozz, блог «читательский дневник»
* * *
Топорков А. Откуда у Бабы-Яги ступа
скрытый текстВот как представляли себе русалок белорусы-полещуки Пинского уезда Минской губернии: «По мнению народа, русалки происходят из тех младенцев женского пола, которые умирают некрещеными. Хотя они и умерли младенцами, но в виде русалок являются уже взрослыми девами, с длинными русыми волосами, которые всегда распущены. Необходимой их принадлежностью служит «товкач» (толкач). Живут они в реках на дне и в мае месяце до восхода солнца по утрам (в хорошую погоду) выходят из рек и нагие с толкачами пляшут во ржи и поют».
В Могилевской губернии детей пугали Железной бабой, которая живет в полях и огородах: «Эта злая низкорослая старуха, с железными большими грудями, хватает железным крюком тех детей, которые осмеливаются заходить одни в поля и огороды... бросает их в свою железную ступу, толчет и ест»
скрытый текстВот как представляли себе русалок белорусы-полещуки Пинского уезда Минской губернии: «По мнению народа, русалки происходят из тех младенцев женского пола, которые умирают некрещеными. Хотя они и умерли младенцами, но в виде русалок являются уже взрослыми девами, с длинными русыми волосами, которые всегда распущены. Необходимой их принадлежностью служит «товкач» (толкач). Живут они в реках на дне и в мае месяце до восхода солнца по утрам (в хорошую погоду) выходят из рек и нагие с толкачами пляшут во ржи и поют».
В Могилевской губернии детей пугали Железной бабой, которая живет в полях и огородах: «Эта злая низкорослая старуха, с железными большими грудями, хватает железным крюком тех детей, которые осмеливаются заходить одни в поля и огороды... бросает их в свою железную ступу, толчет и ест»
opheliozz, блог «читательский дневник»
* * *
Варга Э. Метаморфоза образа Бабы-Яги
скрытый текстВ индоевропейской культуре прядение и ткачество – будучи характерно женскими занятиями – были символом женской плодовитости, а нить – человеческой жизни и судьбы. Богинями судьбы также являлись мойры у греков, парки у римлян, Хольда и норны у германских народов.
Баба-Яга тоже прядет и ткет, поэтому она вместе с Мокошью и Параскевой Пятницей представляет собой богиню судьбы. В волшебных сказках встречается и девушка-пряха, которая обязана идти к Бабе-Яге за светом или веретеном, или сама Баба-Яга ее заставляет прясть: «баба-яга задала девушке пряжи с короб, печку истопить, всего припасти, а сама ушла».
Рассмотренные свойства Бабы-Яги наводят на мысли о мертвеце, лежащем в гробу, а сама избушка на курьих ножках может быть интерпретирована как место «воздушного погребения», в ходе которого не хоронили и не сжигали тело умершего, а выкладывали на деревянные помосты или домовины на высоких шестах, и там оставляли его, пока оно не высыхало, оставляя одни кости. Этот обряд погребения был распространен в эпоху неолита и практиковался до начала XX-ого века среди народов Сибири и Средней Азии, а в модифицированном виде сохранился и в наши дни в Тибете и в Монголии.
скрытый текстВ индоевропейской культуре прядение и ткачество – будучи характерно женскими занятиями – были символом женской плодовитости, а нить – человеческой жизни и судьбы. Богинями судьбы также являлись мойры у греков, парки у римлян, Хольда и норны у германских народов.
Баба-Яга тоже прядет и ткет, поэтому она вместе с Мокошью и Параскевой Пятницей представляет собой богиню судьбы. В волшебных сказках встречается и девушка-пряха, которая обязана идти к Бабе-Яге за светом или веретеном, или сама Баба-Яга ее заставляет прясть: «баба-яга задала девушке пряжи с короб, печку истопить, всего припасти, а сама ушла».
Рассмотренные свойства Бабы-Яги наводят на мысли о мертвеце, лежащем в гробу, а сама избушка на курьих ножках может быть интерпретирована как место «воздушного погребения», в ходе которого не хоронили и не сжигали тело умершего, а выкладывали на деревянные помосты или домовины на высоких шестах, и там оставляли его, пока оно не высыхало, оставляя одни кости. Этот обряд погребения был распространен в эпоху неолита и практиковался до начала XX-ого века среди народов Сибири и Средней Азии, а в модифицированном виде сохранился и в наши дни в Тибете и в Монголии.
opheliozz, блог «читательский дневник»
* * *
Христофорова О. Упавшая крыша и дочь колдуна, или о коллективности представлений и индивидуальности толкований
скрытый текстНа Русском Севере широко распространен такой мотив быличек (входящий в сюжет «Трудная смерть колдуна»): чтобы помочь колдуну умереть, нужно открыть печную трубу или снять князек с крыши дома; в особо тяжелых случаях разбирали часть крыши. Этот мотив на моих глазах послужил основанием для оформления колдовского реноме.
В одном из сел умерла пожилая женщина М.С., ведшая вполне благочестивую жизнь. После того как из дома вышли духовница и другие члены собора, приходившие исправлять (исповедовать) умирающую, крыша дома (надо сказать, очень ветхого) вдруг обвалилась.
скрытый текстНа Русском Севере широко распространен такой мотив быличек (входящий в сюжет «Трудная смерть колдуна»): чтобы помочь колдуну умереть, нужно открыть печную трубу или снять князек с крыши дома; в особо тяжелых случаях разбирали часть крыши. Этот мотив на моих глазах послужил основанием для оформления колдовского реноме.
В одном из сел умерла пожилая женщина М.С., ведшая вполне благочестивую жизнь. После того как из дома вышли духовница и другие члены собора, приходившие исправлять (исповедовать) умирающую, крыша дома (надо сказать, очень ветхого) вдруг обвалилась.
opheliozz, блог «читательский дневник»
* * *
Иванова Л. Тапиола и Хийтола: Два лесных царства карельской мифологии
скрытый текстСтрану, в которой живет Тапио, называют в рунах и заклинаниях Tapiola (Тапиола), или Metsola (Метсола), а где обитает Хийси – Hiitoila (Хийтола).
При описании Тапиолы создается очень светлый, теплый образ, это некое родное, безопасное место. Хийтола чаще всего – это олицетворение темного, злого, чуждого мира; его синонимами являются Похъела и Манала.
Чаще всего названия этих стран противопоставляются друг другу, хотя в некоторых случаях они синонимичны. Так, руна о певце Вяйнямейнене рассказывает, как «мудрый старец Тапиолы» выходит из медной горы на золотой холм, чтобы послушать чудесное пение. А в севернокарельском заклинании от болезней создается совершенно противоположный образ «иного мира»: герой отправляется на «лыжах Хийси», с «ольховыми палками Лемпо» в «темную Похъелу, скупую Тапиолу», где его ждет «мясо без костей и рыба без голов». Этот образ гораздо больше похож на описание мрачной Хийтолы.
Изначально слова «tapio» и «hiisi» употреблялись просто в значении «лес». Говорили: tammitapio (дубовый лес), tapiossa taulat tehdan (доски заготовлены в лесу); медведя называли «золотой король в подмышке леса» [4]. В рунах обожествлялся сам лес-тапио, он воспринимался как живое существо и сам был объектом поклонения. Синонимами к слову tapio были korpi (чаща), metsä (лес).
К. Ганандер видел истоки изобилия зверья и дичи в лесу в мистическом союзе могущественного Тапио и рачительной Тапиотар, великой матери и прародительницы всего лесного богатства.
От Тапио зависит удача в охоте. Он может привести добычу даже с чужих земель. Охотники, идя на охоту, всегда обращались за покровительством к хозяевам леса, приносили подарки и читали заговоры. Например, когда шли за тетеревами, необходимо было трижды (два раза по солнцу и один против) обойти стаю, оставить в качестве жертвы ртуть и произнести трижды слова заговора, в котором просили «сильного правителя леса» связать крылья птицам.
Важно было, чтобы Тапио принял и собак, с которыми идут охотиться. Для этого требовалось плюнуть через левое плечо, пропустить собаку через три больших еловых ветви и произнести заклинание, в котором просили «лесного короля» сделать собаку своей и дать ей много сил.
В Северной Карелии для того, чтобы охота была удачной, первую подстреленную птицу варили прямо с перьями. Затем ее относили на стол Тапио, ели сами, остатки оставляли на трое суток, а потом выливали под корень.
В финской провинции Хяме во время первого выхода в лес надо было подстрелить сойку, найти пышную елочку, на ветки положить мох, а сверху – птицу. Это была жертва хозяину леса.
В Южной Финляндии на «ладонь Тапио» клали мясо первого зайца и наливали немного вина. Маленькая, разросшаяся в стороны елочка, дом metsän emä (матери леса) была местом жертвы и для пастухов. Перед первым и последним выгоном скота они укладывали на верхние широкие ветки листья, затем различную еду, а сверху закрывали лапником.
В карельских фольклорных жанрах, созданных на основе калевальской метрики, часто встречается имя и еще одного покровителя лесного царства – Хийси. В чем-то он похож на Тапио (у М. Агриколы это боги разных народов, но по сути своей они идентичны), но постепенно его образ эволюционировал до отрицательного персонажа.
Изначально в финском языке «хийси» так же, как и «tapio», означало «лес». В. Петрухин пишет, что имя Хийси «восходит к названию священной рощи, где запрещалось ломать ветки и рубить деревья и где в древности хоронили умерших». Отсюда и параллельное название загробного мира Маналы и северной страны Похъелы – Хийтола. Позже «хийси» стало означать святого духа – покровителя святых мест.
скрытый текстСтрану, в которой живет Тапио, называют в рунах и заклинаниях Tapiola (Тапиола), или Metsola (Метсола), а где обитает Хийси – Hiitoila (Хийтола).
При описании Тапиолы создается очень светлый, теплый образ, это некое родное, безопасное место. Хийтола чаще всего – это олицетворение темного, злого, чуждого мира; его синонимами являются Похъела и Манала.
Чаще всего названия этих стран противопоставляются друг другу, хотя в некоторых случаях они синонимичны. Так, руна о певце Вяйнямейнене рассказывает, как «мудрый старец Тапиолы» выходит из медной горы на золотой холм, чтобы послушать чудесное пение. А в севернокарельском заклинании от болезней создается совершенно противоположный образ «иного мира»: герой отправляется на «лыжах Хийси», с «ольховыми палками Лемпо» в «темную Похъелу, скупую Тапиолу», где его ждет «мясо без костей и рыба без голов». Этот образ гораздо больше похож на описание мрачной Хийтолы.
Изначально слова «tapio» и «hiisi» употреблялись просто в значении «лес». Говорили: tammitapio (дубовый лес), tapiossa taulat tehdan (доски заготовлены в лесу); медведя называли «золотой король в подмышке леса» [4]. В рунах обожествлялся сам лес-тапио, он воспринимался как живое существо и сам был объектом поклонения. Синонимами к слову tapio были korpi (чаща), metsä (лес).
К. Ганандер видел истоки изобилия зверья и дичи в лесу в мистическом союзе могущественного Тапио и рачительной Тапиотар, великой матери и прародительницы всего лесного богатства.
От Тапио зависит удача в охоте. Он может привести добычу даже с чужих земель. Охотники, идя на охоту, всегда обращались за покровительством к хозяевам леса, приносили подарки и читали заговоры. Например, когда шли за тетеревами, необходимо было трижды (два раза по солнцу и один против) обойти стаю, оставить в качестве жертвы ртуть и произнести трижды слова заговора, в котором просили «сильного правителя леса» связать крылья птицам.
Важно было, чтобы Тапио принял и собак, с которыми идут охотиться. Для этого требовалось плюнуть через левое плечо, пропустить собаку через три больших еловых ветви и произнести заклинание, в котором просили «лесного короля» сделать собаку своей и дать ей много сил.
В Северной Карелии для того, чтобы охота была удачной, первую подстреленную птицу варили прямо с перьями. Затем ее относили на стол Тапио, ели сами, остатки оставляли на трое суток, а потом выливали под корень.
В финской провинции Хяме во время первого выхода в лес надо было подстрелить сойку, найти пышную елочку, на ветки положить мох, а сверху – птицу. Это была жертва хозяину леса.
В Южной Финляндии на «ладонь Тапио» клали мясо первого зайца и наливали немного вина. Маленькая, разросшаяся в стороны елочка, дом metsän emä (матери леса) была местом жертвы и для пастухов. Перед первым и последним выгоном скота они укладывали на верхние широкие ветки листья, затем различную еду, а сверху закрывали лапником.
В карельских фольклорных жанрах, созданных на основе калевальской метрики, часто встречается имя и еще одного покровителя лесного царства – Хийси. В чем-то он похож на Тапио (у М. Агриколы это боги разных народов, но по сути своей они идентичны), но постепенно его образ эволюционировал до отрицательного персонажа.
Изначально в финском языке «хийси» так же, как и «tapio», означало «лес». В. Петрухин пишет, что имя Хийси «восходит к названию священной рощи, где запрещалось ломать ветки и рубить деревья и где в древности хоронили умерших». Отсюда и параллельное название загробного мира Маналы и северной страны Похъелы – Хийтола. Позже «хийси» стало означать святого духа – покровителя святых мест.