Что почитать: свежие записи из разных блогов

Аврорин В. А., Козьминский И. И. Представления орочей о вселенной, о переселении душ и путешествиях шаманов, изображенные на «карте»

Алексеенко Е. А. К изучению понятия «живое» у кетов

Алексеенко Е. А. Котел в кетском нарративе и ритуале

Антропова В. В. Представления коряков о рождении, болезни и смерти

Березкин Ю. Е. Космическая охота: варианты сибирскосевероамериканского мифа

Вадецкая Э. Б. Мумии и куклы в погребальной обрядности народов Западной и Южной Сибири

Гемуев И. Н., Пелих Г. И. О погребальной обрядности селькупов

Грачева Г. Н. Человек, смерть и земля мертвых у нганасан

выписки из: Михельсон О.К. Концепция небесного паттерна М. Элиаде и его трактовка представлений о смерти и загробном мире

полный текст

Ильина И. Коми-карельские параллели в религиозно-магических представлениях о ели

Локальные традиции в народной культуре русского Севера. П., 2003

Максимов С. Нечистая, неведомая и крестная сила

Мансикка В. Из финской этнографической литературы

Обряды и верования народов Карелии. П., 1988

Тищенко Е. Представления о деревьях в обрядах и поверьях жителей Карелии

Ершов В. Ель (хвойные) в образной характеристике «иного мира» на материалах карело-финского эпоса
скрытый текст
Сакральное отношение к ели в далеком прошлом отразилось в орнаментах вышивок: все растительные орнаменты карельских, вепских вышивок народная терминология карел определяет как “Kuuzikirjа - рисунок ели (Косменко 2002, С.16).
У древнейшего народа земли - бушменов есть предание о священной горе Брандберг (пустыня Намиб), в котором рассказывает, что гора когда-то была огромным деревом, корни которого покрывали всю страну и из корней этого дерева вышли предки бушменов (Бегичева… С.38).
В фондах музея «Духовной культуры Карелии» Педагогического Университета Петрозаводска имеется конец полотенца (№ 000). Центральным мотивом орнамента является антропоморфная фигура с руками-елочками, поднятыми под углом вверх, ноги-елочки под углом вниз образуют треугольник-основание стоящий на трех трехпалых лапах, на ромбовидной голове – рога-ромбы, горизонтально соединенные через небольшой квадрат. По сторонам от центрального образа - антропоморфные фигуры с руками-елочками, под углом опущенными вниз. Фигуры стоят на ромбах, в центре которых – крест. Особенно убедительно мотив «человек-ель» на материалах вышивки показан в работах (Косменко…1984; 2002).
Древнее предание о польско-литовских набегах на олонецкие поселения в ХVII в. рассказывает: как-то шведы, намереваясь напасть на Олонец, расположились в устье р. Олонки, но приняли еловую рощу в дер. Горки Ильинского погоста за большое войско и, испугавшись, повернули обратно (Древний Олонец…С. 27). Ели в качестве предков встали на защиту своего рода
«Katajikko|meccasёt” (“можжевеловые лесочки”)
Kuuzikirjа - рисунок ели
открывает двери в хвойную Туонелу
«деревню мрака» - Похьялу
кладбища (kalmisto), “деревни мертвецов” (Конкка…С.75)
«Ел» в переводе с тюркского означает «дорога», «путь»
домики мертвых – «гробницы» (grobnicca)
На старых карельских кладбищах ветровые платки (tuulipaikka) привязывали к большим соснам, к ним же прибивали медные образки. «Не является ли это пережитком глубокой древности, когда надмогильными знаками служили живые деревья?»,- пишет (Конкка… С.89)
Можно вспомнить волю невесты, улетевшую на север или унесенную северным ветром (символ смерти), улетевшую в еловые леса на вершину засохшей ели, или воля невесты «прививается» к сухому дереву, сказочный мотив, когда жених топит девичью волю в реке и прячет в сухое, скрипучее дерево (дерево без души)

Горнова Г. Города страны мертвых: картография представлений о загробном мире
скрытый текст
Мир живых и мир мертвых находятся далеко друг от друга и в физическом, и в метафизическом измерениях, на пути от одного мира к другому много преград: реки, леса, горы, пропасти, болота, огненные озера. Если не преодолеть эти преграды, дух не найдет успокоения и будет вечно скитаться, значит, нужна карта или ее подобие - рисунок, словесное описание.
«Картография» загробного мира родилась из потребности в ориентирах, потребности в безопасности, легла в основу первых космологических схем.
в очень ранних мифологических представлениях умершие могли населять пустынные пространства. Эти пространства впоследствии преобразовались в долины, поля (ср. райские поля египтян - поля Иару, поля камыша; Элизиум), поселения (родовые поселения умерших в мифологии народов Сибири, североамериканских индейцев и др.), острова (острова блаженных в шумерской, кельтской, китайской, японской и других мифологиях).
В более поздних представлениях иной мир стал мыслиться либо очень локально, почти точечно, - усадьбой, крепостью, либо размыто и неопределенно - царством, страной.
Упорядоченность - один из основных признаков города, его регулярность, повторяемость, постоянность противостоят неопределенности и пустоте. Первые города мыслились как проекция космоса на землю, их основание было победой над хаосом. Наличие множества городов в ином мире, возможно, объясняется и этим свойством. Конечно, эта версия не противоречит и более простому объяснению - картина загробной жизни просто отражает картину жизни реальной, где город является одной из основных форм поселения.
Если картография загробного мира выполняла самую главную задачу - указывала путь на тот свет, то топографические представления закрепляли космологические схемы: «...при правильном распределении живых и мертвых, людей, зверей и духов правильно будет функционировать весь космос и его актуальный центр - селение живых.»
Нижний мир, преисподняя - территория мертвых - отделяется рекой или реками как границей от территории живых. При этом сама возможность границы уже предполагает возможность ее перехода.
Граница между миром живых и миром мертвых в полной мере выявляет эти смысловые аспекты, она отделяет бытие от небытия, является пределом жизни и самим своим существованием провоцирует культурных героев, шаманов-психопомпов, визионеров и других картографов загробного мира пересекать ее в поисках трансцендентных смыслов.
Невольно привлекает внимание обилие городов в подземном царстве. В основном, это столицы владык и судей нижнего мира. В древнекитайской мифологии Куньлунь - нижняя столица верховного правителя Хуан-ди/Шан-ди. Лофэн - даосская столица подземного царства, находящаяся на горе на крайнем севере. А души самоубийц отправляются в «город напрасно умерших» Вансычэн, из которого нет пути к другому рождению. В индуистской мифологии упоминается подземная столица Бхогавати, выложенная золотом и драгоценностями. В город Ямапуру - столицу Ямы - древнеиндийского владыки обители мертвых приводят на суд души умерших, и он решает, куда их отправлять дальше: в ад или в рай.

Корнильева Т. Традиционные китайские представления о загробном мире, отраженные в своде «Юйли баочао»
скрытый текст
Основное содержание «Нефритовых скрижалей» представляет собой подробное описание десяти залов подземного судилища, разбитое на главы, построенное в общем виде по следующему плану: дается имя главы зала; указывается расположение зала во вселенной (например, первый зал находится «под большим морем, на западе, на улице “Черная дорога у желтого источника”»); перечисляются ады и так называемые «малые ады» (сяодиюй), из которых состоит тот или иной зал (надо сказать, что названия самих адов чаще всего описательны, т. е. сразу понятно, что происходит с грешниками в том или ином аду, например «Ад, где бьют по коленям» или «Ад, где вешают вверх ногами»).
В самом конце каждой главы обычно указывается день рождения главы зала.
Согласно буддийским представлениям, сансара состоит из шести миров: мира богов (кит тяньдао), мира полубогов (кит. асюлодао), мира людей (кит. жэньдао), мира животных (кит. чушэндао), мира голодных духов (претов, кит. эгуйдао) и мира адских существ нараков (кит. диюйдао). Три первых считаются благоприятными рождениями, а три последних — неблагоприятными. Существа обретают рождение в том или ином мире в зависимости от своей кармы, т. е. совершенных поступков.
Обращаясь к «Драгоценным копиям Нефритовых скрижалей», мы обнаруживаем следующую схему простонародного представления об аде: сначала кто-то из служащих ада встречает умерших и провожает их в первый зал подземного мира.
Судья первого зала допрашивает душу умершего, и если выясняется, что за ней грехов нет, ее сразу отправляют в 10-й зал. Если же грехи есть, ее подводят к огромному круглому зеркалу с надписью «На террасе перед Зеркалом Зла нет хороших людей», в котором показываются все дурные поступки умерших.
После этого грешников ведут во второй и последующие залы. В каждом из них верховные судьи залов вершат над ними суд и назначают наказание за различные проступки, очень подробно описанные в «Нефритовых скрижалях». Замечу, что «зал» не равно понятию «ад»: в зале верховный судья определяет меру наказания, а затем уже грешников распределяют по многочисленным «адам» и «малым адам», относящимся к конкретному залу.
В общей сложности в имеющихся у нас «Нефритовых скрижалях» на китайском языке говорится о 138 адах: со второго по девятый, в каждом зале имеется по одному большому аду и 16 малых, и, кроме того, еще есть 2 дополнительных ада, расположенных по сторонам от зала Фэнду Дади, которые называются «Пруд кровяной жижи» и «Город безвременно умерших». Если же в каком-то из залов обнаруживается, что у души нет прегрешений, за которые наказывают именно в этом департаменте, ее сразу препровождают в следующий зал.
Пройдя таким образом все 10 залов, души попадают в последний, десятый зал, где в павильоне богини Мэн-по им дают выпить напиток забвения, благодаря которому они перестают помнить о своих прежних жизнях и мытарствах в аду, а затем, в зависимости от кармы, они обретают новую жизнь в облике людей или животных.
Из контекста книги остается не совсем ясно, кто же определяет форму нового рождения грешников: этой функцией наделяется и судья 10-го зала ада Чжуаньлунь-ван, и Фэнду Дади — бог города Фэнду, владыка переправы, через которую проходят души перед новым рождением. Говорится, что Чжуаньлун-ван подает список предопределенных переродиться людьми в первый зал, а оттуда список передают Фэнду-шэню.
В Китае в провинции Сычуань и сейчас существует город Фэнду, в котором есть так называемый «Город демонов» — Гуйчэн. Предания говорят, что это своего рода канал, по которому проходит связь между нашим миром и адом, и именно там, в Сычуани, Фэнду-шэнь отпускает души родиться заново в нашем мире.
Цзао-шэнь — очень древнее китайское божество, ведающее домашним очагом. Первоначально это было женское божество. У Чжуан-цзы оно описывается как прекрасная женщина в алых одеждах. Позже у нее появляется муж, Цзао-шэнь гунгун.
Но уже после династии Хань происходит смена приоритетов, и покровителем домашнего очага считается бог Цзао-шэнь, или Цзао-ван, у которого, впрочем, есть жена, однако она уже не играет особой роли. Впоследствии появились многочисленные легенды о «земной жизни» Цзао-вана.
.понятие анитья персонифицировалось, превратившись в божество Учан. В основные обязанности Учана входило приходить за душами умерших и провожать их в загробный мир, за что он получил еще одно имя — гоухуньгуй(?), «дух, забирающий души».
Любопытно, что позже мы уже встречаем не одного Учана, а двоих — Белого и Черного. Иногда в Китае их еще называют Черный и Белый Учаны, или два деда Учана.
В литературе династий Мин и Цин складывается более проработанный и завершенный образ Белого и Черного Учанов — это два духа, чиновники ада, волосы у них распущены, оба в высоких шапках и длинных одеждах белого и черного цветов.
У Бай Учана в одной руке веер из бананового листа, в другой зонтик, а у Хэй Учана — железная цепь. У Белого Учана на шапке написано «Как увидишь — будет богатство (или счастье)», или «Как увидишь — будет тебе удача». А у Черного Учана — «Увидишь меня — смерть тебе», или «Пришел твой час», или «Спокойствие Поднебесной».
Хотя эти духи часто описываются очень страшными, огромного роста, изо рта и носа течет кровь, иногда в литературе они представляются в несколько более сдержанном ключе и не столько несут гибель увидевшим их, сколько хотят подшутить над ними, попугать. Однако если встреча с Черным Учаном определенно ничего хорошего не предвещает, то Белый Учан может одарить богатством, если знать, как правильно себя вести при встрече.
По поверью, последний терпеть не может трусов, и кто, увидев его, попытается убежать, умрет на месте от его душераздирающих воплей. Но если при встрече с Белым Учаном начать строить гримасы и поддразнивать его, в ответ он тоже будет гримасничать и кривляться, и тогда можно в него начать бросать обломки кирпича или комки грязи, на что тот станет кидаться золотыми и серебряными слитками, висящими у него на шее. Когда слитков уже не останется, Белый Учан, вздыхая и охая, убежит сам.
В «Нефритовых скрижалях» Учаны встречаются на иллюстрациях, где их изображения подписаны, однако в самом тексте книги они фигурируют в главе «Площадка вина забвения и Мэн-по шэнь» под другими именами: Белый Учан называется Сыюфэн — «Смерть предопределена», а Черный — Хоучан, «Жизнь преходяща».
Здесь они описаны более устрашающе. У Черного Учана в руках бумага и кисть, в плечи воткнуты острые ножи, а на поясе висят орудия пыток, глаза выпучены, громко хохочет. А Белый Учан описывается так: лицо в грязи и крови, в белых одеждах, в руках счеты, на спине держит мешок с рисом, на груди у него висят бумажные серебряные деньги, брови хмурые, все время тяжело вздыхает.
Их обязанности, описанные в «Юйли», прямо противоположны тем, что мы встречали ранее: если до этого говорилось, что Учаны забирают души на тот свет, то в «Нефритовых скрижалях» рассказывается о том, как они пугают уже прошедшие все мучения и выпившие напиток забвения души в загробном мире, чтобы те со страху упали в Красную реку и таким образом перенеслись в наш мир и обрели новое рождение.
То есть в данном примере Учаны опять же помогают душам перенестись в другой мир, но уже в противоположном направлении, что лишь подтверждает сущность этих персонажей — изменения.
..так называемые «Четыре Великих судьи» подземного мира: Шаншаньсы, Фаэсы, Чачасы и Цуйпаньгуань. На вид они довольно свирепы, однако в душе добры и справедливы. Они олицетворяют департаменты, ведающие воздаяниями в потустороннем мире.
Цуйгуаньпань считается самым главным из всех четырех судей. У него в одной руке «Реестр жизней и смертей», а в другой — так называемая «кисть, забирающая души», стоит только ею сделать отметку в «Реестре жизней и смертей», как жизнь человека продлевается или укорачивается.
Очень популярными героями ада стали Нютоу и Мамянь, обычно упоминающиеся парой. В современном китайском языке их имена стали значить «мерзкий, отвратительный». Это два служителя в подземном мире. Первого из них, Нютоу, также называют А-Бан или А-Фан. Как уже ясно из его имени Нютоу — «Бычья голова», у этого божества тело человека и бычья голова. В руках он держит оружие. По преданию, во время своей земной жизни он крайне непочтительно обходился со своими родителями, за что после смерти и был наделен такой внешностью.
Его напарника Мамяня еще называют Мамянь лоча (Лошадеголовый Ракшас). У него тело человека, а голова лошади, он также вооружен.
Имеются два не совсем привычных скульптурных изображения этих божеств — это два генерала в военном платье династии Мин с человеческими лицами, но на головах их надеты шапки в виде коровьей и лошадиной головы соответственно. Они называются генерал Бычья Голова и генерал Лошадиная Морда.
Нютоу и Мамянь служат Янь-вану и/или судьям адских департаментов. В Пятом зале ада они должны сопровождать души грешников на «террасу, откуда смотрят на родину». И в девятом зале им поручают отнести, перевернув вверх ногами, непочтительных к родителям потомков в большой зал на мучения.
Иногда Нютоу и Мамянь выполняют обязанности Жи Юсюня и Е Юсюня — следят за добрыми и злыми делами, творимыми людьми.
Небеса поручили Мэн-по шэнь поить души перед новым рождением волшебным отваром из трав, который бы заставлял их забыть прежние жизни. Для этого в десятом зале суда построили так называемую «Площадку вина забвения» (Юйвантай). На ней-то и разместилась «Беседка» или «Лавка» Мэн-по, куда после всех мучений в адах подземного мира непременно попадают все души.
По-китайски существует несколько названий для этого волшебного отвара: иньмитан — «Дурманный отвар», михуньтан — «Отвар, дурманящий души», или же просто Мэнпоча — «Чай Тетушки Мэн» или Увэйча — «Чай пяти вкусов». Говорится, что травы, входящие в состав этого напитка, Мэн-по шэнь собирает собственноручно в янском мире, и неважно, сколько выпьешь этого напитка — все равно все прошлые жизни накрепко забываются.
Если какая-либо из душ грешников хотела схитрить и не пить этот отвар, специальный механизм схватывал ее за ноги и разрезал горло, куда чай заливался насильно. Однако в китайской литературе не раз встречаются истории о том, как кому-то, намеренно либо случайно, все-таки удалось избежать этой процедуры.

Горницкая Л. Образ острова-загробного мира в русском фольклоре
скрытый текст
Образ острова как загробного мира включает комплекс инфернальных мотивов, а также мотив «странного строения» с отрицательной семантикой (огненной бани, гробницы, семибашенного дома и т.п.). Пространственные ориентиры, с которыми соотносится местонахождение острова, имеют мортальную природу: «.должен был пристать к Хедо-строву, в пятнадцати верстах от Челмужского погоста» [4, с. 497].

Детелич M. Могила в лесу: взаимодействие пространственного и растительного кодов в эпосе
скрытый текст
В традиционной культуре балканских славян гора (гора; лес) — это место с множеством негативных коннотаций, всегда дикое, чужое и опасное, с отчетливыми хтоническими характеристиками.
Как следствие, в эпосе гора становится кульминацией всех активных сюжетных линий песни, откуда действие может двигаться лишь к трагическому концу.
В праве на нормальные похороны отказывалось всем погибальцам, в особенности утопленникам, самоубийцам, жертвам удара молнии, убитым хайдукам и преступникам, висельникам...
И те, кого смерть застала в лесу, попадали в эту категорию, поскольку они погибали или от высших сил, или были убиты во время внезапного нападения, чаще всего как участники свадебного поезда или торгового каравана. Кроме того, если учесть, каким локусом является сам лес, они уже находились в месте, подходящем для мертвых, у входа в нижний мир или в нем самом.