Что почитать: свежие записи из разных блогов

Ещё фанфик. Давно когда-то мне подумалось: в Вархаммере не хватает хорошего кабака. Места, где можно забыть все приключения и просто посидеть в доброй компании, с доброй выпивкой... Так вот и появилась "Зелёная мышь" Где она находится - а Тзинч её знает. Где-то в Паутине... Итак

 

Сцена в корчме

 

То ли братья задерживались, то ли он поторопился. Робаут Жиллиман сидел один за столиком в «Зелёной Мыши» и скучал. Впрочем, нечего гневить судьбу: скучать в «Зелёной Мыши» было гораздо интереснее, чем наблюдать из стазиса за своими досужими сынами, не имея даже возможности вогнать им ума в задние ворота при необходимости. Впрочем, подумал владыка Ультрамара, будем справедливыми – Марней Калгар справляется с воспитательным процессом самостоятельно.

 

Народу в кабаке было немного, драк пока никто не затевал, речей тоже не толкали, и Жиллиман принялся рассматривать барменшу. Посмотреть было на что – она оказалась симпатичной и очень странной девушкой. Широкие скулы и чуть раскосые глаза делали её похожей на чогорийку. Однако светло-серый, почти серебряный цвет глаз и рыжевато-русые волосы выбивались из образа. Одета она была в замшевые брюки и облегающий кафтанчик, вышитый бисером. Дополняло картинку (и окончательно всё запутывало) узорчатое бисерное очелье, украшавшее голову девушки. Почему-то при взгляде на неё в памяти всплывало слово «чалдонка». Жиллиман понятия не имел, где он слышал это слово и каков его смысл, но так почему-то казалось правильным. Примарх поднялся из-за стола, неторопливо прошёл через весь зал к стойке и спросил джина. Девушка поставила перед ним стакан.

 

- Пожалуйста, мастер.

 

Жиллиман хмыкнул про себя. До сих пор мастером его никто не называл.

 

- Можно спросить, как тебя зовут? – поинтересовался он.

 

- Можно. Моё имя Геутваль.

 

- Геутваль, - имя звучало, как плеск воды на камнях, - оно что-нибудь значит?

 

- Всякое имя что-нибудь да значит. В данном случае – Песня Воды.

 

- Красиво, - оценил примарх, - а что до значения имён… Я до сих пор не знаю смысла своего собственного имени. Подозреваю, это просто сочетание звуков.

 

- Возможно, стоит поискать в древних терранских языках. В лангдоке или катала, например. Поверьте, мастер, бессмысленных имён не бывает.

 

- Геутваль, - строго сказал Жиллиман, - я не называл тебе своего имени.

 

- Зато я слышала, как вас называют братья, мастер, - улыбнулась барменша.

 

В этот момент в зал вошёл ещё один посетитель. Был это человек… Ну по крайней мере он выглядел, как человек. Узкое, обветренное лицо. Седые волосы, завязанные в хвост. Потрёпанные джинсы с заплатками на коленях, растянутый свитер грубой вязки, тяжёлые башмаки. Гитара за плечом. Рядом, у левой ноги – здоровенный, с годовалого бычка пёс. Интересно, подумал Жиллиман, какие породы замешались в родословной этой зверюги? Ирландский волкодав и чёрный терьер – точно. И какой-нибудь демон из тех, что у Магнуса на побегушках – наверняка.

 

- О, Рафферти пришёл! – обрадовалась Геутваль, - давненько его не было, я уж думала…

 

- Что он умер? – закончил фразу Жиллиман.

 

- Щазз! – девушка засмеялась, - помрёт он, жди! Он ещё на наших похоронах простудится. Это же Рафферти! Говорят, старый хиппи однажды вылез из могилы, чтобы сыграть на свадьбе. Вот с тех пор и шляется…

 

Геутваль отнесла за столик миску варева для собаки и бутылку виски для хозяина. Рафферти налил себе полный стакан, отпил пару глотков и отставил в сторону. Неторопливо, словно исполняя ритуал, он достал из кармана джинсов кисет с табаком, газету и тщательно скрутил сверхъестественных размеров козью ногу. Закурил и с чувством глубокого удовлетворения откинулся на спинку стула. Затянувшись несколько раз, он отложил цигарку на край стоящей рядом на столе пепельницы и взял гитару.

 

Пел Рафферти что-то незамысловатое – так, для разогрева. Язык напоминал низкий готик: по крайней мере Жиллиман узнавал кое-какие слова.

 

- Хотите кофе, мастер? – неожиданно спросила Геутваль.

 

Примарх подумал несколько секунд.

 

- Нет, кофе, пожалуй, не хочу, спасибо. А вот чаю бы выпил.

 

- С пирогом?

 

- Если не трудно.

 

И перед Жиллиманом появились чашка и тарелка.

 

Чай отдавал земляникой, солнцем и детством. А пирог - да он и помнить забыл, когда в последний раз ел такое! Разве что когда матушка пекла на праздник…

 

А Рафферти меж тем пел, и было в его хриплом, прокуренном и пропитом голосе нечто.

 

- Если вы угостите его пивом, мастер, - сказала барменша, - он, возможно споёт что-нибудь вам. Такое, что только для вас и ни для кого больше.

 

- Надо попробовать, - задумчиво произнёс примарх, - налей-ка мне две кружки…

 

Он переместился за столик Рафферти.

 

- Позволишь угостить тебя, королевский бард?

 

-Не называй меня так, - хмыкнул певец, - я не бард, тем более не королевский. Я шанахи. Но от угощения не откажусь.

 

Пёс, лежащий под столом, поднял голову, мрачно посмотрел на Жиллимана и оскалился.

 

- Спокойно, Ши, - Рафферти наклонился и погладил собаку, - это свой.

 

Он выпрямился, быстро и остро глянул в глаза примарху и спросил:

 

- Что мне спеть для тебя?

 

- Не знаю. Что хочешь.

 

- что нам спеть для него, Ши? Что спеть для воина, которому тяжко между жизнью и смертью? Для примарха, чьи отвага и честь нужны миру?

 

Аккорд вспыхнул во внезапно наступившей тишине. Хриплый голос Рафферти обрёл мощь и страсть.

 

Пустыня дней, пустая жизнь, пустые сны.

 

Пустому сердцу не ответит стяг на башне.

 

Мельканье лет в моем окне,

 

Мельканье лиц в моих глазах.

 

Здесь нет тебя.

 

И лишь на миг, когда в разрывах облаков

 

Я вижу сокола, седлающего ветер,

 

Я начинаю вспоминать, как было что-то, что я знал.

 

Я начинаю вспоминать...

 

Какое всё это отношение имеет к нему, Жиллиман не понимал. Да и неважно. Песня цепляла на дне души и вытаскивала на поверхность что-то такое, что он знал когда-то, но давно и прочно забыл. Или боялся вспомнить. То, что всегда было с ним. В нём. То, что было им.

 

Святыня дней, святая жизнь, святые сны.

 

И лев у ног моих, и поднят флаг на башне.

 

Движенье лет в моём окне,

 

Блаженный лик в моих глазах.

 

Ты есть.

 

Во всём и вся, и там, в разрывах облаков.

 

Где вечный сокол навсегда седлает ветер

 

Два сердца бьют в моей груди,

 

Два солнца в небе надо мной.

 

Внимай...

 

Шанахи умолк, и тишина в зале была громче самых бурных аплодисментов. Надо было что-то сказать, но Жиллиман не находил слов. Он почувствовал, что держит что-то в стиснутом кулаке. Разжал пальцы и увидел старинную серебряную монетку с профилем Конора.

 

–Вот, - тихо сказал примарх, - Возьми… На память. Спасибо, Рафферти.

 

- Не за что. Удачи тебе.

 

Ощутив чей-то взгляд, упёршийся между лопаток, Жиллиман оглянулся. За их столиком в углу сидел Магнус , щурил глаз и улыбался с таким видом, словно он здесь ну совсем не при делах.