Что почитать: свежие записи из разных блогов

Такое чувство, что, после как Дж. Р. Р. Толкиен и Льюис создали миры Средиземья и Нарнии, каждый уличный пустомеля решил, будто может создать собственное, великое и оригинальное произведение в жанре фэнтези. Беда только в том, что все эти «великие и оригинальные» творения на деле оказываются жалким подражанием. Честно скажем, нас от них уже настолько тошнит, что мы создали этот список кратких комментариев, который может быть служить для проведения экзаменов. Мы полагаем, что, если вам приспичило написать фэнтезийный роман, вначале следует пройти этот экзамен. Даже один единственный ответ «да» на любой из наших вопросов означает провал, и вы можете сразу отказываться от своей «перспективной» затеи.

Экзамен

скрытый текст01. На первых 50 страницах вашего произведения ничего важного не происходит?
02. Ваш главный герой — выходец из деревни, но родители его не известны?
03. Главный герой — наследник трона, но сам про это не подозревает?
04. Ваше творение повествует о молодом герое, который взрослеет, обретает невероятные способности и, наконец, побеждает супер-пупер плохого дядьку?
05. В вашем произведении рассказывается о походе на край света за древним артефактом, который спасет мир?
06. А как насчет того, кто способен этот самый мир погубить?
07. Сюжет вашей книги закручен вокруг древнего пророчества об «Избранном», который спасет мир, а с ним и всех остальных, возглавив силы добра?
08. Есть в вашем произведении хоть один персонаж, существующий исключительно для того, чтобы неожиданно появляться и снабжать персонажей информацией?
09. Один из ваших персонажей на самом деле замаскировавшийся бог?
10. Главный, злобный, супер-пупер плохой дядька в тайне является отцом главного героя?
11. Вашим миром правит добродушный король, которого водит за нос злобный колдун?
12. Фраза «забывчивый маг» описывает хотя бы одного из персонажей вашего романа?
13. А как насчет «могучего, но туповатого и добродушного воителя»?
14. А нет ли там «мудрого, загадочного волшебника, отказывающегося полностью посветить персонажей в план действий, в виду каких-то собственных, загадочных причин»?
15. Женщины в вашем произведении проводят уйму времени в тревогах о своем внешнем облике, особенно когда рядом появляется мужчина?
16. Хотя бы одна женщина введена в роман только затем, чтобы ее вначале похитили, а потом спасали?
17. Хотя бы одна женщина существует в тексте только для того, чтобы представлять идеалы феминизма?
18. Подходят ли хоть к одной женщине в книге слова: «неуклюжая кухонная девка, куда лучше управляющаяся со сковородой, чем с мечом»?
19. А слова «бесстрашная воительница, которой куда больше подходит меч, чем сковорода»?
20. Можно ли хоть одного персонажа в вашей книге описать как «сурового дварфа»?
21. А что скажете о полуэльфе, разрывающимся между свой человеческой и эльфийской кровью?
22. А не сделали ли вы эльфа и дварфа неразлучными друзьями, просто в качестве оригинального хода?
23. Все персонажи, ростом менее полутора метров, существуют только для комических ролей?
24. Вы уверены, что корабли служат только для двух дел: рыбалки и разбоя?
25. Вам не ведомо, когда начали использовать сеновязалку?
26. На нарисованной вами для романа карте существуют такие места, как «Выжженные Земли», «Лес Ужаса», «Пустыня Отчаяния», или что хоть что-нибудь, содержащее слово «Погибель»?
27. Пролог вашего произведения невозможно понять, пока не прочитаешь всю книгу... а может быть и потом — не очень?
28. Это первая книга в запланированной трилогии?
29. А что насчет пяти- и десятилогий?
30. Ваше произведение толще, чем нью-йоркская телефонная книга?
31. В предыдущей книге ровным счетом ничего не происходит, но вы объясняете это тем, что до развязки вас отделяет еще много книг?
32. Вы уже пишите приквелы к еще даже не начатым книжным сериям?
33. Вас зовут Роберт Джордан, и чтобы добраться до этого пункта вы брехали как шелудивый пес?
34. История основана на приключении, которое вы отыгрывали в денжене?
35. В вашем произведении есть персонажи, перенесенные в сказочный мир из реального?
36. Хотя бы у одного из ваших главных героев в имени есть апостроф?
37. Хотя бы у одного из основных персонажей имя заметно длинее трех слогов?
38. Вам не кажется странным, что описывая двух персонажей из одной маленькой, изолированной деревушки, вы одного называете «Тим Умбер», а второго — «Белтузалантал аль'Гринскок»?
39. В вашем мире обитают орки, эльфы, дварфы и полурослики?
40. А «оркены» или «дварровфы»?
41. Названию одной из ваших рас предшествует префикс «полу-»?
42. В одной из частей вашего произведения персонажи срезают путь, спускаясь в древние шахты дварфов?
43. Вы описываете батальные сцены после того, как разыграете их в своей любимой RPG?
44. Вы сделали описание всех своих основных персонажей, ориентируясь на параметры в своей любимой RPG?
45. Вы пишите эту книгу по заказу от компании «Wizards of the Coast»?
46. Трактиры в вашем произведении существуют только для того, чтобы персонажам было где подраться?
47. Вам кажется, что вам все известно о феодализме, но самом деле это совсем не так?
48. Персонажи большую часть времени заняты тем, что путешествуют туда-сюда-обратно?
49. Один из ваших персонажей может рассказать остальным что-то, что поможет им в их путешествии, но не станет этого делать, поскольку не хочет, чтобы они загубили план?
50. Ваши волшебники произносят заклятия, в которых безошибочно угадываются «fireball» или «lightning bolt»?
51. Вы хотя бы раз используете в своем произведении термин «мана»?
52. Вы пользуетесь термином «чешуйчатая кольчуга»?
53. И, да помоги вам Небеса, неужели вы использовали термин «единицы жизни|hit points»?
54. Вам не известно, сколько весят золотые монеты?
55. Вы уверены, что лошадь может целый день напролет скакать галопом?
56. В вашем произведении кто-нибудь: вначале два часа кряду рубится с врагами, облачившись в пластинчатый доспех, затем скачет на лошади еще четыре часа, после чего у него хватает сил учтиво соблазнить на постельные утехи похотливую официантку?
57. У вашего персонажа есть волшебный топор, молот, копье или еще какое-либо оружие, возвращающееся к нему после того, как он его метнет?
58. В вашей книге кого-нибудь протыкают насквозь ятаганом?
59. Кого-нибудь в вашей книге протыкают насквозь, несмотря на то, что он облачен в пластинчатую броню?
60. Вы уверены, что все мечи весят не менее пяти килограмм?
61. Ваш герой влюбляется в неприступную прекрасную даму, которую, в конце концов, берет-таки приступом?
62. Большая часть шуток в вашем произведении основана на игре слов?
63. Ваш герой способен выдержать множество ударов фэнтезийным аналогом десяти килограммовой кувалды, но, по-прежнему, боится хрупкой девушки с ножиком?
64. Вы в самом деле уверены, что человеку, чтобы издохнуть, как правило требуется больше одной стрелы в грудь?
65. Вы не имеете представления о том, что тушеное мясо готовится несколько часов, и что его нельзя называть «не бог весть что, но в дороге сойдет»?
66. В вашем произведении встречаются кочевые варвары, обитающие в тундре и глушащие один бочонок медовухи за другим?
67. Вы уверены, что «медовуха» — это просто такое забавное название для пива?
68. В вашем произведении множество различных рас, каждая из которых обладает в точности 1 государством, 1 правителем, 1 религией?
69. Наиболее дисциплинированное и многочисленное объединение людей в вашем мире — воровская гильдия?
70. Главный злодей казнит верных слуг за мельчайшие проступки?
71. Вы повествуете о воинах, которые постоянно лезут в драку, но таскают повсюду за собой барда, который совсем не умеет сражаться, зато классно играет на лютне?
72. «Обычный» — это официальный язык в вашем мире?
73. Все окрестности в вашем произведении напичканы гробницами и склепами, которые ломятся от всевозможных магических артефактов и которые никому не пришло в голову разграбить за прошедшие несколько сотен лет?
74. Ваше произведение всего-лишь краткий пересказ «Властелина колец»?
75. А теперь перечитайте эти пункты еще раз и отвечайте честно!!!

© Дэвид Дж. Паркер.
Дополнительные материалы собраны Самуилом Штоддардом.

Часть первая

Лексика и синтаксис

Диалог из «Бренды Старр»

Длинные разговорные вставки без малейшего описания места действия, физических условий или персонажей. Подобный диалог, оторванный от места действия, обычно отдается в ушах читателя эхом, словно подвешенный в воздухе. Назван в честь одноименного американского комикса, в котором нарисованные кружочки со словами персонажей часто, точно воздушные шарики, парили в небе над Манхэттеном.

скрытый текстСиндром «дюжего сыщика»

Этот нужный термин заимствован у близкого родственника НФ, бульварного детектива. Халтурщики-авторы серии о Майке Шейне почему-то с большой неохотой употребляли собственное имя Шейна и подменяли его эвфемизмами вроде «дюжий сыщик» или «рыжеголовый соглядатай». Причина данного синдрома кроется в ошибочном убеждении, что якобы нужно избегать частых повторений одного и того же слова. Это правило действует только в отношении особенно сильных и заметных слов, таких, как, например, «головокружительный». Лучше повторять раз за разом неброское словцо или определение, чем изобретать неуклюжие способы их обойти.

Этот сБРЕНДивший мир

Упоминание в тексте названий различных брендов, неподкрепленное конкретным описанием предмета, с целью создать видимость правдоподобия. Можно населить будущее многочисленными «Хондами», «Сони» и «Майкрософтами» и при этом не иметь ни малейшего понятия, как всё это выглядит.

Переименовать кролика в смирпа

Дешевый фокус для нагнетания ложной экзотики. Берутся повседневные элементы нашего мира, переименовываются и переносятся в некое фантастическое место действия, причем без малейших изменений в их природе или поведении. «Смирпы» особенно распространены в литературе фэнтези, где герои часто разъезжают верхом на экзотических зверях, которые выглядят и ведут себя ну совершенно как лошади. (Авторство приписывается Джеймсу Блишу)

Кружева

Не служащие никакой цели литературные украшательства — например, цветистое многосложное слово, заимствованное из латыни (или английского — прим. пер.) там, где сошло бы родное и коротенькое. Начинающие авторы часто пользуются кружевами в надежде замаскировать недостатки и придать сочинению видимость утонченности. (Авторство приписывается Деймону Найту)

Последовательность действий

Неправильное употребление деепричастий настоящего времени — обычная синтаксическая ошибка начинающих авторов. «Распахивая дверь, он рванулся вверх по ступенькам и выхватил револьвер из ящика стола». Увы, не мог наш герой этого сделать, даже если у него руки были по 10 метров каждая. Эта ошибка может перерасти в «деепричастную болезнь», т.е. потребность приправлять предложения деепричастными оборотами, которые часто вызывают невнятицу в последовательности происходящих действий. (Приписывается Деймону Найту)

Слова-рефлексы

Слова, используемые с целью вызвать дешевую эмоциональную реакцию, не трубующую участия интеллекта или критического мышления. Часто встречается в названиях рассказов и включает в себя такие образчики фальшивой лирики, как «звезда», «танец», «песнь», «слезы» и «поэт» — расчетливые штампы с целью вызвать у читателей НФ мечтательный туман в глазах и приятное щемление сердца.

Синонимания

Патологическое злоупотребление эффектными, но приблизительными прилагательными, превращающее произведение в зловонную, вонючую, болезнетворную, гнойную, грязную, заразную кучу синонимов. (Приписывается Джону У. Кэмпбеллу)

Сказализм

Неестественный глагол, употребляемый с целью избежать слова «сказал(-а)». «Сказал» — это одно из самых незаметных слов в английском языке, и им практически невозможно злоупотребить. Оно гораздо меньше отвлекает от чтения, чем «он парировал», «она вопросила», «он изрыгнул» и прочие дикости. Термин родился под влиянием брошюрок, которые перед второй мировой войной продавались начинающим авторам через разделы частных объявлений американских журналов. Брошюрки эти содержали словарики с сотнями цветистых синонимов глагола «сказать».

Свифтики

Достойная лучшего применения страсть приправлять глагол «сказал» эффектным наречием, как, например, «Нам лучше поторопиться», — сказал Том стремительно. «Стремительный» по-английски «свифт», и подобная манерная игра слов в свое время была отличительной чертой копеечных «романов» о приключениях Тома Свифта. Хороший диалог говорит сам за себя и не нуждается в бутафорских нагромождениях наречий.

Часть вторая

Композиция абзаца и произведения

Бафос

Неожиданная, настораживающая смена стилистики. «Пацаны, ща они всех порежут, а обстановка во вверенном нам регионе уже и так достигла критического уровня напряженности».

Ремарки для тупых

Разновидность тавтологии, при которой действие, ясно обозначенное в диалоге, повторяется в ремарке автора. «Нам нужно скрыться отсюда,» — молил он ее уйти поскорее.

Дишизм

Необдуманное вторжение душевного состояния автора или окружающего его мира в текст произведения. Авторы, которые курят или пьют во время занятий литературой, часто душат или топят своих героев в неограниченных количествах курева или выпивки. В более тонких случаях дишизм проявляется как жалобы персонажей на непонимание ситуации или на неспособность принять решение — когда в действительности это состояние автора в процессе сочинения, а вовсе не самих персонажей. «Дишизм» получил свое название в честь критика, диагностировавшего этот синдром. (Приписывается Томасу М. Дишу)

Ложная человечность

Болезнь, свойственная всей жанровой литературе вообще, когда злободневные человеческие проблемы, поданные на уровне телесериала, впихиваются в произведение произвольно, без особой связи с идеей или сюжетом. Действия персонажей в таких случаях вызывают зудящее ощущение бессмысленности, ибо автор измыслил их проблемы единственно для того, чтобы влезть на трибуну и произнести речь.

Куриная слепота

Дешевый прием для ленивых, когда автор, которому в лом описывать место действия, завязывает герою глаза, или устраивает ему приступ морской болезни на борту звездолета, или заставляет пол-книги резаться в вист в курительной комнате.

Туман в голове

Недостающий элемент мотивировки действий персонажа, который автор поленился придумать. Словечко «почему-то» должно насторожить: данный фрагмент произведения наверняка плавает в тумане. «Она почему-то забыла захватить пистолет».

Отвлекающий маневр

Попытка отвести читателю глаза ослепительной прозой и прочими словесными фейерверками, чтобы отвлечь его внимание от дыры в логике повествования.

Смех под фонограмму

Персонажи встают в позу и дергают читателя за рукав с целью выжать из него определенную эмоциональную реакцию. Они хохочут над собственными шутками, рыдают от собственной боли и лишают читателя всякой возможности самостоятельно им сопереживать.

Показывать, а не рассказывать

Кардинальный принцип истинной литературы. Читатель должен иметь возможность самостоятельно реагировать на представленные в произведении факты, а не слушаться указаний автора. Конкретность ситуаций и наблюдательность к детали сводят на нет необходимость в авторских лекциях. Например, вместо того, чтобы говорить читателю: «У нее было трудное, несчастное детство», покажите некий конкретный момент ее детства, скажем, случай про запертый чулан и две банки меда.

Но слишком рьяное соблюдение требования показывать, а не рассказывать тоже можно довести до абсурда. Незначительные события и факты иногда лучше преподносить в краткой, голословной манере.

Это я, совесть твоя

Комическая разновидность дишизма, когда обеспокоенное слабым уровнем сочинения подсознание автора начинает встревать с комментариями: «Все это так странно», «Ну и скукотища», «Прямо как в плохом кино».

Каракатица во рту

Неспособность автора осознать, что его своеобразные идеи и понятные только ему шутки широкому кругу читателей неинтересны. И что вместо того, чтобы аплодировать остроумию и проницательности автора, широкий круг читателей будет стоять в недоумении и беспокойстве за его здоровье, как будто у него живая каракатица во рту.

Но поскольку писатели-фантасты как класс вообще народ довольно дурковатый и этим зарабатывают на жизнь, «каракатица во рту» также может означать неохотный, скрепя сердце, комплимент неотъемлемой, неумолимой, божественно непредсказуемой дурковатости истинного писателя-фантаста.

Каракатица над камином

Чехов сказал, что если в первом акте над камином висит ружье, в третьем оно должно выстрелить. Другими словами, некий элемент сюжета нужно ввести в действие в наиболее подходящий момент и соответственно его обыграть. Однако в НФ движущие сюжет прибамбасы иногда достигают такого масштаба, что банальные сюжетные перипетии могут обрушиться под их тяжестью. Не так просто бывает непринужденно обыграть, скажем, семейные последствия финансовых проблем папаши, когда гигантский извивающийся спрут-кракен крушит весь город. Подобное несоответствие между прилично-банальными сюжетными ходами и экстремальной, гротесковой или провидческой тематикой научной фантастики известно как «каракатица над камином».

Синдром белой комнаты

Явный, широко распространенный признак того, что у автора отказало воображение. Как правило, встречается в самом начале произведения — до того, как оформилось место действия, предыстория и персонажи. «Она проснулась в белой комнате». «Белая комната» — это безликое место действия, подробности которого еще предстоит придумать — и которые не смог придумать автор. Персонаж «просыпается» для того, чтобы осмыслить нечто новое — опять-таки, как и автор. За подобным «началом в белой комнате» обычно следует глубокомысленное размышление над сложившейся ситуацией и бесполезная экспозиция, и все это можно вымарать без всякого вреда для произведения.

Любопытно посмотреть, что станется со штампом «белой комнаты» теперь, когда большинство авторов таращатся не на чистый лист белой бумаги, а на светящийся экран компьютера.

Принципиальная схема

Болезнь жанровой литературы, родственная «ложной человечности». «Принципиальные схемы» населены персонажами, вообще не демонстрирующими никаких убедительных эмоциональных реакций, до того эти персонажи захвачены авторской любовью к техническим примочкам и нравоучительным лекциям.

Предупреждающий удар

Попытка заранее рассеять неверие читателя в происходящее — как будто, предвидя возражения читателя, автор мог заранее их как-нибудь отразить. «Я бы никогда этому не поверил, если бы не увидел собственными глазами!» «Такие совпадения бывают только в жизни!» «Шанс один на миллион, но идея настолько сумасшедшая, что, может быть, и сработает». Удивительно распространенная ошибка, особенно в НФ. (Приписывается Джону Кесселу)

Часть третья

Часто встречающиеся разновидности кружковских рассказов

Адам и Ева

До тошноты распространенный подвид сюжета «про бородатого Боженьку», в котором после ядерной катастрофы, крушения звездолета и т.п. выживают только двое, мужчина и женщина, которые и оказываются родоначальниками человечества.

Нестрашненькая катастрофа

Рассказ, в котором на человеческую цивилизацию обрушиваются все мыслимые и немыслимые напасти, но сюжет фокусируется на небольшой группе чистеньких, благополучных, англоговорящих представителей белой расы. Смысл нестрашненькой катастрофы состоит в том, что герой вовсю пользуется жизнью на халяву (девушка, бесплатные апартаменты в пятизвездном отеле, брошенные автомобили — выбирай не хочу), пока все остальные подыхают.

Синдром Денниса Хоппера

Сюжет, основанный на некоем эзотерическом научном или околонаучном факте и представляющий собой поток зауми, время от времени разражающийся непонятными событиями. Затем в рассказ вламывается придурковатый персонаж (обычно таких хорошо Деннис Хоппер играет) и, выпуча глаза, в длинном занудном монологе внаглую объясняет главному герою всю подоплеку происходящего.

Deus ex machina, или Бог из машины

Рассказ, заканчивающийся чудесным разрешением конфликта, словно сотканным из воздуха и лишающим смысла все сюжетные перипетии. Г. Дж. Уэллс предостерегал против любви НФ к подобным концовкам и даже высказался по этому поводу: «Когда всё возможно, ничто не интересно». А поскольку научная фантастика специализируется на том, чтобы выдать невозможное за вполне вероятное, она легко пленяется портативными богоподобными устройствами. Искусственный разум, виртуальная реальность и нанотехнология — вот три современные НФ-примочки, дешевые карманные источники неограниченных чудес.

Рассказ про облезлую каморку

Близкий по типу к рассказам «бедный я, несчастный», этот автобиографический опус повествует о полуопустившемся псевдобогемном сочинителе, живущем в облезлой каморке посреди бетонных джунглей большого города. Как правило, в основных ролях заняты слегка видоизмененные друзья автора — в том числе его собратья по литклубу, к их законному беспокойству.

Консервная банка

«Дело в том, видите ли, что мы все живем в консервной банке» или «Дело в том, видите ли, что я — собака!» Сюжет, вымученный таким образом, чтобы автор мог в конце преподнести глупый сюрприз и раскрыть истинное место действия. Стандартный прием в старом сериале «Сумеречная зона». Целая бессмысленная история, измышленная только ради того, чтобы автор мог в конце воскликнуть: «Попались!» Пример: события рассказа разворачиваются в пустыне из грубого оранжевого песка, окруженной непроницаемой оболочкой; в финале сюрприз! наши герои — микробы в банке растворимого апельсинового напитка.

Это классический пример различия между высосанным из пальца бзиком и идеей. «Что, если бы мы все жили в консервной банке?» — пример первого; «Что, если бы шестидесятники сумели основать свое общество?» — пример второго. Хорошей НФ нужны идеи, а не бзики. (Приписывается Стивену П. Брауну)

Когда подобный тип рассказа написан не ради преходящего бзика, а с серьезными глубокими намерениями, он может получить благородное звание «сюжета скрытых обстоятельств» (Приписывается Кристоферу Присту)

Псевдо-взаправдоподобие

Фантастический рассказ, который заимствует с минимальными поправками весь антураж примитивного приключенческого чтива. Звездолет у них совсем как «взаправдашний» океанский пароход, вплоть до карикатурного инженера-шотландца в грузовом отсеке. Инопланетная колония совсем как взаправдашняя Аризона, разве только в небе две луны. Наиболее распространенные варианты — «космический вестерн» и крутые футуристические детективы.

Короли и капуста

Рассказ, отягощенный всем множеством разнообразных идей, пришедших автору в голову во время написания. (Приписывается Деймону Найту)

Берегите Землю, мать вашу!

Фантастический рассказ, который открывается серьезной угрозой всему человечеству, кратко упоминает о возможных последствиях и быстренько переходит к восхвалению традиционно-благочестивых человеческих ценностей, таких, как тепло семейного очага и счастье материнства. Грег Иган как-то заявил, что секрет написания по-настоящему убедительной НФ кроется в том, чтобы сознательно «изгнать из нее хвалу матерям». (Приписывается Грегу Игану)

Бедный я, несчастный

Автобиографическое произведение, главный герой которого ноет, какой он урод и почему его девушки не любят. (Приписывается Кейт Уилхельм)

Изобретение велосипеда

Начинающий автор из кожи вон лезет, чтобы описать фантастическую ситуацию, уже до одури знакомую опытному читателю. Изобретение велосипеда в свое время было типичной ошибкой писателей-реалистов, пытающихся себя попробовать в НФ. В наши дни также часто заметна у авторов, плохо знакомых с историей жанра и вдохновленных на написание НФ влиянием НФ-фильмов, НФ-телесериалов, НФ-комиксов, а также ролевых и компьютерных НФ-игр.

Комикс с картинками Рембрандта

Рассказ, в котором изумительное литературное мастерство растрачивается на тему или идею либо банальную, либо недостойную стать произведением литературы, и которая трещит под тяжестью великого и могучего художественного слова.

Рассказ про бородатого Боженьку

Произведение, в котором механистически пересказывается какая-нибудь история из Библии или мифологии и предлагается научно-фантастическое «объяснение» религиозных происшествий. (Приписывается Майклу Моркоку)

Слипстрим

Произведение, не являющееся НФ, но в котором либо картина мира настолько искажена, либо само оно написано в настолько нереалистической манере, что как коммерческая реалистическая проза оно не прокатит, а посему и ищет пристанища в мире НФ или фэнтези. Приемы постмодернизма и постмодернистская критика особенно постарались в насаждении слипстрима.

Фабрика по производству дырок на паровом ходу

Нравоучительный фантастический рассказ, представляющий собой экскурсию по некой обширной и сложной системе. Обычный прием фантастических утопий и антиутопий. (Приписывается Гарднеру Дозуа)

Газетный бред

Рассказ, в котором перепутаны принципы НФ и фэнтези — точнее, перепутаны представления об их картине мира. Газетный бред получается, когда сам автор неспособен отличить рациональную, ньютонианско-эйнштейновскую вселенную, которой правит закон причины и следствия, от вселенной иррациональной, сверхъестественной и фантастической. То есть пусть либо ФБР у вас охотится за мутантом, сбежавшим из генетической лаборатории, либо пусть нефтяники в вашем рассказе добурились до ада — но нельзя их смешивать в одном произведении. Даже законы миров фэнтези требуют некоторой последовательности, поэтому рассказ про снежного человека, заключившего сделку с чертом, также попадает в категорию газетного бреда: даже в чисто юмористических целях смешивать суеверия христиан и криптозоологию в лице снежного человека довольно безвкусно.

Медведь на коньках

Рассказ, написанный в такой вычурной, заумной или вымученной манере, что впечатляет сам труд, вложенный в это сочинение, но который как рассказ ничего из себя не представляет. Он подобен медведю на коньках: удивительно, конечно, что зверюга может на них кататься, но катается-то, чего там говорить, плохо.

Часть четвертая

Сюжеты

Изыди, НЛО!

Берет свое имя от реалистического рассказа о жизни средневекового монастыря, который удалось продать в НФ-журнал благодаря тому, что в самом конце очень кстати появляется НЛО. По тому же принципу название это перешло на всякое реалистическое произведение, в котором используется первый попавшийся элемент НФ или фэнтези только ради того, чтобы пристроить его в печать.

Сюжет, еще сюжет

Авантюрный сюжет, в котором сначала происходит это, а потом происходит то, а потом происходит еще что-нибудь, и все это в конечном итоге ни к чему не приводит.

Несуществующие альтернативы

Список действий, которые герой мог предпринять, но не предпринял. Часто с описанием причин. Нервный автор демонстративно останавливает действие, чтобы за счет читателя распутать сюжетные проблемы. «Если бы я пошла в полицию, у меня бы обнаружили в сумочке пистолет. И к тому же пришлось бы ночевать в участке. Хотя зачем мне вообще понадобилось угонять джип — могла ведь просто убежать. Но тогда...» и т.д., и т.п. Лучше всего вымарать целиком и сразу.

Карточные фокусы в темноте

Автор вымучивает из себя навороченный сюжет, который оканчивается: а) никому не понятным намеком или шуткой, или б) банальным научным фактом, представляющим важность только для автора. Этот фокус может быть очень хитроумно притянут за уши и может приносить автору чувство глубокого удовлетворения, но к литературе он не имеет сколько-нибудь заметного отношения. (Приписывается Тиму Пауэрсу)

Заговор идиотов

Сюжет, который развивается только потому, что все имеющие к нему отношение персонажи — идиоты. Вместо того, чтобы действовать согласно своим логическим потребностям, они ведут себя так, как удобнее для автора. (Приписывается Джеймсу Блишу)

Сорняк

Сюжет, который, словно ядовитый вьюн, завивается, переплетается и закручивается, и повсюду пускает новые стебли, душа на своем пути всё живое.

Сюжетные купоны

Основа любого сюжета в стиле фэнтези-квест. «Герой» должен собрать требуемое количество сюжетных купонов (волшебный меч, волшебная книга, волшебный кот), чтобы автор наконец смог закончить произведение. Стоит обратить внимание, что слово «автор» в подобном сочинении можно везде заменить на слово «боги»: «велением богов он отправился в поход». Ну-ну. Велением автора он отправился в поход — до тех пор, пока автор не наберется наглости просить аванс под количество исписанных листов. (Приписывается Дейву Лангфорду)

Заговор идиотов второй степени

Сюжет, в котором целое НФ-общество функционирует только потому, что каждый представитель этого выдуманного автором общества — идиот. (Приписывается Деймону Найту)

Часть пятая

Место действия. Описания

«Как ты уже знаешь, Боб...»

Особо тлетворная разновидность инфосвалки как попытка протащить ее через диалог, в котором персонажи сообщают друг другу то, что им всем давно известно, к вящему удобству читателя. Этот очень распространенный прием также известен как «диалог Бима и Бома» (припис. Деймону Найту) или «диалог дворецкого и горничной» (припис. Алгису Будрису).

Периферия идеи

Решение проблемы инфосвалки (как преподнести читателю свою картину мира). Принцип тут такой: сам механизм действия межзвездного двигателя (центр идеи) не так важен: важно то, как он затрагивает жизни людей — они могут, скажем, долететь до других планет за считанные месяцы, а еще, представьте только, они во время полета начинают вспоминать свою жизнь в прошлых инкарнациях. Или еще конкретнее: если центр идеи — это теория телевизионного вещания, то на ее периферии находятся люди, постепенно превращающиеся в придатки к дивану, потому что им больше незачем выходить из дома. Или еще откровеннее: нам вообще не нужны инфосвалки. Нам нужна ясная картина, как данная ситуация изменила жизнь людей. Этот прием также известен как «экстраполяция в повседневный быт».

Стрельба глазами

Живые, яркие сравнения, которые в барочно-навороченном контексте НФ могут, будучи восприняты буквально, создавать феерический эффект одушевления неодушевленных предметов. Одним из идеалов НФ-киберпанка было «писать так, чтобы каждое слово стреляло глазами». (Припис. Руди Ракеру)

Перекорм

Навалить столько вступительной информации в начале произведения, что читать почти невозможно — до того всё невразумительно и сухо.

Инфосвалка

Большой кусок неудобоваримой информации, необходимой для понимания происходящего. Инфосвалки бывают скрытые — как, например, статья в выдуманной газете или «Галактической энциклопедии», — или же явные, в которых действие останавливается, автор влезает на кафедру и читает всем лекцию. Инфосвалки также известны под названием «ком экспозиции». Умение создавать краткие, искусные, неброские инфосвалки известно как «каттнеринг», в честь Генри Каттнера. Когда информация ненавязчиво вплетена в ткань произведения, это называется «хайнлайнинг».

Искусство требует жертв (и теперь твоя очередь)

Разновидность инфосвалки, когда автор пихает в горло читателю сведения, с трудом добытые в процессе сбора материала для рассказа, но не имеющие к нему особого отношения.

Рассказ про неизвестно где и когда

Нехватка нужной информации в начале, когда действие во вроде бы читабельном рассказе разворачивается точно в вакууме и не удерживает читательский интерес.

Онтологическое отступление

Краткий пассаж в НФ-рассказе, намекающий на то, что все наши самые заветные убеждения о природе действительности, пространства-времени или сознания были кем-то извращены, или подверглись технологической трансформации, или просто находятся под большим вопросом. Произведения Г.Ф. Лавкрафта, Баррингтона Бейли и Филипа К. Дика переполнены «онтологическими отступлениями».

Космический вестерн

Самый тлетворный б/у набор (см. ниже). Поседевший в странствиях космический капитан вваливается в космобар пропустить стаканчик иовианийского бренди, затем тратит кредит-другой на пару световых часов в обществе космошлюхи.

Короче, Склифософский!

Прозвище «Склифософский» присваивается тому персонажу, который влезает на кафедру читать лекцию. Обычно используется как имя нарицательное, напр.: «А сейчас этот склифософский нам объяснит, как эта штуковина действует, вместо того, чтобы дать героям самим сообразить».

Б/У

Когда обстоятельства рассказа берутся напрокат во второсортной голливудской студии. Чем мучиться придумывать свой мир и объяснять его читателю (к тому же с риском изобрести велосипед), давайте его стырим! Все у нас будет как в «Стар Треке», только вместо «Федерации» назовем этот мир «Империей».

Часть шестая

Персонажи. Точка зрения персонажа

Придурок в шляпе

Персонаж, обладающий одной-единственной бросающейся в глаза чертой — или он носит странную шляпу, или он хромой, или шепелявый, с попугаем на плече, и проч.

Миссис Браун

Маленькое, забитое, безнадежно банальное и ничем не выделяющееся из толпы существо, которое тем не менее воплощает в себе некую краеугольную истину о сути человека. «Миссис Браун», однако, как НФ-персонаж встречается редко — ее вечно затмевают субмифические искатели приключений, выполненные автором из наилучшего позолоченного картона. В своем знаменитом эссе «Научная фантастика и миссис Браун» Урсула К. Ле Гуин горько сетовала на отсутствие в жанре НФ миссис Браун. (Приписывается Вирджинии Вулф)

Субмиф

Классические типы НФ-персонажей, которые как ни стараются, а до архетипа все-таки не дотягивают, например, сумасшедший ученый, сбрендивший суперкомпьютер, бесчувственный аналитик-инопланетянин или движимый жаждой мести ребенок-мутант. (Приписывается Урсуле Ле Гуин)

Глюк точки зрения

Автор путается, от чьего собственно лица ведется повествование, без особой причины начинает описывать происходящее глазами другого персонажа или сообщает нам что-то, чего этот персонаж никак не может знать.

Часть седьмая

Разное

АМ/FM

Инженерный термин, употребляемый для различения правдоподобного, дребезжащего, вечно глохнущего и заедающего мира Автоматизированных Механизмов от самоуверенной непогрешимости техно-грез мира Фантастической Муры.

Консенсус по объективной реальности

Этот нужный термин служит для условного обозначения того мира, в котором большинство разумных, современных людей уславливаются принять за данность тот факт, что они живы — в противоположность, к примеру, абстрактным мирам фортеанцев, семиотиков или квантовых физиков.

Сексуальность интеллектуальности

Опьянение блистательностью новой научной идеи — в отличие от ее истинной интеллектуальной ценности, которой еще только предстоит подтвердиться (или нет) когда-нибудь в будущем.

Массовое изготовление лапши на уши

Научная фантастика как издательско-рекламное явление в мире коммерции.

Отсюда

Статья посвящена созданию комиксов, но я думаю, что и писатели найдут для себя много полезного.

Зачем нужен сценарий

В незапамятные времена человек взял в руки тетрадку, расчертил первую страницу на 12 клеток и стал рисовать комикс. Главным хорошим героем в этом комиксе был он сам, главным гадом — плохой парень из соседнего двора. Плохой был главой мафии, людоедом и наймитом инопланетян, хороший — мастером карате, умел летать, воскресать из мёртвых и вообще всех спасал.

скрытый текстСюжет комикса развивался спонтанно, местами развиваясь динамично, местами впадая в занудство на пять страниц. Можно с достаточной уверенностью сказать, что в начале всё шло как надо, во второй половине скучновато, финал был скомкан и в лучшем случае занимал две страницы, чаще же — в последнем кадре кто-то стрелял из большой пушки, и все гады, вместе с второстепенными персонажи погибали в большом взрыве.

Глядя на собственное произведение, человек пришёл к выводу, что можно было бы сделать лучше. Большой взрыв как конец истории — это ещё терпимо, но принципиально не устраивает скука в середине. Как от неё избавиться? Лучший способ – это разбить процесс создания комикса на две части: написание сценария и воплощение сценария в рисунке.

Чем сценарий отличается от книги

Человек сел писать сценарий, но после первых двух страниц бросил это занятие.

— Я рисую комикс или книгу пишу? — говорит он сам себе. — Ведь не потому ли я рисую комиксы, что рисунки избавляют меня от необходимости описывать подробности? Как быть?

Найти золотую середину. Литература, кино, комикс — это формы по сути одного и того же вида искусства — драматургии, если я не ошибаюсь. Киносценарии редко видят свет, зато опубликовано немало сценариев для театральной постановки — это пьесы. Булгаков, Чехов, Шекспир написали немало пьес, их можно взять и изучить, что в них пишется, а что нет.

В частности, для описания места действия вполне достаточно небольшой вводной фразы. Дальше идут диалоги, при необходимости дополненные комментариями:

Иванов (усмехаясь): Ты, Петров, настоящий трудоголик!
Петров (доставая пушку): Всегда готов поработать на пользу общества!

Без этих комментариев, пожалуй, было бы сложно представить эту сцену. С другой стороны, если из произносимых фраз приблизительно ясно, что там происходит, их можно не писать: оставьте и художнику простор для творчества.

Достоинства и недостатки сценария

Наиболее очевидно, что сценарий позволяет в любой момент полностью переработать и сюжет, и диалоги, ничего при этом не перерисовывая. Менее — что человеческий мозг по своему устройству больше похож на тело человека в целом, чем на какой-то другой отдельный его орган. И когда вы мыслите образами, работает одна его часть, когда придумываете диалоги — другая. Достаточно тяжело физически напрягать сразу несколько частей тела: это как если бы кто-то взялся переносить тяжести и при этом стал делать махи руками и приседания. Мозг позволяет делать подобные трюки, но при этом быстро устаёт. Использование сценария, благодаря меньшей нагрузке на мозг, позволяет не только придумать более качественные сюжет и диалоги, но и более эффектно всё это потом изобразить.

Готовый сценарий можно показать издателю, чтобы получить денег на создание комикса. Обычно издатель просит также показать несколько готовых страниц. И уж совершенно точно, что готовый сценарий хорошо поможет вам в этих переговорах.

Наконец, готовый сценарий можно продать.

Недостаток сценария в том, что он не позволяет достоверно оценить, сколько полос займёт комикс в итоге. Иногда это может быть важным. Это можно обойти, добавив в сценарий покадровое и постраничное разделение. То есть, немножко поприседав.

Когда сценарий не нужен? Сценарий, скорее всего, не понадобится, если вы рисуете короткие стрипы, не связанные между собой сюжетом. Тем не менее, какие-то советы из тех, что приведены ниже, могут вам помочь в их придумывании.

Итак, сочиняем сюжет.

Шаг 1. Место действия

Самая важная часть в комиксе — атмосфера. Она важна везде, даже в рекламе. Потому что позволяет затронуть не только эмоции читателя, но и его чувства. Без неё можно заставить читателя смеяться, но заставить плакать не получится совершенно точно, и уж стопроцентную гарантию можно дать, что комикс без атмосферы забудут на следующий день.

Атмосфера складывается из места действия, характера повествования и видения мира автором. Последнее — это взгляд автора на мир через призму внутреннего переживания, следовательно с этим придумывать что-то бесполезно. Вы — автор, ваше творение — это ваше видение, ваш взгляд на мир. Характер повествования определяется, опять же, во многом вашим стилем изложения, развитием сюжета, настроением комикса. Если ли смысл на этом много заморачиваться, не уверен. Проще всего взять что-нибудь за образец подражания: мне нравится, например, характер изложения Властелина Колец, хочу нарисовать что-то подобное. Или Звездные Войны, или Матрица, или Русские Горки. Все эти произведения сильно отличаются характером повествования.

Пусть вас не смущает подобный совет: характер повествования с одной стороны, достаточно сложная вещь, зависящая и от настроения, и от сюжета, а с другой стороны — вещь, достаточно сильно ограничиваемая рамками жанра: рассказывать страшилку как анекдот, конечно, можно, но это будет всё-таки анекдот, а не страшилка.

Итак, первое у вас есть, второе выбрали, остается третье. Место действия работает на идею. Оно может быть смешным, может быть страшным, может быть философским. Например, комикс о царе, сидящем на троне в пустыне — весьма философски, и сравнимо с маленьким принцем, живущим в одиночестве на планете в космосе.

Если какой-то глубокомысленной идеи нет, то исходите из атмосферы действия: замкнутое пространство вызывает клаустрофобию, а пентхауз на Манхеттене — чувство комфорта. Определение места действия — это простой приём, но о нём нередко забывают при создании серий стрипов. В результате — персонажи есть, а идей нет. Добавьте место действия, идеи обязательно появятся.

Важно, чтобы в этой атмосфере вам было комфортно сочинять, тогда процесс будет более плодотворен. Проще всего взять что-то уже виденное, то, что вам по душе. Мне лично близок кибер-панк, соответственно гораздо интереснее сочинить что-нибудь космическое, в стиле Futurama или в стиле Blade Runner.

Сложнее всего — придумать нечто новое, хотя развитие цивилизации само подсказывает новые места действия: например, какие-нибудь приключения клеток-мутантов в теле клона. Завлекает? Прекрасно. Нет? Возьмите что-то, что более по душе лично вам.

Шаг 2. Персонажи

Тут есть два пути: либо есть кто-то, кто вызывает в вас эмоциональный отклик, либо вы хотите поделиться с миром чем-то, что вас волнует. Отсюда два способа создания персонажей: это либо прообраз какого-то реального лица, либо утрированный (собирательный) образ некоего типажа, выполняющего некую функцию в сюжете.

Самый главный критерий — это эмоциональный отклик. То есть вы должны испытывать достаточно сильные эмоции или даже чувства по отношению к своему персонажу. Иначе вам будет скучно о нём рассказывать, и в результате его образ получится надуманным и плоским. Как результат — он не будет вызывать эмоциональной реакции у читателя.

Комикс, в силу своих выразительных средств накладывает ряд ограничений: персонаж, должен или коротко и ёмко говорить, или пусть молчит, зато принимает говорящие позы. Достаточно распространённая ошибка комиксмейкеров-любителей — это жизнеподобные персонажи, списанные из кино. В отличие от комикса, кино обладает гораздо большим спектром выразительных средств — один звук чего стоит. Мимика актёра, например, позволяет без слов передать внутренние переживания героя. В комиксе ничего этого нет, и любые попытки делать кино средствами комикса обречены на неудачу. Гораздо эффективнее — изучить как можно более полно спектр доступных средств выражения с тем, чтобы хорошо ими овладеть.

Отсюда — ваш персонаж должен быть комичен, иначе он будет скучен. Хороший пример — Клэш. Казалось бы, серьёзный парень, много и правильно рассуждает, потом непременно делает что-то, что заставляет читателя смеяться. Не над героем, над ситуацией, но именно комичность его поступка порождает комичность ситуации. В жизни такого героя вы не встретите, а в кино он будет смотреться столь же несерьезно, как Эдди Мерфи.

Обратный пример — американские супергерои. Сложно найти более серьёзных парней. Но именно этим-то они и комичны. В кино такие персонажи выглядят просто нелепо. В комиксе их общая нелепость прекрасно работает на совершение ими нелепых действий, хорошо оживляющих сюжет, в результате чего персонаж воспринимается вполне гармонично, а вам не мешает фантазировать.

Поэтому в фильмах герои комиксов не ведут бесед во время поединков, в то время как только в европейских комиксах они так же не болтают во время боя. Вы уверены, что стоит взять пример? Если уверены — берите, это не догма, но правило, которое важно учитывать. Например, при адаптации книги в комикс.

Литература близка кино тем, что позволяет автору описать какой-нибудь сложный нюанс длинным текстом на 10 страниц, Аналогично в кино можно две минуты показывать, как герой «ищет себя», бродя по горам под красивую музыку. В комиксе такой возможности нет. Поэтому диалоги придётся переделывать. Придётся вводить «трёхкартинковых» персонажей, передающих важные мысли, которые по-другому не нарисуешь. В противном случае читатель окажется обманут: книгу читать уже не станет, комикс сочтёт неудачным, а произведение пустым. Полагаете, автор книги скажет вам спасибо?

Например, очень хорош для комикса персонаж инспектор Лестрейд, приемлем доктор Уотсон, Холмса нужно адаптировать. Обратите внимание, что чем удачнее экранизация, тем сильнее отличаются персонажи в кино от своих книжных прототипов.

При написании сценария по книге важно почувствовать персонажа, а затем заставить его говорить, пусть даже не в точности фразами из книги. Для этого требуется хорошее владение выразительными средствами, то есть опыт. Поэтому для начинающего комикс-драматурга идея переложить в комикс чью-то книгу — идея не лучшая. Хороший жанр для самого первого комикса - пародия. В нём как раз можно взять известных персонажей и сделать из них карикатуру на самих себя.

Повторюсь, главное в персонаже — это ваш эмоциональный отклик на него. Если его нет, вам будет очень сложно с ним работать.

Ещё один момент: качественных хороших парней создавать сложнее, чем плохих. Наиболее простой вариант — предоставить дело в руки плохих, оставив хорошему роль чистильщика: пришёл, увидел, помешал плохим, и уже тем хорош. Самый известный пример чистильщика — Бэтмен.

В целом такой подход даёт очень жизненных хороших парней, потому что в жизни нам в большей степени удается не делать зла, чем творить что-то доброе. Если же вам захочется сделать качественного доброго персонажа, отличного от весёлого хомячка, то вот несколько подсказок:

— Добрый герой соблюдает 10 заповедей, то есть не роняет своими поступками человеческое достоинство и ему присущи сострадание и верность.

— Добрый герой обязательно кого-нибудь любит, и в своих поступках движим этой любовью и стремлением к благородной цели.

— Живой добрый герой имеет человеческие недостатки, перевешиваемые, всё же, внутренним благородством. Он может быть в меру горд, в меру высокомерен, жадноват, хитроват, завистлив и т.п. Но когда приходится выбирать, своим благородным поступком он обнажает свою высокую суть. Хороший пример — Шрек.

— Добрый герой не говорит лжи, то есть он либо говорит правду, либо молчит. Это самый неочевидный, но самый важный момент. Без него недостатки персонажа не будут «в меру», но будут только подчёркиваться ложью, которую он произносит. Причём это самый сложный момент. Например, в жизни мы привыкли шутить, дружеская шутка не считается чем-то зазорным. А между тем, фраза, сказанная в шутку, точно также, как любая другая фраза, содержит либо правду, либо ложь. Поэтому настоящий добрый герой шутит не очень много и никогда не говорит со стопроцентной уверенностью о том, чего не может знать, например, о будущем. Это очень неочевидно, но посмотрев внимательно на по-настоящему добрых персонажей, вы это заметите. Хороший пример — Джубей из «Манускрипт ниндзя».

Все отступления от этих правил только делают персонажа менее добрым. Например, добрый волшебник всегда выглядит фальшиво: он вроде бы и добрый, но что-то в нём не то.

Что такое «трёхкартинковый» персонаж? Это персонаж, который появляется на заднем плане на одной картинке, на другой присутствует на сцене, на третий удаляется в сторону горизонта. Другими словами — статист.

Шаг 3. Ситуации

Есть точка ноль. Полное равновесие. Коммунизм построен. Наши победили. Все ходят на работу, едят и спят. Никто не хочет ничего большего. Любая другая ситуация отлична от этой точки. Соответственно, у вас есть главные персонажи, взаимодействие которых порождает ситуации: кто-то из них чего-то хочет, другой хочет чего-то прямо противоположного, третий им мешает. При необходимости вводятся второстепенные персонажи, чья функция просто оживлять пейзаж. Если у вас талант к коротким стрипам, все проблемы решены: место действия есть, персонажи есть, снабдите их желаниями и столкните лбами. Связывать сценки между собой необязательно, приводить ситуацию к точке равновесия не нужно. Столкнулись, разошлись — достаточно: смешное место действия, смешные персонажи, смешные цели в результате дадут массу смешных ситуаций, хотя вам лично они могут быть и не очень смешны.

Приведу пример: я нарисовал мультфильм для друзей про них самих, в котором ничего особенно смешного не было, тем не менее народ почему-то очень восторгался в этом мультике одним местом, в котором я сам вообще не находил ничего смешного: герой на кладбище смотрит в бинокль и говорит «Наблюдаю похороны». Только спустя 2 года до меня дошёл комизм ситуации и фразы, которая произносится. Так что никогда не знаешь, где авторское виденье, место действия и персонажи сработают вместе. Мораль — над вашим творением вы сами смеяться будете в других местах, нежели зритель, поэтому не заморачивайтесь, придумывайте сценки по принципу: чем больше, тем лучше.

Сочиняя стрипы, имейте в виду, что когда вы понесёте их в журнал для публикации, там отберут 1-2 самых удачных из десяти. И в этом есть разумное зерно: благодаря лучшим, ваш сериал станет известен и популярен, а уже тогда можно будет альбом издать, добив его менее удачным материалом. Так что, ваша цель — количество, а контроль качества предоставьте издателю.

Шаг 4. Длинный сюжет

В длинном сюжете всё тоже самое, только необходимо придумать следующие вещи: завязку, развитие и развязку.

С завязкой обычно всё более-менее просто: именно с неё чаще всего и рождается всё произведение. Если её ещё нет, то придумать её достаточно несложно: гады что-то затеяли, хороший об этом узнаёт, но он не знает ещё истинной картины, которая проясняется по ходу действия. Проясняется частями, в цельную картину складываясь только в самом конце. Высший пилотаж в этом — составить интригу так, чтобы по ходу сюжета представление читателя о происходящем несколько раз радикально менялось. Если вам это удастся — ваше произведение назовут гениальным.

Развитие составляется из ситуаций, которые намеренно разрешаются в точку, отличную от равновесия: Карл поймал Клару, а в результате Клара не только снова сбежала, но и украла у Карла кларнет, зато теперь Карл узнал о существовании Ганса, и ему ничего не остается, как встретиться с ним.

В отличие от набора коротких стрипов, где, например, волк постоянно хочет съесть зайца, в большой истории эта ситуация не должна повторяться — будет скучно. То есть, если волк собирается съесть зайца, то интригой ситуации это может быть только один раз, в противном случае их периодические встречи должны обуславливаться какими-то посторонними факторами. Посмотрев внимательно «Ну, погоди!» или «Том и Джерри», вы можете заметить, что волк зайца в одной серии никогда два раза не ловит, хотя и бывает очень близок к этому (например, поймает его временно в ящик, а пока ищет укромное место, заяц снова удирает).

Если комикс, который вы создаёте, планируется издавать в виде сериала частями по 32/48/64 страницы, то действие лучше разделить на относительно законченные части, так чтобы взяв в руки, например, третий выпуск человек мог прочитать историю и не испытал бы ощущения, что случайно посмотрел кусочек Санта-Барбары между рекламными блоками.

Как это сделать? С помощью рассказчика, от лица которого ведётся повествование. В комиксе и кино рассказчиком в большинстве случаев выступает «камера», делающая главным героем в одном случае одного персонажа, в другом другого. Хороший пример — сериал «Люди X»: каждый выпуск в нём — это отдельная история, а вместе они составляют единый сюжет.

Плюс, не самую интересную историю можно оживить, рассказав её от какого-нибудь третьего лица или в виде воспоминаний нескольких участников событий. Хороший пример — фильм ужасов типа «Пятницы, 13-е». Представьте, в какое занудство превратилась бы эта история, если бы её рассказали от лица самого маньяка-убийцы: «украл, выпил, в тюрьму», что называется.

Интерес читателя

Как держать читателя в напряжении? Как заставить его прочитать историю до конца? Самый простой приём, используемый везде и всегда - переключение в повествовании в нужный момент. Любую сюжетную ситуацию можно перефразировать так: встретились двое и столкнулись лбами. В ней есть три фазы: до столкновения, само столкновение и после столкновения. Итого имеем несколько точек переключения повествования: точка непосредственно перед столкновением после фазы «до» и, если само столкновение — это диалог или противостояние, несколько точек внутри него. Главное — прервать рассказ «на самом интересном месте».

В случае с несколькими линиями повествования с помощью этого приёма создаётся эффект «заплетания косы»: здесь ситуация разрешилась, а в двух других местах ещё торчат хвосты. Читатель об этом успел чуть-чуть забыть, но подсознание заставляет его ждать разрешения ситуации, то есть, удержав его внимание чем-то и переключившись, можно рассказать ему что-то не столь захватывающее, но нужное по сюжету или поучительное.

И не нужно всё объяснять до конца, оставьте читателю пищу для размышлений. В американской продукции, в подавляющей её массе, авторы практически в лоб разжёвывают какие-то свои мысли, что с одной стороны очень напоминает зомбирование, с другой — отучает публику мыслить самостоятельно, с третьей — после просмотра фильма или прочтения комикса аудитория приводится в точку равновесия, и соответственно — теряет всякий интерес к этому произведению. Неудивительно — ведь авторы сказали всё, что хотели, следовательно можно спокойно об этом забыть. Когда у читателя остаётся вопрос, он обязательно вернётся к произведению ещё раз.

Очень хороший пример — «Солярис». Только прочитав его, в конце обнаруживаешь, что весь настоящий сюжет как бы скрыт за повествованием. Лем о нём сознательно умалчивает, и чтобы разобраться, в какой момент произошла подмена главного героя, нужно прочитать второй раз, обращая внимание на те фразы, на которые не обратил, читая в первый.

Возраст аудитории

Не забудьте, про возраст аудитории. Если вы создаете историю для людей 15 лет, то интересна этой аудитории она будет, если вы будете рассказывать её, ориентируясь на чуть более старшую возрастную группу, например, 18-летним. Это не значит, что среди читателей не будет 70-летних дедушек, но основную массу аудитории они не составят. Поэтому, если вам 20 лет, приготовьтесь к тому, что история ваша вызовет наибольший интерес у людей младше вас. Это важно учитывать в издательском бизнесе: у вашей аудитории может не оказаться столько денег, сколько уже есть у тех, кто немного постарше. А если вы ориентируетесь на самых маленьких, то решение, покупать ваш комикс ребенку или нет, будут принимать родители.

В заключение

Чтобы не оставаться голословным, проиллюстрирую вышеизложенное на собственном примере. Мне захотелось нарисовать комикс. Давно ничего не рисовал, и понял, что был не прав. Что же нарисовать-то? Была у меня одна старая идея, точнее три персонажа и пара ситуаций, было желание сделать что-нибудь кибер-панковое с детективным сюжетом. Пересмотрел Blade Runner и Metropolis, вдохновился и начал ваять. То есть, поскольку какой-то нравоучительной мысли в голове не было, решил просто развлечь публику.

Галактических гадов и супер-героев мне было придумывать лень, поэтому я придумал интригующее начало и стал развивать сюжет, стараясь, чтобы было хоть немного забавно. Получилась сага в духе «Завтрака для чемпионов» или «Сирен Титана» Курта Воннегута, и за двое суток я написал примерно восемьдесят процентов этой истории.

Мне тогда казалось, что это только половина, потому что сюжет развивался так, что скоро все персонажи окажутся на борту одного космического корабля. То есть потом они куда-то полетят, чтобы распутать главную тайну, которую я, конечно, всё это время старался только запутать: менял термины с говорящих на менее говорящие, разделял между героями сведения, которыми они владели, сводил нехороших парней вместе, объединяя их интересы против хороших, мешал хорошим на их продвижении к главной тайне и т.д. Всё это выливалось в лёгкую правку диалогов и перестановку сюжетных блоков, между которыми происходило переключение.

На хронологическую последовательность я не обращал внимания, подчинив её логике повествования: например, у одних персонажей прошёл день, у других не было никакой паузы, а у третьих прошло пятнадцать минут. На самом деле это внесло в действие лёгкий сумбур, который, при том, что я старался выдерживать минимум три сюжетных линии, пошёл истории только на пользу. То есть, если сложить каждую сюжетную линию в единое целое, то скорее всего получилось бы скучновато, а так — сам уже не помнил каких-то эпизодов и смешных фраз, смеясь над ними, когда натыкался при поиске какого-нибудь эпизода.

Сразу скажу, что выдерживать три сюжетные линии сложно. При том, что все они медленно, но верно сводятся в одну, приходилось немножко подумать, не ввести ли какого-нибудь ещё персонажа, и куда его потом девать. Четыре линии — это уже многовато, читатель может просто запутаться. Так, вводя новых персонажей, я обзавёлся героем, которого с некоторой натяжкой можно назвать положительным, парой героев, которых можно назвать подонками, а один из героев стал главным гадом. Ещё один момент, касающийся времени в повествовании, на который я обратил внимание: переключение нужно производить и в том случае, если нужна небольшая пауза между событиями. Можно просто сделать: «На следующий день...», но более органично получается, когда делаешь паузу в этой сюжетной линий.

Когда вдохновение иссякало, я отвлекался на что-нибудь почитать, посмотреть фильм или телевизор: например, прочитал про чёрные дыры в нескольких книжках по астрофизике и в учебнике астрономии, пол-книжки об истории вечных двигателей, посмотрел какую-то мелодраму и прочитал главу из Достоевского о великом инквизиторе. Всё это снабдило мозг пищей для размышлений и идеями, родившимися в несогласии с какими-то утверждениями авторов.

Так, потихоньку, к концу недели я пришёл к выводу, что совместный полёт моих персонажей будет не дольше, чем перелёт «Тысячелетного Сокола» через гиперпространство к Альдераану, дальше последует пара финальных сцен, открывающих тайну, разборка с некоторыми из гадов и финал в духе гоголевского «Ревизора».

На эти финальные сцены у меня ушла ещё неделя: заключительная сцена писалась и вовсе дня три. Прикинул общий объём, получилось от 120 до 140 страниц комикса, что, собственно, и требовалось. Отрывки из предыстории цивилизации (действие происходит как бы в будущем) я разбросал по сюжету в виде небольших вставок по 2-3 страницы. Каких-то описаний места действия в виде длинных абзацев текста намеренно старался избегать, предоставляя воображению читателя самому дорисовывать подробности, при необходимости вкладывал нужные фразы в диалоги персонажей. В этом плане и Blade Runner, и Metropolis — достойные образцы для того, чтобы поучиться создавать общую картину из мелких деталей.

Опять-таки, отсутствие главного злодея в самом начале сработало на руку: сюжет начинается как бы с середины событий и заканчивается не в конце, хоть и с эпичной картиной в финале. В общем, так, практически из ничего, чего-то родилось.

01. Нечто неизвестное из космоса (глубины моря, земли, развалин исчезнувшей цивилизации).

Оно будет похоже на тень и почему то решит прописаться жить в ваших сослуживцах и коллегах (если сценаристам нужен накал страстей, то ваших коллег могут и сожрать. тени они такие... голодные). Тут есть где развернуться: загадка с ограниченным временем, пока всех героев не сожрали, превратили в мумии, прах или заморозили. Обязательные условия: тень или рой, мигающих свет, пропадающие сослуживцы.

Лучших эпизод всех времен и народов: Ковбой Бибоп Спайк против мутировавшего кальмара.

скрытый текст02. Вирус!

Утро начинается довольно спокойно, ваш коллега не спеша допивает свое кофе, вы сонно щуритесь на солнышко. Но западло не дремлет и с помощью любопытства ваших коллег (которые провели утро более плодотворно чем вы) проникает на ваш корабль-базу-бункер-здание. Итак вы заражены неизвестным и очень плохим вирусом. Он как правило вызывает глюки, делает вас агрессивным и хитрым, заставляет хвататься за огнестрельное оружие, даже если в обыденной жизни ничего тяжелее ручки вы не держали. Своих первых жертв он обязательно убьет быстро и пафосно, а остальным придется долго мучатся в агонии.

Что бы избежать вирусозаразы не вскрывайте чужие вымершие корабли, оставьте древних мумий в покое (они заслужили), не разбивайте колб с яркими непонятными жидкостями в лабораториях, не пускайте приболевших коллег в здание-бункер-корабль-базу, пусть помирают в одиночестве.
Приметы: вирус передает по воздуху, убивает в течение пары часов, первые жертвы умрут быстро и страшно (и очень наглядно)

Лучший эпизод всех времен и народов: на ум приходит только Грань и Питер Бишоп с маньячным блеском в глазах.

03. Вашу базу еще не захватывали? Тогда мы идем к вам!

Обязательным условием для этого квеста будет выпроводить с базы-бункера-корабля-здания всех мало мальски способных отразить атаку из вне сотрудников. Оставьте при себе секретаря, ребенка, уборщика. Обязательно снимите все вооружение для проверки и оставьте табельное на шесть патронов. Отправьте компьютеры на плановую перезагрузку. Сделали? Теперь ждите) Злобный враг умерший в прошлом сезоне, пролетающие мимо инопланетяне, космические пираты, повстанцы всех мастей, воры и авантюристы уже спешат к вам.

Этот эпизод дает отличный шанс покрасоваться второстепенным персонажам: уборщик окажется смелым и умным парнем, ребенок компьютерным гением, а секретать уже два года в тайне изучает джиуждицу. Возможно кому-то даже придется пожертвовать собой во имя спасения родного дома. А для вас у меня не очень хорошая новость, вы как капитан (лидер группы, старший научрук) будете или вести переговоры из вне или захвачены в плен для драматичности.

Лучший эпизод всех времен и народов: SeaQuest и героическое затопление подлодки.

04. Давно не делали обновлений компьютеров? Мы вам поможем!

Это ответвление от предыдущего сюжета, но теперь враг ваш бывший друг и незаменимый соратник — главный компьютерный мозг базы-бункера-корабля-здания. Оказывается он умеет не только двери открывать и кофе наливать, но еще и топить, душить, сжигать, отравлять. Хладнокровный маньяк одним словом! Отличный эпизод для замкнутого пространства.

Все происходит примерно как в прошлом эпизоде. Надеюсь, вы знаете где кнопочка ресет?
Лучший эпизод всех времен и народов: Обитель зла: Красная Королева.

05. Даже если у вас паранойя - это не значит что за вами не следят!

Среди вашего верного экипажа есть рядовой Джонс, которого на протяжение двух сезонов вы видели раза два три (он вам кофе приносил), и вроде ничего особого, но рядовой в курсе важных решений и сейчас хочет сдать вас вашему злейшему врагу! Остановите его пока не поздно!

Лучший эпизод всех времен и народов: на ваш выбор (я вспомнила пять на вскидку и не смогла выбрать среди этих отъявленных мерзавцев)

06. Давно ли вы работаете на своей новой работе?

Уже находила кого-нибудь в стазисе или перенесшего свой разум в машину? Нет? Ждите второго сезона, у сценаристов закончились идеи! Особенно будьте аккуратны если вы работаете на раскопках древних могил или в вашей космической одиссеи все стало слишком мирно. Рядовой Майкл насыпал в свой чай слишком много сахара? Ваша секретарша вдруг сменила цвет волос? Ваш ребенок косится на вас как то злобно? Под подозрением все! Проверьте корабль-базу-бункер на наличие свежеоткопанных, вскрытых, пришедших их вне непонятных предметов! Вдруг рядовой, секретарша или ребёнок уже совсем не то чем кажутся?

Отличный эпизод для появления нового персонажа или врага.

Лучший эпизод всех времен и народов: Звездные врата и их удивительные коммуникационные камни позволяющие меняться личностями на любые расстояния.

07. Кошка? Еще одна? Такая же как первая?

У вас не синдром Нео. Скорее всего вы лежите без сознания и ваш мозг забрались существа и воссоздали реальность для того что бы втереться к вам в доверие и выпытать что-нибудь очень ценное.

Отличный эпизод. Есть где разгуляться сценаристам, есть накал страстей для актеров. От паники и паранойи к победе и возвращению контроля над телом! Наши герои только сильные духом и смогут победить всякую нечисть залезшую в мозги!

Лучший эпизод всех времен и народов: На краю вселенной и Крайдан со всеми своими глюками и чипами в голове.

Отсюда

01. Документализм в художественной литературе

Многие считают, что художественная литература должна быть достоверной. В том смысле, что хорошо бы, если все описанное произошло с автором в реальной жизни. Если нет — автор хотя бы должен знать материал не понаслышке. И чтобы идеально написать книгу про Тунгусский метеорит, автору, дескать, следует прожить полжизни в тайге оленеводом, еще полжизни проработать геофизиком, еще полжизни — астрономом в Пулковской обсерватории, заодно желательно быть космонавтом, а в остальном, конечно, следует быть писателем.

Правильный ответ: каждый должен быть профессионалом в своем деле. Оленевод — разводить оленей, писатель — писать. Писатель пишет с ошибками (своими), и оленевод пишет с ошибками (своими). Писатель неправильным термином обозначил заднюю левую пуговицу собачьей упряжки. Зато оленевод не может выразить мысль, он в ответном письме в редакцию написал «тунгусский» с одиннадцатью грамматическими и так коряво составил фразы, что непонятно, о чем он вообще ведет речь, понравилась ему книга или нет. Стоит ли ругать оленевода за это? Так он же не писатель, — скажем мы, — какой с него спрос! Но разве писателя можно ругать за то, что он не оленевод?

скрытый текстУточним: я не пою оду безграмотности. Это ужасно, когда писатель допускает чудовищные ляпы. И это прекрасно, если он является специалистом в мелких фактах и деталях. А также прекрасно, если он ходит в глаженых брюках, хорошо поет, умеет готовить, знает семь языков, включая Бейсик и морзянку... Но все это — не те качества, которые отличают хорошего писателя от плохого. Не тот писатель плохой, который назвал заднюю пуговицу не тем словом или с ошибками описал эфес шпаги Людовика 14. Просто среди качеств, которые отличают хорошего писателя от плохого, достоверность и любовь к фактам стоит на десятом месте после несравненно более важных умений и навыков.

Да и в чем измерить достоверность? Если в сказке Колобок говорит с Лисой — почему никто не возмущается, что печеный хлеб не имеет ротового аппарата и произносить слова не способен? Допустил ли чудовищную ошибку автор сказки или сознательно солгал своим читателям? Путаница происходит от того, что у нас нет четких определений документальности. Вот если бы процент реальности произведения указывался на обложке как алкоголь на бутылке, было бы отлично. До 15% — слабореальные, от 15% — крепленые реальностью, от 35% и 40% — крепкие реальные, ну а выше 90% — документально-медицинские, технические и протирочные произведения, не рекомендованные для приема в неразбавленном виде. Последнее особенно следует отметить, потому что такая книга тоже есть, и называется справочником.

Ценителю точности в художественной литературе предложите прочесть справочник. Здесь все пуговицы названы правильно. И огромное количество полезной и нужной информации — а ведь многие также любят рассказывать, что книга есть свет, и должна нести читателю полезные знания большими чемоданами. Так вот — есть такая книга, «Энциклопедический словарь». Почему же никто не читает его в метро, возбужденно перелистывая страницу за страницей? Не потому ли, что задача литературы не в том, чтобы завалить читателя информацией? Давайте разберемся.

02. Задача литературы — достоверно описывать чувства

Почему лучшие песни о войне писал театральный актер Высоцкий, который ни дня не воевал? Во всех ли подробностях он знал, как несется в атаку самолет-истребитель 40-хх? Почему лучшие детективы писали Конан Дойль и Агата Кристи, которые не ограбили ни одного банка, не украли ни одного бриллианта, не застрелили ни одного садовника? Почему фантастику пишут люди, которые никогда не высаживались на Сириусе и не сражались с эльфами на магических клинках? Может потому, что они умеют то, чем отличается их профессия, — писать так, что читатель поймет, вовлечется, поверит, скажет: да, это достоверно? То, что не умеют оленевод, физик, историк, криминалист?

Что же делает текст достоверным, если не изложенные в нем факты? Ответ прост: читатель — человек. Физик, оленевод, танкист, даже грабитель банка, — все они люди. У них разный опыт, образ жизни и лексикон, но каждому знакомы единые для всех чувства: победа, страх, боль, любовь, досада, любопытство, одиночество, счастье, предательство, находка, утрата, удивление, ненависть... Все это знакомо и тому, чья профессия — писать книги. Это — его набор инструментов. И это именно то, чего недостает Энциклопедическому словарю.

От того, насколько ярко и достоверно автор изобразит человеческие чувства, зависит, сочтет читатель книгу достоверной или нет. Именно поэтому ни у кого не возникают претензии к достоверности сказки про Колобка. Писатель может браться за любую тему, обладая лишь необходимым минимумом фактов, — читателю важнее достоверность психологическая.

03. Минимум подробностей

Кому это нужно, описывать пуговицы упряжки? Городской житель этого не оценит, а оленевод обязательно найдет ошибки. Причем, еще подерется с оленеводом соседнего пастбища, где эти пуговицы называют иначе. И два физика тоже подерутся, стоит вам уйти в описание научных глубин, где еще не утихли споры профессионалов.

Наплюйте на подробности! Вы только утомите дилетанта и разозлите профессионала. Наплюйте на мелкие ошибки. Когда Аркадию Стругацкому доказал читатель, что не существует ни одной модели люгера с оптическим прицелом, тот отказался исправлять рукопись. Да и с какой стати?
Необходимая граница фактов и технических деталей — это уровень непрофессионала, вашего читателя. И чуть-чуть выше, чтобы не выглядеть непрофессионалом в их глазах. Пистолет стреляет из дула, если нажать на спусковой крючок — это знают все. И этого достаточно. Какой он модели, какой у него прицел — предоставьте домыслить читателю. Но и писать, что герой «нажал на курок», тоже не надо: половина читателей в курсе, что курок взводят, а нажимают пальцем для выстрела на спусковой крючок.

Особенно вредны подробности в фантастике. Если вы напишете «Звездолет класса Прима» — ни у кого не возникнет претензий. А вот звездолет с двигателем на базе термоядерного реактора — это уже куча ехидных вопросов от людей, интересующихся физикой. Если вы попробуете более детально описать устройство двигателя, недоумений и упреков возникнет огромное количество. А написали бы «Звездолет класса Прима» — и всем всё понятно.

04. Когда достоверность вредна

Существует ряд ситуаций, когда дотошное и точное описание даже существующих реалий не просто лишнее, а категорически вредное для произведения.

Почему книги о разведчиках пишут люди, никогда не служившие в разведке? Да потому что профессиональный разведчик никогда не напишет такую чушь, с его точки зрения. «Это провал за провалом, — скажет он, — вопиющая ошибка за ошибкой! Неправильно всё! Работа разведчика, — скажет он, — это скучный сбор информации из местных газет десятилетиями, терпеливая вербовка информаторов из местных. Но — боже упаси! — никаких погонь, никакой стрельбы, ни единого резкого движения! Иначе — провал, вопиющий дилетантизм! Так не надо писать книги! — скажет разведчик.» А как надо? Кому нужна книга о том, как профессиональный разведчик год за годом ловит новости в газетах и пытается вербовать в кафе местных журналистов? Без единой погони? Без люгера с оптическим прицелом? Кому это интересно? Такой книгой даже профессиональные разведчики зачитываться не будут.

Берем другой простой пример. Все знают, что такое камыш, верно? Камыш — это такая черная пушистая мышь на палочке. Растет на болотах. Так считает вся страна. Но заглянем в словарь: камыш — это сухой колосок, пегая метелка. А вот черная пушистая мышь на палочке — это растение называется рогоз. И вот вопрос: вы — автор, вам надо написать сцену на болоте, где шумит камыш. Ваши действия? Назвать растение так, как поймет читатель? Или так, как оно на самом деле называется, согласно литературе по ботанике? И в одиночку гордиться своей непризнанной достоверностью?

А вот случай, с которым 10 лет назад столкнулся лично. В то время я писал первую книгу — нехитрый боевик про спецназовцев, спасающих мир от мерзавцев. В попытках сделать текст достоверным я обложился справочниками по стрелковому оружию, подыскивал самые эффектные приемы рукопашных схваток... И вот герой дерется с врагом на пустыре. Враг силен и зол, у врага нож, у героя, как водится, пустые руки, храброе сердце, огромный запас внутренней правоты, ну и боевые навыки. И существует эффектный прием против ножа, который хочется описать, поделиться достоверностью. В результате вместо яркой боевой схватки мой читатель увидел... что? Занудное описание, какой тыльной стороной какой ладони какую часть запястья каким захватом кто по какой часовой стрелке вывернул... и так на целую страницу. Если кому-то был известен этот прием — вряд ли он его узнал. Остальные вообще не поняли, о чем речь. Но и это еще не все! Выяснилось, что совершенно неясно, как обозначить для читателя часть руки, которая выше кисти и ниже локтя. Потому что в справочной литературе она называется «предплечье». Но если написать «он схватил его за предплечье», большинство читателей решит, что это то, что выше локтя, под плечом. Хотя в медицинском атласе та деталь называется уже «плечо». А то, что привыкли называть плечом мы («Ленин нес бревно на плече...») — имеет вообще другое название, то ли ключица, то ли лопатка... Как писать? Как поймут или как правильно?

Правильный ответ: писать надо так, как поймут. А лучше — вообще не грузить читателя лишним. Как следовало изобразить боевую сцену? Автор должен был средствами текста передать азарт, молниеносность, напор. Передать динамику, ритм! Заставить читателя почувствовать себя на месте героя, чтобы читатель вздрагивал и непроизвольно дергал плечом (не важно, каким), словно это он сам уклоняется от страшного ножа! А для этого совершенно не нужны никакие описания приемов. Удар! Кровь! Замах! Кувырок! Искры из глаз! Снова удар! Включившись в ритм, все подробности читатель представит себе сам в меру своих знаний. Картинка, возникшая в читательской голове, будет в тысячу раз достовернее любых описаний, которые способен изобрести автор. Задача автора — лишь умело вызвать эту картинку. А это, между прочим, сделать куда сложнее, чем описать сухими словами происходящее: кто где стоял, кто к кому обернулся, кто во что одет, и какими красивыми лучами искрилось в тот вечер заходящее солнце.

05. Что мешает читателю ощутить достоверность

Допустим, вы пророк или пришелец из будущего или гениальный ученый, и вам доподлинно известно, как будет устроен космический корабль в 24 веке. И вы пишете роман о двигателе звездолета:

— Как известно, наш корабль движется со скоростью в три раза превышающей скорость света! — произносит командир корабля Добров, обращаясь к звездолетчикам.

— А все потому, — вскакивает бортинженер Северов, — что мы используем в нашем двигателе энергию гравитационного распада плазмы!

— Но как же наш корабль выдерживает такие нагрузки? — удивленно поворачивается к нему штурман, красавица Легкова, и, не дожидаясь ответа, сама уточняет: — Ах, я и забыла про уникальное покрытие из кристаллических ионов!

Назовет ли читатель такой текст достоверным? Вам никто не поверит, даже если описанное — чистая правда, в которой человечество убедится через каких-нибудь жалких 300 лет. Почему? Да потому что описанная сцена — недостоверна. Читатель не разбирается в устройстве звездолетов, зато прекрасно чувствует фальшь и видит, что космонавты пытаются разговаривать с ним, а не друг с другом.

На эту тему великолепно пошутили Ильф и Петров, когда в «Золотом теленке» случайно встретились в государственном месте два самозванных сына лейтенанта Шмидта:

Увидев, что председатель все еще находится в лапах сомнения, первый сын погладил брата по рыжим, как у сеттера, кудрям и ласково спросил:
— Когда же ты приехал из Мариуполя, где ты жил у нашей бабушки?
— Да, я жил, — пробормотал второй сын лейтенанта, — у нее. А ты почему не писал?
— Я писал, — неожиданно ответил братец, — заказные письма посылал. У меня даже почтовые квитанции есть.
И он полез в боковой карман, откуда действительно вынул множество лежалых бумажек, но показал их почему-то не брату, а председателю исполкома, да и то издали.

Автор, который желает в чем-то убедить читателя, поступает как эти самозванцы, желающие убедить председателя.

Первая ошибка сцены в звездолете — не следовало строить повествование на основе технической идеи. Вообще. Никогда. Вас посетила уникальная техническая идея? Прекрасно! Пишите заявку в патентное бюро, высылайте тезисы на научный симпозиум. Ваша идея слишком фантастическая для патентного бюро? Вам мерещится уникальный прогноз? Поделитесь с мамой, обсудите в интернете. В крайнем случае напишите статью в художественный журнал, мол, есть такая идея... Статья — это максимум, большего идея не стоит. А литературная идея и вовсе не стоит ничего — она по закону даже не является объектом авторского права.

Книга — сущность, живущая по иным законам, которые сродни драматургическим. Главное здесь — сюжет, который выражается через конфликты персонажей. Сценаристов учат, что любой сценарий должен описываться фразой «это история о [герое], который [действует]». И это правило полностью относится к миру художественной литературы. История об уникальном пропеллере — это не история. История — это о Карлсоне, который живет на крыше. Что с того, что вы придумали встраивать в человеческое тело пропеллер? Пока вы не выдумаете Карлсона с его характером и привычками, пока не выдумаете для Карлсона Малыша с его проблемой одиночества, вечно занятыми родителями и злой нянькой, пока не выстроится сюжетная конструкция, в которой ваша идея отойдет на второй план, — у вас нет книги. А когда вы создадите мир и населите его персонажами, то идея, казавшаяся поначалу главной, превратится в забавную декорацию, и будет уже не важно, какой она была. Встраивался пропеллер прямо через позвоночник в кишечник или это были просто штаны с малогабаритным моторчиком?

06. Приемы психологической достоверности

Итак, на первое место следует вынести сюжет о людях, наполненный эмоциями и переживаниями. Тема книги — это всегда некая проблема, поэтому двигатель не может быть темой. Придумайте центральную проблему. Придумайте, каким конфликтом отношений можно нарисовать эту проблему. Подберите образы персонажей, чьи противоположные мотивы и желания помогут разыграть конфликт в полную силу. В порядке бреда: механик пропил платиновые гайки, а вместо них поставил дешевые берилловые. Он не знал, что берилл растворяется. Сколько осталось героям до взрыва? Два часа? Или двести лет? Будет на корабле проверочная комиссия? Механик попытается ее отвлечь или сбежит? Или свалит вину на штурмана? А может, красавица-штурман захочет выгородить любимого, взяв вину на себя? Неинтересная история? Мелкая проблема? Согласен. Придумайте интересную! В этом и заключается работа писателя. Пусть это будет увлекательный сюжет, на фоне которого можно ненавязчиво рассказать и о двигателе. Это будет достоверно.

Герои должны жить в придуманном вами мире, а не примеривать маски, чтобы разыграть сценку перед читателем. Если герои — звездолетчики, как они должны относиться к своему двигателю? Наверно так же, как вы относитесь к своей старой микроволновке? Вы же не боготворите ее и не рассказываете гостям о ее устройстве? Вам плевать на принцип действия, зато есть опыт общения с ней, вы знаете, куда надо вставить спичку, когда заедает разболтавшийся контакт... Это изобилие подробностей и есть достоверное отношение героя к обыденному для него предмету. Читателя можно заставить поверить в самое невероятное, если герои будут относиться к этому буднично.

Существует полезный прием — смещение фокуса внимания. Невероятное покажется читателю очевидным, если для героев оно — само собой разумеющееся, а предмет внимания и разногласий находится в стороне. Выдержит берилловая гайка рейс или не выдержит? Механик готов дать мизинец на отсечение, что выдержит. А капитан готов заключить пари, что не выдержит. А проезжий физик, к которому обратились за консультацией... И читатель понимает: двигатель работает. Сомнения — в гайке.

Когда-то я занимался апрельскими розыгрышами: писал статьи с разными дурацкими идеями, пытаясь заставить читателя поверить в утку. Добиваться успеха помогало смещение фокуса внимания.

Одна шутка была про «биотатуировки» — модное, якобы, увлечение, когда под кожу вносятся колонии безвредных бактерий и разрастаются там цветными узорами. Герой, от чьего имени писалась статья, был, разумеется, журналистом: ему дали задание, и он его честно выполнил: нарыл информацию, собрал интервью у медиков, юристов, татуировщиков, снова медиков... в общем, «разобрался» в проблеме. Но в какой проблеме? В статье не обсуждалось, существует биотатуировка или нет. Героев волновали иные проблемы: так ли безвредна бактерия, как считается? Были ли случаи, когда татуировку не удалось свести антибиотиками, и как теперь вынуждены жить эти разноцветные люди, чей узор с коленки разросся до лица? Сертифицирована вакцина в нашей стране, и как определить подделку? Читатель переживал за пострадавших, негодовал в адрес мошенников, сомневался в компетентности одних врачей и верил другим врачам, у него появлялось мнение по каждому вопросу, но главный вопрос — а не выдумка ли сама биотатуировка — оставался за пределами внимания, потому что именно он не обсуждался.

Другая шутка была о том, что знаменитый в компьютерной сети ФИДО Алекс Экслер (ныне известный писатель) на самом деле — выдумка, коллектив из пяти человек. Чтобы новость выглядела достоверной, мне пришлось примерить личину гаденького персонажа со своей историей: его где-то там на работе по мелочи обидели, недоплатили, уволили, и вот теперь он, как и обещал, мстит обидчикам, обнародуя то, что его коллеги — пять «Экслеров» — тщательно скрывали долгие годы. Поступок автора письма выглядел некрасиво и мелочно, зато по-человечески достоверно! В мой адрес шли ругательные письма, мол, я поступил подло. У читателя возникло свое отношение к происходящему, но все это касалось поступков героя, чей образ удалось сделать ярким и достоверным. На фоне этого сам вопрос о пяти Экслерах воспринимался как естественный факт.

07. Как оценить достоверность по реакции читателя

Интернет — уникальный способ собрать читательские отзывы и по ним сделать для себя выводы. При этом надо помнить, что отзывы — это не готовое резюме, а лишь материал, который требует специфического анализа. Обычно читатели, которым что-то не понравилось, начинают сходу придумывать недочеты, и это будут те же самые недочеты, которые они никогда не заметят в тексте понравившемся. «Вряд ли бы маньяк решил сразу после убийства ехать в банк за деньгами», — говорят они. «Вряд ли бы пожарник так ответил, обычно пожарники так не отвечают». «Откуда у него с собой на вечеринке отвертка?» «Вряд ли дирижабль мог подняться на такую высоту...» Все это — претензии к вашей достоверности. Но сколько бы вы ни исправляли логику поступков маньяка, какую бы легенду ни придумали про забытую в кармане отвертку, как ни высчитывали высоту дирижабля, читатель останется недоволен. Потому что он сам не понимает, что проблема не в этом. Была бы проблема в дирижабле — он бы так и сказал: «Книга — потрясающая, только исправь 20 километров на 2, а вообще — потрясающе!» Но если он так не сказал, значит, его не зацепил сам текст, не показался достоверным. И появились придирки. Может, написан сухо? А может, история недостаточно интересна? Или мотивы героев прописаны недостаточно четко? Вот это и надо править. А лучше не править, а писать заново.

08. Стилистическая достоверность

Помимо сюжетных приемов, есть ряд приемов, относящихся к стилю, которые позволяют сделать текст достоверным.

Во-первых, это выбор образа главного героя. Чем ближе главный герой к читателю — по возрасту, привычкам, вкусам, социальному положению — тем легче читателю примерить образ на себя. Еще лучше, если повествование ведется от первого лица.

Во-вторых, верить в происходящее должен автор. Вы должны жить в выдуманном мире целиком, вы должны превратиться в своих героев на время создания текста. Вы должны видеть и чувствовать все, что чувствуют они, тогда есть шанс, что какая-то часть этих эмоций передастся через текст читателю. Если вашим героям страшно — страх, сидя за клавиатурой, должны чувствовать вы. Если ваши герои свалились с дирижабля в воду — это вы должны почувствовать страшный удар, затем холод, удушье, расплывчатую темноту вокруг и свет колышащейся поверхности над головой. Вам не обязательно описывать это в тексте, но чувствовать вы обязаны в мельчайших деталях. Не будете чувствовать вы — не почувствует и читатель. Не надо задумываться, какие именно буквы передадут нужную вам информацию — любые передадут, если вы с головой живете в мире своей книги. Передача произойдет совсем на другом уровне совсем другими инструментами — теми, которыми в сто раз легче пользоваться, чем пытаться понять, как они устроены. Если вы не можете представить себя в образе героя, если вам не интересен он и не волнует его проблема, не надо вообще писать — выйдет не достоверно.

В-третьих, мнение читателя всегда для него достовернее, чем уверения автора. Роль автора не в том, чтобы взгромоздиться на трибуну и начать излагать свой взгляд на вещи. Оставьте этот прием журналистам! Чем настойчивее пытается автор убедить читателя, тем больше претензий возникнет к достоверности произведения. Избавьтесь от авторских оценок! Один из ваших персонажей — сволочь? Храните это знание при себе. Не позволяйте себе ругательных эпитетов, не описывайте пренебрежительными словами его одежду, тон и поступки. Давать оценку — дело читателя! Ваша задача — сделать так, чтобы у читателя возникла эта оценка. Покажите, что герой сволочь, в его поступках, высказываниях, в отношении к нему остальных героев. Персонаж врет? Придумайте, какими сценами и деталями проиллюстрировать это. Может, он смотрит в пол? Нервно развинчивает и свинчивает авторучку? А если ваш герой влюблен — покажите это в поступках, в мелочах. Куда он смотрит все время? При каких словах вздрагивает? По какому невинному поводу вдруг обижается и хлопает дверью? Позвольте читателю догадаться самостоятельно.

Однако не надейтесь, что читатель догадается обо всем сам! Помните: таких деталей «за кадром» должно оставаться втрое больше, чем способен осознать любой из самых внимательных читателей. Психологи давно выяснили, что человек воспринимает не больше 30% окружающей информации. То есть, значимую для сюжета мелочь вы должны повторить как минимум трижды. Ваш герой — злодей? Покажите это в трех мелочах. А потом произнесите это открытым текстом для самых недогадливых. Но произнести это должен не автор, а герои.

Не вся информация передается в осознаваемом виде. В художественном тексте существует огромное количество штрихов, которые сами по себе не значат ничего, но вместе рисуют картину. Таков главный принцип работы нервной системы — «подпороговая суммация»: нервная клетка «сработает», если по своим многочисленным каналам получит один мощный сигнал или множество слабых с разных сторон или один слабый, но повторяющийся уже длительное время.

Посмотрите, как виртуозно работает с текстом Пелевин. Прежде, чем в рассказе «Проблема верволка в средней полосе» пойдет речь о волках-оборотнях, появится масса штрихов по теме, которых читатель пока не поймет. Асфальт перечеркнула трещина, «напоминающая латинскую дубль-вэ». И что? Многие ли перешифруют это в «W» и вспомнят, что оборотень по-немецки «Wehrwolf»? А такие штрихи у Пелевина — на каждом шагу, и это та самая «подпороговая суммация», которая вызовет в сознании читателя образ волка раньше, чем это прозвучит открытым текстом.

Да, это неблагодарный труд — выписывать мелочи, которые заведомо никто не заметит, но такова работа любого художника. Картины, кинофильмы, — все ломится от изобилия подробностей, которые можно разглядеть только с лупой или листая по кадрам. Но именно они дают ощущение реальности.

Ну и, наконец, просто существуют общеизвестные нормы художественного текста, которые делают его художественным. Фраза про собаку, сидящую под деревом, всегда менее достоверна, чем фраза про спаниеля, который положил голову на лапы под сырым от дождя тополем. Разумеется, описания не должны утомлять и переходить в текстовые игры вроде «вставные челюсти южной ночи исподволь дожевывали протухающую ватрушку заката», когда читатель понимает, что автор не рисует картину, а самовлюбленно рисуется.

Еще одна типичная ошибка — начать подробно рассказывать, как все выглядит, словно пересказываешь слепому, что идет по телевизору. Как выглядит и из чего сделано — лишь малая часть информации, которую вы можете передать читателю, чтобы помочь ему перенестись в мир книги. Ведь у читателя не один, а целых пять органов чувств: зрение, обоняние, осязание, вкус, слух. И нет причин не использовать это. Чем пахнет в трюме звездолета? Какова на ощупь рукоять пистолета? Какой вкус у похлебки эльфов? На что похож звук каблуков рассерженной девушки в переулке? Дайте читателю все это почувствовать! Вот так описывает Лукьяненко свой звездолет на стартовом поле — звездолет, в который хочется поверить: «В воздухе целая симфония запахов — вонь солярки от мощных дизельных грузовиков, смрад пролитых второпях нечистот, острый озоновый дух и странный, ни на что в мире не похожий аромат: так пахнет сам звездолет, на полчаса воплотившийся в реальность. Наверное, такой запах стоял во Вселенной в первый день творения, когда возникло само пространство и время.»

Отсюда