Свежие записи из блогов tartalya

Автор Светлана Нерода

Я тебя обманываю, чтобы тебе не было больно!

 

 

Был в моей практике опыт работы с населением в детском государственном психологическом центре. Это по 10 приемов бесплатного консультирования или терапии на 1 обратившегося человека в год. Посетители приходили использовать свои 10 посещений и про дальнейшую работу с психологом даже не думали - финансовый вопрос сразу заставлял говорить категорическое "нет". Люди приходили за помощью в состоянии отчаяния и крайней нужды. Крайне мало было тех, кто приходил осознанно за решением, а большинство приходили за спасением.

 

 

Однажды на прием ко мне записали девочку, привела ее бабушка. Девочка плохо ладила в детском саду со сверстниками, была замкнутой и очень слезливой. Ребенка воспитывала бабушка, так как родители, по ее словам, были очень заняты и занимались своей карьерой. К слову родители жили в том же городе, что и дочь, но виделись крайне редко, хотя время в пути от родительского дома до дома бабушки составляло примерно 40 минут. Бабушке было очень стыдно за поведение девочки в садике и она пришла в психологический центр за тем, чтобы психолог "заставил или уговорил" ребенка вести себя лучше.

 

 

Не буду рассказывать наши беседы с бабушкой, принятые решения и запрос на терапию, расскажу краткий момент общения с ребенком.

 

 

 

Ребенок приходил регулярно раз в неделю, до конца нашего общения оставалось 2 встречи. Девочка знала про количество встреч, и мы кроме интересных тем разговаривали и про расставание, которое будет. И вот на 8 встречу ребенок пришел с детским рюкзачком. Девочка вошла и села, долго смотрела на меня в задумчивости.

"А у Вас есть дети", спросил меня ребенок, "А в квартире сколько комнат? А муж у Вас есть? А гулять Вы любите?"

Вопросы сыпались градом: про домашних животных, про любимые книжки и игрушки, мультфильмы и еду. В какой-то момент она надолго замолчала, ушла за штору, прижалась лбом к окну и стояла там минут 10.

"А Вам кукла нужна?" Послышался тихий голос, "хорошая кукла, послушная, у нее все есть: и игрушки, и одежда. Она Вам совсем не помешает, будет сидеть тихонечко в углу. Возьмете?"

 

 

Не куклу принес ребенок мне предложить, она пришла ко мне жить, принесла чуть своих вещей и игрушек, она очень хотела поселиться у тети, которая на нее смотрит с интересом и одобрением, которой она почувствовала себя нужной.

 

 

Душераздирающая история.

 

 

Для успокоения читателей скажу, что у ребенка все потом стало хорошо, и они с бабушкой потом несколько лет подряд приходили на 10 встреч в год за поддержкой и похвастаться успехами.

 

 

Часто ко мне обращаются родители с жалобами на то, что ребенок на любую их просьбу мгновенно впадает в истерику, отказывается обниматься, из детского сада его не увести, хотя утром в сад идет сопротивляясь. Жалуются на плохое внимание, что ребенок сильно раздражает своими обидами и капризами и все время ноет.

"Сделайте с этим уже что-нибудь, просто нет сил справляться и терпеть!"

 

 

Детям родители необходимы, но не в качестве фигур, которые кормят и одевают. Детская психика очень незрелая и не станет зрелой в ситуации, когда родители постоянно сталкивают ребенка с обманом. Причем родители это не считают обманом, а считают заботой о ребенке. Что же это такое?

 

 

Одно из самых страшных состояний для ребенка является состояние ожидания, которое не ясно закончится ли. Это ожидание родителя в детском саду, которое усугубляется отчаянием с того момента, когда других детей начинают забирать. Это ожидание времени, когда мама/папа освободится и сможет уделить внимание ребенку: почитать, поиграть, поговорить. Ожидание выполнения обещаний о событиях или покупках: "мы с тобой ПОТОМ это купим", "мы ПОТОМ пойдем гулять", "конечно, мы сходим в зоопарк и купим мороженное ПОТОМ".

 

 

Детская психика не умеет разделять родительское искреннее обещание и обещание, как способ отвязаться от ребенка в его желаниях. Она одинаково наивно ждет и тратит все эмоциональные и физические ресурсы на это ожидание. И если сроки прошли или не озвучены, то и жизненная энергия вкладывается в этот процесс. И как итог - ребенок эмоционально выгорает. У него не остается сил ни на что! Любая просьба, любой разговор, где требуется хоть капля сил для того, чтобы потерпеть, отвлечься от чего-то, напрячься - вызывает сильное сопротивление и, как следствие, взрыв напряжения, Ребенок сваливается в истерику, которую крайне сложно утешить. Такой ребенок начинает ныть и скулить по любому поводу. Он не умеет просить. Нытье - это единственный способ получить хоть каплю внимания. Все силы уходят на ожидание: выгоревший организм истощается и не может быстро переключаться с одной деятельности на другую, быстро реагировать на родительские просьбы, найти силы на дружбу с другими детьми или на хорошее поведение. Ребенок начинает часто болеть, вирусам легко захватить ослабленный стрессом организм.

 

 

Родители же считают, что их деточка и не помнит, не заметила, или забыла, да и зачем помнить про какую-то ерунду!!

Но так ли это?

 

Обесценивание со стороны другого человека становится очень болезненным и унижающим для человека только тогда, когда он внутренне с ним соглашается. То есть если говорит кто-то "ты ничего не стоишь, ты ничего не сделал, у тебя ничего не получилось" - это остается всего лишь его личным мнением, которое может быть неприятным и мы можем злиться на человека (зачем-то ему оказалось нужным сообщить нам о том, что он нас ни во что не ставит). Но это пока всего лишь ПОПЫТКА обесценивания. Своего рода атака на внешние укрепления, которая может быть отбита через осознание того, что через "только последний неудачник не может делать вот это и вот это" человек транслирует исключительно собственный - и глубоко враждебный - способ обходиться с собой и с другими людьми, и что нет нужды присоединяться к нему в этом.

 

Однако если в глубине души мы эту точку зрения разделяем, то врата укреплений будут открыты, и яд проникнет внутрь. И вот именно тогда попытка превращается в настоящее обесценивание - когда мы сказали "да" вот этому "последнему неудачнику" или "одобрять можно только идеальный результат, если его нет - то всё на свалку".

 

Иными словами, никто не может нас обесценить - другой может только пытаться это сделать. Всё это проделываем с собой мы сами - или потому что согласны, или потому что делаем другого экспертом по всем вопросам жизни.То, что было для нас реально ценным, остается таким и после того, как кто-то сказал "это фигня" - ведь ценность чего-то произрастает из нашего опыта, наших открытий, нашей боли - из нашего жизненного пути. Если это не так, то вопрос тогда ставится не "ах, он/она меня обесценивают, и мне очень больно от этого" (хотя злость на это никто не отменяет), а "как быть с тем, что я обращаюсь с собой точно так же, как эти люди обращаются со мной".

 

Автор Илья Латыпов

Материнская функция утешения осуществляется в три этапа.

1. Ребенок испытывает сильные, почти невыносимые переживания. Неодолимая сила подражания заставляет мать испытать почти тождественные чувства

2. Используя свою способность к самоутешению, т.е. присвоенную когда-то самой функцию утешения, мать не тонет в «переданном» ей ребенком переживании и не блокирует его, но снижает его интенсивность. Такую ослабленную эмоцию мать открывает ребенку.

3. Теперь ребенок подражает уже ослабленной маминой эмоции и воспроизводит ее как собственное переживание. Он успокаивается.

Успех описанного процесса обеспечивается тем, что воспринятая ребенком ослабленная эмоция является той же самой эмоцией, которая вначале была воспринята матерью. Измениться должна только сила (количество) исходного переживания, но не его характер (качество). И уже к описанному обмену эмоциями добавляется диалог, речь, вербализация эмоций. Но если мать на первом же этапе заблокирует воспринятые сильные переживания, то помочь своему малышу она уже не сможет…

Таким образом,если произошло присвоение взрослеющим ребенком материнской функции утешения (что использует мать на второй этапе) постепенно делает для него излишними два другие этапа успокаивающего взаимодействия — первый (восприятие другим эмоции ребенка) и третий (восприятие ребенком его же исходного эмоции, но уже ослабленной другим).

Всегда, когда взрослый человек обращается за утешением к другому взрослому, осуществляется описанный механизм взаимодействия, включающий все три этапа.Только в ходе взросления происходит присвоение ребенком тех частей своей психики, которые вначале принадлежат матери, и психика ребенка все более полно становится принадлежностью его организма, его «собственностью».

И, наоборот, в той мере, в которой функция утешения ребенком не присваивается, его биологическое взросление не делает его в полной мере обладателем собственной психики: важнейшая ее часть по-прежнему ему не принадлежит, механизмы, обеспечивающие выполнение функции утешения, находятся за пределами его организма.

Ему, обделенному в правах собственности на важнейшие части своей психики, все время приходится для нормальной жизни привлекать других людей! при таких нарушениях, человек только рядом с другим человеком, на которого он возлагает выполнение не присвоенных им функций, может ощущать себя цельным. С другой стороны, человек с такими нарушениями нередко воспринимает близкого «другого» не как отдельного человека, но как продолжение самого себя.

Поэтому для такого человека разрыв с близким человеком, на которого в той или иной степени возложено исполнение материнской функции утешения, неизбежно воспринимается как катастрофа, как психологическая смерть. В этом — наиболее яркое и болезненное проявление не вполне присвоенной материнской функции утешения.

Ведь он (она) лишается не просто возможности общения с близким человеком — мамой, папой, мужем, женой, детьми, друзьями. Все намного хуже: он (она) лишаются важнейшей части своей собственной психики, а значит — лишаются себя, своей цельности. Это и порождает переживание психологической смерти.

Поэтому такие люди особенно тяжело и долго проходят период горевания по утрате, будь то смерть кого-то из родителей или просто прекращение супружеских отношений. Одна пациентка, крайне тяжело переживавшая разрыв с близким ей мужчиной, на вопрос психоаналитика, как ее утешала мама, сказала: «никак, я, скорее, успокаивалась, когда гладила кошку».

Существуют и другие проявления проблем присвоения материнской функции утешения. Иногда ставший взрослым ребенок ведет себя так, как будто он не имеет права осуществлять эту материнскую функцию, как будто такая забота есть обязанность других («взрослых») людей. Особенно ярко такое поведение присуще наркотически зависимым, а также психосоматикам.

Иногда, ребенок, не получивший в детстве достаточного опыта материнского утешения, чтобы его присвоить, в ходе взросления реализует собственную стратегию выживания, основанную на блокировании, «замораживании» любых тяжелых переживаний и враждебно реагирует на любые «унижающие» попытки утешения со стороны других людей...

Олег Вите

 

Всепоглощающая, жертвенная любовь традиционно романтизируется — сильная зависимость от другого существа, при всей болезненности ощущений, как бы возвышает человека над обыденным миром, делая его драматическим героем и придавая его жизни смысл и остроту. Но с точки зрения психологов, длительная привязанность уровня «весь мир вертится вокруг любимого существа» — верный признак патологии отношений. Такое состояние — специалисты называют его созависимостью — сродни наркомании: оно искажает восприятие, ломает границы личности и разрушает жизнь. Т&P рассказывают о причинах созависимости, способах ее лечения и о том, кто находится в группе риска.

 

Раньше принято было считать, что созависимость появляется лишь у тех, чьи близкие страдают алкоголизмом или наркоманией: скажем, муж или жена пьет, а его или ее партнер мучается в создавшейся ситуации, но не стремится выйти из нее или защитить себя, добровольно становясь зависимым от чужих действий (или стремится, но лишь номинально). Однако сегодня мы знаем, что эта патология рождается и в других случаях. Чтобы она возникла между двумя людьми, они оба должны быть склонны к аддикциям: пищевым, любовным, химическим и другим. Если это условие соблюдается, возникает специфическая система отношений, в которой участники в буквальном смысле не могут жить друг без друга и оказывают друг на друга огромное влияние. Межличностные границы страдают или стираются, внутренний мир человека оказывается слишком уязвим перед лицом внешних воздействий, и это негативно сказывается на его жизни.

 

Созависимость до сих пор не входит в число официальных психических заболеваний (несмотря на то, что ее еще в 1987 году предлагали включить в DSM), но она в каком-то смысле изменяет сознание. Пациенты говорят, что субъективно это состояние напоминает планетную систему со смещенным центром, как если бы в результате ужасной ошибки небесные тела, включая само светило, вдруг принялись бы вращаться вокруг одной из планет, слепо натыкаясь друг на друга. Главным элементом мироздания для созависимого становится другой человек, который получает роль определяющего фактора во всем: настроении, самочувствии, самооценке, планах, уверенности в себе и в завтрашнем дне. Он окрашивает собой все обстоятельства, факты, время и пространство, влияет на частоту пульса и кровяное давление, отсутствие или наличие проявлений невроза, продуктивность труда. Он присутствует постоянно, даже когда общение с «наркотиком» на время прекращается. Человек испытывает сильные чувства по отношению к этому великому Другому: яркую любовь, отчаянную радость, невыносимую боль потери, ужасную горечь и не менее ужасную злость.

 

Выйти из такого состояния и начать жить нормальной жизнью трудно, — а не впасть потом в депрессию или новую зависимость от человека или чего-нибудь другого трудно вдвойне. Часто без помощи психотерапевта обойтись не получается, хотя специалисты говорят, что есть и случаи, когда при должной осведомленности люди справляются и сами.

 

Часть психотерапевтов, которые специализируются на работе с созависимостью, воспринимают ее скорее как процесс излечивания, чем как болезнь: ведь если это состояние и впрямь возникает из-за проблем на стадии разделения, значит, преследуется цель завершить эту стадию, и ситуация слияния повторяется до тех пор, пока ты не найдешь способ все-таки «разделиться», в конце концов.

 

Человек, склонный к любовной зависимости, обычно ищет и находит специфических партнеров, с которыми можно реализовать нужный сценарий, — аддиктов избегания. Аддикт избегания чурается близости и интимного контакта, но в то же время страшится одиночества, хотя как раз этого не осознает. Психотерапевты говорят, что аддикты избегания и любовные аддикты друга на друга очень похожи: и те и другие одновремено испытывают страх покинутости и страх интимности. Разница заключается в том, какой страх осознается: в случае любовного аддикта фокус внимания захватывает только первый страх, а в случае аддикта избегания — только второй. Это позволяет любовному аддикту вести себя так, чтобы, желая интимного контакта, не получать его, а аддикту избегания — не допускать близости, но при этом держать партнера рядом.

 

При этом созависимость легче всего развивается на фоне длительного пребывания в стрессовой ситуации, когда используются подавляющие правила, которые не позволяют открыто выражать свои чувства и прямо обсуждать личные и межличностные проблемы.

 

Игра в спасателя: сценарий созависимости

 

Изнутри состояние созависимости выглядит как болезненный хаос, однако на самом деле в нем есть четкие правила и психологические роли. В своих отношениях зависимые люди двигаются в рамках так называемого «треугольника Карпмана». В этой модели взаимодействий есть три позиции: Жертва, Преследователь и Спаситель, — которые крепко связаны между собой и постоянно сменяют друг друга. Два игрока могут перемещаться по треугольнику Карпмана, переключаясь с роли на роль, бесконечно. Жертва также способна превратиться в Спасителя, Спаситель — переключиться на преследование или попытаться выйти из ситуации (за что его самого начтут наказывать), а Преследователь — внезапно стать Жертвой.

 

Слияние и разделение: причины созависимости

 

Почему люди попадают в треугольник Карпмана и остаются в нем? Есть мнение, что это происходит из-за нарушений в процессе перехода от слияния к разделению в раннем детстве. Сегодня считается, что с момента рождения до двух-трех лет ребенок не осознает себя как отдельное существо. Однако со временем на основе доверия и ощущения безопасности возникает желание исследовать мир и психологическая независимость от мамы. Ребенок начинает полагаться на собственную внутреннюю силу, самостоятельно оценивать себя и заявлять о себе, а не ждать, когда кто-то другой скажет, чего он заслуживает и стоит. Это позволяет ему научиться брать на себя ответственность за свои слова и поступки, взаимодействовать с другими, выражать свои чувства, сдерживать агрессию, преодолевать страх и трезво относиться к чужому авторитету. Если же процесс разделения не завершается или идет неправильно, собственное «я» у ребенка оказывается нечетким, а границы личности остаются проницаемыми.

 

В современном обществе разделение по тем или иным причинам не завершается у множества людей. Свое влияние оказывает обстановка дома, а также множество социальных систем, построенных на зависимости одних людей от других: устаревший механизм отношений, практика подавления, наказания и доминирования, устройство отношений в трудовой, коммерческой, государственной сферах, где более выгодное положение занимают отдельные группы людей, определяющие уклад жизни остальных. С точки зрения психотерапии большая часть общественных систем отношений сегодня так или иначе склоняет людей к созависимости. В результате между людьми часто возникают «больные» отношения, которые можно улучшить только благодаря двух- или многосторонней осознанной работе.

 

Облако черного дыма: жизнь с созависимостью

 

Созависимость не является диагнозом из области психиатрии и все же катастрофически сказывается на жизни. Она ведет к разрушению социальных связей и депрессии со всеми вытекающими последствиями. Созависимый человек, который страдает от депрессии (как и любой другой человек, больной ею), находится в измененном состоянии сознания, — а его механика непонятна извне. Логика поступков в этом случае определяется не чувством самосохранения, стратегией жизненного успеха, механизмами психологической защиты и другими естественными вещами, а патологическими схемами отношений и состоянием униженности и полного отсутствия перспектив, в котором зачастую находятся такие люди.

 

Тем не менее и с депрессией, и с созависимостью можно справиться. Психотерапия позволяет решить эти вопросы; помогает самообразование, поддержка близких и друзей, совместный анализ создавшейся ситуации и осознанное отношение к обстоятельствам, пусть даже в начале сформировать его непросто.

 

Наталия Киеня

Автор Елизавета Колобова

На моем семинаре "За что цепляют нас наши мамы", клиентки, начинают мне рассказывать, какая у них "особенная" мама, деспотичная, критичная, жёсткая. В свидетели они приводят разные истории, которые должны меня удивить.

Я беру ведро попкорна и усаживаюсь поудобнее - может и правда будет что-то, чего не было в моей матери, послевоенного ребёнка, чей отец умер сразу после войны от туберкулёза, а мать, переболев арахноидитом оглохла и немного поехала крышей, потому била ее за любую провинность до синего лица, с которым она не могла показаться на улицу.

Она выросла достаточно жизнерадостной (а что ещё ей оставалось?) и красивой женщиной. Получила два высших образования, работала на руководящих должностях. Поражённую в детстве психику, как и всё послевоенное поколение компенсировала алкоголем, и жили мы, во времена, когда у неё не было запоев очень даже неплохо.

Моя мать была мягче своей матери. До синей морды меня не били. И в принципе били редко. Я была сыта, ... ну и все. Голодной не ходила, в общем. Одеваться стала, когда начала шить. До этого, как и принято было в то время, донашивала одежду за старшей двоюродной сестрой и за незнакомыми людьми, сдававшими вещи в комиссионки. Так жили многие.

Моя сепарация от матери произошла около 30 лет. Я прорабатывала своё к ней отношение, предоставив ей право быть тем, кто она есть, снять с неё ожидания моего внутреннего ребёнка, который все ещё искал у неё признания и право жить, и пойти своим путём, сжав крепко ладошку своего внутреннего взрослого.

Наши отношения с ней давно простроены, границы расставлены и иерархия, где я уже давно старшая в семье, выведена.

Но когда я приезжаю с детьми, на неё нападает роль "смотри, какая я клевая бабка, я щас расскажу тебе про твою непутевую мать и мы будем вместе против неё дружить". Разделяй и властвуй - одна из любимых стратегий того поколения.

Я спокойно отношусь к этим ее балагурствам. Вижу, что в такие моменты в ней просыпается юмор, радость и ощущение силы. Она счастлива. Дети мои ржут над ее байками (а уж с чем, с чем, а с чувством юмора и острым словцом у неё все в порядке), а рассказать им что-то, за что я буду действительно краснеть и что им знать не следует, она не может. Во первых, потому что не знает, а во вторых, потому что дети знают много моих несовершенств и любят меня вместе с ними.

В этот раз ничего не предвещало. Я приехала с младшим. Мы сидели на кухне, пили чай с тортом, мама травила свои байки, полностью счастливая. Я встала налить себе чайку и слышу:

- Мать твоя, подростком была... ты помнишь, Лиз, в лагерь ты собиралась, на море? - окликнула она меня и по тону я поняла, что сейчас будет одна из историй о моей непутевости, - Сшила себе блузку. Два дня сидела. Старалась! Захожу. Она меряет. Довольная такая, - она делает паузу, чтобы сын оценил величину моей глупости и ее трудностей материнства.

- Тут, - она показывает две скрученные фиги на уровне груди, - два прысча, а она себе декольте вырез сделала, - она опять делает паузу, приглашая всех повеселиться ее иллюстрации.

- Я говорю ей, - тон ее сменился на грозный, - Ану-ка снимай, чего удумала! Взяла и порвала эту блузку, - она сделала широкий жест руками, показывая, как рвётся на две части полотно, - а потом этой блузкой по морде!

Она замолчала в ожидании аплодисментов своему поступку. От как она дочь в строгости растила!

Первым отреагировал мой внутренний родитель:"Пиздец! -подумал он, прикрыв голову руками, что же ты натворила-то, дура! Ну а скосячила, так молчи!" А в слух я выпалила своему ребёнку, который смотрел за моей реакцией:

- Вот, а ты на свою мать жалуешься!

- Да я не жалуюсь, - начал оправдываться он, ошарашено.

Следующим возник мой внутренний ребёнок, который подёргал подол юбки и сказал :"Вообще-то, это она сделала с тобой". И перед глазами сцена - мне 16 лет, я собираюсь на море, на 2 месяца, шью себе одежку, корплю над каждым шовчиком, радуюсь, представляю себя принцессой... нет, чего уж там, Королевой! Выхожу показать маме... "Пиздееееец!" - вопит мой внутренний ребёнок, слыша как рвётся ткань и прилетает этой же тканью по морде.

Мой внутренний взрослый, глядя на все это, задумчиво произносит:"Господи, как я при таком регулярном абьюзе, ежедневном, между прочим, это если не было запоев (а когда были, то и по несколько раз в день) такой здоровой выросла? Спасибо богу терапии! Хотя, теперь понятно, откуда у меня жёсткий запрет на унижение. Спасибо мама, всю свою жизни положила, чтобы показать мне наглядно, как нельзя".

Пауза, отведённая мамой на аплодисменты закончись:

- Правильно я тебя воспитывала! Проституткой не выросла! В подоле не принесла!

- Господи, мама, какая проститутка, мне было 16 лет? -и у меня встал вопрос, с чем она так боролась во мне. Со своим страхом позора? Страхом уйти на дно? Или может со своими нереализованным желаниями? Какая разница. Главное, стало понятно, что все это не про меня, а про неё.

Автор Катерина Мурашова

Хранитель печалей

Насколько опасны детские фантазии и что делать родителям, если ребенок считает себя существом из другого мира

— Мы вас очень просим, помогите нам! Сделайте хоть что-нибудь! Мы все думали, оно само как-нибудь, нам так и психолог когда-то сказал, а оно — никак. Нам уже и в гимназии говорят: обратите внимание и сделайте уже что-нибудь, это как-то странно, мешает, мы не можем это терпеть и не замечать, но не знаем, как правильно реагировать, и надо с кем-то проконсультироваться и принять какие-то меры. А мы и сами в затруднении: это вообще нормально или как? Хотелось бы уже знать и делать что-то, но что? Вот мы к вам и пришли…

 

Мама, бабушка и дедушка. Все говорят громко, длинно, перебивая друг друга. И самым удивительным образом в их тройном монологе нет ни грамма информации. Я вежливо и внимательно слушаю троих взрослых людей несколько минут и в результате знаю о происходящем в их семье ничуть не больше, чем в тот момент, когда они только вошли в мой кабинет.

 

Девочка Милослава — дочка и внучка — с ними. Грустная, узкоплечая, большеглазая — сидит на стуле, подсунув ладошки под худые бедра, и молчит. Да и куда же ей против них! На вид Милославе лет 10–11.

 

— Ей же уже скоро 12 лет будет! — случайно улавливаю первую конкретную информацию из потока родительского красноречия.

 

Интересно, что же мне теперь делать? Сказать им: а теперь давайте еще раз, сначала и конкретно? Или попросить их замолчать и обратиться к самой девочке?

 

— Вот вы сейчас спросите у нее: кто она такая?! — громогласно возглашает дедушка.

 

Что ж, предложение ничуть не хуже всего прочего, думаю я и послушно спрашиваю:

 

— Милослава, кто ты? — ожидая в ответ услышать что-нибудь вроде «кошечка», «белочка», «фея Винкс» и так далее.

 

Бегство девочки в фантастические или литературные образы от таких активных родственников видится мне вполне естественным. Правда, несколько смущает упоминание гимназии и школьных учителей. Она что, и в школе представляется белочкой-кошечкой, мяукает или орешки грызет?

 

— Я — хранитель печалей, — тихо и спокойно отвечает девочка.

 

— Вот! — дедушка обвиняюще вытягивает узловатый палец в сторону внучки. — Видите?!

 

Мама и бабушка качают головами, как китайские болванчики.

 

— Выйдите, пожалуйста, все, кроме Милославы, — говорю я. — Когда будет нужно, я вас позову.

 

* * *

 

Конкретную информацию из девочки пришлось вытягивать. Вытянутое достаточно удивительно, но, похоже, совершенно соответствует ее внутренней реальности.

 

Милослава и вправду считает себя хранителем.

 

— У каждого человека есть то, для чего он сюда пришел, ведь правда? У меня вот это. Нравится ли мне? Не знаю. Наверное, это ни хорошо, ни плохо, просто — так. Плохо, когда человек делает то, что не его.

 

Все человеческие печали, согласно представлениям Милославы, живут в отдельной стране. Страна эта довольно красива, но, конечно, меланхолична. Посредине — большое красивое озеро с островами, вокруг — разноцветный осенний лес. Над лесом небо. Иногда в стране печалей ясно и солнечно, и тогда деревья отражаются в воде как в зеркале. Иногда — идет дождь и дует ветер, тогда вода морщится и даже завивается барашками волн, а лес грозно шумит. Печали — птицы, живущие в этом лесу. Они разные. По озеру плавают огромные и грациозные печали-лебеди. В камышах живут суетливые печали-утки. Есть встрепанные и сварливые печали-вороны. Есть маленькие певчие птички-печальки, каждая из которых на заре и на закате поет свою песню. Имеются и совсем фантастические, не встречающиеся в нашем мире птицы-печали. Все обитатели леса по-своему очаровательны, своенравны и не очень умны.

 

Милослава — хранитель этого леса.

 

В чем задача хранителя? Обеспечивать птицам-печалям привольную и разнообразную жизнь в их родном лесу, разговаривать, играть, увещевать, уговаривать, не пускать их в наш мир, а тех, которые все-таки прорвались, возвращать обратно в родные пенаты. Еще есть отдельная проблема: надолго попав в наш мир, птицы-печали норовят образовать в нем пары и загнездиться. Этого допускать нельзя ни в коем случае. Иначе прямо здесь, в нашем мире печали могут уродливо размножиться: наш мир совсем не подходит для их птенцов, и они вырастают просто ужасными и уже не могут вернуться на родину предков.

 

Внимательно выслушав и обсудив в деталях всю эту лирическую и (нельзя отрицать!) талантливую психоделику, я отправила Милославу в коридор и позвала соскучившихся родителей, сразу предупредив их, что говорить они будут по очереди и только по моей команде.

 

Задавая направленные вопросы, получила следующую информацию:

 

Мама с папой давно в разводе. Никаких вредных привычек, алкоголя, наркотиков, психиатрии и так далее. Расстались, потому что он «блажной», денег не зарабатывал, семьей толком не интересовался, сейчас живет со своей мамой и говорящим попугаем, с дочкой общается раз в неделю, где-то преподает, изучает парламентские уложения XVII века. Отношения у Милославы с папой хорошие, но разговаривать с ним о том, что у девочки проблемы, бесполезно: он никаких проблем не видит.

 

Идея «хранителя печалей» появилась давно, теперь им кажется, что еще до школы. Точно помнят, что в первом классе ходили к психологу, который сказал: не трогайте ее, все дети фантазируют, будут новые школьные впечатления, все пройдет. Не прошло. Сейчас жалеют, что послушали того психолога и «не задавили все это безобразие в зародыше».

 

Фантазии Милославы и сами по себе не хороши: что это за «печали» у нее такие? С чего ей печалиться, если у нее все есть: родители, все блага, школа хорошая? Родители волнуются: если она сейчас так, что же будет дальше? Начнет от «печалей» вены резать или из окна прыгать? Сами же знаете, какие они сейчас. Вы вообще интернет читаете?

 

Но это все полбеды. Глупые фантазии, да, ладно. Но она вам, наверное, не рассказала, что в школе делается.

 

— А что там делается? — спрашиваю я.

 

— Она собирает печали.

 

— В каком смысле — собирает?

 

— В самом что ни на есть прямом. Она же «хранитель». И давно уже нескольким одноклассникам объяснила, как это все устроено. Те другим рассказали. И вот — не знаю уж, кто до этого додумался — они пишут свои печали на листочках и отдают ей, повторяя какую-то специальную формулу: сохрани мою печаль, пусть живет она птицей в волшебном лесу, ну и еще что-то такое, чуть ли не в рифму. Она берет эти бумажки, читает…

 

— А что в них? Вы знаете?

 

— Ну например: «Это печаль о моей умершей собаке. Ее звали Жучка. Она была такая-то и такая-то. Она уже была, когда я родился. Теперь ее нет и мне ее очень не хватает».

 

— А потом?

 

— Потом она забирает бумажку, воображает себе птицу, соответствующую этой печали, описывает ее тому, кто дал бумажку, и говорит: я сохраню твою печаль в моем лесу. Иди, она улетела, с ней все будет хорошо. И чуть ли не руку ему на голову кладет. И они все говорят, что им сразу легче становится. Печаль улетела — как же! И завуч мне сказала, что недавно одна их молодая учительница, которая была беременна и ребенка потеряла, принесла Милославе такую бумажку о ребенке, и она сделала, конечно, эту печаль птицей и отпустила, а одна девочка все это слышала и потом наябедничала. И родители в школе уже волнуются: что там у вас за секта? Вы понимаете? Ее вот-вот из гимназии исключат. И я, кстати, завуча понимаю! Кому такое надо?

 

Мама Милославы бурно заплакала.

 

— Мы ходили к психиатру, он сказал, что это, вполне возможно, шизофрения, и предложил госпитализацию и обследование. И еще ходили к психологу в районном центре, она долго со Славой беседовала, а потом сказала мне, что у нее в самооценке почти нет феминитивов (она же себя называет не «хранительницей», а именно «хранителем») и что такие дети часто потом меняют пол, а затем выдвинула ящик, достала какие-то коробочки и предложила купить у нее успокаивающий чай.

 

— Может быть, ей гипноз поможет? — с надеждой спросил дедушка.

 

— Или все-таки таблетки? — бабушка заглянула мне в глаза.

 

Мне было и смешно, и страшно одновременно.

 

— А чем вы все занимаетесь? — спросила я.

 

— У нас два магазина, — сказали бабушка и дедушка. — А у дочери очень ответственная работа, она заведующая сектором продаж в крупной компании.

 

— Ваша девочка невероятно талантлива, — сказала я. — В ней соединились теоретический и мечтательный интеллект отца и ваша приземленно-практическая организационная хватка. Это хорошая новость. А плохая заключается в том, что с талантом ничего нельзя сделать. Его можно убить, ему можно помогать, но для него не существует вожжей — вы меня понимаете?

 

— То есть вы тоже ничем нам не поможете, — констатировал дедушка.

 

— И даже успокоительного чая не предложите? — горько сострила бабушка.

 

Я уже готова была отрицательно покачать головой, но вдруг вспомнила.

 

— Я попробую ее кое с кем познакомить. Я позвоню вам, тогда вы приведете Милославу сюда еще раз.

 

Они ушли с разочарованными лицами. Я их понимала.

 

После окончания приема я достала свои журналы. Я работаю 25 лет и очень плохо веду документацию, но все-таки пишу даты начала каждого журнала и всегда пишу контактный телефон посетителя. Я приблизительно помнила годы. И имя — Женя или Саша. Возраст — 12–13 лет. Через пару часов у меня был список из десяти телефонов. В этот вечер в семи семьях наверняка решили, что психолог из поликлиники, очевидно, рехнулся от тяжелой работы.

 

Я набирала номер: «Это семья Ивановых? Это Екатерина Вадимовна Мурашова, психолог из детской поликлиники. Вы посещали меня девять лет назад. Скажите, могу ли я попросить к телефону Евгению? Мне нужна ее помощь. Живет отдельно? А можно ее телефон? Евгения? Это психолог из детской поликлиники. Скажите, Евгения, вы были когда-нибудь Принцессой Сумерек? Нет? Спасибо. Всего доброго. Извините за беспокойство».

 

На восьмой раз мне повезло.

 

— Да, это я, — ответили на том конце трубки. — Саша. Принцесса Сумерек.

 

— Саша, сколько вам сейчас лет? — спросила я.

 

— 23. Что я должна сделать?

 

* * *

 

Милослава и Александра оказались внешне несколько похожими.

 

За прошедшие дни я отчетливо вспомнила девочку-подростка, которая весь день была вялой, тусклой и заторможенной, но оживала в сумерках, одевалась и красилась как принцесса, могла ни с того ни с сего острить, петь, танцевать, быть умной и очаровательной. Родители не понимали, что делать, ведь школа-то — днем. Мне удалось тогда отстоять ее — от таблеток и всякого такого, я плела родителям какую-то чушь про биоритмы и метаболизм, а ей объясняла, что все мы в некотором смысле в изгнании в этом профанном мире, но надо учиться в нем жить и одновременно искать свое место.

 

— Я и сейчас Принцесса Сумерек, только об этом никто, кроме близких, не знает, — сообщила Милославе Александра.

 

— Теперь вы, наверное, уже королева, — с восхищением глядя на девушку, сказала Слава.

 

— Нет, позволь мне еще некоторое время побыть принцессой, — очаровательная улыбка, взмах густых и длинных ресниц.

 

— Кто вы, Саша? Ну, помимо того, что принцесса.

 

— Я актриса. Окончила институт, играю в театре.

 

— Я могу теперь выйти? — почему-то мне не хотелось влезать в это взаимодействие птиц, сумерек, принцесс, театра, печалей и осеннего леса. Я чувствовала себя в нем лишней.

 

— Да, конечно, — Александра совершенно аристократически взмахнула тонкой кистью, отпуская меня.

 

* * *

 

Я не знаю, о чем они говорили.

 

Александра сказала мне:

 

— Она волшебная и очень сильная. Сильнее тогдашней меня. Спасибо. Это память и вдохновение для меня.

 

А Милослава сказала:

 

— Я поняла: не обязательно устраивать балаган. Если ты видишь человека и видишь его печаль, и ты хранитель — ты можешь просто представить ее себе и выпустить в лес.

 

— Воистину так, — я вздохнула с облегчением.

 

Интересно, кем она станет, когда вырастет?

 

Не удивлюсь, если психотерапевтом.

НЕТ, СЫН, ТЕБЯ НЕ ЗАБЕРУТ...

 

Нет, сын, тебя не заберут цыгане. И дядя милиционер не заберет. И вон той незнакомой бабушке я тебя не отдам.

 

Нет, бабая не существует, сын. Это тётя просто неудачно пошутила.

 

Ночью никто тебя за бочок не укусит, не переживай, это просто колыбельная такая. Детская песенка. Да, странная, согласна.

 

Мальчики — плачут. Они не роботы. Если больно или горько — плачут даже мальчики, и ничего в этом зазорного нет. Я видела, как плакал мой папа, когда погиб наш пёс. Мне было около девяти лет, но я хорошо это помню.

 

Нет, тетя не будет смеяться, что ты боишься прыгнуть с горки. Она уже ушла, не обращай на нее внимания. Испытывать эмоции — нормально. Испытывать страх — нормально. Не стыдись своих чувств.

 

Если ты хочешь посидеть у меня на руках — сиди. Мне тяжело, но я подержу. Значит, тебе сейчас это нужно. А дяде, который дразнит тебя «тыжмужик», надо бы вставить кляп. Ты не обижайся, его самого так дразнили в детстве, и он это так и не перерос.

 

Это неправда, Андрей, что только послушные мальчики получают конфеты. Жизнь преподносит сладкое и бунтарям тоже. Тем, кто берёт не спрашивая: борется, добивается и не ждёт послушно, когда принесут.

 

Если не хочешь, то можешь не давать свои игрушки незнакомым детям. Делиться должны только твои клетки, ты — нет.

 

Давать сдачи — можно. Твой папа был хорошим мальчиком, которого учили не драться. Помогло ли ему это в ужасной уличной драке? Нет. Ему было 15, его избили до полусмерти. Но он был хорошим мальчиком и не дал сдачи. А дядя прокурор был плохим мальчиком и постарался, чтобы тем, кто бил дали срок.

 

Если ты услышишь: раз ты такой непослушный, то я не буду тебя любить — не расстраивайся. Тот, кто это говорит — несет ерунду и просто не умеет правильно сформулировать, что ты и твои поступки не одно и то же.

 

Помни: я люблю тебя одинаково сильно и когда ты ведёшь себя плохо, и когда ты образцовый малыш с ангельским характером.

 

Меня может расстраивать твоё поведение, но ты и не обязан соответствовать моим ожиданиям. Я тебя люблю больше всех на свете. Помни это. Чувствуй это.

 

И да, Андрей, не все взрослые — умные. Говорят, мудрость приходит с возрастом, но порой возраст приходит один.

Автор Юлия Зеликман

Как сохранить долгие, наполненные теплом и взаимной радостью отношения?

Ученые проводили длительный эксперимент с участием семейных пар.

И нашли простой рецепт, состоящий всего из двух ингредиентов - доброта и великодушие.

Очень многое из того, что описано в статье, я открыла для себя очень давно.

И вовсе не в отношениях с мужем.

 

Мой сын был тогда маленьким и требовал много внимания. Я плохо справлялась и все время искала, как это изменить.

Со временем у меня появилось правило: что бы ребенок мне не говорил, это важно.

 

Если у меня есть такая возможность, я бросаю все дела, поворачиваюсь к нему и внимательно слушаю. А потом заинтересованно реагирую.

А если такой возможности нет, то я говорю, что занята и обязательно сообщаю, когда смогу быть к его услугам.

 

Это сильно изменило наше взаимодействие. Раньше сын не оставлял меня ни на секунду, непрерывно дергал и что-то хотел. А я раздраженно отмахивалась.

 

Когда я стала практиковать внимательное присутствие, он стал все больше играть самостоятельно и начал наконец-то от меня отделяться, а у меня появилось время и силы.

 

Такой парадокс: чем больше качественного времени я ему уделяла, тем больше времени у меня освобождалось.

 

И когда я стала свободнее и адекватнее, я увидела, что с мужем у меня отношений уже почти никаких нет.

 

Сын был маленький и требовал внимания, а муж был большой и ничего не требовал. Но это не означало отсутствие потребностей.

 

И тогда я стала очень постепенно и с мужем руководствоваться тем же правилом: любое обращение ко мне важно.

 

Как это выглядит на практике.

 

Я сижу за компьютером. Муж что-то начинает мне говорить из другой комнаты, входит, видит меня за работой и осекается: "А, ты занята, извини".

 

Я поворачиваюсь к нему и отвечаю: "Я не настолько занята, чтобы не выслушать тебя".

 

Бывает и так, что настолько. И бывает, что меня раздражает, когда меня отвлекают, особенно по пустякам. И я могу вспылить и ответить грубо. Я далеко не ангел.

 

Но когда я выныриваю из своих дел и мыслей, я иду к нему и спрашиваю, что он хотел.

 

И такая мелочь много лет назад вновь развернула нас друг к другу.

 

А еще в статье говорится, как важно не только поддерживать друг друга в тяжелые периоды, но и разделять радость своего партнера, сопереживать ему не только в горе, но и в счастье.

И это оказывается не так-то просто. Ведь так привычно обесценить удовольствие другого, подколоть, простебать или буркнуть что-то формальное. И это одиночество в собственной радости разрушает отношения, отдаляет нас друг от друга.

 

Все эти, пусть маленькие, движения навстречу очень важны. Нам всем хочется внимания, хочется знать, что нас ценят, что мы небезразличны.

 

В новогоднюю ночь я поднимала свой бокал за тех, кто рядом с нами в горе и в радости, с кем можно разделить свою жизнь, кто терпит наши капризы, прощает нам наши несовершенства и любит нас несмотря ни на что.

 

По сути это - за доброту и великодушие наших партнеров.

 

Прочтите статью и поделитесь своими соображениями. Очень интересно, что вы об этом думаете.