Предыдущая глава
Оскар проснулся среди ночи от жажды; в смутном свете электронного циферблата часов ничего вроде графина с водой на прикроватной тумбочке не обнаружилось. Анейрин мирно спал, отодвинувшись на самый край постели. Оскар сполз с кровати и отправился в экспедицию на кухню, осторожно прикрыв за собой дверь. Путь пролегал по гостиной, где Амори разместил Эсена – Ле Мюэ посветил себе экраном телефона, чтобы ненароком не налететь на что-нибудь, разбудив гостя.
Подходя к кухне, он ощутил порыв холодного воздуха, походя удивившись, что кто-то в это время года держит окно открытым – быть может, Эсену ночью стало душно или, скажем, захотелось покурить? В том, что обитатели дома не курят, Оскар был вполне уверен, бок о бок прожив с ними два дня, но вот насчёт гостя наверняка сказать не мог.
Кухня встретила его ультрамариновым прямоугольником рамы за вздымающейся под порывами ветра занавеской – поёжившись от ледяного дуновения, Оскар поспешил закрыть окно, после чего включил свет. Лампы дневного света разом ударили в глаза, освещая интерьер, который в искусственном свете казался каким-то чужим и даже малость зловещим, синева за окном мигом сменилась непроглядной тьмой. Оскар подождал, пока зрение адаптируется, и, как выяснилось, не зря: он едва не споткнулся о блюдечко с молоком по пути к раковине.
«Странно, вроде, никаких кошек я не видел», – размышлял он, наливая воду в стакан и, развернувшись, уже двинулся было в обратный путь, как его внимание привлек сгусток тьмы под столом: на тень он ну никак не походил.
читать дальшеНаклонившись, чтобы рассмотреть поближе, Оскар издал пронзительный вопль, резанувший по ушам его самого, и выронил стакан; из-под стола тотчас метнулась тёмная молния, исчезая в дверном проеме. Новый крик вышел каким-то полузадушенным и сопровождался топотом ног в коридоре: первым в кухню влетел Анейрин, почти одновременно с ним – Амори. Оскар трясущейся рукой указал на тот самый дверной проём, из которого появились хозяева:
– Я… я видел… ог-громную змею… она…
Анейрин тотчас крепко ухватил его за плечо – здоровое, по счастью – будто Оскар собирался кинуться в окно, не иначе. В этот момент появился новый участник сцены: Эсен в наскоро накинутом халате.
– Наш гость видел нечто странное, – отчеканил Амори, уставив гневный взгляд на новоприбывшего. Причина этого не замедлила проясниться:
– Галлюцинации могут быть побочным эффектом лекарства, которое я ему вколол, – развёл руками Эсен, при этом полы его неподпоясанного халата разошлись и Оскар поспешно отвёл глаза: похоже, тот предпочитал во сне не стеснять себя решительно ничем. Нимало не смутившись, Биниджи запахнул халат обратно, на сей раз подтянув пояс.
– Что за отраву ты ему дал? – Глаза Анейрина сверкнули.
– Прямо уж – отраву; подумаешь, какую-то змею увидал – до Босха ему далеко, – пробормотал Эсен, возясь с узлом пояса.
– Но главное – помогло ведь? – поспешил сменить тему Амори.
– Совсем не болит, – признал Оскар.
– К тому же, я уверен, что эти видения больше не повторятся, – с нажимом произнес Риддерх-младший, вновь смерив доктора недовольным взглядом.
– Да-да, не повторятся, – поспешил подтвердить тот. – Эффект недолгий, знаете ли.
Всё ещё трясущийся как в ознобе Оскар и сам уже не был уверен, что именно видел, так что не мог взять в толк, отчего скользнувшая по полу тень так его напугала.
– П-простите, я разбил стакан, – с запозданием сообразил он.
– Ничего страшного, я уберу, – заверил его Амори. Налив воды в собрата погибшей посудины, он протянул его Оскару: – Можете идти отдыхать.
Тот вовсе не был уверен, что сможет заснуть, однако безропотно проследовал в спальню. Когда Ле Мюэ уселся на кровать, Анейрин тут же накинул ему на плечи свое одеяло: на собственное Оскар уселся сам. Он в ответ лишь кивнул, однако Риддерх не спешил снимать руку с его плеча.
– Глупо вышло, да? – вполголоса произнёс Оскар. – От меня одно беспокойство.
Анейрин промолчал, легонько поглаживая его плечо – на сей раз больное. Оскар хотел было предложить ему лечь, когда он неожиданно спросил:
– Что это была за змея?
– Да я толком не понял, – принялся отговариваться Оскар. – Она ж мне просто померещилась…
– Какого размера? Какого цвета? – не унимался Анейрин.
– Мне показалось, что метра три, – осторожно произнёс Оскар, которому на деле привиделись все пять. – Толстая такая, тёмная… И, вроде как, с к-капюшоном… Я накануне ничего про змей не смотрел и в зоопарке не был! – заверил он напоследок.
– Одно я знаю точно, – задумчиво рассудил Риддерх, – что здесь таких отродясь не водилось.
– Вот и я о том же, – с облегчением выдохнул Оскар.
– Впрочем, там, где мне доводилось бывать, тоже.
– Угу. Может, спать? – предложил Оскар, хоть несколько побаивался того, что во тьме ему снова привидится клубок змей; однако Биниджи оказался прав: ничего такого не случилось.
***
Поутру, за завтраком, за которым вновь собрались все члены этой странноватой семьи, Оскар сообщил:
– У меня самолет в семь вечера из Франкфурта. Полагаю, я лучше вызову такси, потому что рука… – Он покосился на свой по-прежнему зафиксированный локоть.
– Отчего же, я могу подвести, – предложил Эсен, который успел опустошить без малого всю корзинку с булочками, запивая всё это молоком.
– Тебе ж на работу, – смерил его подозрительным взглядом Амори.
– Так мне, как раз, по делам во Франкфурт. Ехать от силы часа полтора, а мне к пяти – так что можно выехать где-то полчетвёртого.
Не похоже, что Амори был рад, что незваные гости проторчат ещё полдня, но поблагодарил его.
Оскар надеялся, что последние часы они проведут вместе, однако Анейрин после завтрака отправился на конную прогулку – само собой, без Ле Мюэ, а тот остался в доме с хозяином: Эсен во дворе возился со своей машиной.
Амори, позёвывая, мыл посуду. Оскар с тревогой отметил, что у него под глазами залегли тёмные круги – наверняка виной тому был он сам со своими полуночными воплями.
– Я не видел у вас… фотографий, – заметил Оскар, чтобы протянуть время.
– О, да. Печальная история. – Амори вздохнул, откидывая прядь со лба тыльной стороной кисти. – Видите ли, отец, когда всё это началось…
– Понимаю, – поспешно кивнул Оскар, избавляя его от необходимости продолжать.
– Ни одной не осталось. – Риддерх-младший застыл над раковиной, опираясь о неё руками. – Только те, что были у родственников, а это немного.
– Наверно, ваша мать была очень красива.
– О да. – Лицо Амори озарилось ласковой улыбкой. – Конечно, все дети так считают… Подождите, я покажу. – Он вытер руки полотенцем и удалился в комнаты, откуда скоро вернулся с потрёпанным альбомом в руках. С первой же страницы глядела женщина и впрямь ошеломительной красоты – и очень похожая на Амори. Оскара вновь посетила мысль – может, попросить разрешения сфотографировать рисунок? Но по здравом размышлении он решил, что это было бы бестактно.
Налюбовавшись вдоволь, он перевернул страницу – на следующей обнаружился потрясающе реалистичный портрет Анейрина – может, лет на пять моложе, без седины в волосах.
– Вы превосходно рисуете, – выдохнул Оскар, не в силах скрыть восхищения. – Вы учились на художника?
Амори с улыбкой покачал головой:
– Наверно, природные способности. Но, по правде, меня никогда не тянуло к этому настолько, чтобы зарабатывать этим на жизнь. Хотите оставить себе? У меня таких много. – Не дожидаясь возражений гостя, Амори вырвал листок с портретом отца – и Оскару показалось, что он на миг узрел собственное отражение – по крайней мере, половины лица, вторая была в тени – но Амори поспешно захлопнул альбом.
«Когда же он успел? – давался диву Оскар, бережно убирая листок в дорожный атлас. – Вот уж воистину талант… Хотя, понятное дело, художник в наши дни – не очень-то прибыльная профессия… Да и когда она была прибыльной…»
– У меня просто слов нет, – заверил он хозяина. – Мне следовало бы отказаться, но я не в силах…
Наградой ему была измождённая, но искренняя улыбка.
– Конечно, невежливо напрямую просить об ответной услуге… Но позвольте мне вас сфотографировать – сдаётся мне, отец будет по вам скучать.
– Разумеется, – тотчас согласился в равной мере смущенный и польщенный Оскар: пусть он и не любил фотографироваться, отказать не было никакой возможности. Но он тут же смешался, сообразив: – Вот только у меня синяк на пол-лица…
– Не переживайте, в правильном ракурсе его будет вовсе не видно, – заверил его Амори, поспешив за фотоаппаратом. По счастью, он не особенно изощрялся: быстро щелкнул гостя несколько раз там же, на кухне.
– Хотите, я пришлю снимки? – предложил он.
– Да, конечно! – обрадовался Оскар и тут же написал на салфетке адрес: – Здесь я живу.
Когда Амори вернулся к уборке – предварительно спрятав альбом – Оскар вновь попросил:
– Простите мне неуместное любопытство – но ваш отец... кем он работал до того, как…
– У него была сложная биография, – признал Амори. – По правде, настолько, что я не вправе об этом говорить. – Он послал Оскару извиняющуюся улыбку. – Видите ли, он работал на Ближнем Востоке…
– Тогда не стоит! – поспешил остановить его Оскар, поневоле изумившись: так вот с кем свела его судьба!
– По правде, у меня с самого начала были подозрения, что это у него… из-за работы, – потупился Амори. – Вы же понимаете…
Оскар невольно вздрогнул, припоминая слова Анейрина о ранениях и нечеловеческих страданиях.
– Знаете, ему очень повезло, что вы о нём заботитесь, – осторожно начал он. – Далеко не каждый сын…
– И далеко не каждому сыну в ответ достаются одно недоверие и попрёки, – горестно завершил Амори, гремя посудой. – Видите ли, мой настоящий отец – редкостный проходимец, и Анейрин в глубине души так и не просил мне, что я ему не родной.
– Так значит… – в шоке произнёс Оскар, начиная догадываться о непростых обстоятельствах семейной жизни Риддерха: он-то думал, что Амори – в любом случае дитя предыдущего брака, а выходит, что он появился в семье Риддерха – и в то же время со стороны, словно птенец кукушки…
– Так бывает, – печально подтвердил Амори. – Я не виню свою мать. Особенно после того, как сам убедился, что над некоторыми вещами… мы не властны.
– Но это же… жестоко, – произнёс Оскар.
– Вы меня жалеете, – с грустной улыбкой отозвался Амори, – а многие пожалели бы отца.
Теперь-то Оскар начал понимать, почему Анейрину больно вспоминать о жене – и в который раз укорил себя за бестактность.
– Но по крайней мере, мне кажется, что Эсен – очень хороший человек… – рискнул заметить он.
– Он – сложный человек, – бросил Риддерх-младший. – Вы многого о нём не знаете. – Оскар почёл за нужное не развивать эту тему: он уже не раз убеждался, что психолог из него тот ещё.
– А братья или сестры у вас есть? – переменил он тему.
– Есть, сводные, – отозвался Амори.
– Однако заботитесь об отце вы.
– Так уж повелось.
***
Конец дискуссии положило появление Анейрина. Он с подозрением глянул на Оскара с Амори – и последний тотчас ретировался. Ле Мюэ поднял на него смущённый взор: он ощущал неловкость, словно гость, засидевшийся против всяких приличий. Казалось, Анейрин и сам чувствует себя не в своей тарелке: потеребив ворот, он, словно на что-то решаясь, вытащил из-под рубахи простой деревянный крестик – совсем крохотный – и протянул гостю:
– Ты помнишь это, Оскар?
Взявшись за шнурок, Ле Мюэ осторожно уложил крестик на ладонь и покачал головой, однако отдавать не спешил, баюкая его в горсти.
– Когда я проснулся, он был на мне. Я не сразу его заметил, – продолжил Анейрин. – Лишь позже, когда разделся.
– Впервые такой вижу, – признался Оскар, гадая, не решил ли Риддерх, будто это он каким-то чудом нацепил на него крестик – неужто он походит на фокусника? Забрав у него вещицу, Анейрин вгляделся в неё с необъяснимой грустью во взоре:
– Но он все равно принадлежит не мне, а владелец… Так что, думаю, будет лучше… – С этими словами он надел шнурок на шею Оскару, слишком опешившему, чтобы возразить. Когда он наконец пришел в себя и хотел было снять подношение, Анейрин остановил его руку:
– Нет, ты не можешь его вернуть – это было бы кощунством: такие дары не возвращают.
Быть может, Оскару привиделось – но в глазах хозяина ему почудился лукавый блеск.
Ле Мюэ обеими руками прижал крестик к сердцу: если он сам не в силах выразить, как дорог ему подарок, с какими чувствами, должно быть, расставался с ним Риддерх!
– Но вы… но я… – Оскар так и не успел сформулировать свою мысль, когда Анейрин вновь его обнял – настолько крепко, что тот начал опасаться за сохранность своего плеча.
– Будь счастлив, Ле Мюэ.
– И вы… тоже, – неуверенно отозвался Оскар. – Я бы предложил писать вам… если захотите? – Оскар не был поклонником письменной корреспонденции, но в судорожном поиске нужных слов ему пришло в голову только это.
– Я был бы счастлив, – просто отозвался Риддерх, умудряясь вложить в эту шаблонную по сути фразу столько чувства, что Оскар утвердился в своем решении, хотя заранее был невысокого мнения о качестве своих эпистол.
– Может, вы как-нибудь… – начал было он, но тут их прервало появление Эсена – тот ввалился в кухню, вытирая руки ветошью.
– Ну и где обретается Наше Величество? – бодро поинтересовался он. – Пора бы подумать об обеде, а то уже скоро выдвигаться…
***
За столом весёлое состояние духа сохранял один лишь Эсен, на которого Амори исподтишка кидал неодобрительные взгляды. Риддерх-старший вновь впал в мрачную задумчивость, порой поднимая глаза на Ле Мюэ, но тотчас опуская их в тарелку, стоило тому это заметить; Оскар и сам украдкой посматривал на Анейрина. В общем, видимо, Эссену было с чего веселиться: зрелище они собой представляли презабавное – сидят за одним столом четверо мужчин и тайком переглядываются, будто школьники на уроке, которого ни единый не выучил.
Оскару неведомо было, о чём при этом размышляют другие – сам же он думал о том, что едва ли им суждено увидеться, несмотря на его радушное приглашение и обещание переписываться. Ему было отлично известно, чем заканчиваются подобные знакомства – парой писем, на которые не приходит ответа. Проще уж сразу закрыть эту страницу, чем обманывать себя посулами продолжения дружбы.
– Тебе притаранить чего-нибудь из Франкфурта? – спросил Эсен, словно подводя черту обеду.
– Нет, и можешь сделать в своих посещениях перерыв подольше, – ледяным тоном отозвался Амори, однако не похоже было, чтобы на Биниджи это хоть сколько-нибудь повлияло. Он забрал сумки Ле Мюэ и махнул рукой – мол, давайте, прощайтесь.
Амори сердечно обнял Оскара – то ли правда простил ему доставленное беспокойство, то ли мастерски умел скрывать свои чувства.
– Вы не представляете, какое удовольствие мне доставило знакомство с вами.
Сделавшийся косноязычным от смущения Оскар только и выдавил:
– Да что уж там…
Повернувшись к Анейрину, он и вовсе почувствовал, что ему не вымолвить ни единого слова – вместо этого он положил руку на грудь, туда, где висел крестик. Анейрин кивнул с видом человека, который привык к кратким и немногословным прощаниям.
Следующая глава 
