Глава 3
– Я слышала, тебя можно поздравить, Гретхен? – Анна ласково улыбнулась своей подопечной, но глаза ее смотрели холодно.
Из всех подобранных ею девушек с этой отношения складывались тяжелее всего. То, что Гретхен оказалась умной и строптивой, было еще полбеды. Сложность состояла в том, что она умела виртуозно не показывать этого. Даже Анна, всегда слегка гордившаяся тем, что легко распознает характеры людей, с горечью признавалась себе, что в Гретхен она ошиблась.
Анна не знала, взяла бы она к себе Гретхен, если бы имела возможность узнать ее получше. В сугробе, пожалуй, точно не оставила бы – ее сердце еще не ожесточилось до такой степени. Но держать при себе, при остальных своих девочках? Ведь Гретхен влияла на них: тонко, элегантно, словно талантливый музыкант играя на струнах их душ. Далеко не сразу Анне стало известно, что в их маленькой коммуне именно Гретхен раз за разом достаются самые вкусные кусочки и самые лучшие платья.
Неудивительно, что та расцвела. Прошло лишь чуть больше года с момента их первой встречи, и Гретхен отпраздновала свою шестнадцатую весну. Ее нельзя было назвать красивой ни тогда, ни сейчас: плосковатое лицо со вздернутым носом, глаза с тяжелыми веками и широкий «лягушачий» рот не красят никого. Однако ее фигура с заметно округлившимися бедрами и пышной налитой грудью привлекала взгляды мужчин, а бойкий характер и ставшая гладкой речь добавляли обаяния. Гретхен очень быстро поняла это и тоже пустила в оборот. Анне даже пришлось ей однажды сделать замечание: ей не хотелось, чтобы из-за флирта одной из девушек ее организацию сочли притоном проституток, обманом проникающих в приличные дома.
Видимо, поэтому Гретхен и не торопилась сама рассказать своей спасительнице об изменениях в своей судьбе. Анна отлично понимала это, и все-таки ее задевало, что информацию ей донесли чужие уста.
– Да, фрау Майер, – Гретхен вежливо подчеркнула обращение, давая этим понять, что больше не считает Анну своей «Крестной». – Я выхожу замуж.
Читать дальше– Это чудесно, – Анна с величественно кивнула. – Хотя мне немного жаль, что все случилось за моей спиной, и я не успела приготовить тебе достойного подарка.
На мгновение глаза Гретхен алчно блеснули, однако она сдержалась.
– Не стоит, фрау, – покачала она головой. – Мой жених из хорошей семьи, он знаком со многими аристократическими фамилиями. Мне бы не хотелось, чтобы он узнал на мне чьи-то сережки или браслет.
Это все тоже доходило до Анны по крупицам, из обрывков сплетен других девушек. Пожилой барон, не слишком богатый и не слишком родовитый – далеко не самая блестящая для ровни, однако огромная ступенька наверх для вчерашней нищенки и сегодняшней наводчицы. Гретхен умела расставлять приоритеты и делать решительный выбор. Она продавала себя тому, кто был способен ее содержать, и была готова пожертвовать красивой драгоценностью, лишь бы обезопасить будущую жизнь в достатке.
– Что ж, нет, значит, нет, – Анна равнодушно пожала плечами. – Насколько я знаю, свадьба совсем скоро, так что даже платье для тебя я сшить не успею.
На самом деле – успела бы, в любом рукоделии она была мастерицей. Однако Анне доставило мелочное удовольствие увидеть на мгновение – очень короткое, Гретхен быстро взяла себя в руки – выражение разочарования на круглом лице. Анна отлично шила, наряды, созданные ею, сидели точно по фигуре и всегда были к лицу. Такой свадебный подарок, пусть и менее драгоценный, чем золотое украшение, стал бы по-настоящему приятным.
– Но я надеюсь, – Анна сделала шаг вперед, и выпрямила в струнку свой тонкий стан, подчеркивая, что она выше своей собеседницы, – несмотря ни на что, мы останемся добрыми друзьями.
– Разумеется, – Гретхен вернула любезную улыбку. – Только мне бы хотелось, чтобы вы отныне называли меня Маргарет. Все-таки я уже почти сиятельная дама.
Анна смерила ее оценивающим взглядом. Оставалась еще одна маленькая, но очень важная деталь, без которой невозможно будет выставить эту зазнайку из дома.
– Хорошо, Маргарет, – произнесла Анна очень мягко, – если тебя это порадует, то мне не сложно, хотя я уверена, что теперь мы практически не будем видеться.
– Я тоже так думаю, – кивнула Гретхен. – Вряд ли я даже когда-нибудь приглашу вас работать к нам… Несмотря на вашу безупречную репутацию.
Анна усмехнулась свой уже ставшей привычной кривоватой улыбкой. Вот Гретхен и проговорилась, все же не удержавшись и пустив напоследок шпильку.
– Да-да, к слову о репутации! – горячо поддержала Анна начатый разговор. – Я всегда утверждала, что нет ничего ценнее. И при этом вот ведь какое дело: чем выше человек поднимается, тем дороже становится его доброе имя. Например, имя баронессы Хоффман весит гораздо больше, чем имя простой фрау Майер.
Теперь Гретхен следила за ней пристально, ее зеленовато-карие глаза поблескивали из-под полуопущенных век.
– Подумать только, – продолжала тем временем Анна, – если случится какой-нибудь процесс – не дай боже, судебный, – то наружу всплывут все имена. Представляешь, Маргарет, все до единого!
Она не стала расписывать перспективы в красках: Гретхен отлично ее поняла. На мгновение тяжелые веки приподнялись, стрельнув досадливым взглядом, а потом вновь безмятежно опустились.
– Совершенно с вами согласна, фрау Майер. Это было бы ужасно. Я горячо надеюсь, что моему супругу никогда не доведется услышать мое имя опороченным.
Анна кивнула и, поколебавшись мгновение, по-мужски протянула Гретхен руку. Ей не очень хотелось касаться бывшей воспитанницы, но сцепить договор как-то требовалось, а ни обнять, ни тем более поцеловать эту женщину Анна не смогла бы себя заставить. К тому же, как ни крути, а ухватки у них обеих были мужскими, и, несмотря на различные взгляды на жизнь, они прекрасно друг друга понимали: пока молчит одна, будет молчать и другая.
Жизнь вновь потекла своим чередом. Шумиха, порожденная блестящим замужеством Гретхен – а в глазах большинства подопечных Анны оно было блестящим – нескоро, но улеглась. Урсула и еще пара таких же наивных девушек с тех пор тихонько мечтали, чтобы и им судьба преподнесла подобный сюрприз, но по-настоящему никто особо на такое не рассчитывал. Два раза подряд так не везет, да и не обладал никто из девушек таким же пробивным характером и умением быстро обаять собеседника. Вот разве что по общему мнению сама Анна могла бы удачно выйти замуж – если бы желала этого. Однако Анна делала все, чтобы такого не случилось. Она выбирала себе максимально строгие и скучные платья, делала прически «под матрону» и изо всех сил старалась прибавить себе косметикой хотя бы несколько лишних лет. Ничего удивительного, что ей при двадцати с небольшим давали все тридцать.
Анна считала это заботой о безопасности. Она не была счастлива, будучи молодой, юность и красота не принесли ей счастья. Она укрылась за придуманным возрастом как за ширмой, спрятав прежнюю Анну глубоко внутрь себя, а напоказ выставив зрелую и деловитую «вдову». Однажды она даже поймала себя на мысли, что действительно считает себя вдовой: ведь ее мечта умерла. Того человека, которого она полюбила, как оказалось, не существует – есть лишь его бледная фальшивая физическая тень. Ужаснувшись этим своим мыслям, Анна торопливо прогнала их из головы: так и до безумия недалеко.
Вместо этого она постаралась сосредоточиться на более важных вещах.
От матери Анне достался небольшой магический дар: она легко договаривалась с животными, да и растения сами росли под ее рукой. Маленький дом на окраине утопал в цветах, а огородик при нем ломился от овощей. И все же Анна переживала, что толком про свои силы не знает ничего. Быть может, ей дано гораздо больше, а она просто не ведает, как правильно использовать свой талант?
В свободное время Анна искала кого-нибудь или что-нибудь, способное ей помочь. Однако ни людей, ни книг не находилось. Несколько веков назад в их землях свирепствовала инквизиция, и, видимо, она под корень изжила все сведения о ведовстве – или же те оказались столь глубоко сокрыты, что человеку со стороны до них не дотянуться. Быть может, на родине матери и можно было отыскать кого-нибудь, однако Анна не знала, где находится эта родина.
Поэтому приходилось экспериментировать самой, идя методом проб и ошибок. Путь оказался сложным и трудным, но плоды свои постепенно приносил. Например, самое первое свое ореховое деревце Анна растила неделями, а теперь оказалось довольно ночи, чтобы их маленький сад украсила собой плодоносящая яблоня.
Однако если садоводство Анна считала полезным и удобным в хозяйстве, то своих маленьких пернатых и четвероногих друзей она использовала совсем по-иному. Ей не хотелось навлекать на себя и своих девушек даже тени подозрения, а ведь такое вполне могло рано или поздно возникнуть, если кому-нибудь вздумается сравнить списки домов, где они работали, со списком домов, которые были ограблены. Поэтому в дни похищений Анна предпочитала быть со своими девочками на виду. Вряд ли кто-нибудь, даже самый дотошный и въедливый, заподозрит, что можно одновременно обслуживать прием в одном поместье и при этом обносить другое.
Зато в карманах накрахмаленного передника Анны всегда сидела пара мышек, которые старательно запоминали, что именно захочет потом от них хозяйка. Для мира животных понятие воровства было слишком абстрактным: они не любили тех, кто крал чужую еду или сманивал чужую самку, но понятие человеческого обладания вещами было им чуждо. И если можно принести доброй хозяйке блестящую побрякушку в обмен на лакомый кусочек, то отчего бы не сделать приятное и себе, и ей?
Так за ставшим привычным делом и самообразованием прошла пара лет. Кое-кто из девушек вышел замуж – не так блестяще, как Гретхен, но счастья им Анна пожелала куда более искренне. С этими и договариваться отдельно не было никакой нужды: они были от души благодарны своей Фее-Крестной за предоставленный шанс и сытую жизнь у теплого очага. К тому же волшебная сила Анны внушала им суеверное уважение, но даже под страхом смертной казни они никому не признались бы, чем занимались, ведь тут не знаешь, что хуже: воровство или колдовство.
И все же дом фрау Майер не пустел, и костяк в нем до сих пор оставался прежним. Работу по дому честно делили между собой, а во время трапез все чинно сидели за одним столом. Разве что Бруно частенько сбегал, предпочитая питаться на кухне и время от времени заявляя, что столько «напыщенных куриц» одновременно переносить слишком сложно. На него обычно не сердились и не обижались, разве что пару раз под горячую руку отвесили сестринских подзатыльников, но в целом признавали, что тринадцатилетнему мальчишке скучно среди взрослых девиц, которые перед лицом своей Крестной старались вести себя как можно более достойно. Анна даже стала подумывать, не попытаться ли пристроить Бруно к кому-нибудь в обучение – его возраст был вполне приемлем для подмастерья.
В тот день все неторопливо пили чай с только что испеченными булочками, когда Бруно, взлохмаченный и расхристанный, ворвался к ним в гостиную.
– Приехала! – возопил он, едва не подпрыгивая на месте.
Девушки, спрятавшие улыбки за ободками чашек, насмешливо зафыркали или деланно нахмурились. Анна, едва заметно вздохнув, попросила:
– Бруно, пожалуйста, будь добр, приведи себя в порядок.
– А… Ладно, – скривился Бруно и, ничуть не стесняясь, заправил рубаху в штаны. Приглаживая обеими руками свои светло-русые вихры, он припечатал: – Скучные вы, вот! Там принцесса приехала, а вам и дела нет.
Рука Анны, подносившая чашку ко рту, замерла на полпути. На мгновение – а потом медленно опустилась. Чашка чуть слышно звякнула о блюдце.
Конечно. Принцесса.
Последнее время столица гудела и ходила ходуном. Их принц наконец-то женится! К нему ехала заграничная принцесса, для аристократов приготовили череду торжеств, а народу обещали незабываемые гулянья. Стоило ли удивляться, этого приезда с нетерпением ждали все?
– Ну слава тебе, господи! – заявила одна из девушек. – Давно пора! Сколько там нашему принцу уже? Двадцать четыре? Мы уж думать начали, что он вообще никогда не женится!
Над столом пролетело приглушенное хихиканье. О нежелании принца жениться в народе уже ходили байки, и причины придумывались самые разные.
– Но почему он не женился на той девушке? – общий шорох перекрыл звонкий голосок Урсулы. Ей исполнилось уже пятнадцать, но она все еще оставалась по-детски наивной.
– Какой – той? – нахмурилась Криста. – Погоди, ты про ту, что с туфельками, что ли?
– Ну да! – горячо подхватила Урсула. – Там же… Там же такое было! Он встретил ее на балу и влюбился! Она потеряла туфельку – и он примерял ее всем, пока не нашел свою возлюбленную. Это было… Это было так романтично!
– По-моему, это было глупо, – взяв в себя в руки, отрезала Анна. – На лицо надо смотреть, а не на ноги. А еще лучше – в душу.
– Все равно романтично, – упрямилась Урсула. – Представляете, иметь такую маленькую ножку, что только тебе одной подходят хрустальные туфельки!
Криста откровенно рассмеялась.
– Да у многих людей небольшие ступни! – заявила она. – Вот хоть у нашей Крестной: помнишь, как ты пробовала примерить ее башмачки и не влезла? А ты ведь тогда совсем малышкой была.
– Я и говорю: глупости, – повторила Анна чуть жестче, чем хотела бы. – Любовь – это уважение и доверие, а не балы и туфельки.
Урсула огорченно вздохнула.
– Но все-таки… – пробормотала она жалобно глядя из-под кудрявой челки. – Хоть бы одним глазком на ту девушку посмотреть – она, говорят, такая красавица была! И почему принц все-таки на ней не женился?
– Значит, не такая уж и красавица, – вмешался Бруно, которому уже надоели эти девчачьи сплетни. – Вы не о том думаете! Завтра свадьба – смотреть-то пойдете?
Все как по команде посмотрели на Анну, и во взглядах этих было столько страстной мольбы, что озвучить свой отказ она не решилась. Ей до боли не хотелось идти и смотреть, как ее Антуан будет венчаться с иностранной принцессой… То есть не ее, конечно, и никогда он ее не был – но от того, что Анна повторяла это себе вновь и вновь, менее горько не становилось.
Однако девочки не поняли бы отказа. Действительно, это же уму непостижимо: отказываться поглазеть на королевскую свадьбу! Такое раз в поколение бывает, а принц у них в стране вообще один. И отпустить своих девушек одних Анна тоже бы не рискнула: она догадывалась, какая на площади будет толчея. Если фрау Майер желала быть уверенной, что все ее подопечные вернутся домой целыми и невредимыми, то ей следовало самой за всем проследить.
– Разумеется, – с достоинством произнесла Анна. – Разумеется, мы завтра с раннего утра отправимся занимать самые лучшие места.
Радостный, торжествующий, совершенно не аристократичный вопль прозвучал в ответ на ее слова.
Августейшую свадьбу играли с размахом. Король не поскупился на торжества ради единственного сына, который наконец-то соизволил согласиться вступить в брак. Правда, в толпе, собравшейся на площади, царила ужаснейшая давка, но все присутствующие были согласны мириться с нею ради потрясающего зрелища и предстоящих празднеств.
Как Анна и обещала своим подопечным, они пришли затемно. Уже и тогда на площади собралось немало народу, но им все же удалось зайти в сам собор. За веселой болтовней и осматриванием убранства время шло достаточно быстро, и только Анне приходилось следить, чтобы никто не отходил слишком далеко: ведь очень скоро найти потерявшихся станет просто невозможно.
Наконец ожидание было вознаграждено. Сперва прибыли знатные господа, потеснив простой люд, а за ними последовали и королевские особы. Анна приглядывала за своими девочками, встававшими на цыпочки и вытягивавшими шеи, с тревожным чувством в груди. Ей все больше и больше казалось, что не стоило приходить сюда. В этот собор она должна была войти три года назад – но так и не вошла. За все это время Анна ни разу не видела Антуана, специально избегая всех мест, где он мог проезжать. Он, конечно, по-любому бы не заметил ее в толпе, однако она и сама не желала его видеть.
Но сегодня придется. Сегодня все будут смотреть только в одну сторону и видеть только одну пару. Будут радоваться за счастливых молодоженов и желать им долгой и славной семейной жизни.
До алтаря было далеко. Самые ближние места заняли сиятельные вельможи, оттеснив народ, пробившийся в собор, подальше. Однако Анне с подопечными удалось удержаться недалеко от прохода: очень уж девушкам хотелось посмотреть на платье, в котором будет красоваться невеста, чтобы потом попытаться соорудить себе нечто подобное.
Вот священник закончил свою торжественную речь, и жених с невестой громко и отчетливо произнесли свои клятвы. Они обернулись друг к другу, и принц осторожно поднял вуаль с лица невесты. Затем наклонился и поцеловал свою уже жену. Огромный собор содрогнулся от людского рева, а Анна почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног.
Принц с принцессой медленным и величественным шагом шли к выходу, чтобы показаться народу снаружи. Впереди них летели шепотки:
– Ай, хороша невеста!
– Какая же красивая пара!
– Повезло нашему принцу…
– Да нет, это принцессе повезло!
Они подходили все ближе и ближе, и подопечные Анны, плотно прижатые друг к другу, от нетерпения чуть ли не подпрыгивали. Принцесса действительно не обманула ожиданий, оказавшись весьма и весьма хорошенькой. Если она и не родилась первой красавицей, то роскошное платье, изящная прическа и удачно подобранный макияж сделали все, чтобы она выглядела таковой. К тому же принцесса тепло улыбалась и приветливо кивала всем вокруг, и счастье на ее лице выглядело неподдельным.
Анна смотреть не хотела, но в тесной толпе ей некуда было отвернуться. И потому она оказалась вынуждена не отводить глаз от блестящей пары. Ее взгляд метался с одного лица на другое, ибо Анна не знала, кого из них ей видеть больнее. И в конце концов против воли она уставилась на Антуана.
В отличие от своей молодой супруги он вовсе не сиял. Его красивое лицо в обрамлении светло-русых, почти пепельных волос выглядело неестественно спокойным, даже слегка скучающим. Он тоже кивал в ответ на приветственные крики и даже пару раз взмахнул рукой, однако равнодушие сквозило во всем его облике.
Внезапно светло-серые глаза принца вспыхнули и ожившим взглядом впились в толпу. Анна почувствовала, как ее сердце ухнуло в пятки: взор этот был устремлен прямо на нее. Принц даже запнулся, едва заметно сбившись с шага, и ломко дернулся. Анна пришла в ужас от того, что он мог увидеть ее и узнать. А вдруг Антуан сейчас прикажет выкинуть ее из собора? Что там говорила его мать? Он не желает с ней встречаться, он стыдится того, что мог увлечься такой девушкой, как она – ему даже больно ходить с ней по одним улицам! Наверняка он рассчитывал, что ей хватит такта убраться из столицы, и сейчас будет возмущен тем, что она посмела осквернить своим присутствием его свадьбу!
Неимоверным способом извернувшись, Анна, хоть и была выше всех своих подопечных, умудрилась чуть присесть и скрыться за их спинами. От всей души она горячо молилась, чтобы свадебный кортеж продолжал следовать своим путем, не останавливаясь. Вжимая голову в плечи, Анна не видела, как Антуан вновь поскучнел, а взгляд его опять стал туманно-стеклянным. Все эти действия с обеих сторон заняли столь короткое время, что никто вокруг даже ничего не заметил.
И все-таки облегченно перевести дыхание Анна смогла лишь тогда, когда принц с принцессой покинули собор.
