Что почитать: свежие записи из разных блогов

А. В. Морохин
Кузьма Минин

Достаточно интересно, но, поскольку о самом Минине почти ничего не известно, большая часть текста фактически об истории Второго ополчения.

скрытый текст
Нижний Новгород и Смута
скрытый текст
К началу Смутного времени Н. Новгород был примерно шестым по значимости экономическим центром страны. К началу 1620-х годов в городе имелось ок. 2 000 дворов и 12 000 жителей и до Смуты вероятно было не меньше. Город состоял из 4 частей - каменного Кремля, Верхнего и Нижнего посадов, имевших деревянные укрепления и заокской Кунавинской (Канавинской слободы). В кремле посадского населения почти не было (20 дворов), здесь располагались органы власти (съезжая изба и пр.), соборные церкви, осадные дворы (более двухсот) и пр. Большая часть населения жила на Вехнем посаде. Основным торговым центром был Нижнепосадский торг (гостиный двор, таможня, кабаки, 25 торгоых рядов), в Верхнем посаде торговали у мытной избы (ныне Мытный рынок), в кремле у Дмитриевской башни (только хлебом и сьестными припасами).
Нижегородской епархии в это время еще не существовало и город входил в состав Патриаршей области. Формальным главой местного духовенства был протопоп соборного Спасо-Преображенского храма в Кремле. Всего в Нижнем имелось 25 - 30 церквей (включая соборные Спасо-Пребраженскую и Михаило-Архангельскую). В городе и окрестностях располагалось также 6 монастырей, мужские Печерский Вознесенский, Благовещенский, Симеоновский, Успенский, Духов и женский Зачатейский. Архимандрит Печерского монастыря фактически был наиболее авторитетной фигурой среди местного духовенства.
Гарнизон города состоял из примерно 500 стрельцов, полусотни людей пушкарского чина и примерно 200 служилых иноземцев, компактно живших в «старой» Немецкой слободе. Нижегородский служилый «город» включал ок. 400 помещиков.
Нижегородский уезд включал Закудемский, Березопольский, Стрелицкий станы, Белогородскую, Пурецкую, Терюшевскую волости и граничил с Муромским, Арзамасским, Балахнинcким и Курмышским уездами. Он был достаточно плотно заселен - 600 селений, ок. 30 000 дворов и ок. 150 000 крестьян мужского пола. Помимо русских здесь жила мордва - компактно в Терюшевской волости и анклавами в Березопольском и Закудемском станах. Земледелие в уезде было развито относительно слабо (хлеб ввозился из соседнего Рязанского края) и население кормилось прежде всего торговлей и промыслами.

На протяжении всей Смуты Нижний оставался оплотом лоялистов. Осенью 1606 года часть уезда была захвачена болотниковцами, к которым примкнули часть местных крестьян, мордва и часть дворянства во главе с Иваном Доможировым и кн. Иваном Болховским. На рубеже октября-ноября 1606-го повстанцы угрожали и самому Н. Новгороду, однако после поражения Болотникова под Москвой «ис под Нижнева воры разбежалися». Местные дворяне, включая обоих лидеров, вернулись на царскую службу «добив челом» царю Василию. Позднее нижегородские отряды участвовали в сражениях против болотниковцев при Серебряных прудах и на Ворсме.
Осенью 1608 года Нижний оказался блокирован тушинцами, захватившими Арзамас и Балахну. Для руководства городом и уездом был образован чрезвычайный орган - «городовой совет», включавший, помимо местных воевод, представителей церкви, дворянства, служилых иноземцев, земских старост, «посадских всяких людей» и пр. В руководстве военными операциями основную роль играл второй воевода А. С. Алябьев.
В ноябре - декабре 1608-го нижегородцы отбили два штурма тушинцев и затем полностью разгромили их местные силы, взяв соседнюю Балахну. Отбить у тушинцев Арзамас не удалось (февраль 1609-го), однако в марте 1609 года были освобождены Муром и Владимир. В мае 1609-го, с подходом армии Ф. И. Шереметева, положение города еще более упрочилось. В июле 1609 года армия Шереметева двинулась на соединение с кн. М. В. Скопиным-Шуйским и к марту 1610 года объединенная армия лоялистов очистила от врага окрестности столицы.
С уходом Шереметева в крае вновь активизировались тушинцы, опорным пунктом которых оставался Арзамас. Весной 1610-го Нижний вновь осаждался тушинскими отрядами и окончательный перелом в борьбе с последними был достигнут лишь в июне 1610 года - усиленные прибывшими из Москвы подкреплениями нижегородцы взяли Арзамас и к июлю привели край к присяге царю Василию.
После падения последнего (август 1610-го) Нижний целовал крест Владиславу, однако уже в январе 1611 года открыто примкнул к Первому ополчению. Городом в это время вновь руководил возрожднный в декабре 1610-го «городовой совет». В марте 1610-го отряды нижегородцев вошедшие в состав Первого ополчения были уже под Москвой (стояли у Сретенских ворот). После гибели П. Ляпунова (июль 1611-го) нижегородцы начали покидать ополчение и к осени того же года вернулись домой.

Минин
скрытый текст
Достоверных сведений о происхождении Минина, времени и месте его рождения не имеется. Родился он предположительно в 1570-х годах, по другой версии - около 1580 года. По происхождению скорее всего был нижегородцем, прочие версии (Балахна, Новгород), по мнению автора, убедительных подтвержений не имеют. Ничем не подтвеждена и фэнтезийная версия татарского происхождения Минина, объявляющая его «Киришей Мининбаевым». Неосновательны и попытки приписать Минину прозвище или фамилию Сухорук / Сухорукий («Кузьма Захарьев сын Минин Сухорук»).
Кузьма Минин был женат (женился возможно около 1600 года), о происхождении, времени и месте рождении его супруги Татьяны Семеновны никаких достоверных сведений также не имеется. Достоверно известно, что у Кузьмы имелась родная сестра, надолго пережившая брата (на 1654 год значилась инокиней московского Зачатьевского монастыря), однако известно только ее иноческое имя - Софья. Имелись также братья (упоминаются в его собственной челобитной поданой в 1615 году - во множественном числе), однако документально подтверждено существование одного - Сергея (в 1616 году отвозил в столицу челобитную племянника Нефеда). Другого возможно звали Безсон - освобожденный от тягла двор некоего Безсона Минина упоминается в писцовой книге 1620/21 года. У Минина имелся единственный взрослый потомок - сын Нефед (Мефодий), родившийся предположительно около 1601 года.
Существование прочих родственников - сестры Дарьи и сына Леонтия документами не подтверждается. Как отмечает автор, в XVIII - XIX веках, по мере роста интереса к личности национального героя, имя Минина обросло разнообразными легендами. Так, большой популярностью пользовалась версия о существовании у него еще одного сына, упомянутого Леонтия. В 1786 году коллежский советник А. А. Минин, выводивший свой род от этого мифического Леонтия, добился даже получения жалованной грамоты подтверждавшей его происхождение.
Относительно профессиональных занятий Минина в источниках имеются расхождения. Большая часть из них именует его мясником или «говядарем», «Плач о конечном разорении Московского государства» - «купцом коровей», Пискаревский летописец - «неким торговым человеком от простых людей», Авраамий Палицын и Новгородский летописец - «посадским человеком».
Нижегородский «адрес» Минина также неизвестен. По распространенному в городе преданию он жил в приходе церкви Похвалы Пресвятой Богородицы, по другой версии - в приходе церкви Рождества Иоанна Предтечи в Благовещенской слободе.
Среди земляков Минин очевидно пользовался авторитетом - был избран земским старостой, выступавшим в роли посредника между властями и посадом. Служба эта исполнялась обычно бесплатно, что требовало от кандидата определенного достатка. Возможно Минин имел также какой-то опыт военной службы, полученный в годы Смуты (Первое ополчение?) - Пожарский позднее свидетельствовал (в передаче «Нового летописца»), что Кузьма «бывал человек служивой».
Автор записывает Минина в неграмотные - в ярославской окружной грамоте Ополчения от 7 апреля 1612 года за него расписался кн. Пожарский. [Однако, как мы знаем, само по себе это о неграмотности человека не говорит, а Дмитрий Михайлович вообще часто расписывался за других людей в документах].

Второе ополчение
скрытый текст
Осенью 1611 года Кузьма Минин выступил со своим знаменитым призывом, положившим начало формированию Второго ополчения. Неизвестны ни его точная дата (где-то между 26 августа и 26 октября, обычно считается, что в первой половине - середине сентября), ни точное содержание (сведения источников различаются), ни место (скорее всего на торгу на Нижнем посаде).
Базис ополчения в целом был заложен тремя деяниями - организованным Мининым сбором средств (заложившим финансовую базу ополчения), привлечением на службу стоявших в Арзамасе смоленских дворян (составивших костяк отрядов ополчения) и приглашением кн. Д. М. Пожарского на роль военного и политического лидера. Последовательность и подробности этих событий остаются однако неясными.
Неясны и масштабы организованного Мининым сбора средств. По традиционной версии он сам пожертвовал две трети имущества и требовал того же от других, «Нижегородский летописец» сообщает о сборе «пятой деньги» и т. д. Для упрочения своего положения Минин добился принятия «приговора всего града за руками» о принудительном сборе средств на «строение ратных людей», опираясь на который и «собирал казну». Помимо сборов с населения были сделаны займы у крупных предпринимателей и их приказчиков (Строгановых и пр.). Одни Строгановы пожертвовали 3 116 рублей (формально дали взаймы, но фактически возврата никогда не требовали).
Пришедшим на службу в Нижний смоленским, вяземским и дорогобужским детям боярским давали по 15 рублей и назначали годовой оклад по трем статьям - по одной версии по 15, 20 и 30 рублей, по другой - по 40, 45 и 50 рублей. Финансовое благополучие ополчения (за которое отвечал Минин) было одним из важнейших факторов его успеха, привлекая на службу новых людей и способствуя сохранению порядка и дисциплины в его отрядах.
Какое-то время в Нижнем существовало два центра власти - параллельно действовали воеводское управление (кн. В. А. Звенигородский, А. С. Алябьев, дьяк В. Семенов) и руководство ополчения - кн. Д. М. Пожарский, второй воевода И. И. Биркин, дьяк Василий Юдин и постепенно оформявшееся вокруг него новое «правительство» - «Совет всея земли». Сам Минин еще какое-то время оставался земским старостой и в деятельности руководства ополчения официально не участвовал.

В «великий пост» (начинался 23 февраля) 1612 года отряды Второго ополчения выступили в поход на Москву. Первоначальные планы предусматривали движение кратчайшим путем - через Суздаль и Владимир, однако захват Суздаля отрядами братьев Просовецких привел к изменению плана - решено было идти вверх по Волге к Ярославлю. Отряды ополчения двигались к городу через Балахну, Юрьевец, Кинешму и Кострому, по пути подчиняя или меняя воевод Владислава и Первого ополчения. В занятых городах производились сбор ратных людей и средств (по нижегородскому образцу). Отвечавший за последний Минин (именовавшийся теперь «выборным человеком всея земли») действовал весьма жестко. Так, уклонявшимся от сборов жителям Балахны он, «видя их пронырство», приказал «руце отсещи» и устрашенные балахнинцы «принесоша» деньги «по его окладу».
В конце марта 1612 года отряды ополчения вошли в Ярославль. Богатые ярославцы, возглавляемые крупным купцом и промышленником, земским старостой Григорием Никитниковым также не горели желанием делиться имуществом (тем более, что Никитников уже дал ополчению 500 рублей в Нижнем - через приказчика). Пришедший в земскую избу Минин сначала «много тязав» ярославцев «своими доброумными словесы», но видя, что это не помогает, приказал их арестовать, а имущество конфисковать. Увидев такую «велику жестость» ярославцы «все вскоре с покорением приидоша» и «имение свое принесоша». Помимо кнута ярославцам, как и всем прочим, предлагался и пряник - они могли делегировать своих представителей в «Совет всея земли» и участвовать в управлении движением.
В Ярославле ополчение задержалось на четыре месяца, занявшись упрочением своего положения и расширением зоны контроля. Здесь окончательно сложился высший орган ополчения - «Совет всея земли» (около 1 апреля), оформилась приказная структура (около десятка приказов с 10-12 дьяками) и пр.
К Москве ополчение двинулось в июле 1612-го, к 20 августа встав основными силами у Арбатских ворот. Минин в походе по-прежнему «по градам казну збирал и ратным людям давал».
В знаменитом «Хоткеевом бою» - сражении с армией гетмана Ходкевича пытавшейся деблокировать польский гарнизон, Минин сыграл одну из самых заметных ролей. В решающий день сражения, 24 августа, он ездил в лагерь Трубецкого - уговаривать казаков помочь Второму ополчению, а вечером того же дня сам водил в бой конницу (три поместных сотни и роту польского перебежчика Хмелевского).
После объединения двух ополчений в конце сентября 1612-го Минин остался одним из лидеров освободительной борьбы, несмотря на скверные видимо отношения с кн. Д. Т. Трубецким, писавшимся теперь на первом месте.

Думный дворянин
скрытый текст
На Утвержденной грамоте об избрании Михаила Федоровича подписи Минина почему-то нет (что впрочем могло объясняться и «техническими» причинами), однако и сам Минин и его семейство пользовались благосклонностью нового государя, щедро наградившего его за заслуги.
12 июля 1613 года, на следующий день после венчания царя Михаила на царство, Кузьма Минин был пожалован в думные дворяне (случай экстраординарный). Денежный оклад ему был положен в 200 рублей (у другого думного дворянина, печально известного Г. Г. Пушкина было всего 120). Кузьма сделался также крупным землевладельцем - [ему было пожаловано огромное поместье] (село Богородское в Нижегородском уезде, 1632 чети), [позднее, в январе 1615 года, переоформленное в выслуженную вотчину]. Помимо этого он получил еще одно большое поместье в Нижегородском уезде (село Ворсма, 1956 четей в одном поле и 2500 копен сенокосов, на 1618 год - 114 крестьянских и 108 бобыльских дворов) и, как член двора, небольшое поместье под Москвой (65 четей).
Несмотря на внимание правительства при дворе бывший земский староста видимо несколько затерялся. Правительство использовало его в основном для решения финансовых задач - организации разнообразных денежных сборов. Помимо этого он служил и другие службы - в мае 1615 года был назначен (вместе с боярами кн. В. Т. Долгоруким, кн. И. В. Голицыным и окольничими кн. Д. И. Мезецким и Ф. В. Головиным) в боярскую комиссию оставленную стеречь Москву в отсутствие государя и пр.
Зимой 1615/16 года Минин был включен в состав комиссии (боярин Г. П. Ромодановский, Минин и разрядный дьяк М. Поздеев) посланной в Казань для установления причин недавнего мятежа татар и черемисы [у автора - национально-освободительного движения]. На обратном пути в столицу, где-то между мартом и июнем 1616 года, Кузьма Минин умер.

Относительно места его захоронения нет полной ясности. В XVIII - начале XX века могила Минина располагалась в нижегородском Спасо-Преображенском соборе, однако когда она там появилась неизвестно - документально впервые фиксируется в 1765 году. По одной версии изначально Минин был похоронен в ограде местной Похвалинской церкви, а в Спасо-Преображенском соборе перезахоронен в 1672 году, по другой - изначально был похоронен в соборе. Сам Спасо-Преображенский собор дважды радикально перестраивался - в середине XVII века новое здание было построено рядом со старым, в середине XIX века - на месте старого. Перестройки сопровождались переносом захоронений, бардаком и видимо утерей части останков лиц похороненных на территории собора.
До второй четверти XIX века могила Минина не вызывала большого интереса у властей и общественности и находилась в довольно запущенном состоянии. Однако в 1834 году ее посетил император Николай I, приказав привести захоронение в порядок. Позднее могилу неоднократно посещали и другие августейшие лица, что обеспечило ей должный уход и внимание.
В 1929 году Спасо-Преображенский собор был уничтожен большевиками. В процессе уничтожения был вскрыт и склеп Минина, однако останки его были спасены от гибели журналистом и писателем Н. А. Барсуковым и позднее переданы на хранение в областной музей. В 1962 году, по случаю 350-летия Нижегородского ополчения, они были перезахоронены в Михайло-Архангельском соборе, где находятся и сейчас. Перед захоронением была проведена медицинская экспертиза, установившая присутствие среди останков частей тел трех разных людей - двух взрослых и подростка (видимо следствие вышеупомянутых переносов захоронений).

Семья Минина после 1616 года
скрытый текст
Сын Минина Нефед родился предположительно в 1601 году и на службу вышел уже после смерти отца - в 1616 году. В 1616/17 году он числился жильцом, в 1618 году был пожалован в стряпчие. Нефед участвовал в обороне Москвы от Владислава, был дважды ранен (обе руки прострены из пищали). Нефеду покровительствовал вернувшийся в 1619 году в Москву патриарх Филарет - «меж придворных среди прочих сына Кузьмы Минича выделяет и жалует». В марте 1632 года Нефед был пожалован в московские дворяне, но в ноябре того же года умер.
Где-то после 1625 года Нефед женился - на Анне Михайловне Тихоновой. Отец ее, Михаил Николаевич, сделал карьеру во время Смуты - на 1606 год служил дворовым сыном боярским по Смоленску, к апрелю 1613-го - стрелецким приказным головой, в 1613 - 1615 годах возглавлял дипломатическую миссию посланную в Иран, к 1616 году стал московским дворянином и в 1619-м был вторым судьей Холопьего приказа. Детей в этом браке не было и род Мининых пресекся.
После смерти отца за Нефедом остались его выслуженная вотчина (Богородское) и подмосковное поместье (треть деревни Микулинское), выкупленное Нефедом в вотчину незадолго до смерти. Другое большое поместье (село Ворсма), вернулось в собственность дворцового ведомства и позднее было дано кн. И. Б. Черкасскому.
После смерти самого Нефеда его подмосковная вотчина перешла к вдове, а Богородская, как выморочная, была отписана на государя. Вместо нее вдове и матери Нефеда было дано прожиточное поместье в Лухском уезде (по 125 четей каждой). Около 1635 года вдова Нефеда вновь вышла замуж - за некоего Андрея Ивановича Зиновьева, которому перешла и ее часть прожиточного поместья. Свою подмосковную вотчину Анна Михайловна в 1644/45 году продала брату Степану - с обременением (при ее жизни вотчину не перепродавать и не закладывать). В декабре 1647 года брат с сестрой заложили эту вотчину боярину М. М. Салтыкову с сыном - за 300 рублей.
Вдова Кузьмы Татьяна Семеновна после смерти мужа видимо продолжала жить в Нижнем, где вела активную хозяйственную деятельность - владела несколькими торговыми лавками полученными по заемным кабалам. Одна? из них, стоявшая в шапочном ряду, в 1635 году была дана Спасо-Преображенскому собору - на помин души Кузьмы и родителей вдовы. Умерла Татьяна Семеновна около 1640 года.

Ю. М. Эскин
Иван Никитич Хованский

Книга на удивление интересная, хотя сам Иван Никитич был не самой яркой и известной фигурой. Отдельный интерес представляет глава о сыновьях И. Н. Хованского, которых регулярно путают с детьми другого Хованского - Тараруя. Текст, к сожалению, не свободен от разнообразных дефектов.

скрытый текстПроисхождение
скрытый текст
Князья Хованские были потомками выезжего Гедиминовича - князя Патрикея Наримунтовича, прибывшего в Москву вместе со Свидригайлой [в 1407 году]. Старший сын Патрикея Федор получил вотчины на реке Хованке в районе Волока Ламского (откуда и фамилия). [Второй сын Патрикея, Юрий, породнился с правящей династией, женившись то ли на сестре, то ли на дочери Василия I и его потомство занимало очень высокое положение при московском дворе (князья Щенятевы, Голицыны, Куракины)]. Статус их старших сородичей был куда более скромным - большинство Хованских служило по уделам.
Внук Федора Патрикеевича, князь Василий Иванович Лущиха Хованский, служил [в боярах] у кн. Федора Борисовича Волоцкого, его дети, Борис и Петр - в Старицком уделе. Сын Петра, кн. Андрей Петрович Хованский, был дворецким кн. Владимира Андреевича Старицкого, приходясь ему к тому же дальним родственником - троюродным братом (мать Владимира Андреевича, княгиня Ефросинья Андреевна, была урожденная Хованская).
Гибель кн. Владимира Старицкого на судьбе кн. А. П. Хованского не отразилась - он перешел на службу в Государев двор, где постоянно назначался на высокие воеводские должности (первый / второй воевода), воевал в Ливонии и с крымцами, последний раз упомянут на воеводстве в Кукуносе в 1577/78 году.
У Андрея Петровича было четверо взрослых сыновей. Старший, Иван Большой (упоминается с 1588/89 года - умер в 1621), начал службу в 1588/89 году видимо сразу стольником. В 1606/07 году был понижен до московского дворянина, однако остался верен царю Василию, позднее примкнул ко Второму ополчению, в 1615 году получил чин боярина.
Третий сын, Иван Меньшой (упоминается в 1604 - 1640-х годах), впервые упоминается в росписи войска посланного против Самозванца (стольник), к концу 1640-х дослужился до окольничего.
Младший из сыновей, Андрей (упоминается в 1606 - 1630-х годах), впервые упоминается в боярском списке 1606/07 года, служил царю Василию, позднее перешел к Вору (в 1610 году воевода Стародуба Северского). При царе Михаиле он видимо особым доверием правительства не пользовался - только к 1635/36 стал стряпчим, хотя и получал важные воеводские назначения (Тобольск).
Отец героя книги, второй сын А. П. Хованского, князь Никита Андреевич, впервые упоминается в 1588 году - в качестве послуха в грамоте семейства Пожарских. Как полагает автор, к этому времени он уже был женихом Дарьи Михайловны Пожарской, родной сестры национального героя. На службе он впервые упоминается в боярском списке 1588/89 года, вместе со старшим братом (тоже стольник). В 1604 - 1605 годах кн. Н. А. Хованский был воеводой в Нижнем Новгороде, в 1606 году - в Боровске, принимал участие в боях с болотниковцами под Калугой. Он видимо пользовался расположением царя Василия - в разряде свадьбы Шуйского с княжной Екатериной / Марией Петровной Буйносовой-Ростовской и сам Никита Андреевич и его супруга, Дарья Михайловна, записаны на почетных местах. Воспользоваться этим расположением князь, впрочем не успел - умер 28 мая 1608 года. Единственным взрослым потомком князя был его сын Иван Никитич.
Как отмечает автор, семьи князей Н. А. Хованского и Д. М. Пожарского видимо были весьма близки - Никиту Андреевича и его умершего во младенчестве сына Андрея похоронили в родовой усыпальнице Пожарских в Свято-Евфимьевом монастыре, а сам Д. М. Пожарский позднее не раз проявлял заботу о сестре и племяннике.

Службы при царе Михаиле
скрытый текст
Сам Иван Никитич впервые упоминается 30 ноября 1612 года в послушной грамоте выданной ему и его матери от имени правительства Второго ополчения. В 1617 году он, будучи видимо еще неверстанным новиком, возможно служил в войске дяди, кн. Д. М. Пожарского - имеется сообщение, что 17/28 декабря 1617-го лисовчики взяли под Калугой в плен некоего «сестричича» Пожарского (других племянников у князя не было). В плену он видимо пробыл недолго, официальных наград за «королевичев приход», полонное терпение и пр. не имел.
В разрядах кн. И. П. Хованский впервые появляется в июле 1623 года - «нарежал» вина в чине стольника. Стольничья служба при царе Михаила была для него основной: в 1623 - 1643 годах таких служб набралось 160. В большинстве случаев князь «вина нарежал», в остальных - «смотрел в большой стол». Так, в 1624 году он служил 14 раз - в восьми случаях «нарежал» вина, в шести - «смотрел в большой стол», в 1631 году - 16 раз (в 11 службах «нарежал» вина) и т. д. Помимо этого князь «ездил со столом» к иностранным дипломатам - в 1645 году, например, дважды - к польскому и персидскому. В 1643 году он получил дворцовый чин чашника.

Дворцовые службы периодически прерывались общегосударственными.
В 1629, 1635 и 1637 годах князь служил первым воеводой большого полка в Туле, т. е. фактически главным воеводой «на берегу». Высокие назначения объяснялись высоким местническим статусом Хованского - как отмечает автор, на 1629 год он был самым молодым и неопытным изо всех полковых воевод разряда.
Первые два воеводства прошли спокойно - татары почти не появлялись, местнические конфликты князя не затрагивали, однако третье оказалось предельно напряженным.
При объявлении разряда в марте 1637 года на Хованского бил челом кн. В. Г. Большой Ромодановский (назначенный первым воеводой большого полка менее статусного Рязанского разряда) - ему отказали, грозя тюрьмой. В августе сам кн. Хованский заболел и попросил замены, на смену князю из Москвы был прислан И. Вельяминов. Однако служившие в Туле чины трех корпораций Государева двора - стряпчие, московские дворяне и жильцы посчитали нового первого воеводу недостаточно статусным и отказались ему подчиняться, взбунтовав позднее и часть городовых корпораций (Кашира, Козельск, Таруса, Серпухов). Вельяминову отказались подчиняться и прочие полковые воеводы (князья И. И. Лобанов-Ростовский и А. И. Солнцев-Засекин) и деятельность разряда оказалась фактически парализованной. В дополнение ко всему внезапно объявились татары, [прорвавшиеся у Яблонова и разорившие несколько уездов]. Больной Хованский как мог пытался спасти положение. Разряд в итоге пошел на уступки бунтовщикам, заменив Вельминова кн. Ф. А. Телятевским. Действия самого Хованского, впрочем, были оценены высоко - он получил даже прибавки к окладам.
В 1634 году князь был назначен воеводой в прифронтовой Боровск. Здесь его главной заботой стали т. н. «балашовцы» - организованные дезертиры покинувшие армию под Смоленском, но декларировавшие верность правительству. Попытки уговорить их вернуться в армию успеха не имели. После заключения Поляновского мира с поляками (2 июня) правительство перешло к карательным мерам. Основную роль в наступлении на «балашовцев» должен был играть кн. И. Н. Хованский, в сход ему направлялись кн. Ф. Ф. Волконский из Калуги и Б. С. Пушкин из Можайска. Большая часть балашовцев (ок. 1 500 чел.) 13 июля принесла повинную и вернулась на службу, остальные 14 июля были побиты Хованским и Волконским в Епифанском уезде, остатки их бежали на Дон. Заслуги Хованского были отмечены - поместный оклад увеличен с 200 до 900 четей, денежный - с 40 до 120 рублей.
В 1640 - 1641 годах князь был воеводой в Одоеве, в 1642 - 1643-м - на Двине (в Архангельске).

На 1623 год князь имел оклад в 200 четей и 40 рублей. В 1634 году его оклад увеличился до 900 четей и 120 рублей. В 1637 году за тульские службы князю добавили еще 100 четей и 35 рублей и оклады его выросли до 1 000 четей и 155 рублей соответственно.

Сватовство Вальдемара и опала
скрытый текст
В Боярской книге 1639 года кн. И. Н. Хованский среди стольников был записан восьмым. Как отмечает автор, шестеро из первых восьми стольников к середине 1640-х были пожалованы в бояре, один (упоминавшийся кн. Ф. А. Телятевский) умер, а сам Хованский неожиданно попал в опалу и отправился в ссылку.
Опала была связана с известной попыткой выдать царевну Ирину Михайловну замуж за датского принца Вальдемара. Хованский, судя по всему, был активным сторонником этого брака и после смерти царя Михаила и окончательного провала затеи попал под раздачу. Судя по опубликованному фрагменту приговора князя обвиняли в следующем: 1) уговаривал королевича креститься, выполняя указания некоего (неназванного) лица, ныне это отрицающего; 2) вместе с дальней родственницей («теткой») княгиней Марией Афанасьевной Хованской* занимался ведовством, пытаясь «приворотить» принца и убеждал царя и царицу, что королевич крестится (что способствовало ухудшению здоровья и смерти государя и государыни); 3) в доме у думного дьяка Г. В. Львова предрекал волнения в Москве в случае отпуска королевича; 4) отказывался присягать царю Алексею.
19 августа 1645 года князь был разжалован из стольников в московские дворяне, 22 августа посажен за пристава на собственном дворе и вскоре выслан с семьей в Енисейск. Поскорее избавиться от разговорчивого князя стремилась видимо не только победившая «партия» противников брака с Вальдемаром, но и (возможно даже в большей степени) переобувшиеся на лету прежние сторонники этого брака - Хованского буквально гнали «по этапам».
В сентябре 1646 года Хованский с семьей прибыл в Енисейск. Здесь он пробыл недолго - уже в декабре 1646 года князя приказано было перевести в Пелым. В конце января 1648 года князю разрешили жить в своей суздальской вотчине Пестяково, куда Хованские добрались к концу июля того же года (выехав из Пелыма в марте). 30 октября 1648 года Хованского простили окончательно, приказав «быть к Москве» - в сложившихся условиях (Соляной бунт, падение Б. Морозова и пр.) правительству было не до сомнительных «измен» трехлетней давности, а недоброжелатели князя (Г. Г. Пушкин и пр.) утратили свое влияние.
1 апреля 1649 года кн. И. Н. Хованский был пожалован в бояре. В 1649 - 1652 годах он служил судьей Приказа Большого прихода.

* Вдова умершего еще в 1623 году пятиюродного брата князя, боярина кн. Ивана Федоровича Хованского, верховая боярыня царицы Евдокии и мамка невесты - царевны Ирины Михайловны.

Новгород, Псков и Соловки
скрытый текст
Весной 1650 года кн. И. Н. Хованский был отправлен подавлять восстания в Новгороде и Пскове. Общее недовольство посадского населения и приборных служилых людей своим положением в марте 1650-го вырвалось наружу на фоне скачка цен на хлеб (вызванного известными договоренностями со Швецией относительно русских «перебежчиков» из оккупированной Ингрии).
Восстание в Новгороде началось 15 марта. Посадские и стрельцы избили и посадили под арест датское посольство, бывшее в городе проездом, разграбили дворы гостей и фактически захватили власть в городе. Воевода и городская верхушка, включая воеводу кн. Ф. М. Хилкова, укрылись на дворе у архиепископа Никона (сгоряча предавшего новгородцев анафеме и вскоре тоже ими побитого).
В Москву известия о восстании пришли 21 марта. Правительство, наученное опытом недавних городских восстаний, реагировало стремительно. В тот же день боярину кн. И. Н. Хованскому (вместе с кн. Н. Ф. Мещерским и дьяком А. Трофимовым) было приказано идти к Новгороду с ратными людьми. Войск ему впрочем не дали - князь должен был собирать новгородских служилых людей (для чего в пятины направлялись правительственные эмиссары). Дети боярские на службу шли плохо - из-за неурочного времени и общего нежелания воевать с земляками-новгородцами, с которыми их связывали тысячи нитей. К началу апреля собралось всего 400-500 человек.
Помимо сбора войск князю предписывалось также увещевать новгородцев, призывая их подчиниться и выдать заводчиков. Сам выбор Хованского на роль умиротворителя Новгорода был вероятно политически мотивирован - князь, сам недавно пострадавший от морозовской группы (и к тому же племянник Пожарского, бывшего новгородским воеводой), должен был вызывать у бунтовщиков большее доверие.
В начале апреля Хованский пришел к Новгороду, встав у Спасо-Хутынского монастыря. Еще на пути к городу он вступил в переговоры с бунтовщиками и продолжил их у Новгорода, добившись в итоге успеха. 13 апреля отряд Хованского вошел в Новгород, выставив караулы у ворот и в других важных местах. Разгоряченная Москва, в лице Посольского приказа, требовала показательных казней, однако боярин эти требования игнорировал, действуя максимально осторожно и восстановив порядок в городе без кровопролития. Начавшееся следствие выявило св. 200 «заводчиков». Казнили только одного - Г. Волка, лично бившего датского посланника и пытавшегося оторвать тому ухо с серьгой (отрубили голову на посольском дворе, к полному удовлетворению датской стороны). Других пятерых главных заводчиков приговорили к смерти, сразу же заменив казнь тюремным заключением «до указу», а затем сослав в Сибирь. Сосланные сохранили свой социальный статус, так, Иван Жеглов, бывший митрополичий сын боярский и приказчик, служил сыном боярским в Якутске и был там весьма заметен. Семнадцать человек велено было бить кнутом и разослать по южным пограничным городам (Астрахань, Терек, Карпов, Коротояк). Оставшихся - бить кнутом и отдать на поруки. Фактически наказания были видимо еще мягче - большая часть приговоренных к ссылке просидела в тюрьме до марта 1651 года, была бита кнутом и отдана на поруки, в ссылку так и не поехав.
Приведя новгородцев к присяге, 19 мая Хованский выступил ко Пскову.

Псковские мятежники оказались более организованными и сплоченными, в городе было сформировано повстанческое «правительство» - Всегородная изба, городовые воеводы посажены под арест и пр. К восстанию примкнули городовые дворяне и псковские «пригороды» - Гдов, Остров и пр. Восставшие декларировали верность государю, выступая против «изменников-бояр», к которым причисляли и кн. И. Н. Хованского. Попытки последнего вести с ними переговоры успеха, соответственно, не имели - при подходе к Пскову отряд Хованского был атакован псковичами, захватившими помимо прочего личное имущество князя (на 1 045 рублей).
Сил для полноценной осады города Хованский не имел (на конец мая в его отряде было ок. 1 900 чел., позднее он был усилен московскими и городовыми стрельцами и пр.) и ограничился блокадой основных коммуникаций, поставив в ключевых пунктах острожки. Псковичи регулярно совершали вылазки пытаясь эти острожки уничтожить однако успеха не имели. Решающее значение имел бой 12 июля 1650-го - псковичи при поддержке артиллерии попытались уничтожить острожек за рекой Великой, но были наголову разбиты подоспевшими резервами во главе с самим князем, потеряв св. 300 чел убитыми (включая одного из лидеров восстания - Максима Яга) и ок. 40 пленными. Поражение привело к усилению внутренних противоречий в среде восставших и к концу июля к власти в городе пришла умеренная группировка, готовая к переговорам с правительством. Воспользовавшись этим Москва направила в город делегацию Земского собора и к началу осени Псков вернулся под контроль правительства.
Таким образом, миссия кн. Хованского оказалась на редкость успешной - князь обеспечил восстановление контроля правительства над вторым и третьим городами России используя очень скромные силы и обойдясь без излишнего кровопролития.

Весной-летом 1652 года кн. И. Н. Хованский участвовал в важной политической миссии - был вместе с Никоном послан на Соловки за мощами канонизированного, усилиями того же Никона, митрополита Филиппа Колычева. Князь руководил «светской» частью экспедиции и назначением своим был видимо обязан «новгородской службе», в ходе которой будущий патриарх смог оценить его личные и деловые качества.
Экспедиция выдалась весьма тяжелой - помимо сложных погодных условий, светская ее часть очень страдала от деспотизма Никона, пытавшегося навязать придворным едва ли не монашеский образ жизни (многочисленные ежедневные службы, строгий пост и пр.). Хованский жаловался на строгости Никона лично государю. Как отмечает автор, к этому времени отношения царя Алексея и бывшего опального были уже весьма доверительными - Хованский собственноручно писал конфиденциальные письма государю и из под Пскова и из Соловецкого похода.
Несмотря на все сложности (помимо прочего, в мае 1652-го во время шторма на Белом море погиб казначей экспедиции дьяк Гаврила Леонтьев с большей частью казны, вместе с ним утонуло еще 68 человек, сами Никон и Хованский едва остались живы) экспедиция окончилась успешно и мощи св. Филиппа были доставлены в столицу.

Смоленск и Казань
скрытый текст
В Государевом походе 1654 года боярин кн. И. Н. Хованский воеводского назначения не получил, оставаясь вместе с государем (записан шестым, после грузинского и сибирского царевичей, бояр Н. И. Романова, И. В. и Г. И. Морозовых, кн. Б. А. Репнина и дворецкого В. В. Бутурлина). Однако руководить штурмом Смоленска (16 августа) назначили именно Хованского - возможно вспомнили об опыте осады Пскова (где боярин, впрочем, ничего не штурмовал). Штурм провалился, однако уже в сентябре гарнизон Смоленска капитулировал.
Весной 1655 года, уходя в поход на Вильну, Алексей Михайлович оставил кн. И. Н. Хованского воеводой в Смоленске. Город был фактически главной тыловой базой армий действовавших на западном направлении и князю приходилось иметь дело с разнообразными грузовыми перевозками (артиллерия, хлебные припасы и пр.) и отвечающими за них лицами. Воеводство оказалось недолгим (уже в ноябре 1655-го боярина из Смоленска отозвали) и неудачным - князь «мотчал» с приемкой и пропуском грузов (видимо опасаясь казнокрадства и проверяя), вызывая недовольство и сверху и снизу, ссорился с ответственными за их перевозку и т. д. Наиболее масштабным оказался конфликт с М. Л. Плещеевым, посланным отвозить хлебные запасы. Последний жаловался на Хованского в Москву (не дал плотов и охраны), Хованский, в свою очередь, обвинял его в подделке казенных документов и т. д. По результатам долгого и скандального разбирательства Плещеева приговорили к ссылке в Сибирь и конфискации имений (сразу впрочем помиловав), а Хованского к огромному штрафу (500 рублей) за бесчестье Плещеева.

На положении при дворе «смоленская служба» Хованского видимо серьезно не отразилась. Уже 25 декабря 1655-го он присутствовал на рождественском обеде с царем и патриархом, 17 января 1656-го был назначен главой боярской комиссии ведавшей Москву и т. д.
В апреле 1656 года кн. И. Н. Хованского назначили воеводой в Казань, на смену тестю, боярину М. М. Салтыкову. Эта служба оказалась для него последней. С 1654 года в России бушевала эпидемия чумы, первой ее волны (1654 - 1655) князь избежал, оставаясь при армии и в Смоленске, но попал под вторую (1656 - 1657).
В Казань чума пришла 25 июня, сразу же были приняты строгие меры (карантин и пр.), 22 августа Хованский просил у Москвы разрешения выселить людей из города, рассредоточив в полях и лесах, но ответа получить уже не успел - на следующий день заболел и сам и 26 августа умер. Похоронен князь видимо был в общей могиле, вместе с другими жертвами чумы.

Как отмечает автор, кн. И. Н. Хованского можно отнести к «добрым людям Древней Руси» (по определению Ключевского) - он всю жизнь стремился избегать крайностей и ненужной жестокости, стремясь по возможности решить дело миром. При этом князь не был размазней и имел собственное мнение по разным вопросам, что однажды стоило ему ссылки в Сибирь.

Семья
скрытый текст
Отец князя умер в мае 1608 года. Мать, Дарья Михайловна, после опалы сына постриглась под именем Леонида. На август 1646 года она была старицей московского Девичьего Вознесенского монастыря, но в том же месяце была переведена в суздальский Покровский монастырь, где и умерла в начале сентября.
Князь был дважды женат. Первой его женой была Анна Никитична, урожденная Асанова-Годунова. Ее отец Никита Васильевич Асанов-Годунов, был дальним однородцем прежнего царского рода, а мать, Анна Ивановна Стрешнева - дочерью влиятельного окольничего Василия Ивановича Стрешнева. Анна Никитична умерла в декабре 1632 года, детей в этом браке не было.
Второй раз князь женился видимо незадолго до ссылки (около 1645 года) - на Марии Михайловне Салтыковой, дочери боярина М. М. Салтыкова [из-за которого его дядя, кн. Д. М. Пожарский, в свое время попал в опалу, отказавшись сказывать ему боярство]. Вторая супруга князя умерла в 1665 году, пережив его на девять лет.
В этом браке у князя было двое взрослых сыновей - Иван (впервые упоминается рындой в 1659/60 году) и Петр (впервые упоминается стольником в 1670-м), см. ниже.

Землевладение
скрытый текст
[Отец Ивана Никитича видимо не был особенно крупным землевладельцем] - по Росписи войска посылаемого против Самозванца в 1604 году он выставлял («опричь вяземские земли») 5 конных даточных (его братья Иван Большой и Иван Меньшой - по четыре). Он владел какими-то поместьями в Вяземском и Ржевском уездах (после Смуты утраченными) и видимо частью родовой вотчины на реке Хованке в Волоколамском уезде.
У самого Ивана Никитича к концу жизни имелось вероятно 3 905 четей (2 323 вотчинной и 1 582 поместной) земли.
Совместно с дядей Андреем Андреевичем он владел небольшой родовой вотчиной на Хованке, на 1646 год - 86 четей (из 150), вотчинный двор и 2 крестьянских двора с 4 бобылями.
Часть вотчин была получена от дяди - боярина кн. Дмитрия Михайловича Пожарского. В ноябре 1612 года Пожарский передал сестре и племяннику часть своей вотчины - Пестяки (Пестяково), приселок большого села Нижний Ландех (130 четей). В октябре 1619 года сестре и племяннику была передана только что полученная «за королевичев приход» вотчина в Ростовском уезде (село Ильинское, 255 четей, 88 дворов, 101 человек). В 1626/27 году, вдобавок к Пестякам, из нижнеландехской вотчины дано еще 135 четей с 25 дворами. В 1627/28 году в Суздальском уезде дано село Якимово (201 четь, в 1630-х - 36 дворов и 53 чел.). Уже после смерти Пожарского, но по его распоряжению, в 1649/50 году кн. Хованскому передали часть подмосковной вотчины Медведково (27 четей). Всего, таким образом, от дяди кн. И. Н. Хованский получил 748 четей. Вотчины передавались видимо в счет обещанного в свое время Дарье Михайловне приданого (по каким-то причинам не полученного). Однако, как отмечает автор, от других своих родственников кн. Иван Никитич никогда ничего не получал.
Значительная часть вотчинных земель была получена в результате второго брака - с Марией Михайловной Салтыковой. В приданое за женой князь получил село Зозино в Костромском уезде (на 1677 год - 144 чети, на 1643/44 - 66 крестьянских и бобыльских дворов и 124 человека, на 1677 год - 74 двора и 254 чел.). В том же уезде князь владел еще двумя вотчинами - селом Селище (164 чети), наследством жены, полученным от ее бездетного дяди, боярина Б. М. Салтыкова, после смерти последнего (1646) и неустановленной вотчиной (492 чети), полученной от тестя около 1645/46 года.
Во Владимирском уезде князю принадлежало село Елцыно (800 четей), подаренное в 1654 году дальней родственницей, княгиней Марьей Афанасьевной Хованской (урожденной Татищевой). Как полагает автор, последняя возможно хотела загладить вину перед князем - втянула его в дело Вальдемара.

В Ростовском уезде князю принадлежало поместье в 700 четей (дано в 1619 году за «королевичев приход»*), на 1619 год - 4 людских, 28 крестьянских и 24 бобыльских двора (в них 59 человек), 3 пустых двора и 58 дворовых мест. В Московском уезде - выслуженное поместье (60 четей) - дано в 1626/27 году из дворцовых земель в районе села Тайнинское. Имелись также поместья в Переяславском (288 четей), Луховском (151 четь) и Новоторжском (на 1677 год - 375 четей) уездах, обстоятельства и время получения этих держаний неизвестны.

* Так у автора. Самому кн. И. Н. Хованскому на 1618 год, как указывает автор, было лет 15, он не был верстан и на службе впервые отмечен в 1623 году. Ниже автор пишет о вотчине в Ростовском уезде, данной кн. Д. М. Пожарскому «за королевичев приход» в 1619 году и переданной тем племяннику. Нет ли здесь путаницы?

Два Ивана Ивановича и два Петра Ивановича
скрытый текст
У кн. Ивана Никитича Хованского было два взрослых сына - Иван и Петр. Двое сыновей его более молодого, но гораздо более известного троюродного брата кн. Ивана Андреевича Тараруя Хованского носили те же имена. Таким образом, во второй половине XVII века одновременно жили и действовали два князя Ивана Андреевича и два князя Петра Ивановича Хованских, близких по возрасту и социальному статусу и служивших иногда одни и те же службы. Сыновей Тараруя и И. Н. Хованского постоянно путают даже специалисты.
Автор взял на себя труд прояснить этот вопрос. Детей И. Н. Хованского он условно именует «Никитичами», а сыновей Тараруя - «Тараруевичами».

Иван Иванович «Никитич» Хованский (иногда именуется Большим) в разрядах впервые упоминается в чине стольника 29 августа 1654 года [так в тексте, видимо ошибка, ранее упоминался 1659 год, что совпадает и с предполагаемым возрастом князя - родился незадолго до ссылки отца] - был рындой на встрече польского гонца. В феврале 1660 года отмечен уже чашником. Далее служил разные придворные службы, чаще всего церковно-придворные, видимо по склонности характера. На рубеже 1660 - 1670-х был за что-то наказан (возможно за поддержку старобрядцев) - в 1669/70 году велено жить в деревне «до указу». Некоего кн. Ивана Хованского, по сообщению протопопа Аввакума, в это время били батогами за защиту одного старообрядца, возможно это как раз Иван Иванович «Никитич». 29 августа 1677 года пожалован в бояре. После «Хованщины», как и другие Хованские, попал в опалу - понижен в чине до московского дворянина и выслан с приставом в дальнюю деревню. В 1689 году ему велено вновь «быть к Москве», 29 февраля 1690 года возвращен чин боярина. После возвращения ко двору он по-прежнему служил церковно-придворные службы (поставления иерархов, водосвятия, крестные ходы) - всего, в 1690 - 1700 годах, 33 раза.
Религиозный и чудаковатый боярин сделался жертвой петровских глумлений - его таскали на «всешутейший собор», где заставляли богохульствовать. Боярин покровительствовал диссиденту-старообрядцу Григорию Талицкому, считавшему Петра Антихристом и призывавшему к борьбе с ним и был арестован и замучен петровскими «птенцами» - умер под пыткой в Преображенском приказе 25 марта 1701 года.

Иван Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Меньшим) родился в 1650 году (годы жизни известны по надгробию в Чудовом монастыре). В 1665 и 1666 году кто-то из Иванов Хованских служил рындой, возможно это «Тараруевич» (тем более, что напарником его был кн. Андрей Иванович Хованский, старший сын Тараруя). В 1675 году был пожалован в комнатные стольники. Осенью 1682 года сопровождал царей в походе в Троице-Сергиев монастырь, но узнав о казни отца и старшего брата бежал из царского похода и пытался поднять московских стрельцов. Был приговорен к смерти, но прощен у плахи и сослан в Якутск (как и прочие Хованские, понижен до московского дворянина). Позднее ему разрешили жить в деревне, а в январе 1688 года - в Москве. По службе он не продвинулся - видимо помнили его (единственного из Хованских) попытку поднять стрельцов, но участвовал в дворцовых церемониях.
Хорошим здоровьем, как и старший тезка не отличался, в 1702 году был назначен в Дорогобуж (воеводой?), но отказался из-за болезни. Был осмотрен врачом, помимо физических скорбей, определившим у него «меланхолию» и от службы освобожден. Умер в 1726 году.

Петр Иванович «Тараруевич» Хованский (иногда именуется Большим) родился не позднее начала 1640-х. В юности служил в основном с отцом, участвуя в соответствующих кампаниях Тринадцатилетней войны. В ноябре 1661 года попал в плен в битве на Кушликовых горах, в марте 1662-го, вместе с кн. О. И. Щербатым, обменян на гетмана В. К. Гонсевского. Позднее служил дворцовые службы. В мае 1668 года назначен вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину, посланному подавлять мятеж Брюховецкого, что вызвало громкий местнический скандал - не желавший ехать на службу князь был выдан Куракину головой и выслан на службу в Севск принудительно (позднее местничал там с кн. А. И. Лобановым-Ростовским). Позднее участвовал в подавлении разинского восстания, служил воеводой на Дону (1674 - 1675), в Архангельске (1677 - 1679). 18 мая 1677 года пожалован в бояре. С 1681 года князь был воеводой в Курске, руководя Белгородским разрядом. После гибели осенью 1682-го отца и старшего брата его арестовали, однако ничего предосудительного видимо не нашли и, разжаловав в московские дворяне, выслали в Мезень, позднее переведя на Белоозеро. В 1690 году князю был возвращен чин боярина. В 1696 - 1700 году был воеводой в Киеве.

Петр Иванович «Никитич» Хованский (именуется также Меньшим, возможно Змеем) родился после возвращения отца из ссылки (возможно в 1648 году). На службе впервые упомянут в 1664 году (голова у стряпчих на встрече английского посла). О его службах в ранние годы известно мало, он постоянно фигурирует в списках стольников, но редко назначается даже на дворцовые службы. На рубеже 1660-1670-х он (как и старший брат) видимо был за что-то наказан - в 1669/70 году велено быть в деревне, в 1670/71 году с него взято «по рублю с двора». 8 июля 1682 года пожалован в бояре, к сентябрю 1682-го был судьей Сыскного (бывшего Разбойного) приказа. Узнав о казни Тараруя пытался скрыться, был задержан, сослан в деревню и понижен до московского дворянина. В 1683 году ему разрешили жить в своих имениях «где похочет», но «к Москве без указа не ездить». В 1688/89 году князю разрешили вернуться в столицу, 26 февраля 1690 года возвратив боярский чин. В 1693 - 1694 годах был воеводой в Киеве [позднее там же воеводил его полный тезка, видимо для большего издевательства над исследователями]. В 1694 - 1695 году кто-то из Петров Ивановичей Хованских был воеводой в Астрахани.

До 1700 года двух Петров Ивановичей Хованских еще как-то удается различать по косвенным признакам, однако кто именно из них активно служил при Петре остается загадкой.
В боярских списках 1705 и 1707 годов отмечен только один боярин кн. П. И. Хованский, хотя живы были вероятно оба. Загадочный Петр Иванович (с большей вероятностью видимо «Никитич») продолжал активно служить. На апрель 1704 года он был первым воеводой в Севске. В 1705 году был послан подавлять Астраханское восстание (в дневниках кн. Б. И. Куракина назван «князь Петр Хованский Змей»). Князь действовал медленно, не смог собрать детей боярских (на март 1706 года имел ок. 550 чел. «надежных войск») и Петр послал на Астахань Шереметева с регулярными войсками. Найдя Хованского «совсем больным» Шереметев в марте 1706-го «отпустил» его из Царицына в Москву.
В 1708 году кн. П. А. Хованский был отправлен подавлять уже башкирское восстание. Здесь он действовал в основном уговорами, избегая жестокостей, что не нравилось многим современникам и потомкам (участники подавления следующего башкирского восстания считали, что излишняя мягкость Хованского способствовала развитию у башкир чувства безнаказанности). Петр однако поддержал линию боярина.
Из Башкирии кн. Хованский был направлен на Дон, подавлять восстание Булавина. Здесь он тоже стремился больше действовать уговорами - войско Хованского в 1708 году сожгло 8 казачьих городков, а привело к кресту миром - 39.
Поход против булавинцев стал видимо последней службой таинственного Петра Ивановича, вероятно ушедшего в отставку по возрасту.

А. Ю. Кабанов, Я. Н. Рабинович
«Прямые» и «кривые» Смутного времени в России

Сборник биографических очерков малоизвестных персонажей Смуты - даже не второго, а третьего плана. Идея сама по себе хорошая, но и персонажи большей частью малоинтересные и пишут авторы очень плохо.

Также - здесь

скрытый текстСмирной Елизарьевич Отрепьев
скрытый текст
Свою родословную Отрепьевы выводили от некоего Владислава из Нилка Нелидовского, будто бы прибывшего в Москву с кн. Дмитрием Ольгердовичем, участвовавшего в Куликовской битве, позднее перешедшего на московскую службу, [перекрещеного во Владимира Нелидова] и пожалованного землей в Боровском уезде.
Один из потомков этого Нелидова, Давыд Борисович, при Иване III получил прозвище Отрепьев и от него пошли Отрепьевы, [его брат, Семен Борисович, остался Нелидовым, его потомки, с XVII века служившие по Галичу, всегда писались Нелидовыми]. Двое внуков Давыда около 1547 года были переведены из Боровска в Углич, а третий, Матвей Иванович - в Галич.
Сын Матвея Замятня (Елизарий) в довольно молодом возрасте постригся и стал монахом московского Чудова монастыря (позднее помог внуку-самозванцу пристроиться в этот монастырь). У Замятни было четверо сыновей, младший из них, Богдан (Яков), был отцом Григория (Юрия) - будущего Самозванца.
Старший из сыновей Замятни, Смирной (Никита) Елизарьевич Отрепьев впервые упоминается в 1577 году, в коломенской десятне - как неслужилый дворовый новик с окладом в 250 четей и 7 рублей. Вместе с ним новиками по Коломне были записаны братья, их отец Замятня упоминается в коломенской писцовой книге 1577/78 года как бывший коломенский помещик. Возможно Отрепьевы оказались в Коломне в ходе опричных переселений.
В следующий раз Смирной Отрепьев появляется в источниках лишь через 20 лет - в боярском списке 1598/99 года он записан выборным по Галичу. В боярском списке 1602/03 года он по-прежнему выборный, с окладом в 450 четей и с пометой - «голова у стрельцов на Низу».
С появлением в Польше Самозванца для его дяди у правительства нашлась другая работа. Весной 1604 года Смирной был послан гонцом к литовскому канцлеру Льву Сапеге - формально с грамотой о приграничных делах. Фактически Отрепьеву была поставлена другая задача - он должен был обличать Самозванца перед польскими вельможами, встретившись с тем лицом к лицу (встретиться с племянником Смирному, впрочем, не дали).
Вернувшись в Москву Смирной, вместе с матерью и другими «сродниками» Григория, «всенародно» обличал Самозванца. После воцарения последнего, его настоящие родственники, включая Смирного и, видимо, мать Варвару, отправились в сибирскую ссылку, вероятно в Березов.
Из ссылки родня Отрепьева, включая Смирного, была вероятно отпущена Василием Шуйским в 1607 году. Сам Смирной позднее служил царю Василию - под 116 (1607/08) годом упоминается как военный командир - должен был идти с полком из Дмитрова к Троице, на соединение с кн. В. Т. Долгоруковым.
Вероятно он пользовался доверием правительства - в ноябре 1609 года был (вместе с подьячим или дьяком Пятым Григорьевым) отправлен с дипломатической миссией в Швецию - просить дополнительной военной помощи. Выехав из Москвы 26 ноября, в январе 1610-го посланники царя Василия прибыли в Орешек (где вели переговоры с жителями Корелы, не желавшими передачи города шведам), в феврале были уже в Выборге (где вероятно также вели какие-то переговоры о Кореле с местыми шведскими властями), прибыв в Стокгольм 14 апреля.
В Швеции Смирному пришлось задержаться надолго. Карл IX принял посланцев царя Василия только через два месяца - 12 июня. Обстановка в России вскоре радикально переменилась - 24 июня русская армия была разбита под Клушиным, 17 июля был свергнут царь Василий, 17 августа царем был признан королевич Владислав. В Швецию известия о событиях в России приходили с задержкой в один-два месяца.
30 октября 1610-го Отрепьев и Григорьев по приказу короля были отправлены в Выборг, где оставались до осени 1611 года. Вопрос об их возвращении в Россию был решен лишь после захвата шведами Новгорода (16 июля 1611 года) и заключения новгородцами договора с Делагарди (25 июля). Узнав о присяге новгородцев шведские власти отпустили обоих посланников в Новгород.
Здесь Смирной перешел на службу новгородскому правительству Делагарди-Одоевского, получив в 120 (1611/12) году оклад в 800 четей и поместье в Старорусском уезде Шелонской пятины (239 четей на дворцовых землях). Первое время он был малозаметен (хотя привлекался к сбору кормов «немецким людям»), однако с лета 1612 года заметно активизировался.
Летом 1612 года Смирной Отрепьев был (вместе с игуменом новгородского Николо-Вяжицкого монастыря Геннадием и стольником кн. Федором Тимофеевичем Черново-Оболенским) включен в состав ответного новгородского посольства, направленного к пребывавшему в Ярославле правительству Второго ополчения [обмен посольствами привел к установлению перемирия между сторонами и инициировал переговоры о призвании шведского принца на русский престол].
Новгородское правительство высоко оценило деятельность послов - 3 сентября 1612 года Отрепьев и кн. Ф. Т. Оболенский получили новые поместные дачи - по 132,5 чети в Старорусском уезде.
В конце октября 1612 года Отрепьева назначили вторым воеводой Старой Руссы (первый - кн. А. К. Шаховской).
Летом - осенью (после 22 июля) 1613 года Смирной перешел (скорее даже бежал, оставив в Старой Руссе жену Авдотью - ее позднее пытались выменять на шведских пленных) на службу к правительству Михаила Федоровича. Что именно послужило причиной этого шага (венчание на царство Михаила Федоровича (11 июля), активизация московских сил на новгородском направлении, антишведское восстание в Старорусском уезде, конфликты с первым воеводой и пр.) мы не знаем.
В Москве он видимо пользовался доверием - в конце того же 1613 года был назначен воеводой Можайска, где и умер в 1614 году (не ранее 25 марта), в возрасте примерно 54 лет.

Перфилий Иванович Секирин
скрытый текст
Перфилий Секирин родился вероятно не позднее 1560/61 года и ко времени Смуты был уже немолодым человеком. Отец его, Иван Михайлович Голова Секирин, в боярском списке 1577 года значился выборным по Мещовску. Выборными по тому же Мещовску в боярском списке 1602/03 года значились и сам Перфилий (350 четей и 6 рублей) и два его брата. В том же чине и с тем же окладом он указан в росписи войска посланного против Самозванца в 1604 году.
В 1608 - 1610 годах он участвовал в обороне Москвы от тушинцев и был награжден вотчинами в Мещовском уезде. В следующий раз в источниках он упоминается в августе 1610 года - привез боярам ответ гетмана Жолкевского относительно условий воцарения Владислава.
В 1611 году Секирин примкнул к первому ополчению - был вторым воеводой в Суздале при Иване Петровиче Большом Головине, затем при атамане Просовецком, а летом 1612 года перешел во Второе ополчение. В июле 1612 года Секирин, вместе с Федором Шишкиным и подьячим Девятым Русиновым ездил из Ярославля с посольством в Новгород. Целью этого, второго, ярославского посольства (посланного в ответ на миссию Отрепьева - см. выше) было заключение договора с русско-шведским правительством Новгорода - о поддержании мирных отношений и возможном призвании Карла-Филиппа.
После освобождения Москвы Секирин какое-то время видимо служил вторым воеводой в Уфе. В конце 1613 года он был уже в Москве и поневоле принял участие в известном конфликте кн. Пожарского с Б. М. Салтыковым - был послан выдавать князя головой марфиному племянничку.
В феврале 1614 года Секирин был назначен вторым воеводой в войско собираемое против литвы в Калуге. Здесь на него бил челом голова казанских татар О. Я. Прончищев и выиграл - был переподчинен первому воеводе кн. А. М. Львову [- правительство не решилось поддержать воеводу].
Войско Львова-Секирина довольно успешно действовало под Кричевым и Мстиславлем и в августе 1614-го Секирин был награжден шубой (37 рублей) и серебряным кубком.
В 1620/21 году он был воеводой в Арзамасе, в 1622 году - приставом у юргенчского царевича Авгана Арапуховича (при этом бил челом на кн. Г. К. Волконского - отказано из-за безместия). В 1624 - 1626 годах Секирин служил вторым воеводой в Казани (с боярином С. В. Головиным).
Секирины видимо были как-то связаны со Стрешневыми (последние тоже служили по Мещовску) и со второй половины 1620-х Перфилий часто назначался на службы при царице Евдокии.
В 1632 - 1635 годах он был воеводой во Владимире, а в 1638 - 1639 годах в Ярославле. Позднее Секирин уже не служил, в мае 1653 года был отставлен «для старости и увечья» и видимо вскоре скончался, прожив более 90 лет.
В 1611? году, вероятно правительством Первого ополчения, был пожалован в московские дворяне и до конца жизни служил в этом чине. По боярскому списку 1616 года его оклад составлял 700 четей и 60 рублей.

Мисюрь Иванович Соловцов
скрытый текст
Соловцовы были однородцами Вельяминовых и выводили свое происхождение от Юрия Вельяминова-Грушки, младшего брата последнего московского тысяцкого Василия Вельяминова. Дед Мисюря в Тысячной книге был записан дворовым по Пскову, отец, Иван Федорович Голова Соловцов, служил выборным по Нижнему Новгороду. Иван Федорович приходился также двоюродным братом Михаилу Богдановичу Сабурову [пожалованному в бояре Самозванцем - он был братом жены царевича Ивана Васильевича и соответственно «родственником» Гришки], вторым браком женатого на Ульяне Погожей, вдове боярина Александа Никитича Романова и был, таким образом, дальним родственником одновременно и Годуновых и Романовых.
Сам Мисюрь (Пантелеймон) Соловцов (родившийся на рубеже 1570-1580-х годов) к началу Смуты служил городовым сыном боярским по Нижнему, к 1607 году будучи уже в выборе, с окладом в 750 четей.
Соловцовы оставались стойкими сторонниками царя Василия - Мисюрь воевал с болотниковцами (в марте 1607-го участвовал в битве у Серебряных прудов и отвозил взятых в ней пленных в Москву), в 1608 - 1610 годах, вместе с братьями Яковом и Михаилом, служил в войске Ф. И. Шереметева.
Зимой 1609 года, будучи письменным головой, посылался из Чебоксар приводить к шерти местных татар и черемисов. В июне 1609-го был отправлен с отрядом из Нижнего к Юрьевцу - против Лисовского и был разбит последним, однако позднее поквитался, разбив приданный полковнику ростовский отряд И. Наумова у острова Мамшин и отбив Юрьевец.
В августе 1609-го братья Соловцовы участвовали в походе армии Ф. И. Шереметева на Касимов и действовали в ее составе вплоть до соединения со Скопиным-Шуйским и снятия осады с Москвы. За службы с Шереметевым Мисюрь был пожалован переводом части поместий в вотчину (125 четей).
Присягать Владиславу Мисюрь не стал и вскоре примкнул к Первому ополчению - в июле 1611 года назначен воеводой небольшого Ядрина. Позднее он входил в состав Второго ополчения - в июле 1612-го отправлен из Ярославля в Суздаль - управлять вотчинами суздальского архиепископа.
Мисюрь Соловцов был среди подписавших «Утвержденную грамоту» об избрании Михаила Федоровича (вероятно в качестве представителя Нижнего). В 1614 году он служил под Смоленском с кн. Д. М. Черкасским, а позднее в том же году был отправлен заново ставить разоренный в Смуту Царицын. В новопоставленном Царицыне Мисюрь прослужил воеводой до 1616 года. В 1616 году попал под следствие по жалобе персидского купца и в 1617 году видимо был отставлен со службы - с его поместий служил сын Андрей. Позднее на службу вернулся - в 1622 -1623 годах был воеводой в Цивильске. Умер в 1627 году.

Степан Лазаревич Татищев
скрытый текст
До Смуты Татищевы служили по Дмитровскому уезду. Сам Степан Татищев в Смуту вероятно служил царю Василию и участвовал в защите Москвы от тушинцев, позднее был в армии Скопина-Шуйского. В августе 1610 года он присягнул Владиславу. В сентябре 1610 года входил в состав посольства Филарета, направленного к королю Сигизмунду под Смоленск, где представлял Дмитров. Из под Смоленска Татищев отъехал в декабре 1610-го, получив от Сигизмунда грамоты на свои поместья.
В 1611 году он примкнул к Первому ополчению, позднее поддержал Второе - в апреле 1612 года был послан из Ярославля с посольством в Новгород, что привело к установлению мирных отношений со шведско-русским правительством и инициировало переговоры о призвании Карла-Филиппа.
Летом 1612 года Татищев уже бился с поляками под Москвой - участвовал в «Хоткеевом бою» и пр. Летом 1613 года был послан под Смоленск с армией кн. Д. М. Черкасского и служил под Смоленском до сентября 1614-го, получив за смоленскую службу прибавку к денежному окладу.
В 1617 году Татищев был вторым воеводой в Вязьме (первый - кн. Никита Мезецкий), позднее, в 1617 - 1619 годах - первым в Болхове, где отличился в многочисленных столкновениях с поляками.
В 1625 - 1628 годах он был вторым воеводой в Терском городке (с кн. В. П. Щербатым), позднее служил в основном дворовые службы. В 1631 и 1633 годах был объезжим головой в Москве. В 1642 году отставлен для старости, умер в 1643-м. У Татищева было три взрослых сына - Юрий, Алексей и Михаил, внуком Алексея и, соответственно, правнуком Степана Лазревича был широко известный Василий Петрович Татищев, историк, государственный деятель и пр. и пр.
К осени 1614 года Степан Татищев числился уже московским дворянином, начиная с 1615 года обзаведясь поместьями в Кинешемском уезде. На 1632 год его поместный оклад составлял 1000 четей, денежный - 90 рублей. К 1643 году в Кинешемском и Кашинском уездах у него имелось не менее 513 четей поместной земли.

Федор Иванович Мерин Волконский
скрытый текст
Князья Волконские до начала XVII века были захудалой ветвью черниговских Рюриковичей с проблемным происхождением - считались «выблятками» рожденными «девкой» (первый Волконский был вероятно прижит кн. Юрием Михайловичем Тарусским с наложницей), что им регулярно поминали в местнических столкновениях.
Князь Федор Иванович Мерин Волконский принадлежал к средней ветви Волконских и к началу Смуты был уже немолодым человеком - впервые упоминается послухом еще в 1571/72 году (т. е. к началу Смуты ему было в лучшем случае под пятьдесят)*.
В боярском списке 1602/03 года князь был записан выборным по Алексину (400 четей), в росписи войска посланного против Самозванца в 1604 году он записан с тем же чином и окладом в 500 четей.
Дальнейшая его биография известна фрагментарно. По некоторым сведениям осенью 1604 года князь был назначен воеводой передового полка в Новосиль, по другой версии в 1604 - 1605 годах служил осадным головой в Белгороде и перешел на сторону Самозванца.
Позднее Волконский служил царю Василию и в июле 1607 года был вторым воеводой сторожевого полка в войске посланном против захватившего Коломну Лисовского. Посылка сопровождалась местничеством воевод [в котором участвовал и сам Мерин, см . последнюю кн. Ю. М. Эскина] и по некоторым сообщениям Волконский командовал полком в одиночку. Несмотря на ссоры воевод Лисовский был наголову разбит у Медвежьего брода.
Осенью 1608 года Волконский упоминается на службе в Москве - вместе с боярином И. Куракиным назначен защищать Покровские ворота. В дальнейшем он продолжал служить Шуйскому, а летом 1610 года, после свержения царя Василия, участвовал в его насильственном пострижении.
Во второй половине 1610 года князь был уже воеводой в Суздале, причем по некоторым сведениям в августе того же года успел присягнуть Вору. Позднее он оставался суздальским воеводой уже на службе у Владислава.
В начале 1611 года Волконский был уже воеводой в Костроме, служа Первому ополчению - 24 февраля выступил из Костромы к Москве с отрядом из костромских детей боярских, местной посохи и астраханских казаков. От Совета Первого ополчения князь получил чин московского дворянина и подмосковное поместье в 398 четей (отнятое у Клешниных).
После убийства П. Ляпунова Волконский видимо покинул подмосковные таборы. В апреле 1612 года он значился уже в рядах Второго ополчения в Ярославле и позднее участвовал в освобождении Москвы.
После очищения столицы Волконский был назначен приставом к арестованному изменнику Федору Андронову, вскоре (13 марта 1613-го) благополучно сбежавшему из под ареста при помощи человека князя. Под арест был посажен уже сам Волконский, однако 15 марта Андронова поймали под Москвой и князя отпустили.
В том же марте 1613-го князю, вместе с двумя дьяками, было указано ведать «судные, разбойные, татинные, холопьи и всякие земские дела» - в справочнике Лисейцева - Эскина - Рогожина это учреждение (официального наименования не имевшее) условно именуется Приказом Сыскных дел третьего формирования [ссылочка на справочник, к слову, неверная - указана 350-я страница, надо - 202-я].
В 1614 - 1615 годах князь был воеводой в Ельце. В апреле 1616 года, вместе с троюродным братом кн. Г. К. Волконским, бил челом на боярина П. П. Головина - отправлен на три дня в тюрьму за бесчестье.
В боярской книге 1616 года кн. Ф. И. Волконский записан московским дворянином с окладом в 1100 четей и 130 рублей.
Весной - летом 1618 года Волконский был первый воеводой в войске посланном из Мценска к Стародубу (к июню находилось в Болхове). В марте того же года на князя бил челом его второй воевода М. К. Челюсткин (отправлен в тюрьму и списки взял).
В июне 1618-го назначен третьим воеводой в полк кн. Б. М. Лыкова в Можайске, заместничал с назначенным вторым воеводой И. А. Момотом Колтовским - оба были отставлены.
В 1618 - 1619 годах - воевода в Кашире (в ноябре 1618-го отбил нападение запорожцев).
За московское осадное сидение 1618 года пожалован вотчиной, однако в московском осадном списке князя нет - вероятно награжден за иные службы, а к московским сидельцам приравнен.
В 1621 году назначен в товарищи к кн. Г. П. Ромодановскому в Московский судный приказ. В октябре 1626 года посылался Пушкарским приказом для государева дела в Ржеву Пустую. Позднее служб уже не нес, умер в июле 1630 года.
Сыновья Мерина достигли значительных высот. Старший, кн. Федор Федорович Меринок Волконский, за оборону Белой в июле 1634 года был пожалован в окольничие, а за участие в подавлении восстания во Пскове в декабре 1650 года - в бояре. Он служил также судьей Челобитного (1634 - 1643) и Казачьего (1640/41 - 1643) приказов и приказа Большого прихода (1652 - 1653), участвовал в составлении Соборного уложения и пр.
Средний сын Мерина - кн. Петр Федорович, был пожалован в окольничие при воцарении Алексея Михайловича (1645).

* У князя имелся полный тезка - пятероюродный брат Федор Иванович Волконский, умерший с ним в один год и также имевший сына Федора, что создает определенные проблемы с идентификацией.

Данила Семенович Змеев
скрытый текст
Змеевы были однородцами Беклемишевых и в XVI веке были отмечены в Тысячной книге, Дворовой тетради, служили в опричнине. Сам Данила Змеев в боярском списке 1602/03 года был записан жильцом.
В ходе Смуты он верно служил царю Василию, после его свержения в августе 1610 присягнул Владиславу, позднее примкнул сначала к Первому, а затем и Второму ополчениям - награжден за участие в «Хоткеевом бою» и «Китайском взятьи». В 1614 - 1615 годах служил под Смоленском с кн. Д. М. Черкасским, в 1618-м участвовал в обороне Москвы от Владислава.
В 1620 - 1621 годах был воеводой в Шуе, где активно конфликтовал с местными губными старостами, был отозван и на воеводские должности долго не назначался. В 1632 году назначен воеводой в Белоозеро. В 1642 году был приставом у турецкого посла. Умер не ранее 1646 года.
В 1618 году был пожалован в московские дворяне. Поместный оклад Змеева на 1642/43? год составлял 950 четей, денежный (на 1615 год) - 47 рублей. Он был довольно крупным землевладельцем имея к концу жизни только в вотчинах в Вологодском и Шуйском уездах 99 дворов с 299 крестьянами.
Сам по себе Данила Змеев был ничем не примечателен, но имел довольно заметных потомков. Женой его была Аграфена Ивановна Нарышкина - тетка будущей царицы Натальи Кирилловны. Один из его сыновей - Василий, дослужился до стольника, другой - Семен Данилович, играл заметную роль в ходе Тринадцатилетней войны. В 1659 - 1660 годах С. Д. Змеев был вторым воеводой в армии кн. А. И. Лобанова-Ростовского (взятие Старого Быхова), позднее командовал воеводским полком в армии кн. И. А. Хованского (был ранен под Полонкой) и был в товарищах у кн. Ю. А. Долгорукого (Шклов), затем воевал в Малороссии, где и погиб в июне 1661 года.
Сын С. Д. Змеева Василий был комнатным стольником царевичей Алексея и Федора Алексеевичей, в 1682 году прожалован в думные дворяне, умер после 1705 года.

Федор Васильевич Левашов
скрытый текст
Левашовы выводили свой род от [мифического] выезжего немца, были в боярах у тверских князей, а в конце XV века перешли на московскую службу. В опричнину они подверглись репрессиям и были выселены в Казань, вернувшись из ссылки в конце XVI века.
Дед Федора Левашова служил дворовым сыном боярским по Торжку, отец попал в опалу и был сослан в Поволжье, сам Федор еще в 1596 году числился «козьмодемьянским жильцом», а к началу Смуты уже служил по Арзамасу (на 1596 год оклад 300 четей, на начало 1606 года - 500 четей, фактическое на то же время имелось 182 чети).
О его деятельности в начале Смуты сведений нет, летом-осенью 1606 года при осаде Тулы Ф. Левашов служил головой у арзамасских мурз и татар в Каширском полку кн. А. Голицына. Осенью 1608 года арзамасский «город» перешел на сторону Вора, примкнул вероятно к тушинцам и Ф. Левашов - по сообщениям недоброжелателей он неоднократно участвовал в боях с нижегородскими лоялистами (сам Левашов позднее службу Вору отрицал, утверждая, что бежал от мятежников в Нижний). Так или иначе, к началу 1609 года Левашов вновь отмечается на службе у царя Василия - в январе участвует в неудачном походе нижегородцев на Муром, в марте посылается на Владимир, с помощью местных жителей успешно отбив его у тушинцев.
В 1610 году он, по некоторым сведениям, был воеводой в Балахне.
После свержения царя Василия Левашов примкнул к Первому ополчению. В боярском списке 1610/11 года он записан выборным по Арзамасу, с окладом в 700 четей. Позднее Левашов примкнул и ко Второму ополчению - в июле 1611 года был вторым воеводой в передовом отряде ополчения, первым пришедшем к Москве, позднее участвовал в боях с Ходкевичем и пр. После воцарения Михаила Федоровича был видимо пожалован в московские дворяне.
В 1614 году Левашов служил в армии кн. Д. Т. Трубецкого, посланной против шведов, где возможно командовал отрядом арзамасцев. В марте 1614-го он упоминается в качестве воеводы Рамышевского острога, в мае того же года был послан кн. Трубецким строить острог под Бронницами, в районе Новоселиц. В июле, после разгрома основной армии, был осажден шведами в Новоселицком остроге и после недельной осады сдался, попав в плен. В мае 1615 года освобожден в ходе обмена пленными. Оклад на июнь 1615 года - 1050 четей, фактически имелось 557 четей земли.
Осенью 1618 года Левашов участвовал в обороне Москвы - был вторым осадным воеводой в острожке за Яузой. В 1619 - 1620 годах - воевода в Царицыне, в 1629 году - объезжий голова в Москве. По боярской книге 1627 года - московский дворянин, с окладом в 1000 четей и 150 рублей. Умер в феврале 1630 года.
В годы Смуты среди землевладельцев Арзамасского уезда шла довольно активная борьба за землю - лоялисты пытались расширить свои владения за счет изменников и наоборот. Весьма активно, хотя и с переменным успехом, участвовал в этой борьбе и Ф. Левашов, отчего его реальное землевладение неоднократно претерпевало значительные изменения.
Второй сын Федора Левашова Иван большую часть Смуты был «в воровстве», оставаясь с Заруцким вплоть до разгрома последнего в Астрахани в 1614 году. Был вероятно прощен - на 1628 год выборный по Арзамасу с окладом в 350 четей, однако натура взяла свое - позднее бежал в Литву.
Младший, четвертый, сын Ф. Левашова, Никифор, оказался пьяницей и зернщиком, промотав полученную от отца вотчину и обзаведясь большими долгами - в 1640 году взят на поруки.
Наиболее успешной оказалась линия третьего сына, Григория. Его внук, Василий Яковлевич Левашов, дослужился до генерал-аншефа и был почти бессменным командиром Низового корпуса в Персии, а затем московским главноуправляющим. Сын В. Я. Левашова был обер-егермейстером и командиром Семеновского полка, внук - сенатором, а правнук, Василий Васильевич Левашов, стал председателем Государственного совета и был возведен в графское достоинство.

Федор Тимофеевич Черново-Оболенский
скрытый текст
Князь Федор Черново-Оболенский родился видимо в 1588 году, на службу вышел в 1603-м и к началу Смуты был совсем молодым человеком. Отец его был помещиком новгородской Деревской пятины, после его смерти в 1597 году большая часть его поместий перешла к другим лицам.
Сам Федор к 1606 году числился стряпчим с платьем (от кого получен чин неизвестно), с денежным окладом в 25 рублей. Он участвовал в боях с болотниковцами (в боярском списке 1606/07 года упомянут под Калугой), в 1608 году получив за это придачу к окладу - 15 руб. В том же году он отъехал в Тушинский лагерь, где позднее получил чин стольника. В Тушине князь почти ничем не отметился, в 1610 году присягнул Владиславу, а позднее примкнул к Первому ополчению.
Он вероятно входил в состав делегации В. И. Бутурлина, отправленной Ляпуновым весной 1611 года в Новгород на переговоры со шведами. После захвата шведами Новгорода и смерти Ляпунова князь остался на Новгородчине, перейдя на службу к шведско-русскому правительству. Последнее назначило ему поместный оклад (700 четей) и наделило поместьями в Водской и Обонежской пятинах (239 четей).
Зимой 1611 года князь посылался для денежного сбора в Оштинский стан Обонежнской пятины, а в июне 1612 года был (вместе с игуменом Геннадием и Смирным Отрепьевым) послан с посольством в Ярославль, к правительству Второго ополчения. За посольскую службу князь получил новую поместную дачу - 132,5 чети в Старорусском уезде.
В марте 1613 года Оболенский во главе отряда новгородских детей боярских ходил с Э. Горном на Псков.
В июне 1614 года князь Федор был отправлен Делагарди в Бронницы - на переговоры с пришедшим к Новгороду кн. Д. Т. Трубецким и обратно уже не вернулся, перейдя на службу к царю Михаилу. Поместья его были отписаны шведами, судьба оставшейся в Новгороде семьи (жена и дочь) неизвестна.
В Москве князь служил в чине стольника с денежным окладом в 40, а с 1616 года - уже в 100 рублей. В 1616 - 1620 годах он был воеводой в новопостроенном (между 1609 и 1613 годами город был совершенно разорен и заброшен) левобережном Саратове, возможно сам и руководя его восстановлением.
В 1622 - 1623 года кн. Федор был воеводой в Ржеве Володимировой, в 1625 году служил первым воеводой «прибылого полка» в Мценске. Во второй половине 1620-х князь был переведен из стольников в московские дворяне, служил разные дворцовые службы, а в 1631 году был отправлен в Астрахань для городового дела. В 1631 - 1632 годах под его руководством была расширена астраханская крепость.
В 1638 - 1640 годах Оболенский был воеводой в Коле.
В 1641 году князь участвовал в Земском соборе, рассматривавшем вопрос принятия Азова под государеву руку, представляя дворян московских (записан третьим из 22). Участвовал и в Соборе 1649 года (один из двух представителей дворян московских), подписав Соборное уложение. Умер в 1651 году. Детей у князя не было и наследниками его стали племянник и двоюродные внуки - дети окольничего Венедикта Андреевича Оболенского.
Со второй половины 1620-х князь оставался московским дворянином, оклад его к 1639 году составлял 800 четей и 80 рублей, в 1641 году, за прошлые астраханские службы было добавлено еще 200 четей и 60 рублей.

Федор Кириллович Плещеев-Смердов
скрытый текст
Плещеевы вели свой род от Федора Бяконта и служили московским государям с XIV века. Ф. К. Плещеев принадлежал к старшей, не самой заметной, ветви рода, идущей от Фофана (Феофана) Федоровича. Ее родовые владения находились во Владимирском и Муромском уездах.
Отец Ф. К. Плещеева, Смерд (Кирилл) Иванович Плещеев в Дворцовой тетради был записан по Владимиру, а в боярском списке 1588/89 года числился выборным по Суздалю, с окладом в 600 четей. Вершиной его карьеры было воеводство в Юрьевце Повольском (1583).
Сыновья Смерда Дмитрий и Федор в боярском списке 1602/03 года были записаны выборными по Суздалю, их сестра Прасковья была замужем за Леонтием Андреевичем Вельяминовым. В боярском списке 1606/07 года Федор Плещеев был уже стряпчим с платьем.
Чем Ф. К. Плещеев занимался в начале Смуты неизвестно, но в октябре 1608 года он был уже тушинским воеводой Суздаля. По одной версии Плещеев был назначен (не ранее февраля 1608-го) в Суздаль воеводой или осадным головой царем Василием и затем перешел на сторону Вора, по другой - прибыл в город с тушинцами уже после его измены. Лжедмитрий II пожаловал Плещееву чин окольничего (ноябрь 1608-го). Вору служил и старший брат Федора Дмитрий (воевода в Белой). Их шурин Л. А. Вельяминов остался верен царю Василию.
На воеводском посту Плещеев проявил себя активным сторонником Вора (фактически подчинялся гетману Сапеге), ведя, с переменным успехом, боевые действия против лоялистов в верхневолжском регионе (окрестности Суздаля, Шуя, Владимир, Лух и пр.). Воевода пользовался твердой поддержкой местного «города» - попытка Сапеги сместить его с поста в мае-июне 1609 года вызвала коллективное челобитье - суздальцы грозились оставить тушинскую службу. В июле 1609-го Плещеев был все-таки отозван в Тушино, что привело к отъезду части суздальских детей боярских.
После развала тушинского лагеря Плещеев остался с Лжедмитрием. В феврале 1610 года во главе большого отряда русских тушинцев он пытался отбить у поляков Можайск, но был разбит.
В августе 1610 года Плещеев целовал крест Владиславу, но уже в октябре того же года отъехал из Москвы к Сапеге (которого в письмах называл своим государем, кормильцем и приятелем), стоявшему у Боровска. Следующие несколько месяцев он служил Сапеге, активно участвуя в переговорах гетмана с русскими тушинцами и Первым ополчением.
В марте 1611 года Плещеев оставил Сапегу и примкнул к Первому ополчению, участвуя в боях под Москвой. В мае-июне того же года он (будучи вторым воеводой у кн. Д. М. Черкасского) был послан против Сапеги под Можайск, где вел с гетманом переговоры, уже от имени ополчения.
Чем Плещеев занимался между июнем 1611 и осенью 1612 года неизвестно, но в октябре 1612-го он обнаруживается уже в рядах Второго ополчения (там же служил и его старший брат Дмитрий).
При выборах государя Плещеев видимо поддержал кандидатуру Михаила Федоровича, что обеспечило ему устойчивое положение при новом режиме.
В июле 1613 года он был послан с войском к Тихвину. Назначенный к Плещееву вторым воеводой Исак Семенович Погожий бил на него челом, но проиграл. Ко времени подхода Плещеева блокада Тихвина была уже снята и в ноябре 1613-го Плещеева назначили тихвинским воеводой.
В 1616 году Плещеев, назначенный, вместе с другими воеводами, охранять Москву «по ногайским вестям», бил челом на кн. Федора Ивановича Лыкова, но проиграл и был выдан последнему головой.
В 1618 - 1619 годах Плещеев был воеводой в Белгороде, в июле 1622 командовал полком посланным к Кашире по ногайским вестям. В 1623 - 1625 годах был вторым воеводой в Тобольске, с боярином кн. Ю. Я. Сулешевым.
В начале Смоленской войны (июль 1632 года) назначен первым воеводой войска посылаемого к Новгороду-Северскому, однако в ноябре того же года умер и в боевых действиях активного участия принять не успел.
Единственная дочь Плещеева была замужем за кн. М. В. Прозоровским.
Воровской чин окольничего ни ополчения, ни правительство Михаила Федоровича за Плещевым не признавали. В боярском списке Первого ополчения (1611 год) он значился в старом чине стряпчего, не позднее марта 1614 года был повышен и в боярском списке 1616 года записан уже стольником, с окладом в 900 четей и 130 рублей. По земельному списку 1613 года за Плещеевым числилось 916 четей вотчинной и поместной земли.
Во второй половине 1620-х был (по возрасту?) переведен из стольников в московские дворяне.

Андрей Захарович Просовецкий
скрытый текст
О происхождении и ранней биографии известного казацкого атамана А. З. Просовецкого почти ничего не известно. По некоторым сообщениям он был выезжий литвин, возможно шляхетского происхождения. Вся семья Просовецких была православной.
В источниках Просовецкий появляется только в начале 1609 года. К этому времени он уже стольник тушинского двора Лжедмитрия II. На рубеже февраля-марта 1609-го Просовецкий был назначен воеводой Луха, а в начале апреля того же года - вторым воеводой Суздаля. Вместе с первым воеводой, Ф. К. Плещеевым, польскими ротмистрами и А. Лисовским он активно участвовал в боях с лоялистами и в июле? 1609 года, после отзыва Плещеева, стал уже первым воеводой Суздаля. Правой рукой его с этого времени выступает брат Иван, тоже тушинский стольник.
Вместе с Лисовским Просовецкий удерживал Суздаль до весны 1610 года, находясь к этому времени уже в полном окружении. Весной 1610 года Просовецки и Лисовский вынуждены были покинуть Суздаль и разорив Троицкий монастырь в Калязине [и Ростов] ушли в район Пскова-Ивангорода. Здесь они какое-то время воевали со шведами в союзе с псковичами, но вскоре рассорились друг с другом - Лисовский присягнул Владиславу, Просовецкий остался на стороне Вора.
После серии вооруженных столкновений с отрядами Лисовского Просовецкий ушел из под Пскова и в начале 1611 года, по одной версии, помог присягнувшему Владиславу Г. Валуеву разорить Великие Луки, по другой - напротив, сражался с этим самым Валуевым. Так или иначе, к февралю 1611 года Просовецкий был уже под Суздалем и 7 февраля вновь захватил город.
Здесь он сделался одним из главных организаторов Первого ополчения и в конце марта 1611 года с отрядами ополчения был уже под Москвой. Суздаль при этом фактически оставался вотчиной Просовецких и летом 1611 года атаман вел здесь бои с отрядами гетмана Сапеги, пытавшегося захватить верхневолжские города.
В начале декабря Просовецкий руководил неудачным штурмом Китай-города и после его провала ушел из под столицы в Суздаль, где вновь сражался с польскими отрядами.
В феврале 1612 года Просовецкий по приказу Заруцкого пытался захватить Ярославль, чтобы не пустить в него отряды Второго ополчения, но опоздал и вскоре вынужден был оставить и Суздаль, перешедший на сторону Пожарского и Минина и ушел к Москве.
В марте 1612 года Просовецкий вместе с Трубецким и Заруцким присягнул псковскому вору Сидорке (Лжедмитрию III). Далее в его биографии огромная черная дыра - свидетельств его участия во Втором ополчении и пр. не имеется, сам Просовецкий вместе с братом в источниках вновь появляется лишь в октябре 1619 года - вместе с братом Иваном его указано сослать в Великий Устюг. В 1621 году Просовецкие переводятся из Устюга на Соловки, а в 1623 году - в Томск.
В Томске Просовецкий видимо нес какие-то службы - в 1634 году возглавлял экспедицию против киргизов, вскоре после которой был возвращен в Москву.
В 1635/36 году он числится уже московским дворянином, с окладом в 700 четей и 40 рублей. В 1636 - 1638 годах - воевода в Чаронде. В 1639 году - голова сборной сотни тверичей, можаичей, новоторжцев и пр. в Туле в полку кн. Д. М. Черкасского. В 1646 году назначен воеводой Козьмодемьянска. В 1653 году от службы отставлен, умер в 1656/57 году. Своих детей он видимо не имел, падчерицы выданы замуж за И. А. Философова и кн. И. Б. Вяземского.

Григорий Никитич Орлов
скрытый текст
Относительно происхождения Григория Орлова имеются разные мнения, автор очерка (Рабинович) считает что он принадлежал к древнейшему из двух родов Орловых (выводившему себя от немца, выехавшего к вел. кн. Василию I и позднее числившемуся по Московской губернии, другой род Орловых, прославившийся при Екатерине II, был новгородского происхождения).
В источниках Григорий Орлов впервые появляется в августе 1611 года - по его челобитной правительство Владислава (фактически - московский комендант А. Гонсевский) передало Орлову поместье кн. Д. М. Пожарского (село Ландех). В следующий раз Орлов «отличился» ровно через год - в августе 1612-го провел к осажденным в Кремле полякам обоз с продовольствием и 500 или 600 гайдуков от гетмана Ходкевича.
Позднее Орлов оказывается на московской службе, однако особым доверием правительства видимо не пользуется. В 1614 - 1618 году он был вторым воеводой в далеком Пелыме. В 1625 - 1626 годах упоминается на дворцовых службах. В 1626 - 1630 годах был воеводой левобережного Саратова, где отличился в боях с ногаями и воровскими казаками, получив прибавки к окладам (200 четей и 40 рублей), шубу (почти 90 рублей) и кубок.
В 1631 году был послан с кн. И. М. Барятинским на Дон - оберегать от казаков едущего в Москву турецкого посла.
В 1632 - 1635 году Орлов был воеводой в отдаленной Мангазее. В 1637/38 году служил в большом полку в Туле, в 1639 году охранял засеки в Тульском уезде. В 1639 - 1641(42?) годах снова был воеводой в Саратове.
Осенью 1642 года служил приставом при колодниках Челобитного приказа. В1649/50 году отставлен, в боярском списке 1656/57 года помечен умершим.
Сын Г. Орлова Федор в боярском списке 1643/44 года записан стряпчим. Его дочь и наследница Прасковья вышла замуж за одного из Татищевых и приходилась по мужу родной теткой знаменитому Василию Никитичу Татищеву.
Ранний чин Орлова неясен (жилец?), поместный оклад на 1611 год (по его же челобитной) - 500 четей. Братья его были видимо жильцами, поместья и вотчины семьи располагались в Дмитровском уезде.
В боярском списке 1624 года Г. Орлов записан московским дворянином, с окладом в 700 четей и 40 рублей, за первую саратовскую службу к ним добавлено 200 четей и 40 рублей.

Атаманы Василий Хромой, Макар Козлов, Афанасий Коломна
скрытый текст
Все трое известны лишь со времени Первого ополчения.
Василий Савельев, по кличке Хромой, вместе со многими другими казацкими атаманами, после присяги Заруцкого и Трубецкого Псковскому вору оставил подмосковные таборы и в июне 1612 года прибыл в Ярославль, примкнув ко Второму ополчению. В составе ополчения он бился при освобождении Москвы, осенью 1613 года в составе отряда А. Ф. Палицына действовал протв шведов под Старой Руссой, в 1615 году вместе с кн. Д. М. Пожарским ходил против Лисовского. Дальнейшая его судьба неизвестна.
В Первом ополчении он был верстан поместным и денежным окладом (500 четей и 15 рублей) и (единственным из казаков) получил поместье (200 четей) в Лухском уезде. Правительство Второго ополчения это поместье у атамана забрало, пустив в раздачу смолянам. Вместо поместья Хромому был назначен оклад из Владимирской чети - 12 рублей и 20 четей хлеба. В 1613 году Хромой был верстан городовым сыном боярским по Владимиру, с окладом в 500 четей.

Афанасий Коломна до Смуты был посадским человеком Кожевенной слободы Коломны (откуда и позывной прозвище). В 1612 году он остался с Заруцким и Трубецким - в июне в составе подмосковной делегации вел переговоры со Вторым ополчением в Ярославле. В августе 1612 года в ходе сражения с Ходкевичем, вместе с другими атаманами самовольно поддержал Второе ополчение, способствовав его победе. В 1614 году ходил с кн. Д. Т. Трубецким на Новгород и был тяжело ранен под Бронницами (видимо став инвалидом). В 1618 году участвовал в обороне Москвы от Владислава (служил в объезде), умер не позднее декабря 1625 года.
За очищение Москвы был верстан поместным и денежным кладом (650 четей и 25 рублей), фактически получив в Суздальском уезде сильно разоренное поместье в 115 четей с осьминою (в живущем всего 12 четей с осьминою - 3 крестьянских двора). В марте 1615 года за новгородскую, бронницкую службу и за ранение получил единовременно 9 рублей и придачу к окладу в 5 рублей. За московское осадное сиденье поместный атаман получил право перевести часть поместья в вотчину (на 1625 год имел вотчину в 45 четей).
Его младший брат с матерью продолжали жить в Коломне - от Второго ополчения атаман получил на их двор обельную грамоту (подтверждалась Объединенным ополчением и Михаилом Федоровичем).

Макар (Алексеевич) Козлов, вместе с Коломной поддержал отряды Второго ополчения в ходе боя с Ходкевичем. Летом - осенью 1613 года участвовал в боях под Тихвиным, позднее был с кн. Трубецким в новгородском походе. Помимо боевых подвигов (в мае 1614 года семерым казакам дано английское сукно за взятие языков под Новгородом) станица Козлова отличилась грабежами, ограбив обоз Кирилло-Белозерского монастыря, вотчины кн. Ф. И. Мстиславского и Марфы Нагой и в октябре 1614-го атаман на какое-то время сел в тюрьму.
Летом 1618 года он посылался к мятежным вольным казакам в Каширский и Тульский уезды, с целью вернуть их на царскую службу, но не преуспел. В сентябре был со станицей в войске Г. Волконского на Оке, позднее оборонял от войск Владислава московский Симонов монастырь.
За очищение Москвы Козлов был пожалован поместьями в Лухском и Щацком уездах, еще одно поместье в Лухе (32 чети) получил в 1620/21 году. За московское осадное сидеье часть поместий была перевена в вотчины (в Лухе - 37 четей). Вотчины атамана наследовал его сын Василий.

Ю. М. Эскин
Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков

Работа посвящена в основном местничеству на военной службе. Книга весьма интересная, но, к сожалению, текст видимо вообще не вычитывали и он имеет массу разнообразных дефектов.

скрытый текстВторая половина XV - первая половина XVI века
скрытый текст
Сообщений о местничестве в этот период относительно немного и они часто малодостоверны.
Местничество предполагают, например, в походе на Казань 1469 года, однако автор (со ссылкой на Ю. Г. Алексеева) эти предположения не считает убедительными.

Более похожа на местничество, по мнению автора, история со взятием шведами Ивангорода в августе 1496 года - стоявшие недалеко от крепости с войсками воеводы кн. И. Брюхо Пужбольский и кн. И. Гундоров по каким-то причинам не пришли на помощь ивангородскому воеводе кн. Ю. Бабичу (не желали идти в сход?).

Известен эпизод случившийся перед битвой на Ведроши в июле 1500 года - Юрий Захарьич, назначенный первым воеводой сторожевого полка, писал Ивану III, что не желает «стеречь» кн. Д. В. Щеню (бывшего фактическим главнокомандующим), однако боярина уговорили и в битве его полк сыграл важнейшую роль. В литературе нет единого мнения относительно этого конфликта - можно ли его считать именно местническим.

Разгрому русской армии в битве под Оршей<, в сентябре 1514 года, видимо способствовал конфликт воевод - первого воеводы большого полка И. А. Челяднина и первого воеводы полка правой руки кн. М. И. Булгакова-Голицы.

В походе на Казань весной 1530 года командовавшие войсками князья М. Л. Глинский и И. Ф. Бельский, по сообщению «Казанской истории» заместничали, споря кому первым въезжать в уже оставленный было врагом город и были разбиты пришедшими в себя татарами (за что были отправлены в тюрьму). Однако, как отмечает автор, в разрядах это местничество не отмечено, не придал ему значения и М. Г. Худяков.

В декабре 1544 года, при нападении крымского калги Эмир-Гирея на Белевский и Одоевский уезды, воеводы князя П. М. Щенятев, М. И. Воротынский и К. И. Курлятев, по сообщению «Царственной книги» (в разрядах местничества нет), «распрелись о местах» и калга ушел безнаказанным, взяв большой полон.

Местничества вероятно способствовали неудаче двух походов на Казань в 1547 году - в феврале первый воевода полка правой руки кн. И. В. Пенков бил челом на первого воеводу большого полка боярина кн. А. Б. Горбатого-Шуйского (и получил невместную грамоту), в декабре местничали уже несколько воевод.

Местничествами сопровождались и неудачные походы на Казань в 1549 - 1550 годах.

Любопытный случай имел место летом 1554 года - в плавной рати отправленной на Астрахань первым воеводой сторожевого полка был рязанский дворянин С. Г. Сидоров, а вторым кн. А. Г. Булгак Барятинский. Князь бил челом на первого воеводу, однако правительство фактически предпочло встать на сторону опытного ветерана и указало воеводам быть без мест.

Вторая половина XVI века
скрытый текст
Местничества второй половины XVI века автор делит на две большие группы - на «берегу» (против Крыма) и в Ливонской войне / войнах со шведами.

«Берег»

Посланные летом 1562 года преследовать отходившего от Мценска Девлет-Гирея князья А. И. и М. И. Воротынские хана не догнали. Примерно в то же время боярин кн. И. И. Турунтай-Пронский донес, что А. И. Воротынский заместничал с ним и сказавшись болен, саботировал царский наказ о преследовании хана. Возможно этот конфликт и помешал преследованию Девлет-Гирея. Оба брата Воротынских попали в опалу, А. И. Воротынский вскоре постригся.

В октябре 1565 года при набеге крымцев под Болховым заместничали земские воеводы - кн. И. А. Шуйский (первый в левой руке) бил челом на князей П. М. Щенятева и И. И. Турунтая Пронского (первые в передовом и сторожевом полках)*. Против крымцев пришлось отправлять опричное войско.

Весной 1569 году второй воевода плавной рати посылаемой против османов в Астрахань З. И. Сабуров дважды бил челом на первого воеводу - кн. П. С. Серебряного и добился невместной грамоты.
В том же году в Калуге сцепились опричные воеводы кн. А. П. Телятевский и Ф. А. Басманов, конфликт был прерван смертью Телятевского (по одной из версий - тайно устраненного Басмановым).

Весной 1571 года, еще до прихода Девлет-Гирея, в собравшейся у Коломны армии второй воевода передового полка кн. П. И. Татев бил челом на М. Я. Морозова (второй в большом) и получил невместную грамоту.

Весной (вероятно во время смотра армии в апреле у Коломны) 1572 года произошла целая серия местничеств - кн. Н. Р. Одоевский (первый в правой руке) бил челом на кн. М. И. Воротынского (первый в большом), кн. И. П. Шуйский (первый в сторожевом) на Одоевского, кн. А. В. Репнин (первый в левой руке) - на кн. А. П. Хованского (первый в передовом). Записано было только челобитье Шуйского, остальные оставлены без внимания. Возможно в какой-то форме было объявлено безместие, в любом случае, последствий эти столкновения не имели.

Позднее - в разрядах осени 1572 и 1573 и 1574 годов на «берегу» объявлялось безместие.

В апреле 1573 года, при составлении берегового разряда, на первого воеводу большого полка кн. М. И. Воротынского бил челом кн. В. Ю. Булгаков-Голицын (первый в сторожевом), через три месяца получивший невместную грамоту (с этого началась вторая опала победителя при Молодях, вскоре закончившаяся его смертью).

В 1576 году, в армии собравшейся в Коломне для большого похода против крымцев, произошло сразу девять местничеств - били друг на друга все основные воеводы (включая даже воевод у наряда). В результате было объявлено безместие, с обещанием дать счет после службы, однако из-за внешнеполитических изменений (избрания Батория королем Польши) поход был отменен.

В 1586 году, для отражения крупного набега ногаев Малой орды, на Мещеру было послано вспомогательное войско кн. Д. И. Хворостинина. При необходимости ему предписывалось идти в сход с основной армией. Второй воевода Хворостинина кн. А. И. Дашков бил челом на вторых воевод других разрядов - основной армии (кн. С. Г. Звенигородский) и тульского разряда (кн. Жировой-Засекин). Дашкову разъяснили что ему «нет дела» до других разрядов. Тогда же на кн. Д. И. Хворостинина бил челом кн. В. И. Бахтеяров-Ростовский (воевода Ряжска?) - челобитная записана.

Весной 1587 года при большом набеге татар было объявлено безместие, что не помешало воеводам разряда сцепиться друг с другом (7 местничеств), дав татарам успешно отойти.

В 1591 году, при приходе к Москве хана Казы-Гирея, было объявлено безместие, однако главнокомандующий (первый воевода большого полка) кн. Ф. М. Мстиславский в июле получил «грамоту с опалою» - за то что осмелился «выпустить» имя царского шурина (и своего второго воеводы) Б. Ф. Годунова в ответных грамотах царю (царские грамоты адресовались им обоим).

Весной 1592 года, при большом набеге татар на рязанские, тульские и пр. места воеводы опоздали выйти в поле, массово сцепившись друг с другом - между 2 и 29 апреля произошло 12 местничеств, местничали едва ли не все воеводы. Основные силы крымцев с набранным огромным полоном начали отходить 19 мая, а воеводы выступили в погоню лишь 1 июня и с крымцами «разошлися».

* У Зимина и пр. это конфликт ошибочно описан как местничество И. В. Шереметева Меньшого с кн. П. М. Щенятевым

Ливонская война и Швеция

На ход шведской войны 1554 - 1557 годов местничества никак не повлияли, хотя известны два эпизода - в декабре 1555-го З. И. Очин-Плещеев (первый в левой руке) бил челом на первых в правой руке и сторожевом полку - С. В. Шереметева и кн. Д. С. Кнута-Шестунова и списков не взял, однако подчинился под угрозой опалы. Позднее, оставленный в Кореле вторым воеводой кн. И. И. Буйносов-Ростовский бил челом на первого воеводу кн. И. И. Слизнева Елецкого, но был сразу же наказан - выдан ответчику головой.

В Ливонии первые неудачи связанные с местничеством отмечаются осенью 1559 года. Первый воевода сторожевого полка З. И. Очин-Плещеев заместничал со вторым воеводой большого З. И. Сабуровым в Изборске. Воеводы получили указ о безместии, возможно запоздавший - оба были разбиты немцами.

В августе 1559 года после взятия Феллина первым воеводой города был назначен полуопальный А. Ф. Адашев. На него бил челом назначенный вторым воеводой О. В. Полев, Адашева перевели вторым воеводой в Дерпт, где он вскоре умер при невыясненных обстоятельствах, а Полев получил место Адашева.

Весной 1561 года заместничало сразу несколько воевод армии собравшейся во Пскове, однако видимых последствий конфликт не имел.
В конце лета-осенью 1561 года заместничали воеводы посланные из Дерпта отбивать занятый литвой Тарваст, однако правительство ходу искам не дало. Покинутый литвой Тарваст был занят, однако удерживать и укреплять его воеводы не стали. Правительство, впрочем, посчитало видимо поход успешным - воеводам были посланы золотые, раздача которых вызвала новый конфликт, снова пресеченный правтельством.

В Полоцком походе зимой 1563-го бывший фактически пятым воеводой передового полка (после служилых царевичей Тохтамыша и Ибака, кн. М. В. Глинского и И. В. Большого Шереметева) боярин А. Д. Басманов видимо местничал с последним - после похода получил на Шереметева правую невместную грамоту. В том же походе его юный сын Федор (рында у третьего саадака) выиграл дело у другого рынды.

В начале 1564 года (Ула и пр.) местничеств не зафикировано. Весной 1564-го князьям И. Ф. Мстиславскому и И. Д. Бельскому (командующим армиями собиравшимися у Великих Лук и Вязьмы) был послан указ о безместии. Заместничавшему в июле того же года с кн. И. И. Турунтаем-Пронским кн. А. И. Воротынскому было отказано*.

В 1569 году, во время похода на Изборск, местничество опричных воевод, первого - З. И. Очина-Плещеева и второго - В. И. Умного-Колычева, было пресечено указом о безместии. Аналогичный указ был послан воеводам армии собиравшейся в Смоленске.

Затяжной местнический конфликт имел место при второй осаде Ревеля (ноябрь - декабрь 1576 года). Местичало сразу 6 воевод - кн. Ф. И. Лыков (второй в сторожевом) бил челом на второго в большом И. В. Меньшого Шереметева (по одной версии челобитье записано и обещан счет после похода, по другой - Лыков должность не принял и служил в строю, дело не вершено из-за гибели Шереметева в бою); кн. Г. А. Булгаков-Куракин (первый в сторожевом) бил челом «на своих племянников» князей И. Ю. и В. Ю. Голицыных (первые в правой руке и передовом), но получил отказ; кн. А. Д. Палецкий (второй в левой руке) бил челом сразу на трех воевод - кн. П. И. Хворостинина, кн. Ф. И. Лыкова и Ф. В. Шереметева (вторых в передовом, сторожевом и большом). Ссоры воевод видимо способствовали неудаче осады.

В большом ливонском походе 1577 года известны несколько местничеств. В июле третий воевода передового полка М. А. Безнин бил челом на вторых воевод передового и большого полков - О. М. Пушкина и кн. М. В. Троекурова и получил безместную грамоту. Посланные в августе брать Кукенос воеводы заместничали после взятия города - второй воевода Д. Б. Салтыков бил на первого - кн. П. И. Татева и получил невместную память.

Тяжелые последствия имело местничество при осаде Кеси (Вендена) летом 1578 года. В конфликт были втянуты едва ли не все воеводы. Сначала кн. М. В. Тюфякин (назначенным вторым в сторожевой) бил челом на своего первого воеводу - кн. Д. И. Хворостинина (победителя при Молодях). Хворостинин был отозван в Москву (что возможно сохранило ему жизнь, но лишило армию способного воеводы), а Тюфякина назначили третьим воеводой большого полка. Не успокоившийся Тюфякин снова бил челом - на вторых воевод передового и сторожевого полков кн. А. Д. Палецкого и кн. П. И. Хворостинина, однако на этот раз получил грамоту с опалою и приказ служить по росписи.
Следом за Тюфякиным заместничали и другие - кн. В. А. Сицкий (второй в большом) бил челом на первых воевод передового и сторожевого полков Ф. В. Шереметева и кн. П. И. Татева, Татев бил на Шереметева, а на Сицкого бил вышеуказанный Палецкий. Сицкому и Палецкому отказали, исход остальных дел неизвестен, однако в результате всего этого «воеводы замешкались и к Кеси не пошли».
Видимо в связи с этим в армию были отправлены царские эмиссары с чрезвычайными полномочиями - посольский дьяк Андрей Щелкалов и «из Слободы» дворянин Д. Б. Салтыков, которым было приказано «идти х Кеси и промышлять своим делом мимо воевод, а воеводам с ними».
21 октября русская армия была разгромлена под Кесью объединенным польско-шведским войском и бежала бросив осадный наряд. Князья В. А. Сицкий и М. В. Тюфякин были убиты, П. И. Татев и П. И. Хворостинин попали в плен.

В войске отправленном из Пскова на выручку осажденного Полоцка летом 1579 года кн. М. Ю. Лыков бил челом на Ф. В. Шереметева, однако оба воеводы попали под раздачу при взятии поляками Сокола - Лыков был убит, Шереметев - пленен и «суда у них не было». Ссоры между воеводами («люди были в розни») видимо способствовали успеху врага.
В новом войске, собранном в том же году во Пскове, воеводы снова местничали (в дело было втянуто 6 воевод), однако царь Иван реагировал, как пишет автор, «благодушно» - дачей невместных грамот и обещанием счета после службы.

Весной 1580 года, в Великих Луках, еще до осады их Баторием, третий воевода Ю. И. Аксаков бил челом на второго - кн. М. Ф. Кашина и четвертого - В. И. Бобрищева-Пушкина.
В войске кн. В. Д. Хилкова, действовавшего против поляков в том же году в районе Холма, также происходили местничества - первый воевода передового полка кн. М. В. Ноздроватый бил челом на самого Хилкова, а второй воевода передового кн. И. М. Барятинский - на Ноздроватого и В. В. Головина (первый в сторожевом). На этот раз правительство реагировало жестче - Ноздроватому ответили, что он «бредит» и грозили смертной казнью, если откажется служить, Барятинскому также приказали списки взять, грозя батогами.
В войске Симеона Бекбулатовича, стоявшем в Волоке Ламском, перессорились почти все воеводы (не менее 4 местничеств). Все эти конфликты видимо способствовали поражению кн. Хилкова под Луками в сентябре 1580 года и падению самого города.

В 1581 году, во Пскове, за несколько месяцев до начала осады, также имело место местническое столкновение - на Н. И. Очина-Плещеева (четвертого воеводу?) били челом Р. Д. Бутурлин и А. Е. Салтыков (пятый и шестой?), воеводы были «розведены» и обещан счет после службы. На обороне Пскова это видимо никак не отразилось.

В целом, как отмечает автор, «местническая составляющая неуспехов в этой войне была существенна, причем поразительно в целом благодушное отношение царя к этим тяжбам (с 1565 по 1579 гг. в по Ливонскому театру военных действий ни разу не объявлялось безместие в масштабе разряда)... Репрессивный в целом режим управления Ивана Грозного никак не отразился на местническом порядке, наказания за неподчинение не стали тяжелее, монарх охранял незыблемость самого института, на который не покушался и режим опричнины».

При царе Федоре число местничеств резко увеличилось - ввиду общего ослабления власти и сложного лавирования фактически управлявшего страной Годунова между аристократическими группировками. Только на шведском театре военных действий летом 1589 - летом 1592 года произошло 44 местничества.
Местничества не прекращались на протяжении всей русско-шведской войны 1590 - 1595 годов.
Воеводы массово заместничали уже летом - осенью 1589 года, при выдвижении войск к шведской границе, однако всем было указано быть по росписи, с обещанием счета после службы. После сосредоточения армии в Новгороде (январь 1590 года) местничества возобновились (8 тяжб), хотя не все они имели отношение к воеводским назначениям (ввиду личного присутствия государя местничали рынды).

Весной-летом 1591 года в Ивангороде местничали почти все воеводы (четверо из пяти), что никаких последствий, впрочем, не имело.
В том же 1591 году шведы разбили под Гдовом войско П. Н. Шереметьева и кн. В. Г. Долгорукого. Как отмечает автор, длительным скандалом сопровождалось уже назначение воевод этого отряда. Назначенный первым воеводой передового полка кн. В. Г. Барятинский бил челом на отца Шереметева и других воевод. За бесчестье Шереметевых князя указано было бить кнутом и выдать им головой, одако он продолжал упорствовать и был сначала посажен в тюрьму на три дня, а затем сослан в Сибирь.
Уже в ходе похода другой представитель этого рода, кн. Д. М. Барятинский (первый в сторожевом), бил челом на И. Г. Меньшого Волынского (второй в большом). Распри воевод видимо способствовали поражению - шведы разбили передовой полк кн. В. Г. Долгорукого (сам он попал в плен), стоявший вдалеке от сторожевого и большого - «Долгорукой от большово и сторожевова полку... отшел далече... и пособить было им некому и нельзя».

Зимняя кампания 1591 - 1592 годов также сопровождалась массовыми местничествами полковых и городовых воевод (снова отличились Барятинские - кн. Д. М. Барятинский, назначенный вторым в сторожевой, на службу не явился, однако судьбы родственника не разделил - об опале сведений нет), однако на ходе боевых действий это видимо никак не отразилось.
Отношение правительства к местникам по-прежнему оставалось весьма либеральным - при подготовке зимнего похода 1591 - 1592 года разряд трижды (в течении одного дня) переписывали в угоду спорящим и т. п.

* Выше тот же? эпизод отнесен автором к 1562 году и «берегу».

Смута
скрытый текст
Как отмечает автор, после Смуты Разрядный приказ, руководствуясь видимо неким негласным указом, отвергал все запросы местников относящиеся ко времени между низложением Федора Годунова и воцарением Михаила Романова (весна 1604 - лето 1613 годов) - «не сыскано», «разряды не писаны» и т. п., и практическое применение «случаев» эпохи Смуты позднее сделалось невозможным. Однако многочисленные свидетельства происходивших местничеств сохранились, хотя их достоверность нередко сомнительна.

На первом этапе Смуты (октябрь 1604 - май 1605-го), до падения Годуновых, в разрядах зафиксировано 12 местничеств в армии. Важнейшим из них было столкновение П. Ф. Басманова с кн. А. А. Телятевским [способствовавшее, как известно, переходу Басманова в стан врагов Годуновых. Однако в целом видимо исход местнических споров не определял позицию участников. Так, один из заговорщиков, П. Ф. Басманов, проиграл оба местнических спора (князьям А. А. Телятевскому и М. Ф. Кашину), а другой, М. Г. Салтыков, из четырех местнических столкновений проиграл одно, а три фактически выиграл].
Определенное значение имело также местничество случившееся еще до Смуты - известного в будущем деятеля романовского царствования кн. Б. М. Лыкова и будущего национального героя кн. Д. М. Пожарского. Помимо прочего кн. Б. М. Лыков обвинял кн. Пожарского и его мать в том, что они «доводили» на него царю Борису и царице Марии. Местническое дело не было «вершено», а надоедавшего ему жалобами кн. Б. М. Лыкова царь Борис выслал на воеводство в Белгород, который обиженный князь видимо сдал Самозванцу.

При Самозванце местничества продолжались. Первые столкновения видимо имели место уже на пути к Москве - кн. А. Г. Долгорукий бил челом на П. Ф. Басманова (оба были посланы в Орел, на встречу с делегацией Думы), а Н. М. Плещеев возможно бил на Г. Г. Пушкина (оба? посланы были бунтовать Москву против царя Федора).
Любопытно, что местничали и свергнутые Годуновы, разосланные «царем Дмитрием» по сибирским воеводствам. В январе 1606 года М. М. Годунов, назначенный воеводой в Тюмень, бил челом на однородца Н. В. Годунова, назначенного в Тобольск. Последнего перевели в Уфу, а на назначенного на его место в Тобольск кн. Р. Ф. Троекурова коллективно била челом уже вся годуновская родовая корпорация, добившись от Самозванца невместной грамоты.

При Василии Шуйском местничество резко активизировалось - в 1608 - 1610 годах известно 32 дела (18 в 1608-м, 10 в 1610-м и 4 в 1610-м). Активизации местников способствовали несколько факторов - общее восприятие аристократией нового царя как законного монарха (и, соответственно, арбитра), желание старинной знати, представителем которой был сам царь Василий, восстановить утерянные ранее позиции, слабость правительства, вынужденного мириться даже с явно неправомочными претензиями низкостатусных лиц.
Местничество (в немалой степени видимо отражавшее общую политическую «шатость» участвующих лиц) при царе Василии существенно влияло на ход боевых действий.
В июле 1606 года местничество М. М. Салтыкова и кн. Л. О. Щербатого (последний отказался видимо служить вторым воеводой сторожевого полка) способствовало вероятно поражению царской армии под Ельцом. В том же месяце конфликтовали орловский воевода кн. И. А. Хованский и ливенский М. Б. Шеин (будущий герой Смоленска), не желавшие идти в сход друг с другом - Шеин в результате был разбит под Ливнами.

В августе 1606 года запутанный конфликт в командовании другой царской армии (с участием князей Я. П. Барятинского, Б. М Лыкова, Г. П. Ромодановского и М. А. Нагого) привел к ее разгрому под Кромами.

В марте 1608 года кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский (второй воевода сторожевого полка) бил челом на кн. Б. М. Лыкова (второй воевода большого) в армии под Болховым и был отозван. По мнению автора отсутствие этого опытного воеводы могло способствовать поражению царской армии под Болховым.

Возможно местничество повлияло и на ход битвы на Ходынском поле в июне 1608 года. Упомянутый выше кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский (третий воевода большого полка) ранее бил челом на вторых воевод строжевого (окольничий Ф. В. Головин) и передового (кн. Г. П. Ромодановский). В ходе боя, по некоторым сообщениям передовой и сторожевой полки бежали, бросив большой на произвол судьбы. Последний был разбит и кн. В. Ф. Литвинов-Мосальский попал в плен к тушинцам (в августе 1608-го бежал из плена в Москву).

Падение Коломны летом 1608 года также было видимо связано с местничеством - воевода кн. А. Г. Долгорукий конфликтовал со вторым воеводой И. А. Момотом Колтовским и бежал, бросив в городе епископа Иосифа, известного противника воров.

В августе 1609 года очищавшая от воров Поволжье армия Ф. И. Шереметева соединилась у Владимира с подошедшим из Москвы отрядом В. И. Бутурлина. Воеводы соединенного войска немедленно разругались - на назначенного вторым воеводой Бутурлина бил челом второй воевода Шереметева - И. Д. Заец Плещеев, сам же Бутурлин ударил челом на Шереметева. Конфликт воевод привел к поражению войска под Суздалем.

В январе 1610 года сцепились посланные под тот же Суздаль князья Б. Лыков и Я. П. Барятинский - последний не пошел в сход к Лыкову и отбить Суздаль вновь не удалось.

Слабостью правительства, как уже отмечалось, пользовались относительно низкостатусные персонажи. Так, в июле 1607 года Ф. Ю. Булгаков-Денисьев (один из лидеров рязанской корпорации, в списках писался выше Г. Ф. Сунбулова и П. П. Ляпунова) перед сражением на р. Восме у Каширы местничал с кн. Б. М. Лыковым. В нормальной ситуации попытка местничать с куда более статусным вельможей дорого обошлась бы Булгакову, однако теперь правительство нуждалось в рязанцах (позднее исход сражения на Восме решила атака рязанцев под командованием того же Булгакова) и ему все сошло с рук (в челобитье ему не отказали - это считалось частичной победой).

В январе 1608 года, еще один рязанец, А. Н. Ржевский, бил челом на кн. М. Ф. Кашина, в компании которого руководил обороной Брянска от отрядов Вора - оставшись недоволен полученной наградой (утверждал что фактически обороной руководил именно он). Ржевскому отказали, но со ссылкой прежде всего на ранг оппонента («что он боярин»), а не на (несравнимо более высокую) «честность» рода.

В сентябре 1609 года письменный голова И. Г. Коробьин бил челом на кн. В. Ф. Литвинова-Мосальского и с князем, посланным встречать обоз с продовольствием на Коломенскую дорогу, «не пошел», что возможно способствовало разгрому отряда Литвинова-Мосальского. Коробьин не был наказан и даже видимо был «розведен» с князем (т. е. фактически выиграл).

Местничество воевод далеко не всегда вело к поражению. Так, летом 1608 года против взявшего Коломну Лисовского была выслана царская армия, почти все воеводы которой (Г. Г. Пушкин, В. И. Бутурлин, князья Б. М. Лыков, Г. К. и Ф. М. Волконские) немедленно заместничали. Сохранилось даже сообщение об отказе одного из них (В. И. Бутурлина) идти на помощь другим (передовому полку князей Б. М. Лыкова и Г. К. Волконского). Несмотря на все это Лисовский был наголову разбит у Медвежьего брода.

В октябре 1608 года к той же Коломне был выслан отряд кн. В. С. Прозоровского и В. Б. Сукина. Коломенские воеводы И. М. Сопля Бутурлин и С. Глебов должны были идти в сход к Прозоровскому. Бутурлин бил челом на последнего, однако получил из Москвы резкую отповедь и вынужден был подчиниться. Совместными усилиями воевод был разбит пришедший под Коломну отряд П. Хмелевского.

Местничеством сопровождалась и оборона Троице-Сергиева монастыря - изначально командовавший гарнизоном окольничий кн. Г. Б. Роща Долгорукий конфликтовал с пришедшим позднее и взявшим на себя руководство Д. В. Жеребовым (грамоты им посылались «порознь»). После снятия осады Долгорукий вроде бы даже бил челом на Жеребцова, но безответно.

Как отмечает автор, многие поражения войск Шуйского никак не были связаны с местническими конфликтами - Калуга (сентябрь 1606-го), Венев (февраль 1607-го), Пчельна (май 1607-го), Зарайск (апрель 1608-го), Рахманцево (сентярь 1608), Клушино (июнь 1610-го) и пр. и в целом не следует абсолютизировать этот фактор - возможно шляхетская и казацкая анархия создавали другой стороне не меньше проблем.

Безместие по военным поводам при Шуйском объявлялось дважды - во время осады болотниковцев в подмосковном Заборье (крупная победа царских войск) и в разряде обороны Москвы 1609 года. Помимо этого, без мест проходили и свадьба Шуйского (что, впрочем, не помешало ее участникам местничать - известно ок. 4 случаев, разряд свадьбы был по приказу царя сожжен) и его венчание на царство.

После свержения царя Василия местничества на какое-то время прекращаются - ввиду отсутствия государя или неясности его положения. Утвердившееся в литературе мнение о принятии Первым и Вторым ополчениями приговоров о безместии автор отвергает - соответстующих текстов не найдено.

С окончанием междуцарствия и появлением законного монарха институт местничества мгновенно возродился. Местничества происходили и при дворе и в армии и правительство, как и при царе Василии, часто вынуждено было идти на компромисс, отступая от сложившихся норм и закрывая глаза на своеволие различных лиц.

Местничества в армии возобновились еще до коронации царя Михаила (прибыл в столицу 2 мая, венчался на царство 11 июля 1613-го). Высланный в помощь Тихвину из Москвы И. Н. Сунбулов в июне (или июле) 1613-го заместничал со вторым воеводой Тихвина Л. А. Батраковым-Вельяминовым. Несмотря на заведомо более высокую «честность» Вельяминовых правительство уступило - Сунбулов был подчинен непосредственно первому воеводе кн. С. В. Прозоровскому. В другом отряде, направленном к Тихвину в начале июля 1613-го, второй воевода И. С. Погожий бил челом на первого - Ф. К. Смердова-Плещеева.

Ссорами воевод сопровождалась борьба с Заруцким - двигавшиеся из Мещовска и Мценска князья А. И. Хованский и И. А. Хворостинин действовали «порознь», шедший из Мценска кн. Т. Ю. Мещерский после подчинения рыльскому воеводе кн. Е. Ф. Елецкому бил на того челом (безответно).
Позднее вновь «отличились» посланные на помощь осажденному литвой Белеву [автор явно путает его с крепостью Белая] князья А. И. Хованский и И. А. Хворостинин - последний не пошел в сход к первому и писал в Москву, что Хованский от литвы бежал. Раздраженная Москва решила обоих воевод переменить, прислав новых.

В походе на Новгород кн. Д. Т. Трубецкого стряпчий Ф. И. Пушкин (посланный правительством собирать детей боярских во Владимир, дабы в дальнейшем вести их в Торжок к Трубецкому) бил челом на второго воеводу армии - кн. Д. И. Мезецкого (видимо не желая быть третьим или сходным воеводой) и был переподчинен одному Трубецкому.

Многими местничествами сопровождалась Смоленская кампания 1614 - 1617 годов.
В феврале 1614-го, в войске отправленном к Брянску и Кричеву, на второго воеводу П. И. Секирина бил челом голова О. Я. Пронищев (командовал казанскими татарами и новокрещенами). Правительство и здесь пошло на уступки - голова был подчинен одному первому воеводе - кн. А. М. Львову, несмотря на явно большую «честность» Секирина.
Посланный с подкреплениями в главную армию под Смоленском еще один представитель скандального рода - М. А. Пушкин, в феврале 1614-го бил челом на второго воеводу кн. И. Ф. Троекурова и также был подчинен одному первому воеводе - кн. Д. М. Черкасскому. Троекуров (двоюродный брат Михаила Федоровича) в ответ в марте бил челом «об оборони» и стал бойкотировать службу. Правительство не решилось четко встать на чью-либо сторону - Троекурову была послана выдержанная в примирительном тоне грамота с разъяснениями.
В дальнейшем, видимо во избежания похожих инцидентов, при посылке воевод к Смоленску их направляли к одному кн. Д. М. Черкасскому «с товарищи». Это однако не помогло - в ноябре 1614-го отправленный к Смоленску с припасами С. А. Ратман-Вельяминов бил челом на того же кн. И. Ф. Троекурова (однако ему приказали ехать, угрожая при отказе послать, сковав - Вельяминов подчинился).
В апреле-мае 1615 года тот же Ратман-Вельяминов (будучи уже воеводой у обоза) снова бил челом на Троекурова и вновь неудачно.

В июне 1615 года Черкасского и Троекурова под Смоленском сменили кн. И. А. Хованский и М. А. Вельяминов. Несмотря на смену командования иски на второго воеводу продолжали подаваться, самый скандальный случай имел место в январе 1616 года, после разгрома М. А. Вельяминовым польского отряда Томашевского. Отправленный к воеводам с золотыми и жалованным словом кн. С. Ф. Волконский бил челом на Вельяминова, прося чтобы ему велели поздравлять одного кн. Хованского, а Вельяминова «в наказе не велели писать». Вместо С. Ф. Волконского Москва решила послать его брата - кн. М. Ф. Волконского, однако тот подал аналогичный иск и правительство уступило - реального победителя поздравлять не стали (хотя и наградили позднее).

В октябре 1616 [у автора 1615-го] местничали уже сами воеводы смоленской армии [- к этому времени ей командовали М. М. Бутурлин и И. С. Погожий*]. Последний бил челом на первого воеводу, отправившего в Москву сеунч лишь от своего имени (делу не дали ход). [Конфликт между этими воеводами видимо ощутимо влиял на ход боевых действий**].

В украинном разряде, собранном весной 1615 года против Лисовского, также местничали воеводы - кн. С. В. Прозоровский (первый в передовом полку в Мценске) бил челом на первого воеводу большого полка в Туле кн. В. С. Куракина, а мценский воевода кн. Ю. И. Шаховской и Ф. И. Леонтьев (второй в сторожевом в Новосили) - на второго воеводу большого С. А. Ратмана-Вельяминова. Последний бил «об оборони». Всем местникам было указано быть по росписи и обещан счет после службы.
В этой же кампании пострадал очередной Барятинский - кн. М. П. Барятинский должен был идти из Волока Ламского в сход к кн. В. И. Туренину, шел он «мешкотно», возможно не желая помогать своему местнику Ф. И. Шереметеву, так или иначе, правительство заподозрило дурное - князь был отправлен в тюрьму.

Активно местничали воеводы и в «королевичев приход» 1617 - 1618 годов. Уже в июле 1617-го при назначении разряда против «прихода» Владислава вторые воеводы массово били челом на первых. Всем велели быть по росписи, однако в следующем большом разряде решено было писать в грамотах лишь первого воеводу большого полка «с товарищи» (своеобразная форма безместия) и эта практика позднее все более распространялась.

В июне? - августе 1617 года конфликтовали воеводы в Вязьме. На кн. Н. Н. Гагарина, второго воеводу посланного к Вязьме войска, били челом сначала третий воевода Я. Н. Дашков, затем воевода Вязьмы И. А. Колтовский - бояре приговорили и здесь писать грамоты первому воеводе (кн. П. И. Пронскому) «с товарищи». В октябре кн. П. И. Пронский и сменивший Колтовского кн. М. В. Белосельский опоздали на помощь Дорогобужу и (вместе с фактически бежавшим войском) отступили аж до Можайска (за что были отправлены в тюрьму).
В августе 1617 года посланный в Тулу для сбора служилых людей М. И. Лодыженский бил челом на второго воеводу Тулы Ю. В. Вердеревского, однако получив по морде (в буквальном смысле - думный дьяк Сыдавной Васильев бил его по щекам) поехал.
В октябре 1617-го, направленный из Мценска в сход к Калуге воевода передового полка Н. П. Лихачев, бил челом на второго воеводу большого полка - того же Ю. В. Вердеревского (обещан счет после службы).

В январе 1618 года посланные в Калугу И. П. Кологривов (с денежной казной) и Ю. В. Вердеревский (с тульскими дворянами) били челом на второго воеводу кн. А. Ф. Гагарина (обещан счет после службы).
В марте кн. Ф. А. Елецкий, посланный в Белую к кн. Ф. А. Хилкову с хлебными запасами, бил на последнего челом и вероятно был отставлен.
В мае, направленный вторым воеводой в Калугу И. А. Момот-Колтовский, бил челом на первого - кн. Д. М. Пожарского. Младший сын последнего, кн. Петр, бил челом за отца «об оборони» и Колтовского за бесчестье Пожарского отправили в тюрьму, а затем отослали в Калугу. Посланный к тому же Пожарскому с милостивым словом Ю. И. Татищев также бил челом, после отказа сбежал с церемонии отпуска, был найден, бит кнутом и отправлен в Калугу силой - для выдачи Пожарскому головой.
В июне, в войске направленном в помощь защищавшему Можайск кн. Б. М. Лыкову, третий воевода И. А. Момот-Колтовский бил челом на второго - кн. В. П. Ахамашукова-Черкасского, разряд был изменен и Колтовского назначили вторым воеводой к Лыкову. Здесь уже на Колтовского бил назначенный третим воеводой кн. Ф. И. Мерин-Волконский, в итоге обоих князей отставили.

После отступления русских войск к Москве 26 (или 27) июля 1618 года было объявлено безместие, в целом соблюдавшееся. За время обороны столицы известны лишь два случая местничества - посланный делать острог за Яузой боярин М. М. Годунов бил челом на другого боярина - кн. А. В. Лобанова-Ростовского назначенного надзирать за этой службой и был отправлен в тюрьму [второго случая автор не приводит].
Безместие видимо не распространялось на дипломатические, административные и церемониальные «посылки» - там местничать продолжали. Так, различные лица назначаемые / посылаемые к послам, ведущим мирные переговоры в Деулине (бояре Ф. И. Шереметев и кн. Д. И. Мезецкий, окольничий А. В. Измайлов) били челом на второго и третьего послов***.

* Погожие были свойственниками новой династии - Ульяна Семеновна Погожая, возможно сестра местника, была второй женой одного из братьев Романовых - умершего в 1601 году в ссылке Александра Никитича.
** [См. Смирнов Н.В. Очерки военной истории Смутного времени. Осада Смоленска 1613-1616 гг. [Электронный ресурс] // История военного дела: исследования и источники. — 2015. — Специальный выпуск IV. Смоленские войны XV-XVII вв. — Ч. I.]
*** Как отмечает автор, выдвинувшийся в ходе Смуты рязанский дворянин А. В. Измайлов был постоянной целью местников - между 1602 и 1632 годами он местничал 18 раз, причем лишь 6 раз выступал истцом.

Смоленская война
скрытый текст
Подготовка к войне с Польшей началась задолго до ее официального начала. Уже в июне 1631 года были назначены главные воеводы - бояре кн. Д. М. Черкасский и кн. Б. М. Лыков. Назначение сразу же обернулось проблемами - кн.Б. М. Лыков о невместнсти челом не бил, но устроил публичный скандал шурину - патриарху Филарету, наговорив ему дерзостей прямо в соборной церкви. Приняв назначение, фактически князь видимо службу саботировал и в подготовке армии участия почти не принимал. Кн. Д. М. Черкасский пожаловался на коллегу лишь после объявления войны - в конце апреля 1632 года, причем жаловался именно на саботаж, а не на челобитье. Дело разбиралось около месяца - Лыков в итоге был оштрафован на огромную сумму - 1200 руб. Обоих воевод уже 23 апреля отставили, назначив вместо них бояр М. Б. Шеина и кн. Д. М. Пожарского.

Новые назначения дела не улучшили - М. Б. Шеин скандалил в Думе, кичась своими сомнительными подвигами, (неясно носили ли эти споры местнический характер), что позднее дорого ему обошлось. Пожарский на момент назначения был нездоров (неясно, на самом деле или не хотел служить с Шеиным, не ожидая от него ничего хорошего) и вскоре окончательно отказался от службы (отставлен 4 июня) и был заменен окольничим А. Б. Измайловым.

Еще при назначении Пожарского, 23 апреля, на него бил челом В. В. Волынский, поставленный на особо важный пост - «у немецких людей у раздачи жалованья» и «у немецкого суда». Его переподчинили первому воеводе Шеину. После назначения Измайлова Волынский бил и на него, его снова переподчинили Шеину, однако закусивший удила Волынский видимо не желал теперь служить и с ним, сначала прикидывался больным, затем просто не являлся на службу (и службы соответственно не нес), наконец, 15 августа его велено было сослать в Казань как колодника, ни на какие службы не назначать, а имения отписать на государя (после этой истории полностью сошел со сцены).

Местничали и менее значительные персонажи - назначенный 28 января 1632 года собирать корма пришедшим к Москве «немецким людям» (наемным частям) И. Ф. Нелюбов-Огарев бил челом на своего коллегу - Г. А. Загряжского, но получил отказ. Загряжский, в свою очередь, 9 августа бил на второго воеводу А. Б. Измайлова - ему отказали, грозя тюрьмой. Однако Загряжский «у кормов сидеть не почал» и по жалобе Измайлова был таки отправлен в тюрьму.
На отправленого к Шеину с полковыми пушками («100 пищалей коротких немецкого литья») московского дворянина И. Н. Арбузова 30 августа в Можайске били челом приданные ему головы трех стрелецких сотен (московский дворянин и двое выборных), требуя переподчинения Шеину и Измайлову - иск удовлетворили.

Местничали и городовые корпорации. Еще в декабре 1631 года при разборе в Туле каширяне из захудалого рода князей Мещерских не явились на разбор к окольничему Г. К. Волконскому, отказавшись быть в окладчиках и не взяв жалованья. Другие каширяне, Лихаревы, также отказались быть в окладчиках и били челом на Волконского. Первый случай не разбирался, дело Лихаревых замяли, не ответив.
В августе 1632 года в Ржеве Володимеровой городовые дворяне били челом на одного из разборщиков - И. Г. Кондырева, Разряд опять промолчал - правительство явно не желало ссориться с городовыми корпорациями.

3 ноября 1632 года правительство наконец решилось издать указ о безместии (позднее подтвержденный Земским собором), на другие разряды не распространявшийся (на «берегу» продолжали местничать).
Указ не вполне соблюдался - в декабре, после взятия Белой, назначенный вторым воеводой передового полка кн. М. В. Белосельский бил челом на А. В. Измайлова (челобитье оставили без внимания).

В июне 1633 года на высланного в Стародуб-Северский с подкреплением из московских чинов и мобилизованных дворцовых служителей Г. А. Алябьева (совсем худородного) били московские чины, отказавшись ему подчиняться - их переподчинили бывшему в Стародубе Ф. М. Бутурлину.

Осенью 1633 года, в связи с приходом под Смоленск короля Владислава, в Можайске начала собираться еще одна армия, во главе которой поставили бояр кн. Д. М. Черкасского и кн. Д. М. Пожарского. В Ржеву и Калугу для сбора войск были посланы кн. Н. И. Одоевский и кн. Ф. С. Куракин. Собрав войска они должны были идти в сход к кн. Черкасскому. В октябре оба били на кн. Черкасского челом (от службы не отказывались, но просили записать челобитье, на случай будущих проблем - намекали, что Черкасский выше их только как царский родственник), тот бил в ответ «об оборони». Несмотря на действовавший вроде бы указ о безместии дело разбиралось боярами месяц, 18 ноября оба истца были отправлены в тюрьму (обоих не доведя до тюрьмы простили).
В декабре уже второй воевода Одоевского, кн. И. Ф. Шаховской, бил челом на Пожарского, тот бил «об оборони». Вопрос снова рассматривался боярами - Шаховского послали в тюрьму на день.

В целом, как отмечает автор, местнические конфликты в ходе этой войны приводили к значительным потерям времени и тем самым способствовали провалу и так шедшей ни шатко, ни валко кампании. Нерешительность в части реализации указа о безместии, попытки замять конфликты и пр., как полагает автор, были связаны с ослаблением политической воли руководства, а возможно были результатом противодействия политическому курсу Филарета, главного инициатора войны.

«Берег» в XVII веке
скрытый текст
Под «берегом» здесь подразумеваются все службы по защите южной границы между 1622 и 1680 годами.
[После окончания Смуты службы по защите южной границы вновь стали регулярными. Назначалось теперь два полковых разряда - большой «украинный» Тульский (Тула, Мценск, Крапивна, Дедилов и пр.) и Рязанский (Рязань, Пронск, Михайлов)]. Рязанский был более молодым и менее почетным, что порождало конфликты между воеводами двух разрядов. Воеводы обоих разрядов регулярно местничали при назначении («у скаски»), в ходе самой службы конфликтов было относительно немного.
Нападения татар, после некоторой паузы, начиная с 1622 года возобновились, [однако до Смоленской войны носили характер частной инициативы отдельных крымцев, ногаев и азовских татар, масштаб их был относительно невелик]*.

В марте 1622 года кн. С. Г. Гагарин, назначенный в передовой полк в Дедилове, бил челом на кн. В. П. Щербатого (первый в большом), но получил жесткий отказ. В Рязанском разряде Д. П. Беклемишев (второй в большом) бил челом сначала на своего первого воеводу И. Н. Сабурова, а затем на первого в передовом В. П. Чевкина (отказано в обоих случаях). Позднее уже И. Н. Сабуров отказывался идти в сход с кн. В. П. Щербатым (Разряд пошел на компромисс, приказав послать в сход второго воеводу). Местничали и головы, пытаясь бить на того же Чевкина (приговорены к батогам и тюрьме). Набег ногаев и прочей сволочи в 1622 году оказался относительно успешным и воеводы «удостоились» специального выговора от государя [однако местничество никак видимо на результате не сказалось].

В марте 1623 года, при назначении разряда, первый воевода сторожевого полка Б. М. Нагой и второй воевода большого Б. И. Нащокин били челом на кн. В. Р. Барятинского (первый в передовом). Обоим отказали (из-за равенства постов) однако Нащокин упорствовал, не брал списков, был посажен в тюрьму на неделю и отправлен в Тулу силой, где продолжал саботировать службу (и попал в тюрьму еще на две недели). На делах Тульского разряда это видимо не отразилось.

В марте 1625 года при «сказке» заместничала большая группа воевод Рязанского разряда - вторые воеводы сторожевого и большого В. П. и У. С. Ляпуновы били челом на князей И. Ф. и Ф. Ф. Волконских (второй в большом и первый в сторожевом). [Так у автора. Судя по соответствующей разрядной книге В. П. Ляпунов был вторым воеводой тульского сторожевого, У. С. Ляпунов - вторым рязанского передового, И. Ф. Волконский вторым в рязанском большом, а Ф. Ф. Мерин-Волконский - первым в рязанском передовом, обоим Ляпуновым отказали]. И. Ф. Волконский после этого бил челом на первого воеводу рязанского разряда, кн. П. А. Репнина, [«по недружбе», как на родню Ляпуновых и был отставлен]. На ходе борьбы с татарами это не сказалось - Ф. Ф. Волконский и У. С. Ляпунов даже ходили вместе в успешный поход (после возвращения из которого Ульян Ляпунов, впрочем, в съезжую избу не пошел и свое имя в отписке писать не велел).

В марте 1626 года при «скаске» случилось сразу 9 конфликтов. Татарских набегов в этот год не было.

В марте 1627 года при «скаске» случилось 7 местничеств (с 12 участниками). Большинство споров было решено тут же, но некоторые продолжились после службы. Так, В. Н. Пушкин (первый в рязанском сторожевом) бил на А. О. Плещеева (первый в тульском сторожевом) - заявив, что в сход с последним ему идти невместно. Ему был обещан счет после службы (дан, дело не вершено). На службе у воевод конфликтов не было.

В январе 1631 года второй воевода Ельца И. Г. Скорняков-Писарев бил челом на назначенного первым И. Ф. Леонтьева (и был видимо отставлен). В апреле второй воевода рязанского большого полка В. П. Чевкин бил на второго в тульском большом И. И. Пушкина (отказано «с кручиною» - т. е. особым неудовольствием государя), упоминавшийся уже У. С. Ляпунов (второй воевода в полку в Михайлове) бил на В. Г. Ляпунова (второй в Рязани), своего двоюродного брата. На службе опять конфликтов не было.

В апреле 1632 года второй воевода тульского сторожевого И. П. Вердеревский бил челом на М. П. Крюкова и Б. Г. Пушкина (вторые в передовом и большом), подчинился под угрозой наказания, однако позднее опять скандалил - не брал списки в Крапивне и пр.

В марте 1633 года воеводы вновь массово местничали при «скаске» - 9 из 14 подали челобитья. На первого воеводу большого тульского полка кн. И. И. Ромодановского били челом его второй воевода С. С. Колтовский (видимо отставлен), первые воеводы рязанского большого С. И. Колтовский и тульского прибылого (Мценск) А. Г. Колтовский [так у автора, ниже первым воеводой рязанского большого назван кн. А. Г. Козловский] и т. д.
О конфликтах в ходе боевых действий сведений нет, но как считает автор «ситуация не могла сказаться на общем настрое и взаимоотношениях... воевод и вероятно косвенно повлияла на катастрофические результаты лета 1633 года».

После Смоленской войны отношения с Крымом вновь радикально ухудшились и правительство приступило к строительству новых городов на юге, а затем и к возведению Белгородской черты, постепенно сдвигая к югу линию обороны.

В апреле 1635 года массово местничали воеводы тульского и рязанского разрядов (в конфликте участвовало 6 воевод).

В марте 1636 года история повторилось, однако правительство быстро восстановило порядок, грозя местникам тюрьмой (второй воевода большого рязанского Н. И. Уваров был таки в нее посажен - за бесчестье И. А. Ржевского, второго в большом тульском) и большой татарский набег был успешно отбит.

В марте 1637 года воеводы тульского и рязанского разрядов снова местничали друг с другом, один из воевод тульского разряда, кн. А. И. Солнцев-Засекин, уже прибыв на службу (принудительно, под конвоем пристава) не взял списков и отправился в тюрьму (где сидел почти до самого конца службы).
В сентябре того же года заболевшего первого воеводу большого тульского полка кн. И. Н. Хованского заменили было И. Я. Вельяминовым. Однако московские чины (стряпчие, московские дворяне и жильцы) отказались подчиняться последнему, взбунтовав позднее и большую часть городовых дворян. К дворянам присоединились воеводы разряда - князья И. И. Лобанов-Ростовский (первый в сторожевом полку в Дедилове) и выбравшийся к этому времени из тюрьмы А. И. Солнцев-Засекин (первый в Крапивне). Деятельность разряда оказалась парализована и татары, прорвавшись у Яблонова, безнаказанно разгромили несколько уездов. Разряд фактически капитулировал перед бунтовщиками, прислав вместо Вельяминова кн. Ф. А. Телятевского.

Начиная с 1638 года в береговых разрядах ежегодно объявляется безместие [в другом месте автор пишет, что безместие на берегу объявлялось ежегодно с 1613 года]. Напор татар после 1637 года вновь ослабел, сведясь к отдельным нападениям по частной инициативе. До 1645 года случаев местничества почти не отмечено. Известны лишь мелкие конфликты городового дворянства со вторыми воеводами (в разряды не занесенные) летом 1642-го и весной 1645-го года.

Конфликты между воеводами возобновились в 1645 году. В сентябре первый воевода в Белгороде кн. Ф. А. Хилков просил оборонь на И. А. Милославского [место службы последнего автор не указывает] - тот не шел в сход с князем, игнорировал его приказы и пр., бесчестя, тем самым, истца.

В декабре 1645-го, при отражении большого татарского нападения, воеводы вновь конфликтовали - кн. Ф. А. Хилков по каким-то причинам не оказал помощи кн. С. Р. Пожарскому (местнической логики вроде бы не прослеживается), сам Хилков обвинял других воевод в нежелании помогать Пожарскому и т. д. Разряд в итоге наказал всех, кроме Хилкова (включая и отличившегося Пожарского) - воеводы были ненадолго отправлены в тюрьму.

Начиная с 1646 года полки выдвигаются уже на достраивавшуюся Белгородскую черту.
3 января 1646 года было объявлено безместие, однако при объявлении разряда 1 февраля А. Л. Плещеев (третий в большом) бил челом на князей Дмитрия и Семена Петровичей Львовых (вторые в большом и передовом). Несмотря на объявленое безместие воевод переставили - А. Л. Плещеев стал вторым в передовом, а С. П. Львов - третьим в большом. С. И. А. Ржевским (назначенным отвозить жалованье солдатским и драгунским полкам на черте и бившем на тех же Львовых) обошлись жестче - отправили в тюрьму на полгода.
Февральский разряд реализован не был и в июне 1646-го был назначен новый. Одновременно был издан очередной (уже третий в этом году) указ о безместии, однако конфликты (не записанные в разряды) продолжали происходить. В мае С. А. Измайлов из Корочи не пошел в сход к И. А. Милославскому (Яблонов) и последний был разбит татарами, от набега которых пострадало также несколько уездов.
В августе между назначенными в Оскол вторым воеводой Д. И. Плещеевым и В. Б. Шереметевым (первым воеводой) случилась «недружба» (Шереметев расценил ее как местничество и пожаловался в Разряд, Плещеев местничество отрицал) - Плещеева посадили в тюрьму на три дня, а затем заменили Г. Б. Нащокиным.
В сентябре кн. М. И. Щетинин (Карпов) бил челом на кн. Ф. И. Хилкова (сходный воевода к Белогороду), возможно отказав ему в подчинении - велено посадить в тюрьму.
В декабре 1646 года, в связи с большим нападением крымцев, был назначен новый разряд, вызвавший сразу несколько конфликтов - кн. Г. Д. Долгорукий (назначен в строжевой на Ельце) бил на кн. И. Ф. Лыкова (передовой в Курске), сам Лыков бил на кн. И. П. Пронского (большой полк) и т. д.
В Рязанском разряде в ноябре В. В. Бутурлин (должен был идти в сход к В. Б. Шереметеву, первому в передовом, на Елец) бил челом на последнего. Получив отказ Бутурлин поехал в полк, где возобновил челобитье, а к Шереметеву не пошел - ему вновь отказали, грозя «опалой и жестоким наказаньем».

В мае 1647 года, при назначении разряда, Ф. А. Лодыженский (осадный воевода в Ливнах) бил на А. В. Клепикова-Бутурлина (второй воевода там же?) - отправлен в тюрьму. Сам Клепиков-Бутурлин бил на второго воеводу в Ельце кн. Г. Д. Долгорукого - отправлен в тюрьму (за нарушение указа о безместии и бесчестье? князя). На Долгорукова бил также кн. Г. А. Козловский (сходный воевода в Переяславле-Рязанском) - отправлен в тюрьму. Позднее одоевский воевода кн. М. А. Кольцов-Мосальский бил на курского воеводу кн. И. Ф. Лыкова - челобитье проигнорировано.
В том же году имел место конфликт связанный со статусом целой служилой корпорации - назначенные в Ливны владимирцы (традиционно писавшиеся первыми во всех списках) в присланных грамотах были ошибочно записаны ниже украинных городов (первыми только среди замосковных). «Город» немедленно отреагировал и из Москвы пришлось спешно слать новые, исправленные, списки.

В 1648 году Т. Ф. Вороненок Бутурлин (должен был идти в сход с Белгорода к кн. А. И. Буйносову-Ростовскому) бил челом на последнего при объявлении разряда. В Москве его интересы представлял родственник, В. В. Бутурлин, которому удалось добиться рассмотрения дела, несмотря на объявленное безместие. По результатам рассмотрения сам В. В. Бутурлин был послан в тюрьму в Москве, а Т. Ф. Вороненок Бутурлин - в Ельце.

В мае 1649 года при назначении разряда было объявлено безместие, однако на первого воеводу кн. В. Б. Хилкова били челом А. Д. Плещеев (назначен в Венев) и А. О. Охотин-Плещеев [служба не указана] - обоих приказано выдать князю головой. На Хилкова бил и назначенный в Мценск кн. И. А. Жировой-Засекин [результат не указан].

В мае 1650 года на первого воеводу разряда кн. Б. А. Репнина бил челом второй, В. П. Головин - послан в тюрьму, затем снова просил отставки - выдан Репнину головой и послан служить.

После 1650 года, из-за отвлечения сил крымцев западнее, на юге долгое время было относительно спокойно и обстановка снова обострилась лишь к концу десятилетия.
В марте 1659 года В. Н. Лихарев (должен был идти из Козлова в сход к тамбовскому воеводе И. А. Полеву) бил челом на последнего. Разряд взялся было разбирать дело, но передумал и отправил Лихарева в тюрьму (на день).

В декабре 1661 года ссорились воеводы отправленные восстанавливать засеки Большой засечной черты - А. Д. Леонтьев, восстанавливавший Одоевскую, бил на кн. А. Ю. Звенигородского, посланного дозирать его работу (челобитье проигнорировано), а В. Я. Колтовский (Рязанская засека) - на посланного с той же целью Е. И. Сопленка Бутурлина. Последнее дело разбиралось и вызвало конфликт уже среди Бутурлиных - Сопленок, представлявший захудалую новгородскую ветвь рода, слался на «случаи» более знатной старшей ветви, что возмутило последнюю.

В июне 1664 года назначенный вторым воеводой в Белгород кн. С. И. Львов отказался сидеть в съезжей избе с первым воеводой кн. Б. Репниным до получения указа о безместии, последний пришел в сентябре и князь вернулся к службе.

В январе 1669 года снова (см. ниже) сцепились оставленные на черте после подавления мятежа Брюховецкого кн. П. И. Хованский и кн. А. И. Лобанов-Ростовский (первый и второй воевода Белгородского разряда?). Лобанов снова бил челом на Хованского - его отправили в тюрьму, однако князь упорствовал. Тем временем татары разорили несколько пограничных уездов, что видимо сказалось на суровости нового приговора - в июне 1669-го Лобанов-Ростовский был приговорен к смертной казни, тут же помилован «прошением царевичей» и сослан с женой в свои нижегородские поместья (прощен видимо не ранее января 1671 года). [Так в основном тексте. В приложении приводится разрядный документ из которого следует, что к смерти приговорили обоих князей, обоих же простили и разослали по их поместьям - Хованского в нижегородские, а Лобанова - в костромские].

Последнее местничество на «берегу» автор относит к лету-осени 1677 года. Стоявший в Мценске кн. П. И. Хованский в июле получил наказ идти в сход к командовавшему полком в Путивле кн. В. В. Голицыну и сноситься с Москвой через последнего. В сентябре? Голицын жаловался в Москву, что Хованский (успевший разбить татар у Нового Оскола) к нему о делах не пишет и тем бесчестит и просил записать челобитье в разряд. [Строго говоря, этот эпизод относится скорее к Чигиринским походам, но у автора он помещен в главе о «береге»].

В целом: «отношение правительства к конфликтам на «берегу» в XVII веке характеризуется... попытками жестко пресекать чреватые крупными неприятностями... местничества», а ввиду «важной роли служилых городов в обороне южных рубежей, видно стремление идти им навстречу в... столкновениях с присылаемыми из Москвы чинами Государева двора» и «строгом соблюдении их старшинства в официальных списках и при... дислокации на берегу».

* См. Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в XVII веке.

Тринадцатилетняя война
скрытый текст
В самом начале войны - 3 октября 1653 года был издан указ о безместии, собственноручно заверенный (уникальный случай) лично царем Алексеем Михайловичем. Местничеств воевод в начале войны было очень мало и правительство жестко на них реагировало.

В июле 1654 года третий воевода армии В. П. Шереметева думный дворянин и ясельничий Ж. В. Кондырев бил челом «об оборони» - некий Богдан Булгаков (сотенный стрелецкий голова той же армии) позволил себе похваляться что ему «со Жданом быть не велено, а... с одним боярином Василием Петровичем Шереметевым». Кондыреву пошли навстречу и Булгаков отправился в тюрьму на день (но за бесчестье, а не за нарушение безместия).
В ноябре 1654 года, после взятия Смоленска, Б. И. Плещеев бил челом на однородца И. М. Плещеева, посланного собирать хлебные запасы в Смоленский уезд (т. е. не на воеводскую должность) - просил признать того меньше, во избежание возможных будущих проблем (челобитная записана в Разряде).
В мае 1655 года городовая корпорация Можайска жаловалась боярину кн. Н. И. Одоевскому на конфликт внутри «города» - усилиями родни молодежь из хороших семей в списках писали выше заслуженных ветеранов (исправлено).
В июне 1655 года, в ходе государева похода на Вильно, назначенный к воеводе кн. Ю. Н. Барятинскому (посланному «для языков») голова (со свияжскими татарами) М. И. Наумов бил челом на князя - как позднее утверждал - «по недружбе». Наумову не поверили, били батогами и отправили к Барятинскому (которому специально приказали «не мстить»), однако тот вновь не поехал и был примерно наказан - лишен поместий и вотчин и сослан в казачью службу на реке Лена.
Позднее в том же походе, назначенный сотенным головой к воеводе кн. А. И. Лобанову-Ростовскому князь Н. Я. Львов, бил у руки челом о невместности (от посылки не отказывался, но просил не писать в разряд), перечил царю, раскручинил государя и тоже был строго наказан - бит кнутом и назначен головой у донских казаков (судьбы Наумова избежал срочно покаявшись за свое поведение).

Первое воеводское местничество случилось в начале 1656 года - перемирие с поляками и начало новой войны со Швецией видимо дало местникам основания считать, что безместие закончилось.
В феврале 1656-го, назначенный вторым воеводой в армию в Полоцке, окольничий кн. Д. С. Велико-Гагин бил челом на первого воеводу, боярина кн. И. П. Рыбина-Пронского (оправдываясь тем, что служба «местная»). Государь велел указать, что безместие продолжает действовать, а кн. Велико-Гагина на три дня посадить в тюрьму и затем выдать Пронскому головой. Как отмечает автор, при заявленном безместии истца фактически наказали по местническим правилам. Это заметил и сам кн. Велико-Гагин и продолжил протестовать, за что, уже после выдачи головой, был снова отправлен на день в тюрьму, а затем понижен - назначен уже не вторым, а осадным воеводой в Полоцк.

В феврале 1657 года [в тексте - 1558-й] второй воевода собиравшейся в Минске армии окольничий М. С. Волынский бил в Москве «у сказки» о невместности на первого воеводу - боярина кн. Ю. А. Долгорукого. Об указе о безместии не вспомнили, но дело разбирать не стали, отправив Волынского на неделю в тюрьму.
В октябре 1657-го кн. Ю. А. Долгорукий разбил под Верками обоих литовских гетманов, взяв в плен В. Гонсевского, однако другой гетман - П. Сапега, ушел. Сам князь винил в этом великих послов*, не давших ему охранявший посольство отряд. Глава посольства, кн. Н. И. Одоевский «говорил» своему товарищу, боярину В. П. Шереметеву, чтобы тот отдал соответствующий приказ, однако командовавшие посольским отрядом стольники кн. Ф. Н. Барятинский и Ф. И. и А. Д. Плещеевы заявили, что им в сход к Долгорукому идти невместно. По возвращении в Москву стольники были наказаны, но видимо лишь за бесчестье кн. Долгорукого.
Вероятно некий местнический конфликт имелся между кн. Г. С. Куракиным служившим полковым воеводой в Новгороде в феврале 1657 - сентябре 1658 года и тамошним осадным воеводой кн. А. М. Солнцевым-Засекиным - в сентябре 1658 года Алексей Михайлович в личной беседе предлагал Куракину «оборонь», однако тот отказался, заявив, что конфликт улажен.

В мае 1658 года приказной стрелецкий голова И. Д. Зубов бил челом на третьего воеводу Киева И. И. Чаадаева и был переподчинен первому воеводе - боярину В. Б. Шереметеву.
В августе 1658-го воевода Коротояка Т. У. Хрущов бил челом на второго воеводу Белгородского разряда Л. П. Ляпунова (которому был подчинен в отсутвии первого воеводы, кн. Г. Г. Ромодановского) и получил отказ из-за безместия. Примерно тогда же В. Н. Лихарев, оставленный «воеводой по вестям» в Козлове, бил уже на обоих воевод разряда - и Ляпунова и Ромодановского. В иске на Ляпунова ему отказали (безместие), а за челобитье на Ромодановского отправили на день в тюрьму (бесчестье).

В ноябре 1658 года сцепились воеводы армии собранной в Смоленске - кн. А. И. Лобанов-Ростовский и кн. Г. А. Козловский (инициатором конфликта был последний - не отдавал Лобанову знамя, хамил при встрече и пр.).. По жалобе Лобанова кн. Козловского указали на день отправить в тюрьму (4 декабря), однако последний также бил челом и сообщал о «недружбе» с первым воеводой. Дело разбирал уже сам государь в Тайном приказе и приговорил кн. Козловского к выдаче головой (15 декабря).
Ранее, в октябре того же года, посланный из Белой с рейтарами в Смоленск к тому же кн. Г. А. Козловскому, Л. В. Ляпунов [назначен третьим воеводой] бил на него челом (как на второго воеводу? просил переподчинения первому?). В ноябре уже на самого Ляпунова бил челом брат князя А. Аф. Козловский (об оборони?) и государь счел, что Ляпунову вместно быть с обоими воеводами [тут у автора неясно].
В декабре 1658-го Л. В. Ляпунов вновь бил на кн. Козловского, ему приказали быть по росписи, но обещали отставку после службы (14 января 1659-го). Этим оказался недоволен уже кн. Козловский, в марте 1659-го приславший в Разряд предыдущую, ноябрьскую грамоту.
Склоки между воеводами видимо не лучшим образом отражались на эффективности действий армии и в марте? 1659-го наиболее конфликтный** из воевод, кн. Козловский, был отозван вместе со своим полком и заменен соединением с другими воеводами (С. Д. Змеевым и кн. И. И. Касаткиным-Ростовским).
В октябре 1659 года [в тексте 1658-го], при осаде Старого Быхова, пятеро голов жилецких сотен и примкнувший к ним голова белян отказались идти в посылку со вторым воеводой С. Д. Змеевым и кн. Лобанов -Ростовский вынужден был переподчинить их однородцу - кн. Касаткину-Ростовскому.

В кампании против Выговского, в апреле 1659 года, боярин и главнокомандующий кн. А. Н. Трубецкой бил челом о бесчестье на кн. Ф. Ф. Куракина, пославшего (после взятия Сребного) в Москву сеунч в обход Трубецкого (через которого должен был сноситься со столицей). Близкому к государю князю пошли навстречу - Куракина было приказано отвести в тюрьму, не сажая.
В сражении у Конотопа (июнь-июль 1659-го) «явно выраженных местнических коллизий» автор не видит, однако действия Трубецкого находит странными, «похожими на нерасшифрованную интригу». Как отмечает автор неясно, «почему именно эти события позднее были представлены сторонниками отмены местничества как один из важнейших аргументов».

В июле 1660 года М. П. Щепин-Волынский, назначенный вторым воеводой в армию собиравшуюся в Смоленске (после разгрома Хованского при Полонке), сначала сказался больным, а затем у руки бил челом о невместности на первого воеводу, кн. Ю. А. Долгорукого. За бесчестье последнего его отправили в тюрьму на день, однако Волынский упорствовал, продолжая упирать на нездоровье и его отставили, но, дабы он не мог поставить это себе в находку, в разрядах велели писать, что на службе не был «за болезнью».
В сентябре? 1660-го с тем же кн. Ю. А. Долгоруким заместничал кн. К. О. Щербатый [у автора - «назначенный вторым воеводой», но непонятно куда - к Долгорукому или в Смоленск, ранее вторым воеводой у Долгорукого указан О. Сукин] - отправлен в тюрьму за бесчестье.
В октябре 1660 года за прибывшего с полком к Басе, на помощь кн. Долгорукому, М. Г. Ртищева бил в Москве челом его отец, постельничий Г. И. Ртищев (Ртищев-младший, как сходный воевода, оказывался ниже второго и третьего воевод Долгорукого и отец просил его уровнять, переподчинив первому воеводе) - челобитье удовлетворено.

В Чудновской катастрофе октября 1660 года местнические мотивы не прослеживаются, хотя и она позднее служила примером битв проигранных из-за местничества.
В Глуховской кампании 1664 года автор, напротив (вслед за А. Маркевичем), местнические мотивы обнаруживает - кн. Я. К. Черкасский из Брянска и кн. Г. С. Куракин из Путивля не шли в сход с кн. Г. Г. Ромодановским [что, как мы теперь знаем, не соответвует действительности - см. свежую работу И. Бабулина].

Ликвидация последствий мятежа Брюховецкого в 1668 году сопровождалась целым рядом местнических конфликтов.
В мае 1668-го кн. П. И. Хованский, назначенный вторым воеводой к кн. Г. С. Куракину в армию в Севске, сказался больным, а затем бил челом о невместности. Вместе с сыном в конфликте участвовал отец - кн. И. А. Хованский. Долгая свара в июне завершилась посадкой старшего Хованского в тюрьму и принудительной высылкой младшего на службу (с выдачей головой Куракину). В Севске кн. П. И. Хованский, впрочем, продолжил скандалить и на службу не ходил.
В начале июля 1668-го князь Б. Е. Мышецкий, ранее бывший третьим воеводой армии в Севске и смененный М. М. Дмитриевым, отказался служить на положении четвертого воеводы. Дмитриев через брата в Москве бил челом «об оборони». Мышецкого было приказано посадить на день в тюрьму (которой он избежал, уехав еще до прихода указа в Москву), Дмитриеву отказали, со ссылкой на указ о безместии.
Отправленный в Севск для разбора детей боярских кн. А. И. Лобанов-Ростовский (фактически в ранге второго воеводы) в июле? бил челом на второго воеводу армии Куракина - кн. П. И. Хованского и был отправлен в тюрьму на день за нарушение указа о безместии.
В августе [бывший в Севске осадным воеводой] кн. Я. П. Волконский бил челом на присланных Г. С. Куракиным в город с войсками князей Д. А. и А. Аф. Барятинских. Ему ответили отказом, однако разошедшийся князь отказал людям Барятинских в постое, подводах и проч. и 31 августа его было приказано арестовать, а сына воеводы - кн. Григория Волконского бить на Москве батогами и выслать к отцу. 2 сентября решение видимо поменяли - войска Барятинских передали под начало Я. П. Волконского, сына его били батогами в Севске, самого воеводу раздели, но не били (для прежних служб и старости), обоих отправили в тюрьму.
В конце лета, на упоминавшегося уже М. В. Дмитриева, били челом четверо? сотенных голов - Л. Н. Кобяков, Р. Е. и Е. Е. Яковлевы и Ф. Г. Засецкий. Кобякову приказали представить случаи (но суда не было), Засецкого послали в тюрьму, Е. Е. Яковлева (не просто бивший челом, но и отказавшийся подчиняться воеводе) также отправился в тюрьму.
[У автора эпизоды 1668 года, связанные с мятежом Брюховецкого разнесены почему-то по двум главам - ссора Хованских и Куракина в главе о Тринадцатилетней войне, остальное в главе о «Береге» XVII века, хотя это одна и та же кампания - см. другую свежую книгу И. Бабулина].

Помимо полковых местничали также и городовые воеводы на театре военных действий. Так, род Вельяминовых отметился целой серией челобитий на полоцких службах.
В 1659 году Н. А. Вельяминов с братом Иваном (вторым воеводой в Полоцке) били челом на кн. Ф. Н. Барятинского, второго в (видимо более «честном») Смоленске, им отказали.
В августе 1660-го Н. А. Вельминов, посланный вторым воеводой в Полоцк, бил на своего первого воеводу и родственника С. М. Вельяминова и был отставлен (т. е. фактически выиграл).
В мае 1661 года все тот же Н. А. Вельяминов с братьей снова били челом по поводу полоцкого воеводства - при первом воеводе кн. Д. С. Велико-Гагине, вторым и третьим посылались С. М. и И. А. Вельяминовы (что было им невместно). Третье полоцкое челобитье семьи вызвало видимо раздражение в верхах - Вельяминовым ответили, что они «бьют челом не познав свою меру», а Н. А. Вельяминов отправился в тюрьму.
В 1661 году первый воевода Переяслава кн. В. Б. Волконский просил оборонь от И. И. Чаадаева (второго воеводы) бесчестившего его самоуправством и т. д.

С начала 1670-х снова выпускаются указы о безместии (есть сведения за 1671 - 1673, 1674 годы). В 1673 году второго воеводу Переяслава А. В. Апухтина отправили в тюрьму за иск против первого воеводы кн. В. А. Волконского (безместие). В ноябре 1673 года воеводам (И. И. Вердеревскому и П. Д. Скуратову) заместничавшим при назначении Белгородского разряда отказали (безместие) и т. д.

В целом: «как видно из изложенного, несмотря на первоначальные строжайшие меры по внедрению безместия, государство не смогло справиться с традиционными формами конфликтов среди элиты даже в столь ответственных военных кампаниях... непоследовательность властей проявлялась в первоначально жестком, но постепенно смягчавшемся воплощении собственных указов... потворствовании тем или иным вельможам... стремлении Алексея Михайловича сглаживать противоречия».

* Армия Долгорукого сопровождала Великое посольство кн. Н. И. Одоевского, В. П. Шереметева и кн. Ф. Ф. Волконского, ведшее в Вильне переговоры с польско-литовскими комиссарами и вступила в бой после провала переговоров.
** Князь местничал и после официальной отмены института - в апреле 1691 года отказался быть на обеде у патриарха, скандалил, был доставлен силой и в наказание лишен «чести» и боярства и написан с городом по Серпейску, однако в конце июля того же года был прощен.

Чигиринские кампании
скрытый текст
В ходе Чигиринских походов открытых местнических столкновений почти не было и на ход боевых действий местничество видимо никак не влияло.
В кампании 1677 года имело место негласное противостояние двух основных военачальников - кн. Г. Г. Ромодановского и кн. В. В. Голицына. Последний, при поддержке влиятельных родни и друзей стремился обеспечить себе статус главнокомандующего (или по крайней мере не идти в сход к Ромодановскому). До прямых столкновений дело, впрочем, не дошло.
К этой же кампании относится стычка Голицына с кн. Хованским, помещенная автором в главу о «Береге» (см. выше). Стоявший в Мценске кн. П. И. Хованский в июле получил наказ идти в сход к командовавшему полком в Путивле кн. В. В. Голицыну и сноситься с Москвой через последнего. В сентябре? Голицын жаловался в Москву, что Хованский (успевший разбить татар у Нового Оскола) к нему о делах не пишет (но пишет в Москву напрямую) и тем бесчестит и просил записать челобитье в разряд.

Перед кампанией 1678 года был выпущен указ о безместии (5 ноября 1677? [в тексте 1678] года), по содержанию близкий к указу 1653-го. В число карательных мер за нарушение указа впервые было введено разжалование из чинов, отражавшее изменения в структуре армии.
Несмотря на это, местничества в армии происходили, хотя на ходе боевых действий вероятно не отразились. В июле кн. Ф. Л. Волконскому было указано быть без мест с В. М. Дмитриевым - оба были в товарищах в ранге второго воеводы [так у автора] у кн. И. А. Хованского. В июле - августе в полку кн. М. А. Черкасского местничали знаменщики - им дали счет прямо в сотне (в нарушение указа).
[В приложении обнаруживается еще одно местничество. В октябре 1678 года кн. К. О. Щербатый бил челом о бесчестье на стольника Л. Р. Неплюева. Последний по указу должен был идти из Севска в сход с князем, но не пошел (отписав князю, что ему с ним быть невместно). Дело слушалось царем и боярами - Неплюева выдали истцу головой].
Имел место также некий неофициальный конфликт кн. Г. Г. Ромодановского со стрелецкими полковниками. Последние были обижены князем - при приеме гетмана Самойловича Ромодановским их посадили не за главный стол, а за соседний (хотя и не ниже) и полковники затаили зло. Позднее, как считает автор, это способствовало гибели Ромодановского в ходе стрелецкого мятежа 1682 года.

Квазиместнические конфликты происходили и позднее, даже после формальной ликвидации института в январе 1682 года.
Роспись московских чинов в роты в ноябре 1681 года породила протест - князья Долгорукие и Щербатовы (поддержанные видимо Мосальскими и Дмитриевыми) явились на смотр в черном платье. Инициатор реформы кн. В. В. Голицын затребовал в Разряде указ о жестоком наказании протестующих, узнав о приходе которого последние каялись и смирились.
В 1687 году при подготовке первого Крымского похода кн. В. В. Голицын назначил более знатного родственника кн. М. А. Голицына ниже себя, что поссорило его с частью родни, и так уже политически расколотой.

Местничество как фактор поражения
скрытый текст
Во введении автор приводит составленную им диаграмму местничеств (всех типов) по годам. Между 1500 и 1540 годами достоверно известно лишь 14 случаев местничества. Позднее их число резко возрастает и колеблется в зависимости от внутренней обстановки. Наибольшее число дел приходится на периоды кризисов, нестабильности и ослабления центральной власти.
Безместие используется с 1549 года, однако мотивы его введения / невведения зачастую остаются неясными.



Относительно рассмотренных местничеств на военной службе автор делает вывод приводимый ниже. Приведенный список, заметим, весьма спорный (Полоцк, Верки, Глухов), но таково мнение автора.

«... Опираясь на собственные исследования и мнение современников, мы можем считать местнические конфликты одной из основных причин поражения или серьезной военной неудачи в целом ряде сражений:
1495 год (Ивангород), 1514 год (Орша), 1530, 1547, 1549 - 1550 годы (Казань), 1544 год (набег Эмир-Гирея), 1565 год (Болхов), 1559 год (близ Изборска), 1578 год (под Кесью), 1591 год (под Гдовом), некоторые сражения начала Смуты в 1606 - 1607 годах, 1637, 1645, 1646, 1669 годы (крымские набеги), 1657 (под Вильной [Верки]).
Местническая составляющая присутствовала в неудачах обороны от набегов 1571, 1587, 1590, 1623, 1633 годов, в поражениях конца Ливонской войны 1579, 1580 годов (Полоцк, Сокол, Великие Луки), в Смуту - в 1606 году (Елец, Ливны, Кромы), 1609, 1610 годах (Коломенская дорога, Суздаль, Троица), в 1613 - 1615, 1631 - 1633 годах (кампании против И. М .Заруцкого, А. Лисовского, Новгородская, Смоленская), 1659 года (у Березины [при осаде Старого Быхова]) и 1664 года (под Глуховым), при этом Конотопская, Чудновская катастрофы и Чигиринские походы, вопреки мнению современников, этой составляющей почти не имеют. То же можно сказать о кампаниях Тринадцатилетней войны...
Местническим конфликтам Российское государство обязано не менее чем 15-20 крупными военными неудачами, преимущественно в XVI - первой половине XVII веков и несколькими десятками - в качестве одной из их причин».

После прихода Шуйских к власти [князь А. Г. Долгорукий] был взят к Москве, участвовал в боях с Болотниковым и прославился тем, что «испужался» (чрезвычайно редкая для разрядных записей характеристика воеводы) и бежал из Коломны от тушинцев.

Ю. М. Эскин «Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков»

Нами установлено, что ни одно обращение местников к разрядам с момента низложения Федора Годунова и до избрания Михаила Романова (весна 1604 - лето 1613 годов) никогда... не подтверждается в Разрядном приказе... Разрядные дьяки, видимо, выполняли какой-то негласный указ, возбранявший разбирательство в политически сомнительных обстоятельствах службы... попытки же «утягивания» противника службой у какого-нибудь казачьего атамана пресекались формулой «то было в безгосударное время». Таким образом, практическое применение «случаев» эпохи Смуты было невозможно.

Ю. М. Эскин «Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков»

Следует признать, что местнические счеты не имели массового применения в качестве инструмента политической борьбы, как ни заманчиво наложение на последнюю подобных схем. Во-первых, личный состав политических группировок не соответствовал иерархии геналогических соотношений (родовые корпорации иногда политически раскалывались - напр. Колычевы, князья Долгорукие, Хованские, Голицыны).

Во-вторых, принцип сохранения корпоративной родовой «чести» путем отказа от должности вступал в противоречие с политическими интересами группировки - продвижение «нужного человека» могло бы не состояться ввиду «невместности» для его семьи службы с другими «нужными людьми» (известны протесты рода в связи с назначением одного из его членом на приемлемое для него, но нежелательное для корпорации место).

В третьих, принадлежавшие к разным группировкам могли иметь приемлемый и выгодный для обоих кланов уровень «чести», тогда мог возникнуть конфликт политических интересов с системой, не позволявшей нарушать внутрикорпоративные и межкорпоративные отношения.

Ю. М. Эскин «Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков»

Угасанию местнической системы способствовали два основных фактора: демографический - пресечение старинных родов, и социальный - появление новых сфер служебной деятельности основанных на... системах поощрения и карьерного роста не связанных с наследственным земельным держанием.

Пространство местнических взаимоотношений в военной и административной сужается - новым возвышающимся лицам физически невозможно «считаться местами» с потомками фамилий занимавших в прошлом высокое положение. Административные кадры активно пополнялись новыми людьми не имевшими предков, служивших совместно с предками их нынешних родословных сослуживцев и «счет» между ними был невозможен.

«Новой» аристократии власть могла пожаловать все - чины, титулы, земельные владения, но была бессильна в одном - не могла пожаловать дедушкой, служившим в чине превышающем чин дедушки соперника.

Ю. М. Эскин «Местнические конфликты в эпохи войн и смут конца XV - XVII веков»