Что почитать: свежие записи из разных блогов

Шиппер я Вижен/Ванда или где, зря в кинотеатре рыдала, что ли?
Внимание! Второй драббл содержит спойлеры к "Войне бесконечности", будьте осторожны :)

Автор: essilt
Название: Алое с золотом
Фэндом: Мстители
Рейтинг: NC-17
Размер: два драббла
Персонажи: Вижен/Ванда
Дисклеймер: два драббла про любовь и все, что с ней связано :)
Предупреждение: Внимание! Второй драббл содержит спойлеры к "Войне бесконечности", будьте осторожны :)

1. Больше информации1. Больше информации

Камень Бесконечности – Камень Разума – золотой. Девочку из нищей Зоковии гипнотизирует золото, сколько бы она ни отрицала, сколько бы ни презирала его власть. Золото манит её: Ванда знает, что на него можно купить еду, одежду, секс, жизнь. Она продалась бы этому камню вся, с костями, потрохами, слюной и смазкой, но его обладатель безжалостно спокоен. Ему безразлично всё, что составляет жизнь обычного человека, его нельзя обмануть видениями прошлого, правдивыми или ложными, альтернативами будущего и лабиринтами из полуправды о настоящем – его контроль безупречен. Ванда кусает губы, стараясь взять себя в руки, стараясь быть такой же бесстрастной, но без толку: она из плоти и крови, в отличие от Вижена, а плоть и кровь слабы, мятежны и коварны. Они предают в любой момент, в каждый момент.
Вижену не понять. Его интеллекта хватает, чтобы просчитать вероятности будущего на сто лет вперёд, а образования Ванды наберётся хорошо если на школу. Зато она неплохо разбирается в жизни – ей нравится думать, что неплохо. Это приятнее, чем признаваться, что она так и не вышла за пределы лаборатории Гидры.
Ванда красит волосы в неистовый алый, красит ногти глянцевым черным; носит мини-юбки, рваные джинсы в обтяжку, короткие черные кожаные перчатки без пальцев, красные кожаные корсеты, куртки и плащи, берцы на толстой резиновой подошве; надевает кольца на все пальцы; обвешивается цепями и кулонами, как рокерша; её безразмерные свитеры растянуты на локтях. Можно вывезти девочку из Зоковии, но Зоковию из девочки не выведешь. Как и нищету. Вижен одевается просто: черная водолазка и тренировочные брюки – безразличный к моде и людским вкусам, и ей хочется содрать эту нехитрую одежду, под которой наверняка невыносимо рельефное, нечеловечески безупречное тело. Не-че-ло-ве-чес-ки.
Эта мысль не дает ей покоя по ночам, Ванда вертится на постели, комкает одеяло, считает овец, думает об Альтроне, Гидре, о Стракере, Тони Старке и его бомбах, о завалах в Новиграде, откуда их с Пьетро вытащили спасатели: грязных, голодных, ободранных детей, которые боялись даже заплакать... о Лагосе и всех, кто там погибли. Без толку. То, что с ней творится, посильнее бомбёжек, перепуганных детей и чужой смерти. Ванда сдается, раздвигает ноги, проталкивает пальцы во влажную, набухшую, ноющую вагину, стонет сквозь стиснутые зубы: разочарованно и тоскливо. Мало, не то. Она сдается снова, искажает реальность в своей голове: теперь это пальцы Вижена, и всего нескольких движений достаточно, чтобы кончить. Она блуждает в этом искажении ночь за ночью, упивается самообманом, пока не начинает сходить с ума.
Ванда – результат эксперимента и одержима результатом эксперимента, это так беспощадно логично, что она воет в подушку от безысходности. Пьетро высмеял бы её. Наверное.
Вижену не понять.
– Я проанализировал твои реакции, частоту пульса, ритм дыхания, запах, и всё это не похоже на обычное уважение или потребность в помощи, которую часто испытывают в моём присутствии. Определённо можно сказать только, что это потребность, но мне сложно её классифицировать...
Ванде хочется врезать ему, но он же андроид. Даже повреждения не ощутит.
– …и я испытываю затруднения с ответными действиями. Я в замешательстве. Мне нужно больше информации.
Мать твою, думает Ванда. Быстро, нервно раздевается, швыряет одежду ему под ноги. Абсурдность происходящего абсолютна. Кого она хочет впечатлить: механизм, процессоры? И чем: голой грудью, отсутствием нижнего белья или гладко выбритым лобком?
Ванда ничего не может с собой поделать.
Его тело – бионический материал, имитирующий кости, хрящи, мышцы, связки и кожу, – источает тепло, накопленное Камнем Бесконечности. Её собственное – ледяное от волнения и спонтанности происходящего, но Вижен умеет согревать. Где бы он ни понабрался всего, что делает с ней, пусть наберётся там побольше: Ванда стонет от восторга и вожделения, гнется, как ветка, забывает дышать. Его руки скользят так правильно, с таким неподдельным интересом, ах ты ж проклятье, он проанализировал её реакции, он и сейчас их анализирует наверняка, читер хренов... ооо. У него такой длинный, такой упругий – ещё, сукин же ты сын, ещё! – язык. Девочка из Зоковии знает много неприличных слов. Они всплывают непроизвольно, смазываются волнами жара, пока Вижен трахает её языком – глубоко, долго, настойчиво и... внимательно. Ещё, ну же. Андроиды, к счастью, не устают. Её трясёт в оргазме, простыни намокают от пота, выступающего вдоль позвоночника. Господи, пожалуйста, пусть это будет реальность, а не очередная имитация. Конечно, у неё были мужчины. Немного: случайные безымянные парни для утешения или отрезвления – но она никогда не чувствовала ничего похожего, такой ядерной смеси из преклонения, заботы, похоти, чистоты и преданности. Девочек из Зоковии не учат слову, которым это называется, но Ванде оно известно: любовь.
Его тело всё ещё источает тепло. Ванда знает, что это требует колоссальных энергетических затрат, перезагрузки, дозарядки, множества сложных умных слов и действий. Знает, что Вижен не любит – не одобряет – бессмысленный расход ресурсов.
Он просто согревает постель, на которой лежит Ванда: это самый бессмысленный расход ресурса – и это оглушительно обнадеживает. Она упустила что-то очень простое, очевидное на его счёт.
Бомбы Старка могут не взрываться, значит, его программы могут давать сбой.

***
2. Золотой2. Золотой

Когда Ванда мечтает, она представляет золотистого ретривера.
Девочкам из нищей Зоковии недоступны мечты — только базовые потребности: еда, вода, сон, иногда — секс. Все, что направлено на поддержание жизни и выживание вида. Ещё месть: суть этого слова Ванда познала до того, как узнала само слово. Месть — мутация страха, взращённого ожиданием разрыва бомбы с надписью «Старк», логично, что мутант испытывает мутировавшие чувства...
Вижен — автобот, разбери его черти, искусственный интеллект, андроид! — без единой уловки исхитряется пробудить в ней любовь. Краденую, сладкую, необъяснимую, как живое чувство в синтезированном мозгу — или какая там начинка спрятана под имитацией кожи, мышц и костей, за золотым, бесценным Камнем Разума. Любовь рождает мечту, потому что любовь не может не созидать.
В их с Пьетро убогом детстве была картинка в каком-то модном журнале: просторная светлая комната, на диване улыбчивая молодая пара наблюдает, как на пушистом белом ковре двое детей играют с золотистым увальнем-псом. Наверное, оттуда, а вовсе не из нищеты, тянется, вьется тяга Ванды к золотому. Зоковианская мечта. Звучит покруче американской.
Теперь золотистый — золотой — неотъемлемая часть жизни Ванды. Она дышит им, берёт его тепло, обменивается с ним энергией — и вот это на свой лад круче любого траха. Хотя слово «трах» из лексикона Ванды исчезло, как с души стерлось значение слова «месть». То, что происходит у них с Виженом, называется «заниматься любовью»: Словения, Новая Зеландия, Черногория, Чили, Шотландия — всегда непредсказуемо и везде неизменно хорошо. Святой Боже, как хорошо.
— Вижен, — шепчет она перед рассветом, — Бог есть?
— Меня создали люди, — отвечает он. — Твой вопрос ставит меня в тупик. Тони Старк точно не Бог, как вы понимаете Бога.
Ванда улыбается. Философским вопросам не место в постели.
— Тогда ты лучшее творение людское.
Вижен скептически хмыкает. Старомодно целует ей руку — это настолько правильно, естественно, точно выражает его чувства, что девочка из нищей Зоковии чувствует себя королевой.
— Бог есть любовь, — изрекает он. Ему нравятся такие истины.
...Золотистый ретривер бежит к дому: светлому, двухэтажному, на лужайке за белым штакетником играют дети: мальчик и девочка, нет, два мальчика и девочка, чтобы не было похоже на журнал и на них с Пьетро; Ванда понятия не имеет, откуда взяться детям, они невозможны — но если можно синтезировать любовь, почему бы у нее не быть продолжению, на которое они с Виженом взирают, обнимая друг друга. Солнце садится, и штакетник, лужайка, дом — все залито золотым, переливающемся в гранях Камня Разума, отражённым, усиленным Камнем Разума. Золото разлито повсюду: спокойное и полное нехитрых надежд.
Она горит, эта мечта-мученица, плавится в собственном же пламени Ванды, бесовском и красном: земной мечте нечего противопоставить сверхспособностям, как им, людям и людским созданиям, нечего противопоставить грядущей нелюди — кроме жертвы. Жертва — апофеоз человеколюбия, Вижен тоже говорит о любви, покуда Ванда творит смерть и мечтает, чтобы ее саму убили, она не хочет пережить эту жертву, не хочет... в судороге корчится чужая земля, золото рассыпается повсюду, и нет никакого покоя — а надежды в один миг становятся бесплодными, когда Танос отменяет жертву и превращает в убийство.
Прости меня, думает Ванда. Я подвела тебя. Ты попросил, а я не исполнила.
Она опасается касаться раны на его сером, остывшем лбу. Тело такое же серое и остывшее. Там, в развороченном черепе, были сосредоточены все нейронные связи. Сколько их оборвалось? Миллиарды? Триллионы? Это слишком большие числа. Девочки из нищей Зоковии не умеют считать так далеко.
Да приидет Царствие Твое, говорится в молитве, которую так часто читала мать — особенно когда бомбы Старка летели на Новиград. Царствия Небесного нет, думает Ванда, даже если бы и было — ей там не место; даже если бы было место — Вижена там никогда не будет. Значит, и в Царствии Небесном нет никакого смысла.
Она слышит собачий лай и блаженствует, надеясь, что сошла с ума. Нет. Странное дело — это мечта оказывается жива, ни пламени, ни пеплу с ней не совладать, она поднимается все выше и выше, золотистый пес машет хвостом, оборачивается и зовет хозяйку к дому на залитой золотом лужайке...
Ванда спешит. Ванда улыбается. Пепел сыплется.