Что почитать: свежие записи из разных блогов

Тот неловкий момент, когда твой любимый канон кроссоверят со Старшей Эддой, и это ТОЖЕ, мать его, канон. Нет, не так: это тоже, хьолда, канон!
И еще один момент, когда ты точно знаешь, что Жиллиман зе бест, Ультрамар зе бест, 13-й легион зе бест, а потом опять выходит что-нибудь с Руссом в виде Тора, и ты в хлам.

Но ближе к делу. Пока кроссовер с русскими народными сказками еще не канон, это будет считаться кроссовером. Написано в подарок Астери Нариэ к ее ДР.




скрытый текстЗмей Горыныч возился и гремел, негромко поминая черта каждые полторы минуты. Наконец, дверь приоткрылась. Вместо черта в нее просунул голову кот Баюн.
– Шо – опять? – иронически полюбопытствовал он.
– Не опять, а снова, – рявкнул Горыныч. – Не могу я уже с этой ерундовиной возиться! Новодел, одно слово. Надо раздобывать сокрытое и возвращать утраченное…
– Дак и у меня та же беда, – согласился Баюн, разом посерьезнев. – Надо Ягу уламывать. Коли она даст добро…
– Не даст, – обреченно ответил Горыныч.
– Даст, ежели обоснование выдвинуть.
– Ну, вот ты и выдвигай…
– И выдвину, – Баюн повернулся и ушел. Горыныч прорычал ему вслед:
– Хоть бы дверь прикрыл, охальник! Сквозит же, а у меня и так поясницу ломит…

***
Царь призвал к себе троих сыновей. Среди них выделялся младший – мальчишка лет пятнадцати с горящими от любопытства глазами. Старшие пожимали плечами, явно размышляя, как бы отмазаться от отцовского поручения.
– Сидел я на троне посеред ночи, – вещал царь, – ну… да, а что? Не ваше дело мне указывать, где ночи сидеть!
– Дак это ж засада военная была, – восторженно прошептал Иван, младший.
– Молчать! И видал я птицу золотую, с очами горящими, и разоряла та птица мой сад. Яблоки мои клевала, а они, ежели купец, что мне саженец продал, не врал – молодильные! Птица красоты необычайной… Так я желаю, чтобы вы мне ту птицу изловили, и кто изловит, тому полцарства сразу отдам. А остальные ждите, покуда я не подохну!
– Так, батюшка, нас же трое, – пропищал Иван. Его старшие братья приосанились. В глазах среднего загорелся хищный огонек. Старший подумал и набычился.
– Не желаю свое законное царево наследие делить, – сказал он.
– А я так очень даже жалаю полцарства себе выбороть, – ответил средний.
– Чтоб в путь за птицей сегодня же отправились, охламоны, – припечатал царь.
– Батюшка, может, птицу ту в саду подстере…– начал Иван, но царь на него шикнул, а братья подняли на смех.

***
– Ноль-ноль-один, один-ноль-один, один, – почти беззвучно пробормотала Яга. Впрочем, уши Волка уловили ее команду не хуже, чем если бы она кричала. – Давай!
– Который? – для порядка переспросил Волк.
– Младший, Ванька-царевич. Двое не годятся, полные идиоты. А этот хоть дурак.
– План «Б»? Съесть коня, найти нашу птицу, спровоцировать…
– Точно.
– А почему не план «А»?
– Дак пробовали ужо. Не отдает, окаянный!

***
…Волк с сожалением осмотрел убитого братьями Ивана-царевича. Задача спасения этого недалекого юнца, слепо выполнявшего все, что предусматривала многоходовка Бабы-Яги, перед ним не стояла, однако Волк не до конца избавился от человеческих чувств. Подумав, он набрал код связи с Вороном Вороновичем.
– Смертный, – объяснил он, – сыграл важную роль в нашем деле. Ты уж помоги ему. Что значит «вне моей компетенции»? Я не прошу тебя его женить! К тому же он не отличает Елену Прекрасную от Василисы Премудрой, и вряд ли поумнеет. Просто сохрани ему жизнь.

***
Змей Горыныч нервно ходил туда-сюда вокруг ангара, проклиная все и вся. Его самолет-новодел в очередной раз сломался. Чинить его было уже бесполезно, а предыдущий летательный аппарат – древний самолет, построенный еще до Великого Раскола, – вышел из строя полторы тысячи лет назад, и летчик-ас маялся бездельем.
Проклинать старый самолет было не за что. Все-таки десять тысячелетий он прослужил Нави и династии Горынычей верой и правдой, но всему когда-то приходит свой срок. Горыныч мечтал о новом таком же, а может быть, и усовершенствованном. Однако вся техническая и научная документация после Великого Раскола осталась в Яви, невежественные жители которой не могли ей даже воспользоваться, и на нее наложил лапу жадный и беспринципный самозванец Кощей Бессмертный. Новые же машины, построенные в Нави, качеством существенно уступали древним и ломались что ни день.
А получать образование не по летному профилю Горыныч отказывался категорически.
Сервочерепа вылетели и закружились вокруг него. Горыныч подскочил.
– Получилось! Получилось! – загудели они с интонациями Бабы-Яги.
Горыныч бросился в ангар, сообразил, что уж там-то все по-прежнему, вскочил на гравицикл и помчался на завод.
Генерал-фабрикатор Баба-Яга, инженер-механик Леший и инженер-конструктор Баюн в окружении многочисленных подчиненных стояли вокруг самолета, радостно размахивая механодендритами и серворуками.
Самолет был новенький.
Самолет был совсем как древний. Только новенький. Руки у Горыныча вздрогнули, суставы заскрежетали, из ноздрей вырвались струйки дыма и пара от волнения.
– Теперича можно будет и по-старому строить, и новые идеи вводить, – торжествующе сказала Баба-Яга.
– Ничего, генерал-фабрикатор Кощей с вами разделается, – угрюмо пообещала Василиса Премудрая в наручниках. Механическая разумная Жар-Птица конвоировала ее, зависнув на ее макушкой.
– А то выходи за меня, – предложил Волк, влюбленно глядя на нее, и от избытка чувств перешел с двоичного кода на человеческий язык. – Василисушка! Ты конструктор моей мечты! Все мои инженерные замыслы предусматривали участие такой, как ты!
– Твои слова – груда бесполезного металлолома! – гордо ответила Василиса.
Яга отвернулась от них. Змей хотел было прокомментировать, но Яга цыкнула:
– Переключись! Пусть их, – она вздохнула. – Волку надо отвлечься, а то его механическое нутро еле-еле переработало этого проклятого биологического коня. Ну, коня. Волку его съесть надо было, чтобы получить эмоциональный доступ к информационным файлам Ивана-царевича. На что не пойдешь, чтобы раздобыть чертежи и стандартные шаблонные конструкции!
– Даже Василису выкрадешь?
– Именно. Кощей, вишь ты, информацию на жесткие диски родной дочери поместил. А ее саму спрятал под такое количество паролей, что мы не могли их взломать. Пришлось сыграть на эмоциональной привязанности царя Гороха к Василисе, чтобы получить от него коды доступа…
– А они у него откудова?
– Дак от Кикиморы! Предательница, – Яга фыркнула. Помолчала. – Ну, долго еще мы будем разговоры разговаривать? Самолет-то опробуй! Чай, как в старые добрые времена – сверхзвуковой! Теперь-то у нас все как по машинному маслу пойдет, – мечтательно сказала она. – Глядишь, и на Марс полетим!

Лилинетт подбила меня написать продолжение вот к этой штучке:
https://blog-house.pro/kozodoy/post-50319/ "Очень особенный эльф"
Поэтому, да,



Маша Петрова, задыхаясь, упала на диван.
Видок у Маши был еще тот. Ободранная в нескольких, причем самых неожиданных, местах кожа, футболка с длинным рукавом разорвана на локте и на самом видном месте, джинсы все в земле, и каждая клеточка пропиталась запахом ядовитого дыма. Ощупав лицо, невыносимо болевшее в области скулы, Маша поняла, что у нее откуда-то взялся еще и синяк под глазом. Словом, папа Легба ее спас и на этот раз, но как-то некачественно.
С чего Маше взбрело в голову вызывать папу Легбу и просить его сделать себя эльфом-попаданцем, теперь она и сама не могла вспомнить. Но кто же знал, что эльфы бывают… ну… такими?
скрытый текстРядом что-то зашевелилось. Маша похлопала рукой и нащупала что-то необыкновенно приятное, маленькое и шелковистое.
– Прекрати, – процедили сквозь зубы.
– Ой, – сказала Маша, помотав головой. – Кротик!
Она припомнила, что нечаянно утащила с собой из очередного эльфовоплощения какого-то громадного воина. И поселила его в теле крота. Ну, то есть это сделала не сама Маша, а папа Легба, и тоже, кажется, нечаянно, но Маше все равно было ужасно неудобно, что так получилось.
– Давай я тебя покормлю, – смущенно начала она. – Сейчас, узнаю, чем кормят кротов… Я о тебе заботиться буду, не подумай…
– Гражданка. Тебе что, делать нечего?
– Какая «Гражданка»? Она уже давно не идет, – Маша сообразила, что к марвеловским фильмам это обращение не имеет отношения, задумалась, наконец спросила: – Ты что, из Советского Союза?
– Я задал тебе вопрос.
– Ну-у… вообще-то у меня еще домашка по математике, – растерялась Маша. Крот явно был очень зол. Конечно, в теле крота он ничего сделать Маше не мог, но Машу воспитывали, что злить окружающих не надо. – Но я думала ее не делать…
– Делай что должно, – скомандовал крот, поудобнее устраиваясь на диване. – И заодно объясни, что тебе от меня нужно.
– Да ничего! – Маша усиленно сжимала губы, но они сами разъезжались в плаче. – Я… я хотела стать эльфом… и чтобы в меня влюбился прекрасный принц… А оно вот как вышло! Я не нарочно, честное слово!
Крот задумался.
– Отвернись, пожалуйста, – попросила Маша, дотянувшись до домашнего халатика. – Ой, я ужасно выгляжу! Сейчас, я приведу себя в порядок…
Вернувшись из ванной, она чувствовала себя еще хуже, чем сначала. Под глазом у нее действительно красовался синяк, нос был разбит, губа – тоже, да еще и волосы подпалило с одной стороны. Тут не то, что принцу – даже кроту не понравишься.
Впрочем, кроту она не нравилась с самого начала.
– Теория, – поразмыслив, выдал крот. – Тебе нужно сделать домашку по математике и принца. Практика: у тебя ничего не получается. Думаю, это потому, что ты берешься за все сразу без четкого плана. Поэтому садись и делай домашку, а я помогу тебе с принцем. Включай когитатор…
– Компьютер, – машинально поправила Маша, открывая учебник. Настроение у нее поползло вверх. Делать математику ей по-прежнему не улыбалось, но крот действовал на нее успокаивающе.
– Что особенного в этом твоем принце?
– Он… он прекрасный! И у него есть корона! И нужно, чтобы он в меня влюбился! Ну, то есть не сейчас, конечно, сейчас я плохо выгляжу…
– Такой подойдет?
Маша заглянула на экран.
– Ой, ты что, это же Кощей Бессмертный!
Крот помолчал. Маша честно вывела «Домашняя работа» и номер задания, но сосредоточиться ей не удавалось.
– Маленький принц, – наконец сказал крот. – Влюбился в розу, приручил лиса и умер.
– Не подходит!
– Счастливый принц. Но он статуя и раздал все свое золото…
– Не подходит!
– Девять принцев Амбера. Постой, они постоянно воюют и ненавидят друг друга.
– Лишь бы меня любил! – пылко сказала Маша. – А я его, это… положительно повлияю!
– Это вряд ли, – заметил крот. – Люди не меняются. Так, принц и нищий. Но он тоже умер.
– Где ты их находишь таких?
– В книгах, – удивился крот. – Ты же их там искала вместе с эльфами? Так, занимайся своей математикой, я пока подготовлю тебе базу данных…
В душе Маша уже догадалась, что ничего у них не получится. И точно: подходящие принцы или все давно умерли, или женились на всяких дурацких Золушках, а домашка никак не хотела делаться. В чем Маша, помявшись, и призналась.
– Потому что ты думаешь не о ней, а о принцах, – крот с трудом, пыхтя и отдуваясь, перебрался к Маше на стол. – Это очень простая задача. У тебя тут квадратная функция…
Ручка в его лапках двигалась неуклюже, зато формулы выводила уверенно, и не прошло и двух минут, как задача оказалась решена. Маше стало обидно.
– Умный, да? – надувшись, сказала она. – Еще гипотезу этого, как его, Пуанкаре докажи! Перельман!
– А что ее доказывать? Всякое односвязное многообразие гомеоморфно трехмерной сфере. Если бы ты видела, как взрываются корабли во время пустотных боев, ты бы поняла, что это так и есть.
Крот вздохнул.
– Хорошо, смотри. У нас есть теория…
С математикой он справлялся явно лучше, чем с поиском принцев.
Вторую задачу под его руководством Маша уже выполнила без проблем.
Наутро, выдержав ужасный скандал с мамой, которая никак не хотела верить, что Маша просто упала на лестнице, и порывалась звонить в «скорую» и полицию, а потом еще и не разрешала оставить крота, Маша пошла в школу. Крот сидел у нее в сумке.
– Послушай, – сказал он неожиданно, – а зачем тебе принц?
Маша в это время уже подходила к школе и едва не поперхнулась, услышав голос из сумки.
– Замуж, ты чего? Он же… ну он же принц! Во дворце живет! Красота, балы, придворные, меня снимают для журналов, все модные коллекции у меня в шкафу…
– И все? А что будешь делать ты?
Маша понятия не имела.
– Ну… я буду королевой, – неуверенно сказала она. – Да какая разница!
– Королева это мать принца.
– А что жене принца вообще надо делать, по-твоему? – ощетинилась Маша. – Я статуса хочу, это… принцессы!
– Статус – это привилегия службы.
– Какой службы? Я же девочка! Женщине работа нужна, чтобы платье выгулять, – Маша вычитала эти слова в одном паблике, и ей очень нравилось их повторять.
– У тебя есть платье?
Маша окончательно расстроилась.
– Ты мне не папа, чтобы поучать, – злобно сказала она. – Я и от папы такого не потерплю! Он нас с мамой бросил, пусть теперь со своей новой женой живет и новую дочку воспитывает, а от меня алиментами откупается! – слезы опять навернулись на глаза, грозя размыть тональный крем. Впрочем, он все равно почти не скрывал положение с разбитой скулой.
Впрочем, Маша очень быстро перестала сердиться, тем более, что крот спокойно отнесся к ее вспышке. А после школы еще и химию ей объяснил.
Спустя три дня на переменке крот рискнул вылезти из сумки. Разговаривать он, конечно, не стал, просто сел на хвост посреди Машиной тетради и подслеповато принялся разглядывать окружающих. Девочки сбежались, пища, умиляясь и порываясь погладить.
– Его нельзя гладить! Он от этого может заболеть! – кричала Маша.
Крот пошевелил усами, принюхиваясь. Девочки залились смехом. Мальчики тоже начали оборачиваться и отпускать шуточки. Маша гордо стояла рядом с кротом, впервые чувствуя себя в центре внимания. По правде говоря, на нее до сих пор этого внимания никто не обращал. Будь Маша «сасной» или каким-нибудь «ботаном», или хотя бы с чувством юмора, может, ей удавалось бы вызвать к себе хоть немного интереса, а так…
Вечером в фейсбуке одного из Машиных одноклассников появилась запись: «Машка, оказывается, прикольная девчонка, и еще у нее есть ручной крот».
А жизнь-то налаживается, думала Маша, старательно пыхтя над сочинением. Сочинение было поТургеневу, и она ни за что не стала бы читать эту чушь, но крот так настаивал на добросовестном выполнении всех заданий…
– Здесь про врача, – говорил он.
– Про врача? Я думала – про каких-то нигилистов!
– Врач, который безответно влюбился в прекрасную женщину и из-за этого нечаянно занес себе дифтерит. И умер…
Маша залезла в свою заветную папочку на компьютере и лично удалила осточертевший ромфант про эльфов и принцев. Классика представилась ей в новом свете.
А на следующий день, сдав сочинение, Маша шла домой, и крот сидел у нее в сумке.
Внезапно дорогу ей преградили трое. Маша их знала – самый здоровенный из троицы, по фамилии Вовнянко, слыл самым отъявленным мерзавцем в школе, а его подпевалы были ничуть не лучше. Ноги налились ватной мятой, в животе все задрожало.
– Чего вам? – хорохорясь, спросила Маша.
– Ой, кто это у нас? – глумливо, не обращая внимания на вопрос, поинтересовался Вовнянко. – Гы! Крот! Пацаны, тут крот! – он ухватил крота за шкирку двумя пальцами и вытащил из сумки.
– Не смей! – закричала Маша. – Не смей его обижать!
Троица хулиганов разразилась грубым хохотом.
– А кто это нам глазик подбил? – продолжал издеваться Вовнянко.
– Не твое дело!
– Ах, не мое? – и ручищи Вовнянко схватили крота за голову, явно норовя свернуть ему шею.
Маша завизжала, бросилась вперед и вцепилась в запястье Вовнянко зубами, молотя его кулачками по чему попало. Тот шарахнулся:
– Да пошла ты! Дура!
Крот упал на асфальт. Маша, уже ни на кого не обращая внимания, бережно подняла его на руки и пошла домой пешком.
– Это я тебя… должен был… защищать, – выдохнул крот, когда они были уже дома.
– Дурак, – проворчала Маша, переводя дух и ощупывая его маленькую тушку. Вроде бы с ним все было в порядке. Маша задумалась, не отнести ли его к ветеринару.
Крот свернулся клубочком у нее на ладони.
– У меня организм усиленный, – сообщил он. – Поэтому я сейчас приду в норму. Поищем тебе еще каких-нибудь принцев…
– Да не хочу я никаких принцев, – выпалила Маша неожиданно для самой себя. Крот поднял голову, явно собираясь отчитать ее за непоследовательность, но Маша взяла его и поцеловала в бархатную макушку. – Кротик мой любимый! Все равно лучше тебя никого нет!
И тут произошло то, чего Маша никак не ожидала. Сверкнуло, пыхнуло, откуда-то донесся старческий смешок папы Легбы, и на диване вместо крота рядом с Машей очутился здоровенный белокурый и голубоглазый парень в одних трусах и ростом куда повыше двух метров. Он мгновенно застеснялся и покраснел.
– Ну… – Маша почувствовала, что тоже краснеет, но осмотрела бывшего крота критически. – Мускулы что надо! И я, кажется, знаю один интернет-магазин, где можно что-то купить на твой рост. Не ходить же по городу в одних труселях…

Отцы и дочери
маленькая шалость по Вархаммеру
Мых, как всегда, ни при чем, виновата группа в ВК, которая предложила писать фанфики про дочерей примархов.


Ресторан был оплачен, торт – водружен посреди стола, а отцы девочек сочли свои обязанности выполненными. В конце концов, девочки, да еще принцессы, да еще двоюродные сестры всегда найдут, о чем поговорить…
– Вот так всегда, – послышался голосок первой из принцесс, когда дверь за последним папой закрылась. Все обернулись к ней, и она со вздохом продолжила: – «Доченька, тебе нужно учиться самостоятельно искать общий язык с людьми, начни с кузин», «Доченька, ты должна получить образование», «Доченька, главное в жизни иметь профессию и твердо стоять на ногах», «Доченька, все должно быть по правилам…» Нет, я очень люблю папочку, он очень хороший и добрый, но сколько же можно! А еще бабуля Ойтен запрещает носить мне мини-юбку!
скрытый текст– На что бы ты еще жаловалась, – фыркнула ее одетая с иголочки во все розовое и тщательно причесанная кузина. – Мой папаша, наоборот, выписывает мне туалеты со всей Галактики, покупает духи, приглашает лучших парикмахеров и все твердит: «Ты должна быть совершенством, все парни будут у твоих ног». Можно подумать, я этого хочу! Я хочу стать патологоанатомом, а он говорит, что я синий чулок! А сам у меня «Блондэкс» для волос таскает, думает, я не вижу!
– Мы с папашкой вообще-то кореши, – заметила другая девочка. – Он в нормальном состоянии клевый, мы с ним ходим на стадион играть в футбол, он меня боксу научил, в кино водит и все такое… пока у него гвозди в башке не запоют, тогда у него совсем крышу срывает. И мне приходится за ним присматривать, чтобы чего не натворил.
– Я бы и не прочь, чтобы мне что-нибудь запретили, – сказала девочка в огромных темных очках. – Папочке на меня наплевать. Он с самого начала талдычил, что я ни на что не способна, как и его мальчишки. А когда я подала документы в единственный приличный нострамский вуз, он взял да разнес планету! Сто пудов, мне назло!
– А я-то тебе еще завидовала! – воскликнула еще одна принцесса – в синем платьице в горошек и с косичками, почти монашеского вида. – Мой мне вообще ничего не разрешает. Проверяет, где я, куда пошла, с кем разговаривала. А когда ему взбрело в голову, что я целовалась с Сигизмундом, он его выгнал на астероид, а меня закрыл в комнате на неделю без игрового когитатора!
– Твой тебе постоянно, а мой – как звезды лягут, – вздохнула принцесса с тонким надменным лицом и золотыми кудрями. – Иногда он обо мне забывает на несколько месяцев. А иногда как начнет меня контролировать, придираться и обвинять, что я ему в спину язык показываю! Я каждый день просыпаюсь с дрожью, потому что не знаю, что он мне устроит!
– Мой папка отличный, мировецкий мужик, – заметила чернокожая девочка. – Все мне разрешает, никогда не ругает. Но он сам ни минуты без дела не сидит и меня… приучает. Только и знает, что сидит в своей кузнице. И не объяснишь ему, что мне, может, погулять хочется, на качелях покататься и с девчонками поболтать!
– Ой, это кошмар, – поддержала ее следующая кузина. – «Терпенье и труд все перетрут» – это папино любимое выражение! Он вообще не понимает, как это, чтобы не работать, и все время злится из-за этого на дядюшек. Его послушать, так все бездельники, кроме него самого – у него-то железо и внутри, и снаружи, и никто не ценит его усилий и трудов!
– Да-а, это они любят, – заметила старшая из принцесс. – Мой мне каждый день концерты устраивает. То я не так оделась – его позорю, то я не так посмотрела – его обидела, то не то сказала, не то съела… И всякий раз он рассказывает, что завоевал Вселенную, а плоды его трудов кто-то присвоил, и я тоже не ценю. Воитель, блин, и дома воевать продолжает!
– Ваши вас поучают, а у меня другая проблема, – заметила девочка с тонким бледным лицом. – Мой папа вбил себе в голову, что все должны мыслить самостоятельно. И с ним ни о чем нельзя посоветоваться! Я ему: «Как думаешь, стоит этот фильм смотреть?» – а он мне: «Доченька, учись решать сама! Не научишься – не выживешь, ничего не добьешься, не будешь счастлива, кар, кар, невермор!»
– Я тоже думала, что могу решать сама, – девушка с красными волосами зябко поежилась. – Папа все время торчал по уши в своих научных изысканиях и вообще меня не замечал. Зато когда я сказала, что хочу учиться на парикмахера, что тут началось! Я и в семью раздор вношу, и научную династию предала, и перед коллегами-учеными стыдно, и вообще парикмахер одной ногой в ереси! А сам у меня стригся с удовольствием, пока я не решила сделать это профессией...
– Это о вас еще не заботятся ежеминутно, – хмыкнула сидевшая рядом с ней принцесса. – «Доченька, надеть шарф, на улице прохладно! Доченька, не кушай чипсы, это вредно! Доченька, не забудь просушить обувь, ну и что, что дождя не было, вдруг ты случайно калоши промочила! Доченька, надеть маску на лицо, чтобы не задохнуться, здесь же не Барбарус!» Сам-то гордится своей выносливостью и от своих астартес того же требует, а меня замучил своим клохтаньем.
– Зато он тебя не закаляет, – фыркнула еще одна кузина. – А меня поднимает ни свет ни заря и заставляет обливаться ледяной водой, а потом – десять кругов на стадионе! Воспаление легких мне контрастным душем лечил! И ни одной моей просьбы с первого раза не выполняет – говорит, закаляй характер, а то плоть слаба!
– У меня с папкой отношения тип-топ, – гордо сказала крепкая рыженькая девочка. – А с тех пор, как я в одиночку завалила кракена, он меня иначе как «моя фенрисийская звездочка» не называет. Драккар мне подарил! И все с ним отлично, пока он не нажрется, тогда туши свет – никому мало не покажется…
– Да ладно, – грустно сказала самая маленькая из кузин. – У вас их хотя бы по одному. А у меня близнецы. И это, скажу я вам, полный… трандец.
Самая красивая принцесса, унаследовавшая от родителя широкие лебединые крылья, все это время молчала. Подвергать сомнению репутацию ангельского папы она не решалась, хотя по прекрасному лицу видно было: ей очень есть что сказать. Но вместо этого она подытожила:
– Да, девочки, папы – это мрак. Но не будем сильно расстраиваться. Подумаем, что было бы, если бы за наше воспитание взялся дедуля!

Ох уж эти городские квартиры! То ли дело раньше – добрая изба, ребятишек мал мала меньше, печка, лавка, свечка, одеяло… На двор, бывало, выйдешь, с овинником потолкуешь, баннику пригрозишь – неча хозяев ошпаривать, а потом к коню в стойло косички плести. Так и день проходит. А нонче што? Тьфу! Комнат всего две. Печка газовая да к ней чего удумали – микроволновка! Малые, не спрячешься за ними, гнездо не обустроишь. Заместо светца, на худой конец керосинки – люстра какая-то. Полати антресолями кличут. И хозяев всего одна штука.
скрытый текстНо что ты поделаешь? Прогресс! Приспосабливаться надо, в ногу со временем иттить… В общем, обустроился я у хозяина за занавеской. Она у него знатная: в пол, вся в розочках. Опять же батарея под окном, не печка, а все ж зимой тепло. И ежели с умом пристроиться, то из-за занавески даже лучше видать, что в дому творится, чем из-за печки.
А хозяин-то у меня знаете, кто? Следователь он. По особо важным делам. Это я даже и не знаю, как считать – титулярный советник, что ли? Приходит он, богатырь могутный, косая сажень в плечах, мундир едва не лопается. Пистолет в кобуре, не хухры-мухры. Эх, кабы ему еще бороду, был бы мужик справный. Я его даже жалел одно время. Прощал, что раскардаш у него в комнате, что мундир куда попало вешает, а полотенце – так и вовсе дверку шкафа откроет и на нее! Опять же, ни молока мне, ни хлебца не поставит, ну да это простить можно: нонешняя молодежь разве знает, как домового уважить?
Потом, правда, жалеть перестал. Нельзя к дому так: пришел, переночевал и ушел. Не по-людски это. Хотя… не безнадежный он, мой титулярный советник. Занавески вон повесил…
Я их как увидел, думаю: невесту приведет! Хозяйку! И настанут у меня славные деньки. Да какое там… Привести-то он привел, да не хозяйку, а мужика, значит. Молодой такой, и с виду лепый, только где ж это видано? Еще и с патлами.
Злился я на него на это, шибко серчал поначалу. Пульт от телевизора у него заныкал, часы под сиденье кресла засунул, карточку зарплатную в корзину для белья уронил. А уж носков у обоих припрятал – не счесть. А потом гляжу, зря серчал. Они вдвоем за хозяйство принялись. И смотреть на них из-за занавески – любо-дорого!
Приходит мой титулярный советник, а мужик евойный ему с ходу – бац кулаком! Я, грит, только что пол помыл, а ты в грязных сапожищах! Поругались они, помирились, только за стол сели – советник-то мой на мужика: что это за гадость? А он, сердешный, сахар заместо соли в щи положил. Уж так я смеялся, что чуть занавеску не оборвал. Но ничего, утряслось у них. Щи сладкие съели, пол перемыли и ну любовь крутить. Да не просто так, а с подвывертом. Ролевые игры у них это зовется.
Достал мой титулярный советник такую рубаху, – пеньюар называется. В цветочек, с рюшечками, как у барыньки. Надел, а через рюшечки, значит, волосатая грудь и ручищи могучие торчат. Подхватил свово мужика и давай кружить по всей комнате! А тот перепугался, орет: отпусти, бля, Дюймовочка ёбаная…
Пришлось спрятаться. Я хоть и добрая, а все ж нечисть, мата боюсь.
Вдругорядь высунулся, а у них новая игра. Советник мой у мужика своего раб. Достал мужик ему ошейник блестящий, весь в заклепках, на шею надел, на руки – браслеты, трусы кожаные, срамные, такие, что один уд прикрывают, и то не весь. Уселся к нему на закорки, а тот и ползет по полу на четвереньках. Вот, думаю, для чего они полы-то мыли! Ползет, ползет, а тот его по срачешне-то ремешком шлеп да шлеп! Я уж испугался было, а советник-то мой аж постанывает: еще, грит, еще, накажи меня! Дак тот его шлепал, шлепал, и тут ему надоело, слез он с советника, штаны сдернул и ему в рот удом тычет.
Тут про всякую осторожность забудешь. Высунулся я, чтобы разглядеть получше, вижу – точно, советник елду-то в рот взял и сосет, что твой теленок матку. А тот и стонет: ой, хорошо, ой, миленький, ой, блядь!
И что ты скажешь? Опять же прятаться пришлось. Или они догадываются, что я на них смотрю, и нарочно меня матюгами прогоняют? Только и увидел назавтра, как советник полюбовнику цветочки подарил за приятный вечер. Розовенькие такие.
А нонеча советник мой мундир надел, пистолет к виску свово полюбовника-то приставил и командирским таким голосом ему: руки вверх! Тот руки поднял, стоит весь голый в одном ошейнике и кожаном ремне. Советник наручники достал да и приковал его к кровати. Кровать у них знатная, раньше на такой вся семья спала. Приковал, значит, ноги ему задрал, а потом шарфик достал и глаза ему завязал. Тот дрожит весь, аж поскуливает. А мой-то советник, не будь дурак, быстренько из штанов елдак достает и в срачешню ему – раз! Тот аж задергался…
Ну, думаю, уж в этот-то раз я все до конца досмотрю. Сижу, занавеску отвернул, сам у себя в штанах наяриваю…
И что ж вы думаете? Мужик хозяйский выгнулся весь да как застонет: «Ой, бля, не могу больше, сука, пиздец, кончаю…»
На самом интересном месте! Я аж сам подскочил да кончил с досады.
Ну, поганцы, держитесь. Не хотите уважить? Так я вам все носки заныкаю. В духовку запихаю! И ежели о хладное железо не обожгусь, пистолет в мусорку запрячу. Будете знать, как меня, почтенного домового, матюгами гнать за занавеску!
Хоть и в розочках.

Вензди отказалась идти в школу.

Пагзли тоже не хотелось идти в школу, но это было и понятно. В последний раз, когда они с Вензди хорошенько подготовились к уроку химии и начали демонстрацию своего сногсшибательного опыта, внезапно повалил дым, потом полыхнуло, ухнуло, и зловонными парами затянуло всю школу. Однако у Вензди дело было не в обычном нежелании. Она вся горела, обметанные лихорадкой губы еле шевелились, глаза слезились, а из носа обильно текло.

Впервые в семье Аддамс кто-то по-настоящему заболел.

скрытый текстГомес совсем растерялся.

— Доченька, — повторял он, — папа тебя спасет... Что же делать? Сколько миллионов нужно отдать, чтобы она выжила?

— Дорогой, — мягко сказала ему Мартишия, — nous devons être forts pour le bien de notre fille.

— О, Тиш! — воскликнул Гомес. — Твой французский! — и он разрыдался, осыпая поцелуями руку жены.

— Ларч, — все так же мягко и непреклонно продолжала Мартишия, — подайте мне телефонную книгу.

— Ты будешь звонить в похоронное бюро?

— Ну разумеется, — убежденно ответила мужу Мартишия, — и доктору тоже. Сначала, конечно, в похоронное бюро. Мы должны быть уверены в том, что сможем почтить память бедняжки Вензди так, как она того заслуживает... А потом доктору!

Ларч с непроницаемым видом поднес Мартишии телефонную книгу, отвернулся и смахнул обильно покатившиеся по лицу слезы. Вещь подал телефонную трубку.

— О, я этого не перенесу! — воскликнул Гомес.

— Да, дорогой, — посоветовала Мартишия, набирая номер. — Ты должен отвлечься. Просмотри новости с биржи.

Пока Гомес занялся биржевыми делами, а Мартишия звонила похоронному агенту и семейному доктору, остальные члены семейства решили поддержать Вензди как только смогут.

Дядюшка Фестер заглянул к ней в комнату. Девочка лежала под черным одеялом, расшитым скелетами, и покашливала. Дядя Фестер шаловливо тронул ее за плечо, и когда Вензди подняла на него глаза, отработанным жестом сунул в рот и уши по электрической лампочке. Это был его коронный номер: лампочки во рту и в ушах зажигались по очереди. Вензди всякий раз заливалась смехом, но сейчас она только слабо улыбнулась.

Зашел Пагзли.

— Вензди, — торжественно начал он, — если ты умрешь, это будет, конечно, очень смешно, потому что тебя положат в гроб в белом платье. Но ты-то уже не сможешь над этим посмеяться! Поэтому не умирай, пожалуйста. Я подарю тебе своего паука, если ты выживешь, и мы повеселимся вместе!

— Точно, — прошептала Вензди жалким хриплым голосом, от которого у Пагзли в груди все сжалось. — И мы подсунем бабушке Аддамс эфу в сумочку, верно? — на последнем слове она закашлялась.

— Конечно, — притворно-весело ответил Пагзли.

Но кого он мог обмануть?

Пришел Ларч.

Бедняга дворецкий так и не придумал, что сказать маленькой хозяйке, и молча, как обычно, протянул ей леденец на палочке. Это был замечательный леденец — в виде белого черепа с красными глазами и пятнами крови на челюсти, вдавленного в черный шар. Будь Вензди здорова, она пришла бы в восторг. А сейчас ее едва хватило на то, чтобы чуть слышно поблагодарить. И слезы хлынули из глаз Ларча с новой силой.

Быстро вечерело. Вещь включил в комнате Вензди лампу и задержался, чтобы показать ей театр теней. Вензди приподнялась на локте, чтобы посмотреть, но закашлялась и бессильно упала на подушку.

Гомес вбежал в залу.

— Мартишия! — воскликнул он. — Отличная новость! Я потерял целых сто тысяч на падении курса акций... — он осекся и уставился на жену. — Тиш, — медленно проговорил одними губами, — что — так плохо?

— Нет, конечно, успокойся, милый, — заверила Мартишия. — В похоронном бюро мне сказали, что все готово, так что похороны пройдут по высшему разряду. Я уже заказала самый красивый венок и готовлю приглашения. И доктор вот-вот придет. С нашей крошкой все будет хорошо!

Наконец раздался звонок.

Ларч принял у врача пальто и котелок и провел его в комнату Вензди. Бедняжка лежала на кровати, кашляя и чихая.

— Ну, деточка, — врач оглянулся. — Так, что у нас с температуркой? Где градусник?

Вещь тотчас подал ему градусник.

Врач побледнел. Впрочем, он как начал бледнеть с первого шага в доме Аддамсов, так и не останавливался. Сейчас его лицо уже напоминало цветом то ли мел, то ли зубной порошок и определенно было белее, чем докторский халат.

— Ка... как вы себя чувствуете, юная леди? Откройте ротик и скажите «А», — заговорил врач дрожащими губами.

— Не бойтесь, — сказала ему Вензди, — Вещь хороший. Он не будет вас душить, даже если вы мне не поможете.

Она сунула градусник под мышку и откинулась на подушки. Врач приставил к ее груди стетоскоп, осмотрел рот и носик.

— Деточка, — сказал он, посмотрев на градусник, — у вас ангина. Сейчас я вам выпишу сиропчики и порошочки, и все пройдет. Вот выпейте таблеточку. Не волнуйтесь, она сладкая. И малиновый сироп от кашля. И лимонный от температуры. Все очень вкусное!

— Сладкое? — переспросила Вензди, широко распахнув глаза.

— Конечно. Мы даем деткам только приятные лекарства! В ближайшие три дня, пожалуйста, не напрягайтесь, лежите в кроватке, переоденьтесь в пижамку в цветочек, играйте в куколки, читайте добрые сказки, смотрите мультики, пейте этот сладкий сироп...

— Нет, — Вензди резко села в постели. — Не буду! Я здорова! Я лучше в школу пойду! — и она громко чихнула.

— Но вы же чихаете...

— Потому что правда! Я здорова! — и Вензди, чтобы подтвердить свою правоту, выскочила из-под одеяла и ловко встала на голову. — Я совсем-совсем здорова! И у меня ничего не болит!

— Но как же это... — начал было врач, однако Вещь собрал его медицинские инструменты и бесцеремонно впихнул ему в саквояж, а саквояж — в руки, а Ларч явился с пальто и котелком. — Это невероятно! Невозможно так быстро выздороветь!

Вензди натянула через голову черное платьице и сбежала к родителям в холл.

— Я здорова, — объявила она. — Как только он сказал про пижамку в цветочек и куколки, у меня сопли так испугались, что убежали из носика! Я лучше совсем умру, чем буду пить сладкий сироп!

— О, дитя мое! — воскликнула Мартишия, прижимая дочь к груди. — Tu es la fille de ses parents!

— О, Тиш! Твой французский! — И Гомес Аддамс обнял жену и дочь, обеих сразу.

— Ура! — заорал Пагзли. — Я знал, что ты выживешь, и мы пойдем в школу и еще что-нибудь там взорвем!

Ларч снова прослезился, теперь уже от радости, и Вещь подал ему платочек, а дядя Фестер в честь выздоровления Вензди зажег сразу пять лампочек, которые с трудом уместил себе в рот.

— Взорвем, — подтвердила Вензди, — обязательно. Пагзли, а что ты говорил насчет паука?

Посох Бо со свистом ушел в сторону – лапа сэнсея легко оттолкнула его, а хвост яростно стегнул Донателло по ногам; Рафаэль с ревом прыгнул, подняв кинжалы-сай – и получил удар ногой в живот. Леонардо продержался чуть дольше, но и он вскоре отлетел к стене, теряя по пути оба ниндзя-то.
Микеланджело зашевелился, поднимаясь на четвереньки.
– Неучи, – скорбно процедил Сплинтер. – Как вы можете бороться с Ниндзя Фут и Шреддером, если вы так тренируетесь?
скрытый текст…И еще много обидного, горького и, на взгляд четверки черепашек, совершенно незаслуженного пришлось им выслушать сегодня. Наконец, разгневанный Сплинтер отпустил учеников и удалился, на ходу качая головой и вздыхая.
– Не, ну это ни в какие ворота! – импульсивно выпалил Микеланджело. – Он нас гоняет все больше и больше, и не угодишь ему!
– Да, что-то он уж очень строг стал, – поддакнул Донателло.
– Это я-то неуч? – Рафаэль был очень обижен. – Да он на нас просто отрывается!
Леонардо подобрал мечи и подумал.
– Я думаю, – наконец, озвучил он результаты размышлений, – это оттого, что у него катастрофически не складывается личная жизнь. Ну, нет больше в Нью-Йорке второй разумной крысы.
– И что ты предлагаешь? – фыркнул Рафаэль. – Кому за это бить морду?
Микеланджело хотело было пошутить на эту тему, потом вздохнул «где же взять еще мутантов» – так тихо, что его расслышал только Донателло, который вдруг хлопнул себя по лбу.
– Добыть зеленого мутагена из лабораторий Бакстера Стокмана и создать!
Остальные поднялись и окружили братца.
– Дон, – торжественно произнес Микеланджело, – ты гений!

Последний из Ниндзя-Фут – охранников лаборатории Стокмана – упал под ударом нунчака, и черепашки, крадучись, пробрались в лабораторию.
– Вот дурак, – хихикнул Микеланджело, указывая на схему эвакуации при пожаре, висящую на самом видном месте.
– Нам это на руку, – Леонардо всмотрелся в схему. – Ага, нам сюда… Или сюда?
Черепашки решили разделиться и осмотреть все помещения лабораторий. Вскоре послышался громкий шепот Рафаэля: «Нашел! Он здесь!» Остальные бросились к нему; действительно, Рафаэль нашел несколько больших ампул с зеленым мутагеном.
– Сматываемся? – предложил Микеланджело.
– Давайте и лабораторную крысу прихватим, – сказал Донателло. – Они тут хотя бы без паразитов.
В обширном виварии Стокмана содержалось множество крыс, мышей, кроликов и других, подчас довольно неожиданных для Нью-Йорка подопытных животных. Большинство зверьков спало. Черепашки уверенно направились вдоль стены, где стояли клетки с крысами. Им хотелось выбрать для любимого наставника самую красивую и милую крыску, а Леонардо уже про себя репетировал речь, с которой собирался обратиться к будущей невесте…
– О, – Рафаэль ткнул пальцем в небольшую клетку с зеленой надписью «№4». На клетке красовался нарисованный мелом бантик. – Раз с бантиком, значит, девушка.
– И стоит отдельно, – Донателло задумался. – Наверное, на нее возлагались особые надежды.
– Ну, мы их тоже возложим! – рассмеялся Микеланджело, осторожно снимая клетку с полки.
Так же тайно они выбрались из лаборатории и нырнули в канализацию.
Следующие несколько дней прошли в напряженном ожидании. Сплинтер еще больше сердился на черепашек – от волнения они тренировались хуже обычного, а в остальное время Донателло пропадал у себя, забывая даже пообедать, а остальные трое толпились под дверью, поминутно спрашивая: «Ну как? Она уже превратилась?» И вот наступил долгожданный день, когда Донателло позвал братьев.
– Кажется, мутаген завершил преобразование, – облизывая пересохшие губы, сообщил он.
Черепашки на цыпочках вошли в его комнату.
То, что лежало на старом продавленном диване, более походило на сверток не то кожи, не то бархата.
– Черная, – прошептал Рафаэль. – Я думал, она беленькая…
– Черное элегантнее, – не согласился с ним Микеланджело.
И тут существо пошевелилось.
Оно приподнялось.
Оно развернуло огромные черные кожистые крылья.
Оно спустило с дивана цепкие задние лапы с длинными пальцами, нащупывая ими тапочки с помпонами – их принес Донателло.
Вместо крысиной милой мордочки обнаружилось почти человеческое, но жутковатое лицо с большими пронзительными глазами и огромными полупрозрачными ушами.
Леонардо, внутренне содрогаясь, все же приосанился.
– Добро пожаловать, уважаемая леди, в канализацию Манхэттена, – начал он. – Нам тут, эээ, не хватает женской руки, и мы очень рады…
– Мусор, – печально перебило его существо.
Черепашки молча и озадаченно переглядывались.
– Много мусора, – подытожило существо, поджав губы.
– Ребята, – негромко и проникновенно сказал Рафаэль, – это самец.
Существо закрыло глаза, снова завернулось в крылья и рухнуло на диван; из кожаных складок вскоре раздалось тихое уютное сопение.
– Я вам больше скажу, – произнес Леонардо, – это самец летучей мыши. И сейчас он в спячке. В общем, пролетели мы со сватовством.
– Придется другую крысу искать, – сказал Микеланджело. – Может, купим в зоомагазине? Мутаген вроде остался…
Донателло укрыл новичка пледом и отправился искать литературу по содержанию летучих мышей. В конце концов, новый товарищ очень даже пригодится команде черепашек. Оставалось только придумать, как объяснить его появление сэнсею Сплинтеру…

Полная драмы история Ультрадесантников и лисы

Название: Охота на лис
Автор: Санди у кого еще может быть такое нездоровое воображение?
Персонажи: Ультрадесантники
Посвящение: myowlet, с любовью
Примечание: среди многочисленных планет Империума Человечества нашелся и Шоар, так что лисаканон, я настаиваю


– Заходи с флангов! – скомандовал брат Моисей, держа лазвинтовку наперевес. – Брат Киприан, слева! Брат Афанасий, иди на перехват!
– Ее тут нет, брат Моисей, – доложил Киприан, высовываясь из кустов.
– Ну так поищи, она не могла далеко уйти!
Синий силуэт растворился в зелени Макрагга.
– О! – послышался возглас. – Вижу!
скрытый текстБрат Афанасий пронесся, как молния, успев на бегу перескочить через тихого брата Рафаэля. Он был самым молодым из них и только недавно пережил Вознесение, а сейчас усердно изучал Кодекс Астартес на свежем воздухе. Со вздохом брат Рафаэль смахнул с книги упавшую травинку и снова углубился в чтение.
– Ах, да это ты, брат Киприан, – разочарованно проговорил брат Афанасий где-то неподалеку.
– Стой! Вон она бежит!
– Давайте ей наперерез!
Когда через твою голову перепрыгивают сразу двое… старших товарищей, это уже слегка нервирует. А когда брат Киприан снова перескочил через брата Рафаэля, опрокинув того на бок, – даже не слегка. Голубые глазки Рафаэля наполнились слезами.
– Да чтоб вас, коз… то есть уважаемые братья, не могли бы вы осторожнее обращаться с книгой? Она библиотечная, – жалобно произнес он.
– Да погоди ты, – отмахнулся Киприан, – то есть, я имел в виду, прошу прощения, брат Рафаэ-э-эль! Она там!
– Это я, – ответил брат Моисей. – Ну, и кто это предложил режим «Убег»? Я же говорил, давайте включим «Кружение», тогда ее перемещения можно было бы предсказать! А теперь пойди найди ее…
– У нас есть пульт, – напомнил брат Афанасий. – И он у тебя, брат Моисей.
– Толку с него… Ладно, попробую… Рассредоточились!
Они снова разбежались, брат Рафаэль смахнул слезы и попытался сконцентрироваться на очередном тактическом ухищрении, но внезапно из кустов раздался невыразимо печальный и ужасающе громкий, леденящий душу крик, который могла издавать только чем-то сильно огорченная самка. Что-то ярко-фиолетовое выскочило брату Рафаэлю прямо на колени. Тот поднял голову – и подскочил на месте.
На него смотрело пять равнодушных сияющих глаз.
– Ксенос! – завопил брат Рафаэль, прижав книгу к груди. Тварь взвилась, угнездилась у него на голове и снова издала свой душераздирающий вой. Острые когти впились в волосы, а грохот лазвинтовки и двух болтеров едва не оглушил беднягу. Во все стороны брызнули детали и фиолетовый мех, и брат Рафаэль перестал что-либо понимать. Но ксенос с его головы явно куда-то исчез.
– Не волнуйся, брат, – ласково сказал брат Моисей, залихватски дунув в дуло лазвинтовки и потрепав Рафаэля по кудряшкам, – мы тебя всегда спасем!
– А кто теперь нас спасет? – вздохнул брат Киприан, шедший следом. – Смотри, во что наша лиса превратилась…
– Кто бы мог подумать, что она так орет? – фыркнул брат Афанасий.
– Ну там же написано: «режим “Печальный самка крик”», – напомнил брат Моисей. – Зато теперь мы знаем, что имелось в виду!

***
Технодесантник Донателло аккуратно приладил очередную деталь и обернулся к троице молодых Ультрадесантников. Те стояли, виновато понурив головы.
– Лиса – ценное наглядное пособие, – назидательно произнес Донателло. – А вы что делаете? В который раз вы ее уже ломаете? У вас же есть инструкция, а в ней написано «Познай ее всю». Для кого?
– Так, брат Донателло, – робко подал голос брат Моисей, – она же… там же ничего не понятно! Кроме предлогов «в» и «на».
– Еще пробелов, – буркнул брат Афанасий.
– А знаки препинания? – удивился Донателло.
– Их там только три, и все стоят неправильно, – наябедничал Киприан. – Еще бы, ее, наверное, составлял тот контрабандист, Ануэрт, у которого мы ее и купили!
Донателло заглянул в спецификацию.
– На Шоаре ее составляли. Там, где и произвели, – сказал он. – И в ней есть предостережение: «Любить ваша лиса, и он будет любить вас». А если вы еще раз обидите брата Рафаэля, я заберу у вас эту лису и активирую режим «Кусь»! Без «Лживый»!

«Чудовищные существа с удлиненными черепами и гротескно клыкастыми пастями прыгали по скалам, цепляясь когтями и присосками на мускулистых конечностях, к строю Ультрадесантников.»

Грэм Макнилл "Долг Ордену"

Собственно, я о чем...

Чужие против Дарта Вейдера - это кроссовер.

А вот Чужие против Ультрадесанта - это явно канон ))