Что почитать: свежие записи из разных блогов

Кроссовер Вархаммера с русскими народными сказками. Нуачо, Хейли можно со "Старшей Эддой" кроссоверить? :)



1. Иван-Царевич и Баба-Яга


скрытый текстА и быстра ты, речка Смородина, и темны твои воды, и высоки ели по твоим берегам, и шаток мосток через тебя: только оступись — и нет возврата из Нави в Явь… Спешился Иван Царевич, коня богатырского на берегу жизни оставил — сам на берег смерти пошел по мостку по шаткому…

Ан слышит: чу!

— Да что ж за пиздец-то такой, а? — ворчит чей-то голос. Старческий — будто железо о железо. — Ну чего ж ты, хуевина сраная, на место не становишься, сука ты распоследняя? Да кабы мужики так баб ебали, уже б людишки все в жопу бы вымерли! Ах ты, с-сволочь!...

Иван-Царевич так и замер. Думает: точно еще одна душа христианская в этом лесу томится — нежить-то так браниться не будет, кто же знает, что нежить мата боится? А не пойти ли на голос — живой живому друг, а вместе-то веселее?

Вышел он на поляну, смотрит — изба на поляне стоит. Дивная та изба. Крыша железная, сваи с колесами под ней, окна сами собой открываются. Сидит под избой бабка старая да ворожит не ворожит, моет не моет — не пойми что с железной ступой делает. Рук у бабки не одна пара, а как у паука. Сарафан ейный задран по колено, платок черепами усеян, и из-под сарафана — ой батюшки-светы! — нога железная…

* * *

— Чего тебе, добрый молодец? — неприветливо спросила Яга, отрываясь от ступы. Ступа уже третий день барахлила: шалил фазоциклер, отказывал левый антиграв, еще и несколько подшипников разъела коррозия; купить их можно было только у Кощея в кузнице, а подлец Кощей отказывался продавать мелким оптом. Добрый молодец молчал, ошарашенно пялясь на аугментическую ногу. Яга поправила бандану и уже раздраженно рявкнула: — Какого хуя ты, ёбана в рот, приперся, сука? Чего молчишь — сам себе в рот нассал, что ли? Мудила…

Иван-Царевич немного пришел в себя.

— Ты бы, старая, — неуверенно начал он, — меня накормила, напоила, баньку протопила да спать уложила, а уж потом бы…

— Заебись, — прокомментировала Яга его откровения. — Слышь, как тебя?

— Иван я. Царевич.

— Хуевич. Так вот, вали в избу, там все найдешь: и пожрать, и выпить, и душевую кабинку. А мне не до тебя, мне ступу надо ремонтировать.

«Вот тебе и нежить, — подумал ошеломленный царевич, бочком пробираясь мимо Яги в избу. — Вот тебе и побасенки бабушкины! Мата она боится…»

— Чего ссышь? — нелюбезно осведомилась Яга. — Ты не смотри, что я механодендриты-то рассупонила, для работы они мне. Коли я пришибить тебя захочу, я и одной рукой обойдусь.

— Ага, — промямлил Иван и бегом бросился в избушку, у которой, как выяснилось, отродясь не бывало курьих ножек. Сердить и без того неласковую Бабу-Ягу никак не следовало: Ивану еще надо было как-то исхитриться и раздобыть у нее блюдечко с яблочком и волшебный клубочек.

Спустя пару часов, — большую часть этого времени заняли попытки разобраться с душевой кабинкой и отплеваться от выпитого сдуру геля для душа — Иван осторожно выглянул наружу.

— Разошлась, — ворчала Яга, подкручивая что-то гаечным ключом. Ее дополнительные конечности подносили ей то гайки, то шурупы, то детали странной формы, аккуратно вставляемые Ягой в самые неожиданные места. — Рассупонилась, с-стерва… Пиздоблядская ты спермопроебина, а ну, становись куда надо!

На поляну вышел огромный кот с металлическими когтями. Один глаз у него явно был стеклянный и горел жутким красным светом, от которого у Ивана душа в пятки ушла, второй хитро щурился.

— Что, бабуся, — весело поинтересовался он, — опять духа машины заклинаешь? Без этого никак?

— Отъебись, — ответила Яга. — Сам-то небось генетику свою не заклинаешь?

— Заклинаю, как без этого, — согласился кот, встряхнулся. С костей его посыпалась шерсть, потом слезла кожа, к ужасу Ивана, открывая голое мясо, покрытое сгустками крови, потом сползло и мясо. Иван отвернулся, но на краю зрения к ногам кота вывалились кишки и какие-то металлические части. — Вот же идиот, а! Слышь, Яга, а тебе зачем этот неулучшенный? Да еще из той части света, где даже до прялки «Дженни» еще пятьсот лет?

— Ну сказала же — отъебись и не мешай, — фыркнула Яга, закрывая смотровой лючок и завинчивая его отверткой в одной из железных рук. — А тебе кого сюда надо, луддитов ебаных? Иван это. Царевич. Небось, помощи просить будет, потому как нахамил на входе.

Иван отважился поднять голову.

— Жена у меня… пропала, — робко признался он.

Здоровенный голый красавец с татуировками на плечах и одним вставным красным глазом расхохотался.

— Я бы у тебя тоже пропал, козлина, — задушевно сказал он, явно вызывая Ивана на богатырский бой. Иван задумался. Проучить негодяя надо было, ой надо…

— А я тебя, уебище ты голожопое, вообще одним хуем перешибу и нассу сверху, — бодро заявил он. Как только дело начало доходить до драки, Иван почувствовал себя в своей тарелке, с каждым словом становясь оживленнее. — Заткни хлебало свое, мудак, я с Бабой-Ягой разговариваю! Погутарю с ней — тогда и тебя отпизжу!

— Ша, — перебила Яга и показала кулак бывшему коту, порывавшемуся начать богатырский бой прямо сейчас. — Жена твоя, случаем, не из наших?

— Да кто ее знает, — вздохнул Иван. — Лягушка она. Только не простая, она царевной оборачивается… Я ж как лучше хотел, я кожу ее сжег, а она раз — и к отцу! К Кощею, значит… Ну, я и пошел за ней, а у тебя прошу, стало быть…

— Блюдечко и клубочек, — Яга кивнула сама себе. — Что ж вы, ебантяи, всегда одно и то же просите? Я б тебе дала и оптоволоконный GPS-навигатор, и мини-инфопланшет, только они мне самой нужны. Знаешь, что? — тут ее лицо внезапно прояснилось. — А оседлай-ка ты, добрый молодец, Змея Горыныча. Он вона где, на аэродроме… Баюн, проводи на аэродром! Все равно ему лететь к Кощею, груз опасный везти. Так ты раздобудь у Кощея мне подшипников — ну, молодильные яблоки — и привези, а уж я придумаю, как твою Василисушку выручить!

— Пошли, дебилушко, — обратился к Ивану Баюн. — Воротишься, тогда и ебало твое набью.

Осознав, что молодецкой потехи не будет, Иван понурился, однако, обдумав задание, немного воспрянул духом. Как ни крути, а прокатиться на самом Змее Горыныче и достать сокровище у Кощея — отличный богатырский подвиг ради Василисы Прекрасной!

Они отошли на добрых пол-версты, когда к Ивану подкатилось несколько странных черных существ. Иван дернулся.

— Чего ты? Гремлины это, — буркнул Баюн.

— Анчутки мы механические, — объяснил старшой гремлинов. — Надоела нам Яга, матюгами гоняет. Возьми нас, Ванюша, с собой к Кощеюшке…

Баюн заржал, не оборачиваясь, и Ивану только и осталось, что согласно кивнуть.


2. Иван-Царевич и молодильные яблоки


скрытый текстМеханический голос диспетчера донесся до Правой головы, выполнявшей обязанности второго пилота.

— Борт ЗГ-1, отвечайте! Старица-Контроль на связи!

— — Старица-Контроль, я борт ЗГ-1! Запрашиваю полосу для плановой посадки, — рыкнула Правая голова и отключилась. Потом, обращаясь к командиру экипажа — Главной голове — проворчала: — И шо им, лень сказать нам культурное приветствие? Ни нам здрасте, ни себе пожалуйста!

— Это запись, — устало ответила Главная голова. — У них робот за диспетчера.

— В натуре хамло этот Кощей, — поддержала Правую голову штурман Левая. — И никак с планетниками не договорится. Гляньте, блядь, на погодные карты, а теперь за иллюминатор!

— У нас же нет иллюминатора, — вздохнула Главная голова.

— Заебал, — с чувством сказала Левая. — Такую кузницу себе отгрохал на месте целого горного хребта, а оснастить аэродром нормальными приборами не может!

— Я таки извиняюсь, — в голосе Правой послышались опасные нотки, — ви, случайно, не хочете сказать, шо я не посажу нас по визуальным ориентирам?

— Ага, в этих клубах смога, — Главная втянула красноватую взвесь, заменявшую вокруг кузницы Кощея воздух, и поморщилась. — Точно что заебал… И еще вози ему всякое говно, то радиоактивную руду, то концентрированную кислоту, то еще какую хуйню. Я дельфинов возить хочу! Тюльпанов луковицы! Деликатесы!

— Ой, ви таки гляньте на этого капитана Грэя, — начала Правая, — с его алыми парусами…

— Анастейшу тебе и пятьдесят оттенков поебени, — поддержала ее Левая.

Иван мелко дрожал на спине Змея Горыныча, вцепившись в контейнер с каким-то запечатанным опасным грузом для кузницы Кощея Бессмертного. Оценив невероятную огромность кузницы, он окончательно пал духом. Найти молодильные яблоки в этом царстве металла, камня и дыма, где заведомо ничего не росло, не представлялось возможным.

Змей Горыныч проехался на хвосте и затормозил, выпуская пламя из всех трех пастей. В конце взлетной полосы стоял человек огромного роста, необычайно худой; черная мантия развевалась, а бритую голову, к которой на затылке было подведено множество проводов, венчала стальная корона. Человек ухмылялся, показывая железные зубы. Иван охнул.

Густая струя пламени окатила несчастного с ног до головы. Мантия вспыхнула и рассыпалась в пыль. Сероватая, как у трупа, кожа побагровела, вздулась, пошла бледно-розовыми волдырями, лопавшимися на глазах, а затем начала обугливаться. Страшные язвы покрыли пузырящееся мясо, сползшее с костей; ребра вскрылись и разошлись, разрывая остатки обугленного мяса. Рот умирающего раскрылся в исступленном вопле, и мгновением спустя этот вопль — пронзительный, в котором уже не оставалось ничего человеческого — резанул Ивана по ушам.

Прогоревшие до пепла кости кучкой ссыпались перед Змеем Горынычем, и в их кучку попадали какие-то металлические части, о назначении которых Иван мог только догадываться.

— И шо это опять было? — страдальчески спросила Правая голова. — И главное, сколько теперь нам еще сидеть и смотреть на то солнце, шо его все равно не видно за смогом, пока оно опять восстанет аки феникс?

— Когда-нибудь, — процедила Левая голова, — я в натуре поймаю в зубы и разжую этого ебаного феникса так, что у него простата с мозгами перемешается, а потом высру на хуй! И пусть из моего говна вылазит восставать, сучара!

— Тихо, — оборвала их Главная. — Он восстает. Если мы ему сейчас нагрубим, у нас будут неприятности.

Из пыли мало-помалу складывалась человеческая фигура. К ней уже спешило несколько существ, очень отдаленно напоминавших людей: с железными руками, железными лицами, стеклянными красными и зелеными глазами. Часть из них, однако, окружила Змея Горыныча и принялась спускать с его спины драгоценный контейнер. Иван тоже спрыгнул, очень стараясь остаться незамеченным, хотя до него никому не было дела, и притаился за тушей Горыныча.

Остальные окутывали возродившегося Кощея новой мантией.

— Хе-хе, — лицо у Кощея тоже восстановилось, и он по-стариковски дробно рассмеялся. — А хорошо быть бессмертным, а?

— Со всем уважением, — обморочным тоном произнесла Главная голова, — господин генерал-фабрикатор, это небезопасное развлечение.

— Замечание: глупости, — ответил Кощей, хрустнув длинными паучьими пальцами. — Документы на груз? — он принял кипу бумаг из пасти Правой головы и небрежно их пролистал.

Иван тем временем судорожно соображал, что делать. С одной стороны, этот Кощей — отец его Василисы, стало быть, тесть. Может, стоило бы ему в ножки поклониться? Да как бы не осерчал, что без подарка-то зятек явился… А может, сразу Василисушку-то поискать? Да где ты ее найдешь в этом нагромождении? Выполнить бы поручение Бабы-Яги — так тут и яблонь-то нет, в отчаянии подумал Иван, вцепившись в шелковы свои кудри. И тут его кто-то тронул за штанину.

— Что, Иванушка, невесел? — по-приятельски поинтересовался у него анчутка-железолюб. — Ты нам помог: доставил и переселил в дружественную нам среду. Мы желаем тебя… как это… отблагодарить!

— А найди мне, добрый… гремила, да? — яблоки молодильные, что Баба-Яга просила достать. Как же их, блядь… под… подшип…

— А, подшипники! — гремлин захихикал и свистнул. Змей Горыныч тем временем в три пары глаз оглянулся и, не найдя Ивана, прорычал в пространство:

— Эй, царевич, ёб твою! Я в ангар, стало быть, на отдых… Завтра в пять двадцать, на рассвете то бишь, обратный вылет. Не найдешь подшипников — пеняй на себя! Яга тебе глаз на хуй натянет и моргать заставит! И письмо Василисе сам пиши, не маленький…

Писать Иван почти не умел. И ни про какое письмо они с Ягой не договаривались. Однако спорить с гигантским змеем было не с руки, и Иван под руководством одного из гремлинов с трудом ввел на планшете следующее: «Любов моя я сдесь жду у яги цалую во уста сахарныя твой Ваня».

Получила ли письмо Василиса — оставалось лишь гадать. Но наутро гремлины принесли коробочку, в которой что-то железно тарахтело, и поклялись кишками машинного бога, что это и есть те самые молодильные яблоки, а Змей Горыныч, подождав, пока Иван сядет и пристегнется, взмахнул крыльями — и унесся в небеса, подальше от ядовитого дыма Кощеевой кузницы. Внезапно будто кончился какой-то пузырь, и на головы летунам хлынул дождь.

— Бляха-муха, — высказалась Левая голова. — Ебаный управляемый климат, из-за него ни хуя не видать, что в мире творится!

— Меня другое заботит, — отвечала Правая. — Тот рейс, шо мы сделали, он в порядке долга перед Ягой, или нам за него полагается некоторый гешефт?


3. Иван-Царевич и Василиса Прекрасная


скрытый текстА и быстра ты, речка Смородина, и высоки елки по берегам твоим, и широка поляна, где избушка Бабы-Яги стоит…

Коли день тут живешь — от страха душа заходится, коли два — почитай, умер уже, а коли три — обжился, как и не видал ничего другого. А уж коли неделю — так одной Бабы-Яги на то и воля. Иван уже начал привыкать к добродушному матерку, сопровождавшему каждый шаг Бабы-Яги, и к бесконечному «подай-ка мне, сынок, вон ту хуевину…» Привык и к железным человечкам, которые на волшебных терках да волшебной же плите еду готовили, и к тому, что Яга погоду не предсказывает, а делает, кнопочки на своем «компьютере» нажимая. И к тому, что утро у него начинается с вопроса «а кто ты таковский, добрый молодец, и пошто тебе тут сидеть?»

Без этого забыл бы Иван, кто он да откуда — и все, не вернуться ему в батюшкин терем, не возлечь на ложе брачное, не восплакать о женушке любимой. На другое ложе его положат — обмывать да обряжать. Тело-то его в Яви осталась, а в Навь одна душа отправилась…

— С-сука, так бы и вмазал по еблету, — прервала его размышления Яга. — Ну, что за хуйня? Ладно что это ебанько вечно жопится, но это уже ни в какие адские врата!

Знал Иван из нянюшкиных да бабкиных сказок, что у Яги есть волшебное блюдечко, а по нему как покатится заговоренное яблочко — и сразу видать, где и что творится. А того не ведал, что по этому же блюдечку можно с другим, у кого такое тоже есть, поговорить да увидеться. И нынче Баба-Яга с Кощеем беседовала.

— Да заткни ты уже пасть свою разъебанную, железная ты сраковница, — ворковала она. — Че-го-о? Да знаю я тебя, еблище ты рогатое! Железо у тебя снаружи, хрен ты собачий, железо и внутри — думал, умишка прибавится, а вот хуй! Не слала я к тебе шпионов, и диверсантов не засылала, на хера ты мне сдался? Ты без моих пиздатых изобретений ничего не можешь, да и мне без твоей кузницы несподручно, — призналась она вдруг.

Повисла пауза, и вдруг до Ивана донесся голос Кощея, слегка искаженный расстоянием:

— А Василису не ты у меня увела, старая ты лесбиянка?

— Ебать мой бритый череп, — патетически развела руками Яга. — На хуй мне всякие соплячки? Она ж мне в дочери годится! Василиса-то твоя на Руси ебаря себе нашла. Он в ейные эксперименты сдуру-то влез, как я слыхала, помешал ей совместимость клеток амфибии и человека на себе проверить, а теперь прощения пришел вымаливать. Коли простит, жди внуков: на ебло как жабы, и молись машинному богу, чтобы мозгов было как у матери, а не как у отца!

Отшвырнув заговоренное блюдечко вместе с яблочком, Яга проворчала:

— Вот же кретин, а? Думал, что сольется с машиной, ежели заменит себе внутренние органы, и станет думать быстро, что твой компьютер. А вместо этого у него органические части перестали функционировать. Яйца отгнили! Так что у него Василиса твоя — единственная дочь, во как вышло-то…

Иван обдумал информацию.

По всему выходило, что после смерти Кощея он, как муж единственной дочери, должен унаследовать Кощеево царство и «кузницу» размером с горный хребет. На мгновение Иван преисполнился надежд и гордости, и даже показал кукиш братьям, выбравшим себе купеческую и боярскую дочек и еще гордившимся такой глупостью.

Потом вспомнил, что Кощей-то Бессмертный…

А потом сообразил, что, раз Василиса уехала от отца, значит, получила его, Ивана, послание и вот-вот явится на порог Яги для встречи с любимым мужем!

Всю ночь Иван провел как на иголках, не в силах уснуть от нетерпения. Наконец, забылся под утро тревожным, зыбким сном. Разбудило его солнце, бившее в окно, и смеющиеся голоса. Иван поднялся и осторожно выглянул наружу.

Его Василиса ловко переворачивалась — и превращалась в огромную зеленую лягушку, столь трагически знакомую Ивану по началу семейной жизни! А потом переворачивалась обратно — и превращалась в стройную обнаженную девушку. Но не это потрясло Ивана.

За Василисой наблюдал бесстыжими разноцветными — живым зеленым и вставным красным глазами — огромный черный котище с железными когтями. Баюн! В душе Ивана все перевернулось. Василиса, как верная жена, могла подождать. Он, Иван, не мог позволить подлецу Баюну пялиться на его жену в голом виде! Баюна следовало немедленно убить, а Василису — проучить чересседельником, чтоб знала бабочка, перед кем голой ходить… хотя и перед мужем того предками делать не заповедано!

— Бляпиздец, — с чувством сказал Баюн тем временем. — Вот это трансформация! Полная перестройка генетической структуры, и за какое малое время! Монография, Василиса, монография! Жду не дождусь!

— Думаешь, пригодится? — кокетливо спросила Василиса, превращаясь в женщину. — Сам, небось, хочешь воспользоваться?

— Дорабатывать тут уже нечего, а вот попробовать твой метод не отказался бы… — Баюн грустно покосился на железные когти. — Главное, как быстро-то! Здесь-то оно только для удовольствия, а вот в Яви — полный пиздец, когда тормозишь. Бегут эти пидарасы с вилами да рогатинами, вопят на всю пиздатую: «Ёборотень! Ёборотень!» И не объяснишь этим мудоебищам, что не ёборотень, на хуй, а генетик!

— Тебе могу и лабжурнал скинуть, — сказал Василиса. — Лишь бы Лихо, шарлатан этот, не добралось… Так, а где мой муженек?

— Ой, — Баюн ухватился лапой за нижнюю челюсть. — Я ж с этим мудозвоном драться обещал! Сама знаешь, какие они…

— Чего? — и Василиса, набросив красную мантию ученого, в два лягушечьих прыжка очутилась перед Иваном. — Так, родной! Я закончила исследования, можно возвращаться. И выкинь из головы всякие богатырские и молодецкие подвиги, здесь они не котируются!

— Василисушка… родная… любимая… ты бы это… ну хоть обняла меня, там, спасибо сказала, что спас тебя от Кощея поганого? — робко вякнул Иван.

— Тьфу, ебанько, — плюнула Яга, а Баюн оскорбительно заржал. Внезапно Яга улыбнулась. — Стоп, чувак! Так это ты гремлинов Кощею оттарабанил? Ну, красавелла, чо. За это я тебя вознагражу!

* * *

И привез Иван-Царевич жену свою Василису Прекрасную на скакуне железном, волшебном, самой Бабой-Ягой пожалованном, с золотой гривой и серебряными подковами, прямо в стольный град пред очи батюшки-царя. И был по случаю тому великий пир, и гулял на том пиру весь мир, да и я там был — мед-пиво пил, потому за точность рассказа не поручусь: с пьяных глаз чего не послышится!

дракулин - белок, препятствующий свертыванию крови, в слюне летучих мышей семейства Desmodontidae

– Дедуля! – юный граф фон Либерман завертел головой, потеряв деда из виду.
Граф-старший позволил ему себя заметить.
– Карл, – сказал он. – Мальчик мой, никогда не обнаруживай свое присутствие без веской необходимости.
Юный Карл вздохнул.
– Ты вечно меня учишь, – заметил он как можно более нейтральным тоном; впрочем, граф отлично понимал, что внук думает о его поучениях.
– Потому, что я обещал твоим родителям обучить тебя всему, что знаю, а знаю много, и все это пригодится тебе во взрослой жизни. К твоему отцу я был снисходительнее – и что же?
Урна с пеплом, стоявшая в нише в зале графского дворца, моментально встала перед внутренним взором Карла, и он подавил всхлип.
скрытый текст– Дедуля, – произнес он после недолгого молчания, – а сколько я еще буду тренироваться на бездомных собаках? У них шерсть. И блохи. И запах…
Граф задумался.
– За последний год у меня не умерло ни одной псины, – напомнил мальчик с ноткой гордости. – И я хорошо помню все твои нота… то есть назида… советы, в общем.
– Наставления, – поправил граф все тем же задумчивым голосом.
– Ну да, да, – в голосе Карла уже звенело нетерпение. – Выбирать жертву следует с короткими волосами, желательно мужчину. Нейтрализовать сопротивление. Найти сонную артерию сзади шеи. Аккуратно вскрыть ее одним точным укусом, делая следы зубов как можно незаметнее. Сначала впустить слюну с ударной концентрацией дракулина… Ой, нет, не с ударной. С минимальной расчетной!
– О да, – граф благосклонно кивнул. – Ударной концентрацией ты убьешь человека, сам того не желая…
– И только тогда приступать к высасыванию. Затем впрыснуть антидракулин и удалиться, пока человек не пришел в себя. Дедуля, почти все понятно, кроме одного: почему считается, что нужно ловить девственницу?
– Средневековые байки, – граф пожал плечами, из-за чего едва не перекувыркнулся в воздухе. – Помешательство человеческих мужчин на этой злополучной кожной перепонке приводило к гораздо большему числу трагедий, чем самые неумелые из наших атак. Но это не значит, что ты не должен быть внимателен, Карл!
– Дедуль, я знаю, – отмахнулся Карл и завис в лунном свете. – Ох, как же я люблю полнолуние! Особенно в наших местах, не засоренных этим дурацким электричеством! Луна такая яркая, что загорать можно…
– Твоя бабушка так и делала, – сентиментально вспомнил граф. – В молодости у нее была необыкновенно прекрасная кожа, и здоровый лунный загар… стоп, – прервал он себя. Карл тоже насторожился.
– Человек, – медленно выговорил он. – Мужчина. Большой. Стриженый!
И прежде, чем граф успел его остановить, Карл спикировал на выбранную жертву.
Человеческую пословицу «первый блин комом» он, конечно, не слыхал. Граф, однако, одобрительно кивнул, глядя, как внук мягко зависает за спиной человека, как он принимает человеческую форму и несколько минут совершенно бесшумно крадется за жертвой шаг в шаг. А затем Карл открыл рот и начал петь.
Песня готовила его к главному – к выбросу дракулина в слюну и к выходу клыков из зубных пазов. Но самое важное, – песня готовила и жертву. Услышать ее человек не мог, так как пение звучало в ультразвуковом диапазоне, однако подчинялся мелодии на подсознательном уровне. Мало-помалу походка человека замедлялась, становилась путаной и механической, наконец, движения замирали, тело обмякало, и человек падал на колени.
«Молодец, мальчик», – про себя подумал граф.
А потом Карл нагнулся над шеей жертвы…
Граф подскочил в воздухе.
– Тебе же сказано – точным укусом! – простонал он. – Точным, Карл!
Точного укуса у Карла не получилось. Он бахнул верхней челюстью по шее, но ударил слишком сильно, не попал в артерию, грызанул еще раз. И еще. Графу было отлично видно, что шея жертвы не то что «незаметно вскрыта», а искусана так, будто несчастного перепутали с жевательной резинкой. Кожи на шее почти не осталось, мясо оказалось разорванным почти до самого позвоночника и перепаханным, как плугом; у Карла все лицо перепачкалось в крови, и он чихал, пытаясь вычихать кровяные сгустки из носу. Наконец, Карлу все-таки удалось нащупать клыками артерию. Он брезгливо жеванул ее, и кровь фонтаном ударила его в лицо. Карл отшатнулся, вскрикнув «а, боярышник тебя оцарапай!»
Граф отрешенно подумал, что мальчишка заслужил взбучку за такие выражения.
Глубокий глоток он услышал даже со своей позиции и мысленно покраснел за то, что не сумел привить Карлу хорошие манеры. А Карл еще и причмокивал, урча от голода! В изумлении граф увидел, что он встряхивает жертву, будто желая вызвать дополнительный приток крови.
И тут человек поднял голову.
Должно быть, вампирский зов Карла плохо сработал, и одурманить человека надолго не удалось.
– А-ай, – взвыл бедняга, вертя головой. – Больно-то как! Черт, да что ж это…
Положение следовало немедленно спасать. Граф ринулся вниз, трансформировавшись еще до того, как встал на ноги, и с силой обрушился прямо на голову жертве. Тот упал на землю. Граф снова подпрыгнул вверх, долетел до ближайшего дерева и рванул вниз большую ветку. Карл растерянно застыл, хлопая глазами.
– Что ты стоишь? Подтащи его! Надо обставить все так, будто на него упала ветка и ободрала ему шею, иначе у нас будут большие неприятности!
Карл покорно подтащил человека прямо под ветку, на ходу зализывая его раны слюной с ранозаживляющими гормонами.
– Хоть это у тебя получилось! Ты его случайно досуха не выпил? – торопливо спросил граф.
– Что ты, дедуля! Я всего пару глотков сделал, – жалобно отозвался мальчик. – У меня не клыки, а какой-то китовый ус: ничего не прокалывают…
– Меньше смотри канал «Дискавери», больше тренируйся!
– Ну, дедуля! А еще у меня не дракулин, а какие-то тельца Ларрамана, от которых кровь, наоборот, свертывается…
– Меньше читай фантастику, – начал граф, Карл перебил:
– Да, да, я знаю, «больше тренируйся», но…
– Ты просто истратил дракулин во время первых укусов. Теперь понимаешь, как важны тренировки? А главное – тебе надо поработать над вампирским зовом!
Удрученный Карл летел, понурившись и время от времени почесывая мордочку в засохшей крови о плечо.
– А насчет девственниц, – вдруг прокашлялся граф, – это могло быть связано еще и с тем, что мужчины часто любят вредный для нас алкоголь и эту… мерзость… хорошо, Карл, я скажу, но не признавайся матери, иначе она мне закатит истерику за то, что я учу тебя сквернословить… Чеснок!

Однажды Маша Петрова нашла волшебную бутылку.
Ну, то есть когда она ее нашла, то и не подумала, что в этой бутылке есть что-то особенное. Это была обычная бутылка, только фигурная и с каким-то красивым золотистым мерцанием по пузатым темным бокам. Маше так понравилось это мерцание, что она потерла бутылку: провалявшись некоторое время в большой грязной луже посреди стройки, она порядком испачкалась.
Бутылка, конечно, а не Маша. Маша, впрочем, тоже, но Машу каждый день отмывала мама дочиста, какой бы изгвазданной она ни приходила со двора.
Внезапно из бутылки повалил дым, который собрался сперва в плотную тучку, а затем – в странного большого бородатого дядьку в красном халате.
– О владычица, – пробасил дядька, не забывая кланяться. – Проси чего хочешь! Выполню любое твое желание!
скрытый текст– Ой, – сказала Маша. Потом подумала и еще раз сказала: – Ой! Ты – Дед Мороз?
Она точно знала, что дядя в красном, выполняющий желания, может быть только Дедом Морозом.
– Тогда я на Новый год хочу… еще не знаю, – важно заявила Маша. – Потом скажу.
Дед Мороз еще раз поклонился и растворился в воздухе.
Мама от рассказа Маши почему-то всполошилась и перестала отпускать ее одну во двор…
Перед Новым годом Маша наконец-то решила, чего хочет.
– Хочу, – сказала она, – покататься на розовом слонике!
В новогоднюю ночь никакого слоника у нее не было. Зато после нового года во двор накатили машины, набежали люди и соорудили детскую площадку. Самой яркой на этой площадке была горка в виде розового слона – катайся не хочу…
Маша была щедрой девочкой и не возражала, чтобы на слонике катались и другие дети. Но она хотела не простого слона, а живого!
Впрочем, через год разочарование забылось, и Маша попросила у Деда Мороза большую-пребольшую Снегурочку. Огромную куклу она видела в витрине магазина игрушек.
Утром 1 января на лестничной площадке Маша и ее соседи нашли огромную облезлую и замызганную ростовую куклу-Снегурочку из новогоднего детского городка. Это Леха и Сережка из соседнего подъезда решили подшутить над Лехиной теткой, которая жила в соседней с Машей квартире. Но возразить было нечего: Снегурочка стояла как раз на Машином коврике…
На следующий Новый год Маша заказала котика. На всякий случай заранее. С котиком уже ничего нельзя было перепутать.
31 декабря учительница Маши подарила каждому ученику по маленькому брелочку с игрушечным пластмассовым зверьком. Маше достался котик…
Уже немного повзрослев, Маша попытала счастья еще раз. Теперь она была уже практичной юной леди и попросила у Деда Мороза красные сапоги. Семья их жила небогато, маме приходилось разрываться на двух работах, чтобы прокормить Машу, так что полезные подарки были нужнее приятных.
Перед тем, как из древнего телека раздался бой курантов, Машина мама гордо вытащила затертый пакет и заявила:
– Поздравляю тебя, доченька! Смотри, какие сапожки! Купила на распродаже минус девяносто!
Маша примерила сапоги и поняла, почему «-90%». Свою ошибку она тоже поняла. Следовало указать, что сапоги должны быть если не красивыми, то хотя бы не совсем уродскими.
Больше она у Деда Мороза ничего не просила. И вообще ничего не просила. Она поступила на бюджет, устроилась на работу и подарила сама себе живого кота, сапоги и статуэтку в виде Снегурочки. И все шло хорошо, пока бабки из их бухгалтерии не начали пилить Машу за то, что она не задумывается о личной жизни.
– Тебе, Машок, – говорили они, – впору у Деда Мороза жениха просить! Принца на белом коне!
– Это почему же?
– А тебе сколько лет? Двадцать пять? Во-во, до тридцати всего ничего, будешь неликвидом, никому не нужной!
Маша пожала плечами.
– Я хочу делать карьеру, – сказала она.
– Карьера женского счастья не заменит! – отрезали бабки. – А часики-то тикают!
Перед самым Новым годом Маша открыла шампанское. Налила себе и маме. А потом вынула заветную фигурную бутылку, потерла ее и сказала:
– Дедушка Мороз, а подари мне принца!
Из бутылки ничего даже не пискнуло. Зато в дверь раздался звонок. Мама подхватилась и побежала открывать в полной уверенности, что это соседка.
Но за дверью стоял большой бородатый дядя в красном халате.
– Слушаю и повинуюсь, владычица, – произнес он, кланяясь. – Наконец-то ты вспомнила о своем покорном рабе!
– Ага, – ответила Маша. – О слонике, котике и кукле!
– Каком слонике? – не понял тот. – Ты не просила у меня слоника, о владычица, иначе я пригнал бы тебе лучшего, белейшего и добрейшего из слонов!
И тут Маша припомнила, что всякий раз она забывала потереть бутылку. Достать доставала. Наклонялась к горлышку. Шептала туда что-то. А Дед Мороз-то из бутылки давно улетел!
– Так, значит, это были не твои подарки? – воскликнула она. – Вот и хорошо! А теперь можно все-таки принца? Не волнуйся, мне не насовсем, только чтобы бабки отстали…

***
Дед Мороз ответственно перебирал всех принцев, пригодных на роль временного жениха. Маша запросила что-нибудь представительное: высокого, с длинными черными волосами и широкими плечами, а также со шпагой или хотя бы алебардой. Про себя Маша представляла, как ее принц шуганет алебардой бабок из бухгалтерии, и посмеивалась. Белого коня она, однако, отвергла из опасений, что его напугают бабки. Когда старшие Машины коллеги собирались в боевой отряд, их мощь была поистине непобедимой. К счастью для возможных противников, бабок интересовала почти исключительно еда, и из каждого угла бухгалтерии так и шелестело: «рецепты, рецепты, рецепты»… Машу бы это устраивало, если бы в «почти» не входила ее личная жизнь!
– Прекрасный принц, – предложил Дед Мороз. – Локация: королевский дворец. Род занятий: танцует с Золушкой.
Принц, приосанившись, возник у Машина кресла, сверкая шпагой и короной.
– Стоп, – перебила Маша. – Вот этот дурак, который не мог даже узнать свою невесту и гонялся за ней с башмаком? Нет, мне, пожалуйста, кого-то поумнее!
– Смелый принц, – продолжал Дед Мороз. – Локация: заколдованный лес. Род занятий: поиск Спящей красавицы.
Принц, горделиво подбоченясь и сияя мечом и алмазной пряжкой на берете, возник с другой стороны кресла.
– Этот моральный урод, который сделал своей красавице семерых детей, прежде чем поцеловать и разбудить? К черту его!
За секунду до исчезновения на лице принца возникло выражение обиды. Он, похоже, так и не понял, почему Маша его отвергла.
– Королевич, – перебирал дальше Дед Мороз. – Локация: королевский лес. Род занятий: обнаружение Белоснежки.
Королевич, кокетливо накручивая длинный локон на эфес рапиры, щелкнул каблуками сапог.
– Этот педонекрофил? – изумилась Маша.
– Король пойдет? – уточнил Дед Мороз. – Дроздобород. Локация: королевство. Род занятий: король, сватовство к капризной принцессе…
– Вот этот козел, который женился обманом и мелочно тиранил молодую жену, – фыркнула Маша. Дроздобород даже рот раскрыл, видимо, желая оправдаться, но по мановению руки Деда Мороза исчез и он.
– Принц Воронья, – вызвал из небытия следующего кандидата Дед Мороз. – Локация: далекое темное будущее. Род занятий: маньяк, убийца, кровожадный монстр…
– Жене изменял?
– Нет.
– Девушек обманывал?
– Тоже нет.
– Так, – решила Маша. – Этого заверните, пожалуйста, а теперь мне ведро попкорна, принцу – ведро водки и всех обратно! И бабок, бабок сюда, всех до единой! Маньяк-убийца – это именно то, что нужно мне для наиболее комфортного существования в рабочем коллективе!

– Вампиры – самая страшная угроза человечеству, – сказал профессор Чесноков, пристально глядя на внучку. Его не раз и не два посещали серьезные опасения, что маленькая Солнышко не воспринимает предостережения насчет вампиров должным образом – то есть не носит с собой ни пузырек святой воды, ни флакончик настойки боярышника, ни зубчик чеснока и вообще не умеет отличить вампира от не-вампира. На свой счет в этом смысле профессор был более чем спокоен – он занимался проблемой вампиризма много десятилетий, написал несколько монографий и считался крупнейшим специалистом по вампирам в мире.
– Но, дедуля, а экологические бедствия, извержения вулканов, войны? – возразила Солнышко. Чесноков вздохнул.
– Вулканы извергаются не так уж часто…
– И астероиды!
– Тем более.
– И зомбиапокалипсис…
скрытый текст– За все время, что я занимаюсь борьбой с вампирами, – торжественно заявил Чесноков, – я не видел ни одного зомби. Чего не скажешь о вампирах! Эти подлые твари встречаются нам на каждом шагу и только и смотрят, как бы высосать кровь из всего живого! При виде живых существ они впадают в ярость, так как завидуют им. И еще они все время чуют живую кровь, жаждут ее и ненавидят…
– Ну, дедуля, они же не назгулы!
Чесноков вытащил из ящика стола Солнышко толстую книжку про хоббитов и Кольцо и покрутил перед ее носом:
– Лучше бы ты прочла мою монографию «Происхождение вампиризма». Тогда бы ты знала, что вампиры – неживые, они промежуточная стадия между живым существом и биомашиной, и хотят сделать мертвым все вокруг себя…
– Ну, дедуля, у тебя какие-то некроны получаются!
Чесноков нагнулся и откопал у Солнышко под кроватью фантастический боевик:
– Художественная литература тебя не научит ничему полезному. Прочти лучше мою монографию «Способы истребления вампиров»…
Смеркалось, и ученики Школы вампиров в форме летучих мышей вылетели на луг. Сегодня у них был урок ботаники, и юные вампиры изучали опасные растения.
– Боярышник, – читал на лету Оскар.
Готика и Клопик снизились, покружившись над красивым кустом, увешанным розовыми ягодами. Пепелок в панике запищал:
– Осторожно! Оно может испепелить тебя не хуже солнца!
– Вы что, это же бересклет, – возразил Букварь, авторитетно взмахнув крылом. – Он тоже против нечисти, но другой. Боярышник – вот!
Вампиры опасливо подлетели к кусту, прикрывая крыльями «листики» на носу, чтобы не чихать. У Драко «листика» не было – он превращался не в листоноса, а в нетопыря, поэтому вообразил, будто боярышник ему нипочем, и был мгновенно наказан сильнейшей головной болью. Оскар и Готика заботливо помогли товарищу отлететь подальше и пристроили его в кусте сирени, про себя посмеиваясь: самонадеянность Драко уже не раз причиняла ему неприятности.
– Чеснок, – читал дальше Оскар. – Ну, это общеизвестно…
– Смотрите, кто-то рассыпал горох, – сказал Клопик и, не в силах противиться вампирскому инстинкту, слетел вниз и принялся пересчитывать горошины.
– Всем назад, – посоветовала Готика. – Клопика сейчас лучше не трогать, пусть считает, присоединится к нам потом.
Оскар отлетел подальше и от боярышника, и от рассыпанного гороха и снова открыл учебник ботаники, как раздался возглас Пепелка:
– Крест! Откуда он тут?
Видимо, кто-то его потерял и забыл без всякой задней мысли, но вампирчикам оттого было не легче. Они поддержали Пепелка, который так разволновался, что едва не упал, и стали совещаться.
– Что-то у нас не урок, а сплошные потери…
– Да, явно сегодня не наша ночь.
– Этак никто из нас в школу не вернется…
– Давайте приглядывать друг за другом, пока больше ничего не случилось!
Оскар прикусил язык: он собирался тайком слетать и навестить Солнышко (если, конечно, она еще не легла спать), и вдруг увидел ее саму. Она шагала вместе с дедушкой по лугу, а тот вещал, явно увлекшись:
– Этот луг – просто кладезь антивампирских растений! Смотри, тут и боярышник, и зверобой, и плакун-трава, и кипрей…
– Я думала, что это просто лекарственные травы, – заметила Солнышко. – И Оскар тоже.
– Ах, этот Оскар! Удивительно легкомысленный юноша. По-моему, он вообще не верит в вампиров, а это значит, что он первый в списке их потенциальных жертв…
Готика и Букварь надулись и вытаращили глаза, пытаясь удержаться от смеха и подталкивая крыльями Оскара. Тот тоже выдавил улыбку, с горечью думая, как все-таки стыдно обманывать друзей, особенно таких хороших, как Солнышко, и что она подумает, когда наконец узнает, что Оскар и есть самый настоящий вампир…
– Ой, дедуля, смотри – летучая мышка!
Чесноков отнюдь не разделял восторга внучки.
– Это же вампир! – истошно завопил он. – Смотри, он пересчитывает горох! Так делают все вампиры – мерзкие, подлые, опасные существа! Убить негодяя, этим мы, возможно, спасем весь город!
– Но она же такая маленькая, – нерешительно сказала Солнышко. – И они в Красной книге…
– Надо спасать Клопика, – шепнула Готика: Чесноков уже расчехлял противовампирскую чесночную пушку, с которой не расставался никогда.
Оскар и Букварь согласно закивали, сообразив, что Драко и Пепелок тоже в опасности.
– Я его отвлеку, а вы оттащите Клопика, – предложил Оскар, трансформируясь. Придумывать план получше было некогда, и Оскар направился к Чесноковым.
– О, Солнышко! Привет! Какая приятная погода, эээ… я тут подумал, луна, красота, можно понаблюдать… да, за сверчками. У нас задание по биологии.
– А мы лягушек изучаем, – ответила Солнышко, протягивая ему руку.
– Дети, – проворчал Чесноков. – Какие лягушки? Будьте осторожны! Особенно вы, юноша. Вы же не видите дальше собственного носа и не сможете распознать вампира, пока он не вцепится вам в горло! А по статистике, вампиры ответственны за исчезновения тридцати семи процентов всех пропавших без вести…
– Но это другие вампиры, не наши, – торопливо сказал Оскар, загораживая от Чеснокова Клопика, которого Готика и Букварь спешно оттаскивали в траву. Тот жалобно пищал «погодите, я же еще не досчитал…» – У нас они прирученные и полезные…
– Полезных вампиров не бывает!
– Ну, цивилизованные…
– Они еще хуже! – и Чесноков, отодвинул Оскара, решительно шагнул вперед. – Ах, да тут их целый выводок!
– Это просто мыши! – взвыл Оскар.
– Нет, это подлые злобные вампиры! – Чесноков занес сачок – и споткнулся.
– Дедуля! – Солнышко бросилась к нему, помогая подняться. Чесноков упал прямо на горох, и как только Клопик перестал видеть рассыпанные горошины, у него тут же пропало желание их считать. Поэтому он взмыл в воздух вместе с товарищами и полетел к Пепелку, в то время как Букварь поддерживал все еще страдающего от головной боли Драко.
– А как же Оскар? – тревожно спросила Готика.
– Он нас догонит, – ответил Букварь. – Он же в безопасности.
Чесноков с трудом поднялся и теперь стоял, опираясь на Оскара и Солнышко и пытаясь отдышаться.
– Опять эти вампиры взяли надо мной верх, – пробормотал он.
– Если бы они были такие злые, они бы вас съели, Кузьма Кузьмич, – сказал Оскар. – А теперь вы видите, что они совершенно безобидные?
Солнышко зажала рот ладошкой, чтобы не рассмеяться.
Они еще немного поболтали, потом Чесноков спохватился, что Солнышко пора спать. И на прощание Солнышко шепнула Оскару:
– Дедуля такой смешной – боится летучих мышей, думает, они все вампиры…
– Я думаю, – ответил Оскар, – что летучие мыши, как и вампиры, абсолютно безвредны.

Иванов женился на фее.
Когда он только собирался это сделать, все его друзья разделились на противоборствующие партии. Одни говорили «везет же паразиту, это теперь его жена будет делать все, что он захочет: борщ так борщ, дворец так дворец, яхту так яхту…», а другие утверждали, что, наоборот, «во не повезло бедняге – чуть что не так, и она его в жабу превратит». Иванов обдумал все за и против и нашел верную стратегию.
скрытый текстФея по имени Мелюзина (не та, а ее дальняя прапрапра…внучка) выполняла все желания Иванова, а он выполнял все ее желания. Таким образом, у них установился паритет. И была у Иванова на редкость счастливая семья, пока он не попросил у жены самого милого, умненького и послушного сыночка на свете.
И даже какое-то время спустя после того, как она выполнила его желание…
О том, что с сыном точно такой же паритет устанавливать в силу его нежного возраста пока не надо, Иванов жене не сказал. Забыл или понадеялся на ее здравый смысл – неважно.
– Мама, – говорил Иванов-младший, – я хоцю тойтик!
Мелюзина, улыбаясь, произносила краткое заклинание – на столе образовывался тортик.
– А теперь, сынок, – все так же улыбаясь, говорила она, – сложи свои игрушки. Потом можешь скушать кусочек.
– Мама, – продолжал Иванов-младший после того, как складывал игрушки, съедал тортик и умывал личико от крема, – хоцю цеепаску ниньзя!
– Какую?
– Всех!
Посреди комнаты выросли четыре могучие фигуры с дурашливыми детскими физиономиями и разнообразным оружием поверх черепашьих панцирей.
– Можешь захотеть для них пиццу, – подсказала Мелюзина, – а потом помой ножки и в девять часов изволь быть в постели!
Черепашкам-ниндзя пришлось постелить в гостиной, так как Иванов-младший наотрез отказывался с ними расставаться. Наутро Иванов-старший застал их за изучением криминальной колонки в газете (он по старинке покупал газеты), которую они читали со словарем. Спустя некоторое время боевая четверка снялась и заспешила бороться с преступностью в родном городе Иванова.
Обдумав ситуацию, Иванов пришел к выводу, что все от нее только выиграли.
– Мама, – заявил Иванов-младший, – хоцю целовека-паука!
В тот же миг красно-синее существо влетело в окно, подхватило Иванова-младшего и унесло. Иванов едва успел охнуть. Впрочем, ничего страшного не случилось – человек-паук просто покатал малыша на паутине. Через некоторое время Иванов застал жену, сына и ниндзя-черепашек на кухне в компании благовоспитанного мальчика лет пятнадцати. Они вместе сидели и ели пиццу, кроме Иванова-младшего – тот ел кефир. Иванов вздохнул и поставил в комнате Иванова-младшего раскладушку. Что сказать родителям Питера Паркера, он так и не придумал.
Следующий день начался без сюрпризов. И продолжался без них, но Иванов после того, как вернулся с сыном с прогулки, понял, что зря расслабился.
– Помой ботиночки, – ласково сказала Иванову-младшему Мелюзина.
Он беспрекословно выполнил поручение.
А потом сказал:
– Хоцю тлансфолмела!
Иванов замер. Трансформеры были очень, очень большими…
Оптимуса Прайма в форме грузовика ему все-таки удалось разместить в гараже, размышляя, как объяснить покупку грузовика соседям и родственникам.
Они все еще хвалили его необычайно послушного и воспитанного сыночка, но Иванова уже не раз посещала мысль, что лучше бы его сын был самым обыкновенным несносным маленьким шалопаем. Потому что паритет начал приобретать зловещие черты.
– Хоцю плинцессу с пиу-пиу!
…Микеланджело несколько неуклюже ухаживал за принцессой Леей Органой, предлагая ей пиццу, а Мелюзина тем временем колдовала с измерениями, благодаря которым их квартира, оставаясь прежних размеров снаружи, увеличивалась внутри.
– Хоцю больсого динозавла!
Для ручного тираннозавра пришлось оборудовать отдельное огромное помещение в пятом измерении, и потом все обитатели квартиры по очереди желали ему мяса. Как выяснилось, Мелюзина могла исполнять только чужие желания.
– Хоцю боевых лоботов!
Лея и Питер побледнели, а черепашки пожелтели.
– Пока на нас не нападают, они будут ремонтными, о’кей? – наконец нашлась Лея.
Коридор удлинился вдвое, чтобы вместить шеренгу роботов-трансформеров.
– Хоцю летучую талелку!
…Мелюзина поколдовала с измерениями и в гараже, поэтому тарелку загнали в ангар, образовавшийся рядом с комнатой Оптимуса Прайма.
– Хоцю космическую акулу!
Мелюзина хлопнула в ладоши; на нее посыпался целый дождь из книг, наконец Рука Славы, давно состоявшая у нее на службе, вытащила нужную. Иванов-младший выжидающе взирал на маму. Та улыбнулась своей особой волшебной улыбкой, прошептала заклинание – и рядом с Ивановым-младшим возник человек ростом не меньше трех метров в изрубленном боевом скафандре и с оружием, которое никому из присутствующих не удалось правильно идентифицировать. Но на плече у него действительно красовалось изображение акулы. «Спецназ какой-нибудь», – с опаской подумал Иванов-старший. Опасения его разрослись до настоящей паники, когда оказалось, что космический спецназовец обладает акульей чешуйчатой кожей. Впрочем, от пиццы он не отказался…
– Хоцю осьминозку с крылысками!
Ноги у Иванова-старшего подкосились, а его наивная супруга, волшебно улыбнувшись, начала свое заклинание…
Но не закончила.
Рука Славы успела первой, зажав доброй фее рот.
Поверх нее легли две человеческие, четыре черепашьи, одна механическая и одна в акульей чешуе. И даже тираннозавр испуганно что-то заревел из своего измерения.
– Уф, – сказал Иванов, стирая холодный пот со лба. – У меня есть предложение. Сынок, давай ты будешь капризничать, баловаться, бросать игрушки неубранными, а ботинки немытыми, ложиться спать когда попало и кушать то, что нельзя? Мы тебя за это будем ругать, конечно… но больше никаких желаний! Еще Ктулху мне тут и не хватало!

драббл
бета - Асмела

Василий Котофеевич, для своих – просто Васька, хозяйским взором окинул свои владения. Прошелся по всем комнатам – Василий требовал, чтобы двери были всегда открыты вне зависимости от желания остальных членов семьи. В гостиной шуганул Потолкового Лампожуя, взбежав по ковру и угрожающе зашипев – не то чтобы мелкая нечисть кому-то, кроме хозяйки, мешала, но в доме нужен порядок. А когда кто-то, не входящий в клан Василия, подкрадывается к лампочке, это, согласитесь, не comme il faut. В спальне Лёльки, хозяйкиного детёныша, потолковал с Хокой. Хока следила за тем, чтобы Лёлька вовремя засыпала и не баловалась в постели; за это она методично взимала дань с хозяев – высасывала их сны. Сны Хока потом пересказывала Василию, и оба находили сюжеты на редкость нелепыми.
скрытый текстСам-то Василий видел во сне вполне дельные вещи. Например, как он ловит мыш. Ну, то есть мышей. Или превращается в летающего кота и охотится на летучих мыш.
– Мышей, – пискнула ему вдогонку Хока, но Василий ее уже не слышал.
В коридоре его отловил Бабай. Всеми уважаемый Бабай был педагогом с большим стажем и вырастил еще дедушку нынешнего хозяина. Василий пожаловался ему, что Лёлька стала часто таскать его за хвост.
– Непорядок, – согласился Бабай и обещал помочь.
Под конец рабочей ночи Василий хорошенько нашипел на призрак хозяйской прабабушки, которая на том свете опять вспомнила, что забыла на этом любимый гребешок, и явилась его поискать на компьютерном столе. Призраки тоже никому особо не мешали, но после визитов прабабушки в браузере почему-то самопроизвольно менялась домашняя страница, и хозяева ругались.
А когда Василий проснулся, в доме все было вверх дном.
– Я заканчивала Академию Фэн Шуй гранд-мастера Яп Чен Хая, – объясняла миловидная блондинка растерянному хозяину. – Вам обязательно нужно поставить в восточном секторе диффенбахию, в западном повесить шесть белых камней, а вот здесь и здесь мы применим очистительные палочки…
Палочки немилосердно задымили. Хозяйка радостно улыбалась, наблюдая за манипуляциями блондинки. Очевидно, она верила, что после обкуривания дома ароматической палочкой и размещения зеркала в туалете, прямо за лотком Василия, на них снизойдет богатство и благополучие.
Василий принюхался и чихнул.
– Черный кот – это нехорошо, – блондинка на миг остановилась, задумалась и, на глазах входя в транс, продолжила: – Тем, кому по жизни не везет, не стоит заводить черного кота, так как он притянет еще больше проблем и бед.
Хозяйка сникла. Она считала себя очень невезучей.
– А я читал, что черные коты притягивают богатство, – поспешно сказал хозяин.
– И любовников женщинам! – припечатала блондинка.
По потолку пролегла цепочка маленьких следов. Потолковый Лампожуй, подхватив на плечо узелок с запасом электрического света, бежал. Блондинка вошла в спальню Лёльки; из-под кровати послышалось чихание, потом щелканье, и Хока с чемоданчиком, вытирая слезящиеся глазки, поспешила вслед за Лампожуем. Дольше всех держался Бабай. Он даже попытался предъявить блондинке свой диплом, написанный еще с ятями и заверенный печатью Киево-Могилянской Академии. Но неумолимая блондинка выкурила и его…
Василий предпочел спрятаться под диван.
И настала благодать.
Первые последствия благодати сказались примерно через неделю. Лёлька по вечерам начала капризничать, реветь, требовать, чтобы ей почитали еще одну сказку и дали компоту… Хозяйка перестала высыпаться, а хозяин стал ужасно нервным и, по его словам, «лишенным женского тепла».
За Лёлькой наступил черед и хозяев. Они жаловались, что им постоянно снятся кошмары.
Лёлька тем временем перешла на дневной режим капризов. Она закатила страшную истерику в магазине, требуя купить ей глобус Марса, потом подралась в садике, а по дороге домой плюнула в чужого мальчика…
А дома она сорвала листик диффенбахии и поднесла к лицу. После этого стекла содрогнулись от ее рева, родители вызвали «скорую», а Василий поднял голову к потолку. Казалось, даже лампа светит по-другому, как-то резко и зло.
Надо было что-то делать. Причем срочно. «Бабая бы сюда, – тоскливо подумал Василий. – Уж он бы ей объяснил, что диффенбахия – ядовитое растение, особенно вредное для глаз… Хоть бы Серенький Волчок пришел и ухватил за бочок эту несносную малявку… Стоп! Серенький Волчок!»
Волков Василий резонно боялся. Но выбора у него не было: хозяева все еще верили, будто заморский Фэн Шуй принесет им пользу, Лёлька свое мнение умела высказывать только ревом, а остальных разогнала блондинка своими палочками. Всех. Кроме Серенького Волчка.
Василий обыскал комнаты – но блондинка запечатала все лазы в другие миры. Тогда он приподнялся на задние лапы, подцепил когтями ткань мироздания и рванул. Ткань поддавалась с трудом. Наконец, зазор стал достаточным, чтобы в него пролезть…
Сказочный лес встретил Василия шепотом, шорохом, скрипом избушки на курьих ножках.
– Мяу! – позвал Василий. – Ма-а-а-у! Есть кто живой? Мне нужен Серенький Волчок!
– А-аррррргх! – отозвались откуда-то из кустов.
Серенький Волчок, по совести, мог бы проглотить и фэн-шуй-блондинку, и хозяев, и бабушку, и Красную Шапочку в придачу, таким он был огромным. Василий, робея и спеша, вкратце объяснил ему, в чем дело.
– А, – сообразил Серенький Волчок. – Так я, по-твоему, прогрызу обратную дорогу для этих, как их, хоков?
– И для Бабая, и для Потолкового Лампожуя, – зачастил Василий.
– Ну ты не распушайся-то, куда мне столько грызть… А, была не была!
И Серенький Волчок махнул из Сказочного Леса прямо к кроватке зареванной Лёльки. Рыкнул. Девочка успокоилась как по волшебству и заснула, улыбаясь.
А Серенький Волчок в сопровождении Василия зашагал по квартире, изгоняя остатки чуждого колдовства. А вслед робко, бочком-бочком, пробрались Хока, Бабай, Потолковый Лампожуй и призрак прабабушки.
Утром хозяин отнес диффенбахию обратно в цветочный магазин, а хозяйка засунула шесть белых камней далеко в сервант.
А вечером они все вместе собрались поговорить и решить свои проблемы. Сами. Не доверяя больше никому, кроме верного Василия…