Что почитать: свежие записи из разных блогов
Записи с тэгом #Закон и беспорядок из разных блогов
Арабелла, блог «Старый замок»
Брак и правовое положение женщины ч.2
Несомненно, в средневековом обществе женщина находилась в подчиненном положении. На ней лежала основная вина за первородный грех - ведь именно Ева погубила человечество, вкусив запретный плод. «Женщина есть соблазн для мужчины, ненасытное животное, постоянное беспокойство, непрерывные ссоры, повседневный ущерб, буря в доме, препятствие к исполнению обязанностей. Нужно избегать женщин, во-первых, потому, что они запутывают мужчину, во-вторых, потому, что оскверняют его, в-третьих, потому, что лишают его имущества».
скрытый текстНо, с другой стороны, ощутимое повышение статуса женщин происходит с расцветом культа Девы Марии (XII—XIII вв.) – «новой Евы» - которая искупила грех прародительницы тем, что дала рождение Христу. Негативный взгляд на женщину и на ее природу, безусловно, преобладал, однако в средневековье существовала и традиция более благосклонного отношения к женской природе. Она отражена, в частности, в трактатах, затрагивающих вопрос о достоинстве происхождения мужчины и женщины. Так, Петр Ломбардский (сер. XII в.) комментирует то положение Книги Бытия, согласно которому женщина создана из ребра Адама. Если бы она была создана из головы мужчины, рассуждает писатель, то должна была бы управлять им; если бы из ног, то должна была бы служить ему, — но она не слуга и не хозяин. Поэтому мужчина должен знать, что женщину следует поместить рядом с собой, как своего товарища, и что связь между ними основана на любви. "Ко всем женщинам" — так назвал свою проповедь монах-доминиканец XIII в. Хуберт Романский. Он утверждает, что по природе, благородству и славе женщина превосходит мужчину (Адама Бог создал на презренной земле, женщину же — в раю; мужчина сотворен из праха земного, женщина же — из «белой кости»; страдания Христа пытались предотвратить женщины, в то время как ничего не известно о подобных усилиях мужчин; и, наконец, Богородица расположена в иерархии сил небесных над всеми, в том числе над ангелами).
Во всяком случае, средневековое европейское общество никогда не было настолько женоненавистническим, чтобы, предположим, убивать новорожденных девочек. В деревне женщина была почти равна – если не полностью равна – мужчине по количеству работ, которые могла выполнять. А женщины из высших слоев общества всегда пользовались определенным уважением. И конечно, они сыграли главную роль в куртуазной культуре как вдохновительницы и поэтессы – Элеонора Аквитанская, Мария Шампанская, Мария Французская и другие. Что характерно, в XII-XIII вв. ни один аглийский юрист не делает внятных заявлений по поводу положения женщины, поскольку для современников оно очевидно: частное право, за немногими исключениями, равняет женщин с мужчинами; общественное (публичное) право не дает женщинам привилегий и не требует от них обязанностей, кроме уплаты налогов и выполнения услуг, какие она способна оказать как помощница мужчины.
Согласно древнему правилу, женщина не может быть объявлена вне закона, потому что она изначально не включена в систему права. Нетрудно предположить, что у этого правила очень древние истоки. Но женщина может стать если не аутло, то «ничейной» (waif), что влечет за собой последствия, сходные с объявлением вне закона.
Как уже было сказано, женщины включены в частное право, регулирующее индивидуальные интересы и личные отношения, и приравнены в этом к мужчинам. При наследовании, несомненно, предпочтение отдается мужчинам, но это предпочтение вовсе не обязательное: так, за умершим наследует дочь, а не брат покойного. Женщина может владеть землей, даже если землевладение сопряжено с обязанностью военной службы (если она не в состоянии снарядить за свой счет отряд, то платит в казну дополнительный налог); она может оставлять завещание, заключать договор, подавать в суд и отвечать перед судом – лично, без участия опекуна. Она может обращаться с ходатайством от собственного лица, если ей угодно. Замужняя женщина может выступать в роли адвоката для своего супруга – и это практически норма. Вдова почти всегда является опекуншей своих детей; леди опекает детей своих арендаторов (сервов и свободных).
С другой стороны, женщины исключены из всех общественных отношений и не занимают общественных должностей – за немногими исключениями, которые либо являются почетными назначениями лично от короля, либо возникают в экстренных ситуациях. Когда на английский престол претендовала Матильда (1135-48 гг.), вопрос о том, может ли женщина унаследовать корону, обсуждался весьма горячо: жена английского короля никогда не являлась правительницей Англии, хотя в отсутствие мужа могла исполнять обязанности регентши и присутствовать в суде и на совете. Первой женщиной на престоле, которая официально назовет себя regina Anglorum, т.е. королевой Англии (а не женой или дочерью короля), будет Мария Тюдор.
Нередко возникал вопрос о том, вправе ли женщины обращаться в суд – особенно в суд графства как в более высокую инстанцию. Дворянка могла подать иск «от имени» фьефа, которым владела. Некоторые шерифы настаивали на персональном присутствии истицы в суде; но женщина могла подавать в суд и вести дело через посредника. Женщины не выступали в качестве присяжных, за тем исключением – кстати, нередким – когда шла тяжба о наследстве, и предполагаемый наследник утверждал, что на его имущество претендует «подставной» или незаконный ребенок. В таком случае в числе присяжных могли фигурировать почтенные матроны. Женщины могли давать показания в суде – во всяком случае, имена женщин-свидетельниц значатся в документах. Впрочем, во всех случаях, когда от истца требовали привести людей, способных свидетельствовать в его пользу, в документах практически нет упоминаний о том, чтобы кто-нибудь приводил женщину. Однажды, когда требовалось решить, является ли подсудимый свободным или сервом, суд напрямую отказался принять показания женщины, заявив, что «женщине не пристало судить о крови мужчины».
Слово женщины не считалось безусловным доказательством – «из-за женской слабости». В церковных судах было принято, что поручителем для женщины является женщина, точно так же как поручителем для мужчины – мужчина; но в королевском суде женщина должна была найти поручителя мужеска пола.
Агнесс Уилсон говорит, что в день св. Маргариты, между двумя и тремя часами ночи, викарий сэр Ричард Вудхаус явился к ней в дом, и они вместе сплетничали на кухне, в присутствии двух ее детей, из которых одному шестнадцать лет, а другому тринадцать. Потом сэр Ричард поднялся в комнату во втором этаже, чтобы заглянуть в сундук, в котором, как сказала ему Агнесс, лежала дарственная на все имущество ее супруга. И нигде Агнесс не оставалась с ним наедине, но постоянно с нею был сын, тринадцати лет, и ничего предосудительного между нею и помянутым сэром Ричардом не было. Агнесс говорит, что слышала, как ее соседи, Питер Оливер, Роджер Нотт и Уильям Раттор, схватили викария, когда он выходил из ее дома в четыре часа. На основании того, что ими было сказано, Агнесс было велено пройти очищение в канун Крестовоздвижения, посредством семи честных женщин из числа ее соседок (т.е., семь соседок должны поручиться под присягой, что она порядочная).
Право женщины приносить судебную присягу было умалено ее неспособностью сражаться. А Великая Хартия напрямую воспретит женщине выступать в суде при расследовании тяжких уголовных преступлений, за исключением тех случаев, если преступление было совершено против нее лично или если в результате погиб ее муж.
Муж и жена не являются «единым целым»; их отношения – скорее, опекунство, причем весьма выгодное для мужа, который имеет власть над женой и ее собственностью. Женщина, находящаяся в браке, находится во власти своего супруга, в имущественном и общественном отношении (так, супруг может воспретить ей свидетельствовать в суде). Но в то же время она может с уверенностью рассчитывать на защиту со стороны мужа и его родственников. Супруги нередко выступают в качестве поручителей и «адвокатов» друг для друга. Если что – женщина не окажется одинокой перед лицом клеветы. Но власть мужа над женой (которая «да убоится мужа своего») отнюдь не значит, что супруг вправе безнаказанно издеваться над своей благоверной – если жизни и здоровью женщины угрожает явная опасность (и если есть свидетели, способные подтвердить это под присягой), суд вполне способен ее защитить.
«Помянутый Джордж обращался с нею (Элизабет) не как подобает обращаться с женой, называл ее шлюхой и грозил высечь, не давал ей для питья ни вина, не эля и грозил слугам и соседям, если они ей того или другого принесут. Он лишил ее всякой власти в доме. Однажды, говорят, видели, как он бил ее тяжелым конским кнутом. Помянутая Элизабет также жаловалась служанке Элизабет Соден, что у нее был выкидыш, а другой служанке - что не видит от мужа ничего, кроме жестокости; служанки утверждают, что слышали по ночам крики, а в постели видели кровь, и что женщина подолгу бывала больна». (По итогам суда женщине было дозволено проживать отдельно, под опекой родных.)
Генри Кук из Троттслайва и его жена были призваны на суд, так как разошлись и более не живут вместе. Оба явились лично. Генри заявил, что не знает, почему жена оставила его, но она-де вела себя скверно, говорила оскорбительные слова и совершала дурные поступки. Жена заявила, что ее муж любил нескольких других женщин и был настроен к ней недоброжелательно, поэтому она больше не может жить с Генри из-за его жестокости. Наконец оба поклялись на Евангелии, что впредь будут жить вместе, и повторили друг перед другом брачную клятву, и пообещали, что жена будет покорной мужу и не станет ссориться, ругаться или оскорблять его, а муж будет обращаться с женой полюбовно.
Имущество, принадлежащее женщине до брака, остается ее собственностью и в браке, и после смерти супруга; то же самое – в отношении приданого. Йоменка, желающая разъехаться с мужем, может забрать принадлежащие ей предметы утвари и одежды и перенести их в родительский дом или в иное место, где она намерена проживать. Имущество, нажитое в браке, даже в результате совместного труда, по закону считается принадлежащим супругу (т.е., тому, кто юридически дееспособен). Женщина также имеет право на т.н. «вдовью долю» в имуществе, оставленном скончавшимся супругом (эту долю выделяют ей наследники, и, как правило, она равна стоимости приданого). Свободнорожденная жена крепостного, овдовев, также имеет право взять долю из имущества покойного супруга, прежде чем оно отойдет к лорду.
В XII и начале XIII вв. в случае смешанных браков (между сервами и вольными) за матерью по традиции еще иногда остается «право голоса» в том смысле, считать ли ее ребенка свободным или крепостным. В «Законах и обычаях Англии» (ок. 1235 г.) изложена довольно сложная схема: бастард следует за матерью, следовательно, ребенок несвободной женщины (законный или нет), является сервом; если свободный мужчина берет в жены сервку и они живут на той земле, к которой она «прикреплена», их дети считаются сервами по рождению, но, если жена следует за мужем на «вольные земли», их дети считаются свободнорожденными. Но затем суды суды выработали простое правило: решающим фактором является статус отца; бастард «от постороннего мужчины» – всегда свободнорожденный, вне зависимости от статуса матери.
Смешанные союзы действительно представляли собой значительную проблему в Средние века, потому что права мужа и жены относительно друг друга и относительно сеньора становились довольно-таки запутанными. Общим правилом стало, что брак несвободной женщины со свободным мужчиной (кроме ее лорда) не освобождает ее насовсем, но лишь на время брака. В 1302 г., впрочем, этот закон дважды назван «ложным» и даже «еретическим»; возможно, он порождал фиктивные браки в количестве.
Предполагается, что, если свободнорожденная жена живет с мужем-сервом на его территории и имеет от нее детей, она сама считается несвободной, хотя бы косвенно. В частности, она не имеет права подавать в суд без согласия мужа, а тому может воспретить лорд. Но после смерти мужа женщина вновь становится свободной – или, точнее, ее свобода вновь становится очевидной.
Неравный (межсословный) брак возможен, но это изрядное исключение. Теоретически, владелец манора может жениться хоть на своей вилланке, буде пожелает (раз неравные браки оговорены в законах, значит, были и прецеденты); но дворянин, женившийся на женщине ниже себя, должен быть морально готов к тому, что при появлении в свете его могут подвергнуть осмеянию за мезальянс, ведь таким браком он, фактически, унижает себя. Разумеется, воспротивиться неравному браку могут как родственники, так и сюзерены заинтересованных сторон, особенно если в деле замешано большое наследство или крупная земельная собственность. Нередко в соответствующей литературе можно прочитать, что вступившего в неравный брак имели право не допустить к участию в турнире и даже избить палками прямо на ристалище, если только за беднягу не заступалась «королева турнира», но, скорее всего, это миф. (Во Флоренции, впрочем, в XIII веке неравные браки не только не поощрялись, но и фактически преследовались законодательно: дети, рожденные в таком браке, наследовали звание «низшего» из родителей.) Традиция устраивать под окнами «неравной четы» кошачий концерт (шаривари) – в любом случае, не средневековая, а более поздняя, Возрожденческая.
Законный брак с иноверцем возможен лишь в том случае, если иноверец принимает крещение (в противном случае, этот союз будет не признан, а вступивший в него христианин судим за отступничество и ересь). Тем не менее, были случаи, когда христиане отказывались от своей веры ради вступления в брак. Известен прецедент с оксфордским священником (!), который не только сложил с себя сан, но и принял иудейство, чтобы жениться на еврейке.
https://tal-gilas.livejournal.com/181981.html
скрытый текстНо, с другой стороны, ощутимое повышение статуса женщин происходит с расцветом культа Девы Марии (XII—XIII вв.) – «новой Евы» - которая искупила грех прародительницы тем, что дала рождение Христу. Негативный взгляд на женщину и на ее природу, безусловно, преобладал, однако в средневековье существовала и традиция более благосклонного отношения к женской природе. Она отражена, в частности, в трактатах, затрагивающих вопрос о достоинстве происхождения мужчины и женщины. Так, Петр Ломбардский (сер. XII в.) комментирует то положение Книги Бытия, согласно которому женщина создана из ребра Адама. Если бы она была создана из головы мужчины, рассуждает писатель, то должна была бы управлять им; если бы из ног, то должна была бы служить ему, — но она не слуга и не хозяин. Поэтому мужчина должен знать, что женщину следует поместить рядом с собой, как своего товарища, и что связь между ними основана на любви. "Ко всем женщинам" — так назвал свою проповедь монах-доминиканец XIII в. Хуберт Романский. Он утверждает, что по природе, благородству и славе женщина превосходит мужчину (Адама Бог создал на презренной земле, женщину же — в раю; мужчина сотворен из праха земного, женщина же — из «белой кости»; страдания Христа пытались предотвратить женщины, в то время как ничего не известно о подобных усилиях мужчин; и, наконец, Богородица расположена в иерархии сил небесных над всеми, в том числе над ангелами).
Во всяком случае, средневековое европейское общество никогда не было настолько женоненавистническим, чтобы, предположим, убивать новорожденных девочек. В деревне женщина была почти равна – если не полностью равна – мужчине по количеству работ, которые могла выполнять. А женщины из высших слоев общества всегда пользовались определенным уважением. И конечно, они сыграли главную роль в куртуазной культуре как вдохновительницы и поэтессы – Элеонора Аквитанская, Мария Шампанская, Мария Французская и другие. Что характерно, в XII-XIII вв. ни один аглийский юрист не делает внятных заявлений по поводу положения женщины, поскольку для современников оно очевидно: частное право, за немногими исключениями, равняет женщин с мужчинами; общественное (публичное) право не дает женщинам привилегий и не требует от них обязанностей, кроме уплаты налогов и выполнения услуг, какие она способна оказать как помощница мужчины.
Согласно древнему правилу, женщина не может быть объявлена вне закона, потому что она изначально не включена в систему права. Нетрудно предположить, что у этого правила очень древние истоки. Но женщина может стать если не аутло, то «ничейной» (waif), что влечет за собой последствия, сходные с объявлением вне закона.
Как уже было сказано, женщины включены в частное право, регулирующее индивидуальные интересы и личные отношения, и приравнены в этом к мужчинам. При наследовании, несомненно, предпочтение отдается мужчинам, но это предпочтение вовсе не обязательное: так, за умершим наследует дочь, а не брат покойного. Женщина может владеть землей, даже если землевладение сопряжено с обязанностью военной службы (если она не в состоянии снарядить за свой счет отряд, то платит в казну дополнительный налог); она может оставлять завещание, заключать договор, подавать в суд и отвечать перед судом – лично, без участия опекуна. Она может обращаться с ходатайством от собственного лица, если ей угодно. Замужняя женщина может выступать в роли адвоката для своего супруга – и это практически норма. Вдова почти всегда является опекуншей своих детей; леди опекает детей своих арендаторов (сервов и свободных).
С другой стороны, женщины исключены из всех общественных отношений и не занимают общественных должностей – за немногими исключениями, которые либо являются почетными назначениями лично от короля, либо возникают в экстренных ситуациях. Когда на английский престол претендовала Матильда (1135-48 гг.), вопрос о том, может ли женщина унаследовать корону, обсуждался весьма горячо: жена английского короля никогда не являлась правительницей Англии, хотя в отсутствие мужа могла исполнять обязанности регентши и присутствовать в суде и на совете. Первой женщиной на престоле, которая официально назовет себя regina Anglorum, т.е. королевой Англии (а не женой или дочерью короля), будет Мария Тюдор.
Нередко возникал вопрос о том, вправе ли женщины обращаться в суд – особенно в суд графства как в более высокую инстанцию. Дворянка могла подать иск «от имени» фьефа, которым владела. Некоторые шерифы настаивали на персональном присутствии истицы в суде; но женщина могла подавать в суд и вести дело через посредника. Женщины не выступали в качестве присяжных, за тем исключением – кстати, нередким – когда шла тяжба о наследстве, и предполагаемый наследник утверждал, что на его имущество претендует «подставной» или незаконный ребенок. В таком случае в числе присяжных могли фигурировать почтенные матроны. Женщины могли давать показания в суде – во всяком случае, имена женщин-свидетельниц значатся в документах. Впрочем, во всех случаях, когда от истца требовали привести людей, способных свидетельствовать в его пользу, в документах практически нет упоминаний о том, чтобы кто-нибудь приводил женщину. Однажды, когда требовалось решить, является ли подсудимый свободным или сервом, суд напрямую отказался принять показания женщины, заявив, что «женщине не пристало судить о крови мужчины».
Слово женщины не считалось безусловным доказательством – «из-за женской слабости». В церковных судах было принято, что поручителем для женщины является женщина, точно так же как поручителем для мужчины – мужчина; но в королевском суде женщина должна была найти поручителя мужеска пола.
Агнесс Уилсон говорит, что в день св. Маргариты, между двумя и тремя часами ночи, викарий сэр Ричард Вудхаус явился к ней в дом, и они вместе сплетничали на кухне, в присутствии двух ее детей, из которых одному шестнадцать лет, а другому тринадцать. Потом сэр Ричард поднялся в комнату во втором этаже, чтобы заглянуть в сундук, в котором, как сказала ему Агнесс, лежала дарственная на все имущество ее супруга. И нигде Агнесс не оставалась с ним наедине, но постоянно с нею был сын, тринадцати лет, и ничего предосудительного между нею и помянутым сэром Ричардом не было. Агнесс говорит, что слышала, как ее соседи, Питер Оливер, Роджер Нотт и Уильям Раттор, схватили викария, когда он выходил из ее дома в четыре часа. На основании того, что ими было сказано, Агнесс было велено пройти очищение в канун Крестовоздвижения, посредством семи честных женщин из числа ее соседок (т.е., семь соседок должны поручиться под присягой, что она порядочная).
Право женщины приносить судебную присягу было умалено ее неспособностью сражаться. А Великая Хартия напрямую воспретит женщине выступать в суде при расследовании тяжких уголовных преступлений, за исключением тех случаев, если преступление было совершено против нее лично или если в результате погиб ее муж.
Муж и жена не являются «единым целым»; их отношения – скорее, опекунство, причем весьма выгодное для мужа, который имеет власть над женой и ее собственностью. Женщина, находящаяся в браке, находится во власти своего супруга, в имущественном и общественном отношении (так, супруг может воспретить ей свидетельствовать в суде). Но в то же время она может с уверенностью рассчитывать на защиту со стороны мужа и его родственников. Супруги нередко выступают в качестве поручителей и «адвокатов» друг для друга. Если что – женщина не окажется одинокой перед лицом клеветы. Но власть мужа над женой (которая «да убоится мужа своего») отнюдь не значит, что супруг вправе безнаказанно издеваться над своей благоверной – если жизни и здоровью женщины угрожает явная опасность (и если есть свидетели, способные подтвердить это под присягой), суд вполне способен ее защитить.
«Помянутый Джордж обращался с нею (Элизабет) не как подобает обращаться с женой, называл ее шлюхой и грозил высечь, не давал ей для питья ни вина, не эля и грозил слугам и соседям, если они ей того или другого принесут. Он лишил ее всякой власти в доме. Однажды, говорят, видели, как он бил ее тяжелым конским кнутом. Помянутая Элизабет также жаловалась служанке Элизабет Соден, что у нее был выкидыш, а другой служанке - что не видит от мужа ничего, кроме жестокости; служанки утверждают, что слышали по ночам крики, а в постели видели кровь, и что женщина подолгу бывала больна». (По итогам суда женщине было дозволено проживать отдельно, под опекой родных.)
Генри Кук из Троттслайва и его жена были призваны на суд, так как разошлись и более не живут вместе. Оба явились лично. Генри заявил, что не знает, почему жена оставила его, но она-де вела себя скверно, говорила оскорбительные слова и совершала дурные поступки. Жена заявила, что ее муж любил нескольких других женщин и был настроен к ней недоброжелательно, поэтому она больше не может жить с Генри из-за его жестокости. Наконец оба поклялись на Евангелии, что впредь будут жить вместе, и повторили друг перед другом брачную клятву, и пообещали, что жена будет покорной мужу и не станет ссориться, ругаться или оскорблять его, а муж будет обращаться с женой полюбовно.
Имущество, принадлежащее женщине до брака, остается ее собственностью и в браке, и после смерти супруга; то же самое – в отношении приданого. Йоменка, желающая разъехаться с мужем, может забрать принадлежащие ей предметы утвари и одежды и перенести их в родительский дом или в иное место, где она намерена проживать. Имущество, нажитое в браке, даже в результате совместного труда, по закону считается принадлежащим супругу (т.е., тому, кто юридически дееспособен). Женщина также имеет право на т.н. «вдовью долю» в имуществе, оставленном скончавшимся супругом (эту долю выделяют ей наследники, и, как правило, она равна стоимости приданого). Свободнорожденная жена крепостного, овдовев, также имеет право взять долю из имущества покойного супруга, прежде чем оно отойдет к лорду.
В XII и начале XIII вв. в случае смешанных браков (между сервами и вольными) за матерью по традиции еще иногда остается «право голоса» в том смысле, считать ли ее ребенка свободным или крепостным. В «Законах и обычаях Англии» (ок. 1235 г.) изложена довольно сложная схема: бастард следует за матерью, следовательно, ребенок несвободной женщины (законный или нет), является сервом; если свободный мужчина берет в жены сервку и они живут на той земле, к которой она «прикреплена», их дети считаются сервами по рождению, но, если жена следует за мужем на «вольные земли», их дети считаются свободнорожденными. Но затем суды суды выработали простое правило: решающим фактором является статус отца; бастард «от постороннего мужчины» – всегда свободнорожденный, вне зависимости от статуса матери.
Смешанные союзы действительно представляли собой значительную проблему в Средние века, потому что права мужа и жены относительно друг друга и относительно сеньора становились довольно-таки запутанными. Общим правилом стало, что брак несвободной женщины со свободным мужчиной (кроме ее лорда) не освобождает ее насовсем, но лишь на время брака. В 1302 г., впрочем, этот закон дважды назван «ложным» и даже «еретическим»; возможно, он порождал фиктивные браки в количестве.
Предполагается, что, если свободнорожденная жена живет с мужем-сервом на его территории и имеет от нее детей, она сама считается несвободной, хотя бы косвенно. В частности, она не имеет права подавать в суд без согласия мужа, а тому может воспретить лорд. Но после смерти мужа женщина вновь становится свободной – или, точнее, ее свобода вновь становится очевидной.
Неравный (межсословный) брак возможен, но это изрядное исключение. Теоретически, владелец манора может жениться хоть на своей вилланке, буде пожелает (раз неравные браки оговорены в законах, значит, были и прецеденты); но дворянин, женившийся на женщине ниже себя, должен быть морально готов к тому, что при появлении в свете его могут подвергнуть осмеянию за мезальянс, ведь таким браком он, фактически, унижает себя. Разумеется, воспротивиться неравному браку могут как родственники, так и сюзерены заинтересованных сторон, особенно если в деле замешано большое наследство или крупная земельная собственность. Нередко в соответствующей литературе можно прочитать, что вступившего в неравный брак имели право не допустить к участию в турнире и даже избить палками прямо на ристалище, если только за беднягу не заступалась «королева турнира», но, скорее всего, это миф. (Во Флоренции, впрочем, в XIII веке неравные браки не только не поощрялись, но и фактически преследовались законодательно: дети, рожденные в таком браке, наследовали звание «низшего» из родителей.) Традиция устраивать под окнами «неравной четы» кошачий концерт (шаривари) – в любом случае, не средневековая, а более поздняя, Возрожденческая.
Законный брак с иноверцем возможен лишь в том случае, если иноверец принимает крещение (в противном случае, этот союз будет не признан, а вступивший в него христианин судим за отступничество и ересь). Тем не менее, были случаи, когда христиане отказывались от своей веры ради вступления в брак. Известен прецедент с оксфордским священником (!), который не только сложил с себя сан, но и принял иудейство, чтобы жениться на еврейке.
https://tal-gilas.livejournal.com/181981.html
Арабелла, блог «Старый замок»
Брак и правовое положение женщины ч.1
Брак простолюдинов обычно заключается у церковных дверей (на паперти) или прямо в церковном дворе (хотя затем молодожены заходят внутрь, чтобы послушать мессу). Внутри церкви (в нефе) преимущественно венчаются знатные лица – чем знатней, тем ближе к алтарю. Но помолвка (уговор) может совершаться и вне церковной территории.
скрытый текстВот характерный пример:
«Джон берет Марджори за правую руку, надевает на третий палец кольцо и говорит ей: Марджори, я беру тебя в жены, чтобы жить с тобой, в богатстве и в бедности, до конца моих дней, и в этом я тебе клянусь».
Марджори отвечает тем же. После чего они целуются через венок». Существуют записи о подобных «уговорах», состоявшихся в спальне (!), в саду, в лавке, в поле, в кузнице, «возле изгороди», «под дубом», в кухне, в таверне и даже прямо на дороге.
В понедельник вечером, накануне Вознесения, свидетельница зашла в комнату во втором этаже дома и обнаружила там, по ее словам, Роберта и Агнесс, которые лежали вдвоем в одной постели. Свидетельница спросила: «Роберт, что ты здесь делаешь?». На что Роберт ответил: «Я уже здесь, и отсюда никуда не пойду». Свидетельница сказала: «Тогда возьми Агнесс за руку и обручись с ней». Роберт ответил: «Прошу тебя, давай подождем до утра». Но свидетельница сказала: «Клянусь Богом, нет. Ты сделаешь это немедленно». Тогда Роберт взял Агнесс за руку и сказал: «Я возьму тебя в жены». Свидетельница сказала: «Нет, скажи так: я беру тебя, Агнесс, в жены и в сем тебе клянусь». Роберт, подчинившись, взял Агнесс за правую руку и обручился с ней, произнеся помянутые слова. Агнесс ответила, что вполне удовлетворена. Что было дальше, свидетельница не знает, потому что вышла и оставила их наедине.
Иными словами, далеко не каждая помолвка проходила в церкви – но церковное венчание следовало за большинством помолвок. Впрочем, даже в этом случае священная церемония вовсе не обязательно проходила на церковном крыльце или в нефе – есть достаточное количество свидетельств о «браках на дому» (а если предполагались осмотр приданого и составление брачного контракта, то, помимо священника, непременно присутствовал и нотариус). Празднований помолвки, как правило, не предполагалось; для того, чтобы она считалась состоявшейся, достаточно было кольца и поцелуя.
Церковь, разумеется, осуждала внебрачное сожительство и тем более промискуитет, за это могли наказать – оштрафовать или приговорить к церковному покаянию. Хозяин манора мог приказать провинившейся паре расстаться или, напротив, поскорей сочетаться законным браком. Некоего серва, виновного в сожительстве с односельчанкой, держали в колодках до тех пор, пока он не согласился оставить свою сожительницу и не дал клятву впредь не грешить. При рождении незаконного ребенка сервки уплачивали специальный штраф в пользу сеньора (т.н. leytage) – ведь ребенок, рожденный от «неизвестного отца», считался свободным, а значит, сеньор лишался рабочих рук, которые, родись ребенок «в законе», принадлежали бы ему по праву.
«Нижеследующие женщины утратили честь и должны заплатить за блуд: Ботильд дочь Альфреда (штраф 6 пенсов), Маргарет дочь Стивена (штраф 12 пенсов, поручитель Гилберт сын Ричарда), Агнесс дочь Симона (штраф 12 пенсов, поручитель помянутый Симон), Агнесс дочь Джора (штраф 6 пенсов)».
За тем, чтобы девушки и женщины вели себя благопристойно и блюли целомудрие, наблюдали не только семья, церковные и светские власти, но и, как водится, добропорядочные соседи. "Джон Р. в суде заявляет, что его соседка Энн Ламберт - публичная женщина, на том основании, что, когда-де он на реке увидел, как у нее задралась юбка, она ее не одернула тотчас и ему отвернуться не приказала; посему Джон Р. требует, чтобы помянутую Энн поставили к позорному столбу как бесчестную…". Нестарая вдова, которая не спешила вторично вступить в брак, рисковала подать повод для пересудов – особенно в городском и деревенском простонародье. «Вдова Джейн Болдри пришла в суд с жалобой, что ее-де, которая вдовеет честно уже 14 лет и все это время ходит в одну и ту же церковь, соседи прозвали шлюхой за то, что она не желает вторично выходить замуж, заподозрив в том, что, значит, она, Джейн Болдри, принимает мужчин. Однажды, когда она, как обычно, пошла в церковь, прихожане вытащили ее со скамьи, где она всегда сидела, вывели из церкви и отвели в городскую тюрьму». Овдовевшим дворянкам, понуждаемым к вторичному браку в связи с наследственными или политическими соображениями и при этом не желающим идти в монастырь, приходилось давать отступного…
«1205 г. Мэйбел, вдова графа Хью Бардольфа, заплатила в казну 2000 марок и пять лошадей за то, чтобы ее не принуждали выходить замуж и чтобы она могла остаться вдовой, сколько ей вздумается. В том же году графиня Уорик отдала тысячу марок и 10 лошадей за то, чтобы ей позволили остаться вдовой и не принуждали к замужеству».
Тем не менее, традиция дозволяла добрачное сожительство обручившимся. Помолвленные («условившиеся») считались мужем и женой и могли жить вместе, как муж и жена, вплоть до церковного венчания, которое как бы подтверждало их союз перед Богом. Впрочем, в глазах Церкви и закона дети, зачатые или рожденные в «условном» браке, не считались полноправными. Традиция не столько давала «условившимся» мужчине и женщине права и привилегии полноценной семьи, сколько спасала от общественного осуждения. При желании, «условный» брак можно было расторгнуть, поскольку с точки зрения церкви и закона он не являлся подлинным браком, а лишь помолвкой. Браком в глазах окружающих его делали исключительно традиция и неопределенность существующих норм, о чем чуть ниже.
И все-таки, для того чтобы пользоваться всеми радостями брака, даже в «условном» варианте, требовалось, в том числе, достижение необходимого возраста.
В возрасте одиннадцати лет, незадолго до Рождества, Элис официально обменялась брачными клятвами с неким Джоном Мэрреем и немедленно после церемонии уехала жить к замужней сестре Джона, в Кенниторп, близ Молтона. Летом Джон Мэррей навестил свою маленькую супругу и, по его признанию, познал ее плотски. Вскоре после того Элис похитили вооруженные люди и передали в руки ее дяди Брайана де Руклифа. Джон Мэррей, при поддержке матери Элис, которая, видимо, и устроила брак дочери, обратился в йоркский суд, прося восстановления своих прав. Брайан де Руклиф заявил, что Элис еще не достигла двенадцати лет, а потому ее нельзя считать законной женой Джона. Скорее всего, девочка сделалась жертвой соперничества между матерью и дядей, которые в равной мере желали по своему усмотрению выдать ее замуж и распорядиться имуществом, которое Элис наследовала.
Откуда же взялось это, по сути официальное, дозволение добрачного сожительства – в эпоху, которая традиционно считается предельно аскетичной и нетерпимой к «радостям плоти»? Дело в том, что ни в XII веке, ни в XIII не существовало однозначного ответа на вопрос, что представляет собой официальное заключение брака. Иоанн Грациан, автор середины XII в., утверждал, что для официального признания брака необходимы две вещи – «акт физического единения» и «супружеская любовь» (т.е. согласие обоих участников). Лишь несколько десятилетий спустя Петр Ломбардский, парижский епископ, прибавит третий необходимый элемент – «слова», т.е. брачную клятву. В трактате XII в. «Касательно христианских таинств» сказано: «Когда мужчина говорит: “Я беру тебя в жены, чтобы стать твоим мужем”, и женщина, в свою очередь, также дает обещание… когда оба говорят это в соответствии с существующей традицией и оба согласны стать супругами, значит, они отныне женаты… если же случилось так, что это произошло наедине, втайне, без свидетелей или даже порознь, тем не менее, они вступили в законный брак». И так далее… Лишь в 1563 году наконец было постановлено, что законным, т.е. признанным Церковью, считается брак, при заключении которого священник произносит определенную формулу (например, «объявляю вас мужем и женой»).
Разумеется, «условный» брак не всегда можно было доказать. Средневековые судебные записи пестрят жалобами женщин, пытавшихся доказать, что они официально замужем, и заверениями мужчин, утверждающих, что они не женаты. Порой официальная брачная церемония проходила прямо в зале суда, и дело считалось закрытым; а иногда процесс заканчивался тем, что обоим приходилось заплатить штраф.
Совет в Вестминстере постановил в 1076 г., что никакой мужчина не может отдать в жены свою дочь или родственницу без согласия священника. Четвертый Латеранский собор в 1215 г. постановил, что брак не может быть заключен без присутствия и благословения священника. Иными словами, до тех пор отсутствие священника при заключении брака не было исключением. Так, однажды в 1194 г. священник был призван лишь для того, чтобы благословить молодых на брачном ложе и окропить их святой водой.
И лишь в 16 в. было окончательно утверждено, что проводить церемонию обручения, наряду с бракосочетанием, также должен священник.
Ношение кольца на безымянном пальце – римский обычай. В английской средневековой традиции мужчина нередко носил кольцо на правой руке, а женщина на левой (правая сторона считалась «принадлежащей» Адаму, левая – Еве), иногда на большом или на указательном пальце. Ношение кольца на среднем пальце – норманнская традиция. Простолюдины вообще могли не носить колец. Строго определенного цвета для подвенечного платья не существовало, так что невесты, как правило, венчались просто «в лучшем» (зачастую утверждается, что средневековые невесты предпочитали синий цвет как как цвет невинности и чистоты, в том числе ассоциируемый с Девой Марией, но на иллюстрациях мы встречаем платья буквально всех цветов радуги).
Белое платье стало входить в моду лишь с начала XVI в., поначалу, разумеется, в знатных кругах, – история гласит, что пример подала Анна Бретонская, впервые надевшая на свадьбу платье белого цвета.
В английском миссале XII века объясняется, каким образом должен происходить обмен кольцами. Жених передает невесте кольцо «во имя Святой Троицы», и та надевает его на большой палец правой руки со словами «Во имя Отца», затем на указательный, со словами «и Сына», и, наконец, на средний, со словами «и Святого Духа, аминь». Затем невеста произносит следующую формулу: «Это кольцо – чтобы обручиться с тобой, мое тело – чтобы чтить тебя, мое приданое – чтобы одарить тебя». В некоторых текстах подчеркивается, что вдова должна вступать в брак в перчатках, а девица – без таковых.
Кое-где также упоминается, что девушка должна венчаться с распущенными волосами, но на иллюстрациях у невест волосы могут быть как распущены, так и собраны в прически или даже полностью скрыты под головными уборами.
Простолюдинки обычно выходили замуж довольно рано (по нашим представлениям), знатные женщины – несколько позже. Героиня популярного нравоучительного стихотворения (A Goodwife Teaching Her Daughter) наставляла свою дочь так: «А если у тебя родится дочь, постарайся выдать ее замуж пораньше, потому что не годится девушке быть одной» (т.е. без мужа). Бывали случаи, что дворянки вступали в брак позже двадцати и даже двадцати пяти лет, но таких примеров немного. Вообще, средний возраст вступления в брак – это 18-19 лет у женщин (т.е., на самом деле, тоже не запредельно рано!), а помолвлены они могли быть еще в колыбели. Изабелла Ангулемская, в возрасте тринадцати лет вышедшая в 1200 г. за тридцатитрехлетнего принца Джона (то есть, уже короля Иоанна), воспринималась, скорее, как редкое исключение. Из семнадцати европейских принцесс 70-90-х гг. XIII века одиннадцать вышли замуж в промежутке между 15 и 20 годами, а одной успело перевалить за тридцать :). Самой молодой матерью из них стала пятнадцатилетняя Бланш, родившая мертвого младенца – и скончавшаяся при вторых родах в возрасте шестнадцати лет. Подобные – и неоднократные – трагические случаи тоже наверняка служили серьезным аргументом против чересчур ранних браков.
Манориальные списки, судебные записи и прочие документы подтверждают, что люди вступали в брак в относительно зрелом возрасте. Разумеется, «зрелость» в каждую эпоху наступает в разное время; но в XII-XIV вв. подростки явно считались еще слишком «незрелыми» для вступления в половые отношения (а насильники, чьими жертвами были девочки-подростки, подвергались более суровому наказанию по сравнению с преступниками, жертвами которых были взрослые женщины). Наиболее строгие моралисты называли чересчур ранние браки грехом, а авторы баллад высмеивали тех, кто брал слишком юных жен.
Как уже говорилось, ранние помолвки – прерогатива знатных, над которыми довлеют имущественные и политические соображения. Юную невесту зачастую отсылали в дом будущего супруга, где дети общались, вместе воспитывались и учились и готовились к дальнейшей совместной жизни; к подлинным же супружеским обязанностям они приступали, войдя в сознательный возраст – в 16, 17 лет или даже позже. Чрезмерно ранние браки, во всяком случае, не поощрялись в любом сословии – в том числе потому что хитроумные опекуны, пользуясь несознательностью своих подопечных, порой пытались использовать детей как средство поправить собственные финансовые дела.
Маленькую Грейс Сэйлби умудрились выдать замуж несколько раз подряд, поскольку ее малолетние супруги скоропостижно умирали один за другим; наконец епископ Хью Линкольнский лично вмешался в происходящее – во-первых, потому что впервые девочку выдали замуж четырех лет от роду, а во-вторых, мать Грейс и ее сообщниц обвинили в мошенничестве.
Агнесс, вдова Джона Лоренса, и ее второй муж, Саймон де Бер, были назначены опекунами маленькой Агнесс, восьми месяцев от роду. Пара решила выдать Агнесс, по завещанию имевшую имущества на сорок марок, за одиннадцатилетнего Томаса, сына Саймона. Оглашение уже было прочитано, и пошиты свадебные одеяния (так, свадебным платьем для маленькой Агнесс должна была послужить разукрашенная крестильная сорочка), но тут вмешался закон, и Агнесс-старшую лишили опекунских прав.
Наличие свидетелей на свадьбе считалось весьма желательным, но существовали различные способы обойти это условие, если молодые по каким-то причинам не желали публичного оглашения. Так, например, при заключении тайного брака бытовал обычай оставлять дверь церкви/часовни открытой, как бы в знак того, что новобрачные не стыдятся своего поступка и всякий желающий может войти и стать свидетелем.
Пресловутое «право первой ночи» как нечто регулярное и приравненное к закону – скорее, позднейший литературный миф, чем реальность. Вообще, мифы, порожденные литераторами даже без опоры на какие бы то ни было исторические источники, как правило, на диво живучи J. В качестве доказательства существования jux primae noctis указывают, например, на т.н. «брачный выкуп» - налог в пользу сеньора, сохранившийся кое-где в Европе до XVII-XVIII вв., а также на то, что крепостные, желающие вступить в брак, непременно должны были испросить согласия своего господина.
Случаи насилия со стороны сеньора были фактом, а не правом. Разумеется, некоторые сеньоры плодили многочисленных бастардов от своих вилланок и могли сделать наложницей – постоянной или на одну ночь – любую из них, не опасаясь мести или вмешательства. Так, согласно хроникам манора Рэйли, в одноименной деревне проживало единовременно до десяти незаконных детей хозяина. Не исключено, что деревенским девушкам и женщинам льстила любовь господина, особенно если лорд не отличался жестокостью и предпочитал действовать лаской, а не силой и притом не скупился на подарки. «Но если вдруг тебя увлечет любовь крестьянки, - наставляет Анре Капеллан, автор популярнейшего трактата «О любви», - не забудь щедро наградить ее». Во всяком случае, в документах отражен даже прецедент продажи матерью собственной дочери в наложницы сеньору в обмен на земельный надел (правда, здесь закон все-таки вмешался и воспрепятствовал: продажа людей в средневековой Англии была под запретом).
https://tal-gilas.livejournal.com/180573.html
Еще немного
Помолвка и брак
скрытый текстС разрешения родителей мальчики могут жениться с 14 лет, а девочки выходить замуж – с 12, хотя так рано этого делать не рекомендуется. Совершеннолетие наступает в 21 год.
Сэр Томас Мор рекомендовал девушкам не вступать в брак до 18 лет, а юношам – до 22.
В неблагородных семьях самый распространенный брачный возраст – 25-26 лет у мужчин и около 23 лет у женщин, потому что лучше всего – дождаться, пока сможешь позволить себе собственный дом и детей. К тому же обучение большинству профессий длится лет до 25.
В благородных семьях браки могут заключаться намного раньше. Сестра Роберта Дадли, ставшая графиней Хантингдон, пошла под венец в 7 лет, но это исключительный случай.
Свадьбы в детском и подростковом возрасте обычно заключаются для укрепления династических союзов. Молодожены обычно не живут друг с другом как муж и жена (во всех смыслах). Часто невеста уходит в семью жениха, чтобы свекровь научила ее домоводству.
Договор
Брак – это договор, который начинается с помолвки.
При помолвке жених и невеста берутся за руки. Он дает ей кольцо, которое она носит на правой руке. На свадьбе кольцо переодевается на левую руку.
Договор закрепляется поцелуем и подписью.
В договоре обговариваются и приданое невесты, и так называемое вдовье наследство (деньги и имущество) от семьи мужа, чтобы обеспечить жену в случае, если муж умрет первым.
Если жених разрывает договор, и у него есть на то причины, он обязан вернуть все полученные подарки и знаки внимания.
Помолвку можно разорвать по обоюдному согласию. В некоторых случаях возможен разрыв и в одностороннем порядке, если другой партнер:
• виновен в ереси или отступничестве (переходе или повторном переходе в римскую веру);
• виновен в неверности;
• сильно изуродован;
• ранее заключил брачный договор с кем-то еще и не разорвал его;
• виновен во враждебности, греховности или пьянстве;
• слишком надолго расстался со своей партией.
«Правильная» свадьба основана на трех вещах: согласии, обмене знаками внимания (в частности, кольцами) и вступлении в супружеские отношения. Брак можно аннулировать лишь в том случае, если супруги не вступили в отношения.
Считается, что самые удачные браки заключаются до полудня.
скрытый текстВот характерный пример:
«Джон берет Марджори за правую руку, надевает на третий палец кольцо и говорит ей: Марджори, я беру тебя в жены, чтобы жить с тобой, в богатстве и в бедности, до конца моих дней, и в этом я тебе клянусь».
Марджори отвечает тем же. После чего они целуются через венок». Существуют записи о подобных «уговорах», состоявшихся в спальне (!), в саду, в лавке, в поле, в кузнице, «возле изгороди», «под дубом», в кухне, в таверне и даже прямо на дороге.
В понедельник вечером, накануне Вознесения, свидетельница зашла в комнату во втором этаже дома и обнаружила там, по ее словам, Роберта и Агнесс, которые лежали вдвоем в одной постели. Свидетельница спросила: «Роберт, что ты здесь делаешь?». На что Роберт ответил: «Я уже здесь, и отсюда никуда не пойду». Свидетельница сказала: «Тогда возьми Агнесс за руку и обручись с ней». Роберт ответил: «Прошу тебя, давай подождем до утра». Но свидетельница сказала: «Клянусь Богом, нет. Ты сделаешь это немедленно». Тогда Роберт взял Агнесс за руку и сказал: «Я возьму тебя в жены». Свидетельница сказала: «Нет, скажи так: я беру тебя, Агнесс, в жены и в сем тебе клянусь». Роберт, подчинившись, взял Агнесс за правую руку и обручился с ней, произнеся помянутые слова. Агнесс ответила, что вполне удовлетворена. Что было дальше, свидетельница не знает, потому что вышла и оставила их наедине.
Иными словами, далеко не каждая помолвка проходила в церкви – но церковное венчание следовало за большинством помолвок. Впрочем, даже в этом случае священная церемония вовсе не обязательно проходила на церковном крыльце или в нефе – есть достаточное количество свидетельств о «браках на дому» (а если предполагались осмотр приданого и составление брачного контракта, то, помимо священника, непременно присутствовал и нотариус). Празднований помолвки, как правило, не предполагалось; для того, чтобы она считалась состоявшейся, достаточно было кольца и поцелуя.
Церковь, разумеется, осуждала внебрачное сожительство и тем более промискуитет, за это могли наказать – оштрафовать или приговорить к церковному покаянию. Хозяин манора мог приказать провинившейся паре расстаться или, напротив, поскорей сочетаться законным браком. Некоего серва, виновного в сожительстве с односельчанкой, держали в колодках до тех пор, пока он не согласился оставить свою сожительницу и не дал клятву впредь не грешить. При рождении незаконного ребенка сервки уплачивали специальный штраф в пользу сеньора (т.н. leytage) – ведь ребенок, рожденный от «неизвестного отца», считался свободным, а значит, сеньор лишался рабочих рук, которые, родись ребенок «в законе», принадлежали бы ему по праву.
«Нижеследующие женщины утратили честь и должны заплатить за блуд: Ботильд дочь Альфреда (штраф 6 пенсов), Маргарет дочь Стивена (штраф 12 пенсов, поручитель Гилберт сын Ричарда), Агнесс дочь Симона (штраф 12 пенсов, поручитель помянутый Симон), Агнесс дочь Джора (штраф 6 пенсов)».
За тем, чтобы девушки и женщины вели себя благопристойно и блюли целомудрие, наблюдали не только семья, церковные и светские власти, но и, как водится, добропорядочные соседи. "Джон Р. в суде заявляет, что его соседка Энн Ламберт - публичная женщина, на том основании, что, когда-де он на реке увидел, как у нее задралась юбка, она ее не одернула тотчас и ему отвернуться не приказала; посему Джон Р. требует, чтобы помянутую Энн поставили к позорному столбу как бесчестную…". Нестарая вдова, которая не спешила вторично вступить в брак, рисковала подать повод для пересудов – особенно в городском и деревенском простонародье. «Вдова Джейн Болдри пришла в суд с жалобой, что ее-де, которая вдовеет честно уже 14 лет и все это время ходит в одну и ту же церковь, соседи прозвали шлюхой за то, что она не желает вторично выходить замуж, заподозрив в том, что, значит, она, Джейн Болдри, принимает мужчин. Однажды, когда она, как обычно, пошла в церковь, прихожане вытащили ее со скамьи, где она всегда сидела, вывели из церкви и отвели в городскую тюрьму». Овдовевшим дворянкам, понуждаемым к вторичному браку в связи с наследственными или политическими соображениями и при этом не желающим идти в монастырь, приходилось давать отступного…
«1205 г. Мэйбел, вдова графа Хью Бардольфа, заплатила в казну 2000 марок и пять лошадей за то, чтобы ее не принуждали выходить замуж и чтобы она могла остаться вдовой, сколько ей вздумается. В том же году графиня Уорик отдала тысячу марок и 10 лошадей за то, чтобы ей позволили остаться вдовой и не принуждали к замужеству».
Тем не менее, традиция дозволяла добрачное сожительство обручившимся. Помолвленные («условившиеся») считались мужем и женой и могли жить вместе, как муж и жена, вплоть до церковного венчания, которое как бы подтверждало их союз перед Богом. Впрочем, в глазах Церкви и закона дети, зачатые или рожденные в «условном» браке, не считались полноправными. Традиция не столько давала «условившимся» мужчине и женщине права и привилегии полноценной семьи, сколько спасала от общественного осуждения. При желании, «условный» брак можно было расторгнуть, поскольку с точки зрения церкви и закона он не являлся подлинным браком, а лишь помолвкой. Браком в глазах окружающих его делали исключительно традиция и неопределенность существующих норм, о чем чуть ниже.
И все-таки, для того чтобы пользоваться всеми радостями брака, даже в «условном» варианте, требовалось, в том числе, достижение необходимого возраста.
В возрасте одиннадцати лет, незадолго до Рождества, Элис официально обменялась брачными клятвами с неким Джоном Мэрреем и немедленно после церемонии уехала жить к замужней сестре Джона, в Кенниторп, близ Молтона. Летом Джон Мэррей навестил свою маленькую супругу и, по его признанию, познал ее плотски. Вскоре после того Элис похитили вооруженные люди и передали в руки ее дяди Брайана де Руклифа. Джон Мэррей, при поддержке матери Элис, которая, видимо, и устроила брак дочери, обратился в йоркский суд, прося восстановления своих прав. Брайан де Руклиф заявил, что Элис еще не достигла двенадцати лет, а потому ее нельзя считать законной женой Джона. Скорее всего, девочка сделалась жертвой соперничества между матерью и дядей, которые в равной мере желали по своему усмотрению выдать ее замуж и распорядиться имуществом, которое Элис наследовала.
Откуда же взялось это, по сути официальное, дозволение добрачного сожительства – в эпоху, которая традиционно считается предельно аскетичной и нетерпимой к «радостям плоти»? Дело в том, что ни в XII веке, ни в XIII не существовало однозначного ответа на вопрос, что представляет собой официальное заключение брака. Иоанн Грациан, автор середины XII в., утверждал, что для официального признания брака необходимы две вещи – «акт физического единения» и «супружеская любовь» (т.е. согласие обоих участников). Лишь несколько десятилетий спустя Петр Ломбардский, парижский епископ, прибавит третий необходимый элемент – «слова», т.е. брачную клятву. В трактате XII в. «Касательно христианских таинств» сказано: «Когда мужчина говорит: “Я беру тебя в жены, чтобы стать твоим мужем”, и женщина, в свою очередь, также дает обещание… когда оба говорят это в соответствии с существующей традицией и оба согласны стать супругами, значит, они отныне женаты… если же случилось так, что это произошло наедине, втайне, без свидетелей или даже порознь, тем не менее, они вступили в законный брак». И так далее… Лишь в 1563 году наконец было постановлено, что законным, т.е. признанным Церковью, считается брак, при заключении которого священник произносит определенную формулу (например, «объявляю вас мужем и женой»).
Разумеется, «условный» брак не всегда можно было доказать. Средневековые судебные записи пестрят жалобами женщин, пытавшихся доказать, что они официально замужем, и заверениями мужчин, утверждающих, что они не женаты. Порой официальная брачная церемония проходила прямо в зале суда, и дело считалось закрытым; а иногда процесс заканчивался тем, что обоим приходилось заплатить штраф.
Совет в Вестминстере постановил в 1076 г., что никакой мужчина не может отдать в жены свою дочь или родственницу без согласия священника. Четвертый Латеранский собор в 1215 г. постановил, что брак не может быть заключен без присутствия и благословения священника. Иными словами, до тех пор отсутствие священника при заключении брака не было исключением. Так, однажды в 1194 г. священник был призван лишь для того, чтобы благословить молодых на брачном ложе и окропить их святой водой.
И лишь в 16 в. было окончательно утверждено, что проводить церемонию обручения, наряду с бракосочетанием, также должен священник.
Ношение кольца на безымянном пальце – римский обычай. В английской средневековой традиции мужчина нередко носил кольцо на правой руке, а женщина на левой (правая сторона считалась «принадлежащей» Адаму, левая – Еве), иногда на большом или на указательном пальце. Ношение кольца на среднем пальце – норманнская традиция. Простолюдины вообще могли не носить колец. Строго определенного цвета для подвенечного платья не существовало, так что невесты, как правило, венчались просто «в лучшем» (зачастую утверждается, что средневековые невесты предпочитали синий цвет как как цвет невинности и чистоты, в том числе ассоциируемый с Девой Марией, но на иллюстрациях мы встречаем платья буквально всех цветов радуги).
Белое платье стало входить в моду лишь с начала XVI в., поначалу, разумеется, в знатных кругах, – история гласит, что пример подала Анна Бретонская, впервые надевшая на свадьбу платье белого цвета.
В английском миссале XII века объясняется, каким образом должен происходить обмен кольцами. Жених передает невесте кольцо «во имя Святой Троицы», и та надевает его на большой палец правой руки со словами «Во имя Отца», затем на указательный, со словами «и Сына», и, наконец, на средний, со словами «и Святого Духа, аминь». Затем невеста произносит следующую формулу: «Это кольцо – чтобы обручиться с тобой, мое тело – чтобы чтить тебя, мое приданое – чтобы одарить тебя». В некоторых текстах подчеркивается, что вдова должна вступать в брак в перчатках, а девица – без таковых.
Кое-где также упоминается, что девушка должна венчаться с распущенными волосами, но на иллюстрациях у невест волосы могут быть как распущены, так и собраны в прически или даже полностью скрыты под головными уборами.
Простолюдинки обычно выходили замуж довольно рано (по нашим представлениям), знатные женщины – несколько позже. Героиня популярного нравоучительного стихотворения (A Goodwife Teaching Her Daughter) наставляла свою дочь так: «А если у тебя родится дочь, постарайся выдать ее замуж пораньше, потому что не годится девушке быть одной» (т.е. без мужа). Бывали случаи, что дворянки вступали в брак позже двадцати и даже двадцати пяти лет, но таких примеров немного. Вообще, средний возраст вступления в брак – это 18-19 лет у женщин (т.е., на самом деле, тоже не запредельно рано!), а помолвлены они могли быть еще в колыбели. Изабелла Ангулемская, в возрасте тринадцати лет вышедшая в 1200 г. за тридцатитрехлетнего принца Джона (то есть, уже короля Иоанна), воспринималась, скорее, как редкое исключение. Из семнадцати европейских принцесс 70-90-х гг. XIII века одиннадцать вышли замуж в промежутке между 15 и 20 годами, а одной успело перевалить за тридцать :). Самой молодой матерью из них стала пятнадцатилетняя Бланш, родившая мертвого младенца – и скончавшаяся при вторых родах в возрасте шестнадцати лет. Подобные – и неоднократные – трагические случаи тоже наверняка служили серьезным аргументом против чересчур ранних браков.
Манориальные списки, судебные записи и прочие документы подтверждают, что люди вступали в брак в относительно зрелом возрасте. Разумеется, «зрелость» в каждую эпоху наступает в разное время; но в XII-XIV вв. подростки явно считались еще слишком «незрелыми» для вступления в половые отношения (а насильники, чьими жертвами были девочки-подростки, подвергались более суровому наказанию по сравнению с преступниками, жертвами которых были взрослые женщины). Наиболее строгие моралисты называли чересчур ранние браки грехом, а авторы баллад высмеивали тех, кто брал слишком юных жен.
Как уже говорилось, ранние помолвки – прерогатива знатных, над которыми довлеют имущественные и политические соображения. Юную невесту зачастую отсылали в дом будущего супруга, где дети общались, вместе воспитывались и учились и готовились к дальнейшей совместной жизни; к подлинным же супружеским обязанностям они приступали, войдя в сознательный возраст – в 16, 17 лет или даже позже. Чрезмерно ранние браки, во всяком случае, не поощрялись в любом сословии – в том числе потому что хитроумные опекуны, пользуясь несознательностью своих подопечных, порой пытались использовать детей как средство поправить собственные финансовые дела.
Маленькую Грейс Сэйлби умудрились выдать замуж несколько раз подряд, поскольку ее малолетние супруги скоропостижно умирали один за другим; наконец епископ Хью Линкольнский лично вмешался в происходящее – во-первых, потому что впервые девочку выдали замуж четырех лет от роду, а во-вторых, мать Грейс и ее сообщниц обвинили в мошенничестве.
Агнесс, вдова Джона Лоренса, и ее второй муж, Саймон де Бер, были назначены опекунами маленькой Агнесс, восьми месяцев от роду. Пара решила выдать Агнесс, по завещанию имевшую имущества на сорок марок, за одиннадцатилетнего Томаса, сына Саймона. Оглашение уже было прочитано, и пошиты свадебные одеяния (так, свадебным платьем для маленькой Агнесс должна была послужить разукрашенная крестильная сорочка), но тут вмешался закон, и Агнесс-старшую лишили опекунских прав.
Наличие свидетелей на свадьбе считалось весьма желательным, но существовали различные способы обойти это условие, если молодые по каким-то причинам не желали публичного оглашения. Так, например, при заключении тайного брака бытовал обычай оставлять дверь церкви/часовни открытой, как бы в знак того, что новобрачные не стыдятся своего поступка и всякий желающий может войти и стать свидетелем.
Пресловутое «право первой ночи» как нечто регулярное и приравненное к закону – скорее, позднейший литературный миф, чем реальность. Вообще, мифы, порожденные литераторами даже без опоры на какие бы то ни было исторические источники, как правило, на диво живучи J. В качестве доказательства существования jux primae noctis указывают, например, на т.н. «брачный выкуп» - налог в пользу сеньора, сохранившийся кое-где в Европе до XVII-XVIII вв., а также на то, что крепостные, желающие вступить в брак, непременно должны были испросить согласия своего господина.
Случаи насилия со стороны сеньора были фактом, а не правом. Разумеется, некоторые сеньоры плодили многочисленных бастардов от своих вилланок и могли сделать наложницей – постоянной или на одну ночь – любую из них, не опасаясь мести или вмешательства. Так, согласно хроникам манора Рэйли, в одноименной деревне проживало единовременно до десяти незаконных детей хозяина. Не исключено, что деревенским девушкам и женщинам льстила любовь господина, особенно если лорд не отличался жестокостью и предпочитал действовать лаской, а не силой и притом не скупился на подарки. «Но если вдруг тебя увлечет любовь крестьянки, - наставляет Анре Капеллан, автор популярнейшего трактата «О любви», - не забудь щедро наградить ее». Во всяком случае, в документах отражен даже прецедент продажи матерью собственной дочери в наложницы сеньору в обмен на земельный надел (правда, здесь закон все-таки вмешался и воспрепятствовал: продажа людей в средневековой Англии была под запретом).
https://tal-gilas.livejournal.com/180573.html
Еще немного
Помолвка и брак
скрытый текстС разрешения родителей мальчики могут жениться с 14 лет, а девочки выходить замуж – с 12, хотя так рано этого делать не рекомендуется. Совершеннолетие наступает в 21 год.
Сэр Томас Мор рекомендовал девушкам не вступать в брак до 18 лет, а юношам – до 22.
В неблагородных семьях самый распространенный брачный возраст – 25-26 лет у мужчин и около 23 лет у женщин, потому что лучше всего – дождаться, пока сможешь позволить себе собственный дом и детей. К тому же обучение большинству профессий длится лет до 25.
В благородных семьях браки могут заключаться намного раньше. Сестра Роберта Дадли, ставшая графиней Хантингдон, пошла под венец в 7 лет, но это исключительный случай.
Свадьбы в детском и подростковом возрасте обычно заключаются для укрепления династических союзов. Молодожены обычно не живут друг с другом как муж и жена (во всех смыслах). Часто невеста уходит в семью жениха, чтобы свекровь научила ее домоводству.
Договор
Брак – это договор, который начинается с помолвки.
При помолвке жених и невеста берутся за руки. Он дает ей кольцо, которое она носит на правой руке. На свадьбе кольцо переодевается на левую руку.
Договор закрепляется поцелуем и подписью.
В договоре обговариваются и приданое невесты, и так называемое вдовье наследство (деньги и имущество) от семьи мужа, чтобы обеспечить жену в случае, если муж умрет первым.
Если жених разрывает договор, и у него есть на то причины, он обязан вернуть все полученные подарки и знаки внимания.
Помолвку можно разорвать по обоюдному согласию. В некоторых случаях возможен разрыв и в одностороннем порядке, если другой партнер:
• виновен в ереси или отступничестве (переходе или повторном переходе в римскую веру);
• виновен в неверности;
• сильно изуродован;
• ранее заключил брачный договор с кем-то еще и не разорвал его;
• виновен во враждебности, греховности или пьянстве;
• слишком надолго расстался со своей партией.
«Правильная» свадьба основана на трех вещах: согласии, обмене знаками внимания (в частности, кольцами) и вступлении в супружеские отношения. Брак можно аннулировать лишь в том случае, если супруги не вступили в отношения.
Считается, что самые удачные браки заключаются до полудня.
Арабелла, блог «Старый замок»
Гильдии, коммерция и святые покровители
Двумя основными типами гильдий были ремесленные и торговые – и существовали они не во всех городах. Вообще, в английских городах на этот период система гильдий была куда менее развитой и устоявшейся, нежели, например, в итальянских.
скрытый текстТорговая гильдия представляет собой группу коммерсантов, которые объединились с целью регулирования городской торговли. Один из основных мотивов для организации подобной гильдии – это стремление контролировать поток ввозимых и вывозимых товаров. По мере того как города приобретают новые свободы (а некоторые даже становятся самоуправляемыми), кое-где торговые гильдии даже начинают диктовать свои условия муниципальным властям – от успешной торговли зависит благосостояние города.
Торговые гильдии и городские власти строго регулируют конкуренцию и распределение сырья, наблюдают за проведением местных ярмарок и устанавливают пошлины для приезжих торговцев (хотя эта возможность зачастую ограничивается королевскими хартиями, которые даруют разъезжим купцам право торговать беспошлинно по всему королевству). Нарушение правил карается штрафами, и гильдия имеет право судить нарушителей своим, «внутренним», судом.
Торговые гильдии состояли из купцов, которые осуществляли перевозку товаров и оптовую торговлю. Самые крупные и влиятельные торговые гильдии участвовали в международной коммерции и внешней политике, а иногда даже основывали «колонии» за границей. Во многих случаях, члены торговых гильдий входили в структуру городского управления – или даже полностью представляли ее.
Торговые гильдии отвечали за заключение контрактов – как между членами гильдий, так и со сторонними. В гильдиях существовала система взаимной ответственности. Если торговец из некоего города не выполнял своих обязательств по договору или не платил долгов, за него отвечали все члены гильдии, к которой он принадлежал. Если дело происходило в иностранном порту, их товары могли быть конфискованы и проданы, чтобы покрыть невыплаченный долг. Разумеется, вернувшись домой, купцы вполне могли выместить досаду на виновном.
Торговые гильдии также защищали своих членов от самоуправства властей, нередко склонных грабить чужих купцов, напрямую или посредством непомерно высоких пошлин. Чтобы предотвратить грабеж, гильдии, в свою очередь, угрожали подвергнуть бойкоту те места, где случались подобные прецеденты. Поскольку торговые бойкоты ставили город, зачастую целиком зависящий от коммерции и пошлин, под угрозу обнищания, городские власти/местный сеньор нередко вынуждены были отказаться от идеи очередной незаконной экспроприации.
Торговые гильдии обычно бывали богаче и влиятельнее, чем ремесленные. Члены торговых гильдий занимали привилегированные места во время религиозных и светских церемоний.
Членам ремесленных гильдий обычно принадлежали маленькие лавочки или семейные мастерские (на открытие того и другого надлежало приобрести разрешение). Существовали гильдии поставщиков, куда относились, например, пекари, пивовары, мясники; гильдии изготовителей (ткачи, оружейники, кузнецы); гильдии, предоставлявшие различные услуги (возчики, гробовщики, переписчики).
Гильдии регулировали рынок труда, цены и неизменно блюли собственные интересы. Торговые и ремесленные гильдии в равной мере были озабочены тем, чтобы стабилизировать заработок своих членов.
Гильдии исполняли как светские, так и религиозные функции. В числе светских функций, помимо уже перечисленных, могли быть кредит и ссуды членам гильдии, помощь в суде и т.д. Основной религиозной функцией, самоочевидно, было спасение души и возможность избегнуть Чистилища; поэтому члены гильдий зачастую входили в различные приходские организации и братства, заботой которых было, например, заботиться о сиротах, собирать пожертвования для проведения месс и раздавать милостыню. Гильдии и сами по себе представляли множество средств для тех, кто желал спасти свою душу, - они организовали и финансировали многочисленные религиозные мероприятия. Члены гильдии исправно посещали церковь по воскресеньям и в праздничные дни, присутствовали на торжественных церемониях – например, в день своего святого покровителя – сопровождавшихся молитвами, шествиями, мессами, пирами, пением псалмов, разыгрыванием пьес и раздачей милостыни бедным. Некоторые гильдии содержали за свой счет капеллана – или, в случае необходимости, оплачивали труд приглашенного священника. Такие священники - "штатные" или нанятые - регулярно проводили службы – например, вечерню и воскресную мессу, а также неустанно молились за души живых и усопших членов гильдии.
Кодекс «правильного поведения» также напрямую был связан с религиозным воспитанием. Все, что нужно знать порядочному ремесленнику, содержалось в христианском катехизисе. Соблюдай субботу и святые праздники. Будь честен, не обманывай ближнего. Будь целомудрен, не прелюбодействуй. Будь верен своей семье. Подчиняйся властям и будь смиренен. Не кради, не завидуй, не играй в азартные игры, будь трудолюбив и посещай церковь. Членам гильдий воспрещалось играть в азартные игры, лгать, красть, чрезмерно пить. Они должны были по мере сил бороться с чревоугодием, похотью, алчностью, физическими влечениями. «Правильная» жизнь была важна и потому, что все члены гильдии были связаны друг с другом: за противозаконный или бесчестный проступок одного нередко приходилось расплачиваться всем.
В отличие от более поздних времен, в XII-XIII вв. в торговую – т.е. более престижную – гильдию могли входить и крупные ремесленники, представители наиболее важных профессий. Сами по себе ремесленные гильдии не играли заметной роли в политической жизни – но в их функции входил контроль над качеством продукции, взаимопомощь и защита общих интересов, контроль над уровнем заработной платы и количеством рабочих часов (запрет на работу по воскресеньям или после вечернего сигнала к тушению огней, и т.д.).
По мере возможности, все рабочие места в городе отдаются членам гильдий. Еще одна важная черта – помощь собратьям по гильдии, которые заболели или разорились (не по своей вине); для такой цели в более организованных гильдиях существует специальный фонд, в менее организованных – «складчина».
скрытый текстСтруктура гильдии в чем-то повторяет структуру городского управления – ее возглавляют выборные, наиболее уважаемые, лица; организация гильдии быстро становится иерархической, а городские советы выпускают ордонансы касательно усиленного контроля над качеством продукции и «нелегального» труда. Гильдия имеет право собирать свой суд для улаживания конфликтов между членами гильдии – а также между гильдией и покупателем. В начале XIII в. такие суды еще находились под контролем городских властей, так что недовольный имел право апеллировать к вышестоящим.
Для достижения общей цели необходима система и иерархия. Если допустить слабину – пострадают все. Гильдии, желающие понизить стоимость наемного труда, должны были добиться того, что все их члены сбавили оплату рабочим. Гильдии, которые хотели добиться авторитета, должны были достичь того, чтобы все их члены стали профессионалами высокого класса.
Члены гильдии собирались как минимум раз в год (как правило, чаще), чтобы выбрать старших, отчитаться в расходах, принять новых членов, обсудить тактику на год и разобрать ошибки. Среди подобных выборных должностей был казначей гильдии; человек, созывающий членов гильдии на очередное общее мероприятие; человек, ведущий записи; и даже специальные лица, надзирающие за благочестием. Также существовали те, кто контролировал производство и торговлю, чтобы товары имели соответствующий уровень качества (что особенно важно в свете недавнего введения Ассизы мер и весов, предписывающей соблюдение «королевских» стандартов); иногда подобные «служащие» даже имели право обыскать дом и мастерскую ремесленника, если его подозревали в нарушении правил. Тот, кто вел себя недолжным образом, подвергался наказанию.
За первый проступок наказывали не слишком серьезно – обычно выносили провинившемуся публичное порицание на очередном собрании гильдии и заставляли заплатить небольшой штраф; за повторный проступок виновный платился серьезнее. Самым тяжелым наказанием было исключение из гильдии. Никакого более строгого наказания гильдия наложить не могла, поскольку закон защищал личность и имущество от конфискации и причинения физического вреда. Впрочем, за несоблюдение мер и весов наказание, как правило, следовало не только от гильдейного суда, но и «сверху» - от шерифа или городской администрации (поскольку подобное нарушение ассизы есть покушение на королевскую собственность, фактически – воровство). Такой проступок, как правило, влек за собой как минимум крупный штраф и позорное наказание – например, пребывание в колодках на торговой площади.
Поскольку гильдия была сугубо добровольной организацией, виновный в нарушении «внутренних» правил мог, не дожидаясь исключения, по собственному желанию выйти из гильдии, а исключенный – перебраться на другое место или, по возможности, вступить в другую гильдию (максимум, чем можно было на него воздействовать, так это удержать некоторую денежную сумму за «членство»). Если член гильдии вел себя недостойным образом – не посещал церковь, пьянствовал и т.д. – гильдия порой в наказание переставала молиться за его душу, надеясь тем самым продлить срок его пребывания в Чистилище.
Сходным образом, система обычно «наваливалась» сообща и на тех, кто не был членом гильдии, – например, по общему сговору искусственно понижала цены, чтобы разорить пришлого конкурента.
Отношения между гильдиями и правительством не всегда были ровными. Большинство гильдий требовали признания в качество самоуправляемых организаций, юридических привилегий и т.д. Нередко гильдии приобретали подобные права и привилегии у местных властей. Так, гильдия, желающая обзавестись собственностью, должна была заплатить городской власти за письменное позволение.
В крупных гильдиях существовала иерархия. Полноправными членами гильдии считались мастера – они владели собственными мастерскими, лавками, а иногда даже торговыми судами. Мастера держали подмастерьев, которым платили за работу; подмастерья, в свою очередь, надеялись однажды сделаться мастерами – нередко они откладывали деньги в надежде открыть свою мастерскую (за это нужно было заплатить), или, если повезет, получить ее в наследство либо посредством удачной женитьбы.
Ремесленник-мастер имеет право набирать учеников (apprentice), в среднем на срок 5-9 лет (иногда больше, иногда меньше), в зависимости от трудности ремесла и времени, которое нужно на то, чтобы в совершенстве им овладеть. Обычный возраст начала ученичества – 10-12 лет. Их жизнь регламентирована довольно строгими правилами – поскольку мастеру в обязанность вменяется следить за поведением, нравственностью и благочестием своих подопечных (и поэтому он может, например, запретить своим ученикам выходить из дому иначе как по делу или в церковь).
Мастера, как правило, достигали высшей квалификации в своей сфере, и они передавали секреты мастерства ученикам и подмастерьям. Ремесленникам принадлежали мастерские, обычно располагавшиеся на нижнем этаже жилого дома; нередко часть помещения сдавалась внаем, также под мастерскую.
Обычно мастера брали одного-двух учеников, которым обязались предоставить кров, стол и одежду. В большинстве случаев, родители платили мастерам за обучение детей. У учеников были определенные обязательства: они торжественно клялись быть послушными и прилежными, не работать на другого мастера и не открывать посторонним секретов мастерства. Они работали от рассвета до заката и жили с минимальными удобствами, зачастую на чердаке хозяйского дома; они питались за одним столом с семьей мастера и нередко, помимо рабочих, исполняли и домашние обязанности. Жалованья ученики не получают, зато шанс получить колотушек, попав под горячую руку, вполне наличествует – есть и беглые, и жалобы в суд по поводу жестокого обращения. Мастер мог наказывать ученика, даже бить его, но не имел права жестоко с ним обращаться. Разумеется, бывали случаи, когда наставник забивал подростка до смерти или серьезно калечил его, но чаще между мастером и учеником царили почти семейные отношения.
Хорошие мастера делились не только секретами ремесла, но также обучали подростков профессиональной этике. Ученичество рассматривалось как подготовка к взрослой жизни, и необходимо было научить юношу правильному поведению. Ученик проводил в этом статусе много лет; мастер разъяснял ему суть дела, наблюдал за тем, как он выполняет задание, а после окончания срока обучения обязан был найти ему работу.
В некоторых случаях, подростки могли проходить обучение у собственных отцов, но это, скорее, были исключения. Вдовы зачастую также продолжали работать в той же сфере, где был занят покойный супруг, особенно если тот был пивоваром, прядильщиком, ткачом, красильщиком и т.д. Впрочем, есть даже свидетельства существования и женщин-мясников и женщин-гончаров.
Отбыв срок ученичества, молодой человек становится подмастерьем – достаточно опытным в ремесле для того, чтобы получать плату. Само английское слово 'journeyman' (подмастерье) происходит от французского journee, что означает «день»; в этом названии отражено право подмастерьев получать плату за дневной труд. Обычно они работали в хозяйской мастерской, но могли жить и отдельно, и иметь свои семьи. Подмастерье не имел права самостоятельно нанимать рабочих и принимать учеников. В отличие от ученика, почти неразрывно связанного с мастером на определенный срок (несколько лет), подмастерье располагал большей свободой. Впрочем, подмастерья нередко упоминаются в завещаниях ремесленников – а иногда даже, в целях преемственности ремесла, старший подмастерье женится на хозяйской дочке, и мастерская переходит в его руки.
Итак, пробыв в учениках определенный срок, юноша получает звание подмастерья. Он может путешествовать с верительными письмами от своего мастера, в которых подтверждалось его право обучаться у других. В отличие от ученика, которого снабжал инструментами и материалами мастер, подмастерье должен был сам обзавестись тем и другим. Члены гильдии оценивали степень его профессионализма, когда подмастерье представлял на их суд собственное изделие. Иногда (особенно если речь шла о предмете роскоши) на его выполнение уходил весьма долгий срок, поскольку для работы «по личной надобности» отводились лишь воскресенья – и выполнялась она за собственный счет.
Не все подмастерья становились мастерами. Либо у них заканчивались деньги, либо не удавалось завершить «экзаменационное» изделие, либо их не принимали в гильдию. Последнее нередко случалось в бедных городах: члены гильдии сознательно ограничивали число профессиональных ремесленников в городе, чтобы избежать лишней конкуренции.
Возведение подмастерья в ранг мастера – событие торжественное, оно происходит в присутствии глав гильдии, зачастую даже в здании городской ратуши (или городского суда).
Женщины не считаются членами гильдии – вдова может продолжать занятие свое покойного супруга и перебиваться дальше как умеет, но это отнюдь не даст ей равноправия в гильдии. Впрочем, ее не оставят без вспоможения, какое положено вдовам мастеров (что, впрочем, не мешает взять с нее штраф, например, за несоблюдение «санитарных норм», - такой же, какой взяли бы с мужчины-ремесленника). В отсутствие наследника лучшее, что может сделать вдова ремесленника, - это выйти замуж вторично и, таким образом, вновь вернуться под эгиду гильдии.
Некоторые ремесла предполагали и вполне допускали прием девочек в качестве учениц (например, портняжное, сукновальное, красильное ремесло), хотя, разумеется, места в гильдейной иерархии девушка также не получала. Разумеется, основным достоинством девушки считалась не степень овладения мастерством, а, так сказать, ее пригодность в качестве жены ремесленника, но при этом нередко женщины обладали вполне достаточным уровнем мастерства, чтобы сравниться со своим супругом. В идеале, уважающая себя жена ремесленника должна не хуже мужа знать все секреты мастерства, чтобы, в случае чего, заменить его – на рабочем месте или в управлении мастерской.
Существуют также и ремесла, не объединенные в гильдии, но, тем не менее, предполагающие набор учеников. Например, искусство повитухи :).
Гильдии (да и в принципе большинство ремесел и профессий) имеют своих небесных покровителей.
Существовали предеценты, когда бедные семьи буквально продавали детей в ученики или работники ремесленникам и хозяевам мастерских. Такие "купленные" ученики не считались сервами, но их положение немногим отличалось от положения крепостного - они могли покинуть хозяина лишь по истечении определенного количества лет (или после того как с лихвой окупали сумму, которая была за них заплачена). Поскольку "покупали" маленьких работников зачастую для использования на опасных работах (например, в качестве трубочистов), они могли просто не дожить до срока своего освобождения...
Заметим, что в Ноттингеме и Ноттингемшире основным продуктом ремесленного производства и обработки была шерсть (ее пряли, красили, изготавливали из нее изделия и ткани, в т.ч. войлок). Также город славился гончарами и ювелирами – и, разумеется, в нем, как и в любом средневековом городе, обитало множество прочих ремесленников (пивоваров, пекарей, плотников, башмачников, кузнецов, седельщиков, стрельников и т.д.). В честь последних получили название одни из городских ворот – Флетчергейт, Стрельниковы ворота.
Святые – покровители профессий
скрытый текстЛекари; вообще ходящие за больными - Апостол Фаддей
Виноделы – св. Викентий Сарагосский, св. Лаврентий Римский
Гончары - Апостол Петр, св. Иуста (Иустина), св. Радегунда
Домашняя прислуга – св. Марфа
Земледельцы – св. Бенедикт Нурсийский
Кладбищенские сторожа – св. Иосиф Аримафейский
Кожевенники - Апостол Иаков Старший
Конюхи – св. Анна, мать Богородицы
Кормилицы – св. Конкордия
Косари – св. Гервасий Миланский
Крестьяне – св. Ботульф Айкенхольский (Ботольф), св. Георгий,
Кузнецы - Апостол Петр, св. Бригитта Ирландская, св. Эгидий
Лесники, лесничие – св. Иоанн Гвальбертус
Лучники - св. Георгий, св. Губерт Льежский, Кристина-мученица, св. Себастьян
Мельники – св. Гонорат, св. Леодегар (Легер, Leodegarius)
Монахи - Антоний Великий
Монахини - св. Схоластика
Музыканты и менестрели – Бенедикт Нурсийский, Юлиан Бедный, Григорий Великий, св. Дунстан, архиепископ Кентерберийский
Оружейники - Архангел Михаил, Св. Георгий, Лаврентий Римский
Охотники - Губерт Льежский, Евстахий
Стражники, телохранители – Гунтрам, Евангелист Матфей
Пастухи и пастушки - Архангел Рафаил, Регина
Пивовары - Августин Блаженный, Аманд, Дорофея Кесарийская, Евангелист Лука, Лаврентий Римский
Плотники - Апостол Фома, Иосиф Обручник
Поденщики - Исидор Землепашец
Прачки – Вероника
Сапожники - Апостол Варфоломей, Криспин, Теобальд из Альбы (блаженный)
Солдаты - св. Георгий, Маврикий, Мартин Турский, св. Себастьян, Феодор Стратилат
Ткачи - Анна, мать Богородицы, Радегунда
Трактирщики – св. Гентиан, св. Аманд, Мартин Турский
Тюремщики - Адриан Никомидийский, Ипполит Римский
Угольщики - Александр Тунисский (Александр Угольщик)
Юристы, судьи - Генезий Римский, Екатерина Александрийская
Отсюда
ГИЛЬДЕЙНЫЕ ПРАЗДНИКИ
В обязанности гильдий входила постановка пьесы на библейский сюжет на Праздник Тела Господня. Во многих пьесах были более или менее явные ассоциации с ремеслом исполнителей. Так, мистерию о строительстве ковчега ставили плотники; виноторговцы ставили пьесу, в основе которой лежал свадебный пир в Кане Галилейской; пекари инсценировали Тайную вечерю, а изготовители свечей и подсвечников – сюжет о Вифлеемской звезде.
скрытый текстТорговая гильдия представляет собой группу коммерсантов, которые объединились с целью регулирования городской торговли. Один из основных мотивов для организации подобной гильдии – это стремление контролировать поток ввозимых и вывозимых товаров. По мере того как города приобретают новые свободы (а некоторые даже становятся самоуправляемыми), кое-где торговые гильдии даже начинают диктовать свои условия муниципальным властям – от успешной торговли зависит благосостояние города.
Торговые гильдии и городские власти строго регулируют конкуренцию и распределение сырья, наблюдают за проведением местных ярмарок и устанавливают пошлины для приезжих торговцев (хотя эта возможность зачастую ограничивается королевскими хартиями, которые даруют разъезжим купцам право торговать беспошлинно по всему королевству). Нарушение правил карается штрафами, и гильдия имеет право судить нарушителей своим, «внутренним», судом.
Торговые гильдии состояли из купцов, которые осуществляли перевозку товаров и оптовую торговлю. Самые крупные и влиятельные торговые гильдии участвовали в международной коммерции и внешней политике, а иногда даже основывали «колонии» за границей. Во многих случаях, члены торговых гильдий входили в структуру городского управления – или даже полностью представляли ее.
Торговые гильдии отвечали за заключение контрактов – как между членами гильдий, так и со сторонними. В гильдиях существовала система взаимной ответственности. Если торговец из некоего города не выполнял своих обязательств по договору или не платил долгов, за него отвечали все члены гильдии, к которой он принадлежал. Если дело происходило в иностранном порту, их товары могли быть конфискованы и проданы, чтобы покрыть невыплаченный долг. Разумеется, вернувшись домой, купцы вполне могли выместить досаду на виновном.
Торговые гильдии также защищали своих членов от самоуправства властей, нередко склонных грабить чужих купцов, напрямую или посредством непомерно высоких пошлин. Чтобы предотвратить грабеж, гильдии, в свою очередь, угрожали подвергнуть бойкоту те места, где случались подобные прецеденты. Поскольку торговые бойкоты ставили город, зачастую целиком зависящий от коммерции и пошлин, под угрозу обнищания, городские власти/местный сеньор нередко вынуждены были отказаться от идеи очередной незаконной экспроприации.
Торговые гильдии обычно бывали богаче и влиятельнее, чем ремесленные. Члены торговых гильдий занимали привилегированные места во время религиозных и светских церемоний.
Членам ремесленных гильдий обычно принадлежали маленькие лавочки или семейные мастерские (на открытие того и другого надлежало приобрести разрешение). Существовали гильдии поставщиков, куда относились, например, пекари, пивовары, мясники; гильдии изготовителей (ткачи, оружейники, кузнецы); гильдии, предоставлявшие различные услуги (возчики, гробовщики, переписчики).
Гильдии регулировали рынок труда, цены и неизменно блюли собственные интересы. Торговые и ремесленные гильдии в равной мере были озабочены тем, чтобы стабилизировать заработок своих членов.
Гильдии исполняли как светские, так и религиозные функции. В числе светских функций, помимо уже перечисленных, могли быть кредит и ссуды членам гильдии, помощь в суде и т.д. Основной религиозной функцией, самоочевидно, было спасение души и возможность избегнуть Чистилища; поэтому члены гильдий зачастую входили в различные приходские организации и братства, заботой которых было, например, заботиться о сиротах, собирать пожертвования для проведения месс и раздавать милостыню. Гильдии и сами по себе представляли множество средств для тех, кто желал спасти свою душу, - они организовали и финансировали многочисленные религиозные мероприятия. Члены гильдии исправно посещали церковь по воскресеньям и в праздничные дни, присутствовали на торжественных церемониях – например, в день своего святого покровителя – сопровождавшихся молитвами, шествиями, мессами, пирами, пением псалмов, разыгрыванием пьес и раздачей милостыни бедным. Некоторые гильдии содержали за свой счет капеллана – или, в случае необходимости, оплачивали труд приглашенного священника. Такие священники - "штатные" или нанятые - регулярно проводили службы – например, вечерню и воскресную мессу, а также неустанно молились за души живых и усопших членов гильдии.
Кодекс «правильного поведения» также напрямую был связан с религиозным воспитанием. Все, что нужно знать порядочному ремесленнику, содержалось в христианском катехизисе. Соблюдай субботу и святые праздники. Будь честен, не обманывай ближнего. Будь целомудрен, не прелюбодействуй. Будь верен своей семье. Подчиняйся властям и будь смиренен. Не кради, не завидуй, не играй в азартные игры, будь трудолюбив и посещай церковь. Членам гильдий воспрещалось играть в азартные игры, лгать, красть, чрезмерно пить. Они должны были по мере сил бороться с чревоугодием, похотью, алчностью, физическими влечениями. «Правильная» жизнь была важна и потому, что все члены гильдии были связаны друг с другом: за противозаконный или бесчестный проступок одного нередко приходилось расплачиваться всем.
В отличие от более поздних времен, в XII-XIII вв. в торговую – т.е. более престижную – гильдию могли входить и крупные ремесленники, представители наиболее важных профессий. Сами по себе ремесленные гильдии не играли заметной роли в политической жизни – но в их функции входил контроль над качеством продукции, взаимопомощь и защита общих интересов, контроль над уровнем заработной платы и количеством рабочих часов (запрет на работу по воскресеньям или после вечернего сигнала к тушению огней, и т.д.).
По мере возможности, все рабочие места в городе отдаются членам гильдий. Еще одна важная черта – помощь собратьям по гильдии, которые заболели или разорились (не по своей вине); для такой цели в более организованных гильдиях существует специальный фонд, в менее организованных – «складчина».
скрытый текстСтруктура гильдии в чем-то повторяет структуру городского управления – ее возглавляют выборные, наиболее уважаемые, лица; организация гильдии быстро становится иерархической, а городские советы выпускают ордонансы касательно усиленного контроля над качеством продукции и «нелегального» труда. Гильдия имеет право собирать свой суд для улаживания конфликтов между членами гильдии – а также между гильдией и покупателем. В начале XIII в. такие суды еще находились под контролем городских властей, так что недовольный имел право апеллировать к вышестоящим.
Для достижения общей цели необходима система и иерархия. Если допустить слабину – пострадают все. Гильдии, желающие понизить стоимость наемного труда, должны были добиться того, что все их члены сбавили оплату рабочим. Гильдии, которые хотели добиться авторитета, должны были достичь того, чтобы все их члены стали профессионалами высокого класса.
Члены гильдии собирались как минимум раз в год (как правило, чаще), чтобы выбрать старших, отчитаться в расходах, принять новых членов, обсудить тактику на год и разобрать ошибки. Среди подобных выборных должностей был казначей гильдии; человек, созывающий членов гильдии на очередное общее мероприятие; человек, ведущий записи; и даже специальные лица, надзирающие за благочестием. Также существовали те, кто контролировал производство и торговлю, чтобы товары имели соответствующий уровень качества (что особенно важно в свете недавнего введения Ассизы мер и весов, предписывающей соблюдение «королевских» стандартов); иногда подобные «служащие» даже имели право обыскать дом и мастерскую ремесленника, если его подозревали в нарушении правил. Тот, кто вел себя недолжным образом, подвергался наказанию.
За первый проступок наказывали не слишком серьезно – обычно выносили провинившемуся публичное порицание на очередном собрании гильдии и заставляли заплатить небольшой штраф; за повторный проступок виновный платился серьезнее. Самым тяжелым наказанием было исключение из гильдии. Никакого более строгого наказания гильдия наложить не могла, поскольку закон защищал личность и имущество от конфискации и причинения физического вреда. Впрочем, за несоблюдение мер и весов наказание, как правило, следовало не только от гильдейного суда, но и «сверху» - от шерифа или городской администрации (поскольку подобное нарушение ассизы есть покушение на королевскую собственность, фактически – воровство). Такой проступок, как правило, влек за собой как минимум крупный штраф и позорное наказание – например, пребывание в колодках на торговой площади.
Поскольку гильдия была сугубо добровольной организацией, виновный в нарушении «внутренних» правил мог, не дожидаясь исключения, по собственному желанию выйти из гильдии, а исключенный – перебраться на другое место или, по возможности, вступить в другую гильдию (максимум, чем можно было на него воздействовать, так это удержать некоторую денежную сумму за «членство»). Если член гильдии вел себя недостойным образом – не посещал церковь, пьянствовал и т.д. – гильдия порой в наказание переставала молиться за его душу, надеясь тем самым продлить срок его пребывания в Чистилище.
Сходным образом, система обычно «наваливалась» сообща и на тех, кто не был членом гильдии, – например, по общему сговору искусственно понижала цены, чтобы разорить пришлого конкурента.
Отношения между гильдиями и правительством не всегда были ровными. Большинство гильдий требовали признания в качество самоуправляемых организаций, юридических привилегий и т.д. Нередко гильдии приобретали подобные права и привилегии у местных властей. Так, гильдия, желающая обзавестись собственностью, должна была заплатить городской власти за письменное позволение.
В крупных гильдиях существовала иерархия. Полноправными членами гильдии считались мастера – они владели собственными мастерскими, лавками, а иногда даже торговыми судами. Мастера держали подмастерьев, которым платили за работу; подмастерья, в свою очередь, надеялись однажды сделаться мастерами – нередко они откладывали деньги в надежде открыть свою мастерскую (за это нужно было заплатить), или, если повезет, получить ее в наследство либо посредством удачной женитьбы.
Ремесленник-мастер имеет право набирать учеников (apprentice), в среднем на срок 5-9 лет (иногда больше, иногда меньше), в зависимости от трудности ремесла и времени, которое нужно на то, чтобы в совершенстве им овладеть. Обычный возраст начала ученичества – 10-12 лет. Их жизнь регламентирована довольно строгими правилами – поскольку мастеру в обязанность вменяется следить за поведением, нравственностью и благочестием своих подопечных (и поэтому он может, например, запретить своим ученикам выходить из дому иначе как по делу или в церковь).
Мастера, как правило, достигали высшей квалификации в своей сфере, и они передавали секреты мастерства ученикам и подмастерьям. Ремесленникам принадлежали мастерские, обычно располагавшиеся на нижнем этаже жилого дома; нередко часть помещения сдавалась внаем, также под мастерскую.
Обычно мастера брали одного-двух учеников, которым обязались предоставить кров, стол и одежду. В большинстве случаев, родители платили мастерам за обучение детей. У учеников были определенные обязательства: они торжественно клялись быть послушными и прилежными, не работать на другого мастера и не открывать посторонним секретов мастерства. Они работали от рассвета до заката и жили с минимальными удобствами, зачастую на чердаке хозяйского дома; они питались за одним столом с семьей мастера и нередко, помимо рабочих, исполняли и домашние обязанности. Жалованья ученики не получают, зато шанс получить колотушек, попав под горячую руку, вполне наличествует – есть и беглые, и жалобы в суд по поводу жестокого обращения. Мастер мог наказывать ученика, даже бить его, но не имел права жестоко с ним обращаться. Разумеется, бывали случаи, когда наставник забивал подростка до смерти или серьезно калечил его, но чаще между мастером и учеником царили почти семейные отношения.
Хорошие мастера делились не только секретами ремесла, но также обучали подростков профессиональной этике. Ученичество рассматривалось как подготовка к взрослой жизни, и необходимо было научить юношу правильному поведению. Ученик проводил в этом статусе много лет; мастер разъяснял ему суть дела, наблюдал за тем, как он выполняет задание, а после окончания срока обучения обязан был найти ему работу.
В некоторых случаях, подростки могли проходить обучение у собственных отцов, но это, скорее, были исключения. Вдовы зачастую также продолжали работать в той же сфере, где был занят покойный супруг, особенно если тот был пивоваром, прядильщиком, ткачом, красильщиком и т.д. Впрочем, есть даже свидетельства существования и женщин-мясников и женщин-гончаров.
Отбыв срок ученичества, молодой человек становится подмастерьем – достаточно опытным в ремесле для того, чтобы получать плату. Само английское слово 'journeyman' (подмастерье) происходит от французского journee, что означает «день»; в этом названии отражено право подмастерьев получать плату за дневной труд. Обычно они работали в хозяйской мастерской, но могли жить и отдельно, и иметь свои семьи. Подмастерье не имел права самостоятельно нанимать рабочих и принимать учеников. В отличие от ученика, почти неразрывно связанного с мастером на определенный срок (несколько лет), подмастерье располагал большей свободой. Впрочем, подмастерья нередко упоминаются в завещаниях ремесленников – а иногда даже, в целях преемственности ремесла, старший подмастерье женится на хозяйской дочке, и мастерская переходит в его руки.
Итак, пробыв в учениках определенный срок, юноша получает звание подмастерья. Он может путешествовать с верительными письмами от своего мастера, в которых подтверждалось его право обучаться у других. В отличие от ученика, которого снабжал инструментами и материалами мастер, подмастерье должен был сам обзавестись тем и другим. Члены гильдии оценивали степень его профессионализма, когда подмастерье представлял на их суд собственное изделие. Иногда (особенно если речь шла о предмете роскоши) на его выполнение уходил весьма долгий срок, поскольку для работы «по личной надобности» отводились лишь воскресенья – и выполнялась она за собственный счет.
Не все подмастерья становились мастерами. Либо у них заканчивались деньги, либо не удавалось завершить «экзаменационное» изделие, либо их не принимали в гильдию. Последнее нередко случалось в бедных городах: члены гильдии сознательно ограничивали число профессиональных ремесленников в городе, чтобы избежать лишней конкуренции.
Возведение подмастерья в ранг мастера – событие торжественное, оно происходит в присутствии глав гильдии, зачастую даже в здании городской ратуши (или городского суда).
Женщины не считаются членами гильдии – вдова может продолжать занятие свое покойного супруга и перебиваться дальше как умеет, но это отнюдь не даст ей равноправия в гильдии. Впрочем, ее не оставят без вспоможения, какое положено вдовам мастеров (что, впрочем, не мешает взять с нее штраф, например, за несоблюдение «санитарных норм», - такой же, какой взяли бы с мужчины-ремесленника). В отсутствие наследника лучшее, что может сделать вдова ремесленника, - это выйти замуж вторично и, таким образом, вновь вернуться под эгиду гильдии.
Некоторые ремесла предполагали и вполне допускали прием девочек в качестве учениц (например, портняжное, сукновальное, красильное ремесло), хотя, разумеется, места в гильдейной иерархии девушка также не получала. Разумеется, основным достоинством девушки считалась не степень овладения мастерством, а, так сказать, ее пригодность в качестве жены ремесленника, но при этом нередко женщины обладали вполне достаточным уровнем мастерства, чтобы сравниться со своим супругом. В идеале, уважающая себя жена ремесленника должна не хуже мужа знать все секреты мастерства, чтобы, в случае чего, заменить его – на рабочем месте или в управлении мастерской.
Существуют также и ремесла, не объединенные в гильдии, но, тем не менее, предполагающие набор учеников. Например, искусство повитухи :).
Гильдии (да и в принципе большинство ремесел и профессий) имеют своих небесных покровителей.
Существовали предеценты, когда бедные семьи буквально продавали детей в ученики или работники ремесленникам и хозяевам мастерских. Такие "купленные" ученики не считались сервами, но их положение немногим отличалось от положения крепостного - они могли покинуть хозяина лишь по истечении определенного количества лет (или после того как с лихвой окупали сумму, которая была за них заплачена). Поскольку "покупали" маленьких работников зачастую для использования на опасных работах (например, в качестве трубочистов), они могли просто не дожить до срока своего освобождения...
Заметим, что в Ноттингеме и Ноттингемшире основным продуктом ремесленного производства и обработки была шерсть (ее пряли, красили, изготавливали из нее изделия и ткани, в т.ч. войлок). Также город славился гончарами и ювелирами – и, разумеется, в нем, как и в любом средневековом городе, обитало множество прочих ремесленников (пивоваров, пекарей, плотников, башмачников, кузнецов, седельщиков, стрельников и т.д.). В честь последних получили название одни из городских ворот – Флетчергейт, Стрельниковы ворота.
Святые – покровители профессий
скрытый текстЛекари; вообще ходящие за больными - Апостол Фаддей
Виноделы – св. Викентий Сарагосский, св. Лаврентий Римский
Гончары - Апостол Петр, св. Иуста (Иустина), св. Радегунда
Домашняя прислуга – св. Марфа
Земледельцы – св. Бенедикт Нурсийский
Кладбищенские сторожа – св. Иосиф Аримафейский
Кожевенники - Апостол Иаков Старший
Конюхи – св. Анна, мать Богородицы
Кормилицы – св. Конкордия
Косари – св. Гервасий Миланский
Крестьяне – св. Ботульф Айкенхольский (Ботольф), св. Георгий,
Кузнецы - Апостол Петр, св. Бригитта Ирландская, св. Эгидий
Лесники, лесничие – св. Иоанн Гвальбертус
Лучники - св. Георгий, св. Губерт Льежский, Кристина-мученица, св. Себастьян
Мельники – св. Гонорат, св. Леодегар (Легер, Leodegarius)
Монахи - Антоний Великий
Монахини - св. Схоластика
Музыканты и менестрели – Бенедикт Нурсийский, Юлиан Бедный, Григорий Великий, св. Дунстан, архиепископ Кентерберийский
Оружейники - Архангел Михаил, Св. Георгий, Лаврентий Римский
Охотники - Губерт Льежский, Евстахий
Стражники, телохранители – Гунтрам, Евангелист Матфей
Пастухи и пастушки - Архангел Рафаил, Регина
Пивовары - Августин Блаженный, Аманд, Дорофея Кесарийская, Евангелист Лука, Лаврентий Римский
Плотники - Апостол Фома, Иосиф Обручник
Поденщики - Исидор Землепашец
Прачки – Вероника
Сапожники - Апостол Варфоломей, Криспин, Теобальд из Альбы (блаженный)
Солдаты - св. Георгий, Маврикий, Мартин Турский, св. Себастьян, Феодор Стратилат
Ткачи - Анна, мать Богородицы, Радегунда
Трактирщики – св. Гентиан, св. Аманд, Мартин Турский
Тюремщики - Адриан Никомидийский, Ипполит Римский
Угольщики - Александр Тунисский (Александр Угольщик)
Юристы, судьи - Генезий Римский, Екатерина Александрийская
Отсюда
ГИЛЬДЕЙНЫЕ ПРАЗДНИКИ
В обязанности гильдий входила постановка пьесы на библейский сюжет на Праздник Тела Господня. Во многих пьесах были более или менее явные ассоциации с ремеслом исполнителей. Так, мистерию о строительстве ковчега ставили плотники; виноторговцы ставили пьесу, в основе которой лежал свадебный пир в Кане Галилейской; пекари инсценировали Тайную вечерю, а изготовители свечей и подсвечников – сюжет о Вифлеемской звезде.
Арабелла, блог «Старый замок»
Закон и беспорядок. Городская стража
Немного о средневековой городской страже
Касательно городской стражи в Лондоне на Рождество, Пасху и Троицын день.
Большая стража должна состоять из 12 человек, но по решению шерифов в обыкновении было сокращать ее до 8. Средняя стража – 8 человек, но, сходным образом, это число сокращали до шести. И малая стража – это 6 человек (или 4). Далее, должны быть избраны надзиратели (scavagers), который каждый день, с кануна Рождества до Богоявления, наблюдают за теми, кто несет стражу по ночам; это должны быть люди, способные оказывать сопротивление и должным образом вооруженные. Они должны приступать к своим обязанностям во время вечерни и расходиться по постам во время чтения Compline; всю ночь им следует мирно нести стражу и охранять улицы, пока так называемый «дневной колокол» не зазвонит к заутрене. Если же случится так, что какой-нибудь из стражников не выйдет на дежурство, надзиратель должен записать его имя и донести шерифу на первой же судебной сессии. Шериф может, по усмотрению, привести надзирателя к присяге, чтобы никто не давал ложных свидетельств и ничего не скрывал.
скрытый текстОб охране города, городских ворот и реки.
Каждая гильдия должна представить список всех своих членов, а равно и тех, кто так или иначе в ней трудится; также указать, где они проживают.
Первое: как вести дознание касательно подозрительных личностей. Каждый олдермен, с двумя лучшими людьми своего прихода, должен провести дознание относительно тех, кто держит постоялые дворы, а также разузнать, что за люди, старше двенадцати лет, там обитают, расспрашивая их одного за другим, дом за домом; таким образом олдермен узнает, сколько их, и кто они, и какого сословия, миряне или духовные лица. Во-вторых: каким образом охранять город. Все городские ворота должны быть днем открыты, и у каждых ворот должны стоять два сержанта, чтобы их отворять, люди опытные и красноречивые, которым надлежит надзирать за людьми, которые входят и выходят, чтобы никакое зло город не постигло. В каждом городском приходе надлежит подавать сигнал к тушению огней, как только зазвонят в Большом Мартине (St. Martin le Grand); чтобы все начали звонить одновременно и одновременно же кончили, после чего все городские ворота запрут, а тако же и таверны, где продают вино и эль, и никто не должен ходить по улицам и переулкам. Шесть человек должны нести стражу в каждом приходе ночью, избранные из числа достойнейших людей прихода; и два сержанта, которые стерегут ворота, на ночь должны ложиться либо в караульне у ворот, либо где-нибудь поблизости. Сержантам у Биллинсгейт и Королевских ворот надлежит смотреть, чтобы все лодки на ночь были привязаны со стороны города и на каждой было написано название; и чтобы никто не переплывал Темзу ночью. И у каждого сержанта должна быть своя лодка с четырьмя людьми, чтобы ночью стереть на реке, по обе стороны моста.
Стоящие на воротах сержанты получают четыре пенса в день, а лодочники по одному пенсу за ночь.
(Лондонский статут 1282 г.)
По большей части, в плане защиты средневековый Лондон полагался на выстроенные еще римлянами стены, которые четырехугольником окружали город. Большинство ворот располагались там же, где и во времена римлян, и стены не отмечали границу средневекового города – одни кварталы уже давно шагнули за эту черту, а другие и вовсе изначально строились за ее пределами. Лондонские стены лишь символически обозначали город; они изображались на городской печати, и кварталы, лежавшие за их пределами, считались «пригородом».
Помещения над воротами или вблизи ворот обычно занимали мелкие чиновники. Так, в 1375 г. один из лондонских сержантов, который тогда же взял в аренду на тридцать лет, за 10 шиллингов в год, участок земли с садом возле городской стены, получил также в пожизненное пользование домик над воротами, вместе с конюшней, примыкающей к воротам, при том условии, что он будет использовать часть своей «жилплощади» в качестве тюрьмы для арестантов, присылаемых городскими властями.
Напротив, когда Джеффри Чосер снял жилье над воротами Олдгейт в 1374 году, он должен был пообещать, что не будет пускать туда заключенных. В том же году другой сержант получил в пожизненное пользование (судя по всему, бесплатно) несколько строений, примыкающих к стене, а заодно – ближайшие ворота под свою ответственность; третий получил жилье вблизи Олдгейт, вместе с садом, и притом ему пообещали, что управляющий произведет весь необходимый ремонт за свой счет. Лишь в 1386 г. совет Общин потребовал, чтобы городские ворота, стены и примыкающие к ним участки земли не раздаривались под жилье и оставались в руках городской администрации. Но буквально на следующий день после принятия этого решения мэр Лондона дал частному лицу право пожизненного пользования домиком над воротами Олдгейт. Подобная практика длилась десятилетиями.
Как и сбор городского ополчения, где-то организация городской стражи становилась ответом конкретной угрозе, а где-то стража появлялась в ходе естественного течения жизни. Разумеется, стражников из числа горожан всегда собирали во время больших праздников, когда веселье могло зайти чересчур далеко, а повышенное скопление публики на улицах давало массу возможностей преступникам разных мастей и ставило под угрозу общественный порядок. Ок. 1215 г. мы имеем первое официальное упоминание об организации ночных дозоров в Лондоне, состав которых набирали по городским приходам. Помимо личного оружия и доспехов, защитники города получали от города и более серьезное вооружение, для которого были выстроены специальные склады – в лондонских арсеналах, например, в 1339 году хранились семь спрингалдов (больших арбалетов), вместе с запасными частями (8 луков и 29 тетив), а также 880 стрел с железными наконечниками.
За соблюдением порядка в городе следили так называемые констебли (где-то они назывались сержантами, где-то олдерменами), которые при необходимости могли призвать граждан к защите города и учредить дозоры. Если же в городе ловили преступника, в погоне должны были принять участие все законопослушные граждане под угрозой штрафа. Временем официального учреждения городской стражи можно считать 1242 год, когда король Генрих III издал указ, согласно которому в городах надлежало организовать стражу для поддержания порядка. Но на самом деле городская стража существовала задолго до этого указа. Так, в Ноттингеме, Йорке и Колчестере она упоминается в городских хартиях начиная с конца XII века. В Колчестере городской бейлиф собирал «честных и надежных людей», которым вменялось в обязанность патрулировать улицы в темное время суток и арестовывать всех нарушителей, которые затем представали перед городским магистратом. В Сент-Эдмунде еще в 1121-1138 гг. существовало обыкновение назначать восемь человек из числа жителей города в качестве блюстителей порядка, а в периоды особого оживления (на Рождество и в день св. Эдмунда) их количество удваивалось, чтобы стражники парами могли патрулировать город днем и ночью. Стража стояла у четырех городских ворот, и в дополнении к тому городские власти назначали привратников, каждый из которых в течение года отвечал за конкретные ворота.
Хотя жители, по большей части, сами, как в англосаксонские времена, отвечали за соблюдение порядка в своих кварталах и приходах, организация городской стражи, пусть даже нерегулярной, стало первым шагом к появлению силовых структур, в обязанности которых входило предотвращать правонарушения. В одних городах упомянутые констебли находились на жаловании, которое выплачивал им город либо приход, в других никакой платы не получали, поскольку их служба считалась исполнением гражданской повинности; они избирались из местных жителей, как правило, принадлежавших к зажиточной городской верхушке – то есть, это были торговцы, ремесленники, владельцы лавок. Занимали свою должность они, как правило, ограниченное время – от года до трех.
Начиная с 1242 года констебли были должны организовывать регулярную стражу, набираемую из местных жителей, а не только дозоры, которые патрулировали город по праздникам. Ночная стража охраняла городские ворота, следила за соблюдением приказа о тушении огней и особенно тщательно надзирала за тем, чтобы не случился пожар, что было весьма актуально в городах, по большей части застроенных деревянными домами. В случае внезапного нападения стражники должны были вовремя предупредить жителей, чтобы те успели подготовиться к обороне.
Все горожане – свободные, являющиеся полноправными гражданами города и достигшие определенного возраста (как правило, 16 или 18 лет) – должны были поочередно исполнять обязанности стражников. Все они отбывали эту повинность по нескольку дней в году, обходя дозором свои кварталы. Фактически, это была городская милиция, состоявшая из горожан, способных носить оружие, - и, несомненно, умевших с ним обращаться, поскольку еще Генрих I предписала всем свободным англичанам практиковаться во владении оружием. «Милиционеры» имели право разнимать драки и арестовывать буянов, а также преступников, захваченных с поличным. Также они являлись с ордерами на арест по указанию городских властей. В некоторых городах круг их обязанностей был шире: они принимали участие в сборе некоторых городских налогов, например налога на починку городской стены; проводили опись имущества по суду у тех арендаторов, которые задерживали выплату ренты; собирали штрафы, налагаемые на домовладельцев, которые выплескивали из окна помои или отказывались подметать улицу перед своим домом; присутствовали при заключении крупных сделок.
Время ночной стражи начиналось с ударом вечернего колокола. И, разумеется, стражника, задремавшего на посту, ждал большой штраф в пользу города.
Указ о ночной страже в Ковентри
Приказано, что сорок подходящих мужчин, честного и трезвого поведения, физических крепких, должны служить в ночной страже, еженощно неся караул и охраняя город с девяти часов вечера и до тех пор, пока не зазвонит так называемый дневной колокол. В этой время они должны честно охранять город, в чем они присягнули. Каждую ночь помянутые стражники должны выходить в дозор, должным образом вооруженные мечами, алебардами или глефами, в шлемах и кожаных доспехах. Их расположение остается на усмотрение мэра и городского совета.
Четверо из помянутых стражников должны нести караул у городских ворот; в свою очередь, эти четверо должны выбрать одного, у которого будут храниться ключи от ворот – он должен отпирать ворота каждое утро и запирать их в девять часов вечера. Хранители ключей от главных ворот получают каждый год 4 шиллинга за свои труды, а хранители ключи от всех остальных ворот – по два шиллинга.
Распоряжение о городской страже в городе Винчестере
… и из каждого прихода выбрать четырех человек, или двух, или же одного, способных нести караул ночью, и каждый пусть перед своей очередью будет предупрежден заблаговременно, а если не сможет явиться, пусть заплатит по два пенса за ночь. А на Главной улице пусть найдут шесть человек из шести домов (или же стольких домов, сколько потребуется), лишь бы эти шестеро стражников каждую ночь ходили дозором, блюдя королевский мир. ..а мэр, бейлифы, архивариус, четыре сержанта (констебля), олдермены и бидлы все освобождены от несения стражи во все время, пока находятся на своих должностях. И такова должна быть городская стража в городе во весь год; а если в каком приходе стражникам, по отбытии своего срока, подходит пора смениться, пускай заступают те, кому подошла очередь. И так да будет ради облегчения участи бедняков, до тех пор, пока не придумано лучшего.
XII-XIII вв. в Англии отмечены гражданскими войнами и многочисленными беспорядками. Когда к власти в 1272 г. пришел Эдуард I, одной из основных его забот было стабилизировать управление и обеспечить себе вооруженные силы, которые можно было быстро созвать при необходимости; иными словами, он намеревался создать сильную единую нацию с хорошо защищенным монархом во главе. Поддержание «королевского мира», там образом, предполагало, во-первых, обнаружение и задержание преступников, а во-вторых, защиту населенных пунктов от организованных нападений, как извне, так и изнутри. Таким образом, полицейские и оборонительные функции были не так уж сильно разграничены, и представители обеих силовых структур имели массу обременительных и дорогостоящих обязанностей, возложенных на плечи местных чиновников.
Гильдии, приходы и деревенские общины, разумеется, обязывали всех своих членов соблюдать закон и зорко за этим следили; для упрощения процедуры они даже зачастую получали право самостоятельно задерживать воров и грабителей. Главы этих сообществ и стали, по сути, первыми констеблями. Городские чиновники (мэры и бейлифы), наряду с констеблями, отвечали за созыв «милиции», когда в ней возникала необходимость; а в 1233 г. главам населенных пунктов было предписано назначить как минимум четырех человек, в обязанность которым вменялось поднимать общегородскую тревогу при ловле преступника.
Согласно ордонансу 1242 г., ночную стражу надлежало держать во всех городах и поселениях от Вознесения до Михайлова дня – то есть, в летние месяцы, когда всяческие правонарушители, как правило, были наиболее активны. Одни стражники охраняли ворота, другие патрулировали городские кварталы; смена продолжалась от заката до рассвета, и стражники должны были арестовывать всех незнакомцев, которые пытались ночью пройти по городу, а при необходимости преследовать их и поднимать тревогу. Если арестованный мог поутру предоставить убедительные объяснения, его отпускали; в противном случае он представал перед судом шерифа.
Разумеется, временами стражники были не склонны поднимать шум, если правонарушителем оказывался сосед или добрый знакомый; лондонские власти жаловались на то, что город превратился в средоточие порока и преступления, потому что городская стража смотрит на безобразия сквозь пальцы. Чтобы положить конец порочной практике, в том же 1242 г. вышел королевский статут, согласно которому горожане платили в казну штраф за убытки, причиненные преступниками, которых не сумели задержать (незнание, разумеется, не считалось оправданием). Городские власти не без основания полагали, что горожане, не желающие платить штрафы из-за разгильдяйства стражников, сумеют внушить своим «избранным» должные понятия о службе – то есть, действовал тот же принцип круговой поруки, что и в любой гильдии, общине и т.д. Хозяева постоялых дворов отныне несли ответственность за поведение постояльцев, а специальным чиновникам надлежало как минимум раз в две недели удостоверять личность гостей города.
Вот как выглядели обязанности стражников в Норвиче:
«Мэр города приказывает вам, от имени короля, тщательно блюсти порядок в пределах прихода, в котором вы служите. Вы не должны без специального разрешения от мэра допускать в пределах помянутого прихода, днем или ночью, сборища или беспорядки, которые могут нарушить королевские права. Если же кто-нибудь станет действовать вопреки этому приказу, вы вправе употребить всю свою силу, чтобы арестовать его как мятежника против короля и города и поместить в королевскую тюрьму. Если у вас недостаточно сил, чтобы произвести арест, вам надлежит обратиться в мэру, чтобы тот снабдил вас необходимыми средствами против всех мятежников в городе. Вам надлежит служить за совесть, под страхом лишения имущества и тюремного заключения. Стража должна арестовывать – по собственному разумению или по жалобам горожан – тех, кто ходит по городу ночью, поднимает шум, призывает к беспорядкам, играет в мяч на общественном выгоне или в азартные игры, нарушая тем самым королевский мир. Вы обязаны выполнять все распоряжения и приказы, отданные мэром, которые касаются охраны порядка, а также всего остального. Все вышеупомянутые обязанности надлежит исполнять верно и честно, и да поможет вам Бог».
Разумеется, не всем был по нраву порядок, при котором обязанности стражников по очереди исполняли все горожане, дом за домом, улица за улицей. Богатым домовладельцам, несомненно, эта работа была не по вкусу. Поэтому в некоторых городах количество стражников, не мудрствуя лукаво, просто сокращали; кое-где стали дозволяли нанимать вместо себя другого (но непременно гражданина того же города – иногородним, разумеется, не доверяли). Также при назначении стражников констебль (олдермен), разумеется, мог за взятку или по протекции обойти одних и назначить вне очереди других. Иными словами, служба стражника быстро стала считаться неприятной обязанностью, способной к тому же закончиться стычкой с вооруженными преступниками. На горожан, уклонявшихся от участия в дозорах, городские власти накладывали крупные штрафы. Так, в 1299 г. винчестерский городской суд приговорил троих горожан к уплате кругленькой суммы за то, что они «отказались выйти в свою очередь». В Эксетере между светскими властями и местным епископом разгорелась нешуточная ссора из-за того, что арендаторы епископа призваны были в городские дозоры, но отказались явиться, поскольку получили приказ «под угрозой штрафа в 40 шиллингов не вступать в городскую стражу, а если какой-нибудь городской чиновник им прикажет, так пусть разобьют ему голову».
«Томас Котлер, один из винчестерских констеблей, целиком и полностью отказался выполнять свой долг; не желал он и исполнять его в канун дня св. Иоанна Крестителя. Он поднял шум, подстрекая многих других не сопровождать мэра Джона Вила во время праздника. За сие помянутый Томас Котлер был оштрафован мэром на 40 шиллингов, из которых двадцать он выплатил, а еще двадцать ему отсрочили. Посему, если Томас Котлер еще пренебрежет своими обязанностями, нарушит общественный порядок или другим образом выкажет неуважение к Джону Вилу или любому другому действующему мэру, тогда помянутые двадцать шиллингов будут с него взысканы и употреблены на пользу города. Также и Томас Бол, другой констебль, сходным манером отказался выполнять свои обязанности и хотел арестовать Джона Вила, мэра. Тогда на него был наложен штраф в сотню шиллингов, из которых он выплатил в городскую казну пятьдесят, а еще пятьдесят были отсрочены на тех же условиях».
Этот Томас Котлер, кажется, был беспокойной личностью: за несколько лет до ссоры с мэром он предстал перед городским судом за распространение лживых слухов, нарушение общественного порядка и сеяние раздоров между городскими властями и какими-то землевладельцами, а также за то, что, вопреки городскому «кодексу чести», он судился со своими соседями в других городах, вместе того чтобы обратиться в винчестерский суд. Тогда Котлера наказали, лишив прав гражданства. Но год спустя он успешно подал встречный иск, прося восстановить его в правах и обещая уплатить штраф в 100 шиллингов; после испытательного срока, во время которого он вел себя безупречно, Котлер был прощен, и большую часть штрафа ему скостили. И вот несколько лет спустя мы встречаем его в должности скандального городского констебля…
«Стражники охраняют город как в дни войны и прочих опасностей, так и в дни мира. Всю ночь они должны быть бдительны и ходить по своим кварталам, оставив хотя бы одного человека у ворот. Также они должны присматривать, чтоб все было тихо и спокойно, а если в каком-нибудь доме они увидят свет в неположенное время, они должны велеть его погасить, если только на то нет особой причины; и если они увидят огонь, который угрожает какому-нибудь строению, им надлежит поднять тревогу и позвать надзирателей, констеблей и прочих, чтобы потушить пожар. Также если они увидят каких-нибудь людей, бродящих по ночам, игроков, буянов, пьяниц, подозрительных лиц и так далее, они должны задержать их и отвести в караульню или в иное удобное место, а наутро предъявить городскому совету. И если явится какой-нибудь гонец, стражники должны его принять, если его цель честна, и проводить до ночлега либо отвести в городской совет. И каждый понедельник они должны являться к мэру в ратушу и докладывать, какие были происшествия».
Отсюда
https://tal-gilas.livejournal.com/205952.html
Касательно городской стражи в Лондоне на Рождество, Пасху и Троицын день.
Большая стража должна состоять из 12 человек, но по решению шерифов в обыкновении было сокращать ее до 8. Средняя стража – 8 человек, но, сходным образом, это число сокращали до шести. И малая стража – это 6 человек (или 4). Далее, должны быть избраны надзиратели (scavagers), который каждый день, с кануна Рождества до Богоявления, наблюдают за теми, кто несет стражу по ночам; это должны быть люди, способные оказывать сопротивление и должным образом вооруженные. Они должны приступать к своим обязанностям во время вечерни и расходиться по постам во время чтения Compline; всю ночь им следует мирно нести стражу и охранять улицы, пока так называемый «дневной колокол» не зазвонит к заутрене. Если же случится так, что какой-нибудь из стражников не выйдет на дежурство, надзиратель должен записать его имя и донести шерифу на первой же судебной сессии. Шериф может, по усмотрению, привести надзирателя к присяге, чтобы никто не давал ложных свидетельств и ничего не скрывал.
скрытый текстОб охране города, городских ворот и реки.
Каждая гильдия должна представить список всех своих членов, а равно и тех, кто так или иначе в ней трудится; также указать, где они проживают.
Первое: как вести дознание касательно подозрительных личностей. Каждый олдермен, с двумя лучшими людьми своего прихода, должен провести дознание относительно тех, кто держит постоялые дворы, а также разузнать, что за люди, старше двенадцати лет, там обитают, расспрашивая их одного за другим, дом за домом; таким образом олдермен узнает, сколько их, и кто они, и какого сословия, миряне или духовные лица. Во-вторых: каким образом охранять город. Все городские ворота должны быть днем открыты, и у каждых ворот должны стоять два сержанта, чтобы их отворять, люди опытные и красноречивые, которым надлежит надзирать за людьми, которые входят и выходят, чтобы никакое зло город не постигло. В каждом городском приходе надлежит подавать сигнал к тушению огней, как только зазвонят в Большом Мартине (St. Martin le Grand); чтобы все начали звонить одновременно и одновременно же кончили, после чего все городские ворота запрут, а тако же и таверны, где продают вино и эль, и никто не должен ходить по улицам и переулкам. Шесть человек должны нести стражу в каждом приходе ночью, избранные из числа достойнейших людей прихода; и два сержанта, которые стерегут ворота, на ночь должны ложиться либо в караульне у ворот, либо где-нибудь поблизости. Сержантам у Биллинсгейт и Королевских ворот надлежит смотреть, чтобы все лодки на ночь были привязаны со стороны города и на каждой было написано название; и чтобы никто не переплывал Темзу ночью. И у каждого сержанта должна быть своя лодка с четырьмя людьми, чтобы ночью стереть на реке, по обе стороны моста.
Стоящие на воротах сержанты получают четыре пенса в день, а лодочники по одному пенсу за ночь.
(Лондонский статут 1282 г.)
По большей части, в плане защиты средневековый Лондон полагался на выстроенные еще римлянами стены, которые четырехугольником окружали город. Большинство ворот располагались там же, где и во времена римлян, и стены не отмечали границу средневекового города – одни кварталы уже давно шагнули за эту черту, а другие и вовсе изначально строились за ее пределами. Лондонские стены лишь символически обозначали город; они изображались на городской печати, и кварталы, лежавшие за их пределами, считались «пригородом».
Помещения над воротами или вблизи ворот обычно занимали мелкие чиновники. Так, в 1375 г. один из лондонских сержантов, который тогда же взял в аренду на тридцать лет, за 10 шиллингов в год, участок земли с садом возле городской стены, получил также в пожизненное пользование домик над воротами, вместе с конюшней, примыкающей к воротам, при том условии, что он будет использовать часть своей «жилплощади» в качестве тюрьмы для арестантов, присылаемых городскими властями.
Напротив, когда Джеффри Чосер снял жилье над воротами Олдгейт в 1374 году, он должен был пообещать, что не будет пускать туда заключенных. В том же году другой сержант получил в пожизненное пользование (судя по всему, бесплатно) несколько строений, примыкающих к стене, а заодно – ближайшие ворота под свою ответственность; третий получил жилье вблизи Олдгейт, вместе с садом, и притом ему пообещали, что управляющий произведет весь необходимый ремонт за свой счет. Лишь в 1386 г. совет Общин потребовал, чтобы городские ворота, стены и примыкающие к ним участки земли не раздаривались под жилье и оставались в руках городской администрации. Но буквально на следующий день после принятия этого решения мэр Лондона дал частному лицу право пожизненного пользования домиком над воротами Олдгейт. Подобная практика длилась десятилетиями.
Как и сбор городского ополчения, где-то организация городской стражи становилась ответом конкретной угрозе, а где-то стража появлялась в ходе естественного течения жизни. Разумеется, стражников из числа горожан всегда собирали во время больших праздников, когда веселье могло зайти чересчур далеко, а повышенное скопление публики на улицах давало массу возможностей преступникам разных мастей и ставило под угрозу общественный порядок. Ок. 1215 г. мы имеем первое официальное упоминание об организации ночных дозоров в Лондоне, состав которых набирали по городским приходам. Помимо личного оружия и доспехов, защитники города получали от города и более серьезное вооружение, для которого были выстроены специальные склады – в лондонских арсеналах, например, в 1339 году хранились семь спрингалдов (больших арбалетов), вместе с запасными частями (8 луков и 29 тетив), а также 880 стрел с железными наконечниками.
За соблюдением порядка в городе следили так называемые констебли (где-то они назывались сержантами, где-то олдерменами), которые при необходимости могли призвать граждан к защите города и учредить дозоры. Если же в городе ловили преступника, в погоне должны были принять участие все законопослушные граждане под угрозой штрафа. Временем официального учреждения городской стражи можно считать 1242 год, когда король Генрих III издал указ, согласно которому в городах надлежало организовать стражу для поддержания порядка. Но на самом деле городская стража существовала задолго до этого указа. Так, в Ноттингеме, Йорке и Колчестере она упоминается в городских хартиях начиная с конца XII века. В Колчестере городской бейлиф собирал «честных и надежных людей», которым вменялось в обязанность патрулировать улицы в темное время суток и арестовывать всех нарушителей, которые затем представали перед городским магистратом. В Сент-Эдмунде еще в 1121-1138 гг. существовало обыкновение назначать восемь человек из числа жителей города в качестве блюстителей порядка, а в периоды особого оживления (на Рождество и в день св. Эдмунда) их количество удваивалось, чтобы стражники парами могли патрулировать город днем и ночью. Стража стояла у четырех городских ворот, и в дополнении к тому городские власти назначали привратников, каждый из которых в течение года отвечал за конкретные ворота.
Хотя жители, по большей части, сами, как в англосаксонские времена, отвечали за соблюдение порядка в своих кварталах и приходах, организация городской стражи, пусть даже нерегулярной, стало первым шагом к появлению силовых структур, в обязанности которых входило предотвращать правонарушения. В одних городах упомянутые констебли находились на жаловании, которое выплачивал им город либо приход, в других никакой платы не получали, поскольку их служба считалась исполнением гражданской повинности; они избирались из местных жителей, как правило, принадлежавших к зажиточной городской верхушке – то есть, это были торговцы, ремесленники, владельцы лавок. Занимали свою должность они, как правило, ограниченное время – от года до трех.
Начиная с 1242 года констебли были должны организовывать регулярную стражу, набираемую из местных жителей, а не только дозоры, которые патрулировали город по праздникам. Ночная стража охраняла городские ворота, следила за соблюдением приказа о тушении огней и особенно тщательно надзирала за тем, чтобы не случился пожар, что было весьма актуально в городах, по большей части застроенных деревянными домами. В случае внезапного нападения стражники должны были вовремя предупредить жителей, чтобы те успели подготовиться к обороне.
Все горожане – свободные, являющиеся полноправными гражданами города и достигшие определенного возраста (как правило, 16 или 18 лет) – должны были поочередно исполнять обязанности стражников. Все они отбывали эту повинность по нескольку дней в году, обходя дозором свои кварталы. Фактически, это была городская милиция, состоявшая из горожан, способных носить оружие, - и, несомненно, умевших с ним обращаться, поскольку еще Генрих I предписала всем свободным англичанам практиковаться во владении оружием. «Милиционеры» имели право разнимать драки и арестовывать буянов, а также преступников, захваченных с поличным. Также они являлись с ордерами на арест по указанию городских властей. В некоторых городах круг их обязанностей был шире: они принимали участие в сборе некоторых городских налогов, например налога на починку городской стены; проводили опись имущества по суду у тех арендаторов, которые задерживали выплату ренты; собирали штрафы, налагаемые на домовладельцев, которые выплескивали из окна помои или отказывались подметать улицу перед своим домом; присутствовали при заключении крупных сделок.
Время ночной стражи начиналось с ударом вечернего колокола. И, разумеется, стражника, задремавшего на посту, ждал большой штраф в пользу города.
Указ о ночной страже в Ковентри
Приказано, что сорок подходящих мужчин, честного и трезвого поведения, физических крепких, должны служить в ночной страже, еженощно неся караул и охраняя город с девяти часов вечера и до тех пор, пока не зазвонит так называемый дневной колокол. В этой время они должны честно охранять город, в чем они присягнули. Каждую ночь помянутые стражники должны выходить в дозор, должным образом вооруженные мечами, алебардами или глефами, в шлемах и кожаных доспехах. Их расположение остается на усмотрение мэра и городского совета.
Четверо из помянутых стражников должны нести караул у городских ворот; в свою очередь, эти четверо должны выбрать одного, у которого будут храниться ключи от ворот – он должен отпирать ворота каждое утро и запирать их в девять часов вечера. Хранители ключей от главных ворот получают каждый год 4 шиллинга за свои труды, а хранители ключи от всех остальных ворот – по два шиллинга.
Распоряжение о городской страже в городе Винчестере
… и из каждого прихода выбрать четырех человек, или двух, или же одного, способных нести караул ночью, и каждый пусть перед своей очередью будет предупрежден заблаговременно, а если не сможет явиться, пусть заплатит по два пенса за ночь. А на Главной улице пусть найдут шесть человек из шести домов (или же стольких домов, сколько потребуется), лишь бы эти шестеро стражников каждую ночь ходили дозором, блюдя королевский мир. ..а мэр, бейлифы, архивариус, четыре сержанта (констебля), олдермены и бидлы все освобождены от несения стражи во все время, пока находятся на своих должностях. И такова должна быть городская стража в городе во весь год; а если в каком приходе стражникам, по отбытии своего срока, подходит пора смениться, пускай заступают те, кому подошла очередь. И так да будет ради облегчения участи бедняков, до тех пор, пока не придумано лучшего.
XII-XIII вв. в Англии отмечены гражданскими войнами и многочисленными беспорядками. Когда к власти в 1272 г. пришел Эдуард I, одной из основных его забот было стабилизировать управление и обеспечить себе вооруженные силы, которые можно было быстро созвать при необходимости; иными словами, он намеревался создать сильную единую нацию с хорошо защищенным монархом во главе. Поддержание «королевского мира», там образом, предполагало, во-первых, обнаружение и задержание преступников, а во-вторых, защиту населенных пунктов от организованных нападений, как извне, так и изнутри. Таким образом, полицейские и оборонительные функции были не так уж сильно разграничены, и представители обеих силовых структур имели массу обременительных и дорогостоящих обязанностей, возложенных на плечи местных чиновников.
Гильдии, приходы и деревенские общины, разумеется, обязывали всех своих членов соблюдать закон и зорко за этим следили; для упрощения процедуры они даже зачастую получали право самостоятельно задерживать воров и грабителей. Главы этих сообществ и стали, по сути, первыми констеблями. Городские чиновники (мэры и бейлифы), наряду с констеблями, отвечали за созыв «милиции», когда в ней возникала необходимость; а в 1233 г. главам населенных пунктов было предписано назначить как минимум четырех человек, в обязанность которым вменялось поднимать общегородскую тревогу при ловле преступника.
Согласно ордонансу 1242 г., ночную стражу надлежало держать во всех городах и поселениях от Вознесения до Михайлова дня – то есть, в летние месяцы, когда всяческие правонарушители, как правило, были наиболее активны. Одни стражники охраняли ворота, другие патрулировали городские кварталы; смена продолжалась от заката до рассвета, и стражники должны были арестовывать всех незнакомцев, которые пытались ночью пройти по городу, а при необходимости преследовать их и поднимать тревогу. Если арестованный мог поутру предоставить убедительные объяснения, его отпускали; в противном случае он представал перед судом шерифа.
Разумеется, временами стражники были не склонны поднимать шум, если правонарушителем оказывался сосед или добрый знакомый; лондонские власти жаловались на то, что город превратился в средоточие порока и преступления, потому что городская стража смотрит на безобразия сквозь пальцы. Чтобы положить конец порочной практике, в том же 1242 г. вышел королевский статут, согласно которому горожане платили в казну штраф за убытки, причиненные преступниками, которых не сумели задержать (незнание, разумеется, не считалось оправданием). Городские власти не без основания полагали, что горожане, не желающие платить штрафы из-за разгильдяйства стражников, сумеют внушить своим «избранным» должные понятия о службе – то есть, действовал тот же принцип круговой поруки, что и в любой гильдии, общине и т.д. Хозяева постоялых дворов отныне несли ответственность за поведение постояльцев, а специальным чиновникам надлежало как минимум раз в две недели удостоверять личность гостей города.
Вот как выглядели обязанности стражников в Норвиче:
«Мэр города приказывает вам, от имени короля, тщательно блюсти порядок в пределах прихода, в котором вы служите. Вы не должны без специального разрешения от мэра допускать в пределах помянутого прихода, днем или ночью, сборища или беспорядки, которые могут нарушить королевские права. Если же кто-нибудь станет действовать вопреки этому приказу, вы вправе употребить всю свою силу, чтобы арестовать его как мятежника против короля и города и поместить в королевскую тюрьму. Если у вас недостаточно сил, чтобы произвести арест, вам надлежит обратиться в мэру, чтобы тот снабдил вас необходимыми средствами против всех мятежников в городе. Вам надлежит служить за совесть, под страхом лишения имущества и тюремного заключения. Стража должна арестовывать – по собственному разумению или по жалобам горожан – тех, кто ходит по городу ночью, поднимает шум, призывает к беспорядкам, играет в мяч на общественном выгоне или в азартные игры, нарушая тем самым королевский мир. Вы обязаны выполнять все распоряжения и приказы, отданные мэром, которые касаются охраны порядка, а также всего остального. Все вышеупомянутые обязанности надлежит исполнять верно и честно, и да поможет вам Бог».
Разумеется, не всем был по нраву порядок, при котором обязанности стражников по очереди исполняли все горожане, дом за домом, улица за улицей. Богатым домовладельцам, несомненно, эта работа была не по вкусу. Поэтому в некоторых городах количество стражников, не мудрствуя лукаво, просто сокращали; кое-где стали дозволяли нанимать вместо себя другого (но непременно гражданина того же города – иногородним, разумеется, не доверяли). Также при назначении стражников констебль (олдермен), разумеется, мог за взятку или по протекции обойти одних и назначить вне очереди других. Иными словами, служба стражника быстро стала считаться неприятной обязанностью, способной к тому же закончиться стычкой с вооруженными преступниками. На горожан, уклонявшихся от участия в дозорах, городские власти накладывали крупные штрафы. Так, в 1299 г. винчестерский городской суд приговорил троих горожан к уплате кругленькой суммы за то, что они «отказались выйти в свою очередь». В Эксетере между светскими властями и местным епископом разгорелась нешуточная ссора из-за того, что арендаторы епископа призваны были в городские дозоры, но отказались явиться, поскольку получили приказ «под угрозой штрафа в 40 шиллингов не вступать в городскую стражу, а если какой-нибудь городской чиновник им прикажет, так пусть разобьют ему голову».
«Томас Котлер, один из винчестерских констеблей, целиком и полностью отказался выполнять свой долг; не желал он и исполнять его в канун дня св. Иоанна Крестителя. Он поднял шум, подстрекая многих других не сопровождать мэра Джона Вила во время праздника. За сие помянутый Томас Котлер был оштрафован мэром на 40 шиллингов, из которых двадцать он выплатил, а еще двадцать ему отсрочили. Посему, если Томас Котлер еще пренебрежет своими обязанностями, нарушит общественный порядок или другим образом выкажет неуважение к Джону Вилу или любому другому действующему мэру, тогда помянутые двадцать шиллингов будут с него взысканы и употреблены на пользу города. Также и Томас Бол, другой констебль, сходным манером отказался выполнять свои обязанности и хотел арестовать Джона Вила, мэра. Тогда на него был наложен штраф в сотню шиллингов, из которых он выплатил в городскую казну пятьдесят, а еще пятьдесят были отсрочены на тех же условиях».
Этот Томас Котлер, кажется, был беспокойной личностью: за несколько лет до ссоры с мэром он предстал перед городским судом за распространение лживых слухов, нарушение общественного порядка и сеяние раздоров между городскими властями и какими-то землевладельцами, а также за то, что, вопреки городскому «кодексу чести», он судился со своими соседями в других городах, вместе того чтобы обратиться в винчестерский суд. Тогда Котлера наказали, лишив прав гражданства. Но год спустя он успешно подал встречный иск, прося восстановить его в правах и обещая уплатить штраф в 100 шиллингов; после испытательного срока, во время которого он вел себя безупречно, Котлер был прощен, и большую часть штрафа ему скостили. И вот несколько лет спустя мы встречаем его в должности скандального городского констебля…
«Стражники охраняют город как в дни войны и прочих опасностей, так и в дни мира. Всю ночь они должны быть бдительны и ходить по своим кварталам, оставив хотя бы одного человека у ворот. Также они должны присматривать, чтоб все было тихо и спокойно, а если в каком-нибудь доме они увидят свет в неположенное время, они должны велеть его погасить, если только на то нет особой причины; и если они увидят огонь, который угрожает какому-нибудь строению, им надлежит поднять тревогу и позвать надзирателей, констеблей и прочих, чтобы потушить пожар. Также если они увидят каких-нибудь людей, бродящих по ночам, игроков, буянов, пьяниц, подозрительных лиц и так далее, они должны задержать их и отвести в караульню или в иное удобное место, а наутро предъявить городскому совету. И если явится какой-нибудь гонец, стражники должны его принять, если его цель честна, и проводить до ночлега либо отвести в городской совет. И каждый понедельник они должны являться к мэру в ратушу и докладывать, какие были происшествия».
Отсюда
https://tal-gilas.livejournal.com/205952.html