Что почитать: свежие записи из разных блогов

(с) Коршунков В. Люди и волки: дорожная традиция и историческая повседневность на севере европейской России в XIX–XX веках
скрытый текст
...много хищного зверья плодится в годы социально-экономических неурядиц и войн. Нарастание волчьей опасности – признак социальной и экономической катастрофы.
Знаменитый писатель-натуралист Л.П. Сабанеев в 1877г. утверждал, что размножение волков случается «только в периоды упадка народного благосостояния, в эпохи бедствий и войн по преимуществу, как роковое и неизбежное последствие всякой неурядицы…».
Приводя эти слова Сабанеева, зоолог-охотовед М.П. Павлов добавлял: «За мою многолетнюю охотничью практику дважды наблюдалось засилье волков в центральных областях европейской части страны: в годы Великой Отечественной войны и в период застоя в народном хозяйстве, ставшего характерным для 70-х годов».
Едва ли «период застоя» оказался несчастьем, сопоставимым с великой войной, но волки и вправду – животные-индикаторы бедственного положения в государстве и обществе.

Согласно официальному отчету о происшествиях в Вятской губернии, посланному из Вятки в Центральный статистический комитет в Санкт-Петербурге, 2 февраля 1869г. «на дороге» близ починка Аршинского в Рыбинской волости Орловского уезда волк покусал крестьян Матвея Шихова и Козьму Мухина. «У первого исцарапал на голове кожу до кости и искусал нос, левую ногу и руку, а у второго левую щеку, висок и правую руку. Означенный волк в тот же день убит из ружья кр[естьянином] Ильей Изместьевым».
Судя по обстоятельствам случившегося, волк мог быть бешеным. Специально присланный лекарь обследовал пострадавших. Он счел, что те легко отделались. По его определению, раны незначительны, уже совсем зажили, и оба крестьянина «совершенно здоровы, припадков бешенства с ними не было».
Однако спустя полтора месяца после схватки с волком брат Козьмы Мухина Трофим сообщил: Козьма «пришел в сумасшествие, выбив в окне окончину, выскочил на улицу и убежал в лес; оттуда, чрез несколько времени возвратясь с деревянным стягом, замахивался оным на Трофима и селенцов его, обещаясь убить домашних своих, за что селенцы связали его и представили к нему караул». Трофим слыхал от больного брата, будто накануне «прихода в сумасшествие», когда тот рубил в лесу дрова, ему там «показался какой-то мужик, и с того времени у него вновь заболели раны, нанесенные волком».
https://www.academia.edu/73515910/

В любой религии для привлечения внимания общественности случаются чудеса, и в первые годы Асатру может похвастать по крайней мере одним примечательным и странным событием, которое можно было бы классифицировать как «чудо».
скрытый текстОднажды летом 1972 года, когда Свейнбьёртн и его партнеры, участвовавшие в переговорах с правительством о создании Асатру, покидали офис Министерства юстиции (на которое возложены также и религиозные дела), в небе сверкнула мощная молния, ударила по электростанции в столице и погрузила большую часть Рейкьявика в темноту. Грозы в Исландии почти неизвестны, несмотря на то что другие виды неблагоприятных погодных явлений там встречаются часто, в том числе различные комбинации ледяных, снежных, дождевых и штормовых ветров.
Некоторые из моих информаторов радостно истолковывали эту грозу как божественное вмешательство со стороны бога грома Тора, который весьма недвусмысленно выразил свое глубокое неудовольствие длительным отказом правительства признать Асатру. Согласно этой легенде, после такой демонстрации силы древних богов правительство внезапно изменило свое мнение и вскоре решило официально признать Асатру.
Никто из членов сообщества, с которыми я говорил об этой необычной молнии, не настаивал, что случай следует воспринимать как чудо, но многие испытывали определенную радость от такой возможности. Эта смесь благоговения и юмора является отличительной чертой религиозного отношения Асатру, которое чаще подмигивает священному, чем поклоняется ему, но делает это чрезвычайно ласково, подобно взаимоотношениям, свойственным друзьям или любовникам. Религия не обязательно должна быть исключительно серьезной: при этом юмор не обязательно подразумевает неуважение к богам. Такое отношение может передавать чувство близости.
(с) Стрмиска М. Асатру в Исландии: возрождение скандинавского язычества?

Страсть [эллинов] к чудесам и изображение маргинальных монстров в описании морских путешествий были унаследованы средневековой агиографической традицией, что мы встречаем, например, в византийской литературе VIII–XII вв.

Однако в христианских «сказаниях», «житиях» да «хождениях» иное назначение топосов экзотической агиографии: заморские чудеса и чудища связаны с испытанием духовных сил героев этих историй – пилигримов, миссионеров, монахов-скитальцев, искателей веры.

(с) Синицын А. Греки и монстры: об античной мифологии как занимательной этногеографии (эскиз на тему путешествий и открытий)

...малейшая оплошность охотников, из-за которой оленье стадо могло свернуть в сторону от засады, была чревата катастрофой для всего коллектива. В этих условиях каждый из участников охоты, естественно, думал, как он будет добывать животных, представлял их приближающимися к месту засады. Эти образы расценивались долганами как "тени" оленей, "вошедшие" в голову охотника. Считалось, что эти образы-тени, выходя обратно через рот охотника, могли предупредить оленей и направить их в другую сторону. Во избежание этого охотник затыкал себе рот пучком травы.

(с) Новик Е. Архаические верования в свете межличностной коммуникации

Дитмар А. Рубежи ойкумены. Эволюция представлений античных ученых об обитаемой земле и природной широтной зональности

Ковригина И. Гибридность как свойство демонического (на примере иконографической традиции позднего средневековья)

Лушникова А. Календари Северной Евразии и Сибири как источник для реконструкции древней картины мира

Подосинов А. Океан, моря, проливы и реки в архаической картине мира древних греков

Чубур А. Животный мир плейстоцена в мелкой пластике древних обитателей бассейна Десны

Чубур А. Три очерка о зооморфных образах из Авдеево: «мамонты-оборотни, мамонты-мишени», «неусыпный страж» и «лошадь без головы»

Важен такой постоянный атрибут горных людей как танцы и пение – традиционные занятия шамана и сказителя, то есть особых людей, устами которых говорят духи, ср.: «У нас в народе считается, что тот, кто поет в горах, имеет силу попасть внутрь горы и прочно связан с горными людьми», ср. также традиционное для сибирских тюрков представление о том, что духи любят слушать пение, откуда обычай брать на охоту сказителя для умилостивления хозяев тайги.
Неслучайно встреча с горными людьми сулит человеку дар певца, ср.: «А позднее она стала известной тахпахчи – певицей. Никто не мог ее победить». скрытый текст

Находясь вблизи поселения или на территории, считающейся родовой землей, гора играет роль ее знака и сакрального центра, там мыслится некий символический центр рода, наивысшая точка родового потенциала и наиболее священная и богатая земля. Поскольку священная гора определяет границы охотничьих угодий и пастбищ, она представляется «рогом изобилия» вполне материальных благ - пищи и проч.
Согласно исследованию С.И. Вайнштейна, тувинцы-тоджинцы считали священными некоторые горы с безлесными плоскими вершинами, и поклонение горам у них выразилось в почитании оваа - особого шалаша из жердей и веток, сооружаемого на священных местах.
По-особому в быличках обыгрывается и локализация хозяина тайги в горе: возникают не только внутренние горные поселения, но и дома (юрты) хозяина тайги на вершине горы. Заметим, что образ юрты хозяина тайги можно соотнести и с оваа, которое подобно юрте имеет конусообразную форму, вход и также ориентировано на восток.
(с) Розова К. Духи гор в традиции тюрков Южной Сибири: прагматические характеристики мифа и ритуала

отрывки из (с) Тучкова Н. Традиционное мировоззрение селькупов

полный текст

Головнев А.В. Селькупское толкование пространства

Кастрен М.А. Путешествие Александра Кастрена по Лапландии, северной России и Сибири

Кузьмина А.И. К этимологиям названий месяцев, сторон света, звёзд и созвездий в селькупском языке

Пелих Г.И. Материалы по селькупскому шаманству

Пелих Г.И. Селькупская мифология