Три нижеследующих отрывка взяты мной из книжки Ричарда Холмса: «Сахиб. Британский солдат в Индии 1750 – 1914» (Holmes, Richard. Sahib: The British Soldier in India 1750-1914. Harper Press, 2006).
Ричард Холмс пишет обыкновенным для себя, известным нам образом – сам он высказывается мало (но вразумительно), и нанизывает на собственный рассказ множество (в этой книжке использованы за тысячу источников) отрывков, историй, словесных иллюстраций к сказанному, так что выходит замечательный конволют – или «скрапбукинг» британской истории, по теперешней терминологии. И дело своё он знает. Книжка даёт хорошее представление о бытовой стороне жизни английского военного в колониальной Индии.
Я выбрал и перевёл три отрывка:
1. Обязанности военные (или очередной вариант «Песни о канонире Ябурке»), и гражданские обязанности британского офицера в Индии.
2. Издержки и потребности офицера-сахиба.
3. «Лунный камень», «Алмаз раджи», «Сокровища Агры» как реалия англо-индийской жизни.
Все мы знаем эту даму по фильму «Стакан воды», хотелось бы рассказать о настоящей Абигаль Хилл. Она была дочерью лондонского купца, родилась в 1670 году. Мать Абигаль была двоюродной сестрой Сары Дженнигс, которая чуть позже стала герцогиней Мальборо.
До начала царствования короля Вильгельма Абигаль вела ничем не примечательную жизнь, была одной из служанок Джона Риверза, герцога Кентского. После Славной Революции Сара Дженнингс, наперсница принцессы Анны, помогла молодой родственнице устроиться постельничей к принцессе.
Абигаль Мэшем.
Вообще леди Сара и принцесса Анна представляли тот тип дружбы, когда сходятся противоположности. Сара, по убеждениям – виг, жесткая, деятельная особа, и жена Георга Датского – эдакий Обломов в юбке, помешаний на англиканской религии (отказала своему отцу перейти в католичество), и предающийся мечтам, ярко проявляющий себя только на ниве чревоугодия. Естественно, к 1704 году Сара и Анна просто надоели друг другу.
...про пиратов, на монете, отчеканенной тогда, когда пиратство на Багамах было уже давно не актуальным?
скрытый текст[MORE=читать дальше]
Багамских островов — медном пенни 1806 года отчеканена латинская фраза: Expulsis piratis restituta commercia. «Изгнав пиратов, восстановили коммерцию». На первый взгляд она кажется анахронизмом. Последние багамские пираты нашли свою смерть на виселицах или в сражениях лет за 80 до появления этого пенни, а те, кто уцелел, давно покоились в приличных могилах. С другой стороны, в эпоху Наполеоновских войн на морских путях у Нового света было неспокойно — за британскими судами охотились французские и испанские корсары. И при чем тут Expulsis piratis? Если судить по году чеканки, то ни при чем. Латинское изречение появилось на монетах, поскольку являлось официальным девизом Багамской колонии. Сочинил его губернатор Вудс Роджерс, сумевший в конце 1710-х годов ликвидировать здесь последнее пристанище пиратов Карибского моря.
Багамский архипелаг, расположенный между Флоридой и Кубой и насчитывающий 40 крупных островов плюс несколько сотен мелких, служил укрытием для пиратов с самого начала колонизации обеих Америк. Британцы взялись осваивать архипелаг в середине XVII века. На острове Нью-Провайденс они основали поселение Чарлзтаун, впоследствии переименованное в Нассау и ставшее столицей Багам. В 1670 году Карл II подарил острова нескольким своим приближенным. Те, приняв презент, тут же о нем позабыли, поскольку гораздо больше интересовались состоянием дел в своих владениях в Южной Каролине. Багамы, несмотря на наличие представителя законной власти — губернатора, превратились в логово пиратов всех мастей. Испанцы, чьи галеоны грабились чаще всего, устраивали в ответ карательные рейды и неоднократно захватывали Нассау. Но пиратское сообщество на Багамах только ширилось за счет поселенцев, разочаровавшихся в мирной жизни и притока морских бродяг, потерявших свою прежнюю базу — Порт-Ройал на Ямайке.
В 1706 году пираты в результате «беззаконного мятежа и пьяного бунта» установили свою власть в Нассау. Законопослушных поселенцев силой заставили перебраться на один из островов архипелага. Лишь спустя 11 лет министры Георга I, которому были безразличны интересы фаворитов своего покойного двоюродного дяди, уговорили короля отобрать Багамы у лордов-владельцев Каролины, дабы навести на островах порядок. К тому моменту в Нассау обосновались более 2000 пиратов, и наибольшим авторитетом среди них пользовался Эдвард Тич по прозвищу Черная Борода. Бывший капер на службе британской короны, он был рядовым разбойником, пока не взял на абордаж крупное торговое судно, которое переоборудовал в 40-пушечный корабль — самый мощный в местной пиратской флотилии. Сам Тич, устроивший свою резиденцию в главном форте Нассау, носил при себе сразу шесть пистолетов и, помимо безрассудной храбрости, отличался необыкновенной удачливостью. Каждый месяц Черная Борода захватывал не менее одного корабля (разумеется, не обращая внимание на флаг, под которым тот шел).
Губернатором такого вот бандитского гнезда Георг I назначил 39-летнего бристольского негоцианта Вудса Роджерса. Как показывал опыт борьбы колониальных держав с джентльменами удачи в Карибском море, никто лучше не справлялся с пиратами, чем сами пираты. Знаменитую пиратскую базу на Тортуге по наущению французов разгромил французский же флибустьер Левассер, получив в награду пост губернатора острова. Точно так же легендарный Генри Морган уничтожил пиратский рай на Ямайке, по доброй воле обменяв свою славу на мундир командующего британскими войсками на острове. Роджерс некогда тоже был морским разбойником, только законным — приватиром (так называли владельцев каперских грамот, чьи корабли снаряжались частными лицами). В 1708 году несколько бристольских купцов, бизнес которых терпел убытки из-за очередной англо-испанской войны, решили заняться каперством. Специально для этого они учредили акционерное общество и на деньги, вырученные от размещения акций, приобрели два хорошо вооруженных корабля. Возглавить экспедицию купцы предложили своему земляку, моряку и торговцу Вудсу Роджерсу. У новоиспеченного приватира родился смелый план: «пощипать» испанцев там, где они менее всего ждали нападений — у тихоокеанского побережья Южной Америки, мало знакомого британским мореплавателям. Корабли Роджерса успешно пересекли Атлантику, обогнули мыс Горн и в течение 1719 года захватили 20 испанских судов (среди них был манильский галеон с грузом, оцениваемым в 2 миллиона песо). Высадив десант в Эквадоре, Роджерс взял контрибуцию с портового города Гуаякиль. В 1711 году, через Вест-Индию, Индийский океан и вдоль африканского побережья, он вернулся на родину, став вторым после Френсиса Дрейка британцем, совершившим кругосветное плавание. Экспедиция сделала прежде простого, но рискового капитана богатым и знаменитым в Англии человеком.
На Багамах Роджерс появился в июле 1718 года и, как оказалось, весьма вовремя. Тремя месяцами ранее Эдвард Тич во главе 400 пиратов на четырех кораблях отправился в рейд к побережью Каролины. Тем не менее, губернатора встретили враждебно — в гавани Нассау он увидел горящий парусник, который один из пиратских главарей не пожалел поджечь ради острастки. Но Роджерс прибыл не абы как — на 60-пушечном линкоре, в сопровождении еще одного военного судна. А когда в Нассау узнали, что новый губернатор уполномочен даровать амнистию раскаявшимся, то к нему явилась делегация. Посланцы заверили Роджерса, что многие пираты очень хотят получить королевское прощение (вполне возможно, среди них были те, кто слышал, чем закончился на Ямайке отказ «берегового братства» принять амнистию из рук Моргана — коварным и жестоким разгромом). В подтверждение этих заявлений перед губернаторским домом выстроились 300 пиратов, давших приветственный залп из мушкетов.
Те из джентльменов удачи, кто не желал бросать привычное ремесло, но также и связываться с губернатором, которого неожиданно поддержала часть их собратьев, покинули Багамы. Некоторые главари со своими командами некоторое время продолжали разбойничать в Карибском море, другие сразу подались в Индийский океан. Эдвард Тич так и не вернулся на острова, в буквальном смысле сложив голову во время стычки с британскими моряками у побережья Северной Каролины. Добровольно или после уговоров, королевское прощение приняли около 1000 пиратов. Кто-то из них перешел на королевскую службу, занялся торговлей или каким-либо иным легальным делом. Роджерсу пришлось повесить всего восьмерых непокорных. В 1728 году он утвердил в качестве девиза Багамских островов фразу, подводившую итог его миссии — Expulsis piratis restituta commercia. Коммерция эта, впрочем, была порядочной лишь по меркам того времени. Основным и наиболее доходным товаром, поставлявшимся в Новый Свет из Старого, являлись негры-рабы. На деньги, вырученные с их продажи, здесь закупался сахар, кофе, табак, хлопок. Прибыль, полученная в Европе, вкладывалась в новые рейсы к берегам Африки и далее снова в Вест-Индию. Вудс Роджерс сам занимался работорговлей и владел крупным невольничьим судном.
Коммерческое благополучие Багам было нарушено в 1776 году американскими повстанцами и в 1782 году испанцами, сумевшими захватить Нассау. По завершении войны североамериканских колоний за независимость на Багамы прибыло множество эмигрантов вместе со своими слугами и рабами. Население островов разом увеличилось вдвое. В 1789 году местная палата представителей (еще при Роджерсе Багамы получили права частичного самоуправления) приняла акт о введении собственной разменной монеты. Король Георг III одобрил этот акт лишь в 1802 году — помешали новые войны. А еще через четыре года Soho Mint отчеканил для Багам 120 000 медных монет: на аверсе — портрет Георга III, на реверсе — парусник и надпись Expulsis piratis... По весу багамская монета соответствовала полпенни метрополии. Но на архипелаге ее номинал был объявлен равным целому пенни — и ничего, подействовало (вероятно, багамские власти последовали примеру Бермуд, где в 1794 году появились в обращении свои аналогичным образом облегченные медяки).
Лозунг, придуманный Роджерсом, вновь появился на багамских монетах только в середине XX века — как часть герба островов, утвержденного в 1869 году и несколько обновленного в 1959-м. И лишь на пяти долларах 1966-70 годов выпуска и 100 долларах 1971-72 годов. В 1973 году, после провозглашения независимости Багам, из герба исчезли любые намеки на пиратское прошлое островов. Так, трехмачтовый корабль XVIII века был заменен на каравеллу Колумба, а латинский лозунг — на английский Forward, upward, оnward together («Вместе дальше, выше, вперед»). Зато пиратскую тему подхватили туристические фирмы и кинорежиссеры. Именно на Багамах снимались сверхуспешные «Пираты Карибского моря». Джонни Депп даже приобрел здесь маленький остров. Вот так вот: вспомнили пиратов — получили коммерцию.
Когда-то давно я уже обещала написать цикл очерков о женщинах - героинях якобитских восстаний, и вот теперь приступаю к выполнению обещанного; но первой нашей героиней будет вовсе не Флора МакДональд, про которую и так все всё знают, а Анна Макинтош, она же "полковник Анна", она же - моя основная ролевая модель по жизни, она же - живое доказательство того, что женский пол и нежный возраст - вовсе не помеха повоевать за того, за кого дама нежного возраста посчитает нужным.
скрытый текст
Анна Фаркухарсон родилась в 1723 году в семье Иана Фаркухарсона из Инверкаулда, вождя соответствующего клана. Клан Фаркухарсон издревле входил в конфедерацию Хаттан, и был вполне предсказуем брак красавицы Анны с Ангюсом Макинтошем, вождем формально возглавлявшего коалицию клана Макинтош. Брак этот не был браком вполне по расчету, ибо жених и невеста очень понравились друг другу, и семейная жизнь складывалась у них душа в душу. Деятельная и предприимчивая Анна принимала живейшее участие в делах молодого вождя; так, когда в 1744 году Джон Кемпбелл, лорд Лоудон, предложил тому право командования одним из т.н. "Независимых Рот" (фактически "переизданием" проганноверской "черной стражи"), буде Ангюс ухитрится таковую роту собрать, Анна ничтоже сумняшеся переоделась в мужское платье, красиво прогнала на лошади по горам, и к вечеру 97 добровольцев из требуемой сотни явились к вождю на запись. ;) Однако рекрутерские таланты Анны искренне радовали Ангюса только до 1745 года - то бишь пока не обратились против него самого. Иан Фаркухарсон был стойким убежденным якобитом и воспитал дочь в соответствующем духе; молодой Макинтош, напротив, искренне полагал ганноверскую династию и ее притязания легитимными; и если в мирном быту разногласия Анны и Ангюса не заходили далее отвлеченных дискуссий, то с высадкой принца-регента в Шотландии и началом войны за Реставрацию Стюартов сдерживаться стало значительно труднее.
[MORE=читать дальше]
Едва только Ангюс отбыл со своим свежесобранным войском в распоряжение Лоудена, как Анна немедля повторила прошлогодний подвиг, промчавшись по владениям клана и призывая Макинтошей и Хаттанов под алое знамя с белой розой. Отклик на агитацию двадцатидвухлетней предводительницы клана превзошел всякие ожидания; от двухсот до четырехсот, по различным подсчетам, человек встало под ружье в тот же день и было отведено в распоряжение принца. Полевым командиром при них был назначен МакГиллаври из Дунмагласса, вождь соответствующего клана, но общее руководство хаттановской частью якобитской армии осуществляла именно Анна, за что потом - когда количество сокланников в ее распоряжении достигло тысячи человек - и получила сперва шутливый, из уст мужа, а затем и вполне официальный, из уст принца, титул полковника, став таким образом первой (и, увы, последней до ХХ века ввиду поражения Восстания) женщиной-офицером в Шотландии. Принц, впрочем, именовал Анну не только "полковником", но и "la belle Rebelle", "прекрасной мятежницей" - и, право слово, было за что, ибо в военных действиях она участвовала более чем активно.
В январе 1746 года полк Анны присоединился к якобитскому войску и успел поучаствовать в битве при Фолкирке, а уже месяц спустя принц квартировал в родовом гнезде Анны, замке Мой, когда Анна получила письмо от свекрови - такой же твердой якобитки, как и она сама. Леди Макинтош писала, что Ангюс, в составе полутора тысяч человек под командованием лорда Лоудена, находится в восьми-двенадцати милях пути от Моя, под Инвернессом, и собирается ночью напасть на замок с тем, чтобы захватить принца и получить за того звездочку на погоны и тридцать тысяч английских фунтов награды. Поскольку основная часть клана пребывала на тот момент не в замке, а под командованием МакГиллаври, Анна была в затруднительном положении - но вышла из него с честью. По одним сведениям - четверо, а по другим - пятеро Макинтошей были отправлены ею в засаду при дороге к замку; и когда люди Лоудена появились на горизонте, Макинтоши принялись по очереди палить в воздух и выкрикивать боевые кличи не только конфедерации Хаттан, но и Камеронов и МакДональдов. С учетом темноты и великолепной горной акустики создалось полное впечатление того, что полк Лоудена нарвался на целый фланг якобитской армии, и Ангюс сотоварищи решили перестраховаться и отступить несолоно хлебавши.
В битве при Куллодене практически все, последовавшие в сорок пятом за Анной, приняли на себя первую атаку красных мундиров и погибли, остальные же были вырезаны победителями после боя. Самой Анне повезло больше; некоторое время она провела под домашним арестом во владениях свекрови, но от тюрьмы и тем более от петли Ангюсу удалось ее спасти. В сорок восьмом году, на балу в Эдинбурге, она встретилась с Мясником Камберлендом; тот попросил леди Макинтош протанцевать с ним под проганноверский мотив (а отказать всесильному сыну Георга II для жены вождя горного клана в то время было самоубийством). Но Анна не удержалась - и когда танец окончился, попросила герцога оказать ей ту же любезность и станцевать с ней под якобитскую песню, что и было сделано и вошло в историю. Умерла она своей смертью в 1787 году, и единственный ее портрет (с которого и была сделана гравюра, предваряющая этот текст) довольно долго висел в Национальном музее Шотландии, пока неожиданно куда-то не делся. Известно, что делся он не просто куда-то, а в некую частную коллекцию, принадлежащую членам клана Макинтош; но выяснить что-либо более детально, само собой, не представляется возможным.
И, наконец, отдельных слов заслуживают отношения Анны с мужем во время Восстания. Что Анна, что Ангюс не раз попадались в лапы противникам - и каждый раз передавались друг другу на поруки (первая такая процедура состоялась после пленения Ангюса под Престонпэнсом), откуда вскоре жизнерадостно сбегали, чтобы вновь присоединиться к своим войскам. Последнее пленение Ангюса и вручение оного жене состоялось спустя месяц после авантюры при замке Мой; и именно тогда впервые и прозвучало шутливое прозвище, впоследствии ставшее ее званием. "К Вашим услугам, капитан", - с улыбкой поприветствовала она вошедшего под конвоем мужа; "К Вашим услугам, полковник", - не растерялся тот и отвесил ей полный военный поклон. Стоит отметить, впрочем, что, чудом ухитрившись не прикончить друг друга на поле боя во время войны, Макинтоши всю оставшуюся жизнь провели душа в душу.
Анне в очередной раз сдают Ангюса. Выражение лица леди Макинтош как бы говорит нам: "Эх, дорогой, мыл бы ты за собой посуду и делал, что тебе говорят - от скольких проблем бы себя избавил!.." ;)
Замок Мой.
Замок Мой, вид со стороны озера.
Могила Дональда Фрэзера, командира "мойской пятерки".
