Что почитать: свежие записи из разных блогов

Читаю сейчас "Три версии нас" Лоры Барнетт. Увидела на полке в книжном и была заинтригована аннотацией - автор рассказывает три версии развития событий после встречи одной пары. В первом сценарии они вместе, в другом эта встреча остается мимолетной и ничего не меняет, в третьем они встречаются, а затем расстаются.

Ожидала, что события каждой из веток нам преподнесут последовательно, но все три истории развиваются параллельно, и это здорово очень - легко отслеживать, что осталось прежним, а что изменилось.

Пока я под впечатлением от такого оригинального хода, когда закончу - расскажу все подробно.

Дочитываю МЖ, подобралась к тому самому моменту, ну, вы знаете - когда Джуд и Виллем в своем доме за городом, лето, и Виллем едет встречать гостей. Подобралась, закрыла книжку и, фальшиво насвистывая, принялась придумывать себе дела, чтобы оттянуть момент и не дочитывать.

Ну, во-первых, уборка - это святое. Во-вторых, книжки давно не переставляла, они уже перезнакомились и заскучали, надо их повеселить. В-третьих, в том магазине, который дальше от дома, наверняка продукты лучше, и пофиг, что одна и та же сеть. В-четвертых, чудовищно интересно, сколько на ютубе фанатских видео по пейрингу Елизавета Йоркская/Ричард III. В-пятых, в субботу не хочу брать с собой книжку, она большая, хочу пойти налегке - все равно после поеду в гости и будет не до чтения.

Короче, мое подсознание сопротивляется изо всех сил. Будто пока я не читаю, ничего плохого и не происходит, а если не дочитать совсем, то и не произойдет. Маленькие радости эгоцентрика.

Алсо вопрос для читавших, а таких, как оказалось, в ленте достаточно - вот лично вы как понимаете название? Я об этом читала статью в журнале, но снова вот задумалась. "Маленькая" - незаметная? Короткая? Жизнь Джуда или жизнь Джуда и Виллема?

Лучше пока дочитаю Viva la vagina.

Сегодня в Петербурге идеальный день, чтобы читать "Авиатора" Евгения Водолазкина - серо-стальной, промозглый, с таким ветром, что всякий, кто весит меньше тонны, рискует пуститься в полет.

А книга, между тем, прекрасная. Манера повествования цепляет, события развиваются размеренно, а ритм и тревожность нарастают от страницы к странице - я уверена, что в итоге это будет стекло, просто стеклище, наемся до отвала. Ну а как иначе-то, если учесть, о каких временах вспоминает главный герой? Революция, война, голод, доносы, "уплотнения" - читаешь, и жутко, и пробирает до костей.

Читаю "Бессмертного" Кэтрин Валенте и проникаюсь легким сюрреализмом происходящего. Там, значит, главная героиня сидит у окошка в доме по улице Дзержинского, которая когда-то звалась улица Гороховая, в городе у моря, что зовется Петроград, а до этого звался Санкт-Петербург.

А я в этот самый момент спускалась в метро, чтобы поехать на работу. Работаю я в городе Санкт-Петербурге, который раньше звался Ленинград, а до того - Петроград, а еще раньше - Санкт-Петербург, на улице Гороховой, которая раньше звалась улицей Дзержинского, а еще раньше - улицей Гороховой.

Магический реализм как он есть. И где мой Кощей?

В русской литературе самой длинной фразой, с наибольшим количеством предложений считается фраза Льва Толстого из "Двух гусаров":

"В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много развелось в наше время, - в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, - когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, - в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, - в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы".

Кажется, ровно год назад я давилась соплями, читая "Песнь об Ахиллесе", а сейчас вот как раз добралась до новенькой книги автора, которая, в свою очередь, является пересказом (переосмыслением?) "Одиссеи". Раз "Илиада" уже была, дальше, как говорится, сам Зевс велел.

Миллер умеет зацепить внимание с первых строк, будто крюком в подреберье - не знаю уж, как ей это удается, не иначе как она умеет колдовать. Собственно, как и Цирцея - главная героиня новой книги.

То есть на сей раз мы получаем не столько очень качественную, но уже триста раз перерассказанную повесть о странствиях лукавого царя Итаки по пути домой, а скорее новую точку зрения, о которой прежде едва ли задумывались (я вот точно нет). Цирцея в "Одиссее" - коварная злодейка, еще одно препятствие для усталых воинов в их долгом пути к родному берегу. Она декорация, фигурка, которая в нужный момент слетит с шахматной доски.

Но только не в истории Миллер, и лично меня это очень заинтересовало сразу же.