Что почитать: свежие записи из разных блогов

Начал я тут давеча смотреть зверя, именуемого китайской дорамой. Как оказалалось, зверь вкусный, сладкий и «огосподибожедайтедва» интересный настолько, что мысленно, а иногда и не совсем, я ору с каждой серии.

Долго в себе это ощущение топил или невзначай делился им с семейными, но в конце-концов понял, что мне лучше об этом выходить куда-нибудь и выкрикивать самому себе на уме. Например сюда.

Что я, собственно, и делаю.

Чуть позже, уже отлучившись от сериала, я постучу сюда покричать о своём первом опыте поплакать на события, происходящие в нём, а пока что просто короткая, но требующая моего выброса ситуация: поступил де главный герой в академию. Умный, статный, умелый воин — из семи экзаменов в трёх набрал высший балл. Во всей группе лучше него справился с экзаменами только «гений», получивший шесть высших баллов из семи. А более, получившего несколько лучших оценок, и нет никого. И стали наш гений и герой, как водится, врагами друг другу. Кто умней, кто способнее, кому « больше надо». И подвернулось им очень ловкое « соревнование»: есть в академии библиотека, книги в которой волшебные — будешь читать то, что вздумается, а не то, на что ума и сил хватает, будешь страдать, книги рассудок мутить станут и тело ослаблять.

И вот эти двое баринов каждый день, как по расписанию, приходят в библиотеку и до белой горячки читают сложные книжки. То ли до «первой потери сознания», то ли до прозрения. Милые какие, жаль дураки.

to say- сказать что-то

to tell- сказать кому-то

to talk-болтать с кем-то

to speak- также говорить с кем-то но более официально, чем to talk.

А теперь о моём гештальте.

Если почитать, что я говорю, становится ясно, что я какой-то слегка странный: любви хочу, но не очень; отношения мне нужны, но не совсем.

К тому же я человек не особо социальный, здесь и та же школа, и какие-то свои извечные загоны сыграли роль. И под «не очень» я имею ввиду, что если у меня хорошее настроение, атмосфера располагает, а где-то поблизости есть мои близкие, то я вполне себе общительный милаха, который может и первым завязать разговор, и поддержать навязанный, но если хоть один из этих пунктов выпадает, то я превращаюсь в унылое говно, которое боится сказать хоть слово. Начинаются накручивания, переживания, уходящие в стратосферу мысли о том, что сейчас я облажаюсь... Облажаюсь с просьбой показать мне «вон тот чехольчик», ага.

И в этом отношении мне приходит на помощь интернет. Знакомишься с кем угодно, пишешь, почти не стесняясь, ему первым и вперёд, только успевай менять чай в заплесневелой кружке. Можно подружиться хоть с девочкой из Владивостока, хоть с моделью в стиле ню (о да, его тело стоит того, чтобы так бесстыдно его оголять). И не чувствовать, по крайней мере, до определённого момента, себя неловко. Ты — герой, ты творец, ты сам создаёшь себя из слов и случайных образов, и точно так же создаёшь других.

Для страждущего внимания, но боящегося его последствий человека интернет — словно Нарния, в которой ты можешь стать королём, злой колдуньей или так и остаться тёплым никем, слушающим нарнийские колыбельные у очага. И я довольно общителен в этой Нарнии: никто не видит моего краснеющего лица (со временем я научился не брезговать своим лицом и ставить его на аватарки иногда), никто не слышит, как я запинаюсь, все видят только мои жесты, облачённые в текст.

И пробуя искать себя, свою привлекательность и своё место под чьим-нибудь боком, я естественно приходил к такому варианту, как виртуальные отношения. Ахах, ещё в десятом классе завёл себе такие отношения с парнем, живущим где-то в Астраханской области и не собирающимся покидать свою вотчину. Я, ради него, конечно, не собирался покидать ничего тоже, но он против не был. Он вообще никогда не был против чего-либо, что я говорил или что делал. Такой приземлённый послушный мальчик, который играл со мной в романтику, пока я зубрил обществознание. В то время ещё было не было голосовых сообщений, повального увлечения сэлфи и обилия месседжеров, поэтому он для меня существовал только в одной единственной, сделанной на тапок фотографии, и в словах с его страницы вконтакте. И может в том была магия, может в том был его простой, как три копейки, шарм, но ему я верил, ему я был рад и с ним я не боялся быть собой, ведь ему не нужны были мои постоянные напоминания о том, люблю ли я его, не нужны были «фоточки» и какой-нибудь вирт. Просто каждое утро он напоминал, что я всё ещё ему нравлюсь, и ему хорошо, если хорошо мне.

Кстати о том, насколько ему было нормально со мной: познакомились мы в комментариях, где он, будучи бухим в хлам, наезжал на моего друга. Я вступился за друга, попутно указав на кучу орфографических ошибок в его тексте, и мысленно приготовился к продолжению холивара, но вместо этого получил признание в том, что я охренеть какой крутой... И после этого он извинился. Передо мной. За друга. И за то, что написал с ошибками. И за то, что он пьяный.

Потому он не раз ещё извинялся за то, что снова пьяный.... Правда уже старательно вычитывая при этом свой текст на ошибки, которые строгий я мог найти в его монологах.

Уже через полгода мы были таковы, потому что ему нужна была реальная жизнь, а мне — подготовка к экзаменам, но даже сейчас, с улыбкой вспоминая это я не жалею ни о том, что позволил начать эту «игру в любовь», ни о том, что закончил её. Из всех он, пожалуй, был единственный такой, кто удовлетворял бы моему условию быть немного в стороне от меня и не перебарщивать с романтикой/отношениями и общением о внешности. Но я не был тем, кто должен был удовлетворять ему, потому что был и остаюсь человеком, не заинтересованном в стабильных середнячковых отношениях с пьющим партнёром.

Когда мы разговаривали с ним последний раз, у него уже была реализована большая часть его планов на жизнь: армия, колледж по «ручной» специальности, и невеста. И пить она ему позволяла, потому что обычно делала это вместе с ним.

У меня же в то время уже наступил период полного отторжения отношений. В реальности мне их было заводить не с кем, в сети, в общем-то, тоже был штиль, и я просто посвящал себя дружбе.

Дружить здорово: ты разговариваешь с человеком, получаешь от него заряд эмоций, он получает его от тебя, все довольны. все счастливы — бесконтактный слюнообмен для любителей экзотики.

Но на всякий случай с арабами дружить перестал. И с англичанами, и с китайцами.... бросил нахрен всю эту хрень со знакомствами на долгих несколько лет, таки превращаясь, окончательно и бесповоротно, в то унылое чмо, которое отличает флирт от насмешки, но продолжает убеждать всех в обратном. То самое, которое всё ещё может навязаться кому угодно в интернете, пофлиртовать (даже неосознанно) и слиться при первых признаках симпатии, причём не важно чьей: собеседника или собственной. Лёгкие подкаты и шутливые признания стали эдакой формой допинга, которую я сдабривал исконно своими загонами по любви, материнской нежности и мимими, и кушал небольшими количествами в строго ограниченное время. Потому что они же ненастоящие, а жрать бады не очень полезно.

Я всё ещё не уверен, что я хоте бы продолжить эту тему, но я уверен, что хочу рассказать о другой, почти вытекающей отсюда и тоже меня волнующей, и для этого мне нужно закрыть гештальт.

я говорил о своей школе... что-то около о том, почему у меня нет особых причин любить её, любить себя и вообще хоть кого-то любить, по крайней мере той любовью, о которой принято писать или сочинять песни. Любовью родительской я готов объять земной шар и повязать её бантик на мизинце каждого своего друга, близкого или особо милого знакомого или знакомой. И это не шутка, для меня буквально норма восхищаясь кем-то, засматривая его фотки до дыр или до трескающегося лица мило ему улыбаясь, искренне говорить «ты ж мой ребёнок», «моя ты умничка», «ути-пути, какой ты у меня большой». Мне, кстати, попадалась статья на TEDе, где мужчина рассказывал, что эта озабоченность не своим семейным счастьем и есть черта гея... по крайней мере одного известного ему гея, его сына. Но не думаю, что я гомо, и уж тем более что я — его сын, но в его словах было что-то логичное, поэтому я их запомнил. И теперь иногда ловлю себя на мысли, что, возможно, чем лучше человек ведёт себя с чужими детьми, возясь с ними, как со своими, тем печальнее (в общепринятом, я имею ввиду, смысле), у него с продолжением своего рода? Типа асексуалы — лучшие воспитатели, потому что им вообще не до вопросов своего либидо, либидо своего соседа и даже собаки. Утверждение, конечно, спорное, но я о нём думаю в том числе в рамках того контекста, что я, это я, и я педагог.

Я не асексуал в полной мере этого слова и я не фригидный (о боже, сколько раз я слышал, что это якобы одно и то же и мне в любом случае надо лечиться). То, что я испытываю к себе и своему влечению, балансирует где-то на грани моей школьной самооценки, желания быть услышанным и крайнего пренебрежения к подкатам в мою сторону с любовью к мимими, бесконечными запасами нежности и иногда возникающим желанием посмотреть порно. То есть, я как бы люблю романтику, но не со мной, потому что кто я такой, чтобы иметь на неё право, и я не против секса, но чьего-то чужого и, желательно, без моего непосредственного присутствия. И под присутствием я подразумеваю не только наличие меня в комнате, но и экспозицию, погружение меня в момент: или это прон и вы просто делаете то, что вы должны сделать, или вы начинаете делать мне сюжет, и тогда я пролистываю всё ваше соитие, чтобы не портить себе удовольствие (или неудовольствие, всякое бывает) от событий.

Однажды, очень услужливый интернет подсказал мне, что мой личный сорт кукухи может быть «грейромантичностью». То есть я влюбчивый, но не склонный к отношениям; я романтичный, но только в случае, если романтика исходит от меня к кому-то, а не наоборот (или если это два других человека воркуют, против них тоже ничего не имею).

И опыт «общения» в школе в этой грейромантичности сыграл отвратительную роль: я не понимаю, когда со мной флиртуют. Не просто игнорирую, потому что мне плевать или даже фу, а попросту не догадываюсь, для меня все (кроме самых очевидных и продолжительных, разумеется) знаки внимания — это насмешки, плевки в мою сторону. Я не привлекательный, я не красивый и я, простигосподи, не сексуальный, мне отвратительны эти мысли по отношению к себе, они все звучат будто голосом того самого брата одноклассника, самого одноклассника и всех тех прочих, кто находился со мной все эти годы в одном классе и кто смеялся над этими идиотскими шутками обо мне.

Так что да, я определённо не асексуал в полной мере, потому что я всё ещё хотел бы, чтобы сейчас, в меня нынешнего, влюбился кто-нибудь из тех уродов. Или, ещё лучше, в того прежнего, не понимающего, чего он хочет от жизни, и чего хотят от него. Просто чтобы после признания сказать наконец «фу» и уйти, всё ещё не чувствуя в себе потребности быть с кем-то, но зная, что я хотя бы любим.

Он был ангелом смерти.

Тихо кружились перья

Крыша была высокой,

До края пятнадцать шагов,

Ангелов мы не знаем,

Это пустые поверья,

Тихо кружились перья,

Он был шагнуть готов.

Не помешают крылья,

И не помогут тоже.

Те, кто однажды умер,

Видят иначе путь.

То, что давно случилось,

Санет однажды былью,

Заново и похоже,

Негде теперь уснуть.

Раз, два, три, четыре, пять, шесть, семь, восемь, девять, десять, одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать, пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, двадцать два, двадцать три, двадцать четыре, двадцать пять, двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь, двадцать девять, тридцать, тридцать один, тридцать два, тридцать три, тридцать четыре, тридцать пять, тридцать шесть, тридцать семь, тридцать восемь, тридцать девять, сорок