Что почитать: свежие записи из разных блогов

Пишет MirrinMinttu

Ф-мобное 8: Орден грандмонтинцев-3
С радостью возвращаюсь на английскую почву. Итак, у грандмонтинцев на этой почве было три приората: Албербери, Красволл и Гросмонт. Самым маленьким из них был приорат Албербери - всего на семь персон, хотя стандартные религиозные сообщества грандмонтинцев обычно состояли из ячеек в 13 человек, в честь 12 апостолов и Иисуса. А обязан своим XS размером приорат тому, что изначально его основатель собирался устроить там приорат арвезианского ордена (Arrouaisian Order - по сути, общежитие отшельников, не являющихся монахами, и просто живущих по более строгой версии канона августинцев). Кстати, таких арвезианских приоратов в Англии было даже больше, чем грандмонтинских - аж целых девять штук (впоследствии они стали аббатствами августинцев), тогда как во Франции их было всего три. А основателем этим был лорд Фульк III Фиц-Уорин, один из прообразов Робин Гуда.

скрытый текстНу как прообразом... Начну я лучше с отличия. Трепетная и храбрая девица Мэрион звалась, в данном случае, Мод ле Вавасур, и была не девицей, а вдовой Теобальда лорда Батлера, и матерью двоих детей. После шести лет брака, овдовевшей Мод пришлось вернуться из Ирландии к отцу, главному шерифу Ланкашира, который купил у короля Джона право на её опекунство, и на то, чтобы выдать свою дочь и наследницу обширных владений по собственному усмотрению. Мод была оценена в 1200 марок и двух быстроходных лошадей. Так что "злым шерифом" робингудовского эпоса был, на самом деле, отец.

Что касается самого Фулька Фиц-Уорина, то его склока с королем Джоном случилась из-за замка Виттингтон. Замок и правда был симпатичным, плюс, обладание собственным замком-крепостью сильно повышало престиж владельца. Соответственно, замки были ходовой валютой для королей, желавших кого-то наградить, и имели, поэтому, замысловатые истории своей принадлежности к какому-то определенному роду.


Whittington Castle

Именно Виттингтон был изначально укреплен до состояния замка во времена Анархии, для сторонника императрицы Матильды, норманна Гийома Пиперелла, который в Англии звался Вильгельмом Певереллом. Поскольку Виттингтон находился практически на границе с Уэльсом, в 1149 году его аннексировал для своего королевства Повис последний принц этого королевства, Мадог ап Маредид, который в этом замке и умер в 1160 году. Через пять лет, король Генри II отдал замок Роджеру де Повису, валлийцу, и дал даже средства на ремонт. Какое отношение замок имеет к Фиц-Уоренам, понять трудно. Кажется, он был когда-то доверен первому Фульку Певереллом. Но право точно было, потому что второй Фульк, бывший в дружеских отношениях с Генри II, этот замок получил, но так и не удосужился заплатить за право держать замок какие-то несчастные 40 марок. Поэтому замок формально так и остался в руках валлийцев. После смерти отца, наш Фульк III предложил 100 фунтов за права на замок, но король Джон предпочел отдать его в 1200 году сыну де Повиса, причем за какие-то 50 фунтов!

Дело могло быть в политике (и, скорее всего, было), но отношений между Джоном и Фульком имели в далеком детском прошлом один эпизод. Тогда, проигравший Фульку в шахматы Джон огрел противника шахматной доской по голове, а тот пнул Джона в живот. Джон, оскорбленный до глубины души (принц он или не принц?!) побежал жаловаться отцу, но тот навалял отпрыску за то, что парень сам не решает свои проблемы. Так это было или нет, но так рассказывает семейная легенда Фиц-Уоренов. Поэтому, когда замок Виттингтон был отдан Джоном Морису де Повису, Фульк воспринял это продолжением той драки (сдается мне, что и ему, в свою очередь, навалял его отец), и поднял против короля полномасштабное восстание. Вместе с ним восстали его братья Вильгельм, Филипп и Джон, и, соответственно, все люди, имеющие подчиненное к этому семейству положение.



Благородный разбойник Фиц-Уорен

Поскольку королю было в 1201 году не до Фиц-Уоренов, он просто послал разобраться с ними Хьюберта (Гая) де Бурга (будущего юстициария и графа Кента) - вот и наш "Гай Гисборн". Тот и разобрался. Фульку пришлось искать убежища в аббатстве Стэнли, откуда он тихенько перебрался во Францию и стал служить королю Филиппу. Впрочем, в 1203 они с Джоном помирились, тот его и его сторонников простил, и Фульк, заплативший 200 марок штрафа за свои приключения, в октябре 1204 года воцарился, наконец-то, в вожделенном замке. Больше они с королем не ссорились до 1215 года. Интересно, что легенда говорит о том, как Мод повсюду следовала за своим супругом, скрываясь вместе с ним в лесах, но на самом деле шериф Роберт де Вавасур отдал её Фульку в жены в октябре 1207 года. Вернув, естественно, те деньги, которые в свое время заплатил королю за это право. Но Фульк, похоже, мог себе позволить такие расходы. Тем более, что жена ему принесла земли в Норфолке и Ланкашире, плюс треть доходов от земель своего покойного мужа в Ирландии. Они прожили вместе 20 лет. Поскольку Фульк III прожил хорошо так за 80 лет, он, через много лет после смерти Мод, женился снова, но пережил и вторую жену.

Таким человеком был основатель приората Албербери. Строить он его начал около 1221 года, и строительство, очевидно, закончилось в 1226 году. Первым приглашенным аббатом, надзиравшим за процессом, был Алан из августинского аббатства Лиллешелл, который кротко мучался с явно недостаточным финансированием, но его сменил менее терпеливый аббат Уильям, который обозрел несоответствие амбиций заказчика и предоставленных в его распоряжение финансов, и объявил, что ему такая ноша не интересна. Вот тогда-то Фиц-Уорин и решил отказаться от идеи арвезианского приората, и вдохновился примером Валтера де Лэси, строившего грандмонтинский приорат в Красволле. Причем, Фиц-Уорин широким жестом подчинил свое детище прямиком аббатству в Гранмонте, а не тому же приорату в Красволле, чем обрек его на массу проблем в будущем. Поскольку приораты грандмонтинцев роскошью убранства не блистали, он дал в пользование приората довольно неплохие угодья. Тут было и право на рыбную ловлю в Северне, и общие права в Албербери и Пекнелле, манор в Ватборо, а также право строить мельницы. Земля, на которой был построен приорат, тоже была отдана в его собственность. Очень даже неплохо для шести монахов и аббата, не так ли?

К сожалению, у Албербери с самого начала были две проблемы. Во-первых, расположение в приграничье с Уэльсом, и, во-вторых, их подчиненность главному приорату, находящемуся за границей. Первая проблема проявлялась в буднях обитателей приората угнанным скотом и укораденным или уничтоженным зерном, а вторая... По сути, обитатели приората не могли и пальцем пошевелить в управлении своим хозяйством без разрешения приора в Гранмонте, но приор в Гранмонте требовал от дочернего приората половину дохода, который должны были приносить их владения. Опять же, административные проблемы Гранмонта во Франции неизбежно отражались на назначениях, которые мог делать только главный приор ордена. А мы помним, что о периодические скандалы в головном приорате обламывали зубы даже привычные ко всему администраторы папы. А потом началась Столетняя война. В 1337 году Эдвард III наложил арест на всё имущество грандмонтинских приоратов в Англии, поскольку их начальник был во Франции. В 1344 году, отчаявшийся приор Албербери официально заявил, что он является подданным английского короля, а не французского, что было официально подтверждено патроном приората, очередным Фиц-Уорином, которому и было дано право взять дела приората в свои руки, и самому назначать в него приоров.

Но, естественно, головной офис, так сказать, сдаваться не собирался, и продолжал назначать своих приоров. И снимать их с должности, как в 1357 году, когда приор Джон из Каблингтона был обвинен в растрате средств, жестоком поведении и убийстве. Король Эдвард III приказал начать расследование, но вмешался аббат Гранмонта, и, в результате, приор был просто смещен. К сожалению, я не нашла никакого материала по этому делу. Аналогичная ситуация случилась в 1364 году, когда приор Ричард из Стреттона был объявлен вне закона по обвинению в убийстве, и бежал из приората на время, нужное для получения королевского пардона. Естественно, на его место был назначен аббатом Грандмонта другой приор, Ричард из Хаттона. По этому случаю можно сказать только то, что Ричард из Стреттона королевского пардона не получил, потому что с 1365 года приором в Альбербери был Ричард из Хаттона. В конце концов, в 1369 году на аббатство был снова наложен арест, как на организацию, управляемую из-за границы. В 1441 году, король Генри VI отдал его колледжу Всех Святых в Оксфорде. В 1550-х годах приорат был перестроен в частный дом. При перестройке были найдены классические скелеты под лестницей, в количестве 5 штук, но никого не заинтересовало, кому они принадлежали.

https://MirrinMinttu.diary.ru/p219850099.htm

Мотт и бейли (англ. Motte-and-bailey) — термин для обозначения особого типа раннесредневекового замка, представляющего собой обнесенный частоколом двор, внутри или в непосредственной близости от которого находится увенчанный донжоном насыпной холм. Подобные замки были широко распространены во Франции в XI—XII веках, а также Англии, Уэльсе и Шотландии после нормандского завоевания 1066 года. Название английского термина происходит от слияния фр. motte — «холм», и англ. bailey, слова, обозначающего двор замка. Основное достоинство замков подобного типа состояло в том, что их строительство не отнимало много времени и усилий, а также не требовало поиска для строительства замка естественных возвышенностей, дающих при обороне тактическое преимущество (то есть, замок можно было возвести «в чистом поле»). Однако, данные укрепления, будучи деревянными, были уязвимы для огня и в ходе осады нередко становились жертвами пожара, в связи с чем в конце XII века началось повсеместное строительство замков из камня.


скрытый текстMotte представлял собой насыпной холм из земли, часто смешанной с гравием, торфом, известняком или хворостом. Холм имел в основании круглую или же приближенную к квадрату форму; высота насыпи в большинстве случаев не превышала 5 метров, хотя иногда доходила до 10 и более метров. Диаметр холма в большинстве случаев превышал его высоту по меньшей мере в два раза. Нередко материалом для формирования насыпи становилась земля, вынимаемая при строительстве рва вокруг будущей насыпи. По мере возможности, ров мог заполняться водой или же оставался сухим. Склоны холма могли покрываться глиной либо деревянным настилом.
На вершине насыпи возводилась деревянная, а позднее каменная оборонительная башня—донжон, окруженная палисадом. Доступ на территорию палисада (в ряде случаев — прямо в башню) осуществлялся через перекидной деревянный мост и устроенную на склоне холма лестницу. Башня могла служить постоянным жилищем хозяина замка, хотя иногда оставалась чисто оборонительным сооружением и использовалась лишь при осадах; лорд же в мирное время предпочитал жить в более комфортабельном доме на территории внутреннего двора.

Понятие bailey обозначало внутренний двор крепости площадью (за редким исключением) не более 2 гектаров, окружающий мотт или непосредственно примыкающий к нему. На внутреннем дворе располагались разнообразные жилые и хозяйственные постройки — жилища хозяина замка, его воинов и подданных, конюшни, кузница, склады, кухня и т.п. — внутри него. Снаружи двор был защищён деревянным палисадом (частоколом или стеной с боевым ходом), который также нередко устанавливался на земляном валу со рвом перед ним. Пространство внутри двора могло быть разграничено на несколько частей, либо около мотта располагались несколько примыкающих друг к другу дворов.

Судьба одарила сэра Госелина Денвилла неплохими перспективами. Он родился в благородной семье, ведущей род со времён Вильгельма Завоевателя. Его отец был богат, а сам молодой человек – весьма неглуп. Казалось бы, живи и радуйся. Некоторое время сэр Госелин и радовался. Отправился учиться в Кембридж, где добился неплохих результатов, был гордостью родителей. Ровно до того момента, когда его папенька решил, что для сына лучшей карьерой будет карьера священника. Чего же ещё можно было ожидать от джентльмена повышенной набожности?

скрытый текстТо, что сын в свободное от учёбы время предпочитал вино и женщин латыни и учёным диспутам, любящего родителя интересовало мало. Возможно, он и не знал о весёлом нраве своего отпрыска. Возможно, считал, что наклонности сына никак не противоречат избранной им для него карьере. В те времена, прелаты церкви жили такой же жизнью, как окрестные лорды, разве что на своих подругах они не женились. В любом случае, отец сэра Госелина попытался направить сына на путь истинный если не добром, то худом, но борьба старого с молодым была изначально неравной. От расстройства старик слёг и вскоре умер, оставив сэра Госелина владельцем поместья, приносящего симпатичный годовой доход в 1 200 фунтов.

Теперь молодой человек сам стал лордом и рыцарем, и, вместе со своим братом Робертом, очень скоро промотал всё состояние. Честно говоря, выбор после этого у братьев был небольшой. Вернее, его вообще не было. Единственным способом жить дальше было бы место среди служащих какого-нибудь крупного лорда, но, возможно, их репутация и склонность к экстравагантному образу жизни этот путь закрыли. В любом случае, молодые люди придумали самый простой план, как им разжиться деньгами. Грабёж. Менее простым этот план делало то, что ограбить они решили двух кардиналов – папских легатов, которые прибыли разрешить напряжение между Эдвардом II и графом Ланкастером, а также провести переговоры о мире между Англией и Шотландией.

Братья, как и положено джентльменам того времени, были людьми, умеющими обращаться с оружием, но для того, чтобы ограбить легатский конвой, одного этого было мало. Поэтому они объединили усилия с двумя окрестными бандитами, у которых в подчинении было значительное количество головорезов. Легаты были благополучно ограблены.

Денвиллам жизнь грабителей с большой дороги приглянулась. Их никогда не привлекали мелкие мероприятия и жалкие гроши одиноких путешественников, они предпочитали грабить поселения, церкви, монастыри. Но всё имеет свою цену, и образ жизни изменил братьев. Когда-то они были просто весёлыми лоботрясами. Теперь они превратились в убийц, получающих удовольствие от пролития крови. Денвиллы и их люди убивали там, где ограбить можно было вполне бескровно. Впрочем, сами они не рассматривали убийства убийствами. Сэры, по их мнению, просто веселились и… охотились. Такие вот весёлые парни. Это было настолько очевидно, что один монах, Эндрю Симпсон, оказался после встречи с сэром Госелином богаче, чем был до встречи.

Всё началось достаточно плохо. Монах, имеющий при себе немного денег, натолкнулся на банду Денвиллов по дороге из Марлоу в Бэкингемшир. Разумеется, его ограбили, но поскольку золота было мало, сэр Госелин велел доминиканцу взобраться на дерево, и компенсировать недостаток золота хорошей проповедью. Монах не стал ни дичиться, ни молить о пощаде, ни угрожать гневом Господним. Он просто подоткнул рясу, и сноровисто залез на дерево. И произнёс такую проповедь, что разбойники не только вернули ему деньги, но ещё и между собой скинулись, презентовав монаху кошель. И с дерева помогли слезть. Хотя, один неверный жест, одна неправильная нота в голосе – и монаху помогли бы на этом дереве повиснуть.

А потом сэр Госелин решил, что будет чрезвычайно весело ограбить самого короля, который как раз отправился в летнюю поездку по стране. Он одел свою банду в монашеские рясы, и они смогли окружить короля так, что у того не было ни малейшего шанса с ними справиться. Ведь с Эдвардом II было всего человек сорок, а Дэнвилль стоял буквально плечом к плечу с королём. Так что пришлось его величеству в бессильной ярости смотреть, как его придворные отдают бандитам деньги и украшения.

Ограбив короля, сэр Госелин совершил огромную ошибку. Он зарвался, несколько раз разбив отряды, посланные на его поимку. Да и вся округа тряслась от его «охот», укрепляя стены. Вернувшись к свите, король выпустил прокламации о награде за доставку Госелина Денвилла и членов его банды, живыми или мёртвыми. И их стали потихоньку отлавливать и доставлять, потому что награда была существенной. За полгода сэр Госелин потерял более шестидесяти человек. Но он всё ещё не понимал, что конец близок. Одним из последних его «подвигов» стал налёт на дворец епископа Дарема, который бандиты перевернули вверх дном, а потом разорили винный погреб прелата. Но банда Денвиллов стала гораздо меньше, и бояться сэра Госелина тоже стали меньше.

Возможно поэтому, один трактирщик и нашёл в себе смелость с Денвиллом покончить. Дело в том, что у сэра Госелина была интрижка с женой трактирщика, на которую тот смотрел сквозь пальцы, потому что бандиты Денвилла оставляли в его кабаке много денег. Только ведь сэру Госелину было неинтересно веселиться с прекрасной трактирщицей тайно, гораздо веселее было сделать интрижку публичной, и наблюдать, как корчится от стыда рогатый муж. Как только силы у мучителя поубавилось, трактирщик отправился к шерифу, и рассказал, где и когда можно взять Денвилла.

Шериф, разумеется, охотно ухватился за возможность, и собрал около шести сотен человек, не желая рисковать в схватке с такими опытными воинами, как Денвиллы и их головорезы. Тем не менее, в схватке шериф потерял 200 человек, а из банды Денвиллов в живых остались только 23 человека. Все они были схвачены, скручены, и доставлены в Йорк. И снова никакого суда не было. Бандитов и их аристократического предводителя бесславно повесили на радость присутствующим, которых было около тысячи.

Отсюда

И еще здесь на английском

https://www.exclassics.com/newgate/ng3.htm

Предположим, вы оказались в средневековом аббатстве. Как попасть в библиотеку? Когда начнется заутреня? Что значит этот колокольный звон? Куда пойти обедать? Как не перепутать послушника с аббатом и найти дорогу к умывальнику.

 

https://arzamas.academy/mag/577-abbat

 

Повседневная жизнь средневековых монахов Западной Европы

Пишет [J]kurufin_the_crafty[/J]:

 

Английские средневековые фамилии

"О положении семейства Чосера в обществе кое-что говорят те фамилии, под которыми дед Чосера фигурировал в различных судебных тяжбах.

 

URL записи

Слово mumm в английском языке, возможно, родственно датскому mumme/momme, что означает «надевать маску». Иногда этимологически слово mummer возводят к среднеанглийскому mum («молчать») или греческому mommo (маска). Также есть и верхненемецкое vermummen (переодеваться, закутываться, надевать маску, ок. 1351 г.). В XVI в. в Германии и Австрии по праздникам ряженые в масках обходили дома, предлагая mumenschanz – сыграть в кости. Так развлекались не только простолюдины, но и знатные особы; например, в 1557 г., в четверг на масленичной неделе, Альберт V, герцог Баварский, нанес визит архиепископу Зальцбургскому и сыграл с ним партию в кости. А во время карнавала в 1540 г., в Анже, некий англичанин в маске, в сопровождении нескольких ряженых, явился к французскому королю Франциску I и предложил ему сыграть, поставив на кон такую крупную сумму, какой не оказалось на руках у короля. Пришлось послать за деньгами к местным торговцам и дожидаться целых два часа.

скрытый текстВ 1377 году в Англии сто тридцать ряженых на лошадях явились ко двору принца Уэльского (будущему Ричарду II). Они также играли в кости – и проиграли принцу несколько золотых перстней. Впрочем, в 1418 г. вышел закон, воспрещавший под страхом тюремного заключения «ряженье, пьесы, интерлюдии и прочие переодевания, для которых потребны накладные бороды, раскрашенные лица, разноцветные маски с искаженными чертами и так далее». Возможно, это было попыткой напомнить обывателям, что во время рождественского поста негоже предаваться шумным и беспорядочным увеселениям. Кроме того, в период праздничных маскарадов, пользуясь общей суматохой и возможностью остаться неузнанным, обычно активизировались карманники и грабители, и в 1598 году появился очередной ордонанс, воспрещавший появляться на улицах Лондона «с раскрашенным лицом». На третий год правления короля Генриха VIII (1509-47) запрещалось ходить по улицам, «перерядившись и закрыв лицо маской», под угрозой трехмесячного заключения. Тот же закон карал штрафом в 12 шиллингов любого, кто держал у себя дома маску.

При дворах ряженые регулярно разыгрывали аллегорические пьесы (которые назывались латинским словом ludi, т.е. «игры»). На втором году правления короля Генриха IV (1399-1413), во время рождественских празднеств, двенадцать лондонских олдерменов и их сыновья явились в маскарадных костюмах, чтобы позабавить государя, за что удостоились благодарности. В различных придворных документах встречаются перечни масок и предметов одежды, необходимых для изображения «мужчин, женщин, птиц, зверей и ангелов». После коронации Изабеллы Баварской ряженые в различных костюмах – один был одет медведем, другой единорогом, третий мавром, четвертый турком, и так далее – поднесли ей богатые дары. В компаниях попроще участники могли обходиться и без масок, достаточно было вымазать лицо сажей или краской. В северных областях Англии ряженье нередко заключалось в том, что мужчины и женщины на Рождество менялись одеждой и в таком виде ходили из дома в дом, «участвуя в веселье соседей, развлекая их своим видом, танцуя, распевая песни и так далее».

В сценках, исполняемых во время «игр», сюжеты не отличаются разнообразием. Как правило, действие ведет рассказчик, выступающий под разными именами (Шут, Предводитель, Лорд, Old Father Christmas, иногда старуха или даже Дьявол), который велит очистить место для представления и выкликает героя (champion). Одним из популярнейших champions был святой Георгий (он же – король или принц Джордж). Следом за героем появлялся его противник – турецкий рыцарь, король Марокко и так далее; иными словами, один из персонажей воплощал добро, а другой зло. Они сражались, и герой убивал своего хвастливого врага (а иногда погибал сам). Призывали шарлатана-врача, который воскрешал убитого, и начиналась общая пляска, во время которой танцоры и музыканты обходили зрителей, собирая деньги. (Интересно: хотя в пьесах часто фигурировал святой Георгий, бой с драконом изображался очень редко.) Персонажи обменивались короткими диалогами, зачастую в виде рифмованных строчек, и представлялись зрителям при своем появлении на сцене или же в ходе действия. В Южной Англии иногда пьеса завершалась появлением «маленького Джонни Джека, с женой и детьми на закорках» (Little Johnny Jack, with his wife and children оn his back). «Джонни Джек», которого обычно играл самый младший член труппы, сначала просил у зрителей еды, а затем денег. «Жена и семейство» были представлены в виде кукол или рисунка.

Центральная сцена с поединком могла быть расширена за счет второстепенных персонажей (например, противник предъявлял свои права на даму – в сюжете с участием св. Георгия это, как правило, была дочь египетского царя). Все роли в традиционных mummers plays исполняли мужчины, и необходимый минимум, таким образом, составляли три персонажа (рассказчик, герой, антагонист). Робин Гуд и его друзья также были популярными персонажами mummers plays. Хотя сохранились лишь три ранних (до XVI в.) драматических отрывка с участием Робин Гуда, документы свидетельствуют, что без сценок и шествий с участием «веселых ребят» обходилось мало какое празднество.

Известна инсценировки баллад «Робин Гуд и Гай Гисборн», «Робин Гуд и куцый монах», «Робин Гуд и горшечник»; в 1849-х гг. в Уилтшире ставилась пьеса «Робин Гуд и скорняк» (где также фигурировали шарлатан-врач и «простак» по имени Джек Уинни, которых не было в оригинальном тексте). Вообще сюжет об отважном скорняке Артуре-э-Блэнде пользовался популярностью.

Иногда вместо поединка героя с противником центральным эпизодом становился танец с мечами (sword play), в котором участвовали пять-шесть человек.

В ходе этого действа танцоры складывали мечи звездой вокруг шеи «жертвы», а потом все одновременно с лязгом разнимали клинки.

В танцах, которыми непременно сопровождались сценки, бывали задействованы самые разные персонажи, пусть даже не участвовавшие в сюжеты – Вельзевул (иногда к нему шутливо обращались «Бесси»), Барабанщик/Тамбуринщик, Лошадка (hobby-horse). «Лошадь» изображали при помощи круглой или овальной рамы, надетой на пояс и обтянутой тканью, которая свисала до земли. Иногда эта ткань имитировала чепрак боевого коня. Спереди на раме закрепляли деревянную лошадиную голову, иногда с открывающимся ртом, сзади хвост, иногда «лошадь» даже снабжали фальшивыми ногами. В деревнях зачастую обходились рамой от большого сита, положенной на плечи «всадника» и покрытой одеялом или простыней. Наконец, самым простым вариантом была лошадка на палочке, без особых изысков.

Еще одна разновидность mummer plays (wooing plays, буквально «игры с ухаживанием») существовала в Линкольншире, Лестершире и Ноттингемшире. В этих пьесах также происходил поединок между героями, со смертью и последующим «воскрешением» одного из них, однако эта сцена не была центральной. Поединок вообще мог произойти в любой момент действия и между любыми двумя персонажами; главной сюжетной линией было ухаживание за «леди».

В «Словаре музыкальных терминов» моррисом (morris) , или мореской (мареской), назван «танец в костюмах героев баллад о Робин Гуде». Иными словами, налицо вышеупомянутое смешение терминов mummers и morris, которые и в Англии не всегда четко разграничиваются :). И моррис, и танец с мечами могли входить в состав mummers plays, становясь частью пьесы или завершая ее.

Моррис обычно исполняли с бубенчиками или колокольчиками; со временем появились и другие аксессуары – палки, мечи, платки, трубки с длинными чубуками, которые клались крест-накрест в кругу танцующих. Самое раннее упоминание о моррисе относится к 1448 году – речь идет о семи шиллингах, которые уплатила танцорам лондонская гильдия золотых дел мастеров. Упоминается моррис и в лондонских документах XV в. (как и танцы с мечами, пляски ряженых и mummers plays) – его исполняли при дворе, а также во время торжественных городских процессий. К середине XVII века моррис окончательно утвердился в качестве «народного танца». В это время крестьяне уже вовсю пляшут моррис на деревенских праздниках, особенно в Троицын день.

В XV веке название танца записывалось как Morisk dance, moreys daunce, morisse daunce и т.д. – что означало «мавританский танец» (ср. фламандское mooriske danse, немецкое Moriskentanz, французское morisques, итальянское moresco/moresca и испанское morisca). Современное написание - Morris-dance – впервые появляется в XVII в. Можно предположить, что он возник в связи с модой на «экзотические» (особенно восточные) зрелища в XV веке, оставившие отчетливый след в испанских и итальянских народных танцах, и изначально исполнялся в экзотических костюмах или сопровождался причудливыми движениями. Не исключено, что моррис пришел в Англию из Испании или Италии. Лондонские хроники упоминают труппу испанских танцоров, исполнявших моррис перед Генрихом VII в 1494 году. В провинции танцоры, участвовавшие в mummers plays, зачастую мазали лица сажей – возможно, изображая «мавров».

В нынешнем реконструированном виде моррис танцуют сетами по 5-8 человек (в кругу или колонной), с платками, палками, гибкими мечами (длинными или короткими), колокольчиками, кастаньетами или флагами, иногда – с раскрашенными лицами.

https://tal-gilas.livejournal.com/237870.html

Имя Робин Гуда становится нарицательным уже как минимум в середине 12 в. Впервые оно упоминается в официальных документах для обозначения грабителя в1262 г. (т.е. более чем на сто лет раньше первого упоминания в каком-либо литературном произведении). Вероятно, тот, кто в 1262 г. назвал преступника «робингудом», либо знал уже сложившуюся легенду о Робин Гуде, либо хорошо представлял, кто это был такой. Это упоминание сделано в беркширской хронике; запись касается королевского прощения, дарованного некому священнику из Сэндлфорда, который присвоил себе, в отсутствие надлежащего судебного ордера, имущество беглого преступника по имени William Robehode. Что интересно, годом ранее, в 1261 году, в том же Беркшире объявлена вне закона шайка, обвиняемая в разбое и укрывательстве грабителей. В ее составе назван некто Уильям, сын Роберта Смита. Вполне вероятно, что «Уильям Робингуд» из записи 1262 года и «Уильям, сын Роберта Смита» - одно и то же лицо, в процессе переписывания волей чиновника сменившее имя. Иными словами, чиновник обозначил Уильяма нарицательным определением, понимая, что сказать «Робин Гуд» вполне достаточно для характеристики.

скрытый текстRobehode быстро становится условным обозначением грабителя вообще. С тех пор слова 'Robinhood', 'Robehod', 'Robbehod' и даже «Rabinhud» не раз попадаются в записях, датируемых концом 12 в. В промежутке между 1261 и 1300 гг. как минимум восемь раз загадочный robenhode встречается в разных областях Англии, от Беркшира на юге до Йорка на севере.

В 15 в. имя Робин Гуда в качестве обозначения дорожного грабителя фигурирует даже в парламентских записях. Так, о некоем Питере Венебле из Астона, замешанном во многих правонарушениях, говорится, что он «живет в лесу, как Робин Гуд и его люди». Неоднократно жалобы в суд на разбой начинаются словами «As Robin Hood in the forest stood» - то есть, строчка из баллады стала, фактически, юридической формулой в соответствующих делах! А в 1605 году, во время суда над Гаем Фоксом, королевский прокурор назвал заговорщиков «робингудами». В хрониках 14-15 вв. (в частности, в Scothichronicon) Робин Гуд уже упоминается как историческое (или почти историческое) лицо, пусть и с осторожной оговоркой «говорят, что…».

То есть, настоящий Робин Гуд, если таковой имелся, жил ранее 1261 года и, несомненно, пользовался некоторой известностью, раз его имя обрело нарицательное значение. Кем же он мог быть? И что же это такое было изначально – имя, прозвище или просто невнятно записанное словосочетание robber in the hood, «грабитель в капюшоне» (т.е. с закрытым лицом – капюшон можно было вполне использовать вместо маски)?

Называют следующие прототипы РГ:

1) В 1125 г. Юстас Лоудэм, шериф Ноттингемшира и Йоркшира, велел разыскать, поймать и казнить некоего Роберта Уэзерби, аутло и разбойника. Помянутого Роберта изловили и «повесили в цепях» (за железную цепь для оной процедуры кузнецу было заплачено 2 шиллинга, запись о чем сохранилась в соответствующих документах)

2) Некий Robert Hode (возможно, арендатор, державший землю от архиепископа Йоркского) не явился на суд в Йорке в 1225 г. Он был объявлен вне закона, и его имущество, на сумму 32 шиллинга 6 пенсов, отошло в казну. Хотя ничего более о нем не известно, некоторые исследователи называют его самым подходящим кандидатом на роль знаменитого аутло. По сути, это единственный человек, отвечающий всем минимально необходимым требованиям: его зовут Роберт Гуд (или Год), он был объявленным в розыск преступником и родился намного раньше 1262 года, так что к тому времени мог уже обрести некоторую славу. В 17 в. Томас Гейл, настоятель Йоркского собора, оставил среди своих бумаг стихотворную эпитафию, в которой говорилось, что Robert Hode умер в «двадцать четвертый день декабрьских календ 1247». Такой даты в римском календаре нет; но, так или иначе, между 1225 и 1247 годом – промежуток в двадцать два года. Именно такой срок, согласно балладам, Робин Гуд прожил в Шервудском лесу. Можно сказать, это был первый прообраз биографии легендарного аутло.

3) Граф Роберт Хантингтон, умерший в 1247 году. Доказательства, в данном случае, скорее, литературные, нежели исторические. Роберт Фицут, или Фицус, граф Хантингтон (предположительно, родившийся в 1160 г.), стал ассоциироваться с легендарным разбойником лишь с конца XVI в., благодаря пьесе Энтони Мандэя (1598 г.) под названием «Падение Роберта, графа Хантингтона». Там-то и было впервые высказано предположение, что Робин Гуд – дворянин, обманом лишенный наследства – жил и действовал во время правление короля Ричарда Львиное сердце. На самом деле, в годы правления Ричарда графом Хантингтоном был принц Дэвид Шотландский, которому наследовал его сын Джон. У Дэвида действительно был сын по имени Роберт, но он умер в младенчестве.
Надпись на надгробии Роберта Хантингтона, в Кирклейсе, гласит: «Под этим камнем покоится Роберт, граф Хантингтон. Никогда еще не было такого славного лучника, и люди прозвали его Робин Гуд». Но воздвигнуто это надгробие было «благодарным потомком» лишь в 1850 году, по описаниям путешественников 17-18 века, т.е. уже после того как «литературная теория» о благородном аутло – графе Хантингтоне обрела широкую популярность.

4) Роджер Годберг, вожак разбойничьей шайки, которая терроризировала Ноттингемшир, Дербишир и Лестершир в течение нескольких лет после баронского восстания 1265 г. Годберг раз за разом избегал поимки, но в конце концов был схвачен и окончил свои дни в Ньюгетской тюрьме в 1276 г. (По другим данным, он получил королевское прощение и далее жил вполне законопослушной жизнью).
Одно из выдвинутых против него обвинений гласило, что он, вкупе с другими злоумышленниками, ограбил аббатство, забрав деньги, скот, лошадей и убив монаха (хотя это и было не йоркское аббатство святой Марии, а аббатство Стэнли в Уилтшире). Также Роджер получал помощь от местного рыцаря по имени Ричард Фолиот, которого в 1272 году обвинили в пособничестве разбойникам и к которому явился под стены вооруженный отряд. Сэру Ричарду пришлось сдать замок и спешно искать себе поручителей в знак доказательства своей благонадежности. Как легендарный сэр Ричард Ли, Ричард Фолиот (хотя и сдавший замок, вместо того чтобы оборонять его) покровительствовал аутло – и жил в подходящем месте: его замок Фенвик стоял всего в шести милях от Барнсдейла, а также Фолиот держал кое-какие земли на восточной оконечности Шервуда.

5) сэр Роберт Туинг, поднявший восстание в Северной Англии (1230-31). Robert Thwinge или Thweng, принял имя William (Wilkin) Wither (я бы перевел как «Уилкин Буря»); шайка под его предводительством грабила монастыри и раздавала запасы зерна бедным. Объектом неприязни «Уилкина Бури» в первую очередь были священники – ставленники Рима, в частности, в Северном Йоркшире. В 1239 году сэр Роберт отправился с посольством в Рим – жаловаться на местные злоупотребления и искать милости для себя – и в своей миссии преуспел. В 1240 г. он присоединился к Ричарду Плантагенету, графу Корнуолльскому, и вместе с ним отправился в крестовый поход, вернувшись в Англию два года спустя. Умер в 1247 г.

6) Роберт Гуд из Уэйкфилда, упоминаемый в манориальных записях 1317-23 гг. Эта версия довольно долго считалась весьма состоятельной, несмотря на несоответствие заданным временным рамкам (если полагать точкой отсчета 1262 год). Главным аргументом здесь в свое время послужило то, что Роберт Гуд по какой-то причине скрылся из Уэйкфилда, и его имя перестало упоминаться в уэйкфилдских документах с 1323 года, зато в 1324 г. при дворе короля Эдуарда II, незадолго до того совершившего поездку в Ноттингемшир, появился некий «привратник Робин Гуд». Это, казалось бы, вполне соответствовало тексту баллад, где упоминаются путешествие Эдуарда в Ноттингем, примирение Робина с королем и его поступление на королевскую службу. Впрочем, впоследствии было документально доказано, что «привратник Робин Гуд» поступил на королевскую службу за полгода до того, как Эдуард побывал в Ноттингеме, а стало быть, он и Робин Гуд из Уэйкфилда – не более чем тезки. Последнее, что известно о королевском привратнике по имени Робин Гуд – так это что он удалился в отставку в том же 1324 г., получив пенсию в 5 шиллингов.

tal-gilas.livejournal.com/184179.html