Что почитать: свежие записи из разных блогов

Фриар Тук, отшельник из Копманхерста и Фонтендейла.

Один из эпизодов, описанных сэром Вальтером в "Айвенго", повествует о том, как король Ричард, заблудившись в Шервудском лесу, нашел приют на ночь у местного монаха, святого причетника из Копменхерста. Утром на сцене появился Робин Гуд со своими разбойниками, после чего гость причетника и он сам приняли участие в осаде замка Торкилстон.

Сюжет, как указывает сам автор, заимствован из сокровищницы старинных баллад. Общая канва этой истории встречается во все времена и у всех народов, где переодетый король (или султан) вольно или невольно становится гостем бедняка или отшельника. В данном случае Скотт ссылается на похожий случай, приключившийся с королем Эдуардом (правда, неясно, которым по счету). Король отправился поохотиться в Шервудский лес и, как водится, погнавшись за дичью, потерял своих спутников. Заблудился и, после молитв св.Юлиану – покровителю путников, набрел на тропу, которая привела его к хижине монаха…

скрытый текстВерсия же Скотта о приключениях в Шервуде требовала реалий описываемого времени, поэтому король Ричард больше подходил для этой цели, нежели Эдвард II, в годы правления которого, по одной из версий, жил Робин. Когда сэр Вальтер описывал эти происшествия, он не претендовал на их подлинность, но, как объяснил, основывался на балладах и щедро украшал вымыслом собственное создание.

Одна из таких баллад рассказывает о встрече Робина с воинственным отшельником возле реки, неподалеку от аббатства. В ней говорится, как Робин заставил монаха перенести его через ручей, потом монах попросил перенести его обратно. Затем Робин вспомнил, что ему, вообще-то, надо на другой берег, и вновь потребовал переправы. Фриар донес его до середины реки и — сбросил наглеца в воду. После чего между ними завязалась драка.

И надо сказать, наш благородный защитник угнетенных повел себя очень некрасиво: видя, что противник побеждает, что он делает? Предлагает мир и дружбу? Ведь он сам все это затеял. Как бы ни так! Он трубит в рог и зовет на помощь своих друзей. Ай-яй-яй – пятьдесят человек на одного? Как не стыдно.

Монах тоже не остался в долгу, и призвал своих собак. Дело, конечно, кончилось мировой. Но только вынужденной. Ведь Джону удалось уложить пару псов. Чтобы прекратить бой и гибель собак, монах обещает снабжать людей Робина одеждой и деньгами, а те – оставляют его (и обитель) в покое. Все это куда больше похоже на дань рэкетирам, нежели на дружбу.

Но где же находилось это аббатство, в котором (или возле которого) жил святой причетник?

Уилл Скейтлок в балладе "Robin Hood and curtal friar (Робин Гуд и лихой монах)" говорит о Фаунтинс-эбби:

There lives a curtal frier in Fountains Abby. (Живет в аббатстве за рекой один лихой монах).

После чего Робин берет лук со стрелами и идет искать монаха в Фонтендейл — долину, где находилось аббатство. (Fountain(s) – источник воды, идущий из-под земли, родник; dale – долина, низина):

To the Fountains Dale went he. (Примчал в аббатство впохыхах).

После драки и примирения фриар Тук обещает Робину плату:

Every Sunday throughout the year, a noble shall be thy fee. (Стрелкам с меня – накрытый стол и новые плащи).

В оригинале монах обещает каждую неделю платить Робину по ноблю, и раз в год снабжать его отряд одеждой.
(Нобль – золотая монета, эквивалентна 6 шиллингам 8 пенсам, или 80 серебряным пенсам, выпущена при Эдуарде 3 в 1344 г. В то время – заработок умелого ремесленника за 16 дней).

После чего монах жил в тех краях еще лет семь.

This curtal frier had kept Fountains Dale seven long years or more (Держал аббатство за рекой семь лет лихой монах).

Из этого можно предположить, что речь идет об одном из двух мест:

О Фаунтинском аббатстве близ Рипона в Йоркшире (в долине реки Скелл), или Фонтендейле, что близ Блидуорта в Ноттингемшире.

Фаунтинс-эбби (аббатство Фонтанов), основанное в 1132 г., принадлежало цистерцианцам, чей устав отличался строгой дисциплиной, аскезой, стремлением к простоте и отказом от излишеств. Их одежда тоже была простой: узкая, довольно короткая льняная туника без рукавов и с капюшоном, открытые, напоминающие сандалии башмаки и грубые чулки составляли весь наряд брата. Сам же монастырь цистерцианцев обязательно строился в отдалении от города и других поселений.



С одной стороны, вроде бы, все сходится. И в балладах Тука называют "куцым" монахом — curtal friar — то есть, в укороченной или подоткнутой рясе.

Однако из-за принятых монахами обетов сомнительно, чтобы кто-то из них вступил в бой с разбойником. Да и находится аббатство довольно далеко от Шервудского леса, с которым обычно связывают имя Робина Гуда и его друзей.

К тому же, фриар Тук вряд ли мог там жить, поскольку был "братом" (friar) – членом одного из нищенствующих орденов. В данном случае, францисканцем, — чей устав предписывал совершенную бедность, отказ от владения любым имуществом, существование на подаяния. В отличие от бенедиктинцев, они не были привязаны к определенному монастырю, и могли свободно нести Евангелие на улицы, проповедовать, слушать исповеди и служить людям.

Но, может, речь идет о другом аббатстве? А монах просто жил в хижине неподалеку? Все-таки Фонтендейл мог быть не единственным в тех краях.

Согласно авторам сборников баллад о Робине Гуде, с начала 19 века Фонтендейл отождествлялся с лесистой местностью – одним из немногих сохранившихся участков Шервудского леса, — к северу от Рейвенсхеда и Блидуорта. Впервые же название "Фонтендейл" появляется на карте Ноттингемшира в 1826 г. А раньше это место было известно как Лэнгтон-лодж (1575 г.).

Сэр Вальтер Скотт останавливался там и, как говорят, был настолько очарован окружающими пейзажами, что это вдохновило его на роман "Айвенго", который он частично написал в поместье Фонтендейл. В романе он назвал это место – Копманхерст (Copmanhurst).

Но так или иначе, когда-то усадьба была охотничьим домиком и находилась в лесу Линдхерст (Lindhurst). Который, вкупе с Блидуортом, Рейнвортом и Рейвенсхедом, был частью Шервудского леса, другим словами — землей Робин Гуда. А в двух милях располагался Ньюстедский монастырь, принадлежавший монахам августинцам.

Неподалеку от поместья имеется древний ров (шириной ок.40 футов), окружающий то, что прежде было большим искусственным островом. Остатки расположенного на нем небольшого домика, которые сейчас скрыты зарослями подлеска, датируются, по меньшей мере, 1251 г.




(Информативный знак. Очевидно, встреча Робина и Тука произошла где-то неподалеку )))

Размеры островка позволяют предположить, что в темные века он мог служить оплотом какого-либо племени или легиона. Во рву можно было ловить рыбу, а на острове – выращивать овощи и травы. Место защищенное и безопасное, куда попасть можно было лишь через деревянный мост.
Примерно в 100 футах ото рва, у небольшого озера, находятся руины "колодца фриара Тука".

Этот целебный источник, с железосодержащей минеральной водой (Chalybeate), один из многих вдоль Рейнворт-ривер, вполне мог быть одним из тех, что дали долине ее название. Согласно легенде, воинственный монах жил в хижине неподалеку, и защищал священный родник от беззаконников.

Конечно, сейчас нельзя сказать с уверенностью, не был ли Лэнгтон-лодж намеренно переименован в Фонтендейл, чтобы укрепить претензии Ноттингемшира, как единственного дома Робина Гуда; или же старое название просто не оставило следов (а может, их еще не обнаружили) в архивах записей за более чем пятьсот лет.

Ведь местные летописи были не только периодическими и непостоянными, а записи порой велись не всегда или кратко, из-за чего многие из важных событий, приписываемых той или иной местности, оспаривались или оспариваются. Порой нет согласия даже относительно происхождения названия той или иной деревни.

Поэтому пока что каждый волен решать для себя сам, где, все-таки обитал святой причетник,
и где могла произойти его встреча с Робином Гудом.))

Баллада в переводе Игн.Ивановского
М.Кантора
Еще один перевод
Оригинал

Каких только трав не было на грядках — здесь росли рута, розмарин, шалфей, воробейник, имбирь, мята, тимьян, водосбор, трава милосердия, а также горчица, укроп, пижма, базилик, петрушка, кервель и майоран. Кадфаэль познакомил своих помощников со свойствами даже самых редкостных растений и рассказал им, сколь опасным может быть неверное употребление приготовленных из них снадобий, ибо целебная сила трав зависит от правильной пропорции, а при неумелом использовании лучшее лекарство может оказаться ядом. Теснившиеся на грядках травы выглядели по большей части скромно и привлекали внимание лишь сладостным ароматом, который источали под лучами солнца. Однако были и иные — кичливые пионы, выращиваемые ради их пряных семян, и надменные, почти в человеческий рост, маки с бледными листьями и плотными бутонами, сквозь которые уже пробивались белоснежные и пурпурно-черные лепестки... (с)
Э.Питерс "Страсти по мощам"

Если кому-то захочется почувствовать себя братом Кадфаэлем, и устроить небольшой аптекарский сад в средневековом стиле, небольшой план аптекарского огорода. Конечно, "грядок" могло быть (и наверняка было) гораздо больше, как и выращиваемых на них трав.
Все зависело от нужд, возможностей и расположения монастыря.
Травы выращивали как для лечебных, так и для бытовых, хозяйственных и кулинарных надобностей. Ну и просто для "души".


(Превью)

1. Растительные красители:

Weld (Reseda luteola) - резеда желтенькая, — цветущие верхушки дают хороший желтый цвет.
Woad (Isatis tinctoria) - вайда красильная, — синий. При смешивании с вельдой (резедой) получается яркий травянисто-зеленый цвет.
Onion skins - луковая шелуха — желтый и оранжевый цвет
Dyers chamomile (Anthemis tinctoria) - пупавка красильная, — желтый.
Lady's bedstraw (Gallium verum) - подмаренник настоящий, — желтый.


читать дальше
2. Красивоцветущие полевые цветы:
(Также использовались и в лечебных целях)

Ox-eye daisy (leucanthemum vulgare) - нивяник обыкновенный.
Corn poppy (papaver rhoeas) - мак самосейка
Cornflower (centaurea cyanus) - василек синий
Heartsease (viola tricolor) - фиалка трехцветная
Wild strawberry (fragaria vesca) - земляника лесная

3. Holly tree, under planted with Snowdrops and Sweet woodruff - остролист/падуб, подснежник (галантус), подмаренник душистый.
4. Seats (здесь не совсем ясно. Либо места "отдохновения" со скамейками, либо участки под рассаду).

5. Душистые травы:

Lemon balm (melissa officinalis) - мелисса лекарственная
Lavender (lavendula angustifolia) - лаванда узколистная
Sweet woodruff (galium odoratum) - подмаренник душистый

6. При кашле, простуде и гриппе

Elecampane (inula helenium) - девясил
Mallow (malva sylvestris) - мальва лесная, просвирник лесной
Sage (salvia officinalis) - шалфей
Apothecary's rose (rosa gallica) - шиповник французский (галльский), аптекарская роза
Hyssop (hyssopus officinalis) - иссоп

7. При головной боли и общеукрепляющие (тонизирующие)

Thyme (thymus vulgaris) - тимьян
St. John's wort (hypericum perforatum) - зверобой продырявленный
Lavender (lavendula angustifolia) - лаванда узколистная
Valerian (valerian officinalis) - валериана
Rosemary (rosmarinus officinalis) - розмарин

8. Желудочные, проблемы с пищеварением

Yarrow (achillea millefolium) - тысячелистник
Vervain (verbena officinalis) - вербена
Fennel (foeniculum vulgare) - фенхель
Pennyroyal (mentha pulegium) - мята болотная
Viola (viola tricolor) - фиалка трехцветная

9. При болезнях печени, почек, моч.пузыря

Lovage (levisticum officinale) - любисток
Vervain (verbena officinalis) - вербена лекарственная
Parsley (petroselinum crispum) - петрушка
Mallow (malva sylvestris) - мальва лесная, просвирник
Heartsease (viola tricolor) - фиалка трехцветная

Журнал расходов графини Лестер.
Потащено отсюда


Многие интересные детали, характеризующие жизнь и особенности этого периода, можно почерпнуть из журнала расходов, которые вела графиня Лестера в первой половине 1265 года. Они также отражают уровень жизни и размер жалований того времени. Датировку можно легко восстановить. Те исторические события, которые упомянуты в документе, можно отнести только к 1265 году. В некоторых случаях выплата жалованья производилась в 49-й год правления, восьмой день после Крещения падает на среду, что соответствует календарным данным того года. Очевидно, графиня Элеанора взяла эти записи с собой, когда покидала Дувр, и скорее всего привезла их в Монтаржи.

скрытый текстВ 1831 году они были приобретены попечителями Британского музея. Записи начинаются 19 февраля, но ссылки типа «вышеупомянутый» говорят о том, что начала не сохранилось. Домашние траты рассчитаны до 29 августа, хотя некоторые личные расходы дати¬рованы более поздними числами. Если клирик делал записи о ежедневных расходах на лицевой стороне листа, то на обратной его стороне находятся пометки о смешанных или персональных расходах, относящихся к тому же периоду, что и цифры на первой стороне. Когда Симон прибыл в Одигемский замок в пятницу 20 марта, начинается его личный список, и в день его отъезда 2 апреля он появляется снова. Записи расходов графини начинаются в Уоллингфорде, но она вскоре покинула это место и через Рединг поехала в Одигем, где оставалась до понедельника 1 июня, а уже оттуда отправилась в Дувр. Элеанора прибыла туда в понедельник 15 июня и пробыла там до 29 августа.

Достаточно трудно сравнить цены того времени с нашими, если учесть тот факт, что во времена Генриха III на эти деньги можно было купить в 15 раз больше, чем в 1914 году.

Счета свидетельствуют о том, что к Монфорам постоянно приходили посетители. Во вторник, 17 марта, старший сын графини Генрих приехал со своими кузенами принцем Эдуардом и Генрихом Германским. Другие сыновья, Симон, Ги, Амори и Ричард, приезжали и уезжали в разные дни. Среди гостей были графини Альбемарля, Глостера и Оксфорда. Чтобы перевезти графиню Глостера из Чиппенгема в Одигем, было потрачено 5 шиллингов. Следует также упомянуть заложников, захваченных баронами и их сторонниками, и священнослужителей. Дважды приезжал аббат Уэверли. Настоятельница приорства Винтней, в Гемпшире, монахи, а также настоятельница Эймсбери были близки графине по духу. Монах Винтнея получил 10 шиллингов за ризу, которую он сделал для капеллана графини, в качестве подарка к Пасхе. Капеллан Кемсинга в Кенте и Иоанн, настоятель Кетерингтона в Гемпшире, посещали Одигем. Среди сторонников дела баронов, которые были гостями замка, упоминается Томас Астли, рыцарь из Уорикшира, который потом погиб при Ившеме. Когда канцлер остановился в Солсбери, ему послали в подарок вино. Им был Томас де Кантилуп, который занимал этот пост благодаря баронам с 25 февраля по 10 августа. Затем он стал епископом Херефорда и был канонизирован после смерти. Раку с его мощами и по сей день можно видеть в Херефордском соборе.

Среди статей личных расходов постоянно упоминаются ботинки и туфли для разных людей. Например, туфли прачки Петрониллы стоили 1 шиллинг. Чепчик из черного муслина для графини обошелся в 14 шиллингов, в то время как за 14 длинных шпилек было заплачено два с половиной пенса. К празднованию Троицы обзаводились новой одеждой. Двенадцать элей* (* Эль — мера длины, равная в Англии 45 дюймам (1,14 м). — Прим. ред.) алой материи было приготовлено к этому празднику для мантии германского короля. Элеанора и ее дочь приобрели одежду того же цвета, но, возможно, более яркого оттенка. Принц Эдмунд, младший сын короля Римлян, удостоился ткани менее насыщенного цвета, а для летней одежды он получил полосатую ткань из Парижа.

В то же время были приобретены три плаща с капюшонами, два из которых были подарены королю и его сыну, а третий оставлен для гардероба графини. Унция шелковых нитей стоила 2 шиллинга, а три унции золотых — шиллинг. Когда заболела «девица Элеанора», потребовалось 8 шиллингов, чтобы послать мальчика и лошадь за цирюльником в Рединг, который сделал ей кровопускание. Его вознаграждение вместе с расходами составило 2 шиллинга 8 пенсов. 6 пенсов было заплачено за доставку письма юной леди ее кузену, принцу Эдуарду. Перед Пасхой монах графини получил 4 шиллинга, а во время пасхальной недели еще шиллинг в подарок. Брат Г. Бойон привез в Лондон 12 дюжин листов тонкого пергамена, чтобы сделать для Элеаноры-младшей карманный бревиарий, а позже заплачено 14 шиллингов за работу писца, которая была выполнена в Оксфорде под надзором вышеупомянутого монаха.

Шелковый пояс для Амори обошелся в 3 шиллинга и 4 пенса, в то время как 6 овечьих шкур для предметов одежды графини стоили всего 21 пенс. Среди мелких покупок можно назвать перья и иглы. Любопытная статья — расходы домашнего портного, когда он приехал в Лондон, чтобы обновить одежду. Это касалось той одежды, которая имела длинный ворс. Когда становились заметными потертости, его подрезали и даже старая одежда приобретала вид новой.
Для хранения серебряных кубков, принадлежащих графине, был сделан сундук из дубленой кожи. Он стоил 2 шиллинга и 1 пенс и был укреплен железными обручами, стоившими 1 шиллинг и 6 пенсов. 8 серебряных пенсов пошли на починку четырех ложек. Фиал для комнаты графини стоил 1 пенс. Ванна для Одигема, датированная другим числом, стоила 3 пенса. Позолоченную тарелку доставили в Лондон для юной леди и заплатили за нее 2 шиллинга 10 пенсов и 25 маленьких звезд по пенсу каждая, чтобы украсить ее кубок.

Золотая пряжка, которую графиня подарила Джону де Хею, горячему стороннику партии баронов, стоила 15 шиллингов. Встречаются нечастые упоминания о свечах и о том, что было заплачено 2 пенса за замок для сундука, в котором свечник хранил их. Доставка тростника, который стелили на пол зала и комнат графини, стоила 2 пенса. Есть запись и о коте, которого держали для ловли мышей. Был доставлен ящик для хранения ножей графини и два котелка для Амори. Моющим средствам отведено очень мало места, возможно потому, что по большей части их делали дома. С 25 декабря по 31 мая на них потратили 1 шиллинг 3 пенса, но эта статья расходов возросла во время поездки из Порчестера в Дувр — 1 шиллинг 4 пенса за несколько дней. Регулярной была статья расходов, связанная с тарелками, блюдами, кубками и скатертями. Лошадь для Амори стоила 30 шиллингов, а покупка новой кареты, обитой железом, и починка старой обошлись всего в 33 шиллинга. Рента за содержание кур в Кенилворте обошлась графине в 13 шиллингов 4 пенса.

Цены на продукты более постоянны. Основной повседневной статьей расходов были цветы, вино, пиво, мясо и рыба. Хлеб скорее всего делали из смеси пшеницы и ржи, хотя иногда упоминается мука более высокого качества, она названа «просеянной» или «измельченной»; вероятно, для маленьких булочек и сырного пирога.

Коробка имбирных пряников стоила 2 шиллинга 4 пенса, а четыре фунта этого же лакомства, как отмечено в другом месте, обошлись в 12 шиллингов. Поскольку мука, из которой пекли хлеб, давалась собакам Генриха Германского и молодых Монфоров, можно сделать вывод, что слугам давали еду не худшего качества и они ели тот же хлеб, что и их хозяева. Вино было преимущественно белым или красным, хотя в августе в Дувре преобладало сладкое вино. Ближе к концу записей упоминается также Гасконское вино.

Каждый день выпивали огромное количество пива. Как правило, его варили дома из ячменного солода, овса или пшеницы, хотя иногда его покупали в небольших количествах. Женщина-пивовар из Банбери получила 5 шиллингов за свою работу и 1 шиллинг 6 пенсов на дорогу домой. Самое большое количество пива, полученного за один день, — 252 галлона. Поскольку тогда не использовали хмель, пиво нужно было выпивать сразу и использовать пряности вместо специй. Когда его покупали, пиво стоило от полшиллинга до шиллинга за галлон. Довольно часто упоминается молоко. Его выпивали 9 галлонов в неделю. В другой раз упоминается 10 галлонов вдобавок к тем, которые были куплены за 2 пенса.

Есть записи и о воде, но деньги в данном случае скорее всего платили за то, чтобы доставить ее из ближайшего источника. В Дувре принести в замок из города воды на две недели стоило 13 пенсов.

Готовили на огне, а топливом служил древесный уголь или дрова. Есть статья расходов на доставку и рубку последних. Необходимым компонентом для жаркого был жир. Основные сорта мяса — говядина, баранина, свинина и телятина. Иногда также упоминается мясо козленка. Съедали большое количество кур и гусей. 14 июня в Винчелси за 35 гусей отдали 16 шиллингов 10 пенсов, а на следующий день за 4 дюжины кур заплатили 5 шиллингов 9 пенсов. Один раз привезли овец из Эверсли. Расходы для охоты на оленя с собаками составляли 6 пенсов. Ближе к истечению срока пребывания графини в Дувре охота стала необходимостью, а также нужно было доставать фураж для животных.

Корица, фенхель, петрушка, кислый сок и уксус были незаменимы на кухне. Съедали огромное количество яиц. 1600 штук обошлись в 6 шиллингов и 8 пенсов. В другом месте говорится, что 150 яиц были отданы в качестве ренты. Нужно не забыть про масло и сыр. А вот ассортимент упомянутых овощей весьма ограничен. Иногда они упоминаются все вместе, но выделены фасоль, горох и лук.

Поскольку домочадцы графини Лестера соблюдали Великий пост, а также постились по средам и пятницам, они съедали огромное количество рыбы. Наиболее распространенной была соленая сельдь, которой за один только день съедали несколько сотен штук. Один раз упоминается тысяча. Но ели и многие другие виды рыбы. В 15 шиллингов и 1 пенс обошлась доставка из Бристоля в Уоллингфорд 108 морских щук и трески, 32 морских угрей, 500 хеков. Из всего этого количества половину оставили на месте, а другую половину отвезли в Одигем. Вся морская собака (акула) была оставлена в Уоллингфорде, за исключением двух небольших кусков. Императору была отправлена бочка осетров. Кроме этого, можно назвать такие морепродукты, как окунь, лещ, лангуст, плотва, минога, угорь, солнечник, кефаль, камбала, кит, а также крабы, устрицы, креветки. Рыба, доставленная из Стейнса, стоила 10 шиллингов. Возможно, сам граф ел только свежую рыбу, поскольку во время его пребывания в Одигеме человек, рыбачивший в Фарнгеме 11 дней, получил 6 шиллингов и 3 пенса.

Фрукты упоминаются нечасто. Некоторое количество яблок было куплено за 4 с половиной пенса, а 300 груш, доставленные из Кентербери, — за 10 пенсов, в то время как за их доставку Колин Маршал получил 3 пенса. В подарок императору был послан изюм. Также упомянут инжир. Постоянно присутствуют записи о разных специях, таких как корица, гвоздика, тмин, финики, галангал (сорт осоки с пряным корнем), имбирь, лакрица, мускатный цвет, перец, рис, шафран, соль и сахар. 12 фунтов миндаля закончились за 11 дней. Есть упоминание о «белой пыли», возможно, речь идет о сахарной пудре.

Расходы на лошадей были значительными, поскольку они являлись единственным способом передвижения. Их среднее количество в Одигемском замке обычно не превышало 50, но иногда их число возрастало из-за лошадей посетителей. 19 марта тут было 334 лошади, включая коней принца Эдуарда, Генриха Германского и самого графа. Сено и овес упоминаются ежедневно, а иногда встречаются записи о подковах, гвоздях и расходы на кузнеца. 8 пенсов заплатили за то, чтобы накосить травы, и 15 — за клещи. Среди личных расходов много места отводится различным частям доспехов. Значитель¬ным пунктом были и гужевые перевозки. 33 шиллинга отдали за доставку шести бочек вина из Саутгемптона в Одигем и 5 шиллингов 8 пенсов — за две бочки из Портсмута. В 7 шиллингов обошлась перевозка бочки вина вместе с тюками воска и миндаля из Порчестера в Одигем. Заплатили 2 шиллинга за то, чтобы привезти финики и специи в Кенилворт для германского короля.

За доставку лаврового масла из Лондона отдали 3 пенса и 10 с половиной за то, чтобы привести 200 фиг из Уоллингфорда. Тогда не существовало почты и приходилось использовать посыльных, поэтому встречается много записей о том, что графиня отправляла с посыльным письмо своему мужу в Глостер и Херефорд. Имена посыльных наводят на определенные размышления. Среди них встречаются Слингевей и Требоди. Большинство слуг имеют саксонские имена, такие как портной Хике, Гоби-тести, Дикон, Ханде, Вилекин (слуга Ричарда де Монфора), Доб и Гарбаг.

Графиня была щедрой женщиной, поэтому встречаются частые упоминания о подарках для капеллы. С 8 по 15 июня она дала 4 шиллинга 6 пенсов. Часто давали еду беднякам. 14 апреля восемьсот человек получили три кварты хлеба и бочонок сидра. Несколько дней спустя слуги и бедняки съели три четверти быка. Покупался воск для свечей капеллы.

Некоторые представления об уровне жизни показывают размер жалованья. Обычный слуга-мужчина получал полтора пенса в день. Двое из них присматривали за жеребятами и борзыми графини. Егерь получал 2 пенса ежедневно. Когда рыбак Симона покинул Одигем и поехал в Кенилворт, он получил 5 шиллингов в качестве платы за полгода работы. Когда мальчик пекарь был отпущен, он получил 7 шиллингов за два года, но явно был этим недоволен. А когда Роджер Лионский доплатил ему еще три, он был вполне этим удовлетворен.

Беглое чтение этих записей создает впечатление, что графиня была умной женщиной, которая хорошо управлялась со своим семейством и хозяйством. Слуги были преданны ей и исполняли все распоряжения, даже когда это было небезопасно, а также сопровождали свою госпожу в Дувр и остались с ней в дни ее опалы. В доме всегда было изобилие еды. «Добродетельная женщина — сокровище для мужа, а женская мудрость — подарок для всего дома».

Прим.:
Для желающих ознакомиться с оригиналом "Manners and household expenses of England in the thirteenth and fifteenth centuries" ссылка на английском и латыни
Есть возможность выбрать в настройках формат txt, но при этом "портится" шрифт, однако разобраться можно.

Потащено отсюда

Знаете, за что я люблю грамоты о помиловании? Во-первых, за ситуации класса "и это у них прокатило не на ролёвке". Во-вторых, за то, что даже самые удивительные истории обязательно заканчиваются хорошо, это же всё-таки помилование. Ну и вообще, это та ещё энциклопедия средневековой жизни, хотя и в достаточно неординарном разрезе преступлений, карающихся смертной казнью. За последнее, впрочем, их вообще много кто из историков любит.

Пользуясь самоизоляцией, сподобился перевести одну такую грамоту. Надеюсь, будет интересно не только мне.

Помилование Жиле де Луантрена
(AN, JJ172/460)

Пользуясь самоизоляцией, сподобился перевести свою любимую грамоту о помиловании, изданную в 1424 г. в Ланкастерской Франции для некого Жиле де Луантрена. Документ известен по современной событиям копии в одном из регистров Сокровищницы Хартий, ныне во французских Национальных Архивах в Париже (AN, JJ172/460, fos. 257v-259r). Собственно, грамота довольно хорошо известна: её опубликовал ещё в начале XX в. Поль Ле Кашё в в Actes de la Chancellerie d'Henri VI concernant la Normandie sous la domination Anglaise (1422-1435)

(Paris, Rouen, 1907-1908, t. I, pp. 82-87), хоть и с некоторыми купюрами, но зато и идентифицировав большинство упомянутых людей и поселений. C тех пор на эту грамоту немало ссылались, но русского перевода я вроде бы видел, так что попробовал сделать свой со всем доступным мне занудством и канцеляритом.

Мне эта история в своё время запала в память тем, что впервые наткнулся в источнике на знакомую до того по "Уленшпигелю" практику, что если девушка захочет взять приговорённого к смерти в мужья, тот будет помилован. Если кому такой казус тоже интересен, отсылаю к статье О. И. Тогоевой на эту тему или к её же "Делам Плоти". (Ознакомиться с отрывками можно здесь и здесь )
Но и в том, что касается службы главного героя и неудач, приведших его на виселицу случай по-моему весьма интересный.

скрытый текстИтак:

Генрих, милостью Божьей король Франции и Англии *. Да будет известно всем ныне и впредь, что нам было нижайше представлено со стороны родственников и близких Жиле де Луантрена, бедного человека, происходящего из благородного рода, уроженца прихода Сен-Жермен де Лизё в шателлении Шатонёф-ан-Тимерэ близ Вернёйя, в диоцезе Шартра, 30 лет или около того от роду, что в начале войны (должно быть, около 7 лет назад), поскольку из-за этой войны он не мог жить мирно ни в [этих] землях, ни в своём городе, ни в доме, он покинул тот дом, где он проживал (в указанном приходе), и стал латником у сеньора д’Иври (того, который был [носителем этого титула] в то время), и служил ему в военных действиях в течение двух лет или около того.

И затем покинул Иври и отправился в гарнизон в Милли-ан-Гатинуа с тем, кто именовал себя сеньором де Монтене, и там с ним нёс добрую службу полтора года. И затем покинул Милли и отправился в Вандом в отряде Жана де Круа, рыцаря, с каковым он пробыл , занимаясь военным делом, в течение года и более. И затем покинул его и отправился в Мортань в отряде некого Элиота Турнебёфа, который был тогда капитаном в этом городе, где он пробыл добрых 15 дней. И оттуда отбыл вместе со многими другими из отряда этого Турнебёфа, и [они] отправились в земли близ Руана, живя за счёт [этих] земель, думая найти свою удачу.

И, когда они возвращались, ничего не найдя, их встретили [воины] из гарнизона Данвиля, которые схватили оного Жиле и многих других из его отряда, и за него был затребован выкуп в 81 экю золотом, и он оставался пленником в течение 7 месяцев, поскольку не мог уплатить свой указанный выкуп. И после этого он отправился в гарнизон Сенонша в отряде некого Обертена де ла Вежеоля, капитана воинов в крепости этого города, и там он был добрых полгода. И, когда он был в указанном гарнизоне, [он] с другими из этого гарнизона был в набеге на земли близ Шамбруа, и там они встретили некого Робена Мэна, коего они схватили и привели в указанный Сенонш и затребовали выкуп суммой в 40 экю, из которых частью указанного Жиле было 4 экю.

И в то время, когда указанный Жиле был в указанном гарнизоне, ему были отданы указанным капитаном на откуп приходы Сен-Пьер и Сен-Мартен де Серньер, с каждого из каковых приходов он получал 12 экю. И в оное время [он] был среди многих других из указанного гарнизона, тогда, когда были захвачены многие англичане из гарнизона Вернёя, среди которых был Жан де Монфор, мэтрдотель нашего возлюбленного и верного лорда Скейлза, капитана указанного Вернёя, и было это около последнего прошлого Иванова дня [24 июня 1423 — А.Л.]. И через 8 дней или около того указанный Жиле отбыл из указанного города Сенонша сам-шесть, дабы испытать удачу в землях Нормандии, как это делают воины. Каковые столкнулись с другими [воинами] из гарнизона Вернёя, так что указанный Жиле и 3 из его отряда были захвачены и приведены в указанный Вернёй.

И через 8 дней после того как оный Жиле был пленён, он был куплен Робертом Эштоном, Гильомом Кампене, Честором и Ромпеном, англичанами из этого гарнизона, каковые купили его за 81 экю и затем держали его в тюрьме 6 месяцев или около того, потому что он не мог ничего заплатить и уже всё потерял ранее в указанном Данвиле; и случилось так из-за того, что он опасался умереть в этой тюрьме, что он согласился им служить и держать нашу сторону и в этом принёс клятву, и тогда его отдали упомянутому Кампене, чтобы он был при нём и служил ему. И через 8 дней после того, как это случилось, упомянутый Кампене отправил этого Жиле и ещё одного [человека] из своего отряда в земли близ Лэгла; и когда эти Жиле и паж возвращались, сопровождая повозку, гружёную сидром для упомянутого Кампене, они были пленены кем-то из гарнизона Ножана-ле-Ротру, держащими противную нам сторону, каковые были вооружены и были в большом числе по сравнению с указанными Жиле и пажом. И [те] были захвачены силой, потому что указанный Жиле и указанный паж, принимая во внимание их [противников] силу, не смогли оказать сопротивление, хотя и имели [к тому] доброе намерение и, насколько это было в их силах, защищались, и были отведены пленниками в указанный Ножан.

В каковом месте капитан и прочие хотели предать смерти указанного Жиле, говоря, что он англичанин и что он принёс клятву. И случилось так, что упомянутый капитан Сенонша написал про него [в Ножан], о том, что он принёс указанную клятву потому, что он не мог заплатить выкуп и из страха смерти. И затем упомянутый Жиле сообщил в Вернёй своим хозяевам (или одному из них), чтобы им было угодно помочь ему и уплатить его выкуп, ибо иначе ему угрожает смерть. На что они ему передали, что помогут ему не более чем одной маркой серебра. И поэтому случилось так, что по принуждению и из страха смерти он обязался указанному капитану Ножана и прочим из гарнизона этого города держать их сторону, как некогда. И после этого, немного спустя, покинул упомянутый Жиле город Ножан и прибыл в указанный Сенонш, и покинул его вместе с прочими из гарнизона этого города по наущению врага [рода человеческого], а также потому, что не мог жить иначе, и они направились в земли Нормандии, в их часть близ Бомениля, и были обнаружены людьми из гарнизона Бомениля, и доставлены в указанный город, и за этого Жиле был затребован выкуп в 40 экю золотом; и чтобы ему собрать и начать искать свой указанный выкуп, капитаном этого города ему была выдана охранная грамота.

И при возвращении из упомянутого Сенонша, где он был, чтобы собрать свой указанный выкуп, и возвращаясь в упомянутый Бомениль, чтобы исполнить свою клятву, был встречен близ Рюгля некими людьми из гарнизона Вернёя, и доставлен в нашу тюрьму, и ими передан нашим людям и судебным чиновникам в указанном городе через месяц и более. Каковые допросили упомянутого Жиле касательно вышеуказанных вещей, которые он признал верными, и поэтому был отдан под суд и осуждён заместителем в указанном городе бальи Алансона к смерти, а именно быть повешенным за шею, хотя никто не подавал жалобу на него и не выступал с иском против него, только лишь [королевское] правосудие. И после того, как этот приговор был вынесен, пришла к лорду Скейлзу, указанному заместителю, и другим нашим чиновникам в [этом] городе одна юная невинная девушка с хорошей репутацией, находящаяся (как и её родственники и близкие) в повиновении нам, [и] проживающая в Вернёе, каковой девице было 15 лет или около того, [и она] будучи приведена своей матерью и другими своими близкими, попросила, чтобы [суду] было угодно отдать ей в мужья указанного Жиле. После того как эта просьба указанной девицы была произнесена, исполнение указанного приговора было отсрочено, и оный Жиле был ей отдан из петли и возвращён в нашу тюрьму до тех пор, пока мы не дадим ему помилование.

Однако при этом указанный Жиле (который является свободным и вольным [человеком] и любим теми, кто его знает), если он в указанных военных действиях и вёл себя так, как воины обычно ведут себя во время разумных военных действий, то он не поджигал, не убивал, не умерщвлял, не насиловал и не принуждал женщин и не совершал других преступлений. И то, что он так нарушил указанную клятву – это было потому, что он не мог уплатить свой вышеупомянутый выкуп и ради того, чтобы он не погиб.

И потому, с согласия родственников и близких указанной девушки (каковая [происходит] из добропорядочных людей), извещённых и удостоверившихся в том, что сказано, в надежде, что он обратится к благому делу и будет отныне жить мирно в послушании нам, как он им обещал и имеет доброе намерение сделать, [и учитывая что, хотя] оная девушка таким образом попросила себе в мужья и супруги указанного Жиле, ему, тем не менее, возможно, грозит прискорбно окончить свои дни, если по этому поводу ему не будут дарованы наша милость и милосердие, как об этом говорят указанные истцы, [они] смиренно просят, чтобы, приняв во внимание, что указанный Жиле во всех своих иных деяниях был человеком доброй жизни, репутации и честного поведения, мы из почтения к Святой неделе и благословенным страстям нашего Спасителя Иисуса Христа пожелали бы оказать нашу вышеуказанную милость и милосердие.

Поэтому мы, долгое время обдумав эти вещи, что указанный Жиле, происходящий из благородного рода, находится в заключении, и в честь святого таинства брака, который мог бы быть совершён между указанным Жиле и юной девушкой, надеясь, что они будут процветать и хорошо управятся вместе, учитывая также, что в указанных военных действиях указанный Жиле вёл себя так, как это принято в доброй и всякой войне, не убивал, не умерщвлял, не насиловал и не принуждал женщин, указанного Жиле де Луантрена [мы], желая в данном случае предпочесть милосердие строгости правосудия, освободили, возвратили [в милость] и простили, и этой настоящей [грамотой] из особой милости, полновластия и королевской власти возвращаем [в милость], освобождаем и прощаем за вышеуказанный случай и деяния от всякого наказания, штрафа или позора, телесного, уголовного или гражданского, которые за это могли бы последовать от нас и [нашего] правосудия. И возвращаем ему, и восстанавливаем его в добром имени и репутации, в землях и в неконфискованном имуществе, притом, что компенсация будет дана в гражданском порядке той [другой] стороне (если таковая имеется), которой она должна быть дана.

И [мы] даём распоряжение нашему бальи Алансона, всем нашим другим судебным чиновникам или их заместителям, нынешним и будущим, и каждому из них, насколько [это] их касается, что из нашей нынешней милости, возвращения [в милость] и прощения сделают, допустят и позволят указанному Жиле в полной мере и беспрепятственно наслаждаться и пользоваться его телом и имуществом, передав их ему полностью. И [они] не будут его беспокоить, притеснять или чинить препятствия и не позволят, чтобы его беспокоили, притесняли или чинили ему препятствия, сейчас и в будущем никоим образом касательно указанных тела и имущества. Но, если вопрепятствуют этой передаче, то пусть безотлагательно и полностью передадут или велят передать их.
И, чтобы это было установлено и закреплено навсегда, мы велели приложить нашу печать к этой настоящей [грамоте], сохраняя в других делах наше право и всё остальное во всём.

Дано в Париже в апреле месяце в год от Благодати тысяча 423 перед Пасхой [т.е. между 1 и 22 апреля 1424 – А.Л.], и нашего правления второй.
Также подписано: в Прошениях, проведённых монсеньором регентом герцогом Бедфордом.
Грель.

Источник (на фр.)


***
Прим. Имеется в виду Генрих VI, третий и последний король Англии из династии Ланкастеров.

Во "Льве и кастрюле" клиента, как в сказке,
Окружит вниманье, забота и почёт.
Пуховые перины, и мягкие пружины,
И нежность, и ласка, когда оплачен счёт.

Ни единой жалобы, сервис отличный -
У нас для иноземцев комфорт и уют.
А в этой забегаловке, в "Луне и яичнице",
Только голодранцы местные живут.
(С)

Уильям Портланд, клерк Лондонской гильдии пивоваров, с 1423 по 1426 г. записал названия более 50 таверн. В журнале Английского общества топонимов лингвист Барри Кокс из Университета Ноттингема, рассматривает эти названия и причины, по которым они их получили.
Вот некоторые из них.

скрытый текстСамым популярным названием был "Лебедь". В Лондоне оно красовалось на вывесках шести таверн.Таверны называли и в честь других птиц, например - "Журавль и Петух". Также имелись таверны под названием "Красный петух" и "Белый петух".

Таверна "Дельфин" (Dolphyn) - находилась рядом с церковью Св. Магнуса. Животным также были "посвящены" - Лошадь, Ягненок и Старый Бык.

"Семь звезд" (vij Sterres) - согласно средневековым знаниям, представляли солнце, луну, сатурн, юпитер, марс, венеру и меркурий. Еще одна таверна называлась "Три луны".

Эти три таверны были самыми модными в то время, и посидеть там мог не каждый. Если денег не хватало, горожане шли в таверны попроще.

"Голова короля" (kyngeshed) - несколько других таверн имели аналогичное название, в т.ч. "Голова лошади", "Голова барана" и "Голова сарацина".

Еще две таверны были посвящены именам святых: "Кристофер" - в честь святого покровителя путешественников, и "Св.Юлиан / Джулиан" - покровителя гостеприимства и гостиничного хозяйства.

"Оловянный горшок" (peauterpotte) - можно было отыскать на улице скобяных изделий в Чипсайде. Вероятно, она получила свое название от типа сосуда для питья.

"Pannier" (panyer) на Патерностер Роу (Paternoster Rowe) должна быть основана на французском слове panier, что означает "Хлебную корзину". Барри Кокс (Barrie Cox) пишет : "Это кажется подходящим названием для скромной закусочной и питейного заведения".

"Кролик" (Cony yn Conyhooplane), в староанглийском означало кролика (rabbit). По предположению Кокса, название подразумевало небольшую таверну, где подавали тушеного кролика.

Другими названиями для средневековых таверн были : Мяч, Корзина, Колокол, Крест, Чаша, Гирлянда, Зеленые ворота, Молоток, Решетка, Роза и две - Корабль.

Отсюда

Отсюда

Распространенное заблуждение – что охота на ведьм происходила на протяжении всего Средневековья. На самом деле в Англии и большей части Западной Европы массовая истерия началась не раньше конца 15-го – начала 16-го века. В средневековой Англии существование ведьмовства, разумеется, признавалось, однако довольно долго оно не считалось тяжким преступлением (таковым оно было признано в 1563 г.). Папа Иннокентий VIII официально приравнял его к ереси в 1484 г. Первый закон о колдовстве появился в Англии в 1542 г.; в редакции 1563 г. он грозил казнью за чародейство, повлекшее за собой чью-то смерть.

скрытый текстТем не менее, вплоть до середины пятнадцатого столетия отношение к магии в Англии было довольно снисходительным – конечно, в отсутствие отягчающих обстоятельств, о чем ниже. Церковь, разумеется, признавала возможность контакта с дьяволом и осуждала практики, которые считала магическими, но наказания были не такими уж строгими, и тем более не было никакого масштабного преследования ведьм и колдунов.

Магические практики – ведовство, гадание, изготовление «зелий» и проч. - существовали бок о бок с обычной человеческой жизнью и, с вероятностью, не привлекали особого внимания, если только не случалось чего-то из ряда вон выходящего. Возможно, среднестатистический судья 13-14 века посмотрел бы на представшую перед ним ведьму не как на реально опасное существо, а как на мошенницу или глупую суеверку. Представление о ведьмах, которое теперь кажется нам «классическим», толком не оформилось до 15 века; и уж точно они не представлялись могущественной сектой.

Что могло до тех пор случиться с человеком, обвиненным в колдовстве? Если его проступок не был обременен ничем дополнительно и если он признавал свою вину, скорее всего, его ждали публичное покаяние и епитимья, более или менее продолжительная и строгая. Смертная казнь грозила колдуну или ведьме, если ведьмовство сочеталось с преступлением, переводившим его в разряд тяжких – например, если человека обвиняли в том, что он посредством колдовства отравил колодец. Впрочем, судили и казнили его, в первую очередь, за отравление колодца (что, собственно, и являлось тяжким уголовным преступлением, караемым смертью).

Можно сказать, что к колдовству и чернокнижию до 15 века в целом относились как к опасной глупости, суеверию, которое больше вредит тем, кто им занимается. Для Уильяма Ленгленда, писавшего во второй половине 14 века, чернокнижие, алхимия, астрология, гадания и чародейство – напрасная трата сил и времени, «сплошной туман», «ерунда», которой занимаются либо глупцы, либо плуты, обманывающие глупцов; хороший христианин не станет в это ввязываться из опасения погубить душу. Как известно, лучший способ избежать дьявольского соблазна – полностью игнорировать его; дьявол опасен лишь тому, кто сам его впускает.

Суды над колдунами и колдуньями в средневековой Англии довольно редки. Как правило, их жертвами становились люди, принадлежавшие к элите общества или связанные с нею; можно предположить, что эти дела имели политическую подоплеку. Такова история Элеоноры Глостер и Марджери Журдемен в 1441 г. Элеонора была любовницей, а затем женой герцога Глостера; чтобы жениться на ней, он аннулировал брак с первой супругой. Элеонора имела большое влияние при дворе и, вероятно, нравилась Генриху VI. Известно, что она консультировалась с астрологами, желая знать будущее, и те предсказали ей, что в июле или августе 1441 г. король будет страдать от серьезной болезни. Когда слухи об этом дошли до короля, тот сильно встревожился; его приближенные разыскали и арестовали двух астрологов по обвинению в измене.

На допросе те назвали имя Элеоноры, однако та бежала и укрылась в Вестминстерском аббатстве, чтобы избежать светского суда. Вероятно, столь серьезные обвинения были выдвинуты против нее, чтобы сократить амбиции Глостера. Находясь в убежище, Элеонора была допрошена священнослужителями; она отрицала большинство обвинений, однако призналась, что владела зельями, которые приготовила ей «ведьма» Марджери Журдемен. Она утверждала, что приобрела эти зелья для скорейшего зачатия, а также для «усиления любви». Элеонора и ее сообщники были признаны виновными. Журдемен, как оказалось, была профессиональной «ведьмой» - к ее услугам придворные дамы прибегали не раз. Кроме того, в ходе разбирательств выяснилось, что десять лет назад она провела несколько месяцев в тюрьме по обвинению в колдовстве и была освобождена при условии безупречного поведения в будущем. Рецидив, вдобавок усугубленный обвинением в измене, был налицо; в итоге Журдемен сожгли, а Элеоноре пришлось пройти публичное покаяние и расстаться с мужем, так как ее приговорили к пожизненному заключению. В 1452 г. она умерла в замке Бомарис.

Некоторые исследователи предполагают, что демонизация женщин и возникновение образа могущественной ведьмы связаны, в том числе, с развитием экономики в 14-15 веках, в частности с появлением новых возможностей у вдов и жен гильдейных мастеров. В эпоху до расцвета городской экономики реальное положение большинства женщин не давало особых оснований приписывать им силу и власть; на худой конец, логичней уж было представить чародейкой знатную даму, чем изображать как нечто угрожающее ведьму-простолюдинку. Конечно, вряд ли это единственная причина, но, во всяком случае, объяснение представляется довольно рациональным.
Следует отметить, что под подозрение в колдовстве попадали и мужчины – в том числе статусные и высокообразованные. Так, в 1301 г. Уолтер Лэнгтон, епископ Ковентрийский и Личфилдский, был обвинен в том, что при помощи колдовства разбогател и приобрел влияние при дворе.

Что же произошло?
Уильям Лэнгтон был влиятельной фигурой на рубеже 13-14 веков. Начал свою карьеру он при дворе Эдуарда I как служитель в королевской гардеробной и в конце концов поднялся до казначея; в 1296 г. он был избран епископом Ковентрийским и Личфилдским. Современники отмечали, что Лэнгтон был любимцем короля. Он улаживал политические дела, оттесняя даже королевских советников. Королева Маргарита в одном из частных писем назвала Лэнгтона «правым глазом короля». Разумеется, положение епископа вызывало зависть. Некий сэр Джон Лавтот твердо вознамерился погубить Лэнгтона (возможно, в связи с тем, что он задолжал Лэнгтону около тысячи фунтов). В феврале 1301 года он выдвинул против Лэнгтона многочисленные обвинения, обратившись с ними не к королю, который, скорее всего, оставил бы их без внимания, а к папе Римскому.

В частности, Лавтот обвинил Лэнгтона в том, что тот был любовником мачехи Лавтота, Джоан де Бриансон, и помог ей удушить своего супруга. Шла речь также и о злоупотреблении священнослужительской властью – симонии, продаже реликвий и т.д. Но главным пунктом обвинения было то, что Лэнгтон якобы пользовался колдовством, чтобы достичь власти. Лавтот утверждал, что Лэнгтон заключил союз с дьяволом, регулярно с ним общался и даже приветствовал его «непристойными поцелуями». Наконец, Лавтот заявил, что связь Лэнгтона с дьяволом была прекрасно известна «всей Англии».

Римский папа, Бонифаций VIII, серьезно отнесся к этим обвинениям и вызвал Лэнгтона в Рим; впрочем – вероятно, с одобрения Эдуарда I – Лэнгтон явился на суд лишь спустя год. Началось расследование; при содействии глав францисканских и доминиканских орденов фиксировались показания свидетелей. До исхода суда Лэнгтон был временно освобожден от должности. В Англии случившееся вызвало настоящую бурю. Эдуард I активно писал в Рим – племяннику папы, папскому секретарю, лично самому Бонифацию – стараясь вызволить своего фаворита. В переписку включилась и королева, которая утверждала, что Англии грозит опасность в случае долгого отсутствия Лэнгтона. Папа попросил Эдуарда не обращаться сурово с Лавтотом. В ответ Эдуард арестовал Лавтота и сообщил папе, какой это бесчестный, подлый и лживый человек.

Следствие окончилось в 1303 г., и ни одно обвинение против Лэнгтона не подтвердилось. Многочисленные свидетели признавали, что, конечно, о нем ходили разные слухи, но их распускали соперники, питавшие к нему зависть. Папа назначил Лэнгтону небольшую епитимью, однако затем тот был восстановлен в должности и с триумфом вернулся на родину.
Такого рода обвинения, судя по всему, были нередки в средневековой Англии. Спустя несколько лет некто Адам Страттон, служащий казначейства, также был обвинен в том, что при помощи колдовства приобрел богатство и влияние при дворе. Еще одного королевского фаворита, Пирса Гавестона (1284-1312), обвиняли в том, что он околдовал короля, питавшего к нему очевидное пристрастие.
Ничего личного – просто политика.

Отсюда

Когда мы были в центре Джейн Остен в Бате, нам на глаза попалась чудеснейшая табличка, просто и ясно объясняющая, каковы были доходы во времена Элизабет Беннет и мистера Дарси.
Привожу здесь перевод этой информации, которая, на мой взгляд, может оказаться очень полезной любителям романов "несравненной Джейн".

Итак.
100 фунтов в год.
Самый маленький доход, которым обладали бедные священники, клерки в государственных конторах и не самые преуспевающие торговцы. Этот доход мог поддерживать семью с одной молодой служанкой с очень низкой зарплатой.

скрытый текст200 фунтов в год.
Родители Джейн Остен поженились в 1764 году. Они имели 100 фунтов дохода с прихода, а также у них было 200 акрков земли, приносивших еще 100. Итого у них было 200. Это порог gentility, благородной жизни, но при этом самой скромной.

300 фунтов в год.
Эта сумма обеспечивала достойное холостяцкое существование. На такие деньги можно было держать двух слуг. Брат Джейн, Джеймс, женился, обладая 300 фунтами, но вскоре это показалось ему недостаточным, чтобы держать экипаж для своей жены и охотничьих собак для себя.

https://ic.pics.livejournal.com/miss_candell/10592909/377816/377816_300.jpg' class=''/>
Брат Джейн, Генри Остен.

400 фунтов в год.
Уровень дохода, позволявший иметь кухарку, экономку и мальчика на посылках. Мать Фанни Прайс имела 400 фунтов в год и держала двух слуг, но очень плохо распределяла средства. Изабелла Торп огорчилась, когда узнала, что у Джеймса Морланда "всего" 400 фунтов!

https://ic.pics.livejournal.com/miss_candell/10592909/378467/378467_300.jpg' class=''/>

500 фунтов в год.
Эта сумма была способна удовлетворить абсолютно все потребности. На нее можно было позволить себе держать трех слуг, но не экипаж с лошадьми. У Остенов было как раз столько, когда они жили в Бате. Однако в 1804 году мистер Остен умер, и его пособие от церкви перестало выплачиваться. Это заставило семью резко сократить расходы и изменить образ жизни.

700-1000 фунтов в год.
Отсюда начиналась принадлежность к "псевдо-джентри" для тех, кто таковыми не был. Наиболее показательным маркером являлось наличие экипажа. У отца Джейн Остен появился экипаж, когда он стал получать 700 фунтов, хотя он и считал, что это ему не вполне по карману. Мистер Перри из "Эммы" выдает размер своего состояния наличием экипажа.

https://ic.pics.livejournal.com/miss_candell/10592909/378782/378782_300.jpg' class=''/>
Отец Джейн Остен, Джордж Остен.

2000 фунтов в год.
Доход джентри. У мистера Беннета было столько, однако ему надо было выдать замуж пятерых дочерей! Полковник Брэндон с таким доходом считается состоятельным человеком, без каких-либо денежных затруднений или долгов.

Больше 4000 фунтов в год.
Подобное состояние позволяло забыть о любой сдержанности в расходах. Таковыми обладали Дарси, Бингли, Рашуот, Крофорд. Для того, чтобы потратить сверх этой суммы, человек должен был постоянно играть на скачках или ударяться в 'illegitimate pleasures'. На такие деньги можно было позволить себе иметь дом в Лондоне, выезжать туда на сезон и обеспечивать себе все соответствующие удовольствия и развлечения.

https://ic.pics.livejournal.com/miss_candell/10592909/378232/378232_300.jpg' class=''/>

У многих наследниц были огромные суммы. Так, мисс Бингли имела 20000 фунтов, следовательно, она получала бы 1000 фунтов процентов каждый год. Состояние же Элизабет Беннет в 1000 фунтов приносило бы всего 50 годовых.

https://ic.pics.livejournal.com/miss_candell/10592909/377876/377876_300.png' class=''/>
From Cambridge Companion to Jane Austen, ed. Edward Copeland and Juliet McMaster.

Пишет kate-kapella
отсюда

Большой королевский совет (Curia regis) в средневековой Англии

Искала информацию по баронам и рыцарям, системе подчинения, держателям маноров, происхождению джентри и т. д. По сути не нашла ничего нового, мои представления вполне верны, разве что мелочи всякие дополнились. Но зато решила сохранить отрывок из статьи в Вики про Большой королевский совет в средневековой Англии. В робингудовскую тему это не лишнее, поскольку дает представление о том, кто же такие английские бароны.

скрытый текстВ английской историографии под Большим королевским советом обычно понимается орган, возникший сразу после нормандского завоевания и представляющий собой трансформацию англосаксонского витенагемота, осуществлённую в интересах короля Вильгельма Завоевателя. Большой королевский совет англо-нормандского периода представлял собой собрание, на которое должны были являться все бароны королевства, держащие свои земли непосредственно от короля (великие бароны), а также высшее духовенство (епископы и аббаты). Участие в совете было одной из основных обязанностей феодальной аристократии, наряду с обязанностью выставлять определённое количество рыцарей в армию. В отличие от витенагемота Большой королевский совет заседал регулярно, три раза в год: на Рождество, Пасху и Троицу.

Сфера компетенции совета примерно соответствовала компетенции витенагемота, однако практика вынесения на обсуждение текущих проблем государственной власти была прекращена: эти вопросы теперь решались узким кругом приближённых короля в королевской курии. На рассмотрение Большого королевского совета выносились наиболее глобальные и политически важные вопросы, требующие согласования с баронами государства. Именно на таком совете на Рождество 1085 г. было принято решение о проведении всеобщей переписи земельных владений в Англии, чьи результаты составили «Книгу Страшного суда». Совет также играл важную церемониальную роль: сбор всех крупных баронов страны демонстировал послам иностранных монархов силу и авторитет власти короля Англии. Ещё большее значение совет имел для обеспечения непосредственной коммуникации короля с предствителями аристократии и отдалённых регионов страны и для урегулирования разногласий между различными баронами мирным путём, не прибегая к междоусобным вооружённым конфликтам. Судебные полномочия совета не играли большой роли: для нормандской Англии была характерна развитая судебная системы, подчинённая непосредственно королю как единственному источнику судебной власти в стране. Законодательные функции в англо-нормандский период также находились в зачаточном состоянии: опираясь на англосаксонские традиции, короли единолично издавали законы и устанавливали налоги, не запрашивая одобрения совета. Не требовалось согласие совета и на взыскание налогов: помимо платежей, предусмотренных феодальным правом, короли периодически облагали население «датскими деньгами», а во время Анжуйской империи по решению короля были введены некоторые дополнительные виды поборов.

Значение Большого королевского совета в Англии резко возросло после утверждения в 1215 г. Великой хартии вольностей, которая установила, что введение налогов должно осуществляться с согласия «общего совета». Хартия также зафиксировала персональный состав совета: в него должны призываться епископы, аббаты, графы, крупные бароны и представители рыцарства графств. Был создан специальный комитет для надзора над королевской администрацией. Позднее, в период правления Симона де Монфора, в состав совета были включены представители городов. С этого момента институт Большого королевского совета трансформировался в орган сословного представительства, получивший название парламент. По традиции, первым английским парламентом считается собрание, созванное в 1265 г. Симоном де Монфором, на котором впервые была применена избирательная система, а горожане стали полноправными участниками совета. Окончательное оформление парламента как высшего органа законодательной и судебной власти Англии произошло в 1295 г.

Немного о пэрстве.
В Англии, при наследниках Вильгельма Завоевателя, пэрами были все непосредственные вассалы короны; позднее это имя применялось только к тем из них, которые заседали в королевском совете (Curia regis) — к так называемым Barones majores. Таким образом, звание Пэра было тожественно со званием члена Curia regis; когда король призывал кого-либо в последнюю, то eo ipso он делал его Пэром; вследствие этого различались Пэры крупные землевладельцы (peerage by tenure) от пэров призванных (peerage by writ).

И наконец кто такой шериф
В англо-саксонский период истории Англии одной из основных локальных административных должностей, назначаемых королём, была должность рива (reeve). В графствах (shires) представитель власти короля назывался соответственно «рив графства» — shire-reeve. Именно от этого сочетания уже в средневековой Англии и произошло слово шериф.
То есть, фактически это королевский наместник в графстве, фигура и правда очень значительная.

Также о шерифах Здесь