Свежие записи из блогов Санди Зырянова

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Прнс хорошего

Стихи Беллы Ахмадуллиной

Маленькие самолеты

Ах, мало мне другой заботы,
обременяющей чело, -
мне маленькие самолеты
все снятся, не пойму с чего.

скрытый текстИм все равно, как сниться мне:
то, как птенцы, с моей ладони
они зерно берут, то в доме
живут, словно сверчки в стене.

Иль тычутся в меня они
носами глупыми: рыбешка
так ходит возле ног ребенка,
щекочет и смешит ступни.

Порой вкруг моего огня
они толкаются и слепнут,
читать мне не дают, и лепет
их крыльев трогает меня.

Еще придумали: детьми
ко мне пришли, и со слезами,
едва с моих колен слезали,
кричали: "На руки возьми!"

Прогонишь - снова тут как тут:
из темноты, из блеска ваксы.
кося белком, как будто таксы,
тела их долгие плывут.

Что ж, он навек дарован мне -
сон жалостный, сон современный,
и в нем - ручной, несоразмерный
тот самолетик в глубине?

И все же, отрезвев от сна,
иду я на аэродромы-
следить огромные те громы,
озвучившие времена.

Когда в преддверье высоты
всесильный действует пропеллер,
я думаю - ты все проверил,
мой маленький? Не вырос ты.

Ты здесь огромным серебром
всех обманул - на самом деле
ты крошка, ты дитя, ты еле
заметен там, на голубом.

И вот мерцаем мы с тобой
на разных полюсах пространства.
Наверно боязно расстаться
тебе со мной - такой большой?

Но там, куда ты вознесен,
во тьме всех позывных мелодий,
пускай мой добрый, странный сон
хранит тебя, о самолетик!

***

По улице моей который год
звучат шаги - мои друзья уходят.
Друзей моих медлительный уход
той темноте за окнами угоден.

Запущены моих друзей дела,
нет в их домах ни музыки, ни пенья,
и лишь, как прежде, девочки Дега
голубенькие оправляют перья.

Ну что ж, ну что ж, да не разбудит страх
вас, беззащитных, среди этой ночи.
К предательству таинственная страсть,
друзья мои, туманит ваши очи.

О одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным.

Так призови меня и награди!
Твой баловень, обласканный тобою,
утешусь, прислонясь к твоей груди,
умоюсь твоей стужей голубою.

Дай стать на цыпочки в твоем лесу,
на том конце замедленного жеста
найти листву, и поднести к лицу,
и ощутить сиротство, как блаженство.

Даруй мне тишь твоих библиотек,
твоих концертов строгие мотивы,
и - мудрая - я позабуду тех,
кто умерли или доселе живы.

И я познаю мудрость и печаль,
свой тайный смысл доверят мне предметы.
Природа, прислонясь к моим плечам,
объявит свои детские секреты.

И вот тогда - из слез, из темноты,
из бедного невежества былого
друзей моих прекрасные черты
появятся и растворятся снова.

Лунатики

Встает луна, и мстит она за муки
надменной отдаленности своей.
Лунатики протягивают руки
и обреченно следуют за ней.

На крыльях одичалого сознанья,
весомостью дневной утомлены,
летят они, прозрачные созданья,
прислушиваясь к отсветам луны.

Мерцая так же холодно и скупо,
взамен не обещая ничего,
влечет меня далекое искусство
и требует согласья моего.

Смогу ли побороть его мученья
и обаянье всех его примет
и вылепить из лунного свеченья
тяжелый осязаемый предмет?..

Пятнадцать мальчиков

Пятнадцать мальчиков, а может быть и больше,
а может быть, и меньше, чем пятнадцать,
испуганными голосами
мне говорили:
"Пойдем в кино или в музей изобразительных искусств".
Я отвечала им примерно вот что:
"Мне некогда".
Пятнадцать мальчиков дарили мне подснежники.
Пятнадцать мальчиков надломленными голосами
мне говорили:
"Я никогда тебя не разлюблю".
Я отвечала им примерно вот что:
"Посмотрим".

Пятнадцать мальчиков теперь живут спокойно.
Они исполнили тяжелую повинность
подснежников, отчаянья и писем.
Их любят девушки -
иные красивее, чем я,
иные некрасивее.
Пятнадцать мальчиков преувеличенно свободно, а подчас злорадно
приветствуют меня при встрече,
приветствуют во мне при встрече
свое освобождение, нормальный сон и пищу...
Напрасно ты идешь, последний мальчик.
Поставлю я твои подснежники в стакан,
и коренастые их стебли обрастут
серебряными пузырьками...
Но, видишь ли, и ты меня разлюбишь,
и, победив себя, ты будешь говорить со мной надменно,
как будто победил меня,
а я пойду по улице, по улице...

Кофейный чертик

Опять четвертый час. Да что это, ей-богу!
Ну, что, четвертый час, о чём поговорим?
Во времени чужом люблю свою эпоху:
тебя, мой час, тебя, веселый кофеин.

Сообщник-гуща, вновь твой черный чертик ожил.
Ему пора играть, но мне-то — спать пора.
Но угодим — ему. Ум на него помножим —
и то, что обретем, отпустим до утра.

Гадаешь ты другим, со мной — озорничаешь.
Попав вовнутрь судьбы, зачем извне гадать?
А если я спрошу, ты ясно означаешь
разлуку, но любовь, и ночи благодать.

Но то, что обрели,— вот парочка, однако.
Их общий бодрый пульс резвится при луне.
Стих вдумался в окно, в глушь снега и оврага,
и, видимо, забыл про чертика в уме.

Он далеко летал, вернулся, но не вырос.
Пусть думает свое, ему всегда видней.
Ведь догадался он, как выкроить и выкрасть
Тарусу, ночь, меня из бесполезных дней.

Эй, чертик! Ты шалишь во мне, а не в таверне.
Дай помолчать стиху вблизи его луны.
Покуда он вершит свое само-творенье,
люблю на труд его смотреть со стороны.

Меня он никогда не утруждал нимало.
Он сочинит свое — я напишу пером.
Забыла — дальше как? Как дальше, тетя Маня?
Ах, да, там дровосек приходит с топором.

Пока же стих глядит, что делает природа.
Коль тайну сохранит и не предаст словам —
пускай! Я обойдусь добычею восхода.
Вы спали — я его сопроводила к вам.

Всегда казалось мне, что в достиженье рани
есть лепта и моя, есть тайный подвиг мой.
Я не ложилась спать, а на моей тетради
усталый чертик спит, поникнув головой.

Пойду, спущусь к Оке для первого поклона.
Любовь души моей, вдруг твой ослушник — здесь
и смеет говорить: нет воли, нет покоя,
а счастье — точно есть. Это оно и есть.

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Неудачники

Не, ну я, канеш, крипотник и хоррорщик ))
Цикл горестрочников из разряда "черный юмор". Будет пополняться.

Неудачники.
История первая. Курортник


Дракон Смог Ужасающий, отфыркиваясь, выполз из озера. Его гордость, покрытый алмазами доспех, поломался и осыпался. Дракон вздохнул и поскреб пузо там, где в него ударилась стрела Барда. скрытый текстПод когтями отдалось резкой болью – там набухала огромная гематома.
– Ну что за…! – Смог выплюнул сгусток огня и добавил несколько самых грязных драконьих ругательств. – Только-только порядочный старый дракон собрался отдохнуть на пенсии! Пещеру, понимаешь, с видом на озеро выбрал… Так нет же! Шляются тут всякие, чаши воруют и вообще все честно награбленное, шпионят… дрозды вонючие… а потом еще и стреляют! И гномы еще эти мстительные…
Смогу стало так жаль себя, что он всхлипнул, выпуская дым из ноздрей.
– Правду говорил мне папа: в Средиземье не жизнь, а бардак, и лучше не станет! Все, хоть чучелом, хоть тушкой, а сваливать надо! Куда бы? Буян… нет, Буян не подходит. И Камелот тоже…
Перед внутренним взором Смога – у него была эйдетическая память – возникла карта окрестных государств.
– О! Вот прекрасное северное княжество, тихое и уютное, настоящий курорт для драконов! Туда и полетим!
Смог потянулся и взмыл вверх, мечтательно скомандовав себе под нос:
– Курс на Скайрим!


История вторая. Туристы

Антон с удовольствием похлопал «Корабль» по черному боку, переминаясь с одной босой ноги на другую. Вокруг «Корабля», как обычно, пожелтела и покрылась изморозью трава, но Антон не обращал на это внимания. Он ждал Вадима.
скрытый текстЕму бы хотелось посетить то самое кафе «Охотник» на вершине Эверины и привезти парочку черепов тахоргов. А может быть, и не парочку. Но охотничий курорт на Пандоре был закрыт на неопределенный срок, а куда еще ему хочется, Антон не знал, поэтому решил оставить выбор за Вадимом. У Вадима был настоящий нюх на курорты и впечатления. Впрочем, Вадим что-то говорил насчет того, что совершенно незнакомые и неоткрытые планеты куда интереснее.
После Саулы Антон в этом сомневался. Он даже подозревал, что и Вадим в этом сомневается, просто ему уж очень хочется запустить в Самсона черепом самсона.
Непарноухого.
Гребенчатозадого.
Инцидент на Сауле не то чтобы попал в разряд засекреченных или что-то вроде того – просто рассказывать о погибшем Сауле Репнине и том, что друзья увидели на Сауле, им вовсе не хотелось. Это было не «впечатление». Это было больно, тяжело и грязно, и ни тот, ни другой не могли справиться с ощущением мучительной вины. Поэтому Антон про себя твердо решил, что на совсем не обследованную планету они в любом случае не полетят. Или на курорт, хотя бы и экстравагантный, или на стопроцентно необитаемый мир.
– Прощевай, рутины царство!
Млечный Путь танцует твист
И собрался в подпространство
Структуральнейший лингвист!
Антон резко обернулся. Вадим был в своем репертуаре; Антон про себя подумал, что его дурацкие стишки уже начинают ему нравиться. Но только не тогда, когда Вадим орет их прямо в ухо, подкравшись со спины.
– Смотри! – Вадим помахал увесистым «Справочником звездолетчика». – Я нашел как раз то, что нам надо!
– Что? Очередной курорт? – небрежно спросил Антон. Он отлично умел подыгрывать. – И что там делать – опять сидеть в кафе, а потом всем рассказывать, как лихо мы поохотились?
– Нет, – Вадим приподнял бровь. – Ты же просил совершенно и гарантированно необитаемую планету. Ну вот, я нашел идеальный мир. Земноподобная планета, состав грунта примерно такой же, как у нас, но признаков жизни не обнаружено. Климат присутствует. Воды нет, атмосфера есть... И главное – туда еще никогда, ни разу не ступала нога человека! Мы будем первыми!
Антон заглянул в «Справочник». На стереоиллюстрации, которую добавил в закладки Вадим, все выглядело очень привлекательно.
– Следы органики тоже найдены, но это не жизнь, а простейшие органические соединения, – уточнил Вадим.
– Так, – сказал Антон, – ландшафт здесь скорее для альпинизма.
– Да какой там альпинизм? Абсолютно безопасный, мирный, тихий мир, который только и ждет таких, как мы, бравых парней. Даже состав атмосферы близкий к нашей… Так ты согласен?
– Согласен, согласен. Выглядит все, что и говорить, заманчиво. Вот на эту планету с атмосферой и полетим. Как она называется, ты сказал?
– Я… – Вадим замялся и снова заглянул в «Справочник». – О! Нашел! Исстваан V!


История третья. Спасение

…От острова Линкольна уцелел только небольшой утес. Шестеро колонистов и Топ сбились в кучку, пытаясь поддержать друг друга. скрытый текстСкудные припасы и дождевая вода подходили к концу, и друзей ожидала почти неминуемая гибель. «Эх, – сказал однажды Пенкроф, – будь у нас хотя бы ореховая скорлупка, чтобы добраться до Табора!» Колонисты молча согласились с ним. Айртон всматривался в морскую даль, но даже если бы «Дункан» пришел все-таки за ним, люди лорда Гленарвана обыскали бы Табор – и ушли ни с чем…
И все-таки 24 марта Айртон протянул руки к морю, приподнялся и отчаянно замахал рукой. В виду острова появился корабль – большая, отлично оснащенная яхта. Айртон, по совести, не очень хорошо помнил «Дункан», но какой еще корабль мог бы зайти в этот безлюдный, отдаленный уголок Тихого океана?
– «Дункан»! – проговорил Айртон. Остальные колонисты радостно оживились. Ослабевшие от голода и жажды, они почувствовали прилив сил. Сайрес Смит шепотом спросил:
– Айртон, вы уверены?
– Да какая разница, – прохрипел Пенкроф. – Главное, чтобы они нас заметили…
И точно, на яхте их заметили.
– Жертвы! – крикнули с сильным иностранным акцентом на борту.
– Жертвы!
– Хорошие!
Должно быть, лорд Гленарван набрал матросов где-нибудь на Понапе, подумал Сайрес Смит. Но опять же – какая разница? Мы действительно жертвы стихийного бедствия, и действительно хорошие честные американцы, а эти славные моряки нас спасут…
За ними выслали шлюпку, помогли обессиленным колонистам сначала спуститься в нее, потом подняться на корабль. Моряки почти не говорили ни по-английски, ни по-французски и выглядели чудно, но чего еще можно было бы ожидать от матросов с Понапе?
Пенкроф шепнул Сайресу Смиту, поравнявшись с ним:
– А вы были правы, Сайрес. Это не «Дункан». Я видел название.
– Значит, надо будет дать знать лорду Гленарвану, что нас уже спасли, – ответил Сайрес. – А как называется судно наших спасителей?
– «Алерт».


Примечания:
скрытый текст1. Скайрим - игра из серии "Древние Свитки" (вдруг кто не знает), одним из основным квестов которой как раз и является борьба с драконами.
2. Исстваан 5 - место колоссальной бойни в мирах Вархаммера.
3. "Алерт" - яхта пиратов-культистов Ктулху, практикующих человеческие жертвоприношения, Лавкрафт "Зов Ктулху".

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Титаны в атаке

А как насчет Атаки Титанов? Я тоже хочу в белых штанах с ремнями...

Нет, ребята, тут другие титаны. И да, это совсем другой мир. Это Абнетт "Титаникус"
Мир механики, огромных махин, невероятной разрушительной мощи и все такое...
скрытый текстИ здесь потрясающие люди. Очень обычные люди, одна из сюжетных линий - вообще резервисты, никогда не воевавшие по-настоящему и не готовые к этому, ни разу не герои. Они боятся, бегут от врага, они косячат и не могут решить, как поступить, они оказываются перед трудными решениями, и эти решения почти всегда неверны, они убивают - глупо, в истерике, и не знают, что им потом делать со своей совестью. А еще они умеют заботиться друг о друге, они готовы к самопожертвованию, в итоге группу тех самых резервистов спасают отчасти их ошибки, отчасти так вроде бы некстати проявленное милосердие.
При всем невообразимом количестве кровавой мехи - удивительно человечная вещь.


Начал читать трилогию о Левеншёльдах Сельмы Лагерлёф. Чертовски поэтичная вещь, при всей мрачной обыденности происходящего.

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Прнс прекрасного. Здзислав Бексиньский

Здзислав Бексиньский - польский художник.
скрытый текстПо образованию архитектор, некоторое время трудился бригадиром на стройке, но посвятил жизнь живописи.
Никогда не страдал депрессией и психическими заболеваниями. Считал, что в его картинах достаточно юмора и оптимизма. Однако его картины, отличавшееся, плюс ко всему, ювелирной проработкой самых мелких деталей, многих повергали в шок.
Никогда не давал названия своим творениям, им присваивался только порядковый номер.
Знаменитым Здзислав Бексиньский стал после того, как на варшавской выставке 1964 года были распроданы все до одного его произведения. Позднее слава художника докатилась до выставочных салонов Франции, Японии и США, а к концу 70-х годов известный швейцарский мастер кисти Ханс-Руди Гигер объявил его величайшим живописцем современности.
В 1977 году Здислав под влиянием момента сжигает часть работ на заднем дворе своего дома, не оставив ни одного наброска. Художник объяснил, что некоторые из них были «слишком личными», другие - неудовлетворительными.
Судьба З. Бексиньского сложилась драматично. Художник тяжело пережил смерть своей жены Зофьи, скончавшейся в 1998 году. Но впереди его ждал гораздо более беспощадный удар судьбы: на рождественский сочельник 1999 года покончил жизнь самоубийством его сын Томаш, в то время популярный ведущий на радио, музыкальный журналист и кинопереводчик.
А 22 февраля 2005 года художник и фотограф Здзислав Бексиньский был найден мертвым в собственной квартире в Варшаве. На его теле полицейские насчитали семнадцать ножевых ран.


Здзислав Бексиньский

скрытый текстЗдзислав Бексиньский

Здзислав Бексиньский

Здзислав Бексиньский

Здзислав Бексиньский

Здзислав Бексиньский

Здзислав Бексиньский

Здзислав Бексиньский

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Крестный папа Муми-троллей


Написано для WTF Moomins 2018
Бета: Масонская ложечка

Один из самых обаятельных персонажей в книгах о Муми-тролле и его семействе – это, без сомнения, композитор и бродячий музыкант Снусмумрик, лучший друг Муми-тролля и тонкий философ. Впервые он появляется в книге «Комета прилетает», но вскоре становится активным или негласным участником всех событий в Муми-дален. Даже если его нет рядом с Муми-троллем, он будто незримо присутствует рядом с ним – недаром «Волшебная зима» начинается с того, что Муми-тролль перечитывает его письмо, а в «Шляпе Волшебника» Муми-тролль загадывает желание, касающееся Снусмумрика: отправить ему стол с угощением. Своеобразное духовное наставничество, которое подчас смущает и тяготит Снусмумрика, и дружба со старшим и умудренным товарищем, который к тому же высказывает свободолюбивые до крамолы идеи…
Такое бывает и в жизни? Более того – взято из жизни. У Снусмумрика был реальный прототип, вплоть до того, что этот прототип носил ту самую зеленую шляпу. Звали его Атос Виртанен, и он был очень близким другом Туве Янссон. Одно время они даже собирались пожениться, правда, расстались по обоюдному решению. И был это действительно интересный, незаурядный человек – впрочем, разве кто-то другой мог бы навеять такой образ, как Снусмумрик?
скрытый текст

изображение Атос Виртанен был видным политическим деятелем своего времени. Биография Атоса проста, но в чем-то исключительна. Он родился в Финляндии, в г. Салтвик, 27 января 1906 г. Его родители были скромными фермерами. Он получил всего 4 класса образования, однако за счет упорного самообразования и работы над собой приобрел широкую эрудицию. Атоса тянуло в журналистику, поэтому он устраивался на работу в газеты – сначала наборщиком и верстальщиком (тогда это была чисто техническая работа), затем работал журналистом, наконец, дослужился до поста главного редактора. Кроме журналистики, Атос Виртанен писал стихи, сочинял оригинальные афоризмы, книга которых впоследствии вышла в свет. Отдал дань увлечения философией модного тогда Ницше, однако не принял ее бездумно, а подверг серьезному осмыслению.


Позже, в 1945 г., Атос напишет книгу с категоричным названием «Ницше – это анахронизм»…
В 20 лет переселился в Хельсинки, а еще 20 лет спустя вступил в партию «Демократический союз народа Финляндии». Эта партия представляла собой объединение социал-демократических и коммунистических сил. В книгах Туве Янссон левые взгляды Атоса будут отражены как борьба Снусмумрика со Сторожем – воплощением нелепых запретов и безжалостной, безликой и бессмысленной силы государства.
Атос из-за своих политических взглядов и политической активности дважды лишался работы, но от убеждений не отказался; Туве Янссон писала о нем «В опасные времена он осмеливался поднимать голос за мир и согласие, что тогда считалось едва ли не предательством родины». Виртанен был, по свидетельствам всех, кто его знал, очень смелым человеком, не боящимся высказывать явную крамолу. В те годы быть коммунистом означало серьезные неприятности, тем не менее Атос выбрал мирный, но решительный протест против войны, буржуазного строя и насилия, он возглавил выходившее на шведском языке «левое» издание «Арбетарбладет», а затем – социал-демократическую газету «Ни Тид». Также он – автор нескольких публицистических книг «Против темных сил» и «Политические мемуары».
Впрочем, возможно, мы уже забыли бы об Атосе – все, кроме историков-специалистов, если бы не одно «но»: именно он вдохновлял и поддерживал Туве Янссон в ее литературной деятельности. Ведь Туве поначалу не воспринимала свои сказки всерьез. Истории про Муми-троллей для нее были лишь новеллизацией ее рисованных образов, а сама она – художницей, а не писательницей. И только Атос разглядел в ней яркий литературный талант, гораздо более яркий, чем его собственный. Пожалуй, это один из редчайших случаев в истории литературы: мужей и возлюбленных, которые не пытались бы ограничить талант супруги, а, наоборот, поддерживали его и подталкивали к развитию, можно пересчитать по пальцам…

изображениеС Туве Янссон он познакомился на вечеринке в 1943 г. Туве упоминает его в письме к Еве Кониковой, своей подруге, в забавных выражениях: «Тебе бы понравился Атос Виртанен. В нем столько же жизненной силы, сколько и в тебе. Он полон упрямой радостью бытия, и у него блистательно ясный мозг… Он не выше меня ростом, лохматый и помятый маленький философ, улыбка которого еще шире, чем твоя. Уродливый, веселый, полный жизни, мыслей и утопий. И самодовольства. Он убежден в том, что во всей Финляндии не сыщется головы, светлее его (да и почему бы не во всей Скандинавии, удивляется он). Его великий пророк — Ницше, о котором я выслушала уже бесчисленное количество речей и от которого начала немного уставать». Вскоре они очень сблизились. Туве не раз упоминала о своей горячей привязанности к Атосу. Их сочли прекрасной парой – талантливый известный журналист, талантливая популярная художница… Казалось, свадьба между ними дело решенное. Они строили необычные планы – например, основать колонию художников в Стране Басков или Марокко. Для этой колонии Туве Янссон нарисовала проект дома, который потом превратится в дом семьи Муми-троллей. Планы были настолько серьезны, что Атос и Туве собирались купить для колонии художников особняк в Танжере. Одно время Туве Янссон даже полагала, что готова завести детей; в качестве отца, конечно, рассматривался ее жених Атос Виртанен.


изображениеОтрывки из писем Туве к Атосу удивительны в наше время. Они ироничны, остроумны – как и все, что она писала, – повествуют о самых простых вещах и в то же время открывают поэзию во всем, что окружает Туве. Например, в 1948 г. из Франции она писала: «Разговоры ракушек и прибрежных ветров, кажется, далеки от того, над чем ты работаешь и чем занято твое время и мысли. Но эти вещи также есть и на том острове, где мы находимся. Водоросли и горизонт, все это. Возможно, когда-нибудь в конце лета ты устанешь от разговоров с людьми и захочешь все-таки уехать». Еще она могла рассказывать о засолке грибов, о чудачествах младшего брата, который увлекался спиритическими сеансами, о весне. И как много в ее письмах слов симпатии и восхищения по отношению к Виртанену.


Острова, ракушки, прибрежные ветра… Туве страстно мечтала купить домик где-нибудь на берегу моря. Эта мечта была ответом на военные реалии, от которых можно было только убежать подальше. Но сбыться ей было не суждено – по крайней мере, не с Атосом.
Возможно, Атосу было бы трудно связать себя семейными обязательствами и хозяйством, как полагали некоторые знакомые пары. Есть свидетельства, что в общении это был суховатый, скупой на теплые слова человек, что не могло не ранить сентиментальную Туве. Вероятно, они бы преодолели противоречия, если бы оба хотели этого. Однако Туве Янссон внезапно познакомилась со своей первой возлюбленной Вивикой Бандлер.

изображениеВ «Шляпе Волшебника» Туве и Вивика появятся в виде Тофслы и Вифслы – непонятных, очень чуждых, хотя и безобидных и смешных созданий, говорящих на собственном языке. Знал ли Атос тогда, чем это грозит его любви к Туве?
Какое-то время влюбленные скрывали свои отношения от Атоса и мужа Вивики. А потом эти отношения распались из-за измены Вивики. Туве была в полном отчаянии и сама предложила Атосу пожениться. Она уверяла его, что уж их-то отношения не изменятся после свадьбы.
Это случилось в 1848 г. Свадьба была назначена, но не состоялась. И еще несколько лет Виртанен будет пытаться наладить отношения с Туве Янссон – вплоть до начала ее связи с Тууликки Пиетиля, будущей Туу-Тикки и верной спутницей жизни Туве на протяжении многих лет. Это с Тууликки, а не с Атосом, исполнится мечта Туве о жизни на острове с маяком…
Мечта Атоса Виртанена о семейном счастье тоже исполнится с другой женщиной: спустя годы после окончательного разрыва с Туве Янссон он женится на балерине Ирье Хагфорс.
Впрочем, так ли это важно? Гораздо важнее, что, перефразируя Туве Янссон, мы все время говорим о «маме Муми-троллей» – а у них, оказывается, был и «крестный папа» по имени Атос Виртанен.


Список литературы:
http://encyclopaedia.bid/википедия/Виртанен,_Атос
http://www.e-reading.club/chapter.php/1055588/17/Karyallaynen_-_Tuve_Yansson__rabotay_i_lyubi.html
http://fontanka.fi/articles/17256/
http://loveread.me/read_book.php?id=68823&p=26
https://www.syl.ru/article/365877/finskaya-pisatelnitsa-tuve-yansson-biografiya-lichnaya-jizn-i-tvorchestvo

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Сказки на ночь. Хозяин

Хозяин
PG-13; писано на ФБ-16 для команды БДСМ


Хозяин квартиры, величественно возлежавший на спинке дивана, слегка напрягся: чуткие уши уловили шорох ключа в замке.
Сейчас, сейчас… сейчас он ввалится, шумный, массивный, как все эти существа… Крикнет «Барсик, Барсик!» Переведет дух, отдуваясь, и снова заорет: «А смотри, что я тебе купил! Иди, дам вкусненького!» Какая-то нездоровая фиксация у них у всех на еде. Может, и не у всех, у Хозяина он первый и, дай бог, единственный, так что вполне может статься, что другие говорят Хозяевам что-нибудь не о еде. Если вдуматься, лениво размышлял Хозяин, что о ней говорить, о еде-то? Насыпал в миску и гладь, гладь… щекочи шею, почесывай меховой живот, перебирай более жесткие волоски на спине. А потом, если будешь себя хорошо вести, так и быть, я разрешу тебе опрокинуть себя на бок. Или даже сам лягу на бок, вытянув лапы. И ты будешь меня ласково тормошить, нашептывая что-то нежное, а потом опустишься на все четыре и прикоснешься губами к морде. Оттянешь черные губы и поцелуешь прямо в них, не боясь обнаженных клыков…

скрытый текстА потом начнется наша игра.
Ты ухватишь за шерстку и потянешь, делая вид, что хочешь содрать с меня шкуру, а я поймаю твою руку лапами. Или не поймаю, ты успеешь отдернуть свои голые пальцы, чтобы снова ухватить в щепоть мою шерсть. Отдернешь раз, другой… а потом притворишься, что не успел убрать руку, и я схвачу ее лапами и подтяну к мордочке. И только тогда ты отдернешь руку, и на слабой белой коже мои когти прочертят длинные алые линии. И снова поймаешь меня за шерсть, а может, в этот раз ты схватишь за хвост. И снова я буду тебя ловить. И наступит момент, когда ты не станешь убирать руку, уже исцарапанную в сплошные алые полосы, и я сожму ее зубами. Нет, тебе не больно. Как ты кричишь и ругаешься, когда тебе больно, я знаю. А ты смотришь на меня, и выражение лица у тебя – будто вот-вот замурлычешь.
Хотя вы, люди, не умеете мурлыкать.
Тебе нравится, когда я ловлю твои руки пастью. Когда я сжимаю зубами покорные пальцы, облизывая их шершавым языком. Ты знаешь, что я никогда не укушу тебя по-настоящему. Я бы и царапать тебя не стал, ведь не выпускаю же когти, но ты нарочно так дергаешь ладонь, чтобы поцарапаться самому об мои когти до крови.
А потом ты сожмешь руками мою шею. Никого другого я бы не подпустил к своему горлу, но ты – другое дело, я знаю, что ты никогда не стиснешь мне шею так, чтобы причинить боль. Ты подтянешь меня за шею к своему лицу и потрешься щекой о мою мордочку…
Мой человек.
Тот, которому я доверяю, как самому себе.
Тот, кто доверяет мне больше, чем самому себе…


***
– Барсик! Барсик! Смотри, что я тебе принес, – крикнул Игорь из прихожей. – Иди, дам вкусненького!
Он знал, что коты дрессировке не поддаются, за то и любил их. А больше всего любил Барсика, потому что выдрессировать этого огромного черного котищу не представлялось возможным в принципе: Барсик сам решал, что ему делать. Развлекать хозяина прыжками по стенам и мебели, сутками дрыхнуть, свернувшись клубочком, или выводить гнусавые рулады, требуя добавки. Иногда Игорю казалось, что это не он, а Барсик – его хозяин. Его Котейшество Владыка Барсик, единственный и неповторимый…
Но даже недрессируемый кот может запомнить слова, с которыми к нему обращаются ежедневно, разве нет? И Игорь повторял их изо дня в день: «Иди, дам вкусненького». Уже кое-чего добился: Барсик величаво выходил его встречать.
А может, дрессура тут ни при чем, и кот его просто полюбил?
Игорю так хотелось, чтобы у него тоже был Хозяин. Даже не Хозяин – Господин. Чтобы дрессировал его, в любое время дня и ночи сбрасывая СМС с одними и теми же словами: «Через час». Без всяких «приезжай» и «жду», Господину и его человеку не нужна всякая сентиментальная ерунда. Чтобы черная кожаная куртка на голое тело, и проклепанный ремень, и рев мотоцикла, и ветер, и Господин не ожидал его, а просто стоял спиной к нему в дверях, ничуть не сомневаясь в том, что он, Игорь, приедет. Чтобы шершавая, как кошачий язык, веревка на запястьях, и кровать, на которой нельзя валяться или спать – только замереть, распятым и привязанным, зажмуриться и ожидать неизбежного. И тонкая розга, прочерчивающая на коже длинные царапины, одну за другой. И тихий смешок абсолютной власти – вместо тысячи слов. И острые, как у кота, зубы, нежно – по-кошачьи – сжимающие тело, оставляя на нем метки Господина.
Чтобы молчать, не осмеливаясь произнести ни слова, да что там, ни малейшего стона – даже когда Господин раздраженно требует: «Кричи! Я хочу слышать твой голос!»
Чтобы опускаться перед ним на четвереньки в ожидании нового повеления.
Чтобы властная рука всей тяжестью ложилась на затылок, ероша волосы и пригибая к полу.
И чтобы внутри все сжималось от сумасшедшей нежности, и от счастья, и от страха, что скоро все закончится…
Однажды у Игоря уже была одна такая встреча. Давно… Было страшно, и головокружительно, и странно – так, что он даже не мог бы сказать, понравилось ему или нет. Пожалуй, скорее не понравилось. Вот только мучительно хотелось повторения, но не с незнакомым, а с любимым.
– Я бы поехал к нему когда угодно, – тихо говорит Игорь, рассеянно перебирая мягкую шерсть и сжимая бархатистую лапу в ладони. – Вот понимаешь, когда угодно, хоть на край света, хоть к черту на рога. Мы были бы втроем: ты, я и он. Ты бы его полюбил. Ну, что молчишь? Эх ты, кошатина… один ты меня понимаешь, дружище…
Кот щурит зеленые глаза, шутливо ловит мягкими лапами руку человека, и тот нарочно прижимает лапу к руке, чтобы оцарапаться до крови.
Розга… Тонкая розга…
И сильные руки, сжавшие горло.
И спокойное отрешенное лицо – так, чтобы с ходу и не понять, остановится ли Господин вовремя или будет сжимать дальше, пока воздух в легких не закончится. Говорят, ощущения от такого – просто безумные, недаром же находятся те, кто сам лезет ради них в петлю…
Игорь не верил, что они лезут просто так. Скорее, некому сжать им горло по-настоящему нежно. Так, как он сам сжимает шею Барсику, целуя усатую морду.
– Мяррр, – Барсик разошелся, подскочил, ловя проворную руку, напрыгнул на нее, как его дикие предки напрыгивали на мышей или птиц, охотясь.
Опять не оцарапал. Зубами поймал… и не укусил. Мягко сжал палец в челюстях, облизал.
Это в Барсике можно не сомневаться, вздохнул про себя Игорь. А в человеке? Кто поручится, что его Господин не изувечит его, не бросит истекающим кровью или полузадушенным в пустой квартире, а то и не снимет на телефон, чтобы выложить в сеть и опозорить на веки вечные? Позора Игорь боялся еще больше, чем всего остального.
Кто поручится, что его Господин не отнесется к нему всего лишь как к живой игрушке, которой по ранжиру не положено ни чувствовать, ни любить?
Барсик муркнул и в знак особого благоволения улегся на бок, развалившись – гладь, человек, пока я добрый.
– Свинья ты, а не животное, – шепнул ему Игорь, запуская пальцы в шерстку. – Что смотришь? Тебе-то не нужен никакой Хозяин…

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Смотри в оба

Где-то в душе я ничего такого не собирался делать. И "Дюк Ньюкем" не был моей любимой игрушкой в середине 90-х - ну какой Дюк, если есть Дум, Еретик, а потом и Хиксен, и Десент? И фем-версии не то, к чему я испытываю хоть какое-то сродство. Но когда варп отакуэ тебя несет хулиганский драйв, ты садишься и пишешь "Смотри в оба" )) и несешь в команду Женщин, потому что куда еще с таким?
А ведь пост-ап.


Смотри в оба
канон: "Дюк Ньюкем-1", оригинальная игра 90-х
драббл, Р, дженофем, пост-ап, экшен


Нам всем абзац, чтоб хуже не сказать
Саша Кладбище


— Агент Ньюкем!

«агент ньюкем, агент ньюкем, агент ньюкем»...

Короткие светлые волосы, настороженный взгляд, жилистая рука в кожаной перчатке без пальцев крепко сжимает пистолет.

Лани бы высказала все, что думает об этом, в своей неповторимой манере, — Лани единственная, от кого можно услышать правду, держа пистолет в руке. Но Лани здесь нет. У нее другое задание, и, видит Бог, агент Ньюкем не прочь бы с ней поменяться. Так была бы хоть какая-то уверенность, что Лани выживет.

скрытый текстМертвый город продуваем всеми ветрами, но человеку здесь делать нечего. Грязный ветер бьет в лицо, швыряет пожелтевшие газеты под ноги, в горле першит от гари и вони горящей где-то неподалеку резины. В гарь вплетается другая, до тошноты знакомая струйка — сладковатая и холодная.

Когда-то идея создавать техботов для работы, от которой отказываются живые люди, казалась такой удачной...

«Смотри в оба, свинья», — так сказала Лани, провожая до двери.

Пипец какой ценный совет, бля.

Улицу перегораживает баррикада; свернуть бы в соседний переулок, но он тоже перегорожен — проржавевшими воротами. Что делать? Пролезть в полуразвалившееся здание?

На закопченной и липкой стене чудом сохранились остатки вывески какого-то магазина... Под ногами хрустит разбитый кафель пола, мебель в беспорядке нагромождена посреди бывшего торгового зала, а запах разложения усиливается. И есть всего пол-секунды, чтобы резко обернуться, стреляя почти наугад. «Почти» — потому что патронов уже в обрез, и промахиваться не с руки.

Технобот — не то создание, что может застать врасплох: спасибо его создателю, он передвигается с характерным железным лязгом. А вот мутанты, которых в городе после его захвата расплодилось видимо-невидимо... Всегда недоумеваешь, как им это удается. Такие тяжеловесные туши — и так мягко ступают и так легко двигаются с неотвратимостью хорошо смазанного в пазах тарана. Мерзкая рожа, действительно похожая на свиное рыло, издает злобное храпение.

Выстрел. Еще.

Смотри в оба — свинья!

Как там предупреждала Лани? «С одного выстрела даже такой чертов сорвиголова, как ты, их не уложит». Она уже сталкивалась с ними, так что знает, о чем говорит.

Стерва.

Несмотря на свиное рыло, руки у «свиньи» похожи на человеческие, только усилены кастетом. И двигается эта тварь быстро, невероятно быстро. Черт бы побрал эту упоротую гадину — в нее всаживаешь уже третью пулю, а она прет как паровоз!

Тяжелый ботинок «Доктор Мартенс» врезается в ногу — или окорок — под коленкой, потом в пах. И еще. Рукоятка пистолета обрушивается на башку мутанта, тот храпит и взревывает — в его утробном реве больше злости, чем боли. Хрустит проломленный череп, рукоятка обрушивается еще раз — теперь уже в глазницу, выдавливая студенистую склеру на рыло...

Уф.

Все.

Выскочить через разбитое окно — и наткнуться на... вторую свинью.

Если верить Лани и ориентировкам от ЦРУ — а им можно доверять, — то в свиней превратились под воздействием какого-то не то вируса, не то неорганического яда копы, оставшиеся патрулировать город и обеспечивать порядок во время эвакуации. Проверять не хочется, но когда у свиней оказывается оружие, стреляют они чертовски метко, а сейчас как раз тот случай. Святое дерьмо, вот это и называется «влип»...

И ведь осталось каких-то пол-квартала! Конечно, если карта не врет.

Пуля с еле слышным свистом пролетает у самого лица, едва не срезав короткую светлую прядь. Выплюнуть ругательство сквозь зубы, отклониться назад — и, выглянув из-за угла, послать очередную пулю в ствол... Визг!

Короткая перебежка... И снова застыть, чтобы новый выстрел не попал в твою задницу. Это всегда обиднее любых смертей и даже пыток — когда тебя подстреливают у самой цели.

Но спрашивается: какого чертова хрена сюда понесло людей? Сталкеры? По официальной версии — научная миссия. И что этим яйцеголовым тут понадобилось? Пробы воздуха? Или они всерьез собирались «изучать» свиней с оружием? Что ни говори, а гуманитарное образование подчас делает людей немного... того.

Дверь, железная, когда-то надежная, но сейчас проржавевшая и покрытая какими-то потеками (зачем врать самому себе, ясно же, что у этой двери кого-то расстреливали, и не раз, так что потеки исключительно кровавые), подается с третьего удара ногой. Обычно в таких случаях удобнее всего сделать несколько выстрелов в замок, тем более, что он давно прогнил, но патроны! Расход их оказался заметно больше, чем можно было бы рассчитывать. Поэтому приходится высадить дверь ногой и едва не сверзиться со склизких от загнившей крови ступенек, ведущих в подвал. В лицо бьет запах гнили, трупов, сырости, трухлявого бетона и страха.

А за спиной тысячами пропахших гарью и мертвечиной сквозняков шепчет мертвый город: «агент ньюкем агент ньюкем агент ньюкем...»

И что же ты хочешь сказать, вотчина техботов? «Отступись, пошли своих боссов на хер, брось яйцеголовых умирать?» А не пошел бы ты со своим пипец каким ценным советом в задницу?

— Эй! Есть кто живой?

Вот будет номер, если и здесь поджидают свиньи... Нет, номер будет, если они уже перестреляли яйцеголовых и обгладывают их трупы. Свиньи, говорят, любят мертвечинку с душком.

— Кто здесь? — еле слышный дрожащий голос.

— Агент Ньюкем, ЦРУ, — отзываешься уверенно, как и положено профессионалу, хотя на самом деле никакой уверенности. Техботы, по слухам, умеют подражать человеческим голосам.

Но еще несколько шагов — и становится ясно, что это не техботы. Это люди, пятеро мужчин и одна женщина, — истощенные, избитые в кровь, один из мужчин явно не сможет идти. А остальные не смогут его тащить, значит, придется все на свои плечи.

— Ми... мистер Ньюкем... Так, значит, это правда? Это не легенда — герцог Ньюкем? Господин Герцог...

— Во-первых, мисс, а не мистер, — раздраженно обрывает его агент Ньюкем. — Можно просто Мэри. Дюк — это придумала моя девчонка, Лани, когда мы с ней были напарницами. Я была Герцог, а она Король. И держи при себе свое пипец какое ценное мнение насчет моей легенды и меня лично. Я вас нашла, я вас и вытащу, если подберете задницы и будете слушаться, понятно? А теперь встали, все, и живо на выход! За мной! Гуськом! Эй, ты, — это к мужчине покрепче и помоложе, — будешь замыкающим, и смотри в оба! Тут свиньи...

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

ДР Бориса Стругацкого

Сегодня день рождения Бориса Натановича Стругацкого (1933.04.15 - 2012.11.19). Ему исполнилось бы 85 лет.

 

После смерти брата Борис Стругацкий издал две книги, написанные им в одиночку, под псевдонимом С. Витицкий. "Поиск предназначения" и "Бессильные мира сего".

 

Говорят, именно братья Стругацкие подняли развлекательную на то время фантастику до уровня высокого искусства. Но я вижу их главную заслугу в другом - АБС, вольно или невольно, стали для читателей нравственным Астрономиконом. Они сформулировали и дали нам пробный камень совести.

И да, они позвали к звездам по-настоящему - через солнце в собственной душе.

Поехали.

 

изображение

 

Вот здесь целая подборка интересных фактов из жизни Б.Н. Стругацкого.

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Морской бродяга

...Бывает, и Ондатра ведет дорога приключений.
Но ему канонично простреливают колено...


Морской бродяга
Безрейтинг, мини, прегет
Бета Масонская ложечка
Текст написан для команды Муми-троллей на ЗФБ-2018


Гамак закачался, и книга соскользнула с носа Ондатра.
— А? что? — забормотал он, проснувшись, покрутил головой. Книга «О тщете всего сущего» упала в пыль. Кряхтя, Ондатр выполз из гамака, чтобы поднять ее. — С тех пор, как я живу в этом доме, все только и делают, что причиняют мне неудобства, — проворчал он, хотя рядом никого не было. — Но такова моя судьба, терпеть все это...
Муми-мама закончила обкладывать ракушками очередную клумбу и приветливо окликнула Ондатра:
— Господин Ондатр! Как насчет кофе и блинчиков с вареньем?
скрытый текст— Если вы думаете, что кофе компенсирует... — скорбно начал Ондатр и замолчал, в растерянности глядя на Муми-маму. К ней подошел Муми-папа, что-то спросил у нее, она улыбнулась и повернулась, чтобы уходить, но все же сказала Ондатру:
— Так блинчики ждут вас на веранде, господин Ондатр!
Вся их семья очень любила вечерами сидеть на веранде и пить чай со сдобой и вареньем. Ондатр находил этот обычай нелепым, а семью Муми-троллей — шумной и непочтительной. Вот разве что Муми-мама...
Небо становилось все синее и прозрачнее, а на западе медленно розовело. Солнце уже село, и вот-вот должно было начать смеркаться, и детвора во главе с Муми-троллем уставилась в небо, чтобы не пропустить первую звезду. Как обычно, Муми-мама расставляла чашки и розетки с вареньем, а Муми-папа в это время разглагольствовал о своих мемуарах и своих путешествиях с хатифнаттами. И на какой-то миг Ондатру вдруг показалось, что все сущее не так уж тщетно, особенно, когда рядом Муми-мама с ее неизменной сумкой и добродушной мордочкой...
Вот у нее все тщетно, подумал Ондатр. Как может быть иначе, если ее муж — этот Муми-папа? Муми-папа, который вечно куда-то бежит, который может удрать из дому ради каких-то хатифнаттов, даже не предупредив, который думает только о себе и носится со своими мемуарами, как последний хемуль со своей дурацкой коллекцией...
Да и сын с этой его бандой шалопаев и озорников-приятелей тоже хорош, ничего не скажешь! Весь в папочку.
И Ондатр начал мечтать, как спасет милую Муми-маму из этого бедлама, как разъяснит ей тщетность всего сущего и ценность тишины и покоя, чтобы они с ней чинно и спокойно сидели на веранде вдвоем и пили чай без назойливых рассказов о мемуарах и детского шума.
Он лежал в гамаке и мечтал, а дни летели один за другим. В его мечтах у них с Муми-мамой уже был не только собственный тихий домик, но и собственные тихие и послушные, очень воспитанные дети, прекрасно понимающие, как все на свете тщетно и ничтожно...
А Муми-мама, не догадываясь об этом, отправляла детей со свертками еды и бутылками компота к Ондатру и строго наказывала им не беспокоить его: ведь он занят важными размышлениями!
Однажды она, как обычно, позвала Ондатра на вечернее чаепитие и вынесла лампу. Ондатр и не обратил бы на это внимания, если бы не Муми-папа.
— Зачем? — воскликнул он. — Ведь это же значит, что лето кончилось, как ты не понимаешь!
— Оно бы и так кончилось, дорогой, — спокойно ответила Муми-мама. — И это повод назавтра устроить пикник, пока погода позволяет, разве нет?
— Пикник! Пи-хо! — завопил Муми-тролль, и его друзья зааплодировали.
Назавтра они суетились, собираясь на пикник. То и дело Муми-мама пробегала мимо Ондатра с корзинками, свернутыми подстилками и свертками.
— А вы не поедете с нами, господин Ондатр? — спросила она. — Мы выедем на «Приключении» на наш остров! Давайте поедем, ведь будет так хорошо! Мы всякий раз находим что-то интересное! Сам Муми-папа будет у штурвала и даст вам порулить, если вы захотите!
— Нет, спасибо, — язвительно произнес Ондатр, обиженный тем, что Муми-мама сказала «сам Муми-папа» и даже не подумала о том, что он, Ондатр, гораздо лучшая для нее партия. — Ваша семья только и знает, что устраивать приключения и не давать мне отдохнуть!
— Как знаете, — добродушно ответила Муми-мама и понесла последнюю корзинку на причал.
Дом опустел. Ондатр несколько минут наслаждался покоем, а потом задумался.
Похоже, Муми-маме совсем не хотелось тишины. Ей нравилось... нравилось? Точно. Ей нравилось, что Муми-папа постоянно устраивает и себе, и им какие-нибудь события. Женщины любят героев! Как он мог забыть об этом? Вот если бы он, Ондатр, хотя бы раз пустился в путешествие и проявил себя с героической стороны...
Ондатр вылез из гамака и отшвырнул книгу в сторону. Он внезапно почувствовал себя героем, способным на путешествия и свершения. Потирая поясницу и кряхтя, он добрался до морского берега и остановился.
У берега что-то белело. То был парус лодочки хатифнаттов. И Ондатр вскочил в нее, оттолкнулся от берега и подставил парус ветру, совершенно не задумываясь о хатифнаттах-хозяевах. О том, куда плыть и как вернуться, он тоже не думал. В конце концов, герой он или нет? Если и нет, то станет ради Муми-мамы!
Августовское небо было уже высоким, а солнце — светлым, и внезапно Ондатр, подняв голову, увидел стаю стрижей. Они обычно собирались на рассвете, но эти что-то припозднились и летели среди дня — целеустремленно и быстро, унося с собой лето.
А вместо остывающего летнего солнца небо вдруг заволоклось тучами.
Ондатр не обращал внимания на испортившуюся погоду, с упоением представляя себе, как явится на веранду и расскажет о своих путешествиях... приключениях... разумеется, таких же тщетных, как и все сущее, но увлекательных! О том, как ветер надувает белый маленький парус и влечет лодочку все дальше и дальше в открытое море, куда никогда не осмелился бы заплыть Муми-папа на своем «Приключении». Как могучий шторм разбивает лодочку о рифы, и Ондатр отважно выживает на необитаемом острове, а потом угоняет другую лодочку у хатифнаттов (белый парус как раз показался среди волн — хатифнатты, видимо, начинали переплывать на юг вслед за грозами). И как Муми-мама утирает слезы и думает, что все это время в гамаке рядом с ней лежал настоящий робинзон и морской бродяга...
Ондатр даже начал было подумывать о том, чтобы поднять пиратский флаг, но вовремя вспомнил, что не захватил с собой черную материю, да и белую краску для черепа с костями тоже. Впрочем, от более здравой на первый взгляд идеи заделаться китобоем ему тоже пришлось отказаться, так как на лодочке не нашлось гарпуна.
И удочки.
И компаса с морскими картами — впрочем, Ондатр все равно не умел ими пользоваться.
Леденящий ужас начал заползать ему под ребра, а ветер все крепчал, дуя с правой стороны, и поднявшиеся волны все сильнее раскачивали лодочку, захлестывая через борта. Ондатр попытался повернуть парус, чтобы поймать порыв ветра — и, как оказалось, напрасно: парус был плохо закреплен, так что сорвался с рея и улетел, прощально хлопнув над головой...
Весь мокрый, чихая, когда сорванная с гребня волны пена попадала ему на мордочку, Ондатр вцепился в борта обеими лапами. Усы его обвисли, сам он дрожал от холода, а нос горел от соленого морского воздуха. О том, как он вернется на землю, Ондатр старался не думать, потому что внутри него все сразу же сжималось от ужаса. Лодочку вертело и швыряло, верх и низ смешались в ветре и брызгах, и только альбатросы отчаянно вопили в небе...
— Эй, там, на лодке! — вдруг послышались голоса. — Эге! Смотрите, это же дядя Ондатр! Дядя Онда-а-атр!
Ондатр в это время уже настолько обессилел от холода, качки и паники, что сперва даже не понял, что к нему кто-то обращается. А когда понял, решил, что уже умер, и его зовут умершие раньше родственники. Но нет — это «Приключение» возвращалось с пикника, и милая Муми-мама протягивала Ондатру лапу, чтобы он мог подняться на борт.
Ондатр влез и отряхнулся. С него полетели брызги, так что Снифф, стоявший ближе всех, заслонился лапкой.
— Смотрите, что я нашел, — похвастался он, показывая какую-то блестящую загогулину.
— Малыш, — мягко остановила его Муми-мама, — господину Ондатру, верно, сначала нужно дать одеяло и горячего чаю.
— Попейте, дядя Ондатр, — фрекен Снорк протянула термос с остатками чая. Снусмумрик принес большой плед, а Снорк и Муми-тролль вдвоем подтащили шезлонг.
Ондатр плюхнулся в шезлонг, завернулся в плед и чихнул, едва не расплескав чай. Он чувствовал себя очень несчастным среди этих детей, которых еле вспомнил по именам, рядом с этим Муми-папой, которого по-прежнему считал недостойным Муми-мамы, и с Муми-мамой, которая заботливо спрашивала, как он себя чувствует.
— Ни за что бы не подумала, что вы тоже захотите отправиться в путешествие, господин Ондатр, — вдруг сказала она.
Это был удачный момент для того, чтобы заявить что-то вроде «Между прочим, я настоящий герой, морской волк и способен выжить на необитаемом острове, а в молодости хотел стать пиратом и китобоем!». Кто знает, может быть, это помогло бы Ондатру произвести на Муми-маму впечатление...
Но Ондатр заявил:
— С тех пор, как я живу в вашем доме, мне ни минуты не давали побыть одному в тишине и покое! Я думал, что отдохну хотя бы в море, но вы устроили этот ужасный шторм...
Дети за его спиной захохотали, и Ондатр окончательно надулся, решив, что они смеются над ним.
— О, мы постараемся его прекратить, — заверила Муми-мама. — Хотите бутерброд?

Санди Зырянова, блог «Дупло козодоя»

Хороших стихов

Владимир Маяковский

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плево́чки жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полу́денной пыли,
врывается к богу,
скрытый текстбоится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит —
чтоб обязательно была звезда! —
клянется —
не перенесет эту беззвездную му́ку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!

***
Слезают слезы с крыши в трубы,
к руке реки чертя полоски;
а в неба свисшиеся губы
воткнули каменные соски.

И небу — стихши — ясно стало:
туда, где моря блещет блюдо,
сырой погонщик гнал устало
Невы двугорбого верблюда.

***

По мостовой
моей души изъезженной
шаги помешанных
вьют жестких фраз пяты.
Где города
повешены
и в петле о́блака
застыли
башен
кривые выи —
иду
один рыдать,
что перекрестком
ра́спяты
городовые.

***
Товарищу подростку

Попами
столетия
гудят с колоколен:
«Растите, дети,
резвитесь на воле.
Пусть ходят
плети
по спинам
голи.
Растите, дети,
резвитесь на воле.
Пусть мрак безрассветен,
пусть выкрики боли —
растите, дети,
резвитесь на воле».
Словом,
детеныш,
будьте цветочком.
Благоухайте мамаше
и —
точка!
Товарищ
второй ступени,
плюнь на такое пение!
Мы сомкнутым строем
в коммуну идем
и старые,
и взрослые,
и дети.
Товарищ подросток,
не будь дитем,
а будь —
борец
и деятель!

***
Я счастлив!

Граждане,
у меня
огромная радость.
Разулыбьте
сочувственные лица.
Мне
обязательно
поделиться надо,
стихами
хотя бы
поделиться.
Я
сегодня
дышу как слон,
походка
моя
легка,
и ночь
пронеслась,
как чудесный сон,
без единого
кашля и плевка.
Неизмеримо
выросли
удовольствий дозы.
Дни осени —
баней воняют,
а мне
цветут,
извините, —
розы,
и я их,
представьте,
обоняю.
И мысли
и рифмы
покрасивели
и особенные,
аж вытаращит
глаза
редактор.
Стал вынослив
и работоспособен,
как лошадь
или даже —
трактор.
Бюджет
и желудок
абсолютно превосходен,
укреплен
и приведен в равновесие.
Стопроцентная
экономия
на основном расходе —
и поздоровел
и прибавил в весе я.
Как будто
на язык
за кусом кус
кладут
воздушнейшие торта —
такой
установился
феерический вкус
в благоуханных
апартаментах
рта.
Голова
снаружи
всегда чиста,
а теперь
чиста и изнутри.
В день
придумывает
не меньше листа,
хоть Толстому
ноздрю утри.
Женщины
окружили,
платья испестря,
все
спрашивают
имя и отчество,
я стал
определенный
весельчак и остряк —
ну просто —
душа общества.
Я
порозовел
и пополнел в лице,
забыл
и гриппы
и кровать.
Граждане,
вас
интересует рецепт?
Открыть?
или…
не открывать?
Граждане,
вы
утомились от жданья,
готовы
корить и крыть.
Не волнуйтесь,
сообщаю:
граждане —
я
сегодня —
бросил курить.


Скрипка и немного нервно

Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
«Хорошо, хорошо, хорошо!»
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи.

шмыгнул на горящий Кузнецкий

*

и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
«Что это?»
«Как это?»
А когда геликон —
меднорожий,
потный,
крикнул:
«Дура,
плакса,
вытри!» —
я встал,
шатаясь полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
«Боже!»,
Бросился на деревянную шею:
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору —
а доказать ничего не умею!»
Музыканты смеются:
«Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!»
А мне — наплевать!
Я — хороший.
«Знаете что, скрипка?
Давайте —
будем жить вместе!
А?»






Лучшее   Правила сайта   Вход   Регистрация   Восстановление пароля

Материалы сайта предназначены для лиц старше 16 лет (16+)