Что почитать: свежие записи из разных блогов
Записи с тэгом #Джейн Остин из разных блогов
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Камин в романах Джейн Остин
скрытый текстВо времена Джейн Остин в сердце каждого дома горел огонь. Камины служили постоянным источником тепла и света, у которого собирались и общались люди. В своих романах Остин также использует огонь, чтобы дать важные подсказки о физическом, психическом и эмоциональном состоянии своих персонажей. Во многих сценах она использует камин в качестве хитроумного реквизита. При жизни Джейн место, ближайшее к огню, было отведено для пожилых и немощных, как это видно из её романов. Кроме того, предоставление кому-либо стула, ближайшего к огню, означало внимание и заботу о его благополучии. В случае с Марианной Дэшвуд то, как она рассеянно идёт к камину и обратно, сигнализирует Элинор, что её разум и сердце в смятении из-за Уиллоби: «Марианна, слишком беспокойная для работы, слишком озабоченная разговорами, переходила от одного окна к другому или садилась у огня в меланхолическом раздумье». В ответ на видимое несчастье Марианны миссис Дженнингс обращается с ней «со всей снисходительной родительской нежностью», соблазняя её деликатесами и предоставляя ей «лучшее место у камина». Однако, когда обычно здоровая и активная Марианна позже проводит целый день, «сидя, дрожа, у камина с книгой в руке… или лёжа, усталая и вялая», становится ясно, что она страдает не только от эмоционального расстройства.
Для мистера Вудхауса само наличие или отсутствие камина может утешить его или вызвать тревогу. На самом деле это является ещё одним ключом к пониманию его здоровья: «И дабы упомянутые чувства не воспламенились окончательно подле камина, который пылал здесь по вечерам круглый год, как того требовали изнеженные привычки мистера Вудхауса..» (пер. М. Николенко). Он неоднократно говорит о каминах, и его можно уговорить покинуть место подле них только тогда, когда Вудхаус уверен, что где-то ещё другой. В день прогулки по аббатству Донуэлл забота о комфорте и счастье мистера Вудхауса является наиболее трогательной. Эмма и их друзья хотят вовлечь его в повседневные дела, и поэтому «.. он был столь же благополучно препровождён в одну из самых уютных комнат аббатства. Когда же его заботливо усадили у камина, который в ожидании него специально топили все утро, он почувствовал себя совершенно как дома, был готов с удовольствием обсудить все новости» (пер. М. Николенко). Такого рода особая забота оказывается людям с ослабленным здоровьем.
А в «Мэнсфилд-парк›» огонь для Фанни означает вход в семейный круг. Миссис Норрис «поставила условие, чтобы в комнате Фанни никогда не было камина», что сообщает читателю как об истинном характере миссис Норрис, так и о положении Фанни в семейном кругу Бертрамов. Точно так же, когда она навещает свою семью в Портсмуте, то снова оказывается вне семейного круга, в обоих домах она чужая. Когда ей предоставляется роскошь в виде камина в комнате в Мэнсфилде, это показывает происходящую перемену: «Она была поражена, совершенно поражена, когда, вернувшись с прогулки и снова войдя в восточную комнату, первое, что бросилось ей в глаза, был зажжённый камин. Камин!» Эта новая «снисходительность» совпадает с её постепенным проникновением в самое сердце семьи. отсюда
Спальня эпохи Регентства
скрытый текст Как правило, спальни находились на втором этаже. Если семья была особенно состоятельной, там могли быть отдельные гардеробные, даже небольшая частная гостиная для семьи или просто хозяйки дома. Именно в это время спальни стали похожими на наши. Главенствующим предметом мебели в этой комнате была, конечно же, кровать. Другая мебель состояла из прикроватных тумбочек, туалетного столика, зеркала, шкафа или комода. В эпоху Регентства спальни обычно не использовались для приёма гостей, как это было в прошлом веке. Хозяйка дома могла уединиться там вместе с самой близкой подругой, чтобы посекретничать. Только те, кто находится в очень близких отношениях с семьёй, проходили дальше первого этажа.
Большинство кроватей были примерно того же размера, что и современная двуспальная кровать, но тогда не было стандартизации ни матрасов, ни каркасов кроватей. Если вам посчастливилось позволить себе кровать из красного дерева с балдахином, вы более чем обеспечены. Количество одеял и покрывал тоже исходило из состояния: чем больше работы приходилось выполнять, застилая постель, тем выше статус.
Наполнение матраса, как и вид кровати, зависел от состоятельности семьи. Он состоял из двух слоёв прочной ткани, сшитых вместе и набитых всем, что владелец мог себе позволить. Матрасы со времен Средневековья набивали опилками, соломой, шерстяным флоком или различными видами перьев. В эпоху Регентства лучшие кровати обычно имели более одного матраса. Наиболее распространённым был нижний матрас из шерстяного флока, который был твёрдым, и верхний матрас, набитый перьями - более мягкий.
Эти матрасы покоились на верёвочной решётке, которая была продета через отверстия в каркасе. Натяжение этих верёвок частично контролировало жёсткость кровати. В каждом доме должен был быть специальный инструмент, который использовался для затягивания верёвок в случае необходимости. Считается, что именно из-за этого возникло выражение "Спи крепко". отсюда
Для мистера Вудхауса само наличие или отсутствие камина может утешить его или вызвать тревогу. На самом деле это является ещё одним ключом к пониманию его здоровья: «И дабы упомянутые чувства не воспламенились окончательно подле камина, который пылал здесь по вечерам круглый год, как того требовали изнеженные привычки мистера Вудхауса..» (пер. М. Николенко). Он неоднократно говорит о каминах, и его можно уговорить покинуть место подле них только тогда, когда Вудхаус уверен, что где-то ещё другой. В день прогулки по аббатству Донуэлл забота о комфорте и счастье мистера Вудхауса является наиболее трогательной. Эмма и их друзья хотят вовлечь его в повседневные дела, и поэтому «.. он был столь же благополучно препровождён в одну из самых уютных комнат аббатства. Когда же его заботливо усадили у камина, который в ожидании него специально топили все утро, он почувствовал себя совершенно как дома, был готов с удовольствием обсудить все новости» (пер. М. Николенко). Такого рода особая забота оказывается людям с ослабленным здоровьем.
А в «Мэнсфилд-парк›» огонь для Фанни означает вход в семейный круг. Миссис Норрис «поставила условие, чтобы в комнате Фанни никогда не было камина», что сообщает читателю как об истинном характере миссис Норрис, так и о положении Фанни в семейном кругу Бертрамов. Точно так же, когда она навещает свою семью в Портсмуте, то снова оказывается вне семейного круга, в обоих домах она чужая. Когда ей предоставляется роскошь в виде камина в комнате в Мэнсфилде, это показывает происходящую перемену: «Она была поражена, совершенно поражена, когда, вернувшись с прогулки и снова войдя в восточную комнату, первое, что бросилось ей в глаза, был зажжённый камин. Камин!» Эта новая «снисходительность» совпадает с её постепенным проникновением в самое сердце семьи. отсюда
Спальня эпохи Регентства
скрытый текст Как правило, спальни находились на втором этаже. Если семья была особенно состоятельной, там могли быть отдельные гардеробные, даже небольшая частная гостиная для семьи или просто хозяйки дома. Именно в это время спальни стали похожими на наши. Главенствующим предметом мебели в этой комнате была, конечно же, кровать. Другая мебель состояла из прикроватных тумбочек, туалетного столика, зеркала, шкафа или комода. В эпоху Регентства спальни обычно не использовались для приёма гостей, как это было в прошлом веке. Хозяйка дома могла уединиться там вместе с самой близкой подругой, чтобы посекретничать. Только те, кто находится в очень близких отношениях с семьёй, проходили дальше первого этажа.
Большинство кроватей были примерно того же размера, что и современная двуспальная кровать, но тогда не было стандартизации ни матрасов, ни каркасов кроватей. Если вам посчастливилось позволить себе кровать из красного дерева с балдахином, вы более чем обеспечены. Количество одеял и покрывал тоже исходило из состояния: чем больше работы приходилось выполнять, застилая постель, тем выше статус.
Наполнение матраса, как и вид кровати, зависел от состоятельности семьи. Он состоял из двух слоёв прочной ткани, сшитых вместе и набитых всем, что владелец мог себе позволить. Матрасы со времен Средневековья набивали опилками, соломой, шерстяным флоком или различными видами перьев. В эпоху Регентства лучшие кровати обычно имели более одного матраса. Наиболее распространённым был нижний матрас из шерстяного флока, который был твёрдым, и верхний матрас, набитый перьями - более мягкий.
Эти матрасы покоились на верёвочной решётке, которая была продета через отверстия в каркасе. Натяжение этих верёвок частично контролировало жёсткость кровати. В каждом доме должен был быть специальный инструмент, который использовался для затягивания верёвок в случае необходимости. Считается, что именно из-за этого возникло выражение "Спи крепко". отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Связи в эпоху Регентства
Когда семья переезжала в новую местность, населяющие её респектабельные люди брали на себя задачу навестить прибывших, что было одним из очень немногих случаев, когда человек мог представиться. Однако был небольшой подвох. Мужчин навещали только мужчины, женщины сами не инициировали знакомства. Отсюда смятение миссис Беннет в «Гордости и предубеждении», когда мистер Беннет отказывается навестить мистера Бингли в Незерфилде и установить официальное знакомство между семьями.
скрытый текстКак только хозяин дома установил знакомство и представил женщин в своём доме, они могли взаимодействовать в обществе и даже представлять новоприбывших другим. Соседские матроны и жёны пасторов с их широким кругом связей были отличным источником информации. Эту роль для сестёр Дэшвуд играют Миддлтоны из «Чувства и чувствительности». Несомненно, Августе Элтон из «Эммы» очень понравился бы этот аспект положения жены викария. Публичные и частные мероприятия, включая званые обеды и вечеринки, праздники и даже поминки, предоставляли возможности для новых знакомств.
Обычно низшие по социальному положению представлялись высшим, мужчины - женщинам, а не наоборот. В отличие от города, где приходилось ждать визита вышестоящего, в сельской местности для мужчины было приемлемо сделать это самому или оставить визитку кому-то с более высоким социальным статусом, если этот человек был новоприбывшим. Принятие теми, кто был выше по социальному статусу, было ключом к социальной мобильности в обществе эпохи Регентства, поэтому такие знакомства пользовались большим спросом.
отсюда
Почему Дарси такой холодный?
скрытый текстИз блога: Правое полушарие Интроверта
Этикет и социальные нормы – то, на чем держалось английское дворянское общество. Каждый шаг регламентировался и строго оценивался с учетом вашего статуса. Мистер Дарси кажется Элизабет холодным, замкнутым и надменным – всех этих качеств требует его статус. Он не может вести себя столь же свободно, как и Уикхем: чем выше титул, тем более строгие требования.
Элизабет и Дарси кажутся нам сейчас крайне сдержанными, ведь одно неверное действие могло испортить всю репутацию. Именно поэтому так драматична ситуация с побегом Лидии и Уикхема. Подобный поступок ставит крест на всей семье.
Не имея возможности быть открытыми и искренними в разговорах и поступках, Элизабет и Дарси общаются на языке взглядов. В романе много времени уделяется именно описаниям процессов, связанных со зрением. К сожалению, связанная с ним игра слов частично потерялась при переводе. Герои внимательно рассматривают друг друга и через эти наблюдения, подобно ученым зарождающейся экспериментальной науки, приходят к новым выводам относительно друг друга.
Смотрят они, конечно, украдкой – даже в подобном деле существует этикет. Они не могут позволить себе глазеть, но от этого менее пытливым их взор не становится. Зрение становится аналогом познания и понимания. На английском языке «I see» значит «я понимаю». Элизабет произносит именно эту фразу, когда узнает правду о Дарси и Уикхеме. Можно было также сказать: «Я прозрела». отсюда
скрытый текстКак только хозяин дома установил знакомство и представил женщин в своём доме, они могли взаимодействовать в обществе и даже представлять новоприбывших другим. Соседские матроны и жёны пасторов с их широким кругом связей были отличным источником информации. Эту роль для сестёр Дэшвуд играют Миддлтоны из «Чувства и чувствительности». Несомненно, Августе Элтон из «Эммы» очень понравился бы этот аспект положения жены викария. Публичные и частные мероприятия, включая званые обеды и вечеринки, праздники и даже поминки, предоставляли возможности для новых знакомств.
Обычно низшие по социальному положению представлялись высшим, мужчины - женщинам, а не наоборот. В отличие от города, где приходилось ждать визита вышестоящего, в сельской местности для мужчины было приемлемо сделать это самому или оставить визитку кому-то с более высоким социальным статусом, если этот человек был новоприбывшим. Принятие теми, кто был выше по социальному статусу, было ключом к социальной мобильности в обществе эпохи Регентства, поэтому такие знакомства пользовались большим спросом.
отсюда
Почему Дарси такой холодный?
скрытый текстИз блога: Правое полушарие Интроверта
Этикет и социальные нормы – то, на чем держалось английское дворянское общество. Каждый шаг регламентировался и строго оценивался с учетом вашего статуса. Мистер Дарси кажется Элизабет холодным, замкнутым и надменным – всех этих качеств требует его статус. Он не может вести себя столь же свободно, как и Уикхем: чем выше титул, тем более строгие требования.
Элизабет и Дарси кажутся нам сейчас крайне сдержанными, ведь одно неверное действие могло испортить всю репутацию. Именно поэтому так драматична ситуация с побегом Лидии и Уикхема. Подобный поступок ставит крест на всей семье.
Не имея возможности быть открытыми и искренними в разговорах и поступках, Элизабет и Дарси общаются на языке взглядов. В романе много времени уделяется именно описаниям процессов, связанных со зрением. К сожалению, связанная с ним игра слов частично потерялась при переводе. Герои внимательно рассматривают друг друга и через эти наблюдения, подобно ученым зарождающейся экспериментальной науки, приходят к новым выводам относительно друг друга.
Смотрят они, конечно, украдкой – даже в подобном деле существует этикет. Они не могут позволить себе глазеть, но от этого менее пытливым их взор не становится. Зрение становится аналогом познания и понимания. На английском языке «I see» значит «я понимаю». Элизабет произносит именно эту фразу, когда узнает правду о Дарси и Уикхеме. Можно было также сказать: «Я прозрела». отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Аптекарь для Джейн Беннет
В 1813 году, когда наконец была опубликована книга «Гордость и предубеждение», аптекари играли важную роль в сельских местностях, где не хватало врачей. Когда Джейн Беннет заболела в Незерфилд-парке, послали за аптекарем мистером Джонсом:
"Завтрак подходил к концу, когда из Незерфилда прибыл слуга со следующей запиской, адресованной Элизабет:
«Дорогая Лиззи,
Сегодня утром я очень плохо себя почувствовала — должно быть оттого, что вчера основательно промокла. Наши добрые друзья и слышать не хотят о моем возвращении, пока я хоть немного не поправлюсь. Они настаивают также на том, чтобы меня осмотрел мистер Джонс — поэтому не тревожьтесь, если услышите, что он меня навестил. У меня всего только головная боль и небольшое воспаление в горле.
Твоя и т. д."
скрытый текстВ отличие от врача, чье социальное положение имело высокий статус, аптекари считались на ступень выше торговца и на несколько ступенек ниже врача. За время работы в качестве учеников аптекари учились делать лекарства и припарки. Они работали в аптекарских магазинах и часто были единственной альтернативой для людей, которые обращались за медицинской помощью и не могли позволить себе оплату услуг врача. Интересно, что аптекарям не платили за советы и лечение - им платили только за проданные лекарства.
Мистер Джонс поехал бы в Незерфилд-холл и дал бы свой совет без вознаграждения. Но он порекомендовал свои лекарства, которые позволили ему заработать немного денег, и научил бы Элизабет, как ими пользоваться:
"Приехавший вскоре аптекарь, осмотрев больную, сказал, что, как и предполагалось, заболевание вызвано сильной простудой, потребовал принятия самых энергичных мер, предписал постельный режим и обещал прислать микстуру. Предписание было выполнено немедленно, так как лихорадка и головная боль все время усиливались..
Уловка миссис Беннет, направленная на то, чтобы оставить Джейн в Незерфилде сработала:
"— Увы, сэр, это именно так! — отвечала она. — Бедняжка слишком плоха для того, чтобы ее сейчас можно было перевезти в Лонгборн. Мистер Джонс считает, что об этом и думать сейчас не следует. Нам придется еще некоторое время пользоваться вашим гостеприимством."
Мистер Беннет демонстрирует свое остроумие по поводу махинаций миссис Беннет, даже когда упрекает ее за то, что она подвергла Джейн опасности:
"— Что ж, моя дорогая, — обратился к жене мистер Беннет, когда Элизабет прочла записку вслух, — если ваша дочь серьезно заболеет и, быть может, умрет, — как приятно будет сознавать, что произошло это в погоне за мистером Бингли, осуществленной по вашим указаниям.
— Я вовсе не опасаюсь за ее жизнь. Люди не умирают от каких-то простуд. За ней будут хорошо ухаживать, и пока она там, ничего плохого случиться не может. Если бы можно было взять экипаж, я бы охотно ее навестила."
Аптекарский магазин во времена Джейн Остин был очень похож на сегодняшнюю аптеку, где покупатель мог купить лекарства, травы, припарки, панацеи и другие лекарства. В таких магазинах также продавалось хирургическое оборудование. Аптекари часто были единственными врачами в сельской местности, и они брали с собой все необходимое в компактных аптекарских ящиках. Мистер Джонс, аптекарь Джейн Беннет, должно быть, продавал свои растворы из такой же коробки. отсюда
"Завтрак подходил к концу, когда из Незерфилда прибыл слуга со следующей запиской, адресованной Элизабет:
«Дорогая Лиззи,
Сегодня утром я очень плохо себя почувствовала — должно быть оттого, что вчера основательно промокла. Наши добрые друзья и слышать не хотят о моем возвращении, пока я хоть немного не поправлюсь. Они настаивают также на том, чтобы меня осмотрел мистер Джонс — поэтому не тревожьтесь, если услышите, что он меня навестил. У меня всего только головная боль и небольшое воспаление в горле.
Твоя и т. д."
скрытый текстВ отличие от врача, чье социальное положение имело высокий статус, аптекари считались на ступень выше торговца и на несколько ступенек ниже врача. За время работы в качестве учеников аптекари учились делать лекарства и припарки. Они работали в аптекарских магазинах и часто были единственной альтернативой для людей, которые обращались за медицинской помощью и не могли позволить себе оплату услуг врача. Интересно, что аптекарям не платили за советы и лечение - им платили только за проданные лекарства.
Мистер Джонс поехал бы в Незерфилд-холл и дал бы свой совет без вознаграждения. Но он порекомендовал свои лекарства, которые позволили ему заработать немного денег, и научил бы Элизабет, как ими пользоваться:
"Приехавший вскоре аптекарь, осмотрев больную, сказал, что, как и предполагалось, заболевание вызвано сильной простудой, потребовал принятия самых энергичных мер, предписал постельный режим и обещал прислать микстуру. Предписание было выполнено немедленно, так как лихорадка и головная боль все время усиливались..
Уловка миссис Беннет, направленная на то, чтобы оставить Джейн в Незерфилде сработала:
"— Увы, сэр, это именно так! — отвечала она. — Бедняжка слишком плоха для того, чтобы ее сейчас можно было перевезти в Лонгборн. Мистер Джонс считает, что об этом и думать сейчас не следует. Нам придется еще некоторое время пользоваться вашим гостеприимством."
Мистер Беннет демонстрирует свое остроумие по поводу махинаций миссис Беннет, даже когда упрекает ее за то, что она подвергла Джейн опасности:
"— Что ж, моя дорогая, — обратился к жене мистер Беннет, когда Элизабет прочла записку вслух, — если ваша дочь серьезно заболеет и, быть может, умрет, — как приятно будет сознавать, что произошло это в погоне за мистером Бингли, осуществленной по вашим указаниям.
— Я вовсе не опасаюсь за ее жизнь. Люди не умирают от каких-то простуд. За ней будут хорошо ухаживать, и пока она там, ничего плохого случиться не может. Если бы можно было взять экипаж, я бы охотно ее навестила."
Аптекарский магазин во времена Джейн Остин был очень похож на сегодняшнюю аптеку, где покупатель мог купить лекарства, травы, припарки, панацеи и другие лекарства. В таких магазинах также продавалось хирургическое оборудование. Аптекари часто были единственными врачами в сельской местности, и они брали с собой все необходимое в компактных аптекарских ящиках. Мистер Джонс, аптекарь Джейн Беннет, должно быть, продавал свои растворы из такой же коробки. отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Роль чая в эпоху Джейн Остин
Общепризнанно, что Джейн Остин хорошо сочетается с чаем. И ее персонажи пьют его очень много! Есть 16 упоминаний о чае в «Чувстве и чувствительности», 15 - в «Гордости и предубеждении», 31 - в «Мэнсфилд-парке», 27 - в «Эмме», 12 - в «Нортенгерском аббатстве» и 2 - в «Доводах рассудка».
скрытый текстЗачем столько чая? Из писем Остин к ее старшей сестре Кассандре мы знаем, что писательница любила чай. В одном письме она пишет: «Дай мне знать, когда начнешь пить новый чай... Моя нынешняя элегантность еще не сделала меня равнодушной к таким вопросам. Я все равно что кот, который увидел мышь».
Согласно книге Ким Уилсон «Чай с Джейн Остин» 2011 года, Джейн хранила семейный чай Остинов под замком, чтобы слуги его не воровали, и сама занималась покупкой и приготовлением чая. В эпоху Регентства хороший чай был настолько дорогим и ценным, что аристократические семьи часто не доверяли его поварам и горничным, предпочитая вместо этого доверять его какой-нибудь бедной родственнице, живущей в доме.
Эта практика может показаться экстремальной, но она имеет смысл, если учесть важность чаепитий для социальной структуры Регентства. В письмах к сестре Кассандре Остин описывает чай как смазку для общения, идеальное сопровождение, способное превратить любое скучное дело в увлекательное светское представление.
В то время кофейни были предназначены исключительно для мужчин. Лондонские холостяки относились к кафе как к шумным дневным барам, где молодые люди заводили деловые связи и обсуждали философию. И самом деле кофе, чай и сахар питали философию Просвещения.
С другой стороны, домашние чаепития представляли собой совместные мероприятия, на которых семьи могли общаться, делиться историями и, конечно же, планировать браки.
Чай подавали ранним вечером между ужином и ночными занятиями, такими как танцы и карты. Чай также подавали в качестве освежающего напитка на аристократических балах, где джентльмены могли сопровождать молодых дам в чайную, чтобы провести время наедине. В обществе, где взаимодействие между полами было редким и строго регламентированным, эти короткие моменты могли создать или разрушить потенциальный брак. отсюда
скрытый текстЗачем столько чая? Из писем Остин к ее старшей сестре Кассандре мы знаем, что писательница любила чай. В одном письме она пишет: «Дай мне знать, когда начнешь пить новый чай... Моя нынешняя элегантность еще не сделала меня равнодушной к таким вопросам. Я все равно что кот, который увидел мышь».
Согласно книге Ким Уилсон «Чай с Джейн Остин» 2011 года, Джейн хранила семейный чай Остинов под замком, чтобы слуги его не воровали, и сама занималась покупкой и приготовлением чая. В эпоху Регентства хороший чай был настолько дорогим и ценным, что аристократические семьи часто не доверяли его поварам и горничным, предпочитая вместо этого доверять его какой-нибудь бедной родственнице, живущей в доме.
Эта практика может показаться экстремальной, но она имеет смысл, если учесть важность чаепитий для социальной структуры Регентства. В письмах к сестре Кассандре Остин описывает чай как смазку для общения, идеальное сопровождение, способное превратить любое скучное дело в увлекательное светское представление.
В то время кофейни были предназначены исключительно для мужчин. Лондонские холостяки относились к кафе как к шумным дневным барам, где молодые люди заводили деловые связи и обсуждали философию. И самом деле кофе, чай и сахар питали философию Просвещения.
С другой стороны, домашние чаепития представляли собой совместные мероприятия, на которых семьи могли общаться, делиться историями и, конечно же, планировать браки.
Чай подавали ранним вечером между ужином и ночными занятиями, такими как танцы и карты. Чай также подавали в качестве освежающего напитка на аристократических балах, где джентльмены могли сопровождать молодых дам в чайную, чтобы провести время наедине. В обществе, где взаимодействие между полами было редким и строго регламентированным, эти короткие моменты могли создать или разрушить потенциальный брак. отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Как издавались книги в эпоху Джейн Остин
Джейн приняла предложение брата Генри стать ее литературным агентом, и он добился успеха. Зимой 1810 года роман "Чувство и чувствительность" был принят к публикации. Книгу должен был выпустить Томас Эджертон, издававший книги военной тематики. Странное соседство для "Чувства и чувствительности", но Эджертон был солидным издателем, его книги выходили большими тиражами, а главное, он согласился печатать Джейн. Вероятно, она была довольна заключенной сделкой, несмотря на значительный финансовый риск. "Чувство и чувствительность" планировалось издать "на средства автора", то есть возможные убытки ложились на нее, зато ей причиталась часть прибыли. Сегодня мы назвали бы подобную схему "изданием за счет автора" — в наше время это довольно редкое явление, но в 1810 году она была стандартной в издательском деле.
скрытый текстРадость Джейн, по-видимому, постепенно угасала, поскольку процесс печати книги растягивался до бесконечности. Вычитывать гранки она приехала к Генри в Лондон. Жизнь в доме Генри подразумевала множество удовольствий, но Джейн признавалась Кассандре, что на первом плане у нее работа. "Разумеется, ни одно другое занятие не заставит меня полностью отбросить мысли о "Ч. и ч.", — писала она. — Я не могу забыть о нем, как мать не может забыть свое грудное дитя". Генри тоже помнил о своих обязанностях: "Он поторопил издателя и говорит, что сегодня снова увидится с ним".
В сущности, экономика издательского дела не поощряла Томаса Эджертона к спешке. Даже продав все 750 экземпляров "Чувства и чувствительности", он получил бы всего 35 фунтов прибыли, поскольку книга издавалась "на средства автора". Риск и потенциальный выигрыш приходились на долю Джейн (точнее, на долю Генри). Максимальная сумма, которую они надеялись получить, составляла 140 фунтов.
С чего начинал издатель, которому не надо спешить? Прежде всего, ему требовалось "определить объем" книги. То есть он должен был подсчитать, сколько потребуется больших листов бумаги — из каждого получалось двадцать четыре страницы, или двенадцать листов. Бумага составляла основную долю расходов, и с нее уплачивались налоги. Это заставляло издателей экономить на тиражах, в чем уже убедилась Джейн. Лучше получить небольшую прибыль от 750 экземпляров, чем напечатать 2000, а нераспроданный остаток отправить в макулатуру.
Затем издатель должен был разделить текст на части и отдать их нескольким наборщикам, которые работали одновременно. Эта работа требовала необыкновенной сноровки. Наборщик брал из деревянных лотков металлические литеры и ставил на нужное место, отделяя каждую строчку текста тонкой металлической планкой — шпоной.
К металлическому шрифту прикладывали кожаные тампоны с деревянными ручками, смоченные густой и жирной черной краской. После нанесения краски деревянные рычаги печатного пресса опускали лист бумаги на шрифт и плотно прижимали к нему. Текст наконец переносился на бумагу. Первый паровой печатный пресс в Лондоне был приобретен газетой "Таймс" в 1814 году. До этого работа выполнялась вручную, с применением мускульной силы.
Отпечатанный лист отдавали вычитать и отредактировать автору (иногда его заменял издатель), после чего изготавливали требуемое количество копий. Затем металлический набор разбирали, и наборщики приступали к работе над следующим листом. Отпечатанные листы разрезали, складывали и сшивали — как правило, эту работу выполняли женщины. Наконец, сшитую книгу отправляли переплетчику. По желанию клиента он мог изготовить для конкретного экземпляра любую обложку, например аналогичную обложкам других книг его библиотеки.
Все это занимало много времени. Роман "Чувство и чувствительность" отдали в печать в январе 1811 года, а к читателям он попал только в октябре. За три дня до выхода книги напряжение Джейн достигло предела. Она волновалась: как ее примет публика? — и пыталась об этом не думать. "Когда лежишь в постели, — писала она, — и голова раскалывается от боли… тебе не до великих дел!"
Наконец 30 октября 1811 года в газете "Стар" появилось объявление о выходе в свет новой книги. На следующий день такое же объявление напечатала "Морнинг кроникл". Роман под названием "Чувство и чувствительность" был издан в трех томах и стоил пятнадцать шиллингов. В феврале 1812 года "Критикал ревью" опубликовал благожелательный отзыв о книге, что способствовало росту ее продаж. В рецензии говорилось, что персонажи Джейн "благородны и естественны… события правдоподобны, чрезвычайно увлекательны и интересны… что делает честь автору, который демонстрирует глубокое знание человеческой природы и удачно сочетает толику здравого смысла с более легкомысленным подходом". Еще одна рецензия появилась в мае в журнале "Бритиш критик". Подруга Джейн вспоминала, что та получала огромное удовольствие от знакомства с рецензиями, восклицая: "Как приятно! С этими персонажами я намучилась больше всего, и автор меня раскусил".
Люси Уорсли «В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта»
скрытый текстРадость Джейн, по-видимому, постепенно угасала, поскольку процесс печати книги растягивался до бесконечности. Вычитывать гранки она приехала к Генри в Лондон. Жизнь в доме Генри подразумевала множество удовольствий, но Джейн признавалась Кассандре, что на первом плане у нее работа. "Разумеется, ни одно другое занятие не заставит меня полностью отбросить мысли о "Ч. и ч.", — писала она. — Я не могу забыть о нем, как мать не может забыть свое грудное дитя". Генри тоже помнил о своих обязанностях: "Он поторопил издателя и говорит, что сегодня снова увидится с ним".
В сущности, экономика издательского дела не поощряла Томаса Эджертона к спешке. Даже продав все 750 экземпляров "Чувства и чувствительности", он получил бы всего 35 фунтов прибыли, поскольку книга издавалась "на средства автора". Риск и потенциальный выигрыш приходились на долю Джейн (точнее, на долю Генри). Максимальная сумма, которую они надеялись получить, составляла 140 фунтов.
С чего начинал издатель, которому не надо спешить? Прежде всего, ему требовалось "определить объем" книги. То есть он должен был подсчитать, сколько потребуется больших листов бумаги — из каждого получалось двадцать четыре страницы, или двенадцать листов. Бумага составляла основную долю расходов, и с нее уплачивались налоги. Это заставляло издателей экономить на тиражах, в чем уже убедилась Джейн. Лучше получить небольшую прибыль от 750 экземпляров, чем напечатать 2000, а нераспроданный остаток отправить в макулатуру.
Затем издатель должен был разделить текст на части и отдать их нескольким наборщикам, которые работали одновременно. Эта работа требовала необыкновенной сноровки. Наборщик брал из деревянных лотков металлические литеры и ставил на нужное место, отделяя каждую строчку текста тонкой металлической планкой — шпоной.
К металлическому шрифту прикладывали кожаные тампоны с деревянными ручками, смоченные густой и жирной черной краской. После нанесения краски деревянные рычаги печатного пресса опускали лист бумаги на шрифт и плотно прижимали к нему. Текст наконец переносился на бумагу. Первый паровой печатный пресс в Лондоне был приобретен газетой "Таймс" в 1814 году. До этого работа выполнялась вручную, с применением мускульной силы.
Отпечатанный лист отдавали вычитать и отредактировать автору (иногда его заменял издатель), после чего изготавливали требуемое количество копий. Затем металлический набор разбирали, и наборщики приступали к работе над следующим листом. Отпечатанные листы разрезали, складывали и сшивали — как правило, эту работу выполняли женщины. Наконец, сшитую книгу отправляли переплетчику. По желанию клиента он мог изготовить для конкретного экземпляра любую обложку, например аналогичную обложкам других книг его библиотеки.
Все это занимало много времени. Роман "Чувство и чувствительность" отдали в печать в январе 1811 года, а к читателям он попал только в октябре. За три дня до выхода книги напряжение Джейн достигло предела. Она волновалась: как ее примет публика? — и пыталась об этом не думать. "Когда лежишь в постели, — писала она, — и голова раскалывается от боли… тебе не до великих дел!"
Наконец 30 октября 1811 года в газете "Стар" появилось объявление о выходе в свет новой книги. На следующий день такое же объявление напечатала "Морнинг кроникл". Роман под названием "Чувство и чувствительность" был издан в трех томах и стоил пятнадцать шиллингов. В феврале 1812 года "Критикал ревью" опубликовал благожелательный отзыв о книге, что способствовало росту ее продаж. В рецензии говорилось, что персонажи Джейн "благородны и естественны… события правдоподобны, чрезвычайно увлекательны и интересны… что делает честь автору, который демонстрирует глубокое знание человеческой природы и удачно сочетает толику здравого смысла с более легкомысленным подходом". Еще одна рецензия появилась в мае в журнале "Бритиш критик". Подруга Джейн вспоминала, что та получала огромное удовольствие от знакомства с рецензиями, восклицая: "Как приятно! С этими персонажами я намучилась больше всего, и автор меня раскусил".
Люси Уорсли «В гостях у Джейн Остин. Биография сквозь призму быта»
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Преимущество выбора
Одинокий мужчина, обладающий большим состоянием, не нуждался в жене, если только сам этого не хотел. Приглашение на танец или предложение руки и сердца было, как указывает Генри Тилни Кэтрин Морланд в "Нортенгерском Аббатстве", привилегией мужчины, но при выборе жены он должен был думать не только о своих первоначальных склонностях и поверхностных обязательствах в бальном зале.
скрытый текстНемногие мужчины могли действовать полностью независимо, если только они не были очень богаты, очень глупы или не имели семьи, о которой нужно было бы заботиться. Деньги, характер и связи были решающими факторами для обеих сторон, как подчеркивали Джейн Остин и другие писатели в романах, письмах, журналах и литературе о поведении того времени. Популярная сентиментальная литература, возможно, и приукрашивала любовные союзы, с разрешения родителей или без него, но не многие мужчины или женщины могли позволить себе игнорировать необходимость достаточного дохода.
Если вступать в брак исключительно из-за денег было не совсем нравственно, то вступать в брак без них имело мало смысла, и на самом деле многие решения принимались с прицелом на денежную выгоду и эмоциональное счастье одновременно. Привязанность была желательна, но если хороший доход заставлял сердце биться немного быстрее, что ж, это было понятно.
Значимость мужчин во времена Джейн Остин вкупе с зависимостью женщин от статуса и финансовой защищенности мужей давали завидным холостякам возможность вести себя разборчиво. Мужчины, располагавшие средствами для женитьбы, занимали завидное положение в обществе, а некий Фицуильям Дарси, обладавший значительным годовым доходом и большим поместьем, мог обмануть ожидания молодых леди и их матерей в бальных залах по всей стране, отказавшись пригласить их на танцы или предложить им руку и сердце.
Мужчины с независимым состоянием или прибыльными профессиями, капитаны, вернувшиеся на сушу с призовыми деньгами в карманах, священнослужители, обеспеченные жизнью джентльмены с частными доходами - все они обладали средствами, способными поднять или разрушить надежды женщин.
Младшие сыновья пэров и джентльменов с небольшими поместьями и дорогими привычками могли считать себя ограниченными в выборе, но это было добровольное ограничение, основанное на получении дохода, необходимого для поддержания привычного образа жизни, содержания охотничьей конюшни или финансирования блестящего светского раута в Лондоне и Бате. В начале девятнадцатого века один из четырех младших сыновей на всю жизнь оставался холостяком. Если они вообще вступали в брак, то, как правило, делали это в возрасте от тридцати до сорока пяти лет, после того как достаточно продвинулись по служебной лестнице и, возможно, привлекли женщину с деньгами.
Старший сын, которому гарантированы собственность и доход, обычно женится в возрасте от двадцати семи до двадцати девяти лет. Священнослужителям, возможно, приходилось ждать от десяти до двадцати лет, пока освободится место для хорошей жизни, поэтому вступление в брак для них откладывалось до тридцати-сорока лет. Мужчины-профессионалы в области юриспруденции и медицины были в несколько лучшем положении - они вступали в брак в среднем в двадцать восемь лет.
"Джейн Остин и брак", Хейзел Джонс отсюда
скрытый текстНемногие мужчины могли действовать полностью независимо, если только они не были очень богаты, очень глупы или не имели семьи, о которой нужно было бы заботиться. Деньги, характер и связи были решающими факторами для обеих сторон, как подчеркивали Джейн Остин и другие писатели в романах, письмах, журналах и литературе о поведении того времени. Популярная сентиментальная литература, возможно, и приукрашивала любовные союзы, с разрешения родителей или без него, но не многие мужчины или женщины могли позволить себе игнорировать необходимость достаточного дохода.
Если вступать в брак исключительно из-за денег было не совсем нравственно, то вступать в брак без них имело мало смысла, и на самом деле многие решения принимались с прицелом на денежную выгоду и эмоциональное счастье одновременно. Привязанность была желательна, но если хороший доход заставлял сердце биться немного быстрее, что ж, это было понятно.
Значимость мужчин во времена Джейн Остин вкупе с зависимостью женщин от статуса и финансовой защищенности мужей давали завидным холостякам возможность вести себя разборчиво. Мужчины, располагавшие средствами для женитьбы, занимали завидное положение в обществе, а некий Фицуильям Дарси, обладавший значительным годовым доходом и большим поместьем, мог обмануть ожидания молодых леди и их матерей в бальных залах по всей стране, отказавшись пригласить их на танцы или предложить им руку и сердце.
Мужчины с независимым состоянием или прибыльными профессиями, капитаны, вернувшиеся на сушу с призовыми деньгами в карманах, священнослужители, обеспеченные жизнью джентльмены с частными доходами - все они обладали средствами, способными поднять или разрушить надежды женщин.
Младшие сыновья пэров и джентльменов с небольшими поместьями и дорогими привычками могли считать себя ограниченными в выборе, но это было добровольное ограничение, основанное на получении дохода, необходимого для поддержания привычного образа жизни, содержания охотничьей конюшни или финансирования блестящего светского раута в Лондоне и Бате. В начале девятнадцатого века один из четырех младших сыновей на всю жизнь оставался холостяком. Если они вообще вступали в брак, то, как правило, делали это в возрасте от тридцати до сорока пяти лет, после того как достаточно продвинулись по служебной лестнице и, возможно, привлекли женщину с деньгами.
Старший сын, которому гарантированы собственность и доход, обычно женится в возрасте от двадцати семи до двадцати девяти лет. Священнослужителям, возможно, приходилось ждать от десяти до двадцати лет, пока освободится место для хорошей жизни, поэтому вступление в брак для них откладывалось до тридцати-сорока лет. Мужчины-профессионалы в области юриспруденции и медицины были в несколько лучшем положении - они вступали в брак в среднем в двадцать восемь лет.
"Джейн Остин и брак", Хейзел Джонс отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Обед в викторианскую эпоху
Овощи, корнеплоды и зелень.
Лук был одним из самых дешевых овощей, широко доступных круглый год. В конце весны он немного дорожал, тогда его заменяли луком-пореем. Свеклу употребляли круглый год, в то время как топинамбур употребляли с сентября по март. Морковь и репа были недорогими продуктами питания, особенно в зимние месяцы. Капуста также была дешевой и легкодоступной, наряду с брокколи, салатом-латуком и редисом летом. Свежий горох был доступен с июня по июль, а фасоль - с июля по сентябрь.
скрытый текстФрукты.
Яблоки были самыми дешевыми и наиболее распространенными городскими фруктами, вишня была дешевой с мая по июль, за ней следовал крыжовник, затем сливы.
Бобовые и орехи.
Каштан был наиболее часто употребляемым орехом, любимым уличным перекусом в сезон сбора каштанов, длившийся с сентября по январь. Фундук был доступен с октября по май. Импортный миндаль и бразильские орехи были дороже, но широко употреблялись на Рождество в качестве угощения. Кокосовые орехи также импортировались, их часто дарили в качестве подарков или выигрывали на ярмарках, обычно их покупали в тертом виде для приготовления десертов.
Рыба и морепродукты.
Сельдь была одной из самых важных рыб в рационе городского населения викторианской эпохи. Из употребляемой белой рыбы предпочтение отдавалось треске и пикше.
Наряду с рыбой, торговали морепродуктами. Креветок продавали не на вес, а в таре объемом от полпинты (230 мл) до галлона (3,7 л). Полпинты креветок можно было купить всего за один пенни. Впрочем, креветки все же были излишеством, потому что тот же самый пенни можно было потратить на хлеб.
Мясо.
Наиболее часто употребляемым мясом была свинина.
Яйца и молочные продукты.
Многие домохозяйства Ист-Энда держали кур на своих задних дворах. Содержание пары кур приносило владельцам до дюжины яиц на семью в неделю, как для продажи, так и для домашнего потребления.
Рабочий класс предпочитал твердые сыры как регулярную часть своего рациона. Их длительный срок хранения обеспечивал стабильный источник белка.
Алкоголь.
Пиво было наиболее часто употребляемым видом алкоголя, но, как правило, с содержанием алкоголя значительно ниже, чем в современных сортах пива (около 1-2%), в пабах же содержание алкоголя в пиве было как правило более высоким - от 2-3%.
отсюда
Во времена Регентства
скрытый текстВ семье Джейн Остин готовили по кулинарной книге Марты Ллойд. Она была дальней родственницей Остинов, вдовой с двумя незамужними дочерьми, и несколько лет арендовала дом у Джорджа Остина. Позже Марта переехала к миссис Джордж Остин, Кассандре и Джейн в Чотэн-котедж. С собой Марта привезла рукописный сборник рецептов, каких немало было в сельский Англии. Все рачительные хозяйки записывали понравившиеся рецепты, чтобы давать указания своим кухаркам. В книжке Марты был и луковый суп, и бифштексы с картофелем, и куриное карри – мясо курицы с приправой из галангала, куркумы, кайенского перца и рисовой муки – продуктов, привезенных из Индии.
В эту эпоху на столах британцев впервые появился чай, привезенный из Китая. Говорят, Байрон завтракал чашечкой чая с разбитым туда сырым яйцом, считая, что это предохранит его от полноты. Менее экстравагантные и более беспечные британцы подавали к чаю тосты, пироги и много джема. Джейн Остин также сама поджаривала на огне булочки для гренков. В Англии было принято поливать пшеничные сухарики вином, прежде чем положить на них сыр, чтобы гренки не пересыхали. Неизвестно, поливали ли вином гренки в доме Остинов, но почему бы и нет?
Еще одним традиционным десертом был трайфл – выпечка из бисквитного теста, часто смоченного хересом или вином, с заварным кремом, фруктовым соком или желе и взбитыми сливками. Этот рецепт приводит с своей книге Ханна Гласс.
Чай как бодрящий напиток подавали за завтраком, а холодными вечерами англичане согревались негусом – разновидностью глинтвейна, изобретенной Фрэнсисом Негусом еще во времена королевы Анны. Он готовился из портвейна, сахара и лимонов.
Георгианцам подавали много дичи. Оленина издавна была лакомством аристократии. После огораживаний бедняки уже не могли позволить себе зайчатины, зато на кухне дворян заячье жаркое вошло в постоянное меню. Его готовили с беконом, мускатным орехом, луком и пряными травами.
В 1816 году принц-регент не устоял и, отступив от своих патриотических убеждений, нанял бывшего повара Наполеона Антуана Карме. Карме вернул британской кухне французский шик. Он угощал принца-регента супом с креветками, фаршированным паштетом, фисташками и трюфелями кабаньими головами, мясом на вертеле по-королевски, лососем, тушеным в шампанском, желе, приправленными куркумой, корицей и портвейном, суфле, меренгами, фруктами из марципанов и волованами с петушиными семенниками. Как раз в тот период принц-регент растолстел настолько, что газеты прозвали его «китом».
Из Франции также пришла мода на рулетку. Увлеченный этой игрой лорд Сэндвич изобрел сэндвичи – бутерброды, чтобы перекусывать ими прямо за игорным столом.
Королева Виктория любила ростбифы, мороженое и пудинги и к концу жизни изрядно растолстела. Впрочем, она дожила до восьмидесяти двух лет (в то время как средняя продолжительность жизни викторианской женщины составляла 48 лет). Наглядный пример того, что если женщине везло с родами и она могла получать медицинскую помощь, то все перекосы диеты ей были нипочем.
В викторианскую эпоху картофель уже был распространен повсеместно. Кроме него на стол могли подать… консервированную тушенку. Она была изобретена для британского флота, но стала популярна и у сухопутных гурманов. Впрочем, картошкой лакомились не только гурманы. В лондонских забегаловках появилась фиш-энд-чипс – порции жареной рыбы с картошкой. Дешевая и вкусная, это еда была нарасхват. На улице также можно было купить дешево жареных угрей, гороховый суп, бараньи потроха на оладьях и бараньи ножки. К концу века в Лондоне была 41 тысяча лотков с дешевой горячей пищей.
В моду также быстро входило карри. Но викторианцы добавляли карри к уже приготовленному мясу, поэтому вкус соуса оставался очень острым и горьковатым.
На званых обедах теперь сервировали стол «по-русски» – приносили блюда с кухни горячими перемена за переменой, вместо того чтобы, как раньше, сразу выставлять все на стол. Отдельную перемену блюд и предмет гордости хозяев составляли десерты, опять-таки включавшие в себя много жирных сливок, яиц, сахара, муки и масла. Изюминкой стола были вычурные десерты. Их, как правило, не готовили дома, а покупали у кондитеров. Желе с кларетом, желе с шампанским и торт с франжипаном (миндальным кремом) были заключительными аккордами роскошного пиршества. За время правления королевы Виктории потребление сахара выросло в 7 до 40 килограммов на человека в год.
"Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи".
отсюда
Лук был одним из самых дешевых овощей, широко доступных круглый год. В конце весны он немного дорожал, тогда его заменяли луком-пореем. Свеклу употребляли круглый год, в то время как топинамбур употребляли с сентября по март. Морковь и репа были недорогими продуктами питания, особенно в зимние месяцы. Капуста также была дешевой и легкодоступной, наряду с брокколи, салатом-латуком и редисом летом. Свежий горох был доступен с июня по июль, а фасоль - с июля по сентябрь.
скрытый текстФрукты.
Яблоки были самыми дешевыми и наиболее распространенными городскими фруктами, вишня была дешевой с мая по июль, за ней следовал крыжовник, затем сливы.
Бобовые и орехи.
Каштан был наиболее часто употребляемым орехом, любимым уличным перекусом в сезон сбора каштанов, длившийся с сентября по январь. Фундук был доступен с октября по май. Импортный миндаль и бразильские орехи были дороже, но широко употреблялись на Рождество в качестве угощения. Кокосовые орехи также импортировались, их часто дарили в качестве подарков или выигрывали на ярмарках, обычно их покупали в тертом виде для приготовления десертов.
Рыба и морепродукты.
Сельдь была одной из самых важных рыб в рационе городского населения викторианской эпохи. Из употребляемой белой рыбы предпочтение отдавалось треске и пикше.
Наряду с рыбой, торговали морепродуктами. Креветок продавали не на вес, а в таре объемом от полпинты (230 мл) до галлона (3,7 л). Полпинты креветок можно было купить всего за один пенни. Впрочем, креветки все же были излишеством, потому что тот же самый пенни можно было потратить на хлеб.
Мясо.
Наиболее часто употребляемым мясом была свинина.
Яйца и молочные продукты.
Многие домохозяйства Ист-Энда держали кур на своих задних дворах. Содержание пары кур приносило владельцам до дюжины яиц на семью в неделю, как для продажи, так и для домашнего потребления.
Рабочий класс предпочитал твердые сыры как регулярную часть своего рациона. Их длительный срок хранения обеспечивал стабильный источник белка.
Алкоголь.
Пиво было наиболее часто употребляемым видом алкоголя, но, как правило, с содержанием алкоголя значительно ниже, чем в современных сортах пива (около 1-2%), в пабах же содержание алкоголя в пиве было как правило более высоким - от 2-3%.
отсюда
Во времена Регентства
скрытый текстВ семье Джейн Остин готовили по кулинарной книге Марты Ллойд. Она была дальней родственницей Остинов, вдовой с двумя незамужними дочерьми, и несколько лет арендовала дом у Джорджа Остина. Позже Марта переехала к миссис Джордж Остин, Кассандре и Джейн в Чотэн-котедж. С собой Марта привезла рукописный сборник рецептов, каких немало было в сельский Англии. Все рачительные хозяйки записывали понравившиеся рецепты, чтобы давать указания своим кухаркам. В книжке Марты был и луковый суп, и бифштексы с картофелем, и куриное карри – мясо курицы с приправой из галангала, куркумы, кайенского перца и рисовой муки – продуктов, привезенных из Индии.
В эту эпоху на столах британцев впервые появился чай, привезенный из Китая. Говорят, Байрон завтракал чашечкой чая с разбитым туда сырым яйцом, считая, что это предохранит его от полноты. Менее экстравагантные и более беспечные британцы подавали к чаю тосты, пироги и много джема. Джейн Остин также сама поджаривала на огне булочки для гренков. В Англии было принято поливать пшеничные сухарики вином, прежде чем положить на них сыр, чтобы гренки не пересыхали. Неизвестно, поливали ли вином гренки в доме Остинов, но почему бы и нет?
Еще одним традиционным десертом был трайфл – выпечка из бисквитного теста, часто смоченного хересом или вином, с заварным кремом, фруктовым соком или желе и взбитыми сливками. Этот рецепт приводит с своей книге Ханна Гласс.
Чай как бодрящий напиток подавали за завтраком, а холодными вечерами англичане согревались негусом – разновидностью глинтвейна, изобретенной Фрэнсисом Негусом еще во времена королевы Анны. Он готовился из портвейна, сахара и лимонов.
Георгианцам подавали много дичи. Оленина издавна была лакомством аристократии. После огораживаний бедняки уже не могли позволить себе зайчатины, зато на кухне дворян заячье жаркое вошло в постоянное меню. Его готовили с беконом, мускатным орехом, луком и пряными травами.
В 1816 году принц-регент не устоял и, отступив от своих патриотических убеждений, нанял бывшего повара Наполеона Антуана Карме. Карме вернул британской кухне французский шик. Он угощал принца-регента супом с креветками, фаршированным паштетом, фисташками и трюфелями кабаньими головами, мясом на вертеле по-королевски, лососем, тушеным в шампанском, желе, приправленными куркумой, корицей и портвейном, суфле, меренгами, фруктами из марципанов и волованами с петушиными семенниками. Как раз в тот период принц-регент растолстел настолько, что газеты прозвали его «китом».
Из Франции также пришла мода на рулетку. Увлеченный этой игрой лорд Сэндвич изобрел сэндвичи – бутерброды, чтобы перекусывать ими прямо за игорным столом.
Королева Виктория любила ростбифы, мороженое и пудинги и к концу жизни изрядно растолстела. Впрочем, она дожила до восьмидесяти двух лет (в то время как средняя продолжительность жизни викторианской женщины составляла 48 лет). Наглядный пример того, что если женщине везло с родами и она могла получать медицинскую помощь, то все перекосы диеты ей были нипочем.
В викторианскую эпоху картофель уже был распространен повсеместно. Кроме него на стол могли подать… консервированную тушенку. Она была изобретена для британского флота, но стала популярна и у сухопутных гурманов. Впрочем, картошкой лакомились не только гурманы. В лондонских забегаловках появилась фиш-энд-чипс – порции жареной рыбы с картошкой. Дешевая и вкусная, это еда была нарасхват. На улице также можно было купить дешево жареных угрей, гороховый суп, бараньи потроха на оладьях и бараньи ножки. К концу века в Лондоне была 41 тысяча лотков с дешевой горячей пищей.
В моду также быстро входило карри. Но викторианцы добавляли карри к уже приготовленному мясу, поэтому вкус соуса оставался очень острым и горьковатым.
На званых обедах теперь сервировали стол «по-русски» – приносили блюда с кухни горячими перемена за переменой, вместо того чтобы, как раньше, сразу выставлять все на стол. Отдельную перемену блюд и предмет гордости хозяев составляли десерты, опять-таки включавшие в себя много жирных сливок, яиц, сахара, муки и масла. Изюминкой стола были вычурные десерты. Их, как правило, не готовили дома, а покупали у кондитеров. Желе с кларетом, желе с шампанским и торт с франжипаном (миндальным кремом) были заключительными аккордами роскошного пиршества. За время правления королевы Виктории потребление сахара выросло в 7 до 40 килограммов на человека в год.
"Гордость и предубеждения женщин Викторианской эпохи".
отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
О библиотеках и отношении к романам
Во времена, когда еще не было телевидения, или музыкальных проигрывателей, основными занятиями в часы досуга были игры, шитье и чтение. Однако, если Пемберли, допустим, мог похвастаться богатой семейной библиотекой, большинству людей среднего класса было сложнее пополнять свои частные коллекции, в соответствии с предпочтениями всех членов семьи.
Во времена Джейн Остин книги были дороги. К примеру, трехтомник Вальтера Скотта продавался за довольно большие деньги, в 1ф.10 ш. (или 30 шиллингов), при этом за такую же сумму можно было приобрести отличный годовой абонемент в библиотеке по подписке, с правом брать на дом 10 томов (для живущих в городе), или 15 - в сельской местности, что обеспечивало семью юных леди, таких как Беннеты, всем необходимым восхитительным чтением. Были и более дешевые абонементы, но с меньшими преимуществами.
скрытый текстКурсив мой. Для сравнения - большинство англичан, которые смело относили себя к среднему классу, имели 100 - 300 фунтов годового дохода. Их (за вычетом 10% налогов) нужно было аккуратно распределить на питание, одежду, дрова/уголь для отопления, аренду жилья (если не было своего), свечи и другие необходимые в хозяйстве вещи. А также выплату жалованья слугам (семья с очень скромным доходом в 100 фунтов могла позволить себе лишь одну молоденькую служанку с платой в 5 ф. в год).
Также надо уточнить. По трехтомником подразумевается не привычное нам собрание сочинений, а именно что один роман (книга) в трех томах.
Т.е, к примеру романы "Айвенго", или "Квентин Дорвард" упомянутого выше В.Скотта были выпущены трехтомниками.
Антикварный ныне трехтомник "Квентина Дорварда" в 3 томах, издания 1823 года.
По мере того, как растущий средний класс получал все больше свободного времени, увеличился спрос на новые развлекательные произведения. отсюда популярность "Романа", жанра, созданного совсем недавно, после публикации "Робинзона Крузо" в 1719 году. В эту пустоту пришла идея циркулирующей библиотеки или библиотеки по подписке. По определению, это "библиотека, которая поддерживается за счет частных средств, собранных в виде членских взносов или пожертвований.
В отличие от публичной библиотеки, доступ к книгам в частной предоставлялся только тем, кто является её членами. Часто такие библиотеки были основаны в оппозиции к «мусорной литературе» (так иногда называли романы), предлагаемой более массовыми библиотеками. Но большинство библиотечных каталогов содержали не только романы и легкое чтение, а целый ряд других работ: пьесы, биографии, драмы, журналы, книги о путешествиях, мемуары, словари и т.д.
Библиотека, подобная той, которую посещает Лидия в Брайтоне, могла бы также служить своего рода магазином подарков для своих клиентов, где продаются такие очаровательные предметы, как броши, шали, зонтики, перчатки и веера, предназначенные для удовольствия покупателей.
Библиотеки не были тем, чем являются сегодня - учреждениями, несущими грамотность в массы. Вовсе нет. Критики новой доступности книг и последующей тенденции писать в угоду широкой публике, утверждали, что "уклон в сторону литературной деградации, которое оказывали книготорговцы и операторы библиотек в их попытках удовлетворить некритичный спрос читающей публики на легкое потакание чувствам и романтике", вызвало "чисто количественное утверждение доминирования" женщин-авторов и читательниц, а также жанра готического романа.
А именно, что "распространяемые библиотеки вульгаризировали литературу, потворствуя вымыслу женщин, слуг и других людей, которые ранее были лишены возможности читать из-за высокой стоимости книг или из-за неграмотности". Неудивительно, что Джейн Остин предлагает такую решительную защиту избранному ею способу выражения. В аббатстве Нортенгер возникает тема романов, и в редком порыве личных чувств она пишет:
"Человек, будь то джентльмен или леди, не получающий удовольствия от хорошего романа, должен быть безнадёжно глуп".
"Развитие дружбы между Кэтрин и Изабеллой было быстрым, поскольку ее начало было теплым, и они так быстро прошли через все ступени возрастающей нежности, что вскоре не осталось ни одного нового доказательства этого, которое можно было бы предоставить их друзьям или им самим. Они называли друг друга по имени, всегда шли рука об руку, когда гуляли, подкалывали друг другу шлейфы для танцев и были неразлучны в любом обществе; и если дождливое утро лишало их других удовольствий, они по-прежнему были полны решимости встретиться, несмотря на сырость и грязь, и запереться, чтобы вместе почитать романы".
Да, романы, ибо я вовсе не собираюсь следовать неблагородному и неразумному обычаю, распространенному среди пишущих в этом жанре, — презрительно осуждать сочинения, ими же приумножаемые, — присоединяясь к злейшим врагам и хулителям этих сочинений и не разрешая их читать собственной героине, которая, случайно раскрыв роман, с неизменным отвращением перелистывает его бездарные страницы. Увы! если героиня одного романа не может рассчитывать на покровительство героини другого, откуда же ей ждать сочувствия и защиты?"
Давайте предоставим рецензентам самим злоупотреблять подобными излияниями фантазии на досуге, и над каждым новым романом рассуждать в избитых выражениях о мусоре, от которого сейчас стонет пресса. Давайте не будем оставлять друг друга; Хотя наши произведения доставляли более широкое и искреннее удовольствие, чем произведения любой другой литературной корпорации в мире, ни один вид композиции не подвергался подобному порицанию. Из-за гордости, невежества или моды, наших врагов почти столько же, сколько наших читателей.
И в то время как способности девятисотого сокращателя "Истории Англии" или человека, который собирает и публикует в одном томе несколько дюжин строк Мильтона, Поупа и Прайора вместе со статьей из "Зрителя" и главой из Стерна, восхваляются тысячью голосов, кажется почти всеобщим желание осудить способности, недооценивать труд романиста, а также пренебрежительное отношение к исполнению, которое можно рекомендовать только благодаря гению, остроумию и вкусу.
"Я не читаю романы - я редко заглядываю в романы - Не думайте, что я часто читаю романы - Это действительно очень хорошо для романа". Такова расхожая поговорка.
"И что вы читаете, мисс ...?"
"О! Это всего лишь роман!" - отвечает молодая леди, откладывая книгу с притворным безразличием или минутным стыдом.
"Это всего лишь Сесилия, или Камилла, или Белинда"; или, короче говоря, лишь какое-нибудь произведение, в котором проявляются величайшие силы ума, наиболее полное знание человеческой природы, наиболее удачное описание ее разновидностей, живейшие излияния остроумия и юмора доносятся до мира наилучшим образом подобранным языком.
Но если бы та же самая юная леди держала в руках том "Зрителя" вместо романа, с какой гордостью она показала бы книгу, упомянув ее название; хотя шансы, что она будет увлечена какой-либо частью этого объемного издания, где ни суть, ни манера написания не вызвали бы отвращения у молодой особы со вкусом, должны быть невелики. Содержание его статей так часто состоит в изложении невероятных обстоятельств, неестественных характеров и тем для разговоров, которые больше не касаются никого из ныне живущих. И их язык зачастую тоже бывал настолько груб, что дает не очень благоприятное впечатление о веке, который мог это вынести."
**
Независимо от чьих-либо чувств по этому поводу, невозможно отрицать пользу, которую библиотека по подписке оказала на выбор книг, доступных читателям во времена Регентства. По словам Ивонн Форслинг, "За весь восемнадцатый век на английском языке было опубликовано около 150 000 наименований. За последние два десятилетия того столетия объем книгоиздания увеличился примерно на 400% и продолжал расти в эпоху регентства ". С принятием Закона о публичных библиотеках в 1850 году большинство библиотек по подписке были заменены или переданы городским властям и открыты бесплатно для публики.
Бесплатные публичные библиотеки не были чем-то новым, они зародились у греков и римлян и прославились в 1606 году благодаря Бодлианской библиотеке Томаса Бодли, которая была открыта для "всей республики ученых", но таких хранилищ знаний и высшего образования было немного, и они, скорее всего, содержали больше академической, чем развлекательной литературы. Без библиотеки по подписке и публики, которую они обслуживали, вполне вероятно, что многие из самых любимых классических произведений литературы, включая все романы Остин, никогда бы не были опубликованы. За это мы всегда благодарны.
по материалам отсюда
Во времена Джейн Остин книги были дороги. К примеру, трехтомник Вальтера Скотта продавался за довольно большие деньги, в 1ф.10 ш. (или 30 шиллингов), при этом за такую же сумму можно было приобрести отличный годовой абонемент в библиотеке по подписке, с правом брать на дом 10 томов (для живущих в городе), или 15 - в сельской местности, что обеспечивало семью юных леди, таких как Беннеты, всем необходимым восхитительным чтением. Были и более дешевые абонементы, но с меньшими преимуществами.
скрытый текстКурсив мой. Для сравнения - большинство англичан, которые смело относили себя к среднему классу, имели 100 - 300 фунтов годового дохода. Их (за вычетом 10% налогов) нужно было аккуратно распределить на питание, одежду, дрова/уголь для отопления, аренду жилья (если не было своего), свечи и другие необходимые в хозяйстве вещи. А также выплату жалованья слугам (семья с очень скромным доходом в 100 фунтов могла позволить себе лишь одну молоденькую служанку с платой в 5 ф. в год).
Также надо уточнить. По трехтомником подразумевается не привычное нам собрание сочинений, а именно что один роман (книга) в трех томах.
Т.е, к примеру романы "Айвенго", или "Квентин Дорвард" упомянутого выше В.Скотта были выпущены трехтомниками.
Антикварный ныне трехтомник "Квентина Дорварда" в 3 томах, издания 1823 года.
По мере того, как растущий средний класс получал все больше свободного времени, увеличился спрос на новые развлекательные произведения. отсюда популярность "Романа", жанра, созданного совсем недавно, после публикации "Робинзона Крузо" в 1719 году. В эту пустоту пришла идея циркулирующей библиотеки или библиотеки по подписке. По определению, это "библиотека, которая поддерживается за счет частных средств, собранных в виде членских взносов или пожертвований.
В отличие от публичной библиотеки, доступ к книгам в частной предоставлялся только тем, кто является её членами. Часто такие библиотеки были основаны в оппозиции к «мусорной литературе» (так иногда называли романы), предлагаемой более массовыми библиотеками. Но большинство библиотечных каталогов содержали не только романы и легкое чтение, а целый ряд других работ: пьесы, биографии, драмы, журналы, книги о путешествиях, мемуары, словари и т.д.
Библиотека, подобная той, которую посещает Лидия в Брайтоне, могла бы также служить своего рода магазином подарков для своих клиентов, где продаются такие очаровательные предметы, как броши, шали, зонтики, перчатки и веера, предназначенные для удовольствия покупателей.
Библиотеки не были тем, чем являются сегодня - учреждениями, несущими грамотность в массы. Вовсе нет. Критики новой доступности книг и последующей тенденции писать в угоду широкой публике, утверждали, что "уклон в сторону литературной деградации, которое оказывали книготорговцы и операторы библиотек в их попытках удовлетворить некритичный спрос читающей публики на легкое потакание чувствам и романтике", вызвало "чисто количественное утверждение доминирования" женщин-авторов и читательниц, а также жанра готического романа.
А именно, что "распространяемые библиотеки вульгаризировали литературу, потворствуя вымыслу женщин, слуг и других людей, которые ранее были лишены возможности читать из-за высокой стоимости книг или из-за неграмотности". Неудивительно, что Джейн Остин предлагает такую решительную защиту избранному ею способу выражения. В аббатстве Нортенгер возникает тема романов, и в редком порыве личных чувств она пишет:
"Человек, будь то джентльмен или леди, не получающий удовольствия от хорошего романа, должен быть безнадёжно глуп".
"Развитие дружбы между Кэтрин и Изабеллой было быстрым, поскольку ее начало было теплым, и они так быстро прошли через все ступени возрастающей нежности, что вскоре не осталось ни одного нового доказательства этого, которое можно было бы предоставить их друзьям или им самим. Они называли друг друга по имени, всегда шли рука об руку, когда гуляли, подкалывали друг другу шлейфы для танцев и были неразлучны в любом обществе; и если дождливое утро лишало их других удовольствий, они по-прежнему были полны решимости встретиться, несмотря на сырость и грязь, и запереться, чтобы вместе почитать романы".
Да, романы, ибо я вовсе не собираюсь следовать неблагородному и неразумному обычаю, распространенному среди пишущих в этом жанре, — презрительно осуждать сочинения, ими же приумножаемые, — присоединяясь к злейшим врагам и хулителям этих сочинений и не разрешая их читать собственной героине, которая, случайно раскрыв роман, с неизменным отвращением перелистывает его бездарные страницы. Увы! если героиня одного романа не может рассчитывать на покровительство героини другого, откуда же ей ждать сочувствия и защиты?"
Давайте предоставим рецензентам самим злоупотреблять подобными излияниями фантазии на досуге, и над каждым новым романом рассуждать в избитых выражениях о мусоре, от которого сейчас стонет пресса. Давайте не будем оставлять друг друга; Хотя наши произведения доставляли более широкое и искреннее удовольствие, чем произведения любой другой литературной корпорации в мире, ни один вид композиции не подвергался подобному порицанию. Из-за гордости, невежества или моды, наших врагов почти столько же, сколько наших читателей.
И в то время как способности девятисотого сокращателя "Истории Англии" или человека, который собирает и публикует в одном томе несколько дюжин строк Мильтона, Поупа и Прайора вместе со статьей из "Зрителя" и главой из Стерна, восхваляются тысячью голосов, кажется почти всеобщим желание осудить способности, недооценивать труд романиста, а также пренебрежительное отношение к исполнению, которое можно рекомендовать только благодаря гению, остроумию и вкусу.
"Я не читаю романы - я редко заглядываю в романы - Не думайте, что я часто читаю романы - Это действительно очень хорошо для романа". Такова расхожая поговорка.
"И что вы читаете, мисс ...?"
"О! Это всего лишь роман!" - отвечает молодая леди, откладывая книгу с притворным безразличием или минутным стыдом.
"Это всего лишь Сесилия, или Камилла, или Белинда"; или, короче говоря, лишь какое-нибудь произведение, в котором проявляются величайшие силы ума, наиболее полное знание человеческой природы, наиболее удачное описание ее разновидностей, живейшие излияния остроумия и юмора доносятся до мира наилучшим образом подобранным языком.
Но если бы та же самая юная леди держала в руках том "Зрителя" вместо романа, с какой гордостью она показала бы книгу, упомянув ее название; хотя шансы, что она будет увлечена какой-либо частью этого объемного издания, где ни суть, ни манера написания не вызвали бы отвращения у молодой особы со вкусом, должны быть невелики. Содержание его статей так часто состоит в изложении невероятных обстоятельств, неестественных характеров и тем для разговоров, которые больше не касаются никого из ныне живущих. И их язык зачастую тоже бывал настолько груб, что дает не очень благоприятное впечатление о веке, который мог это вынести."
**
Независимо от чьих-либо чувств по этому поводу, невозможно отрицать пользу, которую библиотека по подписке оказала на выбор книг, доступных читателям во времена Регентства. По словам Ивонн Форслинг, "За весь восемнадцатый век на английском языке было опубликовано около 150 000 наименований. За последние два десятилетия того столетия объем книгоиздания увеличился примерно на 400% и продолжал расти в эпоху регентства ". С принятием Закона о публичных библиотеках в 1850 году большинство библиотек по подписке были заменены или переданы городским властям и открыты бесплатно для публики.
Бесплатные публичные библиотеки не были чем-то новым, они зародились у греков и римлян и прославились в 1606 году благодаря Бодлианской библиотеке Томаса Бодли, которая была открыта для "всей республики ученых", но таких хранилищ знаний и высшего образования было немного, и они, скорее всего, содержали больше академической, чем развлекательной литературы. Без библиотеки по подписке и публики, которую они обслуживали, вполне вероятно, что многие из самых любимых классических произведений литературы, включая все романы Остин, никогда бы не были опубликованы. За это мы всегда благодарны.
по материалам отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
Мелочи жизни
Образование леди
Большинство молодых женщин получали образование с помощью нескольких учителей, каждый из которых старался ради одной высшей цели: в результате должно было получиться элегантное создание, которому предстояло покорить свет или хотя бы не остаться старой девой. Итак, вот кто нес ответственность за обучение леди:
скрытый текстРодители.
В некоторых семействах мать девочки учила ее читать и писать, выполнять простые арифметические действия и иногда основам французского. Отец девочки тоже мог принимать участие в ее образовании, особенно если имел духовный сан. Это могло быть единственным формальным образованием, которое получала девушка, если родители не нанимали для нее гувернантку или не посылали в школу в возрасте десяти лет.
Гувернантка.
Хорошая гувернантка учила юную леди истории, географии и языкам, вырабатывала элегантный почерк. Она же учила девочку рисовать, шить, вышивать, играть на фортепиано и, возможно, на арфе, а также держаться уверенно и элегантно. Гувернантка оставалась в семье, пока все девушки в доме не выходили замуж. Иногда гувернантка оставалась в семье и после этого в качестве компаньонки для матери или для незамужних дочерей.
Учителя.
Подходящие учителя дополняли образование молодой женщины. Они совершенствовали ее навыки в музыке, в рисовании, в языках и танцах. Самых лучших учителей находили в городе, но даже в сельской местности соседи обычно нанимали нескольких учителей, обучавших всех местных молодых леди.
Школа.
Если родители девочки предпочитали не нанимать гувернантку, или девочка - сирота, или по каким-то другим причинам ей необходимо было место для проживания, ее по достижении десяти лет могли отослать в школу, где она находилась до восемнадцати. Хотя, если девушку считали готовой для дебюта в свете, то могли забрать из школы и в шестнадцать лет. Школы в Лондоне или Бате, которые часто называли семинариями для молодых леди, были более формальными и модными. Молодая девушка, получившая образование в подобном заведении, умела музицировать, рисовать, вышивать, красиво двигаться и правильно вести себя. Иногда этот лоск приобретался ценой здоровья девушки или придавал ей ложное чувство собственной ценности. Самых удачливых посылали в хорошие старомодные пансионы, из которых они выходили более здоровыми, более счастливыми и благожелательными. Такие девушки всегда могли пополнить свое образование с помощью книг из отцовской библиотеки.
Маргарет Салливан "Как поступила бы Джейн. Этикет для истинных леди в эпоху инстаграма" отсюда
Этикет
скрытый текст
Если джентльмен навещал леди, то свою шляпу, трость или зонт он брал с собой в гостиную и держал в руках при встрече с хозяйкой. Оставлять их в холле считалось неслыханной вольностью и дурным вкусом, поскольку только члены семьи или очень близкие люди могли так себя вести. Войти к даме, не имея цилиндра в руках, все равно что показаться перед ней в нижнем белье, поскольку таким образом мужчина подчеркивал, что он был с ней в близких (интимных) отношениях. Только после пожатия руки он клал все эти личные вещи на ближайшее кресло или стол или же продолжал держать их в руках в зависимости от того, как он себя удобнее чувствовал. Уходя, джентльмен надевал головной убор только в холле и ни в коем случае не мог себе позволить сделать это в присутствии дамы.
Татьяна Диттрич "Повседневная жизнь Викторианской Англии". отсюда
Стоимость содержания лошади во времена Джейн Остин.
скрытый текст
Во времена Джейн Остин самым распространенным способом передвижения была ходьба, подавляющее большинство британцев не могли позволить себе иметь лошадь. Хорошая каретная лошадь стоила около 100 фунтов стерлингов.
Корм для лошадей обходился в 30 фунтов стерлингов в год, к тому же нужно было платить кузнецу и оплачивать налог на роскошь в размере 30 шиллингов за каждую лошадь.
Самой экономичной альтернативой владению лошадью была покупка осла. Обычный осел стоил около 5 шиллингов, а самого дорогого осла можно было купить всего за 3 фунта. отсюда
Большинство молодых женщин получали образование с помощью нескольких учителей, каждый из которых старался ради одной высшей цели: в результате должно было получиться элегантное создание, которому предстояло покорить свет или хотя бы не остаться старой девой. Итак, вот кто нес ответственность за обучение леди:
скрытый текстРодители.
В некоторых семействах мать девочки учила ее читать и писать, выполнять простые арифметические действия и иногда основам французского. Отец девочки тоже мог принимать участие в ее образовании, особенно если имел духовный сан. Это могло быть единственным формальным образованием, которое получала девушка, если родители не нанимали для нее гувернантку или не посылали в школу в возрасте десяти лет.
Гувернантка.
Хорошая гувернантка учила юную леди истории, географии и языкам, вырабатывала элегантный почерк. Она же учила девочку рисовать, шить, вышивать, играть на фортепиано и, возможно, на арфе, а также держаться уверенно и элегантно. Гувернантка оставалась в семье, пока все девушки в доме не выходили замуж. Иногда гувернантка оставалась в семье и после этого в качестве компаньонки для матери или для незамужних дочерей.
Учителя.
Подходящие учителя дополняли образование молодой женщины. Они совершенствовали ее навыки в музыке, в рисовании, в языках и танцах. Самых лучших учителей находили в городе, но даже в сельской местности соседи обычно нанимали нескольких учителей, обучавших всех местных молодых леди.
Школа.
Если родители девочки предпочитали не нанимать гувернантку, или девочка - сирота, или по каким-то другим причинам ей необходимо было место для проживания, ее по достижении десяти лет могли отослать в школу, где она находилась до восемнадцати. Хотя, если девушку считали готовой для дебюта в свете, то могли забрать из школы и в шестнадцать лет. Школы в Лондоне или Бате, которые часто называли семинариями для молодых леди, были более формальными и модными. Молодая девушка, получившая образование в подобном заведении, умела музицировать, рисовать, вышивать, красиво двигаться и правильно вести себя. Иногда этот лоск приобретался ценой здоровья девушки или придавал ей ложное чувство собственной ценности. Самых удачливых посылали в хорошие старомодные пансионы, из которых они выходили более здоровыми, более счастливыми и благожелательными. Такие девушки всегда могли пополнить свое образование с помощью книг из отцовской библиотеки.
Маргарет Салливан "Как поступила бы Джейн. Этикет для истинных леди в эпоху инстаграма" отсюда
Этикет
скрытый текст
Если джентльмен навещал леди, то свою шляпу, трость или зонт он брал с собой в гостиную и держал в руках при встрече с хозяйкой. Оставлять их в холле считалось неслыханной вольностью и дурным вкусом, поскольку только члены семьи или очень близкие люди могли так себя вести. Войти к даме, не имея цилиндра в руках, все равно что показаться перед ней в нижнем белье, поскольку таким образом мужчина подчеркивал, что он был с ней в близких (интимных) отношениях. Только после пожатия руки он клал все эти личные вещи на ближайшее кресло или стол или же продолжал держать их в руках в зависимости от того, как он себя удобнее чувствовал. Уходя, джентльмен надевал головной убор только в холле и ни в коем случае не мог себе позволить сделать это в присутствии дамы.
Татьяна Диттрич "Повседневная жизнь Викторианской Англии". отсюда
Стоимость содержания лошади во времена Джейн Остин.
скрытый текст
Во времена Джейн Остин самым распространенным способом передвижения была ходьба, подавляющее большинство британцев не могли позволить себе иметь лошадь. Хорошая каретная лошадь стоила около 100 фунтов стерлингов.
Корм для лошадей обходился в 30 фунтов стерлингов в год, к тому же нужно было платить кузнецу и оплачивать налог на роскошь в размере 30 шиллингов за каждую лошадь.
Самой экономичной альтернативой владению лошадью была покупка осла. Обычный осел стоил около 5 шиллингов, а самого дорогого осла можно было купить всего за 3 фунта. отсюда
Арабелла, блог «Англия Джейн Остин»
«Гордость и предубеждение»: 8 уроков умницы Джейн Остин
Из блога: Читай & Мысли
Беречь дружбу, не идти на поводу у толпы, не насмехаться над слабостями родственников, не доверять сплетням – и много ещё чему полезному научит читательниц знаменитый роман.
Помимо оригинальной и красивой истории любви, помимо яркой главной героини, "Гордость и предубеждение" привлекает своей универсальностью. Хотя действие происходит в Англии начала XIX века, большинство коллизий, рассмотренных Остин, не ограничиваются определённой эпохой и географией. Они вечны, так как связаны с тонкостями человеческих отношений, с человеческими характерами, слабостями, страстями и страстишками. И воспевает Остин, в конечном итоге, благородство, великодушие, умение прощать.
В увлекательное повествование умница Остин вплела воспитательные элементы, и мы усваиваем их полуосознанно, будучи поглощены сюжетом. Какие уроки мы можем извлечь из этой книги?
скрытый текст1) Пробелы в воспитании детей могут обернуться большими проблемами в будущем. Этот постулат никто не оспорит. Как недолюбленность, так и избалованность приносят свои горькие плоды. Мистер Беннет «умыл руки» и пустил на самотёк воспитание дочерей, не считал нужным призывать к разуму жену. Вместо того, чтобы заниматься детьми, он требовал оставить себя в покое и просиживал дни напролёт в библиотеке.
Две старшие дочери, к его счастью, выросли разумными и сдержанными, и он, видимо, уверовал, что и младшие «сами собой» получатся такими же. Но увы! Оставленные только лишь на мать (на которой мистер Беннет женился, как отмечается в книге, польстившись исключительно на её внешние данные), младшие сёстры Беннет сделались тщеславными кокетками. Образования они не получили (разве что умели читать и танцевать), их вызывающее поведение никто не порицал. Итог отцовского попустительства обернулся позором для всей семьи, особенно для самого отца, ведь до супруги даже не «дошло», насколько сильно пострадала их репутация.
С другой стороны, нечто похожее произошло и в семье Дарси. Родители избаловали сына, и он уверовал в свою исключительность. Фицуильям был и «самым умным», и «самым добрым», и «самым образованным». Итог – гордыня и самомнение, а из-за них – неудача в личной жизни, которую пришлось очень трудно исправлять.
2) Помните анекдот: «– Это ваши близкие родственники? – Да, недалёкие.»
У всех нас есть такой родственник, за которого хотя бы раз в жизни было стыдно. Не исключено также, что мы сами иногда являемся кому-то такими родственниками. Так что стóит ли смеяться (тем более злорадно) над чьей-то незадачливой роднёй? Урок №2 от Джейн Остин: не стóит.
В романе мистер Дарси был, как теперь говорят, «в шоке» от родителей, сестёр и провинциальной тётки своей избранницы. Категорически не хотел родниться с такими людьми, боясь, что сам станет объектом насмешек. Потом настал его черёд краснеть за собственную тётку – леди Кетрин де Бёр. И Дарси понял, что несправедливо делать кого-либо ответственным за глупость других членов семьи. Каждого человека следует оценивать лишь исходя из его личных качеств.
3) Женской дружбы не существует? Посмотрите на Лиззи Беннет и Шарлотту Лукас. После многих лет дружбы Шарлотта «ни с того ни с сего» принимает предложение руки и сердца от мужчины, которому только что отказала Лиззи. Такое бывает в жизни нередко. Отвергнутые поклонники ищут утешения поблизости – и находят: в лучших подругах или даже сёстрах своих несостоявшихся невест. И на этом женская дружба мгновенно заканчивается.
Однако Лиззи слишком умна для того, чтобы обидеться на Шарлотту и наказать презрением мистера Коллинза. Она пытается понять мотивы Шарлотты (и они весомы) и воздерживается от того, чтобы критиковать при ней мистера Коллинза. Шарлотта и сама понимает, что ситуация, с точки зрения Беннетов, получилась некрасивая. Но Лиззи своей моральной поддержкой, во-первых, помогает Шарлотте сохранить «хорошую мину при плохой игре», во-вторых, сохраняет нить давней и ценной для обеих девушек дружбы. И вот, не прошло и полгода, а Лиззи уже гостит у Коллинзов, как ни в чём не бывало.
4) Есть немецкая пословица: Eifersucht ist eine Leidenschaft, die mit Eifer sucht, was Leiden schafft (перевод уничтожает великолепную игру слов, но вот он: Ревность – страсть, которая усердно ищет то, что причиняет страдания).
Посмотрим на поведение мисс Кэролайн Бингли, продиктованное безумной ревностью к Лиззи. Кэролайн «метила» выйти замуж за Дарси, отчего при всякой возможности говорила ему гадости о Лиззи. Будь мисс Бингли поумней (саму себя она, конечно, считала очень умной и образованной), она подружилась бы с Лиззи, отзывалась бы о ней положительно (или хотя бы нейтрально). Тогда Дарси, получив отказ от Лиззи, вполне мог бы обратить свой взор на Кэролайн. Но мисс Бингли, руководимая ревностью и самолюбием, только и старалась, что очернить Лиззи. Пристыженный за свою гордыню и другие промахи, Дарси теперь видел в Кэролайн свои же пороки, что окончательно отвратило его от неё.
Поистине, ревность ослепляет. Джейн Остин учит нас не поддаваться чувству, которое «усердно ищет то, что причиняет страдания». Ведь ничего, кроме страданий, ревность и злость Кэролайн не принесли.
5) Если вы сердитесь, то, как советуют психологи, «досчитайте до 10». В гневе можно наговорить такого, о чём потом придётся сожалеть. Когда Элизабет отказалась выйти замуж за мистера Дарси, она в запале сказала, что он не джентльмен и, вообще, "последний мужчина, за которого она бы вышла замуж". Согласитесь, серьёзное оскорбление. То, что Дарси всё-таки повторил своё предложение руки и сердца, свидетельствует о его любви не столько к Лиззи, сколько к себе: он хотел получить доказательство того, что она (а значит, и все окружающие) больше не считает его таким чудовищем, каким он предстал изначально. Он восстановил свою репутацию, уважение к самому себе, завоевал уважение и любовь принципиальной Лиззи.
Однако это повторное предложение, пожалуй, относится к области сказок. Девушка-бесприданница отвергла богатого и знатного жениха, да ещё и была с ним груба. Если бы подобное случилось в реальности, то девушке, скорее всего, пришлось бы остаться старой девой и сожалеть о своей несдержанности.
6) Повторю: каждого человека следует оценивать лишь исходя из его личных качеств. Поэтому не стóит доверять сплетням. У каждого человека своё восприятие людей и событий, а самое главное – свои мотивы. Для собственной выгоды человек запросто обольёт грязью другого, особенно если уверен, что слушатели не станут проверять правдивость сообщения.
Мистер Уикхэм выдумал историю, в которой поменял местами «чёрное» и «белое». Он не сомневался, что общество городка Мэритон поверит ему, потому что знал характер Дарси: только близко знакомым Дарси открывался с лучшей стороны, а остальным демонстрировал гордую неприступность. Лишь благоразумная Шарлотта и добросердечная Джейн высказывали сомнения в истории Уикхэма: Дарси, мол, не может быть «настолько плохим». И оказались правы.
7) Те же Шарлотта и Джейн не участвовали в коллективном восхищении Уикхэмом и неприязни к Дарси. Даже Элизабет поддалась "стадному чувству", хотя и имела для этого личные мотивы (оскорбление от Дарси при первом знакомстве и, напротив, ухаживания со стороны Уикхэма). Так что урок №7: если тысяча человек повторяет глупость, это всё равно глупость, и не стóит её повторять. Полагаясь на собственный разум, следует если не идти против масс, то хотя бы шагнуть в сторону "от обезумевшей толпы".
С каким усердием общество хвалило Уикхэма, с таким же порицало его после раскрытия его истинного лица. Мнение толпы переменчиво, и бездумно примыкая к нему, можно остаться в дураках.
8) Наверное, главный урок Остин – не поддаваться своим слабостям. Холодная сдержанность, которой славятся (а иногда и раздражают) англичане, бывает очень полезна в жизни. Не поддаваться страстям – ревности, гневу, обиде – и тогда выйдешь победителем из неприятной ситуации.
Без греха в романе разве что Джейн Беннет (недаром она тёзка Остин), и она же самая сдержанная. Мы знаем, что страсти в ней всё-таки кипели (из-за разлуки с мистером Бингли, предательства Кэролайн, побега Лидии), но она страдала молча, никому не показывая своих переживаний. Именно Джейн в итоге оказывается вознаграждена, и её не в чем упрекнуть.
Дженй Остин была остроумна и проницательна и, несмотря на молодость, сумела выразить на страницах романа глубокие наблюдения о людях и их взаимоотношениях.
В конце романа можно написать, перефразируя Пушкина: «Сказка – ложь, да в ней намёк: Красным девицам урок!»
Беречь дружбу, не идти на поводу у толпы, не насмехаться над слабостями родственников, не доверять сплетням – и много ещё чему полезному научит читательниц знаменитый роман.
Помимо оригинальной и красивой истории любви, помимо яркой главной героини, "Гордость и предубеждение" привлекает своей универсальностью. Хотя действие происходит в Англии начала XIX века, большинство коллизий, рассмотренных Остин, не ограничиваются определённой эпохой и географией. Они вечны, так как связаны с тонкостями человеческих отношений, с человеческими характерами, слабостями, страстями и страстишками. И воспевает Остин, в конечном итоге, благородство, великодушие, умение прощать.
В увлекательное повествование умница Остин вплела воспитательные элементы, и мы усваиваем их полуосознанно, будучи поглощены сюжетом. Какие уроки мы можем извлечь из этой книги?
скрытый текст1) Пробелы в воспитании детей могут обернуться большими проблемами в будущем. Этот постулат никто не оспорит. Как недолюбленность, так и избалованность приносят свои горькие плоды. Мистер Беннет «умыл руки» и пустил на самотёк воспитание дочерей, не считал нужным призывать к разуму жену. Вместо того, чтобы заниматься детьми, он требовал оставить себя в покое и просиживал дни напролёт в библиотеке.
Две старшие дочери, к его счастью, выросли разумными и сдержанными, и он, видимо, уверовал, что и младшие «сами собой» получатся такими же. Но увы! Оставленные только лишь на мать (на которой мистер Беннет женился, как отмечается в книге, польстившись исключительно на её внешние данные), младшие сёстры Беннет сделались тщеславными кокетками. Образования они не получили (разве что умели читать и танцевать), их вызывающее поведение никто не порицал. Итог отцовского попустительства обернулся позором для всей семьи, особенно для самого отца, ведь до супруги даже не «дошло», насколько сильно пострадала их репутация.
С другой стороны, нечто похожее произошло и в семье Дарси. Родители избаловали сына, и он уверовал в свою исключительность. Фицуильям был и «самым умным», и «самым добрым», и «самым образованным». Итог – гордыня и самомнение, а из-за них – неудача в личной жизни, которую пришлось очень трудно исправлять.
2) Помните анекдот: «– Это ваши близкие родственники? – Да, недалёкие.»
У всех нас есть такой родственник, за которого хотя бы раз в жизни было стыдно. Не исключено также, что мы сами иногда являемся кому-то такими родственниками. Так что стóит ли смеяться (тем более злорадно) над чьей-то незадачливой роднёй? Урок №2 от Джейн Остин: не стóит.
В романе мистер Дарси был, как теперь говорят, «в шоке» от родителей, сестёр и провинциальной тётки своей избранницы. Категорически не хотел родниться с такими людьми, боясь, что сам станет объектом насмешек. Потом настал его черёд краснеть за собственную тётку – леди Кетрин де Бёр. И Дарси понял, что несправедливо делать кого-либо ответственным за глупость других членов семьи. Каждого человека следует оценивать лишь исходя из его личных качеств.
3) Женской дружбы не существует? Посмотрите на Лиззи Беннет и Шарлотту Лукас. После многих лет дружбы Шарлотта «ни с того ни с сего» принимает предложение руки и сердца от мужчины, которому только что отказала Лиззи. Такое бывает в жизни нередко. Отвергнутые поклонники ищут утешения поблизости – и находят: в лучших подругах или даже сёстрах своих несостоявшихся невест. И на этом женская дружба мгновенно заканчивается.
Однако Лиззи слишком умна для того, чтобы обидеться на Шарлотту и наказать презрением мистера Коллинза. Она пытается понять мотивы Шарлотты (и они весомы) и воздерживается от того, чтобы критиковать при ней мистера Коллинза. Шарлотта и сама понимает, что ситуация, с точки зрения Беннетов, получилась некрасивая. Но Лиззи своей моральной поддержкой, во-первых, помогает Шарлотте сохранить «хорошую мину при плохой игре», во-вторых, сохраняет нить давней и ценной для обеих девушек дружбы. И вот, не прошло и полгода, а Лиззи уже гостит у Коллинзов, как ни в чём не бывало.
4) Есть немецкая пословица: Eifersucht ist eine Leidenschaft, die mit Eifer sucht, was Leiden schafft (перевод уничтожает великолепную игру слов, но вот он: Ревность – страсть, которая усердно ищет то, что причиняет страдания).
Посмотрим на поведение мисс Кэролайн Бингли, продиктованное безумной ревностью к Лиззи. Кэролайн «метила» выйти замуж за Дарси, отчего при всякой возможности говорила ему гадости о Лиззи. Будь мисс Бингли поумней (саму себя она, конечно, считала очень умной и образованной), она подружилась бы с Лиззи, отзывалась бы о ней положительно (или хотя бы нейтрально). Тогда Дарси, получив отказ от Лиззи, вполне мог бы обратить свой взор на Кэролайн. Но мисс Бингли, руководимая ревностью и самолюбием, только и старалась, что очернить Лиззи. Пристыженный за свою гордыню и другие промахи, Дарси теперь видел в Кэролайн свои же пороки, что окончательно отвратило его от неё.
Поистине, ревность ослепляет. Джейн Остин учит нас не поддаваться чувству, которое «усердно ищет то, что причиняет страдания». Ведь ничего, кроме страданий, ревность и злость Кэролайн не принесли.
5) Если вы сердитесь, то, как советуют психологи, «досчитайте до 10». В гневе можно наговорить такого, о чём потом придётся сожалеть. Когда Элизабет отказалась выйти замуж за мистера Дарси, она в запале сказала, что он не джентльмен и, вообще, "последний мужчина, за которого она бы вышла замуж". Согласитесь, серьёзное оскорбление. То, что Дарси всё-таки повторил своё предложение руки и сердца, свидетельствует о его любви не столько к Лиззи, сколько к себе: он хотел получить доказательство того, что она (а значит, и все окружающие) больше не считает его таким чудовищем, каким он предстал изначально. Он восстановил свою репутацию, уважение к самому себе, завоевал уважение и любовь принципиальной Лиззи.
Однако это повторное предложение, пожалуй, относится к области сказок. Девушка-бесприданница отвергла богатого и знатного жениха, да ещё и была с ним груба. Если бы подобное случилось в реальности, то девушке, скорее всего, пришлось бы остаться старой девой и сожалеть о своей несдержанности.
6) Повторю: каждого человека следует оценивать лишь исходя из его личных качеств. Поэтому не стóит доверять сплетням. У каждого человека своё восприятие людей и событий, а самое главное – свои мотивы. Для собственной выгоды человек запросто обольёт грязью другого, особенно если уверен, что слушатели не станут проверять правдивость сообщения.
Мистер Уикхэм выдумал историю, в которой поменял местами «чёрное» и «белое». Он не сомневался, что общество городка Мэритон поверит ему, потому что знал характер Дарси: только близко знакомым Дарси открывался с лучшей стороны, а остальным демонстрировал гордую неприступность. Лишь благоразумная Шарлотта и добросердечная Джейн высказывали сомнения в истории Уикхэма: Дарси, мол, не может быть «настолько плохим». И оказались правы.
7) Те же Шарлотта и Джейн не участвовали в коллективном восхищении Уикхэмом и неприязни к Дарси. Даже Элизабет поддалась "стадному чувству", хотя и имела для этого личные мотивы (оскорбление от Дарси при первом знакомстве и, напротив, ухаживания со стороны Уикхэма). Так что урок №7: если тысяча человек повторяет глупость, это всё равно глупость, и не стóит её повторять. Полагаясь на собственный разум, следует если не идти против масс, то хотя бы шагнуть в сторону "от обезумевшей толпы".
С каким усердием общество хвалило Уикхэма, с таким же порицало его после раскрытия его истинного лица. Мнение толпы переменчиво, и бездумно примыкая к нему, можно остаться в дураках.
8) Наверное, главный урок Остин – не поддаваться своим слабостям. Холодная сдержанность, которой славятся (а иногда и раздражают) англичане, бывает очень полезна в жизни. Не поддаваться страстям – ревности, гневу, обиде – и тогда выйдешь победителем из неприятной ситуации.
Без греха в романе разве что Джейн Беннет (недаром она тёзка Остин), и она же самая сдержанная. Мы знаем, что страсти в ней всё-таки кипели (из-за разлуки с мистером Бингли, предательства Кэролайн, побега Лидии), но она страдала молча, никому не показывая своих переживаний. Именно Джейн в итоге оказывается вознаграждена, и её не в чем упрекнуть.
Дженй Остин была остроумна и проницательна и, несмотря на молодость, сумела выразить на страницах романа глубокие наблюдения о людях и их взаимоотношениях.
В конце романа можно написать, перефразируя Пушкина: «Сказка – ложь, да в ней намёк: Красным девицам урок!»